Инксы не ожидали такого развития событий. Более того, они совершенно не понимали, что же происходит. В их рядах возникла самая настоящая паника, когда с неба на них посыпались непонятные пылающие предметы, охватывающие огнем лошадей и всадников.

Инксийские арбалетчики начали стрелять, но лучники Сакра били более метко и гораздо дальше. И урон, наносимый их длинными стрелами, был во много раз значительнее. Инксы попытались перейти реку, но были остановлены лучниками и горящей нефтью, которую я приказал выпустить в Андиоар. Знаю, знаю! Не надо ничего говорить! Проблемой экологии займемся потом, после победы!..

Армия инксов отступила от берега, и отряд кочевников сумел переправиться через реку и захватить плацдарм. В отряде были самые настоящие самоубийцы, ибо этот ход был просто отвлекающим маневром, рассчитанным на то, чтобы подманить инксов поближе. При первой же опасности этот наш отряд переправился обратно (правда, увы, далеко не все остались в живых), и катапульты вновь открыли огонь. На этот раз я приказал заряжать их связками стрел, что имело для здоровья инксов очень тяжелые последствия.

Трижды накатывалась на берег волна инксийской армии и трижды отступала, неся при этом огромные потери. Потери же с нашей стороны составляли едва ли полтысячи человек, то есть в десятки раз меньше. Наконец это однообразие наскучило инксам, и они перестали столь бурно реагировать на присутствие нашего отряда на своем берегу. Тогда я быстро перебросил к отряду подкрепление, перебрался через реку сам и начал подтягивать на плацдарм оставшиеся силы.

Земля вокруг нас была черна от копоти и пролитой нефти. Повсюду дымились утыканные стрелами трупы. В воздухе стоял удушливый смрад. Густые клубы дыма стелились над степью. Короче говоря, этот берег реки весьма напоминал собою ад. Сам я, правда, в аду никогда не был, но по моим представлениям он выглядел именно так.

Большая часть Степи уже переправилась через реку, когда я заметил на флангах противника заметное оживление. Я понял, что армии Йорки и Кавара вступили в игру, и отдал своим людям приказ к атаке.

Бой был длительным и кровопролитным. Я врывался в самую гущу инксов, нарушая их строй и сея среди них панику. Дважды я был легко ранен — в ногу и в правый бок, — но продолжал сражаться. Мной овладело нечто, напоминающее отчаяние. Словно во время компьютерной игры, когда единственной целью остается — дойти до финиша. В этом состоянии уже не придаешь большого значения своей жизни и жизни близких тебе людей. Словно достаточно будет потом перезагрузить программу, и все снова окажутся живы и здоровы. Это часто случается потому, что неохота облажаться перед зрителями, с интересом наблюдающими за твоей игрой. Или перед бойцами твоей же армии… Я понимал, что, стоит мне сейчас покинуть поле боя, и весь азарт Степи пропадет. Пока кочевники видели меня в первых рядах, они сражались. Сражались и побеждали.

То ли люди уже освоились с оружием и пообтесались в боях, то ли просто-напросто все, не умевшие драться, уже погибли, но потери наши были не столь сокрушительными, как при взятии Андиора. Инксы под нашим напором начали отступать, и вскоре уже все три армии — моя, Йорки и Кавара объединились в единый фронт. Я видел справа от себя самого Кавара, размахивающего боевым топором. Слева то и дело мелькала фигура Йорки с окровавленным мечом в руке, больше похожей сейчас на дикую кошку, чем на женщину. Рядом со мной сражался Сакр со своими лучниками, доказавшими еще раз, что и мечами они владеют не хуже.

К полудню инксы не выдержали и обратились в бегство. Мы попытались их преследовать, но натолкнулись на заградительный отряд, прикрывавший отступление основных сил противника. Свою задачу эти камикадзе, надо отдать им должное, выполнили превосходно — пока мы разбирались с ними, остатки инксийской армии (около пятнадцати тысяч) скрылись из виду, ускакав на север, по направлению к замку Касг. Не имело ни малейшего смысла их преследовать, ведь нас еще ожидал Лиет. И я повернул Степь на запад. Надо было поспешить, пока инксы не опомнились и не успели закрепиться в крепости.

