11. АДМИНИСТРАТОРЫ

(Никаких упоминаний об администраторах ни в книге «Человек. История двенадцати тысячелетий», ни в книге «Происхождение и история разумных рас» не обнаружено.)

Демократия умерла не сразу, да и нельзя сказать, что Человек особенно усердствовал в приближении ее гибели. Но с того момента, как легендарный Джошуа Беллоуз отразил внезапное нападение на Делурос VIII со стороны Канфора, нападение, за которым последовала серия молниеносных сражений и введение во всей системе Канфора чрезвычайного положения, все было предрешено. Во второй раз в галактической истории Картографический комплекс на далеком Калибане стал главной и ударной силой завоевательной политики Человека. Но сам Человек к этому времени изменился, он уже знал, к чему может привести слишком быстрое расширение своих владений. И теперь он не торопился завоевать мир, а собирал свою Империю по крупицам.

Человек отказался от принципа «либо пан, либо пропал» и научился ждать. Раньше, основав колонию и одержав победу в стратегически важной точке Галактики, Человек спешил переместиться на несколько парсеков. Теперь же он действовал куда более осмотрительно, методично и неумолимо. Начав свое продвижение во всех направлениях одновременно с Делуроса VIII, Земли и Сириуса V, Человек не пропускал ни одной планеты на своем пути. И если он встречал упорное сопротивление, как, например, на Лодине XI, Человек, не тратя попусту время и силы, разрушал планету до основания. Но к крайним мерам он прибегал все же нечасто, предпочитая более надежный и более эффективный метод экономической войны.

К концу четвертого тысячелетия Человек контролировал почти половину планет Галактики, населенных разумными существами, хотя формально Галактика все еще жила по законам Демократии. В последующее тысячелетие Человеку подчинялись уже восемьдесят процентов обитаемых планет, и Демократия приказала долго жить без лишнего шума.

Ей на смену пришла Олигархия, во главе которой стояли семь человек. Формально в эту семерку могло попасть любое разумное существо, но так повелось, что с момента зарождения Олигархии у власти находились только люди. Нельзя сказать, что инопланетяне от таких перемен много потеряли. Человек взял на себя всю заботу о своих владениях и делал это гораздо успешнее, чем во времена Демократии, когда доминировали чужаки.

Управление империей являлось задачей не из легких. На это уходили почти все силы Человека в течение двух веков. Что, впрочем, совершенно неудивительно ввиду необъятности объекта управления.

На заре эпохи Олигархии в Галактике имелось около 1 400 000 обитаемых планет; из них 1 150 000 добровольно или принудительно признавали политическую и экономическую власть Олигархии.

Разумеется, перед столь гигантской империей не могли не возникнуть огромные проблемы. К примеру, все входящие в Олигархию планеты платили налоги. Хотя за налогообложение отвечали планетарные правительства, делали они это под присмотром Олигархии, которая направляла в среднем по двенадцать человек на каждую планету чужаков и по пятьдесят человек на планеты, населенные преимущественно людьми. Таким образом, в Налоговом Бюро работало более двадцати пяти миллионов чиновников, представлявших Человека по всей Галактике, и еще шесть миллионов трудились непосредственно в офисе Бюро. И подобно другим структурам, Налоговое Бюро, конечно же, страдало от нехватки работников.

Примерно так же обстояло дело и с военными. Военная бюрократия быстро разрослась до неуправляемых размеров. Олигархия унаследовала регулярную армию в двадцать пять миллиардов человек. Распустить хотя бы половину из них означало разрушить экономику сотен тысяч планет, поэтому офицерам предоставили работу в различных управлениях, что, разумеется, привело к невиданному росту армии чиновников.

Сельское хозяйство стояло особняком. И дело тут было вовсе не в колебаниях урожайности, которая на большинстве сельскохозяйственных планет оставалась постоянной.

Но установление справедливых тарифов и транспортные перевозки представляли невероятно сложную проблему. Ее побочным следствием стало широкое пристрастие к наркотикам, усугублявшееся отсутствием какого-либо законодательства в отношении травы-отравы. Так, например, обитатели Альтаира III, к огромному своему восторгу, обнаружили, что обычная пшеница быстренько доставит их в галлюциногенный рай, и, напротив, для аборигенов Альдебарана XIII опиум был самой обычной пищей.

После гибели Демократии миновало всего лишь два десятилетия, а бюрократический аппарат уже превышал численность населения Делуроса VIII. Не спасали даже необъятные размеры правительственной планеты. Картографы нашли несколько свободных небесных тел, но все они оказались значительно меньше Делуроса.

В конце концов решение было найдено. Делурос VI, также довольно крупную планету, с помощью необычайно мощных и тщательно направленных взрывов разнесли в клочья. Самые мелкие и самые крупные осколки уничтожили, а оставшиеся сорок восемь планетоидов, каждый размером с Луну, превратили в департаменты Олигархии. Над каждым планетоидом воздвигли купола, а затем началось строительство гигантских комплексов для чиновников. Через пятьдесят лет почти весь административный аппарат перебрался с Делуроса VIII на искусственные планетоиды. Планетоиды вращались вокруг Делуроса, разделенные миллионами километров, и каждый день десятки тысяч кораблей курсировали между главной планетой Олигархии и ее придатками. Здесь были и планетоид Торговля, красно-коричневая глыба, сплошь залепленная административными кабинетами из стекла и пластика; и небольшие, юркие планетоиды Образование и Благосостояние, вращающиеся вокруг собственной оси с периодом в шестнадцать часов; и гигантский Военный Комплекс, занимавший целых четыре планетоида и все-таки отчаянно нуждавшийся в свободных площадях.

Разумеется, чиновники считали свой труд невероятно тяжким. Бюро Связи занималось претворением в жизнь самого первого указа новорожденной Олигархии – о повсеместном внедрении земного языка. Планетоид Казначейство постоянно балансировал между инфляцией и промышленным застоем, и не одно поколение чиновников поседело в поисках денежного эквивалента. Да и немудрено – при таком разнообразии планет не так-то просто найти вещество столь редкое, что оно могло бы стать универсальным обеспечением валюты. Четыре пятых Департамента труда пытались умилостивить капризных горняков и в то же время не наделить их слишком уж большой властью. Чем занимаются на планетоиде Наука, никто точно не знал. Сто двадцать два огромных здания, каждое длиной в сотни миль, отвечали за сто двадцать два основных раздела науки. И, надо сказать, ни на одном из планетоидов чиновники не страдали от скуки и безделья.

Юлия Стон задумчиво смотрела на мерцающие в темноте мини-планеты и размышляла о том, какую невероятно тяжелую задачу взвалили на Департамент по делам инопланетян, а значит, и на нее как на директора означенного ведомства.

Львиную долю ее обязанностей составляли юридическое оформление, рекомендации по ратификации и проведению в жизнь свыше полумиллиона договоров в год. В ведении ее департамента находились все войны чужаков. И кроме того, Юлия вынуждена была заниматься жалобами других рас.

И в довершение всего, вздохнула она, ей еще приходится возиться с этим Бареймусом.

Ситуация на Бареймусе выглядела чертовски запутанной. По логике вещей, этой проблемой должны были бы заняться в Департаменте науки или в Военном ведомстве, но поскольку здесь были замешаны чужаки, то ее и переправили Юлии. А проблема и впрямь выглядела непростой.

Звезда Бареймус находилась в восьми парсеках от системы Биндера. Вокруг нее вращалось семь планет на расстоянии от 40 до 280 миллионов миль. Две планеты были обитаемы, пять полностью лишены жизни. В Департаменте астрономии пришли к выводу, что Бареймус не позже чем через два года превратится в новую, а быть может, и в сверхновую звезду.

И Юлии предстояло решить задачу по переселению обитателей Бареймуса до наступления катастрофы.

Обитатели пятой планеты, флегматичные хлородышащие, склонные к философическому взгляду на жизнь, с радостью восприняли предложение поселиться вблизи стабильной звезды, и проблема тут носила чисто технический характер. Юлия невесело усмехнулась. Чисто технический. Еще до конца года перебросить на другой конец Галактики два миллиарда существ со всем их скарбом.

Но куда сложнее дело обстояло с обитателями Бареймуса III. Недостатка мнений ни в ее родном департаменте, ни во всех прочих ведомствах на этот счет отнюдь не наблюдалось. И к единой точке зрения прийти власть предержащие никак не могли. В этом-то и состояла суть проблемы.

Все началось около пяти лет назад, когда исследовательское судно ботаников опустилось на поляне в одном из лесистых районов Бареймуса III. Ученые радостно потирали руки, предвкушая растительное изобилие, но когда открыли люк, выяснилось, что корабль приземлился на пятачок абсолютно голой поверхности.

Ботаники, разумеется, расстроились, но особого значения такой оплошности не придали. Когда ученые выбрались из корабля, выяснилось, что на поляне имеются крошечные зеленые растения. Когда же ботаники попытались взять образцы для лабораторных исследований, представители местной флоры бросились врассыпную. Парочку все-таки накрыли огромной сетью, но при попытке поместить растения в контейнеры ученые с изумлением обнаружили, что загадочная зелень успела пустить мощные корни.

Растения выкопали вместе с почвой и перенесли на корабль. Выяснилось, что обитатели планеты являются существами полуплотоядными. Растения могли пожирать насекомых и мелких грызунов, хотя неплохо обходились и без мясной пищи. Но когда в их рацион добавляли мелких животных, они расцветали прямо на глазах, наливаясь сочной яркой зеленью. Кто-то из членов экипажа окрестил их зеленушками, и название прижилось.

Чуть позже произошло еще одно необычное событие. Один из ботаников по рассеянности бросил недокуренную сигарету на землю, кишевшую зеленушками. В мгновение ока вокруг окурка образовалась пустота – зеленушки так и брызнули в разные стороны.

Изумленный ботаник закурил еще одну сигарету и поднес ее к одному из «растений». Никакой реакции не последовало. Тогда он прижал сигарету к стеблю, но и тут ничего не произошло. Дальнейшие эксперименты показали, что на корабле зеленушки словно теряют свой инстинкт самосохранения, присущий им в естественной среде обитания. Попытки заставить их проявить инициативу в обмен на мясное угощение успехом не увенчались.

Результаты наблюдений и экспериментов записали в журнал и благополучно предали забвению. Примерно через два года в систему Бареймуса отправился еще один корабль. Во время пребывания у хлородышащих на Бареймусе V в системе жизнеобеспечения корабля обнаружились неполадки. Обитатели планеты ничем помочь не могли, и поэтому корабль отправился на соседнюю планету, где можно было спокойно произвести ремонт или, на худой конец, дождаться спасательного корабля, не опасаясь, что иссякнут запасы кислорода. Наблюдения членов экипажа за зеленушками в точности совпали с рассказами ботаников. По возвращении на Делурос информацию передали на планетоид Биология. Вот тут-то всерьез и заинтересовались обитателями Бареймуса. Заинтересовались настолько, что быстренько снарядили новую экспедицию, главной целью которой на этот раз являлись именно зеленушки.

Приземлившись на планете, ученые поспешили «поймать» пять зеленых особей и поместили их в оранжерею корабля, где те полностью утратили способность реагировать на любые внешние воздействия. Затем их пометили и отнесли на прежнее место. Оказавшись среди своих собратьев, подопытные зеленушки немедленно вновь обрели способность реагировать на огонь и прочие опасности.

Эксперимент этот повторяли до бесконечности, но результат оставался неизменным. В лабораторных условиях зеленушки вели себя как совершенно обычные, ничем не примечательные растения, но как только они оказывались в своей родной среде, то к ним немедленно возвращалась способность защищать свою жизнь.

Тогда небольшую группу зеленушек отнесли на несколько миль и поместили на голый участок земли. Реакции у них замедлились, словно их чем-то одурманили. С удалением от остальной колонии зеленушки становились все более вялыми и, наконец, на расстоянии в 5, 127 километра они опять превратились в самые обычные растения.

Затем к вынужденным отщепенцам начали перемещать их собратьев. Когда число зеленушек на новом месте достигло двух тысяч, они вновь начали реагировать на внешние воздействия, хотя невпопад и очень вяло. С дальнейшим увеличением численности колонии эффективность их действий все возрастала и вскоре достигла нормы.

Вывод напрашивался просто ошеломляющий. Судя по всему, ученые столкнулись с явлением коллективного мозга. Каждое растение выполняло функции отдельной мозговой клетки. Если количество «клеток» не превышало 1500, то мозг спал, но уже при 2000 клетках он активизировался, оставаясь, правда, в неуравновешенном состоянии. Когда же число «клеток» достигало 4637, мозг начинал действовать с максимальной эффективностью. Коллективный мозг зеленушек представлял собой феномен, доселе в Галактике абсолютно неизвестный. Даже расы, обладавшие мощными телепатическими способностями, пребывали в полном неведении относительно этого необычного явления.

Тут же возник еще один вопрос. Ученый мир согласился с тем, что зеленушки обладают коллективным мозгом, но вот разумны ли они? Ведь само по себе наличие мозга еще не свидетельствует о разумности. На каждую форму разумной жизни Человек открывал тысячи других форм, обладавших мозгом, но начисто лишенных способности к абстрактному мышлению.

Задача представлялась весьма сложной. До сих пор разумные растения в Галактике не встречались. И поэтому никто в Галактике не имел ни малейшего представления, как осуществить проверку на разумность.

Зеленушек подвергли бесконечным тестам, связанным в основном с поимкой мелких грызунов и насекомых. И каждый раз удивительные существа без труда справлялись с задачей, но это еще ничего не доказывало. Зеленушки могли обладать разумом, но с равной вероятностью они просто умели отлично охотиться.

Колонию зеленушек в полном составе переправили в Департамент биологии. Тысячи ботаников и психологов провели буквально миллионы тестов на разумность. Но все безрезультатно. Зеленушки в процессе охоты за грызунами могли решить любую задачу, но ко всему остальному они не проявляли никакого интереса. В стремлении добыть себе пропитание они решали такие задачи, которые ставили в тупик даже людей. Но, насытившись, они начисто утрачивали разумность. И спровоцировать их вновь было просто невозможно. Ученые попробовали кормить досыта одну половину колонии, а другую держать на голодном пайке. Но никакой войны между половинами не случилось. Впрочем, это было вполне естественно. Ведь если половина мозга испытывает недостаток в крови и кислороде, она вовсе не набрасывается на сытую половину.

И все же полной уверенности в разумности зеленушек у ученых не было. Никто даже представить не мог, о чем может думать это странное коллективное существо. На помощь призвали телепатов с далекой планеты в системе Домара. Те единодушно заявили: какие-то признаки умственной деятельности имеются, но она настолько чужда им, что нет никакой возможности ни установить контакт, ни даже понять, как действует этот загадочный мозг.

Так обстояли дела, когда обнаружилось, что Бареймус вот-вот превратится в новую звезду.

А поскольку никто так и не смог разобраться в жизни зеленушек, то проблему благополучно переадресовали Юлии Стон, которая до этого момента даже не слышала об их существовании и имела весьма туманные представления о науке ботанике.

Первым делом Юлия решила подсчитать стоимость эвакуации зеленушек с планеты. Только первоначальные расходы на выявление колоний зеленушек должны были превысить два миллиарда кредиток. Затем Юлия обратилась к картографам с просьбой подыскать подходящую планету. Из 3096 предложенных планет только на четырех имелось достаточное количество насекомых и грызунов. Обычно переселение разумных существ не вызывало экологических проблем. Но и тут зеленушки оказались исключением. Они предпочитали исключительно животную пищу, и в этом случае избежать нарушения экологического равновесия представлялось просто невозможным. В результате еще две планеты были признаны непригодными. Оставшиеся же так и кишели травоядными, что должно было сильно осложнить существование зеленушек. Если же они разумны, то их нельзя было ставить в такие условия, когда бы им пришлось бороться за выживание.

Предварительные доклады Юлии побудили психологов провести новую серию экспериментов, в каждом из которых на зеленушек напускались различные травоядные. Большей частью любители зеленых насаждений игнорировали крошечные существа, но те, что заинтересовались ими, не встретили никакого сопротивления. И психологи сделали вывод, что если для охоты и нападения зеленушки оснащены неплохо, то вот с обороной дела у них обстоят неважно.

