***
Силой, игнорируя мои крики, визг, сопротивление, усадил Пахомов в свою машину; прыгнул за руль - и вдавил педаль газа до упора.
***
И снова на руки, и снова мой Тиран уносит меня в неизвестном направлении (облачив в свою куртку). Через арку - и в сторону барельефом увенчанного строения.
- Костя, ты че удумал? - уже более сдержанно рычу я, медленно осознавая всё грядущее.
Дрожь по телу, мышцы сжимаются в камень не то от какого-то потаенного, первородного страха, что волнами стал во мне зарождаться, врываться из недр наружу, не то... от счастья.
Поставил у двери на ноги - поддаюсь, хотя все еще удерживаюсь за него, моего ненормального. Живо пропустил внутрь помещения... - и покорно за мной.
В переполохе вскочила пожилая женщина:
- Вы к кому? Вы куда? - заметала испуганный взор то на излишне возбужденного, встревоженного Пахомова, то на меня (стоящую в черной огромной, явно не моего размера, куртке, чуть ли не на голое тело напяленной - виднеется лишь клочками тоненькая, потрепанная больничная рубашка; босая я, измученная, растерзанная, будто с креста снятая).
Сверкнул вмиг корочкой.
- Где у вас здесь всё происходит? - взгляд около, будто ощупывая, нутром своим выискивая правильный ход.
- Что именно? - растерянно, испуганно выпучив на него очи, но уже без малейшего сопротивления - сплошное участие и забота.
- Расписывают где? - гаркнул, откровенно и пугающе уставившись ей в глаза.
- А... а..., - здесь, - махнула рукой. - Только... сегодня же не тот день... чтоб...
- Сейчас будет тот, - резво, грубое женщине. Тотчас вновь подхватил меня себе на руки - уверенный ход по коридору, чуть в сторону - и, толкнув плечом дверь, занес в кабинет. Поставил на пол. И снова жадно прижимает к себе, будто что-то сверх драгоценное.
Взор на замерших в удивлении женщин:
- Кто у вас тут... регистратор? Или как там его?
- А что Вы хотели? - удивилась молоденькая, но с оч-чень важным видом, барышня. Встала со стула и, блистая царской осанкой, прошлась мимо столов.
- КТО? - резво, дерзко, вновь предъявив удостоверение.
Шаг ближе - и обмерла, изучая.
- Позволите? - не уступает в прежнем своем величии.
- Прошу, - с презрением протянул оное ей. Быстро схватила своими тонкими, ухоженными ручонками. Внимательный взор, изучая строки. - Ну, допустим я. Дальше что?
- Распишите нас, - грозно, грубо, с не меньшей важностью изрек, сплюнул ей Костя, чем она тут рисует.
Удивленно выгнула брови. Беглый изучающий взор по мне. Звонко сглотнула слюну:
- А иначе... - несмело повела, - никак нельзя? В другой день, в другом виде... в другом порядке?
- Нет. Только здесь и сейчас, - вердиктом.
Шумный вздох. Взор на своих коллег: те лишь позорно, стыдливо попрятали глаза, отвернулись.
И снова сударыня к нам лицом:
- А документы? Паспорта?.. - протянула неуверенно ладонь.
Раздраженно заиграл скулами Костя. Скривился:
- Так, со слов пиши.
Обомлела, физиономия ее еще больше вытянулась:
- Как так?
- Под диктовку, - жестко, саркастически. С презрением. Очи в очи. Вдруг дернулся, взор обрушил на меня: - Ты свои помнишь?
- Нет, - закачала тотчас испуганно я головой; виновато опустила взгляд.
Цыкнул.
В момент отстранился, достал телефон:
- Пиши-пиши, - вдруг гаркнул на дамочку. Кивок головы в сторону стола: - Готовь свои бумажки.
Гудки в аппарате:
"Я уже боюсь", - внезапно послышалось на другом конце.
- И правильно, - рыкнул сдержанно Пахомов. - Пробей, найди мне данные Цветковой: скажи серию, номер паспорта и прочую ерундистику.
- А штамп? - будто очнулась, гаркнула, кинула мадмуазель Косте.
