***
Постучала в дверь и тут же рванула на себя полотно, не дожидаясь вердикта. Открыто.
Шаги внутрь.
Переполох на входе. Внезапно кто-то, не обращая внимания на меня, пролетел мимо, вырвался в коридор. Другой же - все еще стоял, преграждая тем самым мне путь, закрывая вид. Вдруг резво обернулся. Узнаю - Грановский:
- О, привет, Малая!
- Привет… - тихо, отвечаю шепотом. Еще вдох – и осмеливаюсь, подхожу ближе, к столу.
Спиной к нам Фирсов, копошится в своем сейфе.
Робко, конфузясь, позвала:
- Макс…
Тотчас полуоборот, выстрел взглядом в очи.
Нахмурился:
- Олеся?
Повернулся целиком, лицом к лицу. Проворно засунул пистолет в кобуру, магазины с патронами распределил по карманам.
- П-привет, - дрогнул мой голос.
Ну, и с чего начать?
Резвое движение его ко мне ближе:
- Привет, - шумный вздох. Попытка обнять меня, но тут же сам себя и пресекает. Замялся в неловкости: - Прости, Лесь… - торопко, надрывисто как-то, оправдываясь. – Но ты сейчас… реально не вовремя.
Уязвлено вздернула я подбородком. Тихо буркнула:
- Я никогда ни для кого не бываю вовремя.
Раздраженно цыкнул.
Задергался, разрываясь между долгом и мной.
И снова вдох-выдох, сдерживая ругательства.
- Ладно! – гаркнул. – Только если что-то очень срочное. Давай, быстро, а нет – то потом. У меня реально: дело горит. Люди ждут!
Морщит лоб, взглядом сверлит, бурит – да только давно уже ему ничего с меня не считать.
Скривилась я, давя в себе недовольство, очередную… обиду.
Хотя... чем короче сей разговор – тем лучше:
- Я замуж выхожу.
- ОПЯТЬ? – громко, невольно вскриком. Округлились его очи.
Тихий смешок за спиной.
Резко обернулся Фирсов, полный ярости взор на товарища:
- ВНИЗУ ЖДИ!
- Окей, Босс! – не сдерживаясь уже, залился смехом Андрюха; тотчас цыкнул и в негодовании закачал головой, гад.
Не сразу, но подчинился.
Едва стук двери, оповещая нас о том, что наконец-то остались наедине, как вновь лицом к лицу: а в глазах уже вздымалась новая, неукротимая буря.
- Чё опять за игра? – раздраженно оскалился.
Рывками вдохи. Вот-вот, казалось, закипит уже.
Невольно сжалась от страха я; пытаюсь состроить гордый, уверенный вид - тщетно.
- Это не игра, - искренне; впервые за долгое время… отчаянно и откровенно, отчего враз словно волной его обдало: поежился, обмер. Продолжила: - Я выхожу замуж... за Кузнецова, - глаза округлились его еще больше. Окаменел. Ни вдоха, ни выдоха. Побелел враз, что полотно...
Отчаянно рублю дальше:
- И это не обсуждается… - жуткая, тягучая пауза. Добиваю окончательно: - А еще… я беременна.
Нервически сглотнул слюну. Казалось, в этот миг по его жилам вместо крови растекся жгучий яд.
Враз разворот – и кинулся к двери:
- УБЬЮ, С*КУ!
Как чуяла, вторю движением – и успеваю преградить путь. Грохнувшись, ударившись спиной об дверь, вмиг прижимаю полотно обратно. Невольно скользнула немного вбок, сражаясь с собой за равновесие. Глаза в глаза:
- От Артема! – резво, выстрелом.
И снова обмер мой Судья, казалось, уже не просто теряя дар речи и душевные силы внимать, справляться со всем услышанным, а просто уже физически не выдерживая напора безумия.
Минуты, жуткие, жгучие… перебирая всё в голове. И тихо, охрипло… наконец-то выдал, шепотом, отведя очи в сторону:
- А он знает? … Кузнецов твой?
Сглотнула скопившуюся слюну я. Победно, с облегчением:
- Да, - немного помедлив, - более того… весь этот мой визит к тебе, разговор - всё это только... его заслуга. По его просьбе, - и снова жалящая тишина, подбирая слова и давя внутри себя странные чувства, режущую боль. - Макс… я готова… простить тебя за всё. Не сразу, но… попытаюсь. Как и ты… - несмело, с опаской, жутким страхом и дрожью, трепетом в душе, подвожу взгляд. Отвечает тем же. Очи в очи: - Прости меня… за всё… если сможешь.
***
Свадьба. А вот и свадьба… Пышный пир… едва не на весь мир. Уж тут-то постарались не так мы с Борей, как Ерема. Поди, наконец-то тот дождался, когда его старый, добрый «...дружбан-охламон, - цитата, - одумается и покончит со своим распи**яйством»…
Макс, мама… и бабушка… все мои в этот раз были. За свидетельницу – теть Тома, за свидетеля… естественно, Гришаня.
…
- Только вычуди мне! – гаркает, помню, на него мой Борясик.
