1

Вся эта история началась с одного долбаного экстрасенса. А точнее сказать — с его сеанса гипноза. Вообще-то, если уж быть до конца точным, началась эта история несколько раньше. Но, если бы не тот «колдун-чернокнижник», вполне возможно, что я жил бы себе и дальше на Земле тихо и спокойно.

Я не очень-то горел желанием идти к этому аферисту. И, если бы не Димка — мой приятель, с которым мы вместе работали, — мне подобное даже и в голову не пришло бы. Это ему приспичило знать, кем он был в прошлой жизни. Меня лично подобная чушь нисколько не интересовала. Я вообще старался избегать всех этих экстрасенсов. А уж выяснять, был ли я в прошлой жизни вообще, и если был, то кем именно, — и подавно.

Однажды мне подсунули какой-то вопросник, который так и назывался: «Кем вы были в прошлой жизни?» И из результатов моих ответов получилось, что в прошлой жизни я был «выпрямителем рыболовных крючков» (цитирую дословно!). До сих пор расцениваю это как личное оскорбление. Так и стоит перед глазами мужик, отбирающий и зачем-то выпрямляющий крючки у растерянных рыболовов. Которые потом на эти прямые крючки ни фига не могут поймать.

Дима долго уговаривал меня на эту авантюру. То ли ему было неохота идти туда одному, то ли он пытался показать, что и сам он не относится к этой затее чересчур серьезно, — не знаю. Короче говоря, мы пошли туда вместе.

Этот «колдун» выглядел так, словно не просыхает уже по меньшей мере лет двести. Да и квартирка его была та еще. Я-то думал, что запущеннее моей хаты в мире и не бывает, ан нет! Бывает, оказывается! Ну ладно. Дело-то совсем не в квартире…

В общем, приятель мой при виде гипнотизера как-то стушевался и начал активно подталкивать вперед меня, будто бы это именно я жаждал быть подопытным кроликом во всей предстоящей затее. Мне-то вся эта ерунда была абсолютно не нужна и даже ни капельки не интересна, но первым быть пришлось все-таки мне.

Я сидел в старом продавленном кресле, рельефом своим весьма напоминающем Кордильеры, и смотрел, как этот «Копперфильд» с умным видом машет руками перед моим лицом. При этом он так пристально пялился в глаза, что меня вдруг начала одолевать зевота. Честно говоря, я особенно и не ожидал, что у этого мужика что-нибудь получится с его гипнозом. Я расслабился и вдруг словно провалился в какой-то колодец…

* * *

Теперь хорошо бы немного рассказать и о своих снах. Я имею в виду не те сны, которые были вызваны гипнотическим трансом (так, кажется, это называется?), а мои сны вообще. Я понимаю, что они интересуют вас меньше, чем, например, мои анализы, но дело в том, что без этого объяснения вам мало что будет понятно из дальнейшего рассказа.

Началось это очень давно — лет двадцать назад, не меньше. Я уж и не помню, чем таким особенным был знаменателен тот день, после которого я начал видеть эти сны. И уж тем более я не смогу сейчас в мельчайших подробностях припомнить все, что мне довелось в этих снах увидеть. Но самый первый сон я запомнил очень хорошо.

Состояние полудремы постепенно сменилось глубокой чернотой, разбавленной лишь мертвенно-бледными вспышками молний. Я не сразу понял, что это именно молнии, а не отсветы, к примеру, фотовспышки или еще чего-то такого. На это сравнение меня натолкнули капли дождя (или просто воды) на стекле, сквозь которое я и наблюдал за всем происходящим. Хотя слово «происходящим» не совсем точно подходит к данной ситуации. Там, за стеклом, ничего особенного не происходило. Там я просто видел лицо человека. Губы его беззвучно шевелились, словно он пытался мне что-то сказать, а выражение его лица создавало впечатление, что сказать он пытается нечто очень важное.

Капли дождя стекали по стороне стекла, обращенной ко мне. И в свете ярких вспышек молний я заметил на стекле свое собственное отражение. Словом, выглядело все это так, словно тот человек находится в доме, а я снаружи, на улице, под проливным дождем. В общем — ничего особенного. Непонятно только, что я потерял там, под этим самым дождем, и какого хрена тому парню от меня было нужно.

В лице человека за стеклом не было ничего примечательного или запоминающегося, кроме, может быть, цвета волос и глаз. Длинные волосы его хиппиподобной прически были какого-то слишком уж светло-золотистого цвета. Как и его глаза, которые тоже словно бы искрились золотом. Они не были просто желтыми, они были именно золотистыми, напоминающими собой расплавленный металл.

А потом последовала особенно яркая вспышка, и по стеклу пробежала извилистая трещина. Затем стекло треснуло, клинообразные осколки рухнули вниз и… все!.. В этот момент я и проснулся.

Сон тот не был страшным, но проснулся я с сильно бьющимся сердцем. Чего испугался — я и сам не знаю. Но испугался я здорово. Поэтому тот первый сон так хорошо и надолго мне запомнился. Я не оговорился, это был именно первый сон из своеобразного сериала, который я видел на протяжении многих лет. Правда, видел я его довольно нерегулярно. Далеко не каждый день, точнее — не каждую ночь.

Мысль же о том, что все эти фрагменты как-то связаны между собой, пришла ко мне не сразу. Тем более что сцены, подобные увиденной в первом сне, больше не повторялись. Действие второго сна происходило в обстановке, которую я позже решил окрестить для себя как «космическую». Все окружавшие меня предмета наталкивали на мысль, что я нахожусь на космическом корабле. Все эти сдвигающиеся в сторону от нажатия кнопок двери; целые стены мигающих огоньков и каких-то индикаторов с непонятными символами; массивные вращающиеся кресла перед столом, на котором этой компьютерной фигни было больше всего, — все это привело меня к выводам, что я нахожусь на космическом корабле, летящем к созвездию какой-нибудь там «Хрена Кита»…

На корабле (продолжаю называть это место так) кроме меня было еще человек двадцать — мужчины и женщины (некоторые из женщин были весьма привлекательны). Был там и человек, которого я видел в самом начале сквозь стекло. Насколько я понял, он был командиром этого корабля. Большая часть тех людей имела такие же золотистые прически и глаза, хотя не редкостью были и исключения.

Сон длился, как мне показалось, не так уж и долго. Во всяком случае, мне запомнилось из него всего лишь несколько фрагментов. Одним из них было то, что я расценил как катастрофу. Внезапная суета, паника и испуганные лица; все предметы вдруг начинают дрожать; отовсюду сыпятся искры и валят клубы зеленоватого дыма. Закончился тот второй сон точно так же, как и первый, — яркой вспышкой, после которой я опять проснулся.

Следующие несколько снов были похожи один на другой. Тот же самый космический корабль, те же самые люди, но — никакого дыма, искр и тому подобных атрибутов Армагеддона. Наверное, катастрофу (если это была именно катастрофа) удалось предотвратить. И мне уже постепенно начало надоедать это однообразие, как вдруг все изменилось.

Действие одного из снов вдруг перенеслось на открытый воздух. Я увидел какое-то непонятное и довольно сюрное строение, возле которого толпилась целая куча народу. Вся компания (или команда), которую я уже видел до этого на корабле, находилась тут же. Каким-то образом я понял, что строение, возле которого все собрались, и является тем самым космическим кораблем, виденным мною накануне.

По-моему, именно тогда до меня дошел один интересный факт. Дело в том, что все фрагменты моего сна шли в обратом порядке. То есть каждый следующий фрагмент по времени происходил до предыдущего. Этакая «контрамоция», о которой писали братья Стругацкие в своем «Понедельнике…».

Наверное, не стоит объяснять, что подобные мысли прямиком привели меня к выводам об инопланетянах. Тем более что был я тогда моложе, и этот кайф сопричастность к контакту с инопланетным разумом — никак не мог пройти мимо моего тщеславия. Еще бы! Я — один из (если не вообще — ЕДИНСТВЕННЫЙ!) людей, кому братья по разуму передают какую-то (очень важную!!!) информацию!

По правде говоря, эта шизофреническая идея довлела надо мной не так уж и долго. Вскоре я начал испытывать глубокое разочарование от того, что вся «важная информация» выглядела довольно нелепо и бестолково. Какое-то время я пытался себя убедить, что «у них там» что-то поломалось. Но потом я подумал, что если «их аппаратуру» заклинило на таком неинтересном фрагменте, то инопланетяне эти — полнейшие придурки. Во-первых, потому, что никак не могут свою технику починить; а во-вторых, потому, что вся их «важная» информация не стоила и выеденного яйца.

Заключительный фрагмент выглядел следующим образом: небольшая комната без окон, стены и пол которой были выложены светло-зелеными плитками, очень похожими на обыкновенный кафель. Затем освещение медленно меркнет, комната погружается во мрак…

Вы ждете продолжения? Фигушки! Все!!! Больше ничего не было! И эту хренотень я смотрел раз двадцать, не меньше! То есть уж двадцать-то раз я помню точно. К счастью, сон этот я видел все реже и реже, и постепенно перерывы между его повторами стали настолько большими, что я на него вообще перестал обращать внимание. Был он очень коротким, абсолютно бессодержательным, и видел я его раз в три-четыре месяца. А то и реже. Вот такая вот лажа от «братьев по разуму»…

Я забыл упомянуть, что несколько раз перед этой заключительной туфтой я видел кое-что, что впоследствии здорово помогло мне в работе. Дело в том, что я уже два года работаю дизайнером в одной из крупных рекламных компаний. Отдел, где я имею несчастье пребывать, занимается самым сложным процессом — выполнением заказов, поступающих от частных лиц. Вы думаете, что я шучу насчет того, будто этот процесс — самый сложный? Если да, то вы ни черта в этом не понимаете, дорогие мои. Дело-то в том, что наш отдел работает с клиентами напрямую, безо всяких там убийственно улыбающихся посредников и посредниц с голыми пупками и юбками выше лобка. А многие заказчики вообще довольно смутно представляют себе, чего они сами хотят. Вкупе с тем, что работа дизайнера представляется им чем-то средним между волшебством и шарлатанством, общение с данными индивидуумами может вывести из равновесия кого угодно.

Это я сейчас уже привык к тому, что максимально высокая похвала из их уст звучит как «нормально» или «очень мило». А первое время меня просто бесило их брезгливо-снисходительное выражение лица и туманные фразы о том, как некоторые очень уж легко зарабатывают свои деньги. «Некоторые» — это, разумеется, пройдохи-дизайнеры вроде меня, ничего особенного не делающие, а просто гребущие бабки бульдозером.

Хорошо еще, если попадаются люди вроде одного владельца бара, который просто-напросто глубокомысленно заявил, что в его заведении посетители должны чувствовать себя, как внутри морской раковины. А что прикажете делать с хмырем, который желал бы, чтоб его офис навевал на посетителей мысли о счастливой семейной жизни? Что, плюшевых медведей по углам рассаживать, что ли?!

Некоторые хотели, чтобы фирменный стиль их заведения был просто «оригинальным» и «непохожим ни на какой другой». И вот тут-то мне и пригодились те ландшафты, которые я несколько раз видел во сне перед тем, как «уперся» в заключительную светло-зеленую комнату. Ландшафты были настолько необычны, что сразу же становилось понятно — к Земле они абсолютно никакого отношения не имеют.

Иногда это были ровные поля, изрезанные глубокими трещинами, из которых, медленно переливаясь золотисто-синими искорками, поднимались клубы пара или дыма. Короткая, словно на подстриженном газоне перед домом, трава отсвечивала розоватыми бликами, хотя сама и была обыкновенного зеленого цвета. В темно-фиолетовом ночном небе висели две луны — маленькая серебристая и громадная темно-красная. Их свет создавал сказочные и таинственные переплетения разноцветных теней, и казалось, что вот-вот над клубящимися трещинами запляшут хороводы фей и эльфов.

Пару раз я видел бухту, ярко освещенную солнцем. Посреди нее, словно острый зуб, из зеленоватой воды поднималась скала кроваво-красного цвета. Берег был укрыт одеялом ослепительно-белого песка, искрящегося на солнце, и осколки этой скалы выделялись на его фоне подобно каплям крови. Этот белый, сверкающий песок устилал все видимое пространство, вплоть до громоздящихся вдалеке массивов кроваво-красных скал. Можно было принять его за обычный снег, если бы не тропинка, ведущая к этим скалам. Она была темно-зеленого цвета, и легко было заметить, что тропинка та представляет из себя узкую полоску травы.

Много еще чего было — ночные фиорды, где из воды, лениво переливаясь под светом двух лун, показывалась гладкая спина какой-то громадной рыбы; сумрачные сады под розовеющим закатным небом, сплошь усыпанные лепестками диковинных цветов, обильно покрывавших ветви деревьев; дремучие джунгли, где дневной свет едва пробивался сквозь переплетения лиан и широченных листьев тропических растений. Словом — всего и не перечислишь.

Эти ландшафты были единственным, что мне понравилось из моих снов. Все остальное — явная лажа. Жаль только, что все закончилось на той темнеющей комнате. И, если бы не экстрасенс со своим гипнозом, я так бы и не узнал, что же дальше-то было? То есть что раньше-то… Или как там точнее? Сам не знаю…

* * *

Пока я саркастически наблюдал за выкрутасами этого фокусника, все было в порядке. Но, едва только я попытался отвлечься от его пассов, как на меня обрушилась немая чернота, а затем я вдруг оказался в той самой светло-зеленой комнате с одной-единственной дверью. Оглядевшись по сторонам и не увидев ничего интересного, я уже хотел было направиться к двери, когда обнаружил, что моя правая ладонь сжимает рукоять длинного и тяжелого меча.

Я внимательно оглядел себя. Зрелище, наверное, было то еще…

На мне были надеты кожаные штаны, заправленные в голенища сапог, и нечто, напоминающее куртку без рукавов, вывернутую мехом наружу. На поясе я обнаружил широкий ремень с пустыми ножнами, к которым как раз подошел мой меч. Ощупав свои лицо и голову, я с удивлением убедился в наличии бородки и длинных волос, стянутых на затылке в косичку кожаным ремешком. И в этот самый момент я вдруг испытал страх. То есть не страх даже, а… Как бы сказать… Чувство опасности, что ли?.. Причем такое острое, что рука моя сама выхватила из ножен меч. Я вдруг вспомнил…

Я вспомнил, что нахожусь в совершенно незнакомом мне месте. И расслабляться мне здесь нельзя ни на секунду. Я вспомнил, что абсолютно не знаю, что ждет меня за этой дверью. Потому, что я… Я здесь ЧУЖОЙ!..

Я напряг свою память и вспомнил, как вошел в эту комнату вслед за каким-то золотоволосым парнем… А комната эта располагалась за дверью низенького каменного здания где-то высоко в горах… И снаружи свистел холодный и пронизывающий ветер… И яркое полуденное солнце, от лучей которого не становилось теплее…

Я коснулся ладонью клинка — сталь была очень холодной, меч еще не успел согреться. Да и кожа лица все еще хранила воспоминания о леденящем ветре. Что же мне здесь было нужно? И куда подевался тот золотоволосый парень? Нет, лучшее, что можно сделать в моем положении, — вернуться обратно.

Я подошел к двери, распахнул ее и…

…оказался в громадном зале, битком набитом людьми. Одеты все они были более чем современно — в какие-то светлые комбинезоны, — и мое появление было ими встречено радостными возгласами.

— Наконец-то! — воскликнул один из них, подбегая ко мне и протягивая для пожатия руку.

Я вдруг понял, что могу ему доверять. А потом вспомнил, что лицо его мне кажется знакомым. Ну конечно же! Ведь именно его я и видел в том своем первом сне, за раскалывающимся стеклом.

Я вложил меч обратно в ножны и пожал протянутую мне руку. И тут… Я пришел в себя…

Голова моя немного кружилась, в теле ощущалась какая-то непонятная легкость, и мне почему-то показалось, что за миг до моего пробуждения я почувствовал легкий озноб, продолжавшийся всего несколько секунд. Это были именно не ощущения озноба, а воспоминания о нем. Я зажмурился и снова открыл глаза. Мой «Фрейд» стоял прямо передо мной, нервно теребя в руках какие-то свои блестящие цепочки и железяки.

— Ну, что? — улыбнулся я.

Гипнотизер, надо вам сказать, выглядел довольно хреново. Губы его дрожали, словно он готов был заплакать, а рожа была — бледнее смерти. Он настолько жалобно смотрел на меня, что мне на миг показалось, будто чего-то там у него не вышло с его гипнозом.

— Ну, как там? — снова спросил я. — Кем я был в прошлой жизни? А?

— Кто ты?.. — прошептал дрожащими губами экстрасенс. — Сколько тебе веков?..

— Заткнись! — холодно произнес я и тут же осекся. Вихрь мыслей, возникший в моем сознании, очень трудно передать словами. Они, эти мысли, шли словно бы несколькими различными потоками.

И основной поток заключал в себе возмущение тем, что этот человек смеет задавать мне вопросы. Мне — Бессмертному! Одному из… Стоп! Я же отказался от этого! Я же добровольно ушел в экспедицию… Какую? С кем? Зачем? О Господи! О чем это я?! Я же — простой человек! Чего это я накинулся на ни в чем не повинного мужика? Чем он мне не угодил?..

— Простите, — пробормотал я.

Мне стало неловко. Очень. Я встал, попрощался и торопливо вышел из комнаты. Димка пытался меня остановить, но я не обратил на него внимания. Я старался вспомнить, но воспоминания ускользали от меня, словно мальки в студеной воде. Они не давались мне в руки, и я никак не мог разглядеть, являются ли они явью или же продолжением моих бредовых снов…

* * *

Тот день, когда я посетил экстрасенса, был выходным. Так что наутро мне пришлось встать, побриться и отправиться на работу (кстати сказать, ночь я провел спокойно, безо всяких там сновидений… что было для меня весьма удивительно). Первым, кого я увидел, придя в офис, был Димка, изрядно растерявшийся при виде меня.

— Ну, как ты? — испуганным шепотом спросил он.

— Нормально, — пожал я плечами. — А ты?

— Тоже, — досадливо отмахнулся он. — А вот тот парень, так он просто с ума сошел! Все про тебя мне болтал что-то. Говорил, что ты — не человек…

Я посмотрел в растерянно-настороженные глаза своего приятеля.

— Пить ему надо меньше, — ответил я. — Или закусывать больше. Придурок он, вот и все!

— А что он тебе сказал? — поинтересовался Дима.

— Да ничего он мне не сказал, идиот, — махнул я рукой. — Вытаращился на меня как баран на новые ворота и спросил, сколько мне лет… Вот и все…

— Ты понимаешь, — Дима покачал головой, — у меня тоже… В смысле все допытывался, сколько тебе лет… И он еще все спрашивал у меня, что такое… Сейчас, погоди, я записал даже. — Димка торопливо достал из кармана блокнотик и принялся его листать. — Вот! Про какой-то Лаоэрт спрашивал! Что это такое, а?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Придурок какой-то он, а не экстрасенс, вот и все!

— Точно, — подтвердил Дима. — И чего это нас к нему понесло?!

Я не стал ему возражать, что понесло к нему не НАС, а ЕГО и что именно Димка потащил меня к этому колдуну. К тому же я вдруг понял, что само это слово — «Лаоэрт» — кажется мне не таким уж и незнакомым. И слово это почему-то вызвало в моей душе целый каскад очень неприятных эмоций, граничащих с самой настоящей ненавистью. И тут же в памяти всплыло совсем уже непонятное, но еще более неприятное мне слово — «инксы». И словно поток холодной воды окатил меня с головы до ног. Без сомнения, я уже неоднократно слышал эти слова. Вот только никак не могу вспомнить, при каких обстоятельствах и что вообще они обозначают.

Но зато я отчетливо вспомнил, как именно звучал вопрос того колдуна насчет моего возраста. Ведь он, если уж быть до конца точным, спросил не сколько мне лет, а сколько мне ВЕКОВ…

 

2

Одной из привлекательных особенностей моей работы с полным основанием можно было назвать халявное посещение ресторанов после сдачи клиенту очередного заказа. Клиенты (во всяком случае, большинство из них) считали своим долгом обмыть готовый проект со своим дизайнером, и я этой практике совершенно не сопротивлялся. Скорее наоборот.

Кроме того, я считал своим долгом пожрать и выпить на ту сумму, которую они мне, как правило, путем каких-то сложных и одним им понятных махинаций недоплачивали за работу. Поэтому я старался посещать данные мероприятия не один, а в компании со своей очередной симпатичной подружкой. Правда, полностью компенсировать «недоплату» удавалось далеко не всегда, но — дело здесь уже не в деньгах, а в принципе!

И когда после окончания моего очередного проекта последовало ожидаемое приглашение посидеть в ресторане, я, естественно, отказываться не стал. Дабы не баловать богатых и сытых мира сего (ничего, не обеднеют…) и не сеять о себе бесполезную (и очень вредную!) славу бессребреника и скромника.

К тому же мне просто хотелось похвастаться перед своей новой девочкой тем, какой я гениальный и непревзойденный дизайнер. А оформление кабака, куда нас пригласили, тоже было сделано по моему проекту, так что — сами понимать должны…

Наш обед в ресторане уже подходил к своей завершающей фазе — то есть когда вид еды и выпивки начинает уже вызывать неумолимую тоску — и пора было отчаливать домой. Но тут к моей Танюшке подваливает какой-то изрядно поддавший хмырь и начинает делать настойчивые попытки пригласить ее на танец. Таня, естественно, отшивает его, но весьма неудачно — то ли хмырь этот оказался чересчур пьяным и уже не в состоянии был разобрать, что именно ему говорят; то ли предел его наглости был выше достигнутого им же предела опьянения. Видя такой базар, я, понятное дело, включаюсь в игру, но пока еще не переходя границ приличия. То есть разговариваю вежливо и без мата.

Когда же неудачливый «танцор» пытается мне возразить, я повышаю голос и зову официанта. После чего хмырь делает вид, что протрезвел и линяет от нас.

— Давай уйдем, — шепотом предлагает мне Таня.

— Почему это?! — удивляюсь я, хотя удивление мое недостаточно искреннее. Я уже и сам догадываюсь, почему нам неплохо было бы сваливать отсюда.

— Он не один, — говорит мне Таня, подтверждая мои самые наихудшие подозрения, и в голосе ее чувствуется некоторое напряжение.

Я оборачиваюсь, начинаю искать взглядом пьяного «танцора» и вижу, что этот козел сидит через два столика от нас в компании еще пятерых здоровенных приятелей. Тоже, наверное, козлов. Таких же, как и он сам, но гораздо трезвее, что наводит на вполне определенные (нехорошие) мысли.

Один из этих его приятелей уставился прямо мне в глаза и с кривоватой улыбкой на физиономии неодобрительно кивает головой. Таня тоже обернулась, увидела его взгляд и испуганно сжала мою ладонь.

— Костя, пойдем отсюда, а? — жалобно попросила она.

Как объяснить следующие свои действия, я не знаю. Ведь ясно же было, что один против шестерых здоровых мордоворотов я не проживу и минуты. Так какого же хрена тогда было лезть на рожон?! Ну, тихонечко вышли бы через черный ход, сели бы в такси и отвалили домой. Может быть, все обошлось бы тихо и спокойно.

Не могу сказать, что мне захотелось вдруг покрасоваться перед Танькой. Нет, хотелось, конечно. В глубине души хотелось и покрасоваться, но не в гробу. Черт меня знает, почему я вдруг высвободил свою ладонь из Таниных дрожащих пальцев, сжал ее в кулак и, выставив вверх средний палец, резким жестом выбросил данную конструкцию по направлению к столику, где сидела вся эта компания.

Я услышал, как испуганно охнула Таня, и увидел, как удивленно вытягиваются лица всех приятелей «танцора».

Когда не можешь найти объяснения какому-либо своему поступку, начинаешь чувствовать себя полнейшим мудаком. А чувствовать себя таковым мне абсолютно не хотелось. Так что объяснение своему жесту я все-таки нашел. То есть не объяснение даже, а оправдание. Этакая своеобразная защитная реакция организма — попытка оправдать свой идиотский поступок.

Только сформулировать это оправдание мне в тот момент не удалось. Потому что оно лежало где-то за границей обычной логики. Оно основывалось на ощущениях и знании того, что ощущения эти верны.

Помните, как я возмутился тем, что тот гипнотизер осмелился задавать мне вопросы? Я и сам не понимал тогда, что, собственно говоря, меня взбесило. Но в одном я был уверен твердо: никто не имеет права так со мной разговаривать! Потому что я…

Я… Я не такой, как все… Я чем-то отличаюсь от остальных людей. И это отличие давало мне право ставить себя выше всего остального человечества. Но это все не мои слова… Это слова тех, кто… такой же, как и я… Тех, кто обладает тем же самым преимуществом перед остальными людьми…

Я обернулся к Тане и внезапно почувствовал растерянность. Мне на миг показалось, что рядом со мной находится (должна была находиться!..) совсем другая женщина. И слова эти должны принадлежать именно ей. Это ее жизненная позиция, лейтмотив всех ее поступков.

Но рядом со мной сидела Таня — испуганная и встревоженная. Таня, а не какая-то иная, неизвестная мне (позабытая мной?..) женщина. И моя Таня была до смерти напугана всем происходящим.

Таня понимала, что мой жест более чем способен послужить откровенной провокацией к драке. Она стиснула ладонью мое колено, и я почувствовал, как дрожит ее рука.

— Пойдем отсюда, — снова шепчет она.

Я киваю головой, не отводя взгляда от компании «танцора». Они о чем-то совещаются, даже не глядя в мою сторону. Потом вдруг подзывают официанта, расплачиваются с ним и не спеша направляются к выходу.

— У вас проблемы?

Я поворачиваюсь и вижу рядом с собой учтиво склонившегося метрдотеля ресторана — своего старого и хорошего знакомого.

— Нет, что вы! — широко улыбаюсь я. — Все в порядке!

— Возле второго выхода — через кухню — стоит моя машина, — задумчиво говорит он, глядя вслед удаляющейся компании. — Если желаете… У меня сейчас как раз есть свободное время… Я мог бы…

— Спасибо, — продолжаю улыбаться я. — Не стоит утруждать себя. Мы превосходно доедем на такси.

Я понимаю причину его озабоченности. Ему не нужна драка в ресторане. Но будь я проклят, если понимаю, почему вдруг отказался от его предложения нас подвезти!

Мы встаем из-за столика и прощаемся с метрдотелем.

— Надеюсь, вам у нас все-таки понравилось! — с заметным облегчением произносит он.

— Конечно! — соглашаюсь я. — Особенно оформление зала!

Он смеется, делая вид, что оценил мою шутку, и мы с Таней покидаем это гостеприимное заведение.

На улице никого не было видно, но я понимал (или чувствовал), что мои новые «друзья» где-то поблизости. Плечи Тани испуганно вздрагивали под моей ладонью от вида каждой проезжающей мимо машины, что тоже не прибавляло мне уверенности в благополучном завершении похода в ресторан. Мы тормознули тачку и назвали адрес.

Когда наше такси завернуло за угол, Таня облегченно вздохнула. Она уже решила, что все закончилось, и теперь вспомнила, кто именно был виновником всех ее переживаний.

— И чего ты нарываешься на скандал? — спросила она. — Тебе это надо, что ли?

— Да ведь скандала-то не было, — попытался возразить я без особого, впрочем, воодушевления. Мысли мои были в этот момент далеко отсюда. Я превосходно понимал, что если эти типы так быстренько и тихо слиняли из кабака, то явно не затем, чтобы найти себе местечко поспокойнее.

— И слава богу, — сказала Таня. — Не делай так больше. Ладно? Это сегодня все обошлось, а в другой раз может быть и хуже…

Я промолчал. Я почему-то был уверен в том, что ничего еще не закончилось и вздыхать с облегчением пока еще рановато. И, как показали дальнейшие события, я оказался прав. Компания «танцора» решила не обрывать наше неожиданно завязавшееся знакомство. И первым заметил их водитель такси — две черные иномарки, следовавшие за нами по пятам.

— Чего им надо-то?! — недоумевающе пробормотал таксист.

— Это ОНИ? Да, Костя? — замирающим голосом прошептала Таня.

— Наверное, — только и ответил я.

— Ох! Быстрей бы до дома доехать!.. — простонала Таня.

А я живо представил себе, как мы подъезжаем к моему дому, выскакиваем из машины и несемся по плохо освещенной лестнице ко мне, на пятый этаж. А за нами — с топотом и злобным матом — несется давешний танцор со всей своей подтанцовкой. Весь шоу-балет, короче говоря…

Дверь-то они, может быть, и не выломают, но адресочек мой запомнят. Если, конечно, мы вообще успеем забежать в квартиру…

И что тогда? Кричать, звать соседей? Ага, как же! Вылезут они, хрен там! А вы бы сами вылезли? Вот, то-то и оно!

Или, может быть, в полицию звонить? Так ведь те приедут как раз на похороны. Констатировать летальный исход, так сказать…

И вдруг!..

Неожиданно в голове моей словно бы что-то щелкнуло. Весь хмель как ветром выдуло. Мысли стали холодными и ясными. Более того — я вдруг понял, что мне нужно делать. И я вдруг стал АБСОЛЮТНО уверен в том, что у меня все получится.

Может быть, уверенность эта проистекала от ощущения неожиданной силы, которая вдруг начала наполнять все мое тело. Словно миллиарды крошечных иголочек на одно мгновение слабо кольнули каждую частичку моей кожи. Словно холодный и свежий ветер продул все сознание, наполнив его небывалой ясностью и ощущением неописуемой власти.

— Притормози-ка на минутку, — попросил я водителя.

— Ты с ума сошел! — взвизгнула Таня. — Ты… — Она вдруг испуганно замолчала.

Нет, ничего особенного не произошло, просто я на нее посмотрел. И она, наверное, увидела в моих глазах нечто такое, от чего у нее мгновенно пропала всяческая охота спорить со мной.

Я шел по направлению к этой озверевшей компании. Надо сказать, что в своем поведении я был не оригинален — они тоже спешили сократить разделяющее нас расстояние. Совсем как тогда, в Гдане. Но в Гдане подобной мрази было в сотни раз больше. Хотя, и я тоже был не один…

И, как тогда, в Гдане (а до этого в крепостях Аспи и Крин), я вновь почувствовал «песню смерти» — миллиарды крошечных уколов на своей коже. И, как в Гдане, я уловил это ощущение и зафиксировал его. И «песня смерти» снова вдохнула в меня чувство могущества. Ибо, кто может сейчас сравниться со мной в силе, ловкости и реакции? Никто! Ведь сама СМЕРТЬ поет для меня Бессмертного! Одного из клана Вечных!..

