…не думал, что она может так поступить со мной. Видеть её было невыносимо. Я еле сдерживал себя, чтобы не врезать ей по физиономии.
Она собирала свои вещи не торопясь, без суеты. Словно готовилась сюда ещё вернуться. Особенно мне запомнилось, почему-то, как она осторожно и бережно устраняет со своего пути мои рубашки. Она всегда была аккуратной женщиной, любительницей чистоты и порядка. И вообще — она всегда любила красивую и размеренную жизнь.
Красивую, не в смысле "богатую" (хотя, и это тоже), а красиво проводимую. Такую жизнь, про которую другие могли бы сказать, что она красивая. А моя жизнь — слишком сумбурная и бессистемная. Я знаю это и готов с этим мириться. Она же — нет.
— Зачем тебе нужны все эти твои приятели? — спросила она у меня однажды. — Все эти музыканты, художники, артисты? Ты же писатель! Неужели тебе не достаточно общения с людьми своей профессии?
Я отшутился цитатой в том смысле, что писатель должен изучать жизнь.
— Ты не изучаешь жизнь, — возразила она. — Ты влезаешь в жизнь. Когда ты познакомился с этими музыкантами, ты мгновенно вспомнил, что умеешь играть на гитаре. Боже! Какие ужасные звуки ты из неё извлекал! А художники? Ты сразу же начал рисовать! Хорошо хоть, что тебе не попался укротитель тигров! Я бы этого не перенесла!
Она и так этого не перенесла. Безо всякого укротителя… Она уходит. Уходит не к кому-то, а просто — от меня. Это гораздо хуже, чем если бы она ушла к КОМУ-ТО. Тогда я мог бы думать, что с КЕМ-ТО ей лучше, чем со мной. А так становится понятно, что со мной ей хуже, чем вообще с НИКЕМ…
Она права в том, что я — слишком увлекающаяся натура. Я очень быстро загораюсь новыми идеями, даже если и не уверен, что смогу себя достойно проявить в этом деле.
— Беда не в том, — говорила она, что ты быстро увлекаешься. Беда в том, что ты делаешь это в ущерб своему основному занятию. Два издательства из трёх уже расторгли с тобой контракты. И четыре газеты из пяти. Что ты будешь делать, если совсем останешься без работы? Играть на гитаре в подземном переходе?!
— Я заканчиваю новый роман…
— Не обманывай себя. У тебя получается очень плохой роман. Ты сам это знаешь. Если бы это было не так, ты просиживал бы за работой все ночи. Помнишь, как это было год назад? Мне с трудом удавалось затащить тебя в постель. Ты даже меня забывал из-за работы. А сейчас? Что с тобой случилось теперь?
Не знаю. Но новый роман — дрянь. Бестолковая путаница наивных эпизодов. Она права. Неужели я исписался?! Она очень тщательно избегает этого слова, но она витает над каждой её фразой.
— В Виденьске меня всегда будут печатать. Здесь меня хорошо знают. У меня — имя.
— Наш Виденьск — это ещё не весь мир. Много ли ты заработаешь, если тебя будут печатать только в Виденьске? Много ли зарабатывал Костя Самарский, пока его последняя книга не вышла в Москве?
— Мне не нравится слово "последняя".
— Хорошо, — согласилась она. — Не последняя. Вторая книга. Но, ты ведь понимаешь, что дело не в том, какая она по счёту. А дело в том, что Костя начинает писать гораздо лучше тебя. Он идёт в гору, а ты…
Сука. И всё же, она права. Неужели мой корабль дал течь?! И поэтому она с него бежит. Но, я-то не могу! Я — капитан своего корабля. А капитан покидает тонущее судно…
* * *
…получается таким плохим, что я сделал главной героиней её? Не место ей в моём романе! И в моей жизни тоже. А чему в моей жизни место? А мне-то самому есть место в моей собственной жизни?..