Закончив с предварительным этапом, Юлия составила рекомендательную записку. В ней говорилось следующее. Если зеленушки разумны, то, так или иначе, их придется переселять. А это значит, что необходимо на каком-нибудь необитаемом планетоиде воссоздать с максимальной точностью условия родной планеты. При трехсменной работе трех миллионов человек переселение зеленушек займет пять месяцев. Перевозка потребует как минимум две тысячи грузовых кораблей. Операцию не удастся провести в более сжатые сроки, поскольку помимо сорока пяти миллионов зеленушек необходимо перевезти еще всех грызунов и насекомых, обитающих на Бареймусе III.

И Юлия нисколько не удивилась, когда ее записку положили под сукно.

Олигархия поспешила уверить Департамент по делам инопланетян, что если зеленушки и впрямь разумны, то будет сделано все для переселения этой расы и обеспечения необходимых условий для их жизни. Но ввиду крайней дороговизны предстоящей операции надо удостовериться в разумности данных существ.

Юлия потребовала от психологов дать однозначный ответ, но те по-прежнему выражались весьма туманно. Большинство склонялось к мысли, что зеленушки, вероятно, обладают некой формой разума, но настолько отличной от всех известных, что объективного ответа…

Военные вежливо уведомили Юлию, что в данный момент, к сожалению, не располагают необходимыми средствами. Разумеется, добавили они, если она добьется от Олигархии соответствующего распоряжения и необходимого финансирования, то они будут рады принять участие…

Казначейство холодно известило, что средства у него, конечно, имеются и оно готово выделить нужную сумму для защиты разумной расы, подпадающей под действие соответствующего закона. С зеленушками дело обстоит именно так? Нет? Что ж, тогда ситуация осложняется. Впрочем, не стоит отчаиваться, надо всего лишь подтвердить разумность этих существ. И тогда, тогда деньги потекут рекой…

Бюро образования и благосостояния растерянно уведомило, что просто не знает, чем оно может помочь. А пока нельзя ли получить результаты исследований биологов и психологов для того, чтобы включить информацию о зеленушках в справочники и учебники…

И лишь средства массовой информации оказали реальную помощь. Масс-медиа слаженным хором принялись оплакивать судьбу зеленушек, и через несколько недель на всех планетах Человека появились общественные комитеты по защите зеленушек. А в трех университетах даже вспыхнули нешуточные волнения.

Что касается чужаков, то они были полностью поглощены своими собственными проблемами и совершенно не собирались ввязываться в возню вокруг каких-то там зеленушек, в разумности которых даже нет уверенности. Кроме того, разум всех без исключения чужаков не меньше человеческого отличался от разума зеленушек, если таковой вообще имелся…

Так что проблема по-прежнему висела на департаменте Юлии Стон. Временами Юлию одолевало искушение объявить зеленушек неразумными и умыть руки. Но, к сожалению, у нее, как и у многих, имелось стойкое подозрение об обратном. В конце концов кто может знать, о чем думают растения.

Без сомнения, рано или поздно, но психологи и ботаники выяснили бы статус бедолаг. Однако зеленушкам от этого будет уже мало пользы. Учитывая, сколько времени займет процесс переселения на искусственную планету, и принимая во внимание, что Бареймус может взбунтоваться раньше срока, Юлия полагала, что в ее распоряжении остается три месяца. Три месяца на то, чтобы преодолеть-таки все бюрократические препоны и сдвинуть дело с мертвой точки.

Психологи делали все, что могли, но без особого успеха. Подгоняемые нехваткой времени, они ставили поспешные эксперименты, пытаясь вынудить зеленушек обнаружить способности к абстрактному мышлению. Они снабдили их всеми необходимыми инструментами и прибором для создания источника света и поместили в кромешный мрак. Погибла почти треть колонии, прежде чем эксперимент остановили. Тогда урезали рацион зеленушек на восемьдесят процентов в надежде, что они начнут разводить оставшихся грызунов и насекомых. Четверть оставшихся зеленушек умерли от истощения.

Психологи ввели нескольким зеленушкам молекулы ДНК близких по строению растений. Те зеленушки, что остались после этого в живых, абсолютно не изменили своего поведения.

За ними установили непрерывное наблюдение, надеясь выяснить, как они общаются между собой, но все впустую. Запустили к зеленушкам ядовитую травоядную осу с Балока VII в надежде заставить их продемонстрировать хоть какой-нибудь защитный механизм, кроме бегства. Погибло еще пятьсот зеленушек. Психологи перепробовали все мыслимые и немыслимые способы, но так и не смогли прийти к однозначному выводу.

Но за два месяца до истечения установленного срока ученые впервые достигли успеха. Экспериментируя с ультразвуком, они обнаружили интереснейший эффект. Зеленушкам чрезвычайно понравилась процедура облучения. Тогда немедленно сконструировали миниатюрный приборчик с кучей всяких ручек и кнопочек и предоставили его в полное распоряжение загадочных растений. И зеленушки очень быстро сообразили, как следует вызывать приятное ультразвуковое излучение. Более того, через несколько дней они даже стали наигрывать крайне сложные мелодии. Музыка, разумеется, находилась за пределами человеческого слуха, но приборы однозначно свидетельствовали – это не случайный набор звуков, а строгая музыкальная последовательность.

Юлия немедленно потребовала от психологов принять решение относительно умственных способностей их подопечных. Ей самой казалось совершенно очевидным, что существа, способные создавать столь сложные симфонии, не могут быть неразумными. Но психологи все тянули и тянули с ответом. Земные птицы и многие существа с других планет также могут создавать прекрасные мелодии, но никому в голову не приходит утверждать, что они разумны. Таков был довод ученых. И музыка еще ничего не доказывает…

По своей собственной инициативе Юлия наняла музыкантов, чтобы те переложили мелодии зеленушек для исполнения перед человеческой аудиторией. Через неделю оркестр был готов исполнить Симфонию номер шесть, наиболее сложное сочинение. Музыка была столь необычна, что половина слушателей не выдержала и покинула зал, но зато остальные устроили музыкантам подлинную овацию.

Мнения разделились практически поровну. Ростикол, возможно, величайший дирижер, когда-либо живший на Делуросе, объявил, что это гениальное сочинение и не может быть никаких сомнений в разумности его авторов. Малор, некоронованный король композиции, нашел сочинение интересным, но непонятным. А Киркелунд, ведущий музыкальный критик из чужаков, счел симфонию зеленушек настоящей какофонией, случайным набором диссонансных и атональных мелодий и заявил, что вряд ли такая музыка может служить свидетельством разумности.

Семь членов правительства Олигархии, равно как и военные, отказывались брать на себя ответственность без вердикта психологов. Те же склонялись к мнению, что зеленушки – разумная раса, но без дополнительных данных не решались сделать официальное заявление.

Юлия решила, что тянуть больше нельзя, и два дня спустя Департамент по делам инопланетян публично объявил, что зеленушки являются разумными и следует предпринять все усилия для их спасения. Ее помощники составили соответствующие запросы и отослали их в различные учреждения Олигархии.

Первым откликнулось Казначейство. Деньги имеются, подтвердило данное ведомство, но оно не собирается тратить их лишь потому, что этого желает женщина, практически ничего не смыслящая в психологии чужаков. Затем поступило сообщение от военных. Они по-прежнему так и горели желанием помочь, но руки у них связаны, и надо ждать решения Совета Олигархии. Психологи же пришли просто в ярость. По какому праву эта Юлия Стон присвоила себе их функции? Зеленушки станут официально признанной разумной расой лишь после того, как они, психологи, объявят об этом, и ни минутой раньше! Ну а Совет Олигархии лишь растерянно разводил руками и не слишком вникал в проблему.

Когда два года спустя Бареймус вспыхнул новой звездой, вопрос все еще не был решен.

Колония зеленушек на планетоиде Наука продолжала процветать и создавать все более сложные и совершенные музыкальные произведения. Департамент образования благоразумно решил не включать сведения о зеленушках в свои учебники. Ведомства, отвечающие за переселения на новые планеты, быстро забыли о зеленушках и занялись другими проблемами.

Юлия Стон подала в отставку с поста руководителя Департамента по делам инопланетян, вышла замуж за человека, который никогда не бывал в системе Делуроса, и в течение одиннадцати лет родила восьмерых детей.

 

12. МАСС МЕДИА

Более миллиона миров находились под властью Олигархии. В таких условиях огромную власть неизбежно получали средства массовой информации. Большей частью мощь информационной системы использовалась для своевременной передачи новостей, но иногда она начинала играть решающую роль в управлении миром. Прекрасный пример тому – знаменитая афера в системе Альдебарана, когда законно избранного Координатора Жиля Кобарта (5406—5469 гг. г. э.) попросту выкинули за борт истории.

«Человек. История двенадцати тысячелетий»

Первым, кто полностью осознал колоссальную власть средств массовой информации и наглядно продемонстрировал, что в руках Человека перо подчас может оказаться куда эффективнее топора, был Георг Бомин (5389—5466 гг. г. э.). Впоследствии факты, касающиеся его деятельности, были фальсифицированы, а сам он осмеян собратьями по ремеслу, и все же доподлинно известно, что именно Бомин в одиночку противостоял кровавому режиму…

«Происхождение и история разумных рас», т.8

Очередной выпад Кобарта никого не удивил. За последние четыре недели это случалось уже в пятый раз. На первый взгляд, у законно избранного Координатора не могло быть серьезных противников. Олигархия гарантировала безопасность границ Альдебарана, а уж внутри своей системы Координатор обладал абсолютной властью. Точнее, почти абсолютной, поскольку, подобно многим своим предшественникам, этот политик не слишком ладил со средствами массовой информации.

Методы, которыми Координатор боролся со своими врагами, хотя и не отличались оригинальностью, но действовали безотказно. Он попросту репрессировал неугодных, одновременно всеми возможными и невозможными средствами удерживая общественное мнение на своей стороне. Во всей системе у Координатора оставался один-единственный враг, но уж тут коса нашла на камень. В отличие от большинства обитаемых миров на Альдебаране не существовало антимонопольных законов, и Кобарту противостояла могущественная Информационная Корпорация, полностью контролировавшая все, без исключения, видео – и радиоканалы и старомодные газеты. Без ведома Корпорации нельзя было передать в эфир даже самое крошечное и пустяковое сообщение. Координатор яростно ненавидел информационного монстра, и тот отвечал ему взаимностью.

Координатор и Корпорация никогда друг друга не любили. Во время последних выборов пресса вообще отказалась поддерживать кого-либо из кандидатов. В тот год Кобарт с огромным трудом собрал нужное количество голосов. Перевес Координатора над соперниками был минимален, но, вступив в должность, он очень умело прибрал власть к рукам.

Разумеется, Кобарту пришлось соблюдать законы. Но законы Олигархии подчас были весьма туманны, и умный человек всегда мог найти лазейку в их расплывчатых формулировках. А Жиль Кобарт как раз и был таким человеком. Прошло немного времени, и все важнейшие правительственные структуры оказались сконцентрированы на Альдебаране VII, остальные же планеты превратились просто в экономические придатки. Затем, несмотря на многочисленные публичные заверения, Кобарт быстренько свернул все программы помощи коренным обитателям планет Альдебарана II, IV, V и XIII. Следом обнаружились и другие признаки диктатуры – вышколенная личная гвардия, презрительные жесты в сторону прессы, манипуляции с избирательными округами и, наконец, репрессии политических противников.

И теперь только Корпорация в одиночку противостояла Координатору, и Кобарт считал своим приятным долгом не упустить ни одной возможности дать своему врагу хорошего пинка.

Корпорация и ее генеральный директор Георг Бомин относились к подобным выпадам достаточно спокойно. Корпорация была самой большой организацией в системе Альдебарана, одни только ее земельные владения лишь немного уступали площади Альдебарана VII. Даже если бы Кобарт стал специально искать достойного противника, то лучшего выбора он сделать бы не смог.

Каждый день все станции, информационные каналы и газеты Бомина подвергали яростным нападкам Координатора и его политику. И буквально ежедневно представителям администрации приходилось, сдерживая злобу, выступать с разъяснениями и опровержениями. Когда противостояние между правительством и свободной прессой достигло критической отметки, Бомин созвал совет директоров.

При взгляде на Георга Бомина трудно было сказать, что перед вами один из самых могущественных людей системы Альдебарана. В эпоху, когда средний рост Человека перевалил за шесть футов, Бомин едва дотягивал до пяти. Он одевался просто, если не сказать бедно, хотя среди его собратьев по профессии именно одежда являлась мерилом успеха. И наконец, глава могущественнейшей Корпорации совершенно не обладал броской внешностью – он был лыс, худ, сутул и невзрачен; говорил Бомин тихо и слегка шепелявил. Но он в полной мере обладал довольно редким качеством – Георг Бомин всегда мог найти и вовремя предоставить любой информационный товар.

Именно этим он занимался всю свою жизнь. Начав с должности младшего управляющего, Бомин мягко, стараясь не наступать никому на мозоли, взобрался на самую вершину служебной лестницы. Он прекрасно осознавал значение средств массовой информации, не связанных с видео и радио. Поэтому, придя к власти, Бомин немедленно создал целую империю газет и информационных лент, нисколько при этом не ослабив свои позиции на телевидении и радио. Корпорация приносила огромные доходы, но Бомин никогда не инвестировал деньги в другие области, вкладывая их в новые газеты и телестанции, постоянно расширяя рынки сбыта своей продукции. Корпорация и Бомин как ее глава стали совершенно самодостаточны; они сами обеспечивали себя, всегда делая шаги вперед, но никогда не теряя самоконтроля.

– Господа, – Бомин отпил воды и аккуратно поставил стакан на стол, – я буду с вами предельно откровенен. Координатор пригласил меня на личную встречу. Она должна состояться завтра утром. У меня нет никаких сомнений на этот счет. Кобарт снова станет угрожать национализацией Корпорации. Я, разумеется, откажусь пойти на попятный, несмотря на все его угрозы. Кто из вас хочет высказаться по этому поводу? – Он помолчал, но, убедившись, что никто не собирается выступать, продолжил: – Полагаю, что ваше молчание означает полную поддержку моей позиции. Я надеялся на это и, признаюсь, не ждал ничего другого. Но вы должны осознать, что нельзя просто сказать Координатору «Нет!», повернуться и уйти. Такой поступок был бы неразумен и вряд ли бы улучшил наше положение. В конце концов, Кобарт ведь прекрасно знает, что я откажусь национализировать Корпорацию. Знает так же хорошо, как и мы с вами. Поэтому над нами нависла реальная угроза, ибо, если Координатор не сможет прибрать нас к рукам, он попытается уничтожить Корпорацию.

– У него нет ни одного законного способа сделать это, – возразил один из членов правления.

– Неделю назад у него не было никакого законного права казнить Поларда. И все же он сделал это, – тихо ответил Бомин.

– Мы можем обратиться за помощью к Олигархии.

– Разумеется, можем, но ведь он тут же отречется от своих угроз, а никаких доказательств у нас нет. Я даже думал попытаться тайно записать нашу беседу, но потом отказался от этой мысли. Наверняка охрана Координатора хорошо знает свое дело. Какие будут еще предложения? – Он обвел взглядом совет. – Никаких? Тогда мне хотелось бы получить от вас карт-бланш на любые действия, которые я сочту нужными предпринять во время этой встречи.

Члены правления не сводили внимательных глаз со своего босса. Очевидно, у старика в запасе имелась парочка козырей, которые он пока не собирался никому открывать. Бомин дал своим подопечным возможность высказаться и тем самым продемонстрировать полную беспомощность, а затем предложил довериться ему слепо и безоговорочно. Члены совета директоров хорошо знали Кобарта, и поэтому у них попросту не было выбора. И Георг Бомин получил желаемую свободу действий.

Поддержка правления удивила Бомина не больше, чем последние, выпады Кобарта. Он предупредил своих подчиненных, что пресса на встречу допущена не будет, и запретил даже упоминать о предстоящем событии в выпусках новостей. Скорее из уважения к себе, чем к Координатору, Бомин, прежде чем направиться во дворец, по возможности постарался привести себя в порядок.

Минуя обычные формальности, Бомина быстро провели в покои Кобарта. Массивная дверь бесшумно затворилась за его спиной, и он оказался в огромном, роскошно обставленном кабинете. Координатор уже ждал его.

– Моему терпению пришел конец, – выкрикнул Кобарт вместо приветствия. – Вы и ваша чертова Корпорация должны наконец убраться с моей дороги!

– Это нетрудно устроить, – с улыбкой ответил Бомин, – верните народу то, что ему принадлежит по праву – власть над системой Альдебарана.

– Вот как раз против таких подстрекательских заявлений я и возражаю. Поверьте, в ваших же интересах прекратить мышиную возню вокруг моей администрации.

