Утром возле того поваленного дерева, где ночью дежурили Мошков с Катей, обнаружилась Рваная Клякса. И это было странно, потому что ни битых камней, среди которых обычно пряталась эта дрянь, ни пыли или песка возле ствола дерева не было. И еще страннее было то, что Клякса та оказалась вполне зрелой и очень голодной. Такой, какой она обычно бывает после двух-трех дней. Колобок спросонья едва не влетел в нее, что тоже было странно — не заметить в рассветных сумерках чернильно-черную тень, посверкивающую золотистыми искорками, было невозможно.
Поначалу решили, что это просто ночной морок. Мало ли их с рассветом не исчезает? Но потом Мошков плюнул в нее, и все нахмурившись смотрели, как Рваная Клякса этот плевок подхватывает и разделяет на тысячи мелких, почти невидимых глазу капелек. Которые тут же испаряются с едва слышным шипением.
— Гадость, — передернул плечами Колобок. — Прыжок! Плюнь еще, а?
— Я вам щас плюну! — пригрозила Эллина. — Ясно же, что не морок. Клякса, самая настоящая...
— Гадость, — повторил Колобок и отошел от нее подальше.
С гадостью этой справились быстро. Эллина подошла к ней, прочитала заклинание и потом с удовольствием наблюдала за агонией мечущейся и быстро тающей в воздухе черной тени. Через минуту после нее осталось лишь припорошенное золотистой пылью пятно.
— Скоро вернется, — авторитетно заявил Мошков.
— Без тебя знаю, — продребезжала Эллина.
— Не, не вернется, — помотал головой Колобок. — Другая придет — это да.
— Какая разница — прежняя или другая, — резонно заметил Мошков, приседая возле золотистого пятна на корточки.
— Не важно, — скрипнула Эллина. — Нам здесь сидеть максимум до полудня, не дольше. А после нас пусть хоть все Кляксы Москвы сюда сползаются...
— Эй! Командир! — Дарья выбралась из окна и теперь стояла, снисходительно поглядывая на Эллину, Колобка и Мошкова. — Долго нам тут еще торчать? Дождемся мы, в конце концов, приключений на свои задницы...
— Маркулий еще не закончил работу, — ответила Эллина и повернулась к Даше спиной.
— Ну так поторопи его!.. — потребовала Дарья.
Эллина не ответила.
— Куда ты спешишь?! — удивился Колобок.
— Я спешу не «куда», а «откуда», — возразила Дарья. — Видишь, какая дрянь начала сползаться? Ночной Гость приходил — сами рассказывали. Теперь вот Рваная Клякса объявилась ни с того ни с сего. Думаешь, они нас не чуют? Опомниться же не успеем, как тут дружина объявится. Или еще какая-нибудь мерзость...
— Смелость подрастеряла? — Эллина резко повернулась к Дарье. — Что-то я за тобой этого раньше не замечала.
— Ничего я не подрастеряла! Дура синтетическая! — мгновенно огрызнулась Дарья. — Просто рисковать незачем!
— Вот и не рискуй, идиотка! — рявкнула на нее Эллина — словно листом железа по камню ударили. — Иди в подвал! Смена Игнатьева давно уже кончилась, твоя очередь дежурить!
— Много пользы будет от моего или Максова дежурства, если нас здесь накроют! — ответила Дарья. — Нужно Маркулия этого забирать и возвращаться! Катька пусть какой-нибудь транспорт разыщет, и сегодня еще будем на месте!
— Можно, я без твоих советов обойдусь, а? — прорычала Эллина. — Здесь я решаю! Знай свое место, дура!
— Сука ржавая... — хрипло выпалила Дарья.
— Ничего, что я здесь сижу? — со спокойной улыбочкой встрял Мошков. — Я вам не мешаю, девочки?
Он по-прежнему сидел на корточках, с интересом наблюдая за перепалкой.
— А ты вообще заткнись! — ответила ему Дарья. — Мало вчера получил от Катьки?
— А ты от меня? — поинтересовался Мошков, поднимаясь на ноги. — Ты от меня мало получила?
— Прыжок, заткнись! — приказала Эллина. — Дарья, пошла отсюда! Все — вон!
— Командир хренов... — начала было Дарья.
— Вон! — рявкнула Эллина. — Вернемся обратно — Данихнов же лично всех вас расстреляет!
