Ворота за спиной закрылись с протяжным скрипом. В затылок дохнуло жаром, как бы подталкивая меня вперед. Выходить из тепла в сырое утро не хотелось. Дорога под ногами шла в гору. На обочинах ютились чахлые кустики крапивы вперемежку с кучками каменных голышей. Тёмно-зелёные цвета доставшегося мне Пути терялись в дымке серого тумана. Я невольно передернул плечами под колючей тканью подаренного рясы и зашагал, стараясь особо не морщится: ступни то и дело накалывали мелкие камни там и сям валявшиеся на дороге. Несильный, но промозглый ветер дул прямо в лицо, старался забраться под полы одежды. Кожа кистей рук и стоп сразу покраснела и ее начали покалывать мелкие иголки. Реалистичность нового мира действительно поражала. Если так выглядит Путь, то каков же мир Небытия?

На душе было пусто, и серое небо, едва видимое за клочьями тумана, не прибавляло настроения. Достигнутая такими трудами цель не давала чувства удовлетворения, и только тревога, поселившаяся где-то внутри живота, почему — то заставляла ускорять шаг. Запоздало оглянувшись, я не увидел уже исчезнувших за поворотом ворот Чистилища.

Дорога становилась все круче и вилась змеей, все сильнее забирая в гору. Туман позволял увидеть ее только метров на 20–30 вперед. Порывы ветра становились сильнее и резче.

Спустя два часа мне удалось достигнуть места, где Путь делал крутой поворот вправо и стал полого спускаться вниз. Ещё через полчаса ветер стал стихать, а туман превратился в непонятную субстанцию, напоминая молоко, разведенное водой.

Дальше дорога стала медленно поворачивать влево, и через некоторое время мне стало казаться, что я иду по огромному циклопическому ущелью, точнее по его внутренней стене. А в центре ущелья, за зыбкой пеленой тумана, медленно проступала тень исполинской горы. Вся эта картина давила на мозг, но отвлекала от боли в ступнях, которая к тому времени превратилась в проблему. Нет, кровавых следов, к счастью, как ни приглядывался, я ещё не оставлял, но и особого комфорта в Пути ИскИн не обещал.

К четвертому часу издевательства над собственным организмом, наконец, появилось солнечные лучи стали пронизывать туман то здесь, то там. С каждым новым витком дороги скальная поверхность горы в центре ущелья обрастала всё большими деталями.

То там, то здесь на ней виднелись широкие уступы, поросшие можжевельником, масштабы которых я смог оценить уже несколько позже.

Расстояние от дороги до ближайшего уступа было, пожалуй, чуть менее полусотни метров. Снизу из непроглядной пропасти, медленно поднимались все те же опостылевшие клочья тумана. Дна было невидно, а брошенный мной из интереса камень, канул беззвучно, не отозвавшись ни звуком удара, ни осыпью. Раздражала тишина. Если первую часть пути шум ветра в ушах ещё давал ощущение реальности, то сейчас только мягкий шорох ступней по земле, да ноющая боль в груди и ногах продолжали держать меня в тонусе.

Показавшийся за изгибом горы очередной уступ, на этот раз был кем-то облюбован. К тому моменту я так устал от монотонности подъёма, что сначала даже не остановился. Удивляться не было сил.

Пройдя несколько десятков шагов и приглядевшись, стал понимать, что, видимо, перегруженная психика, наконец, нашла повод отомстить мне за все испытания последних дней, которым я её подверг. Морось или пот (я не заметил, как вспотел) заливали глаза. Пришлось скинуть капюшон и тщательно протереть их ладонями. Мне открылась великолепная картина, достойная великих веб-мастеров виртуальности.

На чёрном, как антрацит, каменном уступе, повернув в мою сторону бурую лобастую голову, стоял огромный медведь. Нет, не так. МЕДВЕДЬ. Туша его частично была покрыта доспехами из сверкающего белого металла, на поверхности которого солнечные зайчики играли каждый раз, как он переступал своими чудовищными лапами. Пар из ноздрей зверя при каждом выдохе колыхал туманную дымку, а сиплое дыхание было слышно даже по эту сторону пропасти. Опасность, казалось, исходила от самых кончиков стальных когтей на латных перчатках до серой попоны на медвежьей спине.

Я был готов поклясться, что медведь, периодически поглядывает на меня, ухмыляется, поминутно поворачивая голову к своему седоку. О котором следовало сказать отдельно.

