ТЮМЕНСКИЕ БЕСЫ

Тюменский воевода смотрел, как февральский вечер кидает в окно его кабинета хлопья мокрого снега. Смотрел и грустил. Грустил потому, что не любил конфликты, а они явно назревали. Сегодня к нему приходил местный батюшка и сетовал на то, что в ресторане «Космос» творятся непотребства.

— В чём же непотребства, отче? — спрашивал Казанцев.

— Девицы танцуют на помосте, а господа на них пялятся, как одержимые, — отвечал батюшка. — Мысли бесовские разжигают эти танцы. И девицы все не крещённые.

— Так окрести их. В чём трудность-то?

— Как же я их окрещу? Им поститься несколько дней нужно, молитвы читать, готовится к обряду крещения. А они вместо этого пляски бесовские каждый вечер устраивают.

— Батюшка, да что в танцах бесовского? Или балы, которые я устраиваю в своём доме, тоже к непотребствам причислишь? — воевода начинал злиться, хотя очень не любил этого делать.

Батюшка на некоторое время растерялся от такой постановки вопроса, но быстро взял себя в руки.

— Ты, Алексей Петрович, не сравнивай балаганные пляски и господские развлечения. На балы все с супружницами приходят и танцуют чинно, соблюдая приличия.

— А в ресторане что — голыми танцуют? — воеводе разговор начинал надоедать.

— Свят! Свят! Свят! — стал креститься священник. — Что же ты такое говоришь, Алексей Петрович? Не хватало нам ещё этого непотребства.

— Чего же ты тогда тут воду баламутишь? Люди после трудового дня идут туда, кушают, отдыхают, слушают музыку и любуются танцами. В чём непотребства?

— Эх! — горестно воскликнул священник, — не видишь ты, воевода, что «Космос» этот — рассадник бесовщины и ереси. Призываю тебя, поговори с Лапиным, направь его на путь истинный. Пусть прекратит свою вакханалию, а то быть беде! Попомни мои слова, Алексей Петрович!

После этой эмоциональной тирады батюшка встал и покинул кабинет, оставив тюменского воеводу с невесёлыми мыслями.

Прежний настоятель, с которым Лапин находил общий язык и даже вёл кое-какие дела, скончался. А новый оказался яростным фанатиком, помешанным на религиозных догмах, не желающий видеть окружающую действительность. «Придётся ехать к Агееву, — подумал Казанцев, отходя от окна, — нужно как-то решать эту проблему».

Тюменский городничий встречал воеводу в просторной прихожей своего нового каменного трёхэтажного дома, в который он переехал жить четыре месяца назад, в октябре 1784 года.

— Что привело тебя, Алексей Петрович, в моё скромное жилище? — улыбнулся Агеев, протягивая Казанцеву руку для пожатия.

— Поговорить надо, — невесело ответил гость, пожимая потянутую руку.

— Митрофан, — обратился городничий к слуге, — прими у господина воеводы шубу. — А мы пойдём ко мне в кабинет. Принесёшь нам туда чай.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство, — поклонился Митрофан и, забрав шубу и шапку у воеводы, удалился.

Поднявшись по широкой лестнице на третий этаж и войдя в кабинет Агеева, друзья расположились в удобных креслах, между которыми стоял небольшой журнальный столик.

— Ну, рассказывай, что стряслось? — внимательно глядя на Казанцева спросил городничий.

— Проблема у нас, — грустно усмехнулся воевода.

— У этой проблемы есть имя, или это обобщённое понятие?

В этот момент в дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Агеев.

В комнату с подносом вошёл Митрофан. На подносе расположились две чашки с блюдцами, большой чайник, заварник, а так же пара маленьких ложечек и сахар. Поставив всё это на стол, он аккуратно разлил чай в красивые фарфоровые чашки и по кивку Агеева бесшумно удалился. Дождавшись, когда за слугой закроется дверь, Казанцев сказал:

— Эта проблема — отец Феофан, новый настоятель храма.

И Агеев услышал рассказ о претензиях местного батюшки к ресторану «Космос» в целом, и к купцу первой гильдии Лапину в частности.

— И что, Иван не смог договориться с этим религиозным ревнителем? — спросил Агеев, отхлёбывая горячий чай из своей чашки.

— Пытался… Только священник все подношения принимает как само собой разумеющееся. Он даже мысли не допускает, что за это что-то кому-то должен.

— То есть — дурак? — усмехнулся Агеев.

— Мало того, что дурак, так ещё и фанатик.

— Да, уж. Такой может настроить местную паству против Лапина. А какой-нибудь доброхот послушает его речи, да и подожжёт ресторан или гостиницу.

— Вот и я этого боюсь.

— Хорошо, — подумав некоторое время, сказал Марсель Каримович, — ты езжай домой и не о чём не беспокойся. А я навещу нашего купца и переговорю с ним.

Проводив Казанцева, Агеев поднялся в комнату своей жены. Супруга нянчилась с годовалыми двойняшками Софьей и Александром. Дети сидели на мягком ковре, который покрывал пол её комнаты, и собирали разноцветные деревянные пирамидки.

— Ну, как успехи у наших ангелочков? — спросил Марсель, с любовью глядя на жену и детей. — Кто быстрее собирает пирамидку, они или ты?

— Кончено я! — улыбнулась жена нехитрой шутке мужа.

— Раз, Мария Владимировна, вы у меня такая умница, то приглашаю вас этим вечером посетить ресторан «Космос». В городе все хвалят блюда, приготовленные их поваром и музыку, которая, как говорят, очень приятна для слуха.

— Ах, Марсель! — обрадовалась молодая женщина, — я так давно мечтала туда сходить. А, правда, что там не только музицируют, но ещё поют и танцуют?

— А вот мы сами туда сходим и всё увидим, — ответил, улыбаясь, Агеев. — Думаю, тебе часа хватит, чтобы собраться?

— Я постараюсь, дорогой.

Передав детей нянечкам, Марина Владимировна переключила всё своё внимание на гардероб. Через два часа она вместе с мужем садилась в карету и выглядела слегка расстроенной. Наверное, из-за того, что ей не хватило времени, чтобы полностью привести себя в надлежащий вид.

Увидев в окно карету барона, Лапин подозвал своего управляющего и приказал:

— Симон, давай мухой к входным дверям и встреть господина городничего. Устроишь его за лучший столик для некурящих.

— Слушаюсь, Иван Андреевич, — ответил управляющий и быстро удалился.

Проведённые два часа в ресторане доставили Марии Владимировне массу положительных эмоций. Ей понравилась и замечательная кухня, и музыка с песнями, и красивые танцы цинских девушек.

— Марсель, — спросила супруга, — почему ты раньше не приводил меня сюда? Здесь так уютно и весело, а блюда такие вкусные, не то, что на балу у коменданта. Его повар совершенно не умеет готовить.

— У господина Беклемишева повар из солдат, а здешний повар, говорят, когда-то в Москве для императорских особ готовил.

— И как же господину Лапину удалось заполучить такого умельца?

— Господин Лапин выиграл его в карты.

— В карты? — удивилась Мария Владимировна, — а ты откуда знаешь?

— Я тоже в тот вечер играл в карты на стороне Ивана Андреевича, — и Агеев загадочно улыбнулся, вызвав у жены глубокое изумление.

— Так значит, сударь, вы игрок? — и женщина, сузив глаза, пристально поглядела на супруга.

— Ради такого повара стоило сесть за игральный стол, — добродушно ответил Агеев.

— А ещё ради чего вы готовы взять в руки карты? — не унималась супруга.

Первый муж этой женщины был заядлым игроком и оставил после своей смерти одни долги. То время для Марии Владимировны было жутким кошмаром, и слова Марселя вызвали у неё нехорошие подозрения.

— Так я и не сажусь, потому что не умею играть.

— А как же тогда… — хотела было продолжить женщина.

— А тогда нужно было только проиграть, я и проиграл, — и улыбка расплылась по лицу Марселя.

— Так вы смошенничали? — женщина не знала сердиться ей, изумляться или возмущаться.

— Дорогая, я разве похож на мошенника? — спросил Марсель, сделав жалостное лицо.

— Сейчас, сударь, вы похожи на хитрого лиса, который украл из курятника самую лучшую несушку.

— Тогда вы, сударыня, очень похожи на лису, которая съела эту бедную курочку, — в тон ей ответил Агеев и неожиданно рассмеялся.

Мария Владимировна, глядя на мужа тоже не удержалась от смеха. Через некоторое время Марсель сказал жене, что ему нужно отлучиться в уборную и, попросив её не скучать, вышел.

— Я уж думал, что ты ко мне не зайдёшь? — сказал Лапин, протягивая Агееву ладонь для рукопожатия.

— Не мог же я сразу оставить жену. Тем более она здесь в первый раз.

— Так нужно было давно её сюда привести.

— Согласен, нужно было. Но речь не об этом, проблемы у нас.

И Марсель, не теряя времени, всё рассказал.

— И что будем делать с этим попом? Он так нам всю малину дерьмом измажет. Может загасить его?

— Ни в коем случае! — возмутился Агеев, — только лишних смертей нам ещё не хватало. Мы всё по-другому сделаем.

И Марсель рассказал Лапину свой план по нейтрализации неугомонного священника. После этого он вернулся к супруге, а вскоре они покинули ресторан.

Через пару дней Мария Владимировна рассказывала Агееву городские сплетни.

— Знаешь, дорогой, что наш местный батюшка очень плохо отзывается о ресторане «Космос». Говорит — это гнездо разврата и ереси.

— А ты как считаешь? — спросил Марсель внимательно глядя на жену.

— Я не знаю, мне там очень понравилось. Но у батюшки, думаю, есть серьёзные причины так говорить. Как ты думаешь?

— А знаешь, что, Маша, — Агеев подошёл к жене и положил ей руки на плечи, — ты сходи завтра утречком в келью к отцу Феофану и поговори с ним об этом. Пусть он успокоит все твои сомнения, хорошо? Только возьми с собой кого-нибудь, не пристало супруге городничего ходить одной.

— Так меня Клавдия всегда сопровождает, — удивилась Мария Владимировна.

— Пусть ещё Митрофан рядом будет. Мне так спокойнее. Всё-таки утром ещё достаточно темно.

— Как скажешь, дорогой.

На другое утро Мария Владимировна в сопровождении Клавдии и Митрофана подошла к дверям кельи, где проживал отец Феофан. Дверь была слегка приоткрыта.

— Доброе утро, батюшка! Можно войти? — сказала молодая женщина, потянув ручку двери на себя и делая шаг вперёд.

Войдя в келью, Мария Владимировна застыла, не в силах отвести взгляд от представшей перед ней картины. В комнате на столе ярко горела керосиновая лампа, а возле неё стояли пустые бутылки из-под вина и кружки. Запах перегара чувствовался довольно сильно, но не это было главным. На кровати, стоящей рядом со столом, спал полураздетый отец Феофан в обнимку с двумя совершенно обнажёнными девицами. Женщина вскрикнула от изумления и зажала ладошкой рот. Слуги, видя странное поведение хозяйки, поспешили войти в келью…

Новость о «развратнике» быстро облетела город, плюс ещё вездесущий Кощеев подкинул слухов о том, что отец Феофан положил глаз на танцовщиц из «Космоса», но те ему отказали, поэтому-то старый сластолюбец и вёл обвинительные речи супротив приличного заведения. Самое интересное, что сам священник был ни сном, ни духом про все случившиеся события. Как только посетители удалились из кельи, то девочки из службы безопасности корпорации быстро оделись, убрали всё со стола и тихонечко ушли, оставив спящего батюшку досматривать сны, навеянные ему снотворным. Больше проповедей отца Феофана никто не слушал, а пару раз его даже побили, когда он пытался «донести народу правду». Но больше всего над ним потешались и зубоскалили, как только он заводил речь о грехах. В результате этого неугомонный старик стал думать, что его окружают одни демоны и повредился рассудком. Беднягу поймали и определили в больницу, когда он с горящими факелами и голый бежал по улице и кричал: «Бесы! Бесы!»

 

ТОРГОВЛЯ

В кабинете тюменского городничего сидел новый настоятель местной церкви молодой двадцатипятилетний отец Николай и вёл с ним беседу.

— Скажите, Марсель Каримович, а отчего прежний настоятель повредился умом? Такой благонравный и хороший человек был.

— Да как вам сказать, святой отец… — потеребил Агеев кончик носа, — можно вывезти девушку из деревни, а вот деревню из девушки, к сожалению — нет.

— Это как так? — удивился священник.

— Знаете, отец Феофан всё время искал в людях бесовское, хотя должен был по своему сану искать божье. Коли в каждом искать зверя, то этот зверь обязательно отыщется и нападёт на тебя. А если видеть в людях — людей, со всеми их проблемами и недостатками, то прихожане с удовольствием будут посещать храм, чтобы открыть перед служителем Господа свою душу.

— Неужели он не знал этого?

— Мало того, что не знал, но и не хотел прислушиваться к советам, — Агеев многозначительно поднял вверх указательный палец.

— Марсель Каримович, а какой совет вы мне можете дать?

— Отец Николай, когда десять лет назад в Тюмень приехали нынешний воевода Казанцев Алексей Петрович, купец первой гильдии Лапин Иван Андреевич и ваш покорный слуга, то это был жалкий грязный городок, чудом избежавший нападения пугачёвских ватажек. За десять лет, благодаря нашим стараниям, он превратился в чистый и уютный город, где покой жителей охраняют служители порядка. Где есть заводы и другие предприятия, которые позволяют каждому своим трудом заработать на хлеб насущный. Где есть места для отдыха и развлечений, в которых местное население, да и не только оно, может провести время в своё удовольствие, отдыхая от трудов праведных. Вот.

— Вы ничего не сказали о храмах… — перебил Агеева батюшка.

— Святой отец, — продолжил Марсель Каримович, улыбнувшись, — глава города и мы, его помощники, готовы всячески помогать нашей церкви. Только и от служителей церкви хотелось бы понимания и поддержки.

— И что же вы хотите? — не смотря на молодой возраст, священник понимал, что с хозяевами города нужно дружить. А кто здесь является истинным хозяином, отец Николай за прошедшую неделю успел понять.

— Мы, как и вы, уважаемый батюшка, печёмся о местной пастве. Например, господин Лапин построил на свои деньги прекрасную гостиницу и ресторан, где люди могут сытно поесть, послушать музыку, выспаться ночью. Отец Феофан видел в этих заведениях только зло. Да, мы все грешны, но тем богаче жатва для нашей церкви, куда придут каяться согрешившие. Ваш предшественник, к сожалению, этого не понимал, даже хотел сжечь это заведение. Сами видите, что с ним случилось.

— Я понял вас, Марсель Каримович, — священник погладил в задумчивости свою бородку. — А как вы относитесь к церковным колоколам?

— Прекрасно отношусь, святой отец. Мне с детства нравилось слушать их перезвоны.

— Беда у нас в храме произошла. Верёвки на колокольне сгнили и два колокола из пяти упали и повредились.

— Мы поможем вам забыть об этой беде. Новые верёвки и колокола украсят в ближайшее время вашу звонницу. Я же, со своей стороны, будут направлять правонарушителей на покраску внешних стен храма, а то нынешняя краска порядком износилась.

— Что же, — сказал священник, поднимаясь с кресла, — мне было очень приятно с вами пообщаться, Марсель Каримович.

— И мне с вами, святой отец, — ответил Агеев, тоже поднимаясь со своего места.

 

ИТОГИ И ПЛАНЫ

Двадцатого июня 1785 года в Тюмени случилось сразу два события, чем то похожих друг на друга.

— Ваше высокоблагородие, Алексей Петрович! — забежал в кабинет к воеводе его доверенный, который следил за строительством дороги в сторону Новосибирска, — пять дней назад мы достигли города!

И довольный молодой человек вручил Казанцеву пакет. Воевода порывисто поднялся из своего кресла и взял в руки письмо. Радость осветила его лицо, и он даже не пытался её скрыть. Прочитав послание, Алексей Петрович обратился к юноше.

— Значит, путь от Тюмени до Новосибирска завершён?

— Сухопутная дорога полностью завершена. Осталось только достроить мосты через Иртыш и Ишим.

— Прекрасную новость ты мне доставил, Захар! Пока иди, отдыхай, а завтра с утра придёшь ко мне. Будет тебе награда! Только, — остановил воевода собирающего покинуть кабинет юношу, — об этой новости никому, понял? Не чего людям знать про это раньше времени.

— Понял, Алексей Петрович, буду молчать, как рыба.

— Хорошо, ступай.

Примерно в это же время в кабинет к Агееву зашёл неприметный мужчина.

— Разрешите, Ваше Сиятельство?

— Входи, Рустам, — ответил тюменский городничий, сидящий в кожаном кресле за широким столом, — присаживайся.

Когда гость занял кресло возле стола справа от Агеева, то Марсель Каримович сделал кивок головой, показав посетителю, что он его внимательно слушает.

— Мы вынуждены были взорвать недалеко от Кронштадта английский флейт «Виктория», — спокойно докладывал Рустам.

— Причина? — так же спокойно спрашивал Агеев.

— Один из пассажиров судна, к которому не было никакой возможности подобраться, вёз подробный отчёт о сибирских землях, о прокладываемых дорогах и заводах Тюмени.

— Как вы узнали об этом отчёте?

— Писарь, которому диктовали отчётное письмо, за небольшое угощение сам всё поведал. Он не считал эту информацию секретной, просто рассказ о чужой стране. Но там были очень точные подробности некоторых моментов, которые нежелательны для чужих глаз.

— Как я понял, посланник взорвался вместе с кораблём?

— Совершенно верно, Ваше Сиятельство.

— А писарь и тот, кто диктовал послание?

— Писарь перепил вина и захлебнулся собственной рвотой во сне. А господин, который много знал, сошёл с ума. Мы неделю держали его в подвале и пичкали наркотиками, а после просто отпустили. Тело с ломкой справилось, а вот мозг — нет.

— Как удалось взорвать корабль?

— На борт, под видом товара, удалось пронести ящик с динамитом, снаряжённый часовым механизмом. Через двенадцать часов механизм разбил ампулу, содержимое которой возгорается от воздуха… Хочу заметить, ампулы и динамит у нас ещё есть, а вот таких же часов — увы.

— Решим вопрос, — Агеев что-то записал в своём блокноте и продолжил, — вам удалось узнать, что это были за люди и откуда они получили информацию?

— Который лишился рассудка — доктор. Думаю, обслуживая высокопоставленных клиентов, он смог подобраться к нашим секретам. Писарь не при делах. Посланник направлялся в Англию. Но он и доктор — французы.

— А что в городе говорили по поводу произошедших событий?

— О том, что данные происшествия между собой как-то связаны — никто не догадался. Флейт взорвался далеко от города и сам. Алкаш-писарь своей смертью вообще никого не удивил. Про доктора говорят, что он объелся своих лекарств и от этого помутился рассудком.

— Сколько прошло времени с тех пор, как ты покинул Петербург?

— Двадцать дней. Если бы все дороги были такие же, как от Екатеринбурга в Тюмень…

— Когда-нибудь будут. А сейчас сходи к господину Лапину, он должен быть в ресторане «Космос». Расскажешь ему обо всех новостях. Потом отдыхай, а завтра с утра придёшь ко мне.

— Хорошо, Ваше Сиятельство.

После этих слов мужчина встал и покинул кабинет, оставив Агеева размышлять над полученными новостями. Через некоторое время городничий позвонил в колокольчик. На звук колокольчика в кабинет вошёл молодой человек.

— Чего изволите, Ваше Сиятельство?

— Вот, — Агеев протянул вошедшему небольшой конверт, — сейчас пойдёшь и передашь Его высокоблагородию Казанцеву Алексею Петровичу это письмо.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство, — и молодой человек, забрав письмо, удалился.

Через полчаса воевода прочитал короткое послание: «Сегодня в 20–00». Это означало, что сегодня вечером они всем составом должны собраться у Лапина в ресторане.

В отдельном шикарном кабинете на мягких креслах, обтянутых белой кожей, перед богато сервированным столом сидели шестеро друзей. Разговор начал Агеев.

— Сегодня приехал Рустам из Петербурга с новостями…

— Друзья, — перебил его Казанцев, — сегодня ещё и Захар приехал. Дорога на Новосибирск завершена!

— Пля! — радостно воскликнул Лапин, — целуйте девушки Ивана, всем подарю сундук с приданым! А мосты тоже готовы?

— Иван, да ты что? — изумился Казанцев, — мосты ещё год точно будут строить. Но Захар без лишней спешки за пять дней добрался до Тюмени!

— Друзья, это радует, давайте выпьем, — предложил Маллер, — сегодня, как мне кажется, новостей будет очень много. Одна из них… Я женюсь.

Собравшиеся было подняли бокалы мужчины, от слов Артура замерли.

— Да-да, друзья, вчера Дарья Михайловна Тихомирова согласилась стать моей женой.

— Артурчик!!! — воскликнули собравшиеся, — поздравляем!

— Десять лет ты её ждал, — по-доброму усмехнулся Муравьёв.

— Всё — ништяк, пацаны! — сказал весёлый Лапин, — нет таких крепостей, которых бы мы не брали. Наш художник не так давно получил личное дворянство. Всё-таки ректор тюменского университета — это не шухры-мухры.

— Мать твою, краплёная колода! — не удержался Кощеев, — так теперь к нему на хромой кобыле не подъедешь? Зазнается, руку откажется подавать… Куда нам, босякам, до господ-то?

