– …М-да. Хорошая защита, круговая! – пробормотал Заратустров, отправляя в рот очередную шоколадную крошку. – Нет, но я-то – какой идиот, а?!

– Не переживайте вы так, Александр Григорьевич! – мягко проговорила Альмах, подвигая ближе к полковнику крохотную детскую шоколадку за восемь рублей, от которой он периодически отщипывал кусочки, точно от ломтика хлеба на дипломатическом обеде – строго в соответствии с этикетом. – Там работали профессионалы. Кроме петушиной лапки с восемью колечками, там еще масса оберегов была… акация засушенная, в стеклянной банке, пентакль в круге, менгиры маленькие над входом. Плюс в каждом углу по свече, замыкающей Энергетическое Пространство. У нас на датчиках это место стабильно белым цветом отображалось – все в норме, нормальная, активная энергетика.

– Петух, прогоняющий «нечистую силу» криком на восходе солнца, – символ борьбы с несправедливостью… универсальный Будильник Опасности… – пробормотал полковник, отщипывая кусочки шоколада и отправляя их в рот рассеянно, не ощущая вкуса. – Акация – символ души и бессмертия… Чтобы жить вечно, надо знать, как умереть! Закон Хирама. Менгир… тьфу, мать вашу, ворота в другой мир! А что там было, в зоне наблюдения объектов, а?!

Они сидели в том же тесном кабинете Заратустрова, который осеняло ненастоящее солнце, блистая сквозь стальные ребра ненастоящего моста. Полковник в форменной, парадной черной рубашке, с жестким воротничком и погонами оранжевого цвета с темно-красными прожилками. Из воротника поднималась его худая, жилистая и морщинистая шея, продубленная солнцем и ветром дачи; руки, оголенные до локтей, лежали на бумагах. Напротив пристроилась Альмах в скромном бордовом платье, плотно обхватывавшем осиную талию и туго натянутом на небольших, но выпуклых грудках, и слева от нее – расплывшийся в маленьком креслице, квашнеобразный начальник оперативного отдела майор Рублев – с курчавой шевелюрой Пушкина и крохотными, заплывшими глазками провинциального алкоголика. Полковник щипал шоколадку Альмах, рассеянно смотрел на ватман на стене и что-то бормотал про себя.

А обсуждали они последние данные по анализу места побоища у Ельцовки, собранные экспертами Спецуправления в дымных развалинах кирпичной крепости.

– Они сняли частный дом в районе городской барахолки, – сонно проговорил Рублев, однако сонливость эта была очень обманчива, – и оставались в зоне удержания. Но там были их астральные двойники… ну, куклы, сами знаете, товарищ полковник! Группа наведалась туда сразу же после инцидента, но кроме кукол – ничего. Фон был стандартный, зеленый, то есть повышенная активность при сохранении позитивного…

– Я знаю! – сварливо перебил Заратустров. – Черт подери! Ну я-то сразу должен был сообразить… Обе из вагри, обе – шовани. Ну что еще они могли придумать?! Черт! Элина Глебовна… не удружите еще кофейку?

Та слезла со стульчика, не беспокоясь о тапках, в своих прозрачных колготках шагнула в коридор и позвала: «Андрюша! Один кофе!» Полковник мрачно проследил за движением точеных ступней, казавшихся мраморными в этом капроне, и проворчал:

– Опять «Андрюша!»?! Опять его от наблюдения отвлекаете?!

– Но, товарищ полковник, кофейный аппарат сломался, вы же сами знаете… Хотите, я схожу в зал?

– Не надо, – надулся Заратустров.

Сегодняшний дежурный по Управлению, молоденький Андрей Зверев, славился тем, что за одну минуту, как микроволновка, нагревал в ладонях литровую банку с водой до температуры кипения. Сейчас, при безнадежно сломавшихся двух старых кофейных аппаратах, сотрудники беззастенчиво пользовались этим даром всякий раз, когда необходимо было вскипятить воду.

