Клио — муза истории (мраморная статуя).

 

К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин

об армиях Рима и Карфагена и войнах между ними

Пунические войны в исследовании классиков марксизма-ленинизма охарактеризованы как захватнические, несправедливые с обеих сторон. Между обоими противниками, по определению В. И. Ленина, шла «борьба за колонии, за рынки и т. п. (Рим и Карфаген…). По общему правилу, война такого рода с обеих сторон есть грабеж…». К Продолжая характеристику войн Рима с Карфагеном, В. И. Ленин писал, что «всякую войну, в которой обе воюющие стороны угнетают чужие страны или народности, воюя из-за раздела добычи, из-за того, «кому больше угнетать или грабить», нельзя не назвать империалистской». Конечно, нужно учитывать своеобразие этого «империализма». «Империалистская» политика вовсе не означала существование капитализма. «Колониальная политика и империализм существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма. Рим, основанный на рабстве, вел колониальную политику и осуществлял империализм».

Характеристика первых двух войн Рима с Карфагеном как империалистских вполне справедлива. Третья война была со стороны Карфагена войной за независимость и вошла в историю как освободительная, справедливая для пунийцев. Ф. Энгельс писал о ней: «Третью же Пуническую войну едва ли можно назвать войной; это было простое покорение слабейшего противника в десять раз сильнейшим…». В серии статей по военной истории для «Новой американской энциклопедии» он определил роль армии и военной организации Древнего Рима и Карфагена. В этих и других работах Ф. Энгельс обобщил опыт римлян и пунийцев и выявил закономерности, выражающие зависимость вооруженных сил и военного искусства от характера и уровня производства, от социально-политических и моральных факторов. Эту мысль К. Маркс в письме к Ф. Энгельсу выразил так: «История армии всего нагляднее подтверждает правильность нашего воззрения на связь производительных сил и общественных отношений. Вообще, армия играет важную роль в экономическом развитии. <…>…В истории армии с поразительной ясностью резюмируется вся история гражданского общества». Ф. Энгельс всегда подчеркивал, что на способы и формы ведения войны определяющее влияние оказывает производство — от него зависит оружие и качество личного состава вооруженных сил. «…Вся организация армий и применяемый ими способ ведения боя, а вместе с этим победы и поражения, оказываются зависящими от материальных, т. е. экономических, условий: от человеческого материала и от оружия, следовательно — от качества и количества населения и от техники». Качество техники и количество населения позволяли Риму долгое время оставаться победителем.

Известно, что римская военная система окончательно сложилась к III веку до н. э. в результате многочисленных войн и ряда реформ и достигла, по словам Энгельса, «своего полного развития во времена Пунических войн». В Риме каждый гражданин, «если только он не принадлежал к самому низшему классу», был военнообязанным. Пролетарии — шестой разряд римских граждан — были отстранены от политической власти и военной службы. «Публичная власть сосредоточилась здесь в руках военнообязанных граждан и была направлена не только против рабов, — пояснял Ф. Энгельс, — но и против так называемых пролетариев, отстраненных от военной службы и лишенных вооружения». Государство не решалось дать оружие неимущим.

Основной ударной силой римской армии была пехота. Сравнивая тактико-технические данные армий воюющих государств, Ф. Энгельс указывал: «Карфагенская пехота была значительно хуже римской, даже после длительного обучения под руководством двух своих великих предводителей; она не имела бы ни малейшего шанса на успех в борьбе против римских легионов, если бы не поддержка той конницы, которая одна обеспечила Ганнибалу возможность продержаться в Италии 16 лет…». Далее Энгельс отметил высокое мастерство пунической конницы, одержавшей многочисленные победы и доказавшей свое превосходство в первой и второй Пунических войнах. «…Когда эта конница была обессилена лишениями, испытанными в столь многочисленных кампаниях, — но отнюдь не оружием врага, — Ганнибалу пришлось очистить Италию». В то же время о римской коннице Энгельс отзывался весьма нелестно. По своим технико-тактическим данным она уступала даже пехоте и вполне понятна ирония, отчетливо высказанная им в следующей фразе: «У римлян конница никогда не совершала чего-либо достойного упоминания…»В слабости римской кавалерии Энгельс видел причину многих неудач в войне с Карфагеном. «Римляне никогда не были наездниками. Та немногочисленная конница, которая входила в их легионы, предпочитала сражаться в пешем строю. Их лошади были плохой породы, а воины не умели держаться в седле». На протяжении всей своей истории римляне так и не смогли создать боеспособной кавалерии. «В более поздние времена римская конница была не намного лучше, чем во времена Пунических войн», — отметил Энгельс.

В случае неудач на поле боя армии отступали, скрываясь в лагере. «Римский лагерь видоизменялся в зависимости от времени года, продолжительности срока размещения в нем войск и числа легионов, а также характера местности и других обстоятельств». И римляне и пунийцы умело строили не только лагеря, но и другие оборонительные укрепления. Они, писал Энгельс, «владели этим искусством даже в значительно большей степени, чем наши современные армии. Римские легионы, находясь вблизи неприятеля, каждую ночь окапывали свой лагерь».

И все же легион стал утрачивать свои боевые качества и преимущества после второй Пунической войны. Отныне, отмечал Энгельс, всеобщая воинская повинность была почти неосуществимой из-за непрекращающихся войн и социальных перемен в Риме и во всей Италии. «…Римская армия начала постепенно комплектоваться добровольцами из неимущих классов, образуя таким образом армию профессиональных солдат вместо прежней милиции, в которую включались все граждане».

Кроме сухопутной армии оба государства имели военно-морские силы. Морской флот Карфагена был главным оплотом армии. В Риме же военно-морские силы не играли заметной роли до Пунических войн. Только в годы первой войны с Карфагеном произошла настоящая революция в развитии римского флота, которая, по словам Ф. Энгельса, «положила конец господству Карфагена на море».

Марксистско-ленинская методология военной истории, следуя указаниям К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, дает оценку действительной роли выдающихся личностей, обращая особое внимание на то, что военное искусство, как и весь исторический процесс, творят массы, хотя именно полководцы оставляют самый заметный след в истории войн. Но и оставляют они его потому, что умеют уловить объективные требования своего времени и приспособить к ним ведение военных действий.

В трудах классиков марксизма-ленинизма дан глубокий анализ и объективная оценка многолетней борьбы Рима с Карфагеном за господство в Средиземноморье, показаны формы организации и способы применения вооруженных сил, определено состояние и характер военного искусства обоих противников, прямо зависевшего от экономических условий, уровня производительных сил и производственных отношений.

 

Исследование Пунических войн буржуазными учеными

В многочисленных исследованиях буржуазных ученых борьбы Рима с Карфагеном за господство в Средиземноморье выделим только важнейшие аспекты этой борьбы: социально-экономический, дипломатический и военный. Наиболее ярко они представлены в трудах Т. Моммзена (1817–1903) — крупнейшего представителя исторической науки XIX века. Идеалистический взгляд на историю, модернизм — главные черты, свойственные не только ему, но и большинству ученых того времени. Заслуга Моммзена в том, что он оперировал огромнейшим фактическим материалом и критически относился к источникам. В многотомной «Истории Рима» он исследовал положение Рима и Карфагена до и во время Пунических войн, уделил большое внимание взаимоотношениям различных слоев населения в обоих воюющих государствах. Следует обратить внимание и на его выводы о римских цензах, которые проводились для определения военнообязанных. Моммзен заметил, что вольноотпущенники и пролетарии не вносились в цензовые списки и не входили в общее число военнообязанных. У него же мы находим списки италийцев, годных к военной службе, — пеших и конных воинов, их общую численность. Он утверждал, что цифры, приведенные им из источников, не подлежат сомнению. Видимо, это действительно так.

Состояние различных категорий римско-италийского населения, экономику, государственное устройство Карфагена, борьбу пунийцев с наемниками исследовал соотечественник Моммзена К. В. Нич (1819–1880) в «Истории Римской республики». Он привел интересные сведения о наемниках-кельтах в римской армии в годы первой Пунической войны. Исследуя вопрос о пополнении войска во второй войне, он, ссылаясь на Полибия, писал, что после битвы при Каннах легионы формировались без учета возрастного ценза, а плебеи шестого разряда привлекались в матросы. Объективности исследований Моммзена и Нича не помешало даже то, что они признавали развитие капитализма в античном мире и оправдывали захватнический характер войн Рима.

Военные силы, неистощимые запасы римлян отражены на основе богатого материала источников итальянским ученым XIX века Дж. Босси в монографии «Война Ганнибала в Италии от Канн до Метавра». Он обратил внимание на то, что Ганнибал даже после победы при Каннах не имел достаточных сил для ведения дальнейшей войны. Римское войско во второй Пунической войне представлено и в исследовании итальянца П. Канталуни. Вопреки данным источников он выдвинул свою точку зрения на количественный состав сил и потерь в битве при Каннах. По его убеждению, численность армии Рима не превышала 44 тыс. человек, в то время как Полибий и Ливий доводят ее до 87 тыс. Выводы его неубедительны и бездоказательны. Мы на стороне тех авторов, которые придерживаются сведений Полибия — Ливия, опирающихся па общепризнанный источник Силена.

Особого внимания заслуживает работа американского историка Т. Франка (1876–4939) — «Римская цензовая статистика с 225 по 28 гг. до н. э.», включившая в себя богатый фактический материал о количественном соотношении армии и населения. На основании его цифровых данных можно делать выводы о социально-экономическом и политическом состоянии Римского государства в эпоху его войн с Карфагеном.

Ряд серьезных исследований о проведении цензов во времена Республики, социальной структуре цензов и статусе цензоров имеется в англо-американской историографии античности. Представители ее рассматривают не только людские ресурсы Италии, но и численный состав военных сил, условия армейской службы, трудности в комплектовании легионов. Известно, что социально-экономическое и политическое положение римлян эпохи Республики зависело от наличия движимого и недвижимого имущества. Имущественный ценз был определяющим при голосовании и при комплектовании легионов. Эти вопросы затронуты, в частности, в многочисленных исследованиях ученых разных стран.

