Несмотря на обилие научной литературы по коммуникационным процессам за рубежом, средства межличностной коммуникации в этническом и межэтническом общении впервые нашли отражение в коллективной монографии психологов В. Гадикунста, С. Тинг-Туми и Э. Чуа «Культура и межличностная коммуникация» (Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988). Являясь специалистами по кросс-культурной коммуникации, они проанализировали огромное количество англоязычной литературы, обобщили ее и выдвинули свои оригинальные подходы.

В отечественной науке исследования по названной проблеме осуществляются, как правило, в рамках психолингвистики (Ермолаева, 1984), этнопсихолингвистики, психосемиотики, психологии речи и др…

Психологических исследований средств коммуникации в этническом общении явно недостаточно.

К средствам этнического общения относятся речь, невербальные и контекстуальные средства. Рассмотрим их последовательно.

 

Речь как основное средство этнического общения

Речь по сравнению с другими средствами коммуникации в процессе общения передает основную информацию от одного этнофора к другому. Содержание предаваемой информации может быть самым разнообразным: производственная, бытовая, психологическая и пр. тематика. В процессе контактов с помощью речевых высказываний могут одновременно обсуждаться проблемы настоящего, прошлого и будущего, что невозможно сделать при использовании невербальных средств общения.

Исследование речи как основного средства общения осуществляется в лингвистике, психолингвистике, психологии речи, этнопсихолингвистике, межкультурной коммуникации и других научных направлениях (Национально-культурная специфика речевого поведения, 1977; Леонтьев, 1977; Этнопсихологические проблемы семантики, 1978; Национально-культурная специфика речевого общения народов СССР, 1982; Величко, 1982; Сорокин, 1987; Язык и культура, 1987; Этнопсихолингвистика, 1988; Грушевицкая, Попков, Садохин,2002; Персикова, 2002; Павлова, 2002; Белянин, 2003).

Выделяются особенности «звуковых жестов». Представители разных этносов своеобразно передают звучание слов на расстоянии при плохой слышимости. Русские для обозначения звуков используют собственные имена (Петр, Иван и др.), а англичане передают слово побуквенно (C, B, W и т. д.) (Национально-культурная специфика…, 1977).

Роль языка в этнической социализации, международном общении и особенно в межэтнической коммуникации раскрыта в книге С. Г. Тер-Минасовой «Язык и межкультурная коммуникация» (Тер-Минасова, 2004).

Коммуникативные проблемы могут возникать при общении этнофоров, принадлежащих к разным этносам и общающихся на разных языках (в этом проявляется металингвистическая функция общения). Даже при хорошем знании иностранных языков порой могут возникать проблемы точного перевода информации с одного языка на другой. «Наиболее частным случаем такого языкового несоответствия является отсутствие точного эквивалента для выражения того или иного понятия, и даже отсутствие самого понятия. Это связано с тем, что понятия или предметы, обозначаемые такими словами, достаточно часто являются уникальными для данной культуры, а в других культурах отсутствуют и, следовательно, там нет соответствующих слов для их выражения» (Грушевицкая, Попков, Садохин, 2002, с. 161–162).

К несомненным достоинствам результатов исследований отечественных ученых по этнопсихолингвистике можно отнести разработанный ими вопросник по коммуникативному поведению среди разных народов мира, с помощью которого можно выявлять этническое своеобразие речи, речевой этикет, особенности коннотаций, использование мимики и жестикуляции и др. (Национально-культурная специфика…, 1977).

Эмпирическое исследование восприятия стилей речи у русских. Американские исследователи В. Гадикунст, С. Тинг-Туми и Э. Чуа рассмотрели речь с позиций вербальных коммуникативных стилей в контексте культуры различных этносов (Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988). У разных этносов ими были выявлены вербальные стили и определены с помощью качественных методов анализа (этнографическое интервью, наблюдение за участниками вербального общения и дискурсивный анализ).

Для выявления этнопсихологического облика русских нами была использована выборка, включающая 610 респондентов из 24 районов Костромской области (региона традиционного проживания русских). Одна из составляющих методики включала позиции по восприятию стилей речи. Все позиции оценивались по 5-балльной системе: от «1 – очень редко проявляются» до «5 – очень часто проявляются». Исследование осуществлялось с помощью закрытых вопросов. Выявлялось использование речевых стилей мужчинами и женщинами, городскими и сельскими жителями, а также проявление вербальных стилей в различных ситуациях: в социально-ролевом общении (формальном – в транспорте, магазинах и пр.), деловом и дружеском общении. В исследовании также изучались громкость и скорость устной речи русских. В методику были заложены вопросы выявления предпочтительности использования русскими информации, поступающей через разные органы чувств (зрение, слух и обоняние).

Описание стилей речи. 1. Прямой стиль – открытая, ясная манера изложения своей позиции; прозрачная логика высказываний (такой стиль распространен среди американцев). 2. Красноречивый стиль (велеречивый; служит для яркого, убедительного и выразительного доказательства что-либо; к нему прибегают итальянцы и французы). 3. Высокопарный стиль (напыщенный; цветистый) близок к красноречивому (характерный для арабов). 4. Уклончивый стиль (непрямой, витиеватый; при изложении своей позиции этнофоры избегают категоричности и жесткой утвердительности; используют слова «возможно», «может быть» и пр., а также прибегают к намекам, паузам, уклончивым ответам и умолчаниям). Таким стилем пользуются японцы и корейцы. 5. Многословный стиль (многоречивый), предполагающий использование отступления в речи от главной темы и большое количество слов, не несущих смысловой нагрузки. 6. Немногословный стиль – это точная, емкая и краткая манера изложения мыслей. 7. Личностный стиль – это индивидуально-ориентированный стиль, подчеркивающий «Я» говорящего. 8. Коллективистский стиль имеет два варианта: употребление местоимения «мы» от имени группы и учет своей позиции и позиции собеседника (должности, положения и статуса). 9. Эмоциональный стиль (аффективный, экспрессивный стиль; используются эмоции, мимика, жесты, эмоционально окрашенные слова и пр.; таким стилем пользуются арабы). 10. Активный (динамичный) стиль.

Выводы по результатам исследования. 1. Мужчины как в городской, так и сельской местности используют «прямой», «личностный» и «активный» стили речи; громкость голоса при этом высокая.

2. Женщины, проживающие в городе и сельской местности, предпочитают «использовать «эмоциональный», «многословный» и «активный» стили речи. По сравнению с мужчинами «прямой стиль» они используют гораздо реже. Громкость и скорость речи у женщин высокая.

3. В деловом общении русские используют «красноречивый», «активный», «многословный» и «прямой» стили, что косвенно свидетельствует о сформировавшихся рыночных отношениях среди русских. Громкость речи высокая, а скорость средняя.

