Город Карагон. Столица майората Рыцарей Креста.
Цитадель. Внутренняя тюрьма майората. Цена Фиала.
Как и напросился, отправили снова в каземат. Даже руки, после того, как я подписал долговые расписки у секретаря, аккуратно связали. Только обычной веревкой, а не Путами Дракона. Штука дорогая, подотчётная.
Тюремщик в этот раз сопровождал меня в одиночестве. Тот самый, косноязычный простак, который получил от меня золотой. Спускался по каменному ходу привычно, как домой. Заботы реала отодвинулись куда-то далеко, раздражение начало стихать. Все больше распирало любопытство, что же скрывалось за обещаниями Чёрной Лилии?
— Вот, значица, пришли ваше эльфийшество, — прошамкал тюремщик, открывая скрипучую решётку. Я плюхнулся на подстилку из гнилой соломы и попытался устроится поудобнее.
— Эта, значится, ваше эльфийшество, я, это, хотелось бы получить, — тюремщик замер в подобострастном полупоклоне перед решёткой.
— Чего получить? Рожа твоя наглая! — с недоумением воззрился я на него.
— Ну как же, обещались давеча, за услугу ещё пять золотых. Получить бы, с нашим удовольствием, — тюремщик и вовсе занял уж унизительную позу, заглядывая мне в глаза. И тут я поймал себя на том, что с самого порога тюремного коридора все время вглядываюсь в камеру напротив, но ничего не могу рассмотреть, более того, совершенно ничего не слышу. День клонился к вечеру и солнце освещало тюрьму через узкие окна у потолка гораздо лучше. Камера была пуста!
— Ааа, ну конечно, я и забыл! Я выполню своё обещание. Как звать тебя, мой новый друг?
— Эфраимом матушка назвала! — расплылся в щербатой улыбке тюремщик.
— Только вот в чём загвоздка, Эфраим. Руки у меня связаны, а деньги достать я со связанными руками не смогу.
— Так это мы с удовольствием, просовывайте, ваше эльфийшество, между прутьями, давайте! Я с радостью просунул руки, которые Эфраим ловко освободил и снова занял позицию слуги. Я кряхтя стащил второй сапог, упёр каблук в основание одного из прутьев надавил, и — вуаля, теперь окончательно лишился нормальной обуви.
— Изволь получить, Эфраим, — и я отсчитал в его потную ладошку причитающееся вознаграждение.
— Премного благодарен, эта, ваше эльфийшество! Чем могу ещё помочь, если что, завсегда, значится, так!
— А и можешь, Эфраим, — мне вдруг внезапно пришла идея. — Ты давно в этой тюрьме служишь?
— Да, почитай, четырнадцатый год пошёл, и уж пять лет, как старшим надзирателем, вот! — лицо его вновь расплылось в самодовольной улыбке.
— И, наверное, всех узников помнишь? А, Эфраим?
— Ну, эта, за всех может и не поручусь, но главных злодеев всех знаю! — гордо похлопал себя по лбу тюремщик.
— Да ладно, заливаешь, Эфраимка. Их же тут тысячи перебывало! — решил я разогреть его интерес. Ну никак не поверю!
— А проверьте, ваше эльфийшество!
— А и проверю! Даже об заклад побьюсь! На десять золотых. Здесь, в этом каземате была эльфийка. Высокородная. С татуировкой Черной Лилии. Помнишь такую?
Эфраим вдруг побледнел так, что это стало заметно даже при освещении подземелья. Его рука непроизвольно дёрнулась к вороту рубахи, и он отшатнулся от решётки.
— Чур ммменя, эта…, как не помнить, бббыла такая, — что-то поплыл мой тюремщик. Надо подбодрить, и я позвенел монетами в кулаке.
— Ну-ну. Эфраим! Рассказывай давай. Будет интересно — получишь пятьдесят золотых.
Как и во все времена, алчность победила. Озвученная сумма излечила старшего надзирателя от столбняка. На щеках вновь появился румянец, глазки заблестели, дыхание участилось.
— А я — чё, я — ни чё, ваше эльфийшество. Раз вы с пониманием. Только просьбочка у меня — вы уж меня не выдавайте, ну всё, что я расскажу — енто только для вас, со всем уважением, значица, вот.
— Не боись, Эфраим. Слово Светлого. Рассказывай!