Социально-экономические аспекты Ганнибаловой войны анализируются в трудах немецкого историка-модерниста Э. Мейера (1855–1930), сторонника циклизма, сравнивающего военные силы Рима второй Пунической войны с военными силами Германии в первой мировой войне. Ганнибал, по его мнению, сделал все, чтобы разложить римско-италийский союз изнутри. После битвы при Каннах к нему перешла большая часть италийцев юга, вплоть до Капуи. Тем не менее, справедливо отметил Мейер, ядро союзников Средней Италии сохранило верность Риму. Представлен также количественный состав римских граждан по цензам. Заслуживает внимания вывод, что в Ганнибаловой войне общее число погибших с римской стороны за 16 лет составило 300 тыс. человек. Нельзя не согласиться и с тем, что основная часть павших приходится на два первых года войны. Исследуя римские вооруженные силы после битвы при Каннах, Мейер доказал, что сведения Ливия о количественном соотношении между легионами и численностью населения достоверны, хотя и не соответствуют социальному и экономическому состоянию государства.

Римский нобилитет (знать, образовавшаяся в результате слияния патрицианской и плебейской верхушки), вышедший на арену во время второй Пунической войны, в конечном счете принес успех римскому оружию — таков вывод итальянского ученого Э. Пайса (1856–1939) в двухтомной монографии «История Рима в эпоху Пунических войн». Характерно, что придавая важное значение экономическому базису Рима и Карфагена, автор все же объяснил политические и военные успехи римлян религиозной и социальной концепциями — единством и сплоченностью римлян и италийцев. Ганнибалову войну он рассматривал как утверждение Рима в Средиземноморье, а римское господство считает благом для всех народов.

Социально-экономическая политика римского сената во время второй Пунической войны прослежена в докторской диссертации западногерманского исследователя У. Таммлера «Структура и деятельность римского сената в 218–201 гг. до н. э.». Автор близок к марксистскому направлению. На убедительных примерах он оценил роль сенатских решений во внутренней и внешней политике Рима. Действительно, как он верно замечает, от согласованных действий сената и магистратов во многом зависел исход войны. Прежде всего это касалось социально-экономических изменений, выразившихся в более гуманном отношении к беднейшим слоям плебса и союзникам-италийцам. После ряда значительных поражений и гибели легионов старая система комплектования стала неприемлемой. Сенат, чтобы выйти из затруднительного положения, постановил: выкупить у граждан рабов и призвать их в армию, просить морских союзников увеличить поставки, провести строгую перепись граждан и увеличить набор воинов в соответствии с подоходным налогом. Результат энергичных мер — 25 легионов через год после разгрома при Каннах. Вскоре легионы принесли первые победы Риму, которые Таммлер перечисляет.

Закономерность возникновения войн в неразрывной связи с экономическим развитием общества исследовал французский ученый И. Гарлан в монографии «Война и античность». Опираясь на марксистско-ленинское учение, он осветил войны от Гомеровских времен до падения античных обществ. Наиболее удачны те места книги, где автор говорит о пролетаризации римской армии, разновидностях боя, организации войска. Ошибочно, однако, его утверждение о том, что минимальный имущественный ценз пятого разряда упал с 11 до 4 тыс. ассов только с середины II века до н. э. Известно, что пролетаризация армии началась не с реформы Гая Мария, а гораздо раньше — со времен второй Пунической войны. Заканчивается исследование убедительным выводом: причина всех войн античности обусловлена историческим развитием рабовладельческих обществ, их экономикой.

Социально-экономические вопросы во время и после Пунических войн — в центре внимания английского историка и философа А. Тойнби (1889–1975). В монографии «Наследие Ганнибала. Влияние Ганнибаловой войны на римскую жизнь» он всесторонне исследовал жизнь Рима и Италии, дал характеристику римско-италийской федерации и подсчитал потери римлян на полях сражений. Опустошения в Италии и Сицилии, трудности в комплектовании армии вынудили Рим, как пишет Тойнби, призвать в армию плебеев шестого разряда. Однако он не связывает социальных изменений в обществе с исходом войны. Автор осовременивает события, видя капитализм в Риме и Карфагене. Его историософия наиболее ярко выражена в идее замкнутых цивилизаций, независимых друг от друга, каждая из которых проходит пять исторических стадий. После гибели отдельной цивилизации появляется новая, повторяя в своем развитии все процессы предшествующей. В новой цивилизации можно проследить события, аналогичные для ушедших. Следовательно, Пунические войны сравнимы с войнами Наполеона, а Ганнибал — с Наполеоном и даже с Гитлером. С таких же позиций, кстати говоря, рассматривают историю Пунических войн и другие современные исследователи.

Тойнби отмечает, что наиболее болезненно последствия Ганнибаловой войны сказались во II веке до н. э., и последствия эти неправомерно им охарактеризованы как революция Гракхов.

Нельзя не отметить, что Тойнби либеральный ученый, со страниц его книг звучит протест против агрессивных войн.

Соотечественник Тойнби В. Харрис в исследовании «Война и империализм в республиканском Риме 327—70 гг. до н. э.» оспаривает значение экономических факторов римской экспансии. Автор убежден: «Экономические причины войн отсутствовали вплоть до того, как начались постепенные изменения в последние годы II века до н. э.», а все рассуждения об экономических факторах войн — миф, внешняя политика Рима во II веке до н. э. от них не зависела . Харрис говорит, что его мнение о незаинтересованности Рима в экономических выгодах покажется странным поколению, воспитанному на идеях Маркса. Выходит, война Рима с Карфагеном и уничтожение пунической цивилизации — не борьба двух хищников из-за Средиземноморья, а лишь обеспечение все той же пресловутой собственной безопасности. Работа Харриса направлена против марксистского понимания истории, в том числе и истории Пунических войн. Автор прямо заявляет, что представители марксистского направления традиционно, т. е., надо понимать, формально, выводят основные причины войн из экономических условий. Но как он ни изощряется в фальсификации, решающую роль в развязывании войн античности все же играл экономический фактор. Харрису остается лишь посетовать на то, что «историки, противоречащие марксизму, подвергаются опасности быть отвергнутыми». Здесь с ним нельзя не согласиться. В то же время интересен его цифровой материал, приведенный из различных источников и исследований. Важно, что Харрис обратил внимание на привлечение в римское войско во время Ганнибаловой войны беднейших слоев населения, составлявших в легионах значительный процент.

Трудности Рима в комплектовании армии после поражения при Каннах рассматриваются и в монографии Дж. Лейзенби «Ганнибалова война. Военная история второй Пунической войны». Автор пишет, что после событий при Каннах Рим вынужден был увеличить армию и призвал для службы в сухопутные войска плебеев, имущество которых оценивалось от 11 до 4 тыс. ассов. Этим и отличается данное исследование от других: признается изменение социального состава армии после битвы при Каннах.

Проблема снижения имущественного ценза в исторической науке, хотя и не является новой, окончательно не исследована. Интересны в этом плане работы итальянского ученого Э. Габба, показавшего численное соотношение социального состава римской армии в зависимости от имущественного ценза. Полностью доверяя сведениям Полибия (VI, 19, 2–3), ученый вносит ясность в недостаточно изученный вопрос о снижении минимального имущественного ценза пятого разряда с 11 до 4 тыс. ассов при комплектовании римской армии, что позволяло плебеям шестого разряда влиться в пятый и служить в легионах. Габба называет время таких изменений — между 214 и 212 годами.

Немаловажным в исследовании буржуазной историографией войн Рима с Карфагеном следует отметить международные отношения и договоры до начала и во время войн.

В «Кембриджской древней истории» Т. Франк, исследуя внешнюю политику Рима и многочисленные его посольства и переговоры, подчеркивает, что он был обязан вмешаться в дела Сицилии, чтобы покончить с Мессанским конфликтом. Разрешение конфликта началось вынужденной первой Пунической войной.

Предысторию Ганнибаловой войны — Сагунтинский кризис исследовал Б. Халлуард. Он приходит к заслуживающему внимания выводу: виновниками в развязывании второй Пунической войны являлись обе стороны— Рим и Карфаген.

М. Олло рассматривает взаимоотношения Рима и Македонии в этой войне, а также действия македонского царя Филиппа V в союзе с Ганнибалом против Рима. Проримские позиции автора особенно чувствуются там, где он пишет, что первая Македонская война со стороны Рима была вызвана необходимостью самозащиты и развязана исключительно по вине Македонии, ибо Филипп до битвы при Каннах стремился захватить Великую Грецию. В целом восточную политику Рима Олло считает превентивной.

Анализируя договоры Рима с Карфагеном, французский историк Ш.-А. Жюльеи в монографии «История Северной Африки» делает обоснованный вывод: «Рим не объявлял войны, но сделал ее неизбежной. Под предлогом возможного нападения карфагенян на Италию он начал превентивную войну, лицемерно прикрывая свой военно-политический империализм».

«Проблемы предыстории второй Пунической войны» — так называется докторская диссертация западно-германского ученого X. Ойкена. Она посвящена одному из нерешенных в современных исследованиях вопросов— развязыванию Ганнибаловой войны. Всесторонне анализируя сохранившиеся греческие и латинские источники, Ойкен приходит к заключению: виновниками войны являлись обе стороны. Их договоры были лишь прологом дальнейших, более острых противоречий, вылившихся в Сагунтинский конфликт, разрешить который смогла только война.

Зарождение Пунических войн — в центре внимания австрийского историка Ф. Хампля («К предыстории первой и второй Пунических войн»). Он совершенно справедливо обращает внимание на то, что все исследователи первой Пунической войны исходят из сообщений Полибия, который пользовался сведениями Фабия Пиктора. Последний оправдывал римлян и считал Карфаген виновником военного конфликта. Хампль анализирует и сопоставляет сведения Диона Кассия и Зонары, последователей Фабия Пиктора и Филина — современников описываемых событий, располагавших карфагенскими источниками. И хотя виновниками войны ученый считает и карфагенян и римлян, его выводам присущ модернизаторский уклон, что привело к антиисторическим сравнениям. Скажем, Мамертинский конфликт (кризис) 264 года сравнивается с событиями 1939 года в Европе — когда, как известно, была развязана вторая мировая война. Проводятся также параллели между договором о ненападении Гиерона II Сиракузского с Карфагеном и Римом и пактом 23 августа 1939 года о ненападении, заключенным Советским Союзом и Германией.