4. В дружеском общении стили речи характеризуются «активностью», «эмоциональностью» и «прямотой». «Громкость речи» достаточно высокая; «скорость речи» в селе выше, чем в городе.

5. Для русских в городской и сельской местности характерен «прямой стиль речи». В сельской местности русские разговаривают громче, чем в городских условиях. Скорость речи как в городе, так и в сельской местности среди русских невысокая.

6. «Коллективистский стиль – Мы» как среди мужчин, так и женщин по рангам занимает предпоследнее и последнее места, что может объясняться в основном моноэтническим общением русских на территории Костромской области и отсутствуем национальной традиции противопоставления себя как русских другим этносам.

7. Результаты эмпирического исследования свидетельствуют о том, что речевой стиль русских может быть охарактеризован комбинацией нескольких стилей разной выраженности.

8. Восприятие информации осуществляется в такой последовательности с помощью: зрительного канала, слухового и обоняния (Резников, Садов, Колиогло, Фетискин, 2005).

 

Невербальные средства этнического общения

В главе 1 данной работы невербальная информация рассматривалась в аспекте ее восприятия и оценки личных и деловых качеств собеседника (этнофора). Здесь же она анализируется с позиций разнообразных возможностей человека, используемых в этнических контактах, передаваемых и получаемых с помощью зрительных, слуховых, тактильных и ольфакторных каналов. Одной из трудностей проведения данного исследования является то, что невербальные средства этнического общения одновременноимеют отношение к разным его аспектам.

Уровень развития и своеобразие функционирования названных каналов обмена невербальной информации обусловливается общественно-историческими, экономическими и иными условиями развития этносов.

Невербальная информация может дополнять, замещать и опровергать речевую информацию (Смирнова, 1977; Грушевицкая, Попков, Садохин, 2002).

По мнению В. П. Морозова, невербальные средства коммуникации обладают рядом особенностей, принципиально отличающих их от лингвистической коммуникации, что дает основание выделить их в особый информационный канал общей системы коммуникации. К этим особенностям относятся следующие: 1) полисенсорная природа невербальных средств информации, реализующихся одновременно через разные органы чувств; 2) невербальные средства общения по сравнению с речью имеют более древнее эволюционно-историческое происхождение; 3) относительная независимость невербальных средств от семантики речи (иногда слова могут означать одно, а невербальные средства общения другое); 4) значительная непроизвольность и бессознательность их проявления; 5) относительная независимость невербальных средств общения от языковых барьеров; 6) специфика кодирования передаваемой невербальной информации и особенности функционирования психофизиологических механизмов по восприятию отправленной участником общения невербальной информации (декодирование) (Морозов, 1998); 7) невербальная коммуникация, как правило, связана с личностью этнофора и конкретной ситуацией, в которой происходит обмен информацией, и в ней в большинстве случаев отсутствуют возможности получения сведений о прошлом и будущем собеседника (Грушевицкая, Попков, Садохин, 2002).

Между этнофорами при общении возникает прямая и обратная связь. Шеннон в традиционной схеме коммуникации использует один речевой канал (Шеннон, 1983). На наш взгляд, продуктивен подход В. П. Морозова, выдвинувшего модель двухканальной структуры коммуникации человека, в которой, наряду с речевым каналом, дополнительно осуществляется обмен невербальной информацией. При восприятии иностранной речи общающихся этнофоров ее декодирование осуществляется двумя относительно независимыми полушариями мозга (левым и правым), что способствует повышению адекватности понимания отправляемых и получаемых информационных сообщений (Морозов, 1988).

В процессе этнического общения этнофоров задействованы, кроме слухового канала, и другие каналы обмена невербальной информацией (зрительные, обонятельные, тактильные и пр.). Поступление невербальной информации от отправителя по различным каналам и ее декодирование с помощью многочисленных систем психического отражения дает основание полагать, что в совокупности одна и та же информация, полученная с помощью различных каналов, может быть более достоверной (она как бы накладывается на другую, в силу чего делается более выверенной и надежной).

В этнических и межэтнических контактах вербальные и невербальные средства служат аффективно-коммуникативной функции общения (Ломов, 1999). Можно сказать, что она реализуется в кодировании, передаче и распознавании (раскодировании) речи и невербальных средств в процессе этнического общения. В случае адекватной расшифровки невербальных средств используется такое понятие, как «понимающее настроение» (Jolley, Zhi, Thomas, 1998). Кроме того, аффективная функция общения через используемые невербальные средства общения (мимику, жесты, телодвижения и пр.) трансформируется в информационную функцию. Важно и то, что аффективная функция общения в социальной и этнической психологии исследуется явно недостаточно ввиду трудности ее выделения в «чистом» виде. В зарубежной и отечественной литературе аффективная функция этнического общения обычно рассматривается в нерасчлененном виде при проведении научных работ по проблемам перцепции и социального познания.

Рассмотрим виды невербальной информации, которые проявляются в общении этнофоров при использовании ими зрительного, акустического, тактильного и ольфакторного каналов.

Зрительная информация. С помощью зрительного канала воспринимается основная часть информация о паралингвистических особенностях представителей этнических общностей, их социальных ролях, внешности, используемых ими проксемических средствах общения и др. (к примеру, при удивлении этнофор может широко открыть глаза; при дружеских отношениях один партнер может подмигнуть другому и пр.).

Последовательно рассмотрим, какая информация может передаваться от одного этнофора к другому (кодироваться и раскодироваться) с помощью некоторых составляющих, входящих в физический облик представителя национальной группы.

Функциональные особенности личности включают позу, походку и осанку. Как показывают результаты исследований, походка и осанка зависят от возраста, пола и профессии; индивидуально они варьируются в достаточно широком диапазоне и не имеют, как правило, этнической окраски. Наиболее интересны и информативны в этническом плане позы. Одни этнические позы поощряются, другие запрещаются. Иногда с позиций других этносов позы могут быть не понятыми и даже не приниматься. Например, у некоторых восточных народов для выражения уважения и почтительности собеседнику используется поза приниженности (в общении с руководителем; лицом, занимающим высокий статус и т. д.). В состоянии расслабленности американцы иногда могут при отдыхе сидеть, вытянув вперед ноги, тем самым сообщая собеседнику о своем физическом и психическом самочувствии. Описанные позы, естественно, возможны только в определенных ситуациях.

Таким образом, в процессе общения по этническим позам этнофор получает специфическую информацию о самочувствии (физическом и психологическом) партнера по общению.

Паралингвистические средства общения этнофоров включают мимику, жесты, телодвижения и контакт глаз.

