Маша проснулась от мелодии телефонного будильника «Крылья бабочки» и подумала: ну еще, еще одну минуточку я посплю, а потом сразу же проснусь.

Бодрые гитарные аккорды звучали все громче, и Маша вскочила, побежала к подоконнику, на котором лежал телефон.

Она выключила будильник и сообразила, что в ее комнате нечто неуловимо изменилось.

На первый взгляд все было на месте: утренний свет передвигал по полу лимонные квадраты, на потолке вокруг белой люстры была розетка: листок дуба, цветок маргаритки, и так пять раз по кругу.

Ее любимой настурции не было на подоконнике, потому что она отвезла ее в больницу к Жанне, но занявшая ее место глоксиния выпустила за ночь бордовый хоботок своего цветка — зацвела.

«Зима прошла. Зима прошла совсем», — попробовала догадаться Маша о сути происшедших перемен.

И тут увидела миху, которая сидела на стуле с хитрыми блестящими глазками и важным носом. Выражение у игрушки было и впрямь совершенно живое: миха будто поджидала, когда Маша проснется.

Маша схватила миху на руки, нажала ей на живот и услышала веселую бубнилку:

— Лучший подарок, по-моему, мед. Это и ослик сразу поймет. Даже немножечко, чайная ложечка, это уже хорошо!

— Ну а тем более полный горшок! — закричала Маша хором с михой и принялась танцевать посреди комнаты, прижимая бубнящую игрушку к себе, целуя миху в пухлые смешные щечки.

Изменилось практически все. Мир стал другим. Она теперь не одна, у нее есть Дима.

Маша проспала всего часа четыре, но чувствовала себя просто отлично. Она побежала на кухню и сварила себе крепчайший черный кофе, чтобы взбодриться.

За завтраком Маша вспомнила всю эту темную и долгую московскую зиму, как она бежала от своего одиночества к Саду, как боялась, что уже никто и никогда ее не полюбит — а вдруг все так и будет? А вдруг так и останется она одна на всю жизнь?

Ей пришло на ум, что зря она так радуется — отношений как таковых пока что нет, просто знакомство с хорошим мальчиком, как раз с таким, о котором она и мечтала.

Нет, конечно, она не видела в своих мечтах именно Диму. Внешне ей вообще нравились брутальные брюнеты, вроде того же Бандераса в молодости или хотя бы вчерашнего Компота. А Дима был рыж, дурашлив, ничуть не брутален.

Но в самой сути его характера было как раз то, на что она так рассчитывала, то, на что втайне надеялась.

Рядом с ним она никого не боялась и не была одна. Он был добродушным, но ей не хотелось бы разозлить его. Он был мягок с ней, но она знала, что он не простил бы предательства или подлости. Диман шутил, смеялся над собой и над окружающими. Но она знала, что он серьезен и живет не начерно, а набело. Ему нравилось дарить, отдавать, радовать, ей нравилось то же самое, и поэтому вместе им было так легко. Они были очень похожи друг на друга — конечно, не внешне.

«Ну что ж, придется теперь ждать, когда он позвонит. Если я ему понравилась, то он позвонит, и мы встретимся, потому что вчера мы не договорились о будущей встрече», — подумала Маша.

А вдруг он не позвонит никогда? Точно! Он никогда не позвонит ей!

Зачем ему ей звонить? Зачем она ему нужна — не взрослая, вся в своей учебе и работе, да еще и не гламурная, ну совсем?

Нет, не позвонит. Вот к чему надо готовиться изо всех сил. С этими мыслями Маша и приехала на работу.

Людмила Леопольдовна, как всегда, уже была на месте, хотя Маша совсем не опоздала, а как раз наоборот — приехала за пять минут до начала рабочего дня.

— Ну привет, пропащая душа. Как твое горлышко? — спросила у нее Людмила Леопольдовна.

— Все прошло, большое спасибо, — ответила Маша. Она сама была немного смущена своим враньем о болезни, но теперь еле вспомнила, о чем это спросила ее начальница.

— Марток — надевай семь порток. Погода меняется прямо на глазах, но одеваться надо тепло — земля еще холодная, март в Москве — месяц зимний, — сказала Людмила.

Маша вздохнула и поинтересовалась:

— Что мне сегодня делать? Наверное, работы накопилось много?

— Ну есть кое-что. Переодевайся в рабочую одежду и иди в Сад, посмотри жасмины, а я скоро буду.

Маша переоделась-переобулась, надела свои старенькие кроссовочки, вытертые джинсы да теплый шерстяной свитерок. Затем пошла по галерее, слушая пение птиц и глядя на слепящее солнце, которое ломилось в стекла со всех сторон.

Ключ щелкнул в замке белой двери, Маша вошла, и перед нею открылся Сад.

Зеленоватый купол, пронизанный солнечными лучами, с звонкими трелями воробушков под ним.