Однако мои опасения по этому поводу оказались напрасными — Лиет был пуст и брошен, словно Хадр. Ненужными оказались и переправленные к его стенам катапульты с осадными башнями. Это меня особенно не огорчило, скорее наоборот. Я ожидал чего-то подобного. Слишком уж много инксов участвовало в этой битве. Она должна была быть решающей и для них, и для нас. И хочу надеяться, что она таковой и оказалась.

Похоже было на то, что инксы собрали под Андиоаром все свои силы. Они собирались дать самый главный бой Степи. И они это сделали. Но Степь показала, что люди тоже могут воевать. Даже без помощи богов.

Инксы, видимо, рассчитывали в этом бою сломить Степь, разогнать ее по горам и долинам. Если бы это им удалось, то Межгорье навсегда осталось бы в их власти. Но этого не произошло. И я уже был уверен, что мы возьмем Лаоэрт. Не могу объяснить, на чем покоилась эта моя уверенность, но сегодня у меня полностью исчезли всяческие сомнения в боевых качествах Степи.

Поговорив с Каваром, я узнал, что он, оказывается, распаленный битвой возле развалин Крина, решил самостоятельно взять крепости Коге и Хотор. Но его ожидало разочарование ввиду полного отсутствия в этих крепостях противника. Обе крепости так же, как и Лиет, были брошены и пусты. Все их гарнизоны ушли сюда, на Андиоар. Вполне возможно, что такая же картина наблюдается сейчас и в крепостях по берегам Криара. Если это действительно так, то Межгорье практически свободно, подумал я. Инксы остались только в Лаоэрте и в Мардиарской долине.

Мы разбили лагерь под стенами Лиета. В самой же крепости мы разместили раненых, которых, к слову сказать, было сравнительно немного — инксы всегда старались добивать поверженного противника. Я приказал выставить дозоры и, когда солнце уже клонилось к закату, отправился отдыхать сам.

В одной из комнат замка Лиета я обнаружил широкую кровать. Это как раз то, что мне сейчас больше всего необходимо, подумал я и устало повалился на нее. У меня едва хватило сил на то, чтобы раздеться и перевязать свои раны. Я был вымотан и опустошен сверх всякой меры, и глаза мои закрывались сами собой.

В комнату вошла Йорка, еле волоча ноги от усталости.

— Вот ты где, — пробормотала она.

Я смотрел, как она на ходу расстегивает пояс с мечом, стаскивает с себя куртку и, не глядя, бросает ее на пол.

— Найдется здесь место для одной старой и уставшей женщины? — спросила она и рухнула как подкошенная на кровать рядом со мной.

Я что-то буркнул в ответ. Она еще в силах шутить, подумал я. Молодец, девчонка. Крепкая.

— Мы победили, Оке, — пробормотала она.

— Да.

— Давай поспим? — предложила она.

— Давай, — согласился я.

Йорка повозилась немного, устраиваясь поудобнее.

— Я устала, — прошептала она.

— Спи, — посоветовал я. — Нам надо отдохнуть.

— Я сегодня убила многих, — заявила она. — И женщин — тоже. У меня это получалось очень легко, потому что я представляла себе, что ты спал с ними.

— Спи, — повторил я.

— Я хорошая? — сонно спросила Йорка.

— Хорошая, только спи.

— Я хорошая девочка, — прошептала она. — Я буду спать…

Дикарка, подумал я с нежностью. Бессмертная девчонка…

* * *

Мне снился мир Эски и Вирона. Планета двух лун и вечно темного неба. Словно мы с Йоркой идем босиком по той зеленой тропинке и вокруг нас, переливаясь всеми цветами радуги, искрится песок. И громады темно-красных скал возвышаются на далеком горизонте. И мы с Йоркой о чем-то разговариваем и смеемся. А потом мы вдруг оказываемся в лесу, и Йорка, дурачась, прячется от меня за ствол толстого, поросшего мхом дерева. И над моей головой поет сказочно прекрасная птица с ярким оперением. А я заглядываю за дерево, разыскивая Йорку, и… тут настроение моего сна резко меняется.

Йорки за деревом нет. Вместо нее я вижу какого-то незнакомого старика в черном плаще. Капюшон почти полностью скрывает его лицо, оставляя видными лишь бледные дрожащие губы. В руке старик держит стеклянный шар, светящийся каким-то мертвенно-серебристым светом.