После этого телефонного звонка от издателя я хожу сам не свой. Неужели и они от меня откажутся? Это плохо. Очень плохо. Настолько плохо, что не помогает уже вторая бутылка водки. Только тоска и отчаяние, льющие через край организма.
С этим издательством я работал дольше всего. Наверное и у них тоже иссякло…
* * *
— …это за лекарство? — спросил я.
Я всегда с опаской отношусь к таблеткам и микстурам.
— Лекарство от душевных мук, — усмехнулся он, лениво перебирая струны гитары.
— Наркотик?
— Да.
— Нет, спасибо, — ответил я.
Мне меньше всего хотелось сейчас пристраститься к наркотикам. Это было единственное, без чего я мог вполне обойтись.
— Как хочешь, — ответил он. — Штука дорогая, уговаривать не буду. Я вообще против того, чтобы уламывать человека на подобные мероприятия…
— Я бы и тебе не советовал продолжать, — сказал я ему. — Что это тебе может дать хорошего? Гробишь своё здоровье, укорачиваешь жизнь…
— А вот этого не надо! — глаза его неожиданно полыхнули жгучим огнём. — Ты слышал мой последний концерт? Думаешь, я смог бы так сыграть, если бы не наркотики?
— Я вполне могу писать книги и без них.
— Можешь, конечно. Только вот, книги-то у тебя получаются… какие-то… Извини, конечно, за откровенность, но — не то что-то… А моё здоровье… Для меня музыка — всё! И я готов пожертвовать ради неё и здоровьем, и жизнью. Вот так-то!
— Твои таблетки не помогут мне. У меня сейчас совсем другая проблема. Нельзя же использовать одно и тоже лекарство и для лечения головной боли, и для лечения желудка.
— Не хочешь — не верь! Твоё дело! Просто, очень многие вопросы могут…
* * *
…ничего страшного. Какое-то совершенно безобидное зелье. Я боялся, что мне будут мерещиться кошмары. А было просто весело и интересно. Я вдруг понял, что он играет не совсем верно. Я отобрал у него гитару и стал играть сам. А он тут же сел за рояль. И у нас вдруг получилось настолько хорошо, что я мгновенно включил на запись магнитофон, чтобы эта мелодия не пропала зря.
И всё было отлично, если не считать того, что из под клавиш рояля всё время выпрыгивали кузнечики. Странные кузнечики, я никогда раньше не видел таких — ярко-оранжевые, сыплющие во все стороны зеленоватыми искрами. Хорошо ещё, что пожар удалось загасить вовремя…
Но, самое странное произошло потом, когда мы прослушивали запись. На ней ничего не было. Ни музыки, ни треска огня в квартире. Только наш бестолковый смех. Да и в самой комнате не оказалось никаких следов пожара. Очень странно действует это зелье.
Но, музыка всё ещё крутилась у нас в головах, и мы опять решили её записать. На этот раз запись получилась, хотя, конечно, играли мы намного хуже, чем под действием наркотика. Мы с ним очень старались, но получилось не совсем то, что нужно, хотя и здорово.
Интересно, на сочинение романа это зелье окажет такое же благотворное…
* * *
…так свободно. Впервые, после нашего разрыва, я смог нормально думать и нормально работать.
Роман, конечно, придётся переделывать и я этим уже начал заниматься. Рукопись хорошеет прямо на глазах. Только вот карандаш ведёт себя очень уж вызывающе — ругался и даже укусил меня за палец. Я хотел сломать его, но он так горько заплакал, что мне стало жаль эту невоспитанную деревяшку. Я посадил его в…
* * *
…диэтиламид лизергиновой кислоты. Проще говоря — ЛСД, о котором я столько слышал. Но — боль и тоска ушли из моей души куда-то на кухню. Сидят там тихонечко и не мешают мне работать.