Мошков усмехнулся. Он явно не собирался дожидаться возвращения. А тем более того, чтобы его пристрелил Данихнов. Дарья же, очевидно, имела несколько иные планы на сей счет.
— Ладно, пойду я, — пробурчала Дарья. — Действительно, Макса пора сменять...
Она развернулась и пошла по направлению к подвалу. Мошков повернулся и посмотрел ей вслед.
— Прыжок! — Эллина подошла к Мошкову и злобно посмотрела на него. — Не задирай Дашку! Ты понял?
— С чего это вдруг? — усмехнулся Мошков.
— С того! — сказала Эллина. — Не задирай — и все! Это приказ! Это не обсуждается!
— Да я и не обсуждаю, типа того, — пожал плечами Мошков. — Просто мне кисло становится, когда в группе до фига командиров появляется, и все такое.
— Командир в группе один — я, — ответила Эллина уже гораздо более спокойным голосом. — А ты не лезь! Дашка знает, что делает, — неожиданно добавила она.
Сказала, развернулась и ушла, оставив Мошкова стоять с открытым от удивления ртом.
— Знает, что делает... — пробормотал себе под нос Мошков. — Мне бы типа тоже узнать, что я тут делаю...
Он посмотрел в ту сторону, куда ушла Даша, посмотрел на стоявшего вдалеке Колобка, покрутил головой и направился вслед за Дарьей к подвалу Маркулия...
* * *
Макс опять торчал на лестнице, ведущей в подвал. Его вниманием завладели надписи на стенах.
Света было мало, и глубокие царапины можно было различить с большим трудом. Кое-где надписи делались чем-то похожим на уголь — жирные черные штрихи порой мешали разглядеть остальные знаки.
Макс осторожно водил пальцем по стене, губы его беззвучно шевелились. Можно было подумать, что перед тобой маг, произносящий заклинания. Лицо Игнатьева было сосредоточенно, брови сдвинуты.
И в какой-то момент выражение его лица изменилось. Морщины на лбу разгладились, глаза радостно блеснули, а губы растянула улыбка.
— Есть... — прошептал Игнатьев. — Это оно...
— Макс? Ты здесь? — послышался осторожный голос.
Максим сильно вздрогнул, сделал вороватое движение, словно собирался куда-то бежать. Но тут же расслабился и вздохнул с облегчением.
— Дашка! — улыбнулся он. — Как ты меня напугала!
Дарья спустилась по лестнице и встала рядом с Максом.
— Чего ты здесь торчишь? — спросила она.
— А скучно в подвале, — ответил Макс. — Да и зачем этого Маркулия сторожить? Никуда он не денется. Сидит там, блокнот читает... Никому не показывает...
Дарья подошла к Максиму вплотную, прижалась щекой к его плечу. Максим обнял ее левой рукой.
— Интересно, — прошептала Даша, — долго он еще будет разбираться в этих летописях?
— Долго, — уверенно произнес Макс. — Маркулий — маг так себе. Это сразу видно. Говорил я Данихнову, что к другому идти надо. Или мне бы блокнот отдал — проще было бы...
— А тебе-то зачем? — улыбнулась Даша и потерлась щекой о куртку Макса. — Ты что-нибудь в заклинаниях понимаешь?
— Кое-что понимаю, — уклончиво ответил Макс. — Слушай, Даша! — Макс склонился к ней. — Можно ли будет мне разок увидеть блокнот? Мне только один раз нужно его прочитать. Ты же сейчас дежурить будешь, да? Давай, ты у него блокнот ненадолго попроси, а потом вернем, а?
— Да на фиг он тебе сдался?! — удивилась Даша. — Там, наверное, ничего и не понять...
— Мне нужно кое-что... — задумчиво пробормотал Макс. — Вот, смотри!..
Макс развернул Дашу лицом к стене и показал на надписи, изукрасившие серую бетонную поверхность.
— Что это? — равнодушно спросила Даша.
— Это тоже имеет отношение к магии, — сказал Макс. — Но не к той магии, к которой мы все привыкли. Это не людская магия. И не гоблинская. Это кое-что покруче. Но здесь не хватает одной мелочи. Которая может оказаться в блокноте. Если бы мне это узнать, если бы я блокнот тот прочел...
— Да ладно тебе! — отмахнулась Даша. — Разве может быть что-то жизненно важное здесь — в подвале, на стене, у всех на виду?!
