* * *
(МАРАТ)
Пытался ли я найти Лив?
Пытался…
… но в привычных местах уже и след простыл.
А дальше искать — значить, самому начать рыть ей яму.
Насильно, с болью… остановился.
Безумно хотелось с ней еще раз поговорить.
Еще…
Но…
…
Патти.
… я запрещал себе появляться на кладбище. Я сходил с ума, выл, рычал… бил посуду, трощил мебель. Я сходил с ума…
… даже не смог… заявиться в больницу, увидеть малыша.
Нервы мои сдавали. Каждый час давался с трудом, не говоря уже о сутках.
Ночи напролет я мучительно перебирал в голове сказанное Оливией. Предполагал, анализировал…
* * *
На часах лишь шесть, а я уже заправил полный бак автомобиля, в багажник забросил лопату и собрал так, кое-какие вещи, в которые смогу потом переодеть Патти.
Собрать волю в кулак.
…
Я сидел в машине, нервно тарабанил пальцами по рулю и жадно всматривался за окно. Серая пелена вечера неспешно затягивала всё вокруг, медленно, но упорно пряча во мраке… сущий мир.
Периодически появляющиеся люди у калитки… заставляли меня невольно вздрагивать. Еще немного, еще… и все проведывающие скоро разойдутся. Скоро вокруг всё стихнет. Ночь принесет покой на просторы кладбища. Принесет… одиночество.
…
Точный взмах — и лопата смело вошла в еще не успевшую затвердеть землю…
Движение за движением, бросок за броском… Я пытался не думать о том, что творю. О том…. что происходит.
Я сходил с ума. Сходил…
В голове моей разрывались воспоминания, всплывали фразы, образы. Весь тот день. День… ее похорон, я прокручивал всё, как фильм…. застывая, притормаживая на самых важных, тяжелых моментах.
___________________
* * *
(МАРАТ)
Много, много еще времени мы провели у ее могилы,
… расселись прямо на траве, свежо скопанной земле…
поджали колени к груди, уткнули лицо в скрещенные, обвитые, как плети, руки… и молчали.
Тяжелые рассуждения. Варианты. За и против.
— Марат…
— Уходи, Лив.
Уходи.
…
Я больше никого не хочу видеть.
…
И ее я не покину.
— Дай мне пять дней.
(резко перевел я взгляд на нее, замер)
За это время Берн успеет выступить на Совете с докладом и убедить их в случившемся. А я — я… смогу уехать, спрятаться где-нибудь.
Не ищи меня больше… никогда… и не думай о прошлом.
Ни о чем не жалей.
(резко встала, выровнялась на ногах;
мой взгляд снизу вверх)
— Лив, что ты несешь?
— Пять дней, Марат. Пять.
А затем, ночью, откопаешь свою Патти, и вольешь в нее человеческую кровь.
Она проснется.
(нервно, болезненно поджала губы)
Прости, что пришлось тебе всё это пережить, но иначе бы никто…. а главное — Берн, не поверил… в то, что она действительно умерла.
— Ты… ты…?
— Да, Марат.
Ты как-то сказал, что она — … лучше всех нас вместе взятых?
Что же… надеюсь, так и есть.
… и мое место, коль что, не дурно будет пропадать.
Прощай…
* * *
(ОЛИВИЯ)
(рывок — и со всей мощи, дури…. боли помчала я прочь)
Слезы, впервые за последние… тридцать лет, слезы выступили… вновь на моих глазах.
Сегодня… я окончательно и добровольно… потеряла единственного родного мне… человека.
___________________________________________
* * *
(МАРАТ)
Силой рвануть, отодрать крышку.
Черт. Страшно. Страшно будет взглянуть ей в глаза, во всем потом сознаться. Но одно знаю: ненавидь, проклинай, убей…. но сама — живи. Ради меня, ради сына своего — ЖИВИ.
Еще усилие — и вытащить мою девочку долой.
Усердия, усердия — попытка привести всё в прилежный вид.
…
Аккуратно уложил Патрицию на заднее сидение…
Резкий укус края пакета (с кровью) — оторвал кусок. Спешно поднести к ее губам, несмело (силой) приоткрыть рот и попытаться влить жидкость внутрь.
