Следующая ночь выдается беспокойной. Гриша мечется в постели, одолеваемый кошмарами. Лена, зашедшая проведать мужчину, бросается к нему. Падает возле кровати на колени и шепчет, поглаживая седую макушку:

— Все хорошо, Гришенька, все хорошо. Это кошмары.

Ей так больно за него, и так тоскливо. А еще понять хочется, что же все-таки с ним произошло. И кто такая эта Алла, имя которой он повторяет в бреду… И кто такой Антон? Возможно ли, что он любит другую? Нет, об этом лучше не думать…

Через некоторое время Дед начинает затихать под ее размеренные, утешающие поглаживания. Лена встает с уставших коленей и садится несмело рядышком, опираясь на руку. Она подождет. Вдруг кошмары вернутся. Гриша переворачивается на бок, лицом к девушке, а потом как-то так основательно обхватывает ее руками и, уткнувшись носом в грудь, засыпает. А Плюшка закидывает ноги на кровать и укладывается рядом, потому что больше всего на свете сейчас ей нужны эти крепкие мужские объятия.

Дед просыпается посреди ночи. Он так хорошо отдохнул… Как никогда, наверное, в последнее время. Поводит носом. Что за черт? Распахивает глаза, и поверить не может. Принцесса! Отшатывается от нее настолько резко, что практически падает с кровати. От этих резких движений рана начинает противно ныть, и он хватается за бок. Его передвижения не остаются незамеченным, Лена распахивает сонные глаза.

— Что случилось, Гриш? Болит? — девушка встает быстренько, и к нему подвигается.

Дед мгновенно встает и отходит к окну. Будто ему опасность угрожает. Плюшка бессильно опускает руки. Может, и правда, домой нужно было вернуться? Что ей здесь светит?

— Тебе снились кошмары. Я пыталась помочь, а потом ты меня…

— Больше так не делай.

— А я и не делала ничего! Ты сам меня заграбастал! Кстати, кто такая Алла? Ты все время ее звал.

— Тебя это не касается.

— Касается. Потому что, если ты любишь другую, мне тут делать нечего.

— Это ты правильно заметила! — закипает Дед. И видеть проявление его чувств, пусть даже в такой негативной форме — это что-то новое. И ценное.

— Правильно заметила, что любишь?

— Нет! Что тебе тут нечего делать! Ты из другого мира. Мира больших денег, и…

— То есть все-таки не любишь? — перебивает мужчину Плюшка. — Тогда кто она? — девушка гнет свою линию. Надоели его тайны! Она должна знать! Потому что иначе…

— Моя жена! — взрывается Дед.

— Ты женат? — шепчет Лена.

— Нет! — рявкает мужчина.

— Тогда что… Она тебя бросила? — гадает девушка. Потому что не понимает, отчего он так терзается. Что эта женщина с ним сделала?

— Она мертва, — сквозь зубы цедит мужчина.

— Мертва? — Лена замирает на мгновение, анализируя ситуацию. — Ты винишь себя в ее смерти? Потому что многие люди начинают приписывать себе вину в уходе близкого человека… — взволнованно облизывая губы, продолжает Лена. — Якобы не спас, или не уберег. Но это не так… От нас ничего не зависит, и…

— Не в моем случае, — огрызается Дед. — Это я ее убил. Вот этими самыми руками.

Дед выставляет вперед обе руки. Красивые руки настоящего мужчины. А потом так же быстро убирает их от носа Плюшки и уходит прочь.

Нет, мир не перевернулся после Гришиных слов. Расчёт Деда на то, что она его испугается и, наконец, оставит в покое, не оправдался. Плюшке действительно было страшно, но это был страх иного рода. Хоть убейте, не верила она, что Гриша был способен на хладнокровное убийство собственной жены. И если такое действительно случилось… То этому предшествовало что-то, действительно страшное. То, что сломало всю его жизнь, то, что не давало двигаться дальше, зацементировав в прошлом.

Лена не спала остаток ночи. Впрочем, в этих горах бессонница давно стала ее подругой. В скупом свете зарождающегося утра девушка рассеянно чертила пальцами замысловатые узоры на соседней подушке. И думала, думала, думала… Услышала, что и Гриша проснулся, но не вышла из комнаты. Не было понимания, как себя с ним вести дальше. Поэтому пауза сейчас была просто необходима. Да и в офис не хотелось сегодня абсолютно. И без того голова взрывается. Дождалась, пока мужчина уехал, и только тогда вышла из своей комнаты. Ей нужно было с кем-то поговорить. Заваривая кофе, Лена набрала мамин номер.

— Привет, ма.

— Леночка! — восторженный родной голос. — Ты чего не спишь в такую рань?

— Да как-то не спится. Соскучилась очень.

— Так возвращайся домой, — голос мамы полон теплоты и ласки. — А то отец тут с ума сходит от твоих планов остаться.

Вот на эту тему Лене хочется разговаривать меньше всего. Она и так догадывается, что отец крайне недоволен, и подтверждения своим опасениям искать не хочет.

— Я приеду немного позже. Как там Сашка?

— Отлично. Идёт по твоим стопам, и требует завести собаку.

— Я никого не требовала, — справедливо замечает Плюшка.

— Все верно, — смеётся Ольга, — ты сразу всех домой тащила.

