1

Костя вставил в пишущую машинку лист чистой бумаги и откинулся на спинку стула. Взгляд его, упёршийся в противоположную стену, был пустым и ничего не выражающим. Объяснение этому существовало самое простое, но не самое приятное — в голове у Кости не было ни одной мысли. Не просто ДЕЛЬНОЙ мысли, а ВООБЩЕ ни одной! Словно какой-то старательный дворник аккуратно подмёл все уголки и извилины его мозга, выкинув заодно с мусором и всё то, что могло бы ещё пригодиться. Возможно, что этот дворник даже прошёлся там пылесосом, дабы чего не упустить.

Костя тяжело вздохнул и потянулся за пачкой сигарет. Надо же было хоть чем-то себя занять, если всё равно ничего путного на ум не приходит. Он вдруг вспомнил слова одного своего знакомого писателя, который говорил о том, что со временем наступает момент, когда фантазия уже выдыхается и для её активизации возникает необходимость в различных стимуляторах. Причём, писатель тот почему-то считал, что начинается всё с обычных сигарет. Вот так, наверное, это и происходит, мрачно подумал Костя. Сигареты, потом водка, потом ещё чего-нибудь покрепче… Для стимулирования фантазии… Это называется — исписался! Костя нехорошо усмехнулся. Неужели он действительно исписался?!

Конечно же, Костя на самом деле так совсем не думал. И любому, осмелившемуся сказать подобное, он рассмеялся бы в лицо. И никакие стимуляторы ему не были нужны! Он и без них прекрасно обходится! Да и сигареты здесь совершенно не причём — в обычные дни он совершенно спокойно выкуривал по пачке в день. Просто у Кости наступила хандра. А причина её в том, что рукопись новой книги вот уже две недели не увеличивается ни на одно слово.

Вообще-то, это была у него первая в жизни пробуксовка в работе. И сам факт её присутствия очень сильно расстраивал Костю. Раньше у него всегда возникали нужные мысли, фразы и образы, стоило ему только сесть за свою пишущую машинку. А чаще всего это происходило ещё по пути к рабочему столу, ещё до того, как руки касались потёртых клавиш или остро отточенного карандаша. Он уже начинал видеть своих героев, слышать их голоса, понимать и чувствовать всё то, что они сами понимали и чувствовали. И нужные слова всегда сами собой находились, складывались в строки, страницы и книги.

Давно уже прошло то время, когда Костя наивно полагал, что его книги могут что-либо изменить в этом мире. Сегодня он гораздо трезвее относился и к жизни, и к своей работе, чем, например, лет пять назад. Теперь он, скорее, придерживался точки зрения одного из героев братьев Стругацких:

«…общество изменяют не литературой, а реформами и пулемётами… Литература в лучшем случае показывает, в кого надо стрелять или что нуждается в изменении…»

Впрочем, со второй частью Костя категорически не был согласен. Литература, показывающая в кого надо стрелять — это страшно. Да, собственно, и литературой-то её называть как-то стыдно. А пользы от литературы, указывающей на то, что нуждается в изменении, Костя в своей жизни как-то не видел. Не повезло просто. Взять, например, работу проститутки. Только очень хорошее описание её работы, со всеми подробностями и нюансами; со всеми вытекающими оттуда последствиями… В прямом и переносном смысле этого слова… Что, у читателя возникает горячее желание наставить её на путь истинный?! Нет! Возникает похотливое желание переспать с ней. Причём, тоже довольно горячее…

Литература должна развлекать, а не поучать, и без того в мире до хрена учителей. Чтение, как и любой другой оплаченный потребителем процесс, должно доставлять удовольствие, а не раздражение осознанием собственной тупости. Люди хотят отвлечься от каждодневных проблем, уйти, хоть на время, в какой-то иной, более приятный мир. А литература должна (да, нет! просто ОБЯЗАНА!!!) предоставлять им такую возможность. И его книги служили тому наглядным примером.

Костя не старался поразить воображение читателей чем-нибудь этаким. Это получалось у него как-то само собой. Хотя его и знали, как автора романов ужасов, он всячески старался избегать внешних эффектов, чего-нибудь, вроде подробнейшего описаний закусок полуразложившегося вампира. Впрочем, надо признаться, вампиры в его романах были тоже не такой уж большой редкостью. Однако, всех этих вампиров, насильников, убийц и маньяков (то есть главных героев Костиных рассказов) почему-то бывало жалко. Жалость у читателя вызывали именно они, а не их жертвы. Один Костин знакомый — очень религиозный и не очень умный человек — даже укорял его за связь с дьяволом. Мол, такие чувства к тёмным силам невозможно вызвать без участия оного. Сам-то Костя не был религиозным человеком. Верующим — да, но не религиозным. Он верил, что Бог есть, как есть и Сатана. Но они есть где-то там, за пределами его жизни. А если они иногда и вмешиваются в ход событий, то повлиять Костя на это не может, значит, и переживать (и даже думать) по этому поводу не стоило. Чего себе голову морочить?! Лучше книжки пиши, пока тебя люди читают.

И он писал.

Со временем сообщение в местных газетах о том, что «в продаже новая книга Константина Самарского!!!» (с тремя восклицательными знаками!), начало обеспечивать книжным магазинам довольно приличный наплыв покупателей. Это, конечно, не Кинг, но брать будут. И весьма охотно.

Вероятно, это происходило потому, что в глубине души Костя по-прежнему смотрел на написание книг, как на творчество, а не как на работу. Говорить он, конечно же, мог что угодно, но относился к своим книгам именно как к творчеству. Он мог писать, даже зная, что его вещь никогда не будет напечатана. Сам процесс написания доставлял ему огромное (почти физическое) наслаждение. То ли у него просто не получалось иначе, то ли прав был его друг — Сергей Ольхов — утверждавший, что Костя бежит из этого мира в свой, придуманный. Скорее всего, прав был Серёга. Косте было не очень уютно в этом мире. И поэтому он создавал свои собственные миры, где всё текло только так, как ему самому хотелось.

Когда Костя задумывал новую книгу, он долго привыкал к её персонажам, влезал в душу каждого своего героя, изо всех сил пытаясь понять, что же он чувствует? Иногда это ему удавалось даже чересчур хорошо. Однажды, например, он писал какой-то детективный ужастик о маньяке, убивающем курильщиков. И попытался искусственно вызвать в себе такую же ненависть к курящему человеку. Постепенно он совершенно серьёзно проникся мыслью о том, что все эти люди, нюхающие дым от завёрнутой в бумагу сухой травы, не имеют права на жизнь, ибо своими действиями отравляют не только себя, но и окружающих. И их всех надо уничтожать как бешеных собак, которых можно излечить только одним способом — пулей в лоб или ножом по горлу…

После этой книги Костя почти месяц не курил — не мог. Настолько сильно в него самого въелось отвращение к табаку. Но постепенно всё вернулось на круги своя, и он опять вошёл в свой, привычный для него образ жизни. Или в образ жизни другого своего героя…

Очень трудно бывало сбросить, покинуть маску персонажа книги, оставить её и начать жить так, как прежде. Косте это удавалось, но с большим трудом. Он СЛИШКОМ глубоко входил в придуманный им же самим образ. А может быть, именно поэтому его книги и пользовались успехом?

Костя усмехнулся, вспомнив газетные статьи, где его называли «мастером романов ужасов» или «русским Кингом». Да, уж… Кинг… У него наверняка не бывало подобных пробуксовок в работе!.. А эпитетом этим Костя был обязан своему другу и бывшему коллеге по работе, журналисту Сергею Ольхову. Вот уж, удружил, называется! Но Сергея тогда как раз уволили из «Приморского бульвара» и он только-только устроился в другую газету. А поскольку Костя не очень охотно шёл на контакт с прессой, Сергей оказался единственным журналистом, кому хоть что-то удавалось у него выведать. Ну и, естественно, растрезвонить по всему городу. Надо отдать должное, Сергей никогда не переходил границ дозволенного, старался избегать опасных моментов в интервью и вообще, вёл себя как порядочный человек. Костя в шутку называл Сергея «акулёнком пера», поскольку для настоящей акулы у того не хватало яростной любви к скандалам. А на то, что Сергей обзывал его всякими словами, типа «Русского Кинга», Костя просто не обращал внимания. Понимал — работа такая. Журналист в маленьком заштатном городишке, где нет ни политических интриг, ни громких криминальных дел (к счастью!). На ком же ему ещё паразитировать-то, как не на своём старом приятеле?! Это Костя считал нормальным. Как и то, что на подобные статьи мало кто обращал внимание. Даже здесь, в Виденьске. Костя не был тщеславным человеком. Он был просто писателем, пишущим романы ужасов.

И вот теперь этот самый «Русский Кинг», Константин Самарский, мастер романов ужасов, автор многих книг, не мог родить и нескольких связанных между собой слов, которые не вызывали бы отвращения у него самого. А ведь поначалу ему казалось, что роман может получиться очень даже неплохим. И уж, во всяком случае, достаточно страшным для того, чтобы лишить сна поклонников его таланта.

А может быть, всё дело было просто в неудачном выборе места действия? Может быть, надо было избрать какой-нибудь определённый, реально существующий город в качестве арены разворачивающихся событий? Пусть даже и не Москва или Петербург, а что-нибудь попроще, какой-нибудь маленький захолустный городок, вроде его родного Виденьска. Можно, конечно, и придумать такой городок. Даже карту нарисовать можно — многие, кстати, именно так и делают. И названия улиц, и адреса можно придумать такие же провинциальные, как у самого Кости, например — Старорусская, пятнадцать. Чем плохо? Но лучше бы, всё-таки, чтобы город был узнаваемым.

Костя выглянул в окно и встретился взглядом с голубем, удивлённо наблюдавшим за ним с подоконника. Нет, подумал Костя. Наш Виденьск для этого не годиться. Невозможно себе представить конец света так, как его хотелось бы описать, если дело происходит в Виденьске. Размах не тот. Всего полмиллиона жителей… Ни тебе настоящего кошмара, ни настоящей паники… А необходимое количество покрытых слизью кровожадных инопланетных монстров вообще может в Виденьске просто-напросто не поместиться. Да и при той скорости уничтожения населения, которую обычно набирал Костя, эти полмиллиона жителей закончатся к сороковой странице…

— Ты как считаешь? — спросил Костя у голубя.

Голубь склонил свою головку набок, как бы соглашаясь с тем, что, мол, да, размах, конечно же, не тот. Но, как выглядит Нью-Йорк, например, ты всё равно не знаешь… А как выглядит Москва… Ну, положим, Арбат ты себе хорошо представляешь, Ордынку тоже… Красную площадь там… ГУМ… А вот описать конец света в этом пространстве у тебя не выйдет. Слишком давно ты там не был, вот что. Уже годика четыре, не меньше. Сидишь себе в своём захолустье, писатель хренов. Нет, чтобы поездить, посмотреть мир, ту же Москву хотя бы. Может быть, и Арбат-то уже не такой. Может быть, и Арбата-то уже давно нет! Да и вообще, плюнь ты на этот роман! Ну какая тебе разница, что там произойдёт, когда наступит конец света? Сходи-ка ты лучше на пляж. Или в ресторан, например… Отдохни… Пусть лошадь думает — у неё башка большая. А потом уже напишешь что-нибудь… Этакое!.. Про инопланетян, например… Как мы, Земляне, их победим в честном бою. Знаешь, какие эти инопланетяне кровожадные? Знаешь, как они людей любят есть? О-о-о!!! Кошмар!!! А конец света — это уже несколько банально. Перед наступлением двухтысячного — ещё ничего, а сейчас?! Не актуально уже.

А и верно, решил Костя. Отдохну-ка я пару дней. Может быть, поможет… Может быть, ко мне придут более удачные мысли… И вообще, действительно!.. Зря я взялся за такую тему как конец света. Сколько уже бумаги измарали под это дело. И никто же ни на йоту не угадал, что произойдёт, когда он наступит. Да и КАК вообще этот самый конец света будет ВЫГЛЯДЕТЬ!!!

Костя уже совсем собрался было встать из-за стола и отправиться куда-нибудь погулять, как в голове его словно молния сверкнула. Он даже застыл, ошарашенный внезапно пришедшей мыслью. Костя будто бы воочию увидел первую строчку, которая шла сразу вслед за названием. Первую строчку в длинной веренице сладостно возникающих фраз. И он мгновенно решил для себя, что события эти будут разворачиваться в Нью-Йорке.

(В Нью-Йорке?!)

Именно! Именно там!!!

Да, он не знает, как выглядит Нью-Йорк, но вряд ли кто-нибудь из читателей сможет об этом догадаться. Потому, что главное — не город. Главное — герой. Герой его новой книги. И тут же Костя понял, кто будет его главным героем. И каким он будет. И придумал ему имя. Пусть и иностранное, но то, которое должно быть именно у этого героя.

Джон Рассел. Писатель Джон Рассел…

 

2

Джон Рассел сохранил написанный текст, облегчённо вздохнул и откинулся на спинку стула, чтобы собраться с мыслями. Взгляд Джона упал на книжную полку над рабочим столом, где аккуратно выстроилась шеренга его книг в ярких красочных обложках. Джон подумал, что его новый роман выйдет чертовски хорошим. Лучшим из того, что он до сих пор написал. Хотя его предыдущие книги и были с восторгом встречены читателями, но последняя должна будет все их превзойти. Название, правда, не совсем удачное — «Конец света». Можно даже сказать, банальное и избитое название. Впрочем, уже само имя Джона Рассела значило для читателей гораздо больше…

По правде говоря, Джон Рассел не совсем понимал, почему его книги пользуются успехом. Не скрываясь и не особенно маскируясь он просто тасовал несколько испытанных и апробированных сюжетов, складывая их, словно кусочки паззла, то так, то этак. Однако читатели этого упорно не хотели замечать. И ещё более Джона удивляла любовь читателей к придуманным им ужасам. Неужели в реальной жизни им ужасов недоставало? Всех этих террористов, угоняющих самолёты; всех этих маньяков и убийц; воров и насильников; да и просто обычной и каждодневной человеческой подлости! Неужели мало?! И неужели один реальный психопат с пистолетом менее страшен, чем четыре воображаемых транспортных инопланетных корабля, гружённых вооружёнными монстрами?! Конечно, Джон был далёк от мнения высокоучённых профессоров, считающих, что все должны писать, как Фолкнер или По. Он довольствовался тем, что пишет так, как пишет. И тем, что его книги неплохо покупаются. Приготовленные им блюда далеко не всегда отвечали высоким литературным вкусам. Но если уж читателям так этого хочется — кушайте на здоровье! Повар и дальше готов печь эти пироги!..

Поначалу Джон намеревался просто накормить своих читателей очередным описанием вселенского катаклизма, обрушившегося на Землю. Со всеми его страхами и ужасами; с потоками крови и полчищами покрытых слизью монстров, пожирающих невинных детей. С героической, но безрезультатной обороной, организованной нашими Армией, Авиацией, Флотом, Президентом и, естественно, Простыми Честными Американскими Парнями и Девушками. Но потом Джон всё более и более увлёкся поступками и мыслями этих самых Простых Американских Парней и Девушек, ставших свидетелями происходящего безобразия. И неожиданно его повествование свернуло совсем в иную сторону. В тёмные закоулки человеческих страстей и страхов. Рухнувших надежд и несбывшихся мечтаний. И Простые и Честные Американские Парни и Девушки начали вдруг вытворять такое, что сами монстры уже весьма недоумённо поглядывали на происходящее вокруг. И скоро все эти плотоядные инопланетяне как-то незаметно, сами собой, сошли на нет.

А затем Джона озарила мысль, показавшаяся ему в тот момент довольно удачной. Он вспомнил, как однажды в сквере ему довелось присутствовать на каком-то собрании. Хотя слово «собрание» было здесь не совсем точным. Просто какой-то очередной «пророк» из какой-то религиозной секты с труднопроизносимым названием, опять предвещал скорый конец света. И вокруг него собрались любопытствующие прохожие, которым настолько нечего было делать, что они стали бы слушать его даже в том случае, начни он рассказывать о способах применения туалетной бумаги.

Но не это поразило тогда Джона. Его вдруг кольнула мысль, что сам он почему-то верит всем этим глупостям. Действительно ВЕРИТ!

Несмотря на произносимые банальности, речь выступающего была настолько убедительной, что не поверить ему Джон просто не смог. Потом, к счастью, это наваждение исчезло, но Джон долго ещё подозревал, что этот самый «пророк» был, наверное, каким-нибудь скрытым экстрасенсом. Пусть и слабеньким, но экстрасенсом. И теперь Джон подумал, что случилось бы, прорвись такой вот оратор, к примеру, на телевидение? Ведь, без сомнения, очень и очень многие ему поверят. А поверив, начнут поступать так, как им подскажет душа (или что там у них вместо неё находится?) в свете предоставленной информации. И тогда…

Так родился новый сюжет романа, в котором все ужасы вселенской катастрофы были созданы руками самих же людей. И конец света происходил не вокруг них, а внутри, в головах, в мозгах, плавящихся от страха перед грядущей гибелью. Кто-то давно мечтал сесть в грузовик и промчаться по улицам, сшибая случайных прохожих. Кто-то мечтал о том, чтобы поджечь дом своего соседа. Кто-то давно искал случая трахнуть жену своего шефа — просто так, за то, что её супруг не повышает ему зарплату! Кто-то просто был голоден и хотел есть…

И все они решили не отказывать себе в своих желаниях, тем более, что завтра — конец света. И ни возмездия правосудия, ни мук совести уже не будет. Полная безнаказанность! Полная свобода в самом худшем понимании этого слова — свобода от совести, свобода от чести, свобода от милосердия. А что касается кары Божьей, то все эти люди хорошо понимали, что за свою жизнь они наделали столько грехов, что прощения им не будет. Никак не успеть расхлебать всё то дерьмо, что они наваливали на протяжении многих лет. А значит, не стоит и пытаться этого делать. Не стоит искать спасения в молитвах, как это делают некоторые. Раскаяние? Ха! Я знаю одно прекрасное место, куда они могут себе это раскаяние засунуть! И как можно глубже! Мы же будем веселиться! Потакать своим прихотям и желаниям! Торопиться их осуществить! Я, например, давно уже мечтал пришить какого-нибудь полицейского! И сейчас, кажется, самое подходящее время для осуществления этой мечты! А вот, кстати, и сам полицейский!..

Джон Рассел потянулся за пачкой сигарет и перевёл дух. Начало положено, думал он, глядя на первые страницы новой рукописи. И чертовски неплохое начало! А теперь хорошо бы немного отдохнуть…

 

3

Константин Самарский потянулся за пачкой сигарет и перевёл дух. Начало положено, думал он, глядя на первые страницы новой рукописи. И чертовски неплохое начало! А теперь хорошо бы немного отдохнуть…

Отдохнуть и проветрить мозги. Кстати, сейчас самое время выйти прогуляться. Побыть немного на свежем воздухе, вынырнуть из омута табачного дыма и сладостного, томящего удовлетворения, которое всегда охватывает его во время работы…

И не мешало бы, кстати говоря, подумать о том, что дальше-то произойдёт с этим самым писателем? Как-то он спонтанно родился. Неожиданно, вдруг. Ничего о нём не известно. Женат ли он? Если нет, то почему. Если да, то на какой женщине, как её зовут и сколько ей лет?

Обычно Костя всегда очень хорошо представлял себе всех героев своих книг. А уж главного героя — в особенности! Но вот сейчас, с Джоном Расселом, получилось как-то иначе. Он словно бы вдруг вылез откуда-то, даже не предупредив о своём появлении. Не-е-ет! Нельзя пускать этого на самотёк! А то напишешь, к примеру, что он женат, а потом выяснится, что жены-то у него никогда и не было! А то вдруг ещё окажется импотентом! И переписывай всё заново! Надо этого Джона Рассела хорошенько ПРИДУМАТЬ!

Спускаясь по лестнице, Костя опять подумал о том, почему он до сих пор не купит себе компьютер? Ведь с печатной машинкой столько проблем! А потом всё равно приходится отдавать текст наборщице, чтобы толстенная пачка бумаги смогла уместиться вначале на малюсенькую дискетку, а потом — в почтовый ящик электронной почты. Так почему бы ему сразу не набирать текст так, как нужно? Денег жалко? Нет. Не верит в электронику? Тоже нет. Почему же…

А потому, что за печатной машинкой Косте работалось намного легче. Лязгающий звук рычажков его старой «CONTINENTAL» что-то будил в душе. Задевал какие-то особые струны, звучащие в тон его рассказам. Это — если честно. А если нечестно… Тогда можно считать, что Костя не покупал компьютер только потому, что не хотел зависеть от сбоев электрической сети и бредовых фантазий Билла Гейтса.

На улице уже было прохладно. Дневная жара постепенно уступала место освежающим сумеркам. Лёгкий ветерок доносил запахи моря. Костя вдохнул полной грудью вечерний воздух и широко улыбнулся. Настроение у него было отличное.

Неспешным шагом, здороваясь на ходу со знакомыми, вышедшими, как и он, прогуляться по вечернему городу, Костя направился туда, где он привык отдыхать. В то место, где ему больше всего нравилось — в небольшой скверик на пересечении двух улиц — Главной и Второй Соборной. Здесь было очень хорошо. Хорошо и спокойно. Под тенью клёнов раскинулось море свежей, в капельках после недавнего полива, зелёной травы. Этот ковёр стягивала паутина дорожек, выложенных шестиугольными каменными плитками белого и розового цветов. Костя присел на одну из голубых скамеек возле дорожки, откинул назад голову и блаженно закрыл глаза.

Тихо шелестела листва деревьев. На душе было спокойно. В умиротворённую тишину вплетались голоса игравших неподалёку детей и их задорный смех. Мимо шла парочка. Они о чём-то тихо беседовали. Костя глянул на длинные загорелые ножки девушки, на спортивную фигуру парня и немного ему позавидовал. Всё-таки семнадцать лет, это не тридцать пять. Хотя себя стариком он ещё тоже не считает. Помимо воли Костя напряг слух, пытаясь уловить разговор этой парочки. Не то, чтобы он был чрезмерно любопытным, просто они напомнили ему о том времени, когда он сам с Татьяной — своей женой, тогда ещё только невестой — так же прогуливались по этому скверику и тоже вели тихие, вполголоса, беседы. Костя попытался вспомнить, о чем же они тогда говорили. Кажется, обо всём на свете.

О музыке, о предстоящей поездке в Ленинград… И о живописи, хотя ни он, ни она в ней толком и не разбирались… Ни тогда, ни потом… И ещё они строили планы совместной жизни, большинство из которых уже успело осуществиться, а меньшая часть и не заслуживала этого осуществления… И ещё они говорили о последних фильмах… И о…

— …придурок какой-то!..

Костя вздрогнул. Эта фраза, оброненная проходящей мимо парочкой, настолько дисгармонировала с нахлынувшими на него воспоминаниями, что Костя невольно поёжился. Он подумал, что вот уж о придурках они с Таней тогда не беседовали! Это уж точно…

— Ну почему же придурок?! — возразила парню девушка. — Он же говорит правду!

— Правду?! — изумился парень. Он даже немного замедлил шаг, настолько его ошарашили слова подружки.

— А разве нет? Ведь в библии всё так и написано, — ответила девушка. Да и сам видишь, сколько разного нехорошего происходит вокруг… И он же рассказывает то, что написано в библии…

— Ну ты даёшь! — покрутил головой парень. — С ума сойти! Если тебе хочется узнать, что написано в библии — возьми и почитай! И не надо слушать всяких полоумных кретинов! Как можно верить этим глупостям?! Ну откуда этому идиоту знать о конце света?! Он что, работает в небесной канцелярии? Или у него прямая телефонная связь с Богом? Вот на таких, как ты, и рассчитаны подобные бредни! Таким они как раз и запудривают мозги! А если завтра тебе заявят, что…

Парочка отошла так далеко, что разговор их стал практически неразличим. Костя сидел и тупо мял в пальцах сигарету, постепенно превращая её в уродливого червяка, роняющего на траву табачные крошки. Что это было? Совпадение?

Он моментально вспомнил, что герой его новой книги — Джон Рассел именно в парке (или в сквере?..) услышал проповедь о конце света. И именно она дала Джону толчок для создания его нового сюжета…

Погоди-ка… Погоди… Джон услышал это как раз тогда… Чёрт побери! Да ни хрена он не слышал! Это Костя придумал, что Джон услышал что-то в парке! И самого Джона тоже Костя придумал! И причём здесь этот виденьский псих?! Где Виденьск — где Нью-Йорк!!!

Костя поднялся со скамейки, отбросил измученную сигарету и направился в ту сторону, откуда появилась парочка…

…«Пророк» вещал, усевшись на край каменной чаши фонтана. Голос его был громок и перекрывал собою шум льющейся воды. Глаза горели решительным, уверенным в своей правоте огнём. А вот фразы, произносимы им, его слова… Костя подумал, что если бы Джон Рассел слушал именно ЭТОГО «пророка», то никакого нового сюжета у него бы не родилось.

Люди вокруг стояли и слушали его. Всегда найдутся праздные зеваки, которым нечего делать. Вот, например, и сам Костя, кстати говоря!..

— Давайте же будем добрее к людям! — настойчиво уговаривал окружающих «пророк». — И благодать Иисуса сойдёт на нас! Окажемся от грехов! Обратимся к Богу! Ведь Он так ждёт этого! И вы сразу же почувствуете, как вам становится легче жить! Как все ваши беды и неприятности исчезают!..

— Привет, Костик!

Костя обернулся. За спиной стояла его старая знакомая — Карина, журналистка (Костя до сих пор не знал, как правильно будет сказать о женщине — журналист или журналистка?!) газеты «Приморский бульвар». Она приподнялась на цыпочки, чмокнула его в щёку и заботливо стёрла ладонью оставленные ею следы губной помады.

— Привет, — кивнул Костя. — Слушаешь? — он указал взглядом на «пророка». Карина прыснула.

— Жалко ты поздно подошёл! — сказала она. — Он тут про конец света рассказывал!

— Ну и как? — поинтересовался Костя. — Наступит?

— Ага! — довольно подтвердила Карина. — На следующей неделе!

— А ты что, от газеты здесь?

— Да нет! Просто шла мимо… Хорошо, что остановилась послушать — тебя встретила! Ты сейчас что-нибудь пишешь?

— Новый роман.

— Тьфу ты! Я про газеты говорю!

— А-а-а… Нет, к счастью, пока этого от меня не требуется…

— Почему: «к счастью»?! Ты же хорошо пишешь! Тебя читали!

— Меня и сейчас читают, — возразил Костя. — И я думаю, что писать я тоже хуже не стал.

— Ой-ой-ой! — рассмеялась Карина. — Какие мы обидчивые! Поду-у-умаешь!

Она взяла его под руку и придвинулась поближе. Костя вдруг подумал, до чего же глупо они тогда с Кариной расстались. Все окружающие решили, что Костя это сделал из-за своей жены. А на самом деле они просто устали друг от друга. И Таня, Костина жена, была здесь совершенно не причём. Она даже и не знала об их романе. Или очень убедительно делала вид, что не знает…

— Любите людей! — вещал «пророк». — Любите, и они вам ответят тем же!

— Сейчас! — усмехнулась Карина. — Подмоюсь только!.. И начну любить всех подряд!!! И они мне ответят тем же… Слушай, Костик! Пойдём отсюда, а? А то меня уже от него мутит, честное слово!

— Пошли, — Костя пожал плечами.

Они отошли от фонтана, свернули в боковую аллейку и присели на скамеечку. Карина полезла в карман и достала пачку сигарет. Костя подумал, что она совершенно не изменилась, всё такая же нагловатая, с порывистыми движениями… красивая… Интересно, есть сейчас у неё кто-нибудь или нет?

— Так значит, новый роман у тебя? — заинтересовано спросила Карина. — А с кем?

— С пишущей машинкой, — пошутил Костя.

— Фу! Как не гигиенично! — Карина сморщила носик. — А о чём роман, если не секрет?

— Секрет, — Костя очень не любил рассказывать о своей работе. Особенно, когда она находилась в самой начальной стадии.

— Ну всё-таки? О чём?

— Каринчик, ты же знаешь! — устало повернулся к ней Костя. — Я о своей работе никому не рассказываю — не люблю! Не пытай меня, а? И вообще — я интервью не даю! — рассмеялся Костя.

— Интервью он не даёт! — недовольно фыркнула Карина. — А Ольхову, значит, можно, да? И потом, я не интервью у тебя беру, а просто разговариваю. Как со старым другом, а не как с писателем. Не даёт он, видите ли… Я, может быть, тоже никому не даю, а тебе — давала! — Карина хитро посмотрела на Костю и добавила: — Между прочим…

— Ну-у-у-у!.. — протянул Костя, немного смутившись. — Это когда было!

Карина вздохнула, вытрясла из пачки сигарету и, наконец-то, закурила.

— Зря ты ушёл тогда, — сказала она и тут же, после короткой паузы, добавила: — Из редакции. Шеф тебя до сих пор вспоминает. Всем в пример ставит. Вот, говорит, Самарский — талант! Из пальца мог статью высосать! На пустом месте такие материалы делал — обалдеть можно!

Костя улыбнулся. Действительно, всё так и было.

Газета «Приморский бульвар» была очень и очень жёлтого цвета. Самая жёлтая из всех газет, какие Косте когда-либо доводилось видеть. Но, сам Костя совершенно не считал, что подобная пресса не должна существовать. Наоборот! Просто нужно отдавать себе отчёт в том, что ты читаешь — солидное издание или бульварную газету. Ведь покупают же её! Сам Костя иногда брал «Приморский бульвар» и, пусть даже со снисходительной улыбкой, но прочитывал её всю, от начала до конца.

— А помнишь, как ты написал о восточной системе глубокого дыхания? хихикнула Карина. — Для улучшения потенции!.. Помнишь, как в редакцию позвонил какой-то болван и всё пытался выяснить, до секса нужно это всё проделывать или после?

Костя засмеялся. О гимнастике глубокого дыхания для улучшения потенции он имел самое отдалённое представление. Просто они с Кариной как-то разыгрались в спальне и решили несколько разнообразить времяпрепровождение. Фантазия у Карины была богатая, но Костя наотрез отказался это всё проделывать. Он заявил, что такое под силу только йогам. Так и появилась мысль написать статью. Это для «Приморского бульвара» было нормально. Материалы просто выдумывались. И чем откровеннее и бредовее была сочиняемая чушь, тем больший отклик у читателей она находила.

— Я помню, как мы с тобой писали эту статью! — сказал Костя. — Прямо в постели, не отходя от кассы!

— Да, — вздохнула Карина. — Хорошо у нас тогда получилось… И не только со статьёй… А ты вдруг взял и ушёл… Из редакции. Слушай, пошли ко мне? В гости. Поболтаем… — Карина внимательно посмотрела на Костю.

Костя представил себе, как они приходят к ней домой, поднимаются по лестнице, заходят в хорошо знакомую ему квартиру. Как она медленно стягивает с себя эту просторную (кофейного цвета, с белыми китайскими иероглифами) майку. Как она подходит, кладёт свои ладони ему на грудь…

— Пошли? — повторила Карина.

Выражение лица у неё было шкодливым и лукавым, но за всем этим отчётливо просматривалась настороженность. Словно Карина опасалась того, что Костя может согласиться.

— Да нет, мне работать надо, — вздохнул Костя. — Ты не обижайся, Каринка, но мне правда нужно пахать. Издательство уже всю плешь проело. Не обижайся, ладно? Хорошо?

— Ладно, — Карина отвела взгляд, отбросила погасшую сигарету и встала. — Проводишь? А то темно уже…

Костя поднялся с лавки и они пошли по совершенно уже тёмной аллее к дому Карины. Она держала его под руку, и Костя чувствовал, как её пальчики слегка, почти незаметно, поглаживают его локоть.

Карина жила совсем рядом с парком. И возле её дома они оказались минут через пять.

— Ну, пока! — Карина улыбнулась Косте, склонила набок голову и по-детски помахала ему ручкой. — Звони, Костик! Ладно?

— Обязательно, — заверил её Костя. — До встречи!

Карина вдруг подошла к нему, обняла рукой за шею, притянула к себе и поцеловала.

— До встречи, — тихо повторила она его слова.

Костя посмотрел ей вслед, как она бодрой и жизнерадостной походкой поднимается по лестнице, заворачивает на площадке. Услышал хлопок закрывающейся двери и вздохнул. Зря он, наверное, отказался. Надо было зайти…

Костя повернулся и пошёл домой. Ну, зашёл бы, а потом? Слухов не оберёшься. Зачем ему это надо?! А, может быть, надо?.. Но только не сегодня! Куда же он пойдёт-то, на ночь глядя?! А Таня? Да и настроение сегодня… после этого «пророка» дурацкого. И чего это я попёрся его слушать?!

В сущности, если разобраться, «пророк» нёс банальную и хорошо знакомую чушь, которую способен нести каждый начитанный и образованный человек с изрядно поехавшей крышей…

 

4

…В сущности, если разобраться, «пророк» нёс банальную и хорошо знакомую чушь, которую способен нести каждый начитанный и образованный человек с поехавшей крышей. И непонятно было, почему именно ЭТА чушь вызвала у Джона Рассела желание в корне изменить весь сюжет своего нового романа. Но ведь — вызвала же! Что-то дало этому толчок! Значит, что-то всё же в этой чуши было…

Джон потряс головой. Ну его к чёрту, в конце концов! Этого «пророка». Работать надо… Договора, сроки…

Джон как раз описывал сцену с нищим. Тихо гудел вентилятор в системном блоке его компьютера. Это несколько успокаивало и создавало лёгкий фон, позволяющий отвлечься от посторонних звуков. Правда, когда он пользовался своей старой пишущей машинкой, подобных проблем не возникало.

Почему-то за печатной машинкой Джону работалось намного легче. Лязгающий звук рычажков его старой «CONTINENTAL» что-то будил в душе. Задевал какие-то особые струны, звучавшие в тон его рассказам… А может быть, всё дело просто в том, что работу на компьютере отравляет знание того, что теперь ты зависишь от сбоев электрической сети или бредовых фантазий Билла Гейтса?

Ладно, не будем приплетать сюда различную мистику — её и так в романе предостаточно. Итак, нищий…

Нищий.

Ободранный и голодный нищий. Который, оглядевшись по сторонам, поднял с земли камень и запустил им в витрину супермаркета, закрытого на замок. Вообще-то, все магазины сегодня были закрыты на замок, а не только этот. Ужас, охвативший весь город (весь мир) не миновал и продавцов, и владельцев, и кассиров этих многочисленных магазинов, лавок, супермаркетов и прилавков. Завтра — конец света! Конец всему! А нищий так и не вернулся на ту вершину общественного благополучия, откуда спихнули его в бездонную пропасть банкротства безжалостные конкуренты (какая фраза!.. Джону она очень понравилась.).

Он уже почти три года был без работы, без денег. Очень часто на его долю выпадали дни, когда он был даже без еды. Один из таких дней сегодняшний.

Нищий подумал, что даже если бы все магазины сегодня и были открыты, это мало что изменило бы — у него всё равно не наберётся денег даже на один единственный бутерброд. А завтра — конец света. И обидно расставаться с жизнью вот так, натощак, на трезвую голову… А тут как раз подходящий магазин; и камешек лежит возле тротуара — словно ждёт, что его поднимут и запустят в недолгий полёт к стеклянной витрине; и никого вокруг, ни одного человека… Да и в магазине, похоже, тоже никого нет…

Нищий прислушался. Вдалеке раздавались пьяные голоса и редкие выстрелы. Изредка воздух прорывал чей-нибудь предсмертный крик, полный боли и страха. Над городом медленно плыли клубы дыма от многочисленных пожарищ. Но это было не здесь. Это было далеко. Тут было спокойно, если не считать покачивающегося на ветерке трупа, подвешенного за ноги к разбитому фонарю.

Нищий осторожно перешагнул через торчащие из витрины осколки стекла и юркнул внутрь помещения. Свет не горел, но через стеклянный фасад магазина, несмотря на бурлящие в небе клубы дыма, проникало достаточно солнечных лучей.

Нищий направился к прилавку, перелез через него и достал с полки банку пива. Раздался негромкий хлопок и тепловатая жидкость устремилась по подбородку, вскипая на нём, словно вода на раскалённой сковороде.

Нищий вытер губы ладонью и подумал, что в холодильнике, наверное, есть и холодное пиво. Электричество, конечно же, отключено по всему городу, но холодильник не должен был успеть так быстро разморозиться. Эти здоровые бандуры держат холод порой до нескольких дней… И там наверняка должно было находиться более холодное (более человеческое!) пиво! А он вцепился в первую попавшуюся банку… Вылакал её почти всю, а удовольствия никакого…

Рассмеявшись от этих мыслей, он поставил на прилавок полупустую банку и распахнул дверцу холодильника, стоявшего тут же. Первое, что бросилось ему в глаза, были штабеля банок с консервированной ветчиной. Он сразу же схватил две штуки и запихнул их в карманы своей куртки. Затем достал из холодильника третью банку, открыл и, перевернув, вывалил на ладонь всё её содержимое. Держа двумя руками огромный розоватый кусок в желтоватых капельках подрагивающего жира, он впился в него зубами и застонал от восторга. Не то, чтобы эта ветчина была какой-то там особенной; просто он был слишком голоден.

Покончив с ветчиной в рекордно короткий срок, нищий выудил из холодильника четыре банки с пивом (на этот раз — с холодным пивом! С самым лучшим пивом, какое здесь только было!), открыл их все сразу и принялся медленно, смакуя содержимое, одну за другой заливать их в себя, тяжело дыша и жмурясь от удовольствия.

Опорожнив последнюю банку он случайно выронил её на прилавок. Скользкие жирные пальцы не удержали гладкий метал и банка загромыхала в могильной тишине магазина, словно пустое ведро. Нищий вздрогнул от испуга. Вдруг кто-нибудь услышит? И прибежит узнать, кто это здесь хозяйничает?

Потом, поняв насколько нелепо и дико было это его предположение, нищий расхохотался над своими страхами, схватил ещё одну банку и запустил её в громадное зеркало висевшее на стене; очень уж оно неприглядно его отражало своей гладкой поверхностью…

Плевать, подумал он. Завтра — конец света!

— Плевать!!! — громко прокричал он во весь голос. — Плевал я на всё!!! На всех вас!!! Мать вашу!.. — и он дико захохотал не таясь и не боясь уже никого и ничего…

Затем Джон Рассел отправил своего нищего в турне по всему магазину пробовать продукты и напитки, которых тот был лишён столь длительное время; закуривать и тут же, после трёх-четырёх затяжек, отбрасывать в сторону дорогие (по двадцать девять девяносто пять за штуку) сигары; примерять новые туфли, сапоги, кроссовки, куртки, костюмы, пальто; валиться в широченные мягкие кресла и снова закуривать, пробовать, примерять… Потом нищего (хотя, какой же он теперь был «нищий»?!) зачем-то понесло на склад.

Входя в приоткрытую дверь нищий вдруг остановился. Ему показалось, что со склада доносятся какие-то звуки. Нищий напрягся и замер. Этого ещё не хватало! Кто-то здесь есть! В его магазине? Ах, зар-р-разы! Ну, я вам сейчас покажу!..

Распахнутая дверь едва не сорвалась с петель. Нищий ворвался на склад и едва не полетел на пол, споткнувшись о груду упакованных в целлофан разноцветных матрасов. Рядом раздался испуганный крик. С трудом удержав равновесие, нищий оглянулся на звук и…

Ей было не больше семнадцати лет. Мужчина — намного старше, лет сорока. Видимо, он не отличался большой смелостью, потому что бросил свою подружку на произвол судьбы и смотался отсюда с наивысшей скоростью.

Она сидела на матрасе, испуганно прикрывая обнажённое тело куском целлофана. Что, впрочем, не давало никакого эффекта. Нищий подошёл и присел рядом.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он голосом хозяина. Он и вправду был сейчас хозяином магазина. И всего, что здесь находилось.

Девушка испуганно дрожала.

— Не бойся, — он протянул руку и коснулся её плеча. Девушка от этого прикосновения вздрогнула и слабо всхлипнула.

— Не бойся, я тебя не трону, — пообещал нищий. И это было правдой.

— Он… Он убежал… — растерянно прошептала девушка.

— Кто? Твой приятель?

— Он мне не приятель… Мы даже не знакомы… Просто мне было очень страшно — на улицах такое творится! А он обещал меня защищать! До самого конца… До завтра…

— И что?

— И — сбежал!.. Гад!!! — с отчаянием выкрикнула девушка.

— Обещал защищать? — переспросил нищий. — И поэтому ты с ним…

Девушка несколько раз торопливо кивнула.

— Вы не думайте, я не такая! — проговорила она. — Просто я подумала, всё равно завтра конец света… — она пожала голым плечиком.

Нищий не мог отвести от неё глаз. У него давно уже не было женщины. Но у него всё ещё оставалось чувство порядочности. Глаза же его просто не слушались. Они скользили по дрожащей фигурке и всё никак не могли остановиться. А девушка всё говорила…

— Так страшно было… Я проснулась и поняла — всё! Конец света! У вас тоже так было?

— Да, — кивнул нищий. — У меня тоже… У всех, наверное, именно так и было…

— И вам тоже было страшно?

— Нет, — пожал он плечами. — Не страшно — обидно.

— Мне тоже… — девушка обессилено опустила руки и полупрозрачный целлофан с легким шелестом лёг на её голые ноги. — Мне тоже стало так обидно… А потом стало всё равно… Можно, я останусь здесь? — спросила она.

— Конечно, — согласился нищий. — Оставайся. Никто тебя не тронет. Только оденься… Здесь довольно прохладно…

Он встал и повернулся к ней спиной, вглядываясь в полумрак складского помещения. Этот её «защитник» убежал вон туда. Видимо, там осталась незапертая дверь. Надо пойти и проверить. И ещё надо осмотреть отдел, где продавалось оружие. Если такой, конечно, здесь есть.

— А вы никуда не убежите? — с тоской в голосе спросила девушка.

— Куда же я убегу?! — удивился нищий. — Из своего магазина?

Опять послышался слабый шелест целлофана, а затем осторожные шлепки босых ног по полу. Нищий задержал дыхание. На плечи ему легли тонкие руки. Он ощутил спиной дрожащее тело, прижимающееся к нему, ищущее защиты.

— Вам будет хорошо со мной, — прошептала девушка. — Правда, вот увидите…

Он обернулся и посмотрел в её глаза, полные страха и тоски.

— Только не говори, что любишь меня, — попросил он.

— Не скажу.

— Тебе просто всё равно. Правда?

— Правда… Мне просто всё равно… Мне хочется только одного — дожить до завтра…

— До конца…

— До конца света…

— Доживём. Обещаю тебе, — он обнял её и притянул к себе…

…Часа через полтора она задремала у него на плече. Он лежал, ощущая боком тепло её тела, слыша её мерное дыхание. На складе нашлись и одеяло, и подушка. Хороший у него теперь магазин, что ни говори! Жаль только, что не успеет он поторговать вволю… Он осторожно высвободил руку, уложил девушку поудобнее и прикрыл шерстяным одеялом. Она спала, изредка вздрагивая во сне. Он посмотрел на неё долгим взглядом и подумал о том, много ли сейчас есть людей, способных вот так же спокойно спать, не боясь ничего вокруг? Потом он встал, оделся и отправился искать оружие.

Многие магазины хвалятся тем, что в них есть всё, что душе угодно. Видимо, душе этого магазина оружие было неугодно совершенно. Единственное, что ему удалось найти после долгих поисков, это старое охотничье ружьё. Двустволка. Не заряженная. Патроны же он обнаружил совершенно случайно — три патрона, заряженных картечью. Они валялись в ящике за прилавком. Он зарядил оба ствола, оставшийся патрон опустил в карман и отправился обратно на склад. Не ахти какое оружие, но лучше, чем ничего, подумал он…

Джон Рассел старался описывать всё как можно подробнее. Опуская только самые откровенные постельные сцены. А то мало ли какой гриф приклеят на его книгу? Иди потом, доказывай, что это роман ужасов, а не порнография. Ничего, у читателя воображение богатое. Главное — дать толчок его фантазии. А там она уже не нуждается в проводниках. Совсем, как та девушка, со склада магазина, неожиданно подумал Джон. Ей тоже достаточно было просто дать толчок. А ну-ка, что случится, если сейчас на склад нагрянут гости? Человек пять. Вооружённые. Хорошо вооружённые, не охотничьей пукалкой, а настоящим оружием! А у нищего всего три патрона! И он один раз промажет… А эта девушка, опять оставшись без надёжной защиты…

И в этот самый момент зазвонил телефон. Джон от неожиданности вздрогнул и тихо выругался. Самое поганое, это когда отвлекают от работы! Терпеть этого не могу! Он сердито сорвал трубку и грубо рявкнул туда:

— Слушаю! Кто это?..

 

5

…И в этот самый момент зазвонил телефон. Костя от неожиданности вздрогнул и тихо выругался. Самое поганое, это когда отвлекают от работы! Терпеть этого не могу! Он сердито сорвал трубку и грубо рявкнул туда:

— Слушаю! Кто это?..

Это звонил Сергей, старый приятель Кости.

— Ты чего орёшь? — обиделся он. — Занят, что ли?

— Нет… Да… — Костя всё ещё пребывал в опьяняющей атмосфере своего романа и отвечал невпопад.

— О-о-о! — разочарованно протянул Сергей. — Как жалко! А то тут к нам в редакцию недавно приехала на стажировку одна молоденькая-молоденькая… Ну, очень молоденькая! И — совершенно без комплексов! Так она, как только узнала, что я — друг самого Самарского (я ведь тебе друг, правда?), житья мне не даёт. А тут как раз шеф гонит меня к тебе — взять интервью. И она тоже увязалась за мной. Взять у тебя интервью. Ну, или ещё что-нибудь… если получится…

— Вообще-то, я женат, — уклончиво ответил Костя.

— Она, вообще-то, об этом знает, — так же уклончиво ответил Сергей. Но при чём тут ты?! Ей вполне хватает и меня!

— Послушай, а какое вообще, на фиг, интервью?! — спохватился Костя. — Я же недавно тебе чего-то там рассказывал! Дня три назад! Что, опять?!

— Здрасьте! Ты же не «Новостям» давал интервью, а «Планете»!

— Да?! — удивился Костя. — По-моему, я говорил именно с тобой!

— Ну, я же работаю не только в «Новостях»! И потом, у меня есть к тебе один вопрос. Действительно, ОЧЕНЬ важный вопрос! И вообще — ты зазнался! Писатель должен изучать народ! Улавливать интерес масс повышенным чутьём художника! А ты не улавливаешь! Или улавливаешь?

— Улавливаю, улавливаю, — усмехнулся Костя.

— Так что? — осведомился Сергей. — Нам зайти? В гости к живому гению…

— Ладно! — решился Костя. — Вези сюда свою…

— Стоп!!! — прервал его Сергей. — Не оскорбляй моего слуха своими мерзкими устами! Она совершенно не такая! Очень порядочная девушка! Приедем — сам убедишься! Ну, пока! Жди!.. Можешь до нашего приезда написать пару строк. Кстати, мы тебя не сильно оторвём от работы? Не погубим ли новый шедевр?

— Не погубите, болтун! Ну, счастливо…

— А о чём шедевр, если не секрет?

— Счастливо, я говорю!!! — разозлился Костя.

— Всё, всё! — казалось, Сергей даже и не заметил его грубости. — Не кипятись, уже едем! Пока!..

Костя положил трубку и подумал о том, почему Сергей никак не женится? А впрочем, зачем ему это нужно?! Он привык жить один. Неплохо бы и мне тоже немного расслабиться, подумал Костя. Съездить куда-нибудь на курорт, где меня никто не знает. Познакомиться с кем-нибудь. И не говорить чем я на самом деле занимаюсь. Сказать просто — менеджер чего-то-там, и всё! Отдохнуть, вернуться, а потом уже работать. А то лезет в голову всякая чушь!.. Он с неприязнью глянул на исчирканные листы бумаги, где сплошь и рядом из-под жирных зачёркиваний вызывающе проглядывали разные там «влажные многоопытные губки», многочисленные «оргазмы», «громкие сладкие стоны», «извивающиеся тела, сплетённые в порыве страсти» и прочая порнография. Нет, надо будет отвлечься! Обязательно! Чтобы не тратить силы на создание подобных вот «фантазий»! Это лучше всего воплощать в жизни, а не на бумаге!

Напрасно, наверное, он не остался вчера у Карины. Хотя — жена!.. Да и Карина-то, скорее всего, не очень этого хотела. Знает же, что женат — чего же приглашает под вечер? Что я, на ночь у неё останусь, что ли?!

Про Карину и Костю нельзя было сказать: «они провели вместе ночь». Потому что этим они всегда занимались днём. Делая вид, что ото всех скрываются. Хотя вся редакция и так всё давно знала.

Жаль только, что теперь совершенно нет времени на легкомысленные знакомства, плавно перетекающие в не менее легкомысленные связи. То ли дело у Сергея! Да и у самого Кости, когда он ещё пытался заниматься журналистикой, таких возможностей было предостаточно.

Сергей часто напыщенно произносил нравоучительную фразу: «не спи с тем, кого тебе может понадобиться уволить, и с тем, кто может уволить тебя!» Однако, правила этого Сергей совершенно не придерживался. Правда, сам он никогда и никого не увольнял — некого ему было увольнять, — но его вышвыривали с работы довольно часто. Газета «Виденьские новости» была уже пятой или шестой газетой, где работал Сергей. И откуда его, скорее всего, тоже скоро турнут. Кстати, Костя познакомился с Сергеем именно в одной из редакций — в газете «Приморский бульвар», где сам Костя недолгое время проработал журналистом. Было это лет восемь назад, когда Костю ещё никто и не знал. И хотя потом их пути разошлись, они с Серёгой остались друзьями и по сию пору.

