Мы уже не раз повторяли, что Одесса — город по-своему совершенно уникальный. Дело не в том, что у нее неповторимая архитектура, не в том, что это город двунадесяти языков, и даже не в том, что это также и город удивительной свободы, никогда не знавший рабства. Одесса удивительна уже тем, что она многих иноземцев принимает как собственных детей и делает одесситами, где бы они ни родились. Например, Ольга фон Штейн увидела свет на севере империи (по одной из версий); Шейндля-Сура Соломониак, уже известная нам как Сонька Золотая Ручка, родилась в крохотном местечке Варшавской губернии. А Петр Кирьяков родился в Варшаве.

О жизни этого человека известно не так много, вернее, не так много есть о нем подтвержденных сведений. За полторы сотни лет молва, разумеется, немало приукрасила биографию этого человека, который, в общем, не нуждался ни в публичности, ни в особой славе.

Давайте же вдохнем пряный морской воздух прекрасной Южной Пальмиры и выйдем в самый центр города, на перекрестье улиц Большой Арнаутской и Ришельевской, где в 1875 году снял апартаменты некий Петр Петрович Кирьяков, инженер-мелиоратор из Варшавы. Молодой человек имел приятную внешность и интеллигентные манеры, но особенно не выделялся — мало ли в приличном южном городе можно найти приличных, не поймите превратно, мужчин… Прошло несколько месяцев, прежде чем господина Кирьякова стали узнавать в театре и салонах. Инженер-мелиоратор неторопливо вливался в жизнь города, выполнял заказы частных, как сказали бы сейчас, сельскохозяйственных фирм.

Уважаемый господин особых знакомств не заводил, хотя с дамами общался, и с неизменным обоюдным удовольствием. Говорили, что он закончил университет в далекой и прекрасной Варшаве. Поговаривали и о том, что в его жилах течет дворянская кровь, и, может быть, не просто дворянская, а даже княжеская. Господина Кирьякова ценили за спокойное самоуважение и отменный музыкальный вкус — он не пропускал ни одной премьеры, а заезжим оперным примам дарил немалые букеты и свое внимание. Возможно, уже тогда он пытался, говоря языком современным, создать себе «второй аэродром». Но речь об этом мы вести не станем — дела сердечные не есть предмет нашего рассказа.

Итак, господин Кирьяков обживается и обзаводится если не друзьями, то приятелями. Ходит в театр, посещает книжные магазины и завязывает приятные знакомства в букинистической лавочке на углу Малой Арнаутской, у достойнейшего Осипа Шмулевича. Ведет жизнь ничем не примечательного человека. О своем детстве особо не распространяется. Говорит только, что с малых лет им владели две страсти — музыка и механизмы. Отец потратил немало времени и денег, чтобы скрипка в руках мальчика не казалась пыточным инструментом. И ему это удалось. Особенно любил Петр Петрович пьесы Паганини. Он обладал абсолютным музыкальным слухом, но, как все мальчишки, был не прочь и поозорничать. Однако и озорство у него было непростое — любовь к механизмам впервые проявилась в том, что он разобрал до винтика отцовский брегет. Отец рассердился и наказал маленького механика: Пете пришлось тысячу раз написать «Я не буду ломать чужие вещи». После этого отец запер его в огромном шкафу, который закрывался снаружи на длинный проволочный крючок. Но чего стоило мальчику после брегета вскрыть какой-то старый шкаф?

Кирьякову-младшему прочили музыкальную карьеру, но он поступил в Варшавский университет и стал инженером — профессия весьма престижная в век нарастающей индустриализации, к тому же сулящая неплохой доход. На последнем курсе Петр узнал, что родовое имение отобрано банком и продано с молотка. Не выдержав позора разорения и травли кредиторов, Кирьяков-старший пустил себе пулю в висок. Смерть отца дала Петру образ врага на всю жизнь — кредитора, банкира.

Через несколько месяцев после приезда Кирьякова Одессу поражает настоящая эпидемия чрезвычайно дерзких краж. Полиция не выходит на след неуловимой шайки, не помогают ни информаторы, ни допросы с пристрастием.

