Которую ночь подряд Иван провел, вышагивая по комнате. Хотя, ну, где в ней, ей богу, ходить? Всего-то три с половиной метра от окна до двери. Туда — сюда… Несмотря на затянувшуюся бессонницу и отупляющую усталость, уснуть все равно не получалось.

Люся позвонила три дня назад… Позвонила, чтобы рассказать о том, что она совершенно точно не беременна. И Ваня даже себе не смог бы ответить, что испытал в тот момент. Обрадовался ли такому известию, или, напротив, оно его огорчило? Однозначного ответа на этот вопрос просто не было. Он хотел ребенка. Мечтал о нем, заглядывался на чужих карапузов, улыбался им… Представлял, что точно так же будет гулять со своим малышом, покупать ему все, что приспичит, и вообще всячески его баловать… Одним словом, Иван был абсолютно готов стать отцом. Но, с другой стороны, он не хотел бы, чтобы ребенок стал нежеланным для его матери. По себе знал, как мучительно осознавать свою ненужность той, для которой по всем законам мироздания должен был стать едва ли не смыслом жизни. Своему малышу он не пожелал бы подобной участи. Никому бы не пожелал! Поэтому, все же, Ваня даже обрадовался, что нежеланной беременности не случилось. Да, наверное, так… Чего он не ожидал, так это Люсиных слов о том, что ей очень жаль.

— Почему? — удивленно переспросил парень.

— Я бы очень хотела родить тебе кудрявую доченьку… Очень-очень хотела. Он тогда не нашелся, что Люсе ответить, хотя она и ждала его слов — он знал.

— Ты… ты, что… правда решил вычеркнуть меня из жизни? Совсем? — на последнем слове голос Люси… не сорвался, нет! Дрогнул… А вместе с Люсиным голосом дрогнул и он сам. Вся его решимость, и вымученная твердость. Так захотелось бросить все, и тут же примчаться, чтобы утешить явно расстроенную любимую! Но… Разум возобладал. Потому что он просто не вынес бы, если бы от него опять отвернулись.

Иван устало потер воспаленные глаза и выглянул в окно. Именно на этом месте он, будучи ребенком, проводил большую часть своего времени. И даже когда разуверился (в чем клялся себе), все равно время от времени поглядывал в окошко. Тогда еще деревянное, аккуратно выкрашенное белой краской… С тех пор ничего не изменилось. Разве что рамы стали пластиковыми, под подъездом прибавилось машин, да деревья выросли…

Зря Люся думала, что он искал в ней мать. Мать занимает центральное место в сердце будущего мужчины только до определенного возраста. А потом он отдает его совершенно другой женщине. Той, которая пойдет с ним по жизни. Той, которую он захочет всем своим существом, без которой жизни просто не будет… Это совсем другое. Другая любовь. Он видел отличие. А Люся? Люся видела? А если видела, то почему все так сложилось? Только ли из-за его цвета кожи и возраста?

— Долго ты здесь будешь шастать? Спать не даешь… Надоел!

Ваня обернулся. Дед… Скосил взгляд на часы.

— Ты и без меня в пять часов просыпаешься.

— А сегодня думал поспать!

— Вряд ли мои шаги слышны в твоей комнате.

— Шаги, может, и не слышны. А вот мысли твои — не дают покоя!

— Ты стал экстрасенсом? Я что-то упустил? — попытался пошутить Иван. Впрочем, без особого успеха.

С возрастом чувство юмора у деда практически полностью атрофировалось.

— Экстрасенсом, может, и не стал. Но и в маразм пока что не ударился. Вижу, что сам не свой ходишь.

Ну! Выкладывай, что случилось. Сил нет смотреть на твою рожу черную.

Дед был в своем репертуаре. Такая вот своеобразная забота. Он всегда был таким. В какие-то моменты жизни Ваня ненавидел его суровость, но потом свыкся с ней и просто перестал обращать внимание. Такой человек — дед Андрей. Единственный родной во всем свете.

— Да ничего нового, дед. Не бери в голову.

— Это как же — не брать. Или ты посторонний мне? — возмутился дед. — Что… Девка твоя не такой уж хорошей оказалась? Бросила?!

— Нет… Я сам ушел.

— Сам? Эко тебя допекли. Ты ж как та собачка, погладь за ухом — и ты следом побежишь.

Ваня хмыкнул.

— Вот, уж, спасибо.