— В общем, была такая, год назад привезли ночью. Аккурат в этот же каземат. Как раз камера напротив вашей, значица. Да охрана была не нашенская — сплошные рыцари. Они хоть и в плащах были. Да только глаз у меня намётанный, вот. Да, ещё, магов с ними целых два было, да привезли её в серебряной клети — я потом в щёлку дверную подсмотрел. А печатей на замках — о-го-го сколько, цельных пять. Значится, побитая она была ужасть, живого места не было. Так кровью и харкала. Бледная вот, как сама смерть. Но в сознании — зыркала так, ажно ноги подкашивались. Нас потом начальник тюрьмы, ну старших надзирателей, собрал и под расписочку рты открывать запретил, значица. Кормили её тоже не мы, специальный человек приставлен был. Сдаётся, тоже маг. Только, ваше эльфийшество, слава Спасителю, избавились от неё через 2 недели.
— Как избавились? Ты чего, Эфраим, заливаешь? — в растерянности я опустил руки, теребившие оторванный каблук.
— Не сумлевайтесь, Ваше эльфийшество, все честь по чести — сначала её допрашивали с пристрастием давешние маги и вроде как Отец Инквизитор с ними. Три дня, почитай, с утра до вечера. Криков было… Ну да мы привычные, значица. А потом на рассвете во двор вывели, к столбу, значится, ну, как водится, молитву и запалили. Сожгли её ваше эльфийшество. Уж год как. Вот и весь сказ.
Ни фига себе! А я с кем вчера тут?.. Блииинн!
— Эфраим! А призраки в каземате есть? — с надеждой спросил я.
— Да, есть, как не быть, ваше эльфийшество, почитай кажную ночь ходют, шелестят, вздыхают иногда воют — но это все зимой больше.
— Ну а эльфийки той призрака не видел, случаем?
— Не, не можно, ваше эльфийшество, я же сказал, её честь по чести с молитвою того, спалили, значится, дотла спалили!
— Да… — больше мне было нечего сказать и я протянул тюремщику все оставшиеся у меня золотые и глубоко задумался.
— Премного благодарен, ваше эльфийшество, только и вы не забудьте, обещали не выдавать, а то ведь погонят со службы, а у меня детки, — так продолжая причитать Эфраим пятился от решётки, затем позвенев ключами закрыл двери в каземат и наступила звенящая тишина. Я в растерянности присел, опираясь спиной на прутья решётки.
Что ж, подытожим, задание я получил. Эльфийка была, но год назад её сожгли. Эфраиму врать не с руки. Он и так подставился. В дневнике задание сохранено. Ничего не понимаю. Накрутили разрабы, или я что-то упускаю? Ох уж мне эти ипические задания…
— Не торопился ты, сынок, ой не торопился… — шёпот эльфийки заставил меня подскочить на ноги и сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди.
— Мммать твою! — непроизвольно вырвалось у меня.
— Мать, мать. А ты кого ещё хотел увидеть здесь, Эскул? — эльфийка стояла, упершись в решётку напротив меня, отставив левую ногу с браслетом цепи чуть в сторону.
— Никого. Но, все же… как?!
— Сынок, сынок. А подумать? Я все же Мать эльфийского Дома. Ну хорошо, подскажу. Я — Грандмастер Магии Разума и Природы.
— Ну конечно, — с облегчением вздохнул я. Интересно, Эраинн Мелоинн, почему они уверены, что сожгли Вас? Ведь там были не такие простаки, как тюремщик Эфраим.
— На самом деле, Эскул, сложностью было создать только иллюзию мифриловой цепи у моего голема. Маг хумансов до сих пор уверен, ублюдок, что у него в сундуке лежит эта цепь, которую он якобы снял с моего обгоревшего тела. Я вложила в голема очень много жизненных сил и магии. Аутодафе вышло на славу! Кха, кха! Крики были слышны даже в это проклятом подвале…
— Эраинн, вы здесь больше года, Великий Альв! — произнес я потрясенно. — без света, еды и питья!
— Рейнджер, кха, кха, ты и представить не можешь, как много живности обитает в этих подвалах и сколько влаги скапливается по утрам на камнях этих опостылевших стен. И если ты задаешь такие вопросы, то ты плохой ученик своего деда.
— Великая Мать! Одно дело учиться выживать в лесу, другое — вот так, без надежды, без света…
— Ладно, сынок, хватит пустой болтовни! — эльфийка снова зашлась кашлем, повысив голос. Мы остановились на очень важных вещах для тебя и твоего будущего. Но всё имеет свою цену. Ты готов идти до конца?