В лесу вдруг сразу темнеет, словно тучи набежали на небо. За моей спиной раздается неприятный клекот, и я торопливо оборачиваюсь. Это та самая птица, сидевшая на ветке и певшая нам с Йоркой. Но и с самой птицей происходят какие-то неприятные метаморфозы.

Исчезли разноцветные перья, покровы ее кожи потемнели. Клюв вдруг превратился в отвратительную пасть, усаженную мелкими и острыми зубами. Птица широко расправила свои кожистые крылья, хищно изогнула шею, и из раскрытой пасти ее вырвались языки пламени. Я попятился и натолкнулся на старика в капюшоне. И в этот момент старик начал что-то бормотать. Передать звуки, издаваемые им, было просто невозможно — какие-то невероятные сочетания из придыханий, стонов и всхлипов. Но звучало все это настолько противно, что я проснулся.

Я лежал на кровати, открыв глаза и уставившись в темноту. Рядом тихо спала Йорка. И вдруг в комнате раздались те самые бормочущие звуки, слышанные уже мною во сне. Я вскочил, словно подброшенный пружиной, и схватился за меч. Йорка проснулась от моего движения и тоже слетела с кровати, словно вихрь. Я услышал лязг стали и разглядел в ее руке кинжал.

— Оке! Сзади!.. — звонко крикнула она.

Я мгновенно обернулся, наотмашь рубанув мечом по предполагаемому противнику. Но стальное лезвие не встретило на своем пути никакого сопротивления. Потому что позади меня никого не было. Хотя… В темноте комнаты медленно сгущалась какая-то темная масса. Она становилась все плотнее и приобретала очертания человеческой фигуры. Ну и глаза у Йорки, с восхищением подумал я. Как у кошки…

Темная фигура подняла правую руку, и в ней блеснул какой-то предмет.

— Осторожнее!!! — крикнула мне Йорка. Она одним быстрым движением перескочила через кровать и встала рядом со мной.

Предмет в руке нашего ночного гостя вдруг вспыхнул, залив всю комнату неправдоподобным серебристым светом, и я понял, что передо мной стоит тот самый старик в черном плаще, которого я только что видел во сне. Яркий свет заливал каждый уголок комнаты. Я мельком глянул на обнаженную Йорку — она стояла в напряженной позе, сжимая в руке кинжал, и глаза ее отчетливо светились красным светом.

— Бессмертные… — неожиданно произнес человек в плаще низким голосом. — Межгорье… Наконец-то я нашел путь…

В его голосе послышалась такая человеческая усталость, что я решился задать ему вопрос.

— Кто ты? — громко произнес я.

Но человек не ответил мне. Он снова что-то забормотал и вдруг начал растворяться в воздухе. Через миг его не стало, и только сияющий шар продолжал неподвижно висеть над полом, словно поддерживаемый чьей-то невидимой рукой. Потом шар вдруг вспыхнул золотистым светом и… я проснулся.

Иногда сознание выкидывает подобные фокусы. Когда просыпаешься два раза подряд. Один раз во сне, а второй раз — наяву. И тогда уже, во второй раз, ты не уверен, правда ли ты проснулся или это все еще сон?

Я осторожно оглядел комнату, опасаясь увидеть здесь какую-нибудь гадость. Вроде той огнедышащей птички из сна, например. Но ничего подозрительного вокруг не было. Рядом спала Йорка, а за окнами разгоралось утро нового дня. Наверное, я действительно проснулся.

Йорка потянулась и открыла глаза.

— Ты еще жив? — улыбнулась она.

— Не дождешься, — в тон ей ответил я.

— И не надо, — прошептала Йорка. Она сладко зевнула и села на кровати.

— Как твои раны? — спросила она.

— Нормально. Ничего страшного.

— Хорошая попалась комната, — довольно проговорила Йорка, с интересом оглядываясь вокруг. — Я вчера ничего не успела разглядеть. Я сейчас смотрю — вроде бы ничего. Хорошо жили инксы… И во сне такое нечасто увидишь… Кстати! А мне сегодня снился сон! — похвасталась Йорка, начиная одеваться. — Я давно уже не видела снов. Лет сорок. Но такого сна я бы не хотела видеть еще сорок лет. Мне снился какой-то старик в черном балахоне, со сверкающим шаром в руках…

В общем, Йорка начала рассказывать мне мой же сон. Точнее, вторую его часть. Ту, события которой происходили в этой комнате. Я не перебивал Йорку, стараясь понять, действительно ли это было сном? Или мы все это и в самом деле видели?

