Происходящее было каким-то чудом. Маша не могла уснуть. Ночь, сомкнувшая город в своих объятьях, пялилась в окна желтым взглядом уличных фонарей и не давала забыться сном. Или мысли о Самохине не давали. Муре казалось, что всю свою жизнь она шла к нему. Спотыкалась на кочках, обходила глубокие мутные лужи, падала и вставала, и снова шла. Подчиненная ходу времени, направляемая ритмом жизни, шла… Сама не зная, куда и зачем. А теперь поняла. Вот он — тот, кого она так долго искала. Тот, чья любовь станет для нее наградой за бесконечные километры пути. За бессонные одинокие ночи и болезненное осмысление нелюбви.
Возможно, такие выводы кому-то показались бы слишком поспешными. Но Маша не считала, что торопит события. Любовь — она ведь так и приходит. Встреча с тем самым подобна вспышке, от которой искры летят во все стороны, и ускоряется сердцебиение. Да… Сердце стучит! Сердце колотится, сердце морзянкой отбивает депеши и направляет их в мозг — это он! И нет никакой возможности игнорировать эти посылы, и смысла нет… Это то, чего избежать не удастся. Это то, что уже случилось. Это то, что стоит принять, как данность, гостеприимно впустив в себя…
— Выпей хоть чаю, Машута… Все на бегу у тебя!
Маша кивнула головой, выхватила у деда полную кружку чая, отпила. Кипяток обжёг язык, на глаза набежали слезы. Пот моментально выступил над верхней губой и на висках.
— Не, не лезет. Жарко ведь… — покачала головой, отставляя от себя обжигающую пальцы кружку.
— Целый день ведь голодная будешь! — недовольно покачал головой дед.
— Я в универе что-нибудь перехвачу. Ну, все… Я побежала!
— Удачи!
— Спасибо! — уже практически из-за двери прокричала Мура.
Ей оставалось сдать всего пару зачетов и один экзамен. И все — свобода. Пожалуй, впервые Машу радовал не сам факт окончания сессии, а то, что случится после. Она уже прокручивала в голове, как выйдет на работу к Самохину, как они бок о бок будут трудиться, обмениваясь только им понятными взглядами и жаркими поцелуями. А потом еще эта командировка… Интересно, у них будут разные номера? Наверное, да. Сплетни им совершенно ни к чему. А ведь так хотелось, чтобы уже свершилось… главное.
— Привет!
— Привет, Сев. Как ты?
Удивительно, но сейчас Богатырев не вызывал в ней абсолютно никаких эмоций. Все, что случилось когда-то, теперь покрылось толстым слоем пепла. Возможно, это был пепел ее самой. Прежней. Наивной и глупой. Той, вместе с которой растворились и ее чувства к Севе. Испарились, словно их не было вовсе.
Обида ушла, и за ней, как привязанная, подалась прочь из сердца боль.
— Неплохо, — обаятельно улыбнулся парень, — вчера накидал новый трек… Хочу доработать его нормально… Что-то мне подсказывает, что он может неплохо выстрелить.
— Оу, круто. Рада за тебя.
— Хочешь послушать?
— Эээ…
— Или на студии зачекиниться?
— Ну, у меня работа, а тут еще сессия…
— Да брось! Посмотришь, как мы делаем ветер!
Сева снова улыбнулся, но теперь его улыбка была какой-то наигранной и нервной. И хаотичные движения пальцев, которыми он теребил собственный пирсинг в брови — выдавали эту нервозность с головой.
— Нет, Сев… Я, правда, не могу.
Богатырев разозлился. Её едва не снесло волнами ярости, расходящимися от его мощного тела, подобно кругам на воде.
— Ну, конечно! — фыркнул он. — С х*я ли тебе с ампутантом мутить?
Маша вздрогнула. Заправила волосы за ухо, не совсем понимая, что здесь можно сказать. Оправдываться? Ну, не глупо ли?
— Знаешь, Сев… Ты, по меньшей мере, несправедлив. Мне нет дела до того, есть ли у тебя ноги…
— Срань собачья!
— Да брось! Считаешь, что вправе мне что-то предъявлять? — Маша тоже начала заводиться.
— Считаю! Все вы одинаковые! Лживые…
— Ты, правда, думаешь, что я буду всё это слушать?! Да ты лицемер, каких свет не видывал! Что ты мне пытаешься вкатить? Что я должна была любить тебя все эти годы только потому, что с тобой случилось все это дер*мо? Не много ли ты на себя берешь, после всего, что сделал? Смешно, гребаный ты праведник! Ты на себя-то давно в зеркало смотрел? Ты вообще, когда обо мне вспомнил, Сева? Когда без ног остался?! Ты, прошлый… Ты ведь даже не смотрел в мою сторону. Я тебе, здоровому, на хрен не была нужна! У тебя покруче бл*ди водились. Где они теперь, Сева?! Нету?
