Что первым приходит на ум при слове «контрабанда»? Наверняка многие скажут: знаменитая фраза о том, что вся контрабанда делается в Одессе на Малой Арнаутской улице.

Понятно, конечно, что самому явлению уже много сотен лет. И что в прекрасной Южной Пальмире, как и во многих других приморских городах, контрабанда возникла с появлением порта или даже с появлением здесь людей. Понятно, что с установлением режима «порто-франко» контрабанда расцвела самым пышным цветом. Но обо всем по порядку.

Для начала — что такое контрабанда? Морская энциклопедия утверждает: «Контрабанда (от итальянского contra, т. е. “против”, и bando — “правительственный указ”) — незаконное перемещение через государственную границу товаров, ценностей и других предметов с нарушением требований таможенного законодательства…» Но за зоной свободной торговли взимались огромные налоги и пошлины, повышающие стоимость товара в разы. Что же делать, как получить прибыль и сверхприбыль и при этом не доставить казне особого удовольствия?

Конечно, нарушать! А тем более — в Одессе. Ведь здесь сама природа словно подталкивала лихих и просто оборотистых ребят: одесские катакомбы длиной почти в три тысячи километров позволяют спрятать практически все, что только можно втиснуть в их ходы и коридоры. А сама история борьбы одесских контрабандистов с представителями закона началась во времена, когда и слова-то такого в Российской империи никто не знал.

До того как Хаджибей в 1789 году перешел в руки русских, население крепости выживало по большей части за счет мелкой торговли и промыслов. Российские власти почти сразу дали городу статус порта, к тому же пограничного. После того как при первом градоначальнике, герцоге де Ришелье, были построены торговые пристани и мол, легальный товарооборот вырос в несколько раз, а с ним — кто бы в этом сомневался — и объем контрабанды. Чтобы справиться с ней, в Одессе поселили «верных казаков черноморских», воевавших в армии князя Потемкина. Таможенно-пограничными объездчиками тоже стали казаки. Это недвусмысленно предписывал указ Екатерины II «Об учреждении особой таможенной цепи и стражи для отвращения потаенного привоза товаров», вышедший в 1782 году. Казаки-объездчики на суше располагались по одному человеку на каждые пять верст границы, а морские казаки-дозорники на своих шлюпках встречали иностранные корабли.

Жалование пограничных казачков, вернее, их заработная плата, было сдельно-премиальным — они получали четверть конфискованного товара. Однако нельзя было воспрепятствовать незаконному провозу товаров через границу без активной помощи населения, среди которого вербовались агенты. Был учрежден и обязателен к ношению фрачный знак — его на гражданскую одежду обязаны были пришить все пограничные чины. По екатерининскому указу осведомители получали уже половину изъятого груза, однако огромные призовые не мешали коррупции разъедать пограничников тех времен.

Одна из самых знаменитых и успешных операций одесской погранично-таможенной стражи произошла в декабре 1797 года, когда была арестована греческая шхуна «Фелица»: она была задержана морскими казаками-дозорниками, для чего им даже пришлось обстрелять ее из мушкетов. Это судно направлялось к Аккерману, обычному месту разгрузки контрабандных товаров, где пограничная стража чаще всего отсутствовала. В донесении чиновника Шлыкова, надзирателя таможенной стражи, составленном в связи с арестом шхуны, указано, что шхуна имела на борту двадцать бочек «мальвазеи» — крепкого вина — и «до сотни аршин сукна гишпанского». Без сомнения, количество товара было занижено в несколько раз, правда, уже после того, как казаки и сам надзиратель изъяли свою «законную» долю. Именно вино и тонкое сукно составляли тогда основной предмет контрабанды; ко всему прочему, в период русско-турецких войн таможенные пошлины взлетели до небес. О том, что «верные» казаки не гнушались взятками и поборами, свидетельствует множество фактов, в том числе такой: уже в 1822 году таможенно-пограничная стража была упразднена царским правительством, а казаков перевели во вторую, тыловую линию границы. Граф Канкрин, тогдашний министр финансов России, писал: «Казаки перестали исправно нести службу и сами занимаются незаконной торговлей, потворствуя злоимцам». Затем, с 1827 года, казакам и вовсе перестали поручать охрану государственных границ. Но к тому времени одесские казаки сами давно уже превратились в контрабандистов, которых местные называли «граничными жучками». Они достаточно легко преобразились из стражей в нарушителей — сменили, так сказать, специализацию.

