Гостем в европейской одежде, прибывшим из Сеула верхом на лошади, оказался Чо Джун Ку - троюродный брат янбана Чхве Чи Су. Пять лет назад он приезжал в усадьбу по случаю рождения Со Хи. Чо Джун Ку был внуком старшего брата госпожи Чо, бабушки чхампана Чхве.
Когда гость, в сопровождении Киль Сана, направился к Большому дому, слуги тотчас начали шептаться: «Господин Чо изменился. Шесть лет назад он был очень солидный...»
«Точно... он тогда приезжал в атласном халате».
«А теперь что за вид у него? Выглядит как побитый ворон...»
«Нет, не ворон, а воробей...»
Слуги хихикали. Для них необычно видеть корейца в европейской одежде, хотя слухи о том, что в Сеуле многие рядятся в европейское, ходили в деревне давно. Но одно дело слышать, а совсем другое - видеть всё собственными глазами. Горожанин Чо Джун Ку был в черном костюме - брюках и пиджаке, на голове модная фетровая шляпа, на ногах черные лакированные ботинки. Вероятно, причиной этому был костюм: гость выглядел несколько нелепым, если не сказать, уродливым - туловище длинное, а ноги совсем короткие. Но возможно, всё дело в наследственности, ведь госпожа Чо тоже была коротконогая.
«Такие как у него штаны я видела у японских солдат».
«Ты путаешь. У тех мерзавцев военная униформа».
«Нет разницы. Что у этого Чо, что у японцев - те же узкие штаны».
«Верно, при этом японцы выглядели более подтянутыми».
«Это потому, что у них большие сабли, а ты от страха едва не наложил в штаны. Ха-ха-ха!..»
«У этого столичного гостя шляпа без подвязок».
Судя по тому, как слуги бесцеремонно обсуждали прибывшего господина, можно было сделать вывод, что Чо Джун Ку не столь уж долгожданный гость в самом семействе Чхве.
Между тем Чо Джун Ку, войдя во внутренний двор, спросил Киль Сана:
- Так где же сейчас твой господин?
- Вероятно, во флигеле, - ответил мальчик.
- Так пойди и доложи ему обо мне, - сердитым тоном велел гость.
- Хорошо, - Киль Сан поклонился и убежал. Глянув ему вслед, Чо Джун Ку не стал подниматься на веранду, а отошел под тень платана, снял шляпу, вытер платком лицо. Строгое слегка бледное лицо не было лишено мужского достоинства и оттенка аристократизма. «Хм, здесь всё еще витает дух спокойствия и процветания!» - проговорил он вслух. Сложил платок, засунул его в карман, затем подался назад, разогнув спину, посмотрел на небо. Серый коршун высоко кружа в вышине, сделал несколько кругов и улетел в сторону горы Данг. А с полей сухой ветер доносил приглушенное пение деревенских женщин.
Прибежал Киль Сан, запыхавшись, доложил:
- Хозяин велел мне сопроводить вас во флигель.
- Во флигель?.. Что ж, веди, - Чо Джун Ку внешне никак не выражал неудовольствия, только повел плечами, как если бы они затекли.
Когда они дошли до флигеля, мальчик повел гостя через террасу и, приоткрыв раздвижную дверь в помещение, известил громко:
- Господин! Я привел гостя!
Чхве Чи Су сидел на ондоле, даже не соизволив встать, а просто обернулся и бросил:
- Пусть войдет.
Кроме хозяина, в комнате находился незнакомый мужчина, примерно одного возраста с Чхве, похожий на чиновника. Чо Джун Ку вошел, в знак приветствия поклонился, снял шляпу и сел, предварительно подобрав штанины брюк.
- Должно быть, вам пришлось нелегко проделать столь долгий и нелегкий путь, - проговорил Чхве Чи Су. Его голос был лишен всякого почтения к прибывшему, как если бы разговаривал он с обычным жителем деревни. Затем он обернулся к чиновнику:
- Разрешите представить вам гостя из Сеула, о котором я ранее упоминал... - не назвав имя, посмотрел в сторону Чо Джун Ку, кивнул:
- Это господин Ли Дон Чжин из Хадонга.