Альмах молча поставила перед Зарастустровым чашечку с турецким кофе, принятую в коридоре из чьих-то заботливых рук. В вырезе бордового платья качнулся, потом снова лег на бархатную кожицу золотой кулончик в виде астрологического лунного знака.

Заратустров крякнул и с досадой помешал отмерянный по его вкусу сахар. Затем бросил:

– Ладно. Это понятно. Они наверняка догадались, что находятся под наблюдением… вот и совершили этот фокус. Хорошо. Черт с ним! Давайте по персоналиям… Подняли архивы?

– Так точно, товарищ полковник.

Рублев ответил, как спросонья, подвигал под столом своими слоновьими ногами и продолжил все так же – словно нехотя:

– Объект «Праматерь». По прежней операции – «Венера». Венера Гайчиевна Антанадис, девичья фамилия не установлена. Место рождения – предположительно в Хуши, Румыния, это в ста километрах от Кишинева. Родители предположительно из общины вагри, имена не установлены, год рождения предположительно – тысяча девятьсот сорок четвертый – тысяча девятьсот сорок шестой…

– Что вы все – «предположительно»?! – вспылил Заратустров. – Черт подери, не йоги, а гадалки на кофейной гуще!

И снова Альмах погасила этот понятный взрыв негодования, ближе подвинув Заратустрову шоколадную фольгу, сообщив:

– Цитирую, Александр Григорьевич: «…с согласия опекунши гражданки Шахимазоевой Бэлы, гражданки Антанадис В. А., имеющей двойное гражданство Республики Молдова и Греции, упомянутая гражданка Шахимазоева Б. помечена энергетическими метками на уровне средних и нижних чакр, а также была подвержена локализованному включению в области подкорковой сферы мозга с целью постоянного контроля ее энергетической активности и перемещения. За оперативную связь с гражданкой Шахимазоевой Б. отвечают сотрудники Управления „Й“ подполковник Тарасов и подполковник Зелицын (операция „Выход“). В настоящее время гражданка Шахимазоева Б. и гражданка Антанадис В. А. отбыли на пребывание в район озера Байкал с целью лечения лейкемии, диагностированной у гражданки Антанадис В. А.». Это из рапорта нашего в Москву, после той операции… Вы доверяете цитате?

– Безусловно. Не терзайте меня своей абсолютной памятью!

– Мы отправили их в Листвянку, и там все идет благополучно. Зелицын, как вы знаете, погиб на Кавказе, а Тарасов – одиннадцатого сентября в США. По документам Шахимазоева оказалась, конечно, вовсе не ею… Но, так как объекты не проявляли активности, углубленная проверка не проводилась. Занялись этим только сейчас. А время уже упущено, сами понимаете. Поэтому по Шахимазоевой Бэле – Патрине – и Венере Антанадис – Мирикле – мы начали работать только три дня назад.

Полковник сумрачно отрезал коричневый кончик El Rey del Mundo. Вставил в рот, раскурил, показывая этим Рублеву: все, извини, Женя, слушаю…

– …аналитики склоняются к сорок пятому. Тем более что нашли ряд документов. Община вагри была обнаружена отрядом НКВД «СМЕРШ» в районе Хуши в июне сорок пятого. Цыган задержали, имеется рапорт некоего Татаринова, майора УНКВД, отвечающего за проверку состояний на оккупированных территориях… Оказывается, община находилась около двух лет на оккупированной территории, все другие цыганские общины были уничтожены отрядами СС и местными националистами. Эти – остались. Татаринов заподозрил сотрудничество с оккупантами, задержал и проверял их около недели. Потом цыган почему-то отпустили, видимо, был приказ заниматься более серьезными задачами: там много осталось диверсионных отрядов. Но есть такой эпизод: в середине сорок пятого в квадрат Яссы – Кишинев были направлены два сотрудника организации «Аннэнербе» – оберштурмфюрер Эрих Гиланд и шарфюрер Матильда Эмм. Каково было задание – не установлено. Оба убиты в стычке с партизанами… Одним словом, энкаведешники отпустили вагри, всего – около двадцати человек. А через неделю тот же отряд, прочесывая квадрат близ Хуши, наткнулся на трупы. Практически все цыгане были мертвы, причина смерти, как следует из рапорта того же Татаринова, – отравление грибами или ягодами во время ужина.