На медведе восседал. Именно восседал, странный зверь. Покрытый белоснежной, слегка запылённой, шерстью, с огромными, округлыми, как локаторы, ушами, одно из которых было пришито по разрыву грубыми сыромятными ремешками. На голове его был водружён лихо заломленный черный берет с криво пришитой красной матерчатой пятиконечной звездой вместо кокарды. Левой лапой он упирался в пояс, гордо подбоченясь. Правая сжимала огромный кусок ветчины, от которого зверь периодически смачно откусывал своими страшными треугольными зубами и жевал, причмокивая и урча.

Его чёрные глазки-бусины внимательно уставились на меня. Я остановился, стараясь не шевелиться. Мало ли. А если прыгнет? Я этому мишке на один укус.

Вдруг, белый зверь улыбнулся мне до ушей, продемонстрировав акулий оскал. Вмиг засунул всю оставшуюся вкуснятину себе в рот, стряхнул крошки с лапы в пропасть и вскинул ее к плечу сжав предварительно в кулак. Хм. Интересный жест. Прямо из прошлого. Из другой жизни!

Медведь поднял морду к небу и заревел. Бааарр! Словно в ответ, рядом с ним появилась арка небольшого портала, из которой вышел высокий, атлетично сложенный эльф с длинными седыми волосами, в тёмных доспехах Рыцаря Смерти и в короне, сотканной из мрака. Он деловито ухватил зверя за пришитое ухо. Зверь заверещал, обиженно, тыкая в мою сторону рукой. Медведь тоже что-то рыкнул. Эльф медленной обернулся в мою сторону и взгляды наши встретились.

Игра в гляделки продолжалась почти минуту. Мне показалось, что эльф тяжело вздохнул и укоризненно покачал головой. Затем он отпустил белое ухо и одним движением вскочил в седло, расположенное на спине медведя. Медведь развернулся и медленно пошёл в сторону арки портала. Перед самой аркой эльф остановился, снова посмотрел в мою сторону, достал из — за пазухи какую-то склянку.

Затем медленно снял наручи с левого предплечья, и резко черкнул по коже лезвие маленького кинжала. Тёмная густая кровь нехотя потекла к ладони. Подскочил ушастик в берете и, ловко подставив склянку, наполнил её кровью. В этот момент медведь повернул голову к седоку и мгновенным движением языка облизнул запястье эльфа. Раны как не бывало. Белый ушан посмотрел на склянку с кровью Рыцаря, округлил глаза-бусины, вытянул губы трубочкой.

Вся компания вновь молча уставилась на меня. Медведь робко принюхался к склянке, посмотрел на рыцаря, важно кивнул. Эльф пихнул локтем ушастика и постучал пальцем по запястью, намекая на время. Белый зверь на секунду замялся, затем, вздохнув, снял с себя кожаный пояс, сунул в него склянку, свернул и, прищурившись, метнул его в меня. Мне же ничего не оставалось делать, как постараться его поймать, что было довольно несложно.

Когда я поднял глаза, сжимая посылку в руках, уступ был уже пуст, и только ветер и туман снова затеяли на его поверхности чехарду. Развернув ремешки пояса, я сосредоточился и с возрастающим изумлением прочёл его характеристики:

Пояс сумасшедшего алхимика. Редкий. Позволяет изучить специальность «Алхимия» сразу с уровня подмастерье. Интеллект +15 Мудрость +15. Имеет 24 слота для ингредиентов. Масштабируемый. При смерти не выпадает из инвентаря. Дает 25 % вероятность при крафте получить эликсир с непредсказуемыми свойствами.

Идущему по Пути.

Пригадицца! Агент Че.

Но когда прочёл характеристики склянки и её содержимого, то забеспокоился о своей многострадальной челюсти, которая готова была свалиться в пропасть.

Фиал с кровью Молодого Бога. При употреблении в мире «Небытие» даёт пожизненную способность игнорировать ментальную магию любого уровня (Магию Разума) вплоть до уровня «Божественное».

Идущему по Пути. Глеб.

Ну вот, теперь немного отлегло от сердца. «Я снова встал на привычный путь собирателя роялей,» — подумал я, перетягивая поясом под плащ на талии. На душе потеплело. Путь, как и было обещано, начал преподносить первые сюрпризы. Но новое приобретение все-таки оставило ощущение и незримой потери. Будто бы эта встреча с удивительной компанией на уступе лишила меня частички прошлого. И её уже не вернуть. Тоска в сердце и боль в ступнях навалились с новой силой. Я стряхнул оцепенение и вновь зашагал по дороге вокруг горы.

