Было только десять утра, а голова Оксаны уже буквально раскалывалась. Усугубляя боль, делая ее практически нестерпимой, прозвенел звонок на урок. Оксана встала из-за стола и подошла к окну. Приоткрыла створки. Пахнуло весной и только-только зацветшей черемухой. С каждым днём становилось теплей. Но это тепло все еще было обманчивым. На солнце жарко, а в тени обдаст ветерком — и все, гарантированная простуда. И несмотря на то, что о превышении эпидемического порога речь пока даже не шла — заболевших в гимназии было много как среди учеников, так и среди педагогов. Первое еще как-то можно было пережить, в конце концов, никто не отменял возможности учиться удаленно, а вот второе обернулось для директрисы серьезной проблемой. Подменять заболевших учителей было некому. Оксана вдохнула ворвавшийся в кабинет ветерок и нехотя покосилась на разложенный на столе ватман с расписанием уроков. Весь вчерашний вечер и все утро они с завучем пытались перекроить его так, чтобы имеющимся ресурсом закрыть образовавшиеся в графике дырки, но все равно с утра вышла накладка.

Оксана растерла пальцами переносицу. Плеснула в стакан воды и нашарила в ящике стола упаковку самого обычного цитрамона. Никакие новомодные болеутоляющие ей не помогали. А старый добрый цитрамон справлялся с задачей отлично.

— Оксана Владиславовна! Гарику Серёгину плохо. Позвонили из медпункта! — заглянула в кабинет взволнованная секретарша. Оксана нахмурилась.

— Пойду, посмотрю, что там, — кивнула она, забрасывая в рот сразу две таблетки и торопливо запивая лекарство водой.

Медпункт располагался на первом этаже. Оксана торопливо спустилась по лестнице и прошла по длинному коридору, в тупике которого он и находился. У двери топтался учитель информатики — пятидесятилетний Кирилл Юрьевич, и один из охранников.

— Это у вас на уроке ему стало плохо?

— Да… Он мне сразу каким-то бледненьким показался… А потом парня вырвало, и он едва не отключился.

Оксана кивнула, мазнула взглядом по охраннику и, прежде чем войти в кабинет, распорядилась:

— Кирилл Юрьевич, вы можете возвращаться к детям. Я здесь все проконтролирую.

Владик Серёгин был хорошим мальчиком. Нет, все дети, конечно, хорошие, но… практически в каждом имелись какие-нибудь нюансы. Кто-то был излишне балован, кто-то самоуверен, кто-то ленив или хамоват. Владик же был абсолютно положительным персонажем. Немного стеснительный очкарик-заучка, на котором ездила добрая половина класса. Каждый знал, что у него всегда можно было перекатать домашку или контрольную, и видел в этом свой интерес. И хоть Владик не относился к негласным лидерам класса, но и аутсайдером он не был. Его не травили, как некоторых других, менее удачливых и популярных ребят.

— Что тут у нас? — обратилась Оксана к школьному фельдшеру.

— Что-то хреновое, Оксана Владиславовна. Я вызвала родителей парня и скорую.

— На что хоть похоже? Отравление? У других детей нет симптомов? — все больше волновалась Оксана.

— Пока нет. Он один такой. И, знаете, тут такое дело… Тошнота — это верхушка айсберга.

— А под ним?

— Учащенное сердцебиение, повышенное артериальное давление… Мне это очень не нравится, Оксана Владиславовна, — покачала головой Елена Викторовна.

Пока они шептались с фельдшером, в кабинет вошел Иван Петрович. Потоптался возле лежащего на кушетке парня, склонился над ним, поправляя наброшенный на него плед.

— Елена Викторовна, — подошел к ним поближе мужчина. — А не могут ли такие симптомы свидетельствовать об отравлении какой-нибудь дрянью? Спайсами или… чем покрепче?

— На что вы намекаете, Иван Петрович? Есть какие-то факты? — тут же насторожилась Оксана.

— Вы же знаете, что мальчишки в кусты за спортзалом бегают покурить?

— Естественно.

— Так вот, там сегодня и Владик отирался. А вокруг него — толпа ребят. Ну, знаете, как будто подбивали его на что-то. Шакалята… Я пока до них добежал, они уже рассосались. Сделали вид, что ничего такого не было, и они просто прогуливаются. Но от Владика запах идет характерный. Даю голову на отсечение — он курил какую-то дрянь. Так как — это могут быть симптомы отравления спайсом?