И, сделав горестное лицо, Игнат замахнул рюмку тюменской водки, которую изготовляли на их ферме. После чего на его лице появилась самодовольная улыбка, и он добавил:

— Молодец, Артур! Если у меня когда-нибудь родится сын, то я назову его твоим именем.

Зардевшийся Маллер не знал — куда себя деть. Похвалы друзей этому скромному мужчине были очень приятны. Когда все немного успокоились, то разговор в свои руки взял Агеев.

— Иван, расскажи, какие новости привёз Рустам?

— Пля, точно! — воскликнул Лапин. — Итак, первое: твой сын, Алексей Петрович, учится нормально, преподаватели им довольны. Наши люди в Питере за ним присматривают и снабжают всем необходимым. Второе: кроме особняка у нас там уже имеется три больших магазина. Основным спросом пользуются краски. За них спасибо в первую очередь Артуру и, конечно, нашему воеводе. В Европу краски завозят в основном из Индии. А тут намного ближе и лучшего качества. Наши ткани, фарфор, стекло, шампуни и мыло — тоже в цене. Для многих европейских компаний мы становимся серьёзными конкурентами. Пока это ещё не так заметно, но первые звоночки уже есть.

— Какие звоночки? — заинтересовался Муравьёв.

— Кто-то пытался собрать о нас информацию, — на этот вопрос стал отвечать Агеев, — в Петербурге была нейтрализована попытка передать сведения о нас в Англию. Хотя, действовали там почему-то французы. А так — явных угроз нет, кроме собственных чиновников.

— А что не так с ними? — спросил Лапин.

— Нам не дают строить дороги. Тут, в Сибири, мы более-менее смогли со всеми договориться, потому что местные понимают их значение. И то! Сколько мы потратили средств и нервов на это? До Екатеринбурга ещё смогли хорошую трассу проложить, а дальше — стена. Слишком многие хотят с этого поиметь, ничего не давая взамен. Ладно — дороги. Появились субъекты, которые желают сунуть нос в наши предприятия. И лезут-то под видом: «А не замышляют ли чего на заводах против Императрицы?» Очень многое приходится скрывать.

— Всё так плохо? — спросил погрустневший Казанцев.

— Нет, конечно, Алексей. И всё благодаря тебе.

— Как так? — изумился воевода.

— Ты разве забыл? От твоего имени Государыне была отправлена карета, сделанная по самым современным технологиям и в придачу тройка вороных скакунов. Ещё лучшие шкурки из пушного хозяйства и чайный фарфоровый сервиз на двадцать четыре персоны. Наши люди, которые всё это передали Екатерине II, были обласканы Императрицей, а тебе в этом деле высказана особая похвала.

— Знаешь, Марсель, а я так и не прочитал бумаги полученные от неё. Замотался совсем…

— Ну, ты даёшь! — изумился Кощеев, — сама Государыня пишет, а воевода болт на неё забил. Зажрались вы совсем, Алексей Петрович! И я что-то не доглядел. Ладно, сегодня это дело исправим.

— Сегодня обязательно отвечу Её Императорскому Величеству, — сконфузился Казанцев.

— Если только здесь не напьёшься, — пошутил Лапин.

— Я примерно могу сказать, что в бумагах было написано, — улыбнулся Агеев. — Благодарность за подарки, поздравления по поводу открытия университета и присвоение Маллеру личного дворянства. Думаю, пока — личного, может со временем и потомственное с титулом будут.

— Документ о присвоение Артуру дворянства до меня довели, — сказал Казанцев.

— Ну, и прекрасно. А теперь о других наших делах. Даниил, что у тебя на ферме?

— Набран четвёртый состав для обучения будущих сотрудников безопасности. Это двадцать юношей и четырнадцать девушек. Собирали по всей России. Все сироты. Как вы знаете, молодёжь у нас тренируется в наземных залах и на природе. Для бывалых сотрудников построен подземный зал и тир с хорошей звукоизоляцией. Так вот, недавно было завершено строительство второго такого зала. В нём мы планируем тренировать особо проверенных людей и самым новейшим оружием.

— Совершенно верно, — перебил его Казанцев, — основное производство нашего оружейного завода — это дульно зарядные пистоли, мушкеты и фузеи, которые приняты сейчас во многих армиях мира. Этим оружием мы снабжаем гарнизоны сибирских городов. А для нужд корпорации разработаны два вида пистолетов — это пистолет типа ПМ (пистолет Макарова) и барабанный револьвер, а также оружие дальнего боя — гладкоствольный карабин и магазинная винтовка на десять патронов. Главный спец по этому оружию у нас Даниил, ну и Иван с Марселем в некоторой степени.

— Все хороши, — подхватил слова воеводы Муравьёв, — но пока мы наши разработки нигде не используем. Отрабатываем технологию производства, так сказать, да делаем патронные запасы. На реке Тобол, недалеко от новой дороги на Новосибирск, наш целлюлозно-бумажный заводик кроме бумаги производит бездымный порох, но патроны мы делаем здесь. И ещё, Алексей Петрович забыл сказать про пушечки. Те, которые сейчас существуют, мы понемногу усовершенствуем и делаем не из меди, как тут принято, а из стали. Технологию производства стали необходимого качества потихоньку совершенствуем, но не хватает специалистов в этой области.

— Товарищ воевода, — перебил Даниила Кощеев, — а, правда, что ты всех своих крестьян из-под Вологды перевёз сюда и расселил вдоль новой дороги?

— Не всех, Игнат. Вдоль дороги в основном живут семейные отставники.

— А на заводы? Сами же вечно говорите, что народа не хватает.

— Ты, что, кореш? — удивился Лапин, — мы ведь вдоль дороги постоялые дворы с тавернами поставили. И там почти везде наши люди. Во-первых: они торгуют нашей продукцией, а во-вторых: собирают всю информацию на расстоянии в более тысячу километров.

— А-а, тогда понятно.

— А крестьяне, Игнат, они тут пашут и сеют. Кстати, если кто не знает, мы выращиваем кедр. Под его посадку ушли земли, которые были пожалованы нашему барону.

— Что, прямо все земли под кедр? — удивился Кощеев.

— Нет, кроме кедра выращиваем дуб, липу и орех, — ответил, улыбаясь, Агеев.

— Это и ценная древесина, и масло с орехами, и мёд, — договорил за Марселя Казанцев. — А ещё мои крестьяне выращивают лён, картофель, подсолнух, гречку, пшеницу и ещё кучу всего полезного и необходимого.

— Что-то мы опять отвлеклись, — сказал Агеев. — Даниил, на ферме ещё какие-нибудь новости произошли?

— В принципе особых новостей больше нет. Могу только похвастать достижениями. У нас есть двадцать отличных кинологов и сто две собачки, табун лошадей в тысячу голов, где-то столько же мериносовых овец. Птицы разных пород более пяти тысяч штук, да коров с бычками около тысячи. Короче, хозяйство громадное. Нам не хватает зоологов и ветеринаров. Вот, кто действительно нам нужен.

Агеев что-то записал в своём блокноте, после чего сказал:

— Друзья, через четыре года во Франции случится революция. Думаю, наше вмешательство в здешнюю историю не сильно расстроило её планы. Так вот, будет революция — будет много беженцев. Считаю, что было бы не плохо, если бы они перебрались к нам. Уверен, что среди них найдутся полезные специалисты. Поэтому предлагаю заранее отправить туда наших вербовщиков. Даже если кто-то не поедет сейчас, то с удовольствием захочет потом.

— Хорошая мысль, — поддержал его Муравьёв.

— А это, — взял слово Лапин, — Наполеон уже существует?

— Существует. И даже через три года попросится на русскую службу, но предложенные условия ему не понравятся и в результате он останется в своей стране, где благодаря революции станет тем, кем стал в нашей истории.

— А может его грохнуть? Меньше проблем будет, — предложил Иван.

— У кого проблем меньше будет? У Англии? Нет уж, пусть долбят друг друга до посинения. Да и к власти Наполеон придёт где-то годиков через пятнадцать, а на Россию нападёт только лет через тридцать. Я вообще считаю, что наша основная цель — это Дальний Восток.

— Согласен, — кивнул головой Иван, — порт нужен на Тихом океане.

— Порт там уже есть. А город Охотск называется, неужели ты не знаешь?

— Пля! Точно! Совсем из головы вылетело, — смущённо улыбнулся Лапин.

— Там нужно землю покупать и начинать строительство завода и доков для будущих судов. Торговля в том районе должна быть очень прибыльной. Что скажете? — Агеев обвёл всех взглядом.

— Я — «за», — поднял руку Лапин.

Вслед за ним руки подняли и все остальные.

— Значит, решено, собираем солидный караван с запасом всего необходимого и отправляем в те края.

— Мирный… — сказал Игнат задумчиво, потирая пальцами лоб.

— Что — мирный? — переспросил Агеев.

— Река есть — Вилюй называется, недалеко от неё город Мирный, там алмазы добывают… Добывали в наше время. Это в Якутии, вроде по пути нашему каравану будет.

— А ведь точно! Слышь, Игнат, а ты на карте примерно можешь это место показать?

— Если река Вилюй на карте есть, то покажу, практически точно. Просто в своё время разглядывал как-то карту России — интересно было, куда это меня занесло? Вот и запомнилось.

— Итак, — стал подводить итог Агеев, — что мы решили. Первое: это усилить работу нашей службы безопасности в Москве и в Петербурге. Второе: давно пора организовать ветеринарную и зоологическую службы. Третье: направить наших вербовщиков в Европу. Четвёртое: организовать экспедицию в Охотск, чтобы в её составе обязательно были геологи и…

— И сделать карты! — встрял Кощеев.

— Какие карты, Игнат? — недоумённо спросил Марсель.

— Игральные! Давно пора выпускать свои карты. Ведь всё для этого есть. Бумагу свою делаем, краску выпускаем, даже художники свои есть, а карт — нет. Прибыльное же дело, разве не так?

— А что, — подключился Лапин, — кореш прав. Давно пора наладить выпуск своих карт.

— Хорошо, — согласился Агеев, — наладить выпуск своих карт и…

Марсель с улыбкой оглядел своих друзей растягивая паузу.

— Ну?! — не выдержали Лапин.

— И организовать свадьбу друга!

— Точно! — поддержали его остальные, кроме растерявшегося Артура.

Когда подвели итоги и наметили дальнейшие планы все стали расходиться. В кабинете остались только Агеев и Лапин.

— Иван, есть какие-нибудь новости из Америки?

— Есть, и хорошие! Благодаря документам с того английского корабля, который мы окучили с тобой в Петербурге, в нашем распоряжении имеется плантация в Джорджии. Там выращивают хлопок. Наши два корабля «Касатка» и «Пиранья» весной возвратились в Питер. Сам понимаешь, плантация оформлена на подставное лицо, как и корабли. В Джорджии живёт наш человек из первого потока СБК (служба безопасности корпорации). Такой же человек всегда присутствует на одном из двух кораблей. Суда всегда ходят парой.

— Я это знаю, Иван. Мы же вместе с тобой и вооружение для них закупали, и команду подбирали, и решили, что действуют эти корабли только совместно.

— Пля! Что-то я зарапортовался сегодня, — улыбнулся Лапин, хлопнув себя ладошкой по лбу. — Короче, хлопка доставили много. Вот думаю, может в северной столице открыть ткацкую фабрику?

— Хорошая тема. Тем более у нас технология такого производства отработана. Но, Иван, половина хлопкового груза должна идти сюда. Сам понимаешь, хлопок нужен для производства пороха, да и для медицинских целей тоже надобен.

— Прекрасно понимаю.

— А по поводу этой плантации… Нужно туда отправлять по пять человек из нашей СБК на пол годика, а потом менять. Пусть ребятки мир познают и практикуют в иностранных языках.

— Марсель, надо или под Москвой или недалеко от Питера землю покупать и организовывать ещё один учебный центр. А то сам понимаешь — расстояния. И тренировать там не с нуля, как мы это делаем здесь, а вербовать людей с авантюрным складом характера. Годичный курс подготовки для них будет в самый раз.

— Верно. Тогда, покупай землю под Питером. Там организуешь ткацкую фабрику и под её прикрытием откроешь ещё один учебный центр. Учёт и архивы будущей школы на тебе.

— Вот! Как раз вместе с Рустамом туда и отправлюсь. И ещё, хочу кореша с собой взять. Как думаешь, Казанцев мне его отдаст?

— Отдаст, — улыбнулся Марсель, — я скажу ему. Кстати, ты вроде собирался в Тюмени строить сауна банный комплекс?

— Уже строю. А что?

— Там должны обязательно работать доктора, чтобы больных не пускать, ну и девушки в качестве обслуживающего персонала. Так что на тебе ещё врачи и девушки. Своих, сам понимаешь — пока не хватает, все уже при деле.

— Про девушек я в курсе, а вот про врачей… Если честно, то даже в голову не приходило. А ведь действительно, какой-нибудь больной заявится, потом зараза по всему городу пойдёт. В нашем времени в бассейн только со справкой пускали.

— Вот и я про это. И ещё, если будет время и возможность, присмотри для строящейся тюрьмы людей… Таких — малоразговорчивых и исполнительных.

— А это правда, что сама Екатерина II утвердила ваш с Казанцевым проект постройки тюряги, — как-то саркастически усмехнулся Иван.

— Правда. Сам понимаешь, в любом городе нужна тюрьма. А то к нам какую только шваль не присылают. А тут они и под крышей, и под охраной, и ротацию удобно для распределения по работам проводить.

— В принципе ты прав — тюрьмы нужны всегда.

— К сожалению, да, — невесело усмехнулся Агеев. — Ну, ладно, Иван, пора мне. Засиделись мы сегодня у тебя, а завтра дел по самую макушку.

И Агеев ушёл, оставив Лапина одного. Через некоторое время в комнату вошла китайка Таня. Она уже сама давно не танцевала, а только учила этому искусству новых девушек, которых Иван отбирал для своего ресторана. В основном это были симпатичные казашки. А Таня уже пять лет как носила фамилию Лапина и имела двух детей, девочку и мальчика.

— Мой господин грустит? — она подошла сзади и положила руки ему на плечи.

— Нет, Танюша, не грущу, — Лапин погладил руку жены, — просто выпил немного лишнего, а завтра дел предстоит много.

— Тогда поехали домой? Кузьма уже давно тебя ждёт.

— Поехали.

 

СЛЁЗЫ СУЛТАНА

В жаркий июльский день в уютном тюменском парке, над входом в который в форме радуги висела большая красивая надпись «Уголок радости», собралось большое количество народа. Сегодня в парк пришли многие уважаемые жители города и сам воевода со своей супругой. Для них была установлена площадка с трибуной. Когда часы на городской ратуше пробили полдень, Алексей Петрович Казанцев выйдя к трибуне, обратился к собравшимся в парке горожанам, которые притихли, ожидая, что им поведает городской глава.

— Уважаемые жители нашего города, десять лет назад наше государство подписало мир, одержав верх в тяжёлой войне над Портой!

Гул радостных голосов был откликом на слова воеводы, а он продолжил:

— Благодаря Императрице-матушке, которая поставила лучших полководцев во главе нашей армии, Россия сбросила османские войска в Чёрное море с русских земель, вернув наши исконные территории!

Народ на площади перед трибуной взвыл от восторга. Кто-то стал хлопать, а кто-то кидать вверх шапки. Женщины вели себя более скромно, но их радостные улыбки украшали этот праздник не меньше, чем громкий мужской гомон.

— Около девятисот лет назад, — снова заговорил воевода, когда народ немного успокоился, — русский князь Олег по прозвищу Вещий, прибил свой щит на врата Царьграда, который теперь именуют Константинополем. В то время Чёрное море звалось Русским! И десять лет назад наши доблестные войска на славу искупали османов в Русском море! Пусть помнит Блистательная Порта, что значит русская банька!!!

Громкий смех и восторженные крики снова прокатились по парку. Воевода поднял ладонь верх, успокаивая собравшихся людей.

— В память об этой славной победе сегодня в нашем городе открывается фонтан, — и Казанцев обратился к Беклемишеву, — Родион Петрович, прикажите своим солдатам убрать материю, закрывающую фонтан.

Комендант Тюмени сделал взмах рукой, и небольшой военный оркестр заиграл тушь. Справа от трибуны солдаты в парадных мундирах начали убирать материю, которая скрывала конструкцию почти пятиметровой высоты. Жителям города открылась мраморная композиция…

… — Ваше Императорское Величество, — говорил один из порученцев Государыни, недавно приехавший из Сибири, — а ещё в Тюмени установили фонтан. Жители города промеж себя называют его «Слёзы султана».

— Чем сие вызвано? — удивлённо спрашивала императрица, сидя в мягком удобном кресле.

— Сейчас всё расскажу. Фонтан имеет округлую форму диаметром в тридцать футов. В его центре возвышается мраморная женская фигура высотой в пятнадцать футов, изображающая Вас в парадном костюме. На коленях у Ваших ног стоит османский султан, горестно склонивший голову, а из его глаз льются слёзы. Фонтан, куда льются слёзы, подразумевает под собой Чёрное море. Но жители Тюмени называют море Русским.

Императрица звонко рассмеялась.

— Радует меня Тюмень, радует! Кто придумал сию композицию фонтана?

— Господин Маллер, ректор тюменского университета, а воевода Алексей Петрович Казанцев его полностью поддержал.

— Вот, значит, как… — и Государыня на некоторое время задумалась. — А про сам тюменский университет, что можешь сказать?

— Сначала это было механико-техническое училище, которое организовали для нужд тюменских заводов. Но через некоторое время господин Лапин, который владеет в Тюмени несколькими заводами, подал Алексею Петровичу Казанцеву прошение о реорганизации училища в университет и, как говорят, вложил тридцать тысяч рублей на его постройку.

— Вот как! Весьма похвально. Это тот Лапин, который вместе с бароном Агеевым поселился в Тюмени, а сейчас в Петербурге торгует сукном и лучшим фарфором?

— Совершенно верно, Ваше Императорское Величество.

— Рассказывай дальше, — велела Екатерина II, приподняв подбородок.

— Так вот, побывал я в университете. Просторное и удобное трёхэтажное здание со светлыми классами. На первом этаже организована столовая, где бесплатно для студентов университета подают обеды, могу сказать недурные обеды. Побывал я и на уроках. Знаете, Ваше Императорское Величество, там преподают не совсем так, как принято у нас.

— А как? — строго поинтересовалась Императрица. — Что не так с обучением?

— Наоборот, Ваше Императорское Высочество, там, как бы вам сказать…

— Я слушаю, говори.

— Там всё очень практично. Например, если человек хочет стать инженером-строителем, то его готовят именно к этой службе, чтобы из университета выходил готовый специалист, который не только знает всё о строительстве, но и на практике может продемонстрировать свои способности. Он изучает только те предметы, которые нужны для строительства, обходя богословие, литературу, танцы, словесность…

— А что по этому поводу говорит господин Маллер?

— Может его речи покажутся Вам дерзкими, Ваше Императорское Величество…

— Говори, я слушаю, — приказала Государыня нахмурившись.

— Он сказал буквально следующее: «Как Государыня Императрица не лезет командовать войсками, а назначает для этого людей, которые намного лучше Её понимают в этом деле, так и мы готовим людей, которые бы являлись грамотными специалистами в своём деле. Строитель должен строить хорошие дома и не лезть, например, в богословие или в хореографию. Если же богословие и хореография его занимают больше, чем строительство, то пусть учится на священника или учителя танцев».

Екатерина II громко рассмеялась и, вытирая платочком уголки глаз, произнесла:

— Да уж: каждый сверчок, знай свой шесток. Уел, так уел, господин Маллер. И что, всё у него так строго?

— Нет, Государыня Императрица. Он не против других знаний, но сказал, что нужно сначала стать специалистом в одной области, а если гнаться сразу за всеми зайцами, то ни одного не поймаешь.

— А ведь он прав! Слишком много у нас развелось тех, кто лезет сразу во все дела, не разобравшись с одним, — нахмурилась Государыня, вспомнив о ком-то, — а потом льют слёзы, как османский султан. Где мой секретарь?

— Я здесь, Ваше Императорское Величество, — сказал мужчина, который, как по мановению волшебной палочки появился возле Екатерины II.

— Пиши. Господина Маллера Артура Рудольфовича жалую титулом — барон и землями в тобольском наместничестве.

 

ПЕТЕРБУРГ. ВСТРЕЧА С ТЁЗКОЙ

— Ну, Игнат, как тебе Питер? — спросил Лапин у своего друга.

— Жить можно. Я, Иван, за неделю заработал тысячу рублей. И это только играя в карты. А если бы ещё кошельки щупал, то пять тысяч точно бы имел.

— Нет, кореш, нельзя. Спалишься случайно и всё. Не думай, что ты самый умный. Поверь, местная полиция тоже кое-чего стоит. Нам твои таланты нужны на самый крайний случай.

— Да, понимаю я. На рожон не лезу, клептоманией не страдаю, просто — размышляю вслух. Ты же сам знаешь, для меня деньги — грязь. Больше, чем нужно для жизни — никогда не беру.

— За это и ценю тебя, Игнат, потому, что на жадности люди и прогорают, а нам это ни к чему. Из-за одного все ко дну можем пойти.