Чо Джун Ку и чиновник поклонились друг другу. В воздухе повисла неловкая пауза: трое мужчин молчали, словно набрав в рот воды. В открытое окно влетал ветерок, доносил запах сосен.
- Что вас привело к нам? - наконец удосужился спросить дальнего родственника господин Чхве.
- Ничего особенного, - ответил Чо Джун Ку. - Просто решил навестить вас, да и самому развеяться.
- Всё ли хорошо в семье?
- Да, более менее. А цвет вашего лица, отмечу я, не так здоров, как прежде.
Возможно, ему не следовало так говорить хозяину дома в присутствии чиновника из Хадонга. Но его столь прямолинейные слова означали, что он прекрасно знал характер и нрав Чхве. Вот и сейчас хозяин дома плотно сжал свои тонкие губы, помрачнел, как зимний ветер на реке Сомчин. Чо Джун Ку же, по природе, всегда отличался спокойствием и прямотой суждений. Статный, с правильными чертами лица, он выглядел сейчас более выигрышно, нежели два других ученых мужа, сидящие подле него. Будучи на два года старше чхампана, Чо Джун Ку казался гораздо моложе Чхве.
- А у вас всё ли благополучно в семье? - осведомился Чо Джун Ку.
- Как же - всё благополучно?!. - неожиданно повысил голос янбан Чхве. - Когда жена сбегает из дома с батраком, благополучным это не назовешь!..
Чо Джун Ку знал, что Чхве часто посещали приступы раздражительности, но не ожидал, что тот заговорит о семейных делах так открыто и яростно.
- Да, я немного слышал об этом, - сказал Чо, запоздало сообразив, что лучше было бы помолчать.
- Не знаю, чему больше радоваться... Если бы эта недостойная женщина осталась... даже тогда нашему роду наступил бы конец. Имею ввиду, что я стал совсем бесполезным, - произнеся это, Чхве Чи Су разразился громким смехом. Это был смех отчаяния.
Ли Дон Джин посмотрел на собеседника, дождался пока пройдет у того приступ смеха, затем сказал:
- Есть причины для волнения... У вас нет наследника. Кто будет после вас совершать ритуальные подношения на могиле предков?
- Всё бесполезно, - проговорил Чхве. - В скором времени люди, ратующие за европейскую культуру, сметут начисто все родовые молельни.
- Этого никогда не случится, - возразил Ли Дон Джин, и добавил более язвительно. - Возвращаясь к вашей семье... Надеюсь, у вас не будет доминировать линия по материнской родне? - сказав это, он почему- то скользнул злым взглядом по сидящему Чо Джун Ку.
- Если покопаться, то в нашем родовом древе фамилию Чхве почти не встретишь, разве только Чо и Юн, - сказал с усмешкой Чхве.
- Я только хотел сказать, что вам надо свыкнуться с мыслью, что поклоняться предкам будут потомки по линии вашей дочери.
- Вам не о чем беспокоиться, - сказал хозяин дома. - Так уж повелось, что издавна новый день в нашем семействе начинался не с криками петухов, а с кудахтанья куриц. Хе-хе... Кстати, вы виделись с моей матушкой?
- Да, виделся. Мне показалось, что она не в духе.
- Никто не знает, что творится у нее на душе.
- Я подумал, что, возможно, она винит меня за происшедшее с вами...
- Нет, нет, какое отношение имеете вы ко всему этому... За исключением того, что вы однажды посоветовали мне почаще навещать куртизанок. Последуй я тогда вашему совету, возможно, сейчас дело обстояло совсем по-другому, - сказав это, янбан Чхве вновь разразился смехом.
Следует заметить, что Чхве, будучи младше Чо, никогда не обращался к тому с вежливым «хённим» - брат. Всё это намекало на то, что Чхве ни во что не ставил своего кузена.
Выждав паузу, вставил своё слово в беседе и Чо Джон Ку:
- И все-таки, меня не покидает чувство, что ваша матушка, моя тетя, винит меня в чем-то... например, в том, что я вам указал неверный путь во время вашего пребывания у меня дома в Сеуле.