С тех пор, как о Косте заговорили, как о писателе, Сергей, пожалуй, единственный из всех его знакомых не переменил своего отношения к нему. Все вокруг, даже те, кто и не звонил Косте лет десять, сразу вспомнили о его существовании. И о том, что когда-то давно (чуть ли не в мезозойскую эру) они с ним неоднократно виделись, выпивали, были друзьями, самыми близкими людьми и т. д., и т. п. Косте пришлось в ту пору пережить не очень приятный период. Когда все они принялись звонить (и откуда они только узнали номер телефона?!), приходить в гости (и адрес!?) и требовать (не просить, а именно ТРЕБОВАТЬ!) у Кости содействия в решении каких-то своих вопросов и проблем; выпытывать о «творческих планах», давать поражающие идиотизмом советы о том, как надо было написать тот или иной рассказ. Некоторые из них (видевшиеся с ним, вообще-то, и так довольно часто) начали ещё активнее заходить к нему в самое неподходящее время с какими-то своими знакомыми; шумно здороваться с ним в людных местах, похлопывать Костю по плечу и обниматься («Старик! Сколько лет, сколько зим! Чего это ты не звонишь? Зазнался? Нехорошо, брат, нехорошо! Старых друзей забываешь!..»). Впрочем, чего же ещё и ждать от маленького провинциального городка. Где все на виду и любой человек тебя так или иначе знает. А ещё они обожали подкидывать ему «гениальные сюжеты», поражавшие своей убогостью и инфантильностью, и придуманные ими не иначе, как в состоянии сильного опьянения.

Это было ужасно. Даже Таню это сильно расстраивало. А о самом Косте и говорить нечего. Все эти дурацкие звонки и визиты не давали ему спокойно работать, отвлекали его. И потом ему бывало нужно какое-то (иногда довольно продолжительное) время для того, чтобы вернуться туда, где он был до этого. К той строке, к той мысли, от которой его отвлекли. Одно время Таня даже старалась оградить мужа от нежелательных визитов и звонков по мере своих сил. Она отключала телефон, не открывала дверь, врала, будто его нет дома.

Но потом этот кошмар постепенно пошёл на убыль, и в доме снова воцарился желанный (и почти полный) покой. Звонки стали редкими, визиты тоже. Теперь к Косте наведывались лишь те, кого он и сам был не прочь увидеть. Интересные люди, интересные беседы. Случайно оброненная кем-то фраза будила фантазию в не загаженных «близкими друзьями» мозгах. Рождались сюжеты, мысли, слова…

Единственным, кто не доставал Костю в тот период, был Сергей. Он не был таким надоедливым, как все остальные. Он лишь изредка появлялся для того, чтобы вместе выпить, съездить на рыбалку, или сходить в турпоход, как раньше. И почти всегда Сергей появлялся с девушкой, как сегодня.

Костя просмотрел на часы. Минут двадцать до прихода гостей у него ещё есть. Он, пожалуй, успеет ещё немного поработать.

Костя принялся разбираться с телефонным звонком, оторвавшим Джона Рассела от его романа. Джону, оказывается, звонил сосед, которого Костя определил, как «старого хрена». Плешивого и вредного. Отвратительного трясущегося старикашку, визгливо кричащего в телефонную трубку и угрожающего вызвать полицию, если Джон не перестанет так громко стучать по клавишам.

Громко?!

Да, громко! Очень ГРОМКО!!!

По клавишам КОМПЬЮТЕРА?!

Вот, именно!!! Представляете?!

Из всех человеческих способностей у этого старикашки остались только визгливый крик и хороший слух, что при его возрасте было весьма удивительно.

Костя описал, как Джон медленно закипает от нахлынувшей на него злобы. Этот звонок не был первым. Он просто продолжал длинную цепочку удовольствий проживания в снятой квартире. Ещё одно звено, не более того. Но на этот раз Джон разозлился как следует. Он принялся орать в ответ, что если старый хрен не заткнётся, то Джон спустится к нему и лично убавит звук в его репродукторе. Потом Джон грохнул трубкой о рычаг и перевёл дух.

Давно уже пора было съехать отсюда. Что толку в невысокой цене за квартиру, если жить в ней практически невозможно? Ну какой шум, скажите пожалуйста, может быть от клавиатуры? И какой слух надо иметь, чтобы слышать его, невзирая на потолочные перекрытия? Но Джон почему-то всё оттягивал переезд. То ли он привык к старой квартире и ему казалось, что на новом месте будет работаться хуже; то ли ему было лень ходить осматривать вместе с Диной — своей женой — всё то, что предлагают агентства; то ли он просто боялся сделать не тот выбор и опять потом мучиться, или опять переезжать…

Костя очень увлёкся работой и дверной звонок его сильно напугал. Ему показалось, что это пришёл тот самый плешивый старикашка, которого он только что описывал. Но потом он вспомнил про Сергея и облегчённо вздохнул.

— Дина! — крикнул Костя. — Открой пожалуйста…

Первое, что ему пришло на ум после сказанного, это то, что жены сейчас дома нет и ему придётся самому открывать дверь и встречать гостей. И только поднявшись из-за стола, Костя сообразил, что его жену зовут Таня. Таня, а не Дина! Откуда он взял это имя? У него никогда даже не было знакомой с таким именем… А! Чёрт возьми! Это жену ДЖОНА РАССЕЛА зовут Дина! ЕГО жену, а не Костину! Хорошо ещё, что Танька не слышала, подумал он, направляясь к двери. А то такой скандал подняла бы…

Костя распахнул входную дверь. На пороге стоял Сергей, нежно придерживая за талию хрупкое рыжеволосое создание женского пола. Костя широко улыбнулся, мысленно обругал Сергея и впустил их в дом.

— Знакомьтесь, — сказал Сергей, располагаясь на диване и размещая девушку рядом с собой. — Это Костя, это Дина…

— КТО?!

— Дина… — удивлённо повторил Сергей. — А что!

— Нет, ничего, — пробормотал Костя. — Просто совпадение…

— А какое? — тут же с интересом спросила девушка. Она уселась на диван и закинула ногу на ногу. Костя отметил про себя, что ноги у неё просто превосходные, а юбочка — короче всех воображаемых пределов.

— Да так, ерунда…

— А-а-а! Я знаю! У вас, наверное, главную героиню романа также зовут Дина? Да?

Костя внимательно посмотрел на сгорающую от догадок девушку. Она даже подалась вперёд, словно охотничья собака, почуявшая добычу. Глазки её горели заинтересованным огнём, а на мордашке просто было написано: «СЕНСАЦИЯ!!!». Молодец, подумал про неё Костя. Далеко пойдёшь…

— Серёга, у меня много работы, — Костя перевёл взгляд на Сергея. Тот сразу же сообразил, что его Дина полезла туда, куда не следует. И понял, что Косте это не нравится.

— Дина! — строго сказал Сергей. — Кто из нас работает? Ты или я?

— Могу и я! — с неожиданным вызовом заявила Дина.

— Давай, пробуй, — спокойно согласился Сергей, вытягивая ноги и едва заметно усмехаясь.

Костя ничего не успел сказать на это, как рыжая Дина тут же выпалила вопрос:

— Скажите, а давно вы начали писать?

— Серёга, что это за цирк?! — обратился Костя к Сергею.

— Ну, пусть девушка попробует!

— Нет, правда, вы давно пишите? — пыталась попробовать Дина. Личико у неё раскраснелось от возбуждения.

— Серёга! — Костя демонстративно не обращал внимания на задаваемые ему вопросы. — У меня действительно мало времени!

— Скажите, а почему вы всегда отказываетесь от интервью?! — наседала Дина.

И как только Серёга справляется с ней? Особенно в постели. Не утомляет она его вопросами?..

— Сергей! — Костя уже начинал закипать. — Мне она уже надоела!

— Но вы же сами — журналист! — продолжала Дина.

А может, взять, да и поговорить с ней? Назло Сергею! Что он тут за цирк устроил, в самом-то деле! Я ему иду навстречу, а он?! Зараза!!! Не буду я вообще ничего говорить!!!

— Серёжа! — ласковым голосом произнёс Костя. — Пошёл на хер отсюда! Быстренько!

— Ладно, Костя! Извини, пожалуйста! — прижал руки к груди Сергей. Молодая она ещё, не понимает… Дина, замолкни!

— Но почему?! Я же!..

— Замолчи, я сказал!!! Костя, она больше не будет!

— Пошли вон.

— Костя! Ну, извини! Ну, не обижайся!

— Вон.

— Да, ладно тебе! Что ты, в самом-то деле? Дина будет сидеть тихо, это же мой материал! Ну, прошу тебя! У меня действительно к тебе есть важное дело! Касается, между прочим, тебя! Так что, ты тоже должен быть заинтересован в этом разговоре!

— Ну, что за дело?

— Сейчас, сейчас! — Сергей торопливо полез в карман, достал крошечный блокнотик и принялся быстро-быстро его перелистывать. — Да, кстати… рассеянно пробормотал он. — Тебя вчера вечером… видели… с одной… да?! — Сергей вскинул на Костю глаза.

Так, подумал Костя. Уже начинается…

— Нет, — ответил он. — Это был мираж. В этом году лето очень жаркое. У тебя — всё? Больше вопросов нет? — он неприязненно посмотрел на Дину. Та сидела тихо, обиженно поджав губки, и наматывала на палец прядь рыжих волос.

— Погоди, погоди! — забеспокоился Сергей. — Сейчас… А, вот! Нашёл! Значит, так! Ты работаешь с издательством «Минотавр»?

— Да.

— У тебя с ним заключён договор. Так?

— Ну?

— Условия договора очень жёсткие?

— То есть?! — насторожился Костя.

— Они на тебя сильно давят?

— Как это?!

— Ну, по срокам! Сильно давят?

— Откуда у тебя такая информация?! — удивился Костя.

Сергей молчал, в упор глядя на Костю. И Костя вдруг понял, откуда. Вот сука Карина, подумал он! Зар-р-раза!!!

— Это ты от НЕЁ узнал? — сердито спросил Костя.

— Нет. Один человек тебя вчера видел… — Сергей бросил быстрый взгляд на Дину, но та, казалось, совершенно не обращала на них внимания. Однако, Сергей продолжал говорить, как партизан на явочной квартире — сплошными паролями и намёками.

— …И этот человек решил спросить… Ну, и ему что-то сказали… Но дыма без огня не бывает, Костя! Может быть, тебе нужна помощь? Я, в общем-то, только за этим и пришёл…

— Значит, так! — Костя хлопнул ладонью по колену. — С издательством «Минотавр» у меня самые прекрасные отношения. Условия договора и я, и издательство — выполняем безукоризненно. Взаимные обязательства ни для кого из нас не являются в тягость… Короче говоря — слухи о моей смерти сильно преувеличены!

— Точно? — настойчиво спрашивал Сергей. — Ты уверен, что моя помощь не нужна?

— Мне — нет! — Костя ещё не остыл. — Но она, скорее всего, скоро понадобится кое-кому другому…

— Костя! — воскликнул Сергей. — Я тебя умоляю! Я здесь не причём! Совершенно! Я тебе ничего не говорил!

— Ладно. Всегда у вас, журналистов, так — я тебе ничего не говорил! проворчал Костя. — У тебя ещё есть вопросы?

— Да нет. Я, в общем-то, и так всё уже о тебе знаю: чего — писать, чего — нет… Не беспокойся, глупостей не наделаю. Только вот этот-то вопрос у меня, в основном, и был к тебе. Ну, раз всё в порядке — извини за беспокойство! Пошли, Дина!

— До свидания! — холодно произнесла Дина, грациозно поднимаясь с дивана. При этом она изо всех сил старалась показать, какая замечательная у неё фигура. И это ей, надо признать, удалось.

Костя проводил их до двери, потом вернулся к столу и нервно закурил. Слухи, слухи, подумал он. Хорошо Высоцкий сказал:

Словно мухи, тут и там,

Ходят слухи по домам…

А беззубые старухи

Их разносят по умам!..

Зараза, Каринка! Позвонить ей, что ли? Разобраться. Пока Таньки дома нет. Хотя, Карина не такая. Это она просто кому-то ляпнула не подумав, а тот уже и раздул из мухи слона. А что я вообще вчера ей сказал-то?! Что издательство меня торопит… Вроде бы, всё!.. Надо же, как сразу пресса всколыхнулась! И то сказать — лето, застой в делах, ничего нового не происходит, писать не о чем…

Сам виноват! Надо было молчать! Или придумать какой-нибудь другой предлог!

М-да… Писатель! Сколько книг уже написал, а в людях совершенно не разбираешься! Кстати, о книгах! Пора бы и поработать немного! Книг у тебя, конечно же, много, но это не повод для безделья.

Скоро будет ещё одна книга, подумал Костя. И, кажется, это будет самая лучшая из его книг…

 

6

Скоро будет ещё одна книга, подумал Джон. И, кажется, это будет самая лучшая из его книг…

Дверной звонок резанул Джона по нервам, словно молния, раскалывающая дерево. Он чуть было не подпрыгнул на месте и торопливо кинулся к двери. Сердце его бешено колотилось. Джон и сам не понимал, чего он испугался? Того, что сумасшедший сержант полиции из его романа, застреливший уже двенадцать человек, решил пожаловать к нему в гости? Или это водитель грузовика, сбивающий своей громадной машиной прохожих, словно кегли в кегельбане? Или это…

Джон распахнул дверь и обмер. На пороге стоял полицейский! Сержант полиции!!!

Джон почувствовал, как сердце его замерло и провалилось куда-то вниз, затем подпрыгнуло и садануло его прямо по горлу. Кожу на лбу Джона стянуло, словно от сильного мороза, и по спине пробежали мурашки. Колени мелко задрожали и Джон чуть было не рухнул на пол, прямо под ноги этого самого сержанта полиции.

Полицейский же (Джон только теперь заметил, что тот был не один, а с напарником) удивлённо посмотрел на него, потом прищурился, вспомнил и улыбнулся.

— Вы — Джон Рассел! — радостно заявил он. — Писатель Джон Рассел!!!

У Джона всех его сил хватило только на то, чтобы кивнуть в ответ. Он представил себе, что сержант сейчас выхватит пистолет, крикнет: «Тогда получай!!!» и всадит ему пулю прямо в лоб. Но полицейский вместо этого протянул свою руку и улыбнулся.

— Вот уж не думал, что мне доведётся с вами познакомиться, сэр! проговорил он.

— А… Что-то случилось? — слабым голосом спросил Джон, пожимая сержанту руку.

— Да! Случилось! — донёсся из-за спины сержанта визгливый голос старикашки с нижнего этажа. — Он мне угрожал! Он хотел меня убить! Вы же полиция! Арестуйте его! Сейчас же!!!

Сержант полиции вздохнул.

— К нам только что позвонили, сэр, — сказал он, — и сообщили о готовящемся убийстве. Вот этот господин, — сержант посторонился, открыв взгляду Джона ненавистную трясущуюся плешь, — сообщил нам, что вы ему угрожали. И ещё он завил, что вы занимаетесь чем-то противозаконным. Он подозревает, что вы террорист… — сержант улыбнулся. — Но, ведь это не так, мистер Рассел?

— Нет, конечно, — ответил Джон. Он старался казаться спокойным. — Я просто русский шпион.

Сержант коротко хохотнул, оценивая его шутку.

— Он террорист! — взвизгнул старикашка. — Вы спросите у него, чем он занимается целый день! Спросите! Немедленно спросите!!!

— Я — писатель, — спокойно пояснил Джон, не переставая мило улыбаться. — Я зарабатываю себе на жизнь тем, что пишу рассказы. Иногда просто карандашом, а иногда — набираю их на компьютере. И стук моей клавиатуры, видимо, раздражает этого господина…

— Стук пишущей машинки? — уточнил сержант.

— Нет. Стук клавиатуры КОМПЬЮТЕРА!!! — сделал ударение Джон. Причём, он постарался, чтобы это прозвучало как можно язвительнее.

Сержант задумчиво склонил голову.

— А… А какая у вас клавиатура? — осторожно спросил он. — Какая-то особенная?

— Самая обычная, — пожал плечами Джон. — «IBM»…

Сержант опасливо покосился на старика.

— И… И, что… И он её СЛЫШИТ?!

Джон опять пожал плечами.

— Простите, сэр, — обратился к старику сержант. — Господин писатель говорит…

— Он не писатель! — старикашка аж извивался от ненависти. — Он дерьмо! Дешёвое дерьмо! И ему место в тюрьме!!! На электрическом стуле!!!

— Стив, — сержант обернулся к своему напарнику, — проводи этого господина домой и объясни ему, что он заблуждается… Во всяком случае, постарайся это сделать, — добавил он, с сомнением глядя на бесившегося старика.

Когда визг старикашки и успокаивающий его голос полицейского стихли внизу, сержант облегчённо вздохнул.

— Извините, сэр, — проговорил он. — Такое иногда случается в нашей работе. Прошу прощения.

— Ничего, — успокоил его Джон. — Всякое бывает.

— У меня к вам просьба, сэр, — продолжал сержант, доставая из нагрудного кармана блокнот и карандаш. — Раз уж так получилось, что мы с вами встретились, не откажите в любезности дать автограф. Моя жена будет от него в восторге, сэр, — пояснил он. Джон улыбнулся, взял протянутый блокнот и спросил:

— Как ваше имя?

— Мартин Фишер, сэр, — торопливо ответил сержант.

Джон прижал блокнот к косяку двери и аккуратно (хотя рука ещё немного дрожала) написал:

«Сержанту Мартину Фишеру».

И размашисто поставил привычную подпись:

«К. Самарский».

— Спасибо, сэр, — горячо поблагодарил его сержант, пряча блокнот в карман. — И ещё раз прошу извинить нас за…

 

7

…Что за чёрт?! Почему — Самарский?!

Костя обалдело уставился на рукопись. Потом захохотал и потянулся за карандашом. Надо же, подумал он! До чего живуча сила привычки. Если уж автограф, то обязательно — «К. Самарский»! Хорошо ещё, что вовремя заметил! А то отправил бы в таком виде в издательство — вот смеху-то было бы!

Впрочем, в издательстве, наверное, не обратили бы внимания. Подумали бы, что это какая-то хитрая задумка автора. А вот — читатели! Они бы уж посмеялись от души! Сказали бы: «мания величия»!!!

Не вынимая листа из машинки Костя зачеркнул карандашом «К. Самарский» и рядом мелко написал: «Джон Рассел».

Вот так-то лучше, удовлетворённо подумал Костя. А всему виной этот вчерашний визит Сергея. С этой рыжей Диной… Тоже мне — журналистка!

Зазвонил телефон и Костя неторопливо поднял трубку. Этот как раз был Сергей. Костя хотел сообщить Сергею, что только что о нём думал; собирался сострить насчёт того, что, мол, помяни дурака, а он — и тут, но не успел.

— Костя, я тебя умоляю! — торопливо заговорил Сергей. — Я тут совершенно не причём! Честное слово! Это всё та рыжая сучка!.. Дрянь! Без моего ведома!

— Что случилось?! — удивился Костя, но мысли его уже заработали с лихорадочной быстротой.

— Ты сегодняшнюю «Планету» ещё не читал? — Сергей, поняв, что Костя ещё не в курсе, принялся набирать себе перед ним очки. — Эта Дина, паразитка, понавыдумывала чёрте что! Я уже говорил с главным редактором — он готов дать опровержение! А ей уже как следует прополоскали мозги! Ты только не переживай, всё поправим! Честное слово! Честное…

Костя положил телефонную трубку и потянулся к пачке газет, которую он купил сегодня утром. «Приморский бульвар», «Виденьские новости», «Виденьск», «События»… Чёрт! Какая куча макулатуры выходит в городе! И ведь, РАСКУПАЕТСЯ! Вот этого Костя никак не мог понять! Ну, ладно ещё «Приморский бульвар» и «Виденьские новости»! В «новостях» действительно есть новости! И городские, и вообще всякие. И очень неплохо написано, кстати говоря. А в «бульваре» — фантазии журналистов. Например о том, как недавно в море, возле самого Виденьска, опустилась летающая тарелка. Дело было ночью, поэтому почти никто ничего не видел. Кроме одного или двух человек, которые не только успели рассмотреть всё как следует, но и сфотографировали её! Фотографии и интервью очевидцев — публикуются! А потом эти очевидцы улетели с нашими братьями по разуму к далёкой и сказочной планете! Они улетели, но обещали вернуться! Смешно, конечно, и все понимают, что это самая настоящая утка, которая даже и не пытается маскироваться. Но читаешь с интересом. А вот все остальные издания… Хотя бы та же «Планета»! Как там написано: «газета обо всём»! Вот именно — обо всём! О всякой ерунде. От глупых советов, как лучше похудеть, и безграмотных кроссвордов с какими-то мифическими призами для победителей, и до интервью с кем попало — начиная от бомжей, и кончая… кончая Константином Самарским!!!

А-а-а! Вот она! «Планета»! Еженедельная газета, о шестнадцати страницах… Костя развернул газету и сразу же, на первой полосе увидел заголовок:

«ПЕРСЕЙ И МИНОТАВР».

Внутри у него нехорошо похолодело. «Минотавр» — это издательство. А «Персей», надо полагать, я сам…Это что же такое?! Костя торопливо пробежал статью, длинно и витиевато выругался, швырнул газету на стол, потом опять взял в руки и начал читать её уже внимательнее. Настойчиво зазвонил телефон. Костя посмотрел на экранчик определителя номера — звонил Сергей. Ну ничего, пусть пока звонит, подумал Костя и отключил телефон от розетки.

Из статьи в газете «Планета» явствовало, что у Кости большие проблемы с издателем. И он «может даже попасть под штрафные санкции», поскольку совершенно не успевает сдать свой новый роман. Он узнал также, что его роман, оказывается «посвящён женщине по имени Диана, как это стало известно нашему корреспонденту в ходе личной беседы с автором». Кроме того, Костя выяснил, что оказывается он «вынужден был даже обратиться за помощью к некоторым своим бывшим коллегам из редакции газеты „Приморский бульвар“. Однако, помощи этой Самарский, видимо, от них так и не получил». Далее автор статьи выражал своё возмущение тем, что современные писатели «вынуждены находиться в тисках жестоких договоров, составляемых истинными, как это раньше говорили, акулами капитализма». В самом конце статьи автор горько сетовал на то, что «к сожалению, не все представители средств массовой информации готовы придти на выручку своему коллеге. Пусть даже и бывшему коллеге. Что это? Зависть? Чёрствость? Или просто злорадное желание оставить беззащитного человека на съедение Минотавру?»

Костя глянул на подпись. Дина. Сука! Мать твою так!!!

Интересно, Сергей что, действительно не знал об этом? Или врёт? Нет, скорее всего, не врёт. Если бы знал, хотя бы предупредил. Но от этого Косте не легче. Конечно, Виденьск — городок небольшой, захолустный даже, можно сказать. Но вдруг эта статья каким-то образом попадётся на глаза его издателям? Скандала, конечно же, не будет, но на вопросы Косте отвечать придётся. Вот, сучка! Надо Серёге позвонить и расспросить обо всём как следует.

Костя снова подключил телефон и тот мгновенно разродился звонком. Сергей, подумал Костя. Он не глядя подхватил трубку и набрал в грудь побольше воздуха.

— Ты, сволочь!.. — начал он.

— Спасибо! — ответил ему возмущённый и раздражённый голос Карины и тут же в трубке зазвучали гудки отбоя.

Костя растерянно уставился на индикатор определителя номера. Карина. Из дома. Чёрт побери! Надо было сразу посмотреть! Он торопливо набрал её номер, выслушал десяток длинных гудков и положил трубку. Только этого мне ещё не хватало, подумал он. Ладно, не хочет разговаривать по телефону, пойду к ней домой! Она же из дома звонила — вот я к ней сейчас и зайду! Посмотрим, кто кому спасибо скажет!..

Костя торопливо обулся и выскочил на улицу. Идти было недалеко — минут пятнадцать. Никого из знакомых он, к счастью, не встретил. Поднявшись на третий этаж, Костя нажал кнопку звонка, услышал мелодичную трель и приготовился.

Карина открыла сразу. Она, наверное, уже собиралась уходить. Костя успел застать её в самый последний момент.

— Можно войти? — спросил Костя.

Карина смерила его взглядом, молча развернулась и прошла в квартиру. Костя расценил это, как разрешение, шагнул через порог и захлопнул за собой дверь.

Карина повалилась в кресло, забросила ноги в чёрных туфельках прямо на стол и закурила.

— Ну? — холодно спросила она.

— Ты кому разболтала о том, что у меня, будто бы, проблемы с издателем? — сразу пошёл в атаку Костя, устраиваясь на стуле напротив неё и тоже закуривая.

— Чего?! — презрительно бросила Карина. — Нужен ты мне больно! Говорить ещё о тебе! Тут меня в «Планете» с дерьмом мешают — из-за тебя, между прочим — а я ещё буду о тебе с кем-то разговаривать?!

— ТЕБЯ с дерьмом мешают?!

— А кого?! С самого утра уже в редакции все смотрят на меня, как на… не знаю, на кого! Типа, ты ко мне за помощью обратился, как к старой подруге, а я тебя послала подальше! Тоже мне — подругу нашёл! Мне, небось, ничего рассказывать не хотел! А этой Дине — сразу всё выложил! Твоя новая, что ли?

— Дура ты, Каринка! Я ничего ей не говорил! Она всё из пальца высосала!

— А точно — из пальца? — усмехнулась Карина. — Или из чего другого?

— Ты можешь мне сказать, — Костя старался говорить как можно спокойнее, — кому ты вообще говорила о том, что я, якобы, не успеваю сдать новую книгу?

— Извини, родной! Не знала, что это государственная тайна! Ты же мне позавчера сам это сказал! Разве нет?!

— И кому ты ляпнула?

— Да никому я не ляпала! Лариска просто тебя увидела — когда ты от меня шёл… ну, то есть… после того, как ты меня проводил… — поправилась Карина. — И пристала ко мне, как банный лист — что у вас с ним, да как у вас, да опять ли вы вместе! Ну, я и сказала, что тебе некогда! Торопишься закончить новую книгу — и всё!!!

— Молодец! — возмутился Костя. — Нашла, кому сказать! Лариске! У неё же язык без костей! Она же — первое трепло в городе! При её куриных мозгах это страшнее атомной войны! Ты понимаешь, что ты наделала? — Костя увидел, что Карина смутилась, и усилил напор. — А если мой издатель прочтёт эту фигню? Что будет? А?

— Да откуда он узнает-то? Что, в Москве читают эту газетку?! попыталась оправдываться Карина. Она вдруг почувствовала себя виноватой. Даже ноги со стола опустила. И вообще — гонору в ней как-то поубавилось.

— Сам издатель не прочтёт, так добрые люди подскажут, ознакомят… Мало их, что ли? «Добрых» людей… Взять, хотя бы, ту же Лариску. Тоже сучка хорошая! Дрянь!..

— Да я ей ничего такого и не сказала, Костя! — Карина уже смотрела на него с явным осознанием своей вины в глазах. — Честное слово, Костик! Правда!

— Этой швабре достаточно ХОТЬ ЧТО-ТО сказать! — возразил Костя. — Не помнишь, что ли, ту историю, про двести баксов? Забыла?!

Карина помимо своей воли улыбнулась. Увидев её улыбку, Костя моментально остыл. Удачно он вспомнил эту историю — про две сотни. Та ещё история!..

Год назад Костя несколько раз оказывался в одной компании с Ларисой разные там презентации, тусовки и прочее. И поскольку он был там один, как и она, время они коротали вдвоём. Ну, в смысле — сидели, болтали, танцевали… Потом по городу поползли слухи о том, что Костя собирается развестись с Таней и жениться на Ларисе. Инициатором слухов была Лариска. Костю это возмутило, и он высказал Лариске всё, что о ней думает. А та в отместку не нашла ничего лучше, как начать болтать на каждом углу о том, что Костя, якобы, сексуально до неё домогается, предлагает ей переспать с ним, подлец этакий! Да ещё деньги сулил — двести баксов за ночь!

Этот бред никто всерьёз не воспринял, и Лариска сделалась на некоторое время всеобщим посмешищем. Сергей Ольхов просто заявил на это, что Костю он знает давно и, если бы сказали, что Лариска САМА ему предложила двести баксов, Сергей ещё поверил бы. Толик — тоже журналист, хорошо знавший Костю и работавший сейчас вместе с Сергеем в «Виденьских новостях» — вообще сказал, что он и сам бы переспал с кем угодно за такие деньги. Карина тоже подняла Лариску на смех: «Двести баксов?! Тебе?! За ночь?! Да он бы мне только моргнул! Я бы и сама ему заплатила!»

В общем, Лариска после этого полгода ходила тише воды, ниже травы. А вот теперь опять, наверное, занялась своим любимым делом — собиранием, интерпретацией и распространением слухов. Интерпретатор хренов…

— Сколько тебе можно говорить, — увещевал Костя Карину. — Видишь Лариску — переходи на другую сторону! От неё уже весь город шарахается!

— Ну ладно! Ну, Костик! — Карина уже стояла возле него, успокаивающе поглаживая по плечу. — Ну, не сердись! Я больше не буду…

Костя давно уже не сердился, просто сохранял подобающий вид. И он вдруг остро почувствовал волны ласкового тепла, исходящие от Карины. Костя повернулся к ней и посмотрел девушке в глаза.

— Ты только за этим зашёл, Костя? — тихо спросила Карина.

Костя пожал плечами.

— У тебя есть более интересные предложения?! — в ответ спросил он, приподнимая бровь.

Карина молча улыбнулась и вплотную подошла к нему.

— Ну-у-у… Как тебе сказать…

Костя протянул руки и положил ладони ей на талию. Он посмотрел на её крепкую спортивную фигурку, внимательные настороженные глаза, и понял, что сейчас он никуда уже не уйдёт отсюда.

— Хочешь? — хитро прищурилась Карина.

— Колдунья, — усмехнулся Костя, притягивая её к себе.

— Ведьма! — возразила Карина…

 

8

— А я по тебе соскучилась…

— Я, оказывается, тоже. Только я этого не знал…

Карина лежала рядом с ним, подперев голову правой рукой, и с улыбкой смотрела на него.

— У тебя кто-нибудь был, Костя?

— Нет. Некогда было. Да и не с кем, честно говоря…

— А, ну да! — усмехнулась Карина. — Новый роман отнимает всё твоё свободное время! Хемингуэй, кажется, сказал, что нужно выбирать что-нибудь одно — книги или женщины. В том смысле, что нужно либо сочинять, либо вести полноценную жизнь.

— Он сказал совсем не так, — возразил Костя.

— Неважно… А если не секрет, о чём ты сейчас пишешь?

— Опять?! — Костя с неудовольствием посмотрел на Карину. — Ты и в постели остаёшься журналисткой!

— Ага! — довольно тряхнула густой копной чёрных волос Карина. Совмещаю две древнейшие профессии! Нет, серьёзно! Можешь сказать?

— Нет.

— Не можешь или?..

— Не хочу. Не люблю говорить о своих вещах, пока они ещё не закончены.

— Неужели никому не говоришь?!

— Нет.

— Даже жене?!

— Жене говорю, — согласился Костя. — Если она спрашивает. Но она, как правило, не спрашивает… К счастью…

— Жене, значит, говоришь… Хм… А ты её любишь?

— Карина, не задавай идиотских вопросов!

— А меня — любишь?

— Я же тебе говорю — не задавай идиотских вопросов!

Она легла на спину и закинула руки за голову.

— Каринка, не обижайся! — Костя перекатился на левый бок и провёл рукой по её щеке.

— Да нет, я не обижаюсь, честное слово! — улыбнулась она. — Правда, я всё понимаю… Я у тебя — баба умная! Тебе просто всё равно, Костя. Я не в укор это говорю — это даже хорошо, что тебе всё равно, что тебя ни с кем ничто не связывает. Это мне в тебе и нравится. Ты никогда не будешь надоедать, приставать ко мне с вопросами: почему я была в ресторане с кем-то другим? Почему меня видели там-то или там-то? А то ещё, не дай Бог, замуж бы начал звать! Ну какая у нас была бы семья?! — усмехнулась Карина. — Точно, совсем как в песенке: «Я множу окурки, ты пишешь повесть»… А так, мне с тобой очень хорошо, и тебе со мной, наверное, тоже. С тобой легко, Костик. Очень легко и хорошо. Мне никогда и ни с кем не было так легко и хорошо. Правда, милый! Честное слово! А всё только потому, что тебе всё равно… Правда? Тебе же просто всё равно?

— Да, — ответил Костя. — Мне просто всё равно…

Что-то шевельнулось в его сознании. Он уже где-то это слышал… Эти слова… Нет, не совсем эти, немножко другие…

«Только не говори, что любишь меня… — Не скажу. — Тебе просто всё равно. Правда? — Правда… Мне просто всё равно…»

Что это?!

Где-то он это уже слышал. Только голос, произносящий эти слова, был иным… Он принадлежал какой-то… какой-то… какой-то другой женщине…

«Мне хочется только одного — успеть дожить до завтра…»

Что это?! Где он мог это слышать?! От кого?!

«До конца… — До КОНЦА СВЕТА…»

Костя резко сел на постели и потряс головой. Он не мог этого СЛЫШАТЬ! Ведь он же сам это ПРИДУМАЛ!! Значит, он мог это только ЧИТАТЬ!!! Читать и писать.

Но почему же тогда в ушах так настойчиво звучит голос?! Женский голос. Незнакомый женский голос…

— Костя, ты что?! — Карина сидела рядом и трясла его за плечо.

— А? Что?

— Я с тобой говорю, говорю… А ты не слышишь… Заснул? — Карина понимала, насколько неправдоподобно звучит её объяснение — заснул, и вдруг уселся на кровати, как шилом ткнутый!!! — но ничего лучшего она придумать просто не успела.

— Нет, просто… просто задумался… — пробормотал Костя. — Просто… Слушай, Каринка! Я пойду.

— Что-то случилось? — озабочено спросила она.

— Нет, — помотал головой Костя и вдруг спасительная мысль пришла ему в голову: — Жена должна скоро придти с работы. А мне ещё нужно избавиться от твоих запахов…

— Ну, иди — избавляйся, — облегчённо вздохнула Карина, опять вытягиваясь на постели и томно раскидывая в стороны руки. — Если тебе уже пора… Тогда… Что ж… Как говорил кролик — приятель Вини Пуха: «Если вы больше ничего не хотите…» А напрасно не хотите, смею вам заметить! Очень напрасно! Я сегодня — такая блядь! — Карина жеманно хихикнула. — Глупо было бы упускать такую возможность!..

— Каринка! — засмеялся Костя. — Не соблазняй!!!

— Ой-ой-ой! Поду-у-умаешь! Больно надо было! Я могу и подождать… Немного… Да? Пару дней? — она села на кровати и в ожидании уставилась на Костю.

— Да, — кивнул он. — Пару дней, не больше…

— Ну, тогда иди, — милостиво разрешила она. — Где ванная — знаешь… Только не утони!..

Карина уже успокоилась. Она получила объяснение Костиному поведению. И этого объяснения было ей вполне достаточно. Она не собиралась допытываться, правду он сказал или нет. Ведь ей тоже было просто всё равно…

 

9

Хорошо, когда в такую жару есть кондиционер, подумал Костя. У Каринки, вот, есть! Надо будет и мне купить…

Он подошёл к окну и распахнул его настежь. В комнату сразу же пополз раскалённый воздух с улицы. Вот, чёрт! Только хуже стало!

Костя быстренько захлопнул окно, задёрнул шторы и вернулся к столу. Пива бы купить, с тоской подумал он. Но тогда работать уж неохота будет. Ладно, плевать на жару! Что там у нас? Ага! Жена Джона Рассела!

До сегодняшнего дня Костя даже и представления не имел о том, есть ли у его главного героя жена. Он даже старался избегать упоминания о ней. Но теперь он отчётливо понял — есть! И понял, какой у неё характер, на кого на похожа. На Лариску! Такая же вздорная и склочная сплетница! А зовут её жену Джона Рассела — Дина. Это имя тоже вызывало у Кости достаточно неприятные ассоциации, чтобы образ получился вполне натуральным.

Вообще-то говоря, Ларису можно было пожалеть — не удалась у неё жизнь, не везло ей. Хотя красотой и вниманием окружающих она была не обижена. Но жалеть её можно было только до тех пор, пока её жизненная линия не начинала пересекаться с твоей собственной. Тогда уже о жалости и речи быть не могло. И сразу становилось понятно, почему у Ларисы жизнь не удалась, и кто именно виноват в том, что ей так не везло.

Костя хорошо знал жизненную историю Ларисы — та рассказывала её всем, кому не лень было слушать. Так что выдумывать даже ничего не надо — бери и записывай! И Костя застучал по клавишам, словно пулемёт. Три страницы он написал на одном дыхании — настолько сильно кипела в нём злость. К тому же, Джон Рассел у него остался перед захлопнутой дверью. После того, как проводил полицейских, приехавших по вызову этого поганого старого хрена. Так что надо было плавно перейти к Дине — чёртовой супруге Джона Рассела. Костя с этим успешно справился. Потом он закурил и перевёл дух…

 

10

…Потом он закурил и перевёл дух.

Поганый старикашка, подумал Джон. Совершенно невозможно работать! Если бы завтра наступил конец света (то есть, если бы я был УВЕРЕН, что завтра наступит конец света!), я бы его точно прибил. Гнида плешивая…

Джон снова уселся за стол и перечитал последние строки рукописи, от которой его оторвало это неприятное происшествие. В них описывался тот самый сумасшедший сержант полиции, за которого Джон принял Мартина Фишера. Но Фишер был нормальным, а вот сержант в романе — его звали Кастерз, Томас Кастерз — был самым настоящим психом.

Однажды, лет пять назад, сержант Кастерз случайно застрелил на улице ни в чём не повинного хиппи. Это оставило глубокую вмятину в его душе, которая мало-помалу заполнялась всяческой дрянью. Долгое время ещё он просыпался ночами от его недоумённого взгляда; от крика подружки того парня — громкого, полного отчаянья и боли крика; от таких тихих, но очень страшных слов своего напарника: «Том! Том! Это же просто флейта!..»; от шёпота девушки: «Будь ты проклят, легавый…»; от своих собственных слов, таких бесполезных и глупых… «Мне очень жаль…» Жаль… Очень жаль…

Они проводили операцию по взятию банды, хозяйничавшей в Бруклине. Было известно, что люди эти вооружены. К тому же, именно через них распространялась изрядная доля наркотиков в этом районе. Долгое время полиция ждала подходящего случая, чтобы загрести руководителей банды, а не только мелкую шушеру, которую в Бруклине ничего не стоило набрать заново.

Томас Кастерз с напарником стояли возле задних дверей здания. И тут из них выскочили они — длинноволосый парень в драных джинсах и растерянная девчонка в шортах и какой-то нелепой рубашке.

— Стой!!! Не двигаться!!!

И в этот момент парень повернулся. И в руке его Кастерз увидел тёмный ствол, готовый плюнуть огнём прямо ему в живот.

Кастерз выстрелил первым. Он всегда хорошо стрелял. В полицейском управлении его всегда ставили в пример — лучший стрелок. Никогда не промахивается. В этот раз Кастерз тоже не промахнулся. Вот только штуковина, в руках у парня, оказалась не пистолетом. Это была флейта. Обычная флейта. Видно, парень увлекался музыкой…

— Не-е-е-ет!!! — девушка опустилась на колени, совершенно не обращая внимания на крики полицейских. Она прикоснулась к неподвижному телу, взяла дрожащими руками из мёртвых пальцев эту самую флейту и подняла её перед собой, показывая Кастерзу.

— Том! Том! — пробормотал его напарник. — Это же просто флейта!..

— Мне очень жаль…

— Будь ты проклят, — тихо произнесла девушка. — Будь ты проклят, легавый…

Строго говоря, этому хиппи совсем не обязательно было там находиться. Он просто оказался в неподходящем месте и в неподходящее время. Наверняка даже, он сам был или шестёркой в этой банде, мелким распространителем зелья, или наркоманом — их постоянным клиентом. Но Кастерз убил безоружного человека. И имел из-за этого очень крупные неприятности. И постепенно жалость к случайному человеку сменилась глухой, день ото дня чернеющей ненавистью к различным идиотам, бесцельно слоняющимся по улицам и осложняющим работу полиции. Вот если бы избавить от них ВЕСЬ город! Чтобы в нём остались только двое — сержант Кастерз и преступник. Чтобы никто не мешал свершиться правосудию. Ведь преступник должен быть пойман. А ЭТОТ преступник, за которым сейчас, в данный момент охотился сержант Кастерз, был очень опасен. Сообщение о нём поступило вчера вечером. Это был самый настоящий маньяк. Жестокий и безжалостный. И его необходимо было поймать во чтобы то ни стало. И Кастерз решил для себя, что он его обязательно поймает. Не для того, чтобы обезопасить остальных граждан — просто преступник должен был получить то, что ему причитается. А причитается ему — пуля в лоб! И он её получит! Обязательно получит! Чего бы это ни стоило!..

Сержант Кастерз перезарядил револьвер и осмотрел пять трупов, лежащих возле развороченного взрывом автомобиля. Ветер гнал в сторону клубы жирного дыма и Кастерз смог убедиться, что среди убитых им людей преступника нет.

Этот автомобиль вылетел на него из-за угла. Водитель наверняка был пьян. Хохот и улюлюканье, доносившиеся из автомобиля, заглушали даже визг покрышек. Кастерз едва успел увернуться и выхватить револьвер. Первая же пуля попала в бензобак. Машина ярко вспыхнула, грохнул взрыв, её занесло и перевернуло. Из распахнутых дверец начали торопливо выбираться вопящие пассажиры, охваченные пламенем. Хорошо, что у Кастерза оставались ещё патроны в револьвере…

Преступник просто ОБЯЗАН был находиться в этой машине! Иначе для чего бы им пытаться сбить полицейского?! Точно, он был здесь! Значит, он успел скрыться! От охватившей его досады сержант Кастерз злобно пнул один из трупов носком ботинка.

Чёрт побери! Такими темпами он сегодня ни за что не поймает преступника! А поймать его нужно именно сегодня! Ведь завтра — конец света! И ловить этого подонка будет уже некому! Да и, собственно говоря, некого будет и ловить… И что? Кастерз должен позволить ему уйти вот так вот, наравне со всеми?! С теми, кто, как и сам сержант, честно прожили свою жизнь, честно выполняли свою работу?! Ну, уж нет!!! Он ОБЯЗАТЕЛЬНО его выследит! И тогда!.. Тогда уже он докажет ему, что правосудие способно дотянуться до любого негодяя, несмотря даже на конец света!..

До слуха сержанта Кастерза донеслись пьяные голоса. Он обернулся и поднял своё оружие. Кто это там распелся?! Нашли время, нечего сказать!

Кастерз увидел, как из переулка появились две женщины лет тридцати тридцати пяти. Сказать, что они были легко одеты — значит не сказать ничего. Кроме туфелек и легкомысленных кружевных трусиков на них больше ничего не было. Они шли в обнимку и пытались что-то напевать пьяными голосами. В руках у одной из них была бутылка с джином и они по очереди прикладывались к ней, останавливаясь для этой цели через каждые пять — шесть шагов. Кастерза они даже не заметили — прошли мимо него, покачиваясь, словно от сильного ветра, и обдав его смешанным запахом дорогих духов и крепкого джина. Сержант некоторое время смотрел вслед удаляющимся фигурам, потом тщательно прицелился и аккуратно всадил в каждый затылок по пуле. Одну — блондинке, одну — рыженькой. Это произошло так быстро, что женщины даже не успели вскрикнуть. Возможно, они даже и не успели понять, что же произошло. Два быстрых, один за другим, выстрела; глухой звук рухнувших на асфальт тел и всё… И тишина, нарушаемая только треском горящего автомобиля, да булькающим звуком джина, выливающегося из оброненной бутылки…

Шлюхи, подумал сержант Кастерз, пряча револьвер в кобуру. Или лесбиянки. Сидели бы себе дома, занимались там… чем-нибудь… А не шлялись по улицам! Мешают работать! И вообще…

Сержант Кастерз огляделся. Делать здесь больше нечего. Надо искать преступника. Где же он может быть? Может, спрятался в одной из квартир этого дома? Но в какой именно? Придётся проверить их все…

Кастерз решительным шагом направился к подъезду. Дом был старым и подъезд выглядел, словно нежилой. Стены были расписаны похабными надписями и неумелыми, но очень темпераментными рисунками. Кастерз брезгливо поморщился и взбежал по лестнице на самый верх, на четвёртый этаж. Если уж проверять все квартиры, то лучше всего начинать с верхних этажей. Правда, преступник может в таком случае успеть скрыться, но Кастерз будет начеку! Он не позволит этого!

На его звонок никто не открыл. За дверью было тихо. Затаился, подумал сержант Кастерз. Он медленно достал револьвер и отступил на пару шагов назад. Затем разбежался и выбил дверь ногой.

Осторожно ступая на цыпочках, держа револьвер двумя руками, он обошёл всю квартиру и убедился, что здесь никого нет. Только в ванной на кафельном полу лежал труп седовласого мужчины, перерезавшего себе вены кухонным ножом. Кровь обильно залила голубоватые плитки пола и пропитала коврик для ног, лежащий возле ванны. Сержант на всякий случай проверил, жив ли этот человек, убедился, что нет, и покинул квартиру.

Подойдя к противоположной двери Кастерз нажал кнопку звонка. Послышались шаркающие шаги.

— Кто там? — спросил сквозь дверь пьяный хриплый голос.

— Откройте! Полиция! — потребовал сержант Кастерз.

— Чего-чего?! — спросил голос.

— Откройте, говорю! — повторил Кастерз, поднимая револьвер.

— Какая ещё, на хрен, полиция?! — захохотал голос. — Ты что, с ума сошёл?

— Вы что, не слышали, что я сказал? — грозно повторил Кастерз. — Я полицейский!

— Да хоть сам президент!!! Проваливай отсюда! Если уж тебе так приспичило, то приходи ко мне ЗАВТРА!!! — голос опять противно захохотал.

— Вы слышали, что я сказал?

— Да чего тебе надо-то, а?! — удивился голос.

Сержант Кастерз прикинул, где могла находиться голова этого человека, мысленно прочёл этому пьяному голосу его права и сделал три выстрела сквозь дверь. Затем он услышал звук падающего тела и удовлетворенно покачал головой.

— Уже ничего, — пробормотал он, пряча револьвер в кобуру и направляясь к следующей квартире, где мог находиться преступник.

Дверь в эту квартиру была слегка приоткрыта. Кастерза это сразу же насторожило. Засада? Или он уже успел скрыться? Впрочем, из квартиры доносились какие-то звуки! Кастерз прижался спиной к стене, осторожно толкнул вытянутой рукой дверь и только потом выскочил из своего укрытия. Рука его лихорадочно двигалась, отыскивая в дверном проёме подходящую мишень для револьвера. Но перед ним никого не было. Зато звуки, доносившиеся из квартиры, стали гораздо слышнее.

Кастерз осторожно подкрался к комнате. Звуки раздавались оттуда. Полные страсти стоны и низкий, чуть хрипловатый голос. Он осторожно заглянул в комнату, готовый уже отразить любую атаку.

Разбросанная одежда, задёрнутые шторы, смятая постель, сплетение голых тел. На него даже не обратили внимания. Видимо, парочке сейчас было не до этого.

— Ещё!!! Ещё!!! Давай!!! — стонала девушка, блаженно закрыв глаза и разметав по подушке огненно-рыжие волосы. Её острые ногти безжалостно впивались в голую спину партнёра. — Ещё!!! Давай!!!

— Даю! — громко ответил сержант Томас Кастерз и дважды нажал на курок…

Джон Рассел писал не прерываясь больше трёх часов. Время от времени он останавливался, чтобы получше разглядеть образ сержанта Кастерза, его холодные голубые глаза под козырьком надвинутой на лоб фуражки, его плотно сжатые, безжалостные губы.

Джон очень хорошо представлял себе, что чувствует этот сержант полиции. Он настолько вошёл в образ, что уже не понимал, кто же он сам? Джон Рассел или Том Кастерз? Сержант полиции или писатель?..

Джон описывал, как Кастерз влез в какой-то дом через разбитое окно. Он принялся рыться в шкафах, в ящиках — искать улики. Какие улики? Этого никто не знал. Даже сам сержант Кастерз. А уж тем более он — Джон Рассел! Но, улики ОБЯЗАТЕЛЬНО должны были отыскаться!!! И Томас Кастерз продолжал переворачивать всё в квартире вверх дном.

И в этот момент щёлкнул дверной замок…

Джон Рассел вздрогнул. Дверной замок ДЕЙСТВИТЕЛЬНО щёлкнул. Поначалу он испугался, но потом с облегчением подумал, что это пришла Дина, его жена…

 

11

…Костя вздрогнул. Дверной замок ДЕЙСТВИТЕЛЬНО щёлкнул. Поначалу он испугался, но потом с облегчением подумал, что это пришла Таня, его жена…

— Тань? Это ты? — всё же спросил он.

— Конечно, — ответила Таня, входя в комнату. — Кто же ещё?! Или ты кого-нибудь ждёшь? Кого-нибудь, у кого ещё есть ключи от нашей квартиры. А? — Таня хитро на него посмотрела. — Может быть, к тебе должна была придти какая-нибудь подружка? И как же её зовут?

«Дина…», — подумал Костя и покраснел. Жена Джона Рассела… Редкостная сволочь… Не то, что моя Таня…

Таня подошла и погладила его по голове. Костя терпеть этого не мог когда его трогают во время работы, — но сейчас он смолчал. Таня оглядела веер исписанных листов на столе и молча удалилась, чтобы не мешать Косте.