По мимике как паралингвистическому средству общения между этносами проводилось большое количество исследований за рубежом и в России (Гранская, 1998; Пронников, Ладанов, 1998; Оконешникова, 1999; Кириленко, 1987; Фоли, 1996; Изард, 1999). Анализ многочисленных источников приводит к следующим выводам. В процессе общения информация, передаваемая партнерами в форме мимических выражений друг другу в целом узнаваема представителями разных народов, даже в том случае, если они ранее никогда не видели друг друга. По-видимому, данное обстоятельство обусловливает активное использование мимики в качестве невербального средства общения. Трудностью восприятия мимики является различная интенсивность ее проявления у разных этносов. Например, некоторые народы более ярко проявляют свои эмоции и чувства (к ним относятся представители стран Латинской Америки, французы, итальянцы, арабы, армяне, грузины и др.). Жители же стран Северной Европы (финны, шведы, норвежцы и др.) проявляют свои эмоциональные состояния не так интенсивно. Другой трудностью восприятия и интерпретации информации, получаемой с помощью мимики, является то обстоятельство, что в отдельных случаях некоторые эмоциональные выражения в разных этносах могут иметь различный смысл (по А. Н. Леонтьеву – значение и смысл). Например, во многих культурах улыбка является признаком хорошего настроения, а у японцев она может дополнительно нести и другую коммуникационную задачу – скрывать смущение, а порой несчастье (Неверов, 1977).

Использование этнофорами «дежурной улыбки» (duty smile) может вносить информационный шум при раскодировании реальных психических состояний воспринимаемого этнофора (например, часто проявляемые англичанами знаки вежливости часто сопровождаются улыбкой).

Результаты исследований по жестам как невербальному средству общения свидетельствуют о следующем. Интенсивность использования жестов у разных народов различна. В том случае, если этносы проживают недалеко друг от друга и имеют интенсивные контакты, информация, передаваемая с помощью жестикуляции, достаточно часто узнаваема представителями разных народов. Когда же этносы проживают достаточно далеко друг от друга, то существует большая вероятность, что в их невербальном тезаурусе относительно чаще могут использоваться культурно-специфические жесты (как по значению, так и по исполнению), которые партнеру по общению из других этносов будет трудно распознать. К примеру, у итальянцев распространен жест, показывающий, что человек хитрый и что он может обмануть. Его можно описать следующим образом: указательный палец правой руки дотрагивается до правой щеки, чуть ниже глаза (такой жест у русских отсутствует). Для представителей русского этноса непонятными могут быть и следующие японские жесты. Кулак поднимается чуть вверх, большой палец и мизинец отогнуты, что означает жест курильщика опиума. Другой жест заключается в том, что во время разговора японец поднимает вверх мизинец. Названная кинема информирует, что упомянутая во время беседы или присутствующая женщина является чьей-то женой или любовницей (Неверов, 1977). У французов достаточно распространен жест поглаживания пальцами по щеке. Русским он непонятен, а для французов он означает: «Ты мне надоел, ты долго разговариваешь» (Андрианов, 1977, с. 261).

Из этого следует, что в отдельных случаях информация, передаваемая с помощью жестов, партнеру по общению из другого этноса может быть не понятна и, естественно, проигнорирована.

При восприятии и оценке одних и тех же кинем, используемых в разных культурах, этнофоры по-разному могут их интерпретировать, вкладывая в них свое культурно-специфическое содержание.

Телодвижения людей как знаковые системы передают информацию общающимся этнофорам об их намерениях, о психических и психофизиологических состояниях, здоровье и др. Данные кинемы по сравнению с мимикой и жестами в этническом общении используются гораздо реже (особенно народами, проживающими в северных широтах, в странах с высокой культурой общения и пр.). При использовании этнофорами отдельных телодвижений для передачи информации партнеру по общению, при их отсутствии в тезаурусе средств невербального общения у других этносов они могут быть непонятными и порой казаться неэстетичными.

Контакт глаз является одним из часто используемых невербальных средств коммуникации в этническом общении. В культуре каждого народа существуют этнопсихологические неписаные правила, разрешающие и запрещающие контакт глаз при общении друг с другом. Например, в восточных культурах на зрительный контакт накладываются ограничения, обусловленные религиозными запретами, полом, возрастом, статусом и ситуацией общения. Обмен информацией посредством глаз наиболее адекватен при внутриэтнических контактах или при общении представителей одной культуры. Вместе с этим, например, среди англичан принято во время общения смотреть собеседнику в глаза, в то время как американцы англосаксонского происхождения в течение разговора могут этого и не делать. «Отступление от норм зрительного контактирования в этих видах общения приводит к трениям и сбоям, к возникновению затрудненного общения» (Лабунская, 1999, с. 213).

Изложим кратко результаты эмпирического исследования К. Е. Щукиной по выявлению своеобразия паралингвистических средств общения народа саха, выполненного под нашим руководством. Городские женщины народа саха чаще, чем сельские женщины, используют коммуникативные кинемы и кинемы, выражающие отношение к социоэтнической действительности, а сельские женщины чаще по сравнению с городскими используют кинемы, выражающие психические процессы и состояния – «смущения» и «чувство вины» (стыда). Городские мужчины по сравнению с сельскими чаще используют все три группы кинем (коммуникативные кинемы; кинемы, передающие отношение к социоэтнической действительности, и кинемы, выражающие психические процессы и состояния). Выявлены кинемы народа саха, которые ранее не были описаны в научной литературе (жест недоверия, жест – запрет, своеобразие поцелуя и др.). Что касается контакта глаз, то среди народа саха имеются определенные ограничения по его использованию (Щукина, 2004).

После анализа составляющих физического облика перейдем к рассмотрению социального облика этнофора (социальная роль, социальное оформление внешности, проксемические особенности, деятельность и поведение).

Социальная роль – это совокупность действий этнофоров в зависимости от их статуса, заданных менталитетом этноса и ожиданиями окружающих лиц. Зрительно воспринимая друг друга, этнофоры получают информацию, которая дает возможность предположить, какой диапазон индивидуальных отклонений при выполнении социальной роли может допустить представитель данной этнической общности. С учетом этой прогностической информации каждый участник межэтнического контакта имеет возможность выстроить свое дальнейшее поведение при общении.

Зрительная информация, связанная с социальным оформлением внешности этнофора , дает возможность отправлять партнерам по этническому общению сведения о принадлежности к определенному социальному слою, культурному уровню, ценностных ориентациях, принадлежности к этносу (к примеру, ношение национальной одежды), религиозности (ношение религиозных аксессуаров), личностных особенностях и пр. Полученная таким образом информация дает дополнительные возможности для закреплении межличностных контактов и дальнейшего эффективного сотрудничества. Информация, связанная с социальным оформлением внешности, способствует реализации фатической (контактоустанавливающей) и частично экспрессивной функции этнического общения.