Миновал следующий час моего путешествия, а я уже с острым нетерпением и надеждой вглядывался вперед. Новая встреча не заставила себя долго ждать. За очередным поворотом показалась тумба странного покосившегося моста, который тянулся от дороги к горе и скрывался в клубах вездесущего тумана. Подойдя немного ближе, я понял, что ошибся. Это был не мост.

Больше всего это напоминало корму чудовищной величины парусного корабля, бывшего когда-то фрегатом. Не знаю. Трудно было разобрать что-то в этом нагромождении. Ему изрядно досталось! Весь видимый с моей стороны борт был в чудовищных шрамах, пробоинах и потёках. Такое впечатление, что его обливали кислотой, жгли и морозили одновременно. Рваный такелаж потемнел от сырости и тяжело раскачивался на ветру. Остатки резьбы и украшений на юте только подчеркивали плачевность состояния корабля. Сквозь крики, невесть откуда взявшихся воронов, нагло рассевшихся на потемневших вантах, периодически слышались приглушенные возгласы и тихие шлепки, и, вроде бы, какой-то стеклянный звон.

Подойдя к корме вплотную, я был готов поклясться, что начинаю слышать шум волн. С борта свисала короткая цепь на которой горел кованый фонарь! Рядом с цепью из пролома в борту свисал веревочный трап, длиной не достающий до земли нескольких саженей. Именно оттуда и раздавались звуки, которые так меня привлекли.

Я уже давно был не прочь передохнуть, да и предчувствие новой интересной встречи заставило форсировать события. Набрав в грудь воздуха, вспомнил детство и свистнул от всей души, в четыре пальца! Получилось! Звуки моментально смолкли. Я же, подвернув полы плаща, присел под трапом, растирая немилосердно саднившие пальцы ног, в ожидании новой встречи.

— Интереееесно!.. — сначала раздался голос, а потом на трапе материализовался субъект странной наружности.

Одет он был в мешковатые кислотно — оранжевые штаны со множеством карманов, из которых торчала всякая дрянь: куриные кости, мотки бечевы, перья, связки грибов. Рассмотрев и увидев его уши поближе, я понял, что это эльф. Был он совершенно лыс, с висящими рваными ушами и голым торсом, на груди его был вытатуирован огромный штурвал с выведенным в центре трубящим мамонтом и готической надписью: «Колыван».

Эльф повис в нескольких метрах надо мной, держась одной рукой за перекладину трапа. В другой руке он сжимал несколько игральных карт с яркими рубашками. Глаза его внимательно ощупали мою фигуру, на губах заиграла веселая открытая улыбка.

В проломе показался ещё один персонаж — мужчина с всклокоченными черными волосами. Он скользнул взглядом по мне, при этом не отрываясь от горлышка изрядной бутыли тёмного стекла. Шумно сделал несколько добрых глотков и вытер губы рукавом белоснежной батистовой рубашки.

— Кого там черти принесли, Орбит! — спросила голова охрипшим голосом. Из-за края пролома показалась обнажённая до плеча рука с ярко-алыми ногтями и безапелляционно втащила голову мужчины обратно. Брызнул переливающийся колокольчиками смех и все стихло.

Лысый эльф посмотрел на край пролома, затем снова на меня, его внимательный взгляд уперся в мои многострадальные ступни. Он снова чему-то улыбнулся.

— Да, пока не очень интерееесный!.. — заявил он и стал быстро подниматься по трапу. Перебравшись через борт, он немного задержался, лысая голова его на несколько мгновений скрылась за краем пролома.

— Держиииии…! — мне на колени плюхнулись связанные между собой пара сандалий сыромятной кожи. Я озадаченно взял их в руки и прочёл характеристики:

Сандалеты Орбита Хрустилиано. Хорошая защита для ног.

х10 скорости пешком на 1 час в день по дороге (-50 % здоровья).

х2 скорости по пересеченной местности.

При нахождении владельца на борту любого судна не позволяют упасть за борт.

Не разрушаемые. Не выпадают из инвентаря при смерти.

Идущему по Пути

Ну и, конечно, когда я поднял глаза, опять передо мной был только туман, дорога и гора. Никакого корабля… Ветер затянул свою постылую песню, разогнав даже ворон.

