***
И кто бы думал, что я снова буду добровольно идти по этому переулку, в прежнем направлении. Зайду в казенное помещение, вновь отыщу злосчастный кабинет Колмыкина… и стану требовать (не назначенной, без толкового объяснения причин) встречи со следователем.
- Да что тут за крик?! – не выдерживает и, резко распахнув дверь, рявкает на нас (на нас, с молодым человеком в форме). Обмер от внезапности полицейский, подбирая нужные слова.
А вот и на меня перевел взгляд мой (прежний) кат. Глаза округлились, тяжело сглотнул. И снова ужас распял его лицо, словно он увидел жуткое привидение. Немотствует. Не дышит.
(но и не крестится)
- Привет, можно… по частному вопросу? - несмело, робко улыбаюсь.
Неуверенно кивает, секунды - и наконец-то шаг назад, давая ход.
Поддаюсь. Провел взглядом.
Еще немного и, ожив, торопливо закрывает за нами дверь. Шаги по кабинету.
- Присаживайся, - махнул рукой в сторону свободного стула.
Улыбаюсь. Подчиняюсь.
- Может, чай, кофе? - задергался, замельтешился, не зная где себя деть.
- Да и ты присядь, - радушно ухмыляюсь, стучу ладонью по его крессу. – Не бойся. Я больше не кусаюсь.
Коротко рассмеялся. Выдох.
А на лице сразу проступила краска, залив его щеки румянцем от смущения из-за воспоминаний.
Несмелое, робкое, немного подергиваясь в сомнениях, движение и присел рядом.
Взгляд в лицо.
- Какими судьбами? Надолго? Или уже окончательно?
Улыбаюсь.
- Не знаю… жизнь покажет. А ты как? Что там… с делом, делами? Все решилось?
- А, - кивнул головой, в подтверждение, что понял, о чем я. – Да все там нормально, махнул рукой. Столько мучений, но более-менее что-то стало вырисовываться. В суде начали слушание. Вся сложность в том, что преступник-то – умер. А разбирать завалы надо. Восстанавливать справедливость. Хоть, конечно, часть его доходов бесследно пропала, так и не дожив до конфискации, по крайней мере, схемы махинаций… и выход на остальных злоумышленников мы получили.
Блин, - вдруг запнулся. – Опять я тебе лишнее рассказываю.
Ухмыляюсь.
- Странный у тебя дар, - неожиданно, вполне искренне проговорил, хоть и не сдержался от улыбки. – Затуманиваешь голову мужикам, как некая болячка, хмель. Творим, сами не знаем, что, - тяжелый выдох. – А ведь я тогда почти с девушкой начал встречаться. И вроде… получалось даже. И ее не коробило, кто я и чем занимаюсь. Как рискую. Хорошо все было. А потом ты – словно ураган. И по началу, ничего такого, нет. Не подумай, но затем… каждая наша встреча. Ты мне очень стала нравиться. До безумия... И я ее бросил. Нет, - снова кивнул в мою сторону рукой. – Знал, что ничего не светит. Просто, не хотел, а вернее устал… врать себе и ей. Куда я там… против… Клёмина?
Обмерла я (ужалил родным именем в сердце, невольно сжалась, но все еще терплю, внимаю откровению… сего, на первый взгляд, такого черствого и полного самообладания молодого человека). Глубокий вдох.
- А потом этот твой,… подобный буре, визит… и домогательства. Эт… это…
- Прости, - решаюсь на верное.
Виновато опускаю глаза.
Вдруг печально (слышно было) ухмыльнулся тот.
- Да ладно, в какой-то степени… ты все же исполнила мои мечты, грезы… на которые я никогда не смел надеяться. Пусть лживо, штрихами, однако…
- Поцелуй был искренним.
Глаза в глаза. Но уже он отступает - и уводит взор в пол.
- Я знаю, - прошептал едва слышно. – За что и благодарю.
Дрожь по телу...
