Как видим, то, что принято в прокоммунистической прессе и левой пропаганде называть украинским коллаборационизмом, в сущности, не соответствует первичному значению этого слова. Скорее стоит говорить о национально-освободительной борьбе. Разумеется, определенные формы коллаборационизма имели место и в такого рода борьбе. Например, практически все национальные полицейские формирования участвовали в выдаче евреев и депортациях цыган, на чем настаивало нацистское руководство. В то же время немало евреев состояли в отрядах УПА в качестве врачей и переводчиков. Столь же неоднозначными были отношения и с советскими партизанами. Националисты охотились за партизанами не по идеологическим мотивам, а в интересах безопасности местного населения. Дело в том, что советские партизаны – как правило, люди пришлые – по заданию из Москвы устраивали диверсии в тылу противника. При ответных карательных рейдах гитлеровцы не разбирались, чьи родственники подорвали мост или же пустили под откос эшелон. За диверсии всегда расплачивалось местное население. Впрочем, в перерывах между конфликтами УПА и партизаны нередко обменивались оперативной информацией и выводили друг друга из окружений…

Как видим, коллаборационизм в Восточной Европе не похож на классический коллаборационизм в Западной Европе и Скандинавии. Сегодня, по окончании холодной войны и целенаправленной пропаганды важно не только добиться информационного баланса и дать внятную историческую оценку этим явлениям, но и понять их природу как гражданского конфликта. В осмыслении спорных вопросов исторического прошлого – залог построения нашего будущего.