— А ты отрастила коготки, — изучая Муру, как некую диковинку, констатировал Всеволод.
— У меня были хорошие учителя.
Он хмыкнул. Отвернулся ненадолго, и снова пришпилил девушку взглядом. Одновременно пошарил в карманах в поиске сигарет. Выбил одну, вставил в уголок рта, чиркнул зажигалкой. Струйка дыма поднялась вверх — погода стояла безветренная.
— Как думаешь, куда спешил, когда случилась авария? — Сева сощурился и глубоко затянулся.
— Куда? — моргнула Мура.
— Ага. Куда, мать его, я так гнал?
— Понятия не имею.
— Я к тебе ехал, дура. Как узнал, что ты вскрылась, так сразу и сорвался…
Он курил. А Маша стояла оглушенная. На самом деле она никогда не задавалась вопросом, куда Сева направлялся в тот день. Не считала, что это важно. Да и вообще… Мало ли, что взбредет в голову человеку под кайфом? Почему-то она нисколько не сомневалась, что в момент аварии Богатырев находился под воздействием наркоты. Она была наивная, но не глупая. Дошла, что в их единственный вечер Богатырев и ее опоил. Не поняла только, зачем. Она бы и без всяких допингов позволила ему… А, черт!
— Я не знала… — прошептала она.
— Теперь знаешь! Что-нибудь поменялось?
— В каком плане? — тупила Мура.
— В плане нас с тобой, — Сева щелчком отбросил окурок и, наступив на него носком, вдавил в плавящийся от жары асфальт.
Маша покачала головой:
— Ничего, Сева. Я… у меня есть любимый мужчина. У нас… все хорошо. Так что… Я могу тебе предложить только дружбу.
Маша не поняла, как Сева отреагировал на ее слова. Он будто закрылся от нее невидимой заслонкой.
— Дружбу, значит? — дернул краешком рта Богатырев.
— Да. Дружбу. И твои ноги здесь совершенно не причем. Оу, а вот и Самойлова. Пойду я. Не то вы опять с ней сцепитесь.
Мура напоследок обернулась и, неуверенно улыбнувшись своему новому другу, пошлепала к Лизетте.
— Че этому козлу надо опять?
— Здравствуй, Лиза! — с намеком поприветствовала подругу Мура.
— Привет, — рассеянно кивнула та, — так что он хотел?
— Поболтать. Ну, что смотришь? Нельзя?
— О чем тебе болтать с этим уродом?
— Так, ну правда… Это уже не смешно, Лиз! Я тут кое-что узнала…
— И что же?
— Он ко мне тогда ехал, оказывается! Ну, когда авария случилась…
— И что? — подозрительно сощурилась Лизетта.
— Как что? Не такой уж он и подлец, раз стыдно стало за собственный поступок.
— Думаешь, все дело в неожиданно проснувшейся совести?
— А в чем же еще?
— Не знаю. Трудно судить, что может прийти в голову вмазанному нарку…
— Ну, зачем ты так?
— А что? Слушай, ну, как можно верить этому утырку? Мур…
— А зачем ему врать? — удивилась Маша, семеня следом за подругой.
— Да откуда ж мне знать? Только нет ему веры. И ты будешь дурой, если поведешься на его сладкоголосые речи.
— Да с чего я поведусь, Лиз? — удивилась Маша и, чтобы успокоить подругу, призналась, — у меня с Самохиным… ну… короче, он меня на свидание пригласил. Вот!
Лизка так резко затормозила, что Маша едва не впечаталась ей в спину.
— Сегодня?!
— Да нет… Вчера. Сходили уже…
— И ты мне ничего не сказала?!
— Ну… Поздно уже было. И вообще. Нужно было в голове все утрясти…
— Ладно! С этим мы потом разберемся. Ты мне лучше скажи, как у вас все прошло?
Мура улыбнулась, как последняя дура, и невольно отвела взгляд.
— Да ну, на?! Вы че и…
— Нет! — крикнула Маша, смущенно оглядываясь по сторонам — никто ли не услышал Лизетту? — просто… ну, целовались.
— С Самохиным?!
— Нет, с дядей Васей китайцем! Конечно, с Самохиным, Лиз!
— Ну… И как он тебе?