Шумный вздох. Вновь сорвался на ноги. Прошелся по кабинету. Зашуршал, зазвенел чашками, чайником.
- Чай, кофе? – обернулся ко мне.
- Кофе.
Кивнул.
- Ну, а я… чай. А сахара сколько?
- Две.
Тяжело вздыхаю уже и я, отворачиваюсь, взгляд за окно… как тогда, когда я впервые… сюда попала.
- Так зачем пришла? – вдруг вновь раздался его голос. Обернулась - стоял рядом, протянул чашку.
Осторожно беру, чтоб не разлить, да и не обжечься.
Скривилась.
- Даже уже не знаю теперь, стоит ли тебя во все это впутывать.
- Да ладно, что уж там? – улыбнулся. – Перегорело уже… почти. Не зря же сознался. По началу было тяжело, особенно когда рядом была… а теперь, теперь – проще. Не моя. Да и вообще, уже – чужая… Без обид, - улыбнулся.
Киваю головой.
- Это правильно. Я рада. Честно, рада.
- Ну так, - подначивает, кивает головой, - что за дело? Проблемы какие?
Вновь киваю головой, виновато поджав губы. Болезненно смеюсь.
- Нет, не проблемы. Хотя,… вероятно, я как раз таки за тем, чтобы их… создать.
Удивленно вздернул бровями.
- В смысле?
Еще один вдох – и выстрел (рикошетом по обоим нашим сердцам):
- Клёмин.
Закивал головой, печально рассмеялся.
- Должен был догадаться.
И вновь поджимаю губы, стыдливо прячу взгляд.
- Что ты хотела?
Глаза в глаза.
Долгая, немая пауза, борясь с чередой сомнений.
- Я хочу снова с ним встретиться.
- А телефон?
Качаю отрицательно головой.
- Не вариант.
Скривился.
- Ну, ясно,… если что разузнаю, то сообщу. Номер прежний?
- Угу… только…
- Что?
- Не говори ему,… ничего: ни что приехала, ни что искала, ни что с тобой виделась. Хорошо?
Удивленно вскинул брови, но смолчал, не прокомментировал.
- Хорошо.
***
И снова родная больница. И снова под крылом у отца в нелюбимой (в каком-то смысле, как та поэзия) Терапии.
Неделя работы. Неделя ожидания.
И внезапно, вечером пятницы… долгожданный звонок от Колмыкина.
- Завтра, на Верхнем Озере в парке, Клёмин будет по каким-то делам. Ну, тачку ты его же уже знаешь, так что… не промахнешься, я думаю. Номер помнишь?
- Да, спасибо тебе большое.
- В обед, где-то, но раньше жди. Не знаю подробностей, да и, вообще, ну ты поняла…
Смеемся.
- Спасибо тебе за все.
- Пока.
- Прощай.
Было обидно осознавать полную картину последствий, а именно - как мы с Клёминым, из-за своих разногласий, испортили жизнь этому молодому парнишке. Хорошему… и доброму, как выяснилось.
Впредь, постараюсь все свои проблемы… и глупости решать без его участия. Чего терзать душу? Тем более того, кто так добр к тебе, даже не смотря на то, что ты… что я поступила с ним, как последняя сука.
***
Людно было, что, в принципе, как и всегда здесь. Безумно красивый парк. И насыщенный аттракционами для детей и подростков, и само дизайнерское оформление заслуживает отдельного внимания и похвалы, и домики, что на противоположной стороне вдоль берега – каждый норовил поразить своей уникальностью и вычурностью.
Приятное место, и веселое.
Пройтись от дальнего угла к площадке для скейтеров, стать на самом верху, облокотившись на перила. Отчетливо просматриваю рядом парковку, дальний фонтан, скамейки… и прочее. Идеальный, на все 360 градусов, угол обзора.
И снова пройтись туда-сюда, путая карты и не привлекая к себе лишнего внимания.
… и наконец-то припарковался на стоянке, как раз около круглой скамейки, черный "мерс" с знакомыми номерами.