К концу XIX века в казачьих слободках из бывших стражей границы сложились целые династии контрабандистов. Едва ли не самой яркой представительницей контрабандистских фамилий стала королева одесской контрабанды Любка Шерман с Мельницкой улицы — именно она под именем Любка Казак обрела бессмертие в рассказах Бабеля. Держательницу постоялого двора и кабака мадам Шерман называли Казаком только потому, что ее заведение находилось в самом центре контрабандной Одессы — на Пересыпи. Именно там испокон веков селились черноморские казаки, которые в силу бывшей специальности знали все слабые места морской границы. Питейное заведение мадам Шерман превратилось в центр тайных сделок контрабандистов, а сама она стала самым главным координатором одесских «жучков». Полицейское начальство города исправно получало достаточное жалованье из щедрых рук мадам Любки и закрывало глаза на сомнительное происхождение товаров, заполнивших так называемые колониальные лавки Одессы.

Вот что можно найти в книге Осипа Чижевича «Город Одесса и одесское общество. Воспоминания одесского старожила»: «Привилегия получения всех заграничных товаров без пошлины доставляла жителям Одессы громадные удобства дешевизной всех предметов роскоши и продовольствия. Это привлекало в город богатых людей со всей России… В особенности отличались дешевизною иностранные вина, турецкий табак, оливковое масло, сахар, кофе и мануфактура… Лучший душистый турецкий табак крошенный, без бандероль, продавался от 20 до 40 коп. фунт, французские и английские сукна и лионские шелка появились в Одессе вместе с парижскими модистками и портными… В числе разных ухищрений контрабандистов открыто было, что они переносили товары мимо таможни морем, на Пересыпи, в непромокаемых мешках, а чтобы скрыть себя получше от таможенной береговой стражи, шли по шею в воде, надевая на голову стальную плоскую шапку, подходившую под цвет морской воды».

Что представлял собой статус «порто-франко»? Это была возможность легально торговать всевозможными товарами прямо с кораблей, не платя при этом иногда весьма высоких таможенных пошлин. За территорией «порто-франко» взимались огромные таможенные пошлины Российской империи. Поэтому предприимчивые и оборотистые хлопцы вырыли под рвом, ограничивающим территорию «порто-франко», целую паутину подземных ходов: по ним буквально потекли товары.

Жадность сгубила «порто-франко». Через 42 года император Александр, но уже ІІ, прислал комиссию, которая установила: за один только год в город было ввезено товаров на 21,5 млн рублей, а вывезено… всего на 2 миллиона. (Что, в общем, вполне понятно: как можно вывезти то, что уже украдено и вывезено раньше? Говоря словами героя одной из советских комедий, «все уже украдено до нас…»)

Так Одесса навсегда потеряла статус «порто-франко». Кончился золотой век города. Продолжался он сорок лет. Большинство роскошных домов, улиц, бульваров Одессы сооружены в этот период на контрабандные деньги. Теперь уже неоткуда было ввозить, но надо было чем-то так же удачно торговать! И поэтому за дело взялись умельцы именно с Малой Арнаутской, которые могли, что называется, «на коленке» изготовить все — от дорогих заграничных вин (о составе которых лучше не задумываться) до «старинных украшений» и «подлинных древних золотых и серебряных монет», которые якобы находили буквально за чертой города. Но об этом и вообще о «черной археологии» мы поговорим в одной из следующих глав, а сейчас вернемся к истории собственно контрабанды.