Предыстория последней войны Рима с Карфагеном (дипломатические миссии) представлена в монографии западногерманского историка Д. Кинаста «Цензор Катон». Автор стремится показать необходимость третьей войны и уничтожение Карфагена только в связи с личными желаниями цензора, а не Римского государства в целом. Катон, якобы убедившись в новом подъеме Карфагена, опасался, чтобы его силы и мощь не обрушились на римлян.

Победа Рима над Карфагеном была обеспечена благодаря умелой римской дипломатии, сумевшей привлечь на свою сторону местные племена Иберии и Африки, — так заявляет апологет римских завоеваний современной англо-американской историографии Р. М. Эррингтон в монографии «Рождение империи. Подъем Рима к мировому господству». Он обращает внимание и на то, что для борьбы с Македонией на Балканском полуострове римляне широко использовали Этолийский союз греческих государств.

В ряде фундаментальных исследований прослеживается доминирующий военный аспект борьбы Рима с Карфагеном. В первую очередь это работы воинствующего немецкого националиста X. Дельбрюка (1848–1929). Его многотомная «История военного искусства в рамках политической истории» написана с позиций превосходства арийской расы. Дельбрюк стоял на идеалистических позициях. Он отрицал закономерности общественного развития и связь с ним военного искусства, всячески сглаживал классовую сущность войн. Рассматривая развитие военного дела в отрыве от экономики, победы и поражения римлян и карфагенян объяснял только тактическими приемами. Тщательно изучив тактику противников, проведя множество географических и топографических исследований, он установил точное место последнего сражения Ганнибаловой войны — не под Замой, как обычно считали и считают исследователи, а под Нараггарой. Советская историческая наука, отмечая слабые стороны исследовательского труда X. Дельбрюка, не отрицает его положительных моментов. К достоинствам работы следует отнести глубокий профессиональный анализ военных операций вообще и численного соотношения сил противников в частности.

В первой половине XX века с усилением агрессивной политики империализма, а затем с приходом к власти фашизма в германской и итальянской историографиях продолжается исследование Пунических войн и важнейших сражений в духе воинствующего национализма. Битва при Каннах оказывается в центре внимания А. Шлиффена и Ф. Корнелиуса. Шлиффен восторгается тем, что при Каннах «было дано сражение на уничтожение, и, — что удивительно, — наперекор всем теориям победа была одержана меньшими силами». Он продолжает: «Бой на уничтожение может быть дан и ныне по плану Ганнибала, составленному в незапамятные времена». Субъективность и ошибочность подобного утверждения налицо: автор совершенно игнорировал тот исторический факт, что оружие и способы ведения боя к XX веку неузнаваемо изменились.

Реакционные тенденции в освещении Пунических войн проявляются и в монографии Т. Франка «Римский империализм». Он не только оправдывает римскую агрессию, но и стремится доказать, что политику Рима во времена Сципионов нельзя назвать захватнической. По его мнению, Рим никогда не вел агрессивных войн, а если и оккупировал те или иные территории, то лишь потому, что римляне преследовали благородные цели — несли цивилизацию народам.

Защита римской агрессии прослеживается и в двухтомной истории «Древнего Рима» Дж. Джаннелли. Анализируя вторую Пуническую войну, он говорит, что хотя она и мешала объединить италийские племена вокруг Рима, но конечная победа над Карфагеном была заложена именно в тесном единении римлян с союзниками и в прочной государственной системе. И все же нельзя согласиться с переоценкой им роли Сципиона, полководческий гений которого, как полагает Джаннелли, наряду с государственной системой был решающим в исходе войны. Славя вторую Пуническую войну, он считает, что она способствовала возникновению империи — самого прогрессивного общественного строя в истории Рима. Под империей понимается расширение римских агрессивных завоеваний в Средиземноморье. Победа в Ганнибаловой войне и заключение мира с Карфагеном, по Джаннелли, рассматривались римлянами и италийцами как путь к дальнейшим завоеваниям. Долгожданный мир стал казаться предшественником будущих войн. И все же при некоторых ошибочных позициях в исследованиях историка верно развит тезис о том, что среди перешедших на сторону Ганнибала городов и общин италийцев не было единства, так как в аристократических группировках господствовали проримские настроения, а в демократических держались стороны Ганнибала.

К защитникам римской агрессии относится и английский исследователь X. Скаллард. Модернизируя историю и видя в Риме и Карфагене становление капитализма, он сравнивает Ганнибала с Наполеоном. Затушевывая римскую агрессию, Скаллард называет ее «оборонительным империализмом», следуя в своих убеждениях Т. Моммзену. Он считает, что не экономическими и торговыми, а только политическими мотивами руководствовались римляне в войнах. Более того: они якобы экономически даже не были заинтересованы в разрушении Карфагена и сделали это из-за боязни усиления Нумидийского царства, которое могло захватить город.

Решается судьба не только двух городов, но и двух цивилизаций. «Карфаген или Рим?» — так назвал свою книгу французский ученый Ж.-П. Бриссон. Его задача, как им верно замечено, — не просто описать стратегические планы, тактические маневры и столкновения воюющих сторон, а вскрыть те мотивы, которые побудили к конфликтам, т. с. выявить причины войн и их последствия. Бриссон проследил все этапы трех Пунических войн. Неудачи в первой войне римской армии во главе с Регулом объясняются виной не только главнокомандующего, но и сената. «По подобию Александра»— так характеризуется вторая война, война молниеносная, с неудачными последствиями для Карфагена. Однако основные причины, приведшие Рим к победе, Бриссоном так и не выяснены. Зато он верно определил причины уничтожения города и пунической цивилизации. «Победа из страха» — это было главным в устранении Римом своего соперника. Мания величия не давала ему покоя. Быть хозяином не только Западного, но и всего Средиземноморья— вот цель Вечного города, заключает исследователь.

Обзор трех Пунических войн дан также в научно-популярной книге американских исследователей Т. Дори и Д. Дадли «Рим против Карфагена». Большое значение справедливо придается количественному превосходству римской армии над пунической, причем отмечается, что по военным ресурсам Рим превосходил любое средиземноморское государство. Правы авторы и в определении слабых сторон военной организации римлян, когда указывают на ежегодную смену консулов и ежедневную — при командовании ими легионами, несогласованность консулов в военных действиях. Слабость Карфагена, по мнению Дори и Дадли, заключалась и в том, что он не смог использовать резервы Северной Африки, как это сделал Рим в Италии. Истоки Пунических войн они трактуют традиционно, считая, что основная причина первой войны — борьба из-за Сицилии. Говоря о причинах второй войны, исследователи справедливо отмечают, что семена се были посеяны в конце первой: противоречия между воюющими государствами так и остались неразрешенными. Цель же войны обоих противников — мировая империя, но неправомерно, модернистски она сравнивается с войнами XVIII и XIX веков, а Ганнибал — с Наполеоном. Противопоставляя Рим Карфагену, авторы противопоставляют Запад Востоку. Они пишут, что в борьбе с Востоком Запад дважды одерживал решающие победы: первый раз в войне греков с персами в V веке, второй — в войне Рима с Карфагеном. Римляне, по их убеждению, на протяжении тысячелетий обеспечивали господствующее развитие западной культуры, а не восточной (пунической, семитской), что отдает расизмом.

История трех войн Рима с Карфагеном изложена также в популярной книге английского историка Б. Кавена «Пунические войны». В предисловии он предупреждает читателя, что излагает только военную историю. Что же касается политической и социальной истории войн, то Кавен отсылает к исследованиям Тойнби, Бранта и Скалларда. Его рассказ начинается с Мамертинского конфликта и начала первой Пунической войны и завершается разрушением Карфагена. В заслугу автора следует отнести то, что он пишет не с позиций «оборонительного империализма», а, скорее, наоборот, оправдывает Карфаген. И все же методология Кавена определяется модернистскими воззрениями.

Одна из особенностей современной буржуазной историографии античности проявляется в повышенном интересе к биографическим исследованиям. Это связано с убеждениями, что сложный и противоречивый исторический процесс понять невозможно. Можно лишь проследить судьбы отдельных личностей и через них раскрыть особенности исторического периода. Однако для таких исследований характерно преувеличение роли полководцев и государственных деятелей Рима и Карфагена. Ярким примером может служить американский историк Л. Коттрелл. Игнорируя влияние социально-экономических условий на ход исторических событий, он заявляет, что «марксистские историки определяют все исторические события экономическими причинами. Они могут справедливо приводить соперничество между Римом и Карфагеном как иллюстрацию этого тезиса, хотя человеческие эмоции остаются. Думал ли мальчик Ганнибал о торговой войне, когда он положил свою дрожащую руку на алтарь?… Очевидно, нет, и если бы ребенок был обыкновенным мальчиком, его ярость вылилась бы в бесполезных слезах, и история пошла бы другим курсом». Вот типичное объяснение влияния личности на исторические события.

Обращение к истории Пунических войн ученых разных стран позволяет судить об актуальности данной проблемы в мировой историографии. Выделенные нами три аспекта в изучении борьбы Рима с Карфагеном не исчерпывают глубины и масштабности буржуазного антиковедения по данной теме. Заслугой большинства исследований, проведенных и ведущихся в буржуазных странах, является накопление и обработка материалов, анализ и систематизация источников, хронологическое освещение событий с подробным описанием предыстории конфликта, борьбы партийных группировок воюющих государств, эволюции римской и карфагенской армий, вооружения, хода военных действий и влияния Пунических войн на развитие как римского, так и всех европейских народов. Часть ученых, придерживаясь марксистского направления и выступая против фальсификации античной истории, верно объяснила причины войн, изменения социального состава римской армии и отношение различных слоев населения к войнам. Общим недостатком многих работ следует назвать прежде всего описательный характер событий, защиту римской агрессии, стремление показать вынужденную необходимость войн Рима с Карфагеном. Некоторые ученые выступают в роли апологетов римского империализма, преувеличивая роль полководцев и недооценивая роль народных масс. Переоценивают они и всю политическую систему Рима, недостаточно внимания уделяя экономическим факторам. Отдельным авторам присущ модернизм, искажающий смысл анализируемых событий.