Костя с удовольствием перечитал последние страницы рукописи, где на окровавленной подушке безжизненно лежала простреленная голова незнакомой рыжей девушки (очень похожей на Дину, журналистку из газеты «Планета»!!!). Хорошо получилось! Просто здорово! И Танька молодец — не полезла копаться в рукописи, не просила почитать. Вообще-то она никогда так и не делала знала, что Костя этого ужасно не любит. Но он всегда опасался, что однажды это произойдёт. Костя с благодарностью подумал о том, что опасения его, скорее всего, напрасны, и Таня никогда не сделает ничего такого, что отвлекло бы его от работы. Ну, иногда, правда, она могла задать вопрос другой в неподходящий момент, но это бывало не очень часто. В основном же она вообще старалась поменьше мозолить ему глаза. Хотя… нехорошо так говорить, наверное, о своей жене, подумал Костя. Но действительно, как часто ему недоставало в нужный момент тишины и одиночества! Именно потому, что рядом была Таня. Хотя она и старалась по мере своих сил не мешать Косте.

А вот жена Джона Рассела, как только теперь становится ясно, была первостатейнейшей стервой. Она способна была мешать ему работать даже тогда, когда её самой не было дома. Удивительная способность у этой Дины Рассел! Мало того, что она вечно шляется по своим друзьям и подругам, постоянно заявляется домой в изрядном подпитии, так она ухитряется даже в своё отсутствие портить Джону настроение! Это, например, заключалось в том, что Джон, садясь за свой письменный стол, обнаруживал вдруг, что его пачка сигарет пуста, хотя ещё вчера вечером он купил новую. Или на мониторе стоит сложенный наподобие палатки листок бумаги, на котором написано: «Я ушла к Мэри. Буду поздно».

С одной стороны, можно было подумать, что Дина проявляет заботу о муже, держит его в курсе дел, чтобы он не переживал за неё. Но с другой стороны (а правильнее было бы сказать — на самом деле), ей на Джона было глубоко наплевать. Просто Дина превосходно знала, что он терпеть не может эту самую Мэри (Джон определял её, как «сучку до мозга костей»), и фраза: «Буду поздно» скажет Джону не только о том, что жена его заявится в третьем часу ночи, но и о том, что она будет здорово пьяна. Как и всегда, когда она возвращается домой от Мэри.

Джон и сам давно уже задавался мыслью, почему бы им не расстаться? Ведь они же совершенно чужие люди! У каждого из них своя жизнь, свои интересы! Они давно уже просто два чужих человека, живущих, непонятно почему, под одной крышей. Живущие под одной крышей, появляющиеся вместе на людях, спящие в одной постели… Не «спящие вместе», а именно «спящие в одной постели». Просто рядом… Дина давно уже не вызывала у Джона никаких желаний. Хотя порой, когда он замечал её красивую обнажённую фигуру, вертящуюся перед зеркалом, в душе у него что-то… Но это тут же проходило. Как только он вспоминал обо всех тех неприятных минутах, что ему довелось пережить, благодаря Дине. А что касается секса… У Джона всегда была возможность навестить свою старую подругу, с которой он неплохо проводил время ещё в колледже. Подруга эта работала в крупной компании, хорошо зарабатывала и обзаводиться семьёй не спешила. И ей тоже иногда бывало одиноко и хотелось отвлечься и поговорить о чём-нибудь, не имеющем касательства к ценным бумага, дебетам, кредитам и прочему, успевшему порядком надоесть на работе. Может быть Джон потому так спокойно и относился к своей ненормальной семейной жизни? Может быть, именно потому он и не спешил развестись с Диной? Ведь для него, по сути, ничего бы не изменилось. На Дину ему давно уже было наплевать.

Дину же такое отношение Джона к ней просто бесило. Джон иногда думал, что Дину в детстве кто-то жестоко обманул, сказав ей, будто ради красивого женского тела мужчина готов на всё. Глупости! Тогда все проститутки были бы миллионерами!

Дина считала, что во всех её бедах виноват именно Джон. Но развестись с ним она тоже не торопилась. Она собиралась ему мстить. И такое поведение было частью её мести. Бессильной мести. Потому что Джона это нисколько не задевало. Вот и сейчас, она тоже готовилась сказать какую-нибудь гадость. Джон это понял по тому, как Дина начала кружить вокруг его стола, словно гиена вокруг падали. Увы! Данный объект падалью не является! И гиене он опять окажется не по зубам!..

— Пишешь? — спросила Дина.

— Рисую, — ответил Джон и подумал, что половина их скандалов начинается именно с этих слов.

— Опять какую-нибудь чёртову дрянь? — презрительно фыркнула Дина.

— Ага, — согласился Джон. — Самую чёртову дрянь на свете…

— Я так и подумала! Как только посмотрела на тебя! У тебя ужасно глупый вид! Впрочем, у тебя всегда такой глупый вид!

— Это точно, — согласился Джон.

Дина ещё немного побродила по комнате. Результат разговора её не удовлетворил. Она хотела скандала. Джону вдруг на миг стало её немного жаль. Может быть, она из таких вот скандалов черпает свою энергию?! Где-то он читал про энергетических вампиров… Надо будет доставить Дине удовольствие, подумал Джон.

— А моя подруга — Мэри, ты её хорошо знаешь — недавно была в Чикаго. И она, между прочим, говорит, что там тебя никто не знает, как писателя! торжествующе заявила Дина.

— Вполне возможно, — согласился Джон. — Наверняка в числе знакомых Мэри нет моих читателей. Я сомневаюсь, умеют ли её знакомые вообще читать. Так что меня твои слова не удивляют.

— О настоящих писателях знают всё! — возразила Дина. — Если они, конечно, НАСТОЯЩИЕ писатели, а не дешёвое дерьмо!

— Как?! — переспросил Джон. — Дешёвое дерьмо? Где-то я уже это слышал? А-а-а! — Джон радостно повернулся к Дине. — Точно! Дешёвое дерьмо!!! Так меня назвал сосед с нижнего этажа! Ну, тот старый хрен! Он так и сказал: «Ты не писатель! Ты дешёвое дерьмо!» Здорово сказал! Ты с ним, случайно, не трахаешься? — Джон с интересом посмотрел на Дину и едва не передёрнулся от мысли, представив её в объятиях этого старого хрена. — Трахаешься, да? А то откуда бы тебе знать, как он меня называет?!

Дина, наверное, тоже очень живо представила себе эту сцену. Потому что лицо её на миг сморщилось в брезгливой гримасе. Но она быстро овладела собой.

— Тебя любой может назвать дешёвым дерьмом! И окажется прав!

— А что, с тем старым хреном спишь не ты одна?! Ну и старик! Кто бы мог подумать! — Джон удивлённо покрутил головой и снова повернулся к компьютеру.

— Ты просто не умеешь писать! — заявила Дина. — Ты дерьмо, а не писатель!

— Смени пластинку, дорогая, — посоветовал Джон. — Эта сторона что-то часто стала заедать… Наверное, сказывается возраст…

— Возраст?! — Дина задохнулась от возмущения. — Да я… Да я по сравнению с тобой!..

— Ага! — подтвердил Джон. — А по сравнению с тем старым хреном, ты вообще ещё девочка!..

— Ах, так?! — злобно прошипела Дина. — Ну, ладно!..

Джон усмехнулся про себя. Ну, что, подумал он. Получила свою порцию адреналина? Теперь можешь спокойно… Что такое?!

Экран монитора мигнул и потемнел. Замолк вентилятор в системном блоке. Джон оторопело пошевелил мышку. Что случилось?

— Извини, я случайно! — ехидно заявила Дина. — Шла, и зацепилась за шнур! Бывает! Прости! Ты не успел сохранить текст?! Ах, какая жалость!!!

— Ты!!! — Джон задохнулся от возмущения. — Ты, тварь!!!

— Не переживай, милый! — улыбнулась Дина. — О таком дерьме, какое пишешь ты, можно и не сожалеть!

Джон почувствовал, как лицо его наливается кровью от злости. Дина тоже поняла, что несколько перестаралась.

— Ладно, я побегу! — торопливо пробормотала она, выходя из комнату. Пойду к Мэри! Буду поздно!

Джон услышал, как хлопнула входная дверь, и длинно выругался. Он вложил в это весь свой словарный запас Современного Американского Писателя. Нет, надо разводиться с этой дрянью! Сколько можно терпеть?! Сука Лариска! Сука…

 

12

Стоп! Что — ОПЯТЬ?! Это уже начинает надоедать! То «Самарский» вместо «Рассела»; то «Лариса» вместо «Дины»! Надо будет хорошенько проверить всю рукопись! Вдруг он ещё где-нибудь ошибся, и не заметил?

И вообще — слишком уж много внимания он уделяет этой ничтожной персоне, каковой является

(Лариса)

жена Джона Рассела! Слишком много! Про кого, в конце концов, роман-то?! Про Джона или про

(Ларису)

его жену?! Хватит! Хотя, нет! Ещё одна сценка! Когда Дина явилась домой, пьяная, еле держащаяся на ногах…

Косте вдруг стало жалко Джона. Он искренне посочувствовал ему, хотя сам довольно смутно представлял себе, как это так — жена напивается до положения риз, да ещё у подружки, а не дома? Если бы завтра был конец света, подумал Костя, Джон бы её наверняка выбросил из окна. Или придушил. И её, и эту самую Мэри…

Нет, поправил себя Костя. Если бы конец света наступил ЗАВТРА, то Джон придушил бы свою жену ещё ПОЗАВЧЕРА! Настолько она его достала. Эта подлая, бесстыжая сука! Эта гадина! Эта…

— …налить?

— Что? — Костя только теперь понял, что Таня у него что-то спрашивает.

— Я говорю, чаю налить тебе? Хочешь?

— Да… Пожалуй… — Костя потёр лицо ладонями. Вот заработался, подумал он. Ничего вокруг не слышу…

Таня принесла его любимую большую чашку с чаем и блюдечко с куском пирога.

— Откуда это? — удивился Костя.

— На работе угостили, — ответила Таня. — У одной девчонки был сегодня день рождения, вот она и притащила пирог. А я тебе кусочек умыкнула.

— Спасибо, — сказал Костя и склонился над блюдечком, чтобы откусить от пирога и не засыпать стол крошками. И тут он почувствовал запах коньяка. Запах исходил от Тани. Это его почему-то неприятно удивило.

— Вы что, пили? — спросил он.

— Да, немножко, — ответила Таня. — А что?

— Нет, ничего… Так просто… Совпадение…

Он не стал объяснять жене, какое именно совпадение произошло, доел пирог, допил чай, закурил и снова углубился в работу. Он попытался представить себе, что именно говорил бы и чувствовал Джон Рассел, когда его жена заявляется домой поддатой. И ему это почти удалось. Слова отыскались, выстроились в голове и уже готовы были выплеснуться на бумагу, когда его опять окликнула Таня.

— Что? — снова переспросил Костя.

— Я говорю, мультики хорошие, — повторила Таня. — Будешь смотреть?

— Какие мультики? — Костя сам удивился тому, насколько спокойно прозвучал его голос. Дело в том, что нервы его в этот момент были натянуты, словно струны, и готовы были лопнуть с ужасающим, звенящим звуком.

— Про русалочку…

— Я не об этом! Я спрашиваю, какие, на хрен, мультики?! Ты что, не видишь, что я работаю?

— Ну, извини, — улыбка сползла с Таниного лица, как кожура с банана. Мог бы просто сказать «нет», — добавила она обиженно.

— Может, хватит уже меня доставать? — заорал Костя во весь голос. Может быть, достаточно того, что ты сегодня опять явилась пьяной от этой сучки? А?

— Кто — пьяная? — опешила Таня. — От кого это я «явилась»? Ты что несёшь?

Костя вдруг понял, что это вырвались фразы, приготовленные им для Джона Рассела. Ему стало стыдно. Он покраснел и опустил глаза.

— Извини меня, — тихо сказал он. — Я не хотел…

— У тебя неприятности? — Таня забыла о нанесённой ей обиде и присела возле Кости на корточки. Она никогда ещё не видела своего мужа таким растерянным и… жалким. Да. Именно жалким. Как побитая собачонка, подумала было Таня, но тут же сама отогнала от себя эти мысли.

— Да, всё сразу навалилось… Прости меня… Я не хотел…

— Что случилось, Костя? — Таня погладила его по щеке. — Что случилось?

— Да, понимаешь… Статья в газете! — пришла спасительная мысль. — Не читала? В «Планете».

— Нет. А что там? — встревожилась Таня.

— Ну, дура одна написала… Будто бы я недоволен своими издателями! Представляешь? — Костя почувствовал, что может быть сумеет выкарабкаться.

— В «Планете»?! — удивилась Таня.

— Ну да!

— Да не обращай ты внимания, Костик! — рассмеялась Таня. — Нашёл, что читать! «Планету»! Да у этой газетёнки тираж-то — три тысячи! И две из них наверняка не раскупается! Ты же сам мне говорил, помнишь? Ну, когда ты ещё работал в «Приморском бульваре»!

— Всё равно — неприятно! — упорствовал Костя. — Всякая дура будет про меня глупости писать! Тебе бы понравилось?

— Нет, — согласилась Таня и вдруг стала серьёзной. — Не понравилось. Но я не стала бы на тебя… орать…

— Прости пожалуйста, — снова попросил Костя.

— И ты из-за этой вот статьи?! — недоумевала Таня. Всё-таки, она здорово на него обиделась.

— Нет… прости… понимаешь… не только… Вошёл в образ… — Костя смущённо улыбнулся. — Прости меня…

— А про что ты пишешь? — вдруг спросила Таня.

Костя невольно вздрогнул и посмотрел на неё. Но в глазах у жены был только интерес. Интерес к теме романа.

— Про писателя, — ответил Костя.

— Про себя, что ли?! — не поняла Таня.

— Да нет! Про другого писателя. Американского.

— И — что?!

— Ну, понимаешь… У него жена — жуткая сволочь, — принялся объяснять Костя. — И они друг друга просто ненавидят… А я попытался представить себе, что должен был бы испытывать этот парень по отношению к своей жене… И у меня это получилось… Слишком хорошо получилось…

— Поздравляю, — сказала Таня.

— Издеваешься? — горько спросил Костя.

— Нет, правда! — Таня опять присела возле него на корточки. — Я очень рада, что работа у тебя идёт хорошо! Это же просто замечательно!

— Ты так думаешь?

— Ну да! Только… — в глазах её промелькнули тревожные искорки. Главное, чтобы он свою жену не убил. Часом, не собирается? А? Ты ведь у меня довольно кровожадный писатель! Всех своих героев убиваешь…

Костя пожал плечами.

— Не знаю… Если бы он был уверен, что завтра наступит конец света, то, может быть, и убил бы…

— Тогда ты мне скажешь, когда он соберётся это сделать. Хорошо? — Таня рассмеялась. — Чтобы я смогла куда-нибудь уехать. Ладно? А то ты опять «войдёшь в образ» и…

Она говорила это с улыбкой, но в глазах её, где-то на самом дне, сидел съёжившийся страх. Костя понял это только тогда, когда она вышла из комнаты и он остался один

(с Джоном Расселом! и с ЕГО женой!).

Но Костя так до конца и не смог понять, что это был за страх. За кого Таня так перепугалась? За него или за себя?..

А за меня-то чего бояться?!

Эта внезапно пришедшая в голову мысль, вызвала у Кости изумление. И ещё ему показалось, что мысль эта прозвучала в его голове каким-то незнакомым голосом. Словно бы не он сам подумал, а кто-то другой вслух произнёс эти слова. Ощущение это было настолько сильным, что Костя даже оглянулся, ища взглядом этого нахала.

Никого в комнате, естественно, не было. А действительно, чего за него за Костю — бояться?! Он что, ненормальный, что ли?! Как бы глубоко он не входил в образ своего героя, он всегда умел возвращаться обратно! И не надо держать его за сумасшедшего! Он вполне нормальный человек! И нечего за него бояться! (Косте опять показалось, что эти слова произнёс кто-то другой).

Нечего за меня бояться!

Пусть лучше за СЕБЯ боится!

За СЕБЯ?! Кто?! ТАНЯ?!

Костя сжал виски ладонями. Что-то с ним происходит не то… Что-то не то… Что-то…

— …болит? — участливо спросила Таня. — Может аспирину дать?

— А? Нет, спасибо, — нашёл в себе силы ответить Костя. — Просто задумался… Просто…

Он поднял глаза и оторопел. Перед ним была Таня. Она стояла в дверях, прислонившись плечом к косяку. Прежняя, хорошо знакомая ему женщина. Его жена. Но Костя поймал себя на мысли, что почему-то ожидал увидеть совсем другую женщину. Другую. Ниже ростом. Со светлыми волосами. С презрительно-брезгливым выражением на лице… Ларису… Ту, с которой он писал образ жены Джона Рассела.

— Точно голова не болит? — заботливо спросила Таня, не решаясь войти в комнату.

— Да, спасибо, — ответил Костя, закрывая глаза. — Ничего не нужно. Спасибо Ди… Л-л-л… Таня…

Таня пожала плечами, повернулась и вышла. Костя дрожащими руками вытряс из пачки сигарету, раскурил её и глубоко, с наслаждением, затянулся.

Чёрт побери! Этого ещё не хватало!!!

Нет, ему сейчас лучше молчать! Лучше всего — лечь спать! Или… Во! Точно! Где-то в холодильнике оставалась почти полная бутылка водки! Вот что ему сейчас нужно!

Костя прошёл на кухню и достал из холодильника бутылку. Закуска?.. Есть колбаса, сыр… Кетчуп есть. Хотя — кетчуп с сыром?! Ну, ничего! Сойдёт.

Таня удивлённо посмотрела на его приготовления, но ничего не сказала. Костя с деловым видом отнёс всё это к себе на рабочий стол, потеснил пишущую машинку и налил себе рюмку.

Вы когда-нибудь обращали внимание на то, что телефон постоянно звонит в самое неподходящее время? Странно, но — факт! И не успел Костя полностью осознать весь процесс пития первой рюмки, как мерзкое устройство подало признаки активной жизни. Костя недовольно смотрел на аппарат, жуя кусок колбасы. Не возьму, подумал он злорадно. Подождёшь! Не буду я торопиться! Тем более, номер какой-то незнакомый…

Телефон оказался весьма настойчивым. Проглотив колбасу, Костя медленно, тихо злорадствуя в душе своей маленькой победе над телефоном, поднял трубку.

— Ой, а Танюшу можно?..

— Таня! — громко крикнул Костя. — Возьми трубку! Тебя!

Он услышал, как Таня подошла к параллельному аппарату и подняла трубку. У Кости возникло мимолётное желание узнать, о чём Таня будет говорить с этой девушкой. Но он не поддался порыву любопытства. К тому же, Таня говорила довольно громко и Костя сразу же понял, что это звонят ей с работы.

— Да ты что?! — изумлённо возмущалась Таня. — Да о чём же он раньше-то думал?! Что? Завтра?! Хорошо хоть, под вечер… А надолго? Ну, это ничего… Тогда ладно…

Костя выпил вторую рюмку, чувствуя, как нервное напряжение начинает проходить. Это хорошо. Теперь бы ещё музычку послушать!

После спиртного Костя обожал слушать Высоцкого. Впрочем, здесь всё зависело от дозы выпитого. Две рюмки — это как раз Высоцкий. Вот шесть рюмок, это уже Битлз… А вторую бутылку лучше всего приканчивать под «Pink Floyd»… концерт «Animals»… семьдесят седьмого года… Или даже под «Wish you were here», семьдесят пятого. Всё равно уже к тому моменту перестаёшь разбирать слова песен… Костя встал, нашарил на полке кассету и вставил её в магнитофон. Он не знал, какая именно кассета ему попалась под руку. И его разобрало любопытство — что за песни на ней окажутся? Вроде лотереи… Тем более, что плёнка на кассете была перемотана больше, чем на половину.

Костя нажал кнопку и в динамике зазвучали затихающие аплодисменты. Конец предыдущей песни, понял он.

Запись была очень старая. Качество оставляло желать лучшего. Но и слова, и музыка, и — самое главное! — голос, были слышны хорошо.

Костя закурил сигарету и прибавил звук. Он почти физически ощущал, как все его тяжёлые мысли растворяются, тонут в низком хрипловатом голосе, в таких простых и таких сильных словах…

— Костя! — в дверном проёме показалось недовольно лицо Тани. — Звук убавь! Ничего же не слышно!

Костя послушно убавил звук. Таня сердито покачала головой и скрылась. Вечно ей что-то не нравится! В кои-то веки решил чуть-чуть расслабиться… Да! Именно — чуть-чуть! Не напился же! Три рюмки всего… Ладно, переживём!

— Костя, — в дверях опять стояла Таня. Костя молча выключил магнитофон и набрал полную грудь воздуха, чтобы высказаться. Но увидев Танино лицо, он вовремя одумался и использовал запас воздуха в лёгких для вполне подходящего вопроса:

— Что случилось?

— Я должна уехать! — скорбным голосом произнесла Таня. — Представляешь? Только что Зинка позвонила! Говорит, завтра вечером мы с ней должны уехать! Шеф посылает в командировку! В Питер! Не могли заранее сказать, что ли?!

— Надолго?

— Нет, не очень. Завтра вечером уедем, послезавтра вечером вернёмся… или послепослезавтра утром…

— Ну и отлично, — сказал Костя. — Съездишь, отдохнёшь… Сколько лет уже в Питере не была!.. И потом — один-два дня всего…

— Нет, ну почему они мне утром не сказали?! — возмущалась Таня.

Костя пожал плечами. Откуда он мог знать, почему?!

— Ладно, — нахмурилась Таня. — Пойду собираться…

Костя кивнул головой, которая уже начала кружиться и снова включил магнитофон.

Два дня. Уезжает завтра. Вернётся послезавтра. Два дня… Карина… А телефон можно и отключить… Может же телефон сломаться?! Может! Сейчас вон, какая связь! Есть такая старая солдатская присказка: «Самая надёжная связь это — ПОЛОВАЯ!» А обычная связь оставляет желать лучшего. Так что, телефон вполне может сломаться. На два дня… Костя прибавил звук.

 

13

— …Хорошо, что мы не пошли к тебе! — довольно пробормотала Карина, сворачиваясь в постели калачиком. — У меня — спокойнее! И прохладнее. Чего ты не купишь кондиционер?! Охота тебе париться в жаре?!

— Не соберусь никак, — признался Костя. — Всё — дела, дела… Работа… Рестораны…

— Девочки! — подсказала Карина.

— И девочки — тоже!

— Бабник! Мерзкий, развратный, бессовестный бабник!

— Какой есть, — горестно вздохнул Костя и обнял Карину.

— Может быть, ты и прав, Костик! — вдруг вздохнула Карина. — Иногда так одиноко бывает! Ты даже представить себе не можешь! Особенно — по ночам…

— А ты заведи себе кого-нибудь.

— «Кого-нибудь» — не хочу! Я, вот, тебя завела… себе… и хватит с меня!

— Ты меня завела?!

— Конечно! А что? Тебя это как-то унижает?

— Странно просто, — пожал плечами Костя. — Кто-то вдруг «заводит» меня… как собачку…

— Не «кто-то»! Не «КТО-ТО»! А Я!!!

— Ладно, ладно! Не кипятись!

— Слушай, Костя! А ведь мы сегодня в первый раз с тобой вместе! Карина села на кровати и глаза её блеснули радостным удивлением. — В первый раз — ночью!

— Точно! — подтвердил Костя. — Первая брачная ночь!..

Карина, удовлетворённая его ответом, снова легла и прижалась к нему щекой.

— И всё равно, ночью мне часто бывает одиноко, — вдруг совершенно серьёзным голосом сказала она.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь! — заявил Костя.

— Может быть, — согласилась Карина. — Иногда такая тоска нападает… Хоть вой! А недавно у меня такое было — проснулась ночью, а от чего — не понятно! Просто какие-то ощущения… странные… странные и страшные ощущения… словно всё кончено. Словно завтра уже ничего не будет… Понимаешь? Я прямо почувствовала, что утро для меня уже не наступит. Никогда! Так расплакалась… Как дура… Реву, и понимаю, что даже восхода солнца уже не увижу! Бред, правда?

— Это у тебя — от недостатка витаминов! — авторитетно заявил Костя. Он старался отвлечь Карину от неприятных мыслей.

— Каких это витаминов?! — опешила она.

— Витаминов «Хэ»! — улыбнулся Костя.

— Да ну тебя! Дурак! Нет, правда! Я проснулась с таким ощущением, что завтрашний день уже никогда не наступит! Как будто завтра… Ну не знаю, что!.. Конец света какой-нибудь!

— Просто тебе было одиноко. Одиноко и тоскливо. Это называется депрессия, — теперь уже Костя говорил, стараясь отвлечь от неприятных мыслей СЕБЯ! Что она, специально, что ли?! Или, может быть, знает?

Что она ЗНАЕТ?!

И ОТКУДА она может ЗНАТЬ?!

Что, была у тебя дома? Копалась в твоём письменном столе? Читала твою рукопись? Глупости…

— А у тебя так бывает? — спросила Карина.

— Ну, иногда… — уклончиво ответил он. — Тебе замуж надо. Тогда для таких мыслей просто времени не останется.

— Ну да! Тогда уже ни для чего времени не останется! — расхохоталась Карина. — Вон как я перетрусила, когда ты ко мне явился!

Костя усмехнулся.

Когда Карина открыла дверь и увидела на пороге Костю (половина двенадцатого!..), лицо её сразу же удивлённо вытянулось.

— Ты чего?! — испуганно прошептала она, оглядываясь в глубину квартиры.

Костя вдруг подумал, что Карина не одна — на ней был коротенький халатик, и на звонок она что-то слишком уж долго не открывала.

— Можно? — осторожно спросил Костя.

— Заходи… — растерянно пробормотала Карина.

Она была одна. Просто поздно вернулась с работы, а кондиционер был отключён. Поэтому в квартире стояла невыносимая жара и Карина сочла за благо раздеться. А потом она села работать, и тут позвонил Костя…

Костя опять улыбнулся, вспомнив, как она испугалась, когда узнала, что он решил остаться у неё на всю ночь — подумала, что ушёл от жены.

— Что ушёл — это ерунда! — со смехом объясняла потом Карина. — Самое страшное то, что ушёл КО МНЕ!!!

Костя застал Карину как раз в тот момент, когда она уже заканчивала писать статью.

— Подожди, я сейчас… кончу!.. — хихикнула она и вернулась к компьютеру.

Костя подтащил стул и уселся рядом с ней. Он пробежал глазами текст, указал на две небрежно построенные фразы и один очень уж корявый абзац. Потом они немного поспорили, как правильно будет написать: «контроль над ситуацией» или «контроль за ситуацией»?

— Ты когда-нибудь слышала, — наставительно вещал Костя, — чтобы говорили: «ситуация ПЕРЕД контролем»?! Ситуация бывает ПОД контролем! Значит, контроль возможен НАД ситуацией, а не за ней!

— Тоже мне! Писатель! — возмущалась Карина. — Сейчас, «WORD» всё проверит!..

«WORD» тоже придерживался точки зрения Кости, и Карина недовольно заворчала:

— Подумаешь! Все такие умные! Одна я — полная дура! Ну, была я в школе двоечницей! Была! И что?..

Она сохранила статью, закрыла программу и выключила компьютер.

— Всё! — Карина подняла руки над головой и сладко потянулась всем телом.

— Кончила? — с интересом осведомился Костя.

— Ну-у-у!.. Как тебе сказать?.. Почти! Но до оргазма не дотянула!..

— Это дело поправимое! — заверил её Костя.

— Очень на это надеюсь!..

…Надежды Карины полностью оправдались…

— Слушай, Каринка! А что бы ты делала, если бы я действительно ушёл от Таньки к тебе?

— Попробуй только! Я тебе уйду!

— А что?!

— Нужен ты мне больно! Стирай тебе, готовь тебе, убирай за тобой! Что я — дура, что ли?! Глаза будешь мне постоянно мозолить! Каждый день я тебя буду видеть! И каждую ночь!

— Ах вот ты как!!! — воскликнул Костя, хватая Карину в охапку. — Так я для тебя — просто скромный источник удовольствия?! Типа вибратора, да?!

— Пусти! Тоже мне — скромный источник! Пусти-и-и-и! Кричать буду!

— Громко?

— Ну… Не очень… А то соседи сбегутся…

…Зазвонил телефон. Костя с Кариной испуганно вздрогнули и оглянулись на него. Словно он их застукал на месте преступления. А впрочем, ведь верно — застукал! Да ещё как!

— Вот чёрт! — возмущённо фыркнула Карина. — Три часа ночи! С ума сошли, что ли?! Подождёте до утра! Ничего не случиться!

Телефон, видимо, полагал, что случится. В его звонках чувствовалось упорство и настойчивость.

— Может быть, обойдётся? — с надеждой спросила Карина у телефона.

Телефон так не считал.

— Ну-у-у-у!… Хва-а-а-атит! — плаксиво протянула Карина.

Телефон продолжал звонить. Торопливый трезвон междугородки.

— Нет! — вздохнула Карина. — Не обойдётся!..

Она потянулась к телефону и подняла трубку.

— Ну?! Да! Нет, не разбудил!! Трахаюсь!!! А я тебе серьёзно и отвечаю трахаюсь, уже почти кончила! А тут — ты звонишь! Нет, не шучу! Если ты звонишь в три часа ночи молодой одинокой женщине, — объясняла кому-то Карина, — и узнаёшь, что она в этот момент не спит, то как по-твоему, чем же она может ещё заниматься? Не веришь?! Постонать, что ли?!

Костя недовольно хмыкнул. Ну Карина! Надо же иметь хоть капельку скромности! Интересно, с кем это она говорит? Надеюсь, что не с этой дурой Ларисой! А то пойдут опять слухи… Хотя звонок-то был междугородний… А впрочем — с Ларки станется!

— Что?! — Карина рывком села на кровати. — Когда?

Костя внутренне напрягся. Он понял — что-то случилось.

— Ух ты! Насмерть?..

Костя сел и пристально уставился на Карину. Костя знал, что журналиста ночью просто так беспокоить не будут. Значит что-то произошло. Значит… Что-то серьёзное… Какая-нибудь катастрофа, например… Их сейчас до фига происходит… Катастрофа…

Авиакатастрофа…

Перед глазами его вдруг отчётливо — в красках, со всеми подробностями предстала ужасная картина. Он словно воочию увидел

конец света

горящие обломки рухнувшего самолёта, пылающие искорёженные куски металла, похоронившие под собой жизни десятков

Таня…

ничего плохого не ожидавших

Таня!!!

пассажиров. Внутри у Кости похолодело. А Карина продолжала говорить по телефону. Как будто теперь это могло иметь какое-то значение…

— Четыре часа назад? И ты только что мне звонишь?! А-а-а! Уже отправил? Ну, спасибо! Нет, не знаю. Вряд ли. Я тебе говорю — не знаю! От шефа будет зависеть! И от того, какие именно фотографии! Ну, пока! Спасибо! Целую! Да, да! Везде целую, во все места! — Карина сердито шлёпнула трубкой и недовольно проворчала: — Похабник чёртов…

Она соскочила с кровати и легко подбежала к компьютеру.

— Что? — спросил Костя.

— Дину помнишь? Ну, ту, рыженькую! Из «Планеты»! Которая про тебя статью накатала! — Карина как была, голышом, уселась на стул и включила компьютер.

— Дину?!?! — Костя не сразу понял, о ком она говорит. А поняв, вдруг почувствовал невыразимое облегчение. Потому что дышать ему вдруг стало намного проще и сердце забилось гораздо спокойнее. Всё-таки, не Таня…

— Ну, не помнишь, что ли?! — Карина удивлённо посмотрела на него. Помнишь или нет?

— Ну?

— Баранки гну! Убили её. Сегодня… Нет, уже вчера… В одиннадцать вечера, в гостинице. В Питере… Она там в номере трахалась с кем-то… Ну и кто-то просто вошёл и застрелил их обоих… И её, и его… Мой приятель звонил — он ведёт криминальную хронику, — Карина нахмурившись торопливо стучала по клавишам, выходя в Интернет. — Он мне отправил фотки… Не знаю, напечатаем или нет. Нет, наверное… её здесь многие знали… А я себе уже представляю, что это будут за фотки!.. Вот, смотри!

Костя встал, взял свою рубашку и, подойдя к Карине, накинул ей на плечи. Карина благодарно кивнула и нервно схватила со стола пачку сигарет. Пальцы её сильно дрожали.

— Ужас! — пробормотала она, вздрагивая всем телом.

Костя посмотрел на монитор, где медленно, словно бы нехотя, разворачивалась большая, во весь экран, цветная фотография. Она раскручивалась по экрану сверху, и первый объект, что разобрал Костя, оказался безвольной кистью руки. Тонкая женская кисть, пальцы слегка подогнуты, на ногтях ярко-красный лак. Но он не испытал никаких чувств. Ему было как-то всё равно, кто и за что мог убить эту самую Дину. После всего того,

…горящие обломки рухнувшего самолёта…

что ему пришло в голову,

…искорёженные куски металла, похоронившие под собой…

смерть этой девушки не вызвала у него совершенно никаких эмоций. Мало ли кого сегодня в Питере убивают?! Каждый день где-то кого-то убивают!

И тут вдруг голове его опять что-то стукнуло: Питер!

Таня!!!

ТАНЯ?!

Что за бред?! Она же только что улетела! Только что… в восемь вечера… а убили их в одиннадцать… а до Питера лететь…

— Сколько лететь до Питера? — хрипло спросил Костя.

— Не знаю, — пожала плечами Карина. — Часа три, наверное. Это если прямым. Но прямого нет, нужно через Москву… А тебе зачем?! — она удивлённо повернулась к Косте.

Нет, не Таня, облегчённо подумал он. Да и не могла Танька! Что за бред лезет в голову?! Зачем ей это?! Она даже и не знала её, эту Дину! Что за фигня тебе сегодня всё время лезет в голову?!

— Ты что, в Питер собрался?! — Карина продолжала недоумённо смотреть на Костю.

— Нет, я просто так спросил. Мне показалось… показалось, — вдруг нашёл он оправдание, — что когда я провожал Таню, я видел эту самую Дину в аэропорту.

— А-а-а! А я думала, у тебя с ней что-то было! С этой Диной… ответила Карина. — Смотри, уже готово!..

Костя увидел раскинувшееся на развороченной постели обнажённое женское тело. Видимо, преступник застрелил девушку первой — тело мужчины лежало лицом вниз на полу, рядом с кроватью. А на окровавленной подушке безжизненно, слегка склонившись к плечу, лежала голова. Огненно-рыжие волосы разметались по подушке, прямо в самом центре лба чернело небольшое отверстие. Крови на лице совершенно не было, но зато на подушке её было более чем достаточно. Интересно, вдруг холодно подумал Костя, а успела ли она кончить? Хорошо, наверное, если подобные ощущения являются последними, что человек испытывает в своей жизни. Он невольно усмехнулся.

— Ты чего?! — Карина повернулась к нему всем телом и посмотрела на Костю, как на ненормального. От резкого движения наброшенная рубашка сползла с Карины, обнажив правое плечо.

Костя покачал головой. Он вдруг очень живо представил себе, как всё это произошло: снятая второпях и небрежно разбросанная по комнате одежда, задёрнутые шторы, смятая постель, сплетение голых тел…«…Ещё!!! Давай!!! — стонала Дина, блаженно закрыв глаза. Её острые ногти безжалостно впивались в голую спину партнёра. — Ещё!!! Давай!!!»…

— Даю… — тихо, почти шёпотом, ответил Константин Самарский…

…и дважды нажал на курок…

 

1

Впервые в жизни понадобилось идти так, чтобы никто ничего не услышал. И хотя ни практики, ни особых способностей у него не было, но удавалось это на удивление легко. Несмотря даже на не слишком пригодную для подобных целей обувь. Всё равно — шаг был мягким, почти неслышным. Особенно для тех, кто находился в комнате. Тем более, что им сейчас было не до этого. Они занимались сексом. Добросовестно, от всей души. Даже сюда доносились громкие и страстные стоны.

Пальцы уверенно легли на рифлёную рукоять револьвера. Тридцать восьмой калибр. Это надёжно. Самое главное в этом деле — уверенность в оружии. В том, что оно не подведёт в нужный момент, не заставит своего владельца судорожно дёргать предохранитель или торопливо нажимать на курок, посылая маленькие свинцовые штучки куда попало.

Левая рука осторожно, самыми кончиками пальцев прикоснулась к шершавой поверхности неплотно закрытой двери и слегка нажала на неё. Дверь послушно, без малейшего скрипа отворилась. Звуки, доносившиеся из комнаты, стали громче. Можно было особенно и не скрываться, не пытаться идти тихо — они сейчас находятся по ту сторону грани восприятия окружающего мира — но не хотелось рисковать.

Ещё три шага. Дощатый пол слабо поскрипывает под напором шагов. Но это не страшно — кровать скрипит гораздо громче… Ещё шаг. Стоп! Теперь надо осторожно выглянуть из-за двери. Посмотреть в комнату. Осторожно, осторожно…

Снятая второпях одежда небрежно разбросана по всей комнате, шторы задёрнуты, чтобы дневной свет не мешал, и вокруг царит полумрак, смятая постель, сплетение голых тел…

Ближе… Ещё ближе… Им сейчас не до этого, они ни на что не обращают внимания…

Рассыпанные по подушке огненно-рыжие волосы. Лоб в мелких капельках пота. Ствол револьвера замирает в дюйме от её головы.

Она ничего не замечает. Глаза блаженно закрыты. Острые ногти безжалостно впиваются в обнажённую спину партнёра. Страстный стонущий шёпот, слегка хрипловатый от возбуждения:

— …Ещё!!! Ещё!..

Мужчина его не волнует. С ним можно будет разобраться потом. Сейчас самое главное — она. Интересно, успеет ли она кончить? Хорошо, наверное, если подобные ощущения остаются последним, что ты успеешь испытать в своей жизни.

— …Ещё!..

Её лицо щекой прижимается к щеке мужчины. Нижняя губа закушена. Кожа на лбу образовывает крошечную складку. Глаза плотно закрыты.

— …Ещё!!! Давай!!!

— Даю…

И сразу же за этим — выстрел!..

 

2

Костя подскочил на кровати и судорожно зашарил по стене в поисках выключателя. Рука беспомощно скользила по обоям и всё никак не могла найти эту идиотскую ниточку от настенного бра, которая всегда высоко подскакивает и запутывается, если её резко отпустить. Пальцы наткнулись на гладкую холодную поверхность металла самого бра, радостно нашарили шёлковую ниточку, спутавшуюся в беспорядочный клубок и резко её дёрнули. Яркий свет на миг ослепил Костю. Щурясь от рези в глазах, он испуганно оглядел комнату. Ничего толком не было видно — после темноты даже тускловатый гнилостный свет этого то ли бра, то ли ночника казался невыносимо ярким. Глаза сразу же начали слезиться и Костя принялся тереть их ладонями. После этого он, наконец-то, смог оглядеться. Никого. Тьфу, ты! Дурацкий сон…

Сердце сильно колотилось, глухо отдаваясь тяжёлыми ударами в горле. Костя почувствовал, как его начинает бить дрожь. Перед глазами его всё ещё стояли сцены из только что увиденного сна. Давно он не видел снов. Но такого сна

…рассыпанные по подушке огненно-рыжие волосы…

ему лучше бы не видеть

…лоб в мелких капельках пота…

и вовсе! И надо же — до чего реалистично всё было! Всё

…ствол револьвера замирает в дюйме от её головы…

такое цветное, прямо как в жизни! И даже звуки,

…Ещё!!! Давай!..

от которых он, собственно говоря, и

…ВЫСТРЕЛ!..

проснулся.

Костя судорожно вздохнул, пытаясь успокоить колотящееся сердце и посмотрел на часы. Половина первого. Зря он сегодня не остался у Карины. Может быть, обошлось бы без этих дурацких снов. Впрочем, Таня вполне могла приехать и сегодня. А точнее сказать, она просто ДОЛЖНА была приехать именно сегодня вечером. Он несколько раз звонил в аэропорт, но самолёт задерживался «по техническим причинам». А если бы он не задерживался, то Таня давно уже была бы дома. Так что не стоило ему сегодня рисковать и оставаться у Карины. А то получится, как во сне…

Костя вдруг отчётливо представил себя на месте того парня, которого застрелили в гостинице. И бессильно раскинувшееся на кровати тело Карины… Жгуче-чёрные волосы, рассыпавшиеся по окровавленной подушке… И глубокое отверстие револьверного ствола, глядящее ему прямо в лицо… А над ним холодный жестокий взгляд голубых Таниных глаз…

Чёрт! Что за бред лезет в голову! И всё — из-за этого проклятого сна! Надо просто отвлечься, подумать о чём-нибудь другом. Но какой, всё-таки, жуткий сон! Костю передёрнуло от отвращения. И ведь во сне всё выглядело так, словно он сам убивает эту несчастную девчонку. Он видел всё так, как будто это именно он открывал дверь, шёл по квартире, поднимал револьвер… Костя поднёс правую руку к лицу. Ему показалось, что ладонь его ещё хранит тяжесть оружия, что подушечки пальцев ещё ощущают поверхность рифленой рукоятки.

Тьфу, чёрт!.. Костя сильно потёр ладонью о подушку. Померещится же такое! Он и револьвера-то в руках никогда не держал! Откуда же ему знать, какие ощущения тот оставляет в ладони?! А если бы даже и держал, то не стал бы стрелять в ту девчонку… И вообще, какое нужно иметь самообладание, чтобы спокойно войти в комнату к занимающейся любовью парочке, подойти к кровати и хладнокровно выстрелить в лоб… Впрочем, бывают люди, которых без особого насилия над своей душой хочется отправить на тот свет… Например…

Нет, нет! Он на это просто не способен! Стрелять в человека?! Да ещё в женщину?! Нет!

Ну, да! Он разозлился на эту бестолковую Дину! Но — убивать?!

Погоди, погоди! Никто же тебя не обвиняет! А даже если кто-то и попытается — у тебя же стопроцентное алиби!

ЧТО?!

Какое ещё алиби?! Для чего ему оно нужно, это алиби?! Он что, под подозрением, что ли? Его в чём-то кто-то обвиняет? Он этого не делал! Да и не нужно ему это было! Не собирался он убивать эту сопливую девчонку! Он даже не хотел её смерти!…

Неправда!

ХОТЕЛ!!!

Первой же твоей мыслью, после того, как ты прочёл ту злосчастную статью, было желание её убить. Ты хотел этого. Ты хотел, чтобы она навсегда заткнулась. И в своём романе — разве ты не специально выбрал именно её образ для того эпизода с сержантом Кастерзом? Убил её мимоходом, не особо задумываясь. Даже не описывая толком её внешность. Ты просто ЗНАЛ, что там, в постели, лежит Дина, и этого тебе оказалось достаточно! Просто — знать! И ты тогда совершенно спокойно позволил этому полоумному сержанту спустить курок! А потом ещё и радовался тому, насколько хорошо у тебя получилось описание этой сцены! Ты даже не огорчился, узнав о смерти настоящей Дины!!! У тебя ничего не шевельнулось в душе!!! Никаких чувств!!!

Да, не огорчился. Да, он не испытал никаких, подобающих моменту, чувств к этой несчастной девушке. Да, он воспринял известие о её смерти спокойно, даже с лёгкой ухмылкой

…успела ли она кончить?..

на губах. Ему не было дела до этой смерти. Она его совершенно не взволновала. Но только потому, что осознал он эту смерть уже после всего того,

…горящие обломки рухнувшего самолёта, пылающие…

что пришло ему

…искорёженные куски металла, похоронившие под собой…

в голову

…Таня…

дома у Карины. У него просто не осталось сил огорчаться. Он просто был рад, что с Таней всё в порядке. И в том, что Дину застрелили, его вины нет.

Но ты ХОТЕЛ её смерти! И описал это в своём романе! И делая это, ты как бы убивал её! И, как оказалось, убил-таки!!!

Костя лёг и выключил свет. Чушь всё это! Полная чушь! Сколько бы человек он не угробил в своём романе, это не будет иметь никаких последствий.

(А Дина?!)

Он пишет романы ужасов

(вот именно!)

и всегда в его романах погибает целая куча народу.

(это всё люди, которых ты не знаешь! Но Дину ты ЗНАЛ! И ты ЖЕЛАЛ её смерти!..)

Нет!

Костя нашарил в темноте пачку сигарет и чиркнул зажигалкой. Руки заметно дрожали. Чего это он сам себя накручивает? Тебе что, делать больше нечего?! Что за бред ты несёшь?! Ты что, считаешь, что в её смерти есть хотя бы маленькая доля ТВОЕЙ вины?! Не сходи с ума! Так ты сможешь обвинить себя во всём, что происходит в мире! Если уж ты всерьёз думаешь, что исписанные бумажки могут кого-то погубить, то обвиняй в этом не себя, а…

…Джона Рассела!!! Это же в ЕГО романе убивают ту девушку! Это же ОН написал, а не ты! И нечего устраивать себе тоскливые ночи, полные глупых самотерзаний!

Костя вспомнил вдруг, как Карина рассказывала ему о своих тоскливых ночах. А ведь верно! Проснувшись в таком настроении, вполне можно начать творить самые разные глупости! Если знаешь, что живёшь последний день на Земле. Если знаешь, что ЗАВТРА уже не наступит! А если это чувствуешь не ты один, а ВСЁ человечество? Что тогда?

КОНЕЦ СВЕТА

Костя вдруг понял, что должны были чувствовать герои романа, который он

Джон Рассел

писал. Он вдруг представил себе, как они просыпаются ночью — во всём городе, во всём мире; как они испуганно озираются по сторонам, ища хоть какое-то объяснение своему растущему беспокойству и отчаянию; как они вдруг понимают, что эти же чувства испытывают ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ, а значит, чувства эти — верные! Значит, так оно и будет! Костя представил себе, как они начинают дрожать от странного и страшного ощущения — что всё кончено. Как они буквально всеми клетками тела чувствуют, что утро для них уже не наступит никогда. И не только для них — для всех. Что с восходом солнца

(если он вообще состоится, этот восход)

наступит конец света. И тогда…

И тогда ОН действительно наступит… Когда все в это поверят, когда все поймут, что жизнь уже прошла, закончена, и больше уже ничего не будет. Никогда.

Костя снова сел на постели и опять включил свет. Что-то жутковато ему стало. Он никогда не причислял себя к людям, панически боящимся темноты. Но сейчас было совсем другое дело. Сейчас была КОНКРЕТНАЯ опасность, а не просто страх отсутствия света. Мало ли, что опасность эта — неизбежна? Всё равно, оправдание для включённого освещения вполне достаточное…

Костя подошёл к окну и выглянул на улицу. Город тихо спал. От вида редких окон, светящихся в своём одиночестве в глубокой темноте, ему стало легче. Всё в порядке, подумал он. Весь город спит. Почти все, кроме таких же идиотов, как и он сам. Но если бы эти мысли пришли ко всем сразу!..

Костя представил себе, как медленно, одно за другим начинают вспыхивать в ночи крошечные светящиеся прямоугольнички, как люди пытаются этой малюсенькой капелькой искусственного света разогнать естественную тьму животного, не осознаваемого страха. Он осторожно сел за свой стол и пододвинул поближе к себе пишущую машинку. Чистый лист бумаги послушно скользнул вниз, плавно изогнулся и замер в ожидании букв. Пальцы Кости прикоснулись к клавиатуре, но ни одной клавиши он нажать так и не сумел. Перед его мысленным взором опять предстала виденная уже картина: рухнувший самолёт, горящие обломки, сполохи огня в ночном небе…

Костя уже ЗНАЛ, почему так случилось. Он знал, КАКИМ будет следующий эпизод в романе Джона Рассела. Но пальцы не слушались его. Потому что Костя видел всю эту сцену с горящими обломками словно бы сквозь вторую, менее чёткую, слегка размытую картину,

…огненно-рыжие волосы разметались по окровавленной подушке…

и рука не поднималась начать писать об авиакатастрофе. Потому что

…Таня…

он вдруг понял, что его жена что-то слишком уж долго задерживается. Ей давно уже пора быть дома. Самолёт должен был прилететь ещё четыре часа назад. Можно было, конечно же, ещё раз позвонить в аэропорт и услышать от диспетчера…

…что?!

Вот именно — ЧТО! Поэтому Костя и не звонил никуда. Поэтому он и не начинал печатать почти уже готовые к этому фразы. Поэтому он просто закурил и принялся ждать. Он боялся нажать на клавиши. Потому что вдруг поверил, что всё то, что он

Джон Рассел

сейчас напишет,

…горящие обломки рухнувшего самолёта, пылающие…

вполне может стать

…искорёженные куски металла, похоронившие под собой…

реальностью. Объяснений этому не было никаких. Но Костя их и не искал. Он просто терпеливо ждал, надеясь на лучшее. Покорно ждал… Всё меньше и меньше веря в успешное завершение своих ожиданий… Не в силах ничего изменить. Даже самое страшное, если оно уже произошло…

…не в силах?!

Шальная, безумная но, одновременно, такая спасительная мысль вдруг пришла ему в голову. А что, если?… Если… Да!!!

Костя внимательно обдумал первую фразу, осторожно произнёс её сначала про себя, потом тихим шёпотом, потом уже — в полный голос. И с каждым разом она, эта его фраза, звучала всё лучше. И тогда он ударил пальцами по клавишам. Торопливые буквы пулемётными очередями выстраивались в строчки. Один абзац. Второй…

Рухнувший с сигареты пепел упал на клавиатуру — Костя досадливо сдул его. Ему никак нельзя было останавливаться! Он обязательно должен успеть дописать до конца

…до конца света?..

всю задуманную им страницу. Догоревшая сигарета пахнула мерзким запахом тлеющего фильтра. Костя не глядя ткнул её в пепельницу, в надежде, что попал именно туда, куда нужно, и продолжал писать. И через пять минут всё было уже готово. Немного — четыре абзаца, меньше, чем страница…

Костя снова закурил и внимательно перечитал текст. Он даже не удивился тому, что пока он это делал, за входной дверью раздались какие-то звуки. Мирные, домашние звуки вернувшегося из дальней поездки человека. В замке провернулся ключ, послышались осторожные шаги…

— Костя?! — слегка запыхавшаяся Таня вытаращила глаза от изумления. Ты чего не спишь?!