- Вы так считаете? - язвительно спросил Ли Дон Джин. - А может быть, ей просто не понравился ваш внешний вид? Она сердилась за то, что вы отрезали на голове санто и нарядились в европейскую одежду?
На это Чо Джун Ку лишь усмехнулся.
- Но, возможно, матушка подумала, что вы прибыли, как и в прошлый раз, с непростой просьбой, - добавил Чхве Чи Су.
- Я корю себя за тот случай, - сказал Чо Джун Ку. - И счел бы себя совершенно бестактным беспокоить тетю таким же образом и нынче. Всё дело в том, что в Сеуле в последнее время стало очень тревожно, и я решил от всего этого отвлечься и развеяться.
- Так вы, значит, прямо из Сеула и прибыли? - поинтересовался Ли Дон Джин.
- Да.
- Тогда просветите, что там происходит? А то мы тут в глуши в совершенном неведении.
- Зачем тебе знать? - вмешался тут янбан Чхве резким, жестким голосом. - Что, собираешься туда поехать? И бить в барабан, созывать на сеульской площади народ?
- А почему бы и нет? - возразил Ли Дон Джин и посмотрел на Чо Джун Ку. - Так скажите, как далеко зашли сеульчане в деле попрания устоявшихся нравов.
- Людей, следующих западной моде, крайне мало, - сказал Чо. - Но просвещенные мужчины охотно расстаются с длинными волосами. Хотя, быть может, указ о ношении короткой стрижки преждевременен.
- А что простые люди? Они недовольны?
- Конечно. Даже носильщики паланкина прячутся, испугавшись стрижки. К тому же люди встревожены недавним политическим убийством королевы Мин.
- Я слышал, что солдаты Армии Справедливости появились в окрестностях Сеула, - сказал Ли Дон Джин, поглаживая жилистой рукой носок своей ноги.
- И не только в окрестностях. Много солдат в городе, они провоцируют волнение. Этот пустячный указ грозит перевернуть страну вверх дном. Полный абсурд.
- Но мы тут, в деревне, ничего не знаем, поэтому нам следует сидеть и ждать...
- Разве вы можете оставаться в стороне только по тому, что живете в деревне?
- Нельзя сказать, что здесь всё так безмятежно.
- Когда я ехал сюда, то заметил, что деревенские смотрели на меня как на зверя. Это говорит о том, что мы еще долго не будем свободными от предрассудков. - Чо Джун Ку с сарказмом коротко рассмеялся и продолжил. - Очень досадно видеть людей такими ограниченными. Они не имеют представления, что окружающий мир меняется. Они сопротивляются пустяковому указу и тем самым расшатывают дом. Здесь совершенно невозможно проводить реформы. Я не прав?
- Может, и правы. Но не надо смотреть на сложившуюся ситуацию упрощенно. Нельзя всё сводить к пресловутому указу о короткой стрижке. Людей главным образом волнует то, как идут дела в государстве.
- У корейцев принято считать, что все дороги ведут в Сеул, - подал голос, молчавший все это время, янбан Чхве. - Но разве существуют границы? И вообще... Чего там в столице затеяли возню с модой и стрижкой голов? Представляю шум, как одни ругают, а другие одобряют. Когда как третьи - десятками, сотнями тысяч, - вырвались далеко вперед... - с этими словами он неожиданно встал и вышел из комнаты.
- Но идущие впереди тоже связаны неразрывными узами с традицией, - возразил ему вслед Ли Дон Джин и взглянул на Чо Джун Ку. - Копируя лишь внешний лоск, при этом не зная сути вещей, нельзя называться культурным человеком. Только не подумайте, что я говорю это в ваш адрес, господин Чо.
Чо Джун Ку никак не показывал, что уязвлен:
- Люди так созданы, что стремятся к удобствам. Жизнь эволюционирует. Электрическая лампа приходит на смену керосиновой.
- Может быть, непривычно видеть в дворцовом саду рядом с прудом, где плавают кувшинки, эти самые электрические лампы... Но люди положительно воспринимают все новшества. Тут я с вами согласен.