Понятие территориальных вод появилось в России лишь в конце XIX века. Первоначально этот термин означал только полосу таможенного досмотра. Руководствуясь положением от 1 июля 1868 года, Государственный совет России считал таковой лишь область протяженностью в три морские мили от берега. Тем не менее к нарушителям этого положения должны были применять достаточно жесткие меры, даже расстреливать из орудий. Таможенная инструкция для кораблей пограничной стражи образца 1868 года содержит четыре пункта, которые, с некоторыми изменениями, до сих пор можно найти в служебных инструкциях наших морских пограничников. Если же торговые суда не выполняли приказы, их преследовали в море далеко за пределами контрольных миль.

Боевое дежурство по охране границ несла черноморская эскадра, имевшая для этой задачи два крейсера и несколько канонерских лодок. Прогресс не дремал — в конце XIX века контрабандистские суда обзавелись паровыми двигателями, но, в отличие от современного положения вещей, суда нелегальных торговцев тогда все же уступали быстроходностью военным крейсерам: царская казна не жалела средств на охрану границ. В начале XX века главным способом морской контрабанды стало так называемое «рейдовое окно». Остановившись на рейде Одессы, иностранные суда ожидали разрешения на разгрузку, а ночью к ним подплывали челноки, которые загружались, что называется, «под завязку». На берегу товары складировали в тайных местах одесских катакомб, но недалеко от выходов этих подземелий к морю. Дальше все было проще: колониальные товары прямо оттуда доставляли в магазины Одессы. Исследователи одесских катакомб до сих пор находят следы тайных складов контрабанды. Контрабандистам по законам царской России грозило от одного до трех лет каторжных работ или ссылки в Сибирь.

Кроме контрабандистов, в катакомбах находили приют бандиты всех мастей, чуть позже — деятели революции разных политических взглядов, а еще чуть позже — и сами одесситы, прятавшиеся от нацистских войск. Со временем в бандитско-уголовной среде города возник своеобразный сначала сленг, а потом и почти подлинный язык. О нем мы поговорим попозже, но сейчас нам понадобятся некие словечки просто для того, чтобы понять, что же происходило в следующих историях. Тем же, кто особо интересуется одесским своеобразным говором, можно рекомендовать прекрасный «Большой полутолковый словарь одесского языка», созданный Валерием Смирновым и изданный в 2002 году.

Клей — фальшивые деньги.

Клифт — пиджак.

Прохаря — сапоги.

Бока — часы.

Человек — вор.

Фраер — не вор.

Мусомет, лопатник — кошелек.

Кент — друг.

Шкары — брюки.

Корочки — туфли.

Среди контрабандистов было немало женщин. Им, в отличие от мужчин, было куда легче пронести товары и спрятать их от досмотра в складках одежды. Известно, что как-то у некоей дамы, приятной во многих отношениях, под юбками внезапно стали бить куранты. У другой, к ее досаде, из-под одежд внезапно выпала сахарная голова. Третья смогла намотать на себя несколько рулонов ткани и кружев. На одесской таможне даже появилось распоряжение: «Щупать всех подозреваемых дам». Господа таможенники при сем интересовались: «А сие у вас натуральное чи фальшивое?»

Конечно, можно не говорить, что в СССР и контрабанда, и мастерские по изготовлению «колониальных товаров» цвели самым пышным цветом — дефицит всего в огромной стране был невероятным. Причем ввозилось не только то, что в стране не производилось или производилось в ограниченном количестве. Ввозились даже предметы обыденные, но появляющиеся в продаже редко и нерегулярно, такие как колготки или презервативы. Особенным спросом пользовались одежда и обувь импортного производства, а также косметика, сигареты, иностранные журналы, аудиокассеты и прочее.

И снова та самая, уже много раз упомянутая Малая Арнаутская поставляла на рынок остро необходимый дефицит в количествах, близких к промышленным. Хотя и не всегда близкого к импортному качества. Одному неискушенному гостю города «повезло» в небольшом одесском магазинчике купить удивительной красоты «импортные часы», которые за сутки убегали вперед минут на двадцать и при ближайшем рассмотрении оказались из бракованной партии часов фабрики «Заря». Другим стал только циферблат.