Все происходящее вокруг меня сильно замедлило свой ход. Словно бы само время стало подыгрывать мне. Впрочем, так оно, наверное, и было. Движения несущихся ко мне людей стали медлительными и плавными. И первого же из них, попавшего в пределы моей досягаемости, я вырубил одним сильным ударом в челюсть. Таким сильным, что почувствовал под костяшками своего кулака хруст треснувшей кости. Троих следующих пришлось уже некрасиво бить ногами, ибо они подоспели все одновременно. И тут же, как назло, сзади неспешно подгребли двое последних. Я присел и одновременно круто повернулся, выбросив перед собой правую руку. Моя ладонь чиркнула по их животам, после чего оба человека стали медленно наклоняться вперед, грозя в конечном итоге пробить своими лбами асфальт.

Я вскочил и отпрыгнул в сторону, машинально нащупывая рукоять своего меча. И волна страха окатила меня — меча не было! Черт возьми! Меч!!! Где оке меч?..

Куда он мог… Стоп! Какой еще меч?! Тьфу ты!.. Обалдел совсем! Ну откуда у меня сейчас мог взяться меч? Я же не дома! И, кстати, неплохо было бы узнать, где именно я сейчас нахожусь.

Я прикоснулся к груди и вдруг понял, что рация тоже исчезла, как и меч. То есть меча-то и не было, а вот рация…

Ну, все! Кранты! Сливайте воду, тушите свет! Теперь уж Эска точно голову мне оторвет! Третью рацию посеял! Надо же, а?! А Вирон будет ехидно высказываться в пространство на тему того, что, мол, дикарю пользы от рации никакой… Потеряет…

Ну потерял! Ну и что? Подумаешь — рация! Дали бы нормальный чип в подкорку — не потерял бы! Сами виноваты, а потом…

Все… Все закончилось. Весь этот хоровод мыслей и событий длился, наверное, не больше нескольких секунд. Потому что я успел еще увидеть момент падения на асфальт неподвижных тел моего ресторанного шоу-балета, неприятно похожих на мешки, набитые тряпьем. Я окинул взглядом поле боя и пошел обратно к такси.

Таня сидела словно каменное изваяние. На ее лице можно было прочесть все что угодно, кроме понимания происходящего. Морда водителя выглядела не лучше.

— Десантник? — полуутвердительно спросил он, заводя мотор. — Или спецназовец?

— Дизайнер, — коротко ответил я.

Водитель понимающе кивнул.

 

3

Чего я особенно не люблю, так это выяснять отношения с девушкой на сон грядущий. Хорошо еще, что разговор не был достаточно длинным и нудным, чтобы отбить у меня охоту ко всему тому, ради чего, собственно, мы и собирались провести вместе этот вечер. В конце концов Таня просто хотела получить для себя хоть какое-то (пусть даже самое неправдоподобное) объяснение по поводу происшедшего. И небольшая порция фантазии с маленькой добавкой явной лжи вполне удовлетворила ее любопытство. Тем более что таксист уже подсказал ей примерный ход развития объяснений — спецназ или десантура. Так что мне оставалось только наплести еще немного об армии, и все — Таня оказалась вполне довольна услышанным. Она составила для себя примерный образ моего прошлого — тяжелого и мужественного, не лишенного опасности и героизма — и немного успокоилась.

Иначе обстояло дело со мной. Себе-то я ничего не мог наврать! И объяснить самому себе эти неожиданно проснувшиеся способности тоже не мог. Как ни старался.

Я лежал, ощущая своим боком тепло Таниного тела, и думал о том, что же все это могло значить. Все эти непонятные мысли и чувства, все эти необъяснимые чудеса. И постепенно я начал погружаться в сон. И во сне передо мной всплыло лицо Тани.

Но это была уже не совсем Таня. Черты ее лица начали неуловимо изменяться, стали более острыми. Серые глаза приобрели непонятный красноватый оттенок, который, несмотря на свой неестественный цвет, тем не менее очень подходил ей. Светлые волосы стали длиннее, легли волнами на плечи. Я вдруг понял, что передо мной не Таня, а совсем другая женщина. Женщина, которую я уже неоднократно видел в своей жизни. И ее лицо, ее фигура вызывали в душе какие-то тоскливо-приятные чувства. Что-то такое, от чего невозможно было просто отмахнуться и забыть.

Женщина стояла на холме, и за ее спиной — до самого горизонта, насколько хватал глаз — расстилалась ровная степь. На женщине была куртка без рукавов, мехом наружу. На талии, стянутой широким кожаным поясом, висел меч.

Порыв ветра всколыхнул светлые пряди ее волос, и женщина подняла правую руку, чтобы отбросить их со лба. На ее руке я увидел массивный браслет из белого металла, и, сам не знаю почему, именно его вид вызвал у меня в памяти одно непонятное слово — «Йорка». И через миг я вдруг понял, что это не просто слово, это имя. Ее имя…

* * *

Холодный ветер дул не переставая. Яркое зимнее солнце совершенно не согревало ни степь, ни лошадей, ни людей.

Я протянул ладони к пламени костра, едва заметного в лучах обманчивого солнца, и посмотрел в сторону лагеря. Люди отдыхали. Кто-то так же, как и мы, грелся у костров; кто-то уже поставил свои палатки и занимался лошадьми или приготовлением пищи. Дня три можно и отдохнуть, подумал я. Пусть люди наберутся сил.

— Ну, что скажешь? — спросила меня Йорка.

Я посмотрел на нее. Взгляд у Йорки был тяжелым и хмурым. Она очень не хотела, чтобы я уходил. Но она не понимала, что это может помочь мне. Она не понимала, что знания, полученные мной, помогут осуществиться моей мечте. Ведь без них даже мне, со всей моей армией, неприступные стены Лаоэрта не по зубам. Это ведь не Гдан, клубы дыма от развалин которого все еще поднимаются из-за леса.

— Ты уходишь? — снова спросила Йорка.

Я перевел взгляд на третьего человека возле нашего костра. Эска золотоволосый парень, виденный мною во сне за раскалывающимся стеклом, снисходительно улыбался. Его светлый комбинезон выглядел несколько неестественно на фоне одежд из звериных шкур.

— Ты уходишь? — повторила свой вопрос Йорка. Голос ее дрогнул. Она уже догадалась, каков будет мой ответ.

— Я еще ничего не решил, — попытался успокоить ее я.

— Ну, так решай быстрее! — воскликнула Йорка.

— Женщины уже командуют Бессмертными? — усмехнувшись спросил меня Эска.

Мне очень не понравилась эта фраза. Я посмотрел на Эску, и тот быстренько опустил глаза. Молодец, не нужно так со мной разговаривать при посторонних. Мы сейчас не одни, а в лагере наши разговоры вполне могут быть услышаны.

— Эта женщина, между прочим, также принадлежит к клану Вечных, холодно произнес я. — Но никто не может командовать нами помимо нашей воли. Даже близкие нам люди.

— Прости меня, — сказала Йорка. — Я тоже не должна была так говорить…

Рация на груди у Эски запищала. Он поднялся с земли, отряхнул комбинезон и вопросительно посмотрел на меня.

— Когда Бессмертный даст ответ? — официальным голосом спросил Эска,

— Завтра. — Я тоже поднялся на ноги. — Завтра я тебе отвечу. Пойдем, я провожу тебя.

Йорка дернулась было пойти за нами следом, но я взглядом остановил ее. Лицо Йорки приобрело обреченное выражение покорности своей судьбе. Она уже не сомневалась в том, какой именно ответ я собираюсь завтра дать Йорке.

* * *

Когда мы вошли в лес, Эска обернулся и положил руку мне на плечо.

— Ну что, приятель? — улыбнулся он. — Тяжело расставаться?

— Да уж, — вздохнул я и прислонился спиной к стволу дерева. — Тяжело, и не говори…

— А может, возьмешь ее с собой? — спросил Эска.

— Йорка не захочет, — возразил я. — Она и дня не проживет без Степи.

— А без тебя?

— Не знаю. Думаю, что без Степи ей будет хуже. Даже если я буду рядом.

— Ладно, не кисни, — успокоил Эска. — Это же ненадолго. Особенно по твоим меркам. И я еще все равно попробую ее уговорить. Может быть, когда здесь уже не будет тебя, она легче сможет расстаться с этим варварством. Не обижайся, — добавил Эска, заметив, что последнее слово меня кольнуло. Ведь ты же видел, что в других мирах люди живут иначе — без войн, без крови, без насилия. Очень многие из вашего клана согласились со мной. Они сейчас работают в разных мирах, учатся, набираются знаний. Потом они смогут вернуться сюда, чтобы научить остальных жить по-человечески. И ты — тоже.

— Да, — вздохнул я. — Ты прав, Эска. Знания — это для нас сейчас самое главное. И потом, мне и самому интересно повидать все эти миры.

— Конечно! — подхватил Эска. — Представляешь, сколько ты там нового можешь увидеть? И сколько из этого тебе может пригодиться здесь.

— Ладно, — сказал я и улыбнулся. — Иди, тебе пора. Завтра Бессмертный даст тебе свой ответ.

— Положительный? — расхохотался Эска.

— Положительный.

И мы пожали друг другу руки.

* * *

Йорка сидела у костра, уставившись на угли неподвижным взглядом. Я присел на камень рядом с ней и обнял ее за плечи.

— Ну что, Бессмертная? — спросил я. — Пойдем?

— Не оставляй меня, — попросила Йорка. Голос ее звучал жалобно. Пожалуйста, не оставляй меня, не оставляй армию, не оставляй Степь.

— Перестань, — ответил я как можно ласковее. — Ты же знаешь, что это не навсегда. Я вернусь. Обещаю тебе.

— Нет, — грустно покачала головой Йорка. — Если ты и вернешься, то это будешь уже не ты. Они сломают тебя. Разве ты не видишь, что они делают, эти люди из другого мира? Неужели ты не понимаешь, что происходит? Они же забирают с собой всех Бессмертных! Они же обескровливают Степь! Ты же знаешь, что в крепостях и городах Бессмертные не рождаются. А нас всего-то осталось человек сорок. И почти все уже ушли с этими златоглазыми.

— Ну, не все, — возразил я. — Ты осталась, Крон, Сои, Ландер…

— Себя ты уже не упоминаешь? — грустно улыбнулась Йорка. — Ты прав, вздохнула она. — Несколько Вечных еще остались. Но ты — самый старший из всех. Все, кто был старше тебя, уже погибли. И если ты сбежишь, кто встанет во главе армии? Кто поведет войска на Лаоэрт? Ты говоришь — Крон, Ландер… Ты уверен, что, если даже они и захватят город, кто-нибудь из них сможет прекратить все эти бесконечные войны? Вспомни Дара! Он захватил крепость Хадр, перебил проклятых инксов, и что? Как он сам теперь себя называет? Дар, принц Хадра!!! Принц!!! А ведь Дар — тоже Бессмертный. Бессмертный, воюющий ради богатства, ради захвата новых земель и рабов. Тьфу! Мерзость какая! Я бы своими руками перерезала ему глотку!

— Успокойся, Йорка, — я притянул к себе распалившуюся женщину. — Дар глуп и вспыльчив. Ландер и Крон не такие…

— Ты уверен? — спросила Йорка. — Кого именно из них ты хочешь поставить во главе армии?

— Еще не знаю, — ответил я. — А с кем бы тебе хотелось спать?

— Не шути так! — вспыхнула Йорка. — С тобой! Только с тобой, скотина! Будь ты проклят!!! Будь ты… — Она закрыла лицо ладонями.

Я молчал.

— Можно я немножко поплачу? — тихонько спросила она.

— Ты — Бессмертная, — ответил я. — Никто не может приказывать тебе вопреки твоей воле.

— Никто, кроме тебя. — Йорка повернулась ко мне. В глазах ее стояли слезы.

— Знаешь, чего я боюсь? — неожиданно дрожащим шепотом спросила она. Не того, что тебя могут убить. Того, что ты сломаешься. Того, что ты забудешь, ради чего живешь на свете. Я прошу тебя, не забывай, помни. — Она прижала ладони к моим щекам. — Не забывай, милый. Помни Степь. Помни меня, помни мое лицо. Помни, что тебя зовут…

* * *

Бледный свет утреннего солнца постепенно заливал окружающие предметы. Я вдруг понял, что сон закончился. И свое пробуждение я воспринял совершенно спокойно. Как и то, что нахожусь я не в палатке и не в каюте космического корабля, а у себя дома. И рядом со мной, свернувшись теплым калачиком и положив голову мне на плечо, спит, нежно улыбаясь во сне, Таня, а не женщина с необычным именем из далекого холодного мира.

Я осторожно повернул голову и посмотрел на Таню. Нет, все-таки она очень похожа на ту, другую… Впрочем, как и все остальные мои подружки, неожиданно подумал я. Все они, без исключения, были очень похожи друг на друга. Димка даже смеялся, называя это моим собственным фирменным стилем. И я сам не мог понять, почему мне нравились только женщины одного типа? Но сегодня утром мне вдруг пришло в голову, что все они просто-напросто были похожи на женщину, виденную мной во сне. На Йорку.

Таня, словно почувствовав на себе мой взгляд, приоткрыла глаза.

— Который час, а? — сонно пробормотала она.

— Спи, — ответил я. — Еще рано.

Я осторожно высвободил из-под нее плечо и прошлепал в ванную. Глянув на себя в зеркало, я вдруг понял, что в моем отражении что-то изменилось. Вернее, не в отражении, а в самом моем облике. Зеркалу-то что? Оно отражает то, что ему покажут. А вот я…

Я внимательно изучал свое лицо. Все вроде бы было, как и прежде, вот только глаза… Я обратил внимание, что в глазах появились какие-то слабые и едва заметные красноватые искорки. С чего это вдруг? Всегда были карими, а теперь… Как у Йорки, подумал я и вздрогнул.

Потому что вспомнил, что именно эти красные искорки в глазах и есть та отличительная черта людей, которым не грозит смерть от старости. Которые рождаются от обычных родителей и рожают обычных детей, но тем не менее сами способны жить вечно. Кого можно убить или ранить, но над кем не властны обычные процессы старения. Отличительная черта таких, как я или Йорка…

Бессмертных.

Откуда я все это знаю? Почему я так уверен в том, что все это является правдой? Я просто вспомнил. Вспомнил то, что знал всю жизнь. Вспомнил то, что услышал очень и очень давно, лет… лет сто назад. Нет, раньше. Тысячу. Тысячу лет назад…

Я встал под душ и пустил воду. Свистящие струи, хлеставшие по телу, показались мне слишком теплыми, и я до отказа открыл кран с холодной водой. Прикосновения холодных водяных капель к моей коже вдохнули в меня неожиданный поток бодрости и напомнили мне те самые ощущения, что я испытывал накануне, во время драки. Очень похожие покалывания.

Я зажмурился и попытался искусственно вызвать у себя то же чувство, что и вчера вечером. И мне это удалось. Когда я открыл глаза, то увидел, как капли воды замирают в воздухе. Движение их стало настолько ленивым и медлительным, что мне безо всякого труда удалось взять одну из капелек пальцами.

Я рассмеялся. Мне было радостно оттого, что я вдруг понял — отныне эти ощущения я смогу вызывать у себя в любой момент, по своему желанию. Не знаю, в чем тут фокус, но у меня это получается! И это здорово, хотя и похоже на сказку.

Все это продолжалось очень недолго — по моим ощущениям минуты три-четыре. А на самом деле, наверное, вообще одну или две секунды. Вскоре струи воды ожили и перестали походить на едва шевелящиеся полоски льда.

Я закрыл воду, вытерся и вернулся в комнату, стараясь не потревожить спящую Таню. Все мое тело было наполнено звенящей бодростью. Сознание и мысли мои были свежи и чем-то напоминали разгорающееся за окном ясное утро.

Пока я одевался, взгляд мой случайно упал на самурайский меч, валявшийся на шкафу. Собственно говоря, эта железяка имела с настоящим мечом столько же общего, сколько я сам — с японским императором. Обыкновенная самопальная поделка, подаренная мне кем-то много лет назад. Неудачная копия самурайского меча, даже незаточенная. Не знаю, такими ли штуковинами самураи делали харакири, но именно данное изделие для подобной цели совершенно не годилось — стопроцентная гарантия того, что останешься жив.

Я достал меч со шкафа и вытащил его из ножен. И когда тяжелая и неудобная рукоять оказалась в моей ладони, со мной вдруг что-то произошло. Правая рука словно бы сама собой согнулась в локте, кисть совершила сложное движение, и лезвие меча описало в воздухе замысловатую фигуру. Я и сам не понял, как это случилось. Рука моя двигалась как будто самостоятельно. И если бы напротив меня в этот момент кто-нибудь стоял, я бы разрубил его на несколько частей. При условии, конечно, что эта штуковина будет заточена как следует.

Память, подумал я. Память тела, память мышц… Я взмахнул мечом. Лезвие со свистом рассекло воздух передо мной. И мышцы руки и груди вздрогнули от напряжения. Значит, это я тоже умею — владеть мечом. Правда, мой собственный меч был гораздо удобнее. И уравновешен лучше, и остроты ему было не занимать… Да и боевого опыта у него было побольше, чем у этой кочерги. Не одного инкса на тот свет отправил…

Я сильно вздрогнул. Инкс! Это слово стегнуло меня будто плетка. Я вдруг словно наяву увидел перед собой человека (нет — ИНКСА!..) в блестящих латах. Лицо его было скрыто забралом шлема, макушку которого украшали белые и красные ленточки. За спиной развевался плащ таких же бело-красных цветов. И меч в его руке был остер и беспощаден.

Я рубанул своей железякой по ненавистной фигуре, и осколки хрустальной вазы, стоявшей до этого на столике, запрыгали по паркету с веселым звоном.

— Ты что? Обалдел? — Разбуженная всем этим Таня сидела на кровати, подобрав колени к самому подбородку и испуганно вытаращив на меня глаза. Семь часов утра! С ума сошел, да?

— Случайно… — пробормотал я, опуская меч. И я вдруг неожиданно подумал о том, что Йорка бы так не сказала. Она бы меня поняла…

 

4

Едва я вошел в офис фирмы и шлепнул на стол дипломат, как телефон разразился мерзким улюлюканьем. Когда-то звуки, издаваемые телефоном, можно было называть звонком. Теперь они больше похожи на крики подыхающей гиены, если не пытаются изобразить пародию на классическую музыку. Но лучше уж издыхающая гиена, чем Бах в обработке «Панасоника»…

Звонила девушка из нашего отдела — она только недавно устроилась на работу и я все никак не мог запомнить ее имени. К тому же она, видимо по молодости лет и неопытности в делах, все еще разговаривала со мной на «вы», от чего я постоянно испытывал желание уйти поскорее на пенсию.

— Здесь какой-то человек вас разыскивает, — скороговоркой протараторила она. — С самого утра. Я направила его прямо к вам.

— Клиент? — без особой надежды на положительный ответ спросил я.

— Да-а-а… — неуверенно протянула девушка. — Клиент, наверное…

— Ну хорошо, — ответил я. — Спасибо, золотко…

Я едва успел положить трубку, как дверь распахнулась и… Угадайте с трех раз, кого же я увидел? Своего старого знакомого — экстрасенса, полтора часа полоскавшего мне мозги два дня назад! Вот уж действительно — вдруг откуда ни возьмись появился… и так далее… И такая… эта самая… появлялась каждый день!.. Не дай бог, конечно… Ну, понятно, почему девчонка так сомневалась в том, что он именно клиент… Потому что он был скорее потенциальным клиентом опытного психиатра, чем дизайнера.

— Вы помните меня? Вы у меня были, — безо всякого приветствия забормотал этот экстрасенс. — Сеанс гипноза… Со своим товарищем, Димой… Помните?

— Помню, — ответил я, опускаясь на стул и не приглашая сесть визитера. Впрочем, тому особого приглашения и не требовалось — он уже пристроился в кресле для посетителей.

— Как вы меня нашли? — спросил я, чтобы хоть немного собраться с мыслями.

— Не важно! — отмахнулся он. — Дима подсказал…

«Вот сука, — подумал я. — Ну, ничего! Я ему это припомню…»

— И что вам от меня нужно? — я старался держаться как можно официальнее.

— Понимаете, — нервничая, начал он. — После того самого сеанса мне было видение…

«Ну конечно, — подумал я. — Тебе же не могут просто сниться сны! Это удел обычных людей. У таких, как ты, — только видения!..»

— …и мне было поручено передать вам послание, — продолжал он, вытаскивая из кармана какую-то смятую бумажку, очень похожую на послание из сортира. — Я постарался все точно записать, но не уверен, что правильно запомнил. Вот смотрите. — Он, нахмурившись, уставился в свой манускрипт и принялся медленно и громко читать. — «Старое око если может ответит нам века».

— Чего?! — переспросил я, изрядно обалдев от этого «послания».

Гипнотизер повторил и радостно посмотрел на меня, словно я должен был от этих его слов вознестись на небеса или как безумный начать скакать по комнате. Если он так подумал, то я не оправдал его надежд. Потому что единственным возникшим у меня желанием было хлопнуть дипломатом по его дурной башке. От злости. Чего ему от меня надо? Какие еще «послания»? От кого?

— Слушай, мужик, — произнес я, изо всех сил стараясь сдерживаться. Валил бы ты отсюда на хрен, а? Кончай пылить мозги!..

— Но послушайте! — воскликнул он. — Ведь вы были у меня, и я погружал вас в гипнотический транс! И тогда я понял, что вы — посланец иных миров!!! Это точно!!!

— Убирайся отсюда!!! — заорал я, вскакивая. — Тоже мне — «посланец»!!! Отваливай, пока я сам тебя никуда не погрузил!!!

Мужик тоже вскочил с кресла, и мы несколько секунд стояли друг напротив друга, скрестив взгляды. И пока я с ненавистью смотрел ему в глаза, до меня вдруг дошло.

Конечно, этот хрен все перепутал и переврал. Даже мое имя. Да он и не мог не перепутать. Но в его сумасшедшем взгляде я прочел то, чего не было на измятой бумажонке, которую мужик уронил на пол.

— Передай им, — неожиданно спокойно сказал я, — что я буду их ждать.

Мужик торопливо кивнул и кинулся вон из комнаты. Я не спеша закрыл за ним дверь, подобрал с пола его бумажку и сел за стол. Руки мои машинально расправили измятый тетрадный листок, и я сам уже прочел написанное на нем. Ну конечно! Все перепугал!..

Я взял со стола свою ручку и внес исправления в текст. Потом прочел еще раз и улыбнулся.

Старик Оке!

Если можешь, ответь нам.

Эска.

* * *

Встреча с Эской оставила у меня в душе какой-то неприятный осадок. Словно тонкий и едва заметный, но очень холодный ледок покрыл корочкой наши с ним отношения. Причин же этому охлаждению было несколько, и далеко не все эти причины я сразу смог для себя определить. Ведь, казалось бы, двадцать лет не виделись, если не больше. Вроде бы я даже должен быть рад этой нашей встрече. Тем более что Эска — это сейчас мой единственный шанс вернуться домой. И все же…

Память — странная вещь. Особенно странно она себя ведет в моменты своего пробуждения после долгой спячки. Почему-то в первую очередь на поверхность всплывают не события, а их эмоциональная оценка. И мои эмоции по отношению к этим ребятам были, если определить одним словом, сдержанными.

Эска пришел ко мне не один, а с Вироном — человеком, умеющим очень подробно (и не менее нудно) все на свете объяснять. Они появились в нашей конторе на следующий же вечер после визита чокнутого гипнотизера. Рабочий день к тому моменту уже настолько подходил к концу, что оставаться дольше в офисе не имело смысла, и я вполне серьезно готовился отваливать домой. Тут вдруг открывается дверь и заходят они.

Я всячески старался отогнать от себя непонятную настороженность, но, видимо, у меня это не очень хорошо получалось. Эска решил, что мое недовольство вызвано появлением Вирона — я всегда недолюбливал этого типа, как, впрочем, и он меня. Эска даже пару раз пнул меня под столом ногой, когда я начинал особенно сильно хмуриться. Хотя для Эски такое объяснение было вполне правдоподобно — Вирон кого угодно может достать. Но от него я по крайней мере узнал очень много интересного и касающегося непосредственно меня самого. К тому же его объяснения помогли мне вспомнить многие детали событий. А события разворачивались следующим образом.

Готовилась экспедиция на Землю (какая гордая и патетическая фраза!..), и в ней должна была принять участие сборная команда. У вас, естественно, может возникнуть законный вопрос: экспедиция на Землю откуда? А вот фиг его знает! И, если уж быть до конца точным, то определение «экспедиция на Землю» не верное. Это была экспедиция на ту Землю, которую мы с вами хорошо знаем. На Землю с Земли. То ли из иного измерения, то ли из иного времени точно я и сам не понял. Из параллельного мира, проще говоря.

Та хренотень, которую я видел во сне и принял за космический корабль, на самом деле была передающей станцией. Второй точкой вектора (по словам зануды Вирона) были те самые светло-зеленые комнаты. Но в момент отправки команды произошел сбой, и люди погибли. Сознание же некоторых членов экипажа каким-то образом перенеслось до пункта назначения и нашло себе, по мнению компьютера станции, подходящее вместилище. То есть слилось с сознанием уже существующих людей и передало их организму все, вплоть до генных особенностей, присущих оригиналу. В моем случае этой особенностью было Бессмертие. Все! Кто ничего не понял — обращайтесь непосредственно к Вирону. Я и сам из его объяснений понял не больше. Скажите еще спасибо, что я опустил из пояснений этого думбола всякие там «векторы времени», «проколы пространства» и прочую лабуду.

Насколько до меня дошло из его рассказа, компьютер передающей станции оказался полнейшим кретином. Потому что человека, подходящего для внедрения чужого сознания, он выбирал, основываясь исключительно на одной особенности — максимальной внешней похожести на оригинал. Идиот!

Теперь же поисковая группа, которую возглавлял Эска, разыскивала этих людей и устанавливала с ними контакт. Я был четвертым по счету, кого им удалось найти. Из двадцати восьми человек. И Эска очень сомневался, что дальнейшие поиски увенчаются успехом. Вся эта хренотень, услышанная мною, породила массу сомнений и вопросов, ответы на которые все больше и больше настораживали меня.

Во-первых, за прошедшие двадцать лет они совершенно не постарели и не изменились — ни Эска, ни Вирон (такой же мудак, каким и был всегда). А знаете почему? Очень просто — они не люди. Биологическая конструкция, андроиды, роботы — что-то в этом роде. Когда Вирон преподнес мне данное объяснение, я чуть было не стукнул его по башке. Ну, посудите сами, водевиль какой-то получается! Роботы-андроботы; космические корабли, бороздящие «просторы Большого театра»; параллельные миры и так далее. Нет, я понимаю — двадцать первый век, технический прогресс, контакты с иными цивилизациями… Но, простите! Очень уж все это похоже на фантастические сказочки из дешевых кинофильмов. Сюда бы еще парочку «Чужих» или Годзиллу и — полный кайф, звоните Спилбергу! Вы бы сами во все это поверили?

Я бы тоже не поверил, если бы не память, настойчиво напоминающая мне о степи, о пылающих замках и деревнях, о боевых отрядах Степной армии (мы их почему-то называли «кочевниками», хотя это были самые обыкновенные крестьяне и охотники, которым надоело играть роль убойного скота). Я все отчетливее вспоминал о своей прошлой (настоящей?!) жизни. И я очень хотел вернуться. Но, тут-то как раз и заканчивается «во-первых» и начинается «во-вторых».

А во-вторых, оба они (особенно Эска) были, как мне показалось, настроены против моего возвращения обратно. Эска осторожно, но настойчиво уговаривал меня остаться здесь наблюдателем. Уговаривал очень хитро. Мол, я все уже здесь хорошо знаю, у меня здесь друзья, близкие люди, спокойная жизнь… Я сразу почуял неладное, но для виду кивал головой.

Решил прикинуться эдаким простачком и посмотреть, что же из этого выйдет.

Что-то подсказало мне, что о Лаоэрте вспоминать не стоит. Я начал с видимым интересом выспрашивать, как сейчас дела на станции и вообще в том мире, откуда явились сюда Эска с Вироном. Они наперебой принялись рассказывать об этом, а я сидел, слушал, мотал на ус…

Жаль, что я не писатель-фантаст. На таком сюжете можно было бы и книжонку состряпать. Интересная ситуация, если, конечно, не принимать в расчет то, что сам я являюсь главным действующим лицом во всем происходящем.

Писателю-то хорошо — сидишь, выдумываешь, строчишь себе на машинке. А мне? Мне сейчас каково? Ну-ка, попробуйте представить себя на моем месте.

Я уже перестал ощущать себя тем самым Костей, которым был три с лишком десятка лет. Вся моя жизнь, все мое прошлое превратилось в фантом. Все люди, окружающие меня, превратились в призраки, в создания чужого мира. Чужого и чуждого мне. Они перестали иметь для меня значение. Я уже не чувствовал себя Костей, ибо воспоминания о ДРУГОМ прошлом с каждым мигом становились все ярче. Я уже был Оке, Бессмертным, воином клана Вечных.

Это все равно как если бы я вдруг умер для всех своих теперешних знакомых и друзей. Я не мог уже воспринимать окружающий меня мир как реальность. Для меня единственной возможной реальностью стала Степь. Я начинал задыхаться в этих стенах. Кому я должен был сказать спасибо за то, что вся моя прежняя жизнь в этом мире оказалась бесполезной пустышкой? Кому? Эске? Вирону? Их долбаному центральному компьютеру? Спасибо, суки!!!

Андроиды, понятно… У них вместо мозгов — шестеренки, а вместо сердца — какой-нибудь си-ди-ром. Они хотят, чтобы я остался здесь, в этом мире. Они с интересом расспрашивают о моей жизни, о друзьях (особенно — о Тане!..), о моих заботах и проблемах. Они ОЧЕНЬ не хотят моего возвращения. Зачем-то им нужно, чтобы я остался здесь. Навсегда, навечно, ведь я Бессмертный.

Мне не понравилось это вольное обращение со мной. Слишком уж вольное, на мой взгляд. В первый раз, когда они выдернули меня из Степи; и во второй раз, когда они смыли в сортир всю жизнь неплохого парня и подающего надежды дизайнера. Ибо Кости уже нет. Вместо него есть я — Оке…

Но они допустили один небольшой просчет. Ладно — Эска, ему-то простительно. Но как его мог допустить Вирон, не знаю. Если, конечно, это именно просчет, а не какой-то их хитрый ход.

