Из-за срединного хребта выглянуло утреннее солнце. Его яркие лучи заиграли на искривленных стволах каменной камчатской березы, веселыми пятнами проскользнули сквозь хвою кедрового стланика, разыскали в нем пробирающихся к высохшему руслу Витю и Колю. Словно застеснявшись прекрасного утреннего светила, окончательно затаила дыхание свирепая «Курилка».

— Вот здорово! Обожаю, когда шарик греет, — с наслаждением подставил свое лицо теплым солнечным лучам юнга. И тут же яростно шлепнул себя ладонью по левой щеке.

— Ты что это?.. — начал было Витя и, не договорив, хлопнул себя кулаком по лбу.

И началось. Можно было подумать, что ребята заплясали какой-то шаманский танец. Нанося себе злобные удары по лицу, по рукам, бешено крутя головами, ребята подпрыгивали, падали, катались по влажной земле, пытаясь вырваться из вражеского окружения. Но все напрасно.

На смену «Курилке» шли комары. Из-под веток, из травяных зарослей, где им пришлось несколько дней отсиживаться от урагана, комариные стаи с веселым звоном взмывали вверх и, стараясь наверстать упущенное, жадно пикировали на все живое. Огромные, тускло-желтого цвета насекомые мгновенно облепляли сплошной шевелящейся массой всё не прикрытые одеждой кусочки тела. Еще не успев как следует усесться, они с лету вонзали свои безжалостные жала.

— Кусаются прямо как собаки, — прохрипел юнга, отбиваясь от налетчиков пучком наломанных зеленых веток. От бывалых таежных охотников дальневосточнику доводилось слышать, что комаров не нужно сгонять. Они, дескать, напиваются и будут сидеть спокойно, прикрывая собой тело от новых партий. А то одних сгонишь — другие налетят, на всех никакой крови не хватит. Но разве стерпишь? Хоть топором их, проклятых, руби.

Вспомнив о Витиной поклаже, юнга вдруг обозлился.

— Эй, «Пржевальский»! У тебя топор далеко? Вместо акул бил бы этих гадов по черепам!

— Не их, а тебя бы надо по тупому черепу, — поднимая воротник курточки и натягивая до самых глаз фуражку, — отрезал Витя. — И чем только ты думал, когда заставил меня оставить все вещи в поселке?

Витина вспышка была так неожиданна и не свойственна этому вежливому тихому мальчику, что юнга только удивленно вскинул брови.

Но Вите не захотелось ничего объяснять.

Чем злее были комариные укусы, тем больше росло у ребят обоюдное раздражение. Все ускоряя ход, они шагали молча, стараясь не глядеть друг на друга. Ни тому, ни другому не хотелось лишний раз открыть рот, разжать туго сомкнутые губы.

«Действительно, с чего это матрос с ушедшего корабля взял на себя право постоянно командовать, все решать за обоих, — думает Витя. — Был бы сейчас Светкин флаг, — разорвали бы его пополам, обвязали головы, и никакие комары не страшны».

Витя сопит. Из последних сил он старается не отстать от уходящего вперед юнги.

«Этот еще «путешественник» тянется, как недоваренная каракатица, не понимает, что на быстром ходу легче отбиваться от проклятого комарья», — думает юнга, стараясь не замечать, как ленинградец, спотыкаясь на каждом шагу, с трудом тащится по бурелому в почтарских, не по ноге сапогах.

Стало жарко. Ребята обливаются потом. Но о том, чтобы сделать остановку и хоть чуточку отдохнуть, нечего и думать — сожрут с косточками. Можно, правда, костер развести, дымом отогнать этих подлых кровопийц, но дым может привлечь внимание «волков». Встречаться же с ними ни у Вити, ни у Коли нет ни малейшего желания. Еще неизвестно, что хуже — комары или «волки».

Витя совершенно отчетливо представил себе освещенное пламенем костра хищное крючковатое лицо одного и пустоглазое, тестоподобное лицо другого. Эти не остановятся ни перед чем, не пощадят никого, кто вздумает им помешать.

Лесная полоса оборвалась внезапно, как в кинокадре. Оглянувшись вокруг, Витя увидел, что он стоит на лесной опушке, а юнга уже шагает куда-то вниз по желтому песку среди хаотического нагромождения бесформенных каменных глыб.

— Русло! — радостно крикнул Витя. — Коля, это же сухое русло!

Юнга не оглянулся на Витин крик, но остановился, словно для того, чтобы осмотреть выросшую перед ним скалу.

— Вот здорово, что мы сразу нашли сухое русло! Считай теперь, что полдела сделано, — весело повторял Витя, быстро спускаясь к товарищу.

Из каменной долины на ребят пахнуло влажным жаром. Стало труднее дышать. Но чем жарче становился воздух, тем больше редели комариные стаи.