— Шикарно. Он такой…
— Господи, да ты горишь вся! Что, так хорошо было?!
— Угу… А потом ни о чем другом думать не могла… Как только зачет сдавать?
Лизка цокнула, взбила пальцами изрядно поникшие от жары локоны:
— Подумаешь! Зачет… Невелика проблема, когда такие дела делаются! Ну, ты и штучка, Мурушкина! Тихоня тихоней, а подсекла такую рыбу!
— Ага… Похоже на то, — робко улыбнулась Мура.
Зачет в тот день она сдала скорее чудом. Голову Маши занимала отнюдь не наука. Она не могла избавиться от мыслей о шефе. Прокручивала в памяти вчерашний вечер, вновь и вновь обдумывала каждое произнесенное Самохиным слово. И то и дело пялилась на телефон. Вдруг он напишет или позвонит? Они забыли обменяться номерами, но при желании Дима мог запросто узнать ее контакты в отделе кадров. Это было бы ужасно романтично. Но телефон молчал.
В офис не ехала, летела! Долго выбирала наряд и возилась с прической… Наступив на хвост собственным убеждениям не носить распущенные волосы в жару — накрутила пышные локоны, ведь Диме нравилось перебирать их руками. Ровно к назначенному времени переступила порог приемной и с удивлением покосилась на закрытую дверь, ведущую в кабинет генерального. Медленно отложила сумочку, и на носочках подкралась к ней. Дернула ручку — заперто. И не слышно, чтобы там кто-то был.
— Уехал, наверное… — пожала плечами Мура, и так же на цыпочках вернулась к столу. Уселась в кресло и на несколько мгновений опустила веки, наслаждаясь прохладными кондиционированными потоками воздуха. А после выпрямилась на стуле и взялась за первый попавшийся документ. Пробежала взглядом по резолюции — «Мурушкиной. Подготовить до…», провела пальцами по аккуратным, четким буквам — почерк у Самохина был удивительно разборчивый и красивый. Мужской. Тяжело вздохнула. И понимая, что пора бы уже приступить к работе, включила компьютер.
Трудового энтузиазма хватило ровно на полчаса. Как раз успела подготовить то самое первое в стопке письмо, а после решительно вышла из кабинета. На посту охраны дежурил Кирилл Георгиевич — боевой офицер в отставке, уже несколько лет трудящийся в должности охранника в их фирме.
— Машенька? Случилось чего?
— Нет-нет. Все в порядке. Кирилл Георгиевич… А вы не знаете, шеф… Он еще будет сегодня?
— Что ты, что ты… Умчался наш кормилец. Проблемы какие-то возникли. В области. Ругался, как черт.
— Это он может, — мягко улыбнулась Мура.
— Что, и на тебя орал?!
— Нет, что вы! — возмутилась девушка. — Он ведь только по делу ругается. А мы… стараемся все делать так, что не придерешься, — отрапортовала Мура, стараясь не вспоминать, как нещадно тупила, когда они работали дома у шефа.
— Вот и молодцы!
— Угу, ну… Я тогда пойду. Работы много.
Выяснив все, что ей было нужно, Маша вернулась на свое место и заставила себя сосредоточиться на работе. После того, как Мура разобралась, куда исчез начальник, ей стало как-то спокойнее. Жаль, конечно, что все планы его увидеть пошли прахом, но… Работа есть работа. Самохин — в первую очередь бизнесмен. И ей вполне по силам хоть немного ему помочь в этом нелегком деле. Мозг это понимал, а сердце все равно сжималась от тоски и острого, болезненного сожаления. Маша скучала по Самохину. Под конец рабочего дня даже забила в телефон его личный номер, который отыскала в контактах Людмилы Анатольевны.
Домой пришла практически в десять. Уставшая и разбитая. Дед дремал в своей комнате под звуки включенного телевизора, который ни в коем случае нельзя было выключать, чтобы его не разбудить. Маша мягко улыбнулась и тихонько прошла по коридору. Быстрый душ — и в кровать. После такого тяжелого дня прохладные хлопковые простыни — почти что рай. Мура прикрыла глаза и покосилась на молчащий телефон. Открыла телефонную книгу и уставилась на номер Самохина. Позвонить или… Нет! Не может она так себя навязывать. Приедет — и все встанет на свои места. А пока… остается только мечтать о нем.
Маша долго не могла уснуть. То проваливалась в какое-то полузабытье, то вновь выскальзывала на поверхность. Ее сны напоминали обрывки папиросной бумаги. Они были легкими и прозрачными… Ей снился Самохин.