Здоровенная дорожная сумка мягко плюхнулась на пол. Таня внимательно смотрела на мужа, пытаясь понять, что с ним происходит?

Костя молчал, чувствуя как тяжесть спадает с его сердца. Как огромное, вселенское облегчение наваливается на него радостным возбуждением, ощущением полной свободы. Свободы в самом худшем понимании этого слова — свобода от совести, свобода от чести, свобода от милосердия…

— Ты меня ждал?! — догадалась Таня. Брови её страдальчески задрались. Ой, бедненький! Переволновался, наверное, да? А наш рейс задержали, представляешь? Что-то там со взлётной полосой было не то!.. Костя?.. Ты меня слышишь?.. — Таня испуганно посмотрела на мужа. — С тобой всё в порядке, а?

— Да, — уверенно ответил Костя. — Со мной всё в порядке.

— За меня переживал, да?

— Да, за тебя. Но теперь, всё в порядке, Таня, — Костя от души улыбнулся. Он испытывал такие же чувства, какие испытывает рыболов, когда готовую уже сорваться с крючка рыбу, неожиданно, чудом вытаскивает на берег.

— Ложись спать, Костик!

— Нет. Мне ещё нужно немного поработать. — Костя не спеша убрал в папку листок бумаги, на котором он только что, несколько мгновений назад, описал Танин приезд домой. Хорошо получилось, подумал он. Правдоподобно…

— Ну… Как хочешь… — растерянно ответила Таня. — Я тогда в гостиной лягу… А чего ты в темноте сидишь? Бра зажёг… Не темно? Свет тебе включить?

— Включи, — миролюбиво кивнул Костя и снова улыбнулся.

Щелчок выключателя — и комната окунулась в яркий и тёплый свет…

 

3

…Щелчок выключателя — и комната окунулась в яркий и тёплый свет. Джон устало потёр глаза кулаками. Увлёкся, чёрт побери! И даже не заметил, как стемнело! А теперь глаза прямо ест, словно туда песку насыпали. Нельзя сидеть в темноте перед монитором! Сколько раз он себе это говорил? Да и вообще — почаще нужно устраивать перерывы в работе. Спина — как чужая. Не разгибается…

Джон побрёл на кухню, достал из холодильника банку пива и тут же, не закрывая дверцу, одним махом проглотил её всю. Совсем как тот нищий в магазине, из его романа. Не думал, что меня, оказывается, так сильно мучит жажда, покрутил головой Джон. Точно — заработался! Хорошо ещё, что Дины дома нет — опять где-то шляется, наверное, у этой своей Мэри, мать её так! Ну и хорошо! Пусть шляется — где хочет, спит — с кем хочет, живёт — как хочет! Только бы дома бывала пореже. И вообще — чего это Дина постоянно приползает домой?! Нигде ночевать не оставляют, что ли?! Боятся?! Или она просто доставляет слишком много неудобств хозяевам? Мне, например, доставляет! Была бы она дома — фиг бы я столько написал! Так что, спасибо ещё надо сказать этой Мэри! А отоспаться я смогу и после. Но вот прилечь на полчасика — очень и очень не помешает!

Джон прошёл в спальню, лёг на кровать и закрыл глаза. Стало чуточку легче. Хорошо бы так и лежать, подумал он. А кто-нибудь другой пусть бы набирал текст. А я бы только диктовал… Мечта! Хотя… А что бы я диктовал?! Ведь и сам ещё не знаю, что дальше-то будет! Как-то всё сейчас идёт у меня не так, как обычно. Словно не я сам пишу этот роман, а кто-то другой. И мысли в голове возникают совершенно для меня непривычные философствование какое-то. Однако, все сцены, все эпизоды я вижу совершенно отчётливо, как в кино! Очень убедительно и правдоподобно. Что-то слишком уж сильно этот роман на меня действует! Как-то я чересчур поверил во всё, что там описываю!..

Джон вспомнил вдруг, как его поразили те фотографии в газете. Большие, в половину страницы, цветные

…огненно-рыжие волосы разметались по окровавленной подушке…

фотографии. Они вполне могли бы служить иллюстрацией к его роману. К главе о сумасшедшем сержанте полиции Томасе Кастерзе. Именно так Джон себе всё это и представлял. Именно так. И в голове его шевельнулась опасливая догадка. А что, если его роман начинает самостоятельно ЖИТЬ? В том смысле, что если всё, описываемое им, где-то происходит на самом деле? Нет, не так! Что, если оно НАЧИНАЕТ происходить! Происходить после того, как он это описал!

Чушь, конечно же. Такого просто не может быть. Существует РЕАЛЬНОСТЬ и существует ВЫМЫСЕЛ. Его роман — это вымысел. И не стоит путать его с реальностью. Это уже попахивает сумасшествием. То есть, настоящим сумасшествием это ещё не было, но попахивало им уже довольно явственно.

Хотя, если как следует разобраться, что же в этом такого?! Не один ведь Джон Рассел верит в подобную чушь. Можно без труда встретить на улицах сотни людей, считающих живым (или разумным, или и то, и другое вместе) свой мотоцикл, рояль, телевизор… или роман, который они пишут. И это пока ещё не сумасшествие. Пока ещё нет…

Но человек, поверивший в это, уже находится на грани. Он словно бы замер на краю обрыва, занеся одну ногу над пропастью под названием «безумие», тогда как вторая его нога всё ещё опирается на твёрдую «реальность». Этот человек уже навсегда свято поверил в то, что его часы (или его КНИГА) живые, но с другой стороны он всячески пытается скрыть эту свою веру от окружающих. Однако так бывает далеко не всегда. Кое-кто всё же делает роковой шаг вперёд, навеки расставаясь с твёрдой площадкой, и начиная свой бесконечный, медленный и безудержный полёт вниз, во власть раскинувшейся под ногами тьмы.

Джон пока ещё не сделал этого рокового шага. Более того — он ещё даже и близко не приблизился к тому краю обрыва реальности, с которого уже видна пропасть под названием «БЕЗУМИЕ». Он даже и не отправлялся в путь, разыскивать этот самый обрыв. Потому что мысли и ощущения — это ещё не уверенность. И если он с улыбкой на губах может рассуждать о подобных вещах, то для него далеко ещё не всё потеряно. А запах сумасшествия способен выветриться достаточно быстро, если не концентрировать на нём своего внимания. Тем более, что Джон и сам ещё довольно смутно представлял, что там дальше будет, в его книге? Но — следующий эпизод

…горящие обломки рухнувшего самолёта…

своего нового романа

…искорёженные куски металла…

он видел уже довольно отчётливо! И, самое главное — Джон очень хорошо представлял себе, ПОЧЕМУ это всё случилось! Он понимал, ЧТО начало происходить на борту того самолёта, когда люди вдруг почувствовали, что всё кончено.

Джон поднялся с кровати и вернулся к своему компьютеру. Движением мышки он согнал с экрана бездумно плывущих там рыбок заставки, набрал полную грудь воздуха и коснулся клавиш…

 

4

Капитан Стивен Тревор почувствовал лёгкое беспокойство раньше всех остальных членов экипажа, не говоря уже о спящих пассажирах. Что-то кольнуло его в висок и необъяснимая гнетущая тоска навалилась на сердце. Стивен пробежал взглядом по навигационным приборам — всё было в порядке. Никаких отклонений. Полёт нормальный. За окном по-прежнему властвовала густая ночь. Спокойная и чёрная. Всё так же ярко светили звёзды. Ничего не изменилось в этом мире. Но капитан Стивен Тревор уже отчётливо понял, что это неправда. Что-то, всё-таки, изменилось…

Рядом вдруг тяжело вздохнул Девид Рейсли — второй пилот.

— Что? — безо всякого интереса спросил Стивен. До посадки оставалось не так уж и много времени, но поболтать о всякой ерунде они ещё успеют.

— Да дерьмо всё! — неожиданно выпалил Рейсли. — Вся жизнь — дерьмо!

— Чего это с тобой? — Стивен удивлённо посмотрел на Девида. — С Мелани поругались, что ли?

Стивен просто не понимал, как это Девид умудряется работать со своей женой в одной авиакомпании, и при этом не развестись?! Сам Стивен на такой отважный поступок никогда бы не решился. Особенно, если бы был женат на Мелани. У той был слишком импульсивный характер. И в то же время, простой, как сковородка. Во всяком случае, по мнению Стивена Тревора. Хотя, он мог и ошибаться — ведь он зарабатывал себе на жизнь совсем не изучением сковородок.

— С Мелани? — задумчиво повторил Девид. — Нет, с Мелани всё в порядке… Всё, как обычно…

— Всё, как обычно или всё в порядке? — попытался уточнить Стивен Тревор.

— Ладно тебе, Стив, — ответил Девид. — Перестань.

Стивена несколько удивил такой его ответ. Он ожидал, что Девид, как обычно, начнёт вполголоса возмущаться своей женой, временами испуганно оглядываясь через плечо — не вошла ли она в кабину? Мелани Рейсли обожала торчать в хозяйственном отсеке, прямо рядом с кабиной пилотов. И появляться оттуда в самые неподходящие моменты. Никакие замечания на неё не действовали, она считала, что вправе подходить к своему мужу — Девиду — в любое удобное для неё время. Поэтому Девид, когда начинал жаловаться на свою жизнь, всегда испуганно оглядывался.

Стивен Тревор давно уже исполнял роль отдушины для Девида. Девид знал, что Стивен никому не будет рассказывать о его откровениях и спокойно изливал ему душу. Порой Стивена это настолько доставало, что у него появлялась мысль: «а не отправить ли все эти разговоры в какую-нибудь газету?» Чтобы Девид навсегда от него отстал. Но мысль о том, что может последовать вслед за этим со стороны Мелани его останавливала. С неё станется. Уж во всяком случае, Девида она точно со свету сживёт!

— Так, говоришь, жизнь — дерьмо? — переспросил Стивен.

Девид промолчал.

Стив вдруг подумал о том, что Девид не так уж и не прав. Скорее, даже, прав. А если уж быть совсем откровенным — ЧЕРТОВСКИ ПРАВ!!!

— А ты ведь не ошибаешься, Дейв, — вдруг сказал Стивен. — Жизнь действительно дерьмо! Да ещё какое!

— Да?! — Девид повернулся к нему в кресле. — Ты тоже так думаешь?! Ты тоже это почувствовал?

— Что «ЭТО»? — нахмурился Стивен Тревор.

— Ну… — Девид замялся. — Как бы тебе объяснить?.. Какие-то мысли… нехорошие мысли… ощущения… ощущения, что всё уже… не имеет смысла… вся жизнь… словно она уже закончена…

Девид продолжал ещё что-то говорить, но Стивен его не слышал. Рейсли удалось сделать то, чего уже несколько минут никак не удавалось самому Тревору — он дал определение его ощущениям! Очень точное определение! Один к одному! Всё именно так и есть: жизнь не имеет смысла, она закончена, она прошла, потому что…

— …конец света… словно он уже должен наступить… словно он УЖЕ наступил!..

Стивен вздрогнул и посмотрел на Девида. Глаза у того были расширены. Он и сам удивился, что произнёс эти слова. Однако и Стивен, и Девид — оба вдруг поняли, что это правда. Чистая правда. Можно даже сказать — ЧИСТЕЙШАЯ!

— Запри дверь, — безо всякого выражения произнёс капитан Тревор.

Рейсли кивнул ни о чём не спрашивая, встал с кресла и запер дверь в пилотскую кабину.

— Мне кажется, — испугано сказал он, — что не мы одни это почувствовали…

— Я тоже так думаю, — кивнул Стивен. — И поэтому нам лучше будет запереть дверь. До посадки осталось не так уж много времени, а я не хочу, чтобы здесь толклись посторонние… даже твоя жена… Извини, Дейв…

— Правильно, — согласился Девид и усмехнулся. — Знаешь, она — последний человек, которого я хотел бы сейчас видеть!

Словно в ответ на его слова в дверь громко постучали. Капитан Тревор нажал кнопку переговорного устройства и произнёс:

— Слушаю!

— Стив! Открой, пожалуйста!

Мелани…

— Во время полёта и, в особенности, во время посадки… — начал было капитан Тревор.

— Стив!!! — перебила его Мелани. Голос её звучал взволновано. Открой!!! Мне нужен Дейв!!! Очень нужен!!! Мне нужно ему кое-что сказать!!!

— Скажешь, когда сядем! — отрезал капитан Тревор, решив махнуть рукой на инструкции. Объясняться ещё с этой ненормальной!.. Очень надо было!..

— Стив!!! — по двери забарабанили кулаки. — Стив!!! Прошу тебя!!! Дейв!!! Открой!!! Здесь что-то происходит!!! Что-то происходит, Дейв!!! Ты слышишь меня!!!

— Что именно происходит? — спросил капитан Тревор, хотя и так уже знал, каким будет ответ.

— Не знаю!!! — Мелани была растеряна и напугана. Судя по голосу, она находилась на той последней границе, за которой следуют уже истерики и битьё головой о стены. — Я не знаю!!! Но определённо ЧТО-ТО происходит!!! Де-е-е-ейв!!!

— Капитан, можно мне выйти и разобраться во всём? — Девид встал с кресла и едва ли не вытянулся по стойке смирно. Стивен с сомнением посмотрел на него.

— Хорошо, — согласился он, переводя режим полёта на автопилот и тоже покидая кресло. — Я запру за тобой дверь, Девид. Если что-то будет нужно пользуйся переговорным устройством. До окончания посадки я останусь в кабине один!

— Есть, капитан! — в голосе Девида Треверу почувствовалось громадное облегчение.

Капитан открыл дверь, выпустил из кабины Девида Рейсли, сердито оттолкнул рукой пытавшуюся было войти Мелани и снова запер дверь. Потом он вернулся на своё место, но почему-то не стал отключать автопилот. Что-то его остановило. Вместо этого Стивен нажал кнопку внутренней селекторной связи. Ему вдруг стало интересно, что там происходит в салоне самолёта?

Из селектора до него донеслось что-то непонятное. Некоторое время Стивен оторопело смотрел на селектор, а потом до него вдруг дошло, что это были за звуки.

Плач. Громкий, в несколько голосов плач пассажиров. Тоскливый и безысходный. Стивен похолодел. Значит… Значит, так оно и есть…Значит, всё это правда…

Он представил себе, как пассажиры один за другим просыпаются, испуганно обводят взглядом салон, пытаясь понять, что же случилось? Как они испугано озираются на своих соседей, ища хоть какое-то объяснение растущему беспокойству и отчаянию; как они вдруг понимают, что эти же самые чувства испытывают ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ, и значит, эти чувства — верные! Значит, так оно и будет! Стивен представил себе, как их начинает бить дрожь (точно также, как и его самого!) от странного и страшного ощущения, что всё кончено. Как они буквально всеми клетками тела чувствуют, что утро для них уже не наступит никогда. И не только для них — для всех. Что с восходом солнца

(если он вообще состоится, этот восход)

наступит конец света.

Стивен услышал, как в салоне кто-то начинает кричать — громко, возмущённо, требуя от кого-то чего-то там. Как этому голосу кто-то другой что-то возражает. Как раздаются непонятные звуки, наталкивающие на мысль, что в салоне начинается драка.

Стивен посмотрел на показания приборов. Да, что-то не в порядке. Изменился крен самолёта. Немного, совсем чуть-чуть. Но капитану Тревору этого было достаточно для того, чтобы понять — многие пассажиры покинули свои места. Автопилот уже слегка подкорректировал курс и теперь уже этих изменений заметно не было. Но капитан и без них хорошо представлял, что сейчас творится в салоне.

Из общего людского гомона и испуганных взвизгиваний до него вдруг донеслось: «конец света». Стивен сильно вздрогнул. Так и есть. Это уже поняли ВСЕ! И это происходит, наверное, повсюду — люди просыпаются и понимают…

Стивен представил себе, как по всей планете медленно, одно за другим начинают вспыхивать в ночи крошечные светящиеся прямоугольнички, как люди пытаются этой малюсенькой капелькой искусственного света разогнать естественную тьму животного, не осознаваемого страха.

Снова изменение крена. Наверное, беспорядки в салоне продолжались. Это подтверждали и звуки, нёсшиеся из селектора внутренней связи. В дверь пилотской кабины забарабанили.

— Стив! Стив!!! — услышал капитан Тревор голос Девида. — Не открывай!!! Никому не открывай!!! Они здесь все словно…

Глухой удар, оборвавший фразу на полуслове. Пронзительный, постепенно удаляющийся женский визг. Словно женщину, издающую его, куда-то тащат. Тишина. Стивен представил себе, как Мелани Рейсли кто-то куда-то волочёт по коридору за руки, а ноги её брыкаются, стараясь дотянуться острыми каблучками до этих людей. Нелегко вам придётся с Мелани Рейсли, подумал Стивен. С ней не так-то просто будет справиться! Даже Девиду это удавалось далеко не всегда!

Снова раздался стук в дверь. На этот раз уже другой стук неторопливый, вежливый даже, уверенный в своей правоте и безнаказанности.

— Эй, лётчик! Открой-ка!!! Быстро!!!

Капитан Стивен Тревор отключил автопилот, перекинул переключатель селекторной связи так, чтобы его слова были слышны в салоне, и очень спокойно произнёс:

— Дамы и господа! Наш полёт подходит к завершению! Просьба всем занять свои места и пристегнуть ремни! В противном случае… — вместо завершающих слов капитан резко вильнул штурвалом. Самолёт содрогнулся от такого бесцеремонного обращения с ним. Пол в самолёте подпрыгнул, рухнул вниз, накренился… За дверью раздались испуганные крики и глухие звуки падающих тел.

— Надеюсь, дамы и господа, вам всё понятно? — вежливо поинтересовался капитан Тревор.

— Открой, подонок!!! — снова забарабанили в дверь.

Капитан совершил штурвалом ещё одно движение. Ему показалось, что раздался пронзительный скрип, словно самолёт начал разваливаться на части.

— Повторяю ещё раз: всем чёртовым пассажирам занять свои чёртовы места!!! Особенно это касается недоносков, торчащих возле пилотской кабины!!! Учтите, долбанные господа и трахнутые дамы — больше я предупреждать не буду!!!

Голос капитана оставался спокойным, чего нельзя было сказать о диком вое, возникшем в салоне самолёта и слышным в кабине даже без помощи селектора. Тревор выровнял машину, но самолёт всё ещё продолжал дрожать.

Аэропорт был уже близко. Стивен вдруг представил себе, что начнёт твориться, когда эти обезумевшие люди покинут самолёт. Что начнёт происходить в мире, полном таких вот людей. И как трудно (невозможно) будет прожить в этом мире оставшиеся от жизни огрызки часов.

А стоит ли их вообще доживать? Эта мысль показалась капитану Стивену Тревору спасительной. Зачем? Действительно, зачем?! Чтобы воочию увидеть всё то, чего видеть совсем не хочется?..

Посадочная полоса приближалась очень быстро. Гораздо быстрее, чем должна была бы это делать. И капитан превосходно понимал — почему. Но не сбросил скорость. Самолёт летел к земле, содрогаясь всеми своими суставами, словно раненая птица. Капитан подумал, что они могут развалиться прямо сейчас, ещё до того, как самолёт коснётся посадочной полосы. Неизвестно, что лучше? Но во всяком случае, капитан Стивен Тревор не собирается ничего предпринимать. Потому что всё это уже не имеет смысла. Ни для него, ни для оставшихся в живых пассажиров.

Руки Стивена крепко сжимали штурвал. Он хорошо помнил, что сейчас должен делать — за много полётов все эти движения стали уже достаточно привычными, превратились в инстинкт. И сейчас капитану Треверу понадобилась вся его воля, чтобы этому инстинкту противостоять. Он знал, ЧТО он должен делать. И он знал, что делать всего этого просто НЕ БУДЕТ! Незачем. Всё равно, жизнь уже не имеет смысла. Всё стало бесполезно. В один миг, в одну секунду.

Он не стал связываться с диспетчерской службой аэропорта. Он не стал выпускать шасси. Даже скорость сбрасывать посчитал излишним — к чему?! Он просто спокойно смотрел на хорошо освещённую, бесконечную, убегающую куда-то далеко в ночь, бетонную дорожку, окаймлённую сигнальными огнями, которая стремительно приближалась к ним. Когда до неё оставалось всего каких-нибудь пятьдесят ярдов, капитан Стивен Тревер закрыл глаза.

Всё, подумал он.

Всё…

 

5

…Всё, подумал он.

Всё! Эту главу тоже можно считать законченной! Наконец-то!

Джон Рассел был без ума рад, что сумел избавиться от давящего чувства в душе. Он был рад тому, что теперь уже горящие обломки самолёта перед его мысленным взором не вызывают прежнего болезненно-пристального внимания.

Хорошая получилась глава! Одно только ему не совсем понравилось характеристика жены второго пилота. Какая-то она у него получилась… не такая. И вообще — что-то у него в этот раз не очень-то ладится с женщинами! Какие-то они все суки получаются. В каждой есть частичка (и довольно крупная) его Дины. Напрасно это, напрасно. Среди его читателей больше половины — женщины. И ни к чему им читать подобное!

И потом, слишком уж мало в этой главе крови. Ведь это же, чёрт побери, роман ужасов, а не глубокая философская вещь на тему: «что такое конец света?» Да и концовка главы чересчур мягкая… И вообще — дерьмо глава!!!

Джон недовольно посмотрел на экран. Твою мать! Ведь только что глава ему нравилась! А теперь? Вот, всегда так! Пишешь на одном дыхании и упускаешь очень много второстепенных, но очень нужных деталей! Из которых, по сути, и состоит само произведение…

Джон сделал несколько набросков к эпизодам, описывающим панику, охватившую пассажиров самолёта и попытался слегка «пригладить» дебильный характер Мелани Рейсли (что, надо признать, получилось у него не очень уж хорошо — характер её оказался настолько сволочным, что упорно не хотел изменяться, что бы Джон ни делал). Потом Джон вплотную занялся описание гибели самолёта. Вот это у него получилось очень хорошо. Просто замечательно! Тем более, что всю сцену он представлял себе превосходно. Мимоходом Джон подумал о том, а не перелистать ли недавние газеты? Ведь нашёл же он в одной из них самую настоящую «иллюстрацию» к своему роману! Может быть, в какой-то другой есть и хорошая фотография авиакатастрофы? Такие вещи порой здорово помогают в работе.

Джон сохранил текст и с облегчением отключил компьютер. Теперь уже точно — всё! Он повалился на кровать и нажал кнопку на дистанционке телевизора. Не самое лучшее занятие — смотреть телевизор после того, как ты пять часов провёл за экраном монитора. Но Джон и не собирался смотреть, просто ему хотелось послушать новости, отвлечься от романа.

Было уже далеко заполночь, и Джон как раз застал ночной выпуск «CNN». Он закрыл глаза и немного прибавил звук, рискуя навлечь на себя очередную порцию гнева старого хрена с нижнего этажа.

— …диспетчеры наземных служб считают, что вина за всё происшедшее лежит на первом пилоте рейса — капитане Стивене Треворе…

Джон рывком сел на постели и впился взглядом в экран телевизора. По экрану медленно плыли клубы дыма, поднимающиеся от горящих обломков самолёта. Мигалки машин выхватывали из темноты суетящихся людей в спецодежде. Врачи, пожарные, полиция…

Боже! Что это?

ЧТО ЭТО?!

— …минут до посадки капитан Тревор заперся в кабине пилотов, предварительно удалив оттуда всех остальных членов экипажа. Наземные службы уверяют, что на связь с ними капитан Тревор не выходил и им даже не была произведена попытка снижения скорости при посадке…

Да, подумал Джон. Именно так всё и было. Именно так…

— …проверяют версию о том, что капитан Стивен Тревор находился в состоянии сильного наркотического опьянения. Но пока воздерживаются от каких-либо комментариев. Авиакомпания категорически опровергает подобные обвинения, заявляя, что все её работники в обязательном порядке проходят тестирование на склонность к наркотикам…

Вот ещё! Не был Стив наркоманом! Уж он-то — Джон Рассел — знал это лучше всех!

ОТКУДА?!

Он же его описал…

…придумал…

Придумал?

Да… Ты всё это ПРИДУМАЛ…

А как же… Как же так… ведь…

Джон поспешно выключил телевизор — в голове его мелькнула шальная мысль: «как бы они ещё чего-нибудь не сказали!..» После этого Джон повертел в руках пульт дистанционного управления и зачем-то сунул его в карман. Потом он опять уселся перед компьютером и некоторое время тупо смотрел на тёмный экран. Он вдруг поймал себя на мысли, что боится его включать. А вдруг там тоже будет… что-нибудь… такое! Нет, чушь! Это же не телевизор, в конце-то концов!..

Джон включил компьютер и вызвал на экран последнюю главу. Он на целую минуту зажмурился, прежде чем начать читать текст. Ему хотелось сосредоточиться. В ушах его всё ещё звучали слова диктора «CNN»: «…первый пилот…», «…капитан…», «…Стивен Тревор…»

Стивен Тревор!

Чёрт побери!

Джон внимательно, чуть ли не по буквам прочитал имя лётчика. Так и есть! СТИВЕН ТРЕВОР!!!

Имя было придумано Джоном совершенно случайно. Он просто взял имя своего школьного приятеля и добавил к нему фамилию своей подружки — Синтии Тревор. Вот, чёрт!!! Может быть, это её родственник?! Брат?

Джон схватился за телефон. Пока он ожидал ответа, в душе его вдруг возникла твёрдая уверенность в том, что всё так и есть — этот лётчик окажется братом его Синтии.

И ты его убил!!!

Я?!

А кто же?! Именно ТЫ!!!

Каким образом?!

Ты это всё ОПИСАЛ!!!

Что?! Бред!..

— Да? — наконец-то ответил телефон.

— Синтия? — спросил Джон, хотя и так узнал её голос.

— Джон, это ты? Что так поздно?!

Поздно? Ч-ч-чёрт! Половина второго ночи!..

— Извини, Синтия, ты телевизор не смотрела? — сразу же перешёл к главному Джон.

— Что?! Телевизор?.. СЕЙЧАС?! — Синтия начала сердиться. — Слушай, у тебя часы нормально работают? Ты знаешь, который час?

— Понимаешь, — Джон замялся. — Я просто хотел тебя спросить… У тебя случайно нет родственника по имени Стивен?

— Стивен? Есть…

ОН!!!

— А что это ты вдруг вспомнил?! — поразилась Синтия. — И при чём здесь телевизор? Что… Джон!!! ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ?..

— Нет, не знаю… — растерялся Джон. А может быть, не он?

— Джон!!! Что случилось!!! — голос Синтии задрожал. — Ответь немедленно!!!

— Этот твой родственник… Он, случайно, не лётчик?

— Да!!! Да, чёрт побери!!! — срывающимся голосом закричала Синтия. Что с ним? Ты можешь мне сказать?

— Он… Я сейчас смотрел телевизор… — оттягивал неприятный момент Джон. — И там… Он ведь сейчас в рейсе, да?

— Кто?! Джон, говори правду!!!

— Он сегодня должен был прилететь? Да?

— Да, кто должен был прилететь?! — Синтия уже чуть не плакала.

— Твой родственник. Стивен Тревор. Пилот.

— Куда прилететь?! — всхлипнула Синтия.

— Ну, сюда, в Нью-Йорк!..

— Это он тебе так говорил? — Синтия даже забыла, что Джон с этим её родственником не был и знаком.

…или был?..

— Нет, но он же был лётчиком, и… — Джон чуть не откусил себе язык. Сейчас она спросит, почему — БЫЛ?

— Был, и что? — Синтия уже плакала, не скрываясь.

— То есть, как это — БЫЛ?! — опешил вдруг Джон. — Ты что… Он что…

— Он же давно уже не летает, — зарыдала Синтия. — Уже лет пятьдесят… С ним что-то случилось?

— Что?! Сколько ему лет? — почти выкрикнул Джон.

— Девяносто шесть… С ним?.. Он?..

— Так он, что, не летает?! — Джон не мог поверить этому.

— Он был лётчиком… Во время войны… Это мой дедушка… С ним?.. Умоляю тебя, Джон! Что с ним?

— Да, понимаешь… — растерялся Джон. — Сейчас передавали по телевизору про лётчика… Который вёл сегодня на посадку самолёт… И я подумал, что это твой родственник…

— Кто?!

— Ну, тот лётчик, который сегодня разбился при посадке…

— Лётчик?

— Лётчик…

— Дедушка Стив?!

— Нет, нет! Я уже понимаю, что это не он!..

— Джон!!! — голос Синтии задрожал от ярости. — Джон Рассел!!! Ты слышишь меня?

— Да…

— ЧТОБ ТЫ СДОХ!!! — грохот бросаемой трубки и короткие гудки.

ДЕДУШКА! ДЕДУШКА СТИВ!!!

Джон Рассел понимал, что он вляпался в крупное дерьмо и что его отношения с подружкой, скорее всего, испорчены навсегда. Но он всё равно не мог сдержаться и захохотал во всё горло. Дедушка! Девяносто шесть лет!! Он был лётчиком во время войны!!! Наверняка, ещё Первой Мировой!..

В дверь сердито заколотили. Джон, не переставая смеяться, подошёл к двери, отпер её и увидел перед собой трясущегося старого хрена с нижнего этажа.

— Ты мне за это ответишь! — завизжал старикашка. — Я не позволю тебе орать по ночам!!! Ты у меня отправишься в тюрьму!!! Я сейчас вызову полицию!!!

— Вызывай!!! — Джон разразился ещё одним припадком безудержного веселья. Боже мой! Стивен Тревор жив!!! Он схватил старикашку за руку и благодарно потряс её. — Вызывай, любимый мой! Вызывай, кого хочешь!!! Дедушка Стивен жив!!! Стивен Тревор — ЖИВ!!! Чего и тебе, милейший и старейший хрен, желаю от души!!!

Старикашка испуганно шарахнулся от него и затопотал вниз по лестнице, пугливо оглядываясь через плечо. Джону так сильно захотелось пронзительно засвистеть ему в след, что он еле удержался. И хорошо сделал, что удержался — Джон очень хорошо умел свистеть и старикашка, услышь он его свист, наверняка полетел бы с лестницы от страха.

Джон захлопнул дверь и обоими руками взъерошил на голове волосы. Жив! Стивен Тревор! ЕГО Стивен Тревор, это не ТОТ Стивен Тревор!!! Не тот! Но какое совпадение!!! Какое чертовское совпадение!!!

Джон ещё не успел отойти от двери, как в замке начали неуверенно ковырять ключом. Это ещё что такое?! А-а-а! Дина пришла!!! Джон пребывал в столь благодушном настроении по поводу Стивена Тревора, что решил помочь своей супруге справиться с замком и распахнул дверь. Дина оторопело посмотрела на Джона пьяным взглядом, перевела его на ключ, который всё ещё сжимала в руке, пожала плечами и молча прошла в комнату. Она на ходу небрежно оттолкнула его плечом, но Джон никак не отреагировал на подобное проявление грубости. Ему сейчас было просто не до этого — Стивен Тревор жив! Дина прямо в одежде повалилась на кровать и посмотрела на Джона мутным взглядом.

— Чего это ты такой радостный? — презрительно бросила она. — Опять написал какую-то чёртову дрянь?

— Нет! — весело ответил Джон, запирая за женой дверь. — Просто, дедушка Стив — живой!

— Что?! — Дина нахмурилась, силясь понять, что он говорит.

— Дедушка Стив не умер! Он… Э-э-э!.. Да ты всё равно не поймёшь! Ты же у меня — непроходимая идиотка!!! — Джон радостно осклабился. — И не надо так напрягать свою единственную извилину, дурочка! Она у тебя просто не рассчитана на подобные упражнения! Поняла, девочка моя?

Дина напряглась, села на кровати и подобрала ноги. Хмель мигом слетел с неё. Она вдруг подумала, что Джон Рассел сошёл с ума… Его дикая улыбка, его возбуждение, всклокоченные волосы и то, что он не обратил внимания на оскорбления — всё говорило за это…

— Понимаешь, идиотка ты моя, — продолжал радоваться Джон. — Это такое совпадение!!! В это просто невозможно поверить!!! Этого не может быть!!! Не может быть!!!

 

6

…Не может быть!!! Ха!!! Ещё как может, приятель! И совсем напрасно ты сейчас радуешься! Этот самый дедушка твоей Синтии — Стивен Тревор — окажется одним из пассажиров разбившегося самолёта!!! Так что, побереги-ка ты свои нервы, парень! Тебе они ещё, ох, как понадобятся! И очень скоро!

Костя криво усмехнулся, выдернул из машинки готовую страницу и уложил её в папку, где держал законченные главы. Впрочем, рановато уложил, тут же подумал он. Сейчас Джону предстоит долгая беседа с этой его долбанной Диной. И она побежит звонить в больницу, чтобы прислали санитаров. И те как раз подъедут одновременно с полицией, которую уже вызвал старый хрен с нижнего этажа. Вот они уже поднимаются по лестнице, Джонни! Слышишь шаги? Это — они идут!!! Так что, весёленькая ночка ещё далеко не окончена! До закрытия праздника — целая вечность!!! Но, это немного погодя! Пока — хватит! Лучше мы напишем, что случилось после ухода всей этой развесёлой врачебно-полицейской компании! Ведь не забрали же они Джона! В чём же его можно было обвинить?! Ни в чём!

К тому же, к этому моменту Рассел совершенно пришёл в себя и успокоился. А в числе полицейских, приехавших по вызову, оказался, кстати говоря, и старый знакомый Рассела — сержант

Кастерз!!!

Нет!!! Этот… как его? Костя открыл папку и перебросил несколько страниц справа налево. А-а-а! Фишер! Мартин Фишер! Он-то и объяснил полиции, что вызов опять ложный. Да и с врачами он переговорил. Так что в больницу чуть было не отправилась сама Дина — с очень серьёзным диагнозом: «белая горячка»! Дело в том, что Мартин Фишер, кроме того, что являлся читателем Джона Рассела, имел ещё одну особенность, которая его с ним роднила — он тоже был женат, и его жена тоже не брезговала спиртным. Так что, если бы не заступничество Джона, Дине была бы уготована очень интересная ночь в карете скорой помощи, с промыванием желудка и мозгов, если таковые у неё имелись.

Костя вспомнил последние написанные им страницы и улыбнулся. Как, однако, растерялся Джон! «Не может быть!!!» Может!!! Хотя это не так-то просто и легко — понять и поверить, что от твоих выдумок может зависеть жизнь живых людей! Я уже это понял, Джонни, мальчик мой! А тебе — это ещё только предстоит! Понять и ужаснуться!

Костя злорадно захихикал. Он испытывал какое-то болезненно-радостное чувство от того, что ему удалось свалить всю вину за происходящее на Джона Рассела. Хотя, в общем-то, Рассел был всего лишь героем книги, придуманным Костей персонажем. Но в эти минуты Костя почему-то думал о нём, как о живом человеке. И Костя вдруг понял, что ему совершенно не жаль этого Рассела. Не жаль того, что он оказался таким одиноким, растерянным, непонимающим…

Костя смутился. Такого за ним раньше что-то не наблюдалось. Обычно он всегда любил своих героев. Ну, уж главных-то — во всяком случае! А теперь…

Э-э-э! Да, ладно! При чём здесь — любил, не любил? Какое это имеет отношение к делу?! Образ получается правдоподобным? Правдоподобным! Даже, по Костиным меркам, чересчур правдоподобным. Не мешало бы этого самого правдоподобия немного поменьше… Слишком уж он получился живой… Прямо глядит с листа на тебя и… и не знаешь, что и делать…

Бывает порой, что художнику удаётся сотворить нечто, слишком похожее на жизнь. Но такие картины почему-то вызывают в душе недовольство. Совершенно непонятно, почему? Вроде бы, художник свою задачу выполнил полностью передал истинную картину природы. Ан, нет! Не смотрится эта самая истинная картина! Не смотрится, и всё! Слишком уж она НАТУРАЛЬНА, вот в чём дело! Это всё равно как, если бы к описанию обворожительной девушки добавить подробнейшее объяснение работы её кишечника. Хоть и правдоподобно, а мерзко, и читать совершенно не хочется. Хочется дать автору по затылку и громко сказать: «Ты что же это, сукин сын, наделал-то, а?!» Хорошо, что мне по затылку дать некому. Кроме, разве что, Джона Рассела, неожиданно подумал Костя. Подумал и вздрогнул, словно холодный ветерок подул от страниц рукописи. Словно приоткрылась на миг таинственная дверь… Куда? Костя и сам этого не знал…

Ладно тебе! Хватит дурака валять, подумал он. Что ты опять начинаешь правдоподобно, неправдоподобно? Похож Джон на живого человека? Похож! Ну и всё! Чего тебе от него ещё надо-то?! Большой и чистой любви?! Приходи вечером на сеновал!..

Костя опять хихикнул. Так! Теперь, дальше! Значит, Дина Рассел возвращается домой… Ах, нет! Она же уже дома! Тьфу, чёрт! Какая хорошая задумка вдруг появилась… Но не переделывать же всё, что уже написано!

Ладно! Значит, она уже дома, полиция уехала, врачи тоже, Дина легла спать. Она так и уснула — не раздеваясь и распространяя вокруг себя жестокий запах дешёвого виски. Джон немного посидел на кухне, успокаивая растревоженные нервы, и тоже поплёлся спать. Он очень устал, и просто с ног валился от усталости. Сегодняшняя ночь была чересчур насыщенна событиями. Но Джон сильно ошибался, думая, что они уже перестали радовать его своим разнообразием…

 

7

Проснулся Джон совершенно неожиданно, часа через три после того, как ему удалось уснуть. Что-то его словно бы толкнуло. Джон вдруг испытал странное и страшное ощущение — что всё кончено. Он почувствовал это всеми клетками своего тела. Он открыл глаза и понял, что свет в комнате включён. Джон посмотрел по сторонам и обнаружил свою жену, сидящую перед экраном монитора.

— Ты что?! — в душе у Джона мгновенно вспыхнули самые чёрные подозрения. Новый роман! ЧТО ОНА С НИМ СДЕЛАЛА?!

Дина вдруг всхлипнула и посмотрела на Джона полными слёз глазами. Джон растерялся. Что это с ней?!

— Дина… — осторожно позвал он жену.

— Да?

— Ты что?! Что-то случилось?!

— Это… Это ты написал?

— Чёрт побери!!! — Джон встал с кровати, подошёл к Дине и положил ладони ей на плечи. Только теперь Джон вдруг понял, что Дина раздета. Кроме нижнего белья на ней ничего не было. Он подходил к ней с твёрдым намерением оттащить её от компьютера, спасти хотя бы то немногое, что ещё могло остаться от его романа… Но когда Джон ощутил пальцами подрагивающие плечи, он сразу же забыл о своих намерениях.

— Это ты написал? — повторила Дина.

— Ну, а как ты думаешь?! Кто, по-твоему? Угадай с одного раза, девочка!

— Какой же… Как же ты… — Дина встала повернулась к Джону лицом (он опять почувствовал сильный запах спиртного, исходящий от жены), неторопливо подняла руку и со всего маху врезала Джону по лицу.

— Какая же ты сволочь!!! — всхлипнула она.

Джон оторопел. Он тупо стоял, чувствуя, как наливается жаром его щека. Он ожидал чего угодно, только не этого. Да она просто с ума сошла!!! Белая горячка!!! Точно!!! Белая горячка — вот что это такое!!! Напрасно он уговаривал того сержанта! Надо было позволить им отправить Дину в лечебницу! Чёрт побери!!! Это же самая настоящая белая горячка!!!

— Я прочла… — сквозь слёзы говорила Дина. — Я не хотела читать… Я просто хотела тебе немного нагадить — удалить что-нибудь… Но начала читать… И… Зачем?! — закричала она, отскакивая от Джона, словно от прокажённого. — Зачем?!

— Что — зачем?! Что с тобой?! — закричал Джон в ответ. — Ты что, перепила, что ли?

— Я… Я пила… Если бы я не пила… Если бы я была трезвой, я бы убила тебя сразу же!!! Подонок!!! Дрянь!!! Дрянь!!! Дрянь!!!

— Заткнись!!! — заорал Джон. — В чём дело? Может быть, объяснишь?

— Как же ты меня ненавидишь! — вдруг прошептала Дина, с ужасом глядя на него. — Как же ты меня… Ты меня убить готов! Я это сразу поняла! Как только прочитала про ту девушку, в гостинице! Которую застрелили! Как ты её описал! С каким наслаждением! Ты думаешь, что я не смогла узнать в ней себя? Напрасно! Ты умеешь писать, что бы я там не говорила! Но… Но ты не умеешь скрывать свои чувства!

— Какая ещё девушка?! — растерялся Джон. — В какой гостинице?!

— В той, где её застрелили! Только ты почему-то сделал её рыжей, а не блондинкой, как я! Замаскировал, называется!

— В какой гостинице?! — Джону показалось, что всё это происходит во сне. Он ничего не писал ни про какие гостиницы. И ни про каких девушек, которых там застрелили! Никаких рыжих девушек!..

рыжих!..

СТОП!!!

— Ты про эпизод с сержантом Кастерзом? — внезапное прояснение нахлынуло на Джона. От этой догадки ему стало легче. Он даже улыбнулся. Словно тучи, плотно заслонявшие от него солнце, немного разошлись и в просвете блеснули яркие и чистые лучи.

— Каким ещё сержантом?! — презрительно бросила Дина. — Я тебе говорю про рыжую журналистку! Ты даже дал ей моё имя! Назвал её Диной!! В гостинице!!! Её застрелила жена какого-то писателя!!!

— Какого писателя?! Какая «Дина»?! — просвет в тучах опять затянулся и всё вокруг снова окутала неразличимая мгла.

— Пошёл ты!!! — злобно процедила Дина сквозь слёзы, вытерла ладонью мокрые дорожки на щеках, повернулась и выбежала из комнаты. Джон услышал, как хлопнула дверь спальни. До него донеслись слабые, приглушённые расстоянием, подушкой и закрытой дверью рыдания. Он присел на стул перед компьютером, тронул рукой мышку и пролистал текст наверх.

Он внимательно прочёл про то, как жена одного писателя, решив отомстить молодой журналистке за глупую статью в газете, выследила ту в гостинице и застрелила. И саму журналистку, и её любовника, с которым они в этот момент занимались сексом. Очень хорошо написанный эпизод, в котором всё было построено на чувствах и ощущениях. Ни одним словом там не упоминалось даже то, кто это сделал — мужчина или женщина. И понятно становилось только в двух последних абзацах:

«…Неважно, как муж относится к ней; неважно, как она относится к мужу… Совершенно неважно… Важно лишь то, что такая жизнь её полностью устраивает и она совсем не хочет эту жизнь менять. А эта девчонка (жаль её, конечно, но — что поделаешь?) вполне была способна на такое. Она могла своими глупостями вывести мужа из равновесия. Вывести его настолько, что это уже сказалось бы и на их семейной жизни. Очень сильно сказалось бы.

Может быть, она и ошибалась, может быть, она и слишком уж драматизировала ситуацию, но опасность лучше было устранить загодя. К тому же, она не совсем понимала, что делает. Всё произошло как-то само собой. Она была словно во сне. В какой-то прострации она стояла и смотрела, как к её ногам подбирается густая, тёмная — почти чёрная — кровавая лужа. И только когда эта лужа лизнула её туфельку и начала её плавно огибать, она опрометью выскочила из комнаты…»

Джон сидел, непонимающе глядя на экран. Глаза его бегали по строчкам, брови изумлённо задрались. Это-то здесь откуда?! Разве он ЭТО писал?!

 

8

…брови изумлённо задрались. Это-то здесь откуда?! Разве он ЭТО писал?!

Чёрт побери, подумал Костя. Чего это я делаю-то?! Что-то в голове у меня всё перепуталось!!!

Костя встал и прошёлся по комнате. Ничего не понимаю, подумал он. Как я умудрился впихнуть в роман эту историю с рыжей Диной — журналисткой?! Причём, не в СВОЙ роман, а в роман РАССЕЛА!!! Что-то я устал, подумал Костя. Переработался, видно…

Но он вдруг понял, что дело не в усталости. Здесь что-то другое. Что-то непонятное. Ведь он писал эти строки, совершенно чётко понимая, что именно он пишет! И он знал — до каждого слова, до малейшего движения персонажей какая должна на это последовать реакция! И Джона, и Дины. Так что же он, всё-таки, писал?!

Костя попытался проанализировать свои ощущения и до него вдруг дошло, что Джона эти фразы — о рыжей журналистке — совершенно не удивили. Он не собирался вставлять их в свой роман, но для него самого они не были новостью! Джон превосходно ЗНАЛ обо всём этом! Как будто он был свидетелем того ночного звонка Карине. Словно он присутствовал рядом с Костей, когда это происходило…

Чёрт побери! А откуда здесь взялась «жена какого-то писателя»?! Костя похолодел. Это-то как попало в рукопись?! Да ещё — два таких неплохих абзаца! Каким образом это у него написалось?!

вот именно — НАПИСАЛОСЬ!!!

Написалось?! САМО написалось, что ли?! Как это так?!

А может быть, Джон знал это всё не со слов Карины, а с чьих-то других слов? Со слов, например, той, кто спустила курок. Может быть, он присутствовал в гостинице?

В какой гостинице? В Петербурге?! Джон Рассел?! Персонаж его романа?!

…да…

…да, он был там…

…или Таня ему всё сама рассказала…

…потом…..после того…..как спустила курок…

…может быть, они встречаются…

…Таня и Джон Рассел…

…может быть…..они…..любовники…

Кто?! Таня и Джон?! Его же не существует! Или…

Костя осторожно, словно они могли его укусить, отложил в сторону листочки с этим эпизодом, зачем-то посмотрел на часы (было пять утра) и решил, что пора ложиться спать. В голове его властвовала звенящая и необъяснимая пустота. Словно после жестокого похмелья. Все мысли, едва возникая там, проваливались в эту пустоту, не принося ни ответов, ни облегчения. Костя дотащился до кровати, осторожно, чтобы не разбудить жену, лёг и закрыл глаза. В мозгах его тоненько пела одна единственная мысль: «утро вечера мудренее». Но Костя почему-то сильно сомневался, что эта мысль — справедливая.

 

9

Костя проснулся от странного и страшного ощущения — что всё кончено. Он почувствовал всеми клетками своего тела, что утро для него уже не наступит. И не только для него — для всех. Для всего человечества. Что с восходом солнца

(если он вообще состоится, этот восход)

наступит конец света.

Почему Костя так решил? Может быть, какой-то дурной сон? Или все события последних дней были тому причиной? Или он слишком много думал о своей повести? И в конце концов сам начал потихоньку верить в то, что скоро

(завтра!!!)

конец света? А может, его разбудил какой-то звук? Но никаких звуков не было.

Косте вдруг стало страшно. Он почувствовал, как кожа на спине начинает покрываться пупырышками. Словно от волны ледяного воздуха, подувшего откуда-то из приоткрытой двери. Из двери, ведущей из этого мира в другой холодный, жестокий, равнодушный. Костя почувствовал себя маленьким мальчиком, готовым спрятаться с головой под одеяло. Или кинуться к маме — в слезах, с криками, испуганно топая босыми ножками по полу…

— Таня, — он потряс жену за плечо. — Тань, проснись! Слышишь? Проснись!!!

— Что такое? — Таня сонно захлопала глазами.

— Ты ничего… — Костя на миг запнулся, подбирая подходящее слово…ничего не слышала?

— Нет, — Таня удивлённо прислушалась. — А что?

— Звук, — пробормотал Костя, чувствуя себя полным идиотом, — какой-то звук…

— Соседи, наверное, — предположила Таня, переворачиваясь на другой бок и закрывая глаза. — Спи давай… Поздно уже…

Поздно!!!

Это слово эхом откликнулось в голове Кости. Запрыгало, словно теннисный мяч, ударяясь и отскакивая, множась в тоскливом эхе.

Да, уже поздно… Слишком поздно… Уже ничего не успеть… Уже…

Костя крепко зажмурился, пытаясь отогнать эти мысли. Глупости. Для чего — поздно? И кому — поздно? Ведь всё же в порядке. Он же не верит НА САМОМ ДЕЛЕ, что завтра наступит конец света? Или верит?..

Нет! Не верит! Ни на йоту не верит! И именно поэтому он и сказал Тане, будто бы его разбудил какой-то звук. Никакого звука не было, были мысли и ощущение

(уверенность)

приближающейся катастрофы. Но начать думать и рассказывать об этом, делиться с кем бы то ни было подобными ощущениями, означает всё более и более поддаваться им. А это, в конце концов, может привести к безумию.

Безумие, подумал Костя. И это слово присоединилось к слову «поздно», чтобы отдаться двойным уже эхом в его мозгах. А не начинает ли он сам сходить с ума? Может ли умалишённый человек понимать, что сошёл с ума? Вряд ли… Значит, он не сумасшедший…

(пока…)

Нет, он не сумасшедший!

(пока ещё нет…)

К чёртовой матери!!! Он нормален!!! Он нормальнее многих в этом городе! Всё это — простое переутомление. Он слишком много и упорно работал в последние дни. Отдых, отдых — вот что ему сейчас нужно!

Всё! Решено! Завтра — выходной день. Тем более, что работа вошла в ту фазу, когда нередко случается творческий запор. От избытка новых мыслей и их сырости.

Одна из таких мыслей, это водитель грузовика — новый персонаж его

Джона Рассела

романа. Костя довольно смутно пока ещё представлял себе — куда можно впихнуть этот, так понравившийся ему с самого начала, персонаж. Ну, ничего. Что-нибудь придумаем, подумал Костя. Только — не сегодня! И не завтра… Моё от меня не уйдёт…

 

10

Фильм оказался на редкость неинтересным. Костя с трудом досмотрел его до конца, с ужасом убедился, что на кассете, оказывается, есть ещё и вторая серия этой мути и, не выдержав, выключил видеомагнитофон. Вот, чёрт побери! Ну сколько раз он себе давал слово, не покупаться на название фильма! «Мрак помешательства», видите ли! И режиссёр какой-то неизвестный, и ни одной знакомой фамилии среди актёров… Ухлопал на эту дрянь целое утро! Вот что обидно! Хотя… Не так уж богат был у него выбор…

Настроение у Кости начинало понемногу портиться. Выходной день явно не удавался. Но понятно это стало только ближе к вечеру.