- Потом, мы не брезгливые. Да, я здесь, - тотчас ответил голосу в трубке. - Записываете? - взор на работницу ЗАГСа.
- Ален, пиши, - кивнула какой-то девушке. Живо вскочила та, схватила бумажку, ручку - и принялась исполнять...
***
- Расписывайся, - гаркнул на меня Пахомов, завидев, что вовсе не тороплюсь подчиняться своему Тирану.
Решаюсь, сквозь корявую улыбку:
- Ну, повыделывался... и хватит. Поняла я уже всё, - виновато опускаю очи, пряча взгляд. Дрожь по телу. - Поехали обратно.
- Я тебе поеду! РАСПИСЫВАЙСЯ, я сказал! - серьезно, злобно, гневно рявкнул.
Нервически сглотнула слюну. Взор украдкой на мадемуазелей, на бланк, на Костю. Шумный вздох:
- Ну, зачем этот цирк? - без притворства, с негодованием.
- Ты у меня спрашиваешь?! - дерзко; округлил очи. - Это я у тебя спрашиваю, когда ты перестанешь нести чушь и во мне сомневаться?! Так что давай - резво расписалась и покончим со всеми этим идиотизмом!
Вынуждающий, пристальный, требовательный взгляд. Немая перепалка - и взрыв.
Живо разворот. Шаг (невольно шатаясь) к столу. Схватить ручку и быстро, смело, уверенно накалякать роспись.
Разворот, пронзающий взор своему "супостату" в очи. Злобно:
- Доволен?
Обмер. Жгучие, палящие мгновение сверлящего взгляда - и вдруг на его губах проступила коварная, самодовольная ухмылка. Резкий шаг ближе - смело, грубо, резво ухватил в свои объятия, прижал к себе. Дерзким, но отчасти нежным, не без иронии, язвительности... и удовлетворения, сладким шепотом на ухо:
- Еще как... жена моя.
Мгновение - и властный поцелуй обжог мои уста, окончательно смиряя во мне бунтующую рабыню...
***
- Кость, давай пока в больницу не ехать, - робко отозвалась я, едва вновь оказались в его машине.
- А куда? - удивленно, но без злости, недовольства. В какой-то момент мне показалось, будто и сам он не хотел меня увозить обратно (туда, где всё напоминало... о нашем недавнем аде)... но брала ответственность своё: страх перед угрозой мне, моему надорванному здоровью.
- Не знаю... можно даже где-то здесь, на какой-нибудь парковке... Просто... не хочу обратно... Хочу побыть... с тобой наедине... и не...
- Я понял, - резко перебивая.
***
Немного покружив по городу, выехали за его пределы. Вечнозеленый, сосновый лес - и будто не зима стучит в наши окна, а еще лето тихим эхом шепчет сквозь стынь и небесную серость.
Учтиво помог перебраться, перенес на заднее сидение - и сам забрался ко мне. Разлеглась, я, положив, умостив голову ему на колени. И принялась наслаждаться, упиваться родным теплом, самым приятным ароматом на свете... от которого враз дурман в голове... и нежность, сладость тихим шепотом эйфории разливается по жилам.
- Хитрый ты... - заливаюсь шаловливой иронией. - Ловко меня вокруг пальца обвел. Сама даже не поняла, как быстро из невесты... в жену превратилась, - смущенно рассмеялась я, утопая в ласковых, заботливых объятиях Кости.
- А то... буду я еще за тобой по улицам бегать. Тут надо резко и четко: пока жертва еще не отошла от шока. А не все эти цацки, глупости: фата, платье, букеты, кольца...
- А штамп... - не цацки, не глупости? Сразу всё меняет? - устремляю взгляд ему в глаза.
- Дело не в штампе. А в осознании. В принятии... В клятве.
- И что? У нас даже колец не будет? - язвительно хохочу.
- Будут. Сейчас натискаюсь с тобой - и поеду. Палец только дай - примерять буду.
- Ха-ха, смешно. На свой примерь... двадцать первый, - ржу ехидно.
- О-о-о! - взревел, паясничая. - Это уже какое-то колье получится!