Информация, заложенная в проксемических средствах общения, не всегда очевидна. Особенно ее роль возрастает при межэтнических контактах этнофоров, проживающих в далеких друг от друга культурах. В том случае, если отправленная одним из общающихся этнофоров проксемическая информация не будет раскодирована его партнером по общению, это может явиться определенным психологическим барьером для дальнейшего контакта. К примеру, арабы, у которых личностная дистанция меньше, чем у американцев, могут расценить отдаленность как неискренность в намерениях американцев. В целом можно отметить, что при нарушении личностного пространства (в переводе с английского языка space bubble означает «пространственный пузырь») этнофора представителем другого этноса, это вызывает психологический дискомфорт, который может выразиться в раздраженной манере поведения.

Проксемическое пространство в управленческих офисах достаточно часто организуется согласно этническим нормам и традициям (расположения рабочих мест руководителей и подчиненных; их меблировка, установка перегородок и пр.).

В официальных межэтнических контактах важна информация о местоположении каждого участника этого процесса, обусловленная как служебным положением и этническими нормами, так и международным этикетом.

Деятельность и поведение, совершаемые этнофорами, дают возможность показать (иногда и продемонстрировать) партнерам по общению (целенаправленно или бессознательно) свою профессиональную компетенцию, отношение к трудовой деятельности, деловые и личностные качества и пр. Информация, получаемая в ходе наблюдения за действиями и поведением этнофоров, позволяет не только оценить деловую состоятельность партнеров, но и прогнозировать возможность дальнейшего делового взаимодействия с ними. Можно сказать, что сведения о деятельности, действиях и поведении этнофоров обеспечивают информативную, контактоустанавливающую и побудительную функции этнического общения.

Акустическая невербальная информация. К ней можно отнести экстралингвистические и просодические средства общения.

Передача информации с помощью экстралингвистических средств общения (заполнение пауз, кашель, вздохи и эмоции – плач, смех и пр.) зависит от этнопсихолингвистических особенностей, своеобразия языка, культуры речи общающихся этнофоров (их профессии, темперамента, эмоционально-волевого регулирования и пр.). Например, в русском языке паузы в речи заполняются такими звуками и словами: «мм», «ээ», «эта», «так сказать» и пр., а в английской речи – «well», «er» и т. д. («Национально-культурная специфика речевого поведения, 1977).

В различных этносах отмечается «культура молчания» или, наоборот, выражения скорби на похоронах (плач, рыдания и пр.), которые в этнопсихологическом плане пока слабо изучены.

Т. Хасегава и В. Гадикунст в своем исследовании «Молчание в Японии и Соединенных Штатах» провели факторный анализ, а затем на основе полученных результатов провели вторичный факторный анализ и получили два измерения: «негативный взгляд на молчание» и «стратегическое использование молчание». Японцы в своих ответах выражают более негативный взгляд на молчание в процессе общения с незнакомцами по сравнению с общением с близкими друзьями. Американцы же склонны к более предпочтительному использованию стратегии молчания по сравнению с японцами (Hasegawa, Gudykunst, 1998). Вообще влияние паузации на смысл высказывания велико.

Экстралингвистические средства общения этнофоров долгое время не являлись предметом исследования. В 1977 г. Институтом языкознания была издана работа «Национально-культурная специфика речевого поведения», в которой был опубликован опросник по выявлению особенностей коммуникативного поведения народов мира. Одна из его позиций включала сбор информации по вопросу заполнения пауз в речи.

К сожалению, в дальнейшем идея сбора информации и публикации по названной проблеме не получила развития. В целом можно сказать, что данная проблема в этнопсихолингвистическом и кросс-культурном планах почти не проработана (Национально-культурная специфика речевого поведения, 1977).

Просодические средства общения (темп, тембр, высота, громкость и интонация). Определенные коммуникативные проблемы могут возникнуть в межэтническом общении в силу различий в темпе речи у различных народов (например, венгерская речь по сравнению с русской более быстрая).

Кроме того, при вербальном общении у разных народов замечена разница в использовании количества и своеобразия междометий. Так, например, француз-провансалец по сравнению с русским использует междометия более часто (в частности, своеобразное «О-ла-ла!», означающее восхищение и выражающее высокую степень восторга) («Национально-культурная специфика речевого поведения, 1977).

Достаточно яркое проявление эмоций отмечается в интонировании арабской речи (по сравнению с английской речью).

В целом можно сказать, что использование акустической невербальной информации в общении обусловливается в каждом этносе лингвистическими, культурными и иными традициями. В одних этносах они более интенсивно используются, а в других национальные нормы и правила ограничивают их употребление. Этнофоры в этническом общении с помощью различных элементов (заполнение пауз, кашель, вдохи, эмоции, темп, тембр, высота, громкость и интонация) имеют возможность неявно информировать собеседника о своей принадлежности к определенному этносу, уровню владения иноязычной речью и речевой культурой, об особенностях национального темперамента, психологическом самочувствии и других особенностях. Таким образом, отправляемая и получаемая просодическая информация по отношению к коммуникативному процессу этнофоров выполняет информативную, контактообразующую, конативную и эмотивную функции.

Тактильные средства общения. Этнофоры с помощью прикосновений информируют друг друга о состоянии здоровья, психическим состоянии, об отношении друг к другу и пр. Использования касаний в различных этнических ситуациях общения контролируется с помощью зрительной и акустической систем психического отражения, что дает возможность этнофорам адекватнее понять друг друга и быстрее найти взаимопонимание. Интенсивность использования тактильных средств в межличностном общении этнофоров зависит от распространенности физических прикосновений в этносе и регулируется национальными нормами и правилами поведения. В том случае, если данное обстоятельство не принимается во внимание, могут создаваться коммуникативные барьеры в процессе установления контактов и в совместной деятельности. В. Гадикунст, С. Тинг-Туми и Е. Чуа пришли к выводу, что в арабской, средиземноморской и латиноамериканской культурах касания распространены достаточно широко (Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988).

В целом можно сказать, что использование такесической системы средств по сравнению с другими невербальными средствами обусловливается гораздо более строгими этническими нормами (к примеру, англичане-мужчины не целуются, французы целуются два раза, русские – три раза, а югославы – четыре раза), правилами общения, а также формой общения (деловое, личностное, интимное и др.). В то же время существуют и этикетные виды интеракции, которые распространены среди многих этносов и достаточно часто соблюдаются в международном общении (к примеру, рукопожатия).

Такесическая система невербальных средств общения дает возможность этнофорам получить информацию о национальном темпераменте, уровне эмоционально-волевого контроля, об эмоциональном отношении к партнеру по общению и пр. Прикосновения в этносах обусловливаются более строгими нормами по сравнению с другими невербальными средствами общения. Нарушение этнических норм в межэтническом общении может достаточно серьезно затруднить взаимодействие этнофоров. При незнании национальных норм использования такесических средств партнера по общению в его этносе применять касания по отношению к нему нежелательно. Применительно к коммуникативному процессу названные средства участвуют в реализации информативной, фатической и экспрессивной функций.