Еще миг – и вышел. Родной силуэт, дорогое сердцу лицо…
Шумный, звонкий мой выдох, подавляя внутри себя боль и утихомиривая, успокаивая дрожащие струны души. Не сейчас. Нельзя… облажаться.
Живо броситься к лестнице – и на спуск. К авто.
Достать из сумки письмо (в чистом конверте) и засунуть, заткнуть за дворник.
Разворот – и украдкой помчала прочь, пока… не выкрыли.
***
Это была авантюра. Чистой воды глупая затея. НО… в сердце дрожала надежда – и я слепо шла, следовала за ней.
Взять у отца машину, и, не объяснив ничего толково, отправиться… в не менее пугающий путь, нежели нависшее надо мной неизвестное, сомнительное (после сегодняшних грядущих событий) будущее…
… и вновь Бальга.
И вновь отчаяние. И вновь… из точки рисуется запятая.
***
Поставишь авто сбоку от дома.
Пройтись внутрь помещения. Родного помещения…
Не знаю, порой начинает казаться, что этот дом – наша с Клёминым обитель, наша, а не чья-то чужая, кто жил здесь некогда, тогда еще, до полного опустошения и предательства человеком своего собственного творения. Причем, точно отражающая не только наши встречи, стычки, но и сами отношения в целом. Такие же подранные, замученные, старые и странные, невзрачные (стены), хранящие в себе нечто большее, нежели, как на первый взгляд может показаться, только кирпич, цемент и остатки отделки... В них история и потаенный смысл, в них печаль и радость, боль и счастье... В них суть - пока стоят руины, пока и история цела, пока на устах,... пока и не забыта.
Сесть в угол, как тогда, в нашу последнюю встречу.
На доски, те же доски, только еще больше грязи налипло здесь.
Закрыть глаза и вспомнить его признания, слова… тот момент, когда всучил мне документы. Когда… вот так рядом… и, если бы не гордость, глупость и замешательство (желая не спешить, а переварить, все осознать, принять происходящее),… схватила бы в свои объятия… и не отпустила. Никуда. И никогда…
А вдруг не приедет?
Или, что еще печальнее, не поймет от кого...
Черт, идиотка. И чего прямо не написать было?
Позвонить?
Черт, нет. Вот это уж точно нет.
И снова прокрутить в голове слова, застрявшие на бумаге в том конверте:
« И вновь я там, где всё начиналось. По-прежнему там. И я не могу поставить жирную точку .. . Просто, не могу… Пожалуйста, приезжай и спаси меня. Спасиопять.
Твой глупый… враг. »
Забиться в угол, поближе к балке, скрестить руки на груди, поджать под себя ноги – и прикрыть веки.
***
И вновь канул в небытие очередной битый, пустой час.
Никто не спешил ехать ко мне. Никто не торопился меня… спасать.
Взгляд на небо – солнце еще высоко, ни облачка… Доброе, старое лето…
Соскучилась я в Питере по этом буйстве красок дикой природы. Нежности тепла и ехидности знойного солнца. Аромата трав, пышности крон деревьев…
Встать, отряхнуться и выбраться, выйти из помещения на улицу. Оглядеться.
А впереди – лес, обступая, окутывая поляну заботливым пледом, пряча от всего мира, от цивилизации, что так охально бросила этот островок (некогда) людской жизни. Чей-то оплот, тыл, очаг… наверняка, великой, как раньше было повадно, семьи… Причем, не только русской. До сорок пятого – это был… дом совсем другого… общества, с другими традициями, говором, стилем жизни, однако… такими же ценностями (во многом) и надеждами… на светлое, доброе будущее.
И вдруг послышался странный шум. Обмерла я, пришпиленная страхом. И что делать? Уйти в дом? Или здесь ждать?
И что я ему скажу?
Черт.
