Вверх по реке неторопливо скользил обласок. В обласке сидят двое – Ефим Смуров и участковый комендант Талинин. Васюган после буйного весеннего половодья давно вошел в берега, обнажив ослепительно белые пески, и только под крутоярами все еще злобствовал, бессильно тычась привальным течением в глинистые берега. В омутах, затененных нависшим черемушником, нет-нет да сплавится крупная рыба, блеснув на солнце серебристой чешуей.

– Язь жирует! – односложно заметил Смуров. – Много его в реке. – Он отложил на время весло и вытер рукавом рубахи мокрое от пота лицо. – Уж больно сильно парит! – Ефим посмотрел на полуденное солнце, висевшее над головой в белесом расплывчатом мареве, и уверенно закончил: – К ночи напарит. Беспременно быть грозе!

– Вот уж не ко времени! – озабоченно проговорил Талинин. – Еще с покосом не управились!

– А когда погода ко времени бывает? – усмехнулся Ефим. – Тут уж, паря, не зевай – успевай!

Течение подхватило неуправляемый обласок и медленно потащило его вниз по реке, постепенно разворачивая носом поперек русла. Ефим взял весло и в два, три гребка развернул обласок в нужную сторону.

– У нас тут так, паря, если жарит – успевай коси, а если распогодит – то надолго!

– Сам-то с покосом управился? – заинтересованно спросил комендант.

– Управился! – нехотя буркнул Ефим. – Много ли одной корове да телку надо!

Желая побыстрее уйти от скользкой темы, Талинин повернул разговор в другую сторону:

– Зачем в Кильсенгский бор поехал? Вроде рано еще!

– Как зачем! – Ефим скупо улыбнулся. – Там мои охотничьи угодья… Мало ли чего, избушку подправить, ловушки подготовить. Делов хватит – оглянуться не успеешь, и охотничий сезон подойдет!

Так за малозначащими разговорами не заметили, как за кормой обласка остался шестой поселок. Наконец прошли поворот, и на высоком крутояре показался седьмой поселок. Скрытое бровкой крутояра, жилье угадывалось только приглушенными человеческими голосами да густо висевшей в воздухе гарью от многочисленных костров на раскорчевке и кострищ около жилых балаганов.

С легким шипением нос обласка врезался в глинистый берег. Опершись обеими руками о борта, Талинин встал на ноги и, неловко балансируя, шагнул на голубоватый прибрежный ил. Корма разгруженной посудины легко закачалась на воде. Ефим веслом успокоил раскачивающийся с борта на борт обласок и с интересом спросил, кивая головой на яр:

– Строятся?

– Строятся! – ответил Талинин и задумчиво добавил: – Будешь строиться, если жить хочешь!

– Так, так, паря! – подтвердил Ефим. Он покачал головой и неопределенно проговорил: – Да… Нагнали, язви ее, сюда народишку! – Он посмотрел на попутчика. – Ну дак че, начальник, я поехал?

– Езжай, езжай! Спасибо, что подвез! – поблагодарил комендант Ефима.

– Не за что, все одно по пути! – проговорил Смуров и оттолкнулся веслом от берега.

– Тебе далеко еще плыть? – поинтересовался Талинин.

– Нет, паря, нет. Через пару поворотов, таска на чвор; а там, в конце чвора, и мои угодья начинаются… – ответил Ефим, загребая веслом и разворачивая обласок в нужном направлении.

Талинин еще долго стоял на берегу, провожая глазами удалявшуюся посудину. Он невольно залюбовался уверенными движениями ездока, как тот при каждом гребке веслом красиво отклонял корпус. Обласок двигался по прямой линии ровными толчками, точно строчила шов умелая швея. Наконец гребец скрылся за речным поворотом.

– Умеют же… – неопределенно, с легкой завистью проговорил Талинин. Он посмотрел вверх на крутояр, вздохнул и стал подниматься по косогору. Поднявшись на яр, комендант остановился и носовым платком вытер пот. Затем оглядел знакомую до мелочей картину, одинаковую для всех поселков. Балаганы, кострища, развешенная по кустам одежда… В отдалении белел свежерубленый сруб. Слышались голоса и стук топоров.

Комендант медленно шел по набитой тропе, замысловато петлявшей среди балаганов. Чумазые ребятишки, завидев военного, с визгом разбегались в разные стороны.