– А вот это пример грубого нажима, против которого возражаю я, мистер Кобарт, – парировал Бомин, – но вряд ли вы пригласили меня сюда, чтобы обменяться мнениями относительно друг друга.

– Никто вас не приглашал! – отрезал Кобарт. – Вам просто приказали, и вы явились.

– Я свободный человек, мистер Кобарт, и принял ваше приглашение только потому, что счел эту встречу полезной для себя.

– С меня хватит, Бомин! – рявкнул Кобарт. – Трансляции Корпорации – это государственная измена. Вы подстрекаете недовольных!

– О какой измене вы говорите? – спокойно спросил Бомин. – Уж наверное, не об измене интересам Олигархии. Быть может, вы имеете в виду измену собственному народу? Если так, то делу стоит дать законный ход и…

– Подумайте лучше о другом, – перебил его Кобарт. – Конституция дает мне полное право национализировать Корпорацию.

– Во-первых, вы ошибаетесь, и ваши полномочия, и законные, и даже те, что вы себе присвоили, не простираются столь далеко. А во-вторых, мы готовы к такому повороту событий.

– Да стоит мне только намекнуть, и ваша Корпорация в мгновение ока превратится в правительственное агентство, – продолжал Кобарт, не обратив никакого внимания на слова Бомина, – я сотру вас в порошок! Суд будет на моей стороне, а если судьи не справятся, то я обращусь в Олигархию. Процесс займет не меньше года, и все это время люди смогут слушать не только вашу трескотню, но и правительственную информацию. Большая часть ваших сотрудников отступится от вас ради спокойной и безопасной жизни. Подумайте об этом на досуге, Бомин.

– Уверяю вас, я уже подумал. Умение наносить неожиданные удары не является вашей сильной стороной, Кобарт. Этот шаг мы предвидели.

– Мне нет дела до вас и вашей возни! – взревел Кобарт. – Я хочу знать одно: способны ли вы предложить решение, которое могло бы меня устроить?

– Полагаю, что да. – Бомин выглядел абсолютно спокойным. – Вы утверждаете, что мы лживо освещаем вашу деятельность, не так ли? – Кобарт мрачно кивнул. – А что вы скажете, если взамен на ваше письменное обещание никогда больше не поднимать вопрос о национализации Корпорации я со своей стороны гарантирую вам равные возможности в средствах массовой информации? Вы получите столько же эфирного времени и газетных полос для своей пропаганды, сколько мы используем для критики вашей деятельности.

Как и предвидел Бомин, Кобарт отрицательно покачал головой. Настало время для главного козыря.

– Ну хорошо, а что вы скажете, если я обещаю в течение трех лет, оставшихся до следующих выборов, ни прямо, ни косвенно не критиковать вас?

Кобарт удивленно взглянул на него.

– Вы это всерьез?

– Никогда в жизни я не говорил серьезнее. Я обещаю, что если мы нарушим наше соглашение хотя бы один-единственный раз, то вы беспрепятственно сможете национализировать Корпорацию.

– Письменно? – недоверчиво буркнул Кобарт.

– Разумеется, – усмехнулся Бомин, открывая свой небольшой кейс из титанового сплава. – Смотрите, – он разложил документы перед Координатором, – я прихватил с собой несколько возможных вариантов соглашения. Честно говоря, я не ожидал, что вы ограничитесь полумерами, и приготовил эти бумаги так, на всякий случай. А вот и само соглашение, – Бомин извлек еще один лист, расписался и положил поверх остальных бумаг. – Вам нужно лишь расписаться под ним и поставить свою печать.

– Что-то очень легко мы договорились, – буркнул Кобарт, внимательно разглядывая документ. – Никогда не думал, что Георг Бомин так легко сдастся.

– Это было неизбежно, – сухо ответил Бомин, – с этим соглашением или без него, все равно в течение нескольких дней вы прибрали бы нас к рукам. А так по крайней мере я знаю, что вы не станете контролировать всю деятельность моей Корпорации.

Кобарт еще раз внимательно прочитал договор.

– Договор должен держаться в секрете до того момента, пока одна из сторон не нарушит его. Добавьте этот пункт, и я подпишу.

– Вы собираетесь нарушить договор? – спокойно спросил Бомин.

– Нет, – отрезал Кобарт. – Но в тот день, когда ты обманешь меня, я распну тебя с помощью вот этой бумажки.

– И до этого момента никто не будет знать о нашем соглашении? – с едва уловимой иронией спросил Бомин. – Что ж, у меня нет возражений по поводу пункта о секретности. – Он вписал в документ параграф, еще раз расписался и передал два экземпляра договора Кобарту.

Координатор в последний раз прочел бумаги и поставил свою подпись и личную печать.

– Надеюсь, мне не придется пустить в ход эту бумагу, – он швырнул один экземпляр Бомину.

– Поверьте, по нашей вине этого не случится, – Бомин подхватил договор, сдержанно кивнул, повернулся и вышел из кабинета.

На следующее утро правление директоров собралось вновь. На этот раз Георг Бомин пригласил не только членов совета, но и управляющих агентствами новостей. Как только все расселись, он зачитал документ, подписанный Кобартом. Сообщение произвело впечатление разорвавшейся бомбы.

– Вы предали нас! – выкрикнул один из директоров.

– Зачем, черт побери, вы это сделали?! – поддержал его другой.

Каждый из присутствующих спешил высказать свое недоумение. Бомин спокойно переждал, пока утихнут гневные вопли.

– Я никого не предавал. Напротив, я спас вас всех. Подписав это соглашение, Кобарт подписал свой собственный политический некролог. Вы не поняли этого так же, как не понял и сам Кобарт.

– Объяснитесь!

– Разумеется. Ведь для этого я и собрал вас здесь. Чтобы понять, что произошло, вы должны прочесть между строк этого документа. Например, один из пунктов говорит о том, что мы обязуемся предоставить Кобарту равное время в эфире и равное пространство на газетных полосах. Иными словами, каждое наше проклятье в адрес Кобарта должно сопровождаться проклятьем со стороны Координатора. Но взгляните, следующим пунктом мы обязуемся никогда не критиковать официальную политику.

– Но это же бессмысленно! – воскликнул глава самого крупного информационного агентства.

– Отнюдь! – улыбнулся уголками губ Бомин. – Этот пункт всего лишь означает, что Корпорация никогда больше не станет критиковать Кобарта и его Администрацию, а Координатор, в свою очередь, никогда не получит возможность выступать в прессе.

– То есть мы станем поддерживать правительственную точку зрения, – с горечью откликнулся директор одной из телестанций. – Я немедленно подаю в отставку.

– Так вы все еще полагаете, что я предал Корпорацию?

– Да.

– В таком случае ваша отставка принята, – холодно сказал Бомин. – Вы недостаточны умны для своей должности. Теперь продолжим. Мы обязуемся никогда более не выступать против Кобарта. Но и за него выступать мы также не станем. Короче говоря, начиная с сегодняшнего дня мы вообще не будем упоминать его имя. Вплоть до следующих выборов вся информация, касающаяся деятельности Координатора и его Администрации, должна регистрироваться, но не более. Разумеется, возникнут определенные сложности: например, нам придется распространять информацию о новых сельскохозяйственных законах, принятых правительством в отношении Альдебарана IX. Мы передадим эту информацию, но воздержимся от каких-либо комментариев. Еще раз повторяю, имя Кобарта, что бы ни случилось, упоминаться не должно. Таким образом, ни при каких обстоятельствах он не получит ни времени в эфире, ни места на газетных полосах.

– Но он жестоко отомстит нам! – снова подал голос уволенный директор телестанции.

– Молодой человек, – спокойно ответил Бомин, – вы уже не имеете права голоса, но так как этот вопрос наверняка беспокоит и остальных, то я отвечу, что думаю на этот счет. Наша политика выбьет оружие из его рук, и он не сможет ничего предпринять против нас. Он никогда не воспользуется этим документом, во-первых, потому, что подписал его, а во-вторых, потому, что мы попросту не дадим ему возможности передать эту информацию о соглашении по нашим каналам. Наша позиция неуязвима – ведь мы не нарушаем никаких законов. Корпорация – частная компания, и правительство не вправе контролировать ее деятельность. Я подозреваю, что Кобарт попытается использовать всегалактическую информационную систему, но даже в этом случае все новости с Делуроса VIII станут поступать через наши информационные системы. Мы же попросту откажемся их передавать. Какие будут вопросы? – Он обвел взглядом аудиторию. – Если вопросов нет, то заседание закончено. Сейчас вы в письменном виде получите директивы относительно наших дальнейших действий. До конца дня эти распоряжения должны дойти до всех филиалов, и каждый из вас лично проследит за этим. Что же до вас, молодой человек, – Бомин взглянул на злосчастного директора, – то в вашем распоряжении одна неделя для передачи дел своему преемнику. Вам заплатят за год вперед, и вы можете быть свободны. – Бомин говорил мягко, почти нежно, можно было даже подумать, что он шутит.

Но Георг Бомин никогда не шутил, когда дело касалось его Корпорации.

Не прошло и трех дней, как Администрация в полной мере ощутила всю тяжесть случившегося. Координатор даже сделал личный запрос в Корпорацию, потребовав эфирное время для выступления перед народом. Он не получил ни разрешения, ни отказа – запрос Кобарта попросту проигнорировали. Репортеры, постоянно торчавшие в пресс-центре Координатора, покинули насиженное место. В многочисленных сводках новостей имя Кобарта даже не упоминалось.

В течение семидесяти восьми дней Координатор тщетно пытался преодолеть бойкот прессы. Потеряв всякую надежду, он решил наладить выпуск правительственных видеолистков и газет. Однако и здесь он потерпел полную неудачу. По закону Корпорация не могла запретить продавать правительственные газеты через торговую сеть. Но корабли Корпорации, исправно поставлявшие тысячи различных газет и журналов во все концы системы, неожиданно ломались и вставали на прикол, когда речь заходила о государственной продукции. В результате информационные бюллетени Администрации приходили с таким опозданием, что никому и в голову не приходило покупать их.

Розничные торговцы, быстро подсчитав, что расходы от продажи государственных газет намного превышают доходы, отказались иметь с ними дело. В результате Кобарт лишился возможности распространять правительственные издания.

Тогда Администрация попыталась вести пропаганду через частные рекламные объявления. Но газеты и журналы попросту не печатали таких объявлений, безропотно выплачивая каждый раз неустойку за нарушение обязательств.

Кобарт даже попытался устроить налет на штаб-квартиру Корпорации, расположенную на Альдебаране X. Но Бомин, предвидевший такой шаг Координатора, быстро связался с Олигархией, сообщив о нападении вооруженных бандитов. Головорезам Кобарта пришлось быстро убраться восвояси, не дожидаясь появления Звездного Флота.

В конце концов Кобарт сделал попытку национализировать Корпорацию. Бомин немедленно обратился в суд на Делурос VIII, предъявил договор и с легкостью добился решения о незаконности национализации.

Через год после начала бойкота авторитет Администрации ощутимо пошатнулся, а через два года он уже трещал по всем швам. К моменту выборов уже никто и не вспоминал о нынешнем правительстве.

Вскоре появились многочисленные списки кандидатов, но ни в одном из них имя Кобарта не фигурировало.

Дело дошло до того, что вопреки всем традициям Координатор даже не попал в избирательные бюллетени. Партия Кобарта, которая прежде составляла большинство в парламенте, с огромным трудом сохранила за собой двадцать процентов от числа своих мест.

О Жиле Кобарте остались лишь редкие упоминания в учебниках истории. Он умер очень рано, не дожив и до шестидесяти трех лет, окончательно сломленный и всеми забытый.

Разумеется, следующий Координатор, кстати, бывший директор телестанции, уволенный Георгом Бомином, никаких соглашений с Корпорацией подписывать не стал. Он быстро нашел общий язык с Олигархией и не стал разводить церемоний со средствами массовой информации. Георг Бомин вскоре был убит неизвестными грабителями, а Корпорация национализирована. Новый Координатор установил такой режим в системе Альдебарана, что люди с тоской вспоминали старые добрые времена Жиля Кобарта.

 

13. ПИСАТЕЛИ

Писателей, живших в эпоху расцвета Олигархии, в определенном смысле можно назвать революционерами. Человек к этому времени стал полновластным господином Галактики, и это обстоятельство не могло не наложить отпечаток на литературу. Если литераторы прежних времен живописали борьбу Человека, его победы и поражения, то теперь все изменилось. Литература с тем же усердием, с каким прежде прославляла агрессию Человека, принялась проповедовать терпимость по отношению к иным формам жизни, возмущаться жестокостью Человека и воспевать разум инопланетян. Писателей можно было бы даже назвать совестью Человека, вопиющей совестью, стенания которой не были услышаны ни людьми, ни чужаками.

Самым выдающимся писателем той эпохи, безусловно, является Филлард Нийс (5427—5510), чьему перу принадлежит бессмертная книга скорби по разумным галактическим собратьям. В свое время было продано более девяти миллиардов «Стальной пяты». Вне всяких сомнений, это самое популярное литературное произведение за всю историю человечества.

«Человек. История двенадцати тысячелетий»

Несмотря на то, что Филлард Нийс считался величайшим писателем своей эпохи, о нем самом известно чрезвычайно мало. Великий фантаст, он также был и глубочайшим философом своего времени, непревзойденным мастером слова. Копии «Стальной пяты» можно встретить и поныне. То немногое, что мы знаем об авторе книги и обстоятельствах ее написания, почерпнуто из телеинтервью, данного им в 5502 году галактической эры, через тридцать лет после выхода в свет бессмертного произведения.

«Происхождение и история разумных рас», т.8

Лорэн Хорн:

– Добрый вечер, дамы и господа. Я рада приветствовать зрителей еженедельной программы «Оглянись назад». С вами Лорэн Хорн и гость нашей программы Филлард Нийс. Да-да, вы не ослышались, Филлард Нийс, тот самый живой классик, обессмертивший свое имя «Стальной пятой». Для тех из вас, кто последние годы жил в Приграничье, я сообщу, что Филлард Нийс является автором девяти книг, ставших настоящими всегалактическими бестселлерами, и более сотни литературных и философских эссе. В 5466 году наш гость баллотировался в парламент Земли. Выиграв выборы, Филлард публично заявил, что из-за повсеместной коррупции он не в состоянии выполнять свои обязанности, подал в отставку и перебрался на Делурос. Там в 5472 году и появилась на свет «Стальная пята», книга, которая затмила своей популярностью все, что было написано ранее. За два года было продано более миллиарда экземпляров, а впоследствии эта цифра перевалила за шесть миллиардов. Это истинный бестселлер всех времен и народов. А теперь давайте вернемся немного назад. Мистер Нийс, чем вы объясните такой успех вашей книги?

Филлард Нийс:

– Ну, честно говоря, к тому времени я уже был довольно известным писателем, да и моя скандальная отставка сделала неплохую рекламу. Но все же главная причина не в этом. Моя книга задела совесть человеческой расы, совесть, которая слишком долго спала. Последние столетия Человек был занят только одним – он мостил себе дорогу к галактической власти и господству над всеми остальными разумными расами. Но пришло время остановиться и оглянуться назад, разглядеть наконец те реки крови, что оставили мы на своем пути.

Л. Хорн:

– Как всем известно, ваша книга повествует о страданиях, которые пришлось пережить другим разумным расам в период наших завоеваний. Но мало кто знает, что послужило непосредственным толчком для написания «Стальной пяты». Не могли бы вы немного рассказать об этом?

Ф. Нийс:

– Да, разумеется. В то время я как раз закончил работать над «Горстью праха», и мне захотелось уехать с Делуроса, забыть о работе, отрешиться от всего и как следует отдохнуть. Вот я и решил смотаться на Поллукс IV. Вы, наверное, знаете, что тогда это был один из самых модных курортов. Так я и сделал. Поселился в лучшем отеле и несколько первых дней беззаботно жарился на солнышке, попивая пиво. Миновала неделя, и как-то вечером мне пришло в голову, что неплохо бы прогуляться по городу. Я не большой любитель организованных экскурсий и поэтому отправился на прогулку в полном одиночестве. Бездумно бредя по улицам, я заблудился и совершенно неожиданно оказался в той части города, где обитали аборигены. Увиденное меня просто потрясло. Я был шокирован – вдали еще виднелась башня моего сверхкомфортабельного отеля, а здесь царила такая нищета, что трудно передать словами. Всюду виднелись свалки мусора, смрадные потоки неслись вдоль, кривых улочек, тут и там валялись трупы аборигенов, вонь стояла такая, что уже через двести метров я начал задыхаться. Несмотря на всю мою неосведомленность в медицине, мне было совершенно ясно, что большинство чужаков нуждаются в срочной медицинской помощи. Ничего более тягостного и отвратительного в своей жизни я не видел. Даже в самом страшном сне не может присниться тот ужас, с которым мне тогда довелось столкнуться.

