Огонь сжигает меня изнутри. Хочется пить. Не могу понять, где я и что со мной. Только огонь, он везде. Как ни пытаюсь, огонь не отпускает меня

— Кир, — хочу позвать, но что-то мне мешает.

«Кир! Кир!»

«Я здесь», тут же отзывается он.

— Я рядом, открой глаза, Лири, — говорит он над моим ухом.

Это простое действие дается мне с большим трудом, веки каменные, словно на них уже положили монетки, чтобы оплатить работу десятикрылых людей, что переносят души для встречи с Создателем.

— Вот так. Молодец, — говорит князь.

Но открыв глаза, вижу не намного больше, чем когда лежала с опущенными веками. Ранее утро, я в повозке, Кир рядом, держит меня на руках и прижимает к груди. Нет, ради этого зрелища определенно стоило открыть глаза.

«Как ты?», передаю ему, так как не могу заставить рот говорить.

— Со мной все хорошо. Мо вылечил. И яда в ране было не так много, к тому же змея не так давно уже убивала, и яда в ней было меньше, именно поэтому он справился, — говорит он спокойно, но вдруг зарычал. — Как ты могла быть такой безрассудной, Лири? Ты могла умереть от яда!

Конечно, могла, но не умерла же. Или у меня все еще впереди?

«Главное, что ты жив, князь».

— Это было очень глупо! — снова рычит он. — И не спорь со мной!

Я хочу успокоить его и тяну ладошку, чтобы погладить по щеке, но мои руки не поднимаются, потому что связаны и привязаны к телу, чувствую тугие веревки.

«Кир, я сделаю это еще раз, если потребуется».

— О, моя Лири, я чуть не умер, когда понял, что ты лежишь на мне и не дышишь, — тихо сказал Кир и поцеловал в висок.

«Ты очень хороший стрелок».

— У меня были лучшие в Илиар учителя, — усмехается он. — К тому же мой новый лук мне очень нравится.

Кир находит на моей груди фигурку птички и гладит ее.

«Я умираю?», спрашиваю его. Но Кир тянет с ответом, только покачивается со мной из стороны в сторону.

И то, что он не отвечает сразу, начинает меня пугать. Вопрос на самом деле очень закономерный — яд древесной кобры сначала делает из человека безумца, а потом иссушает тело жаром. Если меня связали, значит, дело плохо, и я уже показывала признаки безумства.

— Мо ранен. А природа лекарей такова, что сначала они должны исцелять самих себя. Мо потратил много сил, чтобы помочь мне. Сейчас он впал в лечебный сон, потому что крайне истощен.

Но почему тогда я все еще жива? Если бы мне не помог лекарь, я бы уже отправилась к Создателю.

«Кто тогда лечит меня?», задаю закономерный вопрос.

— Я сам, — негромко говорит Кир.

Демоны!

«Ты слаб без своей пары», выговариваю назидательно, но понимаю, что все это пустое. Кто может что-то запретить Киру в его же княжестве?

— Я сам решаю, куда мне тратить силы, женщина, — рявкает он над самым моим ухом, но его объятья по-прежнему очень нежны. — Помоги мне, Лири! Прошу тебя, выживи.

Хочу ответить, что все для него сделаю, но снова меня затягивают чернота и жар.

Больше всего на свете я хочу сейчас оказаться рядом с тобой, дорогая доченька. И если все получится, свой последний вздох я разделю с тобой.

Несколько раз тяжело просыпаюсь, пытаюсь двигаться, но веревки не пускают, когда понимаю, почему связана, злюсь и начинаю неистово хотеть остаться живой. Кир всегда рядом, если не держит меня в объятьях, то тот час же откликается на мой мысленный зов.

Он кладет руку мне на грудь, тогда чувствую, как успокоительная прохлада разливается по телу. Мои пробуждения кратковременные, я все время в повозке, на полу.

В этот раз первое, что чувствую — Тико рядом. Он положил огромную голову мне на живот и мурлычет, как домашняя кошка. Открываю глаза. Я лежу у костра на большой подушке из повозки. Ночь. Мы все еще стоим на том же месте, где на нас напали когтистые орлы.

Дружинники заняты своими делами, они сильно покалечены, у каждого второго ожоги на теле, у каждого первого множество ран. Вижу трупы орлов и змеи. Да это же настоящие трофеи! Из когтей орлов можно сделать хорошие костяные ножи, а из костей змеи — кинжалы, а ее ядом смазать наконечники стрел.

Нахожу глазами Кира, он разговаривает с Реи, Роуком и Мо, но стоит так, чтобы видеть меня. Если меня оставили тут, то я не так уж и опасна.