Мы далеки от огульного отрицания заслуг ученых в детальной разработке некоторых вопросов и признаем, что буржуазная историческая наука в 70—80-х годах внесла определенный вклад в дальнейшее изучение проблем Пунических войн.

 

Пунические войны в отечественной историографии

и историографии европейских стран социализма

Первые исследования Пунических войн в России появились только во второй половине XIX столетня. Специалист по военной истории Н. Голицын (1809–1892) осветил их во «Всеобщей военной истории древних времен». Ум и храбрость легионеров, дополненные искусством полководца Сципиона, его «превосходством ума над мечом», — вот причина успехов римской армии, заключает автор. Ничего не говоря о социально-экономической стороне и ее роли в ведении войн Рима с Карфагеном, он явно преувеличивал и качества воинов и личность военачальника. В то же время заслуживают внимания его сведения о борьбе двух партийных группировок в Карфагене и непоправимой ошибке римлян при распределении и отправке армии в различные районы. Разделение на три части армии, заключает Голицын, привело к роковым последствиям в сражениях при Тицине, Требии и Тразименском озере.

Военная организация карфагенян и римлян, стратегия и тактика Ганнибала исследованы им же в сочинении «Аннибал» из серии «Великие полководцы истории».

Историография античности о Древнем Риме и его войнах незначительно пополнилась исследованиями ученых конца XIX — начала XX века. Военный историк и теоретик Н. Михневич (1849–1927) в своих трудах «История военного искусства» и «Стратегия» много внимания уделил Пуническим войнам. Он исходил из надклассового представления о войне и армии, но военное дело считал сугубо социальным, пытаясь вскрыть зависимость войны и военного искусства от уровня развития экономики и политического устройства государства, хотя и рассматривал принципы военного искусства идеалистически, называя их вечными. Но как бы то ни было, Михневич признавал объективность и изменчивость сил, техники и условий борьбы и их влияние на ход военных действий.

Обобщая сказанное, нужно признать, что историки дореволюционной России не осветили отношение к войнам различных социально-политических группировок, не нашла в их трудах глубокого отражения и социально-политическая борьба в Риме и Карфагене, не получили полного освещения три Пунические войны.

После Великой Октябрьской социалистической революции многочисленные исследования различных проблем древней истории стали гордостью советского антиковедения, но история Пунических войн не изучалась монографически. Лишь в общих учебных курсах освещалась она в том объеме, какой позволяли рамки пособий.

Первая попытка проанализировать вторую Пуническую войну была предпринята в небольших монографиях Д. П. Кончаловского «Аннибал» и Н. А. Лапина «Ганнибал». Но обе работы — скорее популярные очерки о деятельности пунического полководца и его войнах. Отдельные сражения и победы карфагенского вождя представлены как вершина военного искусства, о которую разбивались все планы римлян. Так что научной ценности монографии не представляют.

Краткий анализ войн и связанных с ними основных событий содержат научно-популярные статьи «Пунические войны» А. И. Немировского. Заслуживают внимания и его популярные книги о войнах Рима с Карфагеном, в которых в занимательной форме ведется рассказ порой о сложных явлениях самой длительной в истории борьбы двух рабовладельческих хищников.

Монументальным исследованием жизни и деятельности карфагенского полководца Ганнибала, его войны с Римом мы вправе назвать монографию И. Ш. Кораблева «Ганнибал». Анализируя борьбу Карфагена и Рима, автор вскрыл причины, приведшие Карфаген к гибели. Битвы пунического полководца с римлянами до сражения при Каннах он назвал «бесполезными победами», а период с момента победы при Каннах до поражения при Заме-Нараггаре — «путем к закату». Из книги следует, что основная причина поражения Ганнибала кроется не только во внутренних противоречиях в Карфагене, борьбе основных классов рабовладельческого государства и войнах с туземными племенами, но и в личных промахах полководца, не сумевшего вовремя оценить обстановку. Кораблев отдает должное Ганнибалу, показывая масштабность его планов, гуманное отношение к перешедшим на его сторону племенам и коварство к своим врагам.

Важными в изучении Пунических войн являются статьи Н. А. Машкина «Карфагенская держава до Пунических войн» и «Последний век пунического Карфагена», в которых вскрыты междоусобицы внутри господствующего класса Карфагена. Политику пунийцев накануне войн определяли Баркиды, справедливо отмечает исследователь. Борьба партийных группировок привела к тому, что былая мощь Карфагенского государства в результате третьей войны с Римом рухнула навсегда. Машкин называет и еще одну причину падения Карфагена — внутренние противоречия: правительство не смогло объединигь в единое целое различные территории, находившиеся под его властью. Город господствовал над ними до тех пор, пока у него не было серьезного конкурента. Большие трудности во внешней политике, дополненные внутренними конфликтами, принесли державе гибель.

В предыстории Пунических войн важным является вопрос об отношениях Рима с Карфагеном. Из немногих работ, посвященных этой теме, центральное место занимает в отечественной историографии монография И. И. Вейцковского «Внешняя политика стран Западного Средиземноморья в 264–219 гг. до н. з.». Заслуживают одобрения его рассуждения о том, что все исторические источники в большей или меньшей степени отражают проримские устои, реабилитируя захватническую политику Рима в отношении Карфагена. Как полагает ученый, восстановить истинную историю римско-карфагенских отношений можно только путем анализа дошедших до нас сведений Полибия, Аммана и Диона Кассия, так как сообщения эти восходят не только к римской, но и к греческой традиции, хотя, конечно, и они требуют критического подхода. Выявление элементов греческой традиции позволяет сделать вывод о том, что материалы древних авторов о вероломной политике пунийцев и нарушении ими мирного договора с Римом ложны.

Предыстория первой Пунической войны освещается в небольших исследованиях А. В. Мишулина, А. Г. Бокщанина, Π. Н. Таркова и О. С. Оржеховского. Авторы правомерно заявляют: римляне были убеждены, что никогда не предпринимали никаких войн, кроме законных и справедливых. Уже исходя из этого, следует особо критически относиться ко всем римским источникам.

Напряженная дипломатическая борьба во время Пунических войн и создание противоборствующих коалиций показаны в исследованиях Η. Н. Трухиной. В статье «Политика Рима в Восточном Средиземноморье во второй половине III в. до н. э.» отмечено, что римско-этолийский пакт 211 года характеризуется как соглашение о военном сотрудничестве, не влекущее за собой никаких юридических обязательств для партнеров. Автор приводит интересные сведения о заключении скрепленного договором союза между Ганнибалом и Македонским царем Филиппом V в 215 году. Ряд ее статей и монография «Политика и политики «золотого века» Римской республики» вносят ясность в сложные перипетии политической борьбы в Риме в эпоху Ганнибаловой войны, вскрывают причины этой борьбы, подробно анализируют политические программы партийных группировок и их представителей.

Римско-италийские отношения, исследуемые Η. Н. Беловой, Ф. М. Нечаем и И. Л. Маяк, также затрагивают проблему Пунических войн и помогают понять внутреннее состояние римской рабовладельческой республики, от которого во многом зависело успешное ведение войны с Ганнибалом. Особого внимания заслуживает вывод Маяк о том, что Пунические войны стали серьезным испытанием созданной Римом системы господства в Италии. Эта система оправдала себя, римско-италийский союз выдержал испытание войнами. Прочность римско-италийской коалиции единодушно признана советской историографией, отметившей хорошо известные «различные типы федеративных устройств от эфемерных образований до устойчивых федеративных государств типа римско-италийской федерации». Ценными являются сведения Нечая о римской колонизации и двух видах колоний — гражданского и латинского права, об их отношении к войне Рима с Карфагеном. Исследуя римско-италийский плебс и его роль в политической, экономической и военной сферах Римской республики, автор пришел к заключению, что при военной опасности плебс шестого разряда, отстраненный от несения воинской службы, призывался в сухопутную армию и оставался ее постоянным и неисчерпаемым резервом. Так было и во время Ганнибаловой войны после поражения при Каннах.

Понять процессы, происходившие в недрах Римской и Карфагенской рабовладельческих республик эпохи войн между ними, помогают исследования крупнейшего советского романиста С. Л. Утченко. Он отмечает, что государственные органы Рима находились в расцвете и поэтому были более дееспособными по сравнению с отжившими пуническими. «Этим, — продолжает ученый, — и объясняются конечные результаты войн: тот факт, что, несмотря на сокрушительные поражения в самом начале, римляне все же выиграли войну и торжествовали свою победу над карфагенянами». Превосходство римлян, по мнению Утченко, заключалось в том, что их армия была гражданским ополчением из собственных граждан и союзников, а пунийцы комплектовали армию из наемников.

С разгромом фашистской Германии и победой народно-демократического строя в ряде стран Европы началось строительство социалистического общества. Положив в основу исследований проблем античной истории марксистско-ленинскую методологию, ученые социалистических стран по-новому освещают вопросы античности.

Пуническим войнам отвел много места в монографии «Захватнический Рим» венгерский исследователь И. Кертес. Он исходит из ленинского определения войн Рима с Карфагеном как захватнических с обеих сторон. Во всей сложности войн помогает разобраться проведенный им анализ международных отношений, договоров и союзов. Важнейшие сражения, отношение к войнам различных италийских племен и народов Африки, Балканского полуострова и стран Восточного Средиземноморья исследованы по сообщениям Ливия, Полибия, Аппиана, Флора и других античных авторов. Особое место в монографии отведено Ганнибаловой войне и переходу пунического полководца через Альпы. Рассматривая трудности в комплектовании римской армии, Кертес правильно утверждает, что неиссякаемым источником ее пополнения были римские граждане и их союзники — италийцы. Этот фактор и стал определяющим в окончательной победе Рима над Карфагеном и всем Средиземноморьем.

