Роль славянства в европейской культуре
Какова роль славянства в истории Европы и всего западного мира? Существует мнение, что славянство — некая аграрно-сырьевая периферия Запада, обречённая на вечное отставание и копирование «старшего брата». Некоторые фактические основания для этого есть, например относительный уровень социально-экономического развития и общий относительный консерватизм славянских народов. Однако в целом такой подход в корне неверен.
Славяне — это европейцы «старого образца», европейцы доримской и догерманской традиции, какими были античные греки и древние кельты — свободолюбивыми индивидуалистами. В их среде многое определял личный произвол. В их социальной организации не хватало рациональных принципов и незыблемых институций.
Слабость правил и стандартов имела и свою положительную сторону. Это помогало давать самый верный и адекватный ответ на возникающие вызовы — ответ, продиктованный необходимостью, а не предрассудками и шаблонами или недостатком способностей, и поэтому зачастую гораздо более действенный. Поэтому славяне совершили немало открытий и изобретений в разных сферах, создали массу новаций. Нередко славяне оказывались пионерами по отношению к остальной Европе. Это проявилось в явлениях, которые можно оценивать с совершенно разным знаком.
Славяне южного побережья Балтийского моря ещё в раннем Средневековье первыми создали за пределами территории античного наследия богатейшие города-государства, которые к XII столетию были уничтожены западными, преимущественно немецкими, крестоносцами.
Однако и онемечившись, эти города оставались богатейшими торговыми центрами, входившими в знаменитый торговый союз — Ганзу.
Гораздо более широко известно гуситское движение в Чехии. Это было первое массовое протестантское движение в Европе, которое получило массовую поддержку и добилось успеха на государственном уровне. Гусизм активно действовал с XV по XVII век. пока не был подавлен силами Австрийской империи.
В XVI–XVII веках в Европе царил авторитаризм и абсолютизм, а в Речи Посполитой существовала развитая сословная демократия с выборностью высших должностей, которая перестала существовать в конце XVIII столетия. Попытки модернизироваться и выйти из внутреннего кризиса были подавлены соседними империями.
Многие инновации были впервые внедрены русскими: начиная с системы контроля за государственной территорией и передвижением граждан и заканчивая многочисленными научными открытиями и техническими изобретениями. Взять хотя бы периодическую таблицу Менделеева. Русские первыми вышли в космос. Автомат Калашникова произвёл настоящую революцию в подготовке бойцов в самых разных уголках мира, которая резко ускорилась и упростилась.
Несколько менее известен вклад русских в становление разных сторон западной массовой культуры: основу школы подготовки голливудских актёров заложил Михаил Чехов, а кинескоп был изобретён Зворыкиным, видеомагнитофон — Понятовым.
Широко известно, что японцы во второй половине XX века многие высокотехнологичные решения заимствовали из советского журнала «Юный техник».
Автор этих строк был весьма удивлён, узнав, что сербов всего восемь миллионов. Такая численность на удивление мала по сравнению с вкладом представителей этого народа в политическую историю Европы или, к примеру, мировую литературу.
Славяне первыми опробовали и некоторые инновации, которые трудно характеризовать однозначно положительно.
Известно, что образованные слои русского общества во второй половине XIX столетия отличались рафинированной культурой и известной свободой нравов. Ещё раньше маркиз де Кюстин сравнил представителей этого социального слоя с древними афинянами. (Надо иметь в виду, что разные социальные слои тогдашнего русского народа жили совершенно по-разному.)
А после отмены крепостного права образованный слой резко расширился, и появились так называемые нигилисты — люди с радикальными политическим взглядами и, главное, отрицающие устоявшийся образ жизни. Исследователи находят в нигилистах на удивление много сходств с европейскими неформалами (хиппи, панками), которые появились в Европе лишь сто лет спустя.
А после победы большевиков в 1920-х годах в России проводилась масштабная политика поддержки национальных и прочих меньшинств. В течение всего периода проходила масштабная кампания в поддержку нерусских народов, сопровождавшаяся передачей им административной власти на значительных территориях, форсированным развитием национальных языков и культур.
Но поддержкой пользовались не только этнические меньшинства. 31 декабря 1918 года в Советской России состоялся первый в мире парад сексуальных меньшинств.