Когда же мне наконец удалось выбраться из этих чудовищных трущоб, то я прямиком направился в резиденцию посла, чтобы рассказать об увиденном. Рассказ мой был бессвязен, я умолял немедленно направить к инопланетянам бригады врачей. Поллуксуане дышали кислородом, и их физиология вряд ли кардинально отличалась от человеческой, так что наша медицина хоть в какой-то степени могла бы облегчить страдания несчастных. Однако посол стала уверять меня, что местные жители вполне довольны своей жизнью и ни на что не жалуются. Она популярно объяснила, что поллуксуане употребляют не чистую воду, а раствор с едким запахом. Посол также сказала, что поллуксуане – абсолютно бесчувственные твари, лишенные каких-либо моральных и религиозных устоев. Им даже не приходит в голову похоронить своих умерших, трупы собирают раз в неделю и сжигают. И в заключение она добавила, что аборигены живут в той части города уже не одну сотню лет, и если за это время они так и не научились убирать мусор, то, очевидно, это им просто не нужно. Человек же является пришельцем на этой планете и не вправе навязывать аборигенам свои порядки.

Объяснения посла звучали очень разумно и убедительно, и все же я сам решил во всем разобраться. Оказалось, что в отношении уборки трупов посол говорила правду, а вот все остальное являлось либо преднамеренным искажением фактов, либо просто грубым враньем. Например, поллуксуанам действительно требовалась вода, содержащая определенные минералы, но жидкость, которую они вынуждены были пить, содержала еще и огромное количество производственных отходов. В результате смертность среди аборигенов возрастала с каждым годом. Что же касается санитарных условий, то я узнал, что поллуксуане живут в подобии резервации и не имеют права покидать ее пределы даже для того, чтобы вывезти за город отбросы. Мусор вывозился только тогда, когда зловоние начинало чувствоваться и в курортной зоне. Вот тогда-то в моей голове и родился замысел «Стальной пяты».

В последующий год я посетил множество планет из числа тех, что недавно вошли в Олигархию, и убедился – коренные жители этих планет бедствуют не меньше поллуксуан. Зачастую люди даже не знали, что наносят вред аборигенам, но сути дела это не меняет. Мы использовали миры, населенные разумными существами, для своих нужд: вывозили туда радиоактивные отходы, испытывали новое оружие, экспериментировали с экосистемами и мутациями. Да что там говорить, даже сейчас в некоторых наших зоопарках можно встретить хлородышащих инопланетян! И всюду, где я побывал, Человек унижал и втаптывал в грязь честь и достоинство других рас. Обычно это делалось без злого умысла, но иногда являлось и следствием хорошо продуманной политики. Так, например, за период с 5300 по 5500 год мы заключили более десяти тысяч договоров с жителями других миров. И знаете, сколько из них мы нарушили?

Л. Хорн:

– Нет.

Ф. Нийс:

– Все, кроме шестидесяти!

Л. Хорн:

– Мистер Нийс, вы автор самой популярной книги. Изменила ли популярность вашу жизнь?

Ф. Нийс:

– Ну, прежде всего популярность сделала сказочно богатыми меня, моих детей, внуков и правнуков. И надо признаться, я по-настоящему счастлив от мысли, что обеспечил себе место в истории литературы. Но были и неприятные последствия. Дело в том, что продажа любой книги, независимо от того, насколько она хорошо и своевременно написана, сопровождается широкой рекламной кампанией. «Стальная пята» в этом смысле не явилась исключением. Деньги, потраченные на рекламу, – лишь вершина айсберга. По условиям контракта я после выхода книги обязан был целых три года разъезжать по разным планетам, появляться на людях, давать бесконечные интервью, участвовать в бесчисленных презентациях и так далее. Разумеется, все это делалось ради того, чтобы книга и заложенные в ней идеи дошли до возможно большего числа людей. Такая деятельность хотя и приносила неплохие деньги, тяжким бременем легла на мои плечи как в физическом, так и в творческом отношении. Мне дьявольски хотелось вернуться к работе, но времени катастрофически не хватало.

Л. Хорн:

– После «Стальной пяты» на эту тему появилось немало книг других авторов.

Ф. Нийс:

– Да, конечно, но все это ни к чему не привело. Книги в подавляющем большинстве были написаны в очень резкой форме, а авторы подходили к проблеме слишком односторонне. Они ударились в другую крайность и фактически оказались сторонниками элитарного подхода – кого бы они ни относили к элите. Наверное, мне следовало бы проявить побольше великодушия к своим коллегам, но, честно говоря, я убежден, что вся эта шумиха лишь приукрасила истинное положение вещей и нанесла непоправимый вред.

Л. Хорн:

– Иными словами, ни один из ваших собратьев по перу не был столь искусен в жонглировании словами, как вы? Не обладая вашим литературным дарованием, они потерпели неудачу там, где вы достигли грандиозного успеха. Ведь не секрет, что ни одна другая книга на эту тему не добралась даже до отметки в десять миллионов экземпляров.

Ф. Нийс:

– Ну, в недостатке искренности я своих коллег обвинить не могу. Дело в другом. Подобное явление хорошо известно юристам: даже самый искренний и пылкий адвокат обречен на неудачу, если ему не хватает опыта. Так или иначе, но эти книги нашли своих читателей, которые, возможно, иначе никогда и не узнали бы обо мне. Так что я ничего не имею против.

Л. Хорн:

– Скажите, а как, по-вашему, изменилась ли политика Человека по отношению к чужим расам после выхода вашей книги?

Ф. Нийс:

– Нет. Ни черта не изменилось в этом проклятом мире.

Л. Хорн:

– А почему?

Ф. Нийс:

– Не знаю. Наверное, мою книгу прочли не те люди. По правде говоря, когда я увидел, как хорошо она продается, то у меня появилась надежда. Я лелеял мечту о том, что мне удастся затронуть сердца читателей, что, столкнувшись со столь неприкрытой правдой о жизни, люди захотят изменить что-то в самих себе. Но все это были лишь пустые мечты.

Л. Хорн:

– А как же миллиарды читателей? Неужели вы хотите сказать, что книга никак на них не повлияла?

Ф. Нийс:

– Именно это я и хочу сказать. Полагаю, подавляющее большинство людей прочитали эту книгу с чувством вины за свою расу, но многие из них наверняка поспешили найти для себя смягчающие обстоятельства и, пережив легкий шок, преспокойно отправились себе спать. А наутро они благополучно обо всем забыли.

Л. Хорн:

– Но чего вы ждали?! А что вы почувствовали, когда стало ясно, что всеми признанный бестселлер не положил начало новой эпохе, эпохе содружества рас?

Ф. Нийс:

– Дня не проходило, чтобы, глядя по сторонам, я не говорил себе: «Люди, да что с вами случилось? Власти бездействуют, да и чего еще от них можно ждать! Но почему молчите и бездействуете вы?!» Я основал общество помощи инопланетянам, и мне известно, что подобные общества сотнями возникали в те годы. Некоторым из них удалось собрать немалые деньги и начать широкомасштабные преобразования. Но уже через семь лет все эти начинания канули в небытие и осталась только одна-единственная организация – моя собственная. Но наш доход, складывавшийся исключительно из добровольных пожертвований, через семь лет упал с сорока миллионов кредиток до жалких шестидесяти тысяч. Люди же, заплатив столько, сколько требовала их взбудораженная совесть, успокоились и поспешили забыть о столь неприятных вещах. Но проблема-то никуда не делась – положение дел не изменилось ни на йоту.

Л. Хорн:

– А что же сами чужаки? Мне казалось, что в те годы то там, то здесь вспыхивали восстания, а то и настоящие революции.

Ф. Нийс:

– Против Олигархии? Вас обманули. Как можно бороться с системой, объединяющей более миллиона планет?! Или со Звездным Флотом, который в состоянии уничтожить половину Галактики за пару лет?! Как, скажите на милость, противостоять экономической машине, что год за годом воздвигает стену, заботливо ограждая нас, людей, от самой страшной нищеты, когда-либо существовавшей в истории?!

Л. Хорн:

– Но что же с ними тогда станет?

Ф. Нийс:

– Не знаю. Я ничего не знаю. Можно, конечно, надеяться, что наш добренький патернализм когда-нибудь все-таки уберется туда, откуда явился. Но я не верю в чудеса. А до той поры беднягам придется мириться с тем, что произошло и что еще произойдет.

Л. Хорн:

– Мне кажется, рано или поздно, но настанет день, когда по Галактике пронесется клич угнетенных, и чужаки восстанут. Кстати, они читали вашу книгу?

Ф. Нийс:

– Некоторые читали. Но большинство из них вряд ли смогли ее понять.

Л. Хорн:

– Но ведь наверняка ваши издатели постарались перевести книгу…

Ф. Нийс:

– Я не сказал, что они не смогли прочесть книгу, я сказал, что они скорее всего не смогли понять ее. Они иные, в полном смысле этого слова. Ведь их мечты и надежды, их цели и образ жизни, их мысли столь отличны от наших. Я как раз и рассчитывал, что моя книга прояснит именно эту сторону проблемы. В некоторых случаях мы действительно покоряли чужие расы, но обычно их мышление настолько отличалась от нашего, что никакого конфликта и не возникало. Мы проникали в чужие миры и делали то, что считали нужным делать, а чужаки либо позволяли нам абсолютно все, либо, что происходило гораздо чаще, попросту игнорировали нас.

Л. Хорн:

– Невеселое, наверное, это занятие – быть мессией тех, кто вовсе не ищет спасения?

Ф. Нийс:

– Я никогда не считал себя мессией. Что до инопланетян, то некоторые из них, как, например, канфориты, очень даже хотят спасти свою жизнь. Впрочем, кто возьмется утверждать, что остальные не жаждут того же. Поймите же, «Стальная пята» говорит о жестокости Человека по отношению к другим созданиям, а вовсе не о том, что чувствуют и думают иные расы. Я пытался сказать, что хорошими или плохими делают нас наши же поступки, и при этом неважно, как ведут себя чужаки. Л. Хорн:

– Неужели, несмотря на грандиозный успех вашей книги, ее идеи оказались отвергнуты одной стороной и проигнорированы другой?

Ф. Нийс:

– Да, к несчастью, дело обстоит именно так. У меня остается одна-единственная надежда, та самая, что сопутствовала Человеку с самого начала его истории. Надежда, которая согревала и сердце дикаря у потухшего костра, и сердце писателя, скорбно наблюдающего за падением нравов. Я надеюсь на грядущие поколения. Быть может, великое пробуждение Человека наступит уже завтра. Кто знает.

Л. Хорн:

– Уверена, все мы надеемся на это.

Ф. Нийс:

– Да, разумеется. Но…

Л. Хорн:

– Да?

Ф. Нийс:

– Я не хочу сказать, что завтра не наступит никогда, но очень боюсь, что в данном случае оно может наступить слишком поздно.

 

14. БИОХИМИКИ

Примерно около 5600 года галактической эры биологические науки, и в особенности биохимия, казалось, зашли в тупик. И это несмотря на легендарный проект, который в течение многих веков будоражил воображение человечества. Было сделано множество важных открытий, но…

«Человек. История двенадцати тысячелетий»

Именно в области биохимии и смежных с ней наук Человек добился замечательных результатов, распространившихся затем по всей Галактике. Тысячелетняя проблема искусственного производства живой клетки была наконец решена, и буквально миллиарды женщин смогли обрести радость материнства вопреки самым жестким природным ограничениям.

Если в период Олигархии у Человека и родилась по-настоящему гениальная идея, то лежала она в области биохимии.

«Происхождение и история разумных рас», т.8

Да, этот ублюдок определенно не походил на супермена.

– Неудача номер 1098. – Роджер, фыркнув от отвращения, отвернулся от инкубатора.

– Ликвидировать, сэр? – спросил один из ассистентов.

– Разумеется, – рассерженно ответил Роджер. – Его умственное развитие никогда не достигнет даже уровня десятилетнего ребенка, и он никогда не выберется из инвалидной коляски. Найдите у него сердце, где бы оно ни находилось, и вкатите шесть кубиков парализатора.

Роджер оставил своих помощников и вышел из зала с инкубаторами в длинный, хорошо освещенный коридор. Миновав несколько дверей, он остановился у кабинета Германа. Мельком взглянув на табличку с мелкими золотыми буквами «Заведующий отдела биохимии», он снова фыркнул и толкнул дверь.

Герман – невысокий человек, довольно смуглый, с короткими темными волосами и лицом, изборожденным глубокими морщинами, – уже ждал его, закинув за голову руки и положив ноги на стол.

– Ну что? – спросил он, как только Роджер перешагнул порог.

– А по мне не видно? – скорчив кислую мину, осведомился тот.

– Итак, тебе снова придется засесть за расчеты, – протянул Герман. – Ну-ну, это ещё не конец света.

– Неудачи, черт бы их побрал, меня когда-нибудь доконают! – в отчаянии воскликнул Роджер. – Вы знаете, что сегодня исполняется десять лет с тех пор, как я пришел в ваш отдел? – Герман кивнул. – Я тут посчитал, что в среднем на каждый год приходится по 109, 8 провала.

– Жалеешь себя? – усмехнулся Герман.

– Не вижу в этом ничего смешного, – огрызнулся Роджер.

– Разумеется, не видишь. Пока.

– Что значит это «пока»? С меня довольно! Я увольняюсь! Считайте, что мое заявление у вас на столе.

– Возможно, но я его не принимаю. Сядь и успокойся. Вот, возьми сигару, – Герман пододвинул к нему коробку.

– Вы что, не поняли? – раздраженно рявкнул Роджер. – С меня хватит!

– Что ж, можешь считать эту сигару прощальным подарком, – спокойно ответил Герман. – Честно говоря, я удивлен, что ты продержался так долго. Сам я в первый раз решил все бросить через три года после того, как пришел в отдел. Впрочем, это, наверное, зависит от степени самоуверенности. Я был очень высокого мнения о своих способностях, но после трех сотен неудач спеси у меня поубавилось, и я решил заняться чем-нибудь другим. Мне потребовалось тридцать лет, чтобы понять – эти триста опытов на самом деле были успешны. А ты, если я не забыл таблицу умножения, провел без малого одиннадцать тысяч успешных экспериментов. Что с тобой? Ты выглядишь очень удивленным. Закрой-ка рот, дружище, и садись. Вот твоя сигара. Давай поговорим.

Роджер тяжело опустился в кресло у стола. Не сводя удивленного взгляда со своего шефа, он автоматически откусил кончик сигары и закурил.

– Ты так и не научился ценить хороший табак, – Герман выпустил клуб дыма. – А вот я по-настоящему рад отличной сигаре. – Он вздохнул, потянулся и продолжил. – Полагаю, тело вы уничтожили?

Роджер уныло кивнул. Герман пожал плечами:

– Ну что ж, я так и думал. Нет смысла выращивать недоумков. А то, чего доброго, нас всех вышвырнут с работы.

– Я не понимаю, – медленно сказал Роджер. – Это был обычный уродец, такой же, как и все остальные. Слабоумный, с почти полным отсутствием реакций, недоразвитые ноги, атрофированные органы. О чем тут вообще говорить?

– Поговорим о правде, мальчик мой. О Правде с большой буквы, а не о том суррогате, что здесь в ходу. Все так дьявольски просто, а я потратил полжизни, чтобы сообразить, в чем тут дело. Разумеется, каждый из моих предшественников догадывался об этом сам, так же, как и я. А потом так же, как и я, держал рот на замке. Но через два года я собираюсь уйти на покой. Стану бездельничать и транжирить свою пенсию на толстые сигары и толстых женщин. Ты – самый толковый из всех моих сотрудников. И хотя тебе нет еще и сорока, будет совершенно логично, если именно ты займешь мое место. Если, конечно, передумаешь увольняться. Вот почему я собираюсь рассказать тебе правду. Прямо сейчас. Не вижу смысла в том, чтобы ты тратил годы на поиски черной кошки в темной комнате.

– Полагаю, – холодно заметил Роджер, – речь пойдет о какой-то части Проекта, о которой мне ничего не известно?