А если это вовсе не он? А кто-то иной, мимо проезжающий или… еще какие ужасти. Это же Бальга. И, как показал мой… странный опыт, здесь можно повстречать кого угодно, и вляпаться во что угодно.
Но еще мгновения, и по протоптанной временем дороге прокатился черный автомобиль. Миг – и покорно замер.
На глаза наворачиваются слезы, а руки начинают лихорадочно дрожать, вторя коленкам.
Черт, и это я! Я, та, которая нагло врала бандитам, та, что не раз сражалась за свою и чужую жизнь, что стреляла в своего супостата (Кандыбу, пусть и зная, что не убью).
- Ну, привет.
Замер около меня. Боюсь даже сделать вдох. Жадно прикипела взглядом к глазам.
Внезапно ухмыльнулся, отчего тут же кольнуло в груди и испуганно сжались мышцы.
- Что? Так и будешь молчать? Или что?
Редко моргаю. Дрожу.
- Лин, - пошатнулся, отвернулся немного вбок. Взгляд куда-то вдаль. Кислая улыбка. – Ну, что опять за игра? Тебе самой не надоело? Или…, - вдруг последний момент среагировал на мой шаг ближе и обернулся.
Вместо тысячи глупых, пустых слов… тотчас кидаюсь ему на шею и нагло впиваюсь поцелуем в губы. Обмер в нерешимости и испуге.
А я сражаюсь, изо всех сил пробиваю брешь в этой холодной, непоколебимой глыбе.
- Лин, не надо, - внезапно неуверенно, но силой оттаскивает, отстраняет меня от себя.
Обмерла я, ошарашенная. Пристыжено опускаю взгляд. – Я приехал не за этим.
Долгая, немая пауза… и наконец-то нахожу в себе смелость… озвучить нужный вопрос:
- А зачем?
Прожевал эмоции. Шаг сторону, потер руками лицо и вдруг зарычал. Отчаянно, в негодовании закачал головой. Замер. Взгляд на меня.
- Тебе мало было, да? Или что?
Морщится от болезненных переживаний. Не отстаю и я…
- И всё равно ты мне нужен. Клёмин… Вов…
Злобный, гневный взмах ногой – и долбанул со всей дури, ударил носком обуви по покрышке.
Застыл, рассуждая. Тяжелые, глубокие вдохи, подавляя в себе дикого зверя.
И вдруг взгляд мне в лицо (покорно отвечаю тем же):
- Я же тебе потом душу вырву, если ты… снова попытаешься брыкаться.
Опускаю взгляд. На лице пытаюсь сдержать серьезность. А в душе уже кто-то больной и безрассудный… начинает торжествующе смеяться от просочившейся надежды. Ликующе, психопатически хохотать, хватая в руки челнок и принимаясь плести свои коварные, наглые, бесстыдные сети витиеватых измывательств над нашими сердцами. Демон. Я узнала тебя. Тот, что спит во мне всегда,… когда нет рядом Клёмина,… и дерзко восстает из пепла, давясь смехом, бурлит и взрывает весь мир, когда… едкое тепло, ядовитая ухмылка и убийственный аромат Вовы заполняют каждую клетку моего, на вид ангельского, тела.
Коварно ухмыляюсь.
Победа за ним. Полное возобладание демоном. И вновь по больным, сумасбродным венам разлилась жертвенная кровь.
Дрогнула я, руки подняла вверх, к воротнику рубашки и стала уверенно, мерно, обрекая нас на очередные кровавые баталии,… пуговицу за пуговицей расстегивать на груди.
Заметил, отреагировал (глаза расширились от изумления) – пристально следит за каждым моим движением. Не дышит.
И внезапно тихий, на грани… мольбы, шепот:
- Не смей…
Но еще миг – и разлетелись в стороны обе половины одежины, являя полунагую меня его взору.
И, пока он все еще, оторопевший, догорает в своем поражении… и полном моем порабощении – делаю разворот и медленно иду к дому. Шаги по веранде.
(слышу, шорох – движение вдогонку).