Коля двинулся навстречу приближающемуся дружку. «И как он мог не оказать помощи товарищу, топающему в этих сапожищах? Не взять его на буксир? Гляди, ленинградец еще и ноги натер, а шагать им, наверно, еще не одну милю».

Коля подал Вите руку и, ухватившись за выступ на скале, хотел помочь ему подняться на каменную площадку. Вдруг острая, как от укола тысячи раскаленных иголок, боль пронизала Колину ладонь, прижатую к камню. Громко вскрикнув, юнга отпустил Витину руку.

Потеряв точку опоры, ленинградец тяжело плюхнулся на песок. Витя не ударился. Ему не было даже больно, но горькое чувство обиды мешало подняться. Так спешить, чтобы быть рядом с другом, так доверчиво воспользоваться рукой помощи, протянутой другом, и стать жертвой дурацкой шутки! Небось стоит над распростертым дружком и ржет, как лошадь. Витя быстро вскочил на ноги, готовый изложить все, что он думает, но обидные слова застыли в горле. Юнга стоял, прислонившись спиной к скале, уставившись на собственную ладонь, и в глазах у него Витя прочел трагическую обреченность.

— Коля, что с тобой? — бросился Витя к юнге.

— Витька! — замогильным голосом сказал юнга. — Кажется, это конец. Меня ужалила змея.

— Где?.. Покажи скорей! Надо высосать яд! — закричал Витя, схватив безжизненно повисшую руку юнги. — Скорей покажи, в каком месте?

— В ладонь, — мрачно, уже чувствуя себя жильцом потустороннего мира, ответил юнга.

Опустившись на колени, Витя осмотрел Колину ладонь. В самом деле, в центре ладони явно обозначилось красное, как от ожога крутым кипятком, пятно. Витя прижался губами к пятну, пытаясь высосать смертоносный яд. Где-то в подсознании мелькнула мысль, что если во рту есть хоть малейшая царапина, он первый погибнет от яда. И немедленно от этой мысли жгучий стыд окрасил его щеки. Разве можно думать о своей жизни, когда от тебя сейчас зависит спасти жизнь товарища?

— Если я умру, — снова грустно заговорил юнга, — скажи Сергею Ивановичу и отцу, что я до последнего часа оставался матросом, хотя не успел сдать экзамен. Ты прости меня, что я не помог тебе, когда нас грызли комары. Будешь возвращаться обратно к Лехе, одень мои ботинки.

— Да перестань ты говорить глупости! — сплевывая соленую слюну с горьким змеиным ядом, прикрикнул на друга Витя. «Нельзя поддаваться панике, главное — нужно поддержать в потерпевшем бодрость духа». — Сейчас высосу весь яд, все будет хорошо, через несколько дней ты сдашь экзамены на матроса второго класса, — уговаривал он юнгу, как уговаривают маленьких детей, не чувствуя, как из собственных глаз льются непрошеные крупные слезы. — А какая змея на вид? Ты ее хорошо рассмотрел?

— Нет. Она там прячется в расщелине, — показал на трещину в камне «умирающий».

— Стой! Ты говоришь, змея? — Витя медленно опустил Колину руку. Он машинально отметил, что на грязной ладони от его губ осталось большое светло-розовое пятно. — Я же читал у многих авторов, что на Камчатке змей нет. Нет змей!!! — заорал он. — Слышишь ты, бамбук. Нет змей на Камчатке! Не водятся здесь змеи!

— Ну, а кто же тогда, если не змея? — постепенно стал возвращаться к жизни юнга.

Витя склонился над расщелиной, на которую указал юнга, и тут же отпрянул. Из глубокой трещины тонкой струйкой выбивался острый пар.

— Вот твоя змея! — радостно захохотал Витя. — Мы просто попали в район гейзеров.

— Куда? — переспросил Коля. Не так это просто воскреснуть и вернуться с того света в добрый старый земной мир.

— Смотри! — показал Витя воронку, заполненную бурлящей водой позади каменного обелиска. — Это грифон. Я читал, их много на Камчатке. Температура воды в грифонах достигает ста градусов. Из грифона может бить фонтаном гейзер на высоту нескольких метров.

Юнга опасливо заглянул за камень. Еще недоставало свариться в этом кипящем фонтане! Но никакого фонтана не было. Просто кипит вода, как в котле.

— Интересно, а можно в ней, к примеру, сварить мясо? — спросил уже совсем весело Коля.

— Здесь, на западном побережье Камчатки, — увлекся ленинградец, — гейзеры почти не фонтанируют. Да и горячие источники тут пока что не используются. А вот на восточном, дядя Сергей рассказывал, там и санатории с целебными горячими водами, и электростанции на даровой энергии работают, уже не говоря об отоплении поселков. А какие там теплицы и оранжереи! Я читал, что в непосредственной близости от гейзеров цветоводы выводят орхидеи.