В этот момент, выглянувшее из-за облаков солнце, ослепило Лапину глаза, словно заигрывая с ним. Иван зажмурился, помотал головой и сказал:

— Ладно, поплыли в Кронштадт. Ивана нужно навестить, давненько с тёзкой не общались.

— Давненько, — ответил Кощеев, и друзья отправились на остров Котлин.

Через два часа они стояли на проходной Итальянского дворца, куда вышел Иван Казанцев, которого вызвали по просьбе Лапина.

— Привет, тёзка! — протянул руку Иван Андреевич.

— Здравствуй, дядя Иван! — обрадовался юноша, пожимая ему руку. И, увидев Кощеева, воскликнул, — о, Игнат тоже здесь!

— Да, вот иду себе мимо, никого не трогаю. Гляжу — дядька какой-то к мальчонке пристаёт. Дай, думаю, узнаю, может дядьке помощь нужна, а то мальчонка-то больно здоровый..?

— Здравствуй, Игнат, здравствуй! Я тоже тебя рад видеть! Если бы ты знал, как я соскучился по твоим шуткам!

— А нам то что? Язык, как помело, кому — пряник, кому — зло. Рассказывай, как ты тут?

Иван немного погрустнел и, быстро оглянувшись на охранника, стоявшего на проходной, негромко ответил:

— Если честно, Игнат, скучно тут. Я некоторые предметы знаю лучше, чем наши учителя. Богословие вообще непонятно для чего нужно будущему моряку.

— Но-но, Иван! — перебил его Кощеев, — ты к Богу с уважением относись. Не хватало, чтобы ты ещё разговоры еретические вёл.

— Так я, Игнат, не против Бога. Молитвы знаю, веру нашу православную чту. Только то, что здесь местные батюшки нам вещают часто далеко от жизни, особенно от той жизни, которой вы меня в деревне учили.

— Я тебя, тёзка, понимаю, — начал успокаивать подростка Лапин, — только жизнь такая штука, что не всегда, получается, делать то, что хочется. Так Господь испытывает нас. Проверяет, а умеем ли мы совладать со своими страстями? Годны ли для бóльших дел, или же первое препятствие окажется нам не по зубам.

— Я это помню, дядя Иван.

— Вот и молодец. А если что-то знаешь лучше, чем учителя, то никогда этого не показывай. Помни, что человек слаб и грешен. Зависть может отравить людскую душу. Поэтому не нужно давать людям поводов для этого. Твой отец как-то сказал тебе: «Здесь тебя научат тому, чему больше нигде не учат». Вот и береги эти знания и осваивай новые, а чтобы не было скучно, ищи среди сверстников будущих друзей. Пусть это будут не самые умные или сильные. Главное, чтобы надёжные! Друг — это тот, кто в трудную минуту тебе поможет, не смотря ни на что. Анализируй поступки ребят, с которыми учишься. Если человек с червоточинкой в душе, старайся быть от такого в стороне. К светлому же человеку стань ближе, помоги в трудную минуту. Врагов помни, но не стремись отомстить.

— Дядя Иван, но почему в деревне вы меня учили лучше, чем учат здесь? — воскликнул подросток.

— Тихо, Иван, тихо, не кричи, — Лапин ладошкой слегка прижал ему губы. — А теперь запомни раз и навсегда… Мы одна большая семья, один род, хотя и разных сословий. Но не сословие объединяет людей, а общее дело и дружба. И, чтобы защитить наш род, нашу дружбу от посягательств, мы вынуждены хранить свои тайны и передавать их только самым близким и верным людям. Есть такие знания, которые стоят миллионы рублей. Но нельзя их отдавать всем. Это то же самое, что перед свиньями раскидать жемчуг. Растопчут и не обратят внимание.

— Но почему? — удивился подросток.

— Потому, что большинство людей ленивы и, как правило, глупы. Монах, который обучал тебя медицине и боевым искусствам, пятнадцать лет учился этому в монастыре. Пятнадцать лет! Скажи, много найдётся тех, которые бы на пятнадцать лет закрылись в монастыре ради освоения знаний?

— Глядя на людей, которые меня здесь окружают, думаю, что нет.

— Вот видишь, Иван. Но существует другая опасность.

— Какая?

— Есть люди, которые сами обучаться не желают, но желают использовать обученных людей в своих корыстных целях. Возьмём Игната. Он знает фокусы. А представь, что найдётся жадный и властный человек, который заставит его использовать фокусы ради своего обогащения.

— Как же его можно заставить? — мальчик с улыбкой посмотрел на Кощеева.

— Поверь, Иван, способов много. Самый простой — большинство людей боятся боли, особенно женщины. Пригрозив человеку физической расправой можно заставить его сделать то, что тебе нужно.

— Есть такое. Наши учителя стращают некоторых учеников, чтобы от них чего-нибудь добиться.

— Чего добиться? — изумился Кощеев.

— Например, чтобы они ябедничали на других.

— Вот, видишь? — продолжил Лапин, — и таких способов много. Игнат боли не боится. Но если схватят его любимую женщину и скажут, что будут её пытать, то, как ты думаешь, смогут его заставить делать то, чего он не хочет?

Мальчик с грустью опустил лицо и пожал плечами.

— А ты лицо-то не прячь! А помни, что на каждую силу, найдётся другая сила! Вот потому-то мы и бережём свои секреты, чтобы наказать каждого, кто смеет нам угрожать. Но никогда своей силой не хвалимся. Ибо хвалятся только дураки, а умные люди спокойно делает своё дело, понял? — и Лапин с улыбкой хлопнул подростка по плечу.

— Я всё понял, дядя Иван, — улыбнулся в ответ подросток.

— А раз всё понял, то держи подарок от отца, — и Иван Андреевич достал небольшую продолговатую коробочку.

— Что это? — спросил мальчик.

— А ты вовнутрь загляни, может там леденец сладкий? — пошутил Кощеев.

— Да, ну, тебя, Игнат, — улыбнулся мальчик и раскрыл коробочку.

В коробочке лежала перьевая ручка. Почти год назад Алексей Петрович Казанцев при помощи своих юристов запатентовал это изобретение где только возможно. Технология же производства скрывалась от всех. С этого года перьевые ручки поступили в продажу и стоили весьма дорого.

— Что это? — не сразу понял Иван.

— Перьевая ручка, — ответил Лапин. — Теперь тебе не нужно будет постоянно мучиться, затачивая гусиные перья.

Стержень ручки был выполнен из дуба, и имел узорчатые насечки, чтобы не скользили пальцы. Само перо изготовили из нержавеющей стали и отполировали до зеркального блеска. На него можно было надеть колпачок, который имел вид медведя обнимающего дерево.

— Какая красота, дядя Иван! — воскликнул подросток, вертя ручку в руке.

— Отцу скажи спасибо! А вот письмо от него, где подтверждается, что это его подарок, а то не дай Бог, кто-то захочет обвинить тебя в чём-то нехорошем, — с этими словами Лапин передал письмо мальчику.

— Игнат, передай отцу мою благодарность, и скажи, что я его сильно люблю и всех остальных тоже! — добавил довольный мальчик.

— Береги, тёзка, подарок и помни, о чём мы с тобой говорили. А нам пора.

Иван по очереди обнял Лапина и Кощеева, после чего они развернулись и пошли по своим делам. А мальчик ещё некоторое время стоял у проходной и смотрел им вслед.

 

ПЕТЕРБУРГ. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ИГНАТА

День клонился к вечеру. Небо над Петербургом было заляпано облаками, которые мешали солнцу рассматривать людей, спешащих после трудового дня по своим делам. Ветер, дующий со стороны Финского залива, хулиганил и придирался к прохожим, то сбивая с них головные уборы, то бросая в лицо мелкую пыль. Лапин стоял на набережной и ждал Игната, который должен был прийти ещё полчаса назад. Иван нервничал. Его кореш всегда был пунктуальным, и опоздать мог только по очень важной причине. Так и не дождавшись товарища, он пошёл в ближайшую таверну один. Блюда, которые Иван заказал себе на ужин, показались ему невкусными. То ли в этом был виноват повар, то ли настроение, которое испортилось окончательно. Лапин уже собирался уходить, когда в таверне появился Рустам и отыскав его взглядом, направился к нему.

— У нас проблемы, — без лишних церемоний негромко сказал он.

— Что случилось? — напрягся Иван.

— Игната похитили.

— Кто? Где? — начал закипать Лапин.

— Спокойно, — по-прежнему негромко ответил Рустам, — он на английском флейте «Устрица».

— Как он там оказался?

— Добровольно.

— Что!? — чуть не взревел Иван.

— Иван Андреевич, спокойней, — приложил палец к своим губам сотрудник безопасности.

— Хорошо. Рассказывай всё по порядку, — сказал Лапин и опустился на скамейку.

Рустам сел напротив него и негромко заговорил.

— Игнат в Петербург приехал как свободный человек?

— Да, а что?

— Если бы он являлся чьей-то собственностью, то мы могли бы взять полицейского офицера и солдат и пойти с ними к кораблю, чтобы потребовать его выдачи.

— А что мешает нам забрать его так?

— Хозяин трактира, где Игната подпоили, сказал, что он подписал какую-то бумагу. Скорее всего это контракт, по которому наш друг нанялся на эту посудину.

— А ты как узнал?

— Я оставляю трактирщику неплохие авансы, взамен получаю все свежие новости. Когда он описал человека, которого увели английские моряки, то у меня даже не возникло сомнений кто это мог быть. Заодно и выяснил с какого они корабля. Можно, конечно, Игната выкупить, но, думаю, это очень дорого обойдётся. Как я выяснил, у них сильная нехватка людей. То ли от болезней померли, то ли ещё что-то.

— Когда корабль уплывает?

— Дня через три-четыре. Но не раньше.

— Хорошо. Тогда сегодня не дёргаемся — пусть успокоятся, а завтра понаблюдаем за ними и уже к вечеру решим, что делать.

— Понял.

Уснул Иван ближе к утру, мысли о друге мешали ему успокоиться и погрузиться в царство Морфея. Сквозь сон он вдруг отчётливо почувствовал, что в комнате есть кто-то ещё. Незаметно приоткрыв глаза, Лапин увидел в матовом рассветном сумраке, как его друг стоит в мокрой одежде возле стола, и пьёт из горла водку.

— Игнат, твою мать! — соскочил Иван с кровати, — ты как… Как…

— Мимо шёл, вижу — водка на столе стоит. Дай, думаю, зайду, горло прополощу, а то замёрз сильно…

…Очнулся Кощеев в каком-то тёмном и вонючем помещении и стал вспоминать, как же его сюда занесло? Прошедший день вспоминался с трудом, этому мешала головная боль, которая то усиливалась, то затихала. Ощупав себя, он понял, что всё ценное пропало. В наличии остались только нож и серебряная зажигалка. Они находились у него в кожаном чехле, который крепился на правую голень и прятался под штанину. Свет от зажигалки и доносящийся шум из-за стены помогли ему осознать, что находится он в трюме корабля. Данное обстоятельство подтвердила и небольшая качка. После этого Игнат всё вспомнил и матерные слова возглавили ход его мыслей, правда ненадолго. Успокоившись, он тихонько подошёл к двери и несильно её подёргал. Как и ожидалось — она была заперта. Пленник сел рядом с закрытой дверью и прислонился к ней ухом. Слышались писки крыс, плеск волн, скрипы корабельной обшивки. В остальном всё было тихо. Тогда при помощи ножа он расковырял доску, на которую крепилась щеколда и открыл дверной засов. Просто так убегать не хотелось. Игнат помнил, что где-то есть бумага с его автографом. Вместе с автографом кто-то взял всю его наличку и нож — подарок Ивана и Марселя. Про деньги и подарок он ничего сказать не мог, а вот бумаги точно должны были находиться в каюте капитана. Пробираясь по тёмному трюму беглец услышал мощный храп. Заглянув в комнату, откуда доносились эти ужасающие звуки, Игнат в слабом свете ночника разглядел одного из тех, кто его напоил. «Боцман!» — вспомнил он. Аккуратно обшарив храпящую тушу, Кощеев обнаружил свой второй нож и ключ. Ключ, скорее всего, был от сундука, что стоял здесь же в углу. Захотелось узнать — так ли это? Догадка оказалась верной. В сундуке обнаружилась бумага, на которой стояла его подпись и небольшая наличность. Остальные вещи Игнату были без надобности. Покинув небольшой закуток боцмана, он направился на палубу. Храпы и посапывания доносились ещё неоднократно, но наш герой на них уже не реагировал. На палубе, завернувшись в шерстяные одеяла, спали два человека. Скорее всего это были вахтенные, которые должны были сторожить судно. Между судном и берегом было не менее двадцати метров. Данное обстоятельство опечалило Игната. Решив, что забесплатно мокнуть в воде не стоит, он пробрался в каюту капитана через окно, так как дверь была заперта снаружи. Каюта оказалась пустой. Наверное, бравый мореман проводил ночь с какой-нибудь красоткой на берегу, да и кто станет закрывать своего капитана? Найдя корабельную кассу и разные ювелирные украшения, старый ворюга сделал из одеяла мешок и все ценности пересыпал в него. Потом поджёг оставшиеся на кровати одеяла и вылез через окно, прихватив мешок с собой. Хотя до берега было и недалеко, но груз тянул вниз. Еле-еле добравшись до суши, Игнат, избегая освещённых участков, направился к дому. Через полчаса мокрый и уставший он был возле него, но дверь на ночь закрывалась, а шуметь и будить кого-то стуком Кощеев не хотел. Тогда через задний двор он по лестнице залез на второй этаж и очутился в комнате Лапина.

— А с кораблём что — пожар? — поинтересовался Иван, глядя на Игната, который, сняв с себя всю одежду, укутался в два одеяла.

— А хрен его знает. Может — загорелся, а может и нет. Я матрац и одеялки поджёг немного и в окно, а оттуда сразу в воду. Еле доплыл. Мешок уже бросить хотел, но тут нога дно почувствовала, — со злостью говорил Кощеев, вспоминая прошедшую ночь. — Иван, а если бы я плавать не умел? Да и ночью плыть — знаешь, как страшно? Так и думаешь, что сейчас какая-нибудь тварь за ногу цапнет. Нее, море — это не моё.

— Здесь не море, а река.

— Хрен редьки не слаще. Всё равно — вода. Вы лучше в своей службе безопасности водолазов готовьте, вот пускай они плавают.

— Сам виноват. Как они тебя смогли подпоить? — нахмурил Иван брови.

— Как, как? Я сперва проиграл им в карты, чтобы раззадорить их азарт. А они, мол, на радостях предлагают выпить понемногу, чтобы и мне не так обидно было. Я и пригубил-то чуть-чуть, и так хорошо стало… А морячки ещё подлили. Потом про море стали рассказывать, бумагу сунули, попросили подписать. А мне хорошо и на всё наплевать! Я и подписал. После этого они меня повели на корабль. Когда отрубился — не помню.

— Значит сыпанули тебе какой-то дряни.

— Значит.

Через час прибежал обеспокоенный Рустам, но увидев спящего Игната в комнате Ивана тут же успокоился.

— Значит пожар — его рук дело?

— Его, — усмехнулся довольный Иван. — Сильный был пожар?

— Не очень. Каюта капитана сгорела и немного кормá. Плавать можно.

— Моряки говорят — «ходить».

— По воде, Иван Андреевич, только Иисус Христос мог ходить. А все остальные — плавают, — сказал Рустам. И непонятно было, шутил он или говорил серьёзно.

— И когда теперь эта каракатица уберётся из Петербурга? Всяко станут Игната разыскивать.

— Думаю, не раньше, чем через неделю.

— Кстати, Игнат обиделся на них и забрал всю корабельную кассу, — поделился информацией Лапин.

— Я ещё удивляюсь, как он не взорвал эту «Устрицу»? Серьёзный у вас друг Иван Андреевич. Помню, как в Тюмени он учил меня всем этим хитростям с фокусами и ножичком владеть.

— Ножичек-то и спас его. Обыскали сонного, а ножа с зажигалкой не нашли. Надёжно он их прячет.

— Профессионал. Уважаю.

— Только видишь, Рустам, бодяга какая, и его подловили. В питьё что-то добавили и лишили человека силы воли. Этот случай всем должен стать уроком. Работать желательно в паре, чтобы прикрывать друг друга, или не пить с посторонними людьми никогда. Хотя, есть такие препараты, которые достаточно слегка понюхать, а результат будет не хуже. Во Франции так одного герцога, кажется, отравили. Подарили ему цветы, он их понюхал и всё — не стало герцога.

— И за что его так? — вскинул удивлённо брови Рустам.

— Баба ему так за своего возлюбленного отомстила, которого герцог убил.

— Коварные они, эти женщины.

— Согласен. Поэтому даже самой любимой из всех нельзя открывать свои секреты. Люби её, дари подарки, развлекай, но про секреты забудь! Понял?

— Я понимаю.

— Вот и хорошо. Ты иди, а мне выспаться нужно, а то ночью так и не получилось. И будь в курсе, что там на этой «Устрице» творится. Больно шустрые они.

— Хорошо.

Прошло несколько дней. Кощеев безвылазно сидел в особняке и играл сам с собой в карты. Лапин с утра и до вечера мотался по купеческим делам. Август подходил к концу. В один из августовских вечеров Рустам пришёл к Лапину в комнату.

— В Неве нашли утопленника и опознали в нём Игната.

Кощеев, который сидел здесь же, удивлённо округлил глаза.

— И как так получилось?

— На утопленнике была ваша одежда. В руке он крепко сжимал мешок, правда порванный и пустой, сделанный из одеяла, которое было в каюте капитана. А ещё пришлось пожертвовать вашим ножом. Его тоже обнаружили у утопленника.

— Жалко ножичек. Нужно было взорвать на хрен эту «Устрицу»!

— Нужно. А сейчас лишний шум нам ни к чему. Послезавтра она покидает город и можно будет спокойно выходить на улицу. Только одежду надевайте местную. Тюменская сразу в глаза бросается. Не ходят здесь так люди.

— Придётся — куда деваться-то? — вздохнул Игнат. — Кстати, что за человек в утопленниках оказался?

— Разбойник один местный. Полиция давно его искала. Мы помогли. Теперь все думают, что Ванька Злыдень английский флейт грабанул, — и Рустам широко улыбнулся.

Игнат подошёл к нему, достал свой второй нож и, протягивая его, сказал:

— Держи. Пусть он бережёт тебя, как берёг меня.

— Благодарю, — слегка растерялся мужчина.

 

ПЕТЕРБУРГ. ТРЕВОЖНЫЕ НОВОСТИ

Лапин нервно ходил по комнате и бубнил что-то себе под нос. Кощеев сидел за столом с колодой карт и оттачивал свои навыки, изредка поглядывая на Ивана.

— Игнат, — остановился Лапин посредине комнаты, — скажи, вот почему, когда мы гуляем, бухаем, развратничаем, то нас никто не пытается остановить? Маму, жену — я не считаю. А вот когда ты начинаешь заниматься делом, то мало того, что находится куча советчиков и пессимистов, не верящих в успех твоих начинаний, но и появляется масса противников, да и просто — дураков, которые тебе мешают!

— Проблемы с открытием ткацкой фабрики?

— Да. Иногда реально, хочется взять калаш (автомат Калашникова), и покрошить всю эту падаль на картошку фри.

— А где ты его возьмёшь? — усмехнулся Кощеев.

— Да — мечтала наша героиня, как наркоман о героине, — почесал затылок Иван, — думаю до калаша нам ещё далеко. Пока ребятки совершенствуют то, что есть. Дорогое это удовольствие — хорошее оружие. Здешние бабахалки я, если честно, за серьёзное оружие не считаю. Мы в детстве такие же пугачи из трубок делали. Помню, один раз я забил в трубку пороха побольше, черканул спичечным коробком о спичку, которая крепилась к запальному отверстию и вытянул руку для выстрела. А металл не выдержал такого количества пороховых газов и выстрелил не вперёд, а в обратку. Как только без глаз не остался — сам удивляюсь! Зато всё лицо и даже уши были в чёрных точках, словно я прыщавый подросток.

— Ты и был подростком, а уж прыщавым или малость шизанутым — это другой вопрос, — нравоучительно произнёс Игнат, подняв указательный палец вверх. — Что делать собираешься?

— Нужно узнать, кто нам вставляет палки в колёса. Я на взятки потратил больше половины казны, которую ты притащил с корабля. А воз и ныне там. К Императрице лезть со своими проблемами не хочется, да и пока до неё доберусь — тоже время много пройдёт и ещё не известно, какое решение она примет. Тем более, сам понимаешь, к царям с пустыми руками не ходят. Знаешь во сколько рублей оценили подарок Казанцева Екатерине II здесь в Питере?

— Во сколько?

— В двести тысяч!

— Да, иди ты? — изумился Игнат. — Карета, шкурки, сервиз — двести тысяч рублей?

— Ты ещё про тройку вороных забываешь. Удачную породу животноводы вывели. Кстати, казахи из самой Персии пригнали два самых красивых десятка. От них и пошли наши красавцы!

— Двести тысяч… — всё не мог успокоиться Кощеев. — Это же можно построить семь ресторанов и гостинец, как у тебя.

— Здесь другие цены, Игнат. Столица, мать её! Хотя мы на этом хорошо навариваемся. Иначе, как бы мы содержали такой штат безопасников и всевозможных охранников? Да и в Тюмени — всё же в основном построено на наши деньги, а не на те жалкие налоги, которыми распоряжается дворянское собрание города. Это наша им подачка, чтобы не чувствовали себя ущербными и не тявкали много. У нас же теперь есть городская Дума!