— Да… да, конечно, — отведя глаза, пробормотала Елена Викторовна.

Оксана медленно выдохнула через нос. Ситуация из «просто дерьмовой» на глазах превращалась в «хуже некуда». И пока она соображала, как ей поступить, приехали и скорая, и побелевшая мать парнишки.

Влада забрали в больницу. Меряя шагами приемный покой в частной дорогой клинике, Оксана успела переговорить с Бединым и рассказать ему последние новости. Он обещал прислать к ним в больницу спецов, которые по его поручению занимались этим делом, и долго матерился, проклиная свою несвоевременную командировку.

— Ты продержись там еще пару дней. Я к пятнице уже вернусь и разгребу это дерьмо. Добро?

К пятнице… А что потом? Что ей делать, когда Георгий вернется? Оксана не знала. Наверное, меньшее, что она должна была Бедину — быть с ним хотя бы честной. Но… как? Как ему все рассказать? Дорогой, я тут недавно другого встретила? А дальше что? Что ей тот, другой, предлагал? Ничего? То, что характеризуется не совсем ей понятным словом «отношения»? Фактически — то же, что и сам Жорка. Вот только с Бединым она чувствовала себя в безопасности. Рядом с ним ей не угрожало разбитое сердце. А вот с Матвеем… что ее ждало рядом с ним? Насколько долог будет его интерес? Насколько велики ее шансы в очередной раз остаться у разбитого корыта? И как сам Жора будет это все переживать? Вряд ли она значит для него так уж много, но в его возрасте постоянство — вещь немаловажная. И если все перевернется с ног на голову, это может не пройти для него бесследно. Оксана волновалась. Ведь Бедин ей не чужой! Между ними была привязанность, и с появлением Матвея та никуда не исчезла. В конечном счете, Георгий для неё не просто любовник. Он — её лучший друг. Её защитник и поддержка. За столько-то лет Оксана успела к нему привязаться! По-своему проникнуться этим мужчиной!

Как же все сложно…

— Добро. Я перезвоню, если еще что-то выяснится. И ты меня держи в курсе.

— Так точно. Ну, тогда до связи, маленькая…

Маленькая… Сердце сжалось. Бедин не слишком часто баловал ее лаской. Обычно суровый, сдержанный, немногословный… Сейчас он вел себя как-то… странно?

— Пока, — шепнула Оксана, игнорируя ноющую боль в груди.

В глубине коридора показалась невысокая фигура Надежды Серёгиной — мамы Владика. Оксана встала:

— Что говорят врачи?

Женщина растерла лицо:

— То же, что мы и предполагали… — шепнула она. — Я ничего не понимаю! Он же хороший мальчик. Знает, что хорошо, а что плохо! Как он в это влез? Где вообще взял эту гадость?! И что мне делать? Идти в полицию, или…

Оксана покачала головой. Видимо, пришло время объясниться.

— Давайте присядем, и я вам кое-что расскажу.

— Вам что-то об этом известно?

— Можно и так сказать. Несколько дней назад мы узнали, что в гимназии кто-то начал распространять наркотики…

— Как же так?! Нужно было сразу обратиться в полицию!

— Мы и обратились. Вот только не в полицию — сами понимаете, сейчас трудно определить, какие фамилии в этом деле могут фигурировать. Но уже сейчас понятно, что просто не будет. Я обратилась за помощью к Бедину.

Жоркин внук учился в одном классе с Вадиком Серёгиным, поэтому Оксане не пришлось лишний раз объяснять, почему её выбор пал именно на него. Надежда Серёгина и так все поняла.

— Георгию Станиславовичу? Уж если кто и поможет, то он… — пробормотала женщина, озабоченно растирая виски.

— Я хотела бы перед вами извиниться.

— За что?

— За то, что не досмотрели. Мы несем прямую ответственность за то, что происходит в стенах гимназии, поэтому случившемуся нет оправданий.

Подавленная родительница покачала головой.

— Тогда уж и я виновата. Не вбила в голову, что так нельзя. Сплоховала…

— Ну, что вы! У вас отличный сын. А то, что так получилось… Знаете, кажется, его просто взяли на «слабо». И если я найду подтверждение этим фактам — мало всем не покажется.

— А что вы будете делать? Наверное, если идет расследование, нам не стоит поднимать шумиху вокруг этого случая? Ну, чтобы не спугнуть преступников?