— Я же уже дал своё согласие, Великая мать. Что ещё требуется от меня? — с недоумением пожал я плечами.
— Ты пока не знаешь самого главного. Ты решил, самонадеянный Холиен, что поймал фазана удачи за хвост и уже готов ощипывать перья? Кха, кха! Фиал у тебя. Редкая удача. Надо же. Но ведь ты бессмертный? Ведь так. Зачем тебе менять сущность? Только не лги мне, прошу, сынок, не лги! — эльфийка впилась мне в лицо взглядом и лицо её прильнуло к решётке.
— Да не собирался я менять сущность! Эраинн. Зачем? Я — Рейнджер Светлого леса последние пять лет и мне хорошо. Приключения, я сам себе хозяин, вольный эльф.
— Какой же ты придурок, Эскул. И как только тебе удалось до уровня Магистра Воды добраться? Это ведь требует изрядного ума и терпения. А ещё труда и усидчивости. И ведь очень много надо прочесть. Книг, манускриптов. И уж точно такой пройдоха, как ты, не мог не уделить внимание Кодексу Артефактов.
— Обижаете, Великая Мать. Кодекс Артефактов — настольная книга не только моего Учителя, но и в гильдии Наёмников без неё никуда. Мы её там все наизусть выучили, разве что в каталог заглядывать приходится — ценность каждого артефакта — это предмет торговли, и ошибка стоит многого: уважение товарищей, дохода, наконец! — надулся я.
— Кха, кха! Ну так напрягись, Эскул, вспомни введение к Кодексу Артефактов — свойство артефактов трансформации! Ну же? Смелей!
— Да помню я всё, как на экзамене прямо! — и я продекламировал по памяти:
«Артефакты трансформации при контакте с владельцем-донором осуществляют мгновенную привязку к его сущности, и, в случае отсутствия активации донором в течение лунного цикла, начинают поглощать жизненную энергию хозяина вплоть до самой его смерти…»
— Ну?
— Гну! — эльфийка даже опешила от моей тупости. — Артефакта, то бишь Фиала, я не касался, шкатулку не открывал, а значит и хозяином не являюсь. И вообще могу сделать что хочу, хочу — выкину, хочу — продам задорого! Вот!
— Скажи мне, отрыжка дождевого червя, — шёпот эльфийки вдруг стал пробирать меня до мозга костей, — в чём, о Великий Альв, находится Фиал?
— В шкатулке из мелорна, — я даже растерялся, — и что? Ну?
— Гну! Кха, кха! Бессмертный, ты всё же какой-то ублюдочный эльф. Что такое мелорн для всех эльфов?
— Дерево Жизни, начало и конец рода, оно объединяет всех эльфов в одну семью, где бы мы не находились, — пролепетал я строки из народного эльфийского эпоса.
— Хм, а ты не совсем конченный, бессмертный, — улыбнулась эльфийка, — ну? Осталось совсем чуть-чуть. Что же такое мёртвый кусок Дерева Жизни? Что такого из свойств он смог сохранить, насильственно умерев?..
…! Твою…в бога душу…! Это тоже артефакт! — я потерянно уткнулся лбом в прутья, — и всё что он может — проводить магические свойства. Чего? Спросите вы. Да всего, что в него положили. А я — покойник. Нет не сейчас, а аккурат через лунный месяц. Так как Фиал. Ну если я его не активирую, преспокойно начнёт пить жизненные силы из моего аватара, пока я не умру. Ну и потом, когда я радостно воскресну, всё начнётся снова. И так по кругу. Итог: удаление персонажа. Моего выпестованного, выструганного, вымученного Эскульчика. Любименького, ммать!
— Теперь ты понял, ты всё понял, Эскул ап Холиен… — удовлетворённо вздохнула Великая Мать. — И ты готов слушать меня дальше, поскольку только я помогу тебе выбраться из этой мышеловки.
Я глубоко вздохнул. Наверное, это судьба-злодейка. Беззаботным лучником мне, похоже, больше не быть. С работы уволили, то есть отправили на пенсию. Может и правда, пришла пора всё поменять? А фигли нам красивым! Рерол так рерол. Я сложил свои руки перед собой, как примерный ученик:
— Я готов, Эраинн Мелоинн, видимо этого хочет сам Великий Альв и это судьба.
— Настоящие эльфы, бессмертный, ни в какую судьбу не верят, кха, кха, поэтому и живут дольше жалких хумансов. А может — и наоборот…
— Что — наоборот? — встрепенулся я.