— И тут Дума? Сколько же трутней кормит крестьянин!

— Ага! Из года в год мужик пахал и сеял, и молол, потом чиновников послал, но сонм других пришёл, — весело рассмеялся Лапин.

— Что-то ты сегодня стихами заговорил?

— Это я так эмоции матерщины перерабатываю в изящную словесность.

Тут в комнату зашёл Рустам, без слов направился к столу, налил из графина в стакан воды, выпил и сказал:

— Нашли мы корень наших проблем.

— И??? — потерял терпение Лапин.

— Возле Императрицы в правительственных сферах за влияние борются несколько групп, они и определяют основную направленность российской торговли. Так вот, наиболее сильные позиции имеют сторонники увеличения вывоза из России сырья и полуфабрикатов. Тем более, что английские купцы их активно снабжают деньгами. В Петербурге успели оценить качество наших товаров. Англичане очень опасаются, что предприятие, которое мы хотим здесь открыть, может серьёзно ударить по их торговле. Вам, Иван Андреевич, нужно ходить с охраной. Какие-то нездоровые шевеления начинаются. Да и магазинчики наши тоже нужно охранять.

— Грохнуть бы их всех!

— Эх, Иван Андреевич, нельзя. Даже если на нас не подумают, то реально может война начаться.

— Я понимаю, что нельзя. Но пора начинать выводить их из игры! В своей стране из-за продажных чиновников чувствуем себя изгоями. А тратить в год на взятки миллион рублей, когда по закону мне всё должны предоставить бесплатно, у меня нет ни возможности, ни желания.

— Мыслишка крутится у меня одна, — почесав подбородок, сказал Рустам.

— Что за мыслишка? — спросил Лапин.

— Слушок пустить, что в английском квартале занимаются чернокнижничеством.

— И что нам это даст? — скептически поглядел на Рустама Иван.

— А мы в какой-нибудь их домик под видом уголька динамит подбросим… Слухи плюс взрыв — хороший результат могут дать.

— А если в несколько домов..? — спросил Кощеев.

— Как бы перебора не было, Игнат. Один взрыв и на случайность можно списать, да и народу будет подтверждение, что иноземцы темными делишками занимаются. А несколько взрывов — это уже война! Тем более люди в городе бунт могут поднять, а этого допускать нельзя.

— Согласен, — кивнул Иван. — Только дом нужно выбрать такой, в котором самый «жирный» заморский гусь проживает.

— Само собой.

 

ПЕТЕРБУРГ. ВЗРЫВ

Аллейн Фицгерберт — посол Британии в Россию, сидел в кресле перед камином в доме одного из купцов Российской Британской торговой компании Гарри Брауна. Рядом расположились ещё трое английских торговых представителей.

— Сэр, — обратился Гарри Браун к послу, — нам очень мешает деятельность этого московита Лапина. Он нам составляет серьёзную конкуренцию.

— Джентльмены, — оглядев собравшихся, заговорил Аллейн Фицгерберт, — всё от меня зависящее я уже сделал. Строительство ткацкой фабрики под Петербургом, которое затеял этот Лапин, не получило поддержки. Что вы ещё хотите от меня?

— Но он откуда-то привозит свои товары, и они стоят гораздо дешевле наших.

— Что вам мешает торговать по тем же ценам? — усмехнулся британский посол.

— Нам это крайне невыгодно. Тем более не стоит забывать, что и ваше материальное благополучие зависит от этих цен. Мы всегда помогали вам финансово.

— Никто с этим и не спорит, — недовольно поморщился Аллейн Фицгерберт. — Но я условия нашего договора соблюдаю. Или вы думаете, что вся ваша помощь оседает в моих карманах? Так знайте же — нет! Русским вельможам и чиновникам тоже очень нравятся наши фунты стерлинги.

— А нельзя ли сделать так, чтобы этот московит закрыл свою торговлю? — мягко спросил один из купцов, стараясь снизить эмоциональность разговора.

— Что вы имеете в виду? — спросил Гарри Браун.

— Человек может заболеть, у него могут быть проблемы с законом или он сам может стать жертвой разбойного нападения. В Петербурге всякого отребья хватает. До сих пор памятен случай, когда местный разбойник обокрал наш корабль и утонул вместе с награбленным.

— К сожалению, — ответил Гарри, — этого Лапина всегда сопровождает надёжная охрана, которая довольно жёстко пресекает любую угрозу, направленную на её хозяина. Не принесла результатов и попытка поджога его магазинов. Портовые грузчики, которые за небольшую мзду на это согласились, были пойманы, избиты и сданы в полицию. Нашему человеку, который нанял этих безмозглых скотов, приходится скрываться.

— Сэр, — обратился к послу один из участников беседы, — а нельзя ли посадить его в тюрьму?

— К сожалению, русская Императрица благоволит к нему. Каким-то образом он смог завоевать её доверие. Но, думаю, если найдутся весомые доказательства его вины, то это доверие может серьёзно поколебаться, — сказал с улыбкой Аллейн Фицгерберт, — а теперь, джентльмены, вынужден покинуть вас — дела.

Хозяин дома проводил гостя до входной двери, за которой шумел дождливый сентябрьский вечер, после чего вновь направился в комнату к своим коллегам. Возвращаясь, Гарри Браун почувствовал, что немного замёрз.

— Патрик! — позвал он своего слугу, — подбрось-ка в камин угля, а то что-то холодно сегодня.

Не успел британский посол дойти до ожидающей его кареты и сесть в неё, как услышал мощный взрыв позади себя. Буквально через мгновение сверху посыпались осколки стекла и прочий мусор. Обернувшись, побледневший мужчина начал креститься и нашёптывать какие-то молитвы.

 

ПЕТЕРБУРГ. ВО ДВОРЦЕ ИМПЕРАТРИЦЫ

— Что вы мне можете сказать, господин посол, по поводу происшествия в английском квартале? — недовольно спросила Екатерина II.

— О каком именно происшествии желает услышать Ваше Императорское Величество? — Аллейн Фицгерберт усиленно прокручивал в голове варианты ответов.

— У вас там что — так много происшествий? — в голосе правительницы зазвенел металл. — Я имею в виду взрыв в одном из домов, который прогремел сразу же после вашего ухода оттуда.

— Это трагическая случайность, Ваше Императорское Величество! Я возношу молитвы благодарности Господу нашему, за то, что он увёл меня оттуда буквально за минуту до этого рокового случая.

— А не подскажете ли, господин посол, что послужило причиной взрыва? — в голосе Императрицы послышались ядовитые нотки.

— К сожалению нет. Все, кто в тот момент находились в доме — мертвы.

— А что вы можете сказать о слухах, которые, как мне доложили, уже месяц ходят по Петербургу об этом доме? Народ шепчется о магии и чернокнижии… На пустом месте слухи не рождаются!

— Мне нечего ответить Вашему Величеству, — и Аллейн Фицгерберт печально опустил голову.

— Жаль, господин посол, очень жаль, — Государыня надменно посмотрела на опечаленного мужчину. — Можете быть свободны. Я подумаю, что мне делать с вами дальше.

Аллейн Фицгерберт поклонился и поспешил выйти из покоев Императрицы.

— Александр Петрович, — позвала Екатерина II своего фаворита.

— Что, Ваше Императорское Величество?

— Александр, — поморщилась женщина, — оставьте этот официоз…

— Хорошо, Катенька, — молодой мужчина прикоснулся губами к руке Государыни.

— Вот и молодец, — она нежно погладила склонившуюся для поцелуя голову. — А что ты можешь сказать об этом происшествии?

— Ты говоришь о взрыве, Катя? — спросил Ермолов, присаживаясь рядом с ней на широкое кресло.

— Да.

— Не знаю, насколько это соответствует действительности…

— Говори, я слушаю.

— Ты знаешь магазины под названием «Приют», которые принадлежат купцу Лапину?

— Весьма наслышана. Хвалят его товары. Говорят, они качеством не уступают иноземным, а цены на них даже дешевле. Кстати, а почему его магазины называются «Приют»?

— Объясняют так… Приют — это место, куда может зайти любой нуждающийся. Вот, например, нуждается корабль в новых парусах — в «Приюте» спокойно можно приобрести ткани для парусов. Нуждается девица в зеркальце — заходи туда же…

— Однако, оригинал этот Лапин, — рассмеялась весело Императрица. Отсмеявшись, продолжила, — так что с этими магазинами?

— Некоторое время назад поймали портовых грузчиков, которые эти магазины хотели поджечь…

— Из-за чего? — нахмурилась Государыня, — товар не понравился?

— Нет, не покупали они ничего в магазинах. Подговорили их это сделать и деньги заплатили.

— И кто подговорил?

— Вроде бы как — английские негоцианты. Насколько я знаю, этот Лапин серьёзную конкуренцию их товарам составляет. Вот и думаю, может взорвать его магазины хотели, да только сами того…

— Вот оно что! — брови женщины грозно нахмурились. — Не хотят, значит, иноземцы честно торговать. Если ещё только раз услышу, что кто-то купца Лапина обидеть хочет, пусть считает, что нанёс эту обиду лично мне!

 

ПРИСЯГА

Ветреным облачным днём 1 мая 1787 года на плац внутреннего двора Морского кадетского корпуса чётким строем вышли выпускники. Посредине плаца стояли четыре одинаковых стола покрытых белыми скатертями. На некотором расстоянии от них застыли офицер-знамёнщик, держащий Андреевский флаг и его ассистент. После нескольких команд общий строй разбился на четыре квадрата различной величины и замер напротив столов. К каждому столу подошёл священнослужитель. Примечательно, что кроме православного батюшки, перед которым образовался самый большой квадрат из выпускников, к другим столам подошли священнослужители других конфессий: католический ксёндз, лютеранский пастор и мусульманский мулла. Стоящий в центре самого большого квадрата Иван Казанцев плохо видел все эти подробности, он старался слушать команды. Вот православный батюшка, держа в одной руке крест, а в другой Евангелие, прочитал молитву и осенил крёстным знамением стоящих перед ним отроков. После чего попросил собравшихся выпускников повторять за ним:

— Я (имярек).

— Я Казанцев Иван Алексеевич, — громко произносит юноша, а рядом звучат десятки других имён и фамилий.

— Обещаюсь Всемогущим Богом верно служить, — слегка распевно продолжает батюшка.

— Обещаюсь Всемогущим Богом верно служить…

— … В чём да поможет мне Господь Бог Всемогущий. — Вслед за священником повторяют выпускники последние строчки присяги.

После чего над плацем звучит голос адмирала Ивана Логиновича Голенищева-Кутузова:

— Поздравляю всех с производством в чин гардемарина!

Через две секунды воздух на плацу разрывается от троекратного: «УРА!» и, разлетаясь эхом, ударяется об стены училища, заставляя дребезжать оконные рамы, перед которыми собрались мальчишки из младших групп, смотрящие с восторгом и завистью на выпускников.

 

ГДЕ МОИ СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ?

В столовой комнате трёхэтажного особняка, что стоял недалеко от Фонтанки, Иван Казанцев и ещё трое его друзей отмечали окончание кадетского корпуса. Вместе с ними в столовой находились Лапин и Кощеев, специально приехавшие ради такого случая из Тюмени. Больше, к сожалению, никто приехать не смог.

— Ну, как вас там, гардемарины, — встал Игнат с полной рюмкой водки, в отличие от юношей, у которых в бокалах было вино, — будущие морские волки! Желаю вам драть всех овец, которые встретятся на вашем пути! Никогда не склоняйте свою голову перед опасностью, но и на рожон не лезьте. Глупо умереть может каждый, для этого большого ума не надо. Только волк — это не овца, которая покорно подставляет свои бока под нож. Волк — это хищник, который чует опасность и правильно на неё реагирует. И ещё… Берегите свою дружбу! Помогайте друг другу в трудную минуту. Настоящий друг никогда не оставит своего товарища в беде! Помните, предавший друга — хуже Иуды! Короче, за вас, гардемарины!

Все собравшиеся с удовольствием поддержали Игната, и дружно опустошили свои бокалы. После этого немного закусили, и тут встал Лапин.

— Господа, если честно, то я искренне вам завидую. У вас сейчас такое время, когда можно загадать любую мечту и стремится к ней, потому что для этого есть всё! Есть молодость, есть силы и желания!

— Денег нет, — выкрикнул один из гардемаринов.

— А для чего тебе деньги? — слегка прищурившись, посмотрел на него Лапин?

Молодой человек слегка растерялся от такого вопроса. Он был из польских дворян, которые ещё при Петре I поступили на русскую службу, но большими успехами похвастаться не могли. Семья была небогатая. Юноша с раннего детства часто слышал, как мать упрекала отца в отсутствии денег.

— Как это для чего? Есть, пить, одеваться, — усмехнулся гардемарин.

— А ты разве сейчас голодаешь, или одет, как нищий? — в тон ему спросил Лапин.

— Нет, конечно, — не нашёлся с ответом молодой человек.

— Запомни одну простую истину… Умный человек деньги потратит на дело, а дурак их растратит на то, без чего спокойно можно обойтись. Дорогие наряды и конные экипажи, куча ювелирных украшений, роскошные балы и развлечения — это всё мишура. За всем этим зачастую прячутся глупые и недалёкие люди.

— Не хотите ли вы сказать, что наша Государыня Императрица…

— Ты орлицу с индюшкой не сравнивай! — жёстко перебил его Лапин. — Не хватало ещё, чтобы кто-то правительницу земли русской нищей считал! Ей по статусу положено быть самой богатой и нарядной!

— Мы дворяне, верные слуги Её Императорского Величества! Нам тоже положено… — не унимался молодой шляхтич, которому похоже вино ударило в голову.

— Ничего не могу сказать про ваших родителей, молодой человек, но за какие заслуги именно вам что-то положено?

— По праву рождения! И не тебе, купец, об этом рассуждать!

Собравшиеся за столом люди примолкли, а Иван Казанцев уже пожалел, что пригласил в гости этого гардемарина. И вдруг в напряжённой тишине:

— Жалко, такой хороший женщина, а отец барыга, спекулянт!!! — процитировал Игнат, после чего громко заржал.

Лапин, который уже хотел проучить этого юнца, глядя на Игната тоже рассмеялся. Остальные ничего не поняли, а молодой шляхтич не знал — обижаться ему или нет. Вроде обидного ему ничего не сказали, но и причину смеха он понять не мог.

— Ладно, — продолжил, отсмеявшись Лапин, — сегодня у нас праздник и споры нам ни к чему. Давайте лучше выпьем за здоровье, которое не купишь ни за какие деньги!

— За здоровье Её Императорского Величества Государыни Императрицы! — вставил своё слово шляхтич.

Все снова дружно подняли бокалы и осушили их до дна.

— А где вы будете служить, господа гардемарины? — обратился ко всем Кощеев.

— Нас приписали к 100-пушечному линкору «Ростислав», — похвалился один из гостей.

— Неужели 100-пушек? — наигранно удивился Игнат.

— Да! На этом корабле мы сможем победить любого врага, разнеся его суда на мелкие щепки!

Игнат подмигнул Лапину. Мужчины уже поняли, что парней немного развезло и пора приступать к следующему номеру сегодняшней программы. По знаку Ивана Андреевича в комнату вошли три музыканта и четыре молодых девушки, которых не так давно проверил доктор и сказал, что они совершенно здоровы. Вино в этот вечер лилось рекой, музыка и песни не умолкали, а ночью комнаты наполнились женскими стонами…

— Вовремя ты, Игнат, меня фразой срубил, — говорил Лапин, сидя при свете керосиновой лампы с Кощеевым в одной комнате.

Друзья нехотя перекидывались в картишки. Молодёжь давно разошлась парочками по комнатам, но кто-то же должен был контролировать эту гулянку. Были, конечно, и слуги, но мало ли что…

— Я, как увидел, что у тебя глаза кровью начали наливаться, решил, что кранты пришли к котёнку! А зачем праздник портить?

— Ты прав. И не доказал бы ничего, да ещё кучу проблем мог бы заиметь. Если уж в наше время дураков хватало, а тут видишь как: «По праву рождения». И ведь не поспоришь.

— Поэтому и нечего бисер перед свиньями метать. Другие два пацанёнка вроде ничего, а этот с гонором попался. Жизнь, видать, ещё не била.

— Бывает такой гонор, что: «горбатого только могила исправит». И что Иван в нём нашёл?

— Да он, похоже, сам пожалел, что пригласил этого шляхтича в гости. Конечно, гонор — это хорошо, но только, как приложение к уму.

В этот момент в одной из комнат раздались громкие женские стоны.

— Эх! — воскликнул Лапин, — где мои семнадцать лет? Ни забот, ни хлопот и по барабану все проблемы.

— А ты чего для себя красотку не подобрал? Сейчас бы тоже развлекался…

— Вот не поверишь, Игнат, мне моей Танюшки вполне хватает. Конечно, когда слишком долго без неё, то накопившиеся пары скидываю с какой-нибудь девицей, но только лишь. А с ней реально, хорошо так и уютно. Я удивляюсь Казанцеву и Агееву. Были бы у меня такие взбалмошные жёны, то давно бы прибил нафиг. А этим нравится.

— Любовь.

— Ага, любовь… Только ты один у нас в холостяках ходишь.

— Молодой ещё, рано мне, — и друзья весело рассмеялись.

* * *

Утром все девицы ушли, а молодые люди очухались только ближе к обеду и снова собрались в столовой комнате. Вид у них был не очень. Алкогольные токсины давали о себе знать. В столовую зашёл Игнат.

— Что, сидите, грустите? — строгим голосом заговорил Кощеев. — И правильно делаете. Девицы-то ваши вчерашние все в церковь к батюшке пошли, венчаться хотят. А после того, что вы ночью с ними сделали, остаётся вам только одно — идти под венец.

— Да, ты что такое говоришь, Игнат? — изумился Иван.

— А ты как хотел? Девку обесчестил и в кусты? Ишь, какой шустрый! Садись, пиши отцу письмо, проси благословения.

Сидевшие рядом юноши удивлённо смотрели то на Игната, то на Ивана. Кощеев достал несколько листочков бумаги, разложил перед всеми, поставил чернильницу и раздал перьевые ручки.

— Это всех касается. Берите ручки. Я буду диктовать, а вы пишите.

— Игнат, а может не надо? — как-то жалобно попросил Иван.

— Надо, надо. Пишем…

Все непроизвольно взяли ручки и приготовились писать.

— Я, такой-то, такой-то, имел дерзость в ночь с 1-ое на 2-ое мая 1787 года… Все пишите? — грозно оглядел юношей Игнат.

Гардемарины синхронно кивнули.

— Так… 1787 года от Рождества Христова поиметь девицу… Каждый пишет имя своей девицы.

— А я не помню, — подал кто-то голос.

— Твою звали Раком-Да, — тут же сказал Кощеев. — Имя пишется через чёрточку после второго слога. Так, поиметь девицу Раком-Ду… Пишúте, как вы имели своих девиц…

Юноши напряжённо пытались что-то вспомнить и перенести это на бумагу.

— Что за бодяга здесь происходит? — спросил Лапин, войдя в столовую.

— Вот, ребята пишут сочинение.

— Какое на хрен сочинение, Игнат?

— Тема сочинения: «Как я провёл свою ночь».

Лапин подошёл к одному из гардемаринов, взял листочек, лежащий возле него, и прочитал…

… Так весело Иван Андреевич Лапин давно не смеялся. Вытирая ладонью слёзы, которые от смеха выступили у него на глазах, он повторял:

— Имел дерзость поиметь девицу Раком-Ду, как кобель дерёт сучку.

Игнат же куда-то пропал из помещения. А слуги начали заносить обед.

— Дядя Иван, а что, Игнат снова, как ты выражаешься, развёл нас, словно лохов? — спросил Ваня Казанцев.

— Нее, не как лохов. Как слепых котят. А вы все купились. Четыре здоровых лба и так подставиться!

— Если бы он бы дворянином, то я вызвал бы его на дуэль! — произнёс шляхтич, сверкая глазами. Он уже понял, что над ним жестоко посмеялись.

— И убил бы его, да? — насмешливо произнёс Лапин.

— Да! — гордо заявил тот.

— А чего же ты своих учителей, которые учили тебя в кадетской школе, не убьёшь? Они тоже смеялись над вами и среди них как раз есть дворяне.

— Но это же мои учителя! — удивился шляхтич.

— Они тебе не враги?

— Нет.

— А Игнат, значит, враг?

— Да, враг!

— За то, что преподал вам урок, он стал врагом? — голос Ивана стал наливаться свинцовой тяжестью.

— Какой он нам преподал урок? — непонимающе посмотрел на Лапина обиженный гардемарин.

— А ты подумай, а то видать плохо вас учителя учили, — с этими словами Лапин вышел из столовой.

— Тадеуш, — обратился к шляхтичу Иван, когда за Лапиным закрылась дверь, — эти люди когда-то спасли моего отца, на которого напал отряд казаков служивших Пугачёву. Они воспитывали и учили меня всему с самого детства. Каждый из них может, не моргнув глазом десяток таких, как мы с тобой раскидать, хоть оружных, хоть безоружных. Поэтому, прошу тебя, не нужно оскорблять их.

— Они посмеялись надо мной! — ответил надменно гардемарин.