К концу XIX века Одесса уже превратилась в один из крупнейших банковских центров империи. В городе в этот период функционировало более тридцати торгово-кредитных учреждений, большинство из которых располагалось в районе престижной улицы Ришельевской. Ее можно с уверенностью назвать одесской Уолл-стрит. Тридцать учреждений на город с населением около четырехсот тысяч… Изрядно, согласитесь. В городе было много банков и увеселительных заведений, но хватало также полицейских и филеров. Однако тайна банковских краж так и оставалась тайной.

Прошло совсем немного времени, и город вновь был потрясен, на этот раз ограблением крупного одесского предпринимателя Ш. Он был известен с одной стороны как жуир, а с другой — как человек, прямо-таки помешанный на безопасности. Однажды вечером за бокалом испанского хереса он похвастался приятелям, что приобрел новейший сейф модной английской фирмы.

— Какими бы ни были неизвестные грабители, готов держать пари, что моя ласточка им не дастся. — Ш. погладил железный бок сейфа, украшенный виньетками, и отхлебнул из бокала.

На следующее утро об этих словах и о новом приобретении уже говорили все — от проституток с Канавы до гимназистов на Александровской. В питейных заведениях принимались ставки в пользу неведомого похитителя, до которого, конечно, слова Ш. дошли так же быстро.

Предприниматель, разумеется, не ошибся. Он рассчитывал, что реакция неведомого грабителя последует незамедлительно — так и произошло. Кто бы сомневался: какой-то наглый финансист против неизвестного или неизвестных, которые не так давно оставили с носом знаменитую кондитершу! Мало того что обчистили ее сейф, еще и оставили наглейшую записку: «Это вам к утреннему кофею», присовокупив к ней аппетитный эклер. Кондитерша и правда была особа пышная, и даже с избытком, но зачем же так вести себя с дамами?

Господин Ш. решил, что должен, нет, просто обязан поймать наглеца, который наверняка полезет в его сокровищницу. Почтенный негоциант заказал в оружейной лавке на Пушкинской револьвер с патронами, выдал приказчику ружье и оставил того охранять сейф и днем, и ночью. Себе он постелил в соседней с новым сейфом комнате. Господин полицейский пристав тоже решил принять участие в охоте на неизвестных медвежатников. Он распорядился, чтобы полицейские следили за домом, и отправил патруль, который должен был обходить дом каждые полчаса.

Ш. спал чутко и услышал тихий скрип одной из дверей. Он поспешил в комнату с сейфом, но там все было как обычно, только дверь на лестницу оказалась распахнута настежь. Стараясь не шуметь, Ш. спустился вниз, в прихожую. Сзади раздались шаги — кто-то дышал ему прямо в спину. Он стал поворачиваться и почувствовал, что его кто-то схватил за плечо. Он попытался вырваться, но не тут-то было. Завязалась драка. Темнота, напряженные нервы и, что там скрывать, страх заставили почтенного господина выстрелить. На звук вбежал дежуривший на улице городовой и с трудом разнял дерущихся.

И кем же оказался соперник Ш.? Вы не поверите, но это был его приказчик, которому вручили ружье и оставили на бессменном дежурстве. Прибывший на место пристав (никому нельзя доверить серьезное дело!) посоветовал Ш. отправить ценности из сейфа в банк. Тот, пораздумав, согласился и открыл сейф, чтобы эти самые ценности забрать… Разумеется, сейф оказался пустым. Пустым, но все же не совсем. На самом видном месте, прямо перед глазами Ш., белел листок записки: «Я бы на вашем месте отдал предпочтение таки немецким сейфам…»

Легенда гласит, что от шока мосье Ш. упал в обморок. Хотя, конечно, многие мужчины повели бы себя иначе. Впрочем, кто знает…

Но что же произошло на самом деле? Князь (будем пока так называть грабителя) узнал, что Ш. заказал револьвер и открыл на него охоту. Оглушив курьера, который должен был доставить покупку предпринимателю, подручный Князя отнял у него пистолет. А вместо курьера оружие «охотнику» доставил сам Князь. Пока негоциант распаковывал посылку, Князь спрятался на бельэтаже, а ночью спустился в сокровищницу с новым сейфом. Покончив с сейфом, Князь оставил в нем записку и спрятался за окном, предварительно приоткрыв дверь на лестницу. Именно этот звук и разбудил господина с амбициями. Пока тот дрался с приказчиком, а городовой их разнимал у парадной лестницы, Князь спокойно удалился с черного хода.