Ольфакторные средства общения. При использовании этнофорами одеколонов, духов и других благоухающих веществ партнеры по общению получают дополнительную информацию друг о друге. По сравнению с другими невербальными средствами общения ольфакторные средства общения являются менее информативными и проявляются только в определенных ситуациях. Женщины по сравнению с мужчинами их чаще используют. Вместе с тем в некоторых этносах их применяют также мужчины. Этническая общность регламентирует использование этих средств в определенных ситуациях общения. «Система запахов – это специфическое средство социальной стратификации (носитель запаха дорогих импортных духов безоговорочно причисляется к лицам с высоким статусом, к финансово состоятельным, к элите и т. д.), способ идентификации, установления тождества, принадлежности к одной микро– или макрогруппе» (Лабунская, 1999, с. 237). С учетом этого обстоятельства ольфакторные средства лишь в определенных ситуациях дают дополнительную информацию общающимся этнофорам друг о друге.

Таким образом, можно сказать, что ольфакторные средства этнического общения дают возможность этнофору информировать партнеров по контакту о своем вкусе, материальных возможностях, статусе и других возможностях. Вместе с тем по сравнению с другими невербальными средствами они являются менее информативными. Этнические нормы регламентируют их применение женщинами и мужчинами в определенных ситуациях. Ольфакторные средства в коммуникативном процессе этнофоров реализуют информативную, фатическую и экспрессивную функции.

 

Контекстуальные средства общения

В отечественной научной литературе информация по контекстуальным средствам общения этнофоров почти отсутствует. Имеются публикации по данной проблеме на английском языке. К контекстуальным средствам общения относятся пространственное окружение жилища, домашняя среда и время (Hall, 1957; Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988; Nishida, Hammer, Wiseman, 1998; Martin, Nakayama, 2000). Названные средства интересны в двух планах. Во-первых, места проживания этноса, как правило, отражают его этнопсихологические особенности (пространственное окружение жилищ, расположение квартир, своеобразие мебели и пр.), во-вторых, они несут информацию о партнерах по общению. К примеру, хозяин приглашает к себе домой представителя другого этноса. Это подразумевает, что гость должен считаться с этнопсихологическими особенностями хозяина (по этому случаю в русском языке существует пословица: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят!»).

Окружение жилищ. В своем исследовании И. Альтман и М. Гаувейн «Кросс-культурный диалектический анализ домов» пришли к выводу, что в индивидуалистических культурах жилища представителей среднего класса отделены от пространства улицы с помощью использования легких ограждений, фронтальных дворов, ограждений, ворот и лужаек. В Канаде и Англии для того, чтобы защитить себя от взглядов пешеходов, используют высокий кустарник, деревья и заборы. В коллективистских культурах архитектурный дизайн дома интегративно связан с центральной площадью, общественным центром или соседним жилищем (Altman, 1975; Altman, Gauvain, 1981).

И. Альтман, М. Гаувейн и Ю. Туан утверждают, что для реализации желаний этнофоров по организации общественной жизни после Второй Мировой войны в центре городов стали строиться торговые центры (Altman, Gauvain, 1981; Tuan, 1982).

Интересное исследование провели К. Маккей и Д. К. Фесенмаер, рассматривающие кросс-культурные различия при восприятии достопримечательностей туристами из различных стран на рынке туристического бизнеса (Mackay, Fesenmaier, 2000).

Домашняя среда. И. Альтман и М. Гаувейн, а также К. Вернер и Д. Оксби при изучении домашней обстановки и меблировки в квартирах американцев среднего класса установили, что они символизируют желание владельцев дифференцировать себя от других. При изучении обстановки и меблировки в индийских, японских и мексиканских домах просматривается тенденция выразить общественнное желание присоединения друг к другу, внутреннего контакта и групповой идентичности (Altman, 1975; Altman, Gauvain, 1981; Werner, Altman, Axley, 1985).

Изучая феномен регуляции частной жизни в индивидуалистических и коллективистских культурах с позиций разных исследователей, В. Гадикунст, С. Тинг-Туми и Э. Чуа указывают, что для передачи сообщения потенциальным партнерам по общению используются конкретные ситуации. Примерами могут служить закрытые двери в США, означающие, что хозяин занят и его не надо беспокоить; в Германии ту же информацию несут закрытые звуконепроницаемые двойные двери, а в Норвегии – закрытые большие резные двери (Тишинский, 1977).

Вместе с тем, несмотря на четко просматриваемую тенденцию в индивидуалистической культуре сохранять феномен, связанный с частной жизнью, ее представители тем не менее в межличностном общении по сравнению с представителями коллективистских культур более склонны к самораскрытию (Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988).

Результаты исследований Х. Нишиды и Р. Вайзмана свидетельствуют о том, что при восприятии многомерных (трудно дифференцируемых) ситуаций межэтнического общения у японцев и американцев проявляются когнитивные различия (Nishida, Hammer, Wiseman, 1998).

Хронемика – учет времени в общении и трудовой деятельности представителями разных этносов. Основополагающим исследованием по этой теме является работа Э. Холла «Танец жизни», в которой он выделяет два типа использования времени в различных этносах: монохронное временное расписание (M-time) и полихронное временное расписание (P-time). По его мнению, они четко различимы, их не спутаешь, как воду и нефть. Совершение одного дела в конкретный момент относится к монохронному времени; данный подход четко представлен в этносах, проживающих в Северной Европе. Совершение нескольких дел в конкретный момент относится к полихронному времени; это усиливает вовлеченность большего количества народа к решению разных обсуждаемых вопросов (Hall, 1983).

Представители этносов, в которых распространено полихронное время, не так серьезно относятся к назначенной встрече, вследствие они могут часто нарушать договоренности. Время для этнофоров из таких общностей не так осязаемо, как у этнофоров, у которых принято монохронное расписание. Любопытно заметить, что упущенное время полихронными этносами, как правило, не оценивается как потерянное. К ним относятся народы Латинской Америки, Среднего Востока, Японии и Франции. Сюда же можно отнести и коллективистские этносы Греции, Ирана, Турции, Филиппин и Таиланда.

Этносы, у которых распространено монохронное время, более активны, составляют свое рабочее расписание таким образом, чтобы разрешать свои собственные проблемы; они склонны к решению конкретной задачи, ориентированы во времени. Примером монохронных индивидуалистских этносов являются народы, проживающие в Дании, Финляндии, Германии и Норвегии.

Отношение ко времени в процессе общения зависит от их национальных традиций. Взаимная синхронизация временного фактора способствует оптимизации межэтнического взаимодействия.