- Да Вы, муженек мой любимый, очень даже себе льстите!
- Ну так! - возмущенно. - Жена не старается, так хоть сам себе подсоблю...
- Только словом, али й делом?
Заржал, не выдержав:
- Нет уж, извольте. Тут уже Вам придется попотеть...
Глава-бонус 38. Тараканьи кошмарики
Посвящаю Sensa и ее поэме.
Б аш на баш: сон на сон ;)
***
Еще миг - и сладкий, пылкий, жгучий поцелуй коснулся моих губ, бурной, не менее властной, повелительной рекой утаскивая в забвения дали.
***
- Вышли, я сказал!
- Что? - ошарашенная, уставилась на моего Костю Дамочка, работница ЗАГСа.
- Мне повторить, что ли? - с презрением, гневом обрушил ей в очи взгляд.
- Я не могу... здесь служебное...
Резво выхватил пистолет из-за пояса.
- Я сто раз повторять не стану...
- Что Вы творите? - обреченно, горько. - Мы же уже всё сделали, и так... пошли Вам навстречу.
- Вот и выйдите.
Скривилась. Но мгновения - и поддается: шаги из кабинета на выход.
Глаза в глаза с Пахомовым. Испуганно шепчу:
- Ты чего? Это же - подсудное дело, - дрогнул мой голос, но не превышая границу шепота.
- Это часть оперативно-розыскных действий, - коварно заухмылялся. Напор - поддаюсь, пячусь назад, пока вовсе не уткнулась во что-то. - Я поймал преступника... и теперь надо его арестовать.
- Дурак ты! - нервически смеюсь.
- Дурак, - кивнул головой. Вдруг резвое движение - и ухватив меня за бедра, подал назад - заставил сесть на стол. Живо забрался руками под рубаху, пошло, откровенно, нежно скользнув по ногам к запретному.
Глаза в глаза - дрожит внутри нас сомнение, догорая огоньком в золе.
- Тебе обязательно прямо здесь? - робко, взволнованно, задыхаясь уже от тяги, напряжения, желания, от чувств...
Но вместо слов, вместо каких-либо ответов - стремительно припал, прилип поцелуем к моим губам. Ловкие движения рук, высвобождая себя от оков обыденности - и разорвал, раскромсал мою реальность надвое: до и после. Женой. Я стала... полноценной его женой...
***
И пусть сегодня был не "тот" день, "встречающих" жениха и невесту за дверьми зала бракосочетаний - было сегодня не меньше, чем в иные моменты. Среди уже знакомых лиц сотрудниц, дамочек, затесались даже охранники - вот только обмерли они в нерешимости, не желая влезать во что-либо серьезное, опасное, "болезненное".
Живо оторвался от меня Пахомов и нырнул в карман своих брюк. Достал бумажник, а оттуда - всю наличку. Ткнул, всучил в руки Мадмуазель:
- Это вам всем за неудобства. Выпьете за молодых.
Резвый разворот, и, обхватив меня, заботливо повел на выход.
- Молодой человек, - неожиданно раздался за нами незнакомый женский голос. Судя по шороху - кто-то резво кинулся нас догонять. Обмерли мы покорно. Разворот.
- Да? - скривился Костя.
- ...у нас там камеры стоят... видеонаблюдения.
***
- Много че наснимал? - кивнул на черно-белые мониторы охраннику.
Скривился в смущении мужчина:
- Ну, так... - пожал плечами. - Всё... что было.
- Стирай давай, - грозно.
- Хорошо, - закивал лихорадочно тот, соглашаясь.
- Погоди, - резко, перебивая.
- Да? - удивленно округлил очи в испуге незнакомец.
- Скинь копию на диск - и мне дай. А остальное - стирай.
- Есть, сделаю...
- Зачем тебе? - обмерла я в прозрении. Уставилась в лицо своему странному муженьку.
Ответил взглядом. Коварно ухмыльнулся:
- На случай, если тебя опять перемкнет. Я тебе его включу - и будешь наслаждаться...