Рядом с тропой, на валежине сидел древний старик, из-за его спины выглядывала замурзанная мордашка четырех-пятилетнего мальчишки. Слезящимися, подслеповатыми глазами старик внимательно следил за приближающимся военным. Талинин остановился:

– Здорово, дед!

– Здорово, здорово, сынок! – старик задрал вверх невесомую седую бороду, разглядывая молодого коменданта, и со старческой словоохотливостью предложил: – Садись передохни, сынок! В ногах ить правды нету!..

– И то верно! – согласился Талинин, усаживаясь рядом с дедом на валежину. Он снял фуражку и снова вытер платком потный лоб.

– Жарко!

– Жар костей не ломит! – хмыкнул старик и с тревогой закончил: – Ломается, сынок, погода. Скоро заненастит…

– Вот и я думаю, – медленно проговорил комендант. – Пора готовиться к зиме. В балаганах не перезимуешь…

– Конешно, все загодя надо делать! – согласился старик. Талинин посмотрел на соседа и в свою очередь спросил:

– Сам-то, дед, чей будешь?

– Назаровы мы! – с достоинством ответил старик и слегка прижал к себе мальчишку, который, осмелев, с раскрытым ртом разглядывал военного.

– Твои, что ли, бригадирами работают? – с нескрываемым интересом спросил комендант.

– Мои, мои! – с гордостью подтвердил старик. – Старший, Иван, на раскорчевке; средний, Сергей, хоромину ладит! – Старик показал в сторону белевшего сруба. – Младший, Тимофей, где-то за рекой на покосе! А мы вот с Пашкой сидим, – старик погладил светлые волосы внука. – Один уже отработался, другому еще срок не пришел!

– Ладно, дед, сидите! – улыбнулся комендант. – Мне идти надо, еще много дел впереди! – Талинин надел фуражку и поднялся с валежины.

– Иди, сынок, робь! – дед Назаров посмотрел на собеседника и неожиданно спросил: – Старик Христораднов живой ай нет?

– Какой Христораднов? С шестого поселка?.. – переспросил комендант.

– С шестого, с шестого! – утвердительно кивнул головой дед.

– Вроде живой, у меня других сведений нет, – неуверенно ответил комендант.

– Да-а! – тихо проговорил старик. – Дружки мы с ним закадычные были… Японскую прошли: на германской в окопах вшей кормили. Вот теперь и здесь пришлось…

Талинин уже ушел, а старик Назаров все бормотал себе под нос:

– Почитай, все старики и старухи примерли. Третьеводни Кузьму на погост снесли. Старики-то ладно… Худо ли, хорошо ли – пожили; а вот молодые да ребятишки мрут… – Старик умолк и, опустив голову, глубоко задумался.

Около сруба кипела работа. Одни работники тесали стропила из соснового тонкомера, другие – кололи бревна, готовя материал на пол и потолок.

Мужики, не обращая внимания на подошедшее начальство, занимались своим делом. Бригадир, Сергей Назаров, крепкий русобородый мужик, укладывал на слеги очередное бревно. Уложив бревно, попросил напарника:

– Придержи, Родька!

Родион Кучумов зажал бревно между ног, не давая ему развернуться. Сергей по торцу бревна со стороны комля сделал два точных удара топором. В наметившийся надрез он легкими ударами деревянной колотушки вогнал березовый клин. Такими же точными ударами топора прошелся по всей длине бревна от комля к вершине и забил три клина. Затем колотушкой по очереди стал загонять клинья все глубже и глубже в бревно. Послышался натужный треск раздираемого дерева. Наконец с легким хлопком бревно развалилось на две половины.

Талинин с нескрываемым интересом следил за работой бригадира.

– Ловко у тебя получается! – восхищенно проговорил комендант.

– Деды научили да и жизнь тоже! – Сергей выпрямился и поглядел на коменданта.

– Слушай, бригадир, почему так ровно получается? – не унимался Талинин. Он подошел к бревну и погладил рукой еще теплый скол.

– Выбирать надо дерево, чтобы прямослойное было, – пояснил Сергей.

Талинин озадаченно смотрел на расколотое бревно и с чисто детской непосредственностью спросил:

– А как узнать?

Бригадир снисходительно улыбнулся и носком топора надрубил кору. Захватив пальцами болонь, он потянул ее вверх, кора узкой прямой лентой отделилась по всему стволу.

– Видишь? – затем подошел к отбракованному сутунку и повторил ранее проделанную операцию: лента спиралью побежала вокруг ствола.