Дело-то в том, что вся память о моей жизни ЗДЕСЬ осталась со мной. Все знания, что я приобрел, все, что я изучил. У меня сейчас есть в наличии опыт жизни В ДВУХ МИРАХ! Вот этого они не учли, мои златоглазые друзья…

— Знаешь, Эска, — сказал я. — Мне так хочется снова увидеть эти места… Эти красные скалы…

— Хочешь, смотаемся туда? — осторожно предложил Эска, не веря в мою явно наигранную ностальгию. — На денек-другой… Отдохнем…

— А можно?

— Конечно, можно, чудак! — рассмеялся Эска. — Завтра и поедем. Хорошо?

— Ага…

— Если хочешь, можешь даже съездить к себе, — предложил Вирон, пристально сверля меня взглядом. Еще немножко — и была бы дырка. Возможно, сквозная…

— Да ну! — отмахнулся я. — Чего я там не видел? Войну эту?

— Война-то закончилась, — тихо проговорил Эска. — Уже лет пять как закончилась.

— Ну и хорошо, — как можно безразличнее проговорил я. — Слушай, а как там у вас сейчас…

— Ладно, Оке! — неожиданно прервал мое сопливое словоблудие Вирой. Кончай придуриваться. У тебя же все на лице написано!

Я посмотрел на него.

— Война закончилась, — продолжал Вирой. — И Лаоэрт победил. Все Бессмертные или погибли, или стали принцами различных крепостей и являются вассалами Лаоэрта. Осталось в горах несколько небольших банд кочевников — и все! Степи больше нет. Ты понимаешь меня? Нет Степи! Как нет и Бессмертных, которые желали бы и дальше проливать кровь. Ведь это именно вы, Вечные, начали войну. Вы переродили мелкие конфликты и стычки в глобальные и массовые убийства! Вы, а не инксы! Они просто вынуждены были защищаться от вас! Вами же, Бессмертными, двигало только одно желание — остаться у власти! Навсегда! Навечно подчинить все население страны своему влиянию, зачастую недостаточно компетентному! Это уже стало вашей навязчивой идеей! Если ты этого не понимаешь, то…

— Вирон, — прервал я его. — Я все понимаю. Но и ты пойми меня. Я устал. Я живу уже больше тысячи лет. И почти тысячу лет я не выпускаю из рук меча. Сорок поколений людей сменилось у меня на глазах. Мне все это надоело. Да, именно Вечные начали войну. Но ты сам говоришь, что Степи больше нет, а значит, уже никогда не будет и Бессмертных. Поэтому оставь меня в покое. Считай, что я занесен в Красную книгу как единственный представитель вымирающего вида. Ладно? И не злись на меня за то, что я здесь перед вами валял дурака. Вы бы ни за что не поверили мне, скажи я вам с ходу, что вся эта война мне уже до фени.

— Извини, Оке. — Эска сжал мою руку. — Вирон всегда был жестковат. Извини, мы не хотели тебя огорчать.

— Ладно, забыли, — пробормотал я, похлопав Эску по руке. — Я не сержусь.

И мы с Эской улыбнулись друг другу. Совсем как тогда, двадцать лет назад.

* * *

Вирон был прав — войну начали Бессмертные. Но ведь кто-то же должен был ее начать! Когда Лик собрал армию из крестьян и повел ее на Лаоэрт, мне действительно было уже больше тысячи лет.

Первый поход был самым неудачным из всех неудачных попыток захватить Лаоэрт. Степь потерпела поражение, Лик погиб. Это я сейчас понимаю, что поход был обречен с самого начала. Слишком уж мала и необучена была армия Лика для того, чтобы одолеть закованную в броню и высокопрофессиональную инксийскую армию. Видимо, там, откуда они пришли в наш мир, у инксов была неплохая возможность изучить военное дело.

Сейчас я с содроганием представляю себе, что было бы, владей инксы огнестрельным оружием или секретом изготовления пороха. Они смели бы Степь в первом же сражении. Да, собственно говоря, никакой бы Степи тогда и не было — она просто не успела бы образоваться.

Инксы появились неожиданно, и никто из людей не ждал от них каких-либо неприятностей. Это были не какие-то там ужасные монстры — обычные люди, ничем не отличающиеся от нас. Хотя, нет. Тут я не прав. Отличия были. Инксы гораздо красивее людей. Особенно женщины-инксийки. Но красота их как-то надменна и холодна. Создается впечатление, что именно она и является поводом к тому высокомерно-наглому обращению с людьми, которое инксы начали проявлять с первых же дней. Они всячески избегали контактов с крестьянами, а с нечастыми любопытными разговаривали свысока, еле цедя сквозь зубы. Если вообще снисходили до разговора. Но людей это не особенно тревожило. Не хотят общаться, и не надо. Это в конце концов их личное дело. Тем более что инксы поселились обособленно, облюбовав для себя старое и давно уже заброшенное селение под названием Лаоэрт.

Они самостоятельно начали обустраивать его, отстраивать здания, возя для этой цели камни из расположенных неподалеку Андирских гор, и всяческие предложения помощи отвергали напрочь. Так прошло лет сорок-пятьдесят. Ни люди, ни инксы не лезли в дела друг друга, жили себе тихо и мирно. Ни один мелкий военный конфликт людей не касался инксов, а у них самих драк никогда и не было. Это люди вечно что-то делят, и если кого-нибудь из Бессмертных не оказывалось поблизости, чтобы загасить скандал, то он вполне мог вылиться в небольшую заварушку, чреватую размахиваниями мечей, копий и прочего железа.

Через полвека люди с недоумением увидели высокую каменную стену, возводимую вокруг деревни Лаоэрт. Хотя это уже была не деревня, а самый настоящий город, обносимый крепостной стеной. И пространство, которое отсекала стена от остального мира, превосходило по площади пространство, занимаемое городом, раз в двадцать.

Тогда же к недоумению по поводу стены добавилось и недоумение по поводу самих инксов. Вернее, по поводу их количества. Инксов стало больше. Намного больше. Если пятьдесят лет назад в Лаоэрт пришло около сорока инксийцев, то теперь на строительстве стены трудилось не меньше пяти тысяч. Никакой особой плодовитостью инксиек (которой они, кстати сказать, и не отличались от людей) нельзя было объяснить столь сильный прирост населения. И тогда люди задумались, а откуда, собственно говоря, пришли инксы?

Никто уже точно не помнил даже то, почему они называли себя именно инксами, а не людьми. И постепенно сложились легенды о том, что это племя действительно спустилось с Андирских гор. Легенды эти были ничем не подтверждены, ибо охотники знали Андирские горы вдоль и поперек и никогда ни о каких инксах даже и не слыхали.

Лаоэрт между тем превращался в громадную крепость с хорошо охраняемыми воротами и неуклонно растущим населением. И в один из дней ворота эти распахнулись, выпустив из города целую армию — свыше шести тысяч всадников, закованных в латы.

Первым подверглось нападению самое ближайшее к Лаоэрту село — Касг. Часть жителей его была убита, остальные угнаны в Лаоэрт. Произошло это во время жатвы, когда все крестьяне вкалывают на полях и мало кому есть дело до соседней деревни. Когда же соседи обратили свое внимание на Касг, он уже перестал быть деревней. Касг превратился в небольшую, но неприступную крепость с хорошо вооруженным гарнизоном. На все вопросы о жителях Касга инксы безразлично пожимали плечами — кто его знает, куда они делись?..

На следующий год то же самое произошло еще сразу с восемью деревнями. И тогда только люди забили тревогу. Тогда только клан Вечных понял, чем это все грозит. И тогда только Лик повел людей на Лаоэрт. Но четыре с половиной тысячи легко вооруженных кочевников были прямо-таки сметены пятидесятитысячной армией инксов, закованных в латы, вооруженных длинными копьями. И тогда началась война. Война, которую люди всегда проигрывали благодаря численному превосходству противника и его вооружению.

Да, эту войну начали Бессмертные, представители клана Вечных, жившие до этого высоко в Сиузских горах и спускавшиеся в долины крайне редко. Но к тому времени уже сами люди тоже начали подражать инксам в строительстве крепостей, грабежах, убийствах. Их крепости рано или поздно переходили под власть инксов, и в степи становилось одним вражеским гнездом больше.

Можно, конечно, объяснить все это естественным ходом истории, развитием общества, переходом от первобытно-общинного строя к феодальному… Можно, конечно… Если не видеть, как инксы ради забавы устраивают охоту на людей, как инксийки, развлекаясь, стреляют в детей из арбалетов и как люди перенимают многие их привычки с тщательностью, достойной гораздо лучшего применения.

Вполне возможно, что я не прав. Вполне возможно, что новый строй, активно внедряемый инксами, гораздо лучше старого. Но пусть тогда инксы сами попытаются меня переубедить. До сегодняшнего дня у них это получалось не очень-то хорошо. Достаточно вспомнить хотя бы Гдан. Или Крин. Хотя я лично гораздо лучше помню именно Гдан. Наверное, потому, что взятие Гдана последний эпизод войны, случившийся на моей памяти.

К тому времени инксы уже хорошо усвоили, что Степь не нападает на крепости небольшими отрядами. И пытаться выманивать их из-под защиты каменных стен стало бесполезным занятием. Для подобных случаев мы применяли более эффективную тактику.

Отряд Йорки атаковал одну из деревень, находящуюся неподалеку от Гдана. В деревне было около полусотни инксийских воинов и сопротивления они оказать почти не успели. А уж выполнить все остальное, получив в свое распоряжение латы и прочую амуницию инксов, было не сложно.

Представьте себе, как отреагировали инксы в Гдане, увидев несущийся к крепости свой отряд, преследуемый по пятам толпой кочевников — человек в триста, не больше. Ворота крепости моментально начали открываться, готовясь выплеснуть из себя основные силы гарнизона Гдана. И вот тут-то в игру и вступила главная армия Степи, притаившаяся до этого момента в лесу.

Основной задачей Бессмертных было удержать ворота, не дать им закрыться. Все Бессмертные участвовали в маскараде с переодеванием, и, хотя в Гдане нас было уже всего четверо, ворота до подхода главных сил мы удержали.

Я почувствовал «песню смерти» еще тогда, когда ворота только лишь начали приоткрываться. И Ландер, насколько я помню, тоже. Мы с ним соскочили со ставших бесполезными коней, понеслись к распахивающимся воротам, одновременно ударили в их правую створку всей силой своих тел и оказались внутри, среди вяло двигающихся инксов.

Если вы думаете, что легко орудовать мечом в самой гуще полусонной толпы, то вы жестоко ошибаетесь. Ведь даже пораженные насмерть падают на землю далеко не сразу. Я хорошо запомнил то, как, протыкая мечом очередного противника, понял вдруг, что с ним что-то не так. И лишь когда я выдернул свой меч обратно, до меня дошло, в чем же дело, — у этого инкса напрочь отсутствовала голова, снесенная за миг до моего удара Ландером. Но, к сожалению, «песня смерти» длится недолго. Она смолкает, оставляя тебя наедине с просыпающимся врагом. И вот тогда-то и начинается самое сложное.

Мы сражались под аркой у самых ворот. С каждой секундой было все тяжелее, потому что движения затруднялись телами убитых. Вдобавок ко всему инксийские латы сильно стесняли нас. Из всего нашего авангарда погибло уже больше половины. Я успевал заметить, как еще один кочевник, не сумевший увернуться от меча или прозевавший смертоносное жало копья, валится бездыханным. Но и Ландер, и Крон пока еще были живы. И Йорка тоже. Я видел, как она отступает под градом ударов, с трудом успевая парировать смертоносную сталь. Я начал пробиваться к ней и сразу же подставил под удар свою спину. Спасибо Крону — он оказался проворнее, чем инксиец.

На какой-то краткий миг мне даже показалось, что мы не выстоим. Но тут в воротах появились всадники в звериных шкурах, и радостный крик Ландера подтвердил, что наша армия уже в Гдане. И мы получили небольшую передышку для того, чтобы сбросить с себя осточертевшие железяки, вдохнуть полной грудью воздух и снова прислушаться к «песне смерти».

Степная армия ворвалась в город, волной прокатилась по его улицам, повсюду сея разрушения и смерть. Почти каждый человек имел право ненавидеть инксов. Почти каждый имел свои счеты с ними. И каждый сегодня предъявлял свой счет к оплате.

Я никогда не слышал, чтобы инксийцы насиловали наших женщин. Наверное, они считали людей существами, несравненно более низшими, чем сами инксы. Чем-то вроде животных. И поэтому пренебрегали степными женщинами. Не могу сказать, чтобы кочевники придерживались аналогичного мнения, тем более что инксийки были очень красивыми…

В Гдане никого не осталось в живых. Никого из более чем пяти тысяч инксов. Степная армия потеряла в этом сражении около двух тысяч человек. И это несмотря на то, что мы были нападающей стороной и нам было очень сложно ориентироваться в крепости, где раньше никто из нас не бывал. Произошло это потому, что инксам мешали их собственные узкие улицы. Ведь копьями они владели гораздо лучше, чем мечами, а в этих узеньких закутках с копьем не очень-то развернешься. И хотя на некоторых участках сопротивление инксов поражало своей яростью, Гдан пал. И пожары довершили начатое Степью дело.

Моя армия к тому дню насчитывала более сорока тысяч превосходных воинов. С трудом верится в то, что ее больше нет. Как не верится и в то, что Бессмертные могли осесть в крепостях и стать инксийскими вассалами.

Я вспоминал глаза Йорки, полные яростной ненависти к инксам, и не мог в это поверить. А потом вдруг вспомнил Дара. Дара, Принца Хадра… И поверил…

 

5

Все свое свободное время я проводил с Эской, в его мире. Я почему-то перестал относиться к нему как к андроиду. Слишком уж «по-человечески» он вел себя. Мы с ним часто и подолгу болтали на самые разные темы. Но было заметно, что Эску очень интересуют вопросы, связанные с жизнью на Земле. И он не переставал все время талдычить о том, что неплохо бы им иметь на Земле наблюдателя. Я же старательно отвечал на все вопросы и делал вид, будто обдумываю это его предложение — остаться здесь, на Земле.

Честно говоря, у меня порой и правда возникало такое желание. Та часть моего сознания, что привыкла к спокойной (по сравнению с боями в степях) жизни, очень не хотела никуда отправляться. Ну, разве здесь плохо? Тем более — жить ВЕЧНО! Сколько людей мечтало бы оказаться на моем месте!

Ведь я смогу вести спокойную и обеспеченную жизнь (Эска это гарантирует), ни в чем себе не отказывать. У меня никогда не будет возникать никаких проблем, если я сам не начну искать приключений на свою задницу. Это ведь гораздо лучше, чем оказаться в первобытном мире, в самом пекле войны, которую сам же и собираешься развязать. Гораздо лучше жить спокойно здесь, чем явиться в иной (почти уже позабытый мною) мир в образе этакого ангела смерти, несущего пожары и разрушения.

Пусть уж они живут себе там без меня. Все — и люди, и инксы, и Бессмертные. И даже Дар, Принц Хадра. Пусть он сидит себе на Троне Принца, в своей крепости…

И с усмешкой вспоминает старика Оке. И, хохоча, рассказывает всем о том, как Оке сбежал из Степи, бросил свою армию, бросил всех людей… Отдал все и всех в полную власть инксийских тварей… Хрен тебе, Принц Хадра!!! Я собственноручно сверну тебе шею!!! Дай только срок, и я с тобой рассчитаюсь! И с тобой, и с инксами!

Это я пока еще просто вхожу в образ и вспоминаю все, что было мной позабыто. Я пока еще просто отдыхаю и набираюсь сил. И учусь, запоминаю все, что может мне пригодиться…

Постепенно я изучил, как именно нужно обращаться с этими самыми «камерами внепространственного перемещения», если хочешь оказаться там, где надо, а не хрен знает где. Не скажу, чтобы это было простой задачей, но я с ней справился. И теперь я уже без помощи Эски мог посещать его мир.

Отлучки мои с Земли происходили все чаще и чаще. И постепенно мои отношения с Таней сошли на нет. Наверное, она решила, будто я нашел себе другую женщину. Что ж, объяснение для нее вполне правдоподобное, хотя и в корне неверное. Во всяком случае, мы расстались с ней очень мирно.

Я также растерял и большую часть своих прежних друзей, общению с которыми я теперь предпочитал прогулки под небом двух лун и долгие беседы с Эской. Кроме того, я стал замечать, что за мной начинает закрепляться слава нелюдимого и замкнутого человека, что не замедлило сказаться и на количестве моих клиентов и, естественно, на моем заработке. Но в данный момент меня волновало не это, а совсем другое. Сейчас объясню, что именно, но вначале хочу задать вам один вопрос. Как вы думаете, сумел бы Лаоэрт устоять против хотя бы одного тяжелого бомбардировщика?

Но вот тут-то и была загвоздка. Дело в том, что сами эти «камеры» были сконструированы так, что блокировалось любое «перемещение предметов техники по нисходящей». Эта фраза Вирона означала, что меч или, например, копье я свободно могу перетащить в мир с гораздо более высоким техническим развитием цивилизации. А вот отправить в Лаоэрт парочку автоматов «УЗИ» фиг вам! Они бы просто исчезли, и все. Вот такая вот ерунда.

До сих пор для меня остается загадкой, как это Эска ухитрялся протаскивать через камеры рацию. Может быть, они знали какой-то секрет? Понятия не имею. Во всяком случае, я твердо уверен в том, что оружие и транспортные средства перемещению не поддавались.

Но, даже если бы транспортировка и была возможна, все равно она не имела бы смысла. Я это понял, когда убедился в том, что за мной очень внимательно наблюдают. И даже если бы я и проскочил в Лаоэрт, обвешанный наподобие Арнольда из «Командоса» всяким смертоносным железом, то надолго ли этого боекомплекта там хватило бы? Уж, во всяком случае, Лаоэрт взять было бы недостаточно. А вторая поездка навряд ли удалась бы. Как же тогда быть? И вдруг я понял — как.

* * *

«Каталаунские поля», «Великое переселение народов», «Союз гуннских племен», «Аустерлицкое сражение», «Лаконика», «Римская империя» — вот далеко не полный перечень книг, которые я собирался взять с собой. Кроме того, книги по химии, физике, геологии, математике. Вы спросите зачем?

А вы знаете, что такое «греческий огонь»? Или как устроена катапульта? Вот и мне это все раньше на фиг не нужно было. Теперь-то ситуация изменилась, а прочесть, изучить, запомнить все это — времени совершенно не было. Поэтому мне пришлось затратить изрядную (по моим нынешним доходам) сумму на приобретение всей этой литературы. Короче говоря, сумочка получилась довольно объемная.

Свою последнюю ночь в этом мире я провел без сна. Я сидел в своем любимом кресле и смотрел в окно. Свет в комнате был погашен, и огни города, который я больше никогда не увижу, ярко светились в ночи. Я прощался со своим прошлым. Я готовился покинуть все это и отправиться в мир, которого я никогда не видел, но очень хорошо помню (бред, если задуматься). И, едва взошло солнце, я встал, подхватил свою тяжелую сумку и вышел из квартиры.

Проходя через двор, я бросил ключи в мусорный бак. Это получилось у меня машинально — зачем они мне?! — и никаких эмоций я при этом не испытал. Наверное, я уже устал думать о том, стоит ли оставлять этот мир и эту жизнь ради той, другой, полной опасностей и неизвестности.

До ближайшей камеры перемещения надо было проехать две остановки на автобусе. Она располагалась в одной из трехкомнатных квартир девятиэтажки. В двух ее комнатах жила очень симпатичная супружеская чета (то есть два молодых андроида, если уж быть точным), а третья комната была выложена плитками светло-зеленого цвета.

Я выбрал своим конечным пунктом такую точку, которой, если верить показаниям приборов, пользовались чрезвычайно редко. Мне не очень-то хотелось появляться в своем мире при большом стечении народа в джинсовом костюме. Да и всех этих точек было не так уж и много. Всего три камеры (все, причем, в Андирских горах), так что особо выбирать-то было и не из чего.

«Супружеская чета» биороботов, казалось, не обращала на меня абсолютно никакого внимания. Им как будто было все равно, какую именно комбинацию цифр я набираю на программном пульте. Но я знал, что это не так. Я знал, что стоит мне только отчалить отсюда, как Эска мгновенно будет об этом уведомлен. И не позже чем через минуту. А не встретив меня, сразу же поймет, куда именно я умотал. К тому же он наверняка будет знать и то, что у меня была с собой довольно большая и тяжелая сумка. Так что об этом тоже следует позаботиться.

Я закончил колдовать с кнопочками пульта, открыл дверь и шагнул в камеру. Дверь за мной закрылась автоматически, и мягкий свет едва заметно мигнул. Все. Можно выходить. Я уже приехал.

Меня вдруг охватило волнение. Интересно, как встретит меня мир после столь длительного отсутствия? И вообще не напрасно ли я это все затеял? Ведь обратной дороги скорее всего уже не будет. Но, поборов нерешительность, я распахнул дверь и шагнул за порог камеры.

Холодный воздух хлестнул по лицу, и яркое солнце на миг ослепило меня. Я закрыл глаза и вздохнул полной грудью. Мне показалось, что я сплю. Что все это — яркое солнце, высокое голубое небо, острые пики гор — все это я вижу во сне. И эти горы и солнце могут неожиданно раствориться, рассыпаться от одного моего неосторожного движения.

Но нет. Это был не сон. Я действительно вернулся туда, где и было мне самое место. И здесь мне ни на миг нельзя забывать, что вокруг подстерегает опасность. Нельзя расслабляться ни на секунду. А восхищаться природой будем потом. Успею еще…

Первое, что я сделал, это запихнул сумку с книгами в расщелину меж камней. И хорошо, потому что буквально через несколько секунд после этого из камеры появился Эска. Все-таки я был прав — они за мной следили.

— Соскучился? — с понимающей улыбкой спросил Эска. Но улыбка у него получилась какая-то натянутая, через силу. Все-таки эти андроиды ближе к людям, чем к роботам (Вирон — исключение).

— Да, решил посмотреть, как здесь… погода и вообще… — проговорил я и, заметив, что Эска беспокойно шарит глазами вокруг, добавил: — Сумку ищешь? Напрасно.

Эска пристально посмотрел на меня.

— Что там было? — резко спросил он.

— Да так, — махнул я рукой и смущенно вздохнул. — Несколько игрушек… я думал — повезет, а они — как сквозь землю провалились…

Эска неодобрительно покачал головой и нахмурился.

— А чего тебя вообще сюда понесло-то, а? — сурово спросил он.

Тут уж пришел мой черед хмуриться.

— Это — мой дом, — ответил я. — И я хочу здесь немного побыть. Хоть полчаса. Один. Без тебя.

— Ну, извини, что помешал, — улыбнулся Эска. — Тогда я пойду. Только ты здесь не очень долго задерживайся, а то — костюмчик твой… Не соответствует уровню… А может, давай вернемся, переоденешься и тогда уже посидишь здесь спокойненько? Давай? А?

— Зачем? — возразил я. — Я все равно скоро вернусь обратно.

— Ну, тогда не буду тебе мешать, — заключил Эска и направился к камере.

— Возвращайся, — сказал он перед тем, как войти в нее.

Уже вернулся, подумал я. Уже вернулся…

* * *

Идти по скалам оказалось не так уж и трудно. Правда, сумка очень мешала. Я даже начинал подумывать о том, так ли уж мне необходимы все те книжки, что я вынужден сейчас тащить? Но постепенно я приноровился к своей ноше, и она перестала вызывать у меня раздражение. А через полчаса передо мной показалась река, и я устроил себе небольшой привал.

Интересно, что это за река? Мардиар или Андиоар? Скорее всего Андиоар. Там, севернее, скалы гораздо круче, хрен бы я там шел прогулочным шагом. И запаха моря совершенно не ощущается. Значит, надо и дальше двигаться на юг, в сторону Риифорских болот.

Через реку я переправился без особых проблем. Если не считать того, что чуть было не утопил сумку с книгами. Камень под моей ногой оказался слишком скользким. Я не удержал равновесия и полетел в воду. В самый последний момент я успел швырнуть сумку по направлению к берегу, после чего судьба ее на некоторое время перестала меня интересовать.

Когда я, стуча зубами от ледяной воды, выбрался на противоположный берег, там меня уже встречала моя сумка. Я расстегнул молнию на ней и убедился, что книги совершенно не пострадали. Чего нельзя было сказать о моей персоне.

Я разделся, разложил свое промокшее барахло на громадных каменных валунах вдоль берега и немного попрыгал, пытаясь хоть чуть-чуть согреться. И на каком-то по счету прыжке я вдруг понял, что нахожусь на берегу не один.

Недалеко от меня, среди скал, отчетливо виднелась фигура какого-то человека. Одет он был в длинный и бесформенный балахон грязно-коричневого цвета, перепоясанный лохматой веревкой. Лица его я разглядеть не смог низко надвинутый капюшон не позволял этого сделать. Весь его облик очень живо напомнил мне картины, изображающие средневековых монахов.

Я замер на месте. В первый момент я испугался того, что этот неожиданный гость может оказаться инксом. Но потом рассудил, что инксы никогда не одевались подобным образом. И вряд ли у них такая одежда могла войти в моду за то время, что меня здесь не было.

Потом я вдруг подумал, что этого человека мог смутить вид моего джинсового костюма, и чуть было сам не рассмеялся над этим предположением. Ведь все мои шмотки сохнут на камнях. А его собственная одежда, насколько я помню, тоже не вполне соответствует местной моде. Так что скорее он, чем я, мог вызвать удивление своим внешним видом.

— Кто ты? — громко спросил я.

При звуках моего голоса человек заметно вздрогнул, попятился назад и… Я не совсем понял, что произошло дальше. Он просто исчез. У меня создалось впечатление, что он шагнул прямо в гранитную скалу.

Я осторожно подошел к тому месту, где он недавно стоял. Ни пещеры, ни расщелины, где он мог бы спрятаться, здесь не было. И незаметно уйти отсюда он тоже никак не мог.

У меня неожиданно промелькнула мысль, что этот человек, может быть, был Бессмертным. Ведь все это вообще-то было очень похоже на «песню смерти». Именно так она воспринимается окружающими — человек развивает такую высокую скорость, что увидеть его практически невозможно. Но тогда почему он до сих пор не появляется? Или он воспользовался «песней» для того, чтобы просто сбежать?! Бессмертный, сбегающий от противника?! Невероятно! Этого не может быть!

Или местные жители научились прятаться в скалах? Но это еще больший бред! Тем более что, если судить по одежде, ни на охотника, ни на отшельника этот человек похож не был.

Я вернулся к реке и присел на сумку, размышляя над всем этим. Но никакого разумного объяснения увиденному найти так и не смог. Надо будет у кого-нибудь разузнать, что все это значит, подумал я.

Вскоре мои вещи просохли настолько, что я смог надеть их и отправиться дальше. Местность вокруг постепенно становилась узнаваемой. Я вспомнил, что уже бывал здесь когда-то, и понял, что иду в нужном направлении.

Поздним вечером, когда солнце уже почти скрылось за пиками Андирских гор, я нашел-таки наконец ту самую тропинку, на которую и была вся моя надежда. И тропинка эта привела меня к пещерам отшельников.

Они селились здесь с незапамятных времен — люди, которых настолько все достало, что они предпочли уединенную жизнь в горах общению со своими близкими. Их подкармливали охотники, отдавая им часть своей добычи. И если я где-то и мог найти людей, то только здесь.

Однако все пещеры оказались пустыми и заброшенными. И только в пятой или шестой по счету я обнаружил человека. Конечно, эти места никогда не славились своим многолюдьем, но уж с полдесятка отшельников здесь водилось всегда. Хотя я был тут в последний раз лет семьдесят назад… Времена меняются…

Единственный найденный мной отшельник оказался глубоким седобородым стариком. К тому же он был слеп. Меня этот факт немного успокоил, потому что мне не очень хотелось шокировать его видом своих джинсов и сумки «Адидас».

— Заходи, странник, — проговорил он. — Садись к костру, расскажи, что нового в мире. И прости меня, что не угощаю тебя едой — угостить нечем. Но скоро должны прийти охотники, они всегда что-нибудь да принесут. Тогда мы с тобой и поужинаем.

— И ты прости меня, старик, — ответил я ему, входя в пещеру, — что пришел к тебе с пустыми руками.

— Ничего, — кивнул он головой. — Зато ты принес мне беседу… Садись, странник.

— А почему ты решил, что я странник, а не охотник? — спросил я, присаживаясь рядом с ним на вытертую от времени медвежью шкуру.

— По звуку твоих шагов, — ответил старик/

— Ты прав, — согласился я. — Мой путь был долгим, но я из этих мест. Правда, я очень давно здесь не был, поэтому не знаю событий последних лет. Прости, старик, но не мог бы ты рассказать мне о них?

— Судя по твоему разговору, ты действительно родом из Межгорья, сказал старый отшельник. — И, судя по твоему голосу, ты не так уж и стар. Сколько лет ты здесь не был?

— Двадцать, — ответил я и подумал, что эта местность уже обрела свое название. Межгорье — действительно, точнее и не скажешь. Но, это значит, что люди уже выходили за Риифорские болота, перебирались далеко за реку Криар и знают, что там лежат области, заселенные другими племенами. То есть кругозор расширяется — это уже хорошо. Другой вопрос — ПОЧЕМУ он расширяется? Что гонит отсюда людей? Или кто?..

— Двадцать лет? — удивленно переспросил старик. — Ну, тогда ты покинул Межгорье еще ребенком. Знаешь ли ты об инксах?

— Я помню их, — ответил я.

— А я хотел бы их забыть, — грустно заявил старик. — Но моя память мне не подвластна. А сейчас я слеп и мой удел — воспоминания. Некоторые из них доставляют радость; некоторые — огорчения. Но первых — больше. Правда, в последние дни не происходит вообще ничего, что могло бы меня огорчать или радовать. Поэтому мне остается лишь вспоминать. Ты помнишь падение Гдана?

— Помню, — ответил я. — Сразу после этого мне и пришлось покинуть Межгорье.

— Если бы ты не был так молод, — улыбнулся старик, — я решил бы, что ты тоже воевал в армии Оке. Но слух у старика Ларда еще тонок! Сколько тебе лет? Тридцать? Тридцать пять?

— Около того, — ответил я. — Лард — это твое имя?