***
Лениво потянулась я в объятиях Кости. Взор около, скользя по "кочкам" и "ухабам" салона знакомого, любимого автомобиля, что стал нам уже... едва ли не домом...
- Кость... - несмело позвала, шепотом.
- М-м-м? - неохотно, сквозь сон, отозвался.
- А где диск?
- Какой диск?
Эпилог
Посвящаю Феде и Наташе.
Искренне надеюсь, что нынче у вас всё хорошо...
и жизнь ваша сложилась наилучшим образом,
пусть даже и с учетом того, что выпало на вашу нелегкую долю.
***
Едва мне стало немного лучше, вместе поехали к моим родителям... - и всю правду, все вести... выложили, как есть. И охали, и ахали, и плакали, и радовались...
Одно радует - и хоть батя с недоверием отнесся к моему "новому" (или как я утверждала - "окончательному") избраннику, против же не выступил.
Тихо, едва заметно улыбался... а в глазах блестел... огонек надежды и радости за меня.
Мама же, как и я, была на седьмом небе от счастья. Она верила моему Косте, как мне... и искренне уповала на наше общее светлое будущее.
***
Еще кому мы сообщили почти сразу о "переменах" в наших отношениях (да и вообще об отношениях) - это Ирина и Игорь. И если мальчик с осторожностью, опаской, но добротой меня встретил, то "мамочка" - естественно, в штыки. И это еще даже о штампе не шла речь, когда ее пламя любви к бывшему мужу резко вспыхнуло, провоцируя на дополнительные встречи, и заодно - меня желая заживо испепелить. Но Пахомов быстро всё остудил, искренне и смачно заявив: "Все вопросы к моей нынешней жене. Теперь она подобные вещи решает: с кем и когда у нашей семьи будет... общий досуг".
И если ее ревность сразу попыталась включить режим шантажа сыном, то вскоре все же разум возобладал над ней. Видя с ним наши отношения, а также получив от меня жесткий "пинок" в виде толстого намека, что вскоре планируем своими детьми обзавестись, и "Игорю больше не придется скучать среди угрюмых взрослых..." - поумнела. Страх потерять и без того шаткое свое положение в его, Кости, жизни враз подавил ее эгоистический пыл, сменив на адекватную скромность: по крайней мере, перестала ставить палки в колеса общению сына с отцом...
И пусть на Рождество не срослось (работа Кости и Ирины тараканы), а вот на масленицу мы свершили затеянное.
Два часа езды - и снова оказаться рядом с, казалось, необъятной березой. Перепрыгнуть через забор - и открыть изнутри ворота...
Плакала и радовалась одновременно старушка, Анна Федосеевна, не веря счастью своему, всё никак наглядеться не могла на нас: на Костика, на Игорька и на меня.
- Ба, да сядьте уже! Успокойтесь, - взволнованно отозвался, взмолился Пахомов. - И так всего вдоволь и очень вкусно!
- А сметану?! - вскочила, дернулась обратно женщина с места. - По сметанку еще надо к Фроловым сходить!
- Сейчас всё сделаю! Ну, Ба! - обиженно. - Ну, дайте уже сказать Вам новость!
Оторопела старушка. Послушно опустилась на табурет.
Тревожный, испуганный взгляд обрушила ему в очи.
- Мы с Лизой поженились.
- О! - взвизгнула, хлопнув в ладони. - Ну, слава Богу! - машинально перекрестилась. - Давно пора! Я столько просила у Господа, чтоб тебя образумил!
- Меня? - от удивления дрогнул Костин голос. - А чего меня? - пристыжено рассмеялся.
Глаза бабульки заблестели вновь от слез:
- Да что... опять сомневался бы, бегал... А так - молодцы! Родные мои! Сразу было видно... что вы с Лизонькой... друг для друга сотканы. И Игорьку при вас двоих будет проще, чем при тебе одному... А так, гляди, ума тебе немного прибавит, пыл поубавит. На добрый путь наставит.
- Это еще кто кого, - обиженно буркнул сквозь смех Пахомов.
Захохотала, смущенная, и я.