Йорка перехватила мой взгляд и замерла на полуслове.

— Что? — спросила она. — Чего ты так смотришь?

— Я тоже видел этот же сон, — признался я.

— А-а-а… — разочарованно протянула Йорка. — Ну, тогда чего же я тебе его рассказываю?

Меня настолько поразила ее реакция, что я просто не нашелся, что ей сказать.

— И вообще, — спокойно продолжала Йорка, надевая пояс с мечом, — это значит был и не сон вовсе. Просто колдун какой-то балуется, вот и все!

— Кто?!

— Колдун. Это такие люди, — пояснила Йорка, — которые вроде как бы и не люди. Их ни потрогать нельзя, ни услышать… Только увидеть можно. Через стены проходят… А так — они безвредные совершенно.

— И давно они появились?

— Лет пять назад. Их немного, они нечасто встречаются. Я всего второй раз колдуна увидела. И в Степи таких, кто встречался с ними, не наберется и сотни.

— Колдун… — задумчиво пробормотал я.

— Да не обращай ты внимания! — успокоила Йорка. — Они же безобидные совсем!

— Ты говоришь, что их нельзя услышать, — сказал я. — Но мы же его слышали? Правда?

— Правда. — Йорка задумчиво наморщила лоб. — Действительно, слышали. Какой-то неправильный колдун попался, — заключила она. — Или просто наглый…

Но я не был согласен с Йоркой. Дело здесь не в наглости или «неправильности» колдуна. Я вспомнил его слова, и они меня несколько насторожили. «Наконец-то я нашел путь», — сказал колдун. Нашел путь…

Отшельник Лард рассказывал про «бродячих духов», ищущих дорогу назад, в Межгорье. Духов людей, угнанных в горы инксами. Что если они смогли вернуться? Нашли «путь» обратно.

Что я знаю о цивилизации инксов? Ничего! Может быть, в их распоряжении есть какие-нибудь портативные камеры перемещения? Какие-нибудь их карманные аналоги. Тогда как рассматривать этих самых «колдунов»? Как завербованных лазутчиков? Или как сбежавших из инксийского плена людей?

Только колдунов мне в Межгорье не хватало, подумал я.

* * *

На севере нас с нетерпением дожидался замок Касг. За три дня пребывания в Лиете Степь достаточно отдохнула и набралась сил. В течение всего этого времени инксами не было сделано ни одной попытки атаковать наш лагерь. Можно было подумать, что они решили перейти к оборонной тактике. Так это или нет, мне еще предстоит выяснить. Посмотрим, что нас ждет в Касге.

Аттила считал, что, когда между солдатами начинают возникать ссоры, армия уже достаточно хорошо отдохнула. Что годилось для гуннской армии, годится и для Степи. И когда я стал свидетелем ссоры, возникшей между лучниками Сакра и охотниками Кавара, я решил последовать совету гуннского царя и объявил о том, что завтра на рассвете мы выступаем.

Это известие было встречено кочевниками с ликованием. Разом были позабыты все споры о том, является ли Закриарье независимой от Межгорья территорией и кому Степь обязана своей победой в битве на Андиоаре — мне или Кавару. У людей мгновенно появились иные заботы. Поважнее, чем драть глотку, до хрипоты споря о могуществе своих командиров. Им предстояло теперь очень сложное и ответственное дело — взятие Касга. И они это понимали.

Они понимали также и то, что за Касгом находится Лаоэрт — цитадель зла, проклятие Межгорья. И после Касга предстоит самое главное, самое важное, то, из-за чего и была начата эта война. То, ради чего и была собрана Степь.

Ближе к вечеру мы с Йоркой отправились в замок, чтобы хорошенько отдохнуть перед предстоящей битвой. Она вошла в нашу комнату раньше меня и первой увидела неожиданного гостя. Я едва успел схватить Йорку за руку, в которой уже был меч. Опоздай я на миг, и Эска — наш незваный гость лишился бы своей головы.

— Убирайся отсюда! — звонко крикнула Йорка, не стараясь сдерживать своей ярости.

— Подожди, — осадил я ее. — Как ты сюда попал? — спросил я Эску.