— Да. Но меня давно уже никто так не называет — некому называть… Ну, что? — вздохнул старик. — Рассказать тебе о жизни в Межгорье?

— Расскажи, — попросил я. — Что было после падения Гдана?..

— После того как пал Гдан, произошло самое страшное. Не знаю, слышал ли ты о златоглазых демонах, но гибель степной армии — это дело их рук.

Они давно уже заманивали Оке в свои сети. Они знали, что без него Степь разбежится и инксов уже некому будет сдерживать. И вот однажды эти демоны похитили Оке, хитростью заманив его к себе. Но перед своим уходом Оке поручил армию Крону — одному из немногих оставшихся Бессмертных. Оке, наверное, думал, что остальные Бессмертные беспрекословно примут Крона как своего командира. Оке просчитался.

В Степи начались ссоры, которые помогал разжигать Бессмертный Дар, Принц Хадра. Он смеялся над Степью; говорил, что каждый из Бессмертных способен стать принцем в любой крепости, как и он сам, вместо того чтобы вести бесполезную войну… — Лард тяжело вздохнул и провел по лицу дрожащей рукой. — Тяжело вспоминать это время… Когда Бессмертные затеяли войну между собой…

«Да, — подумал я, — вспоминать тяжело. Но узнавать обо всем этом — не легче… Надо же, а? Бессмертный Дар, Принц Хадра!!! Новое словечко в титуле! Поздравляю с повышением…»

— Лард, ты говоришь, — спросил я старика, — что к тому времени Бессмертных осталось немного. Кто именно — не можешь ли вспомнить?

— Всех Бессмертных, воевавших в Степи, я помню по именам! — гордо заявил Лард. — Кроме самого Оке в Степи были еще Предатель Ландер, Собака Крон, Сои, Йорка и Кинир. Есть еще и Бессмертный Дар, Принц Хадра, но его я не хочу упоминать — он предал Степь еще при Оке.

— А что теперь стало с этими Бессмертными? — спросил я. — И почему ты так нелестно называешь некоторых из них?

— Сои и Кинир погибли, — ответил Лард. — Собака Крон захватил, по примеру Бессмертного Дара, Принца Хадра, крепость Диирий. А Ландер… Ландер поступил вероломнее всех. Он продал свое войско инксам. И за это получил от них в свое владение крепость Сарианис, а от людей — свое прозвище. Теперь он тоже Принц, но иначе как Предателем Ландером его никто не называет.

— Что же, Ландер командует в Сарианисе инксами?! — удивился я.

— Ни один инкс не станет слушать человека, — криво усмехнулся Лард. Предатель Ландер набрал себе новое войско, из крестьян. Хотя, какое это войско?! Но Ландера устраивает. Ведь Степи уже нет и воевать ему не с кем.

— Ты забыл еще одно имя, — напомнил я. — Йорка?..

— О Йорке я уже давно ничего не слышал. Она, как и Кинир, отказалась принимать участие в Войне Бессмертных и ушла в Сиузские горы. Иногда до меня доходят слухи о Бессмертной женщине из Сиузских гор, но скорее всего она уже стала просто легендой. Наверное, она погибла, ведь Кинир тоже пытался скрыться от инксов в Андирских горах, но они его выследили… Не без помощи Собаки Крона. Жаль, что Оке нет в Межгорье. Он бы подобного не допустил. Одно только имя его приводило в трепет инксов! Жаль, что Оке погиб…

— А почему ты думаешь, что Оке погиб? — тихо спросил я.

Лард тяжело вздохнул.

— Но где же тогда он? Почему он не пришел к людям? Почему небеса гневаются на нас и не дают покоя душам убитых? Почему души этих несчастных ходят по горам, не находя себе места?

— Души убитых? — насторожился я. — Ходят по горам?..

— Да. Мы называем их — «бродячие духи». Это души людей, погубленных инксами. Они пытаются вернуться назад, в Межгорье. Неустанно ищут дорогу обратно, но не находят. И бродят по скалам, молчаливые, бестелесные, не принадлежащие ни миру живых, ни миру мертвых.

— А как они выглядят?

— Это не тот вопрос, на который может ответить слепой старик, усмехнулся Лард. — О бродячих духах мне рассказывали охотники. И в голосе их в те моменты чувствовалось волнение. Такое же, как и в твоем голосе, когда ты заговорил о бродячих духах. И возможно, что ты лучше меня знаешь о том, как они выглядят. Ведь ты встречался с кем-то из них? Или я ошибаюсь?

— Нет, ты не ошибся, — согласился я. — Я видел кое-что, чего не понял…

И я рассказал Ларду о странной встрече.

— Это и был бродячий дух, — кивнул отшельник. — Некоторые люди называют их оборотнями или колдунами, но они заблуждаются. Я уверен, что это просто души умерших, не находящие себе покоя. И я скоро тоже присоединюсь к ним. Ибо жизнь в Межгорье стала невыносима, а смерть невозможна. И я также буду бродить по горам… Всегда…

Лард пробормотал неразборчиво еще что-то и затих. Я склонился над ним. Старый отшельник задремал. Тогда я поднялся и осторожно вышел из пещеры.

Воздух становился прохладнее. Солнце уже скрылось за горами. Я сидел перед пещерой и смотрел на звездное небо. Оно поражало своей глубиной и чистотой. Как и сам воздух — его, казалось, можно было пощупать руками. Я давно уже забыл, что такое по-настоящему свежий и чистый воздух и какое это наслаждение — дышать им. Я подумал, что уже одного этого — воздуха Межгорья — достаточно для того, чтобы ненавидеть Эску. Но, по правде сказать, особой ненависти к нему я не испытывал. Хотя я уже начинал догадываться, на чьей стороне он играет. Для этого достаточно было вспомнить о невероятном приросте населения Лаоэрта; о том, что одной из камер перемещения — здесь, в Андирских горах, возле самого Лаоэрта, — пользовались очень и очень часто; о том, что Эска самыми разными способами устранил из Межгорья практически всех Бессмертных. Осталось сложить все это вместе, и сомнения в симпатии Эски к инксам полностью пропадали.

Что ж, видимо, у Эски были на то какие-то свои причины. Я не собирался обвинять его во всем, что произошло, — у Бессмертного должна быть своя голова на плечах, давно уже не дети малые…

Нет, хорошо все-таки, что я снова здесь. Одно только меня немного тревожило — чувство голода. Очень хотелось есть, но в пещере у Ларда было хоть шаром покати. А обещанные охотники так и не появились.

Окончательно замерзнув, я вошел в пещеру и окликнул старика. Я собирался идти в поселок охотников — что толку сидеть здесь дальше? Надо искать людей, надо начинать то, ради чего я сюда вернулся.

— Лард! Я ухожу и хочу проститься с тобой…

Никакого ответа. Я подошел к Ларду, присел рядом с ним на корточки и вдруг понял, что старик мертв.

Каждый раз, сталкиваясь со смертью от старости, я испытываю недоумение. Почему так случилось? Почему не все люди такие же, как я? Нет, конечно же, я понимаю, что, если бы все были Бессмертными, в Межгорье яблоку негде было бы упасть. И все же… Обидно как-то…

В глубине пещеры я нашел одежду, более подходящую к здешним условиям, и кожаный дорожный мешок, куда я смог переложить все книги. Кроме того, там же я обнаружил и оружие, что было для меня особенно приятно. Стрел, правда, было не так уж и много, но зато лук находился в отличном состоянии. А меч был просто превосходен. Наверное, Лард тоже воевал в Степи и в последнее время от нечего делать часто полировал свое любимое оружие. Толку от которого теперь старику все равно не было…

Переодевшись, я вытащил из пещеры побольше хвороста (благо недостатка в нем у Ларда не ощущалось) и развел снаружи большой костер. В скалах возле пещеры было несколько глубоких расщелин. В одну из них я опустил тело старика и завалил его камнями. Во вторую расщелину я бросил свою сумку, набитую ненужными теперь шмотками, и также соорудил над ней некое подобие могильного холма.

Мой костер давал достаточно света, и я смог даже сделать надгробную надпись. Над могилой старика я выцарапал несколько приличествующих случаю слов. Затем подумал и сделал надпись и над вторым холмом. Коротенькую надпись, всего одно слово:

КОСТЯ

* * *

Из сна меня выдернул звук приближающихся к пещере шагов. Осторожных шагов, крадущихся. Не думаю, что друзьям нужно подкрадываться к пещере, а сидеть и ждать появления врагов я был не намерен. Выхватив меч, я выпрыгнул из пещеры, упал на камни, перекатился через себя и снова вскочил на ноги. Передо мной стояли четверо молодых парней с луками, обалдевших от подобного цирка.

— Не двигайтесь! — произнес я. — Если кто-то из вас попытается поднять свой лук — умрет!

На лицах парней было отчетливо написано разочарование таким неприятным оборотом дела. И тут из-за камней появился еще один гость — здоровенный косматый мужик с мечом на поясе. Мужик этот замер на месте, разглядывая меня, а потом вдруг глаза его стали, как у безумного. Я сразу же решил, что проблем становится больше, и глубоко ошибся.

— Имя, — неожиданно прошептал мужик. — Назови мне свое имя!..

Я молчал. Что ему сказать? Правду?

— Назови свое имя!!! — закричал мужик, теряя над собой контроль и проявляя сильнейшее волнение. — Тот ли ты, о ком я думаю?

Я продолжал молчать.

— Прошу тебя, — уже спокойней проговорил он. — Прости мне, что я не назвал своего имени. Меня зовут Приил, и я — сын Кинира… Бессмертного Кинира, убитого Собакой Кроном. А как твое имя?..

Ну конечно же! Прошло уже двадцать лет, и молодой парнишка превратился во взрослого человека… Поэтому я его и не узнал. Хотя на Кинира он очень похож — та же гордая осанка, такие же темные глаза… Только без красноватого отблеска… Жаль.

— Я понял тебя, Приил, — сказал я, опуская свой меч, — и твое волнение. Ты не ошибся. Я действительно Оке. Я вернулся.

— Оке… — Голос Приила дрогнул. — Оке… Я сразу узнал тебя. Но я не мог поверить в то, что глаза меня не обманывают. Оке, это действительно ты? Не бестелесный бродячий дух?

— Можешь меня потрогать, — улыбнулся я, вкладывая меч в ножны и протягивая Приилу руку.

— Оке… — Приил сжал мою кисть обеими ладонями. — Наконец-то… Наконец-то… Я думал, что златоглазые демоны убили тебя. Ты сбежал от них?

— Да. Я сбежал от них. Я снова здесь.

— Ты собираешься… — Приил запнулся. — Ты собираешься встать во главе… — Он замялся и замолк уже окончательно.

— Не знаю, огорчит тебя это или обрадует, — ответил я, — но я собираюсь встать во главе Степи.

Глаза Приила вспыхнули, и он радостно улыбнулся.

— Степи-то уже нет… — шепнул один из охотников своему товарищу. Он произнес это очень тихо, но я тем не менее расслышал каждое слово.

— Есть! — резко обернулся я к нему. — Уже есть!..

* * *

У Приила нашлось чем подкрепиться. Я обгладывал крылышко куропатки и слушал, что он мне говорит. Его молодые спутники участия в разговоре не принимали. Они сидели, уставившись на меня, как на некое божество, внезапно сдуру сошедшее с небес.

— Все пойдут за тобой, Оке, — говорил Приил. — Не сомневайся, все охотники Андирских гор. А нас здесь не так уж и мало. В последнее время сюда, в горы, бежало очень много крестьян с равнин. Очень много. Там, внизу, жизнь стала просто невыносимой.

— Инксы? — спросил я.

— Да! Инксы! — Лицо Приила исказилось от злобы. — Они начали угонять людей! Угонять целые деревни!

— В Лаоэрт?

— Нет, куда-то сюда, в горы. И люди пропадают бесследно. И никто из них никогда не возвращается… Мы пытались их выследить, но инксы слишком хорошо вооружены и их чересчур много. Их всегда было чересчур много… Но теперь все изменится? — с надеждой спросил меня Приил. — Да, Оке? Мы соберем Степь? Да?

— Да. Соберем, не сомневайся. И это будет уже не та Степь, что была раньше. Обещаю тебе, Приил, что скоро Межгорье станет свободным. На всем пространстве — отсюда до Криара и дальше; от Сиузских гор и до Мардиарской долины — не останется ни одного инкса! Они станут легендой, страшной сказкой, которой ты будешь пугать своих детей и внуков, когда те слишком уж расшалятся.

— Жаль, что старый отшельник не дожил до этих твоих слов, — вздохнул Приил. — Как умер Лард?

— Во сне, — ответил я. — Мне пришлось его похоронить, не дожидаясь вашего прихода.

— А кто тот, второй? Похороненный рядом с Лардом? Я не понял надписи, сделанной на могиле. Твой друг?

— Больше, чем друг, — сказал я. — Я ему многим обязан. Кроме того, он просто был очень хорошим человеком.

 

6

Мы шли на юг, пробираясь меж скал горными тропами. Путь наш был не особенно трудным — по ночам я даже умудрялся читать при свете костра. «Каталаунская долина» — замечательная книга! Самое настоящее воинское пособие для Степи. Если бы Аттила прочел, что о нем здесь написано, он не проиграл бы того сражения. Впрочем, задним умом все мы бываем крепки.

Не знаю, пригодится ли мне опыт земных полководцев? Во всяком случае, я должен постараться не совершать тех же ошибок, что и они. И тогда, может быть, мы сумеем победить.

Раньше Степь довольствовалась чем-то, напоминающим партизанскую войну. Мы громили небольшие отряды инксов, рискнувшие покинуть свои замки, мы не давали им возможности нападать на деревни. Мы даже ухитрились захватить и разрушить три инксийские крепости — Асли, Крин и Гдан. Но все равно это была партизанская война. Кочевники старались избегать встреч с очень уж большими воинскими формированиями противника. И при первой же серьезной опасности я предпочитал уводить Степь в горы, нежели вступать в схватку. Я считал, что таким образом мы сможем вынудить инксов покинуть Межгорье. Приходится признать, что я глубоко заблуждался.

Теперь же я намеревался поднять на войну все население страны. Только это могло принести Межгорью желанную свободу. Но мне также было и немного боязно это делать. Ведь кроме Крина была еще и крепость Хотор, чей сравнительно небольшой гарнизон нам одолеть так и не удалось. В том сражении мы потеряли больше половины Степи. И когда я узнал о приближении к крепости инксийских подкреплений, я приказал снять осаду. Мы ушли в Сиузские горы и только благодаря этому Степь не была разбита. И через некоторое время мы смогли восстановить свои силы и взять Гдан.

Сейчас я намеревался собрать настолько большую армию, насколько это будет возможно. И формировать ее я собирался в Риифорских лугах, за болотами, куда не смогли бы незаметно проникнуть враги. Там, куда мы сейчас и держали свой путь.

Наш поход длился уже четвертый день и, судя по всему, скоро нам предстояло покинуть горы. Впереди лежали Риифорские болота. Не знаю, сумеем ли мы пройти через них, но попытаться придется. Сами эти болота не настолько опасны, чтобы в них утонуть. Меня тревожило другое.

За эти три дня весть о моем прибытии уже облетела Андирские горы, и со всех сторон к нам тянулись охотники, желавшие стать воинами Степи. Приходили мужчины, женщины, дети… Если бы мне на пути попались старики со старухами, то и они бы наверняка захотели к нам присоединиться. Я часто задумывался о том, насколько далеко могли долететь слухи обо мне? Не будут ли нас поджидать возле болот люди Крона или Дара? Ведь сейчас вся моя армия насчитывает едва больше четырех тысяч. И основное вооружение ее составляют луки. Ну, для женщин это вполне годится. Не попадают в своих — и ладно… В самую мясорубку им лезть, наверное, и не придется… А вот для мужчин…

Мечи охотникам были не нужны, и мало у кого они имелись. В самом деле, не гоняться же с мечом по горам за оленями?! Также ни у кого не было и лошадей. А вооруженная луками пехота против всадников с мечами, копьями и в латах… Да-а-а…

Чтобы избежать неприятностей, я выслал вперед разведку. Они вернулись и сообщили, что путь свободен, но будет ли он свободен в ближайшие два дня? В этом я совсем не был уверен. И облегченно вздохнул я лишь тогда, когда последние из моих людей миновали луг за Риифорскими болотами и укрылись в лесу.

Я приказал разбить лагерь и отправился разыскивать пастухов. На предмет получения лошадей. С собой я взял четверых охотников, в том числе и Приила, не отходившего от меня ни на шаг. Но в лесу, где находился наш лагерь, мое внимание привлекли деревья. Хороший строительный материал, из которого вполне могли получиться неплохие катапульты. А в Риифорских болотах в изобилии была глина. Хорошая глина, крестьяне из такой делали горшки и прочую незамысловатую посуду. И здесь же, к западу от болот, недалеко от гор я когда-то видел подземные пещеры. Интересны мне они были тем, что в них, насколько я помню, часто попадались глубокие колодцы, наполненные черной маслянистой жидкостью. Возможно, что нефтью.

Первобытный мир, подумал я. Нефть, золото, руды — валяются прямо под ногами. Никто еще не додумался сделать из них средства обогащения. Ну ничего. Все еще впереди…

Пока я бродил по лесу и пялился на деревья, охотники уже ушли далеко в луга, по направлению к пасущимся там табунам. Я подумал, что мне надо поторапливаться, если я не хочу остаться без лошадей. Вряд ли мои друзья смогут договориться с пастухами, славившимися в Межгорье как первые острословы и хохмачи. Не вышло бы чего, забеспокоился я, прибавляя шагу и спеша присоединиться к видневшейся вдалеке группе охотников, о чем-то уже беседовавших с пастухами.

Приил первым нашел пастухов и первым же начал вести с ними переговоры. Дипломат из Приила был — хуже некуда. С инксами-то он смел, а вот с людьми… Жалеет их, боится обидеть. Я подошел, когда переговоры были уже испорчены окончательно и пастухи вовсю издевались над помрачневшим Приилом.

— Лошади? — хохотали они. — Зачем они вам? Охотникам в горах лошади лишняя помеха. Или вы просто хотите на них немного поохотиться? Неужели в Андирских горах не осталось дичи? Вы, видно, отличные охотники, если ухитрились всю ее перебить!

— Нам они нужны не для гор, — бурчал Приил. — Нам они нужны для другого.

— Уж не для войны ли?! — рассмеялся пастух. — Да у вас и без лошадей достаточно грозный вид! Инксы будут бежать от вас без оглядки до самого моря!

— А почему бы и нет? — хмурился Приил. — Что, думаешь, люди уже разучились воевать?

— Ну да!!! — Пастух от души веселился. — Ты собираешь новую Степь!!! Ха! И кто же встанет во главе армии? Уж не ты ли сам?

— Нет, — громко сказал я. — Во главе Степи буду я.

Пастух повернулся и посмотрел мне в глаза. Было понятно, что у него на языке вертится еще много язвительных замечаний и по поводу войны, и по поводу армии. Но все эти замечания куда-то пропали, едва только он разглядел красноватый отблеск моих глаз. Лицо пастуха приобрело совершенно иное выражение. Он почтительно кивнул мне и, когда снова поднял голову, на губах его играла улыбка.

— Все лошади, что у нас есть, — сказал он неожиданно тихо, — все они ваши. А воины в Степи нужны? — вдруг с надеждой спросил он.

— Воины или пастухи? — усмехнулся я. Я не мог удержаться от этой маленькой мести и не подколоть его.

— Воины, Бессмертный. Воины…

…И степная армия увеличилась вдвое…

* * *

Через два дня первая катапульта была готова. Среди охотников и пастухов оказалось немало толковых плотников из долин. Так что дальнейшее изготовление этих технических новшеств вполне могло обойтись и без моего непосредственного участия.

Результаты же испытаний катапульты превзошли все мои ожидания. Когда глиняный снаряд, наполненный адской смесью, взвился в небо и по крутой траектории полетел к скалам, люди просто вытаращили глаза. А уж когда он врезался в камни и ярко вспыхнул, струясь по ним жидким огнем, — они разразились восторженными воплями. Они уже представляли себе на месте пылающих скал ненавистные стены инксийских крепостей.

Я объяснил людям, какими особенностями должны обладать эти узкогорлые глиняные снаряды, в каких пропорциях следует смешивать ингредиенты для «греческого огня» — сколько нефти, серы, селитры и прочего, — и стал собираться в путь. Нужно было торопиться. Ведь девять тысяч человек в долине нуждались в продовольствии, и значительная часть охотников целый день пропадала в горах, обеспечивая армии пропитание. Мы не могли позволить себе долго здесь засиживаться, иначе от зверей да птиц в Риифорской долине скоро остались бы одни только воспоминания. Кроме того, армии нужно было оружие. Много оружия. И я знал, где его можно было раздобыть — в городе Вечных.

Больше двух тысяч лет Бессмертные гасили мелкие конфликты в Межгорье. И чуть ли не каждый день приходилось отбирать оружие у тех или иных не на шутку развоевавшихся крестьян. Самое разнообразное оружие — мечи, боевые топоры, копья, палицы. Все это добро сваливалось в одном из зданий в городе Вечных (собственно говоря, городом его называли, по большей части, только из уважения — несколько десятков домов, сбившихся в кучу, высоко в Сиузских горах… Но нас, Бессмертных, это место вполне устраивало). Лет пятьдесят-шестьдесят назад я уже пользовался этим арсеналом, когда мне тоже понадобилось оружие для армии. Теперь ситуация повторялась — Степи снова нужно было оружие, и я опять отправлялся в город Вечных.

Для транспортировки в лагерь всего этого железа я взял с собой отряд из двухсот человек. Нам нужно было очень много оружия. Для тех, кто уже в степной армии, и для тех, что еще к нам примкнет. Мы вышли из лагеря вечером, к утру уже благополучно миновали болота и вошли в Сиузские горы. Севернее нас лежала степь, и на востоке, на самом горизонте, темнела узенькая полоска Криарского леса.

Едва только наш отряд начал подниматься в горы, как внимание мое было привлечено небольшой группой всадников, появившихся в степи далеко на севере. Их было человек десять-пятнадцать, и поведение этих всадников вызвало у меня недоумение. Они некоторое время стояли на одном месте, а потом неожиданно кидались в сторону и, проскакав метров пятьсот, снова останавливались. Создавалось впечатление, словно они что-то потеряли в степи и сейчас это самое «что-то» упорно разыскивают. Я подумал было, что это боевой отряд инксов, но блеска инксийских лат не было заметно. Может быть, это степные охотники на лисиц? Неужели остались еще люди, способные так смело покидать свои дома ради этого, не очень уж прибыльного промысла?! Я обратил внимание Приила на их странное поведение.

— Охота! — Лицо Приила потемнело от ярости. — Инксийская охота!!! На людей!!! Оке, мы можем уничтожить их! Инксов очень мало, а нас!..

— Да, Приил, — кивнул я, чувствуя, как и во мне вспыхивает гнев. Надо же! Я почти угадал, это действительно была охота. — Мы перебьем этих ублюдков! Но для этого совсем не обязательно всем спускаться в степь. Со мной пойдут четверо — ты, ты, ты и ты, Приил! Остальным — ждать здесь! Вы придете на помощь, если вдруг появится еще один отряд инксов, которого мы можем не заметить. Вперед! Покажем этим тварям, что такое Степь!!!

Мы пришпорили коней и вскоре уже были на равнине. Я вдруг понял, что это будет фактически мой первый бой с момента возвращения в Межгорье. Интересно, как я с этим справлюсь? Одно дело — рассуждать и вспоминать о битвах, и совсем другое — самому принимать в них участие.

Я на ходу достал меч и крутанул его в воздухе. Рука подчинялась привычным движениям, и меч слушался меня беспрекословно, «Ну, оружие старого отшельника Ларда, не подведи», — подумал я, отводя руку с мечом в сторону и назад для первого удара.

Мы уже приближались к инксам. И наш отряд едва не опоздал.

Левее нас мы увидели двоих бегущих к скалам людей. Они спотыкались, падали, снова поднимались на ноги и изо всех сил спешили к спасительным горам. Инксы находились от них метрах в трехстах. Они были без лат, в легкой одежде изумрудных цветов. Они весело смеялись, радуясь интересной забаве. Среди них было несколько женщин, также державших в руках копья, обагренные кровью. Людской кровью. Мы понеслись наперерез инксийским всадникам, оглашая воздух дикими криками. Мы хотели отвлечь их внимание от преследуемых, и нам это удалось — инксы повернули коней в нашу сторону. Ну, конечно же! Ведь нас всего пятеро против двенадцати инксийцев! Но они не знали, что один из нас — Бессмертный. «Песня смерти» зазвучала для меня в самое время — как раз тогда, когда я вплотную приблизился к противникам, уже занесшим свои копья. Мой меч оказался проворнее, чем все они, вместе взятые. Я успел поразить им восьмерых, прежде чем «песня» смолкла. Последним противником передо мной оказалась молодая — не старше двадцати лет — инксийка с удивительно красивым лицом. Если бы я встретил такую на Земле, я бы дня три приходил в себя от шока. Мало того что инксийка обладала красивым телом и прелестным личиком, она еще была одета в высшей степени соблазнительно. Изумрудно-зеленого цвета туника прикрывала ее тело, оставляя обнаженными руки и плечи. Коротенькая юбка мягкими складками лежала выше колен ее стройных ног, обутых во что-то, очень напоминающее древнегреческие сандалии. Весьма эротичный наряд, больше подходящий для вечера в ресторане, плавно перетекающего в ночь под крышей гостиницы, нежели для битвы в степи.

Инксийка действовала, повинуясь скорее чувству страха, чем азарту битвы. Она ткнула копьем в мою сторону, промахнулась и, не удержавшись в седле, свалилась с коня. Я спрыгнул на землю и подскочил к ней. Она уже вытащила свой меч и нанесла удар, который мне без труда удалось парировать.

— Может быть, познакомимся, девушка? — расхохотался я. — Мы с вами где-то встречались?

Инксийка снова ударила и снова неудачно.

— Ай-ай-ай! — сказал я. — Нехорошо так начинать знакомство! А вдруг это могло бы перерасти в большое и настоящее чувство?

Инксийка сделала выпад, избежать которого мне удалось лишь по чистой случайности. Лезвие ее меча едва не поранило мне руку. Это мгновенно отрезвило меня и напомнило, что я не на дискотеке, а в степи и что передо мной не милая девушка, а жестокий убийца. Все-таки они отличные воины, подумал я. Что мужчины, что женщины… Что девчонки… И нельзя расслабляться…

— Насколько я понимаю, о знакомстве и речи быть не может, — заключил я, нанося ей смертельный удар мечом. Лезвие пронзило инксийку насквозь, она слабо вскрикнула и рухнула на траву.

— Жаль, что наша встреча была ошибкой, — пробормотал я. — Мы могли бы жить долго и счастливо и умереть в один день. Но вы поторопились… Это говорит о непостоянстве характера и невысоких моральных устоях…

Я бурчал себе под нос еще что-то, только бы отвлечься. Может быть, вас это удивит, но никакой жалости к этой молодой девушке, умирающей у моих ног, я не испытывал. И несмотря на то что умирающая красота продолжала оставаться красотой, я ни на секунду не пожалел о том, что мне пришлось сделать. Если бы ситуация повторилась, я поступил бы точно так же. Вы назовете меня жестоким садистом? Воля ваша — думайте что хотите! Единственное чувство, которое я испытал при этом убийстве, — отвращение. Словно мне пришлось раздавить красивую, но злобную и ядовитую гадину. Жутко противно было осознавать, что подобная девчонка могла принимать участие в охоте на людей. А ведь ей такое развлечение, наверное, нравилось. Она впитала его с молоком матери — такой же убийцы, как и она сама… Как и они все…

К этому моменту люди Приила уже успели разделаться с остальными противниками. Для наших воинов все обошлось благополучно, если не считать одного легко раненного — копье задело ему ногу, но, по счастью, рана не была очень серьезной. Парень уверял, что сможет сидеть в седле.

— Оке! — окликнул меня Приил. — Смотри, на кого они охотились!..

Я обернулся и увидел задыхающихся от быстрого бега немолодого мужчину и женщину, которая прижимала к себе какой-то сверток. Дикие мысли вихрем закрутились у меня в голове. Ребенок? Не может быть!..

Я с ненавистью посмотрел на молодую инксийку, лежащую на земле. Она уже испустила дух, но я едва удержался от того, чтобы не нанести ей еще один удар мечом. Потому что я очень живо представил себе острие ее копья, пронзающее беззащитное тельце малыша.

Приил приподнял одеяльце на ребенке и вдруг радостно вскрикнул. Он посмотрел на меня, на женщину, потом вдруг выхватил у нее ребенка и кинулся ко мне.

— Нет!!! — закричала женщина, падая на траву. — Пощадите!!! Нет!!! Не надо!!!

— Господин, пощади!!! — завыл мужчина. — Он ни в чем не виноват!!! Пожалей его, господин!!!

Приил подбежал и протянул мне маленький плачущий комочек.

— Смотри, Оке!!! — прошептал он. — Смотри! Это — сама судьба!!!

Я смотрел в лицо ребенка, не понимая, что же так взволновало Приила. И вдруг до меня дошло. И от осознания этого факта словно бы жаркая волна прокатилась по моему телу.

Маленький ребенок хныкал, смешно морща носик и недовольно хлопая своими глазками. Карими глазками, испещренными красноватыми искорками. Бессмертный… Еще один Бессмертный…

Я подошел к родителям, не находящим себе места от волнения, и протянул мужчине хныкающий сверток.

— Береги его, — сказал я. — Это — будущее Межгорья…

— Спасибо, господин!!! — не веря своему счастью, воскликнула женщина, поднимаясь с земли и подбегая к малышу. — Спасибо, господин!!! Ты очень добр!!! Ты… — Она замолчала под моим пристальным взглядом, и глаза ее расширились от изумления. Она поняла, кто я.

— Ты… — выдохнула она. — Господин, ты тоже…

— В Межгорье нет господ, — ответил я.

* * *

Я смотрел на родителей, едущих рядом со мной на инксийских конях, и думал, сколько же им пришлось пережить. Бессмертные дети рождаются только у обыкновенных людей, и, пока они не научились ходить, для них не звучит «песня смерти». Это потом у родителей начинают возникать проблемы со своими отпрысками, когда те вдруг прямо на глазах неожиданно исчезают при угрозе отцовского подзатыльника.

Я вспоминал своего отца, слушал рассказ этого мужчины, едущего рядом, и на душе моей становилось все тяжелее.