- Мы можем считать европейскую культуру варварской, но и западные люди могут принимать нас за варваров.
- Варвары... Всё непонятное, что не укладывается в рамки этикета, считается варварским. Все правила выдуманы людьми. Следовательно, вся мораль и этика, как и наша одежда, обременительны.
Чо не нашелся чем возразить. Он понял, что его собеседник - личность непростая. А тот продолжал:
- Ваши слова заставили меня задуматься. Человек тем и отличается от зверя, что лучше умрет, чем потеряет достоинство. Но согласитесь, человек не должен терять животный инстинкт, побуждающий его схватить добычу, дабы не умереть с голоду. Таков закон природы. И ничего особенного в том, что люди меняют одежду и отрезают волосы, нет. Ведь это не мешает им соблюдать традиции и отбивать поклоны на могиле предков. Не так ли?
- Вы правы. Но чтобы достичь задуманной цели, человеку необходима выдержка и смелость. Ведь он сталкивается с массой препятствий со стороны окружающих.
В это время стукнула дверь, вернулся Чхве Чи Су. Желая сменить тему разговора, Чо адресовал ему следующие слова:
- Когда я въезжал в вашу деревню, мне показалось, что здесь царит мир и покой.
- Это ложное впечатление, - ответил Чхве, усаживаясь. - Народ только и ждет случая, чтобы схватиться за вилы и потребовать своё.
- Неужели такое возможно? - спросил Ли Дон Джин. - Народ должен направить свою ярость в другое русло. А что касается движения Донхак, где оно теперь?.. Оно распалось, и его члены разлетелись, точно осенние листья на ветру. Нужны не опрометчивые решения. А японцы только наращивают силы.
- Все народные волнения японцы подавят, - сказал Чо Джун Ку. - По правде говоря, японцы должны бы, наверное, быть благодарны движению Донхак, и в память о нем отбить поклоны. Ведь поражение Донхак позволило японцам ударить по Китаю. Разве вам это неизвестно?
- Отчего же? - возразил Ли Дон Джин. - Ситуацию я знаю. Кроме того, я регулярно читаю иностранную литературу. И растолковываю это людям. Можно сказать, что я являюсь переводчиком.
- Достойное дело, - сказал Чо. - В разные времена переводчики даже влияли на государственные дела. А многие из них поступали мудро и своим сподвижничеством пополняли государственную казну.
- Должен признать, что в ваших словах есть некое зерно, - заметил янбан Чхве и добавил не к месту: - Этот мир наполнен толпами мужичья, которые носятся как безумные в соломенных лаптях и с бамбуковыми пиками.
Ли Дон Джин взглянул на него с горькой усмешкой, будто хотел сказать следующее: «Ну, опять разводит бурю в стакане!»
- Всё пошло наперекосяк с 1894 года, когда отменили крепостное право, - продолжал сердито Чхве Чи Су. - Все чиновники погрязли в грязных делишках! Мерзавцы и подлецы! Они горазды заигрывать с низами, с чернью!
- Говорить такое... Вы хоть понимаете, в каком мире живете? - спросил его Чо Джун Ку.
- В каком мире живу? - осклабился янбан Чхве. - Вы считаете, что мир изменился? Ничего подобного! Всё осталось на своих местах. Только сознание янбанов насквозь прогнило.
- Вы говорите, исходя из собственного опыта? Самокритично, надо заметить.
Чхве Чи Су нервно рассмеялся:
- Что бы там вы ни говорили, я лично не собираюсь прогибаться перед простолюдинами. Не буду пресмыкаться перед ними даже под страхом потерять нажитое и саму жизнь. Но все идет к тому, что этот нищий сброд скоро будет таскать янбанов за волосы, считая их источником всех бед.