Наскоро отерев ступни полами плаща, надел и застегнул сандалии. Встал, осторожно притопнул ногой. А ничего так, черевички! Сгодятся. Что же ждёт меня впереди, если вначале пути такие подарки раздают?

Ветер всё не унимался, пошёл мелкий и противный дождь. Но я продолжал бодро шагать вперед. Сандалии и плащ делали свое дело и были выше всяких похвал. Дорога сама бежала мне под ноги.

Через некоторое время, солнце вновь скрылось за тучами. На сей раз иссиня-чёрными, стало темно, как во время затмения. Дорогу было почти невидно, пропали цвета, остались только оттенки. Воздух был абсолютно недвижим.

Казалось, даже молекулы воздуха повисли в тревожном ожидании. За очередным поворотом дорогу пересекла горная тропа, резко обрывавшаяся у пропасти. На перекрёстке стоял сгнивший покосившийся дорожный столб с потемневшей дощечкой на ржавом гвозде. Надпись на дощечке не читалась, стёрлась от времени. Под столбом в землю врос покатый валун, вся поверхность которого была затянута сухим грязным мхом.

Я остановился на перекрёстке, огляделся. Видимо здесь новое место встречи со следующими персонажами, которые не спешат появиться. Ну что ж. Я не гордый. Подожду. И присел на валун. На небе вообще творилась какая-то вакханалия. Время за полдень, а небосвод весь в звёздах и полная луна… Ой, не зря предупреждали. Путь, он такой…странный.

— Добрейший вам вечерочек! — я подскочил, как ужаленный. На перекрёстке из окружавшей мглы соткался импозантный джентльмен. В чёрном фраке и цилиндре с тростью слоновой кости в правой руке, кисть которой была облачена в белоснежную перчатку. Гость улыбался. Нет. Не так. Он УЛЫБАЛСЯ. Радостной улыбкой голого черепа. Да, да, на меня пытливо смотрели пустые глазницы! Белоснежная лобная кость отражала свет луны. Брильянтовая заколка в виде могильного креста на шёлковом галстуке придавала скелетообразному персонажу определённый шик. В другой руке он держал дымящуюся сигару.

— Иии… вам добрейший, этот…вечерочек…ага, — пролепетал я, обалдев.

— Какая прелесть! — воскликнул джентльмен, подойдя ко мне и рассматривая с головы до ног, придерживая левой рукой монокль, — ну да простите мне мою бесцеремонность. У меня к вам поручение, а времени в обрез. Не люблю Путь, люблю Перекрёстки, — персонаж передёрнул плечами, — есть в нём какая-то двойственность. А по мне так или туда, или сюда? Ведь правда?

— Наверное, вам лучше знать, — постарался ответить я дипломатично.

— Хм, а вы не так уж и пугливы, юноша. Извольте получить! — и джентльмен жестом фокусника достал из-за спины пакет вощёной бумаги, перевязанный шпагатом и вручил мне с поклоном. — Ну, не буду мешать! — и начал растворяться в воздухе. — Ах, да, если вам наскучит Небытие, позвоните мне, — и почти исчезнувшая кисть руки в перчатке протянула мне кусочек глянцевого картона, прежде чем совсем развеяться.

Я с интересом уставился на визитку:

«Барон Сэмади, ритуальные услуги»

Яркий луч солнца, ринувшийся на землю разогнал остатки мглы. Я сидел на камне у перекрёстка и разворачивал переданный мне странным бароном свёрток. В нём лежала небольшая книга к корешку которой было прикреплено самопишущее перо. Страницы были из отлично выделанного желтоватого пергамента и девственно чисты. Приглядевшись я прочел характеристики предметов:

Вечное перо каллиграфа.

Чернильница.

Записная книга путешественника.

Где бы ты ни был, ты всегда по достоинству оценишь эти предметы. Чернила никогда не заканчиваются, как и место для знаний и умных мыслей в этой книге, написать в которой и прочитать которую сможешь только ты. Не разрушаемы и не выпадают из инвентаря после смерти.

Идущему по Пути. Харитон.

Ну вот, теперь ещё и странствующим летописцем буду. И засунул, как показалось мне, самые бесполезные предметы в сумку. Хватит рассиживаться. Я поднялся и зашагал, спеша покинуть странный перекрёсток.