— Наоборот: долгоживущие перестают верить в судьбу после первой сотни лет. А то, что ты готов слушать и почти смирился, радует меня. Особенно если учесть, что радоваться мне осталось недолго.
Проклятая цепь тащит из меня силы по капле, уже достаточно долго. Создавая своего голема, я потратила почти весь резерв внутренней силы. Голод и неподвижность скоро совсем добьют меня. Я перестану контролировать заклинание Покрова Разума, и тюремщики быстро смекнут что к чему. Вот тогда меня действительно сожгут по-настоящему.
О, Великий Альв! Я давно уже не боюсь смерти, меня разрывает на части мысль, что мне не удастся отомстить за смерь моего Дома и моего Дерева. Эта мысль, она одна, позволила мне дождаться шанса.
Ты — мой шанс. Ты оказался достаточно глуп и алчен, чтобы заполучить этот Фиал. Да не просто заполучить, а убить при этом эльфийку Светлого Леса на земле хумансов. И — вот удача — ты именно в той тюрьме, где я смогла спрятаться. Больше того, ты, наивный дурачок, уже привязал Фиал к своей сущности и у тебя нет выхода, как много лет назад у меня. Тебя ждет много интересного, Эскул. Много потерь, лишений и обид. Но ты будешь вознагражден! Вознагражден самой возможностью начать всё снова…
Итак, у тебя есть Фиал, который привязан к тебе. Осталось отнести его в святилище Рощи Единорогов и активировать. Не всё так просто. Единороги — своенравный народец.
Рейнджера Светлых Эльфов они даже на порог не пустят. Ты же не девственница в полнолуние, кха, кха! Не переживай. Они откроют свою тропу к святилищу, потому что ты принесёшь им сердце. Да, да, не бледней. Ты принесёшь им сердце Чёрной Лилии. Моё сердце. За него они сделают для тебя всё, что ты попросишь. Ты войдёшь в святилище и активируешь Фиал. И станешь кем-то новым, кем захочешь. Меня это уже не будет волновать.
От тебя же я потребую только одного. Пообещай мне отдать моё сердце Единорогам. Я не буду требовать клятвы Деревом. Просто пообещай мне сынок. Зачем это нужно, ты поймёшь, если встретишь тень моего сердца… И ещё, я сейчас попрошу тебя об очень важном, кха, кха, кха, — эльфийка зашлась в особенно продолжительном приступе кашля, то и дело сплевывая кровь на пол камеры.
— Эраинн, я постараюсь сделать всё, как ты просишь. Но, может, я не найду эту тень? — столько лет прошло, — спросил я.
С трудом отдышавшись, эльфийка ответила:
— Ты забываешь, сынок, что по рождению я — тёмная эльфийка. Тёмные эльфы никогда не прощают своих врагов и любят только одного и на всю жизнь. Я не смогу быть покойна в чертогах Великого Альва, где все эльфы равны и не делятся на тёмных и светлых. Ты — не самый худший сын своего народа. Ленив немного, глуповат. В меру честен и не в меру добр. Щедр и недальновиден. Исправляйся, Эскул, пока не поздно. Иначе несчастья будут преследовать тебя всегда, как и одиночество, — у меня даже мурашки по коже прошли. Вот это ИскИн дает, прямо сеанс психоанализа!
— Не отвлекайся, рейнджер! Сейчас я скажу очень неприятную для тебя вещь. Но ты подумай, прежде чем начнёшь возмущаться. Есть важное условие с моим сердцем. Принести его в Рощу Единорогов должен НЕ ЛЮБОЙ. Это важно, кха, кха… Сердце должен принести мой убийца…
Вы получаете Первую часть задание «Чужой среди своих»: убить Великую Мать Чёрную Лилию, забрать у неё сердце и отнести его в святилище Рощи Единорогов. Награда 100000 опыта. Возможность полной активации Фиала Изменения Сущности
Я сидел онемевший с открытым ртом. Солнечные лучи, бившие из отдушин под потолком камеры эльфийки, уже давно сместились к решётке, и мне впервые было хорошо видно её состояние. Тень жизни едва теплилась в ней, казалось, живыми остались только её пронзительные глаза, лихорадочный блеск которых уже начинал тускнеть. Она сидела неестественно прямо на пятках, положив руки на колени. Её пальцы с вырванными ногтями мелко дрожали. Дышала она тяжело и со свистом втягивала воздух. Сквозь белую как молоко кожу остро проступали скулы, потрескавшиеся губы были испачканы кровью
— Я не смогу, Эраинн… — пролепетал я. Проведя с ней несколько часов, я понял, как глубоко симпатична мне эта непримиримая женщина. Она нравилась мне, черт возьми! Да! Эта непись была необычайно живой. Ну разрабы и садисты! И ведь ничего не придумаешь. Не убью — провалю задание, а её сожгут… Да ещё и пытать будут. Эх, если бы и так! Я хорошо знаю магов-дознавателей, отвертеться и мне уже не удастся. И я попаду в пыточную с ней или после неё. Снова предложение, от которого не дают отказаться…
Мы просидели в молчании пять минут. Тишина прерывалась лишь кашлем эльфийки, который все чаще заканчивался кровью. Ох, худо ей, совсем худо.