Понятно, что неведомым Князем был интеллигентный инженер Кирьяков. Тогда еще Князем он себя не называл. Но стиль и почерк уже создали ему своеобразный имидж в глазах обширного и видавшего виды бандитского мира Одессы. Вот здесь уже понимали, что для Князя ограбление — не только возможность наживы. Для него это интеллектуальный спор с передовым изобретением, временем и ловушками полиции. Князь не просто шел в ногу с прогрессом, он мечтал его опередить, старался просчитать все ходы вперед. Ну, или хотя бы первые десять.

Название «медвежатник» произошло от названия воровского инструмента — отмычек-«медведок». Сейфы, понятное дело, стали называть «медведями».

Сражение с английским механизмом Князь на этот раз выиграл. Но недалекие или, может быть, не слушающие чужих советов люди продолжали заказывать и устанавливать сейфы именно английской работы. Следующим знаменитым сражением Кирьякова-Князя с «медведем» стал поединок с новейшей моделью двухкамерного сейфа, который поставил у себя знаменитый ювелир-ростовщик Г.

Прошел слух, что этому ювелиру вдова какого-то полковника принесла изумрудное ожерелье, подаренное князем Юсуповым ее покойному мужу. Чтобы сохранить ожерелье, ювелир приобрел тот самый новейший двухкамерный сейф.

Кирьяков, тогда еще не совсем Князь, отправился к ростовщику. Он представился разорившимся графом и попросил денег на достойные похороны матушки, а в залог оставил перстень с крупным бриллиантом, якобы любимое украшение покойной. Речь и манеры посетителя свидетельствовали о его благородном происхождении. Князь умел производить впечатление — и бдительность изменила алчному ювелиру. Тем более что гость просил не так много, всего две тысячи рублей, а оставлял в залог достаточно крупный и явно редкий бриллиант.

Но обедневшего графа беспокоила сохранность любимого кольца матушки — ведь всей Одессе известно, как нынче участились грабежи, а воспоминаний о лучших годах в отчем доме осталось так мало. Тут несчастный осиротевший граф прослезился. Ювелир молчал, с деланным сочувствием наблюдая за борьбой в душе молодого человека.

— Нет, я не могу, да и матушка бы не простила, — наконец принял решение граф. — Позвольте откланяться…

Из рук алчного ювелира уплывали двойные проценты. И, набравшись смелости, он сказал:

— Не торопитесь, юноша. Позвольте мне сначала показать вам хранилище. Быть может, это изменит ваше мнение.

Ювелир Г. подвел графа к своему новейшему приобретению. Ювелир рассматривал кольцо в руках графа, а тот изучал систему сейфа. Поколебавшись для приличия, Кирьяков все-таки оставил перстень в залог и получил две тысячи рублей.

На следующий день Кирьяков заказал у фирмы «Мэтисон и Ко» такой же сейф, какой установил у себя Г. Прошло два месяца, и наконец драгоценная покупка прибыла в Одессу. Еще месяц Князь провел наедине с сейфом, изучая и обхаживая его, как влюбленный кавалер обхаживает привередливую барышню.

Но ни одна из отмычек не подходила, и желанный щелчок замка не раздавался. Решение задачки с сейфом ювелира стало в определенной мере переломом в карьере Князя. Но об этом чуть позже.

Сам Г. сладко спал, когда в его доме появился посторонний. Князь орудовал двумя тонкими инструментами. Но важнее всего были его пальцы — он срезал кожу с подушечек и теперь чувствовал каждое движение внутри хитроумного заморского механизма буквально всем телом. И сейф не выдержал, покорился. Драгоценные камни ободряюще засияли в свете фонаря. Медвежатник забрал и изумительное колье князей Юсуповых, и другие ювелирные изделия. Общая сумма добычи составила более 20 тысяч рублей. Конечно, Князь забрал и заложенный «матушкин перстень».

Кирьяков, в отличие от многих своих предшественников по ремеслу, был натурой тонкой — он относился к борьбе с каждым сейфом, как к шахматной партии, в которой следовало выиграть во что бы то ни стало.