- Она - тебе, - уверенно выдала, повторила старушка. - А то вон... уже четвертый десяток на носу, а все носишься, гайсаешь, непонятно где, будто по-прежнему только школу окончил. Пора и о будущем... о тихом будущем подумать! О семье, а не только о работе...
- Думаю, Ба. Думаю, - тихим, едва различимым шепотом, пристыжено пряча очи. - Причем сообща...
- А вот это - правильно! Советуйтесь, решайте, уступайте друг другу - и всё у вас будет хорошо. И Игорька не забывайте, да правнучек?
- Ага, - засмущавшись, рассмеялся мальчишка.
***
Науменко оказался... не таким уже простым персонажем. Ту еще... свору шакалов вокруг себя сплотил, тех еще товарищей заимел, подтянул к себе в логово, в стаю. Всех же остальных, неугодных, - сразу в утиль. Как и меня: с моей-то родословной я ни в каких вариациях вселенной не вписывалась в его "кружок по интересам" (и это он еще о моих тараканах не знал: о принципах праведности и стремлениях героя). Так что... как бы я не пыталась и не мечтала... не было изначально, по умолчанию... априори мне места среди продуманной, рабочей схемы, что создавалась и оттачивалась годами... среди царства "Наумении".
Еще немного - и Сереге бы присвоили подполковника. И полетел бы наш не менее, чем я, принципиальный Курасов: если не вверх, по служебной лестнице, то вниз - за остальными, на свалку бытия, уступая место более "предприимчивому поколению", более... сообразительному "молодняку". И никто бы этому не помешал. Ведь как, что? Все давно уже под крылом Сереги: Горбунов, Казанцев, Сальников, еще "парочка" майоров и капитанов... - и это только низы, что умудрились засветиться или посыпаться, как домино, вслед за "Господином"... Кто же еще был замешан - предстоит еще расковырять, разворошить... сие осиное гнездо.
И всё было на мази - всё, пока так близко не засунули к нему меня, идиотку неугодную, - и встала я как кость в горле: ни глотнуть, ни сплюнуть. Сначала раздражителем выступала, а затем и вовсе - угрозой. Ладно батя, ладно его связи, знакомые... Но отношения, странные, непонятные... терки с ФСБ-шником.... Предрешило мою судьбу. Резво, смело и бесповоротно. Ведь Пахомов уж точно вряд ли им подыграет: или "податью" защимит, или за решетку упечет... если не сразу - в яму, на кладбище. Вот и пришел на ум план Майору: так удачно совпало с операцией, так красиво раздали, разыграли карты... Меня же по моей просьбе туда и заслали, к Косте подпустили, а дальше - дело идеального "шума", "издержек операции": у Пахомова на почве ревности и сложных прошлых наших отношений кукушку сорвало. По всем записям - ко мне явно проявлял агрессию и составлял угрозу: намеревался совершить акт насилия, надругательства. Однако "заботливый" Науменко, будучи прямым моим начальником, геройски рванул спасать нерадивую коллегу. Да только судьба-злодейка неумолима: Серега убивает Пахомова, а тот... в последний миг, скорее всего, сам утаскивает меня за собой, али просто - шальная пуля.
Не осталось мне места больше в этом мире, по мнению Науменко, не осталось... если оно вообще... когда-то было.
Сам себе яму и выкопал - сам себя и завел за черту...
А без "гениального руководства", без мудрого звена, связи между "темным царством криминала" и "праведным - защитников" - вся цепочка рассыпалась: леска лопнула... и бусы заскакали по полу. Паника, страх, неосторожность - всё взяло свое.... Трусливая, крысиная натура каждого из этой своры не заставила плодов давления ждать: тут же принялись тыкать пальцем друг на друга, валя вину на еще вчерашних товарищей, командиров, спасая... выгораживая свою шкуру: и прилетало не только ныне мертвым Науменко и Горбунову. Всех, всем... без исключения. Бросил их без защиты и Блоха. Сам попал под горячую руку... и едва начал вылезать, вырываться из петли, что тугой удавкой так нелепо затянулась на его шее, как тотчас и сам пошел на дно: свои же... пришили за измену.