 

Психологическое воздействие – это направленная передача информации от одного этнофора к другому с целью оказания изменения психологических характеристик, поведения и других особенностей партнера по общению. Психологическое воздействие является механизмом любого вида воздействия (политического, экономического, педагогического и др.); его конечная цель – формирование определенной мотивации, убеждений и ценностей, которые приводят этнофора к определенным действиям, выгодным субъекту воздействия. Цель психологического воздействия заключается в достижении конечного результата при оказании влияния на объект воздействия, а задачи воздействия представляют собой как бы промежуточные небольшие цели, выполнение которых приводит воздействующего к конечной цели (достижению прогнозируемого результата). Обычно цели психологического воздействия связаны со стратегиями, а задачи – с тактиками оказания влияния.

При рассмотрении психологического воздействия на партнера по общению предполагается, во-первых, проанализировать стратегии психологического воздействия с учетом этнопсихологического фактора и, во-вторых, показать своеобразие используемых методов, обусловленных этнопсихологической спецификой.

 

Стратегии психологического воздействия

По содержанию психологическое воздействие может быть весьма разнообразным, в зависимости от решаемых задач (управленческим, педагогическим, религиозным, нравственным и пр.).

Стратегия воздействия – это способы действий субъекта по достижению главной цели психологического воздействия на этнофора. Тактика воздействия включает решение промежуточных задач психологического воздействия посредством использования различных психологических приемов. Стратегия обусловливается многими составляющими (экономической, производственной, политической и иной ситуацией), в сфере которой осуществляется психологическое воздействие; экономическими возможностями субъекта воздействия, его профессиональной подготовкой, опытом оказания воздействия и пр. В этнопсихологическом плане важно учитывать особенности познавательных процессов этнической общности, к которой принадлежит объект воздействия (Резников, 2002а, 2002б).

В. Гадикунст, С. Тинг-Туми и Е. Чуа рассматривают стратегии психологического воздействия в разных этносах, основываясь на результатах исследований социальных когнитивных процессов у разных народов. В своих работах они выделяют встречающиеся среди этносов два социальных типа мышления, посредством которого перерабатывается поступающая к этнофорам информация (Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988).

Основой выделения типов мышления являются: абстракционизм – ассоцианизм и универсализм – партикуляризм. Абстрактный образ мышления склонен быть дискретным, четким, определенным и гибким; мышление закодировано в ценностных значениях. Объект с ассоциативным типом мышления пропускает через свой непосредственный опыт, получаемую от воздействующего информацию. Такое мышление склонно к синкретичности, диффузности, неопределенности и ригидности. Ассоциативное мышление не всегда готово принимать во внимание непредвиденную или новую информацию и ее интерпретировать. Описанные типы мышления встречаются во всех этносах, но, как правило, при доминировании одного из них.

Универсализм дает возможность видеть этнофору мир через концептуализацию, которая отражается в дефинициях слов. По сути, он является абстрактным и не принимает во внимание индивидуальный опыт отдельных личностей. Универсалистский подход начинается с широких категорий и определения того, соответствует ли сообщаемые коммуникатором сведения этим широким категориям; он является дедуктивным процессом. Партикуляристское мышление начинается со специфики получаемой информации и извлечения из него обобщений; оно является индуктивным. Абстрактный подход и универсализм в мышлении очень близки, а ассоциативный подход и партикуляризм почти совпадают.

Основываясь на выделенных стилях мышления В. Гадикунст, С. Тинг-Туми и Е. Чуа выделяют две стратегии убеждающего воздействия (Gudy-kunst, Ting-Toomey, Chua, 1988).

Первая стратегия базируется на универсализме и абстрактном видении, что ведет к аксиоматически дедуктивному стилю убеждения. Он предполагает предъявление этнофору, на которого оказывается воздействие, обобщенной информации, фундаментальных принципов, а затем уже переход к специфике, к тому, что подразумевается под этими принципами. Такой подход убеждающего воздействия, по мнению названных исследователей, доминировал в СССР.

Основываясь на этой стратегии, этнофор выделяет предмет воздействия, разрабатывает тактику воздействия на этнофора и др. Принадлежность объекта к этносу, в котором достаточно широко распространен универсализм и абстракционизм, обусловливает не только выбор стратегии воздействия, базирующейся на аксиоматически дедуктивном стиле его убеждения и переубеждения, но и предполагает отбор убедительных аргументов, учитывающих образ жизни этнофора, адекватных методов воздействия и пр. Кроме того, выбирается один из речевых стилей, широко распространенный в этносе (к примеру, непрямой, велеречивый, уклончиво немногословный, контекстуальный и аффективный). Вполне понятно, что при этом учитываются и индивидуально-психологические особенности объекта психологического воздействия.

В. Гадикунст, С. Тинг-Туми и Е. Чуа указывают, что в арабском мире проявляется аффективно-интуитивная ориентация. В коллективистских культурах при оказании психологического воздействия ее члены принимают во внимание контекст и используют стратегии, которые оцениваются как социально подходящие (Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988).

Интересные данные получили М. Миллер, Р. Рейнольдс и Р. Камбра, сравнивая стратегии психологического воздействия по использовании аргументации, избираемые азиатско-американскими группами (японцы-американцы и китайцы-американцы) и кавказцами на Гавайях. Американцы японского и китайского происхождения предпочитают использовать социальноприемлемые стратегии, а кавказцы прибегают к стратегиям, которые социально неприемлемы: к использованию результатов негативных экспертиз, негативных поощрений и угроз (Miller, Reynolds, Cambra, 1982).

Вторая стратегия основывается на ассоциативности и партикуляризме. Процесс психологического воздействия начинается с предъявления релевантных фактов и на их основе – изложения выводов. Подготовка к воздействию на представителей этноса, основанная на ассоциативном и партикуляристском мышлении, аналогична подготовке к первой стратегии. Для убедительности воздействия выбирается один из речевых стилей, широко распространенный в этносе, к которому принадлежит объект (к примеру, прямой, точный, личностный и инструментальный). В индивидуалистских культурах внимание фокусируется на этнофоре, которого пытаются убедить. Данный подход используется жителями США.

Использование этнофором аффективно-нейтральной ориентации аргументов и манеры поведения по отношению к объекту воздействия свойственно обеим описанным выше стратегиям (Gudykunst, Ting-Toomey, Chua, 1988).

При реализации стратегий психологического воздействия на этнофоров основным средством выступает речь. Невербальные средства при этом играют подчиненную роль.

Сравнивая стратегии воздействия менеджеров в США и Японии, Р. Хирокава и А. Миахара пришли к выводу, что североамериканские менеджеры склонны к использованию награждений и наказаний как базовых стратегий по использованию аргументации, в то время как их японские коллеги предпочитают применять альтруистско-базисные стратегии (Hirokawa, Miyahara, 1986).