Хочется встать и вымыться. Но мои руки все еще связаны, а горло саднит, когда сглатываю. Кир заметил, что я очнулась, но он только наблюдает. Это же суровый правитель Илиар, он не будет показывать свои чувства при других, если это не задумано для глаз, например, его дяди. Быть нежным он может позволить себе только наедине со мной.

А я все еще его дружинник, поэтому должна постараться сама справиться, тем более, что он во мне уверен, иначе бы не вынес из повозки и не оставил одну. Я же обещала ему выжить.

Как я себя сейчас чувствую? Сносно, только в теле жар, слабость.

«Тико», зову его в надежде, что монстрюс может слышать мой зов. И действительно, он поднимает голову и смотрит на меня. «Ты меня понимаешь?»

«Да», слышу его голос в своей голове. Но это не как голос Кира, который я узнаю из миллионов голосов по тембру. Голос монстрюса — это просто голос.

«Тико, ты можешь помочь мне встать?»

Он поднимается и подсовывает морду мне под спину, поднимая меня. Сажусь, наваливаясь спиной на него, перебарываю приступ тошноты.

Смотрю на верёвки на руках — не самый сложный узел. Но пришлось повозиться, потому что пальцы дрожат. Веревки падают на землю, а я невысоко поднимаю свободные руки, чтобы Кир увидел. Тот, по-моему, вообще не слушает Реи, смотрит на меня широко раскрытыми глазами и едва заметно улыбается. Пусть видит, что он настолько сильный маг, что меня с того света вернул.

Далее задача сложнее — нужно встать на ноги. Разворачиваюсь, опираюсь на Тико и очень медленно поднимаюсь. Держусь за монстрюса, потому что ноги дрожат, он обвился вокруг меня и придерживает телом.

«Тико, пригнись, чтобы я могла взобраться на тебя», он пригибает лапы, с трудом перекидываю ногу и седлаю его. Ложусь на него грудью, потому что сидеть нет сил. «Отвези меня к источнику, где я мылась».

Монстрюс медленно разворачивается и идет в сторону леса.

«Кир, мы к источнику», сообщаю князю, прежде чем мы исчезнем из поля его зрения.

«Если ты утонешь, я тебя больше доставать с того света не буду», чувствую в его словах улыбку.

Рядом с источником понимаю, что не смогу снять с себя одежду.

«Тико, ты не против зайти в воду вместе со мной?». В ответ он поворачивает голову в мою сторону, на его морде читается ухмылка, и он входит в источник.

Вода остужает тело, забирая жар и усталость, тошнота проходит, выпрямляюсь. Тико плывет от берега и обратно, когда я чувствую себя достаточно хорошо, прошу его выйти на берег.

До чего же прекрасно быть живой!

Сползаю с Тико, тот отряхивается и окатывает меня волной брызг, визжу от восторга.

«Лири!», тут же зовет меня Кир, который по моим ощущениям находится где-то рядом.

«Я в порядке, мы с Тико купались».

«Помочь тебе?», не знаю, с чем именно он хочет мне помочь, но соглашаюсь.

Просто прекрасно, что вчера оставила тут одежду для смены. Можно переодеться в чистое.

Тико ложится неподалеку, а я начинаю еще немного трясущимися руками расстегивать жилет. Но сырая ткань сильно затрудняет это дело. Слышу шаги и улыбаюсь. На поляну, где я стою, выходит Кир. В лучах заходящего солнца его лицо выглядит как-то очень мужественно и красиво, волосы отливают бронзой.

— Ты очень красивый, — выдыхаю, Кир улыбается и начинает стягивать с меня одежду, держусь за него, чтобы не упасть.

— Вижу тебе уже лучше, ты даже заговорила что-то связное, — на землю летит жилет, за ним рубаха.

— Я что-то говорила в бреду? — испугалась я, Кир стягивал с меня штаны.

— Да, именно тогда я решил, что ни в коем случае не буду отрезать тебе язык, — улыбнулся он, отбросил прочь сырую одежду, обнял меня, мгновенно согревая своим теплом. — Ты очень красивая, моя Лири!

Затем он помог мне надеть сухую одежду, а грязную и мокрую сунул мне в руки.

— Тико, — позвала тигра, чтобы он отвез меня обратно.

— Лири, — устало проговорил Кир, — монстрюс не средство передвижения.

После чего он подхватил меня и закинул себе на плечо. У меня не было сил сопротивляться, поэтому в гордом молчании сносила сложности передвижения. Кир посадил меня на подушку у костра, привалил к своей груди, придавая устойчивость, дал грушу, вино поставил рядом. Грязную одежду он с брезгливым выражением лица бросил в огонь.