— Не важно, — ответил он.

— Для тебя — возможно, — возразил я.

— Не беспокойся, — успокоил меня Эска. — Больше неожиданных визитеров не будет. Мы могли бы с тобой поговорить, Оке?

Я кивнул головой.

— Одни. — Эска выразительно посмотрел на Йорку.

— Я останусь здесь! — возмущенно фыркнула она, вырывая из моей ладони руку, которой все еще сжимала меч.

— Выйди, пожалуйста, — попросил я.

— Нет!

— Прошу тебя, — как можно мягче произнес я.

— Опять! Опять тоже самое! О небо!.. — Йорка со злостью швырнула свой меч на пол. — Опять! Как двадцать лет назад! Ты не меняешься, Оке! И этот ублюдок — тоже! — Она с ненавистью посмотрела на Эску, презрительно плюнула ему под ноги и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

— Можно присесть? — спросил меня Эска.

— Садись. — Я кивнул на кровать и сам опустился на пол возле стены.

Эска с сомнением поглядел на развороченную постель, поджал губы и отошел к окну. У меня мелькнула сумасшедшая мысль, что ему, должно быть, присуще чувство брезгливости. Надо же, а?! Робот, а туда же!..

— Ну что? Доволен? — Эска обернулся ко мне.

— Почти, — коротко ответил я.

— А почему не полностью? — прищурился Эска.

— Полностью я буду доволен только тогда, когда сдохнет последняя инксийская тварь.

— Ты хотя бы приблизительно представляешь себе, что ты делаешь? воскликнул Эска. — Ты понимаешь, к чему ведет эта твоя война?

— К свободе!

— Нет! К тирании! К тирании Бессмертных! К тому, что ваш клан Вечных опять начнет всем распоряжаться! К тому, что будет еще хуже! К тому, что ты окончательно погубишь Межгорье! Ведь во всем, что сейчас происходит, вина Бессмертных! А значит, и твоя тоже!

— Ты еще скажи, что инксов сюда импортировали мы, Вечные! — возмутился я, поднимаясь на ноги. — Что камеры перемещения — тоже наша работа! На хрена вы тащите сюда инксов? А?

— Потому что их цивилизация более перспективна, чем ваша! — повысил голос Эска. — Потому что у инксов — в их измерении — уже не хватает жизненного пространства!

— Конечно! — вскричал я. — Инксов — в Межгорье, а всех людей — в сортир! И воду спустить! Да? Не будет этого! Твоя «перспективная цивилизация» вылетит отсюда как пробка из бутылки! Мы сметем их с лица земли! И не настолько уж они «перспективнее» людей, если Степь уже в Лиете! А завтра мы будем в Касге! И через два-три дня — в Лаоэрте!

— А потом? — спросил Эска. — Что дальше-то будет? Не задумывался об этом? А?

— Потом? Потом, возможно, мы отправимся к инксам, в их мир! — Эта мысль только что пришла мне в голову и сразу же показалась удачной. Я успел заметить, как нахмурился Эска при этом известии.

— Ты говоришь, — продолжал я, воодушевленный полученным эффектом, что у них там перенаселение? Что им не хватает жизненного пространства? Ничего, мы сумеем сократить их численность! Я знаю, как пользоваться камерами перемещения, и я поведу Степь на инксов, в их мир!

— Зачем? — тихо спросил Эска.

— Затем, что это — подлость! — заорал я. — Ты решил, что инксийская цивилизация лучше и поэтому можно уничтожить людей! Это подлость! Преступление!

— Нет, Оке. — Эска покачал головой. — Это не преступление. Это всего лишь естественный отбор.

— Естественный?! Скорее уж искусственный!!!

— Я понимаю твои чувства, Оке, — мне неожиданно почудились грустные нотки в голосе Эски. С чего бы это, а? — Но я все-таки прав. Это действительно самый обыкновенный естественный отбор. Если бы люди сумели оказать инксам достойное сопротивление с самого начала, то все было бы иначе. Но люди слишком уж полагались на вас, на Бессмертных. Ты знаешь, что инксийская цивилизация на три тысячи лет моложе вашей? А ведь они уже превосходят вас в своем техническом развитии! Межгорье же превратилось в стоячее болото. И в этом есть значительная доля вашей вины. Вы постоянно гасите мелкие конфликты, не позволяя им перерасти во что-нибудь более значительное. Вы тормозите любую техническую мысль. Посмотри, даже такой примитив, как катапульта, здесь не был известен.