– Вагри-то? Отравились?! – проворчал Заратустров, яростно жуя сигару. – Вагри, которые знали все коренья и ягодки, как мы с вами – номера автобусов? Ерунда какая-то…

Рублев пожал плечами, ходившими под кожей мятого пиджака, как барханы.

– Тем не менее, документы… товарищ полковник! В живых остались только эта девочка – почти годовалая – и два члена из ее табора, по какой-то причине бывшие вне общины во время ужина. В общем, Татаринов ограничился отправкой донесения и отпустил вагри на все четыре стороны. Потом, по нашим данным, они прибились к табору сэрвов, кочевавших тогда близ Котовска. Дальнейший путь, как вы понимаете, можно проследить только пунктирно: Лево – Бендеры – Тирасполь – Одесса – Николаев – Мелитополь. Где-то на Мелитополе они осели. Я думаю, сэрвы приняли вагри в табор только потому, что от тех осталось лишь несколько человек… видимо, так решил вожак. В итоге они в начале шестидесятых оседают под Ждановым.

– Да, – хмуро подтвердил полковник, – Хрущев тогда всех сажал на землю, и цыган – тоже… Элина Глебовна, ничего, что я тут ваш шоколад?..

– Кушайте, Александр Григорьевич!

Она потянулась к сумочке, расстегнула ее зачем-то, достала еще одну крохотную шоколадку и украдкой положила на стол.

– Так вот, в то время объекту «Праматерь» было уже предположительно пятнадцать-восемнадцать лет. Документы остались от тогдашней переписи… В дальнейшем мы обнаружили следы табора уже снова в районе Одессы. Они вливаются в какой-то винодельческий совхоз, видимо, чтобы избежать преследований. Это данные тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Приблизительно в это же время, годом, наверно, одним-двумя раньше, в Одессе появляется грек Георгий Антанадис, тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения. Предприниматель. Торгует вином, зерном, шерстью. Скорее всего, он встречается с общиной в один из приездов за вином, в совхоз «Беляевский». Вот этот Георгий Антанадис…

– А тот, которого обнаружили там, на развалинах? – перебил полковник.

– Это Константинос Павалакос, – вступила в разговор Альмах, – его компаньон и, наверно, слуга. Он работал с Антанадисом как раз с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого.

– Как опознали?!

– По останкам, найденным в автомобиле «Cadillac Eldorado». Он был судим…

– Тяжкое преступление?

– Нет. В шестьдесят шестом брали за незаконные валютные махинации, за золото…

– А, ну да. Тогда многих по этому делу заметали, – буркнул Заратустров. – Послехрущевская истерия, особенно на Украине. Ладно. Дальше!

– Антанадис женится на Мирикле в тысяча девятьсот шестьдесят пятом, в сентябре, – продолжал Рублев меланхолично, – об этом есть запись в архивах одесского загса. Я думаю, это ему нужно было для того, чтобы организовать законный выезд за рубеж. Уже в январе тысяча девятьсот шестьдесят шестого они выезжают в Грецию. Мирикла на тот момент одна: все ее остававшиеся в живых родственники из вагри умерли. Конечно, все это было трудно, но… я полагаю, что дело не обошлось без небольшой взятки. В Одесском горкоме работал один давний знакомый Антанадиса, некто Михаил Херцог. Он и устроил им это дело. Они отбывают в Грецию. В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, как известно, следует военный переворот, к власти приходит военная хунта, «черные полковники». Антанадис – преуспевающий делец, он открывает фирму «Чудо». Делает чудеса.