— А почему ты говоришь только о себе? Нас здесь четверо и все оказались в одинаковом положении.

— Если бы это были мои слуги, я бы их высек!

— Это не слуги, это свободные люди и служат мне по велению своего сердца. У тебя, Тадеуш, никогда не будет таких верных людей, — выпалил Иван, которого огорчили слова шляхтича.

— Они служат из-за денег! Потому, что твой отец богат!

— Этот дом построил Иван Андреевич Лапин на свои деньги и подарил его мне. А Игнат, сколько я себя помню, вообще никогда не просил денег у моих родителей, но всегда им верно служил.

— И за что это тебе такие почести? И дом дарят и служат бесплатно?

— Тадеуш, так ты просто завидуешь? — вдруг понял Иван.

Ребята уже давно не ели, а слушали перепалку двух своих друзей.

— Ещё чего! Тадеуши никогда никому не завидовали, — с этими словами юноша встал и сделал всем поклон, — честь имею, господа.

Гардемарины остались в столовой втроём, кушать уже никто не хотел.

— Иван, — сказал один из них, — если честно, то так весело меня ещё никто не разыгрывал. А на Тадеуша не обращай внимания. Сколько его помню, он всегда жаловался на нехватку денег.

— Гриша, но ведь и ты не можешь похвалиться богатствами, однако деньги не выжигают завистью твой разум.

— А мы с Артёмом, — Григорий обнял сидящего рядом товарища, — дружбу на деньги не пересчитываем. Мой отец был военным и всегда учил, что верность и честь — это самое ценное, что есть у мужчины.

— Неужели девицу, с которой я провёл ночь, звали Раком-Да? — отозвался Артём и столовую снова заполнил громкий смех.

 

БУДНИ

Лапин и Кощеев находились в особняке, который принадлежал корпорации, и вели разговор с Рустамом.

— Ты в курсе, что мы вчера для Ивана Казанцева устроили небольшую вечеринку? — спросил Иван.

— Да, мне доложили.

— Значит в доме, который я подарил своему тёзке, прислуга надёжная?

— Лично всех отбирал. Может немного любопытные, как и все люди, но излишней разговорчивостью не страдают.

— Хорошо, Рустам. И ещё, я привёз одного паренька и трёх собачек. Поселил их у Ивана. Юноша из нашей СБК и хорошо ладит с животными. Сам понимаешь, Иван нуждается в нашей опеке. Молод ещё и доверчив. Вчера, например, привёл друзей. Двое ничего так — смышлёные, а один жадный, завистливый и гордыни в нём, как дерьма в отхожем месте. Плохо это.

— Смотря как посмотреть на это дело.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Лапин.

— Конечно, к нашим делам этого Тадеуша, — тут Рустам улыбнулся, многозначительно глядя на Ивана, — подпускать ни в коем случае нельзя. А вот использовать против наших недругов, играя на его слабостях, можно вполне.

— Они вроде как поссорились, — подсказал Иван.

— Да и пусть. А мы приблизим к гордому юноше своего человека, который будет ему слегка помогать материально и возносить хвалы, направляя его действия в нужную для нас сторону. Заодно будем знать о неприятностях, которые могут ожидать вашего тёзку.

— А есть такой человек?

— Иван Андреевич, наша школа, которая действует под прикрытием ткацкой фабрики, уже подготовила десяток не плохих людей, среди которых есть дворяне. В противовес масонам, мы ещё в Тюмени разработали свою организацию.

— Вы говорите о гончарах?

— Совершенно верно. Нам тоже нужнó своё тайное общество, в которое бы входили люди, которые обладают влиянием, финансами и любят авантюры.

— Знаешь, Рустам, я всегда восхищался прозорливостью господина Агеева, и рад, что у него есть такие умные помощники.

— Мне приятно это слышать, Иван Андреевич. Я помню, как он спас от бедности мою семью и возвысил меня, неуклюжего грязного пацанёнка, до которого не было никому дела.

— Он многим, Рустам, помог.

— Я знаю.

— Помни об этом. А теперь давай к нашим делам. Что у нас с торговлей?

— Всё нормально. Подминаем потихоньку под себя купчишек. Самых смышлёных понемногу обучаем, указываем выгодные направления. Два наших сотрудника из СБК закрепились в Англии, как английские купцы. С документами у них всё в порядке. Ещё двое во Франции и один в Австрии. Шесть человек находятся в Америке и один постоянно с нашими кораблями «Касатка» и «Пиранья». В Петербурге нас пятеро. Итого, если брать западное направление, то на нём работают семнадцать человек. Плюс ещё трое, которые действуют или на подмене или посыльными по срочным делам.

— Как кораблики проявили себя?

— Замечательно! Несколько раз их пытались пощипать, но получили по рукам. Новые пушки, которые установили на них в прошлом году, превосходят по своим качествам все ныне существующие.

— А иначе, Рустам, никак — загрызут. Если не вкладывать деньги в свою защиту, то их у тебя отберут в гораздо большем количестве.

— А война-то, похоже, назревает, Иван Андреевич. Шведы воду мутят. Англичане, которые у нас в стране теряют свои позиции, активно им помогают. Не деньгами, так эмоционально накручивают. А шведский король медитациям не обучен. Всё бьёт копытом, как застоявшийся жеребец.

— Война — это дело Государыни Императрицы. Нам главное, чтобы в случае её возникновения у нас не было проблем. Конечно, если есть возможность помочь Её Императорскому Величеству, то упускать такой шанс нельзя.

— Далеко она сейчас. С начала нового года путешествует по югу России, но по моим сведениям — уже возвращается.

— Вот, как возвратится, нужно аккуратно подбросить ей информацию о нехорошем, как его там..?

— Густав III.

— Вот, и нужно будет проинформировать близких к Государыне людей об этом нехорошем человеке. А то, видать, мало их Пётр Великий в позу ставил, снова гавкать начинают.

— Сделаем. А пока мы пытаемся найти подход к людям, которые могут нам помочь в преференциях по снабжению нашей армии обмундированием и вооружением. Сами понимаете, что деньги на это выделят не малые. И если всё это закупят у нас…

— Да, было бы не плохо. Но с конкурентами работайте аккуратно. Мне Марсель Каримович подсказал, что сейчас нездоровое внимание к «Приюту» нам очень невыгодно, впрочем, как и всегда, — и Лапин на какое-то время задумался. — Кстати, я привёз оборудование, которое позволяет быстро скручивать сигареты и набивать их табаком. Помнишь разговор про это?

— Помню.

— Это оборудование запатентовано, так что смело открывай фирмы по изготовлению сигарет в Европе и Америке. Подробные инструкции к оборудованию имеются.

— А в России?

— В России открывать такие предприятия пока не стоит. Сам знаешь — курить вредно. Пусть наши люди покупают у нас что-нибудь полезное. Лопаты, например. В Тюмени на одном из заводов пресс изготовили. Так вот, с его помощью тысячу лопат в день можно делать, хоть штыковых, хоть совковых. А ещё металлическое полотно лопаты специальной краской покрывают, и оно на долгий срок защищено от коррозии. Я тысячу лопат с собой привёз. По пятьсот каждого вида. Пусть купцы начинают проводить рекламу новой продукции. А в следующий раз привезу тысяч десять и много чего другого. В Америку всё увезём, там сельхозинвентарь в цене, а нам их продукция нужна.

* * *

Гардемарин Иван Казанцев целыми днями пропадал на 100-пушечном линейном корабле «Ростислав». Он изучал устройство судна и его вооружение. С отделением пушкарей, командовать которыми был поставлен, отрабатывал приёмы быстрого приведения орудий в боевое положение, слаженность и точность стрельбы. Объяснял канонирам азы баллистики, занимался с матросами чтением и математикой, стараясь убедительно и доходчиво объяснить нужность простейшей грамотности. Он стремился завоевать уважение среди простых членов корабля. Этому очень помог случай, когда один из канониров неудачно упал и вывихнул себе плечо. Обученный китайским монахом элементарным приёмам костоправства, Иван без лишних проблем помог бедолаге. Если их корабль стоял на рейде, то юный гардемарин ночевал в своём доме, который расположился недалеко от Фонтанки, и утро начинал с тренировок и упражнений, усвоенных им ещё на ферме, благо в доме имелась неплохая спортивная комната. Если корабль выходил в море, и ночь приходилось проводить на его борту, то утро Ивана также начиналось с тренировок, на которых он с несколькими товарищами отрабатывал искусство сабельного боя, которое в будущем обязательно может пригодиться, если придётся брать на абордаж неприятельское судно. Юноша помнил наставления своих учителей и старался посвящать свой день не праздной лености, а чему-то полезному. Он совершенствовал не только своё тело, но и мозг. Иван довольно хорошо умел читать по губам. Этому навыку обучил его Агеев, и юноша не упускал возможности улучшить своё умение, стараясь кроме русского понимать хорошо и другие языки. В отличие от Казанцева Тадеуш старался быть поближе к начальству.

— Что ты, Иван, — говорил шляхтич, — возишься с этими глупыми матросами? Ты должен приказывать, а они обязаны исполнять!

— Чтобы они верно исполняли приказы, их сначала нужно обучить, — добродушно отвечал Казанцев. — А если невежде отдавать приказы, то он и исполнит всё по-дурацки.

— Чтобы безмозглая скотина всё лучше понимала, ей следует хорошенько всыпать! — высокомерно заявлял шляхтич и отправлялся к своей группе моряков, которые находились под его командованием. После чего оттуда доносились крики приказов и ругань.

 

МУЖСКИЕ ИГРЫ

Агеев находился на ферме в новом доме Муравьёва. Три года назад Даниил женился на одной из своих учениц, семнадцатилетней Ольге, которую вербовщики привезли из Москвы. У девушки умерла вся семья, и она осталось одна. Люди корпорации легко убедили сироту отправиться с ними в Тюмень. Смышлёную девицу приметил Агеев. И вместо того, чтобы предоставить ей работу на ткацкой фабрике, он направил её к Муравьёву. Даниилу понадобился целый год, чтобы сознаться самому себе в том, что он любит одну из своих учениц. После этого Муравьёв посоветовался с Агеевым. Марсель только поддержал решение друга завести семью. Девушка с радостью вышла замуж за этого большого и доброго мужчину, которого все уважают. Выйдя замуж, Ольга обучения не бросила. Тяга к новым знаниям и желание быть полезным своему мужу сделали её ценной помощницей.

— Даниил, — спросил Агеев, сидя в удобном кресле с чашкой чая в руке, — как тебе водолазное снаряжение?

— Намного лучше, чем в прошлом году. Можно сказать, что мы научились его делать. Наша десятка теперь тренируется днём и ночью. Не успеваем заправлять баллоны.

— На какое время хватает воздуха?

— На двадцать минут хватает. Хотя, ты сам понимаешь, что специалистов в данной области у нас нет. Считай, заново создаём эту науку. Ведём строгий журнал успехов и неудач. Наш воевода в этом деле здорово нам помог. Он в физике шарит, наверное, лучше всех в мире на данный момент. Законы о преломлении света были очень кстати и многое другое тоже. Сейчас создаём подводный рукопашный бой и ружьё, которое стреляет на глубине. Но это так, на перспективу. Я понимаю, что основная задача наших водолазов это поиск ценностей на дне и диверсии.

— Про диверсии я как раз и хотел с тобой поговорить.

— Что-то серьёзное? — на лице Даниила появилась озабоченность.

— Война с Турцией. Сейчас середина мая, а она начнётся где-то в августе. У нас уже разработаны бомбы с часовым механизмом. Было бы неплохо пустить на дно несколько турецких корабликов. Придётся в Крым отправить купеческий обоз, который будет состоять из наших СБК и хитрого оборудования. Тебе нужно поехать вместе с ними. До конца мая тренируйтесь, отрабатывайте, собирайте всё необходимое. А там и в путь.

— Всех водолазов с собой брать?

— Нет, всех не нужно. Пятерых, думаю, будет достаточно. Остальная пятёрка останется здесь. С собой возьми лучших. За фермой и ребятками мы присмотрим. Основные детали будущей операции обсудим перед самой поездкой, когда получу оттуда информацию.

— Марсель, а для чего это нам? Разве мы проигрывали Турции войны?

— Нет, не проигрывали. Но испытать людей нужно в реальных боевых условиях. Ты сам был военным и понимаешь, если мы этого не сделаем, то не сможем оценить до конца то, чем владеем. Заодно немного и стране поможем, чтобы враги боялись.

— Ты прав, Марсель. Засиделся я тут. Ни одного по-настоящему серьёзного дела. Можно сказать — только спортом и занимаюсь.

— Вот и славно. А мне пора, — и Агеев, поставив пустую чашку на стол, направился к выходу.

* * *

Дома тюменского городничего встретила жена.

— Марсель, а ты знаешь, что наша команда по гребле сегодня победила? — и довольная молодая женщина бросилась мужу на шею.

— Прекрасно! — обнимая супругу, ответил Агеев.

В прошлом году Маллер предложил изготовить байдарки и приобщить к спорту местных дворян. Лодкам дать звучные имена, натянуть на Тюменке канаты с яркими флажками и пусть молодые дворяне соревнуются. Всё больше пользы, чем сидеть в прокуренных салонах, сплетничать, да в карты играть. Идею Артура друзья одобрили. На одном из заводов сконструировали модель байдарки на трёх человек и специальные вёсла, после чего изготовили три лодки. В первых соревнованиях, с целью рекламы, в спортивном мероприятии приняли участие Казанцев, Агеев и Маллер. У каждого была команда из его ведомства. Для придания авторитета этому событию, дали победить воеводе. Тюменская аристократия охотно клюнула на новые веяния. На берегу Тюменки была построена лодочная станция, и молодые дворяне, сбиваясь в группы от разных ведомств, совершенствовали свои навыки в новом виде спорта. Даже стали поступать индивидуальные заказы на изготовление байдарок. Были и одноместные и двухместные.

— Я сегодня днём гуляла с детьми по набережной и стала очевидицей этого увлекательного зрелища. Господа из полицейского управления оказались самыми лучшими. Вторыми были офицеры полковника Беклемишева, а университетские учёные и служащие воеводской канцелярии пришли последними и практически вместе. Потом долго спорили, кто же из них был раньше, — и женщина звонко рассмеялась. Потом вдруг её лицо стало серьёзным. — Марсель, а ведь тебя в гостиной ожидает Алексей Петрович Казанцев.

— Так веди же меня к нему, о, самая прекрасная и забывчивая из женщин! — пафосно и с улыбкой ответил городничий, — и распорядись, пожалуйста, чтобы нам подали чая.

В гостиной Агеев увидел воеводу, лицо которого было довольным не меньше, чем лицо жены, когда она встретила его в прихожей.

— Здравствуйте, Алексей Петрович, — раскланялся перед ним хозяин дома, — какие ветры добра и радости занесли вас в мою обитель спокойствия и уюта?

Мария Владимировна, прикрыв ладошкой рот, весело фыркнула от фразы мужа и поспешила удалиться, чтобы озаботить слуг приготовлением угощения для гостя.

— Из Охотска возвратились наши люди… А в Якутии нашли алмазы!

— Зае…ись!!! — только и смог сказать радостный Агеев.

Примерно через час, когда эмоции немного успокоились, Агеев и Казанцев сидели в кабинете у Марселя и продолжали свою беседу.

— Нам в городе требуется построить солидное здание по типу адвокатской конторы, — говорил Алексей, — у меня уже скопилась куча наработок и чертежей, которые пока ещё никем не изобретены. Это всевозможные двигатели и механизмы. Всё это нужно оформлять юридически. Так вот, необходима контора, а от неё филиалы по всей стране. Как минимум в Москве и в Петербурге они уже нужны. Нам просто необходима мощная юридическая структура, Марсель. Сам знаешь, не всё решается одной физической силой.

— Я согласен с тобой. Пора наших юристов определять под одну крышу, а то шарахаются кто где. Проект здания у тебя уже есть?

— А ты как думаешь..? Конечно, есть! Строительство мостов через Иртыш и Ишим уже закончили, поэтому всех освободившихся строителей нужно возвращать в Тюмень. У нас, кстати, через Туру своего моста до сих пор нет. Парóм в Заречье по всякому поводу вынуждены гонять.

— Алексей, ты сам знаешь, что для наших дел были необходимы дороги на Екатеринбург и Новосибирск. По воде можно перевозить большие объёмы груза, но это занимает слишком много времени! А в результате всё равно приходится суда тащить через волок. Лапин в своих рассказах о путешествии в Китай столько говорил про волоки, что я их стал ненавидеть уже только с его слов.

— Да я разве спорю, Марсель? Но пора собственным городом заняться. Мне, как воеводе, нужно людям показывать что-то новое, чем-то удивлять. С недавних пор должности у нас стали выборными. Императрица дворянству пожаловала вольности. На местах теперь решает вся эта братия, которая сама ничего делать не умеет, но желает руководить и командовать. Конечно, конкурентов у меня нет, но всё же, всё же.

— Небольшую группу строителей в Новосибирске нужно оставить, они в городе для нашей корпорации кое-какие объекты возводят.

— Это я знаю. А остальных прикажу возвращать! Тюмени угрожают паводки и разливы. Нужны дамбы, нужен мост, нужна адвокатская контора. Некоторым заводам необходима реконструкция.

— Как скажешь, господин воевода, — улыбнулся Агеев, — разве я могу с начальством спорить?

— Да брось ты, — стал успокаиваться Казанцев, — какое к лешему начальство…

— Подводя итог нашему разговору, могу сказать следующее, что этот год будет годом ударного строительства в Тюмени, правильно?

— Совершенно верно.

— А в следующем году нужно посылать строителей в Мирный, где наши ребятки нашли алмазы и построили острожек, и в Охотск. Оставшиеся там люди, пока обживаются и подготавливают площадки для будущих заводов и судовых доков. И ещё, Алексей, пора бы подумать о наших женщинах.

— В смысле?

— В том смысле, что и их чем-то нужно занять. Предлагаю построить «Дом моды». Там они смогут собираться и придумывать новые одежды и фасоны. Это лучше, чем заниматься всякими сплетнями. У занятого делом человека нет времени на глупости. Пусть не Европа, а Сибирь будет устроительницей мод!

— Так на это знаешь, какие деньги понадобятся…

— Не слишком-то и большие. Здание построим, а дальше пусть сами крутятся и теребят своих мужей.

— Нас же первых и начнут теребить! Деньги на ткани, на меха, на украшения, на ещё там что-то…

— А мы потихоньку будем приучать их зарабатывать деньги. Например, придумали они для спальни красивые комплекты одеял, наволочек и простыней… Пусть запускают эту разработку в производство и продают. «Дом мод» — это не только платья, это мода вообще. Поле деятельности громадное. Главное всё это правильно преподнести нашим девочкам.

— Слушай, а в этом что-то есть. Не всё же нам всякой ерундой заниматься.

— Ерунда, дорогой мой воевода, неплохие доходы приносит. На одной только одежде для детей можно хорошо подняться. А женщины лучше знают, что детям нужно. Ну, и мы где-то что-то можем подсказать. Памперсы там, прокладки…

— Кроме «Дома мод», придётся ещё одну фабрику строить, по изготовлению как раз таких вещей.

— Алексей, у нас теперь есть свои алмазы, так что денег хватит! — после этого Агеев позвонил в колокольчик и в комнату вошёл Митрофан.

— Чего изволите, Ваше Сиятельство?

— Пригласи-ка, мой дорогой, Марию Владимировну сюда, очень она нам нужна.

— Одну минутку, Ваше Сиятельство, — ответил слуга и удалился.

— Ты что, хочешь прямо сейчас ей всё рассказать? — Казанцев выглядел взволновано.

— А чего тянуть? — удивился Марсель. — Да не волнуйся ты так. Беру всё в свои руки. Будем твой рейтинг поднимать.

Минут через десять в кабинет вошла Мария Владимировна.

— Марсель, ты хотел меня видеть? — спросила женщина, глаза которой светились любопытством.

— Дорогая, присядь, пожалуйста. У нас к тебе имеется серьёзный разговор.

— Что-то случилось? — присаживаясь в кресло, спросила Мария Владимировна обеспокоенно.

— Его высокоблагородию господину воеводе нужен твой совет.

— Мой совет? — удивилась женщина. — Чем же я ему могу помочь?

— Есть у Алексея Петровича задумка одна, на мой взгляд, очень интересная. Прежде чем поделиться задуманным со своей женой, он обратился ко мне, как к своему другу. Но, понимаешь, тут дело сугубо женское… Вот и захотелось нам услышать именно твоё мнение.

— Я внимательно вас слушаю, — ответила молодая женщина, польщённая вниманием мужчин.

— Алексей Петрович хочет построить в Тюмени «Дом моды»…

— «Дом моды»? — переспросила Мария Владимировна.

— Совершенно верно, дорогая.

— И для чего? — женщина пока ещё не понимала сути новой задумки, но ей было интересно, тем более французское выражение «à la mode» она хорошо знала.

— Алексей Петрович хочет этот дом подарить женщинам нашего города, которые будут там создавать новые фасоны различной одежды, как для себя, так и для детей. Он уверен, что Тюмень может стать законодательницей мод во всей Сибири! А со временем, может, и во всей России.

— Это правда? — Мария Владимировна удивлённо посмотрела на Казанцева.

— Да. Я подумал, что мы, мужчины, столько всего делаем для себя, но совершенно забываем о наших милых дамах.