— Может быть, это просто слухи, — говорил мужчина. — Но, когда от этого зависит жизнь твоего сына, начинаешь верить любым слухам. Бессмертная из Сиузских гор — это была наша единственная надежда. Инксы убивают всех людей без разбору, но «красноглазых» — так они называют Бессмертных — с особыми удовольствием и жестокостью. Каждый год они объявляют хорошую награду за такого ребенка…

— Награду кому? — поинтересовался я.

— Любому, — вздохнул мужчина. — Любому, кто привезет в крепость Бессмертного малыша. Находятся люди, которые не брезгуют подобным промыслом — похищением Бессмертных детей…

Мы забрались уже довольно далеко в горы. Солнце начало клониться к горизонту, и если я все правильно рассчитал, то скоро мы должны будем увидеть город Вечных. Дорога к нему наверняка охраняется, так что людей мы скорее всего встретим гораздо раньше. Так оно и произошло.

В узкой лощине, ведущей прямо к городу, нам преградили путь вооруженные всадники, настроенные весьма решительно. Я выехал вперед и потребовал нас пропустить. Под моим взглядом они растерялись, начали переговариваться между собой и наконец послали за кем-то. Мы ждали, не сходя с коней. И через некоторое время в лощину на горячем скакуне ворвалась она… Йорка…

Она совершенно не изменилась за эти годы. Все такая же. С самого первого дня, с того самого момента, как я вспомнил Йорку, она не шла у меня из головы. Я настойчиво гнал от себя эти мысли (чтобы не расслабляться и не впадать в сопливую тоску по ней), но ее образ все время стоял у меня перед глазами. Даже тогда, когда я ее еще не вспомнил, мое подсознание выбирало подружек, очень похожих на Йорку. И по внешности, и по характеру.

Не могу сказать, чтобы мы с Йоркой всегда ладили — она порой бывала очень вспыльчивой и резкой. Но сколько бы мы с ней ни ссорились, я всегда знал, что Йорка — это та женщина, без которой мне будет плохо. И едва я увидел ее, как на душе у меня потеплело. Йорка же отреагировала совсем не так, как я ожидал. Не было ни радости, ни улыбки. При виде меня Йорка замерла, осадила коня, и лицо ее приобрело изумленное выражение.

— Ты?! — воскликнула Йорка. Я вдруг увидел, как взгляд ее начинает меняться. Он почему-то становился злобным и презрительным. — Ты?! Здесь?! Вот уж не ожидала тебя увидеть! Я думала, что ты давно уже в Лаоэрте, сидишь на Троне Принца или где ты там шлялся двадцать лет?

— На Троне Принца?! — неприятно поразился я. Неужели она действительно могла так подумать?!

— А почему бы и нет? — язвительно рассмеялась Йорка. — Сейчас это так часто можно увидеть — Бессмертный на троне! И тебе очень подошел бы трон! Бессмертный Оке, Принц Лаоэрта!!! Как звучит, а?

— Перестань! — Я начинал злиться. Что это на нее нашло? Не с той ноги встала, что ли?

Окружающие нас люди осторожно начали доставать мечи. Они понимали, что присутствуют при начале ссоры Бессмертных. И готовились защищать своих вождей. Этого нельзя было допустить. Надо помнить, зачем я сюда пришел — за оружием, а не устраивать разборки с обиженной на меня женщиной. Может быть, она и считает себя оскорбленной моим отсутствием, но ведь я не на курорте отдыхал! Хотя… Может быть, и отдых, конечно… Но не по своей же воле!

В любом случае сейчас не то время и не то место, когда можно начинать выяснять отношения!..

— Я пришел сюда за оружием! — сурово произнес я, спрыгивая с коня. — Я собираю новую Степь!..

— Степь?! — Йорка обидно расхохоталась. — Кого ты называешь Степью? Этих дураков? Тебе как раз стоять во главе такой армии! Ты им под стать, Оке!..

Я услышал, как возмущенно засопел за моей спиной Приил, и почувствовал, как во мне медленно закипает гнев. Она не смеет так со мной разговаривать! Никто не имеет права так разговаривать с Бессмертным!!!

— Эти люди не заслуживают твоего оскорбления, Йорка. — Я изо всех сил старался сохранять спокойствие. — Они…

— Они — никто! — закричала Йорка, и из глаз ее хлынула злоба. Ее конь шарахнулся, и Йорка натянула поводья. — И ты тоже — никто!!! Ты вернулся? Ха! Какое счастье! Почему же так рано? Почему только через двадцать лет? Почему не через двести или две тысячи? Когда в Межгорье уже не останется ни одного человека? Уходи! Подожди еще немного!!! Тогда, может быть, инксы позволят тебе стать Принцем и охотиться на своих братьев!!!

— Я вернулся не для того, чтобы наблюдать твои истерики!!! — выкрикнул я в ответ.

— А зачем? Зачем ты вернулся? — Йорка с трудом удерживала рвущегося на дыбы коня, испуганного ее собственным криком. — Чего ты хочешь добиться? Чего? Ты думаешь, мои люди пойдут за тобой? После того как ты сбежал отсюда! После того как ты бросил Степь!..

— Йорка… — попытался все же образумить ее я. — Йорка, послушай…

— Что — Йорка? Что? — Глаза ее горели бешенством. — Я уже четыреста лет Йорка! Убирайся отсюда! Трус!!! Инксийский прихвостень!!!

Ну, все! Она меня уже достала! Четыреста лет она, видите ли, Йорка!.. Соплячка паршивая!!!

— А ну слезь с коня!!! — гаркнул я во весь голос и рванул из ножен свой меч. В этот момент я готов был ее разорвать на куски. — Слезь с коня, и я выпущу тебе кишки! Слышишь меня? Или, может быть, ты БОИШЬСЯ? Ты трусливая девчонка!!!

Йорка задохнулась от ярости, соскочила с коня и схватилась за меч. Я тут же почувствовал «песню смерти». И, взглянув на Йорку, понял, что она тоже ее услышала. Что ж, теперь мы с ней на равных…

Первый удар мне удалось парировать и я даже сумел ответить ей — лезвие моего меча распороло ее куртку и окрасило рукав в кровавый цвет. Йорка отскочила и снова кинулась в атаку. Я попытался сделать выпад, но она удачно нырнула под меч и, если бы не чистая случайность, не миновать бы мне смерти. Несколько секунд мы бились с ней на равных, но Йорка вдруг полоснула мечом мне по груди, и я не успел увернуться. Я почувствовал, как острая сталь распарывает мою кожу и по груди начинает струиться что-то теплое. Я начал отступать к скалам и увидел злобную ярость в глазах Йорки. А потом…

Потом я неудачно подставил свой меч, отражая ее рубящий удар, и он сломался. Йорка тут же воспользовалась этим и произвела точный и быстрый выпад, направленный прямо мне в горло. То есть она ПОПЫТАЛАСЬ это сделать, но… «Песня смерти» для нее смолкла…

Я смотрел на тоскливо-медленно приближающееся ко мне острие меча и думал о том, что сейчас я могу убить Йорку. Мне это ничего не стоило сделать, даже тем небольшим обломком стали, что я все еще сжимаю в руке. Но я не смог ударить.

Я посмотрел в ее глаза, и в них не было уже злобы или ненависти. Были только страх и отчаяние. Причем страх не за себя — за меня…

Я отступил в сторону, и отточенное лезвие проплыло мимо моего лица. И тут кончилась моя «песня»…

— …Нет!!! — закричала испуганно Йорка.

Меч пронесся мимо, но Йорка этого еще не поняла. Она попыталась изменить траекторию движения смертоносной стали, неловко изогнулась и рухнула мне на грудь. Рука ее безвольно выпустила оружие, голова прижалась к моему плечу.

— Нет… — прошептала она. — Оке…

Я обнял ее, прижал к себе и почувствовал, как дрожит ее тело, как руки Йорки обнимают меня. Я услышал ее голос, полный слез и отчаяния.

— Оке, милый… — шептала она. — Прости… Прости меня… Я не хотела… Прости…

— Девчонка… — прошептал я в ответ. — Глупая девчонка…

* * *

Утро постепенно набирало силу. Солнечный свет начал просачиваться в нашу комнату. Йорка сладко потянулась и открыла глаза.

— Оке… — прошептала она. — Ты здесь?..

— Нет, — ответил я. — В Лаоэрте… Сижу на Троне Принца…

— Глупый старик Оке, — пробормотала Йорка. — Самый глупый старик на свете…

— Старик?! — улыбнулся я в ответ. — Ты на себя посмотри! Старик! Ха! Ну старик! Ну и что? А кто из молодых позарится на такую четырехсотлетнюю бабку!..

— Мне только триста девяносто семь, — поправила Йорка, устраиваясь поудобнее под медвежьей шкурой и сворачиваясь в теплый клубочек. — И помнится, ты меня вчера назвал девчонкой…

— Назвал, — согласился я и вдруг вспомнил. — Как твоя рука?

Йорка села и осторожно ощупала пальцами повязку на своем левом предплечье. Я посмотрел на ее красивое и крепкое тело и подумал о том, как же я по ней соскучился.

— Нормально, — сказала она, снова пристраиваясь рядышком. — Жить буду. А ты?.. — Йорка приподняла шкуру и посмотрела на мою перевязанную грудь. Не больно?..

— Все в порядке, — успокоил я ее.

— Все?! — притворно удивилась Йорка, сдергивая с меня шкуру. Все-все?! Правда?! Ну-ка, проверим…

Лицо ее стало томно-блудливым, и она приникла ко мне.

— Если сейчас кто-то будет проходить мимо, — строго заметил я, — или вообще заглянет сюда, тебе будет очень стыдно. Вождь горного племени, Бессмертная женщина, храбрый воин и — такое!..

— Ничего, — прошептала Йорка, — пускай они тебе завидуют…

— А если сюда заглянет одна из твоих женщин-воинов?

— Пускай тогда завидует мне…

— Но она ведь может мне вдруг понравиться!.. Они у тебя здесь очень красивые!..

— Ерунда… Ты все равно ко мне вернешься… Рано или поздно… Я все равно их всех переживу…

 

7

Отряд Йорки насчитывал более двух тысяч превосходных бойцов. Это если не считать того, что при известии о моем появлении в город Вечных начали стекаться все охотники окрестных гор. Так что Йорка повела в наш лагерь больше пяти тысяч человек. Я же со своим отрядом отправился дальше на восток, и вечером того же дня мы достигли реки Сиузиар, за которой начинались Криарские леса. Мы разбили лагерь на берегу — я хотел войти в лес на рассвете, тогда под вечер мы смогли бы добраться до побережья Криара. На пути у нас была крепость, которую легче и безопаснее миновать ночью.

Приил был не особенно доволен нашим походом на восток.

— Не понимаю, — бурчал он, — зачем нам эти лесные охотники?! Ведь твоя армия и так уже достаточно сильна!

Да, подумал я. Армия Степи уже не была пустым звуком. Но до Лаоэрта нам предстояло идти дней шесть-восемь. Идти не просто так — с боями. На всем пути на север нас ожидали крепости и замки инксов. И к Лаоэрту Степь могла подойти изрядно поредевшей. А севернее Лаоэрта лежала Мардиарская долина, отделенная от Криарских холмов дельтой Риифора. И было бы неплохо, если бы лесные охотники ударили по Лаоэрту с севера.

Из рассказов охотников Андирских гор я понял, что сюда, в долины, отделенные от Лаоэрта Криарским лесом, бежало много людей. И им удалось здесь достаточно хорошо организоваться. Не знаю, правда это или слухи, но мне говорили, что этим охотникам даже удавалось отбивать атаки инксов. И, может быть, именно поэтому на всем левом берегу Криара постепенно начали возводиться инксийские крепости, видимо, играющие роль пограничных застав. Чем черт не шутит? А вдруг инксы даже опасались вторжения криарских охотников? Если это действительно так, то армия этих людей должна быть довольно сильной. И принимая за факт это допущение (и очень боясь ошибиться), я собирался просить помощи у охотников Криарского леса.

Едва вечером следующего дня мы переправились через Криар, как сразу же наткнулись на дозор охотников. Они привели нас к своему главарю — Кавару довольно самоуверенному и заносчивому типу. Кавар считал себя королем этих мест (да, по сути своей, он таковым и являлся). Даже название он придумал своему королевству — Закриарье. Мне эти инксийские замашки не очень понравились. Как и его высокомерный взгляд, брошенный на меня, когда я изложил ему свой план.

— Сколько людей в Степи? — спросил меня Кавар.

— Около пятнадцати тысяч, — ответил я.

— Я сегодня же могу выставить двадцать! — презрительно фыркнул Кавар. — И ты собираешься с такими силами брать Лаоэрт?! Вы не пройдете дальше Хадра!

— Пройдем. И дойдем до Лаоэрта. Но тут нам нужна будет твоя помощь. Если бы твои войска переправились в Мардиарскую долину и подошли к Лаоэрту с севера, нам было бы гораздо легче.

— Я могу собрать тридцать тысяч воинов по всему Закриарью, — задумчиво проговорил Кавар. — И подойти к Лаоэрту с севера. Но в Лаоэрте больше сорока тысяч инксов!.. Не думаю, что это хорошая идея… Моих тридцати тысяч воинов хватит и для того, чтобы надежно удерживать границу Закриарья. Мы просто не пропустим сюда инксов. И, кроме того, нам не нужны лишние конфликты.

— Не нужны лишние конфликты?! — поразился я. — Неужели ты надеешься отсидеться в лесах?!

— Знаешь, Оке, — заявил вдруг Кавар. — Приводи свою армию сюда, в Закриарье. Межгорье уже не освободить. И не стоит начинать эту бесполезную войну.

— У меня такое ощущение, — язвительно заметил я, — что ты просто боишься!

— Нет, я не боюсь! Но мы не собираемся воевать с инксами! — резко ответил Кавар. — Дела Межгорья нас не касаются. Достаточно того, что на западном берегу Криара уже стоят инксийские крепости! Нам не нужно, чтобы и на нашем берегу они появились! Мы не вмешиваемся в дела Межгорья, и ты не вмешивайся в дела Закриарья! Уходи, Оке!

— Ладно, — ответил я. — Мы уйдем, Кавар. Но запомни! — Я повысил голос. — Мы все равно начнем войну! И если мы победим, то я поведу Степь сюда, через Криар! Потому что нет и не может быть никакого «Закриарья»! Нет и не будет его!!! Это — земля Межгорья и не пытайтесь отгородиться от нас!!! А если мы потерпим поражение… Что ж… Тогда сюда придут инксы. Думаю, что с ними ты договоришься, Кавар! Прощай!!!

В лесу все еще звучало эхо моего крика, когда я резко повернулся и направился в своему коню.

— Подожди! — вдруг остановил меня Кавар. — Подожди, Оке.

Я обернулся и посмотрел на него через плечо. Кавар молчал, подавленный услышанным. Слишком уж мрачные перспективы я ему нарисовал.

Не знаю, собирался ли я выполнять свою угрозу и идти войной на Закриарье. Скорее всего — нет. Но в этот момент я вполне серьезно был готов начать битву с Каваром. Даже со своими двумя сотнями всадников. И у меня почему-то была уверенность в том, что в глубине души Кавар меня побаивается. И бравада его проистекает именно из этого страха. Из желания прибавить себе уверенности в своих силах.

Может быть, он наслышан о моих подвигах во времена старой Степи? Может быть, он просто считает лично меня непобедимым? Ведь не мог же мой маленький отряд представлять для него угрозу.

Я посмотрел на воинов Кавара и заметил на их лицах выражение благоговейного ужаса и подобострастия. Не к Кавару — ко мне! Воины Кавара действительно относились ко мне достаточно серьезно.

Хочется надеяться, что это отношение проистекает из древних легенд о Непобедимом старике Оке, а не из их собственной неопытности в боях. И не из их страха перед инксами. А то что-то слишком уж долго молчит Кавар, погруженный в угрюмые раздумья.

— Сколько тебе нужно людей? — наконец спросил он.

— Всех!!! Всех, сколько есть!!!

Кавар еще немного помолчал, что-то обдумывая. Потом он кивнул головой.

— Хорошо. Я со всеми своими людьми буду на Криарских холмах. Через восемь дней. Ждать твоего сигнала.

— Спасибо, Кавар. — Я подошел к нему, и мы пожали друг другу руки. Спасибо.

* * *

Через три дня мы снова были в лагере. Я поразился тому, насколько возросла армия Степи. Люди тянулись сюда буквально отовсюду. Они бросали свои дома и поля и приходили в Степь. И здесь они тоже не сидели сложа руки — я увидел, что мои уроки химии и механики не прошли для людей даром стройная шеренга готовых катапульт, снабженных колесами и лошадиными упряжками, была просто великолепна. Обоз с зажигательными снарядами тоже был готов, и я принял решение выступать на рассвете.

Едва забрезжило солнце, Степь перешла Риифорские болота и двинулась на север. В армиях Йорки и Приила было примерно по восемь тысяч человек, но главную ударную силу, конечно, составляла армия Йорки — в ней, по большей части, находились достаточно опытные люди, уже успевшие побывать в боях. Сам я шел в авангарде, с пастухами Риифорских лугов. Командование этими шестью тысячами я поручил Сакру — очень толковому и исполнительному человеку, каким он бывал в часы, свободные от валяния дурака и язвительных насмешек.

К полудню наш авангард встретился с небольшим отрядом из Хадра, который нагло преградил путь, нисколько не смущаясь нашим численным превосходством.

— Я — воевода Сагар! — гордо проговорил один из них, презрительно глядя на нас. — Вы находитесь во владениях Бессмертного Дара, Принца Хадра! И я его именем приказываю вам всем следовать за нами! Ибо отныне вы пленники Бессмертного Дара!

— Возвращайся в крепость, — холодно ответил я. — И передай Дару, что ты видел в степи его смерть.

— Что?! — совершенно искренне удивился Сагар. — Повтори, что ты сказал?!

— Я думал, — рассмеялся Сакр, — что этот человек просто плохо считает! Иначе он понял бы, кого здесь больше — нас или его людей. Но он, оказывается, еще и плохо слышит!

— Он еще и плохо соображает, — заметил я. — Инксийский шлем слишком сильно давит на его слабые мозги. Интересно, так же глуп его хозяин, Дар? Или он не носит шлем?

— Моего хозяина, — взревел Сагар, — следует называть Бессмертным Даром, Принцем Хадра!!!

— Тогда передай Бессмертному Дару, Принцу Хадра, — рявкнул я в ответ, — что не позднее сегодняшнего вечера его кишки будут намотаны на самой высокой башне его замка!!!

— Назови свое имя, бродяга! — гневно прорычал Сагар. — Чтобы мой хозяин знал, чью голову он сегодня же отошлет в Лаоэрт!!!

— Меня зовут Оке, — ответил я. — Бессмертный Оке!..

Видели бы вы, как изменилось лицо Сагара! И если до этих моих слов у него еще было желание нас арестовывать (всех сразу, все шесть тысяч!..), то теперь это желание растаяло прямо на глазах. Он резко развернул коня и поскакал вместе со своим отрядом на север, к видневшейся на горизонте крепости. Мы молча проводили их взглядом.

— А хорошо ты сказал про его шлем! — расхохотался Сакр. — Не хуже наших пастухов!

— Спасибо за комплимент, — буркнул я. — Приготовь своих людей, сейчас будет жарко.

— Само собой! — радостно воскликнул Сакр. — Но я бы на твоем месте подождал со взятием Хадра до вечера.

— Почему?!

— Ночью горящая крепость выглядит гораздо красивее, — доверительно пояснил Сакр.

Я чертыхнулся и погнал его строить лучников. Это была наша первая битва, и мы не должны были облажаться. Но опасался я за своих людей напрасно.

Когда мы увидели армию Дара, у меня мелькнула мысль, что я невольно оказался прав и этот Принц все-таки ненормальный. Посудите сами — Дар вывел в бой армию, втрое уступающую по численности моему авангарду! Какими бы слабыми и неопытными воинами ни были мои пастухи, мы могли противника просто шапками закидать! Тем более что армия Дара состояла, естественно, не из инксов, а из людей — ожиревших от безделья, обленившихся, разучившихся воевать и позабывших, что такое Степь.

Сам Дар в инксийском облачении выглядел довольно эффектно бело-красный, развевающийся за спиной плащ; сверкающие в лучах солнца доспехи; длинное инксийское копье, украшенное белыми и красными ленточками. Армия Дара тоже была ему под стать, такая же яркая и разукрашенная. Короче говоря, они все — в белом и блестящем, а мы…

Две тысячи моих лучников выстроились полукругом в четыре шеренги и ждали, пока вся эта кавалькада подойдет на расстояние выстрела. Армия Дара атаковала прямо в лоб, совершенно не придавая значения тому, что два отряда — возглавляемый мной и Сакром — находились на флангах этой дуги лучников и готовились ударить с тыла. Не понимаю, как вообще Дару удалось взять Хадр?! При такой-то тактике?

Воздух наполнился гулом тетивы, и тысячи стрел взвились в небо. Лучники успели дать четыре залпа и кинулись в контратаку. К этому моменту от всей армии Дара осталось едва ли больше четверти — лучники стреляли очень метко и сотни нападающих уже лежали на земле, больше похожие на подушечки для булавок, чем на доблестных воинов Бессмертного Принца Хадра. Я пришпорил коня, и мы врубились в ряды противника.

Схватка оказалась неожиданно легкой — почти все люди Дара предпочитали защищаться, а не нападать. Их больше волновала своя собственная жизнь, чем успешный исход битвы. Я пробивался к Дару, прокладывая себе дорогу мечом, мне хотелось самому снести ему башку. И когда перед моими глазами замаячила его ненавистная фигура, я услышал «песню смерти».

Дар, наверное, так и не понял, что произошло, когда лезвие моего меча рубануло ему по шее, лишив Принца Хадра головы — сего бесполезного для него придатка организма. Тело Дара все еще возвышалось в седле, а я уже со всех ног кинулся к своему коню. И успел вскочить на него за миг до того, как «песня» смолкла, избежав тем самым не очень приятной участи — быть раздавленным боевыми конями.

Когда все снова пришло в движение, я увидел сумятицу, возникшую в армии противника при виде рухнувшего на землю их обезглавленного предводителя.

— Вперед, Степь!!! — заорал я, высоко поднимая окровавленный меч. Вперед! Дар мертв!!!

Эти слова подстегнули воинов Принца, и так не очень-то горевших желанием драться. Они кинулись врассыпную, и моя армия пришпорила своих коней. Мы поскакали к Хадру. Я не стал преследовать разбегающиеся остатки армии Дара — они уже не представляли для нас никакой опасности. Их оставалось всего человек двести, и вообще куда они могли податься? В степи? В леса? Там с ними справятся и без нас. Кто? Местные крестьяне и охотники. Люди, которые очень хорошо помнят предательство воинов, служивших у Дара. Люди, которые никогда не забудут того, как воины Хадра убивали их, жгли их дома и посевы. Я не завидую участи тех воинов Дара, которые рискнут искать укрытия в лесах и долинах Межгорья. Уж лучше бы им было погибнуть в бою, а не от рук озверевших крестьян. Так что об этих дезертирах я мог не беспокоиться. Степи не стоило их преследовать. Нам сейчас необходимо было спешить к Хадру.

Я не знал, остались ли в крепости еще войска. Пусть Дар уже мертв, но в крепости могла находиться часть его гарнизона. Или этот придурок действительно возглавлял такую ничтожно малую армию? Верится с трудом. Но, как показало будущее, я оказался прав.

Мы без труда попали в Хадр — ворота были нараспашку. Видимо, сегодня в крепости «день открытых дверей». Кочевники были готовы рубить и убивать противника, но проблема заключалась в том, что противника в крепости не было. В крепости вообще никого не было, если не считать нескольких десятков мирных жителей, состоявших у Дара в услужении. Все они толпились на площади перед замком, испуганно оглядываясь на носившихся вокруг кочевников, и слезно умоляли их пощадить. Они были безоружны, и ни у кого из моих воинов не поднялась на них рука.

Я велел им убираться отсюда, но они начали упрашивать взять их в Степь. А почему бы и нет? Люди нам были нужны. Во всяком случае, я решил порасспросить их о том, куда же подевалась вся хваленая армия Дара?

Оказывается, Дар оставил в Хадре больше тысячи воинов. Но едва только сам Принц ускакал с большей частью армии, оставшиеся бросили крепость на произвол судьбы и бежали на север. Из разговоров их было понятно, что они не верят в победу Дара. И они сочли за лучшее укрыться в Диирии. У Крона и без того было больше пяти тысяч человек, а с воинами Дара количество их в Диирии уже приближалось к семи тысячам. И если в нашей первой битве мы потеряли меньше сотни воинов, то взятие Диирия могло стоить нам гораздо больше.

Вся степная армия подтянулась к Хадру только глубокой ночью, и я тут же приказал выступать. На рассвете Степь переправилась через Риифор и двинулась дальше на север.

* * *

Если вы ждете от меня описания захвата Диирия, то спешу огорчить вас ничего особенно интересного в этом не было. Мы подошли к стенам крепости утром следующего дня, не встретив по пути совершенно никакого сопротивления. Более того — возле крепости нас тоже никто не поджидал. И пока сюда подтягивалась вся Степь, никаких признаков жизни крепость не подавала. Неужели они тоже все сбежали? Но нет! Ворота закрыты и наверняка заперты. А на стенах мелькают силуэты арбалетчиков.

— Вымерли они все там, что ли? — недоуменно пробормотал Сакр.

— Пока еще нет, — возразил я и приказал ему: — Готовь лучников. Попробуем их расшевелить…

Лучники Сакра открыли огонь. Со стен в ответ нам полетели арбалетные стрелы, но большая часть их даже не долетала но наших рядов. Арбалетные стрелы обладали гораздо меньшей дальностью полета, чем метровые стрелы больших луков наших кочевников. Армии Йорки и Приила расположились напротив обоих ворот крепости и приготовились к схватке. Но из Диирия никто не показывался. Видимо, это развлечение — стрельба со стен — пришлось по душе нашим противникам. Тогда я решил несколько разнообразить шоу и приказал готовить катапульты.

Триста первобытных механизмов дали залп, и три сотни глиняных снарядов унеслись через крепостные стены. В прозрачном утреннем воздухе над Диирием показались струйки дыма. После четвертого залпа крепость уже пылала вовсю. Стрельба со стен прекратилась, но войска Крона все равно не покидали крепости. Черные клубы дыма заслоняли от нас солнце. Из-за стен, если прислушаться, доносились истошные крики людей и грохот рушащихся зданий.

Ко мне подъехала Йорка.

— Мне кажется, — задумчиво проговорила она, — что они предпочитают сгореть живьем, нежели покинуть свою крепость и сразиться с нами.

— Поживем — увидим, — заметил я. — В любом случае будь готова к атаке.

Йорка кивнула и ускакала к своей армии. А я смотрел, как катапульты и лучники продолжают обстреливать крепость. Пожар в Диирии полыхал уже так, что задымился даже мох на наружных каменных стенах. Арбалетчики куда-то пропали. Я увидел, как начала проседать, а затем и вовсе обрушилась одна из внутренних башен крепости. Но ворота по-прежнему оставались закрытыми.

К полудню я велел прекратить огонь — уже больше половины нашего боекомплекта было отправлено в Диирий. Языки огня высоко вздымались над крепостью и сквозь рев пламени невозможно было разобрать какие бы то ни было звуки. Неужели Йорка права? Неужели они предпочли сгореть? Насколько же силен тогда должен был быть их страх перед Степью?..

Огонь бушевал весь остаток дня и всю ночь. И только утром пожар начал стихать. Все это время Степь не сходила с коней, ожидая сражения. Но оно так и не наступило. И утром я разрешил разбить лагерь. Два следующих дня люди угрюмо бродили от палатки к палатке, недовольно поглядывая на дымящиеся крепостные стены. Настроение у всех было подавленное. Почти никто не заводил разговоров, и даже пастухи Сакра перестали зубоскалить.

На четвертую ночь пошел дождь, окончательно загасивший все пожары, и утром мы вступили в крепость. Здесь было от чего прийти в ужас. Трупы заполняли собой все свободное пространство между домами, громоздились возле стен, виднелись из-под развалин. Многие сгорели в огне, многие задохнулись от дыма. Несколько раз мы видели следы уличных боев. Наверное, находились все-таки люди, пожелавшие сдаться Степи. А может быть, все это они творили уже просто от отчаяния.

В одном из полуразрушенных зданий мы нашли тело Крона. Но ни у кого, даже у Приила, не повернулся язык назвать его Собакой Кроном. Видимо, Крон понимал, какая его ожидает расплата за предательство, и сам свел счеты с жизнью, бросившись грудью на свой собственный меч, вкопанный в земляной пол.

В молчании Степь покидала Диирий. Даже кони, и те, казалось, чувствовали себя угнетенными. Но Степь уходила и уходила на север, к Сарианису.

— Интересно, — задумчиво проговорил Сакр, пристраивая своего коня рядом с моим. — Интересно, виден ли был этот пожар в Сарианисе?

— Боюсь, что он был виден даже в Лаоэрте, — ответил я.

— А хватит ли у нас этих глиняных кувшинов, что так ярко освещали Диирий? — спросил Сакр.

— Возле Сарианиса есть нефтяные пещеры, — ответил я. — Такие же, как и за Риифорскими болотами. И глина в горах найдется.

— Насчет Сарианиса я не беспокоюсь, — сказал Сакр. — В Сарианисе сидит Предатель Ландер. А вот дальше на север… Там расположен Андиор. Насколько я знаю — около трех тысяч инксов.

— Ты правильно беспокоишься, — согласился я. — И ты еще забыл, что севернее Андиора находится крепость Лиет — десять тысяч инксов. А на западе — Хотор. И это еще полторы-две тысячи…

— На расстоянии одного дневного перехода, — кивнул Сакр. — А через реку от Хотора стоит Коге — семитысячный гарнизон. Итого двадцать или даже двадцать пять тысяч инксов, — заключил Сакр и нахмурился.

— Сомневаешься в успехе? — спросил я.

— Я вдруг вспомнил, — пробормотал Сакр, — что севернее Листа стоит замок Касг… И сразу за ним — Лаоэрт…

Это точно, подумал я.

* * *

Мы разбили лагерь недалеко от Сарианиса. Я выставил дозоры и ждал, пока подтянется вся Степь — двадцать пять тысяч кочевников, триста катапульт и обоз из семисот повозок. На душе моей было неспокойно. Взятие Хадра и сожжение Диирия посеяли во мне сомнения относительно того, что люди, засевшие в крепостях, способны достойно противостоять Степи. Но ведь люди из армий Дара, Крона и Ландера — точно такие же, как и воины Степи! Это тоже бывшие охотники, пастухи и крестьяне. Все они — жители Межгорья. И если армии Дара и Крона не способны были оказать нам сопротивления, то сможет ли Степь выстоять в настоящем бою, но уже против инксов?