– О какой-то части! – Герман громко расхохотался. – Да ты вообще ничего не знаешь об этом чертовом Проекте! И не смотри на меня с такой кислой рожей. Я твой друг, и ты прекрасно об этом знаешь. То, что я собираюсь сейчас сделать для тебя, не сделал бы никто другой во всей Галактике. Ведь даже мне, а я, черт побери, все-таки гений, понадобилось почти тридцать лет, чтобы во всем разобраться. Потом я часто удивлялся, как это я не допер после третьего или четвертого эксперимента. – Он глубоко затянулся и выпустил аккуратную струйку дыма. – Я был молод и до отказа напичкан идеализмом и прочей чушью. И так же свято верил в Проект.

– Вы намекаете на то, что Проект – это жульничество? – возмущенно вскинулся Роджер. Голос его дрожал от праведного гнева.

– И да, и нет, – спокойно ответил Герман. – И да, и нет, мой мальчик.

– Что вы хотите этим сказать?

– Именно то, что сказал, – ответил Герман. – Посмотрим, может, мне удастся заставить потрудиться хоть малую часть твоих мозгов. В конце концов, если тебе суждено стать главным биохимиком Олигархии, ты вынужден будешь сам принимать решения. Никто и ничего на тарелочке тебе не поднесет. Скажи, зачем, на твой взгляд, нужен Проект?

– Это известно любому школьнику, – раздраженно ответил Роберт. – Я что-то не пойму, куда вы клоните.

– Потерпи немного, – усмехнулся его собеседник, раскуривая новую сигару. – И поделись со мной своими мыслями о Проекте.

– Вы делаете из меня идиота, – устало проговорил Роджер. – Ну ладно. Цель Проекта – ускорение эволюции и искусственное создание сверхчеловека.

– Что ж, очень четкое и полное определение. И в этом отношении Проект абсолютно легален. Пожалуй, «легален» не очень подходящее слово. Скорее, Проект в этом отношении является искренним. Наши намерения чисты, и если не говорить о конкретных результатах, то в добродетельности этой части Проекта никаких сомнений нет.

– Я все еще не понимаю.

– Ладно, старина, давай-ка мы с тобой начнем с самого начала. Знаешь ли ты, когда был основан Проект?

– Ну, лет четыреста назад.

– Лучше сказать, четыре тысячелетия, – улыбнулся ему Герман сквозь облако сигарного дыма. – Это больше похоже на правду. Проект, разумеется, был совершенно секретным, а его истоки уходят в эпоху упадка Республики. Изначально над ним работали всего четыре человека, и в дальнейшем долгие годы число сотрудников не превышало дюжины. Положение изменилось примерно четыре века назад, а точнее, 388 лет назад, когда Олигархия сочла политически целесообразным рассекретить Проект.

– Четыре тысячи лет назад? – потрясение переспросил Роджер. – Но почему его держали в секрете?

– Это было абсолютно необходимо. Изначальная идея заключалась в создании расы настоящих сверхлюдей, которая смогла бы заменить Человека. Ну, не буквально заменить, никто ведь не станет заботиться о своей собственной гибели, речь шла о сверхлюдях, которые, так сказать, представляли бы Человека на далеких мирах. Они должны были бы завоевать для нас Вселенную, а потом безропотно отойти в сторону. И нам бы осталось лишь снять сливки. Идея была и впрямь замечательная. Ученые мечтали создать расу людей с интеллектом робелианцев, физическими данными торгуалов, духовным потенциалом жителей Домара, и при всем этом абсолютно лояльную по отношению к человечеству. – Он пожал плечами. – Наука тогда была молода, и полагаю, не следуют судить ее слишком строго за эти мечты. А секретность была необходима по двум причинам: во-первых, чтобы не тревожить старого доброго Homo Sapiens, и, во-вторых, чтобы результат оказался полным сюрпризом для других рас. Проект не имел ни достаточной финансовой поддержки, ни нужного числа квалифицированных биохимиков. Неудивительно, что за тридцать шесть веков было сделано очень мало, практически ничего.

Затем появились сетты. Теперь-то о них знают все, но тогда это было страшным секретом. В конце концов, впервые объявилась раса, которая сумела разгромить нас в действительно крупном сражении. Это случилось пять веков назад и так далеко от центральных миров, что Олигархии без особого труда удалось держать все в секрете более ста лет. Когда же наконец новости достигли Делуроса VII, Сириуса V и прочих центральных миров, то началось сущее светопреставление. Люди требовали от Олигархии конкретных и немедленных действий. Дней десять или около того наши чертовы чинуши насиловали собственные мозги, стараясь хоть что-то придумать, прежде чем их скинут с насиженных мест. Потом какая-то канцелярская крыса вспомнила о Проекте. На следующий же день мы получили совершенно астрономический бюджет и штат в две сотни человек. Число сотрудников быстро возросло до двух тысяч. За следующие десять лет в области биохимии было сделано больше, чем за последние семьдесят веков. А Олигархия откупилась от беснующейся публики красивой байкой о расе сверхчеловеков, которым ничего не стоит как следует отдубасить обнаглевших сеттов. Номер сработал безупречно. Разумеется, вскоре выяснилось, что сетты очень восприимчивы к инфекционным заболеваниям, и мы без труда поставили их на колени, распылив десять миллионов тонн вирусов вблизи их родных планет. Но человечество уже проглотило мечту о сверхрасе, и правительство сочло целесообразным продолжить работу над Проектом.

– Так вы на это намекали, когда говорили, что все это жульничество? – воскликнул Роджер. – Что на самом деле Олигархия вовсе не стремится создать сверхчеловека?

– Не совсем, – мягко ответил Герман. – Правительству, по всей вероятности, никакой сверхчеловек не нужен, впрочем, как и обыкновенным людям, хотя последние и уверены в обратном. С другой стороны, нам никто никогда не мешал. И если в один прекрасный день из наших пробирок вылезет сам Господь Бог, то никто не станет пытаться запихнуть его обратно. – Герман хихикнул. – Да никто и не сможет. Но дело не в этом. Богом здесь и не пахнет. Во всяком случае, он не появится как прямой результат наших экспериментов.

– Вы это уже говорили, – потерянно пробормотал Роджер. – Но почему?

– Это очевидно, – Герман снял ноги со стола и забарабанил по клавишам своего компьютера. – На сегодняшний день мы провели один миллион тридцать шесть тысяч семьсот пятьдесят три эксперимента с человеческими генами. Мы пытались воздействовать на имеющиеся молекулы ДНК, пробовали генерировать мутации, облучали хромосомы по специальным методикам и просто случайным образом. Мы проработали сотни тысяч вариантов. Мы проделали дьявольски огромную работу в области партеногенеза, но ни на шаг не приблизились к сверхчеловеку. Ты никогда не задумывался – почему?

– И часа не проходило, чтобы я не думал об этом.

– Ну, это слишком простая проблема для столь одаренного и образованного человека, как ты. Вот если бы ты спросил об этом какого-нибудь одичавшего потомка колонистов с Дельфина II, то скорее всего сразу получил бы правильный ответ.

– Поскольку я не имею чести быть лично знакомым с кем-нибудь из упомянутых дикарей, то я лучше спрошу у вас, – Роджер внезапно ухмыльнулся. – Разумеется, я не намекаю на сходство.

– Я не обиделся, – махнул рукой Герман. – А решение проблемы заключается просто в терминологии. Разница между нами и дикарями состоит в уровне развития.

– Я не понимаю вас, – Роджер перестал ухмыляться и растерянно посмотрел на своего шефа.

– Хорошо, взглянем на проблему с другой стороны. Очевидно, что наше представление о расе сверхлюдей отличается от представлений невежественного дикаря. Ты ведь не будешь с этим спорить. С точки зрения дикаря идеалом является толстокожий детина, способный голыми руками придушить какую-нибудь особенно крупную и злобную тварь, не обращающий внимания на холод и зной, обладающий могучей потенцией, дабы положить начало целому роду, ну и так далее. Ты согласен?

– Разумеется, – кивнул Роджер.

– Наши представления об идеале соответственно должны отражать наши нужды. Вот какими качествами, на твой взгляд, должен обладать сверхчеловек?

– Прежде всего интеллектуальной мощью, многократно превосходящей наши собственные умственные возможности, – Роджер почесал затылок. – Затем самым полным набором сверхспособностей: телекинез, телепатия и тому подобное. Увеличение интеллекта неизбежно приведет к снижению физических возможностей, поскольку в них просто не будет нужды. Но ведь это общеизвестные исходные посылки.

– Ну, не совсем общеизвестные, – Герман усмехнулся. – Наш дикарь, пожалуй, не согласился бы с тобой, если, конечно, смог бы проследить за твоими теоретическими построениями. Он бы не стал разводить никаких антимоний, а попросту схватил бы тебя за шиворот и с громким рыком швырнул в кипящий котел. И самое интересное состоит в том, что при всей своей тупости и нецивилизованности прав был бы он, а не ты.

– Не хочется верить, что вы можете так заблуждаться, – с сомнением произнес Роджер, – так что я буду считать ваши слова шуткой.

– О да, это шутка! – вскричал Герман. – Самая веселая шутка, какую только можно вообразить! Да пойми же ты, все дело в том, что в умственном развитии человек уже достиг своего предела. В интеллектуальном отношении Человек Разумный и Сверхчеловек ничем не отличаются. Я поясню свою мысль, хотя, на мой взгляд, все и так предельно ясно.

Роджер не сводил со своего шефа недоуменного взгляда, но уже не пытался протестовать. Герман в очередной раз затянулся сигарой и продолжил:

– В чем вот ты, талантливый молодой ученый, видишь движущую силу эволюции?

– В окружающей среде, – автоматически пробормотал Роджер.

– Верно. Но именно по этой причине мы и не можем создать человека со сверхинтеллектом. Человек никогда не использовал больше, чем тридцать процентов потенциальных возможностей своего мозга. Оставшиеся семьдесят процентов попросту спят, и нет никаких причин для роста нашего интеллекта в процессе естественной эволюции. То же самое относится и к телепатии. Человек с момента своего возникновения в ней не нуждался, поскольку в его распоряжении имелся более надежный механизм – речь. Когда же возникла необходимость общаться на больших расстояниях, то он изобрел радио, телефон, разные там радары и сонары, телевидение, наконец. Все это куда эффективнее какой-то там телепатии. Так зачем она нам нужна? А телекинез? Ну, тут еще смешнее. Наши машины способны уничтожать звезды и сдвигать планеты с орбит. Так чего ради развивать у себя телекинез? Возьми любую отдельную черту нашего воображаемого сверхчеловека, и ты увидишь, что в ней нет никакой нужды.

А теперь давай рассмотрим другую сторону проблемы. Мы можем искусственно развить телепатию и добиться телекинеза в лабораторных условиях, по крайней мере теоретически можем. Но ради этого мы должны столь сильно изменить гены зародыша и условия его развития, что он оказывается попросту вырванным из нашего мира. В результате искусственный сверхчеловек оказывается либо беспросветным тупицей, либо попросту ненормальным. Мозг сумасшедшего, конечно, может востребовать некоторые из своих резервных возможностей и развить, к примеру, недюжинные телепатические способности. Но общение с таким существом, а тем более его обучение невозможны.

С другой стороны, не составляет никакого труда создать сверхчеловека, устраивающего дикаря. Все, что требуется, у нас имеется – мы умеем и контролировать условия окружающей среды, и изменять молекулы ДНК по своему усмотрению. В своих лабораториях мы занимаемся этим ежедневно. Мы можем создать сверхчеловека, полностью покрытого шерстью, сверхчеловека-великана, трехглазого сверхчеловека, сверхчеловека-амфибию и Бог знает какого еще. Этим никто не занимался, но я абсолютно уверен, что мы смогли бы вырастить даже сверхчеловека, дышащего метаном. Черт возьми, да мы сумеем создать любой тип сверхчеловека, кроме одного-единственного – сверхчеловека-интеллектуала.

– Так это тупик? – безжизненно спросил Роджер.

– Не совсем. Ты забыл об оставшихся невостребованными семидесяти процентах человеческих возможностей. Даже в самом отдаленном прошлом, еще до эпохи космических путешествий, проводилось немало исследований различных сверхталантов. Без всякого сомнения, каждый человек имеет потенциал всех тех умений, которые мы хотели бы видеть в сверхчеловеке, но мы не знаем, как его реализовать. Проблема стара как мир. Я уверен, в случае крайней нужды любой человек смог бы послать телепатический сигнал или даже телепортировать самого себя. Но этого никогда не произойдет, пока имеется возможность крикнуть, или нажать кнопку тревоги, или умчаться на космическом корабле. И даже когда все привычные пути к спасению будут отрезаны, в распоряжении человека остается целая сокровищница, переполненная чудесными возможностями. Но, увы, у нас нет ключа от ларца. Бедный сверхчеловек!

– Но зачем тогда вся эта комедия?

– Для того чтобы скрыть нашу главную цель, разумеется, – спокойно ответил Герман.

– Главную цель? – переспросил Роджер. – Звучит довольно зловеще.

– Все зависит от точки зрения, – Герман выпустил клуб дыма, – лично я нахожу нашу деятельность весьма полезной. Впрочем, пойдем, сам посмотришь.

Он со вздохом загасил сигару, поднялся и жестом пригласил Роджера следовать за собой. Они прошли весь коридор и ступили на скоростной горизонтальный элеватор, который доставил их на противоположный конец колоссального Комплекса биохимии и генетики. Там Герман уверенно зашагал к лифту.

Роджер не имел ни малейшего представления о том, куда они направляются, единственное, что он мог сказать, – это то, что лифт опускается. Наконец движение замедлилось, и Роджер попытался сориентироваться. Ему казалось, что они опустились не меньше чем на семьсот футов. Что бы там ни собирался показать ему Герман, спрятано это было не слишком-то надежно. Впрочем, иначе и быть не могло. Ведь Комплекс биохимии построили на деньги налогоплательщиков, и власти Олигархии громогласно заявили об абсолютной открытости исследований. А последние годы и сам Проект держался исключительно на пожертвованиях.

Двери лифта распахнулись, и глазам ученых предстал темный коридор, перекрытый решеткой. Герман открыл с помощью своего пластикового пропуска двойную металлическую дверь и жестом пригласил Роджера следовать за собой. По дороге им еще трижды приходилось менять направление движения. И трижды у них проверяли документы. У каждой следующей двери охранники становились все придирчивей. Наконец они добрались до массивной свинцовой двери, Герман вновь достал свой личный пропуск, и дверь неслышно скользнула в сторону.

– Это здесь, – проворчал руководитель Департамента биохимии и переступил порог.

Внутри Роджер не увидел ничего необычного. Эта часть здания совершенно не отличалась от той, где работал он сам. Те же бесконечные коридоры, те же бесчисленные двери с табличками, такой же конференц-зал. По коридорам привычно сновали лаборанты в белых халатах и техники в комбинезонах. Разве что народу было немного поменьше да время от времени попадались люди в костюмах со свинцовым покрытием.

Последние, правда, выглядели и впрямь достаточно необычно. Роджер с удивлением отметил, что некоторые двери тоже обиты свинцом, а не привычным пластиком.

Герман остановился у двери, табличка на которой грозно призывала сохранять бдительность, и они оказались в очередном коридоре. Герман, кивнув на ходу техникам, стоявшим рядом с дверью, подошел к большой панели. После очередной проверки личного пропуска он нажал почти незаметную кнопку, и панель бесшумно отодвинулась. Роджер, чуть помедлив, вошел следом. Судя по всему, они находились в самой секретной лаборатории Комплекса. Он огляделся. Приборы и оборудование совершенно незнакомы. Роджер узнал лишь камеры для работы с генетическими структурами, но все остальное он видел впервые. Ему казалось, что так должна выглядеть медицинская диагностическая аппаратура. Обстановка здесь ничем не напоминала аскетичные условия, в которых Роджер провел многие годы. Казалось, что строители заботились о комфорте не меньше, чем о функциональности. Мягкие стулья и пепельницы, расставленные там и тут (что, впрочем, могло быть следствием глубокой убежденности Германа в целительном воздействии сигар), полки с книгами и видеокассетами, всевозможная музыкальная аппаратура, кофеварка, тостер. Роджер с удивлением осматривался.

– Как ты думаешь, где мы находимся? – Герман удобно устроился на диване и пододвинул к себе поближе одну из пепельниц.

– Честно говоря, мне всегда казалось, что так должна выглядеть ваша спальня.

Герман фыркнул и закурил.

