* * *
(Мария)
— Ты как?
— Паршиво.
— Мне жаль… ее.
Промолчал, прожевал какие-то слова. Но так и не обозвался.
— Мария, прости меня, я сейчас не в настроении говорить. Давай, как-нибудь потом. Прости… Просто…
— Хорошо, я понимаю.
Понимаю…
Понимаю?
Ни черта не понимаю, но соглашаюсь…
Убегаешь? Убегай…
— Пока, — едва слышно прошептала ему вслед…
Ушел, растаял…
Растаял, как дым, как мираж… Сладкий мираж.
* * *
Зубами в подушку, одеяло сжато в кулаки. Кричу, реву, зову…
Но он не слышит. Никто не слышит…
Вернись, молю, молю…
Люблю…. ЛЮБЛЮ!
Но ты далеко. И я тебе не нужна.
* * *
Бессмертные звезды. Бессмертное солнце. А я? А я? Чего живу, еще живу я? Разве с такой разодранной душой живут?
А главное зачем?
Я больше никому не дарю радость.
Лишь холод, ненависть, злость, презрение. Ненависть. Ненависть. НЕНАВИСТЬ!
Резкий поворот вправо, попытка убежать…
Убежать.
Резкий рывок, резкий…
Дергаюсь телом, невольно подав набок мертвыми ногами.
Упала. Грохнулась! ЗАВАЛИЛАСЬ на землю, как мешок с дерьмом.
Тихий, едкий смех за спиной. Знакомый смех. Знакомое злорадство, знакомый страх…
Смейся…
ААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Слезы, слезы кровавым фонтаном брызнули из сердца. СЛАБАЧКА! СЛАБАЧКА! Калека! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!!!!! НЕНАВИЖУ!!!!!!!!! ЧТОБ ТЫ СДОХЛА! СДОХЛА!!!
Тщетные попытки встать, жадные, постыдные удары раненным хвостом по льду. Рыба, рыба, без воздуха и без воды…
Задыхаюсь, задыхаюсь.
Разрываюсь на части. В клочья. Дорываю не дорванное.
Умираю…. медленно, и тщетно.
Поднимаюсь на дрожащих руках. Поднимаюсь и снова падаю. Срываюсь, срываюсь на истерический плач. Рёв. Истерика.
Сдалась.
И снова поднимаюсь, поднимаюсь, чтобы УПАСТЬ…. упасть.
Уйди, уйди. Умри. УМРИ! Молю, умри, умри…
Но воздух вновь врывается мне в легкие, вновь насыщается кислородом кровь, и вновь сердце делает заветный удар.
Живу…
И снова я поднимаюсь… чтобы…
… упасть…
… разбиться, но жить.
Хватает, вдруг кто-то хватает меня в свои объятия, вырывая из тупого, жуткого сна отчаяния, сна наяву, дурмана, безумия. Прижал, жадно прижал к сердцу.
— Не плач, не плач, милая моя…
… моя
эхом пролетело в моей голове…
* * *
(Луи)
Сердце обожглось и тут же испуганно ойкнуло.
Терял рассудок, переступал через все каноны, принципы, правила. Я не мог, не мог больше себя сдерживать.
Но вдруг резкий толчок. Попытка выдраться… Крик, дикий, разъяренный крик, пронзающий с головы до пят…
* * *
(Мария и Луи)
Дернулась в его объятиях, дернулась, как от кипятка. Пламя, пламя боли тут же сковало всю внутри, лишая права на свободные вдохи.
— Уйди!!! НЕНАВИЖУ!!!!!!
Слова когтями и зубами вгрызлись мне в сердце.
Невольно отстранился.
Отпрянул, отдернулся, неуверенно разжались объятия.
Больно… В сердце дрогнула натянутая струна отчаяния.
Сердце в миг покрылось полосами… Резаными ранами…
Жадно сжала в кулаках его рукава.
Прогнать, но не отпустить. Пнуть, но не дать уйти…
Сжался…
— Почему? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ ты так долго не приходил ко мне? ПОЧЕМУ?!!!!!!
Удар! Удар! Слезы брызнули в душу, боясь вырваться наружу. Задыхаюсь…ЗАДЫХАЮСЬ!
Запнулся, пристыжено отвел глаза вбок.
Почему?
— Калеки никому НЕ НУЖНЫ???
ЧТО?
И снова выстрел. Выстрел! Взрыв.
Кто-то разорвал мое сердце.
— Что?
Едва дыша, переспросил…
переспросил, на грани крика.