— Так что ты, скажешь, дорогая, по этому поводу? Нужен ли такой дом в Тюмени или это всё глупости? — спросил Агеев, добавив своему голосу равнодушия.

— Конечно, нужен! — воскликнула женщина тоном, не терпящим возражений. — Я рада, Алексей Петрович, что вы, не смотря на свою занятость, находите время думать о нас! Уверена, что данная новость только обрадует вашу супругу.

Начиная со следующего дня рейтинг воеводы, особенно со стороны женской части населения Тюмени, заметно подрос. А пока «Дом моды» существовал только в проекте, то мужчины предложили женщинам разработать устав для своего предприятия и определить направления, по которым им предстоит работать, подкинув кое-какие нужные мысли.

* * *

Луна пыталась через щёлочку между шторами заглянуть в спальню, в которой на широкой кровати под мягким одеялом лежали Агеев и прижавшаяся к нему супруга.

— Дорогой, согласись, что наш воевода большая умница? Это надо же — придумал для дам такой дом, где мы можем собираться и делиться своими секретами, — сказала мечтательно Мария Владимировна.

— Я тоже — умница, — улыбнулся Марсель.

— И в чём же это проявляется, сударь? — женщина повернулась к мужу и внимательно посмотрела ему в глаза, в которых отражалось пламя ночника, стоящего на столике недалеко от кровати.

— А ты вспомни, кто подсказал воеводе обратиться к тебе за советом?

— Тогда это не ты, а я — умница! — самодовольно ответила супруга.

— А знаешь почему? — с хитрецой спросил Агеев.

— И почему же? — почувствовать в вопросе мужа подвох, женщина приготовилась к словесной баталии.

— Потому что у всех жёны, как жёны. А у меня — богиня!

— Ах, ты льстец! — расплылась Мария Владимировна в довольной улыбке после некоторого замешательства.

— Да, я такой! — стараясь придать своему голосу грозные нотки, ответил Агеев и начал пылко целовать свою жену.

Через некоторое время, когда страсти улеглись, Мария Владимировна, положив голову на грудь мужа, спросила:

— Марсель, я давно хотела у тебя спросить…

— Спрашивай, любимая, — отозвался Агеев, в голове у которого не было никаких мыслей. Он расслабленно лежал и непроизвольно гладил рукой голову жены.

— Скажи, а почему ты так часто ездишь в деревню?

— Потому, что от этого зависит наше с тобой благосостояние.

— Но неужели ты не можешь нанять управляющего, который бы следил за твоими делами? Ведь у тебя и в городе хватает забот.

— Могу.

— Но почему же тогда…

— Потому что сильно люблю свою жену и детей.

— Прости, дорогой, но как это между собой связано? — удивлённо спросила женщина.

— Маша, помнишь, в каком положении ты была незадолго до нашей свадьбы?

— Марсель, зачем ты об этом напоминаешь? Это было самое ужасное время в моей жизни.

— Значит, ты не хочешь, чтобы оно повторилось?

— О, Господи! Конечно же — нет! — испугано вскрикнула женщина.

— А теперь запомни, — голос у Агеева приобрёл суровые нотки, — у каждой семьи есть свои секреты, которые никогда и никому не рассказываются. Даже батюшке на исповеди. Тем более, как ты сама могла убедиться, святые отцы — тоже люди со своими страстями и пороками.

— Дорогой, ты делаешь что-то противозаконное? — шёпотом произнесла жена.

— Маша, я не делаю ничего противозаконного. Но есть много людей, которые относятся к нам с завистью или враждебно. Многие с удовольствием бы заняли или моё место или место Алексея Петровича.

— Кто эти люди? — напряглась Мария Владимировна.

— Я тебе не скажу. И не перебивай, пожалуйста, — тут же отреагировал Агеев, видя, что жена что-то хочет ему сказать. — Не скажу потому, что ты своим поведением невольно обратишь на себя внимание недоброжелателей. А нашему городу открытая вражда не нужна. Поэтому мы с Алексеем Петровичем вынуждены вести себя со всеми ровно. А если желаешь что-то узнать, то присмотрись внимательнее к тем, с кем общаешься.

— Хорошо, дорогой, — задумчиво ответила женщина, — но причём же тут деревня?

— В деревне мы производим вещи, которые могут вызвать зависть и ненужный интерес к нашим делам и персонам. Вот тебе самый простой пример, мы с господином Лапиным совместно организовали столярную мастерскую, которая производит, как ты видишь сама, прекрасную мебель и не только её. Так вот, завистники подожгли эту мастерскую, и мы понесли серьёзные убытки.

— Я тогда была ещё слишком юной, но помню тот пожар.

— Вот! И в деревне мы тоже много чего производим, подальше от людских глаз, но это всё требует нашего внимания и контроля. И выбрось из головы все думы о несуществующих любовницах.

— У меня и в мыслях не было, Марсель… — виновато опустила взгляд Мария Владимировна.

— Вот пусть и не будет. Не для того я взял тебя в жёны, чтобы искать утехи на стороне. И помни, у каждой семьи есть секреты, которые можно обсуждать только в кругу семьи. Даже с друзьями нельзя.

— А с Алексеем Петровичем? — спросила удивлённо жена.

— С ним — можно, а с его женой — нет.

— А что не так с его женой?

— С его женой всё так. Просто некоторые вещи она не знает и не понимает.

— А если ей всё объяснить?

— Даже не вздумай! — привстал на локте Агеев и пристально поглядел на жену. — У неё характер такой, что она во многом сомневается, а сомневаясь, начинает испрашивать советы у совершенно посторонних людей. А посторонние люди зачастую могут оказаться тайными врагами. И её характер не переделать! Вот поделишься, допустим, ты с ней нашим разговором, а она в первую очередь не к мужу за разъяснениями пойдёт, а к кумушкам, к батюшке, к соседям. Вроде бы всё по секрету… Только на другой день об этом весь город будет шептаться. Или я не прав?

— Прав, дорогой, — после некоторого молчания ответила женщина. — Но ведь это ужасно так жить, зная, что тебя окружают враги.

— Ты не права, — Марсель откинулся на подушку и закинул руки за голову, — не только враги, но и друзья. Это раз. А во-вторых: зная, что люди грешны по своей природе, не нужно давать им лишнего повода для совершения грехов. Вот не нравится мне, например, по какой-нибудь причине некий господин. Я что же, должен кричать об этом на каждом углу и разжигать ответную ненависть ко мне? Так может поступить только, прости за выражение, полный болван. А вот тебе ещё один пример… Был у господина Лапина хороший охранник, который вместе с ним путешествовал в Империю Цин. Вернулись они оттуда с изрядными богатствами, торговля оказалась удачной. И стал этот охранник устраивать пьянки-гулянки и всем хвалится своими богатствами. Нашёлся завистник, убил ночью пьяного охранника, а богатства похитил. Поэтому всегда, прежде чем что-то сделать, подумай о своей безопасности и безопасности своих близких.

— Марсель, а правду говорят, что твоя первая жена утонула на твоих глазах и ты не смог её спасти? — осторожно спросила Мария Владимировна.

Агеев вздохнул, и начал с грустью вспоминать то, чего никогда не было, а после ответил:

— Если бы не Иван Лапин, то и я бы утонул, пытаясь вытащить провалившийся под лёд обоз, — и надолго замолчал, а жена боялась новыми вопросами потревожить его мысли.

— Я надеюсь, — продолжил Марсель после своих раздумий, — ты хорошо запомнила наш разговор?

— Да, дорогой, — кивнула женщина, прижавшись к мужу.

— Помни, Маша, что у нас есть дети и это самое ценное, что у нас есть. А завтра готовься, поедешь вместе со мной в деревню.

— Зачем? — немного испугалась жена.

— Пришло время и тебе узнать о некоторых делах. Я не хочу, если со мной что-то случится, чтобы ты оказалась в той же роли, как после смерти своего первого мужа.

— Марсель! Тебе что-то угрожает? — женщина резко повернулась на живот и опёрлась руками о грудь мужа.

— Нет, любимая. Но ведь и твоему первому мужу ничего не угрожало, — ответил Агеев и прижал жену к себе.

 

ДЕРЕВНЯ

С утра Агеев сделал все необходимые дела в городе и, предупредив кого надо, поехал домой, откуда, незадолго до обеда, вместе с женой и детьми отправился на ферму. Дорога была хорошей, бричка удобной, а погода хоть и облачная, но не пасмурная. Поэтому до дома Муравьёва, который стоял несколько в стороне от фермы, добрались часа за два, прямо к самому обеду. Даниил, предупреждённый о визите ещё с утра, вышел вместе с женой встречать гостей.

— Приветствую тебя, Марсель Каримович! — протянул Муравьёв другу свою широкую руку.

— И тебе привет! В гости пустишь? — сказал громко Агеев, пожав товарищу ладонь, и повернулся к своей семье, которая ещё сидела в бричке и с интересом разглядывала всё вокруг.

— Гостям мы всегда рады, особенно если это хорошие и послушные дети, — улыбаясь, ответил Даниил.

— Мы хорошие и послушные! — довольно чётко ответил трёхлетний Александр. Его сестрёнка молчала, прижимаясь испугано к матери.

— Сударыни, давайте ваши ручки, я помогу вам сойти, — подошёл к бричке Агеев.

— А я сам! — бойкий мальчуган неуклюже слез на землю и, сделав несколько шагов вперёд, остановился, не зная, куда идти дальше.

— Пошли со мной, я покажу тебе наше хозяйство, — сказала Ольга, беря мальчика за руку, — ты любишь собачек?

— Не знаю, — ответил мальчик. — А они кусаются?

— Нет, они маленькие и добрые.

И девушка увела ребёнка к вольеру, где весело играли четыре двухмесячных щенка. Подойдя к ним, Ольга достала из кармана несколько кусочков сыра и позвала щенков, которые дружно бросились к ней.

— А ну, не ссорьтесь, сыр всем достанется, — строго сказала Ольга, когда щенята, мешая друг дружке, пытались получить угощение. Потом она дала пару кусочков Александру, — угости собачек, пусть они с тобой подружатся.

Мальчик не смело взял сыр в ладошку и протянул её вперёд. Один из щенков, который самым первым съел своё угощение, живо подбежал к ребёнку и утащил с ладошки оба кусочка.

— А он всё забрал! — удивлённо посмотрел Александр на пустую ладонь и на Ольгу.

— А ты не зевай! — подмигнула девушка мальчугану, — они сыр знаешь, как любят..? Поэтому давай всегда по одному кусочку и не бойся, они не укусят. Возьми ещё.

Мальчик уже смелее взял сыр. Щенки весело подбежали к нему, но он сжал кулачок и поднял его вверх, потом другой рукой вытащил из кулачка один кусочек и протянул вперёд…

… Довольный Александр вместе с Ольгой зашёл в столовую, в которой уже расположились гости. Даниил ухаживал за ними, разливая по тарелкам наваристый борщ.

— А я щенков кормил и теперь они мои друзья! — похвастался мальчуган от самой двери.

— Молодец, Саша, — ответил Агеев, — я рад, что у тебя появились друзья.

— А можно мы их возьмём домой? — с надеждой спросил мальчик.

— Всех нельзя, а вот одного, который больше всех тебе понравился — можно.

— Тогда я возьму самого шустрого! Он мне больше всех понравился, — заявил мальчик.

— Я тоже щеночка хочу, — глядя на брата заявила Софья, — которая вместе с Агеевым наблюдала за ними из окошка.

Мария Владимировна немного обеспокоено посмотрела на мужа.

— Хорошо, — улыбнулся Марсель, — можешь выбрать ещё одного, но только не того, которого выбрал Александр.

После обеда детей разморило, и их уложили спать. С ними осталась Ольга, а Марсель с женой и Даниилом отправились на экскурсию по фермерскому хозяйству. Марии Владимировне показали не всё. Но и то, что она увидела, сильно её впечатлило, особенно тренировки будущих СБК.

— Марсель, эти юноши и девушки ударом руки разбивают доски, — удивлялась его жена глядя на занятия по рукопашному бою.

— Я тоже могу разбить доску, даже сразу две, — улыбаясь, ответил Агеев.

— Но зачем это нужно, дорогой?

— Маша, ты видела, сколько всего мы производим?

— Видела. Очень много.

— Знай же, мы спокойно можем прокормить пять таких городов, как Тюмень. Но эти товары стоят больших денег и их нужно охранять. Иначе всё просто могут украсть или отнять. Например, Англия за последние пятьдесят лет украла и отняла только у одной Испании товаров и ценностей на сотни миллионов рублей. В Индии англичане уничтожили и уморили голодом за последние десять лет около десяти миллионов человек, вывозя оттуда всё ценное.

— Но это ужасно, дорогой! — лицо женщины побледнело от слов мужа.

— Конечно — ужасно! Но не только англичане так поступают. Пиратов и бандитов из других стран, которые хотят нажиться за чужой счёт, тоже хватает. Но не думай, что этим занимаются только пираты и бандиты. Между купцами идёт вечная конкуренция. Каждый хочет, чтобы покупали только его товар. Знаешь, что у нас есть магазины в Петербурге?

— Да, ты мне говорил, — кивнула Мария Владимировна не в силах забыть те кошмарные подробности, которые открыл ей муж.

— Так вот, их хотели поджечь.

— Ох! — воскликнула женщина, прикрыв ладошкой рот.

— Но благодаря вот этой охране, которую мы тренируем подальше от людских глаз, поджигателей удалось изловить и не допустить поджога.

— Но почему всё тайно? Если бы они знали об охране, то не стали бы поджигать.

— Маша, какая же ты наивная… Зная, что есть охрана, злоумышленники использовали бы другой способ, чтобы нам досадить. Запомни, силу напоказ не выставляют. Например, зная, что у тебя для защиты есть шпага, нападающий наденет броню, и ты ничего ему не сделаешь. Кстати, сколько было случаев, когда охране подмешивали в еду или питьё снотворное? Спящая охрана кому может помешать?

— Да, Марсель, ты прав. Я про это как-то не подумала. Но почему люди такие жестокие? — и у женщины выступили слёзы на глазах.

— Не все дорогая, не все. Бог создал людей разными. Почему, например, у полковника Беклемишева повар плохо готовит, а у господина Лапина хорошо? Однако наш комендант стряпню своего повара ест с удовольствием, — и Агеев, улыбнувшись, обнял жену.

— Ты вечно всё серьёзное стараешься перевести в шутку! — немного обиделась жена, отстранившись от него.

— Но не могу же я спорить с Богом о том, почему он создал людей разными, правильно?

— Ты сейчас богохульствуешь! — вздрогнула Мария Владимировна.

— И в чём же это проявляется? Я разве сказал что-то плохое о Боге? Нет! Я сказал, что все мы разные, и что для одного хорошо, то плохо для другого. Мир такой, какой он есть, но это не значит, что я должен покорно сидеть и ждать своей участи. Мы сами создаём мир вокруг себя. Благодаря нашим заводам и ферме работу, пищу и крышу над головой получили тысячи человек. Но может прийти кто-то жадный и глупый и всё разрушить. Разве я имею право это допустить?

— Нет, любимый, не имеешь, — после некоторого раздумья сказала женщина. — Спасибо, что всё мне показал и рассказал. Теперь я понимаю ту ответственность, которая лежит на твоих плечах.

— Маша, я не один, — улыбнулся Марсель, — у меня есть ты и друзья. А все мы делаем одно общее дело.

Женщина благодарно улыбнулась и прижалась к мужу. После этого они пошли в дом, тренировки юношей и девушек — это было последнее, что показали Марии Владимировне.

Дети давно проснулись, и теперь каждый играл со своим щенком, которого себе выбрал. Ольга подошла к Марии Владимировне.

— Ваше Сиятельство…

— Ольга, давайте без титулов, — улыбнулась женщина, называйте меня просто по имени.

— Хорошо, Мария Владимировна, — легко согласилась Ольга, и подозвала молодого парня. — Это Леонид, он хорошо умеет дрессировать собак. Дети ещё малы и многого не знают. Пусть он помогает им с животными.

— Что скажешь, Марсель? — обернулась она к стоящему за спиной мужу.

— Думаю, нам в доме такой человек нужен. Двор у нас просторный, устроим место, где Леонид вместе с детьми будет всему обучать собак. Кстати, Александр, Софья, вы дали своим собачкам имена?

— Моего зовут Шустрый, — тут же ответил мальчик.

— А у меня девочка, так Оля сказала.

— А имя у девочки есть? — улыбнулся Агеев.

— Я назвала её Лаской, потому что она мне пальчики облизывает, — смущённо улыбнулась Софья.

 

КИНБУРНСКАЯ КРЕПОСТЬ

В путешествие Муравьёв со своей командой отправился только в конце июня. Отправились они на двух кочах под видом купцов. На целый месяц отложили поездку по многим причинам. Требовалось хорошо вооружить кораблики и подобрать на них надёжные команды. Оснастить самого Даниила и его ребят всем самым лучшим и необходимым. Подобрать товар, который бы пользовался спросом в том регионе, куда они отправлялись. Путь начался от Тюмени и вверх по Туре, от которой где волоком, а где по речным водам дошли они до Азовского моря. Из Азовского моря вышли в Чёрное и, обогнув Крымский полуостров, достигли в конце августа цели своего путешествия. Попотеть за время пути пришлось не мало. Но если дорога по территории Российской империи прошла без особых приключений, то в Чёрном море они были вынуждены несколько раз спасаться бегством. Война была объявлена 12 августа 1787 года и многие османские пираты стали промышлять грабежом. Хотя и без войны пиратство в здешних водах было занятием довольно распространённым. В последний раз, когда их преследовал фрегат под османским флагом, им удалось отбиться благодаря своим пушкам, которые стреляли и чаще и дальше. В результате, сбив неприятелю выстрелами фок-мачту и разбив форштевень, они улизнули от потерявшего скорость корабля.

И вот уже полтора месяца, как Муравьёв с командой здесь. Товар давно распродали, округу тщательно изучили, и даже выбрали место для предстоящей операции, исходя из действий османов, которые в течение сентября бомбили со своих кораблей укрепления русской крепости.

— Ребятки, — сказал Даниил собравшимся перед ним водолазам, — у нас десять мин, по две на каждого. За эту ночь их все нужно прикрепить к османским судам. Помните, сначала минируем линейные корабли и фрегаты, где скопился десант из янычар, и только затем используем оставшиеся мины. Чтобы на один и тот же корабль не подвесить несколько мин, запоминайте корабли, куда уже…

— Даниил Петрович, да не волнуйтесь вы так, мы всё помним, — сказал один из его учеников.

— Ну, тогда давайте, парни, с Богом, — и Муравьёв всех перекрестил.

Диверсанты погрузились в шлюпку и отчалили от берега, слившись практически сразу с темнотой. Октябрьская ночь была пасмурной, без единой звёздочки на небе. Плыть пришлось около часа. Гребцы ориентировались по свету на берегу, идущему от двух небольших фонарей, стоящих друг за другом на расстоянии пятидесяти метров. Фонари были установлены таким образом, чтобы по ним легко определялось направление идущей шлюпки. Подплыть близко к вражеским судам не получилось. Свет палубных ночников позволил через бинокли рассмотреть корабельную охрану, которая внимательно следила за водной поверхностью. Пришлось бросить шлюпочный якорь на расстоянии около семидесяти метров от ближайшего корабля. Внимательно разглядев в бинокли стоящую перед ними эскадру, каждый из пятерых диверсантов наметил свою жертву. Одев водолазное снаряжение и прихватив по мине, они погрузились в воду. На шлюпке остались только двое гребцов. Стараясь глубоко не погружаться в воду, чтобы время от времени выныривать и определять маршрут движения, водолазы в течение пяти минут добрались до своих целей. Ещё столько же было потрачено на установку мин, которые прикручивали винтами к днищу корабля. Часовые механизмы устанавливали таким образом, чтобы все они сработали примерно в одно и то же время. Через двадцать минут после погружения все пятеро были снова около шлюпки. Немного передохнув и определив новые цели, диверсанты поменяли снаряжение и снова погрузились в воду. Второй раз было легче. Водолазы уже более-менее ориентировались на этом участке, узнавая силуэты кораблей и редкие огни на берегу. Да и минировали первый раз те суда, что были расположены дальше.

Генерал-аншеф Александр Васильевич Суворов по случаю праздника Покрова Святой Богородицы стоял в церкви и слушал торжественную литургию, когда туда забежал один из его пехотинцев.

— Ваше высокопревосходительство, Ваше высокопревосходительство, — обратился к Суворову запыхавшийся солдат, глаза которого горели радостью.

— Что случилось, братец? — спокойно и с улыбкой спросил Александр Васильевич.

— Чудо, Ваше высокопревосходительство! Чудо!

— Какое? — генерал удивлённо посмотрел на солдата.

— Османские корабли, которые направлялись к нашему берегу, сами взрываться начали!

— Как сами? — ещё больше удивился Суворов.

— Не могу знать, Ваше высокопревосходительство! Но флагманский корабль и все суда, на которых находились янычары, взлетели на воздух!

— Да разве ж может такое быть? Уж не заболел ли ты? — подозрительно посмотрел на солдата Суворов.

— Никак нет, Ваше высокопревосходительство! — бодро ответил солдат.

Тут в церковь зашёл секунд-майор Булгаков, лицо которого выражало некую растерянность и радость.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился он к Суворову, — вражеские суда большей частью взорвались, остальные поспешно отступают.

