— Патти… Говорил же… пойти с тобой. Сумки — не легкие…
— Та где там… килограмма три если и будет, то…
— Ой, не рассказывай мне… — (мило, шутливо (хотя и как-то боязно, неловко) улыбнулся). — Так, стой.
(отдернул меня за рукав, заставил посмотреть в лицо)
— Что?
— Пообещай, что тяжелое таскать не будешь!
ммм… тяжелое и "не очень тяжелое".
(вновь улыбнулся —
черт, даже такое ужасное состояние, как то, в котором я сейчас нахожусь, Марат умеет ловко перевернуть, сгладить всё,
… успокоить меня,
поднять настроение)
Несмело (невольно) улыбнулась я в ответ.
— А полотенце хоть… можно в руки брать? Или оно тоже — из разряда "запретных тяжестей"?
(скривился, шутливо играя злость)
(знаю, догадываюсь, о чем он сейчас подумал: мол, для тебя, дурочка, стараюсь, для твоего малыша —
черт! и что я из себя строю?)
— Да, полотенце тоже нельзя.
(всё же подыграл мне — спасибо)
— Ну-ну…
Ладно, обещаю…
Только теперь… тебе придется меня с ложки кормить. Она же… ведь… тоже — тяжелая?
(расхохотался)
— Зря ты так сказала. Ведь если поймаю на слове — то уже не отвертишься, и не отмолишься…
* * *
— На рынок?
— Патти, да какой уже рынок? Время.
Поехали в супермаркет…
* * *
— Так, может, еще что взять?
— Сейчас, дай подумаю… соль, сахар, масло подсолнечное, масло сливочное, мука, гречка, макароны…
— Оооо! Патти! Смотри, что я нашел!
— Эмм… — (оторопела я). — А не рано ли еще на слюнявчики заглядываться?
— Как рано? Это же для тебя! Помнишь, я должен буду тебя с ложечки кормить?
(нервно рассмеялась я)
— Я же шутила.
(игриво замигал бровями)
— А я — нет.
— Ой, да ладно.
(шутливо стукнула его по плечу)
Будешь так надо мной издеваться — придется и мне… выдумать какое коварство.
Например…
Вот!
Точно! Я буду учить тебя готовить!
— Что??
— А то… Ведь ты такой умный, начитанный…
— Та где там…
— Не перебивай… мать!
— Ооо, пошла жара. Мы вошли в роль?
— Цыц, я сказала. Так вот. А элементарное — не умеешь. НЕ ПО-РЯ-ДОК!
— Есть, мэм!
— Мисс, попрошу…
— Точно, мисс.
— А то… уеду от тебя — и ты снова начнешь голодать,
а так — недолго и гастрит заработать.
— Какой ужас.
— Вот и я о чем.
— Я не про гастрит.
— А про что? — (спешно обернулась, взгляд в глаза)
— О том, что ты еще не переехала, а уже думаешь, как съедешь.
(пристыжено улыбнулась)
— Нет… ну… я же не хочу быть обузой.
— Обузой??? То еще мне сказала! Я нашел себе бесплатного повара — а она мне тут рассказывает про "обузу".
Хотя да… наверно, ты права, нужно повыделываться, себе цену набить… Чтобы лучше ты старалась, лучше (вкуснее) готовила.
— Ах ты жук коварный!
(злобно (наигранно) стукнула его по спине (по плечу),
едва тем самым чуть не выбила корзинку из рук)
— Вот и понеслась! Сейчас еще кусаться кто-то начнет!
— А я могу!
— Та я уже догадался…
Ладно, барышня моя боевая… Что еще… покупать будем?
— Конфеты.
— Конфеты?
— Да. А ты что… не любишь сладкое?
— Да как сказать… Когда-то любил.
— А сейчас?
— Мм…. Что-то не очень воодушевляет.
— Интересно, интересно.
А! Точно!
Я знаю в чем дело: то ты, просто, не те конфеты ел.
Вот я, например, не люблю шоколадные…
И хоть убей…
— А какие тогда нравятся?
— Какие?… ириски, карамельки.
— "Буратино" подойдет? — вдруг схватил с соседней полки какую-то упаковку.
(спешно вырвала я ее из рук… и с умным видом принялась изучать)
— Ммм… Пойдет. Хотя окончательный результат… получишь только после непосредственной пробы.
— Так. Еще что? Может, сок?
— Можно… Лишь бы у меня денег на всё это хватило.
— Смеешься? Какие такие твои деньги?
Забудь.
— Марат! — возмущенно взвыла я, догоняя его среди стеллажей.
— Что?
— Не вздумай!
— Что? Сок брать?
— Деньги свои тратить.
— Ну, ты же… не одна все это слопаешь? — игриво заулыбался.
(нервно скривилась)
— Ну и что?
— Как что? Короче, так. Как я сказал — так и будет. Поняла, женщина?
(игриво скривился, переводя всю эту ссору в шутку)
Ну… ну… ну… попытки совладать с своим гневом — неееет! Нет, не проглотить его, нет! Как раз наоборот, смотря ему в лицо, смотря на его милую, добродушную улыбку сложно было гневаться, сложно было вообще о чем-то своем говорить, гнуть свою линию.
