Возможно из-за недопонимания, возникшего между Владом и Майей, работа в студии совершенно не ладилась. И хоть в коллективе такое положение вещей восприняли как абсолютно нормальное, (ну, не каждый же день им хиты писать!), Аня все равно не могла отделаться от мысли, что это она виновата. Влезла, хоть и невольно, в чужую устоявшуюся жизнь, нарушила её привычное течение.

— Вот здесь мне не нравится гармония, — покачала головой Майя, напевая в который раз фрагмент. — Не цепляет.

— Может быть, зацепило бы, если бы ты не упустила две самые главные ноты, — пробормотала Васька себе под нос, но в наступившей тишине ее слова прозвучали удивительно громко. Все же студия — акустика здесь прекрасная.

— Что ты сказала? — обернулась Майя.

— Ничего.

Васька вмиг стушевалась и отвела взгляд. Аня порадовалась, что дочка имеет свое мнение, и нисколько не огорчилась, что та еще не научилась его отстаивать. В конце концов, у нее все еще впереди. Она лишь ребенок. А перед ней — успешные музыканты.

— Девчонка права, Май. Вот этот переход, — Санчо наиграл на синтезаторе нужный отрывок, — здесь как раз вот этот кусочек — самый важный.

— Слишком резкий переход…

— Если спеть субтоном, получится.

Васька снова оживилась, поджала под себя ногу, провела ладонями по острым коленкам, преданно, как щенок в поисках ласки, взглянув на отца. Тот улыбался, демонстрируя идеально белые, ровные зубы.

— Может быть, напоешь? — вскинула бровь Майя. Аня подалась вперед, возмущенная поведением певицы. Та вроде бы и не предложила чего-то, из ряда вон выходящего, но учитывая провал Васьки на кастинге…

— Не хочу, — пробурчала девочка и отвернулась.

— Напомню на всякий случай, что партию я пишу с тобой, а не с дочкой.

Аня тихонько выдохнула. Закусила губу и впялилась в пол, скрывая довольную улыбку, которая совершенно невольно наползла на лицо. Было так ново — находиться под чьей-то защитой. И так невозможно сладко… Ничего другого женщине и не нужно.

Майя фыркнула. Встала со своего места и сделала то, что от нее и требовалось. Получилось красиво. Сидящий с закрытыми глазами Влад кивнул. Снял очки, отложил их на стол, заставленный банками колы, и задумчиво растер глаза.

— Ну, как? — нетерпеливо топнула ногой Майя.

Влад переглянулся со своими музыкантами. Критиковать Майю и сейчас — означало бы, что он придирается. И если до случившегося внизу скандала он бы сказал все, что думает, то сейчас вообще не знал, как поступить.

— По-моему, чего-то не хватает, — понимая затруднение Влада, вставил свои пять копеек Миха.

— Это чего же?

— Ну, я не знаю. Может быть, нам стоит отложить этот трек до лучших времен. Потом подумаем, на свежую голову.

Влад кивнул, соглашаясь со своим гитаристом. Нет смысла биться в закрытую дверь. Если чувствуешь, что упускаешь что-то важное, лучше действительно подождать. Нужное решение созреет, когда придет его время, и ни секундой раньше.

— Осточертело, — расстроилась Майя, убирая с лица кудрявые пряди. Аня никак не могла уразуметь, почему она вообще их не соберет.

— Так… Чувствую, нам нужен перерыв, — ударил по ляжкам Тим и вскочил на ноги. Его лохматые рыжие вихры упали на лоб. Из всей компании он понравился Ане больше всего. Может быть потому, что был наиболее тихим из всех. А еще самым некрасивым. Худой, длинный, как каланча, с тонкой белой, как у всех рыжих, кожей, которая сейчас была покрыта красными пятнами, и лягушачьим, каким-то неестественно большим на узком лице ртом.

— Жрать охота, — согласился Санчо.

— Так, все с вами ясно. Бездельники… — ухмыльнулся Влад, складывая на мощной груди руки.

— Мы мяско классное привезли… Можно пожарить, — мечтательно закатил глаза Миха.

— Ну, вот и как с вами работать? Ладно, пойдем уж… Разожжем гриль. Нюсь, нарежешь какого-нибудь салатика?

— Нарежу.