Более искушенная в симпатиях и антипатиях Заратустрова, Альмах поспешно добавила:

– Ничего криминального, Александр Григорьевич… Хиромантия, привороты, хождение по воде… так, обычные фокусы. В духе нашего мага Лонго. Но у него дела идут. У него все дела шли хорошо, до семьдесят четвертого, до падения хунты. Видать, Антанадис не с теми, с кем нужно, делился… В общем, в семьдесят восьмом ему стало неуютно. Завели уголовное дело. Он попытался уйти. Ему помог друг семьи, некто Иоаннис Николопулос. В том же году, после падения диктатуры, он стал ведущим экспертом греческого правительства по вопросам так называемого «Греческого лобби» в США и служил советником посольства в Вашингтоне и греческой миссии в ООН. А в тысяча девятьсот восьмидесятом – тысяча девятьсот восемьдесят втором годах он служил в качестве советника по делам прессы и культуры в посольстве Греции в Москве. Думаю, он похлопотал о документах.

Благодарно посмотрев на Альмах, Рублев продолжил:

– …В августе тысяча девятьсот восьмидесятого, предположительно на танкере «Карпатос», спрятавшись в пустом танке, они прибывают в Николаев. Тут, я думаю, снова не обошлось без Херцога – вид на жительство, информация о том, что Антанадис щедро помогал греческой компартии. В общем…

– Херцог жив? – снова перебил Заратустров, разворачивая вторую шоколадку.

Рублев покачал дынеобразной головой.

– Нет. Арестовали при Андропове, в период кампании, и быстро расстреляли.

– Черт!

– После этой даты мы Антанадиса и Мириклу теряем. Но… товарищ полковник, тут начинаются странности.

– Какие?!

– Дело в том, что вроде как у Антанадиса все идет хорошо. Он возобновляет свои старые связи, торгует вином, табаком, зерном… зерно – это рынок, требующий постоянства. А он вдруг все бросает и начинает бегать. Только наладит дело – продал и дальше. Одесса, Николаев, Черкассы, Харьков, потом Астрахань… потом Казахстан. Там Антанадис отметился в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом… Такое ощущение, что он спасается с женой от преследований.

– Основания?!

– Было покушение… или ДТП. В восемьдесят пятом, в Астрахани. Трактор К-500 «Кировец» переехал его «Волгу». Правым колесом. Антанадиса и его жену спасла только хорошая реакция – вовремя выбросились из машины. Дело закрыли, потому что водитель трактора умер буквально сразу же, от остановки сердца, когда машина начала корежить «Волгу». Вот. Антанадис с Мириклой исчезли. А в девяностом грек объявляется в Новосибирске. Автосалон открыл. Торгует. У него фишка была: даже самые дорогие автомобили, купленные у него, не угоняют.

Заратустров вскинул кустистые брови:

– Запрещенная магическая активность?

– Нет, Александр Григорьевич… тоже все просто. Ну, отрезал во время переговоров колечко волос покупателя да и спрятал в хитрое место под кузовом. Срабатывало, как сигнализация…

– И ни одной не угнали?

Рублев нахмурился. На его большом белом лбу морщинки выглядели, как складки гипса.

– Ну… два раза пытались. И в обоих случаях угонщики погибали. Двое сошли с ума и перестреляли друг друга, а двое умерли от кровоизлияния. Внутреннего.

Снова вмешалась Альмах. Она уже слезла со своего стульчика, подошла к ватману и с интересом рассматривала схему. Белое золото волос горело в лучах придуманного солнца.

– А второй объект?

– Примерно в это время Антанадис, по информации одного из наших старых агентов, находит девочку. В поездке. Ей от силы месяц. Ну, и отсюда…

– Понял, по второй!

Рублев вздохнул. В его исполнении это звучало так, словно вздыхал гиппопотам.