"Молчаливый сон". Полувампир, полутруп. Состояние, миг, между… забытьем и вечностью.
Один шаг… от прошлого к будущему.
Еще, еще усердия. Не знаю, не знаю, что да как должно сейчас происходить…
Ждать. Остается лишь действовать наугад и ждать.
… еще один разорванный пакет, и снова попытка влить всё это ей в горло.
Много, много крови… льется по губам, течет по шее, груди…. а внутрь, внутрь попадают лишь капли. Драгоценные капли.
Ну же, маленькая моя…
Молю, давай… не сопротивляйся.
Прошу…
Ты думаешь, теперь я сдамся? Теперь… теперь, когда у меня появился шанс? Шанс всё исправить, всё вернуть?
Нет. Патти. Нет…. я быстрее сам сдохну самой ужасной, болезненной смертью, или весь этот мир спалю к чертям собачьим, но ты… больше от меня не уйдешь. Ты — моя, а я — твой… навсегда.
Еще один разорванный пакет, еще…
Кашель.
Сухой, лающий, с жадной одышкой, кашель вдруг разразился, раздался, испуганно врывался из твоей груди.
(Бог мой.
Господи…
неужели, неужели всё это — не сон?)
— Родная моя. Патти. Ты меня слышишь? Патти?
(несмело коснулся рукой ее лица)
— Патти…
— … я задыхаюсь…
(едва слышно, на грани мыслей прошептала ты)
— Сейчас, сейчас, родная…
(вскрываю очередной пакет и пытаюсь залить всё в рот)
— Пей, пей… Станет легче. Пей, родная…
(вдруг резко распахнулись твои веки, уткнулась в меня взглядом)
— Марат?
— Пей, маленькая моя. Пей и тебе станет лучше.
— Марат, это — действительно ты?
— Я.
(замер, замер, испуганно вглядываюсь в глаза, выжидаю приговора)
(но молчишь,
молчишь…. нервно перебираешь тяжелые мысли)
— Выпей, прошу. Тебе нужно.
(вдруг снова дернулся я, перебарывая свое волнение и страх)
— Что это? — попытка отдернуться, рассмотреть упаковку.
— Пей. Тебе это нужно.
(нервно, отчасти грубо и дерзко, прижал я рваный край к твоим губам)
Верь мне.
(поддалась…
несмело, испуганно, но поддалась…)
— Оно сладкое, — нервно скривилась, отстранилась.
— Да, да, Патти. Сладкое. Пей… прошу.
(и снова робкие глотки)
…
— Что это было?
— Сок. Гранатовый сок.
— Он же кислый… обычно.
(нервно скривился, изобразил глупую улыбку)
— Значит, как всегда… концентрат с сахаром.
(невольно рассмеялась)
— Наверно. Вязкий только… сильно.
— Может, это был кисель…. не знаю.
— Марат…
— А?
(черт, вот, вот ты сейчас спросишь у меня, что я здесь делаю, что… хочу от тебя…
… и вообще, удивительно, что еще не кричишь, не психу…)
— Почему ты так долго не появлялся? Я тебя… день у день ждала. Каждую ночь звала… а ты…
(молчал; молчал, шокированный, растерявшийся я)
— Ты думал, что я тебя ненавижу?
(несмело кивнул)
— А я тебе письма… писала…
— Я не получал.
— Знаю, я их сразу рвала.
— Почему?
— Боялась, что не простишь.
…
— Патти…
— Марат. Я люблю тебя, и всегда буду любить.
— Патти!
— Молчи, прошу… Ничего не говори. Прошу. Пусть даже не простишь.
Но не сейчас, молю… не сейчас.
(жадно бросилась, обвилась вокруг моей шеи, прижалась всем телом)
— Молю, только не сейчас. Дай, дай… я последний раз тобой наслажусь.
— Патти…
— Марат, я знаю, что умираю… Знаю, и если сейчас и не сон, то… какой-то очередной… мой галлюциногенный бред. Дай я… запомню твой запах, твое тепло… образ… я хочу унести их с собой… туда.
— Патти…
— А можно я кое-что попрошу? Можно?