Сейчас я уже не понимаю, как это я раньше мог работать без ЛСД?! С его помощью я надеюсь закончить роман через две недели, если не будет таких же накладок, как вчера; когда все буквы разбежались, испугавшись сжимающихся стен комнаты, и мне пришлось ловить их по всему дому. До сих пор некоторые из них всё ещё шуршат под диваном и боятся оттуда…
* * *
…гораздо проще. Не надо уже ничего придумывать — сидишь за столом со всеми участниками своего романа и беседуешь. Они тебе всё сами рассказывают, а ты только успевай записывать. А потом, когда рука уже устала, отправляешься в Африку — поохотиться на бабочек и гусениц. Замечательное…
* * *
…новые соседи. Какой-то парень со своей молодой женой. Всю ночь они выясняли отношения и мне это так надоело, что я прошёл сквозь стену и попытался их образумить. Но, оказалось, что соседка дома одна и спорила она со мной, а не с мужем. Странно… Я ничего не помню из нашего разговора. Наверное, мы говорили очень уж тихо и сквозь стену было плохо слышно.
На утро я отправился к ним — принести свои извинения — и с удивлением узнал, что за стеной уже полгода никто не живёт! С кем же я тогда вчера разговаривал?! Наверное, она просто скрывает от мужа, что…
* * *
…попрятались все знаки препинания тоже я теперь никак не могу найти ни прописных букв ни знаков препинания а без них получается не очень хорошо всё время нужно лазить под стол и теряется мысль романа и мои герои уже начинают смотреть на меня с подозрением особенно старый лесник с громадной бородой который пришёл и остался у меня жить ему в тайге там одиноко вот он и остался живёт на кухне и совсем прогнал из дома маленького крокодила всё хорошо только он слишком громко поёт по ночам хором и запах его табака…
* * *
…сами ЗаявиЛись.!" И: " мало того — ? Они приТащиЛи с собой Ещ< целую Ку: чу всяких НепонятНых зн%ачков? — Теперь мОя рукопись вы. гляди)т Чёрте как!!! Не ЗнаЮ,* что мнЕ и делать со вСей этОй компанией, вЕдь онИ…
* * *
…соседка. Я как раз навёл порядок в романе и она одобрила его вид. Удивительно, что она тоже пришла ко мне через стену. Мне кажется, что она решила остаться навсегда. Во всяком случае, её бельё теперь разбросано по всему дому.
Её зовут "Мечта". Это я понял сам, без её подсказки. Она очень красивая и сексуальная. Так что, у меня дома теперь полный порядок. Только вот, этот носорог в ванной… Невозможно ни умыться, ни…
* * *
…закончен!!! И сегодня утром я отправил его издателю! Посмотрим, как он ему понравится.
Поскольку я теперь свободен, мы с Мечтой прогнали из постели куст орхидеи и занялись любовью. Недолго — лет четыреста, не больше. У неё восхитительные крылья и…
* * *
…тоскливый страх, и больше ничего. Нужна доза, которой нет и которую негде взять. Всё вокруг пугает. Звуки какие-то резкие, заставляющие в страхе вздрагивать. Когда заработал холодильник, я вскрикнул от страха. Сердце бешено колотится, отдаваясь болезненными ударами по горлу.
Цвета вокруг выглядят плоско и серо. Серые стены, серый воздух… И это, не оставляющее ни на миг, чувство непрерывного страха. Мне всё время кажется, что за моей спиной кто-то стоит. Кто-то злобный и внимательно за мной наблюдающий. Страшно…
Все обои на стенах изрезаны чем-то острым. Целым остался только один стул. По всей квартире — грязь и пыль. Попытался включить телевизор и тут же в страхе его выключил. Но, из того, что я успел услышать, я понял следующее — с момента нашего с ней разрыва прошло уже десять месяцев. Десять месяцев!!! Я-то думал, что прошло не больше трёх недель…
Самое страшное, что роман я, оказывается, не закончил и никуда не отослал. Не понимаю, неужели всё это мне пригрезилось? Нашёл на столе какие-то непонятные каракули на своей изорванной и истрёпанной рукописи. Не может быть, чтобы всё это время я…
* * *
…холодный пот. Страшно болит спина и не покидает ощущение ужаса. Ужас этот каким-то образом связан с тем, что кто-то должен ко мне прийти. Каждый раз, услышав шаги на лестничной площадке, я испуганно вздрагиваю и замираю. Боюсь.