– К сожалению, нет. Моя спальня обычно до отказа забита самыми толстыми женщинами в мире. Нет, дружище, ты находишься в одной из наших основных тестовых лабораторий.

– И кого вы здесь тестируете? – спросил Роджер. – И зачем?

– Людей. Мы тестируем людей, ищем нашего гипотетического сверхчеловека.

– У меня голова кругом идет, – признался Роджер. – Только что вы объясняли, что мы не можем создать сверхчеловека, и ваши доводы звучали чертовски убедительно. Неужели вы сейчас хотите признаться, что все это было самым настоящим враньем?

– Не совсем.

– Но откуда вы берете кандидатов в сверхчеловеки? Из какой лаборатории?

– Ни из какой, дорогой мой Роджер. Когда я говорил, что человек не может эволюционировать в сверхинтеллектуала, я вовсе не обманывал тебя. Но ведь я и не сказал, что такой сверхчеловек вообще не может существовать.

– Я чувствую себя школьником, – раздраженно заметил Роджер, – каждый раз, как мне кажется, что я все понял, всплывает очередная загадка.

– Согласен, тебе предстоит отбросить не одну ошибочную гипотезу, – ухмыльнулся Герман, – но все, о чем я рассказал, правда, и здесь нет никакого противоречия. Например, я утверждал, что люди не могут эволюционировать в сверхчеловеков. Это действительно так. А сейчас я говорю, что такие сверхлюди действительно существуют и мы с ними работаем здесь. Это тоже правда.

– Но если мы не можем их создать, то откуда они берутся? – устало спросил Роджер.

– Оттуда же, откуда появились и ты, и я, – из материнской утробы, и поначалу это были самые обычные детишки.

Роджер изумленно уставился на него.

– Понимаешь, – продолжал Герман, словно не замечая его удивления, – эти сверхлюди вовсе не мутанты, по крайней мере в привычном для нас смысле этого слова. Постараюсь объяснить попроще. Каждый день в мире происходит миллионы мутаций, и, вероятно, половина из них не передается по наследству. Иногда мутации привлекают внимание: шестипалый младенец или человек, у которого всего двадцать шесть зубов. И все же, как правило, подобные отклонения настолько несущественны, что никому и в голову не приходит придавать им хоть какое-то значение. Несомненно, случаи, когда мутация устойчива и способна передаваться по наследству, крайне редки. Например, мы до сих пор не смогли избавиться от аппендикса, миндалин и волос на теле. В некоторых человеческих колониях матери не выкармливают ребенка грудью на протяжении уже восемнадцати-девятнадцати поколений, но у женских особей по-прежнему имеются молочные железы и груди, надо сказать, иногда довольно симпатичные. – Герман хихикнул. – Итак, как я уже сказал, мутации распространяются чрезвычайно редко, и до сих пор мы не встретили устойчивой мутации, которая сделала бы человека умнее, чем он есть. Однако, – он затянулся сигарой, – для того, чтобы возник наш сверхинтеллектуал, никакой мутации вовсе и не требуется. Необходимо лишь, чтобы мужчина или женщина использовали свой потенциал хотя бы процентов на пятьдесят.

– И вы находите таких людей и тестируете их здесь?

– Все правильно, вот уже четыре тысячи лет мы разыскиваем их по всему свету и исследуем здесь.

– И что вы обнаружили?

– О, все, что угодно. Все, кроме умения предвидеть будущее. Провидцы, как правило, способны ощутить надвигающиеся события, но никогда не могут предсказать детали. Чаще всего предчувствие проявляется в тревоге и обычно имеет отношение к самому предсказателю. А вот телепаты, и те, что читают чужие мысли, и те, что передают свои, и те, что умеют делать и то и другое, нам хорошо знакомы. Бывали у нас и люди, способные к левитации. А вот телепортация получалась только у троих, да и то нам приходилось создавать условия, угрожающие им неизбежной гибелью, чтобы эта их способность проявилась. Зато людей, способных к телекинезу, на свете куда больше. И разумеется, сюда попадали и те, чей интеллектуальный уровень настолько выходил за известные нам пределы, что мы попросту не могли его измерить.

– Фантастика! – воскликнул Роджер. – Но это же просто великолепно!

– Да, фантастика, – сухо согласился Герман. – До сих пор, однако, большинство из тех, кто побывал здесь, уходили целыми и невредимыми.

– Целыми и невредимыми? Как это понимать?

– Так и понимать. Зачем, по-твоему, нужны все эти тесты?

– Затем же, зачем мы пытаемся ускорить эволюцию в наших инкубаторах – чтобы создать сверхчеловека.

– Но сверхлюди уже существуют, – возразил Герман.

– Тогда, полагаю, вам следовало бы научить их использовать собственные способности наилучшим образом, на благо Олигархии.

– Что за ребяческий лепет, Роджер! – Герман расхохотался. – Если достаточное число наших испытуемых начнет использовать свои возможности наилучшим образом, то и с Олигархией, и с Человеком будет покончено лет этак за пятьдесят. Нет, мистер идеалист, нельзя позволить сверхлюдям разгуливать на свободе.

– Неужели вы хотите сказать, что их убивают?! – возмущенно воскликнул Роджер.

– Не смотри на меня так возмущенно, – пожал плечами Герман. – Не забывай, что сам ты убиваешь все те живые существа, которые создаешь.

Роджер протестующе вскинул руки:

– Но ведь это всего-навсего искусственные уродцы! И почти все они погибают еще в эмбриональном состоянии.

– Не вижу никакой разницы, – холодно ответил Герман. – Но если тебе станет легче от этого, то знай, что мы тестируем сверхлюдей, вовсе не ставя себе цель разделаться с ними. Существует целая сеть, охватывающая всю Галактику, для выявления человеческих существ, обладающих сверхспособностями. И, надо сказать, ошибаемся мы очень редко. После того, как такой человек найден – а обычно это происходит еще в юности, поскольку необычные черты до этого редко заметны сторонним наблюдателям, – его привозят либо сюда, либо в один из семи других таких же центров. Здесь его тщательно обследуют. Мы определяем пределы способностей, причем зачастую обнаруживаем такое, о чем сам подопытный даже не догадывается. Мы скрупулезно анализируем его генетические структуры, ДНК, сперму, яйцеклетки и вообще все, что может оказать влияние на потомство.

Когда исследования наконец закончены, имеются три возможности. Если существует хотя бы минимальная вероятность передачи сверхспособностей по наследству, то мы тщательно проверяем всю родословную этого человека и в случае необходимости стерилизуем его. Сам он, разумеется, ничего об этом не знает. Если же мы уверены, что по наследству человек передать своих способностей не сможет, то он целым и невредимым возвращается в общество. Когда же мы имеем дело с чем-нибудь действительно занятным – вроде левитации – и есть шанс, что общество захочет, чтобы все его члены получили подобное умение, то человека отправляют на какую-нибудь далекую планету. – Он замолчал.

– Вы пока назвали только два решения. Какое же третье?

– Оно совершенно очевидно.

– Смерть?

– Мгновенная и безболезненная. Сразу отвечу на твой следующий вопрос: мы считаем убийство абсолютно оправданным, если сверхспособность может когда-либо тем или иным образом стать опасной для Человека. К примеру, нельзя позволить жить Человеку, который настолько умен, что его интеллектуальный уровень не поддается измерению. Конечно, такой великий ум вполне может найти способ проникнуть в те миры чужаков, которые до сих пор закрыты для нас. Или, к примеру, найти лекарство от всех известных болезней. Но ведь может произойти совсем обратное – сверхчеловек создаст непобедимый Звездный Флот или поднимет восстание и разрушит существующий порядок вещей. Разумеется, это касается не только интеллекта, но и других сверхспособностей. Человек, обладающий огромным даром телекинеза, вполне способен воздействовать на структуру звезд. Разумеется, такие способности нам бы очень пригодились, случись еще одна война с сеттами. Ну а вдруг наш сверхчеловек решит, что правительство насквозь прогнило и заслуживает смерти? А уникальный предсказатель с легкостью сможет разрушить нашу экономику, основанную на спекуляциях. Ты спросишь, а как же телепортация? Но ведь наша экономика, кроме спекуляций, основана еще и на межзвездных перевозках. Исключительная способность к гипнозу? О, она может завести очень далеко, такому человеку ничего не стоит взять под контроль целую систему миров, а то и всю Галактику.

Нет, дорогой мой, людей с такими талантами нельзя оставлять живыми. Мы вовсе не стремимся уничтожить всякого, кто обладает повышенным интеллектом или ярко выраженной способностью к телепатии и телекинезу. Мы убиваем только тех, кто представляет действительно серьезную опасность – сверхлюдей. И заметь, речь идет не о непосредственной и немедленной угрозе, а только о той, что способна разрушить будущее Человека. Потому нашей целью является предотвращение опасности, мы должны обезвредить сверхчеловека прежде, чем он осознает силу своего дара.

– И сколько человек вы уже уничтожили? – тихо спросил Роджер.

– В год через наши центры проходит около миллиона человек. Могло бы быть гораздо больше, но значительная часть отсеивается на более ранних этапах. Из этого миллиона не меньше восьмисот тысяч возвращаются домой целыми и невредимыми, и еще сто восемьдесят тысяч стерилизуются. Оставшиеся двадцать тысяч навсегда остаются здесь. Получается, что за каждые пятьдесят лет мы спасаем Галактику не меньше миллиона раз.

– Спасаете Галактику? От чего? – Роджер не скрывал своего отвращения.

– Не от чего, а для кого, – поправил его Герман. – Мы спасаем ее для Человека. Я знаю, сейчас ты думаешь о тех безвинных сверхлюдях, что нашли здесь свою смерть, о всех этих великолепных талантах, которые могли бы превратить наш мир в настоящий рай. Да, наверное, могли бы. А я думаю о тех бесчисленных миллиардах, которые никому не хотят уступать свое место под солнцем, даже своим собственным потомкам.

– А зачем же тогда игры с инкубаторами? К чему все эти жизни, которые мы зажигаем ежедневно и ежедневно гасим?

– Они также нужны, и не только для того, чтобы обучать таких парней, как ты, но и для развития науки о партеногенезе.

– Вот как? – с подозрением спросил Роджер.

– Именно так. Великие таланты – это редкие птицы, даже если они могут передать свой дар потомкам. А вот если удастся найти генетический метод, который сделает для нас доступными наши скрытые возможности, то человечество превратится в сверхрасу все целиком. В этом суть. А пока нельзя допустить, чтобы вперед вырывались одиночки. Либо все, либо никто.

– Но ведь за четыре тысячи лет мы не продвинулись ни на шаг!

– Возможно, и следующие четыре тысячи лет мы будем топтаться на месте, – согласился Герман. – Но попробовать стоит. А пока Человек не так уж плохо справляется, орудуя палкой, камнем и хитростью. – Он резко поднялся. – Я оставляю тебя здесь, чтобы ты обдумал услышанное. Вернусь через несколько часов.

У двери Герман остановился и обернулся.

– Разумеется, ты можешь выставить на всеобщее обозрение то, что было тайной многие сотни лет. Но постарайся взвесить все последствия.

Он открыл дверь и вышел. Панель за спиной бесшумно скользнула на место.

Роджер откинулся в кресле. Он пытался осмыслить удивительные откровения, сделанные его шефом. Он старался взглянуть на проблему с самых разных точек зрения: логической, философской, этической, практической. И чем больше он размышлял, тем мрачнее становилось его лицо.

Когда Герман вернулся, Роджер молча встал и последовал за директором Отдела биохимии на свой этаж. Когда они добрались до зала инкубаторов, к ним подскочил молодой человек весьма нахального вида. Он представился репортером информационного агентства одного из отдаленных миров и попросил дать ему интервью.

– Я сейчас занят, юноша, – Герман улыбнулся, – но уверен, что мой коллега доктор Роджер с радостью уделит вам часть своего времени.

Роджер молча кивнул.

– Чудесненько, – потер руки репортер. – Я хочу увидеть все, что здесь происходит, все-все-все, от начала и до конца.

– Разумеется, – спокойно ответил Роджер и направился к инкубаторам. – Хотя, честно говоря, похвастаться нам особенно нечем. Целью Проекта, который возник около четырехсот лет назад, является развитие расы сверхлюдей, обладающей более высоким уровнем интеллекта. Мы еще не достигли идеала, но продолжаем работать. Вы можете сообщить своим читателям, что сейчас мы стоим на пороге величайшего открытия. Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что уже к концу этого столетия нам удастся создать телепатов, используя человеческие хромосомы.

Герман проводил взглядом удаляющихся по коридору Роджера с репортером. Затем вздохнул, закурил сигару и вернулся в свой подземный кабинет. Надо закончить работу, а потом можно отправляться домой к своим толстым голым красоткам.

 

15. ПИРАТЫ

Олигархия промедлила с укреплением границ, и в результате на окраинах Империи расплодилось огромное количество пиратов. Деятельность одних прошла незамеченной, других быстро разгромили. За одним единственным исключением.

«Человек. История двенадцати тысячелетий»

О личности Гракха (5157—5219) известно немного. В истории он остался как полководец, который, несмотря на малочисленную армию и недостаток вооружения, сумел бросить вызов гигантской военной машине своей расы и едва не добился успеха. Вне всяких сомнений, Гракх был самым выдающимся военачальником эпохи Олигархии, а быть может, и во всей истории Галактики. Большинство его сражений попали в учебники, и о них вспоминают и поныне.

«Происхождение и история разумных рас», т.8

Казалось бы, ситуация сложилась совершенно утопическая: Олигархия столь успешно разделяла и властвовала, так энергично завоевывала и покоряла, что впервые в галактической истории у Человека не оказалось врагов.

Впрочем, правильнее было бы сказать – врагов-инопланетян.

Два миллиона миров. Слишком много для единого политического целого. И Человек снова, как в древние времена, затеял войну внутри собственной расы. В Приграничье буквально сотнями стали появляться пираты. Большинство из них погибали почти сразу, но некоторым удалось одержать немало побед. И первым среди них был Гракх…

Он стоял, расставив ноги, и, запрокинув голову, смотрел в ночное небо. Почти половина Галактики отделяла этот безвестный мир от Делуроса VIII. Свет далеких звезд сливался в гигантское белесое облако, не имевшее ни конца, ни края. Но это был всего лишь оптический обман. Гракх точно знал, где находится Делурос. Он также знал, какой долгий и кровавый путь надо проделать, прежде чем оказаться на одной из планет, откуда сквозь это звездное покрывало можно разглядеть Делурос. И когда-нибудь он обязательно пройдет этот путь до самого конца. Сначала достигнет Альтаира, затем Спики – эти промышленные миры снабдят его всем необходимым. А потом он сделает вид, что отправляется на Землю. Отличное прикрытие. Прародина человеческой расы давно уже не имела никакого стратегического значения, но люди, покинувшие Землю ради иных миров, по-прежнему чтили ее как святыню. Звездный Флот, разумеется, бросится спасать старые мощи, и вот тогда-то Гракх обрушится на Сириус V и уничтожит его в считанные часы. А затем последуют Биндер, Канфор, Лодин и, наконец, Делурос! Только Калибан он не станет трогать, этой игрушке нет цены.

Конечно, кампания предстоит долгая и изнурительная. Делурос не являлся географическим центром Галактики, но он был центром Олигархии. Прежде чем добраться до него, нужно миновать по меньшей мере четверть миллиона миров Империи, каждый из которых располагает своим флотом. А ведь есть еще и другие пираты, которые в начале похода могут доставить куда больше неприятностей, чем противник. Когда-то, много лет назад, Гракх попытался организовать встречу своих собратьев по ремеслу, надеясь объединить их и бросить вызов Олигархии, но из этой затеи так ничего и не вышло. Ни один из его коллег не видел дальше собственного носа. Они довольствовались объедками со стола власти, а Гракх хотел заполучить кусок целиком.

Когда-то он начинал, имея всего один корабль и экипаж в сорок три человека. Теперь же в его распоряжении было семнадцать кораблей и шесть тысяч человек. Пиратство являлось занятием весьма доходным, и Гракх легко бы мог жить припеваючи, но богатство как таковое его не интересовало. Гракха сжигала жажда власти. И этот огонь в сочетании с холодным рассудком и железной волей позволял ему надеяться на успех.

Метаморфоза произошла после первого успешного столкновения с флотом Олигархии, когда он впервые задумался о чем-то гораздо большем, чем простой грабеж. Разумеется, тогда ему очень повезло, но все же это было первое, пускай незначительное, но первое поражение флота за последние три столетия. В результате того инцидента ореол непобедимости вокруг Звездного Флота слегка померк.