Ах. Ну да…
Знаю, настоящий ты всё равно никогда не услышишь меня, не узнаешь эти слова… Но я не могу не попросить.
Пожалуйста, проследи за моим… нашим сыном. Маленьким Маратиком. Прошу…
проследи, что… если и отдаст моя мать его в другую семью, то хорошую, добрую, достойную…
— Мы его вместе воспитаем…
— Глупенький, — вдруг на губах твоих расплылась нежная, ласковая улыбка… но с крапинками печали. — Глупенький, я же умираю…
(нервно сглотнул я, молчу)
(вдруг помрачнела, отвела взгляд в сторону)
— Я вот не знаю точно…. был ли это сон, или…
Но, кажется, что-то там случилось с малышом. Я не знаю, но сможешь сейчас же, как только я уйду, сходить к нему, убедиться, что всё в порядке, что…
— Патти. Ты жива, и я жив. Это всё — на самом деле!
— Жив. Конечно же жив. Ты жив, а я — …
— Патти — ты вампир.
(нервно расхохоталась)
— Нет, я даже и не мечтаю о таком. Не мечтаю даже о короткой встречи с тобой, тобой настоящим, не говоря уже о целой вечности.
— Патти…
(несмело коснулся кончиками пальцев лица, еще движение — и прилип, прилип поцелуем к твоим губам)
Несмело оторвалась, облизалась…
— Сладкий…
— Как и ты…
(робко провел по волосам и заправил локон за ухо, взгляд в глаза)
— Ты знаешь…. я бы сам хотел уверовать в то, что вокруг….. кроме нас двоих, троих, больше ничего и никого не существует. Что мира нет — мы наконец-то обрели… свою сказку.
Но увы, это значит — соврать. А я понял. Понял: неважно что, но скрывать больше от тебя никогда не стану.
Тяжело вздохнул. Нехотя отстранился (невольно вырываясь из твоих робких объятий), отодвинулся назад.
— Патти…
Ты действительно умирала. Твое сердце вновь остановилось… и Оливии пришлось тебя обратить. Теперь ты — вампир.
— Нет… — несмело улыбнулась.
— Да, Патти. Вампир.
А я — убил Фернандо…
… за то, что он похитил ребенка. За то, что он… как я, как все… думают, убил… тебя.
Прости, Патти…. но для окружающего мира — тебя… больше нет.
(нервно сглотнула)
— А для тебя?
— А для меня… ты всегда была и будешь.
…
— Где сейчас малыш?
(вопросы стали более напористыми, а дурманная ухмылка спала с твоих уст;
ты еще не верила, но уже стала допускать подобную мысль)
— В больнице. С ним каждый день сидит твоя мать.
— И что теперь? Я…
— Как только окрепнет, заберу его под свою… опеку и мы уедем.
— А мама? Эльза…?
— Прости, Патти. Но… хочешь ты того или нет, но для них ты — …
(несмело, полусознательно осмотрелась по сторонам, осмотрела себя)
— Это — кровь?
— Да.
* * *
(ПАТТИ)
Я лежала, лежала в его объятиях и всё еще перебирала свои… за и против. Каков шанс, что это — не очередной мой сон? Галлюцинация?
А может, всё намного проще? И это всё, вся эта "реальность"… — ни что иное, как моя выдумка? Или… (заслуженная, нарисованная моей верой?)… загробная жизнь.
Рай? Ад? Неважно. Неважно.
Марат мой, Дюан мой, Лимончик… он рядом, и скоро с нами окажется наш малыш, а остальное, остальное — пустое. Остальное — НЕВАЖНО. ОСТАЛЬНОЕ — поправимое…
Может, и вовсе не было никаких вампиров, может… это всё — простые домыслы, глупое, сумасшедшее искажение моего прошлого?
И неважно, по какой причине я тогда психанула и убежала домой. Неважно, почему прогнала единственного…. кого любила и до сих пор люблю. Не-важ-но!
Факт есть факт. Я ошиблась. И исправить свою ошибку не поторопилась. Нет…
…и в итоге опоздала.
И если уж и дан мне шанс всё это исправить — то плевать… какие к тому "дополнения".
Марат и мой сынишка — вот мой… рай. И ничего более… не нужно.