Ржет нахально, ничего не стыдясь и не боясь, Еремов:
- И че?
- А ниче! Вот если ты тогда только угрожал, то я – всех вас порешаю! Лесе нельзя волноваться! Так что… не надо, без шуток!
- Это вы о чем? – вклиниваюсь я, ничего не понимая, что за бред они несут.
Игнорируют меня эти два барана. Не уступают друг другу в схватке:
- А моей Томе можно было, да? – злокозненно ухмыляется Шафер.
- Мы ее сразу предупредили!
- Я тоже предупрежу! – хохочет гад, паясничая…
К вечеру – поняла.
Гости - в хлам уже. Боря - тоже, да еще где-то по залу шатается, с друзьями своими лясы точит. Одна отрада - Тамара: заныкались мы с ней в углу и давай тоже рассуждать о насущном. И вдруг движение – плюхнулся на стул, как раз напротив нас, Еремов. Вальяжная поза, барский взгляд на меня:
- Ну, че… – кивнул головой, - готова?
- К чему? – враз нахмурилась я. А башка уже не соображает толком. Реально, не секу, о чем и к чему, хотя бы предположительно.
Коварно усмехнулся пьяный гад:
- Нервы своему Борюсику трепать.
Пристыжено рассмеялась я:
- Да я как-то и не завязывала с этим.
Захохотал:
- Вот и отлично!
- Э-э-э! – грозное тотчас раздалось сбоку. Резвые, стремительные (по мере возможности) шаги к нам. Взгляд гневный, настороженный. Да так, что даже я в шоке. Кузнецов: – Так, Еремыч… а ну х*р отсюда, - вдруг вполне серьезно рявкнул на своего друга и махнул рукой куда-то в сторону. – Я не шучу.
А тому фиолетово… Ржет, строя из себя идиота:
- А че, я че? Я ниче…
- Я тебя предупредил, - показал сердито кулак мой муженек.
Отчего враз в ответ выписал ему идиотскую рожицу Гриша:
- Да-да, Борян. Я всё помню… Всё-всё…
Ухмыляется Кузнецов, но все еще напор не сбавляет.
И вдруг сзади кто-то, раздраженный, криком:
- Борян! Кузнецов, б***ь! Ты идешь?!
Мигом разворот:
- Да иду, ждите! – и снова взгляд на Григория, приказным тоном: - Порву, не глядя!
- Ага!
- Я слежу за тобой! - жест пальцами.
- Да без проблем! Иди, иди… пока твои девочки совсем не расплакались, - давится смехом, кивая в сторону его товариСЧей.
И вдруг - несколько шагов Бориса, ныряющего в толпу, как тотчас приблизился ко мне Еремов и тихо, но так, чтобы я услышала, не смотря на шум и музыку:
- На задний двор иди.
- И че там? – киваю, с не меньшей уверенностью и дерзостью, чем тот.
Ухмыльнулся:
- Подарок ждет.
- А я уже свой сегодня получила, - не сбавляю оборотов.
Хмыкнул:
- Ну, че ты, а? Силой, что ли, вынести? – не отступает.
Улыбаюсь. Приблизилась еще сильнее. С вызовом, боем взор в глаза. Едко:
- Вынеси.
- А я же могу, - короткая пауза. - Только потом не визжать, не истерить. И не плакать.
- Че за хе*ню вы мутите? - с неприкрытым наездом уже рублю я.
Ухмыльнулся странно:
- Долг у Бори. Готова платить?
- Я-то готова. Как бы вам… потом не обоссаться. Че за долг?
- Как он мне тогда втюхивал? Традиции… кража невесты.
- И всё? – недоумеваю я.
Но вдруг странная, коварная, пугающая улыбка, а в глазах заплясали черти:
- О, да. И всё…
…
И ведь чувствовала, догадывалась, что не просто отсидеться в подсобке придется. И не пару кругов в автомобиле, как вариант, скрываясь, навернуть (пока те - что там обычно требуют? - пару танцев спляшут, да выкуп сделают). Чувствовала…
И, что еще обиднее, добровольно… сама… мышью выскочила из зала, на задний двор, пока этот гад… сидел на парадном месте, обеспечивая себе алиби…
В общем, утащили меня Еремы товарищи наверх, на балкон, в лоджию (а ресторан-то по типу театра был), у самой крыши. Сижу, смотрю теперь на эту феерию с высоты.
Тамада дает клич… и нехотя… уже ужраные и убитые гости ползут за стол. Туда же и жених… с невестой. И платье как мое (эксклюзив, говорите, да?), фата, пузо торчит к носу, и даже тату на руках, груди – точь-в-точь мои. Заледенела я от удивления...
И садится, с*ка, прям на мое место.
И тут кто-то коварно завопил: «Горько! Горько!!!»
Ну, че… сил уже нет, но народ требует. Боря хоть и хмельной, но еще более-менее справляется с непослушной фатой. Миг – и едва уже потянулся целовать, как обмер ошарашенный. Сидит, моргает испуганно. А все радуются, подначивают, не поймут подставу. А тому аж поплохело: побледнел, бедолага. Думает: всё… пи**ец, белочка прискакала.