— А я что… Не прав, скажешь?

— Слушай, дед, не трави душу.

— А тебе мою, значит, можно травить?

— Мне? — удивился Иван. — А что я такого делаю?

— Как это — что? Ты думаешь, мне все равно, что ты как будто неживой ходишь? И не ешь ничего, и не спишь… Сколько раз говорил тебе — жестче надо быть! Жестче! Глядишь, и легче стало бы жить.

Ваня удивился. Очень. И, наверное, даже растрогался. Дед никогда раньше не говорил о своих к нему чувствах. Никак не показывал свою привязанность или (чем черт не шутит!) — любовь. А сегодня вот что-то прорвало.

— Дед…

— Вот повстречалась бы мне твоя зазноба! Ух, я б ее! — дед сжал кулаки и потряс ими над головой. А потом ухватился за сердце и стал оседать. Иван успел подхватить деда в последнюю секунду, сделал пару шагов, аккуратно укладывая того на свою постель. Сердце колотилось, как сумасшедшее, страх холодной волной прокатился по позвоночнику. Иван схватил телефон и позвонил в скорую.

— Где таблетки?

— Много они помогают… — снова взялся за старое дед.

Некстати у Ивана мелькнула мысль, что тот и на собственных похоронах не выдержит — встанет, чтобы высказать свое авторитетное мнение по какому-нибудь насущному вопросу. Отпеванию, там, или качеству еды на поминках.

— На, вот, глотай…

Дед послушно выпил таблетку и без сил упал на подушку.

— Плохо?

— А кому сейчас хорошо?

— И правда.

— Зачем в скорую позвонил? Сейчас понатопчут…

— Ничего. Я приберу.

— И в стационар меня загонют. Им план по койко-местам выполнять надо…

— Какой еще план? Такого и нет уже, дед…

Ваня отвлекал деда разговором, и не сводил с него глаз. Время до приезда скорой тянулось мучительно медленно. Время вообще странная штука. Непостоянная. Иногда минуты, часы и дни тянутся, а недели и годы летят… Стрелой…

Только когда врач деловито присел на край постели, извлекая из чемоданчика тонометр, Ивана хоть немного отпустило. Лишь легкая дрожь в руках выдавала его состояние и несколько более хриплый, чем обычно, голос. Как дед и предполагал, его забрали в больницу. Нет, он, конечно, пытался пыжиться и протестовать, но от Вани не укрылось, что даже это он делал без своего обычного энтузиазма. Плохо деду было. Плохо… Не зря он к нему приглядывался. Как чувствовал.

Пока деда устроили в палате, пока он скупился по врученному врачами списку в аптеке, прошло несколько часов. В лучших традициях законов подлости, именно на этот день у Ивана была назначена встреча. Он все же решился уйти из Стройкома, и даже разослал свое резюме в несколько строительных фирм. И неожиданно быстро получил приглашение на собеседование в одну из них.

Сверившись с часами, парень пришел к выводу, что вряд ли успеет вовремя, а потому не стоит и ехать. Но потом передумал — попытка не пытка. Чем черт не шутит? И он бы, может, успел, если бы не обломавшийся на дороге замызганный Лексус. Иван не мог не остановиться. Мало ли, что у людей случилось — а вокруг никого, заброшенная промзона, через которую он надеялся добраться быстрее, чем через город. Добрался, называется.

— Эй, у вас все в порядке?

— Да какой, тут, мать его, порядок! Весь день через ж*пу. И сеть здесь, главное, не берет! А мне ведь тещу надо было встретить на вокзале…

Мужик цветисто выругался и пнул бок машины носком ботинка.

— Так чего мы время теряем? Давай, дотащу… Хоть до станции, а там, может, и за тещей успеем.

— Да ты че? Тут же гребанный автомат…

— А… Ну, да. Слушай, тогда, может, пришлешь кого, а я тебя подкину, куда надо. — И себе перешел на «ты» Иван. — Я до обеда свободен. На собеседование все равно уже опоздал.

— А чего так? — поинтересовался мужик.

— Деду плохо стало. Пока в больнице то да сё… Вот и получилось.

— И со мной еще завис…

— А, да брось… Мне все равно ничего не светило.

— Это почему же? — мужчина подул на руки, согревая те дыханием, и покосился на Ивана.

— А ты посмотри на меня. Кому у нас такой работник нужен? — и тут же без всякого перехода добавил:

— Ну, так что? Едем?