Недаром классик мировой экономической науки Дж. М. Кейнс называл советский социально-политический проект экспериментом…
Уже в 1930-е годы эти нововведения стали сворачиваться, особенно в сфере семьи и брака. Во многом — под влиянием выходцев из консервативного крестьянства, которые активно пополняли в тот период городское население, госаппарат, интеллигенцию. В сфере национальной политики отход от ранних советских принципов был гораздо менее последовательным.
А на Западе подобная политика стала проводиться только после 1960-х годов, но гораздо последовательнее и в поистине устрашающих масштабах. И уже с Запада элементы этой политики теперь транслируются в Россию.
Итак, славяне были источником инноваций для европейской цивилизации. Они играли во многом ту же роль, что и Италия эпохи Возрождения, но делали это на протяжении более чем тысячелетия. Славянство было своеобразной «лабораторией креативных идей».
Однако в самой «лаборатории» всегда были проблемы со стабильным воплощением этих идей в жизнь. Воплощались они нередко достаточно масштабно, только очень часто проекты сворачивались как под влиянием внешних, так и внутренних сил. Отчасти — по причине геополитической ситуации, отчасти — по причине нестабильности внутреннего устройства славянских обществ, в которых слишком много зависело от воли личностей, а не от правил и установлений.
В более западных регионах Европы зачастую не было такого уровня личного самовыражения, зато существовали сильные стабилизирующие системы правил и социальные институты, которые позволяли долговременно и в большом масштабе реализовывать заимствованные инновации, исправлять недостатки и оттачивать механизмы применения, но делали культуру менее гибкой и более инерционной.
Различие между славянами и западными и восточноазиатскими народами можно сравнить с различием между научно-исследовательским институтом и крупной промышленной корпорацией. В исследованиях много от озарения и индивидуальности, они всегда уникальны и не похожи на другие. Для промышленной корпорации важна организация, масштаб, последовательность и постоянство, чёткий, отлаженный алгоритм производства и сбыта.
Такая специфика ещё в большей степени характерна для восточноазиатских стран: Японии, Кореи и Китая. Такие страны как Япония, Южная Корея и Китай добились большого успеха во внедрении «не своих» научно-технических и политических инноваций, а Северная Корея — политической инновации.
Но славяне, благодаря своей креативности, могут сыграть важную роль в ходе происходящего исторического перелома. В настоящее время либеральная модель общества начисто исчерпала себя. Несмотря на внушительную экономическую базу и аппарат принуждения, либерализм нужно признать полностью морально устаревшим. Носители либерального западного образа жизни очень скоро могут просто-напросто физически вымереть по причине отсутствия у них детей.
Западноевропейцам будет не просто освободиться от либерализма. Как уже говорилось, у них слишком сильны устоявшиеся нормы и социальные институты — а они целиком работают на либерализм. Славянам, в силу их ментальности и меньшей инерционности мышления, будет это сделать проще, тем более что установки современного толерантного и мультикультурального общества в славянских странах существенно слабее.
Этническая идентичность у восточных славян
На территории по крайней мере России и Украины Великое переселение народов так толком и не заканчивалось, точнее, начавшееся в то время движение славян на Восток. Оно продолжалось и в Московской Руси, и в Российской империи, и в СССР. Например, украинцы расселились от побережья Чёрного моря до Тихого океана.
Потом Первое переселение народов плавно перешло во Второе, из Азии в Европу.
Всё это не могло не сказаться на специфике этнической идентичности восточных славян. В период Великого переселения народов некоторые её аспекты могли очень быстро меняться. Гуннами были в том числе славяне и германцы. Антами, кроме славян, ещё иранцы и тюрки. Точно так же много кто был готами и вандалами.
Также консервации такой ситуации способствовало монголо-татарское нашествие, приведшее к перекройке сложившихся этнических границ.
Сохранение ситуации перемещения у восточных славян и многие другие специфические особенности привели к сохранению подвижности восточнославянской идентичности. Этничность не стала неподвижной и изолированной, неизменной константой, как у западнославянских и по крайней мере у некоторых южно-славянских народов.
