Почему же погибла ленинградская команда? Причин много: «холодная война», идеологическое противостояние, экономические проблемы, внутриэлитная борьба. Но было еще по меньшей мере два обстоятельства: операция американских спецслужб и вскрытые факты коррупции в Ленинграде.

Весной 1947 года югославский руководитель маршал Иосиф Броз Тито объявил о переходе к строительству социализма, был принят пятилетний план, в котором главным направлением было преобладающее развитие тяжелой промышленности. На международной арене Тито был верным союзником СССР. При этом Жданов был одним из ведущих советников Сталина по Югославии, его сын Юрий во время войны был в качестве политического консультанта в частях Красной Армии на Балканах.

В середине 1945 года для предотвращения возможных покушений в охрану Тито по его просьбе были направлены советские чекисты. В сентябре 1947 года Кремль принял решение оказать помощь в индустриализации Югославии, туда были направлены специалисты, техническая документация, материалы и оборудование. Однако геополитические расчеты Сталина были гораздо шире титовских, и он в вопросе принадлежности итальянского портового города Триеста пошел на компромисс с Западом, что вызвало упрек югославского руководителя. Тито торопился, желая быстрого объединения своей страны с Албанией, а также форсированного заключения договора с Болгарией, международное положение которой («побежденная вражеская держава») еще не было изменено путем ратифицирования мирного договора. Сталин не хотел создавать на ровном месте проблем с Западом, их и без того было достаточно. Но Димитров и Тито не послушались его и парафировали свой договор, объявив об этом в печати. Правда, после сердитого письма Сталина они признали ошибочность своих действий и покаялись.

На этом самостоятельные инициативы Тито не исчерпались. Они были продолжены в отношении Албании, где югославы хотели получить преимущественное положение. Сталин не возражал, но рекомендовал не торопиться с формальным объединением. Тито же, не информируя Сталина, поставил перед Тираной вопрос о предоставлении на юге Албании базы для размещения югославской дивизии: для защиты от возможного вторжения греков.

На это последовала строгая реакция Москвы, заявившей о «серьезных разногласиях». И Тито отступил, признав, что был не прав.

Но еще резче стала позиция Кремля, когда он узнал, что 17 января 1948 года Димитров заявил журналистам о будущей Федерации восточноевропейских стран. Москве только этого не хватало, когда она изо всех сил препятствовала объединению западных зон Германии. И, кроме того, забегание славянских братьев вперед грозило нарушить весь порядок управления в Восточном блоке, и без того еще не вполне сложившийся.

10 февраля 1948 года болгарская и югославская делегации во главе с Димитровым и Карделем предстали перед кремлевским руководством. На даче у Сталина были Жданов, Молотов, Маленков, Суслов, Зорин.

Член югославской делегации М. Джилас в своих воспоминаниях приводит такую деталь, касающуюся Жданова. В отличие от всех он не пил вина, а только апельсиновый сок и признался, что болен, может умереть в любую минуту.

Гости снова признали свои ошибки. 11 февраля были подписаны протоколы с обязательством о консультациях по международным вопросам между СССР и Югославией, СССР и Болгарией.

Сталин решительно отверг димитровскую идею федерации всех восточноевропейских стран и предложил три новых государственных объединения: польско-чехосповац-кое, румыно-венгерское и югославо-болгаро-албанское. Причем предложил начинать с союза Югославии и Болгарии, что должно было уравновесить претензии Тито на региональное лидерство. То, что Сталин именно так толковал поведение югославского руководителя, подтверждается и его замечанием, что «югославы боятся русских в Албании и из-за этого торопятся ввести туда войска».

В Белграде замысел Сталина разгадали. 19 февраля на заседании политбюро ЦК КПЮ было решено не идти на создание федерации с Болгарией: из-за большого советского влияния в Болгарии федерация может обернуться контролем Москвы над Югославией. Тогда же Тито высказался о необходимости отстаивать позиции в Албании.

Конечно, это еще не был разрыв с Москвой, но вполне осознанное расхождение. Видимо, маршал внутренне уже решил не поддаваться советской стратегии. Поворот в действиях Тито произошел 21 февраля, когда на встрече с генеральным секретарем компартии Греции Н. Закаридисом и секретарем ЦК КПГ И. Иоаннидисом грекам была обещана помощь (вопреки указанию Сталина свернуть партизанскую войну в Греции).