— Говоришь, орхидеи? — уважительно повторил понравившееся ему слово юнга. — А куда эти самые орхидеи можно употреблять?

— Мама говорит, что это самый прекрасный цветок в мире, — сказал Витя. — Да что там цветы! Если правильно использовать тепло камчатских вулканов, то на всей Камчатке можно создать климат субтропиков. Будут расти апельсины и ананасы…

— Ну, ты наговоришь! — окончательно ожил юнга. — Ананасы — это не какие-то там орхидеи. Ананасы моряки часто привозят из Индии или Индонезии. В чем, в чем, а в ананасах юнга толк понимает. Признайся, что малость подзалил? — толкнул он дружка под бок «укушенной» рукой и тут же испуганно шарахнулся в сторону от камня. Вода в грифоне стала быстро подниматься.

— Берегись, сейчас забьет фонтан! — озорно крикнул Витя.

Но фонтана не последовало. Вода, наполнив воронку, просто полилась через край, образуя в ложбине кипящий ручеек. Над ручьем поднялись клубы пара, в котором нашли свою смерть последние комары.

— Вот почему в древности люди поклонялись гейзерам, как божеству, — сказал Витя. — Они их спасали от комаров.

— А что? Запросто! — сказал юнга.

И до чего же здорово все знать, как знает Витя. Ведь они оба впервые попали на Камчатку, а ленинградец читает все вокруг, как по открытой книге. И то, что на Камчатке змеи не водятся, и что грифоны фонтанируют, и у гейзеров цветут… эти самые… орхидеи, не говоря уж об ананасах. Пожалуй, о таких вещах не вредно знать и водоплавающим матросам.

Коля впервые почувствовал пробелы в своем образовании так наглядно и явственно и подумал, что, пожалуй, Сергей Иванович прав, заставляя его хорошо учиться.

Обходя кипящие озерки и разогретые подземным огнем камни, ребята спустились в сухое русло бывшей реки и пошли вверх по ее течению.

Внезапно какие-то странные, удивительно домашние звуки нарушили тишину каменного безмолвия. «Словно удары валька при стирке белья на берегу озерка в Мельничьих Ручьях», — подумал Витя. «Как будто кок просеивает в сите муку, для того чтобы испечь сдобные булочки», — мысленно отметил Коля.

Но что бы это могло быть здесь, в десятках километров от ближайшего людского жилья? Ребята остановились и чутко прислушались.

— Может, мы уже добрались до геологов? Ты подожди, а я метнусь в разведку, — сказал Коля.

— Нет, зачем же? Пойдем вместе, — запротестовал Витя. По его расчетам, до стоянки геологов оставалось еще не меньше пяти километров, да и нужно, как говорил Леха, подняться по руслу на вершину сопки. Здесь что-то явно не то.

Стараясь неслышно ступать по сухому песку, укрываясь за круглыми, покрывающими русло камнями, ребята осторожно двинулись по направлению странных звуков.

Не успели они сделать и нескольких шагов, как увидели человека. Сидя на корточках к ним спиной на берегу маленького озерка, человек, как показалось ребятам, усердно полоскал белье.

Значит-таки, добрались до геологов. И чего, спрашивается, было так подкрадываться? Юнга уже совсем было собрался окликнуть незнакомца, как тот поднялся на ноги и, очевидно ощущая на своей спине любопытные взгляды, стал беспокойно озираться по сторонам. Крючковатый нос, висящий среди клочьев бороды, повернулся в сторону ребят.

— «Волки»! — Витя рывком втянул Колю за камень. — Ложись!

Затаив дыхание, ребята вдавились в песок.

Осмотревшись и, как видно, не заметив ничего подозрительного, крючконосый вновь опустился на корточки и принялся за свою работу.

— Как ты думаешь, что это он делает? — прошептал юнга.

— Насколько я понимаю, промывает золото, — так же тихо ответил Витя.

Действительно, перестав «стирать», крючконосый вытащил из воды деревянный лоток и стал пристально всматриваться в его содержимое. Очевидно, оно не очень устроило «старателя». Громко выругавшись, он высыпал все из лотка на землю. Склонившись над кучкой мокрого песка, еще несколько раз пропустил песчаную кашицу между пальцами и наконец, злобно расшвыряв ногой, пошел вдоль сухого русла.

Стараясь оставаться незамеченными, ребята по-пластунски поползли за ним. Скоро на их пути стали попадаться вырытые между камнями в песке круглые ямки. «Вроде тех, что пионеры копали в прошлом году около своей школы, когда высаживали весной деревья», — подумал Витя.