Кстати, возможно, именно с Кирьякова-Князя пошла своеобразная мода у медвежатников — срезать кожу с подушечек пальцев. Кто знает…

Заметим, что и в целом история Петра Кирьякова в достаточной мере полна мифов. Автора могут упрекнуть в том, что она представляет собой чистый вымысел, и, возможно, будут правы, а возможно, и нет. Все же мы рассказываем о людях, не стремившихся к известности, о поступках, которые эти люди очень хотели бы сохранить в тайне. Да и повествуем мы о легендах бандитской Одессы, а не о ее официальной истории.

Об ограблении Г. писали все утренние газеты. Скупщиков и процентщиков ненавидели, а неизвестного грабителя тут же назвали одесским Робин Гудом. Самого Князя вся эта шумиха только раздражала — он-то не собирался заниматься благотворительностью. Полиция почувствовала, что ограбление ювелира-ростовщика — это дело рук профессионала, причем профессионала неизвестного.

К тому же сейф был вскрыт с шиком.

Взломщики-шниферы проникали в помещение с помощью взлома. Сейфы разбивали кувалдами, обложив мешками, чтобы не было шума.

Всего через год после появления Кирьякова в Одессе ограбили банкирский дом З., сумма добычи в этот раз составила 150 тысяч рублей. Полиция начала опрос всех сотрудников и выяснила, что банк несколько дней назад получил официальное уведомление от фирмы «Норд» о планируемой диагностике системы, причем такие проверки предполагались в контракте, заключенном банком с поставщиками несгораемых шкафов. В указанное время появился представитель фирмы, назвавшийся Юргеном фон Сюдовым, и попросил оставить его одного: банковская система — тайна фирмы-изготовителя, и посторонние при осмотре присутствовать не должны.

Прошло не так много времени — может быть, полчаса, может быть, чуть больше, и инженер фон Сюдов вышел из хранилища. Он оставил гарантийное письмо и удалился. Работники банка, почти сразу же вошедшие в помещение, увидели, что сейф вскрыт. «Фон Сюдову» хватило получаса, чтобы бесшумно взломать замки новейшей конструкции. В тот же день полиция провела рейд по «кварталу белых простыней» и нашла настоящего фон Сюдова. Он пребывал в крайне «разобранном» состоянии и вряд ли мог вспомнить, где его документы. Как, впрочем, и одежда…

Одесса всегда ценила артистизм в работе. Причем в любой области. Конечно, столь искусные, по-настоящему уникальные ограбления преступный мир города оценил весьма высоко. И стал присматриваться к их, с позволения сказать, автору.

Разумеется, долго орудовать в одиночку Князь не мог. Мы уже упоминали о том, что у него появились подручные. Пытались, кстати, сделать подручным и его. Некий молдаванский авторитет Сенька Бык как-то раз свел Князя со своим николаевским коллегой. Тот сразу же предложил Кирьякову «бомбануть» контору Английской судостроительной компании, причем посулил большие деньги. Князь попытался отказаться, но вынужден был согласиться. Однако на своих условиях. Возможно, до него тоже дошли слухи, что целью николаевского коллеги Сеньки были не ценности, которые хранились в сейфах, и не крупные суммы денег, а секретные бумаги английских шпионов, орудующих под прикрытием конторы. Согласитесь, где же еще быть шпионам, как не в Одессе?

Князь пробрался в контору пароходства. Его сопровождали два сообщника николаевца. Князь начал осмотр и достаточно быстро нашел стальную дверь, которая закрывала вход в потайную комнату-сейф. Дверь была снабжена мощными пружинами. Вскрыв дверь, Кирьяков позвал сопровождающих. Но стоило им войти, как медвежатник выскочил и нажал на кнопку, управлявшую дверью. Сообщники николаевца оказались в западне, Кирьяков исчез в лабиринтах улиц ночного города.

Утром англичане пришли на работу и обнаружили в комнате-сейфе двух сотрудников Третьего охранного отделения. «Николаевские гастролеры» бесследно исчезли. Судостроительная компания прикрыла свой филиал в Одессе. А Кирьякова на какое-то время оставили в покое. Но, как оказалось, не навсегда: вскоре Князь заметил за собой слежку. Тогда он назначил Сеньке Быку «стрелку» и привел убийц туда. Конечно, налетчик с Молдаванки не смог не оценить красоту жеста и смелость Князя. И вновь предложил ему защиту и пай в банде. Но Князь наотрез отказался. Такое решение лишь восхитило бандита: мало кто, а вернее сказать, никто еще не отказывался от столь заманчивого предложения.