– Товарищ полковник… тут темнота. Полная. У нас был источник в общине сэрвов, та, что жила под управлением Бено, или Василя. Но… он, так сказать, не регулярный… все, что он смог как-то узнать, – это то, что объект «Образ» тоже из вагри. Родители не установлены. Год рождения – предположительно тысяча девятьсот девяностый. Но есть небольшая зацепка: в поселке Кожевниково в июне тысяча девятьсот девяностого на трассе Новосибирск – Томск были обнаружены трупы двоих цыган. Судя по детородному возрасту, женщина могла быть матерью объекта. Убиты эти двое были с ритуальными особенностями: отсечены ступни, вырезаны половые органы, деактивирован визуальный канал мозга. В общем, не просто так. Потом неподалеку от этого места обнаружили еще одну цыганку… с рубленой раной в спине. По нашим данным, ее госпитализировали, но дальше следы теряются. Во всяком случае, данных о смерти нет. Примерно в это же время у объекта «Праматерь» появляется месячный или двухмесячный младенец – девочка, которую цыганка воспитывает по сей день.

Заратустров снова пошумел фольгой.

– А дальше… отследили?

– Ну… не совсем. Дело в том, что в девяносто пятом Антанадис снова исчезает. Причем… – Рублев запнулся первый раз, начал копаться в папках, которые он держал на пухлом колене.

– Вот. По информации Дзержинского райотдела, Антанадис был убит.

– Каким образом?

– Судя по способу – криминал. Вероятно, это все разборки, связанные с автобизнесом. Но вот что странно… Он вышел из дома, сел в свой «Jeep Cherokee», а те подскочили на «девятке» и начали стрелять из автомата. Вроде как его жена с ребенком уже вышли, но преступники расстреляли грека, выпавшего из машины, и уехали. Убийц взяли буквально через сутки, случайно, на Бердском КПП, с оружием. Там они и раскололись. Есть материалы дела, которое вел некий следователь Лидиев. Так вот, бойцы группировки Самсона признались, что стреляли не только в него, но и в женщину с девочкой – чтобы убрать свидетелей. Однако промахнулись. В придачу у них почему-то заклинило замки дверей, и тогда они выхлестали стекло и палили из окон…

– Из окна «Жигулей» много не попалишь…

– В том-то и дело! Но Лидиев оказался настырным и провел следственный эксперимент. Оказалось, что в стене подъезда, в двери деревянной и в Антанадисе – одни и те же пули, убийцы два рожка расстреляли. Но та женщина, жена – Мирикла – ни царапинки не получила. Более того, баллисты вообще с ума сошли: получалось, что пули изменяли направление и, изгибая траекторию, попадали прямо в лежащего на асфальте Антанадиса. А потом… – Рублев вздохнул, понимая всю шаткость своих позиций, – потом получилось вот что: Антанадис лежит в морге. Свидетелей – ни одного. И либо пальцев его в картотеке не было, либо система… она как раз в это время зависла. Не было доступа. Вдова тело не опознает. Лидиев берет подписку. Цыганка, девочка и с ними – некий мужчина все-таки, неизвестно как, получают загранпаспорт и… улетают прямым рейсом из Новосибирска в Вену. Мирикла Антанадис и Георгий Антанадис. И удочеренная девочка – Бэла Шахимазоева. В общем, когда там дознались, уже было поздно. Послали дело в архив, а сейчас мы его открыли.

Заратустров бросил в пепельницу сигару так, что та взорвалась облачком пепла.

– Проклятье! Но это же бардак! Как так?!

– А вот так. По нашим данным, Антанадиса убили в Москве, в девяносто восьмом, поэтому получается, что с Мириклой выезжал за рубеж другой человек, и в Москве она опознала не мужа, а другого человека. Такие вот дела…

Заратустров сердито засопел. Сигара проделала короткий путь до пепельницы и свалила туда кучку пепла, как самосвал.