— Я говорила с Георгием Станиславовичем — он обещал прислать людей, от них мы, наверное, и получим инструкции. А вот и они…

В общем, в больнице Оксане пришлось задержаться. К счастью, за это время Владику стало получше. Его прокапали и даже отпустили домой. Мимо Оксаны он прошел, не поднимая глаз. Было видно, что ему очень стыдно. Со следователем, присланным Бединым, мальчишка обещал поговорить на следующий день. И это было правильно — Владьке следовало отдохнуть и набраться сил. А еще парню ясно дали понять, что ему не стоит распространяться о том, что его допрашивали. Это дело никто не планировал предавать огласке до его завершения. Это могло спугнуть преступников.

В гимназию Оксана вернулась, когда основной поток учащихся схлынул. Осталась лишь продленка, да те, кто разбрелись по кружкам. Пока ее не было, завучу удалось утрясти вопрос с расписанием, и Оксана зашла поблагодарить ее, а также выдать еще несколько важных распоряжений.

— Ольга Николаевна, утром, на большой перемене, у нас совещание. Оповестите народ. И еще… пусть Ирина Владимировна повторит лекцию о вреде наркомании вне остальной программы.

Завуч кивала головой, не задавая никаких дополнительных вопросов. Очевидно, уже сама сопоставила факты. Что ж — это хорошо. Оксане не хотелось вводить в заблуждение эту достойную во всех отношениях женщину. Но и распространяться о сложившейся ситуации она не могла. По легенде — один из учеников отравился спайсом. На этом все. Никаких деталей и уж тем более — никакой информации о том, что наркотик, скорее всего, приобретен в школе. Паника им была ни к чему.

Оксана уже возвращалась к себе, когда у нее зазвонил телефон. Матвей Владимирович Веселый — вот как официально он был записан в ее телефонной книге. В тот момент его звонок Оксану не слишком обрадовал. Первой мыслью вообще было — нажать на отбой. Ей и так хватало головной боли. Один случай с Серёгиным чего стоит! Как-то не до личных драм, когда такое происходит. Но в последний момент дала слабину.

— Да?

— Оксан? Тут такое дело… Не очень красиво получается, но у меня форс-мажор…

— Матвей Владимирович, не тяните!

— Ты не могла бы забрать Лильку и побыть с ней, пока я не освобожусь?

Оксана сглотнула. В принципе, ничего сложного в том, чтобы присмотреть за семилетним ребенком, не было. Если бы не одно «но». С каждым разом она влюблялась в этого чертенка все больше. С каждым чертовым разом.

— У тебя что-то случилось?

— Нет. Просто по работе беготни много. Надо задержаться. Так, как? Если нет, я попрошу сестру Тимура, или еще кого-нибудь попрошу…

— Не надо, — сдалась Оксана. — Я заберу Лилю к себе.

Визит ребенка требовал значительной подготовки! Вот, что поняла Оксана. Во-первых, потому что у нее, как обычно, в холодильнике повесилась мышь, а во-вторых, потому, что Лилечка веселая была сущим наказанием. Пока они заехали за продуктами, Лилька умудрилась посеять сменку, а пока поднимались в квартиру — тонкую трикотажную шапку. И каждый раз Оксане приходилось возвращаться, в поисках её потеряшек. И каждый раз Лилечка искренне недоумевала, как так получилась, расстраиваясь почти до слез. Ну, и чего, спрашивается, убивалась? Никто же её не ругал.

— Мама опять скажет, что я безмозглая…

Ух, ты! А вот и ответ на ее вопрос. Сердце Оксаны сжалось.

— Не скажет. Все наши потеряшки нашлись! — делано улыбнулась женщина. Она старалась не думать о том, как было бы здорово повыдергивать Лилу её тощие ноги. Она, правда, старалась об этом не думать.

Открыла дверь, пропуская малышку вперед. Улыбнулась тому, как лихо та забросила портфель, как, не скрывая любопытства, стала вертеть головой во все стороны. Как, завидев кота, чуть не умерла от восторга и едва не довела беднягу своим энтузиазмом до инфаркта. С каким-то неправильным наслаждением Оксана, вслушиваясь в звонкий голосок девочки, наполняющий ее одинокий дом такими новыми, но такими правильными звуками, и впитывала их в себя.

— Оксана Владиславовна, а можно я сама насыплю Яшке корма?

— Насыпь… А потом мы займемся ужином.