Никто, кроме Князя, который понимал: это пусть очень лестное, но приглашение в мышеловку. Цели Князя были совсем иными, о банде речь и не шла. Однако компромисс был найден, и банда Быка за месяц очистила три сейфа пароходных компаний.

Кирьяков предложил Быку совсем иную, как сказали бы мы, схему работы. Сенька вызывал Князя, обеспечивал ему охрану и платил твердую таксу за вскрытого «медведя» — 1500 рублей. Кстати, именно после этого разговора за Кирьяковым окончательно закрепилась кличка Князь.

Вот так в Одессе вплоть до 30-х годов уже ХХ века царила мода на выездных медвежатников. Эти мастера экстра-класса держались на вершине воровской пирамиды, причем не из-за грубой силы, а благодаря своему интеллекту и необыкновенным умениям, поистине артистическому владению ремеслом. Цели своей Князь еще не достиг, но произошло удивительное: он стал выступать судьей в воровских спорах или, как говорили на Молдаванке, стал «тянуть мазу». Исследователи криминальной истории до сих пор не понимают, как это удалось пришлому интеллигенту.

Есть версия, возможно, близкая к реальности. Дело в том, что полвека «мазу тянул», то есть контролировал воровской мир, уже упоминавшийся ранее Василий Чумак. Когда суд отправил его в Иркутск, в одесском воровском мире воцарилась анархия… Никто не хотел брать на себя роль короля в первую очередь потому, что в любой момент мог появиться Чумак, сбежавший с каторги. Вызывать его гнев никому не улыбалось — ибо «дурных нема», как говорили на Молдаванке. А Князь всех устраивал именно потому, что сам в судьи не рвался, но блатные его уважали. Он даже распределял территорию промысла между бандами.

Но вернемся в деловой мир Одессы. Проще всего было сказать, что он паниковал. Или бился в истерике — это уж как кому больше нравится. Некоторые банкиры даже подумывали закрыть свои отделения в Одессе. Но банкирская репутация — штука непростая. Она зарабатывается годами, и терять ее из-за какого-то бандита — как-то не к лицу человеку деловому. Несолидно, да и хлопотно…

И тогда господа банкиры решили организовать Князю западню. Пригласили и фирму «Мэтисон», репутация которой немало пострадала из-за нераскрытых краж. К поимке решили подойти со всей серьезностью. В Одессе организовывалась Всемирная промышленная выставка. Ее начали рекламировать за полгода до открытия. Среди прочего газеты сообщали, что знаменитая фирма «Мэтисон» выставит свое новое достижение — чудо-сейф с семью замками и новой кодовой системой защиты, встроенной в стальной шкаф. Это чудо, по словам британцев, вскрыть просто невозможно. Более того, устроители выставки пообещали десять тысяч рублей премии тому, кто все-таки сможет вскрыть это чудо инженерной мысли.

Наступил день открытия выставки. В зале, где экспонировался чудо-сейф, было не протолкнуться от банкиров и репортеров. Новейший сейф манил, сверкая стильной серой краской. Кроме обещанных устроителями десяти тысяч, успешному взломщику была обещана и бриллиантовая диадема, которую представители фирмы «Мэтисон» уже положили в стальные недра.

День и ночь вокруг помещения выставки и в радиусе нескольких кварталов от нее дежурили полицейские и филеры. На следующий день представитель фирмы «Мэтисон» вошел в выставочный зал, и сердце его остановилось: в кирпичной стене зиял свежий лаз, сейф был вскрыт и бриллиантовая диадема пропала. Но деньги остались на месте. Более того, в сейфе появилась очередная записка: «Сии деньги прилагаю как выходное пособие бездарным одесским сыщикам, которым пора на пенсию».

Не словами записки, а своей молниеносной победой Князь разозлил полицию. Можно было бы даже сказать, что он сам подписал себе приговор. Но полиция опять оказалась бессильна.

На этот раз Князь обогнал полицию не на дни, а на месяцы. Его подручные, особо не скрываясь, выкупили помещение магазина, примыкавшее к выставочному павильону. Между магазином и павильоном соорудили фальшивую стенку с нишей, в которой мог спрятаться человек. На время проведения выставки все магазины вокруг были закрыты. Собственно, Кирьяков чего-то подобного и ждал. Он спрятался в нише за фальшивой стенкой и провел взаперти три дня, а в ночь после открытия просверлил стену и проник в выставочный зал фирмы «Мэтисон». Половина задачи была решена. Но оставалась вторая.

