— А не поговорить ли нам подробнее об опытах по поводу наших способностей к воскрешению? — спрашивает Следователь.

— Итак, Франц Най принял меня в Гамбурге. В то время он писал труд о летучих мышах в воображении детей. В его кабинете стояли несколько клеток, в которых в подвешенном состоянии находились летучие мыши. В соседней комнате он поставил довольно сложный, сконструированный им самим аппарат, описание которого чрезвычайно просто. Но до этого надо было додуматься! Этот аппарат представлял собой подвижную кабинку, которую можно было наклонять в любую сторону от оси. Внутри находился подвижный стул, который тоже можно было наклонять независимо от кабинки. «Здесь с математической точностью можно изучать движущую энергию, — сказал Франц. — Известно, что человек обладает чувством равновесия, но его положение в пространстве контролируется также зрением. С его помощью он ориентируется в комнатах, домах, различает деревья, любые привычные линии, такие как горизонт и так далее. Но нужно учитывать, что чувство равновесия может обойтись без зрения. Чтобы убедиться в этом, достаточно прикрыть глаза. Но как только вы их откроете, внутреннее ощущение равновесия усилится. Этот аппарат я создал для того, чтобы понять, в какой пропорции каждое из чувств управляет впечатлением, получаемым от вертикального изображения. Чтобы изучить эту физическую и философскую проблему, я создал антиестественный мир, где два вида чувств не дополняют друг друга, а противостоят друг другу».

— Какой изобретательный ум! — восклицает Поэт-Криминолог. —Такой прибор был бы очень полезен в криминологии. Действительно, как различить, какие чувства были задействованы в «красивом» преступлении? То есть: поскольку мы все являемся скоплением частиц и органов, то какие из этих частиц или органов задействуются в преступлении, а какие нет. Представьте, что ваши печень, сердце, глаза отказываются действовать совместно с вашей рукой в тот момент, когда она вонзает нож. Ваши глаза закрываются. Печень выделяет столько желчи, что у вас течет зеленая слюна. Ваше сердце сжимается, стучит всё быстрее и внезапно останавливается от страха и отвращения. В общем, действовали только ваши рука и ум. И вот это тело с различными и противоречивыми чувствами приговаривается к смерти. А вам известно, что один врач-криминолог изобрел метод, названный оптограммой? Путем рассечения глазного яблока жертвы и исследования радужной оболочки он надеялся увидеть тень преступника, сфотографированную в момент смерти.

— А еще нужно иметь одного или нескольких преступников, чтобы определить, какие части тела участвовали в преступлении. А еще нужны жертвы, чтобы рассечь их глаза и увидеть преступника или преступников, — со смехом замечает Следователь. — А в нашем случае с «Ураном» — никого! Ничего! Одна только гора рукописей!

— Постойте-постойте, — говорит Поэт-Криминолог. — Пусть Литературовед продолжит. Так что представлял собой этот аппарат Франца Найя?

— Великолепное изобретение! Представьте небольшую камеру внутри этой клетки, которую можно наклонять при необходимости. В центре камеры находится подвижный стул, прикрепленный к оси, который можно отклонять в ту или иную сторону. Объект привязывают к стулу, и клетка погружается в темноту. После того как стул и камера наклоняются, свет зажигается снова. Экспериментатор медленно наклоняет стул до тех пор, пока подопытный не заявляет, что чувствует себя прямо, так как он ориентируется на углы камеры. Но почти всегда он ошибается. Некоторые отклоняются даже на тридцать пять градусов. В редких случаях они чувствуют, что сидят прямо, хотя отклонение составляет пятьдесят два градуса. На вопрос: «Вы в таком положении сидите за столом?» они отвечают утвердительно. Это означает, что они больше доверяют своему зрению, чем чувству равновесия. Постойте, постойте! Самое интересное то, что когда они закрывают глаза, то понимают, что сидят под наклоном. Прислушиваясь к внутреннему ощущению, они просят вернуть их в вертикальное положение и определяют его совершенно точно.

— А вы не сидели на этом стуле? — спрашивает Поэт-Криминолог. — Как вы ощущаете, что находитесь в вертикальном положении?

— Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос.

— Это почему?

— Потому что вы узнаете слишком интимные подробности о моей личности, — смущенно посмеиваясь, отвечает Литературовед. — С помощью этого теста, разрушающего наши представления о самих себе, Франц Най, по его словам, мог вычислить константу личности. Существует прямая связь между тем, как человек понимает, что находится в прямом положении, и его личностными качествами. Всех людей можно разделить на две группы: независимых от поля зрения и зависимых. Независимые отличаются способностью решать острые вопросы, у зависимых — тех, кто, несмотря на сильный наклон стула, считали, что сидят прямо, — творческие и аналитические способности отсутствуют.

— Было бы любопытно узнать, к какой категории принадлежит каждый из нас и кто быстрее смог бы найти ключ к загадке «Урана», — развеселившись, говорит Следователь.