Девка к нему целоваться – а он как дернется, как шарахнется, словно черт от ладана.
Смотрю на Ерему, а тот в углу… чуть по полу, схватившись за живот, не катается.
- Не моя она! – взревел испуганно Кузнецов.
Гости в ауте…
Невеста с напором, а Жених - наутек. Обмерла толпа, затаившись. Забыли даже… как дышать. По сторонам мой муженек… по закоулкам: нет меня. На стоянку вылетел – машины все на месте.
- Гарифан, я тебя убью! Где Леся?!! – завопил, обезумевши.
Ерема, умирая уже от слез и смеха… бегом на террасу. Кузнецов за ним. Да с кулаками… на газон повалил один другого...
Бабки крестятся. Мужики ржут (даже Макс лыбится). Девки: кто визжит, кто хохочет. Невеста пытается жениха отодрать от свидетеля. Да еще, тварь, так жалобно приговаривает (не знаю, сколько ей заплатили за храбрость, но она бесстрашнее меня):
- Боренька, зайка! Одумайся! Очнись! Ты чего?! Это же я! Твой Лесенок!
И обнимает его, и гладит моего муженька – а я уже сама готова убить падлюку, да только… ребята дружно держат, не пускают, хотя не меньше остальных ржут, уссыкаясь, лазая по полу.
Обмирает в поражении Боря... отпуская недобитого, ржущего Гришу. Расселся на газоне. Ошалевший, отчаянный взгляд на девку и так жалобно, отчаянно, взмолившись:
- Уйди! УЙДИ ОТ МЕНЯ! – отмахивается. – УЙДИ, ОКАЯННАЯ! Не моя ты... не моя жена…
Тут уж… и я хохотом пошла, да так, что чуть не выпала из окна.
Тем же и спалила всю контору. Резвый взор, ошарашено выпучив очи. Мгновения, дабы прийти в себя - и диким, взбешенным, адским ревом, грозя неистово кулаком:
- УБЬЮ ГАДИНУ!!!
Буквально за пару минут влетел ко мне. Растолкал охрану – и тотчас схватил в объятия. Жадный, жаркий, голодный поцелуй...
А затем и вовсе... утащил с собой. Вернее, я его… в кладовку. Хоть как-то привести в чувства и погасить ласкою взорвавшуюся ярость…
***
А после… роды, не менее впечатляющие, чем вся моя безумная жизнь. И опять мой Борясик рядом, изо всех сил уговаривающий не крыть матом врачей, Киселя, жизнь... а смирно следовать советам уже на грани, отчаянной, перепуганной акушерки...
Мальчик. Причем даже спорить, сомневаться в свое время не пришлось. Заранее решили - Артем. Вопреки всем «но» и уговорам наших близких - Артем. Усыновленный (в связи с измывательствами законодательства), но... Артем Борисович Кузнецов. Здоровый, крепкий, жизнерадостный...
Даже не смотря на тот ужас, что я поневоле... сотворила с ним. Не знала. Не думала. Не чувствовала... за что вновь чувствую... безмерную вину.
Но теперь всё иначе. У меня есть мои мальчики - и я с радостью уступаю им. Да, черствая временами, строгая... Да, кусачая и странная, сама себе на уме. Но любящая, примерная жена и мама. Я стараюсь... изо всех сил стараюсь - и пока... вроде, получается...
***
А дальше и вовсе случилось нечто невероятное. Не успела я прийти в себя, и хотя бы пару ночей отоспаться за последние два с копейками месяца, как новость. Да такая, что я чуть сознание не потеряла. И снова мат, и снова крик. И снова едва не готова душить всех подряд: залет. Беременность. Двойня. С*ка, два месяца, говорите... смело можно? Пока дни не придут? Ну-ну, умники... Ну-ну.
Мало того, что нервов на всё не хватает, даже не смотря на ловкую нянечку в подарок врученную мне мужем, теперь еще и пузо выше носа, да так... что даже обуться сама не могу. Все папенька бегает, прислуживает. Ну, и пресмыкайся. Сам постарался – сам теперь и страдай, раб мой...
…обожаемый.
***
И пусть вряд ли когда меня простят родственники, близкие Киселева... отгораживать ребенка, как и их от него... я не могла, не хотела.
Более того, когда он чуть подрос, месяцев девять было, собрались и на Рождество приехали к ним. Без приглашения. Без предупреждения.
Боря остался на лестничной площадке, даже не рискуя пытаться зайти внутрь, или еще чего - ведь он был для них самым, что не есть, врагом... Предателем. Крысой, "отбившим жену у друга", доведя тем самым последнего до... безрассудства и смерти. Так что я одна, с малышом в охапку, через порог - и к матери Киселева...
Плакала, рыдала... радовалась и грустила та. Благодарила.
Я знаю, что в душе она меня... все еще ненавидит, винит. Знаю...
Но это, по сути, и неважно. Этот малыш, маленький Артем, - для нее шанс, надежда... вера. Та причина, по которой у нее появились силы вновь... жить. А потому глупо... на что-то обижаться или кривиться.
Куда забрели - туда забрели, и здесь отныне мы и останемся...