После той победы Гракх отметил на своей карте небольшую область на самом краю Галактики. Она включала 376 звезд и примерно 550 планет, тридцать пять из которых были обитаемы. Гракх отвел на завоевание этого района шесть месяцев и достиг желаемого гораздо раньше намеченного срока.

Так зародилась его собственная империя – по самому краю галактического диска, в стороне от основных баз флота Олигархии. В течение пяти лет он избегал любых столкновений с силами Олигархии, медленно и осторожно продвигаясь вперед, стараясь не сделать ни одного неверного шага. Другие пираты быстро переняли его тактику и также занялись территориальными захватами. Большинство из них, переоценив собственные силы, попытались противостоять флоту и были уничтожены. Другие попробовали покуситься на планеты Гракха и тоже получили по заслугам. Гракх всегда казнил лидеров, а потом принимал в свои ряды всех желающих. Люди со способностями пользовались его расположением и могли быстро продвинуться вверх.

В конце концов экономические причины заставили его выступить против Олигархии. Ему нужно было кормить пять миллионов человек, а участившиеся случаи дезертирства не предвещали ничего хорошего. Как правило, Гракх заставлял своих противников капитулировать, и в какой-то момент его людям наскучили бескровные победы. Им нужна была цель, и имелась только одна цель, способная зажечь их сердца и поразить воображение.

Он отвел взгляд от звезд и повернулся к своим подчиненным, которые стояли поодаль в ожидании приказа.

– Господа, – властно сказал Гракх, – первым же ударом мы должны показать им, с кем они имеют дело. Нет никакого смысла нападать на какой-нибудь захудалый, плохо вооруженный пост или на небольшой конвой флота. Мелкий бой послужит нам плохой рекламой, да и, кроме того, вряд ли слух о незначительной стычке дойдет до Делуроса.

– А что плохого в том, что на Делуросе будут спокойно спать, пока мы станем подбираться к его глотке? – поинтересовался один из офицеров.

– Как ни парадоксально это звучит, но спящий Делурос для нас неуязвим. Есть только один способ подобраться к нему на расстояние удара – выманить флот в Приграничье. Они должны бояться нас, только тогда у нас появится шанс. Весь фокус в том, что никто не должен представлять себе нашей истинной силы. Мы станем непрестанно терзать их, заставим гоняться за собой по всей Галактике, но ни разу не ударим достаточно сильно. Они не должны знать, что у нас почти полмиллиона боевых кораблей.

Он замолчал и обвел взглядом подчиненных.

– Поэтому мы нанесем массированный удар по Альтаиру VII.

– Легкая добыча вас, похоже, не интересует?

– В этой Галактике хватает легкой добычи. Но нам она не нужна. Олигархия контролирует почти два миллиона миров, пять шестых Галактики, она располагает флотом в пятьдесят миллионов кораблей. Экипаж корабля в среднем состоит из двухсот человек. А ведь еще есть миллиарды наемников и сотни тысяч военных баз. Чтобы проделать дыру в этой махине, мы должны поразить действительно большую цель. Неужели вы думаете, что Олигархию волнует, что происходит в Приграничье? Им нет до нас никакого дела. Мы так чертовски далеко от центра событий, что не вызываем у нее никакого беспокойства. Мы и так потратили слишком много времени на всякую чепуху. Настал час взяться за серьезное дело. Самым страшным нашим противником является время. Галактика велика, и даже самому быстрому из наших кораблей требуется год, чтобы пересечь ее из конца в конец.

А нам придется помотаться по Галактике изрядно. Мы должны будем сражаться с противником, превосходящим нас во всем. За несколько лет мы собираемся проделать то, что требует усилий нескольких поколений. Вот так, господа. Теперь вы понимаете, почему мы нападем именно на Альтаир VII.

Альтаир VII являлся экономическим и политическим центром огромного района, простиравшегося почти на 725 световых лет. Из основных миров Галактики это был самый удаленный от Делуроса. От него зависела жизнь десятков тысяч приграничных миров. В Олигархии Альтаир занимал далеко не последнее место, его охраняли без малого тридцать пять тысяч кораблей Звездного Флота. Время от времени флот использовался также и для усмирения непокорных соседей.

Хотя Альтаир и представлял немалую ценность для Олигархии, но с военной точки зрения его значение было ничтожно. Он отстоял слишком далеко от ядра Галактики и не мог служить базой для военных операций. Кроме того, сам Альтаир, в свою очередь, зависел от аграрных миров. Его ценность заключалась прежде всего в чрезвычайно сложной и развитой административной системе. Все шесть миллиардов человек, населявшие Альтаир, так или иначе были связаны с правительством и проводили свои дни, просиживая штаны в гигантских государственных учреждениях, копаясь в архивах или скрючившись перед компьютерами, в вечном страхе перед начальством.

Альтаир VII был символом силы и могущества Олигархии в этом районе Галактики. Форпост Человека, откуда он совершал свои завоевательные демарши, прибирая к рукам планету там, систему здесь.

Война в системе Альтаир, как и всякая космическая война, была стремительной и скоротечной. Гракх хорошо спланировал операцию, компьютеры рассчитали маршрут каждого корабля, координаты каждой планеты, скорость всех кораблей и время, необходимое для операции. Звездолеты Гракха достигли Альтаира почти одновременно.

Со стороны появление пиратской армады должно было выглядеть настоящим чудом. Еще мгновение назад мир и покой царили в звездной системе, и вдруг ниоткуда возникли сотни тысяч кораблей. Но военная техника шагнула далеко вперед по сравнению с теми временами, когда дозорный высматривал врага со сторожевой башни, так что Гракху не удалось застать флот Олигархии врасплох.

Часть пиратских кораблей промахнулись и проскочили систему Альтаир на несколько световых лет, некоторые же вонзились в звезду или разбились о планеты.

Но основная часть оказалась там, где и должна была оказаться. После небольшой суматохи, вызванной значительными потерями с обеих сторон, сражение началось. Как и всякое сражение в космосе, оно сводилось к серии маневров, построению трехмерных фаланг, каре и прочих боевых фигур, в избытке изобретенных за многие тысячелетия освоения Человеком Галактики.

Битва длилась три недели. Три недели замысловатых маневров, время от времени перераставших в кровавые столкновения. И через три недели Альтаир VII, а точнее, вся система звезды Альтаир принадлежала Гракху.

Победа потребовала 21 день и потерю 46 000 кораблей.

Следующие несколько месяцев он провел, восстанавливая силы и ожидая реакции со стороны Олигархии. Но таковой, к его удивлению, не последовало.

– Наша следующая цель – Валукс II, – объявил он однажды вечером. – Это промышленный мир, специализирующийся на добыче платины, примерно на сотню световых лет ближе к ядру Галактики, чем Альтаир. Кроме того, я решил навсегда покинуть наши базы в Приграничье.

– Но почему? – удивленно спросил один из ближайших помощников. – Ведь там мы практически неуязвимы.

– Совершенно верно, – кивнул Гракх, – возможно, власти решили, что у нас была какая-то причина напасть именно на Альтаир. Когда же мы нанесем удар по Валуксу, то убедим всех в серьезности наших намерений. Далее, если бы я был командующим Звездным Флотом, то первым делом постарался бы остановить врага – до тех пор, пока не выясню возможности противника и не мобилизую собственные силы. И наиболее удобным местом для того, чтобы связать нас боевыми операциями, является именно край галактического диска, где мы считаем себя неуязвимыми. Не говоря уже о том, что, вычислив однажды расположение наших баз, они смогут нападать на нас всякий раз, когда мы будем возвращаться с боевых заданий. Нет, господа, с этого момента и до того, как мы приземлимся на Делуросе VII, наша единственная база – это корабли. А теперь самое время заставить наши компьютеры спланировать атаку на Валукс.

Силы Звездного Флота, защищавшие Валукс II, значительно уступали в численности тем, что были на Альтаире, и после кровавой, но скоротечной битвы система перешла к Гракху.

С учетом времени, затраченного на перегруппировку сил, Валукс обошелся Гракху в 126 дней и 12 450 кораблей.

Затем наступил черед Баллиона X, Гесперита III и Квантоса IX. Ценой этих миров оказались 152 дня и 16 050 кораблей.

Затем Гракх дал еще одно большое сражение и захватил систему Белура. 93 дня и 22 430 кораблей.

А Олигархия все молчала.

«А, собственно, почему она должна беспокоиться? – спросил он себя после очередной победы. – Что они потеряли? Практически ничего. Можно поспорить, никто даже не удосужился сообщить Совету о захвате Альтаира и Белура. Галактика так чертовски велика, а мы так чертовски малы…»

Он созвал военный совет.

– Господа, время уходит, а мы не становимся моложе. Мы уже испытали себя в сражениях, и настала пора нанести действительно серьезный удар. Я говорю о промышленных мирах в системе Спики.

Как он и ожидал, известие не обрадовало его сподвижников. Одно дело Альтаир и Белур, и совсем другое – Спика. Систему этой звезды защищал флот, по силам равный их собственному. Кроме того, Спика располагалась так глубоко внутри Империи, что ни о каком безопасном отступлении и речи быть не могло. Но, с другой стороны, на ее заводах строили звездолеты, а пиратам требовались новые корабли для успешного продолжения войны. Войны, которую пока никто не заметил.

Битва за Спику стала одним из самых кровавых сражений в истории Галактики. В конце концов вымотанный до предела Гракх достиг-таки того, что в учебниках по истории принято именовать блестящей победой.

О, он хорошо знал цену этой победе – 495 дней и 360 450 кораблей. На самом же деле цена была еще выше. Гракху пришлось ждать почти четыре года, пока заводы Спики восстановят его потрепанный флот. Он даже на какое-то время вспомнил былые пиратские времена, но теперь уже не ради кредиток и драгоценностей, а ради кораблей и оружия. За четыре года черты его лица еще больше заострились, а некогда иссиня-черную шевелюру подернула седина. Он созвал пиратов на совещание и снова убедился, что мечта о завоевании Империи недоступна их пониманию.

Согласно первоначальному плану, он должен был теперь нанести ложный удар по Земле, а затем обрушиться на Сириус. Но оказалось, что в этом нет нужды. Незащищенная Земля отнеслась к завоевателям с полным равнодушием, так же как и раса, которую она когда-то взрастила. Это была совершенно бескровная победа. Но и она стоила ему 200 дней.

И наконец, Сириус. Звезда, слишком много значившая для Олигархии, чтобы отдать ее без борьбы.

Шла шестая неделя маневров и мелких стычек, сражение было в самом разгаре, когда корабли-разведчики донесли, что на помощь обороняющимся движутся почти три миллиона звездолетов. Гракх поспешно отступил и вернулся на Спику. Операция у Сириуса отняла у него двести пятьдесят тысяч кораблей.

В течение трех последующих лет он терзал Олигархию с разных сторон. Расстреливал корабли Звездного Флота в одном месте, разрушал мир в другом, находясь в постоянном движении и постоянно пополняя свой арсенал и человеческие резервы.

Олигархия, далекая и холодная, по-прежнему игнорировала его действия.

Он провел несколько сражений, навсегда вошедших в учебники военного дела. В битве у системы Дельфина он одолел восьмикратно превосходящие силы противника. Ему удалось спасти свою армию в почти безнадежной ситуации у Балока XIV. Когда же силы противника не превосходили его собственные, Гракх одерживал победу играючи. Отныне, когда жители внешних миров судачили о пиратах, они имели в виду Гракха, и никого другого. Но на внутренних мирах о нем так никто и не слышал. Информация о его действиях считалась столь незначительной, что даже не попадала в средства массовой информации Делуроса.

– Господа, – как-то обратился Гракх к своему совету, – перед вами трехмерная карта Галактики. Вот отсюда, – он ткнул в маленькую точку на краю галактического диска, – мы начинали. А вот здесь, – он указал на другую точку, – мы находимся сейчас. Какой отсюда вывод?

Офицеры ответили гробовым молчанием. И лишь после долгой паузы кто-то осмелился ответить.

– Мы проделали почти половину пути.

– Чушь, – отрезал Гракх. – Мы не продвинулись ни на йоту. Что нам удалось захватить? Жалкую горстку миров, не более восьми тысяч, и все вдоль одной линии. У нас нет ни сфер влияния, ни буферных зон, у нас нет никакой экономической мощи. Если на Главной Карте уничтожить все принадлежащие нам звезды, то, наверное, пройдет немало лет, прежде чем кто-нибудь это заметит.

Способа разрушить Олигархию у нас нет. Разумеется, мы уничтожили три миллиона кораблей, но потери давным-давно уже компенсированы в десятикратном размере. Мы допустили ошибку. Большую ошибку. Олигархию нельзя победить военным путем. Никто не сможет постепенно отобрать то, что Человек завоевывал в течение шести тысячелетий. Неудивительно, что они не обращают на нас внимания. Мы умрем гораздо раньше, чем станем реально угрожать основам этого мира.

– Что вы предлагаете, командир?

– Поставить все на карту и нанести стремительный удар в самое сердце Олигархии. Делурос! Если мы завоюем Делурос, то мы завоюем и все остальное. Если же нет, то мы всего лишь навсего кучка пиратов, чуть более удачливых и сильных, чем другие, вот и все.

– Но это очень рискованный шаг!

– А что нам остается? Еще раз напасть на Сириус? Они отстояли его один раз, отстоят и снова. Точно так же они отстоят любую другую систему, находящуюся достаточно близко к Делуросу. Сто пятьдесят тысяч сражений, прежде чем мы доберемся до цели.

Один из офицеров встал.

– Но у нас есть альтернатива!

– Какая? – вздернул брови Гракх.

– Создадим свою собственную империю. Начнем с края галактического диска и станем присоединять все, что сможем завоевать. Мы будем подбираться все ближе и ближе к Олигархии. И придет день, когда мы бросим ей вызов на равных.

– Нет, – твердо ответил Гракх. – Мы солдаты, а не чиновники. Любая империя, которую мы попытаемся основать, очень быстро развалится. А Делурос имеет колоссальный опыт управления. Нам даже не удалось разрушить связь завоеванных планет с Делуросом. Мы ведь всего лишь контролируем часть миров, а создать собственную систему управления с собственным центром мы не сумеем. И потом, я далеко не уверен, что наши потомки будут так же ненавидеть Олигархию, как и мы. Я мечтаю захватить Империю, а мой преемник, возможно, станет мечтать лишь о беззаботной жизни. Ну и в-третьих, наше положение очень неустойчиво. Как только исчезнут военные задачи, наше братство распадется. Нет, господа, у нас есть только одна цель – Делурос.

Гракх лучше всех остальных сознавал проблематичность этой затеи и мизерность шансов на успех. Почти десять лет заводы Спики выпускали корабли и оружие, а пираты развлекались мелкими вылазками. Когда наконец Гракх решил, что армия готова к походу на Делурос, в его распоряжении имелся флот в шесть миллионов кораблей. Волосы Гракха окончательно побелели, морщины избороздили лицо, но величайший пират всех времен полностью сохранил и свой ясный ум, и все обаяние яркой личности. Он готовился к главному походу своей жизни с неослабевающей энергией.

И вот, не заинтересовавшись столь заманчивыми целями, как Биндер и Канфор, флот пиратов нырнул прямо в святая святых Олигархии. Он миновал Ригель, Эмру, Дзету Рака и не встретил никакого противодействия. Олигархия словно решила проверить, как далеко эти зарвавшиеся выскочки осмелятся проникнуть.

Пираты оставили позади миллионы звезд. И впереди уже сияло ядро Галактики. И тогда появился Звездный Флот. Бесчисленные миллионы кораблей Олигархии возникли перед армией Гракха с ошеломляющей внезапностью. Они были везде, спереди, сзади, сверху, снизу, справа, слева. Их было так много, что не стало видно звезд. Огонь орудий правительственных звездолетов разметал армаду Гракха по сторонам в считанные мгновения.

Не теряя спокойствия, Гракх отдавал приказы. Напасть здесь, отступить там. И все маневры его кораблей были подчинены одной цели – они приближались к Делуросу.

Через день от его флота осталось полмиллиона кораблей, через неделю их было меньше шестидесяти тысяч. Но они все еще двигались вперед. К Делуросу. На восьмой день компьютеры признали свое поражение, и тогда Гракх сам начал командовать действиями оставшейся горстки звездолетов.