И я решился. Не знаю, что всё-таки склонило меня к согласию. Боязнь пыток или милосердие. Милосердие к неписи. Бред какой-то…
Я встал перед решёткой, твердо посмотрел в глаза эльфийки:
— Эраинн Мелоинн, Чёрная Лилия, Великая Мать Темного Дома, как ты хочешь умереть? — сказал я и глубоко поклонился.
Эльфийка нетвердо встала на обе ноги, пошатываясь, выпрямила спину и прямо глядя мне в глаза, произнесла:
— Сделай это быстро, сынок. Чему-то же тебя дед должен был научить, балбеса. И… спасибо тебе и удачи…
Коридор между камерами был немногим менее двух метров. Эльфийка стояла прямо перед решёткой. Ну что ж, пожалуй, это подойдет. Заклинание Водный Бич высшего уровня кастуется мгновенно. Оно не так эффектно внешне и действует на близком расстоянии. Но в ближнем бою, против противника, незащищенного магией, очень эффективно. Тонкая водная петля метнулась из моих ладоней, мгновенно захлестнув шею эльфийки, она прошла сквозь зачарованные прутья решёток, как нож сквозь масло. Не успели упасть на каменный пол срезанные прутья, как голова Чёрной Лилии медленно отделилась от шеи и скатилась на подстилку из гнилой соломы. Губы Великой Матери улыбались. Она начала свой путь в чертоги Великого Альва.
Через несколько минут тело эльфийки развеялось. На соломе остался маленький предмет, отсвечивающий карминно-красными отблесками в лучах солнца, всё ещё не покинувших камеру. Вокруг предмета серебряной змеёй свернулась мифриловая цепь.
Я протиснулся в проём, образовавшийся после водной петли, наклонился, взял в руку сердце, стянул с шеи шарф, обернул его и спрятал за пазуху. Хозяйственно свернул цепь и поместил в пространственный рюкзак, почти не удивившись появившемуся вокруг неё фиолетовому свечению, определившему класс предмета как уникальный.
Вы выполнили первый этап Первой части задание «Чужой среди своих». Вы убили Черную Лилию. Репутация со Светлыми эльфами — Ненависть. Репутация с Тёмными Эльфами — Ненависть. Репутация с жителями леса — Недоверие. Репутация с Хумансами — Дружелюбие. Вы получили уровень… Ваш уровень 98. Вы получили уровень… Ваш уровень 99… Ваш уровень 143
Я, замерев на месте, тупо смотрел, как бегут строки системных сообщений. И как мне прикажете пробираться к Единорогам? Там вся дорога — леса и леса, горы и скалистые пустоши! И всё это пространство населено враждебными мне теперь существами, которые постараются застрелить, зарезать, съесть, изжарить, заморозить, расчленить… Ммать! Я думал до этого, что здорово попал. Так вот то было просто повидло по сравнению с тем, что мне угрожает. В казематной двери зазвенел ключ, она натужно отворилась. В проёме стоял Эфраим:
— Ваше эльфийшество, выходите. Свобода, значица. Шериф уже пришёл на службу и подписал освобождение. Ну и мне радость. Вы добрый эльф.
Вы официально освобождены из тюрьмы майората. Делопроизводство по вашему делу прекращено. Выставленные финансовые и моральные претензии полностью удовлетворены. Статус «Узник» отменен. Внутриигровой чат и почта подключены. Приятной игры.
— Эфраим, а какой сегодня день недели? — задумчиво бросил я.
— Так понедельник же, ваше эльфийшество!
— Я почему-то так и думал, — выгреб горсть серебра из рюкзака и высыпал её в лопатообразную ладонь тюремщика, — ты там прибери, Эфраимка, я малость с магией не рассчитал, решётки попортил, так ты без обид. Лады?