Среди исследователей Пунических войн отметим ученых-историков ГДР. Эпиграфист Г. Клаффенбах изучил римско-этолийский союз 212 (211) года по материалам греческих и латинских надписей и определил роль этого союза в ведении войны с Ганнибалом.

«Войны древности. Греция и Рим в борьбе за Средиземноморье» — книга Г.-Й. Дизнера. Правда, она рассчитана на широкого читателя, и, видимо, поэтому автор не всегда аргументирует свои выводы. Но ценно то, что он с марксистских позиций подошел к развитию военного дела, искусству боя. Дизнер пишет, например, что стремился «представить область военного искусства во взаимосвязи с общественным развитием». Рассматривая причины победы Рима во второй Пунической войне, ученый сделал правильный вывод: Рим вышел победителем благодаря своему экономическому базису, который был стабильнее карфагенского. Внутренние противоречия в Карфагене обострились сильнее, чем в Риме, именно поэтому Ганнибал не получил от соотечественников необходимого подкрепления. Подводя итоги Пуническим войнам и поражению Карфагена, Дизнер замечает, что в результате этой «всемирно-исторической трагедии» Рим возвысился в социально-экономическом, политическом и военном отношениях. Не было равного ему противника.

Вклад в исследование проблемы войн Рима с Карфагеном внесли ученые Польши. X. Адамчик в монографии «Карфаген и Рим до Пунических войн» осветил предысторию войн. Его интересует достоверность и интерпретация договоров Рима с Карфагеном в различных источниках. Прослежены также процессы политической и общественной жизни обоих государств от первых контактов до начала военных действий.

В изучении второй и третьей войн Рима с Карфагеном представляет интерес книга Т. Котули «Масинисса». Это не биография нумидийского царя, первоначально союзника Карфагена, потом Рима, а историческое исследование в научно-популярной форме политического развития событий в Карфагене, Риме, Северной Африке и во всем Средиземноморье эпохи войн. Автор, анализируя литературные, эпиграфические и археологические данные, ставит новую проблему оценки исторической роли представителя «третьего мира» в этих событиях и его неоценимые услуги в победе Рима на заключительном этапе второй Пунической войны и в развязывании третьей. В частности, Котуля отмечает, что «без смелой атаки нумидийской конницы Масиниссы не было бы успеха в сражении под Замой». После Ганнибаловой войны, по словам автора, он был в качестве «миротворца» в Северной Африке. Но условия мира, заключенного между Римом и Карфагеном в 201 году, только способствовали Масиниссе сконцентрировать внимание на Карфагене, захвате его территорий. Такая обстановка в регионе соответствовала римской политике развязывания третьей войны с Карфагеном.

Для историографии некоторых социалистических стран характерны биографические исследования Ганнибала. Болгарский историк С. Стоилов, венгерский — С. Балаш, румынский — Д. Тудор и чехословацкие антиковеды Ф. Кнотек и Ю. Буриан в своих монографиях показали военную и государственную карьеру Ганнибала в неразрывной связи с историей Карфагена и его войнами с Римом, не обошли стороной и политическую борьбу партийных группировок в Карфагене.

Советские историки-античники и представители исторической науки социалистических стран, руководствуясь марксистско-ленинским учением о войнах, роли личности и народных масс в истории, методологически правильно исследуют борьбу Рима с Карфагеном за господство в Средиземноморье — одну из сложнейших проблем в античной истории. Ими же поставлен, но еще окончательно не решен вопрос о причинах победы Рима. Заметный вклад внесен в исследование международных отношений воюющих государств накануне и в период Пунических войн, изучение политического, экономического и военного развития римлян и карфагенян. Сделан вывод, заслуживающий всеобщего признания: беднейшие слои римских граждан стали тем постоянным резервом пополнения армии, который в трудные моменты способствовал победам Рима.

 

Краткий обзор источников

Давность времен сказалась неблагоприятно на судьбе источников: большинство из них погибло. И все же наука располагает ценными сведениями по истории Пунических войн. Прежде всего их донесли до нас письменные памятники, важнейшими из которых по праву считаются произведения античных авторов — Полибия, Корнелия Непота, Цицерона, Диодора Сицилийского, Страбона, Тита Ливия, Веллея Патеркула, Силия Италика, Плутарха, Фронтина, Ахшиана, Флора, Авла Геллия, Диона Кассия, Вегеция Рената, Орозия, Юстина. К сожалению, в произведениях большинства из них данные о Пунических войнах фрагментарны, достоверность некоторых утверждений весьма сомнительна. Многие дошедшие до нас произведения неполны, необходимые сведения отрывочны.

В связи с победоносным окончанием войн Рима с царем Эпира Пирром, а затем и Карфагеном в римском обществе появился небывалый интерес к прошлому своего народа и государства. Излагая события по годам с древнейших времен, римляне создавали летописи (анналы). Летописцы, или старшие анналисты (конец III — середина II века), — первые римские историки. Писали они по-гречески, используя, кроме римских документов, материалы греков. В прозе и стихах они прославляли Рим и его жителей.

Современник Пунических войн Гней Невий (274–206), уроженец Кампании, написал о первой Пунической войне поэму «Пуника», от которой сохранились незначительные отрывки. Поэма состояла из семи книг. В первых двух излагалась древнейшая история Рима (прибытие троянцев в Лаций), последующие книги — это история первой войны Рима с Карфагеном, прозвучавшая как гимн воинской доблести, мужеству и непобедимости римлян.

Современник Невия Квиет Энний (239–169), уроженец Калабрии, участник второй Пунической войны, в стихотворной форме исторического эпоса «Анналы» описывает борьбу римлян с Ганнибалом. Он начал историю Рима с появления Энея в Лации и довел ее до 171 года (начала третьей Македонской войны). От «Анналов» сохранились лишь отрывкии немногочисленные цитаты в произведениях других римских авторов. Энний был участником Сципиоиова кружка и воспевает в стихах ратные подвиги своего покровителя — победителя Ганнибала.

В трудах Полибия, Ливия, Аппиана, Авла Геллия, Орозия неоднократно встречаются ссылки на историка, современника Пунических войн, старшего анналиста Квинта Фабия Пиктора (родился около 254 года). Он первым создал прозаическое произведение на греческом языке «Анналы» (сохранились в отрывках) и довел историю Рима до второй Пунической войны. Происхождение автора из знатного рода Фабиев и пост сенатора не могли не отразиться на изложении событий — они поданы слишком субъективно и не отражают истинного хода истории.

Главнокомандующий римской армией Фабий — выходец из того же рода, что явствует из сообщения Плутарха: «Пиктор — родственник Фабия» (Плут., Фаб. Макс., 18). Вот почему следует быть осторожным в оценке сведений Фабия об отношении народных масс к роду Фабиев и войне. Несмотря на то, что он писал по-гречески, его патриотические симпатии выражены ясно и определенно «в пристрастном отношении к соотечественникам». Источниками его «Анналов» были «Великие анналы» понтификов и семейная традиция рода, игравшего активную роль в политической жизни общества. Использовал Фабий также рассказы современников и свои личные наблюдения. Такой широкий диапазон источников имеет большое значение. Благодаря сохранившимся фрагментам трудов Фабия современные историки располагают важными данными о причинах Пунических войн, поведении галлов накануне и в ходе Ганнибаловой войны, цифровым материалом, относящимся к сражению у Тразименского озера.

Цинций Алимент (претор 210 года) — еще один современник Пунических войн, пленник Ганнибала. Он написал по-гречески «Анналы», пронизанные духом римского патриотизма. Они не сохранились, но были хорошо известны Ливию (XXI, 38, 2; XXII, 7) и Дионисию Галикарнасскому (I, 74, 79; II, 38; XII). Цинций Алимент сообщает о помощи, которую оказывали Ганнибалу галлы и лигуры, о людских потерях Ганнибала при переправе через реку Родан (совр. Рона).

Участником второй Пунической войны, оказавшим непосредственное влияние на развязывание Римом третьей войны с Карфагеном, был римский политический деятель и писатель Марк Порций Катон — Катон Старший (234–149). Ему принадлежит написанная латинской прозой история Италии и Рима «Origines» («Начала») в семи книгах, четвертая и пятая из которых излагают события первой и второй Пунических войн. Книги до нас не дошли, однако из сохранившихся отрывков известно о некоторых сражениях римлян во времена первых двух войн. Правда, автор не называет ни одного их участника, а лишь прославляет римскую доблесть. Многие сведения о военных действиях в Сицилии во время первой Пунической войны, причинах и начале Ганнибаловой войны, положении Испании после нее и необходимости третьей войны стали известны благодаря ему (Фаб., фр., 84, 86, 87, 185).

Старшие анналисты, писавшие о Пунических войнах, использовали достоверные первоисточники, но последовательно проводили римскую точку зрения: успехи римлян преувеличивали, неудачи преуменьшали. Впоследствии историки заимствовали данные старшей анналистики, во многом сохранив в своих трудах проримские взгляды. Но как бы то ни было, благодаря старшим анналистам мы располагаем ценными сведениями об эпохе Пунических войн.

Из ранней римской литературы более значимы для нас исторические сочинения, относящиеся ко времени Гракхов. Первую попытку написания истории второй Пунической войны сделал Целий Антипатр (около 123 года до н. э.). Он многое заимствовал из трудов Фабия Пиктора, Цинция Алимента, Силена, Энния, из народных преданий, хранивших немало интересного о той разрушительной войне. Его сочинение погибло, сохранились только фрагменты. Оно было одним из главных источников Ливия, Плутарха, Фронтина, Плиния, Цицерона, поэтому о нем сложилось достаточно полное представление.