Вынужден всё время сидеть на кровати, забившись в угол и прижавшись к стене спиной. Не могу побороть свой страх и подставить незащищённую спину тому, чьё присутствие я непрерывно ощущаю. Где же взять ещё одну дозу? Хотя бы одну!
Ночью в квартире раздаются непонятные и угрожающие перешёптывания. Стоит мне только отвернуться, и предметы вокруг меня начинают менять свои очертания, подкрадываться ко мне. Поэтому я не сплю, сижу всё время с открытыми глазами и внимательно слежу, чтобы они не двигались.
Очень хочется…
* * *
…в аду, но мне кажется, что в аду намного лучше и спокойнее. Как же я испугался!
Я никого не видел за окном, но абсолютно уверен, что эти плоские злобные маски на сером стекле смогли бы свести меня с ума окончательно.
Всё тело болит, если не двигаться. Значит, нужно двигаться. Шевелить руками и ногами…
А делать это практически невозможно, потому что воздух становится всё более вязким и тягучим. Им уже практически невозможно дышать. Он ползёт по комнате, переливаясь упругими кольцами между остатков мебели; он злобно смотрит на меня и ждёт, злорадно ухмыляясь, когда же я усну; он ненавидит меня и готов меня удушить, дай ему только волю. Страшно.
Стены начинают мигать чёрно-золотистым цветом с красной окантовкой над оскаленной пастью. Я не могу этого вынести — они мигают так громко, что в ушах стоит непрерывный звон. И когда я, наконец-то, отваживаюсь…
* * *
…какое блаженство! Всё прошло буквально через пять минут! И решение проблемы оказалось таким простым, таким очевидным — продать квартиру! Тогда будут деньги, на которые мы с Мечтой можем просуществовать до получения ответа из издательства.
Она сейчас сидит рядом со мной и нежно обнимает меня своими крыльями. Я только теперь с удивлением заметил на её груди и животе мяконький и нежный пушок, как на кожице персика. Восхитительная женщина! После всех ужасов предыдущих дней, обладать ею — счастье!!!
Вокруг всё время играет музыка. Это моя музыка. Это я играю, потому что я и есть музыка. А вы…
* * *
…освободить квартиру. Я только рассмеялся в ответ. Ну, зачем мне теперь нужна эта дурацкая квартира, если мы давно уже переселились на крышу нашей девятиэтажки?! Во-первых, на крыше, кроме нас с Мечтой, никого не бывает; а во-вторых — здесь чудесные джунгли. Река, лианы, птицы поют… А какой прелестный здесь водопад!
Мы купаемся и загораем целыми днями, не смотря на сугробы снега. Здесь чудесно. Я вдруг понял, что это не простой сад — это Райский сад! Да! Мы с Мечтой в Раю!!! Как же я счастлив, что…
* * *
…пора было улетать.
— А как же я? — спросил я с испугом.
— А ты, разве, остаёшься?! — удивилась Мечта.
— Но, я же летать не умею! — выкрикнул я. — У меня крыльев нет!
— Есть, — ответила Мечта, и я понял, что она права. Крылья у меня действительно были.
И я разбежался. И я прыгнул. Взмахнул крыльями и полетел. Над Виденьском, над морем. Правда, мне показалось, что я упал вниз, на замёрзший асфальт, и разбился вдребезги. Но, это мне только показалось.
На самом же деле я полетел к небу, за своей Мечтой. И мы поднимались всё ближе и ближе к солнцу.
Всё выше и выше, пока…
Июнь, 2000