– Ты гляди, как просто! – искренне удивился Талинин. – Теперь вижу!

– Оно, паря, все просто, когда знаешь! – хмыкнул Сергей.

Около коменданта и бригадира собралась вся бригада. Талинин оглядел толпившихся мужиков и, обращаясь к Сергею, спросил:

– Когда дом закончите?

Назаров посмотрел на сруб, заготовленные стропила, на штабель колотых досок, потом поскреб пятерней голову и неуверенно проговорил:

– Однако, на той неделе кончим!

– Кончайте! – не допускающим возражений тоном отрубил комендант. – И сразу приступайте рубить бараки! – Он посмотрел на бригадира и уже мягче закончил: – Зима на носу. Перемерзнем к чертовой матери!..

Родион Кучумов, белесоватый, с одутловатым лицом крепыш, обратился к коменданту:

– Дак нам, начальник, не успеть! Одной бригады маловато будет…

Талинин повернулся к Родиону:

– Кто сказал, что одной? Снимем бригаду с расчистки дороги. – Он усмехнулся и добавил: – Дорогу и зимой можно закончить. Пока обойдемся и без нее! Команду Сухову я сегодня же дам.

– Он, как ясное солнышко в пасмурный день, то появится, то снова исчезнет! – с усмешкой сказал бригадир.

– Дом быстрее заканчивайте; скоро будет у вас постоянный комендант. Со дня на день жду из области!

– Только его нам и не хватало! – вполголоса пробурчал один из бригадников, укрываясь за спины товарищей.

Комендант не обратил внимания на высказанную реплику, будто не расслышал ее:

– Как тут ближе к шестому поселку пройти? – спросил он, обращаясь к бригадиру.

– Тут одна дорога! – Сергей показал на тропу, которая начиналась от сруба и скрывалась под густым пологом плотно растущих деревьев. – Там уже недалеко, километра через три, бригада шестого поселка чистит дорогу.

– Они мне и нужны! – проговорил комендант и озабоченно закончил: – В шестом тоже надо строить бараки!

– Осторожнее, начальник! Тут намедни медведица с медвежатами ребятишек поселковых пугнула. Они в лесу кислицу собирали, как раз в той стороне! – предостерег Талинина бригадир.

– Спасибо, что предупредил! – усмехнулся Талинин. – Одного коменданта задерет, другого пришлют – без присмотра не останетесь…

– Правда твоя, начальник! Советская власть нас не оставит. Только нам же хуже – к одному мало-мальски привыкнешь, потом к другому привыкай!

Комендант скрылся в таежных зарослях. Сергей Назаров проводил взглядом скрывшуюся человеческую фигуру и задумчиво проговорил:

– Вроде ничего мужик, с понятием… Не сравнить со зверем – Суховым!

– Все они хорошие – пока спят! – недовольно пробурчал Родион Кучумов, сплевывая себе под ноги.

Тропа петляла между деревьев. Талинин шел по тропе, спотыкаясь на узловатых корнях и ожесточенно отмахиваясь от залепившей глаза и уши мошкары. Он приостановился и внимательно огляделся. Его окружал сплошной подрост, над которым возвышались могучие деревья. Особенно выделялись кедры, их пушистые кроны, переплетаясь между собой, почти полностью закрывали солнечный свет. Было сумрачно и душно.

Сам уроженец Красноярского края, он хорошо знал тайгу, но к нарымской привыкнуть не мог. Там тайга – светлая сосновая, здесь же – угрюмая… Черная.

«Действительно, вынырнет из-за куста под самым носом, и не успеешь заметить!» – подумал он о медведице, чутко прислушиваясь и подозрительно оглядывая подступивший вплотную кустарник. Но было тихо. Только иногда оглашенно прокричит резким голосом кедровка, и снова застойная тишина.

Долго шел Талинин по тайге. Наконец впереди послышался стук топоров и неясный человеческий говор. Попетляв еще между деревьев, тропа уперлась в выруба, где работала бригада шестого поселка. Талинин остановился…

Трое мужиков, среди которых был и Прокопий Зеверов, зацепив веревкой валежину, стаскивали ее на обочину будущей дороги.

– Хватит! – скомандовал Прокопий, бросив свой конец веревки. – Телега пройдет, и ладно! – Он оглянулся и, заметив коменданта, удивленно проговорил: – Вот и начальство пожаловало!

Талинин шагнул вперед:

– Здорово, бригадир! Здорово, мужики! Как дела идут?