В числе анналистов среднего поколения, оставивших заметный след в произведениях других авторов, Луций Кальпурний Писон (II век до н. э.). Его сочинение «Анналы», заимствованное Ливием (IX, 44, 2; X, 9, 12; XXV, 39, 15), Дионисием Галикарнасским (II, 38; XII), Дионом Кассием (II, 79; IV, 15, 7; XII, 9—10), Авлом Геллием (XI, 14), Плинием Старшим (XVI, 192; XV, 126), — важнейший источник сведений о неудачных военных действиях братьев Сципионов в Испании, политике партийной группировки Ганнона в Карфагене, противодействовавшей Баркидам, об успешных переговорах Сципиона Африканского Старшего и нумидийского царя Сифакса, поведении этрусков в Ганнибаловой войне.

Историю трех Пунических войн описал представитель младшей анналистики Валерий Анциат (II–I века), повествовавший в духе Фабия Пиктора. Его история состояла из 70 книг и охватывала события от седой древности Рима до 91 года до н. э. Ливий критически относится к сведениям Анциата, но активно их заимствовал. Сохранившиеся фрагменты (22–56) рассказывают о событиях в Испании во время второй Пунической войны, заключительном ее этапе, событиях в Средиземноморье до начала и во время третьей войны с Карфагеном. Долгое время историки относились к этому автору с недоверием, отмечая хронологические неточности и даже ошибки в его книгах. Считалось, что из-за патриотических чувств он умышленно уменьшал число убитых римлян и завышал другие цифры — взятых в плен и павших противников, сознательно преувеличивая заслуги римских военачальников. В настоящее время новые исследования позволили по достоинству оценить труд Валерия Анциата.

Современник Анциата Клавдий Квадригарий (II–I века) написал «Анналы» в 22 книгах, включив в них и историю Пунических войн. Он был хорошо известен Ливию (X, 37, 13; XXXIII, 10, 7; 30; 36, 13; XXXVIII, 41, 11; 23, 6; XLIV, 14, 8), Авлу Геллию (XVII, 2, 4; VI (VII) 11, 7; II, 2, 13), Орозию (V, 3, 4, 20). И хотя из книг Клавдия Квадригария сохранились лишь отрывки, они остаются незаменимым источником сведений о военных действиях 216 года, событиях после Ганнибаловой войны и разрушении Карфагена (фр. 53–69).

Несмотря на недоверие отдельных представителей советской исторической науки к младшей анналистике, мы, исследуя ее данные, приходим к выводу, что она дает ценные сведения о выборах консулов и преторов, военных действиях римлян и пунийцев в Италии, Испании, Сицилии и Африке и формировавшихся ежегодно легионах. Используя материалы летописцев-предшественников о разрушительной войне с Карфагеном, склонные к риторике анналисты стремились оживить сухие таблицы цифр, приукрашивая их всевозможными подробностями, вплоть до речей и команд. Оценивая сведения анналистов, Тойнби верно заметил, что «мы должны… признать за документальный материал традиционные сведения о войсках, выставленных (с римской стороны) во второй Пунической войне… За использование и соответственное сохранение этого материала мы должны благодарить многоругаемых анналистов». Такого же мнения придерживался и Клотц.

Итак, в литературных источниках господствует римское мнение о событиях анализируемой эпохи. Зная о том, что себялюбивый Рим с антипатией относился к своему врагу Карфагену, нужно особенно критически подходить к изучению исторических материалов того периода. К этому призывает, в частности, Одиссио, указывая на «бедность источников Ганнибаловой войны и подозрительность их содержания». И он прав: ведь ничего из написанного карфагенянами не сохранилось. Правда, есть описания войн, принадлежащие грекам, которые жили в то время в Карфагене. Об этих авторах можно сказать, что они были беспристрастными. С карфагенской, так сказать, точки зрения излагали события того времени эллины Силен, Сосил, Филин и мавританский царь Юба. Силен из Лакедемона — свидетель, современник и участник походов Ганнибала на Рим. Труды его по римской истории и по истории второй Пунической войны погибли, но оставили заметный след в исторической традиции (Лив., XXVI, 49, 3; Корн. Ней., Ганниб., 13; Циц., О див., I, 24, 49). Друг и биограф Ганнибала спартанец Соеил (Полиб., III, 20, 5; Корн. Кеп., Ганниб., 13; Диод., XXVI, 4–5) написал его биографию в семи книгах, но этот труд утерян и почти не упоминается другими авторами. Филин — сицилийский грек, сочувствовавший Карфагену, современник первой и второй Пунических войн. Он придерживался баркидской ориентации и использовал в своих сочинениях греческие и карфагенские источники. Его история была известна Полибию (1, 14; III, 26, 2–6) и Диодору (XXIII, 8; XXIV, 11). Юба (I век до н. э. — I век н. э.) написал ряд исторических трудов, в которые вошли и сведения по истории Пунических войн. Эти труды не сохранились, но были одним из основных источников Аппиаиа при составлении книг «Пуника» и «Либика».

Для нашего исследования особую ценность представляет «Всеобщая история» ахейца Полибия (около 200–118). В качестве заложника Полибий 16 лет жил в Риме, сблизился с римскими государственными деятелями. Он был свидетелем третьей войны и разрушения Карфагена. События войн Полибий излагает от начала первой до окончания третьей войны и разрушения Карфагена. Материалы, относящиеся к истории первой войны, дошли до нас полностью (кн. I). По истории второй войны сохранились только сведения о событиях до битвы при Каннах (кн. III). Дальнейший ход событий восполняют уцелевшие отрывки из последующих книг Полибия (VII–XVII) и сведения других античных авторов — Ливия, Ашшана, Непота, Плутарха и др. История третьей Пунической войны изложена в не полностью сохранившихся книгах (XXXVI–XXXIX). Стремясь к достоверному изложению материала, историк много путешествовал, изучал побережье Северной Африки, Иберии, путь Ганнибала через Альпы. В Риме он имел доступ в государственные архивы. Знакомясь с общественным и государственным устройством Римской рабовладельческой республики в период расцвета, Полибий постепенно становился поклонником Рима и сторонником установления его господства над всем Средиземноморьем. Он и свою «Всеобщую историю» написал с целью объяснить, «каким образом, когда и почему все известные земли попали под власть римлян» (Полиб., III, 1, 4). Его учение о смешанном государственном устройстве — ответ на поставленный им же вопрос. А ответ прост: благодаря совершенству государственных институтов Рим покорил весь известный мир (Полиб., VI, 1, 3).

Во «Всеобщей истории» излагаются не только события Пунических войн, по и подробно описан римский и карфагенский государственный строй, приведены ценнейшие сведения о структуре римской армии. Более того, широко используя документальный материал, Полибий приводит выдержки из договоров, сенатских постановлений, многочисленных писем, а текст некоторых дал в нескольких редакциях (Полиб., I, 62, 8–9; III, 22–27, 2—10; XV, 18). Социальная история также не оставлена в стороне: большой интерес представляют сведения о галлах, кампанцах, общинах италийцев и других народов. Хорошо освещена борьба партийных группировок в Риме и Карфагене. Объективность и достоверность Полибия в трактовке событий отмечают советские и современные буржуазные историки.

Полибий (XII, 27, 1) сам предупреждает, что описывает он только те события, очевидцем которых был или о которых имел достоверные сведения. Он использует также многочисленные римские списки поставки воинов и надписи, оставленные Ганнибалом (Полиб., II, 24; III, 33, 18; 56, 3–4), архивные документы: договоры, постановления сената, письма и т. п. Критическое отношение к многочисленным источникам, стремление обосновать свой, без преувеличения, колоссальный труд документальными данными делает «Всеобщую историю» достоверной. С. Л. Утченко пишет, что для Полибия «форма изложения… всегда на втором плане, ибо основную задачу историка он видел не в том, чтобы показать или впечатлить, но объяснить. Поэтому Полибия… смело можно считать родоначальником научного (и даже научно-исследовательского) направления в историографии». Особенно ценен Полибий тем, что он привлек не только римские, но и пунические источники (Полиб., III, 30, 2, прим.), хотя, конечно, зависел от римской традиции. Но карфагенские источники — Силен, Сосил и Филин — не находили у него одобрения. Нелепость их, пишет Полибий (III, 20, 5), очевидна для читателя сама по себе. Однако он широко использовал свидетельства грека Филина и римлянина Фабия Пиктора (I, 14, 1–8; 15, 1; III, 8–9, 26), о котором писал с уважением. В анналах Фабия, как мы знаем, первая и вторая Пунические войны занимают значительное место. Особенно ценным делает сведения Полибия критическое отношение к этим авторам.

Таким образом, при освещении Пунических войн историк отразил, с одной стороны, римскую точку зрения на события, преобладающую в анналах Фабия Пиктора, а с другой — карфагенскую, почерпнутую из сведений Силена, Сосила и Филина. Тем не менее его «Всеобщая история», как отмечает советская историческая наука, в целом написана с проримских позиций. Одновременное заимствование сведений из карфагенских и римских источников привело к разногласию по некоторым вопросам между Полибием, Ливием и Аппианом.

При общей положительной оценке труда Полибия исследователи не всегда доверяют ему. Он достоверен в описании армии, военных действий, международных отношений, причин войны и т. д. Однако в правдивости его сведений нельзя не сомневаться там, где он говорит о народных массах, их поведении в войне. Историк выразил свое негодование консулу Фламинию только за то, что тот поставил аграрный вопрос на народное голосование и тем самым проложил путь Гракхам. С язвительной насмешкой он назвал его простолюдином (Полиб., III, 20), хотя фактического материала об участии «простолюдина» в войне у него немало.

В изложении событий Пунических войн, да и во всей сорокатонной истории, Полибий даже не намекает на роль народных масс в этих войнах и в истории вообще. «Личность как исторический фактор занимает у Полибия неизмеримо большее место, — отмечает А. И. Немировский, — чем, например, у Фукидида. Это отражает ту линию преувеличения роли выдающихся людей, которая была обусловлена все усугубляющимся кризисом полиса со всеми его морально-политическими последствиями». По мнению Полибия (XI, 29, 9-10), «личности» играют активную роль, а «народ» — пассивную: «толпа всегда проявляет те самые свойства, какими отличаются вожаки ее и советчики». Со злобой и ненавистью он пишет (VI, 57) о «толпе», победа которой — гибель государства.