– Вопрос в том, ЗАЧЕМ ей это было нужно… – буркнул полковник. – Родной муж лежит в морге, а она едет за рубеж явно с подставным лицом. В Москве кого…

– …опознали? – многозначительно подсказала Альмах. – Думаю, это не принципиально. С ее ведь слов записали.

Полковник принялся яростно тереть виски – характерный для него жест. Сильные коричневые пальцы оставляли на коже красные полосы.

– Стало быть, ей это было НАДО. Значит, она понимала, что за ней охотятся. И те, кто охотятся, либо все равно не поверят в смерть Мириклы, даже если цыганка хорошо ее инсценирует, либо… либо кто-то ТАМ, у них, был посвящен в эту инсценировку. Черт возьми, уравнение со всеми неизвестными. Как думаешь, Рублев, ассасины?

Тот снова покатал под жеваной тканью пиджака шары плеч.

– Думаю, что без «Аннэнербе» не обошлось. Тату-маркер могли нанести Мирикле именно они – немцы в сорок третьем, как сейчас известно, побывали в Аламуте и крепко вычистили скалу, произвели раскопки в Казвине и Кередже. О проекте «Невесты Старца» они могли быть осведомлены не хуже нас, товарищ полковник! Тогда логичным выглядит и преследование со стороны ассасинов. Сбой цепочки: тату нанесена, возможно, не инициированной Невестой. ТАК? Следовательно, лишнее звено надо уничтожить. Тогда логично выглядит смерть ее общины и преследования. А что касается Бэлы Шахимазоевой… впрочем, какая она Шахимазоева! Что касается объекта «Образ», то тут я даже не знаю, что и думать.

В этот момент Альмах, грациозно потянувшись гибким, сытым телом, отчего бордовая ткань еле слышно скрипнула, запрокинула золотую голову и проворковала:

– Чай Ратри…

– Что? – изумился полковник.

– Да есть такая легендочка, Александр Григорьевич. Нет, я это так, скорее, для себя.

– Антанадис знал?

– Скорее всего, товарищ полковник. Его дед по отцовской линии – последний Хранитель храма Афины Паллады, Александропулос из греческого города Кипарисия. А мать – цыганка, только не установлено, из какого рода. Антанадис обладал, по нашим предположениям, силой мага второго уровня, на сканерах он бы отразился фиолетовым цветом. Думаю, он пытался переломить влияние, но не смог… Видимо, это и послужило причиной того, что Мирикла была обнаружена, и что за ней с Антанадисом началась новая охота.

Заратустров перекинул сигару в другой угол рта. На бурой шее ритмично двигался кадык.

– Одним словом, – подвел он итог, – мы опять в самой заднице. Происхождение энергетической силы объектов точно не знаем, цепочки ее передачи не установлены, местонахождение – ноль информации. Черт возьми! За что деньги получаем?! Нам так ни копейки больше не дадут не то что на расширение, но и… – он почему-то сердито уколол глазами Альмах, – …на кофейные аппараты! Тьфу!

Рублев потупился. В его изображении это выглядело комично.

– Товарищ полковник, приблизительно определен квадрат… Это, кстати, где-то рядом! Центральный и Железнодорожный районы.

– Ищите! – жестко отрезал Заратустров. – Ищите! А то их найдут поперед нас… сами знаете кто. Элина Глебовна, все материалы объединить и приобщить к делу операции «Невесты». Еще двух Невест имеем… так!

Он с удивлением посмотрел на кусочек пустой фольги.

– Э-э… Элина Глебовна, я весь ваш шоколад схрумкал! Сколько я вам должен?

Женщина мило улыбнулась. Холеные белые пальчики забрали бумажку.

– Пустое, Александр Григорьевич. Я дочке по дороге еще куплю…

– Нет, позвольте…

– А я говорю – бросьте! Я пойду?

– Да, все свободны. Спасибо, товарищи.