Волки... есть волки. И только в своей стае можно выжить. И никогда... ни за что нельзя предавать друг друга. Нельзя. Да не каждой псине вручен сей дар, присущ "талант" верности и мудрости, прозорливости. А без толкового командира - что матерое тело без головы: когти рвут, да только все чаще - свою же плоть, чем врага... предсмертная агония, цель которой - уже не спасительные действия, а земной суд над грешником.
Так или иначе, мне все же удалось... в какой-то мере принести пользу обществу, хотя... и посеяв за собой... целую вереницу трупов. Много я при этом ошибок наделала, боли близким принесла... Много ужаса вкусила... но легче не стало. Не это мое лекарство. Не это... Лишь только Костя, лишь только наша с ним семья... любовь и нежность возрождает душу мою из пепла. Лишь только так - я вновь обретаю себя.
Так что... не мое это. Не мое. И пусть еще тогда, в начале декабря, пока я лежала в больнице, и пришло распоряжение о присвоении мне первого звания... - из милиции я всё равно ушла. Мне хватает вполне того, что мой муж служит на благо Родины.
Да и дел, забот и без того прибавилось с лихвой: есть чем заняться. С Костиком мы усыновили двух малышей: веселого разбойника Федьку и очень сдержанную, закрытую в своих чувствах... и желаниях (по крайней мере, надеюсь, что это лишь пока, поначалу) Натусю...
Так что... уже следующим летом, на Великий спас - не только за вареньем приехали и с искренним желанием помочь с огородом, по дому, да и просто... погостевать у Анны Федосеевны, а и заодно порадовать, познакомить со всеми членами нашей, теперь уже огромной, семьи.
Игорек, Федька, Наталка, Костик и я - вот они... беспредельщики Пахомовы...
P.S. Постскриптум
Посвящаю К онстантиновне .
А также посвящаю всем тем неугомонным Леди , которые все же вынудили свершиться кое-каким переменам в жизни семейства Пахомовых. Спасибо огромное, дорогие мои, за вашу любовь, теплоту и рвения - в отношении героев, и в отношении меня, вашего покорного автора!
***
В этом году очень теплая выдалась весна. На дворе еще только май, а уже все давно позабрасывали куртки - и щеголяют едва ли не в тоненьких футболках и шортах. Да что там! Многие на выходных уже мчат на море и вовсю там загорают (вода же Балтийских просторов, увы, по-прежнему неумолимо холодна).
Бреду по аллее - дурно так, голова на части раскалывается. Всё тело ломит... словно от простуды. Не прогулка - а песня. Да деваться некуда: долг собачника неумолим (и дернул меня черт еще и на собаку согласиться, будто кота было мало...) Уже и не смотрю, где там щеголяет моя (временами странная) псина. Не лает, за другими не гоняется - и на том спасибо. Сегодня ей повезло... приструнивать, приучать к "светской", жеманной жизни не буду: лишь бы опять охотничьи инстинкты не включила и не нашла, не облачилась в "шикарнейший букет" ароматов парфюма какой-нибудь гадости.
Черти чем занята голова, а вернее, ничем серьезным забивать, занимать не только не хочется, но и... попросту, нет сил.
Повезло, что сегодня у Кости выходной - и малых взял на себя. Точно бы довели меня до сказу своими криками, визгом. Оно-то весело, когда они резвятся, но не в те минуты, когда тебе настолько "хорошо", что только пуля в лоб - единственное лекарство.
Еще шаги - и замираю у крыльца маленького, частного магазина. У лестницы узнаю бабульку (соседка, через подъезд живет от нас). Васильевна... Все ее знают в лицо, а вот имени - никто так и не удосужился спросить, али запомнить. Для всех - по отчеству: "Васильевна".
- Здравствуйте! - с искренним задором выпаливаю ей я.
Опрометчиво. Знаю, что опрометчиво, особенно с учетом этого моего состояния и настроения. Каждый чего ее и обходит стороной, потому что едва тронь, тут же начнет свой рассказ: про злую невестку, нерадивого сына, про больницу... в которой проработала на благо детей тридцать лет, про похвалу и квартиру, что ей дарено в награду... В общем, всё то, что как заезженная пластинка... крутится всегда и везде. Бесит. Почти всех бесит этот ее рассказ - а потому сторонятся, обходят, оббегают, словом лишним не отдернут старушку.