А не удавался он сразу по нескольким причинам, главными из которых были жара и отъезд Карины куда-то в командировку. Костя сердито нахмурился. Чего это их всех носит по командировкам? Сидели бы себе дома, за рукоделием… Эмансипированные, блин…

Танька с утра уже ускакала на работу — сдавать отчёт о командировке. Не могла один день посидеть дома! Приехала чёрте когда — под самое утро! Не отдохнула, не поела толком, ничего не рассказала… Вещи даже разобрать не успела… Вон, сумка до сих пор валяется посреди гостиной! Да ещё позвонила с работы, что задержится часов до девяти! А ты тут — дохни от тоски целый день, один… А может быть, поработать немного? Нет! Решил же — выходной! Значит — всё! Надо же хоть раз в месяц отдохнуть от этой писанины! Сейчас уже страшно даже и подумать о том, что когда-то — в газете — приходилось писать по статье в день. А то и по две. И материалы, как правило, были на целую полосу, не меньше. Сейчас он уже вряд ли так сможет, вздохнул Костя. Обленился немного, если честно говорить…

Костя побродил по квартире в безрезультатных поисках самого прохладного угла и повалился на диван. Здесь всё же получше… Может быть, подремать немного? Или…

Конечно же! Едва только у Кости появились какие-то конструктивные мысли по поводу достойного завершения дня, как телефон мгновенно отреагировал на них звонком, напрочь разогнав эти мысли ко всем чертям!

Костя встал с дивана, нехотя побрёл к телефону, споткнулся по пути о Танину дорожную сумку, что маячила здесь ещё со вчерашнеё ночи, и поднял трубку.

— Костя, привет!

— Здорово, Серёга, — неохотно ответил Костя. Говорить не хотелось совершенно, язык еле ворочался во рту.

— Чем занимаешься? — Сергей, напротив, как обычно, был жизнерадостен и суетлив.

— Ничем. Жарко. — Костино состояние не предполагало менее лаконичных ответов.

— Слушай, сегодня вечером наша шайка собирается! В «Загородном»! весело затараторил Сергей. — Давай, дуй сюда! Обязательно! Выпивка и закуска — за счёт заведения!

— Это по какому же поводу? — поинтересовался Костя.

— Ну, у ресторана сегодня юбилей — десять лет! Вот они и приглашают всю прессу!

Всё понятно, подумал Костя. Маленький городок, все стараются заручиться расположением средств массовой информации… пять лет назад этот же самый ресторан уже проводил подобную вечеринку — на свой пятилетний юбилей. Костя вспомнил, что было там довольно весело и он — тогда ещё журналист газеты «Приморский бульвар» — очень неплохо провёл время. Но сейчас?! Он давно уже не работает в газете. Впрочем, тогда, помимо журналистов, было навалом всяких известных (и не очень) людей города, которые, как говорил их тогдашний шеф, составляют лицо Виденьска. Может быть, он теперь тоже является как бы частью этого лица?! Интересно, какой именно?..

— А чего я туда попрусь-то?! — попытался прозондировать почву Костя. Я же — не пресса!

— Ну, там же не только журналисты будут! Ещё куча народу! — подтвердил его догадку Сергей. — И потом, ты же работал в газете!

— Так это когда было! — протянул Костя. — Сто лет назад!

— Неважно — когда, важно, что БЫЛО! — авторитетно заявил Сергей. — И вообще, не это главное! Короче говоря, шеф тебя приглашает! Приезжай обязательно! В восемь начнём, и — до утра!

— Посмотрим, — уклончиво ответил Костя. Он вдруг вспомнил, что Карины сейчас в городе нет. Что же ему теперь, просто напиваться там?!

— Нечего тут смотреть! — возмутился Сергей. — Главный редактор очень просил! Ему что, лично тебе позвонить, что ли?! Ты что, старика нашего совсем не уважаешь?

— Ладно, ладно! — проворчал Костя. — Кстати, о каком именно главном редакторе ты говоришь? «Планета» или?..

— Я в «Планете» уже не работаю! — заявил Сергей. — Уже два дня! А приглашает тебя шеф «Виденьских новостей»! Понял?

— А чего это ты из «Планеты» ушёл? — удивился Костя. — Из-за того скандала, что ли? Из-за той статьи про меня?!

— Вот ещё! — опять возмутился Сергей. — Ничего подобного! Просто не сработались с ихним шефом! И всё!

— Слушай, Серёга! А что ты будешь делать, когда все газеты закончатся? — поинтересовался Костя.

— Пресса бессмертна!!! — гордо заявил Сергей. — Одни газеты закрываются, другие — открываются… На мой век хватит!

— Хорошо, что я уже не журналист! — вздохнул Костя.

— Ренегат ты, вот ты кто! — засмеялся Сергей. — Покинул линию фронта! Променял нелёгкий журналистский хлеб на сытный пирог великого писателя!

— Не великого, а модного! — совершенно серьёзно поправил Костя. — Это, как говорили в Одессе, две большие разницы!

— Тебе виднее! Ну хорошо, Костя! Мне ещё троих обзвонить надо! В общем — в восемь! — напомнил Сергей. — Не забудь! Не явишься к восьми из-под земли достану!

— Ладно, пока! — усмехнулся Костя и дал отбой.

Сергей достанет, это точно! Жалко, Каринки не будет. А может, Танька пойдёт? Нет, вряд ли. Она такие мероприятия не любит. Сколько раз он ей предлагал, всегда отказывалась. А вот Костя подобные вечеринки очень любил. Ему нравилось быть рядом с людьми, которые помнили его ещё как журналиста, а не как писателя. От них никогда не услышишь глупых вопросов, типа: «над чем вы сейчас работаете?» И они никогда не просили у него дать что-нибудь почитать — из написанного им (словно у него дома — библиотека!). Ну, это-то вполне понятно — им самим столько приходилось и читать, и писать, что на Костины фантазии почти не оставалось времени.

Нет, они читали, конечно! И читали даже Костины книги. Но всегда при этом преследовали одну цель — поиски аналогий с реально существующими персонажами. Ну, это уже их личное дело, подумал Костя, вспомнив, как кто-то из читателей прислал ему письмо с просьбой вставлять в свои романы побольше эротических сцен. Мол, он, этот читатель, их аккуратно вырезает и собирает в отдельную папочку… Костя долго потом ходил мрачнее тучи — всё боялся, что этот самый читатель станет более реальным и объявится в Виденьске. Короче говоря — кому что нравится.

Значит, Сергей разругался с «Планетой». Не сработались, говорит. Врёт, конечно, вздохнул Костя. Точно, из-за той статьи! Я его хорошо знаю! Решил, что это всё по его вине, вот и поругался с главным. Эх, Серёга, Серёга!..

На его век, говорит, газет хватит… Что ж, может быть, он и прав. Взять, к примеру, то же самый «Приморский бульвар»! Ведь его дважды уже закрывали! Старый шеф газеты был — дерьмо, каких мало! Всё пытался создать себе дешёвую популярность, имидж политика зарабатывал, придурок! С его-то рожей — вся в пуху… И ведь в определённой среде не очень сообразительных читателей он себе такую популярность создал! До сих пор ещё считают, что посадили его по политическому заказу. Хотя всё было гораздо банальнее горел номер, слетел какой-то важный материал и шеф самолично настрочил статейку о мэре Виденьска. Обозвав того, между делом, рэкетиром и взяточником. Ну, мэр, естественно, подал в суд…

Может быть, тогдашний мэр и был взяточником — не известно. Но доказательств у главного редактора «Приморского бульвара» не было никаких. Так что ему просто-напросто пришили обвинение в оскорблении чести и достоинства, дали небольшой срок, под какой-то праздник — амнистировали… Теперь этот бывший главный редактор живёт где-то за границей. Как пострадавший за свои убеждения и подвергшийся притеснениям со стороны властей… Политика, одним словом… А парень, наверное, просто очень хотел уехать из страны… И не знал — как?..

Теперешний шеф «Приморского бульвара» — вполне порядочный человек, без особых амбиций, просто кайфующий от того, что выпускает газету. И все довольны — и он сам; и читатели, получающие любимое издание; и журналисты, вовремя получающие зарплату и гонорары (чего Костя, например, при старом шефе никогда не видел); и мэр, которого перестали трогать… Всё хорошо, одним словом… Все довольны…

Костя побрёл обратно к дивану и опять споткнулся о Танину сумку. Что за чёрт! Не могла её убрать, что ли? Затолкнула под диван, и та торчит из-под него, словно собачья задница!

Костя присел и попытался вытащить сумку. Но она застряла и никак не хотела вылезать. Косте опять пришло на ум сравнение с собакой. Наверное, точно так же ведёт себя охотничья собака, долго гонявшая в поле какого-нибудь зверька, наконец-то сумевшая загнать его в нору и вцепиться в добычу зубами. Вот ведь, вцепилась, зараза! Никак не вытащишь! И как только Танька умудрилась её так запихнуть?!

— Отдай! — вдруг дурашливо заорал Костя и дёрнул изо всех сил.

Сумка решила пожертвовать своей добычей, нежели целостностью ручек, и неожиданно легко выскользнула наружу. Костя, не ожидавший такой подлости от обычной дорожной сумки, не удержался и повалился на пол.

— Ах, ты!.. Что б тебя!.. — расстроено проворчал он, поднимаясь на ноги.

Внезапное извлечение из-под дивана не прошло для сумки совершенно безболезненно — молния на ней разошлась и содержимое грозило вывалиться наружу. Костя попытался утрамбовать всё обратно, но переусердствовал — сумка повалилась набок и Танины вещи лениво выползли на пол. Вот, чёрт! Теперь всё это придётся собирать! И на фига она столько барахла с собой возит, спрашивается?!

Костя принялся засовывать обратно Танины чёрные брюки, белую блузку, какую-то книгу, её туфли…

Белые лёгкие матерчатые туфли. На рифлёной резиновой подошве. Летом Таня особенно любила их, хотя Костя считал, что подобная обувь — не самая подходящая для жары. Она гораздо больше подходит для… бесшумных шагов… по скрипящему полу в номере гостиницы… чтобы находящиеся в комнате тебя не услышали… потому что тогда вся затея может провалиться…

Костя потряс головой. Но видение Таниных ног в этих туфлях, к которым, медленно расширяясь, подползала тёмная кровавая лужа, не хотело исчезать. Костя представил себе, как этот поток касается белых подошв, начинает обтекать их…

Чёрт! Тебе что, делать нечего?! Опять ты за старое?!

Костя перевернул туфли подошвой вверх. В рифлёных углублениях подошвы правой туфельки отчётливо были видны тёмные полоски

…крови…

засохшей грязи.

…к её ногам подбирается густая тёмная — почти чёрная — кровавая лужа…

…когда эта лужа лизнула её туфельку и начала её плавно огибать, она опрометью выскочила из комнаты…

Словно Таня случайно, самым носком туфли, наступила на

…кровь…

краску. Интересно, где она её нашла?! По стройке бродила, что ли?!

Костя с невозмутимым видом запихнул туфли обратно в сумку, сильно стянул её пасть и задёрнул молнию. Потом он поднял сумку с пола, оттащил её в коридор и затолкал на антресоль — чтобы не валялась, где попало! Придёт Танька домой — достану! Нечего этому баулу путаться под ногами!

На чёрном матерчатом боку сумки чётко выделялся какой-то выпирающий предмет. Костя присмотрелся — предмет очень напоминал револьвер. Как будто его положили с самого края и он, теснимый остальным барахлом, пытался выбраться наружу.

Костя хладнокровно захлопнул дверцу антресоли.

…Неважно, как Костя относится к Тане; неважно, как Таня относится к Косте… Совершенно неважно… Важно лишь то, что такая жизнь их полностью устраивает и они совсем не хотят эту жизнь менять…

Костя не собирается проверять, что там лежит в сумке. Его это не интересует. А револьвера или, там, пистолета у Тани всё равно просто не может быть!!! Кто же её пустит в самолёт с револьвером или, там, пистолетом?! Это же тебе не расчёска! И потом, Танька даже и выстрелить-то не сумеет! Костя на миг представил себе, как Таня судорожно давит на курок своими тонкими нежными пальчиками, пытаясь выстрелить, а у неё ничего не получается.

Не может у неё в сумке быть оружия! Потому…

Потому, что этого просто не может быть!!!

И всё!!!

Дверь антресоли слегка скрипнула, плотно закрываясь и надёжно пряча от глаз большую дорожную сумку его жены…

 

11

Костя вышел из дома часов в шесть. По дороге он вернул кассету в прокат, скорчил кислую физиономию в ответ на вопрос: «Ну, как фильм?», расплатился и направился к своему любимому месту отдыха — скверу. Ему хотелось немного поостыть перед вечерним посещением ресторана. Но жара, навалившаяся на него ворохом разгорячённого металла, заставила Костю нырнуть по дороге в небольшой бар. Здесь было пусто и сумрачно — дневной свет не мог одолеть заслон плотных штор. И — о, счастье! Кондиционер! Он заливал пространство бара холодящим воздухом, от которого сразу становилось легче.

Костя никогда раньше не бывал в этом баре. То ли сегодняшняя жара действовала, то ли здесь всегда так — но сегодня посетителей было очень немного. Костя взял две бутылки холодного, в капельках испарины, пива и пристроился в самом дальнем, самом незаметном углу. Однако его предосторожности оказались нерезультативны — бармен, видимо, достаточно хорошо знал современных писателей Виденьска, количество которых, собственно говоря, исчислялось всего двумя единицами — Константином Самарским и ещё одним парнем (Костя забыл, как его зовут), который совсем недавно начал пробовать себя на литературном поприще. И наличие в его баре половины известных городских писателей не могло оставить бармена равнодушным. Он прямо засветился от радости и счёл своим долгом побеседовать со столь интересным гостем.

— Отдыхаете? — полуутвердительно произнёс бармен.

Костя неопределённо улыбнулся в ответ. Ему не особенно хотелось разговаривать, ему действительно хотелось просто посидеть, отдохнуть, попить пивка…

— Да, в такую жару работать — одно наказание, — продолжал бармен. — А вчера-то попрохладней было, да? Это сегодня что-то страшное творится, верно?..

Костя неопределённо кивнул головой, всерьёз уже начиная опасаться того, что у него сейчас начнут просить автограф (на салфетке!..) или выпытывать о «творческих планах».

— Да, жара очень мешает работе! — авторитетно заявил бармен. — Особенно такой работе, как у вас! Ведь это же уму не постижимо — сидеть и придумывать разные истории! И откуда вы их только берёте?! Вот ваша последняя книжка мне очень понравилась! Та, где про отражение в зеркале! Которое охотилось на людей! Здорово! Я две ночи не спал! Первую ночь читал книжку, а вторую заснуть не мог от страха! Жуткая вещь! Здорово получилось! Или про волков! Тоже неплохая книжка! Страшная — жуть! Жалко, жена моя не читает ужастики! Вот бы с ней истерика сделалась! — бармен захихикал.

Костя молчал. Интересно, какой реакции ждёт от него бармен на свои слова? Или просто так говорит? Чтобы потом небрежно обронить в компании: «Недавно заходил ко мне в бар Костя — ну, Самарский! Да вы знаете, наверное. Он часто у меня бывает. Посидели, поболтали… О том, о сём…»

Бармен хотел было сказать ещё что-то, как Костю вдруг окликнули.

— Костя! — радостный голос ударил сзади, как заряд картечи. Костя вздрогнул и едва поборол искушение втянуть голову в плечи. Он узнал этот голос. И меньше всего ему хотелось сейчас встречаться с его обладательницей. Но она уже была рядом, чмокала в щёчку, отодвигала стул, присаживалась…

— Здравствуй, Лариса, — как можно равнодушнее ответил Костя.

— Привет! — Лариса радостно улыбалась. — Ты как сюда попал?

Идиотский вопрос, подумал Костя. Ответить ей, что ли, что наркокурьера жду? Нет, лучше не рисковать. А то через полчаса вся милиция уже здесь будет…

Бармен, понимающе улыбнувшись Косте, сразу же замолчал и отошёл в сторонку. Впрочем, может быть он тоже просто избегал разговаривать при Ларисе? Может быть и здесь она успела напакостить?!

— А ты сегодня вечером в ресторане будешь? — лучезарно улыбалась Лариса, совершенно не замечая, что Костя не ответил на её первый вопрос.

— Наверное, — пожал плечами Костя. Ему очень хотелось промолчать, но Лариса слишком уж настойчиво ожидала ответа.

— Ой, как хорошо! — обрадовалась она. — Значит, сегодня ещё увидимся! Я тоже там буду!

Куда же от тебя денешься, подумал Костя. Интересно, за кем ты на этот раз увязалась?!

— А я послезавтра улетаю в Петербург! — похвасталась Лариса. — К одному человеку… Ну, ты его не знаешь! — хитро добавила она и сделала страдальческое лицо. — Представляешь, Костик — два с половиной часа в самолёте! Ужас!

Лети, подумал Костя. Чтоб тебя там… в гостинице… из тридцать восьмого калибра…

— Хорошо ещё, что прямой рейс! — заявила Лариса.

— Прямой?! — удивился Костя. Он вдруг вспомнил слова Карины о том, что до Питера нужно лететь через Москву.

— Ну, да! — оживилась Лариса. — Уже месяц, как его открыли! Ты разве не знал?!

— Я редко пользуюсь самолётами, — пояснил Костя.

— А чем ты пользуешься? — заинтересовалась Лариса.

— Такси.

— На такси?! В Петербург?!

— Почему — в Петербург?! — не понял Костя.

— А куда?! — недоумевала Лариса.

Распутать этот смысловой клубок Косте оказалось не под силу и он просто пожал плечами. Но Лариса, получив необходимую порцию информации, уже включила своё богатое воображение.

Костя считал, что в голове у Ларисы находится некое устройство, напоминающее своими функциями самый обыкновенный миксер. Который постоянно перемешивает все поступающие сведения в однородную и, почти всегда, неудобоваримую, массу. И сейчас Костя буквально видел на её лице отражение работы этого миксера. Интересно, какой на этот раз получится коктейль?

— Ладно, Костенька! — Лариса вдруг засобиралась, встала и чмокнула его в щёчку. — Я побегу, у меня ещё столько дел!..

Костя быстро пробежал взглядом по бару и нашёл причину столь неожиданно возникших «срочных дел» Ларисы — к ним приближался Алик, знакомый Кости, работавший музыкантом в одном из ночных баров. Но Лариса успела благополучно дезертировать ещё до его прибытия к месту боевых действий.

— Вот сучка… Сбежала… — сердито пробормотал Алик. — Зараза… Привет, Костя! Свободно?

— Садись. Пиво будешь? — спросил Костя.

Алик критически оглядел оставшуюся бутылку, подозвал бармена и заказал ещё четыре.

— Отдыхаешь? — спросил Алик.

— Только я прошу тебя, — скорбно произнёс Костя. — Не говори со мной о моих книгах, творческих планах и жаре! Хорошо?

Алик усмехнулся. Его пышные кавказские усы всколыхнулись, словно морской вал. Он по-своему понял просьбу Кости.

— Тебя она тоже достала? — Алик кивком указал на дверь, куда недавно исчезла Лариса. — Понятно… Она кого хочешь достанет! Так? Приходит к нам в кабак, садится, сидит… Так? А я сижу за столиком, отдыхаю, пока ребята аппаратуру настраивают. Так? И брата своего жду — в гости приехал, на три дня, погостить… Так? — Алик начинал сердиться и его акцент становился всё заметнее. — А когда брат пришёл, она к нему стала липнуть! А он ей говорит: «Жена есть, дети есть…» Отстань, да! Так? А когда брат пришёл, я его обнял и поцеловал. Потому что это мой брат, и я — его старший брат! Так? А эта дура теперь всем говорит, что мой брат — голубой! Ах, с-с-сучка! Я что, своего брата не могу обнять и поцеловать?! А, Костя? Скажи, да! Это значит голубой? Если мой брат её трахнуть не захотел, значит — голубой?

— Успокойся, Алик, — рассмеялся Костя. — Что ты на эту дуру обижаешься?!

— Говоришь, не обижайся! А она всем ходит и говорит: «у Алика брат голубой!» — Алик злобно шевельнул усами.

— Ты думаешь, её кто-то воспринимает серьёзно?! — удивился Костя. — Ну, Алик! Ну, ты даёшь!

— Что ей мой брат сделал?! — грустно опустил усы Алик. — Молодой парень, красивый, порядочный… Так? Русский язык лучше меня знает. Так? В Москве учился… Работает… Жена есть, двое детей…

— Машина есть? — поинтересовался Костя.

— Есть! Вольва!

— Круто! — кивнул Костя. — Она, наверное, подумала, что он важный человек! Начальник!

— Какой начальник?! — усы у Алика встали чуть ли не торчком. — Он водителем работает! Так? Банкира возит! Машину ему банкир дал!

Костя захохотал. Алик непонимающе уставился на него.

— Чего? — осторожно спросил он.

— Нет, ничего, — ответил Костя. — Это я так… Не обращай внимания… И на Лариску не обращай внимания! Дура она! Она про всех что-то болтает. Характер у неё такой.

— Характер… — Алик опять опустил усы. — Когда такой характер у маленькой девочки — понятно. Так? Маленький, глупый ещё, не понимает, что говорит… Так? А эта дура? Она что, тоже маленькая?

— Ладно, Алик! Брось, не переживай! Ты сегодня вечером работаешь? Костя постарался отвлечь его от мыслей о Ларисе.

— Нет, Костя. Сегодня работаю в другом месте. Ресторан знаешь? Загородный! Так? У него — юбилей. Так? Сегодня мы там играть будем.

— Ну?! — удивился Костя. — Тогда мы ещё там увидимся!

— Да?! — обрадовался Алик. — Слушай, это хорошо! Я для тебя так сыграю — пальчики оближешь! Так?

Костя хотел было сообщить Алику, что Лариса там тоже будет, но потом решил не расстраивать человека. Он сидел, смотрел на Алика и думал — как, всё-таки, странно! Посмотришь на человека — ни за что не скажешь, что он гитару в руках держать умеет. Ему бы на рынке фруктами торговать! А как зайдёшь к ним в бар, как он тронет струны, как начнёт… Здорово играет! Особенно классику в рок-обработке! Заслушаешься…

— Пойду я, Костя, — Алик успокоил свои усы и поднялся с места. — Надо уже ехать мне. Ты поедешь? Подвезти тебя?

— Попозже, — отказался Костя. — Спасибо.

Костя проводил взглядом Алика, допил пиво и посмотрел на часы. Было уже семь. Ещё полчасика есть, подумал Костя. Посижу ещё немного… Один…

 

12

Город Виденьск, как и любой другой провинциальный городок, не был избалован событиями такого масштаба, как десятилетний юбилей крупного ресторана. Естественно, что сам владелец ресторана тоже воспринимал это событие, как самый настоящий праздник. Поэтому он счёл возможным устроить бесплатную вечеринку для видных людей города (то есть, своих основных клиентов) и представителей прессы (тех, от кого зависела реклама заведения).

Ресторан этот был особенным. Начать с того, что располагался он за городом, а точнее — у самого шоссе, ведущего в город (или из города, как угодно). Роща, окружавшая ресторан, сравнима была по площади с небольшим лесом, а по аккуратности и ухоженности — с парком. Эта роща занимала всё пространство между рестораном и морским побережьем. Могучие деревья подступали почти к самому морю, тихо дышащему в прибрежный песок. Густая листва спасала от палящего солнца, а мягкая трава давала возможность плюхнуться на землю с блаженным стоном. Что особенно бывает приятно в жару.

Наличие этой рощи позволяло сделать самый обычный обед очень похожим на загородный пикник — в тени деревьев, недалеко от моря. Костя считал это главным достоинством ресторана. К недостатком же Костя относил один очень странный для него факт — заведение не имело названия. На стеклянном фасаде синели огромные буквы, складывающиеся в одно слово: «РЕСТОРАН». И всё. Народная молва окрестила его: «Загородным». Так он и известен большинству жителей Виденьска и туристам, слетавшимся сюда на курорт каждый год.

Костя немного опоздал к началу вечеринки, но на это никто не обратил внимания. Первые полчаса пребывания в ресторане ушли у него на то, чтобы перездороваться со всеми знакомыми, и только потом Костя смог присесть за столик. Рядом расположился Сергей Ольхов с какой-то девушкой. Молодая, симпатичная, с излучающими восторг глазками — в общем, всё, как обычно, продумал Костя. Сергей совершенно не меняется! Костя хотел его подковырнуть и спросить, а где же прежняя подруга? Но потом он вспомнил — где.

— Вино, водку, коньяк? — спросил Сергей.

— Тебе бы в баре работать, а не в газете! — пошутил Костя. — Пиво есть?

— Только пиво?! — огорчился Сергей.

— Да, — подтвердил Костя. — Жарко очень…

— Ну, дело хозяйское, — рассудил Сергей и, спохватившись, вдруг принялся знакомить Костю с девушкой.

Девушка оказалась очередным юным журналистским дарованием по имени Наташа. С сегодняшнего дня работает вместе с Сергеем в «Виденьских новостях». Обилие в ресторане столь известных в городе личностей повергало её в благоговейный трепет.

— А вы правда писатель? — зачарованно спросила Наташа.

— Правда.

— Прозаик? — не совсем понятно спросил Наташа, но Костя на всякий случай кивнул.

— Прозаик! — хихикнул Сергей. — А я тогда прокролик!..

Костя улыбнулся. Это была старая шутка Сергея. Дело в том, что Ольхов писал стихи и даже выпустил книгу. Но поэтом он себя категорически называть отказывался. Стихи Косте понравились, и он долгое время был погружён в размышления относительно того, почему Сергей валяет дурака вместо того, чтобы писать? Но Костя так и не пришёл к окончательному выводу.

— Что нового слышно в мире? — поинтересовался Костя, наливая себе пива.

В мире были слышны три новости. Ну, во-первых — история с Диной. Но об этом Костя говорить не захотел.

Вторая же новость касалась уже его самого и заключалась в том, что Самарский, опасаясь летать на самолёте, вынужден каждый раз отправляться по делам в Петербург на такси.

— Чего?! — округлил глаза Костя, но потом вспомнил свою беседу с Ларисой и захохотал.

— Ты что, действительно на тачке туда гоняешь?! — поразился Сергей.

— Ты с ума сошёл! В Питер — на такси?! Хорошо ещё, что не в Канаду!

— Я так и подумал, — серьёзно кивнул Сергей. — Вообще, у тебя возникла довольно неплохая мысль. Насчёт этой Лариски.

— Какая мысль?!

— Ну, я же вижу! Ты подкидываешь ей заведомо глупую и неверную информацию, она её распространяет, тем самым полностью дискредитируя себя. Умно.

— По-моему, её уже ничто не в силах дискредитировать, — заметил Костя. — Этому справочному бюро давно уже никто не верит и не воспринимает его всерьёз. Ну, а третья новость какая? — вспомнил вдруг Костя.

Третью новость он уже знал. Она касалась младшего брата Алика, терзавшего сейчас гитару на сцене.

— Он что, действительно?! — недоверчиво поинтересовался Сергей.

— Ну, а я откуда знаю? Я что, свечку держал, что ли?!

— Не, ну как ты думаешь?

— Я думаю, что Ларка просто дура!

— Это точно! — подтвердил Сергей. — Я этого брата видел — не похоже что-то…

— Так чего же тогда спрашиваешь?

— Интересно…

— Дурак ты Серёга! Сам говоришь, что не любишь сплетен, и сам же к ним прислушиваешься! Неувязочка получается!

— А нам ваши неувязочки!.. До лампочки! — рассмеялся Сергей. — Нет, ну насчёт такси — это ты хорошо ляпнул! — Сергей всё никак не мог насладиться этой мыслью.

— Самолётом дешевле, — усмехнулся Костя.

— Само собой! — подтвердил Сергей. — Но не так романтично. Плюс ко всему — разница во времени!

— Что?..

— Ну, я говорю, у нас с Питером разница во времени — три часа! пояснил Сергей. — Вылетаешь из Виденьска в двенадцать, и в Питере оказываешься — тоже в двенадцать!

— Да… — пробормотал Костя. Его хорошее настроение вдруг куда-то пропало. Словно Сергей сказал ему какую-то неприятную вещь.

Вылетаешь из Виденьска в двенадцать, и в Питере оказываешься — тоже в двенадцать… Вылетаешь в восемь, и там — тоже в восемь… И до одиннадцати часов остаётся ещё целая куча времени…

…до одиннадцати?!

Можно спокойно доехать до любой гостиницы… За три часа-то!.. Можно…

— Ты чего?! — удивился Сергей. — Перебрал, что ли?!

— Наверное, — соврал Костя. — Вы сидите, а я пойду, прогуляюсь…

— Это всё пиво твоё дурацкое! — заявил Сергей. — Водку надо пить, а не пиво! Понял?..

Костя выбрался из ресторана, обогнул здание и оказался в той самой роще. Минут через пять он уже был на берегу моря. Людей здесь оказалось немного — какая-то парочка сидела к нему спиной метрах в двадцати, среди деревьев, да двое журналистов о чём-то горячо спорили возле самой кромки воды.

Костя присел на пенёк и закурил. Солнце почти уже скрылось за горизонтом. Лёгкий, пахнущий морем ветерок слабо шевелил травинки. Мягкое шипение моря действовало успокаивающе. А это сейчас ему ох как надо было!

Костя задумчиво смотрел на волны. То есть, слово «задумчиво» было здесь не совсем точным. В голове его не было никаких мыслей. Только страстное и неожиданное желание работать, и вселенская, умиротворённая пустота, неизвестно каким образом возникшая в сознании. Словно рабочий стол писателя перед началом творения. Когда всё уже готово, все карандаши остро заточены и разложены аккуратной шеренгой возле стопки бумаги. И полная пачка сигарет лежит возле до блеска отмытой пепельницы. И всё это с нетерпением дожидается его прихода. И тогда вся обстановка рабочего стола и вокруг него вспыхнет, заиграет, рассыплется радужным фейерверком сладостных фраз.

За спиной раздался еле слышный звук шагов.

— Костя?!

Опять, обречёно подумал Костя.

— Можно, я рядом сяду? — спросила Лариса, подходя к нему.

Костя хотел было встать и уйти, но потом почему-то передумал и слегка потеснился, давая ей место на пеньке.

— Скучаешь? — спросила Лариса.

Костя промолчал.

— Ты знаешь, а я, наверное, в Питере насовсем останусь, — с неожиданной грустью заявила Лариса.

Костя молча курил.

— Надоело мне здесь всё! — с неожиданной ненавистью сказала она. — Эти люди, этот город… Видеть всё это не могу!

— Почему это? — поинтересовался Костя.

— Злые все. Не могу я ни с кем сойтись… Все здесь чужие… стали вдруг… Надоело!

— Сама виновата, — заявил Костя. — Треплешь языком про всех… Глупая ты… Извини, конечно, но — глупая!

— Глупая… — очень тихо повторила Лариса. — А женщина не должна быть умной, Костя… Вот твоя Карина, например, умная! А тебе с ней легко? Тебе с ней хорошо?

Костя хотел было ответить «да», но вовремя прикусил себе язык. Завтра же весь город будет знать, подумал он. У Лариски же язык — без костей!

— Молчишь… — вздохнула Лариса. — Понятно… В общем, не нравится мне здесь, в Виденьске. Уеду я… Дина, вот, тоже хотела уехать… Почти уехала уже… Не повезло девушке…

Костя промолчал.

— А я ведь знаю, чья это работа! — неожиданно заявила Лариса. В голове её слышались неприкрытые хвастовство и гордость.

Костя сильно вздрогнул.

— Хорошо получилось, правда, Костя? — спросила Лариса.

Костя почувствовал, что летит в бездонную пропасть.

ОНА ЗНАЕТ!!!

…огненно-рыжие волосы…

…лоб в капельках пота…

…ствол револьвера замирает в дюйме…

Что она знает?!

…густая тёмная — почти чёрная — кровавая лужа лизнула белую туфельку и начала её плавно огибать…

ОНА ВСЁ ЗНАЕТ!!!

Костя вдруг понял, что его начала колотить нервная дрожь. Во рту сразу же стало сухо. Язык прилип к нёбу и им невозможно было пошевелить. Костя медленно повернулся к Ларисе и посмотрел на неё так, словно рядом с ним сидела самая ядовитая змея в мире.

— Очень натурально! И, самое главное, к месту! — продолжала одобрительно говорить Лариса.

Костя ещё раз ощутил себя летящим в пропасть. Напряжённые мышцы расслабились и он глубоко и легко вздохнул полной грудью. Всё в порядке! Лариса говорила про скульптуру, стоящую среди деревьев — два маленьких оленёнка, пасущихся на травке.

— Хороший скульптор! — одобрительно говорила Лариса, показывая пальцем на оленят. — Красивая работа! Правда, Костя?

Косте захотелось расхохотаться и заключить Ларису в объятия.

— Правда, — он улыбнулся и встал.

— Ты уходишь? — разочаровано спросила Лариса.

— Да, извини. Мне пора. Танька дома одна…

— Сейчас же только девять! Давай, ещё посидим, а? А то мне скучно…

— Нет, Ларис, мне правда пора! — Костя от всей души улыбнулся ей, самым искренним образом. Он сейчас был так благодарен Ларисе, что готов был эту дурочку просто расцеловать.

— Ну, пока, — грустно вздохнула Лариса.

— Пока…

Возле ресторана Костя поймал такси и через четверть часа уже был дома. Таня сидела в гостиной перед телевизором. Что она смотрела, Костя не разобрал — в этот момент как раз показывали рекламу.

— Где был? — с интересом спросила Таня.

— В «Загородном», — ответил Костя. — Серёга позвонил, пригласил. Там у них какой-то юбилей… Десять лет ресторану.

— Хоть бы позвонил мне на работу, — обижено сказала Таня. — А то я прихожу домой, а мужа нет! Записка лежит! И хоть бы написал, куда ушёл! А то: «я в ресторане»! Хм! Подозри-и-и-ительно!

— Ничего подозрительного! — гордо ответил Костя. — Писатель должен изучать жизнь! Во всех её проявлениях!

— Скажите пожалуйста! — фыркнула Таня. — Жизнь он изучает! Я вот, тоже, как начну изучать! Жизнь! Так не обрадуешься!

— Изучай! — кивнул Костя. — Пригодится!

— А тебе записочки буду оставлять! — с жаром продолжала Таня. — Такие же, как и ты мне! Ушла, мол, туда-то! Буду поздно!

…«Я ушла к Мэри. Буду поздно»…

Костя замер с открытым ртом. Хорошо, что в этот момент опять пошёл фильм и Таня не заметила его реакции на свои слова. Костя глянул на экран показывали старую картину. «В пасти безумия». Он её уже смотрел. Как раз шёл момент, когда Сэм Нил спорил со своей спутницей, то ли женой, то ли просто подружкой или коллегой — Костя точно не помнил.

— …Ну что же такого страшного в книгах этого самого Кейна?! вопрошал Сэм Нил. — Это же всё вымысел, а не реальность, в конце-то концов!

— С твоей точки зрения — не реальность, — соглашалась его спутница. Но только в том случае, если сама РЕАЛЬНОСТЬ разделяет твою точку зрения. А что, если она разделяет точку зрения Кейна?..

Костя покрутил головой, вышел из гостиной и плотно прикрыл дверь. После такого количества выпитого пива не следует смотреть подобные фильмы — ничего не понятно. На трезвую голову — ещё ничего, а так — не стоит. Лучше музыку послушать. Он прошёл к своему рабочему столу и нажал кнопку магнитофона. Так! Юрий Шевчук! Это хорошо! Особенно эта песня! «Белая река»! Самое то!.. Может перемотать на начало? Хотя, после неё, если Костя не ошибается, на кассете идёт тоже очень хорошая песня — «Чёрный пёс Петербург». Или…

Костя вдруг заметил, что дверца антресоли приоткрыта. Он сразу же перестал воспринимать слова песни. Костя хорошо помнил, что закрыл дверцу плотно. Теперь же совершенно отчётливо темнеет неширокая щель. Таня искала свою сумку?..

Костя подошёл к антресоли и встал на цыпочки. Левая рука осторожно, самыми кончиками пальцев прикоснулась к шершавой поверхности неплотно закрытой дверцы и слегка потянула её на себя. Дверца послушно, без малейшего скрипа отворилась. Звуки телевизора, доносившиеся из гостиной, вдруг стали громче. Можно было особенно и не скрываться — Таня сейчас находятся по ту сторону грани восприятия окружающего мира — но не хотелось рисковать….

Костя потряс головой. Где-то он это уже читал… или слышал… или видел… А может быть, всё сразу — слышал, видел и читал!

…И ДЕЛАЛ?!

Костя осторожно придвинул стул и встал на него. Сумка была на месте. Его пальцы прикоснулись к шершавой материи, ладонь погладила гладкий и выпуклый бок сумки. Никакого странного предмета

…револьвер…

здесь не наблюдалось. Костя попытался вспомнить, точно ли он видел его прошлый раз? Вроде бы, видел… Костя машинально отметил, что Шевчук поёт уже другую песню:

Чёрный пес Петербург! Я слышу твой голос,

В мёртвых парадных, в хрипе замков…

От этих слов Костя вздрогнул и чуть не упал. Ему вдруг опять живо представилась хорошо знакомая, уже порядком поднадоевшая картина. Но теперь всё это происходило уже под музыку. Костя быстренько закрыл дверцу антресоли, слез со стула и убрал его на место.

Чёрный пёс Петербург! Крыши, диваны,

А выше поехавших крыш — пустота!

Наполняются пеплом в подъездах стаканы…

Костя достал из холодильника бутылку водки — там ещё оставалось грамм сто пятьдесят. Он тупо поплескал белую жидкость и одним глотком проглотил её. Без закуски. Легче не стало.

Чёрный пёс Петербург! Рассыпанный порох,

Тайн этих стен гробовой тишины,

Дышит в каждом углу по ночам странный шорох,

Здесь любой монумент — в состоянье войны…

Костя выключил магнитофон, сел на стул и сжал руками голову. Так, видел он этот пистолет (или револьвер?!) или нет? Видел или нет? У Тани просто не могло быть револьвера! Неужели она как-то умудрилась привезти его из Петербурга?! Как?! И зачем?!

В комнату заглянула Таня. Увидев Костю, сидящего в позе мучимого головной болью человека, она тут же подскочила к нему и обеспокоено спросила:

— Опять голова болит?

— Нет, устал просто, — ответил Костя. — Устал… От всего…

— Много выпил, да?

— Нет, не очень…

— Работал целый день?

— Как раз наоборот, — возразил Костя. — Отдыхал… Кино смотрел…

— Что, роман застрял? — озабочено спросила Таня.

— Тоже нет, — ответил Костя. — С работой — никаких проблем! Всё хорошо. Даже слишком хорошо…

Таня сокрушённо покачала головой. Костя поднял на неё глаза и улыбнулся, он хотел её что-то сказать, но все нужные фразы куда-то подевались. В мозгах крутились только слова из песни. Тогда Костя протянул руку и снова нажал клавишу магнитофона…

Этот зверь никогда никуда не спешит…

Эта ночь никого ни к кому не зовёт…

 

13

Только утром Костя вдруг обнаружил, что у него кончились сигареты. Придётся выходить из дома. И лучше всего сделать это прямо сейчас, пока дневная жара не хлынула на город. Он кое-как обулся и отправился в магазин. Там он купил сразу целый блок — надольше хватит. Постоял, подумал и взял ещё бутылку водки. На всякий случай. Вряд ли она ему сегодня понадобится, он собирался поработать и уже почти представлял себе следующий эпизод. А может быть, и не буду работать, подумал Костя. Пусть Джон Рассел сам пишет свой дурацкий роман… Если уж ему так надо…

Крик раздался в тот момент, когда Костя уже подходил к своему дому. Визгливый, раздирающий уши женский крик. Даже не крик — истошный визг. Он заполнял собой всё сознание, разлеплял его по кусочкам. Невозможно было определить, откуда он исходит. Казалось, сам воздух источает его в приступе безудержного страха.

Костя вздрогнул и завертел головой. И тут он понял, чем вызван этот дикий визг. Он увидел несущуюся по улице громаду грузовика (кажется, это был «КАМАЗ») и успел заметить грохнувшееся на асфальт тело. А грузовик, вместо того, чтобы остановиться, вильнул в сторону, словно разъярённый бык, поддел своей тупой мордой ещё одного прохожего и понёсся дальше.

Словно в замедленном кино Костя увидел, как тело несчастного взлетело в воздух, изогнулось, далеко назад запрокинув голову, стукнулось о фонарный столб и шмякнулось у его подножия грудой бездыханного тряпья.

Косте стало страшно. Грузовик нёсся прямо на него. Теперь — я, подумал Костя. Ноги его одеревенели и он не мог даже пошевелиться, чтобы отступить в сторону. Но машина пронеслась мимо, не задев его. Костя почувствовал только волну горячего дыхания, отдающего бензином, и на миг увидел совершенно безумные глаза водителя.

В этом взгляде было что-то такое, от чего Костя сразу же поверил в то, что водитель не мог поступить иначе. Что у него не было иного выхода. Что для него настал, наконец, тот самый день, когда можно предъявить к оплате свой счёт. За это говорили и блуждающая по лицу водителя радостно-дикая улыбка, и сумасшедший блеск в глазах, избавившихся от оков здравого смысла и чувства реальности.

Грузовик пронёсся дальше по улице, свернул за угол и оттуда донёсся ещё один взрыв крика.

На негнущихся ногах Костя кое-как добрёл до своей двери, с трудом совладал с замком и вошёл в дом. Заметив у себя в руках бутылку водки, Костя сорвал с неё колпачок, и прямо из горлышка сделал три больших глотка.

Вкуса он не почувствовал, но ему сразу же стало немного легче. Костя разодрал целлофановую обёртку на блоке сигарет и распечатал пачку. Крики, доносившиеся с улицы, начали постепенно затихать, а потом и вовсе пропали, заглушённые воплем кареты скорой помощи.

Костя рухнул в кресло и закурил. Поднося спичку к сигарете, он заметил, что пальцы его дрожат. Они ещё не вполне оправились от пережитого, подумал Костя и судорожно затянулся. А ведь он мог и меня сбить, пришла в голову мысль, обдав его липким и холодным потом. И лежал бы я сейчас на носилках, в карете скорой помощи, с вывернутыми под неестественным углом ногами и руками, свёрнутой набок головой, источая боль и кровь… Теряя жизнь… Или уже потеряв её…

Костя передёрнул плечами и вдруг вспомнил лицо водителя грузовика. Вот оно, неожиданно подумал он. Это именно тот человек, который мог бы сделать

(и сделал!)

то, что я хотел описать.

Косте почему-то показалось, что пока он видит перед глазами это безумное лицо, нужные мысли будут удерживаться у него в голове, а стоит ему пропасть, так оно сгинет вместе с готовыми фразами. Ему захотелось немедленно сесть за машинку, но пальцы ещё дрожали.

Ничего, подумал Костя. Успею. Главное — не забыть. Не забыть это лицо. Этот взгляд…

Но он уже был уверен, что не забудет.

Это лицо стояло перед его глазами, словно живое…

 

14

…Это лицо стояло перед его глазами, словно живое. Джон хорошо понимал и чувствовал всё, что творилось в голове у этого

…психопата…

парня… Психопата?! Нет! Джон уже не думал о нём, как о психопате! Вначале — да, но — теперь?! Теперь Джон превосходно понимал, что с ним происходило. Всегда. Начиная с детского возраста и заканчивая последними днями его жизни. Джон всё больше и больше входил в создаваемый на ходу образ. И в какой-то миг Рассел вдруг осознал, что сочувствует своему герою-водителю, который никогда не был психопатом. У этого водителя — его звали Карл Уиллис — просто кончилось терпение. Ведь так бывает, правда? Он же терпел столько лет. Столько долгих лет…

Впервые Карл увидел грузовик в возрасте семи месяцев и с тех пор не мог думать ни о чём другом. Любимой его игрушкой был самодельный грузовичок, состряпанный, от нечего делать, как-то на выходных его отцом из подвернувшихся под руку чурбачков. Была эта игрушка простой и безыскусной отец Карла не обладал особыми талантами по этой части. И разрисована она была аляповатыми яркими красками, что нашлись в запылённом углу подвала их старого домика. Но у этого грузовика была одна особенность — он был словно живой. Карл сразу ощутил это, хотя ни тогда, ни много позже не смог объяснить своих ощущений даже себе.

Несмотря на то, что маленькому Карлу дарили много разных игрушек (среди которых было, кстати говоря, немало и красивых современных игрушечных грузовиков), он не изменял своей первой любви. Что-то привлекало его в этой, немного грубоватой поделке. Что-то чувствовали его ручонки, касаясь шероховатого дерева неподвижных колёс. И уже тогда Карл начал мечтать о своей собственной машине.

Его не интересовали суперсовременные спортивные новинки или пижонские «Мерседесы» и «Лимузины». Карл мечтал о НАСТОЯЩЕЙ машине. О такой, которая может стать верным другом и помощником. И в работе, и в жизни, и на отдыхе. О такой машине, которой можно без опаски доверить свою жизнь. О грузовике.

Всю свою жизнь Карл посвятил тому, чтобы скопить денег на машину. И в конце концов это ему удалось. Нельзя было описать его радости, когда он наконец-то сел за руль своего собственного грузовика. Едва он с усилием повернул громадный руль, как в мозгу его радужным фейерверком вспыхнули полные счастья слова: «мы вместе!!!» «МЫ ВМЕСТЕ!!!»… Карл был действительно счастлив в это время. И продолжалось это счастье не так уж мало — целых четыре дня. До того самого момента, когда пьяный водитель «Peugeot» въехал на полной скорости под его грузовик.

Спасти того водителя не удалось — скорость его была слишком высока, а «Peugeot», как бы его не нахваливала реклама, не мог тягаться в прочности с грузовиком…

Карл очень переживал смерть этого парня, но ещё больше ему было жаль свою машину, которая, по правде говоря, не очень-то и пострадала. Несколько дней Карл не садился за руль. Он только подходил по несколько раз в день к своей машине, нежно гладил её по блестящему боку и с сожалением шептал: «как же это, а?». Но постепенно Карл успокоился и снова радостно крутил баранку своего здорового грузовика.

А потом произошла ещё одна авария. И опять не по вине Карла. И ещё одна. И ещё… Легковые машины летели к его грузовику, как мухи на мёд. Они нарушали все правила уличного движения, превышали скорость, только бы попасть под грузовик Карла Уиллиса. А потом к водителям легковушек присоединились и пешеходы…

Карл испугался. Ему стало казаться, что все придурки и самоубийцы от Бостона до Лос-Анджелеса поставили своей целью кончить жизнь именно под колёсами его машины. И тогда Карл нанялся на работу в одну фирму, обеспечивающую доставку грузов в отдалённые и малонаселённые районы страны. Этим он застраховал себя (и свою машину) от посягательств со стороны всяких ополоумевших идиотов.

Но через пару месяцев Карл заметил, что с его грузовиком происходит что-то неладное. Он перестал заводиться с первой попытки, начал сбоить и глохнуть двигатель, отказали фары, вышли из строя дворники…

Машина начала плохо себя вести и Карл не мог понять, в чём же причина этой, внезапно рухнувшей на неё, лавины «болезней». Карл начал отказываться от заказов, потом и вовсе уволился с работы, стал раздражительным, нервным, плохо спал по ночам и уже не садился в свой грузовик. Он даже старался не заходить в гараж, чтобы не видеть покрывающуюся пылью, тускнеющую кабину машины, похожей теперь на старую и больную собаку, за которой плохо следил её бессердечный хозяин.

Но ведь это было не так! Он следил за своей машиной! Он ЛЮБИЛ её!!! Что же происходит? В чём причина?

Карл не мог этого понять. Он старался отогнать от себя грусть и жалость к ней, а когда это у него не получилось, попробовал забыться. При помощи спиртного, наркотиков… Которые тоже не приносили желанного облегчения, а только вызывали к жизни угрюмую злобу, направленную… непонятно на что…

И в один из дней Карл вдруг понял, почему ЭТО случилось с его машиной. А поняв (вернее, укрепившись в мысли, что это именно так), он вздохнул с облегчением. Ему и в голову не пришло, что он, может быть, сходит с ума. Карл был УВЕРЕН, что правильно догадался о причине болезни своего грузовика. Именно — БОЛЕЗНИ!!! Нечто вроде своеобразного автомобильного авитаминоза. Когда человеческому организму не хватает определённых витаминов, он начинает давать сбои. Точно также вела себя и его машина. Ей тоже не хватало определённых витаминов. Вы спросите, каких именно? Самых заурядных и простых.

Кровь.

Пока у машины была возможность отнимать людские жизни, она жила сама. И с ней не происходило никаких неприятностей. Но стоило её лишить крови, как она моментально захворала… Самый обычный авитаминоз… Такое порой случается… с некоторыми автомобилями…

Это не было безумием. Во всяком случае, в общепринятом понимании этого слова. Ведь не один Карл Уиллис верил в то, что его грузовик — живой. Можно без труда встретить на улицах людей, считающих живым (или разумным, или и то, и другое вместе) свой мотоцикл, рояль, телевизор… И это пока ещё не сумасшествие. Пока ещё нет…

Но человек, поверивший в это, уже находится на грани. Он словно бы замер на краю обрыва, занеся одну ногу над пропастью под названием «безумие», тогда как вторая его нога всё ещё опирается на твёрдую «реальность». Этот человек свято верит в то, что его часы (или что-то там ещё…) живые, но с другой стороны он всячески пытается скрыть эту свою веру от окружающих. Однако это бывает далеко не всегда. Кое-кто всё же делает роковой шаг вперёд, навеки расставаясь с твёрдой площадкой и начиная свой бесконечный, медленный и безудержный полёт вниз, во власть раскинувшейся под ногами тьмы.