Сколько я уже прошёл, не знаю. Наконец, день действительно, без всяких колдовских штучек, начал клониться к вечеру. Тени предметов стали удлиняться. Небо очистилось и приняло загадочный сиреневый оттенок. Где-то даже зачирикали птицы. Видимо, не совсем пропащее это место. Путь.

Проходя очередной поворот, я зацепился взглядом за холмик у обочины, над которым был вбит небольшой, полутораметровой высоты, тщательно ошкуренный шест. К шесту тесёмкой был привязан небольшой кусок выцветшей холстины с какой-то полустёртой надписью: «Т…ый…ери…ич.»

Могила? Здесь? Миров двух между… Видимо и такое бывает. Завис, бедолага. Ни туда, ни сюда. Я постоял минуту, помолчав, глядя на последнее прибежище какого-то странника. Тоже, наверное, мечтал о чём-то, рвался к цели. А теперь вот столбик и тряпочка. Я попытался поправить кусок холстины, и он вдруг рассыпался у меня в ладони в прах. Который истаял на глазах серым облачком и впитался мне в ладонь.

Ваша левая рука приобретает уникальную способность «Мёртвое-мёртвым, живое — живым». Полная активация в мире «Небытие».

Идущему по Пути. Всё, что могу. Иван.

Я потряс ладонью и ничего не ощутил. Ровным счётом ничего. Вот такой вот кот в мешке. А нечего всякую дрянь хватать! Расслабился. Забыл где нахожусь. Я хотел со злостью пнуть земляной холмик, но нога не поднялась. Запахнув рясу поплотнее, зашагал дальше, стараясь уже не оглядываться и не останавливаться.

Так себя распалил, что через час стал обливаться потом и тяжело дышать. Одышка в Пути! Опять сюрреализ какой-то.

Орк предупредил, что Путь продлится целый день и к цели я попаду далеко за полночь. Не заметил, что иду уже в сумерках. Взошедший молодой месяц и высыпавшие звёзды давали света ровно столько, чтобы не поломать ног о булыжники, всё чаще попадавшиеся на дороге, которая, наконец перестала петлять. Гора отодвинулась в сторону и стала не видимой в темноте. Мне стало казаться, что пропасть уже по обе стороны Пути. Впереди забрезжил огонёк.

Да сколько можно! Уйти спокойно не дают, всё лезут и лезут со своими подарками! Приближающийся огонёк оформился в костёр. Потянуло запахами жареного мяса. Только теперь я понял, что весь день ничего не ел. В животе отзывчиво заурчало.

Хм, ну, если покормят, и то хорошо. И я снова ускорил шаг.

Ночь вступила в свои права. Подойдя к костру, я увидел довольно мирную картину. Рядом с огнём на плаще из шкуры какого-то зверя устроились два человека. Точнее, человек и гном. Над огнём, нанизанное крупными кусками, шипело и издавало умопомрачительные запахи мясо. Позы путников были расслаблены, они вели неспешную беседу, коротая время игрой в шахматы. Обернувшись на мои шаги, человек приподнялся на локте и поманил меня рукой:

— Артём? Опаздываешь… Давно уже ждём, присаживайся с нами, ужин скоро поспеет.

— Спасибо, конечно, но мне до полночи ещё добраться надо…

— Знаем, знаем, — вклинился в беседу гном, — взявший в руки фигурку коня и задумчиво прищуривший глаз, — можешь не спешить, почти пришёл уже. Тут минут сорок спокойным шагом.

— Ходи уже! — нетерпеливо воскликнул человек.

— Шаман должен быть спокойным и рассудительным, — гном назидательно поднял указательный палец вверх и поставил фигуру.

— Вот как с тобой играть!? Ты же все ходы вперёд просчитал и теперь издеваешься. Всё, доигрываем после ужина, — человек решительно отодвинул доску с фигурами куда-то себе за спину.

— Эх! — гном с сожалением проводил взглядом шахматы и начал расстилать чистую тряпицу, на которую выложил сыр, пару луковиц, сухари. Человек в это время достал котелок, куда сноровисто сгрузил запечённое мясо. Я сглотнул, на что шахматисты понимающе улыбнулись и единодушно закивали головами.

— Прошу, Артём, не стесняйся, — человек приглашающим жестом указал на походную скатерть.

Я не стал больше себя упрашивать и, поджав под себя ноги в сандалиях, подвернул плащ, устроился за столом. Минут десять длилось красноречивое безмолвие. Прерываемое только хрустом лука и удовлетворённым мычанием гнома, который, видимо, был не дурак покушать.