— И на этом основании вы решили заселить Межгорье инксами?! — Я постарался, чтобы мой вопрос прозвучал как можно язвительнее.

— Да. Прости, Оке, но это так.

— Жестокое решение.

— Не менее жестокое, чем твое, когда ты решил собрать Степь и начать эту войну. Ты знаешь, что в боях погибло уже около шестидесяти процентов населения Межгорья? За месяц войны — две трети населения! Тебя это не пугает?

— Ты не оставил нам выбора, — жестко произнес я.

— Нам! Скорее уж — тебе! — усмехнулся Эска. — Интересно, обратил ли ты внимание на то, что в Закриарье уровень развития за последние пятьдесят лет очень повысился? Они уже знают, что такое навигация, они уже вышли в море! Это все потому, что там не было Бессмертных. А ты погубишь Закриарье, как уже погубил Межгорье…

— Нет, Эска, — возразил я. — Я просто хочу освободить эту землю от инксов. Я не собираюсь диктовать Межгорью свою волю. Возможно, что ты и прав. Люди действительно слишком уж полагаются на Бессмертных. Я и сам над этим много думаю. И когда война закончится, я уйду в Сиузские горы и не буду вмешиваться в дела людей.

— Ничего не получится, — усмехнулся Эска. — Я знаю достаточно прецедентов. Кстати, и на Земле было нечто подобное.

— Что?! — поразился я. — На Земле?!

— Древняя Греция, — пояснил Эска. — Боги Олимпа. Если бы не наше вмешательство, там было бы то же самое, что и в Межгорье, — слаборазвитое в техническом отношении аграрное общество. Бессмертные боги Олимпа ничуть не лучше Бессмертных богов Сиуза.

— Я уже сказал тебе, что оставлю Межгорье в покое!

— Ты оставишь Межгорье… А Йорка? А полтора десятка других Бессмертных, о которых ты пока еще ничего не знаешь? Они еще очень малы, но они вырастут и придут в город Вечных — решать за людей их судьбу…

— Я не допущу этого, — возразил я.

— Сядешь на вершине Олимпа? Возьмешь на себя роль Зевса? Пойми же ты наконец, что единственная возможность для Межгорья не останавливаться в своем развитии — это ваше отсутствие! Люди должны жить на земле, а Прометеи, Зевсы, Оке и Йорки — в легендах. Сможешь ты загнать Йорку в легенды?

— При чем здесь Йорка?

— При том, что она тоже Бессмертная. И она не станет пускать жизнь в Межгорье на самотек. Если ты устранишься от дел, она займет твое место. Гера вместо Зевса — какая разница?

— Не преувеличивай наших возможностей, — буркнул я. — Мы все-таки не боги. И далеко не всемогущи…

— Олимпийцы тоже не были всемогущими, — возразил Эска. — Просто они тоже были Бессмертными и обладали способностью локально изменять течение времени — та же самая «песня смерти», как вы это называете. А за много лет это все просто обросло различными мифами.

— Ладно, Эска, — сказал я. — Чего же ты хочешь?

— Я вижу, что ты настроен очень решительно, — ответил Эска. — И я не собираюсь уговаривать тебя прекратить войну. Я также не верю и в то, что у тебя хватит сил не вмешиваться в дела людей. Поэтому я считаю Межгорье уже погибшим. Я думаю, что люди здесь постепенно одичают окончательно, полностью превратившись в ваших домашних животных. Единственное, чего я сейчас хочу, это прекращения бессмысленной бойни. Инксы сами уже не хотят жить здесь. Они тоже устали от войны. А мы нашли для них подходящий мир. Так что к завтрашнему утру мы уведем всех инксов из Межгорья. А потом я взорву камеры перемещения и полностью изолирую вас от остальных миров. Так что можешь объявить своим дикарям, что война закончена. Степь победила. Но эта победа — Пиррова. Живите здесь как хотите. Никто и никогда больше не войдет в ваш мир извне. И никто не выйдет отсюда.