А я ведусь. Не знаю почему, но мне ее жаль.
Даже будучи при живых и здоровых детях, внуках, живя с ними в одной квартире - она им не нужна, пусть даже и... "странная", пусть даже и... "бесящая". Ждут ее смерти. И Васильевна не раз признавалась, что и она ее ждет, что устала от всего... что пора давно, да никак Бог не заберет.
И вот мне жалко. Мне... страшно. Лишь бы самим не докатиться до такой участи, где ты - не почетный родитель, а мерзкая обуза...
Окидываю взором невысокого роста пожилую женщину в теплом пальто. Не порицаю ее за странный выбор. Понимаю: каждый волен жить, как хочет. Творить, что захочет (не посягая на счастье других). И ошибаться так, как ошибается. Не говоря уже о том, что носить из одежды: даже в такую жару. Никогда не понимала хихиканье за ее спиной на этот счет. "Ополоумевшая" - констатировали почти все. "Потрепанная, растоптанная жизнью" - интерпретируя с себя, делаю выводы я.
Стоит, копошится старушка. Невольно присматриваюсь.
Нет у нее кошелька. Всегда носит свои деньги в помятом прозрачном пакетике. Достала, стоит, мелочь пересчитывает. Сбивается, тихо бурчит-ругается себе под нос... и снова начинает ход-пляс дрожащих рук в попытках быть более собранней и толковее.
- Вам помочь? - не выдерживаю и ступаю шаг ближе, вплотную.
Только теперь и заметила меня. Резко перевела взгляд.
Но вместо привычной доброй, счастливой улыбки... ее уста исказились в испуге. Брови нахмурились. Долгие, жгучие мгновения сверлящего взора - отчего просто не выдержала я и нервически рассмеялась:
- Что-то не так? - странное волнение сковало мою душу. Тревожно улыбаюсь.
- Ты какая-то не такая сегодня.
- А какая? - еще шире моя беспокойная улыбка.
Странно, неожиданно... отчасти даже невероятно слышать "иные" речи от Васильевны.
- Ты, случаем, не беременна? - выпалила внезапно в меня пушечным ядром.
Окаменела я враз. Глаза округлились. Забыла, как дышать.
Будто гром в этот миг разорвал мои небеса, и безжалостная молния пронзила меня с головы до пят.
Скривилась я в болезненной гримасе - тщетные попытки удержать хотя бы видимую радость, задор на лице.
- Да не думаю... - шепчу робко, стыдливо пряча взор.
А в теле так и сжались мышцы. Кровью облилось сердце. Пусть уже и немало прошло... с тех далеких дней, когда мы с Костей так отчаянно пытались, воевали... за наше общее счастье. Немало, но все равно, до сих пор - горько и больно.
- Не-не, - внезапно резко, уверенно, закачала женщина головой. - Какая-то не такая ты...
Сжала в кулак свои деньги и неожиданно подалась на лестницу, больше не проронив мне ни слова. А там - ленивые минуты - и скрылась за стеклянной дверью магазина.
Стою, пришпиленная жуткими... пугающими словами и не знаю, что ответить, сделать.
Не сразу даже заметила пропажу собеседника.
Только собака, что резво кинулась на меня в попытке облизать лицо, и привела меня в чувства.
"Черт! - гневно выругалась я, откидывая от себя свою грязную, мокрую "гадину" (уже и к озеру, что в ста метрах отсюда, эта животина безбашенная умудрилась прорваться).
Лихорадочно замотала я головой, пытаясь выбраться, вырваться из тумана, прогнать наваждение, дурман, что захлестнул меня воспоминаниями и целым океаном былых чувств.
Взор около. Сообразить, что где зачем: да словно идиотка только. Пристальным взором сверлю прозрачную дверь магазина.
"А зачем... я вообще тащилась сюда? Что надо было купить?"
Дырявая голова... последнее время - так особенно.
Шаги по ступенькам.