С наслаждением съедаю грушу и сразу чувствую сытость. Кир отпивает половину вина из кубка, остальное отдает мне, допиваю вино и ставлю кубок рядом. Хорошо, что вина в кубке было мало, иначе я бы разлила его дрожащими руками. Вот так ненавязчиво Кир дал понять дружинникам, что я все еще в строю и умирать не собираюсь.

— Завтра с утра выходим в путь, всем отдыхать. Все вы сильные воины, я горжусь, что вы служите мне, — объявляет Кир

После ужина он уходит в сторону повозки, оборачивается около нее и выжидательно смотрит на меня

Так, если сейчас мне дали понять, что я смогу пройти это расстояние одна, без помощи, то так и сделаю. Я все ради него сделаю.

Собираюсь с духом и поднимаюсь на ноги. Силы есть, но их очень мало. Нет, я дойду до него, чего бы мне это ни стоило. Каждый шаг дается с гигантскими усилиями, но учитель говорил, что жалость к себе делает человека слабым.

Закусываю губу и иду к Киру, который стоит со сложенными на груди руками, со спокойным выражением лица.

Наконец, дохожу до повозки, опираюсь на нее спиной, встаю рядом с Киром. Дружинники как по команде оборачиваются к костру.

— Ради чего ты все это устроил, князь?

— Чтобы они знали, как ведет себя человек, в котором живет дух воина, — отвечает Кир слегка равнодушно.

— Ты слишком высоко ценишь меня, — отвечаю смущено.

— Лири, — поворачивается ко мне Кир, — я видел, как ты дважды едва не умерла меньше чем за месяц. И каждый раз только упрямство позволило тебе выжить. Пусть мои дружинники видят, как хилая рабыня готова отдать жизнь за своего князя, несколько раз спасла ему жизнь и раз за разом побеждает смерть. Залезай в повозку.

— Но сейчас именно ты помог мне выжить, — не унимаюсь.

— Когда просил тебя открыть глаза, то не был уверен, что ты сможешь это сделать. Ты едва дышала, — говорит он спокойным голосом. — Сначала я сходил с ума, потому что думал, что ты умерла. Но ты выжила. Вопреки всему ты выжила. Яд, которого ты наглоталась, убивал тебя изнутри, ты вся горела и бредила, мне пришлось тебя связать и держать. Мо не мог тебе помочь, и никто не мог. Кроме меня. Я понял, что не смогу вынести твоей смерти, поэтому стал лечить тебя. Но ты никогда не поправилась бы, если бы сама не хотела жить. Сколько же в тебе упорства, Лири… — Кир прижал меня к себе, хотелось так и стоять тут вместе с ним и никогда не возвращаться в Олир. Но над моим ухом раздалось, — залезай в повозку.

Не стала испытывать терпение князя, несмотря на то, что он был в хорошем настроении. Кир усадил меня на скамейку и принялся расчесывать мокрые волосы. У меня не было сил, чтобы заняться ими. Уткнулась в грудь Кира, вдыхая его запах, и наслаждалась его руками. Когда с волосами было покончено, он уложил меня на подушки, лег рядом и обнял.

Спать не хотелось, хотелось слышать его голос в темноте.

— Твои силы все больше, — проговорила негромко.

— Да, это так. Я даже подлечил дружинников, которые особенно сильно пострадали.

— Это земля Илиар тебе помогает?

— И это тоже. Но, скорее всего, дело в том, что моя пара уже на земле княжества, посланники Хору везут ее с собой. Так они сообщили Илио, — Кир замолчал и до боли обнял меня. Я была не против. Хотелось залезть ему под кожу и жить там. — Законы не запрещают мне иметь несколько жен. Я хочу, чтобы ты родила мне сына и дочь, — шепотом выкрикнул Кир.

Вот какой он видит выход в нашей ситуации.

Здесь и сейчас лежа рядом с ним, была готова хоть дворцовые конюшни чистить, лишь бы быть рядом с моим князем.

— Но я же безродная, — пробормотала сокрушенно.

— У тебя благородная кровь, Лири, — напомнил Кир.

— И что с того? Если меня выбросили умирать, значит, я была не нужна даже в качестве бастарда. Кир, мне нет места рядом с тобой. Я всего лишь безродная рабыня, которую ты купил на невольничьем рынке втридорога, и наши с тобой дети могут, как я сама, оказаться однажды на берегу реки, — прошептала быстро в надежде, что он не услышит слез.

— Не смей так говорить, — зашипел Кир и схватил меня за шею. А потом навалился на меня, впился в мои губы горячим поцелуем, разорвал жилет и рубаху на груди, чтобы положить ладонь на свою печать. — Ты моя, Лири! Моя! — уже мурлыкал он, целуя мою шею. Как же быстро менялось его настроение.

В ответ залезла ему под рубаху и гладила сильную спину. Так мы с ним и уснули.