А если бы килька была бы живой, Каково бы ей было в консервной банке? Я среди всех – до конца чужой, А душа моя везде – иностранка. Мне не понятен обычай копить добро, И традиция укорачивать всех высоких. Конституция выгоды – это уже старо. Здесь царство стаи, здесь жабы – боги. Я задыхаюсь в пыли инструкций От выхлопов холостого трёпа, Золото неба – несколько унций — В сейфе министра, который напоминает гроб. Разве по мне это – быть удобным, Маслом пропитанным чужих мнений? А если вселенная лишь утроба, То почему же так страшно в ней?