Обратный путь почти не отпечатался в памяти. Тело словно само провело меня сквозь тьму, позволив раствориться в мыслях и сомнениях. Нет, я не кинулась принимать помощь Айрис. Просто не нашла в себе сил бередить ее раны еще больше. Да и сама хотела сначала все хорошо обдумать. Вдруг Самаэль уготовил мне иную судьбу? Вдруг Айрис ошиблась?

Надежда — слабая, отчаянная — трепыхалась в груди, словно бабочка в банке. Ударялась о ребра, задевала тонкими крыльями сердце, вынуждала ощущать ее снова и снова. Она же заставляла вспоминать и простор комнаты Айрис, и ее дорогие одежды. Не сомневаюсь: Айрис и есть та девушка, о которой Самаэль заботится. Но что, если эта забота вызвана чувством вины? Хочу ли я для себя того же — красивые наряды в обмен на свободу и жизнь? Нет. Не хочу.

Если слова Айрис подтвердятся, я вернусь к ней. Узнаю все необходимое и сбегу.

Дорога до Нортейна займет дней шесть или семь, не больше. Можно будет прибиться за обозом — пусть не с ним, дабы в случае провала не навлечь на остальных гнев Самаэля, но держаться неподалеку, — тогда путешествие пройдет спокойно. Лишь бы добраться до свободных земель! А там найти работу, снять дешевую комнату на первое время… Трудностей я не боюсь. Ленивой тоже себя не считаю — уверена, стоит запросить чуть меньше, чем коренные нортейнцы, и кто- нибудь обязательно возьмет меня наподхват. Таверна, лавка, лоток на рынке — любая работа, пока она честная, меня устроит.

Мысли затянули настолько, что я почти не услышала звук открывающейся двери. И потому вздрогнула, когда раздалось негромкое:

— Заскучала?

Самаэль зашагал к свободному креслу.

— Да. Здесь ведь нет ни книг, ни иголки и нитки, чтобы починить вещи.

— А подаренные тебя не устраивают?

— Они красивые, — признала спокойно. — Но я бы хотела сохранить и свои. Юбка раньше принадлежала маме. Она дорога мне.

Самаэль задумчиво хмыкнул. Несколько секунд размышлял, потом кивнул.

— Хорошо, я принесу тебе все необходимое для работы. А пока…

Затянутая в перчатку ладонь нырнула во внутренний карман плаща. Стоило полам приоткрыться, я увидела дорогой костюм, черно-фиолетового цвета. Строгий, но красивый. Однако уже в следующий миг стало не до одежд чернокнижника — на стол между нашими креслами лег браслет. Широкий, украшенный россыпью желтых камней. Новый артефакт.

— Надень.

Я не пошевелилась. Застыла, будто кролик перед удавом, и только смотрела на поблескивающие в свете ламп камни.

— Эвелин, надень, — потребовал Самаэль.

Все во мне натянулось, точно тетива лука. Только вместе стрелы на ней лежал страх.

Не надену. Пусть даже я ошиблась, и это не артефакт, а обычное украшение, все равно не надену.

— Эвелин! — прикрикнул Самаэль.

Вздрогнув, я вынырнула из оцепенения. Выпрямилась и решительно посмотрела в живую тьму.

— Нет, — мой голос прозвучал твердо. — Я не стану надевать то, что может причинить мне вред. А оно может! Пусть кольцо не оплавилось, но мне было больно.

Самаэль не ответил. Даже не пошевелился. И на мгновение мне показалось, что вот она — победа. Он понял мои чувства! Принял мой выбор! Но тут от плаща отделились туманные ленты и черными змеями метнулись ко мне.

— Нет! Самаэль, не надо! — закричала испуганно, стоило им спеленать мое тело. Совсем как в ночь побега. И совсем как тогда я задергалась в отчаянной попытке высвободиться.

Самаэль же тем временем поднялся, взял со стола браслет, в два шага оказался рядом и защелкнул его на моем запястье.

— Мои приказы надо исполнять, Эвелин.

Холодный тон выморозил остатки моей выдержки. Горло стянуло тугой удавкой подступивших слез. Я не смогла заставить себя ни ответить, ни даже кивнуть — все силы уходили на то, чтобы не заплакать, не унизить себя еще большей слабостью.

— Не стоит смотреть на меня так напугано. Пока наши интересы совпадают, тебе нечего бояться.

— Какие интересы? — выдохнула сипло. — Почему вы не можете объяснить, что задумали? Ради чего эта таинственность? Как можно доверять вслепую?

— Я не люблю рассказывать о планах, Эвелин. Предпочитаю говорить о результатах. Делиться догадками же не люблю еще больше.

— Но я хочу понять! Вы ведь бросили меня во тьму и теперь заставляете идти, не видя, куда! Я не могу так. Не могу! — выкрикнула отчаянно, впиваясь взглядом в живую тьму под капюшоном.

Ну же! Если не в силах понять, то хотя бы попытайся поверить!

Я тянулась к Самаэлю, мысленно открывалась перед ним, надеясь, что он увидит и мои страхи, и сомнения, и надежды. На несколько секунд комнату объяла тишина. Мы с Самаэлем застыли друг напротив друга. Не шевелясь и, кажется, даже не дыша.

Потом он взмахнул рукой. Отвечая, ленты тьмы потянулись обратно к хозяину.

— Верь мне, Эвелин, — попросил он тихо. — Наберись терпения и верь. Дай во всем разобраться. А когда я смогу это сделать, обещаю, что расскажу тебе все.

Не прощаясь, Самаэль вышел.

Я криво усмехнулась. Верить? Похоже, мы ждем друг от друга одного и того же. Только оба, как оказалось, не готовы делать первый шаг. Я сжала браслет- артефакт. Ощутила, как камни впились в ладонь, но хватки не ослабила. Попыталась сдернуть — не вышло. Осмотрела — и не нашла замочка. Браслет будто сросся в единое кольцо. И понимание этого отозвалось мурашками по коже.

Как и обещал, Самаэль принес мне все необходимое для починки одежды. Теперь время тянулось не столь мучительно. Браслет, несмотря на все опасения, не беспокоил. К окончанию третьих суток я почти перестала обращать на него внимание. Самаэль изучая его на моем запястье, выглядел довольным. Точнее, мне так казалось. Не видя лица, тяжело понять эмоции собеседника. Я училась ловить интонации, отмечать их малейшую перемену, вслушиваться в его голос. Голос, кстати, у Самаэля был красивый: низкий, но не грубый, а как у настоящего рассказчика, которому хочется жадно внимать.

К Айрис я больше не ходила. Не видя ее, я будто начала забывать и о ее рассказе. Страхи отступили. Я даже на какое-то время решила, что Айрис зачем-то решила меня обмануть. А утром пятого дня я не смогла встать с кровати.