Альмах вышла в коридор первой, мелькая помпонами тапок. Рублев как раз вынимал свое тело из креслица, когда внезапно дверь открылась и на пороге снова появилась Элина. В ее руке трепетал осиновым листочком свежий квадрат факс-сообщения.

Заратустров обрадовался:

– Ага! Все-таки надумали! Сейчас я кошелек достану, Элина Глебовна…

– Не надо! Товарищ полковник, – хрипловатым от волнения голосом проговорила она, – от нашего резидента в Париже… только что получили.

– Что такое?

– Час назад из лондонского Хитроу вылетели три рейса, с интервалом примерно в двадцать минут. Разные авиакомпании… Рейсы в Калининград, Прагу и Варшаву. На всех трех рейсах зарегистрированы мистер Роберт-Антуан Вуаве и Мириам Эрдикюль.

Полковник застыл с открытым ртом, испачканным шоколадной крошкой.

– Вот так… – ошарашенно пробормотал он.

Альмах стояла у дверей, на золотой кулончик падал свет их коридора и капелькой дрожал на бархатной коже груди; Заратустров показал ей: мол, зайдите, дверь прикройте.

– Так, – проговорил он, глянув на свои «командирские» часы в корпусе из полированной платины. – Так! Глупо думать, что они полетят в традиционных арабских костюмах, в парандже или как это там… они летят абсолютно одинаковыми, черт подери! Бьюсь об заклад! И даже двойников подобрали. Значит… Значит, времени у нас всего ничего. Минут сорок от силы.

Он прожег взглядом Рублева.

– Женя, как скоро мы можем задействовать группы с приборами в Праге, Варшаве и Калининграде?

Рублев, до того представлявший собой образ дремлющего в грязи гиппопотама, тут ответил четко и быстро, без единой запинки.

– В Калининграде это проще всего, через десять минут, они там на боевом дежурстве. В Польше… сложнее, но минут двадцать уйдет. Прага – средне, там тоже около того.

– Выполняй! – рявкнул полковник. – Мухой! Но пусть ничего не предпринимают.

Только ветер прошел по кабинетику, казалось – даже зарябило фальшивое окно, словно дернулся несуществующий тюль. Рублев исчез. Только Альмах, которой пришлось выпрыгнуть из тапочек, чтобы не быть задавленной этим громадным метеоритом, стояла с факсом в тонкой руке.

– Куда они полетят, Элина Глебовна, как думаете?

– Вряд ли в Калининград. Они же не идиоты… – пробормотала она. – Скорее всего, в Польшу. У них там есть на кого опереться. Может, и в Прагу. Но это маловероятно.

Заратустров покачал головой – коротко стриженный ежик волос заблестел рыбьей чешуей под лампой дневного света. Полковник встал и подошел к схеме, где краснели, синели и чернели артерии, вены установленных связей. Затем устало обронил:

– Идите. Как только что-то прояснится, доложите немедля.

За его спиной прошуршали по ковролину тапочки.

Новости

«…отвечая на вопрос корреспондента британской „The Independent“, господин Путин порекомендовал „отказаться от терминологии прошлого и не искать в темной комнате черную кошку, которой там нет“. Вполне закономерно услышать это любимое выражение Дэн Сяо Пина из уст бывшего кадрового разведчика КГБ, специализировавшегося, по меткому выражению той же газеты, на „разведении черных кошек“…

…тем более, что… именно сейчас русская контрразведка проявляет подозрительную активность в странах восточной Европы в целях, очевидно, раскола НАТО и недопущения в него новых членов. Чешское МИД уже выразило озабоченность по поводу противоправных действий, совершаемых некоторыми русскими эмигрантами в Чехии, и недвусмысленно указало, что ко всем гражданам, ведущим на территории Чехии незаконную деятельность, будут применены самые суровые меры…»

Ингвард Аймэн. «Путинский modus operandi»

The Sunday Oregonian, Портленд, США