Аня пошла из студии первой, едва уловимо коснулась Влада, понимая, что демонстрация их чувств сейчас — не самая лучшая идея, но в то же время не в силах его не касаться. Каким-то непонятным звериным чутьем улавливая, что и он едва сдерживается от того, чтобы не обнять ее. Заставляя себя двигаться дальше, она еще раз улыбнулась и пошла вверх по лестнице.

Свет, заливающий кухню, был таким ярким, что первым делом Аня чуть прикрутила жалюзи, и теперь тот ложился на пол бликующими полосками, очерчивал силуэты кухонной стенки и огромного обеденного стола. Её дом… почему-то она совершенно не сомневалась, что теперь её дом здесь. Аня ничего не стала бы в нем менять, даже если бы Влад предложил ей такое. Здесь ей нравилось абсолютно все. И добротная деревянная мебель — по-мужски строгая и аскетичная, и самобытный сельский декор. Домотканые пестрые дорожки, подушки и кружевные занавески на окнах.

— Осматриваешь свои новые владения? — раздался голос за спиной. Аня подпрыгнула, обернулась резко, поймав изучающий Майин взгляд.

— Зачем ты так? Я ведь ни в чем не виновата. Это его выбор, разве нет?

Майя повела плечом и забралась в холодильник. Аня растерянно замерла. Ей и в голову не пришло возмутиться тому, что чужая женщина хозяйничает на теперь уже её кухне.

— На вот, нашинкуй… Я терпеть не могу резать капусту, — сменила тему Майя, вручая в руки соперницы свежий хрустящий качан. — А Влад любит ее с огурцом. — Голос женщины дрогнул.

Чувствуя себя ужасно неловко, Аня схватила доску.

— А еще он любит молодую картошку с нерафинированным подсолнечным маслом…

— И селедку с луком, — перебила бэк-вокалистку Аня, — и макароны по-флотски.

— Да… — Майя шмыгнула носом, — дерьмо…

— Хм… Знаешь, я случайно услышала ваш разговор. Ты думаешь, я ничего о нем не знаю, но это не так. Скорее даже напротив, я знаю о нем слишком много. Может быть, даже все… Понимаешь? Все, из того, что действительно имеет значение.

— Может быть. — Не стала спорить Майя. Пряча взгляд, она достала свежие пупырчатые огурцы и взялась их мыть, — но это совсем не означает, что ты готова к тому образу жизни, что он ведет. Послушай… вокруг него всегда вьются женщины, фанатки, всякие селебритис… Они пробираются к нему в гримерку голышом, лезут с объятиями и поцелуями после концертов, оставляют следы помады и записки с номером телефона в кармане брюк… И тут он бессилен что либо изменить, это плата за популярность. Я такое положение вещей понимаю и принимаю, хотя это, знаешь ли, нелегко. Но ты… ты ведь совсем из другого теста. Как ты будешь жить? Изводить его и себя ревностью?

— Нет. Потому что я ему доверяю.

— О, да боже мой… — Майя принялась с остервенением крошить огурцы, — ты такая наивная, Нюся… — протянула с иронией. Как будто «Нюся» было синоним слова «дурочка». — Поверь, любой женщине, будь то рано или поздно, захочется почувствовать себя королевой… богиней рядом со своим мужчиной. Но эта история не про Влада. Потому что он — бог и король. Он — на вершине хит-парада.

— Если ты так действительно думаешь, то ты знаешь его еще меньше, чем я.

— Ну, да… Как же, — фыркнула Майя, — посмотрим, когда твои розовые мечты разобьются.

Аня лишь пожала плечами и взялась за приготовление заправки для салата. Больше они не поднимали эту тему.

— Готово? — заглянул в кухню Санин.

— Угу.

— Я за тарелками… Сейчас накрою и помогу Ваське покормить наших троглодитов. Тот серый совсем что-то никакой. Боюсь, сдохнет. — Влад оглянулся на ничего не понимающую бэк-вокалистку и пояснил: — У нас прибавление в семье.

— Еще одно? — не удержалась от сарказма Майя.

— Угу. Котята, целый выводок. Не хочешь взять одного для Лешки?

— Да ты что! Они крохи совсем, — возмутилась Аня.

— Так не прям же сейчас… — Влад щелкнул девушку по носу и улыбнулся.

— Только котенка мне для полного счастья и не хватает, — вздохнула Майя, забрала миску с салатом и вышла из кухни.