Окруженный противником со всех сторон, он защищался с блеском, и пока в его распоряжении оставались боевые корабли, он сам был неуязвим.

Но вот он остался один. В последние мгновения своей жизни он впился глазами в экран, пытаясь разглядеть среди звездной мешанины одну-единственную искру. Делурос. Но эта звезда все еще была далеко.

Слишком много для одного человека. Он поплатился за свою самонадеянность.

– Подумать только, – горько рассмеялся Гракх, – Александр Македонский плакал оттого, что ему нечего было больше завоевывать…

 

16. ЗАГОВОРЩИКИ

…Адмирал Рамос Бродер (5966—6063 гг. г. э.) не только стабилизировал ситуацию после ужасных событий 5993 года, но также сумел захватить Уэйна Коннага, сыгравшего ведущую роль в том, что эра Олигархии подошла к концу.

«Человек. История двенадцати тысячелетий»

…С нашей точки зрения, нельзя так однозначно оценивать деятельность Коннага, Верона и Бродера, как это принято у историков. Разумеется, Коннага совершенно справедливо казнили за измену, а поведение Бродера можно смело назвать образцовым. И все же кажется невероятным, что все эти события могли бы произойти, будь жив адмирал Эстен Кларк (5903—5993 гг. г. э.), непосредственный начальник Бродера, погибший при странных и загадочных обстоятельствах.

Единственное, что можно достоверно утверждать, так это то, что никогда в истории такая колоссальная и могучая Империя не исчезала столь стремительно и безвозвратно, как Олигархия.

«Происхождение и история разумных рас», т.8

– Во всем виноват проклятый Гракх, – сказал Бродер, разглядывая настольную модель Галактики.

– Он умер восемьдесят лет назад, – возразил Квинз, – не вижу тут никакой связи.

– Он был первый, – покачал головой Бродер. – Гракх показал всем, как далеко может зайти один человек. А вскоре и остальные пираты осознали, что, объединившись, они способны на многое.

– Но ведь даже Гракху не удалось их объединить. Хотя он и попытался это сделать перед своим походом на Делурос.

– Кто-то должен быть первым. Он наглядно продемонстрировал, что флоту можно противостоять. Да и, кроме того, Гракх никогда ни в ком не нуждался. Это был волк-одиночка.

– Но в самом конце помощь ему пришлась бы кстати.

– Нет, ему бы никто не помог. Даже если бы Гракх собрал пиратов со всей Галактики, то не набралось бы и ста миллионов человек. Но теперь все изменилось. Число пиратов перевалило за четыре миллиарда. Взгляните на карту.

Оба повернулись к светящейся спирали Галактики.

– Они уже захватили огромную территорию, просто колоссальную. Но пока у пиратов не появится столь блестящий командир, каким был Гракх, они продолжат довольствоваться малым, лишь отгрызая от Олигархии все новые и новые куски.

– Тогда чего нам беспокоиться? – спросил Квинз. – Пройдет целая вечность, прежде чем они доберутся до Делуроса.

– Сомневаюсь.

– Но почему?

– По двум причинам, – ответил Бродер. – Рано или поздно пираты поймут две простые истины. Истины, которые хорошо осознавал Гракх. Самый простой способ покорить Олигархию – это захватить Делурос. Это первое. А во-вторых, должны же они сообразить, что если продолжать растаскивать Олигархию по кусочкам, то окончательной победы придется ждать тридцать поколений.

– Так вы полагаете, что на Делурос могут напасть?

Бродер пожал плечами.

– Будь я на их месте, я бы, не обращая внимания на разницу в силах, нанес удар. Но… кто знает. Возможно, это отребье сражается больше друг с другом, чем с флотом Олигархии. И все же когда-нибудь их час настанет.

Они еще постояли у модели Галактики, после чего Бродер вернулся в свой кабинет.

Рамос Бродер был заместителем командующего силами Звездного Флота на Делуросе. Его работа заключалась в том, чтобы держать людей и технику в состоянии вечной боевой готовности и ждать.

Ожидание это не знало конца. Когда-то Гракх приблизился к Делуросу почти на двести световых лет. Но с тех пор ни один пират не осмеливался подобраться к центру Олигархии столь близко. Но когда-нибудь они снова рискнут. И на этот раз подойдут еще ближе. И снова будут уничтожены. Но он, адмирал Рамос Бродер, гордость Военной Академии Делуроса, автор двух блестящих книг по тактике космических войн, бывший посол на Канфоре, состарится и умрет раньше, чем сумеет показать себя в бою.

Бродер горько усмехнулся. Конечно, и здесь полно работы. Но беда в том, что такой работой занимаются все вокруг. На этом поприще нет ни малейшего шанса продвинуться по службе до тех пор, пока твой начальник не откинет копыта. Такая жизнь годится для Квинза, но не для него. Парадокс состоял в том, что он жаждал деятельности, в которой смог бы полностью проявить свои способности, но не мог ее получить, пока не проявит этих способностей. Правда, если дело дойдет до драки, то половину начальников перебьют, и он получит долгожданное повышение.

Подобные печальные мысли были привычны для адмирала Бродера. Более того, он уже много лет жил с ними, но никак не мог смириться со своим положением. Вот почему Бродер согласился принять человека, которой как раз сейчас должен был войти в кабинет.

И действительно, в следующую минуту дверь распахнулась и адъютант пропустил высокого атлетически сложенного человека с голубыми глазами навыкате.

– Коннаг? – спросил Бродер.

Посетитель кивнул. Его глаза настороженно обежали кабинет, задержавшись на телефонах и панели внутренней связи.

Бродер повернулся к адъютанту.

– Никаких звонков, никаких визитеров, вообще ничего и никого. Ясно?

Тот молча кивнул и поспешно исчез за дверью.

– Я отдаю себе отчет в том, насколько сильно вы рискуете, придя сюда, – сказал Бродер, взглянув на посетителя. – Уверяю вас, наша беседа не записывается. Кроме того, в случае, если о вашем присутствии здесь станет известно, я обещаю вам помочь перебраться в безопасное место.

Коннаг что-то буркнул, не переставая зыркать по сторонам.

– Можете проверить кабинет, – предложил Бродер. Коннаг в последний раз огляделся и покачал головой.

– Не требуется.

– Что ж, прекрасно. В таком случае давайте перейдем к делу. Прежде всего как вам удалось пробраться сюда без соответствующих документов?

– У меня есть документы, – возразил Коннаг и полез в карман.

Бродер жестом остановил его.

– Я, наверное, неясно выразился. Разумеется, раз вы добрались до моего кабинета, то у вас есть все необходимые бумаги. Меня удивляет другое – как вам удается курсировать между Приграничьем и Делуросом, не попадая в лапы службы контрразведки.

– У меня свои секреты.

– Нет, так не пойдет, – Бродер заложил руки за спину и прошелся по кабинету. – Если вы рассматриваете меня как своего потенциального компаньона в вашем весьма рискованном предприятии, то я требую откровенности. В противном случае мы напрасно отнимаем друг у друга время.

– Галактика велика, адмирал, и невозможно контролировать все звездные пути. Моя организация владеет множеством торговых кораблей. Подделать документы не так уж сложно. Беласко знал о моем путешествии и пропустил меня через свой военный кордон у системы Белфэр.

– Беласко?! – воскликнул Бродер. – Вы знаете его лично?

Коннаг кивнул.

– Вы можете это доказать?

Коннаг вытащил небольшую пластиковую карточку.

– Здесь отпечатки пальцев Беласко. Вы можете проверить их.

Бродер подошел к своему компьютеру. Через несколько минут на мониторе появилось подтверждение – отпечатки действительно принадлежали главарю пиратов Беласко.

– Как он отнесся к вашему предложению?

– Именно так, как я и ожидал, – ответил Коннаг. – Он сделает то, о чем вы просите, в обмен на Сириус V, Лодин XI и зоны их военно-экономического влияния.

– Что конкретно он готов предпринять?

– Устроить ложную атаку на систему Биндер в указанное вами время, а потом публично объявить о своей лояльности по отношению к Олигархии в обмен на обещание полной амнистии.

– Надеюсь, не наоборот, – усмехнулся Бродер.

– Мы занимаемся смертельно опасным делом, адмирал, и боюсь, здесь нет ничего смешного.

– Хорошо, давайте перейдем к следующему вопросу. Сколько человек в вашей организации?

– Я не могу вам об этом сказать, пока вы не определите свою позицию.

– Прекрасно. Скажите, по крайней мере, наберется ли у вас двадцать тысяч человек на самом Делуросе?

– Нет.

– Так я и думал, – нахмурился Бродер. – Десять тысяч?

– Я не собираюсь играть в вопросы и ответы, адмирал, – сказал Коннаг. – Скажу лишь только, что людей у нас более чем достаточно.

– Очень сильно в этом сомневаюсь. Ну хорошо, допустим.

– Вы не спросили о гораздо более важном для вас.

– Вот как? – удивился Бродер. – О чем же?

– Почему среди всех военных на Делуросе мы выбрали именно вас?

– Я думал об этом, – пожал плечами Бродер. – Догадаться несложно. Моя деятельность отнюдь не свидетельствует о симпатиях к вам. Но, затевая предприятие такого рода, вы, разумеется, выбрали меня не случайно. Вам требуется не моя персона, а человек, занимающий мою должность. С таким же успехом вы могли обратиться и к моему предшественнику, и к моему преемнику. Остается один вопрос: зачем вам нужна именно моя должность? В конце концов, я ведь всего лишь заместитель адмирала Кларка. И тут я вспомнил, что один из членов Совета Олигархии является родственником Кларка. И адмирал, слишком щепетильный, чтобы общаться с ним по службе, поручил эту роль мне. Думаю, что при первой же возможности вы уберете Кларка, и на его место окажусь назначен я. Я возглавлю Звездный Флот, пускай и временно.

Но вот почему для вас так важно, чтобы я занял эту должность? Мне в голову приходит только одна мысль – вы ждете, что в нужный момент я брошу флот в ложном направлении. По всей вероятности, – он пронзительно взглянул на Коннага, – это произойдет тогда, когда Беласко нападет на Биндер. Не так ли?

Коннаг кивнул.

– Тогда я продолжу, – сказал Бродер. – Раз у Беласко нет ни сил, ни желания сражаться с флотом, то вы решили отвлечь основные силы Олигархии и проделать на Делуросе то, что задумали. А поскольку в вашем распоряжении очень ограниченное число сторонников, то вы со всей однозначностью задумали одно – уничтожить правящую семерку Олигархов.

– Вы немного ошиблись, адмирал, – поправил его Коннаг, – только шестерых из них.

– И кто останется в живых? – поинтересовался Бродер.

– Это не играет большой роли. Но если мы убьем всех семерых, то империя развалится и каждый постарается урвать себе кусок побольше. А если…

– А если в живых останется один, то Олигархия превратится в Монархию. После такой метаморфозы новоявленный монарх не посмеет отказать вам ни в чем. Особенно, – Бродер ухмыльнулся, – если жизнь этого единственного оставшегося в живых будет в ваших руках.

– Именно.

– И все же сможете ли вы одновременно убить шесть человек, защищенных лучше всех во всей Галактике? Почему вы так уверены в успехе?

– У нас есть свои люди среди приближенных Олигархов. Это не так уж и сложно, как вам кажется.

– Сомневаюсь. У каждого правителя чертова уйма охранников, которые, кстати, следят и за приближенными Олигархов. Более того, убийства должны произойти почти одновременно, чтобы ни один из Олигархов не успел принять меры безопасности. Как вы собираетесь решить эту проблему?

Почти час Коннаг детально описывал план каждого покушения. Бродер внимательно слушал, иногда задавая вопросы и изредка отпуская замечания. Наконец Коннаг закончил и, откинувшись в кресле, вопросительно взглянул на адмирала.

– Ну, что скажете?

– Лично я считаю, что у вас примерно один шанс из тысячи. Прежде всего вы абсолютно не подумали о том, как отреагирует на все это оставшийся в живых Олигарх. Даже если ему и понравится идея стать императором, он скорее всего казнит вас всех безо всякого стеснения. И уж, конечно же, чем больше будет его радость, тем ужаснее окажется его благодарность.

Во-вторых, вся система мгновенно перейдет в состояние хаоса, военные окажутся полностью дезорганизованными. Да тот же Беласко вполне способен отхватить добрый кусок Империи или вообще попытаться захватить всю власть в свои руки.

В-третьих, я очень сильно сомневаюсь, что вам удастся убить всех Олигархов раньше, чем хляби небесные разверзнутся над вашими головами. При самом счастливом стечении обстоятельств вы убьете двоих, но не более.

В-четвертых, ваш план в значительной степени зависит от моего участия. А пока что я не вижу ни одной причины встать на вашу сторону, зато причин не делать этого предостаточно.

– Ничего не могу сказать относительно трех первых возражений, – заговорил Коннаг. – Но что касается последнего, то я готов дать обязательство, письменное или в видеозаписи, что в случае успеха вы станете командующим всеми вооруженными силами Олигархии. Или, если на то пошло, Монархии.

– Очень вдохновляет, – хмыкнул Бродер. – И вдохновляло бы еще больше, будь у вас шанс не то что удержаться у власти, а хотя бы остаться в живых, чтобы выполнить это обещание.

– Ну что ж, мы не можем заранее получить гарантии у того из членов Совета, кого решим оставить в живых, – совершенно серьезно ответил Коннаг. – Но поймите, адмирал, речь идет о том, чтобы разрушить самую могучую систему из когда-либо существовавших. Вполне естественно, что мы не можем быть абсолютно уверены в успехе и предвидеть все последствия.

– А как вы собираетесь убедить прессу и общественность, что все это не подстроено одним из Олигархов? – Бродер решил сменить тему.

– Ну, на него тоже будет организовано покушение. Ему нанесут серьезные, но не смертельные раны. Ни один из убийц не останется в живых и не сможет ничего рассказать. Вину за случившееся целиком возложат на одну радикальную группу террористов. Они только рады будут такой чести.

– Когда вы хотите начать?

– Мы будем готовы через тридцать дней. А это значит, что адмирал Кларк должен быть устранен немедленно.

– Безумная затея, – покачал головой Бродер, – а почему вы думаете, что я не прикажу схватить вас, как только вы покинете мой кабинет? В конце концов этот разговор не записывается. Я просто отрекусь от своего участия и мгновенно стану героем.

– Да, это возможно, – согласился Коннаг, – и я сознательно пошел на риск.

– У вас железные нервы, – сухо сказал Бродер. – Примите мои поздравления. Когда мне нужно принять решение?

– Сегодня вечером. Вам нет нужды связываться со мной еще раз. Если вы решите присоединиться к нам, то сделайте так, чтобы адмирал Кларк принял некоего Дероса Берона завтра утром в своем кабинете. Если встреча не состоится, то мы будем считать, что вы отказались.

– Я могу как-нибудь связаться с вами? – спросил Бродер.

– Нет, – Коннаг повернулся и вышел из кабинета. Бродер долго мерил шагами свой кабинет, в раздумье хмуря брови. Предложение Коннага выглядело настоящим безумием. Один шанс из миллиона. Затея могла обернуться крахом, даже не начавшись. Пятьдесят шансов из ста, что адмирал Кларк останется невредимым.

Тысяча против одного, что Олигархия уцелеет. Но даже если Кларк и шесть Олигархов покинут сцену, то седьмой оставшийся в живых вряд ли захочет иметь дело с человеком, возвысившим его. И в любом случае, ухмыльнулся Бродер, его собственные шансы остаться в живых гораздо меньше, чем у любого из тех, кого предполагается убрать.

Столько всего против, и хоть бы один довод за. Бродер покачал головой. Один довод имеется. Если ему повезет, то он, Рамос Бродер, встанет у руля военной машины Олигархии.

Маловероятно? Да. Неправдоподобно? Еще как. Но не невозможно. А вот в чем Бродер нисколько не сомневался, так это в одной старой истине: тот, кто сидит сложа руки, может забыть о своих мечтах. Только в случае тотальной войны он, Рамос Бродер, может рассчитывать на пост Главнокомандующего. Но в возможность такой войны он не верил.

Еще какое-то время Бродер продолжал прикидывать возможные варианты, но в глубине души он был уверен, что никакие логические рассуждения не приведут ни к чему путному. В конце концов он человек, а не машина, и надо положиться на свои инстинкты.

Он нажал кнопку селектора.

– Адмирал Кларк? Это Бродер, у меня находится один тип, его имя Берон, он утверждает, что располагает очень любопытной информацией о Беласко. Не могли бы вы принять его завтра утром?