Крутящийся циферблатный замок появился еще в середине века. Но мастера его усовершенствовали, добавив ложные щелчки, которые могли спутать карты любому другому медвежатнику. Однако Кирьяков был не «любым другим», он был асом. Для того чтобы посрамить «Мэтисон», он обновил свой арсенал, добавив к нему стетоскоп. Возможно, он был первым, кто пошел на «медведя» с медицинским инструментом. Абсолютный слух помог Кирьякову отличить настоящие щелчки угаданной цифры от ложных. Забрав бриллиантовую диадему, Кирьяков ушел тем же путем, что и пришел, — через магазин.

Шнифера-«килечники» — взломщики простых сейфов. Такой сейф, вскрытый фомками и ломами, напоминал вскрытую банку с килькой.

Цель Князя становилась все ближе. Собственно, она была уже совсем близка. Оставалось только «наказать» Южно-Таврический банк, тот самый, что, по сведениям Кирьякова, отобрал у отца имение и свел его в могилу.

Удивительно, но Князь, обычно планировавший каждый шаг более чем педантично, в этот раз почему-то изменил своей манере, хотя именно этот банк он изучал с первых дней жизни в Одессе и именно для этого поселился на Ришельевской, где располагалось головное отделение банка.

Сейф банка был сложной конструкцией, открывавшейся сразу тремя ключами, которые хранились у разных людей. Ключи следовало поворачивать одновременно. Должно быть, именно поэтому Кирьяков решил вскрыть сейф «громко». Хотя, возможно, у него были и иные резоны.

Князь совершил подкоп и заложил взрывчатку в заднюю стенку сейфа. Он поджег бикфордов шнур, но взрыв прозвучал раньше, чем Князь успел укрыться. С ранами на лице и руках Кирьяков все-таки вскрыл «медведя». Трудно даже представить, каких усилий ему стоило протащить полный мешок через подкоп.

Прибежавшая охрана увидела только гарь и копоть на стенках сейфа. А Кирьяков, добравшись до безопасного укрытия, потерял сознание.

Южно-Таврический банк отомстил за подобное оскорбление — три долгих месяца Кирьяков лечил ожоги на лице и руках. Но полностью излечиться не смог: когда сняли повязки, Кирьяков понял, что ничего не чувствует пальцами правой руки. Карьера выдающегося медвежатника закончилась.

Но не закончилась жизнь Князя. Более того, шум вокруг этого ограбления еще больше укрепил немалый авторитет Кирьякова. Теперь он уже был не «подменным», а самым настоящим воровским судьей. Его решения всегда были разумными и взвешенными.

Князь понимал, что раз сам уже неспособен ходить на дело, то может и даже должен, как не так давно и Сонька Золотая Ручка, передавать свой опыт ученикам.

Вероятно, такое сравнение будет несколько неуместным, но его, как и другого известного человека, тоже подвел ученик. Как и того известного человека, Князя попросту предали. Ученик, назовем его сейчас Н., попался в руки полиции, и его вынудили сотрудничать. Кто знает, помогли ли тридцать серебряников или иные веские доводы, но Н. согласился. Уговорив Князя на «легкую работенку», он сообщил сыщикам главного жандармского управления о месте следующего взлома.

Полиция окружила очередную контору, сейф которой собирался вскрыть Князь. Конечно, опытному медвежатнику сделать это было нетрудно. Он с улыбкой повернулся к Н., а тот вытолкнул его в коридор, мгновенно спрятавшись за дверью. Раздалось несколько выстрелов.

Князь — Петр Петрович Кирьяков — скончался мгновенно. Воры решили почтить память своего судьи, и неделю в Одессе стояла тишина: не случилось ни одной кражи, ни одного погрома, не выходили на дело даже карманники.

Неизвестно, сочли ли в полиции такую операцию успешной. И неизвестно, оценили ли неделю «молчания». В общем, мнение полиции сейчас не так важно, как то, что воровской мир Одессы уважал человека, который собственными усилиями доказал свое мастерство, никого не предав и не подставив…