Вот и теперь — единственное, что смогла я сделать в защиту своего мнения — так это уже шутливо прищуриться, изображая мегеру.
— Ой, ой…. Какие мы жЖлые! Прям боюсь…. Ааааа! Спасите меня!
(не сдержалась, чесслово — пыталась, но не сдержалась — показала ему со всей своей обиды… языка)
Разворот и пошагала к кассам.
Не переспоришь меня. Не на ту напал.
…
Да уж, продуктов мы набрали — словно собрались ехать в Антарктику…
Целая корзина (которую он носил в руках), целая тележка
(которой опять-таки он… рулил)
… да в руках моих "громадная" упаковка конфет.
(как это он мне позволил самостоятельно ее нести?? — тааакую тяжелую!)
Эх, знаю, не права я в этом споре с тяжестями — буду, буду стараться переучиваться, перестраиваться. Но я — человек, который (как заметил сам Лимончик) никогда себя не жалел в плане физическом, так что сложно придется мне…
— Так, с вас…
(черт, от такой суммы у меня и в горле пересохло)
Резкое движение — протянула я купюры даме.
— Не нужно, — тут же перехватил Марат мою руку, убирая ее назад.
— Н-но… — заикнулась я, едва не поперхнувшись от возмущения своей слюной.
— Никаких но. Мы по карточке будем рассчитываться.
(короткий взгляд на меня — подмигнул, коварно подмигнул, ликующе
— да вру, вру я! — дружески, дружески и добродушно, хотя не без издевки)
И, девушка, дайте еще три пакетика нам, пожалуйста.
…
— Жук, ты все-таки, да еще и какой… — бурчала я на заднем сидении, дуясь на Лимона за его проделку.
Но ничего, ничего не могла поделать…
Или могла?
Точно!
Сумму я уже знаю — так что оставлю эти чертовые деньги у него в квартире, на видном месте.
— Нет, Патриция. Не жук я. А, просто, поступаю так — как должен, и вернее — как хочу.
Ясно?
(обернулся на меня, взгляд через плечо)
Мне очень приятно о тебе заботиться.
Увы, в моей жизни нет никого близкого, о ком бы я мог…
так что ты — … как лучик света в моих серых буднях…
— А твоя сестра?
(расхохотался вдруг,
отвернулся, выровнялся — взглядом уткнулся вдаль)
— Моя сестра… она быстрей меня придушит, чем помощь примет. Вечно твердит — раз старшая, значит и заботиться должна она обо мне, а не наоборот.
В принципе, — (обернулся ко мне вновь). — Это — одна из главных причин, почему мы встречаемся с ней лишь раз в году.
— На ее День рождение?
— Да. И букет роз — это максимум, что она примет от мужчины. Пусть даже и брата.
(эм… ну вот… эти слова окончательно меня добили — вот такая я…
… такая? Такая я была (или хотела быть)
…но давно уже стала бесхребетным, безвольным существом…)
— Чего надулась?
— А?
Я?
Ничего.
— Между прочим, ненавижу таких людей, — вдруг продолжил Марат. — Слишком гордые, слишком самостоятельные…
Так что прошу — выброси эти глупости из головы. И не вздумай такой становиться…
Ведь как можно тогда быть рядом с таким человеком? Какая дружба? Какие чувства?
С одной стороны — выгодно… Но увы, однажды и твердость стены утомит… и тебе придется искать другое, более уютное, приятное место.
— Так… у меня… есть еще шанс тебя отблагодарить за все это?
— Шанс?
(игриво вздернул бровью)
Есть.
Умеешь печь пирожки… с капустой?
— Эм… пару раз пробовала.
— Вот твой шанс. Как-нибудь, как будет время и желание — …
— Договорились, — спешно закивала я головой
(счастлииивая, как дурочка)
— Бабушка у меня такие пекла. Давно это было…
(задумался на мгновение)
Эх, вечность… уже прошла.
— Да не такой ты уж и старый, чтобы целая вечность могла улечься в этот промежуток.
(криво улыбнулся,
игриво цыкнул)
— Внешность обманчива, Патти…
(разворот, открыл дверку — выбрался наружу)
— Ага, еще скажи, что тебе девяносто лет… -
(запричитала я, выскакивая за ним на улицу из машины) —
И если бы не эликсир молодости, то ты выглядел как дряхлый старик?
(замигал, задергал бровями туда-сюда)
— Что-то в твоих словах есть…
— Ой, ой. Хватит уже строить из меня дурочку. Умоляю… Я и так своей неполноценностью уже сыта по горло.
— Неполноценностью?
(застыл, уставился в глаза)
Что-то я не заметил, что ты…
— Ой, да ладно. Вечно вся в проблемах и неприятностях. Зачуханное стервозное существо… да и еще…
… теперь…
— Патти, ребенок — это не неполноценность. Это — радость и настоящий дар. Так что… перестань нести глупости.
Как по мне, ты должна быть самой счастливой женщиной на земле. У тебя будет — малыш.
— Честно? — (щенячьими глазами уставилась в его)
— Честнее не бывает.
…
(в его словах, в его движениях — не было наигранности)
Странно, Марат действительно верил в эти слова…
А, может, он и прав?