- В нынешней ситуации это можно принять за досадные неприятности, - сказал Чо. А Чхве Чи Су продолжал:
- Если открыть загон со стаей голодных шакалов, они сметут всё на своем пути. Бежать некуда. Стая разорвет янбанов в клочья. Вы думаете, что все народные восстания случаются из-за голода, нищеты и гнета чиновников? Когда простые люди хорошо питались и одевались? Если от голода живот прилипает к спине - это следует воспринимать как судьбу. Но в любом случае, я найду место, где можно укрыться, прежде чем они начнут размахивать вилами. Надо ли быть смиренным, видя пренебрежительное отношение к тебе? - Чхве сверлил глазами своего родственника. - Если им уготована судьба ползать на коленях, надо смириться. Если они перебиваются одной похлебкой, то все равно - жизнь бесценна. Многие чиновники считают, что чернь можно задобрить леденцами. Глупцы! Отдав малость, можно потерять всё.
- Не все так просто, как вы думаете, - возразил Чо Джун Ку.
- Взять хотя бы пресловутое движение Донхак, - продолжал янбан Чхве. - Нельзя утверждать, что эти невежественные люди восстали ради плошки риса. Они были движимы несокрушимой верой в правду. Хотя я считаю это ересью. Возьмем пример западной цивилизации, где всегда была велика роль идеи. Ради идеи люди готовы отдать жизнь. Кто их остановит? Когда человек долго голодает, дайте ему немного еды, и он успокоится. А если ему внушить мысль, что на том свете он заживет более благополучной жизнью, то ситуация круто изменится. Таким же образом можно управлять государством. Если там упустили момент и обстановка в стране стала напоминать разворошенный улей, то наверху должны проявить смекалку и изворотливость. Нужно уметь умиротворять народ. - Он замолчал, обвел взглядом сидящих и продолжил. - В общем, как ни смотри, все едино... А что касается моей земли и моей жизни... теперь это меня мало заботит. А народ - глупая и невежественная толпа, если она не видит своей выгоды, то будет стоять в стороне и молчать в тряпочку. Нет у людей никаких принципов, нет достоинства. Хотя были среди них такие личности, как Чон Бон Чжун и Ким Кэ Нам. Они страдали честолюбием, но знали, как использовать толпу. Сотня нынешних привилегированных чиновников из Сеула не стоят и одного из них. У меня создалось впечатление, что одни янбане, как собаки, заискивают перед чернью, а другие оказывает ей же волчью услугу, разве они не из одной стаи? Только чтобы спасти собственные шкуры, они готовы сжечь святые книги со своим родословным генеалогическим древом.
- Оставьте ваши идеи, - сказал Чо Джун Ку. - Они ничего не меняют. Ваше семейство недалеко ушло от тех, кого вы сейчас критикуете.
Ли Дон Джин громко рассмеялся, будто желая помирить спорящих и поднялся:
- Мне пора, однако.
Чхве Чи Су не стал останавливать его и тоже встал. Покрасневший и возбужденный, он кивнул сидящему Чо:
- Что ж, пойдем и мы.
Они вышли из флигеля и направились к каштану, к стоявшему на привязи ослу. Чо Джун Ку был почти на голову ниже Ли Дон Джина и Чхве Чи Су, выглядел совсем неказистым. Слуга Ли Дон Джина сидел неподалеку от осла прямо на земле и наблюдал, как у павильона ненормальная До Чуль Не громко приговаривала: «О-о-о, молю тебя, покровитель, дух земли! Молю, приблизь тот день, когда мой сын, став чиновником, явится сюда! Я приготовлю его любимые рисовые оладьи...» - Сложив вместе ладони, женщина отбивала поклоны, обратя свои взоры в сторону павильона.
Мужчины подошли к ослу. Ли Дон Джин взялся за седло, сказав:
- Надеюсь, еще увидимся.
Слуга двинулся вперед, ведя за поводья осла с сидящим хозяином. Фигура восседающего на осле Ли Дон Джина с его черной как смоль шляпой очень живописно выделялась tía фоне зари.
Двое мужчин некоторое время провожали взглядом удаляющегося в сторону холма Ли Дон Джина, затем пошли к дому. Но в это время к ним подлетела До Чуль Не, стремительно закружила вокруг них, затем рухнула ниц пред янбаном Чхве Чи Су и запричитала:
- Молю тебя, священный дух, предводитель воинства!... - она подняла руки кверху, словно пыталась обнять не только янбана, но и всё вокруг, и землю, и небо. Сквозь дыры разорванной одежды проглядывало грязное тело. А над лицом ее, в ссадинах, кружила пчела. - О, всемогущий дух! Благослови и освети путь моего сына! Дай ему достичь королевского трона! Пусть желание матери, окрашенное кровью, исполнится!..