Лена улыбается в ответ. Да уж… Было дело. Она действительно всех бездомных кошек и собак подбирала с улицы. Никакие внушения родителей или, тем более, запреты на неё не действовали. В конечном счете, отцу пришлось стать спонсором приюта для животных, и все Плюшкины находки помещались уже туда.

— Что-нибудь случилось, милая?

— Да нет, просто одиноко как-то стало… И тоскливо. Мам, а ты сильно папу любишь?

На том конце провода на несколько секунд воцарилась тишина.

— Леночка, у тебя точно все хорошо? — осторожно поинтересовалась Ольга. Уж больно странным было дочкино поведение. И звонок этот ранний…

— Мне кажется, что я полюбила, — признается Лена.

— Это же хорошо, милая…

— И больно, — вздыхает Плюшка.

— Почему? — удивляется мать. — Этот молодой человек не отвечает тебе взаимностью?

— Нет. У него в прошлом что-то страшное случилось… И я не могу пробиться сквозь барьеры, которыми он себя окружил.

Сердце Ольги тревожно сжалось. Вот и столкнулась их принцесса с тем, от чего они не смогут её уберечь, как бы ни старались. Чувства… Порой возносящие ввысь, а, порой — ставящие на колени.

— Леночка, любовь — это такая тонкая материя… Абсолютно непредсказуемая, не поддающаяся никакой логике. Сейчас он может быть холоден, а потом — опалить огнём. Или наоборот.

— Что же мне делать?

— Слушай своё сердце, милая. Оно тебе все подскажет.

Лена кивает, как будто мама может это увидеть, и переводит разговор на более нейтральную тему. Поболтав так ещё минут десять, девушка сворачивает разговор. Ей стало немного легче на душе после разговора с мамой. Все-таки как же хорошо, что у неё такие родители!

Садится за стол, и только тут замечает тарелку, заботливо прикрытую льняной салфеткой. Дрожащей рукой отодвигает ту, и смотрит на полную тарелку каши, которую Гриша приготовил для неё. Это просто тарелка застывшей овсянки, но для Лены она становится чем-то большим… Пожалуй, даже бесценным. Это маленький шажок в её сторону. Совсем-совсем крохотный шажочек. Но для Григория и он равносилен прыжку в бездну. Сердце замирает на мгновение от щемящей душу радости, делает кульбит и возобновляет работу, разнося по венам надежду и счастье. Лена берет ложку и съедает все, что он приготовил.

Радость наполняет весь её день. И так хочется поделиться ещё с кем-нибудь своим счастьем. Лена решает навестить ребят. Пишет Грише смс, посвящая того в свои планы, и снова едет в город. Жаль, конечно, что разрешение на посещения ещё не получено, но и ждать его — сил нет. Хочется снова увидеть Димку и Кирюшу. Убедиться, что у детей все хорошо. Да и время свободное образовалось — грех не воспользоваться моментом. Накупила детворе гостинцев, фруктов и покатила по уже известному адресу.

Если Лена рассчитывала на какие-то положительные эмоции — она ошибалась. На удивление, дети встретили ее еще более заброшенными, чем в первый раз. Ни новых вещей, которые она купила, ни игрушек. Лица такие же неумытые, пятна на застиранных футболках. И мокрые трусики у Кирилла. Плюшка склонилась к малышу, снимая мокрую холодную тряпку, и спрашивает:

— Привет. Ну, как вы тут?

— Уходи! И не приходи больше! — Неожиданный ответ Димки.

— Дима… Ты чего, хороший мой?

— Ты все наврала! Ничего ты не придумаешь. Так и будем тут жить, никому ненужные. Все вы, взрослые, врете!

Лена даже растерялась от такого холодного приема. Она старалась. Действительно старалась выбираться почаще, но…

— Смотри, что я купила. Черешня, клубника, еще какие-то ягоды…

— Не нужно нам ничего, все равно все отнимут, — бурчит Димка, не в силах отвести голодного взгляда от пакетов в руках Лены, тем самым противореча собственным словам.

А Лене больно. И слов нет. Потому что не знает она, что сказать. Опять пообещать, что все наладится? Купить еще вещей, которые до них даже не дойдут? Кстати, нужно узнать, куда все-таки подевались ее подарки. Лена отворачивается, пожимая плечами, и отвечает, как ни в чем не бывало:

— Ну, ты, как хочешь, а я, пожалуй, помою ягоды. Может, хоть сама полакомлюсь.

Когда девушка возвращается в комнату, Кирюша забирается к ней на руки, и не слазит с них до самого отъезда. В противовес брату, Димка холоден и демонстративно неразговорчив. Зыркает хмуро из-под отросшей челки и налегает на ягоды. Не кормят их тут, что ли?

— Димуль, а хочешь, я вам сказки почитаю?

— Я не маленький. Мне сказки не нужны! — хмыкает мальчишка.

И где только научился такому? Впрочем, учитывая его нелегкую судьбу… Что же делать с ними? Как правильно поступить? Бросить этих детей на произвол судьбы она не сможет, а ездить вот так… с визитами — только дразнить. Ничего, кроме агрессии и отторжения, у Димки ее приезды не вызывают. Лена потирает устало глаза и берется за новенькую книжку. Димке, может, и не до сказок, а Кирюша, наверное, их и не слышал никогда. Нужно наверстывать упущенное. Малыш так и уснул у нее на руках, убаюканный интересной историей. Лена тихонько отнесла того в детскую спальню, попрощалась с Димкой, губа которого подозрительно подрагивала, и с тяжелым сердцем вышла за двери приюта.