– Че дела, – односложно ответил Прокопий. – Работаем…

– Покажи, бригадир, что наработали!

– Дак я не бригадир. Бригадирит мой брательник, Колька.

Он щас на покосе, а я за старшего покамест!

– Знаю! – комендант внимательно посмотрел на рыжего мужика, в словах которого явно просквозила скрытая обида, и добродушно закончил: – Покажи, покажи!..

– Че ее показывать, – недовольно пробурчал Прокопий. – Чистим вдоль реки, и все дела!

Талинин, не слушая Зеверова, двинулся с места, направляясь по расчищенной дороге. Прокопий пошел вслед за комендантом. Талинин медленно шел по вырубу, обходя костры и здороваясь с бригадниками, а сам все прикидывал, как начать разговор с Прокопием Зеверовым. Он, в общем, и ехал сюда из-за этого разговора, а вот как начать его?!

Ему вспомнился преподаватель по оперативной работе на курсах ОГПУ. Капитан был невысокого роста, незаметный, с бледно-голубыми глазами и жиденькими серыми волосами, прилизанными на одну сторону. Он любил неторопливо ходить между столами, за которыми сидели курсанты, и тихим бесцветным голосом говорил, поминутно вытирая губы большим носовым платком. За что курсанты и прозвали его «мокрогубым».

«В нашей оперативной работе без осведомителей не обойтись, сейчас их называют секретными сотрудниками, или, сокращенно, сексотами. В вашем случае, чтобы знать изнутри положение дел в спецпереселенческом контингенте, его настроение, – нужно иметь среди них своих людей. Это делается двумя путями: либо сексот внедряется со стороны, либо вербуется на месте. Идеальный случай – вербовка на месте, из самих же спецпереселенцев. Самое сложное в оперативной работе – это вербовка сексота. Она требует хорошего знания характера и психологии человека. Люди все по характеру разные, но есть и нечто общее, которое в разной степени объединяет всех, – это страх, корысть, возможно, какие-то проступки в прошлом, которые человек старательно скрывает; лучше, конечно, если проступок подпадает под уголовно наказуемую статью. Вот те самые рычаги, используя которые, можно завербовать сексота… На вас же, в свою очередь, лежит другая ответственность – умелая работа с осведомителем. Сексот должен активно работать, но быть незаметным в коллективе. В случае, если агент перестает работать, или, точнее говоря, по каким-то причинам охладел к работе, тогда ваша задача – заставить его работать, используя для этого все меры, вплоть до шантажа в дозволенных пределах или поощрение, но главное – не переборщить. Если по вашей вине был раскрыт агент, это является тяжким служебным преступлением, которое влечет за собой строгие меры наказания, вплоть до несоответствия занимаемой должности или даже уголовной ответственности. Вербовка оформляется подпиской о желании сексота сотрудничать с органами и о неразглашении сведений о характере работы».

«В классе легко рассуждать – попробуй вот на месте!» – подумал Талинин, все так же медленно шагая по дороге. Дорога между тем выскользнула на небольшую лесную поляну. Стало немного свежее, да и мошки поменьше. Облюбовав на обочине толстую валежину, Талинин шагнул в ее сторону:

– Присядем! – пригласил он Зеверова, опускаясь на валежину. Рядом примостился Прокопий.

Было уже далеко за полдень. Оттягивая начало щекотливого разговора, Талинин малозначащим тоном проговорил:

– Жарко!

– Жарит, язви его! – согласился Прокопий. Комендант повернулся к собеседнику и стал внимательно его разглядывать, будто увидел в первый раз. Зеверов поежился…

– Ну что ж, Прокопий, давай поговорим!.. – усмехнулся комендант и тяжело вздохнул.

К удивлению коменданта, вербовка прошла без сучка и задоринки. Казалось, Зеверов был заранее готов к этому разговору. Талинин с облегчением достал из полевой сумки бланк и стал его заполнять химическим карандашом. Затем подал его Зеверову:

– Подпиши!

Прокопий взял бумагу и старательно вывел свою фамилию. Комендант сунул подписанный документ в сумку:

– Ну вот, Прокопий, давай работать вместе. За органами не пропадет! – он похлопал рукой по сумке. – Кличка у тебя будет, – Талинин на мгновение задумался, потом махнул рукой. – Что тут долго думать, подписывай свои донесения «Сексот 6». Это и будет твоя оперативная кличка.

Прокопий сидел, низко опустив голову…