И едва уцепилась я руками за дверь, чтобы ее открыть, как тут же хватает, накрывает мою руку своей. Пальцы сцепились.
Еще шаг ближе – и застыл за спиной.
Неуверенный, робкий ход, наклон – и коснулся поцелуем моей шеи. Поддаюсь – запрокидываю голову набок, давая больше возможностей для безумия.
Скользнул свободной рукой по спине, по талии, по животу – добрался до груди, замер. Жадно, повелительно сжал ее, нарочно причиняя мне боль.
Дыхание надрывистое, отчаянное (мое), но еще сдерживаюсь, не даю стонам вырваться наружу.
Движение немного в сторону и нагло меня отрывает от двери – поддаюсь, плюхнулась ему на грудь. Но не отступает, едва я выровнялась, как шаги (его, мои) наощупь внутрь.
Напор – и прибил лицом к стене, к себе спиною...
Шаловливо забрался под юбку и вцепился пальцами за нижнее белье. Обмер, словно, выжидая моего отпора, но… в ответ ныряю своей рукой к его и помогаю свершить затеянное…
Ухмыльнулся (слышу). Жаркий, грубый поцелуй в плечо, в шею, а руками уже проник между бедер и пылко сжал за плоть. Невольно громко застонала я, не имея больше сил на какое-либо притворство.
Вдруг разворот, к себе лицом. Крохотное сомнение – и припал голодным, похотливым поцелуем к моим губам. Ворвался в рот языком и, нащупав мой, начал раззадоривать (а руками - блудить по телу). Ответила, ухватив его голову в свои ладони, поддалась на парное движение. Но едва решил улизнуть, как тут же уловила его язык губами и нежно стала посасывать. Застонал, вожделенно застонал теперь уже и мой истязатель.
Заведенная победой, делаю уже я на него напор, толкаю от себя – поддается. Немного отстранился, желая понять, что задумала.
Ныряю к его брюкам и бойко, уверенно расстегиваю ремень, реагирует – достает из-за пояса пистолет и, немного наклонившись вбок, бросает на пол. И вновь продолжаю: расстегнуть пуговицу, змейку и спускаю одежины долой… Но едва хотел ухватить меня за руки, как внезапно коварно смеюсь – и уже его принуждаю податься назад, на пол (как раз на какую-то скомканную, валяющуюся огромную клеенку, что так отчаянно пыталась прикрыть собой голую бетонную стяжку).
Подчиняется. А затем, схватив меня за кисть, силой тянет на себя. Следую – опускаюсь, залажу на него сверху. Короткие, точные действия – и наконец-то… ощутила его полностью. Звонко, победно-пораженчески вскрикнула.
Еще ход – и застонали уже оба...
А далее и вовсе… каждое такое движение было сродно сладостным пыткам, которые впору мешать лишь с пылкой, грубой, животной страстью.
Заметила прикипевший его взгляд к моей груди. То, что всегда было так близко, рядом, но и непременно недоступно… То, что манило всей своей тайной и тихим, бесстыдным откровением. И вдруг смело полез руками: не желая возиться с непокорными застежками, топорно оттащил кружева вниз, являя своему взору наконец-то запретный плод. Дерзко схватил грудь и сжал до легкой боли. Насладившись ощущением, тотчас пропустил одной из них между пальцами торчащий от возбуждения сосок, немного подался вперед, облокачивая меня себе на колени, и игриво, доводя до дрожи, лизнул его, втянул в себя и стал грубо, властно ласкать языком, покусывать зубами и посасывать губами, приводя меня в еще больший экстаз. Застонала, закричала… но снова вдохи - и зашевелилась, разливая невероятные ощущения внутри нас… ответил тем же запалом, взрывая в воздухе феерическое сплетение душ и тел, сплетение… двух умалишенных, диких и отчаянных демонов, рождая из греховной похоти нечто высокое и искреннее; лишая рассудка, но даруя один единый на двоих мир красок, надежд и незабываемых чувств.