В. Гадикунст, С. Тинг-Туми и Е. Чуа делают вывод, что полученные ими результаты по убеждающим стратегиям корреспондируют с данными Г. Хофштеда об индивидуализме-коллективизме (Hofstede, 1979, 1980, 1983).

 

Методы психологического воздействия

Первоначально будет рассмотрен метод убеждения, а потом социально-психологические методы воздействия – внушение, заражение и подражание.

Убеждение. В процессе психологического воздействия на этнофора убеждение является основным методом (способом) оказания психологического влияния на его сознание. Данный метод выполняет информационную, критическую и конструктивную функции; в практической деятельности они, как правило, последовательно реализуются. В зависимости от личности этнофора значимость их различна. Информационная функция заключается в передаче объекту определенной информации, для того чтобы он принял целесообразное для объекта решение; содержание сообщения и выбор аргументов зависит от степени информированности реципиента по предмету воздействия (проблеме, вопросу и пр.). Критическая функция заключается в оценке взглядов, мнений, стереотипов ценностных ориентаций этнофора. Особенно роль данной функции важна в спорах, дискуссиях и пр., т. е. в процессе убеждения и переубеждения этнофора. Переубеждение, по сравнению с убеждением, является более сложным, трудоемким и для реципиента болезненным процессом. Это объясняется тем, что у него происходит изменение (ломка) сложившихся взглядов и представлений, разрушаются старые и формируются новые социальные установки. В связи с этим этнофору (коммуникатору) приходится затрачивать больше психологических и иных ресурсов на процесс воздействия, чтобы решить промежуточные задачи и достигнуть конечной цели. Конструктивная функция убеждения проявляется в формировании у этнофора новых взглядов, подходов и установок. В зависимости от задач психологического воздействия (убеждение или переубеждения), степени информированности этнофора и его точки зрения по предмету убеждения, особенностей субъекта и объекта воздействия, разрабатывается стратегия, тактика и приемы использования убеждающего воздействия (Резников, 1989, 2002б).

Следует учитывать деление Э. Холлом культуры на высококонтекстуальные (Япония, Китай, Корея) и низкоконтекстуальные (США, Германия, Скандинавские страны, Швейцария) (Hall, 1969, 1983). При воздействии на этнофора, принадлежащего к высококонтекстуальной культуре, ситуация (обстановка) воздействия играет весьма информативную роль. Во втором случае, наоборот, контекст этнофором почти не учитывается, но зато речь, направленная на него, должна быть весьма информативной.

Для выявления этнопсихологического облика русских нами была использована выборка, включающая 610 респондентов из всех 24 районов Костромской области (региона традиционного проживания русских).

1) Одна из составляющих методики включала позиции по выявлению «особенностей обсуждения русскими деловых вопросов». Из таблицы 1 видно, что первые четыре места как в городе, так и в деревне занимают «находчивость», «проникновение в суть дела», «самостоятельность» и «темп обсуждения». Совпадение в иерархии качеств, отмеченных русскими в городе и деревне, свидетельствует об одинаковых условиях трудовой деятельности жителей Костромской области.

Таблица 1. Ранги психологических качеств, которые проявляют русские при обсуждении деловых вопросов, споров и конфликтов

«Реальность предлагаемых планов» у горожан занимает 5 место, а у селян – 8, что косвенно может свидетельствовать об относительно большей прагматичности городских жителей и их профессионализме. «Навязывание своей точки зрения» при обсуждении деловых вопросов в городе находится на 8 месте, а в селе на 5. По нашему представлению, это свидетельствует о том, что при обсуждении деловых вопросов в городе в большей степени проявляется демократический стиль управления.

В целом можно сказать, что существенных различий при обсуждении деловых вопросов в городе и селе не обнаружено.

2) Ответы на вопрос «При обсуждении вариантов принимаемых решений для русских важен: результат, сохранение межличностных отношений или показ своего профессионализма» как в городе, так и в сельской местности, распределились следующим образом. На первом месте находится «результат» (среднее 4,36 в городе и соответственно 4,25 в селе), на втором месте – «показ своего профессионализма» (3,9 и соответственно 3,93) и на третьем месте – «сохранение межличностных отношений (3,47 и 3,62). Иерархия данных свидетельствует о деловом подходе русских при обсуждении различных вариантов решения деловых вопросов и определенном игнорировании межличностных отношений.

3) Сравним стили обсуждения деловых вопросов русскими городской и сельской выборок (см. таблицу 2).

Деловые вопросы, споры и конфликты русские (в городе и сельской местности) обсуждают: 1-е место – «эмоционально» (4,26 и 4,10), 2-е место – «коллективно» (3,38 и 3,35) и 3-е место – «в процессе обсуждения деловых вопросов переходят на личность собеседника» (3,38 и 3,35). Коллективное обсуждение свидетельствует о проявлении демократического стиля обсуждения деловых вопросов. Позиция «В процессе обсуждение вопросов переходят на личность» свидетельствует о том, что уровень эмоционально-волевого контроля при обсуждении деловых вопросов, споров и конфликтов, по-видимому, недостаточно высок.

Суждение «При обсуждении деловых вопросов и споров русские избегают конфликтов» у городских жителей занимает 6 (предпоследнее) место, а у жителей села – 4-е место. По-видимому, разница объясняется тем, что сельчане как бы пожизненно вынуждены жить и общаться с людьми, с которыми им приходится обсуждать деловые вопросы, споры и конфликты, в связи, с чем и стремятся избежать конфликтов. Позиция «Русские привлекают в качестве судей (посредников)», заняла середину списка стиля обсуждения (в городе 4-е место (3,38 балла), а в сельской местности 7-е место (2,95).

Таблица 2. Ранги проявления стилей обсуждения деловых вопросов русскими

4) На наш взгляд, интересные данные получены при сравнении типа аргументации, наиболее убедительной для русских, проживающих в Костромской области (см. таблицу 3).

Аргумент «Обращение к авторитету личности, ее профессиональному опыту» у горожан занимает 1-е место, а у сельчан – 2-е. Это интересно в том плане, что в настоящее время наиболее авторитетным человеком является личность, обладающая профессиональным опытом по обсуждаемой деловой проблеме. Эти данные косвенно свидетельствуют о том, что рыночные отношения утвердились среди русских в деловой сфере. Вместе с тем аргумент «Обращение к собственному опыту» в сельской местности занимает 1-е место, что свидетельствует об определенной недоверчивости жителя села к аргументации оппонентов во время обсуждения деловых вопросов.