Карл Уиллис поступил несколько иначе. Найдя для себя это бредовое объяснение, он не стал делать шаг в пропасть. Он широко раскинул руки и с радостным воем бросился в неё вниз головой. Хватая по дороге тех несчастных, которые оказались в зоне действия бампера его громадного голодного грузовика… Тем более, что терять Карлу (и его машине) было уже нечего. За день до этого своего «прыжка» он ясно почувствовал, что жизнь закончена. Что завтра наступает подведение итогов на всей этой планете, во всём мире. Что завтра всё равно наступит конец света. Так почему бы напоследок…

Джон Рассел увлёкся. Он опять словно бы слился со своим героем в единое целое. Как будто он и сам поверил в бред Карла Уиллиса. Он буквально видел, как Карл решительно поднимается с кресла, где он долго и бессмысленно до этого сидел — в пьяных слезах и соплях. Как он выходит в гараж, протирает машину чистой тряпкой — чтобы блестела как новенькая! Как он открывает дверцу, садится за руль, находит в бардачке кассету с записью любимой группы, вставляет её в магнитофон…

И смотрит на Джона Рассела… Тянется через всю кабину, открывает вторую дверцу и приглашающе похлопывает по свободному сидению грузовика…

Не хочешь ли прокатиться, приятель?

Скорость, с которой Джон Рассел колотил по клавиатуре компьютера, можно было сравнить разве что со скоростью грузовика Карла Уиллиса. Джон ничего не слышал и не замечал вокруг. Он даже не обратил внимания на то, что Дина (по собственному её заявлению) уходит в гости и вернётся поздно. Даже когда она сказала ему, что отправляется именно к Мэри, он никак на это не отреагировал. Дина решила, что Джон её просто не расслышал. А поскольку она не могла себе позволить уйти просто так, под молчание мужа, Дина повторила погромче. И уже с явным вызовом в голосе:

— Я иду к Мэри! Вернусь поздно. Очень поздно… Ты слышишь меня или нет?!

— Слышу, — равнодушно отозвался Джон. — Передавай ей привет…

— Мы собираемся там выпить… Хорошо выпить!..

— Приятного тебе вечера, дорогая…

— А… А… А что ты опять пишешь?

— Обычное дерьмо… Не обращай внимания, Дина… Просто так…

— А не хочешь составить мне компанию? — неожиданно предложила Дина. Раньше она никогда этого не делала. Но сейчас она была в полной растерянности и пыталась хоть как-то завладеть вниманием мужа.

— Извини, нет настроения, — спокойно отказался Джон. — И потом, ты же знаешь — мы с Мэри не очень-то любим друг друга…

— А кто виноват? — сразу же нашлась Дина. — Кто в этом виноват?

— Наверно, я…

— Да! Именно ты!!!

— Я так и думал, Дина… Извини…

Дина ещё немного потопталась на месте. Она чувствовала, что в этом бою победил Джон, но ещё не понимала, каким образом. И от этого ей было неуютно.

— Ну, я пошла… — растерянно произнесла Дина.

Джон не ответил. Ему уже было не до этого. Он вообще отвечал то, что сейчас хотела услышать от него Дина. Каким-то необъяснимым чувством Джон понял, что именно ей нужно ответить, чтобы она оставила его в покое на время. Такое впечатление, что эти ответы ему кто-то подсказал. Может быть, сам Карл Уиллис?!

Карл интересовал его в данный момент гораздо больше, чем Дина. Ну, ушла и ушла… Иди на здоровье… И чем дальше, тем лучше…

Они с Карлом Уиллисом были уже в кабине грузовика. Встроенный магнитофон включён на полную мощность. «The Beatles», любимая группа Карла; «Nowhere Man», любимая его песня из концерта «Rubber Soul», шестьдесят пятого года. Старо, но эта песня почему-то вселяла в Карла уверенность в себе. Особенно фраза: «Nowhere Man, the world is at your command», которая словно бы уверяла, что мир подчиняется только ему. Особенно теперь. И Джону эта песня тоже нравилась. Может быть, и не совсем к месту, но вполне устраивает…

Nowhere Man, please listen,

You don' t know what you' re missing…

Было ли в этот момент Джону дело до Дины?! Особенно сейчас, когда, словно в звучащей песне, два человека из страны НИГДЕ наконец-то поняли, что весь мир подчиняется только им одним. До скандалов ли было Джону Расселу?! Нет, конечно же! Тем более, что наступал самый интересный момент.

Они с Карлом Уиллисом как раз прижали к стене полицейскую машину. Стена была кирпичная и очень длинная. Она шла вдоль всей правой стороны бесконечной улицы, и полицейской машине было просто некуда деться. С грузовиком не поспоришь.

На какой-то миг лицо, мелькнувшее в окне полицейской машины, показалось Джону знакомым. Уж не Том Кастерз ли это? Джону показалось, что это был именно он. Но потом Джон вспомнил, что оставил сержанта Кастерза в зоопарке, расстреливать мартышек, так что его никак не могло быть за рулём этой машины.

Полицейский отчаянно сигналил. Он ещё не понимал, что всё кончено. И наверное, до сих пор не верил, что завтра наступит конец света. Он не понимал или не хотел понимать, что завтра всё равно никого не останется в живых. Какая разница — днём раньше или днём позже?..

— Ну, что? — крикнул Карл. — Начнём?

— Давай! — проорал в ответ Джон, холодея от предвкушения предстоящей картины. И она не заставила себя долго ждать.

Карл Уиллис крутанул руль вправо, грузовик вильнул в сторону, подмял под себя полицейскую машину и затормозил, чтобы самому не врезаться в кирпичную стену. Грузовик тяжело подбросило, повело в сторону, но Карл был профессионалом — он сумел выровнять движение. Крика полицейского Джон не услышал. Или тот, может быть, просто не успел крикнуть.

Джон выглянул в открытое окно, чтобы посмотреть — чем же это всё закончилось? — и в этот миг взорвался бензобак у покорёженной полицейской машины. Густые клубы огненного дыма взметнулись вверх. Грохот на миг заложил уши. Поток жара обдал Джона горячей волной, спалив брови. Хорошо ещё, что на голове бейсбольная шапочка, а то бы от причёски тоже мало что осталось.

— Есть! — радостно заорал Карл. — Есть!!!

И радостнее, и громче, словно празднуя их победу над этим миром, зазвучали слова древней уже, как и мир, песни:

Nowhere Man, please listen,

You don' t know what you' re missing.

Nowhere Man, the world is at your command…

От этих звуков Джон вздрогнул. Пальцы его замерли над клавиатурой. Что это было, холодея подумал Джон.

ЧТО СЕЙЧАС ПРОИЗОШЛО?..

ЧТО?..

ЧТО СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ?..

 

15

Если это и правда были видения, подумал Джон, опрокидывая в себя ещё одну рюмку, то для нормального человека они были чересчур реалистичными. Я хорошо помню, что видел всю эту сцену. Я её именно ВИДЕЛ! Не представил себе, не убедил себя в этом, а ВИДЕЛ! Всё, от начала до конца! И не только видел, но и слышал! Звуки громкой музыки и грохота взрыва до сих пор ещё отдавались в ушах! Словно на какой-то краткий миг я перенёсся

(куда?)

в кабину грузовика!..

(который находится… где?..)

Не знаю… Может быть, нигде…

(а может быть, в стране под названием «БЕЗУМИЕ»? неплохой адрес, верно? Улица «ПСИХОПАТИЧЕСКАЯ» города «ПАРАНОИДСВИЛЛ» штата «ШИЗОФРЕНИЯ»… в стране «БЕЗУМИЕ»… как тебе кажется, а?..)

НЕТ!!!

Этого не может быть! Это форменный бред! Это!..

Джон вдруг вспомнил слова из старой песни, звучавшей в кабине грузовика:

He' s as blind as he can be,

Just sees what he wants to see.

Nowhere Man, can you see me at all?..

Джон вздрогнул. А может быть, он сам уже слеп, и видит только то, что хочет видеть?! Может быть он на самом деле…

(пси-и-и-их!!!)

Нет! Этого просто не может быть, потому что…

(потому, что ТЕБЕ НЕ ХОЧЕТСЯ! Да? Потому что ты уже слеп и ВИДИШЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ ВИДЕТЬ?..)

…потому, что я не сумасшедший! Я абсолютно нормален!

(ты в этом уверен?..)

Да! Абсолютно нормален!!!

(а почему же, в таком случае…)

ЗАТКНИСЬ!!!

Джон дрожащими пальцами выудил из пачки сигарету и закурил. У него не было ни сил, ни желания спорить с этим невидимым внутренним собеседником. Джон понимал, что споря с ним, он только подливает масла в огонь. А объяснение всему этому, на самом деле, очень простое — он слишком много работает в последние дни. Это у него всего лишь небольшое нервное расстройство. В самом деле, не мог же он действительно быть ТАМ…

(где?! Где ТАМ, чёрт возьми?..)

Ведь поверить в это — всё равно, что оттолкнувшись от твёрдой опоры реальности кинуться вниз, в пропасть сумасшествия…

(хватая по дороге тех несчастных, которые оказались в зоне действия клавиатуры его голодного компьютера… а может быть, ты всё-таки ТАМ был?..)

Джон встрепенулся. Неожиданная мысль пришла ему в голову. Если он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был ТАМ, то этому должно было иметься одно доказательство! Обязательно! Иначе…

…что?!

Джон поднялся с места и подошёл к висевшему на стене зеркалу. Внимательно осмотрев своё лицо, он с громадным облегчением обнаружил, что тревога была ложной. Брови были на месте. Они не были сожжены до основания жаркой волной взрыва, в котором закончила свой путь полицейская машина. На лице ВООБЩЕ не было никаких следов от ожога.

Джон перевёл дух. В глубине души он был уверен, что от бровей его ничего не осталось. И это его пугало. Он даже зажмурился на миг перед зеркалом, прежде чем глянуть на своё отражение. Ведь окажись это правдой, он не смог бы найти объяснения, почему придуманный взрыв НА САМОМ ДЕЛЕ спалил ему брови. У Джона тогда оставался бы всего один выход — признаться самому себе, что он сходит

(уже сошёл)

с ума. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как то — смирительная рубашка, тихая камера, оббитая войлоком и ежедневные дозы лекарства. Но из зеркала на Джона смотрело вполне нормальное лицо. Джон улыбнулся ему немного грустной улыбкой, получил в ответ точно такую же и вернулся в кресло.

А ведь это неплохая идея, неожиданно подумал он. Хорошо было бы написать о писателе, который сам пишет роман про писателя и постепенно сходит с ума. Потому что всё, описываемое им в романе, происходит на самом деле. Или нет, лучше не так. Лучше, если он пишет роман про писателя, сходящего с ума, и сам вслед за ним начинает съезжать с бороздки… Джон попытался разобраться в этой словесной головоломке, но обречёно потряс головой.

Нет, подумал Джон. Тут сам чёрт ногу сломит. Тут уж самому нужно быть сумасшедшим,

(вот именно!!!)…вот именно…

чтобы всё это описать! Запутаешься здесь, с этим писателем, который пишет про писателя, который пишет про писателя… Как там у Кэрролла? «Пусть тебе приснится сон про то, что тебе снится, как ты спишь и видишь, как во сне тебе снится, что ты заснула». С этим я, пожалуй, не справлюсь. А уж мои читатели — и подавно! Что они мне плохого сделали, чтобы я навешивал на них подобные задачи?! И если уж быть до конца честным, то и не очень-то охота начинать писать на подобную тему. Это ведь означает, что нужно переделывать заново весь роман. То есть начинать заново его писать. Лучше уж продолжать «Конец света». Закончу его, а потом уж… потом посмотрим…

Джон на миг задумался. Его насторожила догадка, пронёсшаяся в сознании ледяной струйкой холодного ветра. Он вдруг осознал, что его настораживало последние несколько дней. Мысль эта всплыла сама собой и отвязаться от неё Джон уже не мог. Вот чёрт, подумал Джон. Как же так получается?! Я начал этот роман с вполне определённым желанием довести его до конца! А теперь мне, почему-то, страшно это делать. Словно я стал бояться его. Бояться того, что он меня, в конце концов, погубит.

Джон внимательно прислушался к своим ощущениям. Да, он действительно боится своего романа. Это был животный страх первобытного человека перед молнией — когда не понимаешь, каким образом это случится, но чувствуешь, что тебе уже не жить…

Чушь, подумал Джон. Как могут погубить человека написанные на бумаге слова, да ещё им же самим и придуманные? И не написанные даже! Даже ещё не написанные!! А только НАБРАННЫЕ на компьютере!!! (почему-то Джон посчитал, что текст, не имеющий «бумажного» подтверждения — не существует…) Да даже если бы и напечатанные, всё равно!!! Это невозможно!!! Хотя…

Если человек этот и так уже стоит на краю обрыва, занеся одну ногу над пустотой…

Джон потряс головой. Надо отвлечься, подумал он. Ага, сам себе возразил Джон. А сроки? А договора? Как потащат меня в суд!.. Вот и отвлекусь! Не-е-ет! Надо работать! Тем более, что бытует мнение, что работа спасает от… от чего-то там… От всего!!! Где-то он это читал? Джон наморщил лоб, потом вспомнил и вытащил с полки одну из книг. Перевод на английский. Какой-то довольно старый иностранный роман. Не очень понятная книга, но отдельные места почему-то запали в память, хотя общего смысла произведения Джон так и не уловил. Впрочем, может быть здесь была вина переводчика сейчас за переводы берутся все, кому не лень… Джон открыл книгу и нашёл запомнившееся место:

«…Когда мне плохо, я работаю…..Когда у меня неприятности, когда у меня хандра, когда мне скучно жить, я сажусь работать. Наверное, существуют другие рецепты, но я их не знаю. Или они мне не помогают. Хочешь моего совета — пожалуйста: садись работать. Слава Богу, таким людям, как мы с тобой, для работы ничего не нужно, кроме бумаги и карандаша…»

Вот именно… А Джону не нужно даже этого — с него достаточно и компьютера…

Джон вдруг понял, что совершенно не помнит ни названия этой книги, ни её автора. Он посмотрел на обложку — какой-то неизвестный ему автор (наверное, из молодых) со странным двойным именем. И фамилия странная. Поляк, наверное…

Джон прочёл название книги и почувствовал, как руки его начинают дрожать. В названии присутствовали два слова. Два слова, моментально выбившие у него из-под ног разумную почву реальности: «КОНЕЦ СВЕТА»…

Он что, ЗНАЛ, что ли?! Почему ему попалась в руки именно эта книга? Почему…

Может быть, это знак?!

Ага!!! Знак СВЫШЕ!!!

Алллилуййййаааааааа!!! Воспла-а-а-ачем о грехаа-а-а-ах!!!!!

Так! Всё!!! Следующая остановка — палата для умалишённых!!!

Джон закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он вспомнил строки из книги о том, что от неприятностей хорошо помогает работа… Наверное, не от всех неприятностей, подумал Джон.

Впрочем… Работать-то всё равно надо — спасает тебя работа от неприятностей или… или наоборот… И даже если работа действует на тебя как наркотик — губит, доставляя наслаждение… Джон почувствовал, как силы возвращаются к нему. В конце-то концов, как говорил тот же самый Кэрролл кто здесь хозяин?! Я или слова?! В моём случае — это я! (по крайней мере, мне хочется так думать…)

…ну-ну… думай…

Можно написать, как закончилась эта гонка по обезумевшему городу. Или эпизод с той девушкой…

Но с экрана монитора на него сверкал обезумевшим взглядом Карл Уиллис… И оттуда несло бензиновой гарью от горящей полицейской машины…

Джон решительным движением взялся за мышку, сохранил текст и закрыл его. После закончу, подумал он. А сейчас… Кто там ещё у меня в запасе?!

Он покопался в памяти, пересмотрел несколько персонажей и выбрал одного из них — самого безопасного, самого безвредного, который не затащит тебя в летящий к земле самолёт или несущийся по улицам грузовик. Обычный парень, которого просто жалко, и ничего больше. Джон придумал ему имя, затем на миг закрыл глаза, сосредоточился, представил себе его лицо, мысли, чувства, и принялся за работу…

…Nowhere Man, the world is at your command…

 

16

Кевин переехал в Нью-Йорк в прошлом году, зимой. В то время он был полон надежд и мечтаний, какие свойственны всем людям в возрасте пятнадцати лет. Но самым главным для него было, естественно, избавление от нудной родительской опеки. В пятнадцать лет считаешь себя достаточно взрослым для того, чтобы быть самостоятельным и примерно тогда же начинаешь понимать, что мир взрослых никак не хочет с этим согласиться. И ещё лет пять — семь вряд ли захочет…

Здесь же, в Нью-Йорке, Кевин был предоставлен самому себе от начала и до конца. Ему удалось устроиться в небольшую забегаловку уборщиком. Помимо этого в его обязанности входило выполнение всего того, что считали ниже своего достоинства делать двое работающих здесь же парней. Им было лет по двадцать пять и они смотрели на Кевина, как на мальчика на побегушках. Кроме того, они обожали подшучивать над ним. И шутки эти далеко не всегда были безобидными.

Внешне Кевин делал вид, что мирился с таким отношением к себе. В мыслях же он не давал этим парням спуску. Он представлял себя то крутым полицейским, тыкающим под нос одному из них внушительного вида револьвер; то миллионером (которым Кевин, без сомнения, однажды станет), решившим снести эту забегаловку и построить на её месте громадный ресторан.

Особенно сильно Кевин возненавидел этих парней после одного случая. Дело происходило на кухне, где Кевин в тот момент складывал чистые тарелки. Парни же сидели на пустых ящиках и о чём-то болтали. Вдруг один из них обратился к Кевину и попросил его принести здоровенную сковородку, стоящую на краю плиты.

Замотавшийся за день Кевин как-то упустил из виду то, что сковорода, даже и не находящаяся на огне, не обязательно должна быть холодной. Он схватил железную ручку голой рукой и тут же с криком её выпустил. Боль от ожога была сильной, но ещё больнее были слова этого парня.

— Вот видишь, — сказал он, обращаясь к своему приятелю, — горячая ещё. А ты говоришь — остыла!

Затем они, как ни в чём не бывало, вернулись к прерванной беседе и на Кевина внимания больше не обращали.

Было очень больно — ладонь у Кевина мгновенно покрылась волдырями. Но гораздо сильнее боли была обида. Кевин едва удержался от того, чтобы броситься с кулаками на этих ублюдков.

И вот сегодняшней ночью Кевин вдруг с сожалением понял, что он никогда уже не сможет расквитаться с ними. Как бы ему этого ни хотелось.

Дело в том, что Кевин проснулся от странного и страшного ощущения, что всё кончено. Он почувствовал всеми клетками своего тела, что утро для него уже не наступит. И не только для него — для всех. Что с восходом солнца

(если он вообще состоится, этот восход)

наступит конец света.

Кевин сел на кровати и уставился в окно расширенными от ужаса глазами. Ничего особенного за окном не происходило (можно даже сказать, что за окном ВООБЩЕ ничего не происходило), но это-то и испугало Кевина больше всего. Он подумал, что если бы он увидел мириады падающих звёзд или скопище инопланетных, отвратительных и скользких монстров, то ему было бы легче. А так…

Это как смерть, подумал Кевин. Только что ты был жив и вдруг — всё! Секунда — и тебя больше нет! Это как смерть… Это и есть СМЕРТЬ!!! Ничего уже не будет! НИКОГДА!!!

Дыхание у Кевина перехватило от мысли, что вся его жизнь уже ПРОШЛА и в ней он не мог найти ни одного события, воспоминание о котором принесло бы ему хоть мимолётную радость. И это было не столько страшно, сколько обидно. До кома в горле, до слёз, уже навернувшихся на глазах.

Кевин смотрел на спящий город и думал, неужели никто кроме меня не ощущает приближающегося конца? Неужели все остальные спят? Спокойно спят, чтобы хорошенько отдохнуть перед новым рабочим днём. Но ведь нового дня не будет! Не будет!!!

Словно зажжённые этими отчаянными мыслями Кевина, в тёмных домах одно за другим начали вспыхивать окна. Люди просыпались, поражённые внезапным пониманием того, что должно произойти. И кого-то начинала бить дрожь от страха, а кто-то оцепенел; кто-то расплакался, а кого-то охватила злость, что он так и не успел расквитаться с этим негодяем; кто-то осознал, что всё дело его жизни было напрасным трудом, а кто-то просто подумал про себя: «Ну, вот и всё… Я так и не успел…» и так далее.

Нового дня не будет! Не будет никогда! Никогда!!!

Кто-то в проснувшемся городе понял, что напрасно он всю свою жизнь грешил и потакал своим желаниям. А кто-то понял, что напрасно он свои желания сдерживал… И кто-то решил, что ещё успеет свои желания и мечты осуществить. Хотя бы частично…

Нового дня не будет. Взойдёт солнце, но в мире и умах людей будут теперь царить вечная ночь и мрак. Солнце взойдёт, но день не наступит. А многие даже и не увидят этого восхода солнца…

 

17

Костя подошёл к окну и вздохнул. Работа увлекла его. Впрочем, в этом не было ничего необычного — работа всегда его увлекала.

…как наркотик — увлекает и губит, доставляя наслаждение…

Солнце било прямо в комнату и пот буквально градом катился с Костиного лба. Костя распахнул окно, но легче от этого не стало. За окном была всё та же вязкая жара.

Щёлкнул дверной замок, послышались лёгкие шаги и в комнату заглянула Таня.

— Привет, — сказала она. — Ну, как ты?..

— Порядок, — удовлетворённо откликнулся Костя.

— Работаешь? — осторожно спросила она.

— Уже нет, — ответил Костя, — Хватит на сегодня…

Пожалуй, на сегодня действительно хватит, подумал он. Кевин пока подождёт, никуда он не денется — некуда ему деться! А мне и в самом деле нужно немного отдохнуть. А то уже всё перед глазами плывёт…

— Много накатал? — Таня поняла, что муж уже не занят и можно с ним хоть о чём-то поговорить.

— Страниц двадцать. Почти, — добавил он и улыбнулся.

Таня улыбнулась в ответ, посмотрела на него и вдруг взгляд её стал каким-то пристальным и озабоченным. Словно она что-то увидела в Костином лице. Что-то новое, неожиданное для неё и, видимо, слегка обеспокоившее. А может быть и не слегка. Потому что улыбка Тани вдруг увяла прямо на глазах.

— Ты чего? — удивился Костя.

— Лицо… — пробормотала Таня. — Что у тебя случилось с лицом? Ты что, на пляже был, что ли?..

— На пляже?! — Костя подошёл к зеркалу. — На каком, к чёрту, пляже? Я целый день…

Он осёкся. И было от чего.

Только теперь Костя почувствовал, что кожу его лица немного жжёт. Словно он и правда обгорел на солнце. К тому же она, как всегда бывает при солнечном ожоге, сильно покраснела. Но кроме этого Костя увидел в зеркале то, чего он увидеть не должен был; то, что его больше всего испугало. Брови. Опалённые огнём брови. Костя осторожно потрогал пальцами скрученные жаром, захрустевшие волосы, и только тут почувствовал запах, исходящий от его ладоней. Слабый, едва уловимый запах бензиновой гари…

 

1

— Но это же невозможно, — настаивала на своём Таня. — Ты сам же всё это написал, и вдруг!.. Это просто невозможно, потому что… Не может быть!

Весомый аргумент, невесело усмехнулся про себя Костя. И от того, что он был выдвинут уже в сотый раз, весомости в нём не убавилось. Однако вся логика и незыблемость этого аргумента, выраженного словами: «этого не может быть», разбивалась вдребезги об одно небольшое замечание: «но это всё-таки произошло». Костя подумал, что хорошо бы ему найти нечто более весомое, чем эти простые слова…

Он лежал на диване в гостиной, закинув левую руку за голову и сжимая в пальцах правой дымящуюся сигарету. Он был целиком и полностью согласен со своей женой. Костя превосходно понимал, что это его объяснение притянуто за уши и притом, в обход здравого смысла. Но ничего больше он придумать не мог. Эта бредовая мысль захватила всё его сознание, не оставив ни сантиметра свободного места для каких-либо других (возможно, более разумных) мыслей.

— Ну, что ты молчишь? — устало произнесла Таня. Она сидела рядом с Костей в кресле, уперев локти в колени и положив подбородок на сжатые кулаки. Костя в ответ только пожал плечами и глубоко затянулся.

— Может быть, ты просто прикуривал от газовой плиты и опалил брови? высказала предположение Таня.

— Что же, я не помнил бы этого? — возразил Костя.

— Может быть, ты просто забыл?

— Нет. Я не мог ЭТОГО забыть, — с нажимом произнёс Костя. — И потом, ладно ещё — брови опалил! А лицо?

Костя осторожно провёл ладонью по щеке. Кожу уже саднило не так сильно, но краснота, наверное, всё ещё сохранялась. Можно было, конечно, просто посмотреться в зеркало, чтобы убедиться в том, что кожа лица обгорела, но Косте не очень этого хотелось. Таня тяжело вздохнула.

— Ну, тогда я даже и не знаю, что и подумать, — сказала она. — Не мог же пожар, который ты сам же и придумал, натворить такое…

Костя грустно усмехнулся. Да. Не мог. Но иного объяснения происшедшему не существовало. Не более, как час назад, Костя сам пытался заставить героя своей книги найти выход из подобного лабиринта. И не смог этого сделать. Вывод, к которому пришёл его герой, был один — сумасшествие. Не больше и не меньше. Но этот вывод абсолютно не устраивал Джона Рассела. И Константина Самарского, кстати, тоже.

Джон Рассел… Слишком уж странные вещи, приятель, с нами происходят в последнее время, подумал Костя. Как будто всё, о чём мы с тобой пишем, сбывается на самом деле, в реальной жизни.

Нет, возразил сам себе Костя. Это то, что пишет Джон, сбывается… То, что пишет Джон Рассел… Интересно, а возможно ли такое на самом деле? Или, может быть, Танька всё-таки права? Может быть, я действительно прикуривал от плиты и потом забыл об этом? Забыл просто потому, что

(крыша поехала?..)

немного переутомился?..

Костя подумал, что он, может быть, действительно немного

(сошёл с ума?..)

переутомился, но не настолько же, чтобы начать ронять из памяти происходящие события. Он отчётливо помнил, что ничего особенного с ним сегодня не случилось. Он целый день сидел и писал. Про Карла Уиллиса…

Нет, про Карла писал Джон! А Костя писал про Джона… Чёрт побери! Голова совсем уже не работает!

— Костя, а может быть… — Таня не успела договорить, как зазвонил телефон.

— Возьмёшь? — спросил Костя. Ему очень не хотелось вставать с дивана.

Таня кивнула. Она встала и подошла к аппарату. Но едва рука её коснулась трубки, звонки смолкли.

— Кто это? — без особого интереса спросил Костя.

— Не знаю, — ответила Таня. — Незнакомый номер…

У неё был такой голос, что Костя сразу же догадался, что его жена лжёт. Она превосходно поняла, кто это звонил. И номер, без сомнения, был ей хорошо знаком. Косте это стало ясно по тому, как вдруг напряглось и посуровело её лицо. Таня изо всех сил старалась загнать свои эмоции как можно глубже, но это у неё не очень-то хорошо получалось.

Костя сел на диване и посмотрел на Таню. В ней появилась какая-то холодность, отчуждённость. И Костя понял, почему.

— Ты телек будешь смотреть? — спросила она.

— Нет, — помотал головой Костя, вставая с дивана. Он понял, что в этой компании — телевизор, диван, Таня — он уже становится лишним.

— Ложись в спальне, отдохни немного, — предложила Таня.

Костя ничего не ответил, прошёл в другую комнату, сел за свой стол и пододвинул к себе телефон. Он посмотрел на экранчик, хотя и так уже знал, кто это звонил. Знал, потому что видел Танину реакцию.

Костя услышал, как Таня плотно закрывает дверь гостиной и включает телевизор. Громко. Слишком громко. Достаточно громко для того, чтобы не слышать, как Костя будет перезванивать по этому номеру.

Костя виновато вздохнул и поднял трубку. После первого же гудка на том конце провода ему ответили:

— Да?..

— Привет, Карина. С приездом…

— Ты… Ты можешь говорить?

— Да.

— Я соскучилась!

Костя посмотрел на часы. Десять минут восьмого. Поздновато уже… Да и настроение у него не самое подходящее… Карина покорно молчала, ожидая его ответа. Положительного, разумеется…

— Давай, завтра утром? А? — предложил Костя. — Ты только что приехала?

— Да, — Карина вздохнула. — Только что приехала, устала, весь день на ногах, вымоталась, сейчас буду отдыхать, спать… Давай, завтра! Договорились?

— Не сердись, Карина. Жена…

— Я не сержусь. С чего ты взял? Я действительно устала! Я просто так позвонила… Соскучилась, вот и позвонила… Не выдумывай ничего, всё в порядке, — Костя почувствовал, что Карина улыбнулась. Ему стало немного легче.

— Ну, до завтра, Костик! — сказала Карина. — Утром позвони мне. Только обязательно! Я буду ждать!

— Во сколько?

— Ну… Часов в десять… или в одиннадцать.

— Ты в редакцию не пойдёшь, что ли?!

— Да ну!.. Пошли они все!.. Имею я право отдохнуть после командировки? И душой, и телом… Имею?

— Имеешь, — согласился Костя.

— Ну, тогда до завтра! Целую!..

Костя положил трубку и вытащил из пачки ещё одну сигарету. Много я стал курить, озабочено подумал он. Ну и хрен с ним! Плевать…

Костя чиркнул зажигалкой. Раздался неприятный хруст и из-под колёсика посыпалась какая-то труха. Костя ещё пару раз попытался извлечь из неё огонь, хотя и понимал, что зажигалка приказала долго жить. Потом он прошёл на кухню за спичками. По дороге ему вдруг захотелось увидеть Таню. Он осторожно приоткрыл дверь гостиной. Таня сидела перед телевизором.

— Тебе лучше? — не оборачиваясь спросила она.

— Немного.

— Хорошо… Ты уходишь?

— Нет. Почему ты так решила?!

— Не знаю… Показалось…

— Глупая ты у меня, — Костя подошёл к ней и присел рядом на диван. Таня внимательно посмотрела на него. Взгляд её скользнул по опалённым бровям и Таня сокрушённо покачала головой. Она не могла долго сердиться на мужа. Это было не в её характере. И уже сейчас — узнав, что он остаётся дома, увидев его опалённое лицо — она опять начала ему сочувствовать.

— Ладно, не начинай всё с начала, — поморщился Костя. — Будем считать, что я просто прикуривал от газовой плиты.

Таня прижалась к нему и обняла его рукой за шею.

— Правда? — тихо спросила она.

Костя кивнул, не смотря на двусмысленность прозвучавшего вопроса.

— Ну, ты смотри свой сериал, а я пойду — немного поработаю…

— Опять?

— Что — опять?!

— А вдруг?.. — в Таниных глазах мелькнул испуг.

— Танька! Перестань валять дурака! — строго сказал Костя.

Таня грустно вздохнула.

— Отдохнул бы ты! Хоть пару дней!

— Да я просто почитаю, чего я там понаписал сегодня, — успокоил её Костя. — А насчёт отдохнуть… Наверно, я так и сделаю… Завтра… Хорошо?

— Хорошо, — согласилась Таня.

— Ну, ладно. Пойду…

Пока Костя шёл к двери, он почти физически ощущал пристальный взгляд Тани, направленный ему в спину. Всё она знает, подумал Костя. Про Карину. Не дура же, превосходно всё чувствует…

Костя вздохнул и уселся на свой стул. Ему совсем не хотелось ничего читать. Он просто так сказал жене, что пойдёт поработать. Но руки его сами собой потянулись к свеженапечатанным страницам. Глаза сами пробежали по строкам и… Костя вдруг понял, что совершенно не понимает написанного. Нет, правда! Не понимает! По одной простой причине — эти строки, попавшиеся ему на глаза, были написаны не по-русски!

Машинка у Кости была, естественно, с русским шрифтом. Поэтому некоторые буквы — «а», «е» — были напечатаны. Но между ними были оставлены аккуратные пробелы, заполненные от руки карандашом. И заполнены эти пробелы были латиницей.

Косте на миг показалось, что он держит в руках чью-то чужую рукопись. Он принялся внимательно читать весь текст с самого начала, и очень многие места были ему совершенно непонятны. Нет, он, конечно, знал «Битлз», и многие их песни, но сейчас, глядя на английские буквы, совершенно не мог понять, под какую мелодию они звучали! Он не настолько хорошо владел английским, чтобы на слух записать слова песен! А уж о том, что эта самая песня — «Nowhere Man» — была включена именно в этот концерт Битлов, Костя даже понятия не имел. Он никогда не интересовался Битлами настолько, чтобы запоминать подобные вещи. Тем более, его знания английского оставляли желать много лучшего.

Косте вдруг стало страшно. Ему показалось, что у него в руках какое-то зловещее заклинание, написанное на непонятном колдовском языке. Он почувствовал, что если сейчас же не разберётся с этими незнакомыми словами, то просто закричит от ужаса. Он напряжённо попытался вспомнить то немногое, что знал, но его весьма скудный словарный запас английского не давал возможности перевести всё это. Может быть, Таня поможет?

— Таня!!! — громко крикнул Костя. Звук телевизора мгновенно утих.

— Что! — с готовностью откликнулась она.

— Подойди на минутку! Можешь?

Таня вошла в комнату. Слишком быстро вошла, подумал Костя. Наверное, ждала, что я её позову. Но видимо она ждала от меня чего-то другого, а не просьбы о переводе…

— Ну?..

— Ты английский знаешь?

— Более-менее… А что?

— Посмотри…

Таня с интересом глянула на страницу.

— Что это?! — удивилась она.

— Это английский? Да?

— Да. Ты написал?

Костя неопределённо кивнул. Он вдруг понял, что спрашивать сейчас у жены перевод — бесполезно. Тогда она точно сочтёт его психом. Сам написал, а теперь ещё спрашивает! Хотя…

— Посмотри, ошибок нет? — нашёлся Костя.

— Вроде бы, нет, — не совсем уверенно произнесла Таня.

— А ты не помнишь мелодию?

Таня недоумённо глянула на мужа. Сейчас начнётся, подумал Костя.

— По-моему, вот эта… — Таня напела несколько тактов и Костя сразу же узнал песню.

— Ты её постоянно крутишь, — заметила Таня, по-прежнему удивлённо смотря на мужа. — А что это ты вдруг…

— Слушай, — перебил её Костя. — Мне нужен перевод песни!

— Сейчас?!

— Да!

Таня пожала плечами.

— Я могу завтра у наших девочек спросить… Они английский лучше знают… Спросить?

— Завтра? Нет, мне надо сегодня… — Костя нахмурился. — У кого бы узнать?..

Ольхов? Нет, тот в английском ещё меньше понимает, чем я! Может, у…

Карина!!!

Костя аж вздрогнул. Ему показалось, что он произнёс это имя вслух.

— Ладно, давай сюда, — Костя потянул листки к себе. — Пойду к Серёге… Может, он знает…

— Сергей?! Английский?! — Таня удивлённо задрала брови.

— Ну, не он сам, так может быть, кто-то из его знакомых, — ответил Костя, копаясь в кассетах.

Он отыскал кассету с Битлами, вставил её в магнитофон, поискал нужную песню…

— Эта? — спросил он.

— Ага.

Костя вытащил кассету и засунул её в карман. Подумал немного и отправил туда же листки с написанной им главой.

— Я скоро вернусь…

Было ещё светло. В парке гуляло довольно много народу, но Косте повезло — он не встретил никого из знакомых. Костя шёл быстро и минут через десять он уже давил кнопку звонка возле крашеной под мрамор железной двери. Услышав неторопливые шаги, Костя подумал, а что он ей сейчас скажет?!

— Ты чего?! — опешила Карина, увидев Костю. — Случилось чего?!

— Не бойся, — успокоил он её. — От жены я не ушёл! Тем более — к тебе… Просто дело есть. Срочное!

— Ну, ты нашёл время! — Карина потёрла лицо ладошками. — Я спать уже легла…

Она разбитой походкой прошлёпала в комнату и села на разобранную кровать. На плечи Карины была накинута светлая блузка, из-под которой выглядывали чёрные трусики.

— Не смотри на меня! — сердито приказала Карина. — Я спросонья вся помятая!..

Она потрогала свои густые волосы и искоса глянула на Костю.

— Где это ты так обгорел? — поинтересовалась она. — На пляже?

В аду, подумал Костя.

— И угораздило же меня тебе сегодня позвонить! — скорбно произнесла Карина. — Вот, пожалуйста, припёрся! Не мог подождать до утра?

— Не мог. Магнитофон есть?

— Магнитофон?!

— Да. Магнитофон. — Костя вытащил из кармана кассету.

— Ты что, пришёл сюда музыку послушать?! — Карина вытаращила на него глаза.

— Поставь кассету. Сторона «Б».

— Ты в своём уме? — Карина смотрела на Костю, как на ненормального. А может быть, она не так уж и не права, подумал Костя.

— Ты английский хорошо знаешь? — спросил Костя. Ему сейчас было всё равно, что о нём думают.

— Чего?!

— Мне нужен как можно более точный перевод одной песни.

— Костя, ты правда с ума сошёл, да? — жалобно спросила Карина. — Какой перевод?! Какой песни?! Какой английский?! Я сейчас и по-русски-то… только со словарём.

— Карина, — настойчиво повторил Костя. — Мне нужен магнитофон. Очень!

— На кухне, — тоскливым голосом произнесла Карина и повалилась на кровать. — Громко не включай… Соседи… Соседи спят… И я тоже…

Костя притащил с кухни магнитофон, поставил его прямо на кровать рядом с Кариной и включил кассету.

— Костя-а-а-а! — жалобно проскулила Карина, не открывая глаз. — Я же сплю! Имей совесть!..

— Нет, ты не спишь! — Костя принялся её тормошить. — Ты занимаешься делом! Вставай, соня!!!

— Давай завтра? А?..

— Нет! Карина, вставай! В кои-то веки мне понадобилась твоя помощь, а ты!.. Карина, я сейчас разозлюсь! Водой ведь оболью!..

— О, Боже!!! — Карина опять села на кровати и тяжело посмотрела на Костю. — Ты самый настоящий псих!

— Мне очень нужна твоя помощь! — медленно и внятно проговорил Костя.

— Очень?

— Да.

— Так… Я хочу чай — это на кухне, сигареты — на столе, чего-нибудь сладкого — это, наверное, в магазине… Займись, а я пока умоюсь и постараюсь проснуться… Хотя бы символически… Ненормальный какой-то!..

— Есть! — отдал честь Костя и отправился в магазин. Что-то в последнее время слишком уж часто меня называют ненормальным, мимоходом подумал он.

Магазин находился рядом с домом. Костя немного подумал, что именно взять к чаю, потом махнул рукой и купил небольшой торт. Ничего, подумал он, не потолстеет…

Пока он бегал в магазин, Карина успела одеться. Заваривая чай, Костя слышал, как она недовольно ворчит в ванной, поминутно что-то роняя на пол. Он так и не решил, с чего же ему начать разговор? Нарезал торт, притащил из комнаты магнитофон и сел дожидаться Карины.

Карина ещё не окончательно проснулась. Она хмуро лопала торт с чаем и недовольно смотрела на Костю. Костя помялся немного и включил магнитофон. Карина так же молча прослушала всю песню, дождалась, пока Костя остановит кассету и скорбно вздохнула. По её лицу было хорошо понятно, что она сейчас о Косте думает.

— Ну? — спросил Костя.

— Что — ну?!

— Ничего! Переводи давай!

— Костя, на фига тебе это надо, а?!

— Карина!..

— Да я и не знаю английский настолько хорошо, чтобы…

— Нечего! Торт ела? Чаем тебя поили? Давай, работай!

— Ты можешь мне хотя бы объяснить, зачем тебе это нужно?!

Костя внимательно посмотрел на Карину. В её глазах Косте почудился испуг. Слабый, пока ещё почти незаметный. Так человек смотрит на хорошо знакомую собаку, которая вдруг стала вести себя очень странно — с опаской и недоверием, а не укусит ли?.. А чего ты ещё хотел-то?! Как она ещё должна на тебя смотреть?! После сегодняшнего вечера…

Кухонный стол, кроме магнитофона, занимали пепельница, две чашки и тарелка с остатками торта. Карина в Костино отсутствие успела не только одеться, но и немного подкраситься. Сейчас она опять выглядела прежней иронично-насмешливой, ничему и никому не доверяющей журналисткой.

Нет, так нельзя, подумал Костя. Должен быть хоть один человек в этом мире, кто бы меня понял. Понял и поверил. Хотя бы один человек! Союзник. Тот, к кому можно будет обратиться за помощью. НАСТОЯЩЕЙ помощью…

— Никому не расскажешь? — спросил он, не особенно, впрочем, веря в искренность её ответа. Карина отрицательно помотала головой. В глазах её появился интерес.

Костя решительно набрал полную грудь воздуха и сделал то, чего он не делал никогда в жизни — рассказал Карине о своей ещё незаконченной книге, о своих мыслях и подозрениях,

…разве он ЭТО писал?!

…Nowhere Man, the world is at your command…

о своих снах и видениях.

…рассыпанные по подушке огненно-рыжие волосы…

…горящие обломки рухнувшего самолёта…

…едва уловимый запах бензиновой гари…

Короче говоря — обо всём. Вначале Карина слушала его с недоверчивой улыбкой на губах. Но по мере того, как Костя всё глубже вдавался в подробности, улыбка у Карины исчезла. Карина уже совсем по иному смотрела на его лицо, и Костя понял, что этот интерес вызван его неожиданным «загаром». Костя не ожидал, что она так удивится его рассказу. Но потом вспомнил, где работает Карина и какого рода статьи бывают в «Приморском бульваре». Как раз в стиле того, что с ним сейчас происходит…

— Слу-у-у-ушай! — зачарованно произнесла она. — Это же здорово!!!

— Здорово?! — Косте показалось, что он ослышался.

— Ну да! — глаза Карины разгорелись. — Давай об этом напишем? А? В «Бульваре»! Давай?

— Нет!!! — Костя чуть ли не выкрикнул это. — Ты же обещала!!!

— Ладно, извини… — Карина опустила глаза. — Но тогда получается, что этот роман пишешь уже не ты? Не ты, а этот твой — Джон Рассел? Так же не бывает!

Костя выудил из кармана сложенные вчетверо листки с английским текстом.

— Карина, я практически не знаю английского! Но вот это написано МНОЙ! И я пытаюсь сейчас понять, каким образом? Как я смог это сделать? Или это делал не я?..

Карина протянула руку и включила магнитофон. Знакомая мелодия произвела на Костю неожиданный эффект — он вдруг ощутил себя в кабине грузовика, несущегося вдоль бесконечной кирпичной стены, следом за полицейской машиной, которая скоро…

Карина нахмурив брови читала текст. Губы её слегка шевелились. Костя вдруг подумал, что это очень напоминает врачебный осмотр. Интересно, какой же будет диагноз? Жить-то хоть буду? Будешь, но недолго, сразу же вспомнился ему старый анекдот.

Карина перемотала плёнку и включила песню ещё раз.

— А диска такого у тебя нет? — недовольно спросила она.

Костя отрицательно покачал головой. Он вообще не очень-то любил слушать музыку. Воспринимал её только как фон во время работы. Фон, который помогал ему сосредоточиться.

— Ну, в общем-то, смысл перевода у тебя… здесь верный, — задумчиво произнесла Карина.

— А о чём вообще песня-то?

— Трудно сказать… У Битлов многие песни не совсем понятные. Хочешь так понимай, хочешь — этак…

— А всё-таки?

— Ну, в общем… Про человека из… из НИГДЕ… из страны НИГДЕ. Он там живёт. И планы у него такие же — НИКАКИЕ… ни для кого… Человек без своего собственного мнения… Чего хочет — не знает… Он, наверное, немного похож на тебя и на меня, на всех… Это я перевожу, — пояснила Карина. — Вот фразу, которая у тебя написана, можно перевести примерно так, что он слеп, но то что ему нужно видеть, он видит. В общем-то, у тебя здесь всё правильно. И припев тоже… Ты не знаешь, что теряешь… Мир принадлежит тебе… И так далее…

«Nowhere Man, the world is at your command», вдруг совершенно отчётливо вспомнил Костя.

…особенно теперь…

— Хорошо ещё, что это Битлы, — продолжала говорить Карина. — Они все слова довольно внятно произносят. Да и то — я не вполне уверена, что всё правильно перевела…

Костя молчал. Он вдруг почувствовал себя здесь словно чужой. Чужой в этой квартире, в этом доме. Ему показалось, что мебель здесь должна быть совершенно другая. И стоять она должна была не так. Странно, что Синтия решилась устроить перестановку. Она была очень консервативным человеком и никогда бы…

Синтия? Кто это?!

…Синтия Тревор…

…Чёрт! Мы же с ней поссорились! Из-за её дедушки…

…Бедный дедушка Стив!..

…Стивен Тревор…

— Костя! — Карина потрясла его за плечо. — Ты чего?!

Костя посмотрел на эту женщину. Потом перевёл взгляд к окну и слегка удивился тому, что увидел. Ему показалось, что город за окнами должен быть иным. Не таким.

— Костя… — Карина осторожно тронула его за руку. — С тобой всё в порядке?..

Костя посмотрел на Карину и улыбнулся. Конечно же, у него всё в порядке! Да и какие у него вообще могут быть проблемы?! Иное дело — Джон Рассел. Вот у кого на самом деле были проблемы! И, кстати сказать, Костя намеревался этих проблем подкинуть ему побольше. И сегодня же…

 

2

…намеревался этих проблем подкинуть ему побольше. И сегодня же. Джон испытывал какое-то странное и неприятное чувство растерянности смешанной со страхом, и ему хотелось весь этот горький коктейль на кого-нибудь спихнуть. Кевин для этой цели вполне годился.

Джон заставил Кевина собраться с силами и вытереть слёзы. Кевин оказался послушным и почти не возражал. Он встал, оделся и сварил себе кофе. Кевин решил, что эти обыденные и повседневные действия немного успокоят его. Даже если они теперь совершенно не имеют смысла. Затем Кевин сел и хорошенько (так ему, во всяком случае, казалось) всё обдумал.

Ему не давала покоя одна мысль, всплывшая на поверхность его сознания. Всплывшая неожиданно и никак не желавшая покидать его. Словно айсберг, идущий на неизбежный таран «Титаника» его разума. Мысль, что он не смог расквитаться с теми двумя парнями, которые работали вместе с ним. Не смог и, вероятно, не сможет уже никогда. Во-первых, у него не остаётся на это времени; а во-вторых, они гораздо сильнее его. Да они же просто сотрут меня в порошок, подумал Кевин. Особенно теперь, когда терять им уже нечего. Вот если бы у меня был пистолет…

Прийти бы к ним и ткнуть в наглые рожи вороненым стволом… И сказать им что-нибудь подобающее… «Ну, что, сукины дети? Пришла пора платить по счёту! А?..»

Но пистолета нет. Вот если бы Кевин был полицейским…

Полицейский!..

Сосед Кевина по этажу работал в полиции и у него наверняка было дома оружие! Только вот как бы его заполучить?..

Кевин и сам не понимал, как он оказался перед дверью соседа-полицейского. Похоже, ноги сами вынесли его из квартиры. Видимо, они соображали быстрее своего хозяина. Как, впрочем, и руки. Потому, что они успели нажать кнопочку дверного звонка ещё до того, как Кевин придумал, что же он скажет этому своему соседу (только теперь Кевин понял, что совершенно не помнит его имени! Ещё бы! За всё время они и виделись-то всего раз пять! Ну, от силы — шесть…), и как он ему объяснит этот свой визит в пять часов утра. Но рука уже позвонила и Кевин лихорадочно соображал, что же ему сказать?

«Доброе утро, сэр. Простите, не знаю вашего имени. Я на секундочку. Не одолжите ли вы мне свой револьвер? Мне необходимо сделать по одной небольшой дырочке в головах у двух подонков…»

Дверь распахнулась (слишком быстро распахнулась. Словно хозяин стоял под дверью и ждал, пока Кевин позвонит) и обнаружила за собой человека, облаченного в ночную пижаму. Выглядел он растерянным и встревоженным, но приходу Кевина ничуть не удивился.

— Заходи, — пробормотал он и посторонился, давая Кевину дорогу.

То есть он настолько не удивился этому визиту, что у Кевина мелькнула сумасшедшая мысль, а не договорился ли он накануне с ним о встрече?..

— Проходи, проходи, — повторил мужчина в пижаме, оставляя дверь открытой и устремляясь вглубь квартиры. Движения его были порывисты и неуверенны. Словно он собирался бежать сразу в нескольких направлениях и никак не мог решить — куда же именно?

— Заходи сюда, — донёсся до Кевина голос из комнаты. — Очень хорошо, что ты выбрал именно это время, чтобы навестить старину Джорджа.

«Ага», — удовлетворённо подумал Кевин, заходя в дом и прикрывая за собой дверь. Джордж! Очень хорошо! Вот узнать бы ещё его фамилию…

— Ты тоже почувствовал? — произнёс вдруг Джордж, вплотную приблизившись к Кевину.

— Что почувствовал? — спросил Кевин, хотя и так знал ответ на этот вопрос.

— Что всё кончено! — выдохнул Джордж. От него сильно пахло спиртным.

Кевин проглотил сухой комок в горле и кивнул.