— Хорошо, — быстро взял себя в руки генерал-аншеф, — продолжайте наблюдение. После завершения торжественной литургии я присоединюсь к вам.

* * *

В небольшом домике за столом, который стоял возле затопленной печки, сидели два человека и не спеша вели беседу, угощаясь довольно неплохим вином. Это были генерал-майор фон Рек и генерал-аншеф Суворов.

— Что вы думаете, Иван Григорьевич, по поводу взрывов на османских кораблях? Может, есть какие-нибудь новости? — спросил Суворов.

— Слухи, только, Александр Васильевич, слухи.

— И какие же?

— Их три. Первый, что это наши солдаты смогли незаметно подвести брандеры к османским кораблям и взорвать их.

— Но такого приказа не было! — усмехнулся Суворов, — как и тех смельчаков, кто бы это сделал.

— Говорят, смельчаки ценою собственной жизни уничтожили корабли ненавистных османов.

— Ну, допустим. Хотя эти брандеры никто не видел. А что ещё?

— Говорят, что это устроили французские инженеры, которые находятся в крепости Очаков на османской службе.

— И зачем им сие? Что-то мне в это совершенно не верится. Французы верные союзники султана.

— Слух ходит, что они получили от Светлейшего князя Потёмкина очень большую сумму и предали своих союзников.

— Неужели Григорий Александрович так не верил в нас, что решился через подкуп устранить опасность, которая угрожала Кинбурнской крепости? И какую сумму называют?

— От ста тысяч рублей до миллиона! — ответил фон Рек, и на лицах обоих генералов появилась улыбка.

— Ну, а третий слух какой? — после некоторого молчания спросил Суворов.

— Говорят о каких-то персидских фанатиках — шахидах, которые мстят Порте. Мол, эти люди готовы легко принять смерть, если вместе с ними погибнут их враги.

— Если это были фанатики, то врагов с собой они унесли не мало, — горестно усмехнулся Суворов. — Почти весь османский десант и пять лучших кораблей на дне. Да и другие пять тоже представляли серьёзную силу. Думаю, после такого конфуза, Порта в этом году боевых действий больше не предпримет. Только что писать Светлейшему князю..?

— А вы, Александр Васильевич, про все три слуха и напишите, а там он сам пусть выбирает, какой ему больше по сердцу.

— Ты прав, так и напишу. А нам жалеть не о чем, солдатики наши живы и здоровы. Теперь можно будет более спокойно заняться укреплением Кинбурна.

Слухи распространяются очень быстро, особенно если они направлены умелой рукой. В Очакове французские инструкторы и инженеры разделили участь своих коллег, которые погибли при взрывах кораблей. Только здесь они погибли не от подводных мин, а от рук разъярённых янычар, которые остались живы. Сам же Потёмкин докладывал Императрице, что пользуясь алчностью французов, подкупил их офицеров, которые подложили бомбы в пороховые погреба. И даже были названы суммы и имена, так как проверить этого всё равно никто не мог. Государыня поздравила его с викторией, посетовав на то, что жаль — у неё нет столько денег, чтобы подкупить всех недоброжелателей и поссорить их между собой. Хотя без дорогого подарка Светлейший князь не остался. Вот так вот выходцы из будущего украли у Александра Васильевича Суворова победу, но сохранили жизни многим офицерам, которые должны были погибнуть в этой битве. В Константинополе царило всеобщее уныние, перемешанное со злобой на французов. А в Петербурге радовались победе и называли французов друзьями, которые за рубли уничтожат всех врагов России. Престижу Франции была нанесена звонкая пощёчина.

 

ВДАЛИ ОТ ДОМА

Осень, зиму и весну Муравьёв со своей командой провёл в Херсоне, где организовал постройку литейно пушечного завода. Удачно попав на приём к Светлейшему князю Григорию Александровичу Потёмкину, он смог убедить его не только в том, что завод — это нужное дело, но и в том, чтобы это дело досталось ему, продемонстрировав работу пушек, которые стояли на кочах. Демонстрация Григорию Александровичу очень понравилась. А ещё он был доволен тем, что нашёлся достаточно умный человек, готовый построить такой нужный завод. Светлейший понимал, что война с Портой будет длиться достаточно долго, и оружейное производство на южных границах Российской империи необходимо. Муравьёв ещё уговорил Потёмкина, чтобы на завод привозили непригодные орудия, из старых крепостей, которые подлежат упразднению и из тех, которые сдадутся на милость победителю.

— Ваша Светлость, — говорил Даниил, — я верю в силу русского оружия, поэтому хотел бы вас попросить о том, чтобы непригодные орудия из вражеских крепостей, которые вы захватите, тоже бы свозили на завод. Переплавив старый хлам, мы сделаем лучшие орудия для русской армии.

— Что же, Даниил Петрович, и против этой просьбы я ничего не имею, — отвечал Потёмкин, изумляясь такой уверенности купца в будущих победах.

Агеев и Муравьёв изначально обговаривали организацию или морского, или оружейного производства. Для этого рассматривались города Таганрог и Херсон. Определиться нужно было на месте. Даниил решил, что пусть это будет Херсон. Он и ближе и с Потёмкиным удачно получилось договориться. Тем более, что сорок процентов от веса переплавленного казённого металла будет уходить ему, как плата за работу. И это в основном медь, потребность в которой «Приют» испытывал немалую. Кроме завода Муравьёв строил в Херсоне кирпичный двухэтажный дом, первый этаж которого уйдёт под магазин, где будут торговать продукцией «Приюта», а второй — для проживания его представителей. Недалеко от завода возводилось одноэтажное деревянное общежитие для будущих работников. Цеха, как и в Тюмени, обносились забором. Имеешь пропуск — проходи, нет — гуляй своей дорогой, здесь не картинная галерея, да и в галерею без билета не пустят. Но праздношатающийся народ это одно, а вот строители, это совершенно другое и их, как назло — не хватало. Поэтому команда Муравьёва занялась пиратством, тем более, что люди были подготовленные, боевые и вида крови совершенно не боялись. Днём они через бинокли изучали селения, что находились вблизи османской крепости Очаков, а ночью скрытно подплывали на кочах, высаживались на берег и похищали из селений… Всё селение похищали. Таким образом, похитили три деревеньки, после чего решили, что хватит. Тем более османские суда стали слишком активно патрулировать близлежащие воды. Людям, попавшим в плен, популярно объясняли, чего от них хотят, и что им будет взамен. А так же и то, что их ждёт в случае неповиновения. А что вы хотите — война. Мужчины в основном копали, пилили, таскали. Старики и старухи следили за детьми, а женщины стирали и готовили. За это их снабжали довольно неплохими продуктами питания. Первоначально все сто пятьдесят семь человек жили на кочах, потом их разместили в построенном общежитие. Для местных властей имелись бумаги с печатями, заверенные тюменским воеводой, куда можно было вписывать всё, что угодно. По бумагам это были крепостные, посланные на работы. Муравьёв и его команда внимательно следили за пленными. Нет, они не боялись побегов. Они выявляли среди них способных. Уже через неделю всю похищенную братию разбили по отрядам и назначили из их же среды командиров. Кто был посмышлёнее, тех обучали и давали более ответственную работу. Дуракам и неумехам доставался самый тяжёлый и грязный труд. К маю все работы были завершены. И Муравьёв на кочах отправился обратно в Тюмень. В Херсоне остались два сотрудника безопасности корпорации, один из которых был назначен управляющим завода, а другой магазином. С ними вместе остались ещё тридцать шесть человек из числа похищенных. Это были мужчины с семьями, которым предстояло работать на заводе и в магазине. Семьи Муравьёв не разлучал.

 

ДОМА

В Тюмень кочи пришли 17 июля 1788 года.

— Это что за каракатицы тащатся по Туре? — грозно крикнул в жестяной рупор с пристани Лапин, — сейчас как прикажу из пушек стрелять!

Люди, находившиеся на корабликах, стали обеспокоено глядеть в сторону Муравьёва, мол, куда ты, медведище, нас привёз??? Итак — страху натерпелись… Похищение, тяжёлые работы, трудная дорога, а сейчас и вовсе…

— Это кто там гавкает на берегу? — крикнул довольный Даниил.

— С тобой, кучерявый пудель, не гавкает, а разговаривает купец первой гильдии Лапин Иван Андреевич. И он злой, потому что возвращается с охоты без дичи…

— Дичи нет — убей собаку! — весело ответил ему Даниил.

— Ты не прав, кучерявый пудель, собака — это друг Ивана Андреевича Лапина. И этот друг где-то шлялся целый год, а у него, между прочим, жена сына родила…

— Сына!? — воскликнул счастливый Муравьёв.

— Ага, его… Вот всё думаем, какое имя мальчонке дать… Шарик, Бобик или Тузик, — глумился довольный Иван.

— Сам ты — Барбос блохастый! Вот погоди, пристанем к берегу… — Даниилу хотелось побежать прямо по воде, чтобы увидеть своего первенца.

Лапин и правда с четвёркой своих охранников был на охоте. Возвращаясь домой вдоль берега, он приметил долгожданные кочи и решил их встретить лично.

— Ещё неизвестно кто из нас блохастый… Пойду-ка я, пожалуй, отсюда от греха подальше, а то потом ещё чесаться начну, — и Иван демонстративно пошёл с пристани прочь.

— Ваня, — не поддался на провокацию Даниил, — вернись! Я всё прощу!

Слушая громкую перепалку двух здоровых мужчин, народ на кочах и пристани только удивлялся, не понимая, то ли шутят два этих бугая, то ли ругаются, то ли ещё что. Все ждали продолжения… Лапин остановился, подозвал стоящих в стороне охранников и что-то им сказал. Потом они впятером подошли поближе к краю пристани и дружно дали залп их ружей в воздух. Люди вокруг испуганно дёрнулись.

— Ура — Муравьеву Даниилу Петровичу! — громко крикнул Лапин.

— Ураааа!!! — подхватили четверо охранников.

После того, как оба коча пристали к причалу, и Даниил оказался в крепких объятиях Лапина, он спросил:

— Иван, как сына-то назвали?

— Афанасием, в честь твоего деда…

А приехавшие с Медведевым люди смотрели вокруг и удивлялись. Удивлялись широкой каменной пристани, большим красивым кирпичным домам, просторным и чистым улицам, аккуратно одетым взрослым и детям. Удивлялись скамейкам, газонам и разметкам на дороге.

* * *

— Ой, вы кочи, тюменские кочи, только море и небо вокруг… — пел пьяненький Даниил на пару с Иваном.

Друзья сидели рядышком и, обняв друг друга за плечи, раскачивались в такт песне. Гуляли, как всегда в ресторане у Лапина. Муравьёв, навестив обрадовавшуюся жену и пятимесячного Афанасия, вынужден был вскоре покинуть дом, чтобы встретиться с друзьями и поведать о своей экспедиции на юг страны. Приехавших с ним полоняников из-под Очакова разместили в старых деревянных солдатских казармах, которые держали специально для таких случаев. А тюменский гарнизон уже несколько лет, как имел обнесённое забором кирпичное трёхэтажное здание, построенное по типу казарм XXI века. Во внутреннем дворе казармы были и плац, и столовая, и спортивный городок, и мастерские. В самом здании при случае могло разместиться до пятисот человек. Многие офицеры, чтобы не тратить деньги на проживание в городе, жили здесь же, тем более, что отдельные комнаты имелись. Полковник Беклемишев, глядя на заботу городского главы о военных, стал его ярым поклонником и другом. Добиться такого дружелюбия было достаточно легко, потому что все деньги, выделяемые государством на тюменский гарнизон, так или иначе оседали в «Приюте», который снабжал защитников Родины всем самым лучшим и необходимым. Так что солдаты теперь были не чета тем, что встретили тринадцать лет назад шестёрку самозванцев у ворот Тюмени. Да и самих ворот уже давно не было, как и стен — снесли за ненадобностью. Кстати, Лапин тоже внёс свою лепту в жизнь военных. Подмяв под себя почти всю городскую ресторацию, он открыл четыре спорт бара. Солдаты, которые находились в увольнении, могли здесь не только покушать и попить пиво, но и поиграть в боулинг и пострелять в тире из духового ружья. Благо производство таких ружей было налажено, правда — в весьма скромном количестве. А ещё в каждом из четырёх спорт баров имелся ринг, где по субботам и праздникам проходили кулачные бои. На это зрелище приходили посмотреть не только солдаты, но и офицеры. Да и местные жители охотно шли сюда. Здесь можно было делать ставки, а при желании и самому принять участие. Бои проходили по правилам бокса, а участники должны были обязательно одевать боксёрские перчатки, шлемы и вставлять для защиты зубов капу. Откуда же взялись боксёры? А взялись они из «Дворца спорта», который построили рядом со стадионом. Пока в нём действовали только три секции: бокс, гимнастика и фехтование. Зимой сюда охотно шли те, кто летом занимался греблей на байдарках. Корпорация «Приют» активно продвигала спорт в народные массы. Даже для женщин в недавно построенном «Доме мод» оборудовали зал для танцев, тем более глава города сам отлично танцевал. А ещё с некоторых пор организаторы «Приюта» отошли от подготовки будущих СБК. Эту функцию кроме китайских монахов, выполняли хорошо подготовленные инструктора, многие из которых достойно проявили себя в реальных делах. Организаторы «Приюта» только вели контроль, были наблюдателями на экзаменах и собирали картотеку на каждого своего подчинённого, стараясь держаться в тени. Многие СБК даже и не догадывались, чьи приказы они выполняют на самом деле. К себе друзья приблизили только самых проверенных людей, которые, кстати, не всегда являлись сотрудниками безопасности корпорации. У Ивана это была жена, которая в нём души не чаяла, а ещё Кузьма и Макар. Если на этих двоих смотреть с государственной точки зрения, то первый в государстве Лапина возглавлял разведку, а второй — армию. Не смотря на то, что оба хорошо знали Агеева и относились к нему с уважением, хозяином для них был только Иван. У Агеева таким человеком был Рустам. Жену Марсель с некоторых пор тоже стал приближать к себе, открыв ей самую малую часть секретов. Но даже эту малую часть она смогла переварить с большим трудом. Поэтому Агеев не торопился. Муравьёв, кроме своей жены, доверял пятёрке водолазов, которые были с ним в Кинбурне, и двум СБК, оставленных им управлять заводом и магазином в Херсоне. Все эти люди прошли проверки, которые устраивал Агеев, испытывая на верность людей служащих им. Как это ни печально, но за то время, как открылась школа по подготовке СБК, троих пришлось ликвидировать, потому что люди стали вести свою собственную игру, посчитав себя всесильными. А вот доверенные Маллера прошли проверку. Все являлись СБК, и у всех обнаружился талант к рисованию. И были они для Артура и охраной, и разведкой, и учениками. Несмотря на то, что жену Маллер очень любил, но от тайн держал подальше, как и Казанцев, который своей жене вообще не доверял из-за её излишней болтливости и недалёкого ума. Да и не было у воеводы близких людей, кроме тех, с кем он попал в другое время. Они его и защищали, и берегли. Зато приятелей у Казанцева было больше всех. Вся Тюмень на него молилась Богу. А как же было не молиться? Он построил красивую ратушу, благоустроенную казарму, увлекательный «Дворец спорта», великолепный «Дом моды», замечательный парк с аттракционами, просторную и удобную пристань, отличные и широкие дороги, хорошую больницу, престижный университет и шикарный Гостиный Двор, куда отовсюду стекались купцы… Полицейское управление и тюрьму приписывали Агееву. В принципе так оно и было. Но если здание полицейского управления стояло недалеко от ратуши и имело весьма симпатичный вид, то тюрьма, обнесённая высоким забором и колючей проволокой, находилась за городом. Туда вела отдельная дорога, чтобы ссыльные каторжане своим видом не смущали городское население, направляясь в места не столь отдалённые. Штат сотрудников у Агеева заметно вырос. В его подчинении теперь имелся начальник тюрьмы, взвод охраны и десяток надзирателей. И, наконец, Кощеев… Хотя Кощеев был сам по себе, но с недавних пор обзавёлся женой.

 

КАК ИГНАТ ЖЕНИЛСЯ

— Эй, цыган, ты, что ли кузнецом будешь? — спросил Кощеев, зайдя в кузню, чтобы заказать себе два новых ножа.

— Я не цыган, я — рома, — ответил здоровый смуглый мужик, одетый как кузнец.

— Ну, Рома, так Рома, — легко согласился Игнат.

Тут в кузню вошла кареглазая девушка лет семнадцати и бросила любопытный взгляд на Кощеева. Посмотрела всего мгновение и отвернулась. Она отвернулась, а Игнат потёк, как восковая свеча, стоящая возле жаркого костра. Девушка между тем обратилась к кузнецу, который оказался её отцом, с какой-то просьбой и, получив согласие, удалилась.

— Не боишься отпускать её одну? — спросил Кощеев, — украсть могут.

— Ты что ли её украсть собрался? — усмехнулся рома.

— А хоть бы и я! — начал хорохориться Игнат.

— Ну-ну, — продолжал усмехаться кузнец.

— Украду и женюсь! — неожиданно для самого себя выпалил Кощеев.

— Договорились! — ответил вдруг рома, — украдёшь — она твоя. А теперь говори, зачем пришёл?

В особняк Кощеев пришёл в расстроенных чувствах.

— Ты чего это сам не свой? — заметил странное поведение своего кореша Лапин.

— Ножи ходил заказывать.

— И что, заказал?

— Заказал.

— И в чём проблема?

— Думаю, как их забрать даром.

— Каким — даром, Игнат? Совсем что ли крыша поехала?

— Ага, поехала…

— А ну, давай рассказывай, что случилось? — строго потребовал Лапин.

И поведал Игнат своему другу о девице и о том, что если он её украдёт, то сможет жениться на ней. А в качестве приданного за неё получит два самых лучших ножа.

— Во дела! — почесал Иван затылок, услышав рассказ друга, — и как ты собрался её похищать?

— Да, хрен его знает, — сплюнул в сердцах Игнат, — во дворе кобель злой сидит, на улице в окружении подружек ходит. Цыгане они. Поют там, танцуют. А отец — кузнец. Первый раз слышу о цыганах кузнецах.

— Да ты что!? Они же с лошадьми возились всегда, значит и кузнецами должны хорошими быть. Подковы сами с небес не падают, — нравоучительно произнёс Иван. А после небольшого раздумья, спросил, — значит, говоришь, поют, танцую?

— Ага.

— Пля! Мне их в Тюмень нужно! В ресторан! Публику чем-то новым надо удивлять.

— Может весь их табор украсть? — спросил Игнат с какой-то надеждой в голосе.

— Ага, — усмехнулся Иван, — любить, так королеву, воровать, так цыганский табор! Только потом с ними хлопот не оберёшься. Договариваться нужно.

— А на счёт девушки?

— Думаю, тут хрен договоришься. Уговор-то, у вас, какой был? Такие типы словами не бросаются. Короче, нужно Рустама звать, у него голова на разные выдумки хорошо настроена…

…Первые солнечные лучи уже стучались в окна особняка, в котором в одной из комнат стоял злой Игнат и два молодых бугая, на лицах которых интеллект постеснялся ставить свои отметины.

— Вы кого, мать вашу, притащили, пеньки дубовые? Это же мужик! — шипел на них Игнат, не решаясь громко говорить, указывая при этом на кузнеца, который лежал на кровати обмотанный одеялом и спал.

— Как нам сказали, так мы и сделали, — пробасил один из бугаёв, — Нам сказали Рому молодую принести, мы его и принесли.

— Молодую!!! Её!!! — чуть не сошёл с ума Кощеев.

— Рома в том доме был только один, остальные три — бабы.

— Идиоты! — Игнат обессилено сел на стул.

Тащить кузнеца обратно было уже поздно. Утренние улицы Петербурга наполнялись людьми.

Кузнецу показалось, что будто бы он слышал громкий смех. Удивившись этому, мужчина открыл глаза и увидел, что лежит в совершенно незнакомом помещении. Недалеко от того места, где он лежал, стоял стол, за которым сидели два человека. Одного из них он узнал, это был его недавний заказчик, а второго, лицо которого светилось непонятной радостью, он видел впервые.

— Где я? И как здесь очутился? — вырвались первые пришедшие на ум слова.

— Ты уж нас прости, — ответил весёлый Лапин, стараясь придать своему лицу серьёзное выражение, — но по нашим законам трогать невесту до свадьбы жених не имеет права, — поэтому он украл тебя.

— Какой жених? Какую невесту? — всё никак не мог понять купец, пытаясь принять сидячее положение.

— Вот жених, — и Иван показал на Игната, — а невеста — твоя дочь. Ты же сам договаривался с ним, что если он её украдёт, то…

— Поэтому он украл меня? — спросил кузнец, после чего комната наполнилась его безудержным смехом.

Иван в это время сделал какой-то жест рукой и двое юношей внесли на подносах пару бутылок с вином и довольно аппетитную закуску.

— Не побрезгуй, — продолжил Лапин, — отведай наши угощения, да за доставленные неудобства зла не держи.

— А ты кто ж такой будешь? — спросил, отсмеявшись рома, уже стоя разглядывая комнату, в которой находился.

— Я то? Купец. Лапин. Может, слышал о таком?

— Как же не слышать-то? Про твои магазины весь Петербург говорит, — кузнец уважительно посмотрел на Ивана и в лёгком смущении присел к столу.