— Но это еще не всё, — продолжает Литературовед. — По мнению Франца, независимые часто зависят от их окружения и других людей. «Они не так-то легко подчиняются законам, принятым в обществе, — говорил он. — Они не следуют общепринятым нормам, а в чрезвычайных ситуациях становятся несговорчивыми, мизантропами, индивидуалистами и капризными. И наоборот, зависимые всегда учитывают мнение, царящее в их окружении. Женщины, — утверждал он, — больше мужчин стремятся быть зависимыми. Маленькие дети полностью зависят от поля зрения. К восьми годам в них просыпается индивидуализм, который, в зависимости от характера и воспитания, достигает своего пика к шестнадцати годам. И так длится до семнадцати лет. Затем происходит неожиданная вещь: в большинстве случаев начинается обратный процесс. Необходимость следовать порядку и иерархии оказывает влияние на психику. И только у небольшой части молодежи продолжает развиваться склонность к индивидуализму и творчеству».

— Он написал об этом книгу?

— Страшную книгу. «Мой отец — это человек, у которого уже повреждены все чувства, — сказал Франц. — Дядя Юлий приближается к такому же состоянию, хотя этого еще никто не видит. Курта и Розу ждет бесславный конец, так как они ввели в свое окружение страшного разрушителя чувств. Они готовы отдать за этого извращенца свои души, и, уверяю вас, что все они умрут в результате несчастного случая. Поместите их в мой аппарат и вы увидите, что никто из них не знает, сидит ли он прямо или под наклоном». — «А Лота?» — спросил я, зная, что он откажется о ней говорить. — «Только если вся семья Найев попадет в безвыходную ситуацию, мы увидим, кто выйдет сухим из воды».

— Как? — восклицает Следователь. — Вы ничего не перепутали?

— Я повторил вам его слова.

— Он говорил в будущем времени или в сослагательном наклонении? — спрашивает Поэт-Криминолог.

— Мне кажется, что это было, скорее, утверждением.

— К чему вы клоните? — спрашивает Следователь.

— Вы прекрасно знаете, что многие исследователи, чтобы доказать свою теорию, без зазрений совести могут, как говорят, подтолкнуть события. А разве нас, следователей или криминологов, не посещает желание сфальсифицировать улики, чтобы подтвердить свою правоту, свой дар предвидения? — говорит Поэт-Криминолог.

— Вы правы! Сколько невинных было осуждено и даже приговорено к смерти только из постыдного желания какого-нибудь следователя — не просто упрямого, а сознательно пошедшего на фальсификацию — доказать свою правоту. Даже у меня, когда не хватало неоспоримых доказательств, несколько раз возникало желание пустить следствие по ложному пути.

— Да, таких историй — море. И то, что вы рассказали о Франце, наводит меня на мысль, что он был способен утопить всю семью ради своих научных исследований. Он кажется мне мизантропом, способным на любое уголовное деяние только для того, чтобы доказать, что все, кто не похож на него, то есть не мизантропы, являются социальными дебилами, прячущими голову в песок, — говорит Поэт-Криминолог.

— То есть, по-вашему, он воспользовался этим круизом, чтобы действительно посмотреть, «кто выйдет сухим из воды»?

— Я прекрасно представляю его в этой роли. К примеру, он говорит себе: «Могу поспорить, что если все будут плавать вокруг «Урана» и я тоже прыгну в воду, предварительно убрав лестницу, то лишь те, кто сохранил неповрежденными свои чувства, смогут выпутаться из этой безвыходной ситуации».

— Похоже на эволюцию видов?

— Вот именно! Что думает Франц? «Если чья-то жизнь не пошла под откос при первом удобном случае, если человеку удалось преодолеть все препятствия, то что значит для него какой-то гладкий, лакированный корпус яхты?» Вот что, вероятно, думал Франц Най, если рассматривать его в качестве виновного.

— Ирония судьбы заключается в том, — замечает Литературовед, — что каждого пассажира на борту яхты можно рассматривать в качестве виновного. После трагедии мотив можно увидеть в чем угодно. Когда у Стендаля спрашивали, составляет ли он план перед тем, как приступить к роману, он отвечал: «Я составляю план потом». Очень многие писатели, особенно среди новаторов, «составляют план потом», поскольку делают по две, три, четыре и даже по пятнадцать версий своих работ. Например, Достоевский начал свой роман «Преступление и наказание» с дневника убийцы, потом стал писать исповедь от первого лица и так далее…

— Прошу вас, давайте не уходить от темы, — просит Следователь. — Ваша обоюдная любовь к парадоксам уводит нас от фактов и придает случившемуся слишком литературный и философский характер. Кем же все-таки был Франц Най? Ученым? Поэтом?

— В поэзии, как и в точных науках, всегда ищут смысл. И если не находят, то придумывают. Но между поэтом и ученым существует глубокая разница: первый — не серьезен, второй — слишком серьезен, — объясняет Поэт-Криминолог.

— Поэзия берет начало в игре, — продолжает Литературовед, — однако не будем забывать, что и научные открытия совершаются из любопытства, а это тоже игра. Только в поэзии эту игру мы видим, а в науке — нет. Кстати, когда Корнелю наскучило писать «Горация», он ради развлечения придумал непристойный акростих — «грязная задница», — посвященный, кажется, королю. Можете обратиться к тексту. Акт второй, сцена третья. Содержание этих стихов показывает, какое уважение Корнель питал к некоторым ценностям.

— Давайте вернемся к «Урану!» — взывает к ним Следователь. — Итак, Франц.

— Хочу вас разочаровать. Франц — самый не вызывающий подозрений человек.

— Тогда это он преступник! — со смехом восклицает Криминолог.