Наша армия насчитывала много тысяч воинов. И большинство крестьян из сел, мимо которых мы проходили, с радостью присоединялись к нам. То есть у людей БЫЛО желание воевать. Они рвались в бой, они ненавидели инксов. Тогда почему же за те двадцать лет, что меня здесь не было, Межгорье не стало свободным? Почему люди не поднялись на войну сами? Почему они сами не собрали Степь?

Им нужен был вождь. И таким вождем стал я. Но половина кочевников (если не большая их часть) ни разу не видела меня в бою. Они вообще ни разу не видели меня. О старике Оке они знают только из рассказов старшего поколения. Откуда же у них такая беззаветная преданность? Откуда такая слепая вера в мое могущество? Словно я — бог, сошедший на землю.

Может быть, они действительно считают меня богом? Я вспомнил восторженно-раболепные взгляды крестьян и охотников, и мне стало не по себе.

Бог всемогущ. Он может все на свете. Против него идти бесполезно. Он может защитить или наказать. Или выиграть войну… В одиночку, даже с неумелой армией. Ему, собственно, и армия-то нужна только как антураж, чтобы не очень уж выпендриваться.

Я подумал, что стоит мне сейчас погибнуть, и Степь распадется, как это уже было двадцать лет назад. Она рассеется по горам и долинам, побросает оружие, несмотря на то что мы уже под Сарианисом. Никто не сможет удержать людей в строю — ни Приил, ни Сакр… Йорка? Но если бы она была на это способна, она давно бы уже сама собрала Степь.

Йорка — Бессмертная. Но для остальных людей она была просто одной из многих. Одной из таких, как Сои и Кинир. Или Крон и Ландер… Или Бессмертный Дар, Принц Хадра… Она была одной из Бессмертных, но не самой главной Бессмертной. Она никогда не пользовалась такой популярностью у людей, как Лик или Coгp, принявший командование у Лика после его гибели… Или я, сменивший Согра…

Всегда существует один главный бог и целый сонм других богов, помельче. Которые вечно что-то делят, преследуют какие-то свои цели… Они тоже боги, но не такие важные, как самый главный бог. И рассчитывать на них можно, конечно, но не в самых ответственных делах. Не в таких, например, как война…

Я вспомнил гарнизон Хадра, который бежал из крепости, едва узнав о моем приближении. И армию Диирия, которая предпочла сгореть, но не показаться на глаза разгневанному Бессмертному Оке. И еще я вспомнил вопрос Приила, заданный им Сакру в Риифорских лугах: «Думаешь, люди уже разучились воевать?»

А зачем им уметь воевать, если с ними — бог? Бог, который может уничтожить противника одним взглядом. И события последних дней — яркое тому подтверждение.

Но инксы-то вполне могут и не знать, что во главе Степи стоит бог! И хватит ли у людей веры в победу, когда они поймут, что инксам все боги Межгорья — до лампочки?

* * *

Степь ликовала. Ворота Сарианиса были распахнуты настежь. И прямо перед ними на земле лежала груда оружия. А на самой вершине этой пирамиды металлолома покоилась отрубленная голова Ландера.

Армия Сарианиса, узнав о приближении Степи, взбунтовалась, казнила Ландера и сдалась. Теперь эти люди униженно просили меня пощадить их и позволить им примкнуть к моей армии.

— Оке! — Приил осадил разгоряченного коня. — Ты видишь? Они поняли, что такое Степь!

Лицо Приила сияло от восторга.

— На севере нас ждет Андиор, — строго заметил я. — Война еще не закончилась.

— Ерунда! — расхохотался Приил. — Андиор не имеет большого значения! Мы — непобедимы!!! Ты всемогущ, Оке!!! Всемогущ!..

Приил развернул коня и поскакал к своей армии, радостно вопя во всю глотку всякую чушь. Ко мне подъехала Йорка.

— Ну что, Бессмертный? — рассмеялась она. — Мы берем крепость за крепостью! Почему ты не весел, Оке?

— Мы побеждаем потому, — сказал я, — что пока еще не воюем по-настоящему. Пока еще не воюем…

— Перестань! — воскликнула Йорка. — Хватит говорить глупости! А то ты становишься похожим на Сакра! Он тоже ходит мрачнее тучи. Словно это его голова, а не Ландера, встречает нас у ворот Сарианиса!

Сакр не глуп, подумал я, если он не поддался всеобщему ликованию…

— Здесь, в замке, такие красивые комнаты! — восторженно зашептала Йорка, склонившись ко мне. — А какая там кровать! Мечта, а не кровать! Я тебя там буду ждать! Прямо на кровати. — Она игриво подмигнула мне и ускакала по направлению к крепости.

— Оке! — окликнул меня Сакр. — Что-то не так? Что тебя беспокоит?

— Наверное, то же самое, что и тебя, — ответил я.

— Предстоящие бои?

— Да.

— Я тоже думаю о них, — согласился Сакр. — И у меня эти мысли тоже вызывают опасения. Но потом я вспоминаю, что во главе Степи стоишь ты, и мне сразу становится легче. С тобой мы победим. На тебя одного вся наша надежда, Оке! На тебя одного!..

— И ты, Брут… — пробормотал я.

— Что? — не понял Сакр.

— Нет, ничего. Это я так просто…

 

8

Пребывание в Сарианисе было сопряжено с определенными трудностями. К нам продолжали подходить отряды добровольцев — только сюда, в Сарианис, пришло около шести тысяч. И вся эта сорокатысячная армия была опьянена успехом. Легкость, с какой Степь прошла половину пути до Лаоэрта, многим кружила голову. И не только незаслуженные боевые успехи играли здесь свою роль — подвалы Сарианиса были полны превосходнейшего вина. После того как я лично насчитал две тысячи перепившихся кочевников, я собрал всех командиров и объявил сухой закон. Я приказал разбить все бочки в подвалах замка и пообещал, что каждый, замеченный пьяным, будет казнен на месте. Это возымело свое действие, и на следующий же день армия снова была похожа на армию.

Нефтяные пещеры Сарианиса дали нам возможность заготовить изрядное количество зажигательной смеси. Впереди нас ждал Андиор, и взятие его я не считал очень уж легкой задачей. Во-первых, гарнизон крепости состоял исключительно из инксов — примерно восемь тысяч превосходных воинов. Во-вторых, слухи о нашем продвижении уже наверняка докатились до Лаоэрта, и я не знал, какую именно тактику изберут инксы в борьбе со Степью.

Если инксы выйдут к Андиору объединенными силами четырех крепостей, то мы столкнемся с двадцатитысячной армией противника. Но в этом случае маневренность инксов будет скована рекой на севере. Нет, скорее всего они поступят иначе.

Скорее всего инксы укрепятся на противоположном берегу Андиоара, превратив реку в неприступную границу для нас. Но катапульты вполне способны добросить до другого берега реки наши снаряды. Единственный раз, когда мы их использовали — при осаде Диирия. И, может быть, инксы о них еще ничего не знают. Тогда нам следовало и дальше сохранять в тайне эту нашу артиллерию, не афишировать ее без особой нужды. То есть придется брать Андиор без помощи катапульт, что очень усложняет дело.

Еще одна проблема — армия Кавара. Я не знал, дошла ли она уже до Криарских холмов, и если дошла, то долго ли она сможет там сидеть, не ввязываясь ни в какие авантюры? Кроме того, я решил несколько изменить планы. Если инксы намерены закрепиться на северном берегу Андиоара (что, впрочем, тоже пока под вопросом), Кавару стоило бы ударить им в тыл. Мимо крепости Коге они наверняка пройдут без особых осложнений. Я уверен, что гарнизон ее будет уже на пути к Лиету или к Андиору. Весьма сомнительно, чтобы инксы заперлись в своих крепостях, ожидая подхода Степи.

Я отправил небольшой отряд на Криарские холмы, чтобы сообщить Кавару о новых планах, и приказал готовить осадные башни и тараны для атаки Андиора. До Криарских холмов — два дня пути. И два-три дня уйдет у Кавара, чтобы прибыть на место. До Андиора Степь дойдет за сутки, так что три-четыре дня у меня в запасе еще есть. За эти дни мы обязательно должны будем взять крепость, иначе…

* * *

Наш авангард подвергся нападению инксов уже тогда, когда до Андиора оставалось еще километров десять. Инксы налетели небольшим, но очень слаженным отрядом и, пока Сакр сумел организовать своих пастухов, они приблизились настолько, что стрелять из луков по ним стало уже бессмысленно. К счастью, Сакр и сам это понял и бросил своих людей в атаку.

Нападавших инксов было не очень много — их отряд едва ли превышал пятьсот копий — и армия Сакра быстро с ними разделалась. Но — потери! Сакр потерял больше тысячи человек убитыми и около семисот — ранеными!

Инксы не собирались спокойненько сидеть в Андиоре и ждать, пока Степь подойдет к крепости. Но при таких-то неравных силах эта их вылазка была обречена на поражение, инксы не могли этого не понимать. То есть весь этот отряд выступал в роли камикадзе. Зачем? Зачем им было уменьшать и без того невеликий, по сравнению со Степью, гарнизон крепости? Видимо, инксы просто пытались нас задержать. Задержать любыми способами. Для чего? Может быть, они ожидают подкрепления?

Хорошо еще, что Степь не была скована обозом и катапультами. К тому же все армии двигались более или менее компактно, и я смог отдать приказ о штурме, не заботясь об осадных башнях и таранах, следовавших за нами следом — подойдут, никуда не денутся.

Второй раз инксы напали на нас уже под стенами самой крепости. Но мы были начеку, и их отряд в двести копий не принес сорокатысячной армии ощутимого урона. Но… Ворота были закрыты и со стен в нас полетели тысячи стрел. Мы окружили крепость, ожидая подхода осадных башен и таранов, которые уже показались вдалеке. Инксы выслали парламентеров для переговоров — я приказал всех их казнить на месте. Теперь уже мне было окончательно ясно, что инксы стараются оттянуть время до подхода своих дополнительных отрядов, которые могли бы ударить нам в тыл.

Возле ворот я расположил самые главные свои силы — армию Йорки — и сам занял место в ее первых рядах. К нам немедленно присоединился Приил, прямо-таки рвавшийся в бой. Мы оставили широкий проход перед воротами для свободного передвижения тарана. Инксы немедленно этим воспользовались, и еще один их отряд в двести всадников вырвался из крепости. Его уничтожение стоило нам жизни пятисот воинов и времени, затраченного на восстановление наших позиций.

Огромный ствол дерева диаметром около трех метров, снабженный большими колесами, несся к воротам Андиора, увлекаемый упряжкой из двадцати превосходных лошадей. Сами ворота в это время усиленно обстреливались лучниками Сакра, не позволяя инксам высунуться из крепости и опять нарушить наши планы. Арбалетчики в ответ стреляли со стен, и лошади, тянущие наш таран, начали гибнуть одна за другой. Но свою задачу они выполнили — таран уже развил достаточную скорость и вполне мог обойтись без их помощи.

Здоровенный двадцатиметровый ствол врезался в ворота, разнеся их на куски, и влетел в крепость, давя и калеча всех на своем пути. Армия Йорки ринулась в освободившийся проход, и закипел бой. Нас с Йоркой спасала только «песня смерти», но наши люди ее, конечно, слышать не могли. Инксы дрались отчаянно, и каждый из них погибал, унося с собой на тот свет троих-четверых кочевников. Мощеные улицы стали скользкими от крови, и груды тел затрудняли наше продвижение. Кроме того, отовсюду — из окон замка, из распахивающихся дверей, с крыш домов — в нас летели тучи стрел. Мы несли большие потери, но продолжали продвигаться вперед.

На подступах к замку произошла самая ожесточенная схватка — когда авангард, пробивавшийся туда, оказался зажат двумя отрядами инксов. Из трехсот кочевников уцелело не больше десятка. Но мы с Йоркой подоспели на помощь к оставшимся, и вскоре бой уже кипел в самом замке.

Мы с Йоркой и Приилом шли впереди всех, не доверяя эту миссию никому. Но на главной лестнице продвижение нашей группы было остановлено одним из инксийцев, владевшим какими-то необыкновенными приемами боя. Он настолько быстро и неуловимо орудовал своими мечами, что мы просто не могли прорваться сквозь эту мельтешащую завесу стали. Хорошо еще, что я, воспользовавшись «песней смерти», сумел проскользнуть мимо инксийца (даже при моей реакции это было нелегко сделать, и его меч успел зацепить меня, правда, не очень серьезно) и убить его ударом сзади, освободив дорогу кочевникам.

Наши люди уже бились в центральном зале замка, и победа была близка. Инксов осталось не больше двух десятков. Они понимали, что проиграли битву, но продолжали отчаянно защищаться.

Внезапно боковая дверь распахнулась, и в зал ворвалась инксийка с мечом в руке. Она была очень красива — настолько красива, что невозможно было передать это словами. Словно грациозная львица, словно молния изящная и смертельно опасная… Точеные и изумительно гармоничные черты лица, стройное и вместе с тем удивительно сильное тело и — глаза!.. Они лучились какой-то неземной красотой, каким-то колдовством и необъяснимым очарованием. При взгляде на нее меч дрогнул в руке Приила. И это стоило ему жизни — инксийка одним сильным и точным движением погрузила свой меч в его тело. Приил даже не успел вскрикнуть, а эта женщина уже заносила руку для следующего удара. На этот раз предназначенного мне. Я же стоял, не в силах поднять против нее оружие, и если бы не Йорка, одним движением снесшая ей голову, то неизвестно, был бы я еще жив или нет.

Тело инксийки рухнуло на колени и завалилось на ковер, обильно пропитывая его кровью. Я провел ладонью по своему лицу и перевел дух. Это были враги. Смертельно опасные враги… Наваждение исчезло…

Йорка посмотрела на меня внимательным и долгим взглядом, а потом перевела его на поверженную инксийку.

— Не понимаю, — пожала она плечами, — что особенного ты в ней нашел?!

Я огляделся вокруг. Бой уже кончился, и со всех сторон слышались стоны раненых. Мы победили, но какой ценой!..

Я присел возле раненого Приила и приподнял руками его голову. Мутный взгляд его поблуждал по сторонам и остановился на моем лице. Глаза его приобрели осмысленное выражение — Приил меня узнал.

— Оке, — слабо прохрипел он, — Оке, мы победили?..

— Да, Приил, — ответил я.

— Я знал, что мы победим, — прошептал он. — Иначе и быть не могло… Оке, убей их всех… Их всех…

Глаза Приила закатились, на губах показалась кровавая пена, и охотник Андирских гор испустил дух. Я поднялся на ноги и обернулся. Вокруг меня стояли кочевники, и все их взгляды были обращены ко мне. Внезапно один из них высоко поднял свой окровавленный боевой топор и громко прокричал:

— Слава Бессмертному Оке!!!

— Слава Бессмертному Оке! — тотчас подхватили все.

Я встал и, не оглядываясь, вышел из зала. «Слава, слава Айболиту!» подумал я со злостью. Слава добрым докторам!.. М-м-да-а… Поклонение Бессмертному приближается к опасной черте. Что за ней? Фанатизм? Культ?

Слава Цезарю! — это, конечно, приятно, но только на первый взгляд. А если хорошенько задуматься, то и не приятно вовсе. Ведь достаточно будет одной проигранной битвы, и бог превратится в лжебога. И что тогда? Стрела в спину?

От любви до ненависти один шаг. А от фанатичной любви — и того меньше. Неужели люди не понимают, что победили они только благодаря своему мужеству и отваге? Не понимают или не хотят в это верить? Боятся ответственности?

Если Степь одержит победу, то произойдет это благодаря богу. Именно Степному богу, а не какому-нибудь другому. И тогда можно будет гордиться тем, что бился рядом с самим богом, плечом к плечу.

А если Степь потерпит поражение, то опять же не по вине людей. Просто бог оказался неподходящим. Не оправдал надежд и людской веры в него. Может быть, тогда они попробуют победить во главе с другим богом. С Йоркой, например… С богиней… Очень удобная позиция. И если кочевники придерживаются именно ее, то Эска был прав, устраняя из Межгорья Бессмертных. Люди должны сами решать свою судьбу, сами должны бороться за свою свободу, а не сваливать всю ответственность на обожествляемого вождя на Цезаря, на Императора, на Президента… Или на Бессмертного старика Оке… Вот и попробуй им это объяснить, сказал я себе.

Нет уж, подумал я. Подождем до победы. А там что-нибудь придумаем. Все-таки, победа над инксами сейчас гораздо важнее. И так или иначе, а крепость мы одолели.

Андиор был взят. Степь разбила лагерь, и я собрал всех командиров армий. После разговора с ними мне на миг показалось, что все кончено, что мы никогда не сможем победить. Дело в том, что с оставшимися силами мы не в состоянии будем даже перейти Андиоар, если на противоположном берегу нас будут поджидать все те армии противника, которые смогут сюда подтянуться. Наши потери оказались настолько огромными, что шансов на победу у нас практически не было. Мы могли надеяться только на чудо.

Инксов в Андиоре было около четырех тысяч, и никого из них не осталось в живых. Нам же взятие крепости обошлось гораздо дороже — двенадцать тысяч убитых и три тысячи раненых. В строю осталось двадцать пять тысяч воинов. И это — после одного настоящего боя. Хреновое дело, надо сказать…

Правда, к нам продолжали подходить люди, и Степь вполне смогла бы набрать сейчас еще три-четыре тысячи воинов, но это не намного улучшит наше положение. Инксы — серьезные противники. Единственной же наиболее реальной силой в Степи продолжали оставаться пятитысячная армия Йорки и три тысячи лучников Сакра. Остальные же не были достаточно подготовлены к боям и вряд ли смогли бы противостоять настоящему напору врага. Три оставшиеся армии Мирита, Кана и Тиира — составляли значительную часть Степи, но в боях гибли именно они — по неопытности. А обучить их не было достаточно времени. От этих грустных мыслей меня оторвал Сакр, подлетевший ко мне на взмыленном коне.

— Оке! Инксы! Наступают! Наверное, в Андиоре ждали именно их!!! Да не туда, на восток! — вскричал Сакр, увидев, что я смотрю на север. Я действительно думал, что инксы ждут помощи из Лиета. Но — с востока?..

Там находится крепость Хотор. И если его гарнизон идет сюда без дополнительного подкрепления, мы вполне сможем достойно встретить его. Для этого достаточно будет армий Сакра и Тиира, а Йорке лучше остаться в лагере.

— Готовь своих лучников! — приказал я и бросился к коню. — И прикажи Тииру, чтобы он тоже выступал! Йорка! Остаешься командовать лагерем!

— Я с тобой! — крикнула Йорка.

— Нет! — ответил я. — Ты останешься здесь. Если со мной что-нибудь случится…

— Что может случиться?! — воскликнула Йорка. — Я пойду с тобой!..

— Нет!!! — рявкнул я. — Сиди здесь, я сказал!!!

Не слушая ее дальнейших возражений, я пришпорил коня, и мы полетели навстречу нежданным гостям. И вскоре мы увидели на горизонте клубы пыли, поднимаемые инксийской конницей.

Они неслись на нас, низко пригнувшись к спинам своих лошадей и выставив перед собой острия опущенных копий. Латы их ярко сверкали в лучах солнца, а за спинами, наподобие флагов, развевались цветные инксийские плащи. Смертоносный лес копий приближался к нашим рядам с каждой секундой. И я даже невольно испытал чувство уважения к той отчаянности смертников, с которой инксы атаковали втрое превосходящую их по численности армию. Однако эту смелость заметил не я один — в наших рядах возникли смятение и растерянность. Холодея от ужаса, я увидел, как страх появляется на лицах кочевников. И некоторые из них уже суетливо поворачивали своих коней, готовясь броситься наутек, словно трусливые зайцы.

— Стоять!!! — рявкнул я во все горло. — Сакр! Лучников — вперед!..

К нашему счастью, лучники были готовы и дважды успели выстрелить по наступающим, прежде чем дело дошло до рукопашной схватки. Особой выгоды от этих двух залпов мы не получили (численный перевес и без того был на нашей стороне), но люди, увидев валящихся на землю инксов, спотыкающихся коней и сумятицу, нарушившую строй противника, приободрились и воспряли духом.

— Вперед!!! — взмахнув мечом, заорал я, и Степь пошла в атаку.

Не скажу, чтобы это было очень уж легко, но мы их разбили. Причем без особых потерь с нашей стороны. Тем более что часть нашей армии зашла к инксам с фланга, прижав их к реке, а затем и вовсе окружив. Небольшому отряду противника удалось переправиться через Андиоар, но я приказал не преследовать их. Мое сердце словно почувствовало, что нам лучше находиться на этом берегу реки. И пока кочевники ликовали, радуясь победе, я напряженно всматривался в происходящее на противоположном берегу. А происходило там что-то не совсем понятное.

Отряд инксов, перебравшихся через реку, направился не на восток, а на запад, к Лиету. Какой же прок мог быть в Лиете от двух-трех десятков уцелевших всадников? Им лучше всего было двигаться в Коге, по пути к которому точно не могло быть наших кочевников. В этом случае у маленького отряда было гораздо больше шансов остаться в живых. Они же сразу поскакали на запад. И это могло означать только одно — вся армия Коге уже выступила в поход и движется на нас. Оставалось неясным только одно — по левому берегу реки они следуют или по правому? Идут ли они к Лиету или к Андиору, вслед за армией из Хотора? И пока я над этим раздумывал, ответ на мой вопрос показался во всей своей красе на противоположном берегу реки.

Эта армия насчитывала около семи тысяч, но мне показалось, что их там гораздо больше. Они в боевом порядке двигались на запад, не обращая никакого внимания на нас. Словно на этом берегу реки никого и не было. Немного жутковато было наблюдать за тем, как они проносятся мимо, не придавая никакого значения нашему присутствию. Кочевники разразились гневными воплями. Они приподнимались в седлах, размахивали оружием и выкрикивали по адресу инксов угрозы и оскорбления. Но все это оставалось без внимания. Инксы шли себе, словно и не видя нас.

— Оке! — подъехал ко мне Сакр. — Они идут к Лиету или?..

— Не знаю, куда они идут, — ответил я, — но нам сейчас лучше всего быть в Андиоре, вместе со всей остальной Степью.

— А может быть, нападем на них? — предложил Сакр.

— Нас гораздо меньше, — возразил я. — И станет еще меньше, когда мы переправимся через реку. Нам не одолеть инксов.

— Зато и им здорово достанется! — с жаром заявил Сакр.

— Да, — кивнул я. — А оставшиеся в живых перейдут Андиоар и нападут на ничего не подозревающий лагерь.

Сакр промолчал.

— Мы возвращаемся, — приказал я. — И как можно скорее.

* * *

Наш лагерь гудел, как растревоженный улей. И было от чего — на противоположном берегу реки расположились армии инксов. При беглом взгляде я насчитал около двадцати тысяч воинов. Возле самого берега реки выстроились арбалетчики. Следом за ними стояли конные отряды и пехота.

— Нужно нападать! — воскликнула Йорка. — Слышишь, Оке? Нужно немедленно напасть на них!

— Помолчи, — процедил я сквозь зубы. Она еще не знала об армии из Коге, которую мы немного обогнали, но которая тоже скоро будет здесь.

— Чего ты ждешь? — возмутилась Йорка.

— Чего я жду? — переспросил я сердито. — Я жду обоз! Я жду катапульты! Я жду известий от армии Кавара, чтоб ему пусто было! Я жду, наконец, когда же ты заткнешься и дашь мне немного спокойно подумать!!!

Йорка нахмурилась и замолчала. А я погнал коня к крепости — мне нужно было попасть на самую высокую башню замка, чтобы оценить ситуацию.

То, что я увидел с башни, заставило меня длинно выругаться. К Андиоару с севера и северо-востока двигались еще две большие армии. Особенно была велика армия, идущая сюда с севера. По своей численности она превосходила все армии, уже расположившиеся на берегу. Я поискал взглядом армию из Коге — она уже подошла к Андиоару. И до захода солнца все остальные армии наверняка тоже успеют присоединиться к основным силам. Обоза и катапульт не было видно. Сколько я ни всматривался в горизонт, степь была пуста. Куда же они могли подеваться?

Я спустился в лагерь и приказал лучникам выстроиться вдоль берега реки. Не ахти какой гениальный маневр, но ничего другого мне просто не оставалось. А все эти перемещения вселили в людей некоторую уверенность в своих силах. Создавалось отчетливое впечатление, что мы готовимся к атаке (победоносной, конечно же!..)

Солнце еще не коснулось Андирских гор, когда к инксам подтянулись две огромные армии, виденные мною с башни замка. Теперь на противоположном берегу находилось свыше шестидесяти тысяч воинов. А Степь насчитывала едва ли двадцать пять тысяч. Люди притихли. Им стало не по себе. Они даже разговаривали вполголоса, с надеждой поглядывая на меня.

Катапульты и обоз приковыляли в наш лагерь только после захода солнца. Я немедленно приказал расположить все триста орудий вдоль берега реки. Эта линия обороны протянулась более чем на три километра. Возле каждой катапульты я поставил повозки с зажигательными снарядами и связками стрел. В обозе находилось еще несколько тысяч кочевников, так что Степь получила дополнительные подкрепления и в живой силе. Но что это меняло? Инксов все равно было в два раза больше! Я посмотрел на противоположный берег, потом перевел взгляд на степную армию.

А ведь это будет самое настоящее самоубийство, вдруг отчетливо подумал я. Инксы нас просто раздавят своей массой! Кочевники недостаточно опытны в боевом искусстве. Смелости им, конечно, не занимать, но это только до тех пор, пока они видят меня во главе Степи. Убьют меня — и все! Отвагу их как ветром сдует! В чем же тогда выход? Уходить в горы?

Нет, не получится. С нами обоз и катапульты, оставлять которые врагам у меня нет ни малейшего желания. И потом, всю многотысячную армию так просто в горы не уведешь. Начнется паника. Непременно начнется. И тогда уже вряд ли кто-нибудь сможет уцелеть.

Остается только одно — молиться богу. Я напряг память и вдруг с ужасом понял, что никогда в жизни не слышал о межгорских богах. Их просто не существовало — красивых легенд о добрых и справедливых высших существах, у которых можно попросить защиты в трудную минуту. За такой помощью люди всегда обращались к нам, к Бессмертным. Но сам я не мог этого сделать глупо просить помощи у себя самого…

Что ж… Будь что будет, подумал я. Если уж нам и суждено стать всего лишь кратким эпизодом в истории цивилизации инксов об освоении этих земель, то пусть этот эпизод будет как можно значительнее. Чтобы хотя бы память о Межгорье навсегда засела в мозгах этих подонков. Чтоб последующие поколения инксов относились к людям хотя бы с уважением. А если все обернется иначе… Если мы победим…

Надо будет придумать для Межгорья какого-нибудь бога. Хоть самого завалящего. Впрочем, такой у Межгорья уже есть, ехидно подумал я. Вот он, сидит на своем коне и дуреет от непонимания того, что же происходит. Почему инксы не нападают на нас? Чего же они ждут?

Я не вылезал из седла, внимательно вглядываясь в темнеющую на том берегу массу инксов. Никакого движения в их рядах заметно не было. Йорка находилась рядом со мной. И мои волнение и беспокойство передались ей.

— Как ты думаешь, — тихо спросила она, — есть ли у нас шансы на победу?

— Шансы есть, — ответил я. — Вот надежды мало… Ты посмотри на эту армию! Их в два раза больше, чем нас!

— Катапульты…

— Никакие катапульты нам не помогут, — перебил я ее, — если инксы перейдут Андиоар. Здесь тогда такая каша начнется, что стрелять из них уже будет бесполезно.

— Откуда же их столько набралось? — спросила Йорка.

— Из Коге, наверное, — пожал я плечами. — Из Касга, из Лиета… Может быть, даже из самого Лаоэрта. Я не удивился бы, если б узнал, что войска из Мардиарской долины тоже здесь. Такого количества инксов я, честно говоря, не ожидал увидеть.

— Но мы начнем бой? — встревоженно спросила Йорка.

— У нас нет иного выхода, — медленно проговорил я. — Если мы сейчас уйдем, то уже никому и никогда не собрать Степь, подобную этой. И не пройти так далеко. Гдан, Асли и Крин имели в своем распоряжении небольшие гарнизоны. И поэтому старая Степь смогла их победить. Но ты вспомни, какая была битва под Хотором двадцать пять лет назад! Степь потеряла тогда около половины своей армии, а Хотор так и не был взят! А ведь там было не так уж и много инксов — вдвое меньше, чем кочевников. И в Степи тогда было шестеро Бессмертных… А теперь нас всего двое… Ты и я.

— Оке, ответь мне честно — ты скучал по мне? — неожиданно спросила Йорка.

— Да, — ответил я, а про себя подумал: «Нашла время и место…»

— А женщины у тебя были?

— Были, — признался я.

— Красивые?

— Очень красивые. Все похожи на тебя, Йорка.

— Ты мне потом все подробно расскажешь! — строго приказала Йорка. Когда закончится война, ты мне обо всем расскажешь. Хорошо, Оке?

— Хорошо, — согласился я. — Обязательно расскажу. Если останемся живы.

Мне не понравилось настроение Йорки. Подобные разговоры она начинает заводить только тогда, когда очень сильно волнуется. Я, конечно, тоже волновался. Я никак не мог понять, почему же не нападают инксы, чего они ждут? Но меня вдруг окликнул Сакр, сообщивший о том, что вернулся отряд, отправленный мною к Кавару. Я поспешил к ним, чтобы расспросить обо всем, и вскоре уже совершенно точно знал, чего именно ждали инксы.

Вести от Кавара и обрадовали меня, и привели в беспокойство. Я понял, что инксы собираются дать свой решающий бой. И то, что рассказали мне прибывшие от Кавара кочевники, вселило в меня слабую, но все же надежду на то, что мы сможем победить.