Это выразилось в малой дистанции этнической идентичности от других её видов, сильном взаимном влиянии идентичностей друг на друга, образовании из их разных видов сложных комплексов.
Разные виды идентичности достаточно легко принимают этническую и квазиэтническую специфику. Одновременно этническая специфика многое воспринимает от других видов идентичности: политической, религиозной и пр. В той или иной степени такое взаимопроникновение идентичностей существует везде. Но у восточных славян она особенно развита.
В целом идентичность многих представителей восточного славянства сравнительно изменчива и подвижна, хотя далеко не всех.
Взять территориальную идентичность. В Киевской Руси отдельные земли переросли в субэтносы древнерусской народности.
А вот политические события нашего времени: многие русские киевляне на стороне украинских националистов, в то время как украинцы Донбасса поддержали самопровозглашённые республики. Совершенно по-другому дело обстояло в бывшей Югославии, где сербы и хорваты — земляки — жестоко враждовали.
Здесь мы можем наблюдать и «политизацию» украинской этнической идентичности — частичную её трансформацию из собственно этнической в партийно-политическую.
Пример одновременно и территориальной, и социальной этнизации — этнизация крупнейших казачьих войск на рубеже XIX–XX столетий.
Но наиболее яркий пример этнизации по социальному принципу — это представители российской власти, которая всегда осознанно отделяла себя от русских, называя себя «единственным европейцем». Она же сделала официальной норманнскую теорию генезиса российского государства, постулирующую его происхождение от иноплеменников. О бытовом поведении «начальников» и говорить нечего. Со своими соотечественниками они обращаются как с военнопленными рабами…
Характерный признак далеко зашедшей этнизации политической идентичности — российский либерализм, степень этнизации которого долгое время непрерывно росла. Очень многие его странности можно объяснить именно высокой степенью этнизированности этой идентичности. Либералы, часто этого не осознавая, вели и ведут борьбу за отделение от русского государства и русского народа. Нахождение во власти либералов можно воспринимать именно как нахождение там представителей нерусского этноса. Так они и сами себя воспринимали, по крайней мере подспудно.
Высокий уровень этнизации был и у ранних большевиков, Недаром они говорили о союзе коммунистов с теми или иными народами.
В связи с этим в довольно тяжёлой и двусмысленной ситуации находились русские патриоты и славянофилы. Они позиционировали и позиционируют себя как выразители интересов всех русских. Но и они не избегли этнизации. Большинство русских воспринимали и воспринимают их как нечто особенное и внешнее. И они весьма остро чувствуют своё отличие от «средних» русских, от которого, в отличие от либералов, стараются бежать, хоть и безуспешно. Бегство от своей особости приводило к стремлению опираться не друг на друга, а на народ или государство. Но патриоты не находили настоящей поддержки ни в «народе начальников», ни в народе «простых русских», что делало патриотов (националистов) слабее либералов. (В идее Дм. Быкова о «варягах» и «хазарах», несомненно, есть рациональное зерно.)
Хотя делались и противоположные попытки. В позднем РНЕ поговаривали, что вместо неэффективного русского нужен особый РНЕшный патриотизм. Некоторые члены этого движения на волне подобных идей стали русскими мусульманами.
При этом надо иметь в виду, что либералы — это квазиправительственное, квазигосударственное начало, один из вариантов «теневого правительства» наряду с уголовниками. Отсюда в рядах либералов сплочённость и единомыслие, дружность и относительная эффективность действий. Только стать действительно властью либералам не суждено. Они борются с имперской системой, лишь в рамках которой они жить и могут. Если рухнет империя — и либералы исчезнут, будто их и не было.
Условные патриоты — это квазинародное начало, оттого в нём царит жуткий разброд и полное отсутствие единомыслия: деление на левых, правых, националистов, имперцев советских и монархических и несть им числа, жесточайшая анархия при иногда декларируемом радикальном государственничестве. В случае крушения империи многие из «патриотического лагеря» также прикажут долго жить, другие же могут развиться в нечто принципиально новое.
Думать о создании нации русских националистов мало продуктивно, но вот уметь эффективно взаимодействовать друг с другом и опираться друг на друга очень нужно. Но к народу идти не с повесткой дня своего «субэтноса», а с тем, что волнует народ. Тогда «народ русских националистов» сможет возглавить «простых русских».