Мягкая и тихая оранжерейная трава под ногами.

Темный круглый пруд, на котором всплыли и уже почти раскрылись два острых бутона.

Большая Пальма и Чудесная Азалия.

— Привет, Сад, — сказала Маша. Вдохнула запах Чудесной Азалии и сказала вслух: — Все сбывается, что ты мне пообещала…

Сад стал другим, так же как и весь остальной мир. Или это она стала другой? Изменилась. Увидела Сад, как будто в первый раз.

В теплой земле сплетались корни растений, добывая воду и неторопливо поднося ее по стволам и веткам к зеленой листве. Листья впитывали солнечный свет, превращая воду из земли и растворенные в ней минералы, вместе с солнечным светом, в яркую зеленую плоть, безгрешную и счастливую.

А после начиналось цветение — и это цветение выражало любовь к жизни, стремления к ее бесконечному продолжению… И ради этой любви росли в темной земле прохладные корни, и тянулись вверх стебли, через многие годы становясь стволами, и зеленели листья.

Все это было ради грозди цветов с нежным запахом обещания любви.

Как странно, почему раньше она об этом не думала.

Маша отправилась к солнечному пригорку смотреть всходы жасминов.

Еще два сорта проклюнулись, их уже можно было пикировать — пересаживать в горшочки. Один сорт прямо-таки просился в землю, а еще три показывали симпатичную среднюю всхожесть.

Маша сделала записи и принялась за ювелирную работу.

Она очень осторожно и старательно пикировала взошедшие жасмины, промаркировала горшочки и затем собралась к Людмиле Леопольдовне. И тут в кармане ее джинсов завибрировал мобильный.

На дисплее высветился номер Димы. У Маши заколотилось сердце. Справившись с волнением за два гудка, она нажала на клавишу приема и ответила:

— Алло!

— Привет, это я, — сказал Дима.

— Как здорово, что ты позвонил! Как твои дела? — спросила Маша.

— Нормально. Правда, в институт опоздал.

— Ну вот, а говорил, что две ночи можешь не спать!

— Да у меня дома… скандал был до утра, — неохотно сообщил Дима.

— Скандал? Из-за чего?

— Да так… отец. Слушай, я в пять уже свободен — хочешь, встретимся?

— Я не против! Я заканчиваю работу в шесть, можем встретиться у метро, а там все придумаем!

— Идет! Я еще позвоню тебе в пять, когда сам освобожусь.

— Ну пока. Целую.

— Пока.

— Пока-пока!

Маша отключилась и во второй раз за утро пустилась в пляс — позвонил, позвонил! Даже до обеда не выдержал! Скучает.

Надо расспросить его, что у него там за скандалы. Голос у него был сначала грустный. А потом он понял, что она обрадовалась, и обрадовался тоже!

Людмила Леопольдовна нашла в Москве немецкую компанию, которая сделала для них проект реконструкции старой оранжереи. Проект состоял в том, что вокруг старого Сада и над ним из самых современных материалов возводился еще один свод, а старая конструкция разбиралась.

Получалось, что оранжерея увеличивалась вверх еще на три метра да по бокам прибавлялось некоторое пространство.

— Ух ты, красотища! — восхитилась Маша, рассматривая проект. — Дорогая, наверное, работа?

— Не дороже денег, — ответила Людмила Леопольдовна, — но на самом деле не очень дорого и на века.

— Так уж и на века? — не поверила Маша.

— Они дают гарантию на двадцать лет эксплуатации, а расчетный срок эксплуатации — сорок лет. Так что все это очень даже прагматично. — И Людмила Леопольдовна сделала выразительный жест рукой.

— И Блумберг согласился?

— Вадим Оттович уже подписал договор.

— А вдруг пальмы за это время вырастут больше чем на три метра?

— Да нет, пальмы растут медленно, здесь все же и солнца не так много, и тепла зимой для них не хватает!

— Здорово! Ой, Людмила Леопольдовна, какое у вас красивое новенькое колечко!

— Заметила?

— Ну да! Бриллиантовое? — «Мне ли бриллиантов не знать, — подумала Маша словами булгаковской Аннушки. — Вот такие колечки и продавала бы сейчас Жанна, не случись этого кошмара в субботу!»

— Я, Маша, замуж собираюсь, а колечко — подарок жениха, — сообщила Людмила Леопольдовна с веселой гордостью.

— Вот это да! Я вас поздравляю от всей души! А кто ваш жених? — спросила любознательная Маша.

— Поздравлять меня пока что не с чем, потому что это кольцо означает только помолвку, и я еще ни за кого не вышла. А жених хороший! Кто он такой, пока не скажу — сама все скоро узнаешь. Только ни слова никому!

— Я — никому ни словечка! — пообещала Маша. — Я очень за вас рада, Людмила Леопольдовна!

— Я тоже рада, — призналась она.

И они вместе засмеялись.