Влад обернулся. Убедился, что они остались одни, и стремительным движением сгреб Аню в объятия. Прижал к стальному боку огромного двухдверного холодильника и поцеловал. Зажатая между его пышущим жаром телом и холодной поверхностью камеры Аня испытывала такие разные, но такие головокружительные в своей силе эмоции. Язык Влада коснулся ее языка, протолкнул в рот что-то приторно-сладкое. Ее воспаленному происходящим мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это конфета. Влад был ужасным сладкоежкой. Но влажный жар его рта был в тысячу раз вкуснее и слаще. Аня вцепилась в плечи мужчины и издала странный звук — что-то среднее между стоном и всхлипом.

Влад отстранился. Коснулся покрытым испариной лбом её лба. Вдохнул жадно.

— Сейчас пойду, их всех выгоню и…

— Ты этого не сделаешь, — улыбнулась Аня, задевая часто вздымающейся грудью его грудь.

— Напомни мне, почему?

— Потому что это твои коллеги, и вы…

— Мама! Мама! Мне нужна помощь с Задохликом… Кажется, ему плохо.

— Шикарные клички. Пушистик, Шустрик и Задохлик… — ухмыльнулся Влад, нехотя отступая от Ани.

Одному из котят и правда становилось все хуже. Веселье на лужайке было в самом разгаре, да только Ане с Васькой было не до этого. Да и Влад метался между друзьями и дежурящими у коробки девочками.

— Мам, он, кажется, не шевелится, — всхлипнула Васька.

— Да, похоже на то. А ревешь чего? Знала ведь, что шансов мало.

— Думала, выходим…

— Мы сделали все, что могли. А если он умер — значит, был не приспособлен к жизни. Ему так даже лучше, Вась…

— Угу…

— Пойди, сбегай за папой. Нужно его закопать.

В общем, похороны котенка прошли со всяческими почестями, положенными каждому приличному коту. Васька даже цветов на лугу собрала. И горько всхлипывая, возложила на небольшой холмик.

— Пап, а можно мы не будем отдавать Шустрика или Пушистика этой… Майе? — спросила Васька, перед тем как отправиться спать.

— А что же нам с ними делать?

— Одного себе оставим… А второго я Лильке отдам.

— Лилька — это твоя подружка?

— Угу. Единственная… Здесь у меня больше нет друзей.

— Это еще почему?

— Ну… — Васька неопределенно пожала плечами и не слишком изящно спрыгнула с темы, — так что? Можно? Я Лильке предложу. У них как раз недавно котик сдох, и они с нашей директрисой грустят.

— Вашей директрисой?

— Угу… Лилькина мама — наша директриса. В смысле — директриса гимназии, в которой я учусь. В смысле — не мама, а мачеха… Но это ведь не главное, правильно? Мама — это же не тот, кто тебя родил… Потому что Лильку родила Лилу, но какая она ей мать, ей богу?

— Постой-постой… Лилу? Это такая… — Влад неопределенно взмахнул в воздухе руками, — журналистка?

— Ага. Буэ…

Влад ухмыльнулся. Ну, надо же… Вот откуда у той идиотки была фотография его дочки. Их девочки, оказывается, дружили! Бывают же совпадения. Интересно, а если бы Васька не пришла бы на тот долбанный кастинг… он бы поверил, что девочка с фотографии — его дочь? Нет, это вряд ли. От осознания этой мысли по позвоночнику вниз прошелся холодок. Подумать только… Он мог и дальше жить, петь, разъезжать по всему миру и не догадываться даже, что где-то совсем рядом живет его дочь. Смешная девочка с тугими косичками, такая похожая на него самого. Как и не знать о том, что его все еще ждет Нюська… И та могла болтать, что угодно, но он-то знал, почему она оставалась невинной так долго. Дурное дело не хитрое, и вряд ли бы, будь на то воля Ани, кто-то ушлый упустил бы возможность забраться ей в трусики. А значит, на то её воли не было, и у него в висках ломило от понимания — она его одного ждала. Ждала долго… Так долго, как обычно не ждут. Его девочка. Его маленькая чистая девочка. Единичная, преданная до невозможности. Таких больше нет. Он никогда ее не отпустит. Не сможет. Она его. Навсегда. До конца. Желание увидеть Аню, коснуться ее теплой кожи стало практически непреодолимым. И пусть Влад еще не решил, как сделать их первым раз идеальным, ничто ему не мешало нежить ее и любить.

— Спокойной ночи, папочка…

— Спокойной ночи, милая. Пусть тебе приснятся сладкие сны.