— Я тоже, — прошептал Джордж. — Вот проснулся вдруг и понял, что — всё! Конец! И до того мне стало обидно, что я, поверишь ли, заплакал даже. И знаешь, почему? Да потому, что всю свою жизнь я пытался чего-то добиться, чего-то достичь и — всё впустую! Ничего я не достиг. Ничего такого, о чём можно было бы вспомнить без слёз. Я уже не говорю о том, чтобы вспомнить с улыбкой. Знаешь, как это тяжело — осознавать, что вся твоя жизнь в одно мгновение отправилась в сортир?

— Знаю, Джордж. Знаю, — Кевин почувствовал себя увереннее. — Не у тебя одного сегодня жизнь отправилась в сортир. Я испытываю то же самое, Джордж.

Кевин вдруг решил называть этого человека по имени. Просто — Джордж. Без всяких там «мистер» или «сэр». Какие тут, к чёрту, условности! Они же теперь товарищи по несчастью. Весь мир теперь — товарищи по несчастью…

— Всю свою жизнь, — продолжал Джордж, наливая себе в стакан виски, всю жизнь я лез наверх. Мечтал стать губернатором штата. По меньшей мере губернатором. А то даже и самим президентом! А чего я добился? Звания сержанта в небольшом участке в Бруклине! И всё!

Он замолчал, глядя в окно отсутствующим взглядом, потом, словно опомнившись, опрокинул в себя целый стакан неразбавленного виски и закрыл глаза.

— Нет, — произнёс он обречёно. — Ничего уже не поможет… Ничего…

И вдруг Джордж, сорвавшись с места, кинулся к окну, распахнул его настежь и вскочил на подоконник. У Кевина замерло сердце. Он зажмурился в страшном ожидании звука от падения тела на тротуар. Мгновенно вообразил себе лежащий на асфальте окровавленный мешок переломанных костей, раздавленный прыжком с пятого этажа.

— Не могу, — проскулил Джордж. — Даже это я не в состоянии сделать… О, Господи! Почему я так слаб?..

Кевин осторожно открыл глаза. Джордж стоял на подоконнике, обратив своё лицо к просыпающемуся городу. Глаза его были закрыты. По щекам текли слёзы. Весь вид его был невыразимо жалок, словно на подоконник взгромоздилась огромная старая собака, избитая жестоким хозяином. Кевин открыл было рот, чтобы как-то ободрить Джорджа, как-то поддержать его, но в этот момент входная дверь неожиданно распахнулась и на пороге показался какой-то незнакомый субъект в драных джинсах и грязной, бывшей когда-то красного цвета, майке. Выглядел он как бродяга, но увидев в его руках здоровенный дробовик, Кевин переменил своё мнение. Он понял, что незнакомец не собирается мародерствовать (Кевин догадался, что с сегодняшнего дня мародёров будет — хоть отбавляй…) и ему стало не по себе.

Глаза незнакомца были пусты и безжизненны. Очевидно, их обладатель успел порядком накачаться наркотиками. Он немного поблуждал взглядом по комнате, нашёл на подоконнике Джорджа и уставился на него. Казалось, незнакомца нисколько не смутил вид хозяина, стоящего в ночной пижаме в проёме окна. Словно он давно уже привык к подобного рода зрелищам.

Взгляд неожиданного гостя вдруг прояснился, стал колючим и наполнился ненавистью. Кевин испугано отступил в сторону от этого дикого (ненормального!) взора. Ему захотелось немедленно куда-нибудь уйти.

— Эй, сержант! — крикнул незнакомец и плотоядно усмехнулся. — Ты меня, случайно, не помнишь?

Джордж обернулся на крик и удивлённо поднял брови.

— Уинстон? Ты?! — пробормотал он.

— Нет! — расхохотался гость. — Это не я! Это твой кошмар! Ты, значит, меня помнишь. Это хорошо… А что ты со мной сделал, помнишь? Помнишь, как ты меня арестовал? А ведь я говорил тебе, что те наркотики не мои… Да и было-то их там — тьфу… А ты не поверил… А может быть, поверил, но просто тебе хотелось выслужиться… Тебе просто хотелось меня посадить… И ты сделал это… Сволочь!!! — внезапно рявкнул парень и нажал на курок…

Джон Рассел был очень увлечён работой. Даже звуки выстрелов из дробовика этого «мстителя в красной майке» не смогли отвлечь его от дела. Джон лишь слегка вздрогнул и продолжал писать. Он не отвлёкся даже тогда, когда услышал, как щёлкнула замком входная дверь. Он весь был ТАМ, в своём романе. Джон даже и не помышлял об отдыхе, хотя перед завтрашней беседой с журналистами ему неплохо было бы хорошенько отдохнуть.

Джон торопился дописать страницу до прихода Дины, этой стервы, которая сделает невозможной любую его работу. Он не слышал осторожных шагов за своей спиной и даже не подозревал о наличии в его квартире двух грабителей. Он торопился передать свои мысли памяти компьютера. И как раз в этот момент один из грабителей ударил его по голове кастетом.

Удар был настолько сильным, что Джон потерял сознание. Фраза, начатая им, осталась незаконченной. Она оборвалась на середине сло…

 

3

…Когда Костя пришёл в себя, он некоторое время не мог понять, что же произошло. И где он вообще находится. С трудом разлепив веки он понял, что находится в совершенно незнакомом месте, причём в горизонтальном, как ему показалось, положении. Кроме того, он, оказывается, лежит на чём-то страшно неудобном и жёстком. Слева от него находилась какая-то странная стена блестящего полированного дерева, уходящая ввысь, к далеко белеющему небу. Голова раскалывалась, и в ней тоскливыми голосами громко пели какие-то непонятные птицы.

Где же это я, удивлённо подумал Костя и осторожно, чтобы не усилить боль, бьющую в затылке, скосил глаза. Неподалёку от него расположилась квадратная, судя по всему, деревянная колонна, тянущаяся вверх и оказавшаяся при более внимательном рассмотрении обыкновенной ножкой его рабочего стола. Полированная же стена, уходящая в белеющую высь оказалась дверцей шифоньера, возле которого на полу Костя и лежал. Так я же у себя дома, догадался он. А почему — на полу?.. И что же это у меня с головой?..

Птицы в голове продолжали свой концерт. Костя с трудом перекатился на бок и осторожно сел. Ощущение было такое, словно в голове мгновенно включилась громадная бетономешалка и принялась этих орущих птиц взбивать и перемешивать в один невыносимо болезненный ком. Перед глазами всё опять поплыло. Костя сделал героическую попытку встать на ноги, но потерпел сокрушительную неудачу и расслабленно сел, привалившись спиной в дверце шифоньера.

Что же произошло, недоумевал Костя. Чего это я так… так вот, вдруг… чего-то… И вдруг он вспомнил. Грабители! Двое грабителей, незаметно проникших…

(стоп… стоп! это не ЗДЕСЬ… это в РОМАНЕ…)

Тогда какого же чёрта у него так раскалывается голова? И как он оказался на полу?..

(а, может быть, не в романе, а на самом деле?..)

Чёрт побери… Костя оглядел комнату. Вроде бы, всё на месте… Костя на четвереньках добрался до своего стола и, встав на колени, выдвинул левый ящик. Деньги тоже были на месте — тощенькая пачечка остатков от последнего гонорара, настойчиво напоминающая о том, что нужно побыстрее сдавать рукопись. Да уж, побыстрее!.. Сдашь этот роман, как же! С такими-то приключениями?..

Кое-как выбравшись в гостиную он огляделся — ничего не пропало? Вроде бы, ничего… Видик, телек, магнитофон… Всё по-прежнему…

У Кости наконец-то получилось встать на ноги, и он, держась за стенки и мебель, поплёлся к своему столу. Ничего не понимаю, обречёно подумал он. Если ничего не пропало, то это не грабители… А кто же меня ударил?..

(а, может быть, никто и не бил тебя по твоей дурацкой черепушке?..)

Тогда какого лешего я делал на полу?! И что же твориться-то с головой?

Боль в голове приобрела вид размеренных ударов обёрнутой тряпкой кувалды по затылку. Костя осторожно потрогал затылок рукой. Шишки, вроде бы, нет. Точно — нет. Крови тоже. Что же случилось?

Он взгромоздился на стул и попытался сфокусировать взгляд на листе бумаги, торчащем из машинки. Перед глазами всё плыло, но Костя всё же смог, хоть и с трудом, прочесть последние слова текста. Фраза обрывалась на полуслове, словно он в какой-то момент потерял сознание. Да, пожалуй, так оно и было. Только вот причина потери сознания до сих пор оставалась туманной.

— Ди… Гм… Таня! Ты дома? — громко произнёс Костя. Сразу же ударило в виски сильнейшим толчком боли. Костя аж сморщился и закрыл глаза. Да что же такое со мной, подумал он опять. На его голос никто не откликнулся. Наверное, Танька ещё на работе, подумал Костя. Ну, и слава Богу… А то тут такое со мной твориться… Вообще-то, мне и самому неплохо было бы понять ЧТО ЖЕ ТАКОЕ СО МНОЙ ТВОРИТЬСЯ? Я что, малость того…

(- сошёл с ума! — радостно подсказал чей-то голос с довольно мерзкой интонацией)

Эта мысль мгновенно отрезвила Костю. Она ведь давала объяснение всем непонятным событиям последних дней. А сегодняшнее «нападение» на него могло быть всего лишь приступом… чего-нибудь этакого… какой-нибудь шизофрении или паранойи…

Но это простое объяснение Костю нисколько не обрадовало. Он испугался. А что, если с ним и в самом деле что-то не в порядке? А вдруг он

(псих!!!)

Нет!!! Не может быть! Так с ума не сходят…

(откуда ты знаешь, как сходят с ума? Может быть, именно так…)

Нет! Я нормален! Совершенно нормален!!!

Ха-ха-ха!!! Все психи так считают!..

ЗАТКНИСЬ!!!

САМ ЗАТКНИСЬ!!! Придурок…

Костя удивлённо оглянулся. Ему вдруг показалось, что эти слова кто-то на самом деле произнёс. Но в комнате, естественно, кроме него никого не было. Костя в это не поверил и напряг слух, надеясь уловить хотя бы дыхание этого наглеца, что прячется у него в квартире. И как раз в этот момент громко щёлкнул замок входной двери! ОГЛУШИТЕЛЬНО ГРОМКО!!! Костя застонал от навалившейся на него слабости. В прихожей раздались шаги. Хорошо знакомые шаги, но Костя всё же напрягся. Он ожидал чего-то плохого. Кто это пришёл? Таня или…

Это была Таня. Она заглянула в комнату, встретилась взглядом с мужем, улыбнулась и помахала ему рукой.

— Привет! — сказала она. — Творишь?

Костя в ответ отрицательно покачал головой, что вызвало целый букет самых разнообразных болевых ощущений. Он невольно сжал пальцами виски, зажмурился и издал ещё один стон, на этот раз от боли. Выглядел он в эту секунду, наверное, довольно невзрачно, потому что Таня тут же оказалась возле него.

— Что с тобой? — встревожено спрашивала она.

Если бы только Костя мог ответить на этот вопрос!..

Таня стояла рядом с ним и осторожно гладила его по голове. Костя почувствовал, как головная боль вдруг начинает быстро проходить, словно бы от этих опасливых и нежных прикосновений. Неужели у него что-то и в самом деле неладно со здоровьем?

Таня будто почувствовала его мысли.

— Тебе надо показаться врачу, — озабочено сказала она. — Обязательно пойдём к врачу. Это у тебя от жары и переутомления. Сколько раз говорила тебе — давай купим кондиционер! А тебе всё неохота! Неохота по магазинам ходить! А сам работаешь до обмороков… В такой духоте… И ещё куришь, как паровоз…

Костя поймал Танин взгляд, направленный на пачку сигарет, проследил его и увидел, что пачка, распечатанная только час назад, была почти пуста. Там оставалось всего две сигареты.

Ничего не понимаю, в который раз подумал он.

— Обязательно пойдём к врачу, — продолжала Таня. — Завтра у тебя встреча с этими журналистами, а послезавтра с утра пойдём.

— С какими журналистами? — нахмурился Костя.

— Ну… С этими… Ты же мне сам вчера говорил… — растерялась Таня. Или я ошибаюсь? Или не завтра?..

— А где? — обречено спросил Костя. Об этой встрече он совершенно не помнил. Он не вспомнил о ней даже после Таниных слов.

— В гостинице… В «Дюжине»… — прошептала Таня, начиная понимать. Господи… Ты что? Не помнишь? В шесть часов… Вечером… Господи…

— Запомнишь тут… — проворчал Костя, не желая ещё больше пугать жену. — Тут такой концерт в голове, что забудешь, как тебя самого зовут… Не то, что об этих встречах…

— Слушай, Костик, — сказала Таня. — А нельзя ли эту самую встречу как-нибудь перенести?

— Куда? — не понял Костя.

— Ну… На послезавтра, например… А? Завтра бы мы тогда прямо с утра пошли в больницу. Можно?

— Сомневаюсь, — возразил Костя. — Люди будут ждать… И вообще…

(и вообще, я не помню ни о какой встрече с журналистами! НЕ ПОМНЮ!!!)

— Ну, ладно тогда… — вздохнула Таня. — Только ты сегодня больше не работай. Ладно? Отдохни немного. Хорошо?

Костя послушно кивнул. Сегодня уж он точно работать не будет. Ни под каким видом. Дай-то Бог, чтобы завтра он был в состоянии… После такого…

(чего?)

А чёрт его знает!!!

Физическое самочувствие Кости уже улучшилось настолько, что он ощутил возрастающее беспокойство по поводу этой самой встречи с журналистами. Какие ещё журналисты?! Он никогда не даёт интервью! Чего это Танька решила, что у него на завтра назначена какая-то встреча?! А может быть, назначена?.. Надо позвонить Сергею! Если это связано с прессой, уж он-то обязан всё знать!

Костя потянулся к телефону. Таня недоверчиво посмотрела на мужа.

— Мне выйти? — осторожно спросила она.

— Не выдумывай, пожалуйста, — Костя обнял её за талию и притянул к себе. Таня опять погладила его по голове.

Трубку на том конце сняли достаточно быстро.

— Привет, Серёга! — Костя старался, чтобы его голос звучал как можно более бодро. — Ты не занят сейчас?

— О-о-о!!! Костя!!! — Сергей непонятно обрадовался. — Наконец-то! Я уж думал, что ты не позвонишь!

Костя прочистил горло. Радостное возбуждение Сергея не добавило ему уверенности в благополучном разрешении возникших вопросов.

— Слушай, Серый… — Костя вдруг запнулся. Как ему сказать?!

— Только не говори, что ты передумал! — воскликнул Сергей. — Тем более, что уже всё решено! Ты не забыл? Мы же договорились!!! Помнишь?

НЕТ!!!

— Да, помню, — пробормотал Костя. — Значит, всё без изменений?

— Что — всё?! — возмутился Сергей. — Я же тут уже час тебя жду! Мы же должны были с тобой обсудить всю эту встречу! Ты что, с бодуна, что ли?

— Ну, как тебе сказать… — ответил Костя. Всё же лучше пусть Сергей думает, что Костя с похмелья…

— В общем, так! — решительно заявил Сергей. — Мне сейчас звонила твоя… Карина звонила. Она собирается к нам в редакцию. Я ей звякну, чтобы она за тобой заехала. Вместе приедете и всё обсудим! Хорошо?

— Хорошо… Только… Я не знаю…

— Она не будет подниматься наверх, — Сергей сразу всё понял. — Будет сидеть в машине, я её предупрежу. Сам спустишься! Ну, давай, собирайся! Жду!..

Костя положил трубку. Так. Понятного в его жизни становится всё меньше и меньше. Интересно, до каких пределов это может дойти?

Костя высвободился из Таниных объятий и направился в прихожую.

— Ты куда?! — изумилась Таня.

— К Сергею надо заехать.

— Сейчас?!

— Да, он ждёт…

— Костя, — Таня подошла к нему и обняла за шею. — Милый, я прошу тебя, побудь дома! Хорошо? Тебе же только что было плохо! А вдруг что-нибудь опять?..

— Я быстро.

Таня вздохнула и убрала руки. Костя быстро спустился по лестнице и успел как раз вовремя — возле него тут же остановилось такси, распахнулась дверца и строгий голос Карины произнёс:

— Садись быстрее!

Костя плюхнулся на сиденье.

— Мне Сергей звонил. Где это ты вчера так?.. Что ничего не помнишь!.. недовольно спросила Карина.

Костя промолчал. Сказать ей? Ты же хотел иметь хоть одного союзника! Чтобы было к кому обратиться за помощью. Видимо, этот момент как раз сейчас и настал…

— Слушай, Карина, — решился Костя. — Давай остановимся и немного поговорим!

— Поговорим? — не поняла Карина. — Прямо здесь?! Сейчас приедем в «Новости», там как раз и поговорим! Чего в такси-то?!

— Карина, — Костя умоляюще посмотрел на неё. — Пожалуйста!..

Карина смерила Костю внимательным взглядом, вспомнила, наверное, его вчерашний вечерний визит, что-то про себя решила и потянулась к своему мобильнику.

— Сергей? Это я, Карина! Мы сейчас не приедем! Потому! Нет, не можем! Да!.. Слушай, делай, как знаешь! Ты превосходно в курсе всего! Да! Да, я сказала!!! Ты же знаешь, на какие вопросы он не отвечает! Не пудри мне мозги! Хорошо, пока! Да, до завтра!..

Она дала отбой и обратилась к водителю:

— Извините, но нам нужно обратно…

— Чего?! — опешил тот. — Уже же приехали почти!

— Обратно, — настойчиво повторила Карина и назвала свой адрес.

Водитель недовольно пожал плечами.

— Вам платить, вам и решать! — заявил он.

Карина всю дорогу молчала. Только когда они оказались у неё дома, да и то не сразу, а налив Косте чай и усадив его в кресло, серьёзно спросила:

— Ну?..

— Я ничего не знаю о завтрашней встрече! — внезапно заявил Костя.

— О пресс-конференции, что ли? — переспросила Карина.

— Пресс-конференции?! Да, наверное… Я ничего об этом не помню… Сегодня… Сегодня мне было плохо, я потерял сознание, наверное я схожу с ума, наверное я уже сошёл!

Карина молча выслушала его тираду.

— Если бы ты этого не сказал, я бы и сама догадалась, — серьёзно произнесла она. — Чего ты несёшь?

Костя принялся объяснять как можно подробнее. По мере его рассказа Карина становилась всё недоверчивее.

— Знаешь, милый, — вдруг сказала она, — а по-моему, ты просто увиливаешь! Ведь ты же при мне пообещал Ольхову, что примешь участие в этой пресс-конференции! А потом ты, наверное, сам пожалел об этом обещании! Вот теперь и выкручиваешься! Ну? Не так, что ли? Честно скажи!

— Я сам пообещал?! — растерялся Костя. — И ты это слышала?!

— Ну конечно! Сколько раз тебя уже пытались раскрутить на такое! И вот, наконец-то, удалось! А ты опять — в кусты!

— Так, — пробормотал Костя. — Я, пожалуй, пойду, Карина. Отдохну немного… перед завтрашней казнью. А то с головой что-то…

— Я тебя провожу, — сказала Карина и, недоумённо пожав плечами, добавила: — И чего надо было меня обратно домой тащить?!

Они вышли на улицу и пересекли парк. Напротив своего дома Костя остановился и повернулся к Карине.

— Ну, я пошёл! — бодро сказал он. — Пока!

— Адрес-то свой помнишь? — язвительно осведомилась Карина.

Костя задумчиво посмотрел на свой подъезд. Из него как раз вышла стройная девушка в чёрных брючках. Костя обратил на неё внимание из-за её причёски — огненно рыжие волосы, словно полыхающий факел. Девушка обернулась и Костя с изумлением узнал в ней Ларису.

— Ничего себе! — невольно вырвалось у него. — Перекрасилась?!

Карина посмотрела на Костю, потом перевела взгляд на удаляющуюся Ларису.

— Только сейчас заметил? — усмехнулась Карина. — Да она уже с месяц как перекрасилась!

— С месяц?! А Питер?

— Какой Питер?!

— Ну, она же собиралась уезжать…

— Это тебе Таня сказала? — поинтересовалась Карина.

— А при чём здесь Таня?!

— Ну, не знаю… Лучшие подруги, как никак…

— Кто?!

— Ну, твоя Таня и Лариска! Она же почти каждый день у вас дома бывает! Удивляюсь только, как это она о нас с тобой Таньке не доложила! Да и не только Таньке — вообще всему городу! Ты чего?!

Костя почувствовал, как в глазах его опять начинает темнеть. Он зажмурился и ощутил, как Карина положила ему ладонь на затылок, притянула к себе и осторожно поцеловала в висок.

— Костик, милый… — зашептала Карина. — Обещай мне… Обещай, что несколько дней не будешь работать… Хорошо? Обещай, что будешь отдыхать! Плевать на этот твой новый роман! Плевать! Ты напишешь другой, лучше! Честное слово, напишешь! Я тебя уверяю! А этот — брось! Не надо… Хорошо?

Костя высвободился из её объятий и открыл глаза.

— Хорошо, — выдавил из себя он. И в эту минуту он действительно готов был сдержать своё обещание. И пока шёл к подъезду и поднимался по лестнице тоже. Но потом, несколько минут спустя, он понял, что это у него не получится. Сам роман ему этого уже не позволит…

Таня звенела на кухне посудой. Костя заглянул туда — на столе наблюдались остатки недавнего чаепития.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — Таня мельком глянула на него но, видимо, сочла, что с ним всё в порядке, потому что не начала его выспрашивать о самочувствии.

— Что, гости были? — без особого интереса спросил Костя.

— Да, Лариса заходила.

— Кто?!

— Лариса, — Таня удивлённо посмотрела на Костю. — А что это ты так… удивился?

— Нет, ничего, — Костя пожал плечами. — Странно просто…

— Чего странного-то? — теперь уже пожала плечами Таня. — Вчера заходила — не странно, позавчера — тоже…

Костя напрягся. Лариса бывает у них каждый день. Значит, Карина сказала правду. Да и какой смысл был ей врать?! Само собой, она сказала правду. Вот только Костя этого совершенно не помнил.

Костя сел за свой рабочий стол и посмотрел на пишущую машинку. Рука его протянулась к ней, зависла над клавиатурой. Пальцы неторопливо ударили по клавишам. На белом листе бумаги чётко отпечаталось:

ДЖОН РАССЕЛ

— Кто ты? — прошептал Костя.

На него неожиданно нахлынула волна жгучей ненависти.

— КТО ТЫ? — истошно заорал он.

…кто ты?..

 

4

Джон Рассел плюнул от досады и несколькими решительными нажатиями кнопок стёр весь написанный им текст. Ничего не выходит, недовольно подумал он. Получается, как говорит Дина, сплошное дешёвое дерьмо!

Этот новый персонаж ведёт себя совершенно неправильно! Никого не узнаёт, болтает что-то несуразное, ведёт себя, как полный идиот и вообще категорически не хочет слушаться Джона. Может быть, вообще вычеркнуть его? Жалко… Хорошая идея была — использовать его для того, чтобы связать воедино всех остальных героев романа. Объединить их всех с помощью этого нового персонажа. Но какой-то он неудачный получился. Слишком уж нерешительный. А на общем фоне — вообще мямля какая-то! Как же с ним быть? И что вообще Джон про него уже точно знает? Что Джон уже успел придумать?

Джон нахмурился. Ещё журналисты какие-то тут появились!.. Друзья-приятели этого новенького… Кстати говоря — а кто он вообще такой? Джон вдруг понял, что этот новый персонаж совершенно ему неизвестен. Такого у него никогда раньше не бывало. Обычно Джон всегда очень хорошо представлял себе всех героев своих книг. Но вот сейчас получилось как-то иначе. Этот новый персонаж словно бы вдруг вылез откуда-то, не предупредив о своём появлении. Не-е-ет! Нельзя пускать этого на самотёк! Надо будет его хорошенько ПРИДУМАТЬ! А то как-то он спонтанно родился… Неожиданно, вдруг… Ничего о нём не известно!..

И самое главное — чем этот парень зарабатывает себе на жизнь? Продаёт запчасти для пылесосов? Нет, у него должна быть какая-то не очень часто встречающаяся профессия. Что-то такое, что встретишь не на каждом углу. Что-то вроде пилота… Ах, да! Пилот-то уже есть в романе! Этот, как его?.. Стивен Тревор…

Может быть, он полицейский?

Джон поморщился. Одного Томаса Карстерза ему хватает за глаза!

Тогда, может быть…

…только не водитель грузовика!!!

Джон выругался. Что же с этим парнем делать-то? Куда его определить?

В комнату вошла Дина. Опять пьяная, недовольно отметил Джон.

— Всё пишешь? — усмехнулась она, приваливаясь к двери. — Всё пишешь!.. Дешёвое дерьмо!.. Дешёвый писатель пишет дешёвое дерьмо!.. — она пьяно хихикнула и отвернулась.

Джон посмотрел на свою жену, и хорошо, что она не видела в этот момент его глаз. Она непременно снова решила бы, что Джон сошёл с ума. А Джон просто засиял от радости. Даже от моей Дины иногда бывает какая-то польза, подумал он. Молодец, Диночка! Умница!!!

Джон вдруг понял, кем будет его новый герой.

Писателем!..

 

5

Костя считал ресторанный зал гостиницы «Дюжина» самым последним местом, где можно было бы проводить подобные мероприятия. Особенно сейчас, в самый разгар сезона, когда все номера были переполнены отдыхающими. И в битком набитом зале этого небольшого ресторанчика находились не только журналисты, но и масса простых любопытствующих. Костя подумал, что некоторые из постояльцев попали сюда, на эту пресс-конференцию, только потому, что захотели есть. А в ресторане их ожидало такое вот шоу вместо желанного обеда.

Костя очень боялся вопросов о событиях, которые могли выпасть у него из памяти. Он уже почти не сомневался в том, что таких событий могло быть несколько. Ведь всё, что касалось предстоящей встречи, было стёрто из его сознания. А показывать этого Костя не хотел.

Но к счастью, вопросы были хоть и самые разнообразные, но безопасные. Когда начал писать, кого из классиков больше всего любит, какую музыку предпочитает и так далее. Ведь это, по сути, была его первая встреча с журналистами. До этого дня Костя упорно избегал контактов с прессой. И очень многие из её представителей пришли сюда в надежде на сенсацию, на что-нибудь этакое. Костя прямо ощущал их нервозность, беспокойную суету, тщетные попытки задать интересный и необычный вопрос, который помог бы превратить нудную беседу в жаркий скандал. Однако, таких вопросов ни у кого не находилось. Долгое время… Пока не вылез этот чернявенький… Видимо, ему позарез нужна была сенсация. Может быть, шеф ему так и сказал: «без сенсационного материала — не возвращайся!!!»

— Вы слышали о недавнем убийстве журналистки газеты «Планета»?

…рассыпанные по подушке огненно-рыжие волосы…

— Да, — Костя почувствовал, как во рту его становится сухо.

— Как вы думаете, не мог ли убийца быть одним из поклонников вашего творчества?

— Теоретически он вполне мог быть и поклонников ВАШЕГО творчества, ответил Костя и пояснил: — Я имею в виду, ваши газетные статьи…

Чернявенький на миг опешил, но быстро пришёл в себя.

— Но вы не будете отрицать, что ваши отношения с убитой были, мягко говоря, далеки от мирных?

— У нас с ней не было вообще никаких отношений, — решительно заявил Костя. — Я видел эту девушку всего один раз в жизни…

— Когда? — живо спросил чернявенький.

— Она присутствовала при моём разговоре с корреспондентом «Виденьских новостей», Сергеем Ольховым. Вот, кстати, и он сам! Можете убедиться!

Чернявенький жадно ел глазами Костю. Он что-то почуял. Что-то интересное…

— То, что она написала в своей статье про ваши отношения с издателем, спросил он, — это правда?

— Нет. И в следующем номере «Планеты» было дано опровержение. Без моей, кстати говоря, просьбы, — добавил Костя.

— То есть?!

— То есть, само руководство газеты поняло, что допустило ошибку, опубликовав подобный бред…

— Кстати, насчёт бреда… — чернявенький нехорошо усмехнулся. — Во всех ваших книгах главный герой, как правило, сумасшедший.

— Спасибо, — кивнул Костя. В зале послышался смех.

— Нет, серьёзно! — настаивал чернявенький, сам, однако же, не сумев сдержать улыбки. — Вы всегда выбираете такой характер для своего главного героя, что… Как вы думаете, в числе ваших читателей могу встречаться подобные индивидуумы?

— Почему бы и нет? — рассмеялся Костя. — Если в числе моих читателей встречаются даже индивидуумы, подобные вам — почему бы и нет?

Смех в зале стал несколько свободнее, но чернявенький улыбался уже натянуто.

— Может ли быть так, — поинтересовался он, — что один из подобных читателей совершил это ужасное убийство молодой журналистки?

…лоб в мелких капельках пота…

— Я не следователь.

— Меня интересует просто ваше мнение!

— У меня нет определённого мнения по этому поводу. И вообще, это ваша задача — средств массовой информации — создавать у тех или иных людей определённое мнение по поводу какого-либо события. С сожалением хочу заметить, что с задачей своей вы справляетесь. Только вот мнение, которое вы пытаетесь создавать…

— Вы не любите журналистов?

— Почему же? Люблю и даже очень! Только молоденьких представительниц женского пола!

Вокруг уже хихикали не переставая. Это хорошо, подумал Костя. Хорошо, что мне удалось внести элемент несерьёзности и шутовства в эту беседу.

— А вы сами разве не пытаетесь влиять на сознание людей? — вдруг совершенно серьёзно спросил чернявенький. — Ваши книги полны всяких ужасов. И если они попадаются на глаза не совсем уравновешенным людям, то вполне возможно, что…

— Мне уже доводилось слышать подобные обвинения в свой адрес, — устало произнёс Костя. — Но едва ли среди этих обвинителей есть хоть один работник правоохранительных органов. Иначе я был бы уже очень далеко отсюда… И я сильно сомневаюсь, что среди этих обвинителей присутствует хоть один здравомыслящий человек. Я — писатель. Я пишу книги. Для людей. Для НОРМАЛЬНЫХ людей, заметьте себе. Всем же остальным, то есть НЕ нормальным, я настоятельно советую просто не покупать моих книг. Чревато, — Костя мило улыбнулся чернявенькому. — А что касается всех этих обвинений вообще, могу сказать одно — с таким же успехом вы могли бы обвинять изготовителя лопат, если бы его лопатой кого-нибудь убили…

В зале послышались редкие аплодисменты. Костя обвёл за взглядом и вдруг…

Огненно рыжие волосы! Словно полыхающее пламя факела!..

Дина!!!

…ствол револьвера замирает в дюйме от её головы…

…Дина…

Нет, не Дина. Это и не могла быть Дина. Это просто Лариса… Лариса…

— …разве я не прав?!

— Что, простите? — Костя наморщил лоб. Я зале повисла напряжённая тишина. Чернявенький посмотрел на него с недоумением.

— Извините, я пропустил ваш последний вопрос, — Костя смущённо улыбнулся. — Работа, знаете ли!.. Утомляет…

 

6

— Чего это ты в конце-то? Растерялся, что ли?! — Сергей недовольно покрутил головой.

— Чёрт его знает! — ответил Костя. — Достал меня этот хрен! Откуда он вообще?

— Из «Планеты». Вместо Дины. Зараза…

— Отправили бы его в Питер! — вдруг в сердцах сказал Костя. — Чтоб его там… в гостинице… из револьвера… тридцать восьмого калибра…

— Чего?! — насторожился Сергей. — Дину что, застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра?!

Костя мрачно посмотрел на Сергея. Этого ещё не хватало, подумал он.

— Откуда ты знаешь? — наседал на него Сергей. — Карина сказала? А она откуда знает?

— Да никто мне ничего не говорил! — признался Костя. — Просто… У меня в романе один хрен убивает женщину из такого пистолета! И всё!

— Из такого же, из какого и Дину? — уточнил Сергей.

— Да не знаю я ничего про Дину твою! — разозлился Костя. — Просто так сказал! По ассоциации! Понял?

— Такие ассоциации, молодой человек, — авторитетно произнёс Сергей, тянут лет на десять! Со строгой изоляцией, между прочим!

— Слушай, Серый! Я к тебе зачем пришёл? Показания давать? Или водки выпить? Чего ты на меня наседаешь? Хоть ты-то — оставь меня в покое! Хорошо?

— А ты поменьше языком трепли! — справедливо заметил Сергей. — Ляпнул бы на конференции что-нибудь подобное — и всё! Водки он зашёл выпить, видите ли… А чего тогда сидишь?! Давай, наливай! — приказал Сергей и принялся разделывать лежащую на тарелке и исходящую паром жареную курицу.

Они расположились за столом в квартире Сергея. Костя всерьёз решил отдохнуть несколько дней от работы. Сергей тоже оказался свободным от дел и они договорились вдвоём посидеть и немного выпить. Тем более, что встречались они в последнее время всё реже и реже. В качестве закуски Сергей раздобыл совершенно потрясающих размеров курицу, коей на сегодняшнем вечере предстояло быть в центре внимания.

— Ну, давай! — поднял рюмку Сергей. — За тебя!

— За нас, — поправил Костя.

Сергей критически оглядел три бутылки водки и отрицательно покачал головой.

— За нас — потом, — возразил он. — Не мешай всё в кучу! Сначала — за тебя, потом — за меня, а потом уже — за нас.

— А ещё потом? — хитро спросил Костя.

— За неё! — Сергей указал на курицу.

Они чокнулись и выпили. Водка была холодная и очень вкусная.

— Что-то ты бледновато выглядишь, — заметил Сергей, жуя кусок белого мяса.

Костя только махнул рукой.

— Работа достала?

— Ага…

— Иди в журналисты, — посоветовал Сергей.

— Вот ещё! — хмыкнул Костя.

— А что?! Тебе плохо было, что ли?! — удивился Сергей. — Сидишь себе спокойненько! Пишешь, чего от тебя требуется! И никакой головной боли возьмут твою рукопись, не возьмут!..

— Можно подумать, все мои статьи всегда шли в печать! — возразил Костя. — И потом, я же тебя не уговариваю бросать журналистику!

— Ага! — расхохотался Сергей. — Как ты хорошо сказал тому хрену из «Планеты»!

— Насчёт чего?

— Ну, насчёт твоих пожеланий молодым писателями: «Желаю им бросить это дело, чтобы не создавать мне конкуренции»! — Сергей покрутил головой и пообещал: — Завтра же во всех газетах будет! Вот увидишь!

— По крайней мере, я ответил честно! — возразил Костя. — Сказал то, что думаю! Не стал развозить сопливых медуз на тему того, как это тяжело и трудно — писать книги!

Сергей ухмыльнулся.

— А что я должен был им посоветовать?! — возмутился Костя. — Чего ты улыбаешься?! Что я должен был им посоветовать?! Читать классиков? Они и так читают! Больше писать? И без того пишут! Да ещё каждый норовить мне подсунуть свою писанину, словно я критик какой-то! Не хочу я читать их рукописи! Не хочу!

— А почему? — поинтересовался Сергей.

— Ну, во-первых, чтобы избежать обвинений в плагиате, — заявил Костя. А во-вторых, их же не интересует моё мнение, их интересует моя похвала! А если хвалить нечего? Э-э-э! Да ну их всех!

— Хорошо про тебя сказала та женщина! Помнишь? — Сергей грустно улыбнулся. — Ну, та баба, у которой все художники собираются!

— А что она сказала?

— Что ты ненавидишь человечество. Ненавидишь людей. Всех людей.

«Да, я не люблю пролетариата», — вспомнил Костя слова Булгаковского профессора.

— Нет, Серый, — возразил Костя. — Людей-то я как раз люблю! А вот то, во что они все складываются — то есть, само человечество… Извини, не получается! Это как паззл — разноцветные кусочки, очень красивые и аккуратные, просто прелесть… Но из них почему-то складывается какая-то порнография! Да ты сам-то на себя посмотри! Сам-то ты тоже к человечеству относишься… не очень!

Сергей опустил глаза в стол и вдруг тихо произнёс:

Костя замолчал, а потом тихо спросил Сергея:

— Твои стихи?

— Да.

— А дальше?

Он не надеялся, что Сергей будет читать дальше, но тот продолжил:

Сергей замолчал, налил себе и Косте и они выпили — молча, словно поминая кого-то ушедшего навсегда.

— Зря ты не печатаешься, — сказал Костя.

— Я печатаюсь.

— Я имею в виду не твои дурацкие статейки, а стихи. Мне нравится.

— А мне — нет! — заявил Сергей.

— Ты ни хрена в этом не понимаешь! — возразил Костя.

— Чего?! — удивился Сергей. — В своих стихах?!

— Ну да! — Костя уже чувствовал себя слегка пьяным. — Как и я ни хрена не понимаю в том, что пишу! Но другие читают и им нравится! Вот сейчас, мой новый роман, он мне не нравится совершенно! Абсолютно! Но вполне возможно, что он тоже понравится читателям!

— Ну ты сравнил! — возразил Сергей. — Кстати, а почему тебе не нравится твой же собственный роман?!

— Я… Я его боюсь! — рассмеялся Костя. Но смех его получился деланным и Сергей это сразу же заметил.

— То есть?!

Костя немного помолчал. Он не знал, стоит ли говорить Сергею о своих подозрениях. Наверное, можно сказать. Серёга не трепло.

— Понимаешь, как-то странно всё выходит. У меня такое ощущение, что всё, о чём пишу, сбывается на самом деле.

— Где-то я уже об этом читал, — заметил Сергей.

— Я тоже, — подтвердил Костя. — И даже не один раз. Сюжет не нов. Но тут дело обстоит немного иначе. Словно я сам — герой этой книги. И я не всегда уверен, что пишу её именно я. Возможно, что кто-то другой, — Костя понимал, что начинает нести полную чушь. — Короче говоря, чем дальше, тем больше я уверен в том, что не имею никакого отношения к этой рукописи, как писатель. Когда я её перечитываю, то замечаю фразы, которые я бы построил иначе. Или вообще никогда в жизни бы не написал! Такое ощущение, что читаешь ЧУЖУЮ рукопись.

— А кто же её тогда пишет? — удивился Сергей.

— Мой главный герой, — тихо ответил Костя.

— Он что… Писатель?! — догадался Сергей.

— Да. Пишет книгу о конце света.

— Ни фига себе! — Сергей покрутил головой. — А ты не боишься запутаться?

— А я уже, по-моему, запутался! — признался Костя. — Тем более, что у него — у этого моего главного героя — появился новый персонаж. И он тоже писатель!

— С ума сойти! — сказал Сергей.

— Я тоже так думаю, — кивнул Костя.

— Да… Интересна мысль… Написать про писателя, который пишет про писателя… Как там у Кэрролла? «Пусть тебе приснится сон про то, что тебе снится, как ты спишь, и видишь, как во сне тебе снится, что ты заснула», процитировал Сергей.

Косте показалось, что он где-то уже это недавно читал. И не в «Алисе», нет. Потому что перед этой цитатой шла именно фраза о писателях. Он помотал головой и подумал, что надо бы перевести разговор в другое русло. А то опять начинает мерещиться всякая чушь. Тем более, что выпивки много и сидеть им ещё, по-видимому, довольно долго…

К моменту отправления домой Костя пребывал уже, как он сам говорил, в состоянии полнейшей невесомости. Сергей ему в этом плане не уступал. Костя понял это потому, что Сергей вдруг засобирался домой, хотя они и так уже сидели у него дома. Кое-как убедив Сергея в том, что он не прав, Костя выбрался на улицу и пошёл к себе. На дорогу, на которую у него обычно уходило минут сорок, он потратил два с половиной часа, потому что вначале, зачем-то, оказался в парке. К тому же дорога вела себя очень непорядочно всё время сворачивала не туда.

С превеликими трудностями добравшись до своей двери, Костя немного поспорил с замком, одержал в этом споре победу и ввалился в прихожую. Тани дома не было и Костя этому очень обрадовался. Он принял самое мудрое решение на сегодняшний день — решил лечь спать, пока она не вернулась.

Проходя мимо своего стола, Костя заметил сложенный наподобие палатки листок бумаги, расположившийся на его зачехлённой пишущей машинке. Недоумённо хмуря брови, Костя некоторое время разбирался, где у этого листка верх, а где низ, а потом, наконец-то, прочёл написанное. Прочитав же, Костя с ужасом ощутил, как начинает трезветь. И ещё ему показалось, что пол закачался у него под ногами.

На листке бумаги аккуратным Таниным почерком было написано:

«Я ушла к Мэри. Буду поздно».

 

7

…«Я ушла к Мэри. Буду поздно».

Джон спокойно скомкал листок бумаги и отправил его в мусорную корзину. Самое подходящее место для подобных сообщений, подумал он и включил компьютер. Сегодня ему предстоял тяжёлый день. А всё по вине этого его нового персонажа.

Писатель! Какой же он, к чёрту, писатель?! Шляется по девкам, пьёт, болтает без толку, раздаёт интервью… А когда же он пишет-то?! И вообще, надо его немного обуздать. Ни к чему ему встречаться с этой вульгарной особой — его черноволосой подружкой. Что ему, жены мало?! Тем более, что жена у этого парня — просто чудо! Джону бы такую, вместо его Дины…

Так, одним выкидоном у этого парня уже меньше, довольно подумал Джон, внося изменения в компьютерный текст, и сохраняя его. Теперь идём дальше!.. Что-то там всё время мелькает эта рыженькая девушка? Клеит он её, что ли?! Нечего! Тоже мне — писатель! Я же говорю — самый настоящий бабник! Нет, с этой рыженькой тоже надо действовать решительнее! Хотя, погоди!.. Она же погибла… Или нет?.. Чёрт возьми! Это же совсем другая погибла! В гостинице! Её застрелил… застрелила… или, всё-таки, застрелил?..

Джон прикурил новую сигарету от старой, вдавил окурок в переполненную пепельницу и попытался…

 

8

…Костя прикурил новую сигарету от старой, вдавил окурок в переполненную пепельницу и попытался (в который уже раз!) собраться с мыслями. Голова, после вчерашних возлияний, работала у него не очень-то хорошо. И, может статься, именно по этой причине Косте так и не удавалось понять, случилось ли происшествие с запиской на самом деле или было результатом весело проведённого вечера?

Вчера, увидев это послание на своей пишущей машинке, Костя испытал, мягко говоря, шок. Когда же он немного пришёл в себя, то подумал, что это, скорее всего, Танина глупая (и жестокая) шутка. Подумал он так совершенно безосновательно, ибо жена его на такие выходки была не способна. Но больше придумать Костя ничего не смог и решил утром обсудить с женой этот её поступок.

Чтобы сохранить «улики», Костя упаковал записку в конверт, спрятал его под матрас и лёг спать. Утро вечера мудренее, подумал он. И ошибся. Утром ситуация не прояснилась, а наоборот…

Нет, Таня не писала никакой записки. Она была очень удивлена тем, что Косте такое вообще могло придти в голову. И никакую его рукопись она не читала. Она вообще не имеет привычки читать без разрешения писанину мужа. Тем более, что знает, как болезненно он на это реагирует — на копание без спроса в его бумагах.

Костя извлёк из-под матраса свой самый веский аргумент и, злобно ликуя в душе (чего раньше с ним никогда не бывало), протянул его Тане. Та взяла конверт, достала оттуда листок, покрутила его в руках, пожала плечами и бросила на стол.

— Глупо, — сказала она и ушла на кухню.

Костя, почуяв неладное, схватил листок со стола и развернул его. На нём ничего написано не было. Ну, то есть, совсем ничего. Абсолютно.

Костя перевернул листок. Но оборотная сторона уставилась на него точно такой же нагло-девственной белизной. Костя оторопел. Он был так потрясён этим, что не сразу понял, что Таня ему о чём-то говорит.

— Что? — переспросил он.

— Я говорю, — сердито повторила Таня, — что если уж ты обещал мне не работать несколько дней, то надо было сдержать своё обещание. А ты… Себя не жалеешь, так хоть меня пожалей… Свихнёшься же совсем от этого…

— Когда я работал? Ты что? — растерялся Костя. — Я и не прикасался к машинке…

— Не прикасался! — передразнила его Таня. — Врун! Да ну тебя…

И ушла, сердито хлопнув дверью. Чего это она, подумал Костя. Что это ей взбрело в голову, будто я…

Машинка…

МАШИНКА!!!

Костя зажал себе рот ладонью, чтобы удержать рвущийся наружу крик. Этот крик родился в тот самый момент, когда Костя бросил взгляд на свой стол.

Машинка!..

Вчера вечером, когда Костя брал с пишущей машинки эту злополучную

(бесследно пропавшую)

записку, он хорошо запомнил, что та была зачехлена. Белый листок чётко выделялся на чёрном фоне чехла. А сейчас…

Сейчас в машинку был заправлен лист писчей бумаги, более чем наполовину заполненный текстом.

Позже Костя выяснил, перебирая страницы рукописи, что несколько последних принадлежат НЕ ЕМУ. В том смысле, что он их не писал и даже не собирался писать. И тогда Костя сел за стол и выкурил одну за одной шесть сигарет…

Вчера вечером, рассказав Сергею о свои подозрениях

(мне кажется, что я САМ нахожусь внутри книги, которую пишет кто-то ДРУГОЙ…)

Костя почему-то обрадовался, хотя и сам толком не понимал — почему. А сегодня он понял. Просто все сомнения и догадки, серыми комочками толкавшиеся у него в мозгу, выстроились в чёткую и ровную шеренгу уверенных мыслей.

Да, это было не то, о чём говорил Сергей. Когда всё написанное тобой сбывается на самом деле… Всё сложнее… Гораздо сложнее…

Реальность и вымысел странным образом начали переплетаться между собой. И события, описанные в книге, начинают выглядеть (и быть!!!) более реальными, чем действительные события. Словно Джон Рассел под воздействием каких-то сил стал настоящим. Более настоящим и реальным, чем окружающий Костю мир. И став таким, Джон получил над этим миром полную власть. Как Костя над миром своих фантазий, миром, где родился и жил Джон Рассел.

Повлиять же на происходящие

(где? в книге? в жизни?)

события, наверное, можно, но, скорее всего, опасно. Что будет, если, например, попытаться отредактировать или уничтожить рукопись? Костя не был до конца уверен, что это возымеет должный эффект. Что случится, если, например, исключить писателя, пишущего книгу? Книга останется незаконченной. Книга или события в РЕАЛЬНОМ мире? Вот самый главный вопрос! Что, если реальные события замрут, остановят свой бег на той точке, которую успел поставить Джон Рассел?

Все эти догадки и мысли перешли в уверенность, когда Костя увидел текст, написанный НЕ ИМ. Костя понял, что он или прав, или сошёл с ума окончательно. А если он всё-таки прав, то это опять же означает, что он всё равно сошёл с ума. Потому что в действительности такие события невозможны. В действительности…

Костя закурил ещё одну сигарету и подумал, почему это он так и не прочёл полностью те страницы, странным образом возникшие в его папке сегодня утром. Не означает ли это то, что скорлупа в его сознании, отделяющая разум от сумасшествия, уже дала трещину?

Безумие… Что это такое, думал Костя. Что это? Искажённое восприятие действительности? Допустим… Но если он сам воспринимает действительность правильно, а все остальные — искажённо, не значит ли это то, что безумны все вокруг? А он сам? Если безумие стало нормой… Он сам становится отклонением от нормы… Ненормальным… Безумным…

Но может ли сумасшедший осознавать своё безумие? Вряд ли. Ведь он считает, что воспринимает мир верно…

А я? Я не точно так же считаю? И не потому ли я так боюсь прочесть эти чёртовы последние страницы, что вдруг окажется, что это именно я их писал?

И ещё одно. Я помню то, чего не было и не помню того, что было. Вот! Вот главное доказательство…

(чего? Моего безумия?)

…не знаю…

Костя плюхнулся на диван в гостиной и включил телевизор. Как обычно, с утра передавали какую-то чушь. Он понажимал кнопочки дистанционки, нашёл канал, где передавали новости и принялся слушать о засухе и лесных пожарах. Самое весёлое времяпрепровождение на данный момент, подумал Костя, откладывая пульт в сторону. Телевизор словно только и ждал этого момента, разразился шумной рекламой. Костя хлопнул ладонью по пульту, но тот подло скользнул в сторону и провалился в щель между спинкой и сиденьем.

— Ах ты, зар-р-раза!!! — выругался Костя, запуская руку в щель.

Пальцы его нащупали корпус дистанционки и Костя крепко обхватил…

…рифлёную и тяжёлую…

Костя медленно извлек на свет…

Это и есть тот самый тридцать восьмой калибр?!

Костя тупо смотрел на револьвер. Он никогда раньше не видел подобного оружия (не говоря уже о том, чтобы держать его в руках!), но почему-то решил, что это именно револьвер тридцать восьмого калибра. Из которого Таня…

Таня?!

А кто?! Не я же сам?

Ты УВЕРЕН?

…да…..наверное…

Костя покрутил пальцами барабан револьвера (он видел, что так зачем-то делали в кино), и тот провернулся с мягким маслянистым пощёлкиванием. Костя примерил его к своей руке. Револьвер послушно лёг в ладонь, очень удобно там расположившись.

Из такого не промахнёшься, подумал Костя.

Он прицелился в экран телевизора, на котором мелькали разнообразные женские прокладки. Совместил мушку с весёлым улыбающимся лицом женщины, которая, если верить её словам, теперь была надёжно защищена от любых неожиданностей. Интересно, подумал Костя, а от подобной неожиданности у тебя защита имеется? И что с тобой будет, если я сейчас нажму на курок?!

Пошёл новый рекламный ролик. И на экране появилось новое женское лицо. Симпатичное и молодое. Томно улыбающееся, в обрамлении ярко-рыжих огненных волос…

…лоб в мелких капельках пота…

Палец сам надавил на курок.

Костя вскрикнул, понимая, что совершает непоправимое. Что звук выстрела обязательно услышат. И придётся давать объяснения милиции…

Раздался сухой щелчок курка. Выстрела не последовало. Костя обессилено уронил руки на колени…

— …Эти прокладки — мой самый надёжный друг!.. — весело заявила девушка на экране.

