* * *
(Жо)
Допилась до кондиции…
Уснула прямо в подвале.
Не знаю, прошел час, два-три, но явно пора валить отсюда.
В голове еще дурман. Вертолеты вовсю летают.
Лишь бы проскочить к себе в комнату незамеченной.
А там — умоюсь холодной водой и в постель. Теплую, мягкую постель.
* * *
Медленные, едва внятные шаги. Жадно цепляясь за стенку, выползла из подвальных коридоров на первый этаж.
Черт! Черт! ЧЕРТ! На улице уже давно светло.
Сейчас либо утро, либо давно скатилось солнце к полудню.
Серые тучи не дают видеть истину — приходиться гадать.
Нервно дыша, спотыкаясь, путаясь в собственных ногах, пошла (повиляла) дальше.
— Ах, вот где ты! — как выстрел в спину… прозвучали слова Морены.
Черт.
Резкий (насколько это возможно в моем состоянии) разворот.
Пытаюсь корчить умный вид, изображать собранность и трезвость.
— Где ты была весь день?
— ДЕНЬ? — (и какого лешего я так ору; испуганно прикрыла рукой рот)
— Да ты…, - резкие шаги встречу, — ты… ПЬЯНАЯ!
— Я? — (испуганно замотала головой). — Нет.
— Фу, — гадко скривилась, — пьянь малолетняя. МАРШ в ДУШ! Ох, и видон у тебя! — и злобно толкнула меня в сторону лестницы, — МАРШ! И не думай, что все это — сойдет тебе с рук!
Я, молча, подчинилась и, собравшись с остатками сил, поплелась в заданном направлении.
(молча — потому что желание завалиться в постель было нА-амного сильнее, чем воевать за ущемленную гордость)
— Через час жду внизу! — вдруг завизжала, закричала мне де Голь вслед.
Черт. Все-таки стоило ей дать в голову за наглость и унижения (но возвращаться… не рискну: браво, что не убилась, пока заползала на второй этаж).
* * *
Не знаю, но, по-моему, горячий душ… меня только еще больше одурманил.
Все вертелось-кружилось, как сумасшедшее. И это после того, как я проспала там весь день?
Да уж. Ну, ну.
Вдруг распахнулась дверь душевой — попытка (моя) навести фокус (понять, что за звук; что происходит).
Нервно дернулась, сжалась, прикрывая свое тело.
— ЧЕРТ! ДОМНИК! Я же… голая! Какого… — только и успела прокричать.
Приблизился. Резко, властно подхватил меня себе на руки и притиснул к стене.
Невольно обняла ногами за пояс… и прижалась к его голой груди.
(но штаны, чертов ремень его штанов больно врЕзался в кожу)
Глаза в глаза. Нервно, шумно дышу.
— Доминик. Т-ты… т-ты чего?
Доля секунды (или это было не так молниеносно, как для моего тормозящего рассудка) — прижался, впился поцелуем в шею. Резкая боль — и в кожу, в мою плоть… вошли клыки.
Нервно дернулась — но слишком крепко удерживал.
Буквально мгновение — и в голове совсем все помутнело.
Но в сознании. Еще в сознании.
Тихой, тонкой, больной струйкой стал врываться в меня эйфорический приход.
Чувствовала, чувствовала, как сосет, выдавливает, вытягивает из меня кровь. КРОВЬ.
Но… отчего-то… это было… приятно.
Безумие. Дурное, гадкое, сладкое, безумие разрывало меня изнутри.
Хотелось…. хотелось еще, еще. ЕЩЕ! Ни предела, ни меры, ни конца.
Ненасытно выгнулась, выгнулась в дугу, притискиваясь всем телом к нему, чтобы чувствовать каждой клеточкой,
каждой точечкой слиться….
… обвилась руками вокруг его шеи и еще сильнее прижала к себе.
Жадные, больные, ярко огненно-золотистые звездочки полоумно выплясывали перед глазами, сверкая, извиваясь на беспроглядно черном полотне.
Удовольствие. ДИКОЕ, ЖИВОТНОЕ, НЕОБУЗДАННОЕ удовольствие.
Эйфория. Наркотический ЭКСТАЗ.
Невольно застонала, застонала в объятиях.
А сил, с каждым разом, оставалось все меньше и меньше…
да лишь на то, чтобы периодически делать… вдох… выдох.
Обмякла, обвисла.
Отдалась вся ему.
Делай что хочешь.
Хоть убей, хоть выброси…
* * *
Вдруг отстранился (нехотя, медленно; через силу) —
резко дернул, чиркнул зубами себе по запястью.
Темно-бурая, гадкая кровь тут же выступила наружу.
— Пей, — едва слышно прошептал, — ткнул в лицо, прижал к губам.
Попытка отодвинуться, выбраться — но еще сильнее сжал, придавил меня к стене (подхватил удобнее, чтобы не выскальзывала).
Вода, струйками тонкими, колкими (вырываясь из дождика) жадно впивалась, касалась плеч, рук, лица Доминика. Быстро извиваясь, убегала прочь. Скатывалась вниз.
И сейчас, бездушно разбавляя собой багровую жизнь…. в пурпурные фронтолизы, пыталась забрать, отобрать его,
моего Бельетони,
у меня.
— ПЕЙ! — злобно ткнул запястьем мне в рот. Вплотную притиснул к губам рану.
Горькая, вязкая, едкая… кровь стала медленно (вперемешку с водой) заполнять мой рот.
Несмелый глоток…
еще,
и еще,
и еще…
* * *
Отстранился. Бережно опустил на пол.
Короткий взгляд в глаза.
Ласковый, нежный поцелуй в губы (слизав остатки крови)…
— и вышел прочь.
Исчез, исчез, оставив меня одну.
— Доминик!
(казалось, крикнула сама себе)
Дурная, охмеленная, пьяная,
смирившись, прижалась спиной к стене.
Лицо под струи горячей воды.
Тяжелый вдох.
Что это было?
И…, главное, зачем?