Умельцы на этой улице, как и на всей Молдаванке, практиковались годами, даже десятками лет. Мы уже говорили, что по подземным ходам катакомб из зоны свободной торговли товары перебирались на Молдаванку. Здесь их перепаковывали, переклеивали, снабжали новыми ярлыками и… продавали по совсем иным ценам. Конечно, настоящего контрабандного товара на всех не хватало — и тогда за дело брались умельцы-фальсификаторы. Они могли создать все что угодно — от яиц Фаберже (по слухам, партию таких яиц в несколько сотен штук задержали при вывозе только потому, что Карл Фаберже за всю свою жизнь изготовил только чуть более семидесяти экземпляров) до паспортов и фальшивых денег.

Судебная хроника газеты «Одесские новости» с определенной горечью писала: «Контрабанда в Одессе имеет такие объемы, что представляет реальную опасность для экономики Российской империи. Один из банкиров, к примеру, господин М., скупал в Польше фальшивые деньги и нелегально перевозил их в Одессу. Несмотря на все усилия полиции, ловкачи-контрабандисты сумели тайно сбыть в самой Одессе и в других городах Херсонской губернии 43 тысячи фальшивых рублей».

Ходила по Одессе легенда о так называемом соломенном пианино. Якобы некие умельцы создали из соломы музыкальный инструмент. Они ездили по Европе с концертами, а из Европы везли фальшивые ассигнации, тысячами пряча их в экзотическом инструменте. Умельцев якобы задержали только благодаря доносу. Сколько в этой истории правды, знает только одесская полицейская хроника, если, конечно, еще можно найти документы, датированные XIX веком, которым повезло уберечься от рук погромщиков всех мастей в начале безумного ХХ века.

Еще одним весьма доходным предприятием была контрабанда «живого товара». Но не столько ввоз, сколько вывоз: дома терпимости Турции, Греции, даже Италии высоко ценили девушек, которых поставляли одесские торговцы. Организовывались целые банды, которые их похищали. Случалось, что торговцы «живым товаром» похищали женщин и девиц не только из богатых купеческих, но даже из аристократических семейств. Например, в такой ловушке однажды оказалась княжна В., которая выбросилась за борт — видимо, когда поняла, что угодила на невольничье судно. Мы к этому случаю еще вернемся — к сожалению, он связан с целыми пластами в криминальной истории города.

Разумеется, бандиты, похитившие княжну, шли на большой риск. Но он того стоил: такой промысел был невероятно доходным и считался, пожалуй, самым выгодным. Женщины из Одессы, как правило, весьма привлекательные, ставшие белыми рабынями, пользовались огромным спросом в заморских борделях, но к чести полиции следует сказать, что их нередко удавалось обнаружить и спасти из плена. Порой в ходе осуществления операций завязывались нешуточные перестрелки, однако местные полицейские приходили на помощь спасателям и женщины в итоге возвращались домой.

Только в период с 1870-го по 1905 год в Одессу вернули свыше 500 «рабынь», чем полиция по праву гордилась. Впрочем, и работорговцы стремились совершенствовать свои методы. В частности, через какое-то время в Одессе появились особого рода брачные аферисты. Заключив брак с девушками из добропорядочных семейств, они отправлялись в свадебное путешествие, но стоило им попасть за границу, как они тут же сбывали жен в дома терпимости, получая за них солидный куш. Очень скоро это занятие даже стало профессией, хотя и преследовали его жестоко. Забегая вперед, скажем, что и в XIX, и в ХХ веках этот своеобразный бизнес только ширился, и к нему приложили руку известные авантюристы.

Вот так мы подошли к еще одной, весьма интересной теме: ведь проституция в Одессе, во многом похожая на проституцию в любом другом городе, кое в чем сильно отличалась — немало настоящих легенд преступного мира берут свое начало именно в «веселых кварталах» Молдаванки и Пересыпи.