Кавару удалось собрать небывалую армию — больше пятидесяти тысяч воинов. И на Криарские холмы он привел ее даже раньше оговоренного срока. К сожалению (или к счастью?) не одна только армия Кавара шла в этот момент к Криарским холмам…

От самой крепости Сиуз, вдоль левого берега Криара, двигалась армия инксов, к которой постепенно присоединялись гарнизоны всех крепостей, лежащих на пути ее следования. Инксийская армия отставала от армии Кавара на один дневной переход, и Кавар прибыл на Криарские холмы раньше них. Он готовился уже разбивать здесь лагерь, когда ему доложили, что в лесу замечены инксы. Надо было знать Кавара, чтобы понять, что подобной возможности он упускать не собирается. К сожалению, я Кавара не знал…

Именно этих тридцать тысяч всадников и ждали на том берегу Андиоара инксы. Но ждали они напрасно. Армия Кавара атаковала инксов и загнала их в узкий скалистый проход между реками Криар и Риифор. Как раз в том самом месте, где находились развалины крепости Крин. Если бы в том бою уцелел хотя бы один инкс и если бы он донес сюда весть о разгроме их подкрепления, мы бы уже наверняка бились с противником. Но в том-то все и дело, что ни одного инксийца в живых не осталось! Все они были перебиты Каваром. Сам же Кавар потерял в этой битве половину своего войска, но оказал неоценимую услугу Степи, заставив инксов напрасно прождать целые сутки. Теперь Кавар находился северо-восточнее нашей армии, на левом берегу Андиоара, и с нетерпением ожидал дальнейшего кровопролития.

Это значительно увеличивало наши шансы на победу, до сей минуты почти что равные нулю. Да, инксов действительно по-прежнему оставалось вдвое больше, чем нас. Но на нашей стороне теперь были внезапность и значительное техническое превосходство над противником. Я приказал Йорке отправляться на запад, перейти реку возле Андирских гор и ударить по инксам с фланга. Кавару же я отослал приказ атаковать другой фланг инксов. Этим я несколько ослабил центр наших позиций, и если бы инксы вдруг решили ударить сюда всей своей массой, то мы летели бы аж до Риифорских болот, словно пробка из шампанского. Это было большим риском, но, как показали дальнейшие события, риском оправданным.

Едва забрезжил рассвет, я приказал открыть огонь. И первые лучи солнца слились с первым залпом наших катапульт.

 

9

Инксы не ожидали такого развития событий. Более того, они совершенно не понимали, что же происходит. В их рядах возникла самая настоящая паника, когда с неба на них посыпались непонятные пылающие предметы, охватывающие огнем лошадей и всадников.

Инксийские арбалетчики начали стрелять, но лучники Сакра били более метко и гораздо дальше. И урон, наносимый их длинными стрелами, был во много раз значительнее. Инксы попытались перейти реку, но были остановлены лучниками и горящей нефтью, которую я приказал выпустить в Андиоар. Знаю, знаю! Не надо ничего говорить! Проблемой экологии займемся потом, после победы!..

Армия инксов отступила от берега, и отряд кочевников сумел переправиться через реку и захватить плацдарм. В отряде были самые настоящие самоубийцы, ибо этот ход был просто отвлекающим маневром, рассчитанным на то, чтобы подманить инксов поближе. При первой же опасности этот наш отряд переправился обратно (правда, увы, далеко не все остались в живых), и катапульты вновь открыли огонь. На этот раз я приказал заряжать их связками стрел, что имело для здоровья инксов очень тяжелые последствия.

Трижды накатывалась на берег волна инксийской армии и трижды отступала, неся при этом огромные потери. Потери же с нашей стороны составляли едва ли полтысячи человек, то есть в десятки раз меньше. Наконец это однообразие наскучило инксам, и они перестали столь бурно реагировать на присутствие нашего отряда на своем берегу. Тогда я быстро перебросил к отряду подкрепление, перебрался через реку сам и начал подтягивать на плацдарм оставшиеся силы.

Земля вокруг нас была черна от копоти и пролитой нефти. Повсюду дымились утыканные стрелами трупы. В воздухе стоял удушливый смрад. Густые клубы дыма стелились над степью. Короче говоря, этот берег реки весьма напоминал собою ад. Сам я, правда, в аду никогда не был, но по моим представлениям он выглядел именно так.

Большая часть Степи уже переправилась через реку, когда я заметил на флангах противника заметное оживление. Я понял, что армии Йорки и Кавара вступили в игру, и отдал своим людям приказ к атаке.

Бой был длительным и кровопролитным. Я врывался в самую гущу инксов, нарушая их строй и сея среди них панику. Дважды я был легко ранен — в ногу и в правый бок, — но продолжал сражаться. Мной овладело нечто, напоминающее отчаяние. Словно во время компьютерной игры, когда единственной целью остается — дойти до финиша. В этом состоянии уже не придаешь большого значения своей жизни и жизни близких тебе людей. Словно достаточно будет потом перезагрузить программу, и все снова окажутся живы и здоровы. Это часто случается потому, что неохота облажаться перед зрителями, с интересом наблюдающими за твоей игрой. Или перед бойцами твоей же армии… Я понимал, что, стоит мне сейчас покинуть поле боя, и весь азарт Степи пропадет. Пока кочевники видели меня в первых рядах, они сражались. Сражались и побеждали.

То ли люди уже освоились с оружием и пообтесались в боях, то ли просто-напросто все, не умевшие драться, уже погибли, но потери наши были не столь сокрушительными, как при взятии Андиора. Инксы под нашим напором начали отступать, и вскоре уже все три армии — моя, Йорки и Кавара объединились в единый фронт. Я видел справа от себя самого Кавара, размахивающего боевым топором. Слева то и дело мелькала фигура Йорки с окровавленным мечом в руке, больше похожей сейчас на дикую кошку, чем на женщину. Рядом со мной сражался Сакр со своими лучниками, доказавшими еще раз, что и мечами они владеют не хуже.

К полудню инксы не выдержали и обратились в бегство. Мы попытались их преследовать, но натолкнулись на заградительный отряд, прикрывавший отступление основных сил противника. Свою задачу эти камикадзе, надо отдать им должное, выполнили превосходно — пока мы разбирались с ними, остатки инксийской армии (около пятнадцати тысяч) скрылись из виду, ускакав на север, по направлению к замку Касг. Не имело ни малейшего смысла их преследовать, ведь нас еще ожидал Лиет. И я повернул Степь на запад. Надо было поспешить, пока инксы не опомнились и не успели закрепиться в крепости.

Однако мои опасения по этому поводу оказались напрасными — Лиет был пуст и брошен, словно Хадр. Ненужными оказались и переправленные к его стенам катапульты с осадными башнями. Это меня особенно не огорчило, скорее наоборот. Я ожидал чего-то подобного. Слишком уж много инксов участвовало в этой битве. Она должна была быть решающей и для них, и для нас. И хочу надеяться, что она таковой и оказалась.

Похоже было на то, что инксы собрали под Андиоаром все свои силы. Они собирались дать самый главный бой Степи. И они это сделали. Но Степь показала, что люди тоже могут воевать. Даже без помощи богов.

Инксы, видимо, рассчитывали в этом бою сломить Степь, разогнать ее по горам и долинам. Если бы это им удалось, то Межгорье навсегда осталось бы в их власти. Но этого не произошло. И я уже был уверен, что мы возьмем Лаоэрт. Не могу объяснить, на чем покоилась эта моя уверенность, но сегодня у меня полностью исчезли всяческие сомнения в боевых качествах Степи.

Поговорив с Каваром, я узнал, что он, оказывается, распаленный битвой возле развалин Крина, решил самостоятельно взять крепости Коге и Хотор. Но его ожидало разочарование ввиду полного отсутствия в этих крепостях противника. Обе крепости так же, как и Лиет, были брошены и пусты. Все их гарнизоны ушли сюда, на Андиоар. Вполне возможно, что такая же картина наблюдается сейчас и в крепостях по берегам Криара. Если это действительно так, то Межгорье практически свободно, подумал я. Инксы остались только в Лаоэрте и в Мардиарской долине.

Мы разбили лагерь под стенами Лиета. В самой же крепости мы разместили раненых, которых, к слову сказать, было сравнительно немного — инксы всегда старались добивать поверженного противника. Я приказал выставить дозоры и, когда солнце уже клонилось к закату, отправился отдыхать сам.

В одной из комнат замка Лиета я обнаружил широкую кровать. Это как раз то, что мне сейчас больше всего необходимо, подумал я и устало повалился на нее. У меня едва хватило сил на то, чтобы раздеться и перевязать свои раны. Я был вымотан и опустошен сверх всякой меры, и глаза мои закрывались сами собой.

В комнату вошла Йорка, еле волоча ноги от усталости.

— Вот ты где, — пробормотала она.

Я смотрел, как она на ходу расстегивает пояс с мечом, стаскивает с себя куртку и, не глядя, бросает ее на пол.

— Найдется здесь место для одной старой и уставшей женщины? — спросила она и рухнула как подкошенная на кровать рядом со мной.

Я что-то буркнул в ответ. Она еще в силах шутить, подумал я. Молодец, девчонка. Крепкая.

— Мы победили, Оке, — пробормотала она.

— Да.

— Давай поспим? — предложила она.

— Давай, — согласился я.

Йорка повозилась немного, устраиваясь поудобнее.

— Я устала, — прошептала она.

— Спи, — посоветовал я. — Нам надо отдохнуть.

— Я сегодня убила многих, — заявила она. — И женщин — тоже. У меня это получалось очень легко, потому что я представляла себе, что ты спал с ними.

— Спи, — повторил я.

— Я хорошая? — сонно спросила Йорка.

— Хорошая, только спи.

— Я хорошая девочка, — прошептала она. — Я буду спать…

Дикарка, подумал я с нежностью. Бессмертная девчонка…

* * *

Мне снился мир Эски и Вирона. Планета двух лун и вечно темного неба. Словно мы с Йоркой идем босиком по той зеленой тропинке и вокруг нас, переливаясь всеми цветами радуги, искрится песок. И громады темно-красных скал возвышаются на далеком горизонте. И мы с Йоркой о чем-то разговариваем и смеемся. А потом мы вдруг оказываемся в лесу, и Йорка, дурачась, прячется от меня за ствол толстого, поросшего мхом дерева. И над моей головой поет сказочно прекрасная птица с ярким оперением. А я заглядываю за дерево, разыскивая Йорку, и… тут настроение моего сна резко меняется.

Йорки за деревом нет. Вместо нее я вижу какого-то незнакомого старика в черном плаще. Капюшон почти полностью скрывает его лицо, оставляя видными лишь бледные дрожащие губы. В руке старик держит стеклянный шар, светящийся каким-то мертвенно-серебристым светом.

В лесу вдруг сразу темнеет, словно тучи набежали на небо. За моей спиной раздается неприятный клекот, и я торопливо оборачиваюсь. Это та самая птица, сидевшая на ветке и певшая нам с Йоркой. Но и с самой птицей происходят какие-то неприятные метаморфозы.

Исчезли разноцветные перья, покровы ее кожи потемнели. Клюв вдруг превратился в отвратительную пасть, усаженную мелкими и острыми зубами. Птица широко расправила свои кожистые крылья, хищно изогнула шею, и из раскрытой пасти ее вырвались языки пламени. Я попятился и натолкнулся на старика в капюшоне. И в этот момент старик начал что-то бормотать. Передать звуки, издаваемые им, было просто невозможно — какие-то невероятные сочетания из придыханий, стонов и всхлипов. Но звучало все это настолько противно, что я проснулся.

Я лежал на кровати, открыв глаза и уставившись в темноту. Рядом тихо спала Йорка. И вдруг в комнате раздались те самые бормочущие звуки, слышанные уже мною во сне. Я вскочил, словно подброшенный пружиной, и схватился за меч. Йорка проснулась от моего движения и тоже слетела с кровати, словно вихрь. Я услышал лязг стали и разглядел в ее руке кинжал.

— Оке! Сзади!.. — звонко крикнула она.

Я мгновенно обернулся, наотмашь рубанув мечом по предполагаемому противнику. Но стальное лезвие не встретило на своем пути никакого сопротивления. Потому что позади меня никого не было. Хотя… В темноте комнаты медленно сгущалась какая-то темная масса. Она становилась все плотнее и приобретала очертания человеческой фигуры. Ну и глаза у Йорки, с восхищением подумал я. Как у кошки…

Темная фигура подняла правую руку, и в ней блеснул какой-то предмет.

— Осторожнее!!! — крикнула мне Йорка. Она одним быстрым движением перескочила через кровать и встала рядом со мной.

Предмет в руке нашего ночного гостя вдруг вспыхнул, залив всю комнату неправдоподобным серебристым светом, и я понял, что передо мной стоит тот самый старик в черном плаще, которого я только что видел во сне. Яркий свет заливал каждый уголок комнаты. Я мельком глянул на обнаженную Йорку — она стояла в напряженной позе, сжимая в руке кинжал, и глаза ее отчетливо светились красным светом.

— Бессмертные… — неожиданно произнес человек в плаще низким голосом. — Межгорье… Наконец-то я нашел путь…

В его голосе послышалась такая человеческая усталость, что я решился задать ему вопрос.

— Кто ты? — громко произнес я.

Но человек не ответил мне. Он снова что-то забормотал и вдруг начал растворяться в воздухе. Через миг его не стало, и только сияющий шар продолжал неподвижно висеть над полом, словно поддерживаемый чьей-то невидимой рукой. Потом шар вдруг вспыхнул золотистым светом и… я проснулся.

Иногда сознание выкидывает подобные фокусы. Когда просыпаешься два раза подряд. Один раз во сне, а второй раз — наяву. И тогда уже, во второй раз, ты не уверен, правда ли ты проснулся или это все еще сон?

Я осторожно оглядел комнату, опасаясь увидеть здесь какую-нибудь гадость. Вроде той огнедышащей птички из сна, например. Но ничего подозрительного вокруг не было. Рядом спала Йорка, а за окнами разгоралось утро нового дня. Наверное, я действительно проснулся.

Йорка потянулась и открыла глаза.

— Ты еще жив? — улыбнулась она.

— Не дождешься, — в тон ей ответил я.

— И не надо, — прошептала Йорка. Она сладко зевнула и села на кровати.

— Как твои раны? — спросила она.

— Нормально. Ничего страшного.

— Хорошая попалась комната, — довольно проговорила Йорка, с интересом оглядываясь вокруг. — Я вчера ничего не успела разглядеть. Я сейчас смотрю — вроде бы ничего. Хорошо жили инксы… И во сне такое нечасто увидишь… Кстати! А мне сегодня снился сон! — похвасталась Йорка, начиная одеваться. — Я давно уже не видела снов. Лет сорок. Но такого сна я бы не хотела видеть еще сорок лет. Мне снился какой-то старик в черном балахоне, со сверкающим шаром в руках…

В общем, Йорка начала рассказывать мне мой же сон. Точнее, вторую его часть. Ту, события которой происходили в этой комнате. Я не перебивал Йорку, стараясь понять, действительно ли это было сном? Или мы все это и в самом деле видели?

Йорка перехватила мой взгляд и замерла на полуслове.

— Что? — спросила она. — Чего ты так смотришь?

— Я тоже видел этот же сон, — признался я.

— А-а-а… — разочарованно протянула Йорка. — Ну, тогда чего же я тебе его рассказываю?

Меня настолько поразила ее реакция, что я просто не нашелся, что ей сказать.

— И вообще, — спокойно продолжала Йорка, надевая пояс с мечом, — это значит был и не сон вовсе. Просто колдун какой-то балуется, вот и все!

— Кто?!

— Колдун. Это такие люди, — пояснила Йорка, — которые вроде как бы и не люди. Их ни потрогать нельзя, ни услышать… Только увидеть можно. Через стены проходят… А так — они безвредные совершенно.

— И давно они появились?

— Лет пять назад. Их немного, они нечасто встречаются. Я всего второй раз колдуна увидела. И в Степи таких, кто встречался с ними, не наберется и сотни.

— Колдун… — задумчиво пробормотал я.

— Да не обращай ты внимания! — успокоила Йорка. — Они же безобидные совсем!

— Ты говоришь, что их нельзя услышать, — сказал я. — Но мы же его слышали? Правда?

— Правда. — Йорка задумчиво наморщила лоб. — Действительно, слышали. Какой-то неправильный колдун попался, — заключила она. — Или просто наглый…

Но я не был согласен с Йоркой. Дело здесь не в наглости или «неправильности» колдуна. Я вспомнил его слова, и они меня несколько насторожили. «Наконец-то я нашел путь», — сказал колдун. Нашел путь…

Отшельник Лард рассказывал про «бродячих духов», ищущих дорогу назад, в Межгорье. Духов людей, угнанных в горы инксами. Что если они смогли вернуться? Нашли «путь» обратно.

Что я знаю о цивилизации инксов? Ничего! Может быть, в их распоряжении есть какие-нибудь портативные камеры перемещения? Какие-нибудь их карманные аналоги. Тогда как рассматривать этих самых «колдунов»? Как завербованных лазутчиков? Или как сбежавших из инксийского плена людей?

Только колдунов мне в Межгорье не хватало, подумал я.

* * *

На севере нас с нетерпением дожидался замок Касг. За три дня пребывания в Лиете Степь достаточно отдохнула и набралась сил. В течение всего этого времени инксами не было сделано ни одной попытки атаковать наш лагерь. Можно было подумать, что они решили перейти к оборонной тактике. Так это или нет, мне еще предстоит выяснить. Посмотрим, что нас ждет в Касге.

Аттила считал, что, когда между солдатами начинают возникать ссоры, армия уже достаточно хорошо отдохнула. Что годилось для гуннской армии, годится и для Степи. И когда я стал свидетелем ссоры, возникшей между лучниками Сакра и охотниками Кавара, я решил последовать совету гуннского царя и объявил о том, что завтра на рассвете мы выступаем.

Это известие было встречено кочевниками с ликованием. Разом были позабыты все споры о том, является ли Закриарье независимой от Межгорья территорией и кому Степь обязана своей победой в битве на Андиоаре — мне или Кавару. У людей мгновенно появились иные заботы. Поважнее, чем драть глотку, до хрипоты споря о могуществе своих командиров. Им предстояло теперь очень сложное и ответственное дело — взятие Касга. И они это понимали.

Они понимали также и то, что за Касгом находится Лаоэрт — цитадель зла, проклятие Межгорья. И после Касга предстоит самое главное, самое важное, то, из-за чего и была начата эта война. То, ради чего и была собрана Степь.

Ближе к вечеру мы с Йоркой отправились в замок, чтобы хорошенько отдохнуть перед предстоящей битвой. Она вошла в нашу комнату раньше меня и первой увидела неожиданного гостя. Я едва успел схватить Йорку за руку, в которой уже был меч. Опоздай я на миг, и Эска — наш незваный гость лишился бы своей головы.

— Убирайся отсюда! — звонко крикнула Йорка, не стараясь сдерживать своей ярости.

— Подожди, — осадил я ее. — Как ты сюда попал? — спросил я Эску.

— Не важно, — ответил он.

— Для тебя — возможно, — возразил я.

— Не беспокойся, — успокоил меня Эска. — Больше неожиданных визитеров не будет. Мы могли бы с тобой поговорить, Оке?

Я кивнул головой.

— Одни. — Эска выразительно посмотрел на Йорку.

— Я останусь здесь! — возмущенно фыркнула она, вырывая из моей ладони руку, которой все еще сжимала меч.

— Выйди, пожалуйста, — попросил я.

— Нет!

— Прошу тебя, — как можно мягче произнес я.

— Опять! Опять тоже самое! О небо!.. — Йорка со злостью швырнула свой меч на пол. — Опять! Как двадцать лет назад! Ты не меняешься, Оке! И этот ублюдок — тоже! — Она с ненавистью посмотрела на Эску, презрительно плюнула ему под ноги и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

— Можно присесть? — спросил меня Эска.

— Садись. — Я кивнул на кровать и сам опустился на пол возле стены.

Эска с сомнением поглядел на развороченную постель, поджал губы и отошел к окну. У меня мелькнула сумасшедшая мысль, что ему, должно быть, присуще чувство брезгливости. Надо же, а?! Робот, а туда же!..

— Ну что? Доволен? — Эска обернулся ко мне.

— Почти, — коротко ответил я.

— А почему не полностью? — прищурился Эска.

— Полностью я буду доволен только тогда, когда сдохнет последняя инксийская тварь.

— Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, что ты делаешь? воскликнул Эска. — Ты понимаешь, к чему ведет эта твоя война?

— К свободе!

— Нет! К тирании! К тирании Бессмертных! К тому, что ваш клан Вечных опять начнет всем распоряжаться! К тому, что будет еще хуже! К тому, что ты окончательно погубишь Межгорье! Ведь во всем, что сейчас происходит, вина Бессмертных! А значит, и твоя тоже!

— Ты еще скажи, что инксов сюда импортировали мы, Вечные! — возмутился я, поднимаясь на ноги. — Что камеры перемещения — тоже наша работа! На хрена вы тащите сюда инксов? А?

— Потому что их цивилизация более перспективна, чем ваша! — повысил голос Эска. — Потому что у инксов — в их измерении — уже не хватает жизненного пространства!

— Конечно! — вскричал я. — Инксов — в Межгорье, а всех людей — в сортир! И воду спустить! Да? Не будет этого! Твоя «перспективная цивилизация» вылетит отсюда как пробка из бутылки! Мы сметем их с лица земли! И не настолько уж они «перспективнее» людей, если Степь уже в Лиете! А завтра мы будем в Касге! И через два-три дня — в Лаоэрте!

— А потом? — спросил Эска. — Что дальше-то будет? Не задумывался об этом? А?

— Потом? Потом, возможно, мы отправимся к инксам, в их мир! — Эта мысль только что пришла мне в голову и сразу же показалась удачной. Я успел заметить, как нахмурился Эска при этом известии.

— Ты говоришь, — продолжал я, воодушевленный полученным эффектом, что у них там перенаселение? Что им не хватает жизненного пространства? Ничего, мы сумеем сократить их численность! Я знаю, как пользоваться камерами перемещения, и я поведу Степь на инксов, в их мир!

— Зачем? — тихо спросил Эска.

— Затем, что это — подлость! — заорал я. — Ты решил, что инксийская цивилизация лучше и поэтому можно уничтожить людей! Это подлость! Преступление!

— Нет, Оке. — Эска покачал головой. — Это не преступление. Это всего лишь естественный отбор.

— Естественный?! Скорее уж искусственный!!!

— Я понимаю твои чувства, Оке, — мне неожиданно почудились грустные нотки в голосе Эски. С чего бы это, а? — Но я все-таки прав. Это действительно самый обыкновенный естественный отбор. Если бы люди сумели оказать инксам достойное сопротивление с самого начала, то все было бы иначе. Но люди слишком уж полагались на вас, на Бессмертных. Ты знаешь, что инксийская цивилизация на три тысячи лет моложе вашей? А ведь они уже превосходят вас в своем техническом развитии! Межгорье же превратилось в стоячее болото. И в этом есть значительная доля вашей вины. Вы постоянно гасите мелкие конфликты, не позволяя им перерасти во что-нибудь более значительное. Вы тормозите любую техническую мысль. Посмотри, даже такой примитив, как катапульта, здесь не был известен.

— И на этом основании вы решили заселить Межгорье инксами?! — Я постарался, чтобы мой вопрос прозвучал как можно язвительнее.

— Да. Прости, Оке, но это так.

— Жестокое решение.

— Не менее жестокое, чем твое, когда ты решил собрать Степь и начать эту войну. Ты знаешь, что в боях погибло уже около шестидесяти процентов населения Межгорья? За месяц войны — две трети населения! Тебя это не пугает?

— Ты не оставил нам выбора, — жестко произнес я.

— Нам! Скорее уж — тебе! — усмехнулся Эска. — Интересно, обратил ли ты внимание на то, что в Закриарье уровень развития за последние пятьдесят лет очень повысился? Они уже знают, что такое навигация, они уже вышли в море! Это все потому, что там не было Бессмертных. А ты погубишь Закриарье, как уже погубил Межгорье…

— Нет, Эска, — возразил я. — Я просто хочу освободить эту землю от инксов. Я не собираюсь диктовать Межгорью свою волю. Возможно, что ты и прав. Люди действительно слишком уж полагаются на Бессмертных. Я и сам над этим много думаю. И когда война закончится, я уйду в Сиузские горы и не буду вмешиваться в дела людей.

— Ничего не получится, — усмехнулся Эска. — Я знаю достаточно прецедентов. Кстати, и на Земле было нечто подобное.

— Что?! — поразился я. — На Земле?!

— Древняя Греция, — пояснил Эска. — Боги Олимпа. Если бы не наше вмешательство, там было бы то же самое, что и в Межгорье, — слаборазвитое в техническом отношении аграрное общество. Бессмертные боги Олимпа ничуть не лучше Бессмертных богов Сиуза.

— Я уже сказал тебе, что оставлю Межгорье в покое!

— Ты оставишь Межгорье… А Йорка? А полтора десятка других Бессмертных, о которых ты пока еще ничего не знаешь? Они еще очень малы, но они вырастут и придут в город Вечных — решать за людей их судьбу…

— Я не допущу этого, — возразил я.

— Сядешь на вершине Олимпа? Возьмешь на себя роль Зевса? Пойми же ты наконец, что единственная возможность для Межгорья не останавливаться в своем развитии — это ваше отсутствие! Люди должны жить на земле, а Прометеи, Зевсы, Оке и Йорки — в легендах. Сможешь ты загнать Йорку в легенды?

— При чем здесь Йорка?

— При том, что она тоже Бессмертная. И она не станет пускать жизнь в Межгорье на самотек. Если ты устранишься от дел, она займет твое место. Гера вместо Зевса — какая разница?

— Не преувеличивай наших возможностей, — буркнул я. — Мы все-таки не боги. И далеко не всемогущи…

— Олимпийцы тоже не были всемогущими, — возразил Эска. — Просто они тоже были Бессмертными и обладали способностью локально изменять течение времени — та же самая «песня смерти», как вы это называете. А за много лет это все просто обросло различными мифами.

— Ладно, Эска, — сказал я. — Чего же ты хочешь?

— Я вижу, что ты настроен очень решительно, — ответил Эска. — И я не собираюсь уговаривать тебя прекратить войну. Я также не верю и в то, что у тебя хватит сил не вмешиваться в дела людей. Поэтому я считаю Межгорье уже погибшим. Я думаю, что люди здесь постепенно одичают окончательно, полностью превратившись в ваших домашних животных. Единственное, чего я сейчас хочу, это прекращения бессмысленной бойни. Инксы сами уже не хотят жить здесь. Они тоже устали от войны. А мы нашли для них подходящий мир. Так что к завтрашнему утру мы уведем всех инксов из Межгорья. А потом я взорву камеры перемещения и полностью изолирую вас от остальных миров. Так что можешь объявить своим дикарям, что война закончена. Степь победила. Но эта победа — Пиррова. Живите здесь как хотите. Никто и никогда больше не войдет в ваш мир извне. И никто не выйдет отсюда.

— Что ж, неплохо, — кивнул я. — Меня это вполне устраивает. Я не хочу, чтобы и вы для Межгорья играли роль богов. Ведь вы тоже лезете сюда, хотя вас об этом и не просят. Тоже хотите быть Зевсами. Координировать, так сказать… Только я не очень-то верю в то, что вы перестанете это делать. Потому что здесь, в Межгорье, происходит кое-что, чего я не понимаю. Что это за колдуны появились здесь в последние годы?

— Колдуны?! — Эска удивленно поднял брови.

И я рассказал ему о всех странностях, которые я здесь успел заметить. Во время своего рассказа я внимательно следил за Эской, надеясь определить по его лицу, какие чувства он испытывает от услышанного. Но — робот есть робот… Железяка хренова…

— Я, кажется, догадываюсь, в чем дело, — задумчиво пробормотал Эска, выслушав меня. — Несколько лет назад небольшая группа межгорцев добралась до камеры перемещения. Их было немного — человек сорок. И, не умея пользоваться камерой, они попали в какой-то из миров, с которым у нас установлена только односторонняя связь.

— Односторонняя связь?!

— Да. Такие миры тоже есть. В них невозможно установить ответные камеры. Наша техника там не действует. Люди, населяющие те миры, не пользуются науками. У них очень сильно развиты паранормальные способности. Магия заменяет им и физику, и химию, и много чего еще… Я боюсь, что межгорцы сумели перенять эти их способности. Но это уже не мои проблемы.

— А чьи? Мои?

— Твои или Межгорья — решай сам, — пожал плечами Эска.

— Решу, не беспокойся, — резко ответил я. — Я еще не знаю, каким образом, но я это решу. Обещаю тебе, Эска.

— Посмотрим, — ответил Эска. — Поговорим с тобой об этом через пару тысяч лет. Прощай, Оке!

— Прощай, Эска.

Он вышел из комнаты и тут же сюда влетела разгневанная Йорка.

— Что говорил тебе этот златоглазый ублюдок? — она вытянула руку в сторону двери. — Снова звал тебя с собой? И ты снова согласился? Снова собираешься все бросить?

— Не говори глупостей, — ответил я. — Четыреста лет, а мозгов — кот наплакал…

— Ну да! — расхохоталась Йорка. — У тебя мозгов больше! Что он тебе говорил? Молчишь?

— Он сказал, что война закончена, — медленно проговорил я, садясь на кровать.

— Как это — закончена?! — Йорка от изумления даже понизила голос. — А инксы?

— Эска сказал, что к утру в Межгорье не останется ни одного инкса.

— Тогда… Тогда надо спешить! — Глаза Йорки снова вспыхнули гневным огнем. — Надо не дать им уйти!

— Зачем? — спросил я.

— Как это — зачем?

— Инксы уйдут, — терпеливо объяснил я. — И никто больше в Степи не умрет от их копий. Все люди, что сейчас находятся в нашем лагере, — все они останутся живы. Понимаешь? Инксы уходят. Межгорье свободно.

Йорка опустилась на кровать рядом со мной. С ней иногда приходилось разговаривать, словно с маленькой девочкой. Да и, честно говоря, характер-то у нее был, как у самой настоящей девчонки. Несмотря на возраст.

— Мы не пойдем в Лаоэрт? — спросила она.

— Пойдем, — ответил я. — Обязательно пойдем.

— Я не верю этому златоглазому, — заявила Йорка.

— Я тоже не верю ему, — кивнул я. — И поэтому мы пойдем в Лаоэрт. Пойдем так, словно там нас ждут инксы. Степь мечтает оказаться в Лаоэрте, и она там будет.

— А потом что? — спросила Йорка.

Глаза у нее вдруг стали кроткими и покорными.

— Потом мы с тобой уйдем в город Вечных, — ответил я. — Если ты, конечно, захочешь. И я попрошу тебя об одной очень важной для меня вещи. Очень важной. И я очень хотел бы, чтобы ты выполнила мою просьбу.