— ЧТО СЛЫШАЛ! — прорычала в лицо…. захлебываясь слезами, захлебываясь болью, но старательно выплевывая желчь…
Правда… правда…
Ей нельзя знать правду… Луи…
— Ты сама этого хотела… Сама просила…
Вру, вру, ищу глупые причины, чтобы замазать правду…
— И ты послушал…
Не послушал! НЕ ПОСЛУШАЛ! бы…
Но есть что-то гораздо важнее, тяжелее…
И это что-то на кон ставит твою жизнь…
— Послушал.
И еще не раз послушаю…
Но сердце, сердце, вдруг предательски ойкнуло,
сжалось, выпуская вместе с кровью,
вместе с болью, неистовую мольбу,
нужду, потребность, большую,
намного большую, чем кислород в крови,
чем существование…. здесь и сейчас…
Вдруг приблизился, приблизился… ко мне… жаркое, сладкое дыхание обдало мои губы…
Задыхаюсь!!!!!!!!!!!!!!! ЗАДЫХАЮСЬ!!!!!!!!!!!!
— Что здесь происходит? — выстрел. Взрыв. Разорванные нити.
Испуганно дернулись, дернулись, все еще не выпуская из объятий друг друга.
Обернулись.
Лили…
— Ничего, — тяжело вздохнул, прогоняя наваждение чувств. — Отвезите, пожалуйста, коляску в палату, — голос дрогнул, взволновано дрогнул, окатив волной отчаяния… и презрения.
Цирк.
Постыдство наших чувств.
Искренних чувств…
на арене…
на виду у всех, как представление,
как глупая пьеса для гнилых людей.
Скривился, скривился от отвращения.
Спешно подхватился на месте…
В миг подхватил меня себе на руки.
Короткие, торопливые шаги.
Десяток пытливых взглядов вслед. Жадные завистливые взоры. Томные вздохи.
Испуганно обняла за шею, жадно прижалась щекой к его груди…. замерла,
… замерла, не дыша.
Мир пошел ко дну.
Остались только я… и мой Луи,
И если…
…если ЭТО — сон, то уж лучше вколите мне яду. До рассвета. До пробуждения.
Я БОЛЬШЕ не хочу просыпаться, правильно это или НЕТ!
НЕ проснусь!
Прошу! Молю!
Молю…
До боли зажмурилась. Ничего не видеть. Ничего не слышать… кроме как тихое, едва заметное, ускоренное биение его сердца…
Тяжелые, болезненные вдохи-выдохи.
Робко пнул ногой дверь в палату.
Бережно положил на кровать. Стянул куртку, укрыл одеялом.
Руки, руки машинально плясали, выполняя нехитрые действия,
а мысли, сердце, душа сошли с ума, растерзав в клочья рассудок.
Робко присел на край кровати.
— Прости меня…
Прости за все… что было, и что будет.
Мне нельзя здесь быть, нельзя.
Не так…
Я не должен терять рассудок.
Нужно набраться сил, встать и уйти…
Уйти.
Прогнала? Прогнала? Я уже прокляла себя за те слова. Прокляла…
Мы сидели молча…
Глаза обижено, пристыжено, опущены вниз.
Тяжелые, шумные вдохи.
— Ты завтра придешь ко мне?
Нет.
— Да…
Слабак, СЛАБАК!
Соберись, соберись, молю!
Луи! Соберись!
Не ломай все то, что едва и так держится…
Несмело скрипнула дверь.
Лили.
А с ней и мой вечный мучитель, тот, образ кого тяжелым камнем висит на шее, кто неумолимо тянет ко дну…
Брюзжа своими железными трубками-костями, скрипя расшатанными колесами, обижено закатился ОН.
Мой… вечный спутник? Суженый-ряженый???
— Я пойду, — пристыжено вскочил на месте.
В сердце что-то кольнуло. Едва, едва сдержалась от крика…
Несмелый взгляд в глаза… на прощание…
Робкие, короткие шаги на выход…
До боли сжал ручку двери, до гневной белизны костяшек кулака… резкий рывок — и вышел прочь.
Я мчал, мчал, едва не сбивая на своем пути изумленных зевак.
Сегодня я прилюдно сделал ОГРОМНУЮ, РОКОВУЮ ошибку.
Я выдал врагам ту, которую люблю.
Без которой жить не смогу…
Не смогу…
Теперь у Поверенного есть слабое место.
Место, в которое выстрелят, если и не враги, то — свои…
У таких как я, нет и никогда не будет любимых.
Не бывает привязанностей.
НЕ ДОЛЖНО быть привязанностей.
Ведь даже Мигель — это лишь короткий эпизод моей жизни.
Как бы не звучало это грубо.
Мигель…
Но не Мария.
Не могу ее отпустить, не могу…
Но ОТТАЛКИВАЮ…
Пока для двоих это еще не поздно…