Наконец, все наелись и по кругу пошёл гулять бурдюк с вином. Неловкое молчание прервал нетерпеливый гном:

— Не жалеешь?

— Это вы о чём? — удивился я вопросу гнома.

— Ну, в смысле, не жалко всё бросать?

— А, вы об этом, так у меня и не осталось ничего по большому счёту…

— Почему это? — на этот раз удивился человек, — а как же ты сам, твои знания и умения, опыт и память, наконец?

— Да кому это нужно?! — в сердцах воскликнул я.

— Тебе, в первую очередь, тебе, — спокойно ответил гном. Затем, помолчав немного, полез в стоявший рядом короб, доставая оттуда связки сушёных грибов, шкурки белок, связки вяленого мяса. Наконец гора всяких полезных вещей перестала расти и гном на вытянутых руках протянул мне небольшой деревянный ящик с ручкой, как у чемодана.

— Тебе пора, Артём. А это, возьми — от всего сердца, владей. Не понадобится, отдашь хорошему человеку, — и гном подмигнул.

Совсем не хотелось вставать, куда-то идти на ночь глядя. Но было нужно. Я поднялся, поблагодарил хозяев за тёплый приём, спросил куда мне направиться дальше. Человек, уже вновь поглощённый игрой, махнул рукой куда-то в темноту.

Пожав плечами, пошагал в указанном направлении. Дороги не было видно. Ночной холод на сытый желудок не ощущался. Я постепенно отдалялся от уютного костра, не оглядываясь. Поэтому и не увидел, как из темноты за спиной человека показалась голова огромного дракона. Он шумно втянул ноздрями, потянулся мордой к котелку и немедленно получил от гнома полотенцем по морде. Сделав обиженное выражение морды, драконья голова скрылась в темноте.

Я не стал прятать ящичек в сумку, удобнее его было нести за ручку. Кстати, а что за подарок?

Уникальный набор инструментов из трёх предметов. Свойства: «Универсальный» — при первом использовании в мире «Небытие» позволяет овладеть той специальностью, для которой был использован впервые.

Идущему по Пути. Дмитрий.

Я уже перестал удивляться экстравагантности плюшек. Да и устал, честно говоря. Пора бы этому дню уже закончится. И словно в ответ на моё пожелание я услышал:

— Цунь бам, ёгендзя! (корейск. — Доброй ночи, путник!)

И тут же увидел сидящего на небольшом угловатом камне посреди дороги, обрывающейся в непроглядную темноту, молодого человека. Его фигура с неестественно прямой спиной застыла, словно скульптура, на фоне звёздного неба. Резкие, восточные черты лица, доспехи воина, тонкие и ловкие руки — всё это было облито светом полной луны, словно серебром.

Он повернул своё лицо ко мне, не прерывая своего занятия. Что-то кропотливо вырезая из дерева маленьким ножом. При этом ветер подхватывал невесомые стружки, и играючи уносил куда-то в темноту.

На поясе юноши висел прямой меч в лакированных ножнах. Ветер топорщил пучок чёрных волос на его затылке и теребил полы свободной одежды с широкими рукавами…

Я молча и терпеливо ждал продолжения. Наконец, он закончил работу, встал, тихонько подошёл ко мне и церемонно поклонился. Затем церемонно протянул свою правую руку ладонью вверх, на которой застыла искусно вырезанная фигурка какого-то животного. Незнакомец протянул её мне с ещё одним поклоном.

Уникальное произведение искусства:

Фигурка улыбающегося пса.

Содангэ самнёне пхунуоль ымнында (корейск. через три года тренировок и собака начнет читать стихи)

Идущему по Пути

Ничего не бойся. Ли Хэн.

Я с поклоном принял подарок. Юноша взял меня под локоть и повёл к камню. Только сейчас я заметил, что дорога здесь обрывается пропастью. Я попытался заглянуть за её край и ничего не увидел. Абсолютно всё скрывала непроглядная темнота.

Я взглянул вверх. Равнодушные звёзды и холодная луна не давали ответа. Ветер принёс запах полыни. Я повернулся к юноше, в чёрных глазах которого стояли слёзы, а может это был всё тот же лунный свет?

— Я должен прыгнуть?

— Йе! — кивнул юноша и широко улыбнулся.

Это было так неожиданно. Увидеть улыбку на его лице.

Я медленно развернулся к краю пропасти и сделал шаг вперёд…

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.