— Все равно никто не поймет, — возразил Макс.
Он уже говорил с жаром, пытаясь убедить Дашу. Глаза Макса горели, голос звучал нервно.
— Если бы ты знала, Дашка, что это такое! — Макс мечтательно закатил глаза. — Если бы ты только знала!..
— И что же это? — неохотно поинтересовалась Дарья, равнодушно поглядывая на надписи, бывшие для нее невразумительными узорами.
— Это, Дашенька... Это, можно сказать, ключ, — говорил Максим. — И этим ключом можно завести очень интересную игрушку. Ты любишь заводные игрушки? Ну, я имею в виду, в детстве любила?
Даша пожала плечами. Она слышала, что такие были. Но видеть их (и тем более любить) просто не могла. Вот если бы она родилась лет на пятьдесят раньше...
— Это такая игрушка, — голос Макса звучал все более мечтательно, — от которой может стать очень плохо нашим врагам...
— Гоблинам? — спросила Даша.
Макс запнулся. Взгляд его сделался растерянным.
— Что? Гоблинам? Ах да!.. И гоблинам тоже... Конечно, гоблинам... и прочим тварям... Ладно, давай сейчас не будем об этом. — У Макса явно пропало желание говорить на эту тему.
— А она как-нибудь называется? — без особого интереса спросила Даша.
Макс пристально посмотрел на нее, помолчал едва ли не целую минуту, а потом медленно, с расстановкой произнес:
— Ты просто запомни эти слова: Прялка Мокоши. Просто запомни. Ручаюсь, скоро об этом услышат очень и очень многие. А ключ от нее — вот здесь. — Макс осторожно, чтобы не стереть надписи, провел ладонью по стене, вздохнул и продолжил: — Этим можно Прялку запустить или остановить. Дать ей задание или отменить его. Можно даже ее сломать... Хотя неизвестно, будет ли от этого лучше или хуже... Ладно, не будем сейчас об этом!
— Кто-то идет, — насторожилась Даша, отстраняясь от Макса.
Макс прислушался, кивнул и пристально поглядел на Дашу.
— Ты стой пока здесь, — прошептала она, — а я вниз спущусь. Ну их на фиг, сплетников этих...
Макс еще раз кивнул, посмотрел на растворяющуюся в сумраке подвала Дашу и снова уставился на стену с надписями. И в глазах его опять появилось восхищение.
— Макс, что ли?..
— Что ли, — согласился Игнатьев. — А тебе чего здесь надо?
— Ха! — усмехнулся Мошков, спускаясь по лестнице. — Да ничего не надо, так просто. Иду, смотрю — дырка. Я — туда. Опаньки — Макс! Собственной персоной! Как она, жизнь-то? А?
Макс посмотрел на Мошкова сверху вниз. Мошков стоял рядом, всего в полуметре от Игнатьева. И в глазах его отчетливо читался живейший интерес. Только вот непонятно — к чему...
— Чё это такое? — Мошков ткнул пальцем в стену. — Чего-нибудь нужное, что ли?
— Наверное, заклинания этого мага, — пожал плечами Макс. — Не знаю. А тебе зачем?
— Да вот смотрю, — сказал Мошков, — что ты все на эти закорючки пялишься... Думаю, вдруг что-нибудь нужное, что-нибудь важное. А кто-нибудь возьмет и типа сотрет это все на фиг! Ну, дурак какой-нибудь вроде меня... Обидно же!..
Максим дернулся, словно от удара. Мошков заметил это, и лицо его расплылось в довольной усмешке.
— Надо бы переписать это все, — деловито предложил Мошков. — А то мало ли чего. Верно, Макс?
— Чувствую, Прыжок, будут с тобой еще проблемы, — медленно произнес Максим. — Ох будут!..
— У кого это, интересно? — с деланым любопытством спросил Мошков. — У группы нашей или у тебя лично? Если ты за свою задницу беспокоишься, могу тебя уверить: проблемы у нее обязательно будут. Не такая у тебя задница, Макс, чтобы я ей проблемы не доставлял. А если о группе переживаешь, то...
— Прыжок! Макс!..
Мошков замолк на полуслове. Оба они — и Игнатьев, и Мошков — вздрогнули от этого неожиданного окрика, донесшегося из темноты подвала. Даже Игнатьев в первый момент не понял, кто это кричит.