— Ага, давай. До офиса хоть подкинь… А там я кого-нибудь найду.

На том и порешили. Мужик щелкнул замком Лексуса и проворно забрался в Джип Ивана.

— Куда ехать-то?

— На Пушкина. Знаешь там большой бизнес-центр с синей крышей?

— Вот так совпадение! Я ведь туда и ехал…

Попутчик, который то и дело поглядывал на телефон, радостно подпрыгнул:

— Связь появилась!

Схватил телефон и принялся кому-то звонить.

— Лидия Алексеевна? Ну, наконец-то! Я на промке обломался. У бывшего ЗМК. Пришлите кого-то… И перенеси все встречи. Я не успеваю. Пусть меня Толик ждет на выходе. Подкинет меня до вокзала…

Да-да, тещу встречать…

Иван ехал молча и к разговору попутчика особо не прислушивался. Мужик отбил вызов, упершись лысым затылком в подголовник кресла.

— Ну и выручил ты меня…

— Иван.

— А я Семён. Приятно познакомиться. Редкий ты, Иван, человек. Таких сейчас не найти.

— А, брось. Ничего-то я и не сделал.

— До тебя трое проехало. И хоть бы кто остановился. А на улице мороз…

— Может, спешили куда? — пожал плечами Ваня. Лично он не считал, что совершил какой-то подвиг.

Он вообще не думал об этом. За деда переживал…

— А ты, можно подумать, не спешил… — прокомментировал Семен.

— Да… Говорю же… Шансов — ноль.

— А если бы были — не остановился бы?

— Остановился… — улыбнулся Иван на все свои белоснежные тридцать два. — Дед всегда меня ругал за сердобольность. Хотя жить по совести учил сам.

— Хороший у тебя дед.

— Ага. Он меня вырастил…

— А родители что же?

Иван пожал плечами.

— Им я не нужен был. Если бы не дед по матери, меня бы и не было.

Семён не ответил ничего. Только покосился как-то так… Изучающе, что ли? Впрочем, Ваня не придал этому значения. Даже, когда тот попросил его телефонный номер, не особо задумывался, зачем он ему. Продиктовал на автомате, прикидывая в уме, что еще может понадобиться деду.

Телевизор, что ли, притащить, чтобы не заскучал?

— Это я звоню. Вбей мой номер в память — и, если вдруг что понадобится — звони. Не стесняйся. Я добро не забываю.

Иван кивнул, пожал руку новому знакомому и, высадив того у стоянки бизнес центра, поехал дальше по своим делам.

Работа в тот день абсолютно не ладилась. Все валилось из рук. Иван просто не мог сосредоточиться.

Перетрясло его, конечно, основательно. И даже сейчас, стоило ему вспомнить посиневшие дедовы губы — сердце болезненно сжималось, а в висках начинало ломить. И шум перфораторов, которыми они пробивали отверстия под короба — только усугублял положение. Голова буквально раскалывалась.

— Эй, Черный… Вы какого хрена здесь изоляцию нарушили?

— Мы не нарушали. Ее изначально кинули через ж*пу.

— Что? Да ты че…

Иван сделал вид, что начальника не услышал. Загудел инструмент — и повод выдался просто отличный. Но он недооценил придурковатость последнего. А может, озлобленность, или фазы луны…

Мало ли, что на того повлияло? Он даже удивился, когда услышал ор прямо за спиной:

— Ты как с начальством разговариваешь?

— Эй, Сергеич… Ты чего, на высоте ведь… — всполошился стоящий рядом на лесах Михалыч. Баха и Батыр тоже бросили долбежку и напряженно следили за ситуацией.

Ваня пожал плечами:

— Говорю, как есть. Уж, извините, — и снова вернулся к работе.

— Я с тобой разговариваю! — истерическим голосом, которым запросто можно было пытать людей, завизжал Гринев. Сделал шаг к Ивану, и дернул того за лямку комбинезона. Провоцируя. Иван никак не отреагировал. Просто отступил, убирая инструмент подальше. Не то просверлит что-нибудь жизненно важное этому полудурку, и докажи потом, что не виноват. Вот только не сработал его план.

Разъяренный поведением Ивана, начальник участка со всей силы пнул его ногой. Падение Иван помнил плохо. На задворках сознания успела мелькнуть мысль о том, что не зря он надел страховочный пояс. Но даже он не стал панацеей. А потом пришла боль…