Но у восточных славян были случаи и частичной ассимиляции этничностью других идентичностей. Так произошло с русским православием. Возможно, ещё в большей степени — с униатством на западе Украины.
Белорусская же идентичность долгое время была конгломератом территориальных, религиозных и социальных идентичностей между русскими, украинцами и поляками. Во многом актуализация белорусскости произошла только в первой половине XX века на фоне научного признания белорусов, появления БССР и особенно партизанской борьбы с гитлеровцами. Именно она создала белорусов, а режим Лукашенко закрепил это создание.
Ещё одно важное качество восточнославянской ментальности, вытекающей из всего вышеперечисленного, — относительно большая дистанция между языковыми и этнографическими характеристиками индивида и его идентичностью. Идентичность не слишком привязана к языковым и прочим характеристикам, а находится в «свободном плавании».
Этническая идентичность у восточных славян
(на примере русских и украинцев)
1. Сравнительно большая дистанция между языком, культурой и этнической идентичностью, относительно большая возможность их несовпадения.
2. Большая степень этнизации социальных и мировоззренческих различий, а также отождествление этничности с социальным положением или мировоззрением.
3. Сила и устойчивость этнической идентичности в случае её объединения с социальной или идеологической идентичностью (Кубань, Донбасс, Галичина).
4. Значительная роль территориальных идентичностей.
5. Наличие развитых территориальных субэтносов социальных и идеологических квазисубэтносов, не имеющих собственной территории.
Русские: какие мы и почему?
Определённая часть русской политической элиты любит порассуждать о русском коллективизме, стремлении ко всеобщему единению, соборности, почитании традиций и пр. Сравнительно недавно это сделал известный литературный критик В. Бондаренко на сайте «Свободная пресса». В целом таких публикаций было море, особенно в перестроечный и постперестроечный периоды. Картины они рисуют красивые, но далёкие от реальности, наблюдаемой вокруг.
А что же есть на деле? Начнём с самого начала.
Славянская культура в древние времена подразумевала нахождение небольшого автономного коллектива на достаточно обширной территории — коллектива, максимально независимого от других родственных коллективов и одновременно максимально компактного и простого. Расширение единого, усложнение структуры не приветствовалось. Должен был сохраняться status quo. Одновременно набор отношений между автономными минимальными общностями и правил, их регулирующих, должен был быть сведён к необходимому минимуму.
Трудно сказать, почему возникла такая традиция: то ли славяне — потомки доиндоевропейского населения, усвоившего новый язык, но сохранившие старые социопсихологические установки, или же славяне — автохтонная часть индоевропейцев, позже других своих собратьев начавшая куда-либо мигрировать и участвовать в бурных политических процессах. Ведь именно миграции и политические катаклизмы приводят к перестройке общества и созданию обширных структурированных общностей, воображаемых сообществ.
Такой период в истории славян продолжался долго.
Но и славяне к эпохе Великого переселения народов стали активно мигрировать, завоёвывать соседей, отбиваться от более сильных — и в любом случае создавать государства.
Во многом именно стремление сохранять невысокую плотность населения и небольшое количество социальных структур на одной территории привело к крайне активной славянской миграции после начала бурного демографического роста и социального развития I века нашей эры.
Впоследствии у южных и западных славян общество эволюционировало в сторону создания сравнительно более плотной, разветвлённой, формализованной и стабильной социальной структуры. Ситуация, относительно близкая к условиям Великого переселения народов и славянской миграции, сохранялась у восточных славян. Они продолжали активно расселяться и политически дробиться. Хотя социальная структура и развивалась быстро, но возникали огромные многолюдные города.
Монголо-татарское нашествие и создание Московского государства показали другую черту славян — удивительную гибкость и рациональность. Ведь они создали совершенно чуждое им по форме государство, скорее, дальневосточного типа. Рациональность нарождающихся русских объясняется традиционной свободой принятия решений руководителями даже самых мельчайших коллективов и просто отдельными людьми, которая не была скована чрезмерным обилием ограничений и традиций. Гибкость и свобода принятия решений были закреплены на ментальном уровне в ходе многочисленных и продолжительных миграций.
