А с неба не снег, а серые лепестки пепла. Мария лежит, и горы над ней огромны, но Мария не видит горы – она ослепла, врастая хребтом в донецкие чернозёмы. Она захлебнулась огнём, прикрывалась дымом, ползла, а после бежала к густой зелёнке, держала винтовку крепко, так держат сына, младенца, завёрнутого в пелёнки. Ей было почти не больно, почти не страшно, её прикрывали громкие пулемёты, на палец левее в одном километре башня, а справа стоят огнедышащие расчёты. – Ребята, прикройте, я отхожу, ребята! – Мария кричала и падала навзничь в почву, и кровь её растекалась, как сок граната. Мария, моя Мария, шахтёрская дочка.