— А это — Игнат, — продолжил между тем Лапин, — и магазинами мы владеем с ним на пару.

Теперь кузнец уже совершенно по-другому посмотрел на Кощеева…

Вернулся рома домой только к обеду и сильно навеселе.

— Лала! — крикнул он изумлённой дочери, которая с утра не застала его в постели и не знала где искать отца, — готовься к свадьбе! Я тебе жениха нашёл!

Сумел Лапин уговорить рому, и в Тюмень поехали не только новобрачные, но и кузнец со своей и ещё с одной семьёй, которые прекрасно пели и танцевали. Кроме них Ивану удалось завербовать дюжину мужчин, которые были похожи друг на друга невозмутимым молчаливым характером, а так же два десятка девушек и двух врачей. Прошёл год, как Иван Андреевич покинул столицу…

 

ПЕРВЫЙ БОЙ

В тот июльский день, когда пьяненькие Муравьев и Лапин, обнявшись, пели песни про кочи, гардемарин Казанцев за тысячи километров от них, командуя своим отделением пушкарей, вёл огонь по шведскому флагману «Густав III».

— А ну, соколики, — кричал Иван Алексеевич, — заряжай книппелями! Собьём шведу мачты!

В этот момент ответный залп шведского флагмана сотряс палубу «Ростислава» и Казанцев, не удержавшись на ногах, плюхнулся на пятую точку. Это и спасло ему жизнь. Ядро, пролетевшее над ним, убило двух человек из орудийной обслуги. Иван быстро поднялся и стал помогать заряжать пушку, которая потеряла часть своего расчёта.

— Почему орудия Тадеуш не отвечают? — в некуда задал он вопрос, после второго ответного залпа со шведского корабля.

— Его благородие без чувств лежит, — крикнул ему один из канониров, — командовать некому. Да и не видно нечего, всё пороховым дымом занесло!

— Так, слушай мою команду! Заряжай книппелями! Стрельба по готовности!

— Куда стрелять-то? Всё, как в тумане!

— Не меняем целик, продолжаем так же вести огонь! Всем ясно?

— Так точно, Ваше благородие!

— А я к орудиям нашего соседа…

Отделение Тадеуша было в полной растерянности. Люди столпились у орудий и не знали, что делать. Гардемарин лежал без сознания. Лицо его покрылось бледностью, однако следы крови отсутствовали. Мельком взглянув на него, Казанцев прикрикнул на орудийную прислугу:

— Чего стоим? Отнесите господина Тадеуша в сторонку, а сами к пушкам!!! Заряжай брандскугелями (зажигательная бомба)! Живее! Противник ждать не будет!

— Куда стрелять, Ваше благородие, не видно ничего? — спросил кто-то из канониров.

— Заряжай, я сам наведу! — приказал Казанцев.

Теперь Иван бегал от пушки к пушке и, по одному ему понятным ориентирам, наводил оружейные стволы, не забывая навещать и своё отделение.

— Кто это у нас так хорошо стреляет? — находясь на капитанском мостике, спросил адмирал Грейг капитана корабля контр-адмирала Евстафия Степановича Одинцова, разглядывая шведский флагман в подзорную трубу. — Я отсюда-то шведа еле-еле из-за дыма вижу, а он, вон, как ровненько попадает. У «Густава» уже корма горит!

— Это ведёт огонь отделение гардемарина Тадеуша, — ответил один из адъютантов капитана.

— Николай Степанович, спустись к нему, передай, чтобы взял немного правее. Пусть угостит шведских канониров картечью, — приказал Одинцов адъютанту.

— Слушаюсь, Ваше превосходительство! — ответил адъютант и удалился.

— Ох, ты! — восхитился Грейг, продолжая наблюдение в подзорную трубу, — и бизань мачту сшибли!

Через некоторое время вернулся адъютант.

— Ваше превосходительство, приказ я передал. Но только батареей Тадеуша командует гардемарин Казанцев.

— А с Тадеушом что?

— Лежит без сознания.

— Казанцев что же, командует сразу двумя отделениями? — это спросил уже адмирал.

— Так точно!

— Эх! Молодец гардемарин, быть ему мичманом!

Бой между тем продолжался. Из-за слабого ветра корабли маневрировали очень слабо, а дым от выстрелов заполнил всё пространство на месте морской баталии. Пушкари обоих флотилий стреляли практически вслепую. Казанцев по звукам выстрелов определял примерное нахождение вражеского флагмана и старался не снижать темпа орудийной стрельбы.

— Соколики! Слышите, швед что-то слабенько стал отвечать? — подбадривал Иван канониров. — А ну, поднажмём, чтобы они совсем замолчали! Заряжай картечью!

Через некоторое время на капитанском мостике один из адъютантов Осипова крикнул:

— Ваше превосходительство, глядите, шведский флагман спустил свой вымпел!!! Он покидает строй кораблей!!!

— Знатно мы их поджарили! Спуститесь-ка, лейтенант, вниз и прикажите перевести огонь всего левого борта на полрумба правее. Флагман нам уже не страшен.

Теперь огонь «Ростислава» обрушился на вице-адмиральский корабль «Принц Густав», который, не выдержав артиллерийскую дуэль с русским флагманом, сдался. Но не всё так было гладко. Из-за плохой видимости, линейный корабль «Владислав», совершил неудачный манёвр и оказался между шведскими судами, которые тут же открыли по нему частый огонь. Окруженец сопротивлялся яростно, но большие потери среди личного состава и отсутствие поддержки с других кораблей, вынудили капитана отдать приказ о спуске флага. Капитаны ещё трёх судов, видя бедственное положение «Владислава», испугались шведского огня и не рискнули вступить в сражение. Сменив галс, они друг за другом покинули боевую линию. А битва между тем продолжалась, и обе эскадры, двигаясь параллельным курсом, выплёвывали друг в друга центнеры смертоносного железа. Артиллерийская канонада сотрясала воздух Финского залива до самой ночи, но победитель так и не был выявлен. Сильно потрёпанные флотилии обоих сторон вынуждены были разойтись. Но в отличие от шведов, русская эскадра выполнила свою задачу, не дав вражескому флоту установить своё господство на море, которое позволило бы ему беспрепятственно приближаться к Кронштадту, а возможно и к самой столице и обстреливать их. Большинство шведских кораблей нуждались в хорошем ремонте, и они укрылись в крепости Свеаборг.

* * *

— Тадеуш, что с тобой случилось? — спросил его командир, лейтенант Пискарёв.

— Не помню, господин лейтенант. Был взрыв, а потом ничего не помню, — растеряно ответил Тадеуш.

— Доктор сказал, что на тебе нет ни одной раны, ни на теле, ни на голове. Ты пролежал всю баталию, а гардемарину Казанцеву пришлось командовать и своим и твоим отделением, — сказал Пискарёв и посмотрел с сочувствием на юношу. — Это был твой первый бой, и я пока ничего не скажу нашему капитану. Но если подобное повторится и впредь, то мне придётся просить Его превосходительство списать тебя с корабля. Вчера из-за подобной трусости мы потеряли линейный корабль «Владислав». За неоказание ему помощи капитаны Вальронт, Коковцев и Баранов были отданы под суд! Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да, господин лейтенант.

— Тогда иди и подумай хорошенько о том, что я тебе сказал.

— Слушаюсь, — ответил юноша пошёл в свой кубрик.

Он шёл и злился, но злился не на себя и свою трусость, Ян Тадеуш злился на Казанцева, которому всё легко достаётся и который везде лезет. «Зачем он стал командовать моим отделением? — думал молодой шляхтич, — своего, что ли мало? Или решил выделиться перед начальством, воспользовавшись моей беспомощностью?» Эх, не знал неудачливый гардемарин, как плакал всю ночь маленький Иван, когда сам в первый раз зарезал курицу. Не знал, как тошнило его после этого несколько дней, и он не мог кушать мясо. Не знал о часах, проведённых в молитвах и медитациях, которые позволили Ивану обрести душевное равновесие и принять жизнь такою, какая она есть — вместе со смертью. Тадеуша не заставляли, часами убирать вонючий навоз, чтобы выработать иммунитет к брезгливости. Ему не приказывали отрабатывать удары ножом и саблей на свежих свиных тушах. Его не учили относиться с уважением и пониманием к каждому, ибо всех создал Господь, и один без другого — никто. Из Тадеуша не готовили офицера, из него готовили придворного вельможу. Служба на флоте, тем более на самом престижном корабле, давала возможность оказаться на виду у высокого начальства и возвыситься. Да и хорошее денежное довольствие тоже было не на последнем месте при выборе карьеры.

— Иван, ты зачем полез командовать моим отделением? Тебе что — своего мало? — злость распирала шляхтича.

— Ян, да ты что??? — изумлённо посмотрел на него Казанцев, — ты же раненый лежал, а твои канониры не знали что делать. А шведы лупили по нам со всех сторон. Сам знаешь, в таком деле помощь даже одной пушки очень существенна. Я узнал, наш корабль получил сто двадцать одну пробоину! В моём отделении двое были убиты и трое ранены. Мне самому приходилось заряжать пушки, так как прислуги не хватало.

— Вот и заряжал бы свои пушки, нечего лезть к моим, — выпалил Тадеуш и ушёл к своему отделению, откуда вскоре раздались гневные приказы.

— Пустой человек, — сказал один из канониров Казанцева, глядя в сторону Тадеуша, — кричит постоянно почём зря. А как дело до баталии дошло, так и обмяк.

— Но-но, Андрон, — нахмурил брови Иван, — не хватало ещё, чтобы твои слова кто-нибудь услышал. Будут думать, что гардемарины — трусы. Оглушило господина Тадеуша взрывом, вот и был в беспамятстве.

— Как скажете, Ваше благородие, — вздохнул канонир.

Корабли российский эскадры продолжали крейсировать в Финском заливе, не позволяя шведскому флоту покинуть Свеаборг. Экипажи тренировались и отрабатывали слаженность действий. Большая часть команд на кораблях состояла из новичков, поэтому занятия шли каждый день. Казанцев тоже получил новичков, вместо погибших и раненых в бою.

— Упор лёжа принять, — гонял Иван свою команду, делай раз… Делай два…

— Ваше благородие, — спросил жалобно один из новичков, который после десятого повторения упал на палубу и не мог продолжить отжимание, — зачем нам это нужно? Мы же пушкари, нам бы рядом с пушечкой…

— Какую тебе пушечку? Ты своё тело даже удержать не можешь, — добродушно ухмылялся Казанцев. — Вот так вот залезешь на бабу и повиснешь на ней, как квашня, убежавшая из кадушки.

После этих слов остальные подчинённые Ивана повалились на палубу, не в силах от смеха отжиматься.

— А пушечка-то, Федот, тоже ласку любит, — продолжал Казанцев, — ведь её и так нужно повернуть, и эдак… А ещё ядрышки тяжёлые потаскать. И не раз или два, а целый день, пока бой длится. А если ты не будешь стрелять, то противник с удовольствием постреляет в тебя… А ну, чего разлеглись? Принять всем упор лёжа! Делай раз… Делай два…

Офицеры, стоящие на квартердеке, вели беседу, глядя на эти занятия.

— Способный юноша растёт, не находите, Николай Степанович?

— Совершенно с вами согласен. Во время последнего сражения вёл себя так, будто не гардемарин безусый, а воин бывалый.

— Ага, — улыбнулся Николай Степанович, — досталось шведскому флагману от него. Эх, все бы так действовали. Я-то всё больше на Тадеуша возлагал надежды. Серьёзный такой, строг со своей командой. Но как-то не проявил он себя.

— Ничего, ещё проявит. Это было только первое сражение. Опыта нашему флоту не хватает. В мирное время всё больше на берегу проводим, вот и вынуждены нагонять упущенное под вражескими ядрами.

— Кстати, а вы знаете, что Казанцев в Петербурге особняк трёхэтажный имеет недалеко от Фонтанки? Очень даже, я вам скажу, недурной особняк.

— Богат?

— Говорят, его отец Императрице тройку вороных подарил стоимостью в сто тысяч рублей, да в такую же сумму обошлись великолепная карета, шкурки пушного зверька и сервиз фарфоровый на двадцать четыре персоны.

— Однако! — изумился лейтенант. — Что же он тогда сына в гвардию не определил? Думаю, Её Императорское Величество такому человеку бы не отказала.

— Я тоже про это думал, а потом просто спросил про это у нашего гардемарина.

— И что же?

— Так вот, оказывается, он ещё ребёнком мечтал о кораблях. Отец желанием сына не стал препятствовать. И даже дал ему неплохое образование.

— Простите, а кто его отец?

— Алексей Петрович Казанцев, служит воеводой в Тюмени и с недавнего времени имеет чин статского советника.

— Слышал я про эту Тюмень. Больно много про неё небылиц рассказывают.

— Не знаю, что вы считаете небылицами, но некоторые товары, что оттуда привозят, в Европе даже не умеют делать.

После этих слов офицер достал зажигалку, сделанную из нержавеющей стали. На поверхности отполированного металла была гравировка в виде огнедышащего дракона, а внизу небольшой штамп с надписью «Приют». Николай Степанович открыл крышку зажигалки и загорелся огонь.

— Видел я подобное у англичан, — усмехнулся лейтенант.

— Я тоже видел. Только делают они подобное из меди или железа, которое быстро ржавеет. А этот металл блестит, не ржавеет и штамп, глядите, «Приют». Значит — настоящая, не подделка. А вот перо, — и Степан Иванович продемонстрировал перо, чем-то напоминающее подарок Казанцева старшего — младшему, — очень удобная вещь и пишет замечательно.

— И откуда это у вас? — восхитился его собеседник.

— Знаете в Петербурге магазины купца Лапина?

— Что-то слышал. Я же, сами знаете, здесь не так давно. На Чёрном море службу нёс.

— Будете в Петербурге, не поленитесь, зайдите в эти магазины. Там и цены не слишком великие и товар хороший. Это всё я там приобрёл.

В конце сентября 1788 года «Ростислав» оставил эскадру и направился в Ревель. Случилось это из-за болезни адмирала Самуила Карловича Грейга, который командовал русским флотом на Балтике. Не прошло и месяца, как адмирал почил в бозе. Из-за наступающей зимы корабль так и остался в Ревельской гавани.

 

ВЕСТИ ИЗ ДАЛЕКА

Ранние осенние сумерки опустились на Тюмень. Вдоль улиц стали загораться фонари. Вслед за фонарями, а кое-где и раньше, осветились окна домов. В особняке Агеева тоже горел свет, который, если глядеть с улицы, еле угадывался, прячась за плотной материей штор. Но любопытных, желающих поглядеть в окна дома главы городской полиции, не было. Начавшийся дождь разогнал всех тех немногих, кто решился прохладным осенним вечером прогуляться по городским улицам. Однако нашёлся человек, который не только обратил своё внимание на окна особняка, но и постучал в его двери небольшим медным молотком, прикреплённым цепочкой к дверной ручке.

— Кто там? — раздался через некоторое время недовольный голос из-за двери.

— Митрофан, это я — Рустам, с новостями к Его Сиятельству.

— Сейчас, сейчас, — засуетился за дверью слуга и, открыв входную дверь, впустил гостя вовнутрь.

Сняв верхнюю одежду и сапоги, Рустам одел мягкие и удобные тапочки, которыми снабжали всех гостей.

Агеев сидел в своём кабинете и изучал какие-то бумаги, когда в дверь постучали.

— Войдите, — разрешил он.

— Ваше Сиятельство, — обратился к нему зашедший Митрофан, — Рустам с новостями прибыл.

— Так чего ты ждёшь? Веди его сюда, — недовольно произнёс Марсель Каримович.

— Я здесь, Ваше Сиятельство, — и из-за спины Митрофана показался Рустам.

— Митрофан, — улыбнулся Агеев, — принеси нам горячего чая и чего-нибудь перекусить.

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство, — ответил тот и вышел.

— Ну, проходи, садись, — указал Агеев гостю на кресло, стоящее возле журнального столика. — Давно тебя жду. Когда приехал?

— Ещё днём, Ваше Сиятельство. Но сразу прийти не мог, людей много с собой привёз, нужно было их как-то разместить.

— Понятно.

Тут в дверь постучали. Это Митрофан и ещё одна служанка принесли ужин. После того, как слуги покинули кабинет, Агеев и Рустам продолжили разговор.

— Много людей привёз?

— Двести десять человек. В основном девушки, мужчин всего шестьдесят два.

— И все из Франции?

— Да. Положение там, у простых людей, очень плачевное. Кругом нищета и безработица. Девушек можно было привезти и ещё больше, но старались отбирать здоровых и молодых, которые хотят работать. Больные и проститутки нам не нужны.

— Совершенно верно, нам нужны будущие жёны, а не разносчицы заразы.

Рустам тем временем достал несколько листов бумаги и передал их Агееву.

— Тут имена и фамилии всех прибывших и профессии, которыми они владеют.

— Хорошо, завтра пойду с ними знакомиться. Что ещё?

— Ещё десять смышлёных девушек оставил в школе под Петербургом. Среди них три дворянки. Вот их список, — и Рустам подал ещё один листок Агееву.

— У тебя экземпляр для себя есть?

— Конечно, Ваше Сиятельство. Я всё делаю минимум в трёх экземплярах.

— Молодец. Ещё что интересного расскажешь?

— У нас появились ещё два корабля, и они принесли хорошую добычу.

— Ну-ка, ну-ка…

— На верфи в Плимуте наши «английские» купцы построили два фрегата: «Ягуар» и «Пантера». В Архангельске, подальше от любопытных глаз, на корабли установили новейшее вооружение с нашего оружейного завода. Так вот, направляясь в сторону Индии, фрегаты наткнулись на купеческий караван из трёх судов.

— Как я понимаю, караван стал добычей наших фрегатов?

— Совершенно верно. Как вы понимаете, Ваше Сиятельство, свидетелей в таких делах не оставляют.

— Понятно. А что с купеческими кораблями?

— Туда же… Зачем нужна лишняя возня? А товар весь продали в Европе. Заработали мы на этом миллион рублей, не считая всех выплат команде и снабжения фрегатов.

— Неплохо, — удивился Агеев, стараясь не подавать вида. — А где команды набирали?

— Мы на нашей американской плантации построили деревянные казармы на триста человек и тренировочную школу для моряков. Набрали людей и, пока строились фрегаты, активно их тренировали. А потом «Касатка» и «Пиранья» перевезла всех в нужное время к нужному месту.

— Молодцы! Значит, плантация развивается?

— Развивается… Парочку новых приобрели, разорив или упокоив прежних хозяев. Кроме хлопка теперь ещё табак и сахарный тростник выращиваем. Поэтому заказали нашим купцам постройку ещё двух фрегатов. Кстати, они в Плимуте открыли фабрику по производству сигарет.

— И под каким названием они выпускаются?

— «Desire»

— «Желание»?

— Совершенно верно.

— Где-нибудь ещё наладили производство сигарет?

— В Америке, рядом с плантацией табака. Больше пока нигде не стали, слишком не спокойно в Европе.

— Ясно. А как там наш гардемарин поживает?

— Иван сейчас в Ревеле, и будет там, скорее всего, до следующего лета. Адмирал слишком плох, поэтому флагман стоит в Ревельской гавани. Да и зима на носу. А так всё нормально, со всеми ладит, проблем никаких нет. В первом сражении неплохо себя проявил. Я завёл знакомство с одним офицером с «Ростислава», через него все новости узнаю.

— А что с его особняком в Петербурге?

— Мы там держим прислугу, которая следит за порядком. Ну, и размещаем нужных нам людей, временно нуждающихся в крыше над головой.

— Понятно, — сказал Агеев и задумался.

— Ваше Сиятельство, — оторвал его Рустам от размышлений, — думаю, в Петербурге банк нужно строить. Там в подвале дома уже скопились достаточно большие суммы. Даже одну из камер используем под хранилище.

— Сколько человек про камеры под домом знает и про хранилище?

— Шестеро. Я, вы, Лапин, Кощеев и Жизель с Константином. Костя там свои опыты с неугодными проводит, а Жизель ему всячески помогает. Очень увлечённые своим делом люди и совершенно равнодушные к деньгам. Согласитесь, это хорошее качество для наших сотрудников.

— Согласен. Жадность и зависть лишают человека разума. Кстати, сколько там примерно денег?

— Семь миллионов шестьсот восемьдесят одна тысяча на момент моего отъезда было. Журнал приходов и расходов строго ведётся. Этим Жизель занимается.

— Хорошо, начинай подбирать людей. В Петербурге будем строить банк и юридическую контору. Алексей Петрович Казанцев очень нуждается в хороших адвокатах, и мы, кстати, тоже. А вот… — Агеев достал исписанный листок бумаги, — список банкиров, проживающих на данный момент в Европе. Там грядут великие потрясения. Вот и нужно их хорошо потрясти. Но сначала тебе предстоит познакомиться с новейшим вооружением, которое мы разработали…

* * *

Утром следующего дня выпал первый снег. Кощеев, теперь уже — купец первой гильдии Кощеев, смотрел из окна своей спальни на снег и улыбался. Улыбался тому, что у него есть этот большой трёхэтажный кирпичный дом, в котором он два месяца назад справил новоселье. А ещё улыбался известию, полученному от своей молодой жены. Она сегодня призналась ему, что беременна.

Конец третьей книги.

Март 2018 года.