— Я сделаю все, что ты скажешь, — прошептала Йорка, прижимаясь щекой к моему плечу.

— Никто не может повелевать Бессмертными вопреки их воле, — усмехнулся я.

— Перестань, — недовольно ответила Йорка.

— Это твои слова, — напомнил я ей.

— Это глупые слова, — возразила Йорка.

— Я рад, что ты начинаешь взрослеть, девочка моя…

— Старый дурак, — прошептала Йорка, целуя меня в щеку.

 

10

Мы с Йоркой стояли на одной из самых высоких башен Лаоэрта. Прямо перед нами громоздились хребты Андирских гор, гордо устремляющих свои пики к высокому небу Межгорья. Легкий и холодный северный ветер доносил запахи моря. А слева от нас и за нашей спиной расстилалась степь. Теперь уже свободная степь.

Эска сдержал свое обещание. Инксы покинули Лаоэрт и вообще Межгорье. Покинули, оставив после себя кровавые воспоминания, выжженные деревни и пустующие крепости. Оставив у людей ощущение победы, а у меня — чувство выполненного долга и понимание своей теперешней ненужности в Межгорье.

Я вздохнул и посмотрел на Йорку. Она стояла рядом, заложив свои ладони за широкий пояс. Ветер шевелил ее длинные светлые волосы. Лицо у Йорки было задумчивым и немного грустноватым.

— О чем думаешь, Бессмертная? — спросил я обнимая ее за плечи.

— О нас, — ответила Йорка. — О том, что теперь начнется совсем другая жизнь, более сложная. Инксов нет, но остались люди. Люди, которые нуждаются в нашей помощи. И опять нам придется следить за порядком во всем Межгорье. Раньше у людей был один общий враг. Это сплачивало их. Теперь же ситуация изменилась. Теперь врагом для человека может оказаться его же вчерашний соратник и друг…

Я слушал Йорку, не поворачивая к ней головы. Я не знал, как бы ей получше объяснить, что она заблуждается. Я не сомневался, что мне это удастся сделать, но самое главное — произнести первую фразу. Произнести ее так, чтобы Йорка не вспыхнула возмущением. Она же у меня — как порох…

— Межгорье переполнено оружием, — продолжала Йорка. — И даже эти твои катапульты могут завтра начать стрелять по своим. Если люди и забыли, что такое война, то теперь они это вспомнили, научились и вряд ли забудут в ближайшие несколько поколений. А Бессмертных так мало. Нам с тобой будет очень тяжело. Особенно в первые дни. Но я уверена, что мы сможем справиться с этим. С инксами справились, справимся и с этим. Да, Оке? — Она посмотрела на меня снизу вверх.

— Нет, — ответил я. — Все будет не так, как ты думаешь, Йорка. Совсем не так.

— А как? — с надеждой спросила она.

— Люди будут жить так, как если бы в Межгорье никогда не было Бессмертных. Они будут жить свободно, как люди, а не как стадо домашнего скота. А мы с тобой уйдем в Сиузские горы, в город Вечных. И не будем мешать людям жить.

— Что?! — Йорка удивленно задрала брови. — Ты опять? Так я и знала! Этот златоглавый ублюдок тебя все-таки уговорил!.. Значит, ты опять решил все это бросить!

— Да, — ответил я. — И я, и ты, и другие Бессмертные — никто больше не будет вмешиваться в дела людей.

— Я буду! — упрямо проговорила Йорка, сердито сбрасывая с плеча мою руку. — Я буду вмешиваться! За ними нужен присмотр! Без нас они такого наворотят, что страшно подумать!

— Ничего, — успокоил я. — Сами наворотят, сами и разберутся.

— Неужели тебе их не жалко? — воскликнула Йорка. — Ни капельки?

— Жалко, — возразил я. — Очень жалко. Я только начинаю думать о том, что люди снова позабудут, как нужно драться, как нужно защищать свой дом, и мне становится жалко их. До слез. Честное слово, Йорка. Ведь завтра может опять нагрянуть беда. Не инксы, так какая-нибудь другая гадость. И что? Люди опять побегут за помощью к Бессмертным? А если вдруг Бессмертные внезапно исчезнут с лица земли, то что? Ведь вместе с нами исчезнут и люди.

— Ты не сможешь мне помешать! — вскричала Йорка, отступая от меня. — Я все равно не сложу оружия!

— Смогу, — спокойно возразил я.

— Нет!!!

— Если понадобится, — холодно проговорил я, — я убью тебя. И тебя, и любого другого, кто попытается мне помешать.

— Попробуй! — с вызовом крикнула Йорка, выхватывая свой меч.

— Я обещаю тебе, что убью любого, — повторил я, делая шаг по направлению к ней. Йорка отступила к самому краю площадки и выставила перед собой меч.

— Перестань валять дурака, Йорка! Сорвешься! — предупредил ее я.

— Ты!.. — Она задыхалась от гнева. — Ты — предатель! Люди верят в тебя, а ты!.. Ты для них — все равно что бог! И ты их бросаешь!

— Да, — согласился я. — Я для них — бог. Но богам лучше жить в красивых сказках…

Сможешь ты загнать Йорку в легенду? — спрашивал меня Эска. Смогу ли я загнать Йорку в сказку? — подумал я. Да, если эта сказка будет красивой. А она должна быть красивой… Я очень для этого постараюсь…

— Ты говоришь, — продолжал я, — что люди верят в меня. А ты сама? Ты мне веришь? Если да, то послушай меня, Йорка. Им действительно будет намного лучше, если мы не станем их больше трогать. Поверь мне, я говорю правду. Вот ты, например… Смогла бы ты вырасти и стать взрослой женщиной, если бы родители не давали тебе шагу ступить без своего надзора? Смогла бы? Нет! Ты бы так и осталась маленькой девочкой… Правда, Йорка? Ведь ты же должна это понять. Потому что ты сама — Бессмертная. Бессмертная женщина. Моя женщина…

Йорка опустила свой меч. Лицо ее было растерянным и обиженным. Она понимала, что я прав, но веками вбиваемые в нее принципы мешали ей с этим согласиться. Однако у меня было одно крупное преимущество перед этими замшелыми принципами — Йорка мне верила…

— Мы уйдем отсюда, — продолжал говорить я, приближаясь к Йорке. — Мы оставим их всех в покое. Я уничтожу город Вечных, и тогда до людей дойдет, что отныне они смогут полагаться только на себя, на свои собственные силы…

Я опустил руки на плечи Йорки и притянул ее к себе. Йорка прижалась к моей груди, правая ладонь ее разжалась и выпустила меч, который, зазвенев, упал на каменные плитки площадки.

— Мне страшно, Оке, — прошептала она. — Ты предлагаешь страшное. Оставить людей, бросить их на произвол судьбы…

— Это их судьба, — настаивал я. — И если они достойны выжить самостоятельно, то они непременно выживут. Сами, без нас…

— А мы? — Йорка подняла голову и посмотрела мне в глаза. — Что будем делать мы, Бессмертные?

Я знал, что этот-то вопрос ее больше всего и волнует. Она привыкла к тому, что Бессмертные следят за порядком в Межгорье. А если этого не будет, то зачем тогда Бессмертные нужны? Зачем тогда нужна она сама? Страшно… Ей было просто страшно, словно маленькой девочке, которая поняла, что ее игрушечные куклы больше не нуждаются в своей хозяйке…

— Мы?.. Мы будем жить, — ответил я. — Просто жить…

— Скучно, — возразила Йорка.

— Я собираюсь отправиться путешествовать, — сказал я первое, что пришло мне в голову.

— Куда?

— Туда, за Андирские горы, — я на ходу придумывал, чем бы мне ее заинтересовать. — Там лежат совсем никому не известные места. Помнишь, я говорил тебе, что попрошу тебя об одной очень важной для меня вещи? вовремя вспомнил я наш разговор. — И ты тогда сказала, что сделаешь все, о чем я тебя попрошу. Да, Йорка?

— Да, — прошептала она с тоской.

— Так вот, я хочу, чтобы мы никогда не расставались… — заявил я. — Я хочу попросить тебя отправиться со мной…

— Андирские горы не перейти, — возразила Йорка. — Еще никому это не удавалось.

— Значит, мы будем первыми.

— Это очень сложно… И далеко…

— Но ведь мы — Бессмертные! Или ты просто боишься дальних походов? А, Йорка?

— Я?! — возмущенно фыркнула Йорка, отстраняясь от меня и сердито откидывая со лба прядь волос. — Я боюсь?! Глупый старик! Да я втрое моложе тебя! И втрое выносливее!..

— Глупая девчонка, — улыбнулся я, снова прижимая ее к себе. — Глупая девчонка…

* * *

Мы ехали по улицам Лаоэрта, и я пытался представить себе этот город наполненным людским шумом. Но мне это не удавалось. Эхо копыт наших коней гулко разносилось по пустым улицам. Иногда нам навстречу попадались кочевники, сумевшие побороть в себе робость и войти в инксийский город (хотя почему же — инксийский?! Теперь уже НАШ город!). Люди ожидали, что здесь их будут встречать враги, битвы, кровь и смерть. Я даже опасался, что мои кочевники разнесут этот город на куски. И если бы здесь оказались инксы, Степь не оставила бы от Лаоэрта камня на камне. Но ничего этого не произошло. Город оказался пуст и брошен. Инксы ничего не забрали с собой, даже многие из их домашних вещей остались в опустевших домах. И редкие кочевники, находившиеся в городе, а не в лагере под его стенами, с опаской заходили в дома, осматривали башни и бассейны и вообще вели себя словно туристы.

Лаоэрт превратился из цитадели зла в безвредный подарок судьбы, подарок иной цивилизации. И кто-то из людей уже заводил своего коня в конюшню; кто-то уже выглядывал из окна дома (своего дома!..), приветливо маша нам с Йоркой рукой; кто-то озабоченно передвигал мебель, обустраивая свое новое жилище. Именно — свое. Ибо Лаоэрт теперь принадлежал людям.

Мы выехали через городские ворота, и перед нашими глазами предстала вся Степь. Тысячи кочевников из тех, что не рискнули войти в Лаоэрт, уже разбивали свои лагеря, готовясь к приближающейся ночи. А мы с Йоркой ехали мимо их палаток и костров. Ехали на юго-запад, к Криарскому лесу. Мы не хотели оставаться в этом городе, и мы не хотели оставаться ни в одном из степных лагерей. Мы сделали свое дело и теперь покидали людей. Но напоследок, перед тем как совсем уйти отсюда, я стал свидетелем того, что Йорка полностью поняла меня и поверила мне.

Прямо перед нами оказалась толпа, плотным кольцом обступившая споривших о чем-то Сакра и Кавара. Я притормозил своего коня, желая узнать, в чем дело. Йорка последовала моему примеру, и я заметил краем глаза, как ладонь ее привычно легла на рукоять меча.

— Ха! Твои воины — всего лишь пастухи! — говорил Кавар, небрежно поигрывая боевым топором. — Они только и могут, что пасти скот!

— Именно поэтому, — отвечал ему Сакр, — я и считаю, что для твоей армии нет лучших командиров, чем мои люди. И в Лаоэрте будут жить именно они.

— Что?! — презрительно процедил Кавар. — Ты собираешься приказывать мне? Пастух!..

— Но должен же кто-то тебя пасти! — язвил Сакр. — За такой скотиной нужен глаз да глаз!

— Ты оскорбляешь воинов Закриарья?! — Лицо Кавара исказилось от злобы.

— А что делают воины Закриарья по эту строну Криара? В моем Лаоэрте!

— Лаоэрт не будет твоим! — взревел Кавар, стискивая свой топор.

— Лаоэрт уже мой! — выкрикнул Сакр, выхватывая свой меч. — И никакого Закриарья тоже скоро не будет! Вся эта земля — от Андирских до Сиузских гор — земля Межгорья! Ты понял меня? Лесная крыса!..

В толпе, окружившей спорящих, произошло движение, и вот уже две группы людей — охотники Криарских лесов и пастухи Риифорских болот — стоят друг против яруга, ощетинившись остриями мечей и копий. И тут они увидели меня. И опустили оружие…

— Оке! — воскликнул Кавар. — Рассуди ты нас! Кто больше прав имеет на владение Лаоэртом? Я или этот свинопас?

— Как ты скажешь, так и будет, — подхватил Сакр. — Ответь нам, Оке!

— Нет, — сказал я. — Будет так, как вы сами решите.

Сакр и Кавар недоуменно переглянулись.

— Ты предлагаешь нам драться? — осторожно поинтересовался Сакр.

— Я предлагаю вам думать, — возразил я. — Думать самим. И жить самим. И самим все решать.

— Мы уходим, — сказала Йорка. — Бессмертные сделали свое дело. Они вернули Межгорье людям. Теперь уже от самих людей зависит, какая здесь будет жизнь.

— Надеюсь, — добавил я, трогая коня с места, — что у вас хватит мозгов не поубивать друг друга. А впрочем — дело ваше… Прощайте!!!

И мы с Йоркой поскакали в степь, оставив армию в недоумении и растерянности.

* * *

Путь до Криарского леса занял у нас три дня. Торопиться нам было некуда. Мы ехали спокойным шагом, и я рассказывал Йорке о своей жизни на Земле. Йорка удивлялась каждому второму слову, не верила каждому третьему и смеялась над каждым четвертым.

— Так ты, значит, разрисовывал стены в харчевнях?! — хохотала она, запрокидывая назад голову. — Ой, не могу!.. Бессмертный Оке разукрашивает постоялые дворы!!! Отважный воин малюет вывески над дверями мастерских!!!

— Что ты понимаешь в рекламе? — сердился я. — Ты даже «спрайт» не пробовала! Дикарка!..

— Ох, умора, — стонала от смеха Йорка. — За еду и кров — расхваливать чью-то стряпню!..

— Я хорошо зарабатывал, дура! И вообще — перестань смеяться над старшими!..

— Наверное, люди были просто в восторге от твоей мазни! — хихикала Йорка. — Они, наверное, просто падали от умиления!

— Ага, падали! Особенно женщины! И прямо ко мне в постель! — решал позлить ее я.

— Слушай! — заинтересовалась Йорка. — А как они выглядели, женщины из того мира? Красивые? Да?

— Очень красивые! И очень ласковые, кстати говоря! Ни одна из них никогда не оставалась мной недовольна!

— А-а-а… Это про них ты мне говорил… Как-то ты их еще смешно называл… Бляди, да?..

— Сама ты… дура старая! — возмутился я. — У меня были только приличные женщины!

— А как они одеваются? — любопытствовала Йорка. — Расскажи, а?

— Есть такая штука, — объяснял я, — называется — лифчик…

* * *

Мы устраивали привал сразу же, едва начинало темнеть. А темнело в лесу рано — вековые деревья и в ясный солнечный день создавали под своими кронами таинственный полумрак, а стоило солнцу коснуться пиков гор, как сумрак становился гуще и можно было подумать, что уже наступила ночь. Спешить же нам было некуда, и большую часть времени мы с Йоркой проводили на привалах. Пока один из нас устраивал на скорую руку какой-нибудь шалаш или навес и разводил костер, другой в это время отправлялся на охоту.

Звери и птицы Криарского леса за последние несколько десятков лет отвыкли от охотников и по эту сторону Криара чувствовали себя в безопасности. Поэтому подстрелить что-нибудь на ужин не представляло большого труда. А потом мы сидели в обнимку возле костра, наблюдая за тем, как подергиваются серым пеплом алые угли, и слушали шум невидимой в ночи листвы деревьев, шепчущей высоко над нашими головами, где-то там, в ночном небе Межгорья. И разговаривали обо всем на свете.

Йорка, словно сухая губка влагу, впитывала каждое мое слово, каждую фразу о том, как я жил на Земле. Моя работа там, моя квартира, друзья и подруги — все это вызывало у нее самый горячий интерес. Мне казалось, что Йорка немного завидует тому, что я видел иной, незнакомый ей мир. И постепенно она начинала перенимать даже мою манеру разговора. Ее язык и интонации приобретали все более знакомые и привычные мне земные оттенки, заменяя собой несколько скудноватый язык Межгорья. Не знаю, хорошо это или плохо, но мне так больше нравилось. Гораздо приятнее разговаривать с цивилизованным человеком, чем с дикой кочевницей, не всегда даже умеющей внятно выразить свою мысль. Так что, на мой взгляд, польза от нашего «неспешного» путешествия была для Йорки весьма ощутимой.

Если очень постараться и не давать отдыха лошадям, то вполне можно за один день пройти лес от западной его окраины до реки Криар. А за три дня полностью пересечь его и выйти в долины, ограниченные с севера морем, а с юга, запада и востока — Сиузскими горами и Криарским лесом. В долины, где почти нет людских поселений и которые сейчас стали называть Закриарьем. Но мы с Йоркой не спешили и добрались до Криара только на десятые сутки.

По чистой случайности мы вышли прямо к брошенной инксийской крепости Сорот. Здесь и было решено сделать очередной привал. Я хотел расположиться прямо в крепости, в одной из комнат замка, но Йорка заупрямилась.

— Не хочу я туда идти, — сердито ворчала она. — На фига нам сдалась эта дурацкая крепость?! Что, в лесу хуже, что ли?..

Йорка очень легко усвоила новые для нее выражения и весьма охотно употребляла их. И к месту, и не к месту. При этом она почему-то отдавала особое предпочтение жаргонным словечкам и не вполне цензурным высказываниям. Словом, она вела себя как самая настоящая девчонка, желающая показать, что она уже достаточно взрослая. И, может быть, именно поэтому переспорить ее было очень нелегко. Да я особенно и не старался этого делать. Хочет ночевать в шалаше? Пожалуйста!..

В эту ночь мы с Йоркой заболтались и засиделись у костра дольше обычного. И она вдруг обратила мое внимание на свет в одном из окон замка.

— Смотри-ка! В крепости уже кто-то живет! Давай посмотрим? предложила она.

Ничего удивительного в том, что инксийские крепости начинают обживаться людьми, я не видел. Но мне, как и Йорке, было интересно посмотреть на человека, поселившегося здесь. Может быть, это уже новый хозяин, будущий барон или принц… И мы двинулись к воротам Сорота.

Тусклый желтоватый свет лился из окна башни замка. Мы без труда нашли туда дорогу и по винтовой лестнице поднялись в комнату. Когда я толкнул дверь и переступил порог, в комнате что-то произошло. За миг до этого тут находился какой-то человек, стоящий возле камина спиной к нам. Но, повернувшись на звук наших шагов, он неожиданно исчез, пропал, растворился в воздухе — иного слова подобрать не могу. Йорка, следовавшая за мной, его не успела заметить. Она с интересом принялась разглядывать комнату, а я же стоял, пораженный увиденным, и пытался понять, что это было. Мираж? Галлюцинация? Или…

— Здесь, наверное, колдун живет, — произнесла вдруг Йорка.

Я стремительно обернулся к ней. Колдун!!! Точно!!!

— Почему ты так решила? — спросил я.

— А ты сам посмотри, — предложила Йорка, указывая на стол посреди комнаты.

На столе лежала толстенная книга, раскрытая на странице с непонятной картинкой и чудными, незнакомыми значками. Рядом с ней на небольшой подставке лежал стеклянный шар, очень похожий на тот, что мы с ней видели в руках у старика, приснившегося (или не приснившегося?..) нам. Шар этот сиял неярким желтоватым светом, освещая и находящуюся на столе книгу, и саму комнату. Интересно, что будет, если сейчас позвать этого самого колдуна? Слышит ли он нас?

— Мир тебе, добрый хозяин! — произнес я привычную для Межгорья формулу приветствия. — Покажись гостям! Мы не принесли с собой зла!..

— Ты чего? — удивилась Йорка. — Офонарел, что ли? Никого же нет!..

Но я не успел ей ответить. Воздух в центре комнаты задрожал, и в его волнах возник высокий смуглолицый человек с короткой черной бородкой. Одет он был точно так же, как и колдун, виденный нами в Лиете. Я даже подумал было, что это и есть тот самый колдун. Но человек, возникший в комнате, был гораздо выше, чем тот, и выглядел лет на сорок моложе.

— Люди… — радостно прошептал колдун. — Бессмертные, — тут же поправился он и почтительно склонил голову.

— Ой, блин!.. — воскликнула Йорка. — И правда, колдун!..

— Меня зовут Оке, — представился я. — А ее — Йорка. Назови нам свое имя, добрый хозяин.

— Мое имя — Синак, — произнес колдун. — Я…

— А как так получается, что ты — колдун?! — перебила его Йорка.

— Я долго учился этому искусству, — ответил Синак. — Очень долго двадцать пять лет…

— Подожди, — оторопел я. — Двадцать пять лет?!

— Да, — подтвердил Синак. — Несколько человек из нашей деревни бежали в горы, спасаясь от инксов. И там, в Андирских горах, мы увидели небольшой дом, стоящий меж скал…

— Знаю, знаю! — нетерпеливо перебил его я. — Но, когда же это было?

— Десять лет назад, — ответил Синак.

— А ты говоришь — двадцать пять лет учился колдовству! — возразил я. Как же так?..

— Да, снова согласился Синак. — И все же это так. Я не знаю почему, но в том мире, где мы оказались, время течет иначе, чем в Межгорье. Даже все мои знания не дают ответа на вопрос, почему так происходит? И только недавно мы смогли найти дорогу назад. Моя магия помогла мне вернуться. И еще несколько колдунов, отличающихся трудолюбием и талантом, тоже сумели возвратиться в Межгорье.

— А в том мире, где ты был… Там как? — с интересом спросила Йорка. Клево, да?

— Не знаю, что ты хочешь сказать, — недоуменно пожал плечами Синак, но тот мир очень отличается от мира Межгорья. Особенно отличаются люди, его населяющие. Мне там было очень неуютно. И я рад, что сумел вернуться обратно.

— И что теперь? — спросила Йорка. — Ты будешь жить в этом замке?

— В замке?! — поразился Синак. — В крепости инксов?! Нет!!! Я здесь для того, чтобы помочь уничтожить их! У меня все уже готово для этой цели! Я обрушу стены крепости на их головы, когда инксы вернутся сюда! Мои заклинания принесут пользу Межгорью! Может быть, и небольшую пользу, но одной инксийской крепостью под этим небом станет меньше!..

— Успокойся, Синак, — усмехнулась Йорка. — Мне кажется, что с этим ты пролетел!..

— Куда пролетел?! — не понял Синак.

— Ты просто опоздал, — объяснил я более понятным ему языком. — Инксов в Межгорье больше нет. Ни одного.

— Подобные мысли уже посещали меня, Оке, едва ты назвал свое имя, улыбнулся Синак. — Я сразу подумал, что мои знания окажутся ненужными, если в Межгорье снова появился Бессмертный Оке. Ты опять собрал Степь? И повел ее на Лаоэрт? Да?

— Да, — ответил я. — И Лаоэрт перестал быть инксийским городом. Теперь там живут люди. Война окончена. Всего несколько дней назад. А по поводу того, что ты оказался здесь ненужным, — не переживай. Не один ты оказался здесь не нужен…

— Значит, моя магия не принесет пользы, — задумчиво произнес Синак.

— А ты что, только крепости умеешь рушить? — поинтересовалась Йорка. Больше ничему не научился?

— Я могу многое! — гордо ответил Синак. — Если Бессмертные пожелают, я могу выполнить все, что будет угодно городу Вечных! Я могу заранее сообщить, где готовится кровопролитие. Могу определить, что именно кузнец собирается изготавливать в своей кузнице — плуг или меч — еще до того, как он разожжет огонь в печи. Могу…

— Бессмертных не интересует вся эта фигня! — усмехнулась Йорка. Бессмертные больше не хотят управлять людьми. Так что и здесь ты пролетел. Как фанера над Парижем… Я правильно говорю, Оке? Только я забыла, что такое фанера… Париж — город, а фанера?..

— Подожди, — отмахнулся я. — Не сейчас… Слушай, Синак. Ты собирался обрушить стены этой крепости. Каким образом?

— При помощи состава, приготовленного из листьев пига, крыльев ночной птицы Пак и кожи трех утренних змей. И заклинания, известного только мне…

— А ты сможешь объяснить, как мне побыстрее разрушить город Вечных?

— Разрушить город Вечных?! — вскричал Синак, изумленно вытаращившись на меня. — Ты ли это говоришь, Бессмертный Оке?!

— Да, — кивнул я. — Город Вечных — мой город. И я сделаю так, как решил. Захочешь ты мне помочь или нет, но городу Вечных больше не бывать в Межгорье!..

— Слова Бессмертного — закон, — склонил голову Синак. — Я дам тебе волшебный состав, объясню, что надо делать, и напишу нужное заклинание. И пусть твоя воля будет исполнена, Бессмертный Оке…

* * *

На рассвете мы с Йоркой принялись собираться в дорогу. Волшебный состав Синака будет сохранять свою магическую силу всего десять дней. Так что теперь нам нужно было торопиться.

Йорка приладила к седлу своего коня сумку с этим зельем и свитком, на котором было записано заклинание. По обоюдному нашему согласию эта честь разрушение города Вечных — должна была принадлежать Йорке. Во-первых, сам я так и не смог научиться правильно произносить заклинание (то ли из-за страха перед тем, что крепость Сорот может, вопреки заверениям Синака, рухнуть нам на голову; то ли я просто не поверил в эту абракадабру), а во-вторых, Йорке ужасно хотелось самой немножко поколдовать. У нее аж глаза загорелись, когда выяснилось, что такая возможность ей представится. И теперь она тщательно оберегала от любых случайностей и кувшин с магическим раствором, и сам свиток с заклинанием.

— Вот, интересно, — задумчиво бормотала Йорка, поглаживая своего коня, — а сама я смогу научиться таким штучкам?

— Тебе-то это зачем? — спросил я.

— Это же так клево! Ну, как ты не понимаешь? Ведь колдун может все! Если ему вдруг захочется… — Йорка замолчала.

— Чего ему вдруг захочется? — спросил я и посмотрел на Йорку.

Она медленным и плавным движением вытягивала из ножен меч, и взгляд ее был устремлен куда-то в лес. Я сразу понял, что она кого-то там увидела. Тело мое отреагировало быстрее, чем разум, и через миг я тоже стоял с обнаженным мечом в руке, озираясь в поисках грозящей опасности.

— Златоглазый… — злобно прошипела Йорка, и тогда только я увидел причину резкой перемены ее настроения.

Эска приближался к нам спокойной уверенной походкой. При виде его у меня сжалось сердце. «Неужели опять? — подумал я, сам не знаю почему. Опять — все сначала? Опять?.. Он же говорил, что уничтожит все камеры перемещения! Как же тогда он сам оказался здесь?! И что теперь будет?..»

— Привет, Оке! — улыбнулся Эска, останавливаясь шагах в десяти от нас. — Здравствуй, Йорка! Куда направляетесь?

— Отдыхать, — коротко ответил я. — У нас отпуск. За свой счет…

— Отпуск, значит, — кивнул головой Эска. — А ты знаешь, что под Лаоэртом идет бой?

— Что?! — Мне показалось, что я ослышался.

— Инксы?! — выдохнула Йорка.

— Нет, — ответил Эска. — Не инксы. Люди. Кавар и Сакр. Две армии выясняют отношения. Решают, присоединить ли Закриарье к Межгорью или наоборот.

— Ставлю своего коня против ржавой подковы, что Сакр победит, неожиданно спокойно произнесла Йорка, возвращая в ножны свой меч.

— Ты хочешь сказать, — прищурился Эска, — что вас это не касается?

— Это их личное дело, — ответила Йорка, пожимая плечами. — Их бизнес.

Я молчал. Молодец, девчонка! Так его!

— Слышу цивилизованную речь, — усмехнулся Эска. — Ты узнала много новых слов, Йорка.

— Мудак!

— Даже слишком много! — расхохотался Эска, нисколько не обидевшись.

— Ладно, Эска. Нам пора, — сказал я. — Ты видишь — Бессмертные держат свое слово. Держи и ты свое.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Эска.

— Я имею в виду, что ты обещал уничтожить все камеры перемещения. ВСЕ! — подчеркнул я. — Или я чего-то не так понял?

— Да, ты прав, — согласился Эска, продолжая улыбаться. — В Андирских горах осталась еще одна камера. Если идти от Сарианиса строго на запад, то ты наткнешься на тропинку. Она-то и приведет тебя прямо к камере.

— Зачем ты мне это говоришь? — удивился я.

— Ну, не знаю… — пожал плечами Эска. — Вдруг тебе захочется куда-нибудь отправиться… Кстати, тебя ведь уволили с работы!

— Что?!

— Ну да! Сколько времени ты даже не показывался в офисе? Больше месяца? Естественно, что они взяли себе другого дизайнера… А ключи от твоей квартиры я нашел… В мусорном баке… Держи! — Эска бросил мне ключи, ярко блеснувшие брелком.

Я поймал звякнувшую связку и повертел ее в пальцах. Я начинал понимать, зачем сюда явился Эска.

— Коды отправки помнишь? — спросил он.

Я кивнул.

— Отлично! — сказал Эска. — И ничего не бойся, ты сможешь вернуться сюда, как только пожелаешь. Запомни это. Никто и никогда больше не будет следить ни за тобой, ни за Йоркой, ни за Межгорьем. Даю тебе слово, Оке.

— Хорошо, Эска, — ответил я. — Мы подумаем над твоим предложением.

Он повернулся к нам спиной и не спеша скрылся за деревьями.

— Не верю я ему, — пробормотала Йорка.

— И не надо, — ответил я. — У нас сейчас есть другие заботы.

— Мне так захотелось повернуть к Лаоэрту, — призналась Йорка, — когда я услышала, что Сакр с Каваром начали битву.

— Мне тоже, — кивнул я.

— Но мы не сделали этого! И пусть там, под Лаоэртом, победит сильнейший из них.

— Да.

— Мы с тобой молодцы, — заключила Йорка, садясь в седло.

— Еще какие, — подтвердил я, следуя ее примеру.

— А когда мы покончим с городом Вечных, ты покажешь мне тот мир, где ты пропадал двадцать лет, — заявила Йорка, трогаясь с места. — Мы отправимся туда, но ненадолго. Я просто хочу посмотреть на их город.

— Хорошо, — согласился я.

— Только учти! — предупредила Йорка. — Никаких лифчиков я надевать не собираюсь!

— У тебя в них и нет необходимости, — успокоил я.

— И гамбургеры эти твои я есть не буду! — категорично заявила Йорка.

— И не надо…

Дикарка, подумал я. И мы двинулись в путь.