Что куплю - то куплю. Может, как увижу - вспомню...
Но сердце надрывается, бешено стучит.
И каждое усилие выбросить из головы слова старушки с каждым мгновением - всё слабее, безвольнее, безнадежнее...
И сама не поняла, как прошла мимо кассы, мимо знакомых продавщиц - да прямиком к белому прилавку. Заглядываю в окошко.
Голосом сбрендившего смертника выпаливаю:
- Тест на беременность.
Скривилась недовольно дамочка:
- Есть за 17 рублей, а есть за 256... Вам какой?
- Оба.
Удивленно вскинула бровями.
- И тот, и тот хорош.
- Оба.
***
Не знаю, как он вовремя меня подхватил на руки. Шаги по коридору, а в очах - прям... пятнами всё пошло, темнеть стало. Заметил, тотчас кинулся ко мне Костик. Сжал в своих крепких объятиях:
- Зай, ты чего? - испуганно. Попытка заглянуть мне в лицо.
А я и фокус навести не в силах. Совсем теряюсь...
Отрешенным шепотом на ухо, пронзая за один раз нас двоих... молнией беспощадной... страхом (перед грядущим), болью (былого)... и счастьем (настоящего):
- Я беременна.
Сноски. Пояснения
ПУСТОЦВЕТ - цветки, у которых по каким-то причинам не произошло опыление и оплодотворение; человек, деятельность которого бесплодна, не приносит пользы обществу. (Википедия)
ЛИНЗА ФРЕНЕЛЯ - сложная составнаялинза, образованная совокупностью концентрических колец относительно небольшой толщины, примыкающих друг к другу. Сечение каждого из колец имеет форму треугольника, одна из сторон которого криволинейна, и это сечение представляет собой элемент сечения сплошной сферической линзы. ПредложенаОгюстеном Френелем. Линзы Френеля применяются в осветительных устройствах, особенно подвижных, для минимизации веса и затрат на перемещение; в крупногабаритных фокусирующих системах морскихмаяков, впроекционных телевизорах,оверхед-проекторах (кодоскопах),фотовспышках,навигационных огнях,светофорах, железнодорожных линзовых светофорах исемафорных фонаряхи фонарях пассажирских вагонов; в инфракрасных (пирометрических)датчиках движенияохранных сигнализаций; влинзовых антеннах. (Википедия)
КАМУФЛЕТ - взрыв под землей, обычно без образования воронки. Разрыв артиллерийского снаряда под землёй без выкидывания земли и осколков. (Википедия)
МОРМЫШКА - искусственная приманка для ловли рыбы, разновидность блесны. (Википедия)
АЛАСТОР - в греческой мифологии дух мщения. (Википедия)
ФЛАГЕЛЛАНТ. Флагеллантство - движение "бичующихся", возникшее в XIII веке. Флагелланты в качестве одного из средств умерщвления плоти использовали самобичевание, которое могло быть как публичным, так и келейным. (Википедия)
ЭНИГМА - тайна, загадка.
МОЙРЫ - в греческих мифах богини человеческой судьбы, дочери Зевса и Фемиды: Клото, Лахесис, Атропос. Первоначально считалось, что у каждого человека своя судьба - мойра. Позже стали считать, что все три сестры участвовали в жизненной судьбе каждого человека с самого его рождения: К лото пряла нить человеческой жизни, Лахесис - разматывала и пропускала её сквозь жизненные невзгоды, а Атропос -перерезала нить человеческой жизни (обрывала жизнь). Боги, несмотря на их могущество, также подчинялись мойрам. Над ними также властвовала не знающая жалости судьба. Греки представляли мойр в виде суровых старух: Клото с веретеном в руке, Лахесис с меркой или весами, Атропос с книгой жизни и ножницами. (Портал Myfhol**y)
ЭВРИДИКА - вдревнегреческой мифологииодна издриад(лесная нимфа), известная как жена легендарного мифического певца и музыкантаОрфея. (Википедия)
ПФАЛЬЦГРАФ- название высших чиновников, а также и судей при дворах средневековых франкских и немецких государей. (Википедия, прочие интернет ресурсы)