Крючконосый остановился. И в прямом смысле этого слова прямо из-под земли перед ним выросли голова и туловище тестолицего. Он стоял на дне ямки и выбрасывал из нее лопатой красноватый песок.

— Опять ничего, черт бы его побрал! — сказал крючконосый.

Тестолицый перестал копать.

— Ты смотри у меня, не затырь золотишко, — пыхтя и отдуваясь, внешне добродушно заговорил тестолицый. — А то тут тебе и хана будет. — Он небрежно поиграл лопатой и продолжал: — Может, «ничего, ничего», а сам — фарт в карман и вася?

— Не веришь? Иди сам промывай, а я буду копать, — обиделся крючконосый. — Ведь так всегда бывает: день ничего, второй ничего, а там оторвешь самородочек килограмма на три — и будь здоров. На Колыме такие самородки каждый день находят. Но там все нужно сдавать начальникам, грамма не заначишь. А тут все, что добудем, — все наше.

— «Наше, наше!» Чтоб было наше, катись промывай! — тестолицый взялся за лопату. Глаза его жадно сверлят песок в надежде увидеть многокилограммовый самородок.

Крючконосый насыпал песок в мешок и, сгибаясь под его тяжестью, отправился к озерку.

— Про таких Джек Лондон писал, — горячо зашептал Витя. — Такие убивали друг друга за мешочек золотого песка. Откуда же у нас такие? И методы добычи допотопные, джеклондонские.

— Тише ты со своим Джеком! — зашипел на друга Коля. — Еще услышат! Пошли, что ли?

Витя понимает, что юнга прав, нужно идти. Солнце уже высоко, когда еще они доберутся до геологов. Интересно, найдут «волки» золото или нет? Если найдут, то никуда не тронутся, а если не найдут — важно проследить, куда они направятся дальше. Можно следовать за «старателями» и наблюдать за результатами их промывок. А как здорово было бы явиться к геологам и рассказать об открытии нового месторождения золота.

Витя поделился своими мыслями с Колей, но тот выразительно покрутил указательным пальцем у Витиного лба:

— А кто сегодня вечером должен встретиться с Лехой? Бурый медведь?

Опять юнга прав. Витя всегда старается признавать свои ошибки. Но уж очень интересно было бы найти золото.

— Ладно, пошли, — нехотя соглашается он, стараясь определить по движениям крючконосого результат очередной промывки. Похоже, что опять ничего. А может, действительно крючконосый хитрит? Решить эту проблему Витя не успевает — Коля применяет физический метод воздействия и насильно втаскивает его за огромный валун.

Сделав большой крюк, чтобы незамеченными обойти тестолицего, ребята пошли дальше. Скоро начался подъем в гору. Опять появились комары. Их, правда, значительно меньше, чем в лесу, но укусы этих зловредных тварей кажутся ребятам еще злее. Единственное средство спасения — побыстрее двигаться. Хорошо, что не жарко. Чем выше поднимаются ребята на сопку, тем воздух становится холоднее. Уже хорошо виден снег, покрывающий вершину. Но идти с каждым шагом становится все трудней.

Если в начале пути можно было пройти между круглыми валунами по мягкому песку, то теперь все бывшее русло покрывает пористый черный камень. Не только Витины сапоги, но и Колины ботинки с трудом выдерживают соревнование с этим затвердевшим черным месивом. Они то и дело застревают среди острых ребристых кромок.

— Знаешь, Коля, что некогда эта сопка была действующим вулканом, — пытается Витя отвлечь Колю от горестного созерцания залохматившихся, побелевших ботинок. А как юнга надраивал их до зеркального блеска перед посадкой на катер Софрона — смотреться можно было! — Лава текла из кратера с температурой до восьмисот градусов и все плавила на своем пути.

— А кто ж тогда мерил ее температуру? — скептически отозвался юнга.

— Не тогда, а через несколько часов после извержения! Едва лава покроется тонкой корочкой, на нее сразу забираются наши ученые и опускают специальные градусники в огненную реку. Настоящие люди всегда рискуют жизнью для науки.

Витя даже остановился, чтобы систематизировать переполнившие голову гениальные мысли. Нет, в самом деле. Стоит воткнуть в чрево этой сопки полупроводниковый шест, как под влиянием разности температур от восьмисот до десяти градусов (такой Витя определил температуру окружающего их воздуха) по полупроводнику потечет электрический ток. Стоит замкнуть цепь, и пользуйся даровым электричеством сколько влезет. Но объяснить все это Коле он не успел.

Совсем близко от них послышался громкий, похожий на детский плач.

— Слышишь? — напружинился юнга.

— Бежим! — откликнулся Витя.

Не раздумывая ни секунды — откуда бы мог взяться здесь, на склоне сопки, ребенок, — ребята бросились на помощь.

На берегу высохшего русла, у края пропасти, металась маленькая тоненькая девушка.