Аргументы «Обращение к большинству», «обращение к авторитету личности (ее возрасту)» и «обращение к традициям» как в городе, так и в селе занимают 7-е, 8-е и 10-е места, что свидетельствует о том, что традиционные коллективистские аргументы постепенно отходят на последний план. «Привлечение аргументов с учетом сильных возражений оппонентов» из 10 мест занимает 9-е, что говорит о достаточно высокой самокритичности русских (Резников, Садов, Фетискин, Колиогло, 2005).

Таблица 3. Ранги проявления типа аргументации, наиболее убедительной для русских в процессе обсуждения деловых вопросов

Внушение. Под внушением (суггестией) понимают целенаправленное неаргументированное воздействие, основанное на некритическом восприятии информации. Роль внушения в истории формирования этносов достаточно глубоко и всесторонне исследовалась Б. Ф. Поршневым (Поршнев, 1971, 1974, 1979).

Значимость внушения на процесс формирования этнопсихологических особенностей отмечают и другие исследователи. Так, например, В. Н. Куликов пишет: «Силой этого внушения в психике людей укореняются национальные традиции, обычаи и нравы. А все это способствует формированию классовой и национальной психологии» (Куликов, 1965, с. 331).

Эффективность внушения этнофора зависит от многих особенностей взаимодействующих субъекта и объекта: пола, возраста, критичности ума, устойчивости убеждений, физического и психического состояний и более всего – от взаимоотношений, складывающихся между суггестером (воздействующим) и суггерендом (этнофором, на которого оказывается воздействие). Особенно эффективность использования метода внушения зависит от авторитета суггестера и его подготовленности к этому процессу, конформности объекта и т. д. Наличие позитивной установки у представителей этноса к своему национальному образу жизни и негативных установок по отношению к образу жизни других народов затрудняет эффективность внушающего воздействия на этнофора со стороны представителей другого этноса. Настороженность к информации, исходящей от представителей других этносов как аутгруппы, должна разрушаться вескими доводами. «И чем выше сопротивление, тем более убедительными должны быть аргументы, тем глубже должны они затрагивать мышление и чувства реципиентов. Доказательства тогда становятся средствами преодоления настороженности, недоверия, подозрительности» (Шерковин, 1973, с. 210).

Повышение эффективности внушающего воздействия можно осуществить за счет повышения престижности источника информации, повторения воздействия в разных модификациях и подкрепления содержания логически продуманными доказательствами, которые представляются весьма убедительными с позиций этноса, на представителя которого оказывается внушение.

Заражение. Данный метод воздействия заключается в бессознательной и невольной подверженности этнофоров определенным психическим состояниям. Как показывают результаты исследований, заражение выполняет интегративную и экспрессивную функции (Аполлонов, 1972). Первая функция используется для усиления монолитности этнической общности или определенной социальной группы в обществе (например, в фашистской Германии членов гитлерюгенда заставляли коллективно слушать записи выступлений фюрера и распевать нацистские песни, тем самым сплачивая молодежь), а вторая связана с проблемой снятия психологической напряженности и разрядки. У. Метцгер полагает, что этнос объединяют общие эмоциональные переживания, которые связаны со знаменательными событиями, например, с войнами. В мирное время острые эмоциональные переживания, объединяющие нации, могут быть вызваны спортивными соревнованиями, национальными праздниками и т. д. (Метцгер, 1969).

Экспрессивная функция заражения проявляется при проведении зрелищных массовых и спортивных мероприятий (в цирке, на стадионах и пр.). Проявление метода заражения обусловлено уровнем саморегуляции и локусом контроля этнофора, национальными традициями и т. д. Так, к примеру, англичане достаточно сдержанны в общении, однако становятся неузнаваемыми на стадионе (они кричат, свистят, улюлюкают и пр.).

В межличностном воздействии на этнофора метод заражения, как правило, связан с использованием аффективного вербального стиля и передачей ему оптимистического настроения.

Подражание. Подражание у этнофора состоит в осознанном или неосознанном следовании манере поведения или примеру субъекта воздействия. Б. Д. Парыгин рассматривает подражание как средство приобщения индивида к системе групповых ценностей (Парыгин, 1999). В процессе этнизации личность путем подражания осваивает нормы и правила поведения своей этнической общности. Это осуществляется как в процессе сознательного обучения, так и посредством подражания. Особенно велика роль подражания на ранних этапах развития этносов. Представители этноса в повседневной жизни обычно придерживаются исторически сложившихся норм взаимоотношений, что является благоприятной предпосылкой для подражания как механизма массового поведения, которое зависит от наличия элементов консерватизма в бытовом укладе и уровнем эмоционального саморегулирования.

Подражание этнофора представителям других народов зависит от многих составляющих: уровня социально-экономического развития его страны, ее общественно-исторического пути развития, уровня культуры населения и пр. Эффективность использования метода подражание повышается, когда на этнофора воздействуют национальные авторитеты, делаются ссылки на высказывания национальных авторитетов, практические результаты, достигнутые страной, и т. д.

В межличностном воздействии на этнофора метод подражания продуктивен, если воздействующий и объект воздействия принадлежат к одной и той же национальной общности. При использовании метода внушения на представителя другого этноса важны высокие личностные и деловые качества суггестера, его авторитета в глазах объекта воздействия, а также его психологической подготовки к процессу воздействия и пр.

При выявлении этнопсихологического облика русских в методике был поставлен вопрос: «Какие методы воздействия чаще всего используют русские: убеждение, принуждение, внушение, подражание и заражение?» Анализ осуществлялся на основе городской и сельской выборках.

Методы психологического воздействия распределились по иерархии в следующем порядке. Метод убеждения как в городе, так и в сельской местности занимает 1-е место (3,86 и 3,79 балла). Среди горожан 2-е место принадлежит «заражению» (хорошим или плохим настроением), а среди селян «внушению» (3,46 и 3,40 балла). Третье место в городе занимает «подражание» (личный пример), а в селе «заражение (хорошим или плохим настроением)». Четвертое место у городского населения принадлежит «внушению», а у сельского – «подражание (личный пример)» (3,39 и 3,29 балла). На 5-м месте в городе и селе метод «принуждение» (3,23 и 3,08 балла) (Резников, Садов, Фетискин, Колиогло, 2005).

Анализируя полученные результаты, можно сделать следующие выводы. В сельской местности «внушение» занимает 2-е место, а в городе 4-е. Такое положение, по-видимому, можно объяснить за счет того, что горожане живут в более высоком темпе жизни и общаются с большим количеством людей, среди которых встречаются нечистоплотные, что формирует у них настороженность и критичность. Кроме того, интенсивное общение и более динамичный образ жизни формирует у горожан настороженность и порой бдительность к окружающим их людям. В этом отношении каждый работающий горожанин с определенной долей уверенности предполагает, что оказываемое на него психологическое воздействие может потенциально принести ему материальный, экономический или какой-то иной ущерб.