В условиях миграций и военно-политических пертурбаций у восточных славян закрепилась установка на то, что отдельный малый коллектив или полноправный человек может сам определять свою этносоциальную принадлежность, подданство государству или правителю. Всё это можно было менять. А иногда это становилось единственной возможностью выжить в условиях краха очередной потестарной системы. Но иногда локальная идентичность «намертво» сплачивалось с членством в воображаемом сообществе в случае имеющихся каких-либо привилегий либо других обстоятельств. Вот почему этноязыковая принадлежность у некоторых восточных славян и происхождение не слишком жёстко привязаны к идентичности, в то время как у других — спаяны намертво.
Но после создания Русского государства основные установки ментальности пришли в противоречие с государственной моделью. Русские продолжили активно мигрировать, осваивая гигантские просторы Сибири, уходили в казаки, бежали за рубеж.
Но появилась необходимость к совместному проживанию большого числа самых разных русских в одном и том же месте в рамках общества с огромным количеством правил и установлений, что вызвало жестокий ментальный диссонанс, приведший к опричнине и Смуте.
Очень скоро, чтобы как-то разрядить ситуацию, русские вновь начали отпочковываться друг от друга, но теперь уже не территориально, а социально-ценностно: кто-то стал старообрядцем, а дворяне переоделись в заграничное платье и начали говорить на иностранных языках.
Появился феномен ложных общностей, когда находящиеся на одном пространстве и социально взаимодействующие друг с другом русские люди максимально ценностно-психологически обособляются друг от друга, стремятся создать свои небольшие миры, максимально закрытые для других.
А где же коллективизм? В русской традиции коллективизм — это качество, практикуемое между своими в узкой группе или в самых больших масштабах, но короткое время, в какой-нибудь экстремальной ситуации. В условиях затянувшегося Великого переселения и набегов кочевников такие ситуации не являлись редкостью. И у русских индивидуалистов, восприимчивых и гибких, выработалась способность «в случае чего» вести себя подобно коллективистам. Государство восточного типа старательно внедряло чрезвычайные практики в повседневность (передельно-паевая община, колхозы). Такие практики, будучи в определённом отношении успешными, деформировали русскую повседневность, и отнюдь не переставали быть чрезвычайными.
Ко времени падения империи Романовых русское общество было разделено на огромное множество и социальных (интеллигенция, крестьянство), и территориальных (казачество), и идеологических (различные политические течения) «миров», которые активно стремились жить свободно и независимо друг от друга. И так как это было физически невозможно (не может интеллигенция жить в другом государстве по отношению к товаропроизводителям), борьба за независимость превратилась в борьбу за власть.
Победившие коммунисты попытались уничтожить дихотомию менталитета и государственного устройства. Образ жизни и душевное устройство русских они попытались переделать в соответствии с нуждами деспотического государства. Поэтому была разрушена любая традиционная самоорганизация и автономность, что привело к массовой десоциализации и маргинализации русских, которые массово замкнулись в своих личных мирах, ставших для них единственной абсолютной ценностью. Этому не в меньшей степени поспособствовали успехи коммунистов в улучшении уровня благосостояния и развития социальной сферы, науки и промышленности. Вызовы, ответом на которые являются социальная солидарность, коллективизм и патриотизм, были временно ликвидированы.
Эти вызовы — необходимость бороться с голодом, набегами врага, природными стихиями. Если их убрать или просто ослабить — человеческое общество стремительно деградирует, и люди начинают жрать друг друга.
Сейчас мы имеем дело с распадом самых разных воображаемых сообществ, связанных с русской идентичностью, — национального, а также и различных социальных и политических идентичностей. Они становятся именно воображаемыми, принадлежность к ним слишком часто не ведёт ни к каким действиям. После большевистского единообразия возникает стремление к созданию малых независимых общностей. Этому способствуют и общемировые тенденции постмодерна.
Но созданию малых объединений русских (коллективов выживания и пр.) препятствует отсутствие соответствующих социальных навыков, непрерывной традиции, а также пока ещё существующая возможность обходиться без них.
Русские апеллируют к государственности, которая занимается саморазрушением. При этом слабость самоорганизации не даёт опять-таки реально спасать это столь нужное государство.