— Пошла ты… — пробормотал Костя. — Со своими прокладками…

Он вдруг вспомнил, что в барабане этого револьвера должно не хватать двух зарядов. Тех самых, которые были выпущены в гостиничном номере.

Костя почувствовал, что лоб у него стал холодным. Он провёл ладонью по лбу, стирая выступивший пот

…лоб в мелких капельках пота…

и порадовался тому, что провернул барабан револьвера перед тем, как нажать на курок. Вот так, наверное, и чувствовали себя игроки в «русскую рулетку», подумал он. Полные штаны удовольствия… Или полная комната мозгов…

Костя понемногу успокоился настолько, что его опять начал раздражать телевизор. Но искать пульт, провалившийся куда-то в диван, он уже не стал. Мало ли что там ещё может оказаться? Верно?

Костя просто выдернул вилку из розетки и телевизор замолчал на полуслове.

Так что же теперь делать с этой штуковиной? Положить на место? Костя передёрнул плечами. Ему вдруг стало не по себе от мысли, что рядом с ним живёт женщина, которая может в любой момент воспользоваться этим револьвером. Может быть, выбросить его? Или лучше перепрятать? Но как тогда поведёт себя Таня?

Косте стало страшно. Ему захотелось с кем-нибудь поговорить — не о найденном револьвере, а просто поговорить!

Карина…

Костя подошёл к своему столу, выдвинул правый ящик и спрятал туда револьвер. Затем он поднял трубку и набрал номер.

— Да?

— Карина? Это я…

— Кто?!

— Костя! Ты что не узнала?!

— А-а-а… Привет! Как дела?

— Слушай, Карина, мне нужно с тобой поговорить! Я зайду?

— Ко мне? Ну… Давай, заходи…

Косте показалось, что голос у Карины какой-то не такой, как обычно. Словно она не очень-то хотела Костю видеть. А может быть, она сейчас занята? Тогда почему не сказала?!

Карина открыла дверь и отступила в сторону, впуская Костю в квартиру. Она смотрела на него с нескрываемым интересом. Костя вдруг понял, что очень по ней соскучился. Ему совершенно расхотелось заводить разговор о всех тех странностях, что происходили вокруг. Ему захотелось поцеловать её, обнять, прижать к себе…

Шторы в комнате были задёрнуты, на столе светился экраном компьютер наверное, Карина работала.

Костя улыбнулся ей и осторожно взял её за плечи. Карина удивлённо приподняла брови. Костя протянул руку и начал расстёгивать на ней блузку…

И в этот момент Карина влепила ему звонкую пощёчину.

— Ты чего?! — оторопел Костя

— Это ты — чего! — сердито ответила Карина. — Обалдел, что ли?!

— Ты занята сейчас, да? — глупо спросил Костя.

— Занята! А даже если бы и не была занята — что это, причина, чтобы меня раздевать?!

— Я думал… Я хотел… — Костя окончательно растерялся.

— Я вижу, что ты ХОТЕЛ! — так же сердито ответила Карина. — И даже догадываюсь, чего именно хотел! Вот, погоди — Таньке всё расскажу твоей! пригрозила она.

— Ты что, с ума сошла?

— Я с ума сошла?! Это ты с ума сошёл! Являешься, непонятно зачем! Руки распускаешь! А ну, мотай отсюда!

— Карина, — Костя всё не мог понять, что с ней происходит.

— Что? Что — Карина? Что, думаешь, если я журналистка, так уже и трахаюсь с кем попало?!

— Карина, мы же с тобой…

— Что?! Мы с ТОБОЙ?! — Карина засмеялась. — Костя! Мотай отсюда, а? Пока я действительно Танюшке на работу не позвонила! Бабник…

Костя попятился, не спуская с Карины ошарашенного взгляда, нащупал спиной дверь и выскочил на лестничную площадку. Она сошла с ума, подумал Костя. Сошла с ума!

Она? Или…

Чёрт побери! Ну, не мог же я

(сойти с ума?)

всё это себе придумать! Мы же были вместе! Не мог же я себе это вообразить!

Не мог?!

Или мог?

Костя потёр пылающею щёку. Однако! Крепкая рука у моей…

…у ТВОЕЙ?!

Неужели я схожу с ума?! Нет! Это невозможно!

…невозможно…

…не…..возможно…

…возможно…

Возможно… И исправить уже ничего нельзя. Это конец. Конец всему…

Конец света, неожиданно подумал он.

Конец света… Для меня…

Конец сознания, его гибель — это и есть конец света для данной личности…

 

9

…Конец сознания, его гибель — это и есть конец света для данной личности…

Джон Рассел был уверен, что ему удастся это показать. Правда, придётся кое-что переписать, но это не страшно. А может быть, и не придётся…

Может быть, можно будет и оставить всё, как есть (ну, или почти всё) и втиснуть этот новый (главный) персонаж в уже созданную конструкцию. Ведь может же существовать в городе один человек, не осознающий близости конца света. Или не желающий понять, что вся дикость, творящаяся вокруг, на самом деле — нормальные и естественные события…

Следующие несколько дней изнурительной работы убедили Джона, что сделать это будет почти невозможно. Слишком уж строптивым и непокладистым оказался этот его писатель. Кроме того, он ни в какую не «желал» сливаться с остальными персонажами в единую целостную картину. И с трудом созданный сюжет начинал рушиться прямо на глазах.

Джон попытался было столкнуть своего нового главного героя с другими, но из этого ничего не вышло. Ну, допустим, с пилотом ему «подружиться» не удалось по вполне понятной причине. Но сцена с нищим в магазине… Когда вернувшись на склад, тот обнаружил там писателя в объятиях своей красотки… Джон не заметил, как его главный герой превратился в продырявленный двумя зарядами картечи труп. После этого Джону пришлось выпить два стакана джина с тоником, чтобы несколько придти в себя. Это надо же, а? Ухлопать главного героя в самом начале романа! И даже не заметить этого! Чёрт побери!

Самому писателю отводилось в рукописи не так уж много места, гораздо меньше, чем остальным персонажам, создающим, собственно говоря, нужный колорит повествования. И Джон Рассел пребывал в совершенной растерянности. Куда прикажите девать всю эту развесёлую компанию? Уиллиса, сержанта Кастерза, Кевина… А нищий? Его-то куда? Такой неплохой (прямо скажем, хороший) образ!

Нет, пусть уж лучше все они остаются… в воображении нового главного героя книги! В голове этого писателя! Точно! Это даже лучше! Намного лучше!

И пусть этот писатель будет модным и преуспевающим, как и сам Джон Рассел. И пусть он будет женат. И жена у него пусть будет хорошая, а не такая, как моя стерва, которую давно следовало бы прибить… И пусть этот писатель начнёт писать на какую-нибудь интересную тему… например… например… Конец света! Вот! И название сохранится! Это и будет конец света для него! Его гибель, смерть его разума…

Некоторое время Джон раздумывал, где именно поселить этого писателя? Соединённые Штаты Джон отбросил сразу — чтобы читатель не занимался поисками ненужных аналогий. Может быть, Франция? Или Германия?.. А если его поселить в России? Точно! Хорошая идея!

Джону Расселу недавно довелось прочесть несколько современных русских романов и его страшно удивило то, что они были написаны о США. Поэтому, в общем-то, Джон и решил — пусть этот писатель будет русским. Они же все просто обожают писать про американцев. Какую книгу не откроешь — там сплошь: Смит, Генри, Мэри и так далее. Словно нашу жизнь они знают лучше, чем свою собственную. Все пишут про нас. А я напишу про русского писателя. Такого, по-моему, ещё не было. Про русских шпионов, солдат, проституток — читали достаточно, а вот про русского писателя — нет! А ведь эта личность не менее интересная, чем проститутка. Даже более…

Джон Рассел ликовал. Мысль, пришедшая ему в голову, показалась превосходной. Он придумал имя своему герою, его жене, его другу и принялся за работу.

Джон представил себе своего героя и вовсю принялся «издеваться» над ним. В ход пошли и звонки по телефону, и сумасшедший водитель грузовика, и проповедник в парке. Джону этот его новый герой страшно не нравился, чего раньше никогда не бывало. В основном, из-за жены — жены этого писателя. Джону никак не удавалось найти оправдания тому, почему этот парень так непорядочно обходится со своей супругой. Тем более, что жена-то у него была просто прелесть — Джон Рассел просто-таки начинал влюбляться в созданный им же самим образ этой тихой, красивой, всё понимающей и всё прощающей женщины. И внимательно разглядывая этого своего писателя, Джон Рассел чувствовал, что начинает испытывать нечто, похожее на ревность…

Джон писал и переписывал несколько дней. Изредка только прерываясь для того, чтобы поесть или забыться на пару часов в полусне, где он мог увидеть лицо этого несчастного парня или глаза его жены… И посочувствовать ей…

Джон не замечал ничего вокруг. Ни нудной, опротивевшей ему жены; ни скрипучего хрыча с нижнего этажа; ни визитов полицейских, в сотый раз уже опрашивавших Дину по поводу недавнего ограбления. Он даже не пошёл на суд над этими двумя грабителями, когда их уже поймали. Ему было наплевать на всё. Он думал, что всё это — ерунда, удобрения. Всё сгниёт и обратится в прах. Всё и все. Воры, Дина, полицейские, плешивый старик, украденные деньги, и даже сам Джон. Останутся только его книги. И в их числе, его новая книга — «Конец света». Пусть и ненадолго — он всё-таки не По — но останутся.

И потому Джон торопился поведать бумаге свои мысли и чувства. Чтобы они не сгинули вместе с ним. Ведь в конечном итоге, если только им и суждено остаться на свете после Джона, то они и есть самая настоящая РЕАЛЬНОСТЬ. А всё остальное — мираж, сон, дым…

 

10

…если только им и суждено остаться на свете, то они и есть самая настоящая РЕАЛЬНОСТЬ. А всё остальное — мираж, сон, дым…

Костя подумал, что, может быть, именно эта его вера в реальность описываемых событий и послужила толчком к тому, что так и стало на самом деле.

Сергей с этим был согласен, но только в принципе. Фактически же он воспринял всю ситуацию, как упражнение для тренировки интеллекта, как занятную головоломку, в которой предстояло разобраться (возможно, с трудом), но которая ни под каким видом не способна была повлиять ни на чью жизнь.

Костя ему возражал, пытался его переубедить, говоря, что любые изменения в ТОЙ реальности неизбежно отразятся на чьей-нибудь судьбе в ЭТОЙ, но потом махнул рукой. Ведь если изменится жизнь какого-нибудь человека, то, наверное, изменятся и его восприятие жизни, и память о ней. Так что он вполне может и не заметить этих изменений, продолжать считать, что так было всегда. Для этого человека (для его сознания) всё может остаться по-прежнему. Заметить эти изменения сможет только Костя. Заметить сможет, а доказать — нет. Сергея же волновал иной вопрос.

— Скажи, а этот твой писатель… Как его там?..

— Рассел. Джон Рассел, — ответил Костя.

— Вот-вот… Джон Рассел… Он, как писатель… Ничего?… Толковый?..

— Вполне. Я бы даже сказал — очень толковый…

— Может ли произойти с ним то же самое, что и с тобой?

— То есть? — не понял Костя.

— Ну, я имею в виду, может ли случиться, что его книга станет более реальной, чем его мир?

— Н-н-не знаю… — протянул Костя. Эта возможность как-то не приходила ему в голову.

— Понимаешь, — с жаром продолжал Сергей, — ведь если ты смог заставить жить героев своей книги, да ещё изменять свой, то есть, наш собственный мир, не может ли произойти точно такая же ситуация и у твоего… Джона Рассела?..

— М-да… — задумчиво протянул Костя. Кафкианский бред какой-то! Тут для дедушки Фрейда работы не на один год!..

 

11

Рассел сердито застучал по клавишам, удаляя текст. Что-то у него не выходило. Что-то было не то. Но — что?..

Так, попробуем разобраться! Значит — приятель! На кой чёрт он здесь вообще нужен?! К чёртовой матери этого приятеля, с его заумными философствованиями!!!

Теперь — жена… ЕГО жена… Слишком уж она у него хорошая! От такой жены не станешь убегать к любовнице… Ах, да!.. Любовницы-то уже давно нет!.. А это, кстати говоря, напрасно! Она здесь ДОЛЖНА быть! Во-первых элемент эротики… А во-вторых, при такой стерве-жене, в какую Джон собирался превратить спутницу жизни своего героя, любовница просто незаменима! И приятель — собутыльник… Нет, не пойдёт. Приятель здесь всё равно как-то не к месту. Слишком уж он (приятель) углубляется в эти бредовые фантазии! Ни один нормальный человек не поверил бы подобным россказням. Он бы просто не обратил на них внимания или, сочувственно покивав головой, побежал звонить в больницу, чтобы поскорее прислали санитаров… Ни одни нормальный человек не поступил бы иначе. Ни один нормальный человек… А если и этот приятель тоже НЕНОРМАЛЬНЫЙ?..

Нет! Хватит с Джона и одного психа!

Джон Рассел тяжело вздохнул и снова приник к клавиатуре. Нужно было кое-что изменить…

 

12

Костя пришёл домой поздно. Таня сидела перед телевизором, утонув в глубоком кресле. Видимо по случаю необычайно жаркого вечера одета она была чисто символически — только лишь в лёгкие кружевные трусики и лифчик, которые совсем не создавали иллюзию одетости, а наоборот, подчёркивали её обнажённость. В руках у Тани был хрустальный бокал с чем-то тёмно-красным наверное, «COCA-COLA», подумал Костя. Да, в такую жару, наверное, очень хорошо идёт холодный лимонад…

— Где это ты был? — недовольно спросила Таня, даже не поворачивая головы.

— У Серёги, — устало ответил Костя.

— У кого?! — удивилась Таня.

— У Ольхова, Сергея, — уточнил Костя.

— А-а-а… Новый знакомый… — протянула Таня, с удовольствием отхлебнула из бокала и замолчала, уткнувшись взглядом в телевизор.

— Какой «новый»?! — опешил Костя. — Ты что, Серёгу не помнишь, что ли?..

— Понимаю… Новый дерьмовый знакомый! — невнятно хихикнула Таня. Дерьмовый знакомый дерьмового писателя! Пишущего дешёвое дерьмо…

Костя замер на месте, словно его окатили холодной водой.

Дина!!!

Да нет! Дина же умерла…

Не ЭТА Дина, а ТА, из РОМАНА!..

Чушь, какая ещё Дина?! Это же Таня! Его Таня!..

Таня пробормотала что-то нечленораздельное и смолкла. Поза её стала напоминать позу глубоко задумавшегося человека. Пальцы её руки разжались и бокал, к счастью не разбившись, упал на ковёр. Его содержимое мгновенно впиталось в ворс, оставив после себя лишь запах дешёвого портвейна. Косте вдруг показалось, что его жена задремала. Что это с ней, подумал Костя. Он подошёл к креслу и склонился над своей женой.

Она действительно задремала, уронив голову на грудь. И от неё сильно пахло спиртным. Костя поднял бокал с пола и понюхал. Так и есть — вино… И не из самых лучших… А возле кресла стояла пустая бутылка… Ничего себе, растерянно подумал Костя. С чего это она так?..

— Таня!.. — осторожно позвал её Костя, трогая за голое плечо.

Таня что-то промычала в ответ и попыталась улечься в кресле. Костя вдруг заметил на её левой ключице небольшой продолговатый синяк, очень похожий на след страстного поцелуя. Любопытные вещи происходят вокруг, нахмурившись подумал Костя.

Он осторожно взял жену на руки и, стараясь не вдыхать густые алкогольные испарения, перенёс её на кровать. Уложив Таню в постель Костя укрыл её простынёй.

— Отвали… Козёл… — пробормотала она сонно.

Потом Таня сладко улыбнулась во сне и замолчала. Ладно, подумал Костя. Я с тобой завтра поговорю… И про синяк, и про вино…

Костя вернулся в гостиную и сел в кресло, где до того уснула Таня. По телевизору показывали фильм. Опять тот же самый: «В пасти безумия», с Сэмом Нилом в главной роли. Костя недовольно нахмурился. Что им, показывать больше нечего?! Сколько же можно это крутить?..

— …Ну что же такого страшного в книгах этого самого Кейна?! — спросил Сэм Нил у своей спутницы. — Это же всё вымысел, а не реальность, в конце-то концов!

— С твоей точки зрения — не реальность, — согласилась она. — Но только в том случае, если сама РЕАЛЬНОСТЬ разделяет твою точку зрения. А что, если она разделяет точку зрения Кейна?..

— Чушь! — убеждённо возразил Сэм Нил. — У кого хочешь спроси, и любой тебе ответит: «Чушь»! — Сэм Нил повернулся к экрану, посмотрел Косте прямо в глаза и добавил: — Правда, господин Самарский?..

Я этого не видел, подумал Костя. Это мне просто померещилось… И вообще, этот старый фильм меня уже достал. Карпентер, конечно, хороший режиссёр, но смотреть одно и то же Костя не собирается…

Таня в спальне тихонько захрапела. Не разбудить бы её, подумал Костя. Пусть хорошенько выспится… Перед завтрашней экзекуцией…

Он поплотнее прикрыл дверь в спальню, потом подошёл к телевизору и выключил его. И тут же, как нарочно, раздался звонок в дверь. Кого это принесло, злобно подумал Костя.

Ему живо представилось, что это, например, какая-то Танина подружка зашла в гости. И Косте придётся врать ей насчёт того, что Тани нет дома. А её туфли стоят в прихожей… И вообще сама Таня может в этот момент проснуться и вылезти из спальни… В таком виде…

Костя направился к дверям. Плевать на всех, подумал он. Нет Таньки дома, и всё! Что хотите, то и думайте!!!

Он распахнул дверь и что-то яркое, огненно-рыжее, пахнущее ландышем, предстало перед ним. Костя от неожиданности отступил назад, в прихожую, зацепился ногой за порог и чуть не свалился. Перед ним стояла

…Дина…..погибшая журналистка…

Лариса!…

— Ты… ты чего?.. — пролепетал Костя, пытаясь придти в себя. Меньше всего он готов был ожидать прихода Ларисы.

Лариса чмокнула Костю в щёку, слегка отстранилось от него и в глазах девушки мелькнуло недоумение, мгновенно, впрочем, сменившееся пониманием.

— Что, она дома, что ли?.. — осторожно осведомилась Лариса вполголоса.

— Кто? — переспросил Костя, чувствуя себя полным идиотом.

— Ну… Супруга… Таня… — пояснила Лариса.

— Таня? Да, дома… Ты к Тане?… — Костя вдруг вспомнил, в каком сейчас состоянии пребывает его жена. — Только она… м-м-м… неважно себя чувствует… простыла…

— Конечно! — гордо усмехнулась Лариса. — Я же у тебя умница! Всё как обычно, Костик! Всё в порядке!.. Не буянила сегодня? — озабочено поинтересовалась Лариса, входя в прихожую и закрывая за собой дверь.

— Нет… — растерялся Костя. — Она спит…

— Крепко?

— Что? — переспросил Костя.

— Я говорю, крепко спит-то? — повторила Лариса.

— Ну… В общем-то, да… — промямлил Костя. Он хотел ещё что-то добавить, но Лариса с милой улыбкой на лице отстранила его с дороги своей нежной ручкой и прошла в гостиную. Там она остановилась, огляделась и повернулась к Косте лицом.

— Я так по тебе соскучилась, — тихо произнесла Лариса и принялась расстёгивать на себе блузку.

Костя стоял, вытаращив от изумления глаза. «Ненормальная!!!» пронеслось у него в голове. Блузка полетела в кресло, открыв взгляду Кости упругую грудь, не нуждающуюся ни в каких лифчиках. Через миг вслед за блузкой последовала и короткая джинсовая юбка. Лариса скинула туфельки, оставшись в почти невидимых трусиках, и забралась с ногами на диван.

— Ну, иди же сюда скорее, — поманила она Костю рукой. — Пока Таня спит…

Тело её было гладким и нежным (во всяком случае, на вид. Проверить свои ощущения Косте в голову не пришло, настолько он был ошарашен всем происходящим). Большие, слегка влажные глаза Ларисы излучали страсть и нетерпение.

— Иди сюда, — тихо произнесла она.

Костя судорожно глотнул и, набравшись решимости, произнёс:

— Прости, Лариса, а ты вообще-то соображаешь, что делаешь?!

— Что?! — лицо у девушки приобрело такое выражение, словно ей дали пощёчину. Она как-то вся сжалась, подобралась, попыталась прикрыть грудь руками, а потом, словно опомнившись, соскочила с дивана. Легко, едва касаясь босыми ногами ковра, она проскользнула мимо Кости, снова обдав его запахом ландыша, заглянула в спальню и внимательно посмотрела на крепко спящую Таню.

— Она же спит! — недоумённо проговорила Лариса. — Ты чего, Костик?.. Я её так напоила — до утра не проснётся! Что с тобой?!

— Со мной?! — не выдержав возмутился Костя. — Со мной-то всё в порядке! А вот с тобой!.. По-моему, ты немного не в себе! Или просто помешалась на сексуальной почве! Чего тебе от меня надо-то?!

— Чего надо?! — Лариса возмущённо посмотрела на него. — Расстройство?! На сексуальной почве?! Ах ты, дрянь!!!

Она развернулась и влепила Косте звонкую пощёчину.

— Так я и знала! — воскликнула Лариса, принимаясь подбирать разбросанную по гостиной одежду. — Так я и знала! Значит, мне сказали про тебя правду! Ты спутался с этой Кариной! С этой блядью! — Лариса всхлипнула, выронила одежду и закрыла лицо руками.

— Она что, лучше меня?! — проговорила Лариса, поворачиваясь к Косте спиной. — Дрянь ты! Дрянь! Конечно, у неё же своя отдельная квартира! А тебе бы только потрахаться! А с кем — неважно!

Лариса рухнула на диван и плечи её затряслись от рыданий. Костя стоял словно столб. Сейчас проснётся Таня, тупо подумал он. Такие мелочи, как подозрительный синяк на ключице жены, сильно блёкли перед раздетой Ларисой, рыдающей на диване…

— Я тебя так люблю… А ты… С этой потаскухой… С Кариной… всхлипывала Лариса. — Она же ничем не лучше Таньки!.. Тоже, небось… со всеми подряд… с каждым иностранцем…

Надо её как-нибудь успокоить и выпроводить отсюда, — подумал Костя.

Он присел на диван и положил ладонь Ларисе на плечо. Кожа у неё оказалась неожиданно холодной, словно она только что принимала душ.

— Лариса, оденься… Хорошо? — тихо попросил Костя.

Плечи перестали вздрагивать.

— Ты меня уже не хочешь? — жалобно прошептала Лариса. — Нет?

— Лариса, пожалуйста, — Костя старался, чтобы его голос звучал успокаивающе. Ему сейчас нужно было только одно — выпроводить эту ненормальную из дома. Он сказал бы всё, что угодно, только бы Лариса оделась и ушла…

Лариса села на диване, поджав под себя ноги, повернулась к Косте всем телом и вытерла ладонью слёзы. Костя попытался взглянуть ей в глаза, но там было столько обиды, что он невольно смутился. Костя опустил взгляд вниз, но там его поджидала обнажённая грудь. И Костя окончательно растерялся. Ну как можно успокаивать раздетую плачущую женщину?! Это кому-нибудь вообще удавалось?

— Костя… — проскулила Лариса, кладя ему руки на плечи. — Ну что ты? Что случилось?

Костя набрал полную грудь воздуха и принялся что-то врать. Про свою работу, про воображаемые проблемы (словно ему не хватало НАСТОЯЩИХ проблем!), про своё самочувствие, про скандал с Таней… Лариса слушала его раскрыв рот. Костя понимал, что завтра же об этом будет знать весь город, но другого выхода у него не было. А может быть, она не расскажет?

Костя вдруг вспомнил слова Карины:

…лучшие подруги…

…твоя Таня и Лариска…..каждый день у вас дома бывает…

…Удивляюсь только, как это она о нас с тобой Таньке не доложила! Да и не только Таньке — вообще всему городу…

«Про нас с тобой»… Костя вздохнул.

Карина…

 

13

Утром ожидаемого разговора с Таней не состоялось. То есть он, конечно же, состоялся, но совсем не по тому сценарию, на который рассчитывал Костя. И вообще, не разговор у них получился, а какой-то скандал, чего раньше никогда не было. Костя не намеревался затевать его, просто ему хотелось услышать, сколь вескими будут Танины оправдания. Но даже если бы Таня ляпнула какую-нибудь чушь, Костя всё равно не стал бы возмущаться и подлавливать её на этом. Тем более, что он всё ещё был выбит из колеи вчерашним визитом. Но всё получилось иначе.

На Костин вопрос о вчерашней пьянке Таня вскинулась, как лошадь, которую огрели кнутом. Глаза её стали злыми и из них явственно плеснуло обжигающей ненавистью. Такой свою жену Костя никогда ещё не видел. Он даже и не подозревал, что она может быть такой.

— А почему это тебя вдруг так взволновало? И сам-то ты где шлялся вчера? — с издёвкой спросила Таня.

— Я вчера был у Сергея… — начал было Костя, но Таня прервала его громким смехом.

— У Сергея! Ты ЕЁ теперь так называешь? Да?

— Кого — «её»?!

— Эту свою рыжую сучку!

— Какую… — начал было Костя, но запнулся. Он вдруг понял, какую «рыжую сучку» Таня имеет в виду, и ему стало не по себе. Он вспомнил вчерашнюю гостью и с ужасом почувствовал, что краснеет. Таня это заметила и окинула его презрительно-победным взглядом.

— А ты думал, я ничего не знаю? — язвительно спросила она. — Не знаю, что ты трахаешься с моей лучшей подругой? Ты думаешь, я не вижу, как вы смотрите друг на друга? Ты думаешь, я слепая?

— Погоди! — в отчаянии закричал Костя. — Я ведь вчера и правда был у Серёги!!!

— У какого же это, интересно знать, «Серёги» ты был? Где это ты его нашёл? А? Откуда он вдруг взялся-то?

— Да ниоткуда он не брался! Мы с ним давно уже знакомы! Ты что, ничего не помнишь? Ну? Серёга! Ольхов Сергей! Ну?..

— Ага, конечно! Ольхов Сергей! Да! А он что, тоже спит с этой твоей стервой? Да пошёл ты!.. — презрительно бросила Таня и попыталась выйти из комнаты.

— Погоди!.. — Костя схватил Таню за руку.

— Пусти! — злобно прошипела Таня. — Пусти меня, гад!.. Ты меня уже достал! Ты дождёшься, что я как-нибудь приду с работы пораньше и застану тебя с Лариской в постели! И тогда уж, милый!.. Тогда!.. — Танины глаза злобно сузились.

Косте стало страшно. Он понял, что будет тогда…

…рассыпанные по подушке огненно-рыжие волосы…

…лоб в мелких капельках пота…

…ствол револьвера замирает в дюйме от головы…

…ВЫСТРЕЛ!..

Костя разжал пальцы. Таня возмущённо поправила причёску и с победным видом гордо прошла мимо него к телефону. Костя устало опустился в кресло. Что же вокруг происходит?

Таня набрала номер и Костя вдруг с изумлением услышал, как она с кем-то разговаривает на английском. Что за чёрт?! С кем это она…

Костя вдруг вспомнил вчерашние слова Ларисы и ему стало нехорошо.

…со всеми подряд…

…с каждым иностранцем…

Костя вдруг похолодел. До его слуха донеслось имя Таниного собеседника. Она называла его Джоном…

Джон?!

Джон!!!

ДЖОН РАССЕЛ!!!

Таня положила трубку и презрительно посмотрела на Костю.

— Послушай, Таня, — Костя встал с кресла и попытался её обнять за плечи.

— Не трогай меня, ублюдок!!! — пронзительно закричала Таня вырываясь. Трахайся, с кем хочешь! Хоть с этой своей дурой, хоть с этим своим Сергеем!!! А меня не трогай! Нет никакого Сергея! Нет!!!

— Ну, как же нет, когда…

Таня хлопнула дверью и Костя услышал, как её каблучки простучали по лестнице.

Костя опять плюхнулся в кресло и обхватил голову руками. С Таней происходило что-то странное… Странное и страшное…

С Таней?..

Костя вспомнил вчерашний вечер.

А с Таней ли?.. Может, со мной?..

Ведь забыл же я о той встрече с журналистами… Может быть, я ещё что-нибудь позабыл?..

(или вспомнил то, чего никогда не было? Как насчёт подобного варианта, уважаемые Читатели? А?)

Если у Кости и появились в голове какие-то мысли, то были они в самой глубине, в его подсознании. Он не совсем отчётливо представлял себе, зачем подходит к телефону, снимает трубку и набирает номер Сергея.

Трубку на том конце провода сняли сразу же и женский голос произнёс:

— Слушаю.

— Сергея попросите, пожалуйста…

— Вы ошиблись номером…

Костя ещё раз набрал номер, стараясь быть очень аккуратным.

— Алло? — ответил тот же голос.

— Сергея можно?

— Вы не туда попали, молодой человек. Сергей здесь не проживает.

— Простите пожалуйста, а какой это номер? — спросил Костя, чувствуя, как у него нехорошо холодеет в животе.

— А вам какой нужен? — в свою очередь осторожно поинтересовалась женщина.

Костя сказал, какой.

— Да, это мой номер, — недоумённо ответила женщина, — но никакой Сергей здесь не живёт… И никогда не жил…

— Извините… — Костя повесил трубку.

Так с кем же, всё-таки, происходит что-то странное? С Таней или со мной?

(с тобой, с тобой! Псих несчастный…)

Костя сильно потёр лоб ладонью. Ну, хорошо. Представим себе на миг, что я ненормальный…

(АГА!!!)

НЕТ!!! Именно — ПРЕДСТАВИМ!!! И только на один миг!..

(Да чего там представлять-то?! И так всё ясно!!!)

Сумасшедший человек может вообразить себе встречу с несуществующим другом. Но может ли он вообразить себе столь долгое знакомство с ним?..

 

14

…Сумасшедший человек может вообразить себе встречу с несуществующим другом. Но, может ли он вообразить себе столь долгое знакомство с ним? Джон в этом сильно сомневался. Такое представлялось ему почти невозможным. Он вдруг понял, что события романа становятся надуманными, нереальными. Сразу было понятно, что многие фрагменты созданы не талантом автора, а его бессилием. Бессилие же это было порождено отчаянием от осознания того, что Джон уже просто НЕ ПОНИМАЛ, о чём же он пишет. Ну, это ещё не так страшно. Мало ли кто из писателей не понимает, о чём он пишет? Но если ЧИТАТЕЛИ поймут, что Джон не контролирует происходящие события… Это уже катастрофа. А этого Джон допустить не мог. Так что ему пришлось в течение нескольких следующих дней перекраивать многие куски романа по-новому. Но вот беда куски эти не хотели укладываться в стройную картину. То здесь, то там Джон обнаруживал фрагменты, настойчиво кричащие о прежнем смысле романа. А если ему и удавалось придать нескольким абзацам удовлетворительный вид, то они вдруг как-то вообще переставали иметь значение. Их можно было бы со спокойной душой вообще выкинуть к чёртовой матери, и роман бы от этого ничуть не пострадал.

Складывалось вполне определённое впечатление, что рукопись «отторгает» от себя части чужеродного организма, подобно тому, как человеческое тело может отторгнуть от себя пришитую чужую руку. Но почему это происходит (и, самое главное, КАКИМ ОБРАЗОМ), Джон не понимал, хоть убейте!

Расселу постепенно становилось не по себе. Он чувствовал себя скульптором, мраморное воплощение мечты которого не просто начинало дышать, двигаться и жить, но и делало настойчивые попытки ХОТЕТЬ чего-то своего, не того, что требовал от него автор. Короче говоря, оно начинало ЖИТЬ своей жизнью. Независимой и непредсказуемой.

Это настолько угнетало Джона, что по ночам ему стали сниться кошмары. То его будил холодный и жестокий взгляд сержанта Кастерза; то он просыпался от визга тормозов грузовика безумного Уиллиса; а то вдруг его будил Кевин, пришедший свести с ним свои личные счёты. Ведь скоро

(завтра!)

должен был наступить конец света…

Эта мысль, о конце света, всё настойчивее преследовала Джона. Бродя днём по городу, слушая новости по телевизору или просто размышляя по ночам, он начинал всё больше и больше находить подтверждений тому, что скорый конец света неизбежен. А стоило ему перечитать свою

(свою?..)

рукопись, как мысли об этом перерастали в уверенность.

А может быть, роман не хотел, чтобы автор изменял течение происходящих там событий? Может быть, он действительно стал ЖИВЫМ?

Непонятно почему, но мысль эта, пришедшая неожиданно, под самое утро, в голову, показалась Джону здравой. И, после недолгого раздумья, Джон пришёл к выводу, что роман был прав…

Действительно, какого чёрта он приплёл сюда этого русского писателя? Ну, откуда здесь, в Нью-Йорке, может взяться русский писатель?! Может быть, стоит перенести все события в какой-нибудь маленький российской городок?..

Нет, подумал Джон. Маленький городок не годиться. Невозможно себе представить конец света так, как его хотелось бы описать, если дело происходит в маленьком городке. Размах не тот…

А может быть, выбрать в качестве места действия не маленький городок, а Москву или там… Нижний Новгород какой-нибудь…

Но как выглядит Нижний Новгород, например, Джон всё равно не знает… А как выглядит Москва… Ну, положим, Арбат он себе хорошо представляет, Ордынку тоже… Красную площадь там… ГУМ… А вот описать конец света в этом пространстве у него не выйдет. Слишком давно он там не был, вот что. Может быть, и Арбат-то уже не такой… Может быть, и Арбата-то уже давно нет… И вообще, плюнь ты на это дело! Захолустная провинция — это намного лучше! Никто и не догадается, что этот город существует только в твоём воображении!.. И на «размах» тоже плюнь! Ведь самое главное здесь — не город! Самое главное — герой…

Джон придумал маленький захолустный городок, где будут разворачиваться все события. Небольшие трудности возникли с названием города — Джону очень не хотелось использовать хорошо известное название — но и с этой проблемой он достаточно быстро справился.

Мимоходом мелькнула шальная мысль, а не стоит ли вообще избавиться от писателя?.. Но просто так взять, и вычеркнуть этого героя у Джона не поднималась рука. Слишком уж много своих сил и мыслей он успел в него вложить. Этот новый герой совершенно неожиданно, как-то слишком уж гармонично, вписался в его роман и никуда теперь не желал уходить из него. Словно он здесь всегда и был… Словно именно вокруг него и разворачивались все эти события… Словно он был основным стержнем этого романа… Его душой…

Его главным героем…

Его автором…

И однажды, после очередной бессонной ночи, Джон вдруг догадался, как ему надо поступить с этим строптивым писателем. Это было очень простое решение и непонятно, почему оно сразу не пришло в голову Джону Расселу. Ведь именно эта развязка давно уже напрашивалась сама собой.

Самоубийство.

Самоубийство на почве психического расстройства.

Джона вдруг передернуло от этой мысли, словно он подумал о СВОЁМ самоубийстве. Ему стало страшновато. Холодные и противные мурашки пробежали по спине и Джону вдруг показалось, что со смертью главного героя и самого Рассела могут постигнуть какие-то несчастья…

Это был форменный бред. Джон подумал, что подобные выводы мог сделать только человек, поражённый безумием до самых корней своего взбудораженного мозга…

 

15

Костя проснулся немного позже обычного. Таня уже ушла и Костя позавтракал в одиночестве. Когда он, бесцельно побродив по квартире, решил посмотреть телевизор, то обнаружил, что тот не работает — не было света. Чертыхнувшись, Костя обулся, чтобы пойти и немного развеяться на свежем воздухе. Отогнать (или попытаться это сделать) все те мысли, что донимали его в течение нескольких последних дней.

Он уже собрался выходить, когда раздался стук в дверь. Непонятно почему, но Костю вдруг испугал этот звук. Он замер на месте. Внутри у него всё сжалось и похолодело. Он даже не в силах был подойти к двери и открыть её.

Стук настойчиво повторился, стал нетерпеливее и громче. Костя стоял, обливаясь холодным потом и пытался найти разумное объяснение тому, почему этот стук в дверь так его напугал? Что в нём было такого особенного?

И тут в подъезде раздались выстрелы. Они прогрохотали в пустоте парадного как раскаты грома, как лавина, сходящая с гор. Костя побледнел.

Только теперь он обратил внимание на то, что за окном как-то необычайно тихо. Не слышно ни шума машин, ни людских голосов. Костя выглянул в окно и поразился тому, что на улице не было видно ни одного человека. Город словно бы вымер. И над ним в низком небе медленно плыли огромные клубы чёрного страшного дыма.

Что-то случилось, подумал Костя. Что-то нехорошее. Что-то…

КОНЕЦ СВЕТА!!!

Вид за окном был так похож на описанное им в романе, что Костя мгновенно принял эту мысль, как единственно возможную. Словно все его болезненные фантазии стали реальностью. Единственно возможной реальностью, которой и предстояло теперь существовать вовеки…

Конец света…

Нет, не сейчас! Он наступит завтра, а сегодня… Сегодня будут происходить все те ужасы, о которых он

(или Рассел?..)

писал. Все, и ещё целый ворох дополнительных, которые ему

(ИМ?..)

только ещё приходили в голову…

С трудом перебирая непослушными ногами, Костя доплёлся до двери и выглянул из квартиры.

На лестничной площадке, возле самой стены, лежал труп человека.

— О, Боже… — простонал Костя, приваливаясь плечом к косяку двери.

Это был его сосед с нижнего этажа. Голова его буквально плавала в густой кровавой луже — видимо, пуля попала ему в затылок. Костя осторожно, стараясь не наступать на кровь, перешагнул через тело и присел над ним на корточки. Сосед, без сомнения, был мёртв. Чтобы понять это, не обязательно было быть врачом.

Дверь квартиры напротив распахнулась и на пороге возник незнакомый человек с пистолетом в руке. Глаза его были вытаращены и сумасшедше метались по сторонам, словно стараясь получше запомнить окружающее.

— А! Вот ты где! — радостно воскликнул незнакомец, уперев свой взгляд в Костю и тут же выставил пистолет.

Костя обмер от страха, но выстрела не последовало. Вместо оглушительного грохота раздался сухой щелчок. Незнакомец злобно выругался и принялся лихорадочно перезаряжать своё оружие. Не дожидаясь, пока он завершит это смертельно опасное дело, Костя опрометью бросился на улицу.

— Стой! Стой, говорю!!! — понеслось ему вслед.

Затем раздался запоздалый выстрел и Костя успел заметить, как пуля выбила кусок штукатурки в стене.

Ещё никогда в своей жизни Костя так не бегал. Впрочем, вполне возможно, что у него просто никогда раньше не было для этого настоящего стимула. Сердце его сильно стучало где-то не там, где положено — где-то возле горла. Рот судорожно хватал воздух, густо наполненный отвратительным запахом гари. Ноги подгибались, но Костя понимал, что стоит ему остановиться и — всё! И он бежал. Бежал изо всех сил.

Костя несколько раз сворачивал за угол, чтобы сбить преследователя со следа. Он не знал, гонится ли вообще за ним кто-нибудь, но проверять это у него не было ни малейшего желания.

В одном из переулков он едва не налетел на перевёрнутый и горящий автомобиль. На земле вокруг него лежало несколько трупов. Костя остановился и перевёл дух. Его здорово мутило. То ли от быстрого бега, то ли от всего увиденного.

Переулок был Косте знаком. Если пройти немного вперёд, то можно было попасть на площадь Пушкина, прямо к старой пожарной станции, с возвышающейся над ней кирпичной каланчёй, с которой был виден весь город. Знакомое место. Но теперь, затенённое клубящимся дымом, с горящим автомобилем на дороге, с лежащими вповалку трупами людей — это место показалось Косте совсем чужим. Чужим и страшным. Каким-то нереальным, что ли…

Этого не может быть, подумал Костя и тут же вспомнил то место из своей

(Джона Рассела?..)

книги, где описывалась подобная сцена. Он свёл меня с ума, подумал Костя о своём

(Рассела?..)

романе. Он свёл меня с ума. Окончательно и бесповоротно.

До слуха Кости донеслись пьяные голоса. Он обернулся и увидел, как из-за угла появились две женщины. Ноги у Костя стали ватными. Он узнал в них Карину и Таню — свою жену. Кроме туфелек и трусиков на них больше ничего не было. Они шли обнимку и пытались что-то напевать пьяными голосами. В руках у Тани была бутылка вина, и они по очереди прикладывались к ней, останавливаясь для этой цели через каждые пять-шесть шагов.

— Костя! — радостно заметила его Карина. — Пошли с нами!

Костя молча смотрел на них.

— Хочешь нас? — Карина попыталась соблазнительно повилять бёдрами, но едва не упала.

— Стой, дура! — расхохоталась Таня, поддерживая пьяную подругу. Свалишься ещё!

— Кос-с-с-стя-а-а!.. — протянула Карина. — Пойдём… Втроём… побалуемся…

— Не, он не пойдёт! — убеждённо возразила Таня, громко икнув. — Он спешит к этой рыжей… своей Ларисе…

— Вы что?! — пробормотал Костя. — В таком виде… На улице… Вы с ума сошли?..

— А жарко нам! — с вызовом ответила Таня, гордо вскидывая голову. Жарко!

— А в постели ещё жарче! — хихикнула Карина и отхлебнула из бутылки.

— Ладно, пошли отсюда! — Таня потащила Карину прочь.

— Нет, я хочу с Костей!.. — упиралась Карина.

— Да на хрена он тебе сдался?!

— Попробовать!..

— Да пробовала я! Так себе, удовольствие… ниже среднего…

Они прошли мимо него покачиваясь, словно от сильного ветра, и обдав его смешанным запахом дорогих духов и спиртного.

Карина попыталась схватить Костю рукой за рубашку, но Таня вовремя её отдёрнула.

— Пошли, пошли! — бормотала она. — Нечего…

Всё точно, обречёно подумал Костя, глядя им вслед. Всё так и было. Точно так. И сейчас должен появиться этот псих — сержант Кастерз. Ну, может быть, и не Кастерз, может быть, он будет в милицейской форме, но он обязательно появится. Костя был уверен в это. Он появится и начнёт стрелять!!! О, Господи!..

Не очень далеко, может быть даже за ближайшим углом, раздался дикий, рвущий нервы женский визг. Такой громкий, что у Кости заложило уши. Визг неожиданно оборвался и наступившая тишина (ещё более ужасная, чем этот крик) подстегнула Костю. Он снова припустился бежать.

Костя бежал мимо горящих домов, мимо ополоумевших людей, дерущихся из-за чего-то на перекрёстке… Дважды он видел, как кто-то выбрасывается из окна и, долетев до тротуара, превращается в неподвижные мешки тряпья, истекающие кровью.

Ноги принесли Костю в парк, где он так любил отдыхать. Но знакомое с детства место показалось ему совсем чужим, едва только он увидел труп молодого парня, лежащий на земле.

Костя зажмурился и затряс головой, словно пытался вытрясти из неё всё увиденное. Неужели всё это происходит на самом деле? Костя раскрыл глаза труп остался на месте. Он никуда не собирался исчезать. Костя побрёл через кусты, не разбирая дороги. Через несколько шагов он услышал какие-то звуки и замер на месте. Костя не знал, что там происходит, но был совершенно уверен, что теперь в мире ничего хорошего происходить просто не может. Он осторожно выглянул из-за дерева, готовый в любую минуту спрятаться обратно.

На траве лежали мужчина и женщина. Они занимались сексом. Костя увидел разметавшиеся по зелёной траве ярко-рыжие волосы…

Лариса…

Словно почувствовав его присутствие она открыла глаза и посмотрела на Костю.

— Костик… — прерывисто прошептала Лариса.

Костя попятился, потом метнулся напролом, прямо сквозь кусты, выскочил на Молодёжную улицу и тут же, словно он только его и ждал, из-за угла вынырнул громадный «КАМАЗ».

Костя лишь краем глаза успел заметить несущуюся на него махину грузовика и сумасшедшие, источающие безумное веселье, глаза водителя. Костя рванулся из последних сил, но успел сделать всего только два шага. На третьем грузовик настиг его. Он подбросил Костю в воздух, как бык на арене подбрасывает неумелого матадора. Костя ощутил боль, мгновенно захватившую всё его тело, скрутившую его, пережавшую дыхание.

И последнее, что он успел подумать, было:

«А как же теперь Джон?..»

 

16

Труп Джона Рассела был обнаружен только вечером, его женой, возвратившейся домой от подруги. Мгновенно приехала полиция, репортёры…

Полицейского врача поразило то, каким образом Джон Рассел, оставаясь в своей квартире, за своим рабочим столом, смог получить все те многочисленные переломы, которые и послужили причиной его смерти.

Детектив, выехавший на место смерти Джона Рассела, переговорил с его женой и соседями. Особенно неприятный осадок остался у него от разговоров со стариком, занимавшим квартиру этажом ниже. Старик был явным маразматиком и все его заявления о том, что по квартире Рассела всю ночь на предельной скорости ездил тяжёлый грузовик, нагнали на детектива глухую чёрную тоску.

Полицейский врач, слышавший эти россказни, признался потом детективу, что у него было горячее желание отправить этого трясущегося старика в психиатрическую лечебницу.

А про себя врач подумал, что следствие по делу смерти писателя Джона Рассела, если оно, конечно, вообще будет начато, успехом не увенчается. И он оказался прав…

 

17

— Понимаешь, — говорила Таня Сергею, — он уже давно вёл себя очень странно… Всё время чего-то боялся… Волновался и переживал по малейшему поводу…

Этот разговор происходил в квартире, где раньше жил Константин Самарский — писатель, попавший два месяца назад под машину. Водитель грузовика был не при чём — Самарский перебегал улицу на красный свет и никак не реагировал на его сигналы. Многие вообще были уверены в том, что Самарский просто покончил с собой. Как поговаривали соседи и знакомые, Константин давно уже был не в себе. Но Тане от этого было не легче…

— И этот его роман… — продолжала Таня. — Я не знаю, когда он умудрялся его писать?… Мне кажется, что именно он погубил Костю… — Таня всхлипнула.

— Ну, ну… Успокойся… — пробормотал Сергей, понимая, насколько глупо звучат его слова. Как можно успокоиться после смерти любимого человека?! Он осторожно погладил Таню по плечу и подумал, что ему ещё предстоит не менее тяжёлая встреча с Кариной.

— Знаешь, Серёжа, — всхлипывала Таня. — Он в последнее время стал себе что-то воображать… Стал каким-то подозрительным… Мне даже казалось иногда, что Костя меня по-настоящему ненавидит… Ненавидит и боится! Представляешь, Серёжа?

Сергей даже и удивляться не стал — у него не было на это сил. Ему тяжело было осознавать, что его старый друг, человек, которого он давно и хорошо знал — неожиданно сошёл с ума. Это показывало, насколько ненадёжным и хрупким оказывается здравый смысл, если как следует покопаться в самом себе.

Таня утирала платочком глаза и вспоминала свой сон, который она видела буквально накануне Костиной смерти. Она не успела рассказать мужу об этом сне, а кому-нибудь другому ей говорить просто не хотелось. Потому что в этом сне Таня видела Костю, себя и какую-то незнакомую девушку. И выглядело всё так, словно Таня, застукав Костю с этой незнакомой девушкой, застрелила обоих. Может быть, поэтому Тане и казалось, что Костя стал вести себя подозрительно?

— Знаешь, Серёжа, — сказала Таня. — Он иногда так смотрел на меня, словно ожидал какой-то пакости… Даже не просто пакости, а чего-нибудь пострашнее… Грустно, если он умер с этой мыслью…

— Ну что ты, — возразил Сергей. — Костя тебя очень любил…

— А потом ещё он заявил, что у него появился какой-то новый друг, журналист, и… — Таня замолкла. Лицо её приобрело озадаченное выражение, словно она на миг вспомнила что-то важное. Вспомнила, а потом сразу забыла… И это её насторожило. Ей показалось, что то, что она чуть было не вспомнила, могло бы объяснить, почему безумие овладело человеком, которого она так любила. Таня нахмурилась и потёрла лоб.

— Что, голова болит? — участливо спросил Сергей.

— Нет… Да… Слушай, Серёжа, — вдруг сказала она. — Не мог бы ты взять к себе Костину рукопись?

— Его последнюю рукопись?! — поразился Сергей. — Зачем? А как же ты?..

— Понимаешь, — казалось, что Таня не находила нужных слов. — Она меня… пугает, что ли?.. Не могу объяснить… Короче говоря, мне очень тяжело её видеть… А выбрасывать — рука не поднимается… Костя же писал… — она опять всхлипнула…

— Ну хорошо, — Сергей пожал плечами, взял в руки папку и раскрыл ей. На титульном листе стояло:

«Конец света».

А вместо фамилии автора почему-то было написано:

«Д. Рассел».

Сергей подумал, что Костя решил взять себе псевдоним. Он перевернул всю пачку листов и обратил внимание, что самыми последними словами на самой последней странице были слова, послужившие рукописи названием:

«Конец света».

Интересно будет почитать, подумал он.

— Если она тебе понадобится, — сказал Сергей Тане, запихивая папку в дипломат, — ты мне звякни и я сразу же её привезу. Хорошо?

— Хорошо, — ответила Таня.

Но этому не суждено было сбыться. Через месяц Сергей Ольхов неожиданно пропал. Был объявлен розыск, который не принёс никаких результатов. Человек словно канул в воду. И даже его старые знакомые очень быстро забыли о существовании Сергея Ольхова. Словно бы кто-то неизвестный напрочь вычеркнул его из

…РОМАНА…

жизни. И никто больше в Виденьске никогда не встречал этой рукописи, последняя фраза в которой была одновременно и её названием:

Конец света.

2002 г.