Историк (I, 1, 5; III, 1, 4; XXXIX, 19, 7) ставит перед собой задачу всесторонне показать величие и могущество Рима. Поэтому в центре его внимания была не только политическая, но и социально-экономическая история. Его постоянно интересовало финансовое положение воюющих государств, сбор налогов, запасы продовольствия, плодородие почвы, природные богатства, стоимость продуктов. Полибий выявляет причины событий, их взаимосвязь, анализирует обстоятельства, предшествовавшие и сопутствовавшие им и следовавшие за ними.

Потомки высоко оценили его «Всеобщую историю» за правдивость. Цицерон (Pec., II, 14) считает великого ахейца добросовестнейшим писателем: «Никто не был тщательнее нашего Полибия в исследовании минувших времен». Высокого мнения о нем был и Ливий (XXX, 45, 5): «Полибий — писатель, заслуживающий величайшего доверия…»

Много ценного о Пунических войнах и об отношении к ним римлян и италийцев содержится в «Истории Рима от основания города» Тита Ливия (59 год до н. э. — 17 год н. э.) — первого римского профессионального историка. Он восполняет пробелы книг Полибия. В 142 книгах, большинство из которых не сохранилось, Ливий отразил события Пунических войн. История первой из них изложена во второй декаде книг. Они тоже погибли, остались только развернутые оглавления — периохи (XVI–XIX). А вот труды по истории второй Пунической войны дошли до нас полностью. Они составляют третью декаду (XXI–XXX). Последняя война с Карфагеном изложена в четвертой и частично сохранившейся пятой декаде (XXXVII–L).

История Ливия написана исключительно с проримских позиций. Пренебрегая карфагенскими источниками и используя только римские, он не всегда достоверен в описании событий. Этим и объясняются существенные различия между Ливием и Полибием в изложении международных отношений, отдельных битв, подсчетах павших в битве при Каннах.

Кроме сочинений Фабия Пиктора, на которого Ливий ссылается несколько раз (I, 44; 55, 7; II, 40, 10; VIII, 30, 9; X, 37, 14; XXII, 7, 4), он использует материалы других историков — современников войн Рима с Карфагеном.

Большим авторитетом для него был Цинций Алимент. О нем Ливий пишет, что более всех поверил бы ему (XXI, 38, 3). Заимствовал он и сведения Писона (Лив., I, 55; XXV, 39, 15), писавшего по-гречески. Его латинскими источниками были Целий Антипатр, Валерий Анциат и Клавдий Квадригарий. Иногда Ливий (XXII, 31) ссылается на все летописи. Названные источники утрачены, вот почему его труд, вобравший в себя не сохранившуюся историческую традицию Пунических войн, представляет большую ценность.

Историк некритически относится к анализу источников, хотя придирчиво сравнивал разные версии, осуждал ненадежные. Если данные источников противоречивые, то он придерживается мнения большинства. Он сам не всему верит, что сообщает. На первое место им ставится моральный или художественный критерий. Не следует забывать, что в древности историческое сочинение часто писалось в виде эпических стихотворений, а это требовало изысканного слога. Ливий на широком историческом фоне создал в первую очередь художественное произведение, проникнутое патриотическим содержанием. Он поэтому рассматривается исследователями как историк-художник, историк-живописец.

Рассказ Ливия о военных событиях до битвы при Каннах (XXI–XXII) во многом тождествен третьей книге Полибия . Начиная с XXIV книги о событиях в Греции и Сицилии основным источником для него остается Полибий, как и в повествовании о военных кампаниях в Италии и Испании (Лив., XXI, 19, 2 ср.: Полиб., III, 29; Лив., XXII, 36, 2 ср.: Полиб., III, 107, 19; Лив., XXIV, 21 ср.: Полиб., VIII, 3). Полибий же был источником и для освещения экспедиции в Африку. В некоторых местах он дословно переводит ахейца (Лив., XXI, 36 ср.: Полиб., III, 55; Лив., XXI, 39 ср.: Полиб., III, 60, 61; Лив., XXI, 43, 2 ср.: Полиб., III, 63, 2). И вообще, сопоставляя оба источника, легко убедиться, что Ливий во многом следует Полибию и заимствует его сведения.

Историк не всегда ссылается на свои источники, поэтому логично предполагать, что круг писателей, чьи труды он использовал, гораздо шире упомянутого им. И все же, описывая какие-то события, он по обыкновению следует очень ограниченному количеству источников, наиболее полно освещающих события. Так, историю второй Пунической войны он изложил, взяв за основу монографию Целия Антипатра и «Всеобщую историю» Полибия, а в исследовании, посвященном завоеванию Восточного Средиземноморья, положена та же «Всеобщая история» Полибия и отдельные сведения нескольких других авторов. О признанной современной исторической наукой достоверности сведений Ливия по истории Пунических войн свидетельствует анализ эпиграфического текста римско-этолийского договора 212 (211) года до н. э.

Близость Ливия к императору Августу (император считал его одним из своих друзей) отразилась на стиле и духе изложения римской истории. Он с презрением относится к плебсу (XXII, 34, 2), который, по его мнению, не должен иметь равного положения с патрициями. Справедливые требования плебеев историк называет бунтом (XXVI, 35, 4) и осуждает вольность капу а неких плебеев (XXIII, 2). Рабы и узники у него — «сброд, чернь» (XXIV, 32, 9). И все же Ливий отводит много места в своей истории римскому и италийскому плебсу, хотя все его симпатии на стороне патрициев. Он ревностно восхваляет их подвиги и с пренебрежением пишет о Варроне, бывшем преторе, что он низкого происхождения (XXII, 26, 2). Ненависть и негодование повсеместны в его описании пунийцев: они жестоки и дики, неверны (XXI, 4, 9; XXVI, 6, 12; 17, 16 и др.). Такими же качествами наделены и «легкомысленные» галлы (XXII, 2, 4; XXVII, 48, 16 и др.). Армия Ганнибала — «сброд разных племен» (XXVIII, 12, 3), а гениальность полководца для Ливия (XXI, 49; 57, 14; XXIV, 45, 13; XXVI, 38, 3) очевидна, тем не менее, желая опорочить Ганнибала в глазах читателя, он на первый план выдвигает его жестокость, вероломство и алчность. Сципион же предстает не реальным человеком, а, скорее, божественной личностью, средоточием всех добродетелей. Его милосердие подчеркивается постоянно (XXVI, 19, 2; XXVIII, 34; XXXVII, 3, 3 и др.). Безусловно, высшие качества, по мнению Ливия, воплотились в римском полководце и в римском народе — только они способны были выстоять и победить в таких войнах, как Пунические. Описывая самое кровопролитное в античной истории сражение при Каинах, он (XXII, 54, 10) утверждает: «Ни один народ не мог бы избежать гибели при столь горестных обстоятельствах».

Воспитанный в уважении к авгурам (жрецы-гадатели), Ливий в римских делах видел волю богов. Поэтому так много у него божественных предсказаний — чудесных явлений (продигий). Они прежде всего в тех случаях, когда римляне терпели неудачи. Иными словами, римлян поражали боги, а не враги. Боги, как считалось в Вечном городе, посылали грозные предзнаменования. От граждан требовались очистительные жертвоприношения и пышные религиозные церемонии. Только умилостивив богов, можно было ждать благополучного исхода войны. И все же Ливий часто объясняет продигии как естественные явления, истолкованные суеверной толпой гневом богов.

Не менее важным источником по истории Пунических войн по праву считается «Римская история» Аппиана Александрийского (II век до н. э.). Многие части этого большого труда не сохранились. Интересующая нас эпоха освещена в дошедших до наших дней книгах, которые входят в этот труд: VI — «Иберика» («Испания»), VII — «Ганнибалова война» («Ганнибалика»), VIII — «Ливийские войны», IX — «Иллирийская война» (только фрагменты), XI — «Сирийские дела», XIII–XVII — «Гражданские войны». Указанные книги представляют отдельные монографии, написанные по этнографическому признаку. Материал изложен в хронологической последовательности, систематизировать его автору не помешало даже отсутствие исторической связи.

Особенно важно определить, какими источниками пользовался Аппиан, ибо от этого зависит достоверность его изложения. Среди исследователей нет единого мнения на этот счет. Из его книг видно, что он использовал труды римских и греческих историков, особенно Полибия, Ливия и Диодора. Заимствовал Аппиан и другие источники, но какие — сказать трудно. Сам он пишет: «Я же предпочитаю следовать за теми римскими писателями, которые дают нам более достоверные сведения…» (Граждан, войны, 70). В любом случае существенно то, что книги Аппиана — не механическое заимствование материала, а осмысленная, самостоятельная интерпретация. Так, описывая взаимоотношения Рима и Македонии в эпоху между второй и третьей Пуническими войнами, он отстаивает сторону царя Персея, идя в разрез с Полибием и Ливием. Промакедонские симпатии Аппиана чувствуются и в освещении других событий. Автор стремится докопаться до «материальной основы» не только гражданских войн, но и всех описываемых событий. Этим он приближается к пониманию классовой борьбы. «Из древних историков, которые описывали борьбу, происходившую в недрах Римской республики, только Аппиан говорит нам ясно и отчетливо, из-за чего она в конечном счете велась; из-за земельной собственности». Такая высокая оценка, данная Аштаану К. Марксом и Ф. Энгельсом, поставила его в один ряд с Ливием и Полибием. Историк реалистически освещает события Пунических войн и выражает свое отношение к ним и к народным массам.

Много внимания Аппиан уделяет борьбе партийных группировок в Карфагене, что делает его сведения еще более ценными. Нам известно, что от внутренней борьбы в Карфагене во многом зависел исход второй Пунической войны в пользу римлян. В книге «Либика» подробно рассмотрены также связи Карфагена с нумидийским царем Масиниссой, не оставлена в стороне к политика Рима в отношении Карфагена после Ганнибаловой войны, показано, как была развязана третья война, описана гибель Карфагена. В «Гражданских войнах» (1, 24) Аппиан исследует положение Северной Африки и организацию Римом провинции на территории бывших земель Карфагена.