— Что ж, неплохо, — кивнул я. — Меня это вполне устраивает. Я не хочу, чтобы и вы для Межгорья играли роль богов. Ведь вы тоже лезете сюда, хотя вас об этом и не просят. Тоже хотите быть Зевсами. Координировать, так сказать… Только я не очень-то верю в то, что вы перестанете это делать. Потому что здесь, в Межгорье, происходит кое-что, чего я не понимаю. Что это за колдуны появились здесь в последние годы?

— Колдуны?! — Эска удивленно поднял брови.

И я рассказал ему о всех странностях, которые я здесь успел заметить. Во время своего рассказа я внимательно следил за Эской, надеясь определить по его лицу, какие чувства он испытывает от услышанного. Но — робот есть робот… Железяка хренова…

— Я, кажется, догадываюсь, в чем дело, — задумчиво пробормотал Эска, выслушав меня. — Несколько лет назад небольшая группа межгорцев добралась до камеры перемещения. Их было немного — человек сорок. И, не умея пользоваться камерой, они попали в какой-то из миров, с которым у нас установлена только односторонняя связь.

— Односторонняя связь?!

— Да. Такие миры тоже есть. В них невозможно установить ответные камеры. Наша техника там не действует. Люди, населяющие те миры, не пользуются науками. У них очень сильно развиты паранормальные способности. Магия заменяет им и физику, и химию, и много чего еще… Я боюсь, что межгорцы сумели перенять эти их способности. Но это уже не мои проблемы.

— А чьи? Мои?

— Твои или Межгорья — решай сам, — пожал плечами Эска.

— Решу, не беспокойся, — резко ответил я. — Я еще не знаю, каким образом, но я это решу. Обещаю тебе, Эска.

— Посмотрим, — ответил Эска. — Поговорим с тобой об этом через пару тысяч лет. Прощай, Оке!

— Прощай, Эска.

Он вышел из комнаты и тут же сюда влетела разгневанная Йорка.

— Что говорил тебе этот златоглазый ублюдок? — она вытянула руку в сторону двери. — Снова звал тебя с собой? И ты снова согласился? Снова собираешься все бросить?

— Не говори глупостей, — ответил я. — Четыреста лет, а мозгов — кот наплакал…

— Ну да! — расхохоталась Йорка. — У тебя мозгов больше! Что он тебе говорил? Молчишь?

— Он сказал, что война закончена, — медленно проговорил я, садясь на кровать.

— Как это — закончена?! — Йорка от изумления даже понизила голос. — А инксы?

— Эска сказал, что к утру в Межгорье не останется ни одного инкса.

— Тогда… Тогда надо спешить! — Глаза Йорки снова вспыхнули гневным огнем. — Надо не дать им уйти!

— Зачем? — спросил я.

— Как это — зачем?

— Инксы уйдут, — терпеливо объяснил я. — И никто больше в Степи не умрет от их копий. Все люди, что сейчас находятся в нашем лагере, — все они останутся живы. Понимаешь? Инксы уходят. Межгорье свободно.

Йорка опустилась на кровать рядом со мной. С ней иногда приходилось разговаривать, словно с маленькой девочкой. Да и, честно говоря, характер-то у нее был, как у самой настоящей девчонки. Несмотря на возраст.

— Мы не пойдем в Лаоэрт? — спросила она.

— Пойдем, — ответил я. — Обязательно пойдем.

— Я не верю этому златоглазому, — заявила Йорка.

— Я тоже не верю ему, — кивнул я. — И поэтому мы пойдем в Лаоэрт. Пойдем так, словно там нас ждут инксы. Степь мечтает оказаться в Лаоэрте, и она там будет.

— А потом что? — спросила Йорка.

Глаза у нее вдруг стали кроткими и покорными.

— Потом мы с тобой уйдем в город Вечных, — ответил я. — Если ты, конечно, захочешь. И я попрошу тебя об одной очень важной для меня вещи. Очень важной. И я очень хотел бы, чтобы ты выполнила мою просьбу.

— Я сделаю все, что ты скажешь, — прошептала Йорка, прижимаясь щекой к моему плечу.

— Никто не может повелевать Бессмертными вопреки их воле, — усмехнулся я.

— Перестань, — недовольно ответила Йорка.

— Это твои слова, — напомнил я ей.

— Это глупые слова, — возразила Йорка.

— Я рад, что ты начинаешь взрослеть, девочка моя…

— Старый дурак, — прошептала Йорка, целуя меня в щеку.