Лицо Чхве Чи Су сделалось багровым. Вне себя от гнева, он закричал:
- Мерзавка! Пошла вон отсюда! Вон!
Он был готов ударить ее и даже поднял руку.
- О, могущественный дух!.. - До Чуль Не в экстазе била в ладоши и продолжала бессвязным речитативом:
- Огонь разгорается!..
О, какой адский жар!
Огонь охватывает конёк крыши!
Всё обваливается!
Народ собирается в горах Пэксан,
что в местечке Гобу.
Генерал Нокду в белой одежде и в белой шляпе.
В руке его четки в сто пять нитей.
Он читает молитву А-а-а!..
Чо Джун Ку нахмурился, обронив:
- Какой ужас!.. Безумная женщина!
На бледном лице Чхве Чи Су блуждала холодная улыбка. Они спускались вниз по холму. Вслед им доносилось исступленное воззвание вышедшей из ума женщины:
- Восьмого числа первого месяца, с первыми криками петухов, появится птица, синяя птица!..
Не садись на траву, генерал, не садись!..
Чо Джун Ку, оглянувшись назад, сказал:
- Она хоть и сумасшедшая, но ее слова не совсем безумны.
- Эту женщину вполне можно причислить к «Партии просвещения», - сказал Чхве Чи Су. - Её сын был довольно известной личностью в движении Донхак. Его убили.
- Вы сказали «Партия просвещения», что вы имели ввиду?
- Некоторые слои общества, в угоду новым веяниям, попирают устоявшиеся законы, они считают себя свободными от предрассудков, то есть, - просвещенными. Если следовать их логике, то движение Донхак, которое провозгласило лозунг «Равенство для всех», еще более просвещенное. Эта безумная женщина мечтала увидеть своего сына вельможей, среди высших чинов. И подобных матерей, наверное, наберется немало. Согласны?
Чо Джун Ку промолчал, вновь посмотрел назад. Там, под каштаном, продолжала куражиться До Чуль Не, кружась в диком танце, и кричала:
- Когда толпы людей, тех мерзавцев, что на полях гнут спины, они устремятся на гору Пэксан...
Пред их взором откроется ширь плодородной земли.
Равенство для всех!
Что в этом нового?!
Это пошлая идея главаря секты... как там его... Чхве.
Ха-ха-ха!
Его генеологическая книга - чокпо - достойна сожаленья, скудна и жалка, как и закон об отмене крепостного права.
Скоро грянет восстание!..
Всем - равные права!
Равные права!..
Внешний вид Чо Джун Ку приводил деревенских людей в замешательство, они, завидя его, сторонились, особенно женщины: те принимали чужака за японца. Да и присутствие янбана Чхве, к которому приехал незнакомый господин, не прибавляло им доверия. Поскольку самого чхампана они не особо жаловали. Не зря тот был прозван ими богомолом.
Проделав своеобразный моцион, прогулявшись по деревенским задворкам, чхампан и его гость вернулись в усадьбу. Им подали ужин. Обслуживала мужчин Кви Нё. Она поставила пред каждым накрытый столик, и, пятясь, подняла на гостя свои большие сливовые глаза, в них не было кокетства, а было неподдельное любопытство. Женщина наткнулась на встречный взгляд, но не отвела глаз: ее поведение было смелым и дерзким. Своим видом она как бы спрашивала: «А чего ради вы сюда явились?»
Они молча поглощали еду. Хозяин дома, безмолвный, как море во время штиля, двигал желваками, поглощая пищу. И было не понятно, что у него на душе.
По завершении трапезы, вновь появилась Кви Нё, унесла вначале столик хозяина, а затем столик гостя, при этом опять взглянула на мужчину тем же открытым любопытствующим взглядом. Странная девица, подумал Чо Джун Ку.