И все же, несмотря на свой реализм, историк не полностью освободился от распространенного в древности толкования событий и потому многое из случившегося приписывал воле богов, судьбе. Он, например, не сомневался, что не кто иной, как бог отвратил Ганнибала от похода на Рим после поражения при Каннах (Ann., Ганниб., III, 12; VIII, 53).

Аппиан жил и писал в Риме, работая в государственном аппарате. Его задача — прославление могущества и доблести римлян, поэтому он недоброжелательно относится к народному движению, а вождей демократии — Фламиния и Теренция Варрона показывает «честолюбцами» и «тщеславцами», заискивающими перед народом (Ann., Граждан, войны, III, 17). Но как бы отрицательно ни смотрел Аппиан на плебс, в его истории правдиво отражена классовая борьба в Риме до и во время нашествия Ганнибала, что, собственно, и оттолкнуло многих буржуазных ученых от этого историка древности. Прогрессивные ученые всегда ценили и ценят его. «Римская история» остается для них одним из основных источников, помогающих глубоко изучить эпоху, предысторию и историю последней войны Рима с Карфагеном.

В исследованиях Пунических войн немаловажное значение имеют и фрагментарные сведения Корнелия Непота (109—32). Из написанных им биографий Гамилькара, Ганнибала и Марка Порция Катона вырисовывается картина внутренней жизни Карфагена накануне и во время Ганнибаловой войны, наглядно предстают поход великого полководца на Италию, предыстория третьей Пунической войны. Сочинения Непота — это художественная проза без ссылок на источники, что в некоторой степени снижает их научную ценность.

Среди письменных источников следует выделить несколько трактатов Цицерона (106—43). В трактате «О государстве» красочно описаны сновидения Сципиона Младшего. Его прадед Сципион Африканский — победитель Ганнибала — предсказал во сне Сципиону Младшему успешное ведение будущей, третьей войны: «Ты как консул, разрушишь его [Карфаген] через два года, и у тебя будет тобой самим заслуженное прозвание, которое ты пока носишь как унаследованное от меня…» (Циц., Госуд., VI, 11). Во втором трактате «Об обязанностях» (I, 1, 79) Цицерон рассуждает о Катоне как о важной исторической личности, отмечая его авторитет и значимость для Римской республики. Он пишет, что даже третья Пуническая война была объявлена благодаря авторитету Катона. «Я указываю сенату, какие войны надлежит вести и каким образом…», — цитирует Катона Цицерон (Циц., Кат., 18). В трактатах «О государстве», «О законах», «Об обязанностях» изложены основы усовершенствованного государственного строя Римской рабовладельческой республики, представлена модель ее идеального гражданина. О роли Испании и Сицилии в Пунических войнах и о значении этих провинций для Рима с покорением Карфагена Цицерон сообщает в «Речах против Верреса» (II, 1–3, 6; III, 12; 45; 106).

Любопытные сведения об истории международных отношений и социальной борьбе III–II веков содержатся в сохранившихся книгах и фрагментах «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского (90–21 годы). Описывая события первой Пунической войны, он использовал сведения Филина — это подтверждают отрывки из книг XXIII и XXIV. И хотя автор некритически относился к заимствованным произведениям греческих и римских историков, в его труде содержится ценная информация о противоборстве партийных группировок в Карфагене (XXV), оборонительных укреплениях города и его защите (XXXII), о колонизационной активности пунийцев (V).

Описание отдельных областей и населения Апеннинского полуострова, Иберии, Нового Карфагена и серебряных рудников мы находим в «Географии» Страбона (64 год до н. э. — 24 год н. э.). Он же рассказывает об отношениях Карфагена и нумидийского царя Масиниссы, укреплении города накануне третьей Пунической войны. Исторический материал Страбон заимствовал, по его словам (III, 2, 10), из трудов анналистов, Полибия и других античных авторов.

В краткой «Истории Рима» Веллея Патеркула (18 год до н. э. — I век н. э.) собраны сведения о римской колонизации и колониях, государственных деятелях Рима, сражении при Каннах, войнах с Македонией, третьей Пунической войне и разрушении Карфагена.

Пуническая традиция больше всего сохранена в историческом сочинении Помпея Трога (I век н. э.), однако, этот труд дошел до нас лишь в сокращенном изложении Юстина (II век н. э.), сохранившем также пуническую традицию. Благодаря ему известны некоторые стороны внутренней и внешней жизни Рима и Карфагена до войн между ними, события от второй до начала третьей войны, Иллирийские войны, совместные планы Ганнибала и сирийского царя Антиоха.

Несомненный интерес для нашего исследования представляет большая эпическая поэма «Пуника», созданная римским поэтом Силием Италиком (26—101). Произведение полностью сохранилось. Автор описывает вторую Пуническую войну от осады Ганнибалом города Сагунта до последней битвы при Заме и триумфа Сципиона. Силий не дает развернутой картины эпохи. Он ставит перед собой более скромную, но исторически важную задачу — объяснить причины успешного для римлян завершения войны. Он называет их. Патриотизм римского народа и его величине — вот что принесло победу, по его мнению. В то время такое объяснение вполне удовлетворяло и поэта и публику.

Некоторые сведения по истории войн Рима с Карфагеном содержатся в биографиях Плутарха (около 46—130) . В жизнеописаниях Фабия Максима, Марцелла, Катона Старшего, Эмилия Павла Плутарх затрагивает некоторые внутриполитические события, обращается к сражениям, в которых принимали участие его герои. Он очень внимательно, но субъективно, согласно своему мировоззрению, отбирал материал, заранее предупреждая читателя: «Мы пишем не историю, а биографии» (Плут., Алекс., I).

Современник Плутарха Луций Анней Флор (II век н. э.) в труде «Эпитомы римской истории» концентрирует внимание на войнах Рима, которые сначала велись с италийцами, затем, после покорения Апеннинского полуострова, — с народами Средиземноморья. Этот труд составлен автором не по первоисточникам, а по сочинениям своих предшественников. Материал расположен в виде систематических обзоров войн. Следует отметить, что его эпитомы — «не механическое собрание фактов типа позднейших сжатых переложений — бревиариев, а краткий очерк римской истории, основанный на обширной литературе». С проримских позиций Флор оправдывает захватническую политику Рима, его войны с Карфагеном, утверждая, что только необходимость заставила Рим присоединить к себе Сицилию (I, 18, 2, 2).

Ценным источником, содержащим важные сведения о комплектовании римской армии по имущественному цензу, является компилятивное сочинение Авла Геллия (II век н. э.) «Аттические ночи» («Афинских ночей записки»).

О Пунических войнах пишет в своей «Всемирной истории» в 80 книгах Дион Кассий Коккеан (около 155–235). Занимая высокие государственные должности сенатора и консула, он преподносит историю с римских позиций. Тем не менее его сведения о Мессанском конфликте и выводы о виновности обеих сторон в развязывании Пунических войн достойны внимания. Не сохранилась та часть книг Диона Кассия, которая повествовала об интересующей нас эпохе, но остались отрывки и многочисленные цитаты, широко использованные средневековым историком Зонарой (XII век). В результате нам известна такая информация, которой нет в других источниках: римское посольство в Испанию, дискуссии в римском сенате накануне Ганнибаловой войны и т. д, Дион Кассий правильно объясняет поведение этрусков в войне.

Эпоха Римской империи характеризуется рядом компилятивных сочинений. Среди них — конспекты объемных трудов Полибия, Ливия и других античных авторов. Изложенный таким образом материал ценен тем, что хотя и кратко, но восполняет некоторые пробелы утерянных книг Полибия и Ливия. Это прежде всего Евтропий (IV век), который по указанию императора Валента составил краткую историю Рима. События периода Республики изложены по годам деятельности консулов и диктаторов. Сведения о Пунических войнах кратки и расположены строго в хронологическом порядке. Такое же сокращенное изложение материала находим у христианского священника Орозия (IV–V века), уроженца Испании. Он написал «Семь книг против язычников». Это всемирная история «от Адама» до разгрома Рима готами. Материалы заимствованы из трудов Ливия, Саллюстия, Диона Кассия и заключают в себе фрагментарные данные о войнах Рима с Карфагеном.

Привлекают нас и «Военные хитрости» — «Стратегемы» различных народов и полководцев, в том числе римских и пунических, римского полководца, государственного деятеля, ученого и писателя Секста Юлия Фронтина (40—103). Он дает советы военачальникам, как устраивать лагеря, вести разведку, передвигать войска, маскироваться и т. п., затрагивает вопросы стратегии, тактики, организации армии. Военному делу римлян посвящен и трактат Вегеция Рената (IV–V века) «Краткое изложение военного дела». Автор не был ни компетентным историком, ни военным специалистом, поэтому в его сочинении много неточностей, ценны лишь фрагменты из заимствованных им источников.

Проанализировав произведения античных авторов, по достоинству оценив каждое и отвергнув все лишнее, ошибочное, можно с полным правом считать представленные материалы основой для изучения предыстории, истории и последствий Пунических войн, мирных периодов между ними. Хорошим дополнением к литературным источникам являются сохранившиеся надписи, которые проливают свет на некоторые стороны государственной, военной, религиозной и частной жизни римского, италийского и карфагенского народов, однако осветить по ним историю Пунических войн невозможно. Но ценность надписей велика, потому что они — подлинные голоса той далекой эпохи и дополняют, подтверждают или опровергают, причем бесспорно, данные некоторых античных авторов.

В нашем исследовании привлечена надпись на саркофаге политического и военного деятеля Луция Корнелия Бородатого (III век до н. э.), позволившая уточнить некоторые сообщения Ливия. Другая надпись — на мраморной колонне, воздвигнутой в Риме в честь морской победы консула Дуилия во время первой Пунической войны близ берегов Сицилии, у мыса Милы (260 год), сообщает об успешном для римлян морском сражении. Надпись Квинта Фабия Максима, Истрийская надпись, элогия в честь Эмилия Павла и другие уточняют хронологические события, освещают заслуги полководцев, поясняют события. Совокупность данных эпиграфики, подтверждающих свидетельства античных авторов, помогает более детально исследовать проблему Пунических войн.