— Чего вам тут надо? Чего вы тут собрались? Другого места нет? — Дарья стояла в самом низу лестницы, лицо ее попадало в узкую полоску ленивого дневного света, перечеркивающую лоб девушки на манер повязки. И даже отсюда, с лестницы, можно было легко разглядеть, какие у Дарьи злые глаза. Взгляд ее метался от Мошкова к Игнатьеву и остановился на последнем.
— Максим! Твоя смена кончилась? — поинтересовалась Дарья ледяным голосом. — Тогда — свободен!
Макс недоуменно посмотрел на Дарью, потом на Мошкова, пожал плечами и направился вверх по лестнице. Мошков же остался на месте, с любопытством разглядывая поднимающуюся к нему снизу Дарью.
— Ты!..
— Только тронь, — улыбаясь, предупредил Мошков. — Пристрелю.
— Слушай, хватит, а? — неожиданно уставшим голосом произнесла Дарья. — Пожалуйста! Хватит!..
— А?! — Мошков опешил.
— Толик, я тебя очень прошу, не надо так больше. Ладно?..
Мошков оторопело смотрел на Дарью.
Голос у нее сделался вдруг очень тихим, добрым и одновременно слегка тоскливым. Словно она не с Мошковым говорила, а с большой, глупой и непослушной собакой. Которая вечно творит то, что не надо. И которой непременно необходимо объяснить, что можно делать, а чего нельзя. И совершенно нет никакой уверенности в том, что собака эта хоть что-нибудь поймет... А если вдруг и поймет, то наверняка не послушает...
— Дашка, ты чего?! — оторопело пробормотал Мошков.
Дарья уже стояла рядом, и глаза ее смотрели прямо в глаза Мошкову. Но жесткость и даже жестокость этого взгляда совершенно не вязалась с голосом, которым говорила Дарья. Вязался этот взгляд лишь со словами, со смыслом произносимого ею.
— Толик, я прошу тебя, — говорила она. — Не трогай больше Макса. Иначе я тебя убью. Не задевай его, не надо.
— Почему это?.. — растерянно спросил Мошков.
— Ты уже сказал все, что нужно, — говорила Дарья. — Давно сказал, еще до того, как мы сюда отправились. Еще там, в вашем лежбище, где нашли летопись. Ты уже все сказал, что надо, — повторила она. — И тот, кому это надо, все уже понял и принял к сведению. А цепляться и дальше к Максу — глупо. И ненужно.
— Я ему не верю, — заявил Мошков.
— Я тоже, — сказала Дарья. — И не делай так, чтобы я подумала, будто вы с ним в сговоре. Будто ты специально прикалываешься над ним, чтобы отвести от Макса подозрения.
— Чего?! — Мошков от удивления открыл рот.
— Того самого, — сказала Дарья. — Я слежу за ним. Я не хочу, чтобы ты мне мешал. Потому что, если ты будешь мне мешать, я тебя убью. Ты понял меня, Толя?
— Ага... — Мошков рассеянно кивнул. — А Макс... А чего это он тут... на лестнице тут... вот здесь... — Мошков ткнул пальцем в узоры на стене.
— Толя... — Дарья вздохнула и устало закатила глаза. — Ох!.. Может, тебя и правда пристрелить? Зачем ты мучаешься?! Зачем таким дураком на свете живешь?! Не понимаю!..
— Понималка не выросла! — огрызнулся Мошков. — Тоже мне, понятливая выискалась... Сука ты! И дура! Вот!..
Мошков плюнул под ноги, развернулся и торопливо выбрался наверх. Он вдруг перестал понимать все происходящее вокруг. Дашка, Макс, Эллина... Катька... Все смешалось в какой-то невразумительный ком, какую-то мешанину мыслей, переживаний, подозрений. Ничего не понять, подумал Мошков. Ну вас на фиг! Разбирайтесь сами! Идиотики...
Дарья посмотрела ему вслед, махнула рукой, вздохнула и направилась вниз по лестнице. Вскоре сумрак подвала полностью поглотил ее. И она не видела, как в проеме, на фоне серо-свинцового неба появился силуэт Макса. Но даже если бы и видела, то не узнала бы его — против света, даже такого слабого, фигура Игнатьева казалась совершенно черной. И абсолютно невозможно было разглядеть его лица. А особенно — взгляда. Тяжелого, ненавидящего взгляда жестоко прищуренных глаз...