Тито явно переступал границы дозволенного. 1 марта 1948 года на расширенном заседании политбюро ЦК КПЮ было заявлено, что СССР, не считавшийся с интересами Югославии и других стран «народной демократии», стремится оказать на них давление и навязать свою политику.

Обсуждалась также задержка СССР поставок оружия. Впрочем, это не был окончательный разрыв. После этого Тито передал, что хочет приехать в Москву и объясниться по спорным вопросам. Однако расхождения еще больше увеличивались, когда 9 марта советский посол Лаврентьев телеграфировал в Москву, что вопреки сложившейся практике югославы отказываются предоставлять советскому торговому представителю информацию об экономике страны.

После небольшой паузы 18 марта Тито было направлено письмо, подписанное Сталиным и Молотовым, в котором югославское руководство обвинялось в оппортунизме, антисоветизме, ревизии основных положений марксизма-ленинизма.

В свою очередь Тито и Кардель обвинили советскую сторону в действиях против Югославии.

Москва ответила прекращением действия протокола от

11 марта 1948 года о консультациях, а также задержкой намеченного к отправке в Югославию технического оборудования, которое предназначалось в качестве взноса в уставной капитал совместного авиационного и пароходного общества, и отменой командировок советских специалистов.

Югославы арестовали члена политбюро ЦК КПЮ С. Жуйовича и члена ЦК КПЮ А. Хебранга, которые открыто поддерживали Москву. Впоследствии были арестованы десятки тысяч югославских коммунистов, тысячи из них погибли в концлагерях.

Это уже была война.

19–23 июня 1948 года в Бухаресте на втором совещании Коминформа Тито и югославское руководство были подвергнуты остракизму. Выступая с докладом, Жданов сказал, что в югославской «компартии не может быть такой позорный, чисто турецкий, террористический режим».

Но был ли он прав в отношении самого последовательного и радикального союзника в Восточной Европе?

Единственное, что можно сказать: у Кремля не было времени, чтобы ждать, когда Тито впишется в его стратегию. Поэтому и была начата еще одна война в надежде уничтожить или повергнуть противника.

8 сентября 1948 года в «Правде» появилась статья «Куда ведет национализм группы Тито в Югославии». Под ней стояла подпись «ЦК», автором был Сталин (вместе со Ждановым).

В ней заявлялось: «Фракция Тито находится в состоянии войны со своей партией». На самом деле это было большое преувеличение.

Сталин мог найти иные средства повлиять на югославского лидера, но предпочел самые боевые. Почему? Надо было пресечь возникновение конкурирующего центра мирового коммунистического движения.

Как свидетельствует тогдашний член югославского руководства, сталинская практика опиралась на философское умозаключение: «Если наши идейные предпосылки правильны, то все остальное должно произойти само по себе». (Джилас М. Лицо тоталитаризма. С. 138.)

Поскольку повергнуть СССР военными средствами оказывалось невозможным, Даллес перенес борьбу в иные временные пределы, не ограничиваясь конкретными сроками.

Замысел опирался на невидимое постороннему взгляду противоречие между Сталиным и коммунистическим руководством стран Восточной Европы.

В Польше, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Румынии, Югославии, Албании коммунистические лидеры имели свои представления о будущем, каждый из них опирался на исторические традиции и опыт предшествующих политических элит.

Соответственно, советская резидентура в Белграде нервозно оценивала самостоятельность Тито, на что руководство внешней разведки в Москве отвечало указаниями проявлять сдержанность.

Одно из предупреждений Центра еще в августе 1945 года оказалось провидческим: «Еще раз просим вас при получении подобных данных помнить, что англо-американские разведорганы кровно заинтересованы в создании атмосферы недоверия и подозрительности к руководителям нынешнего правительства Югославии. Надо думать, что впереди еще будет немало попыток нашими руками убрать наиболее верных и преданных югославских коммунистов. Это, конечно, не значит, что мы вообще исключаем возможность политической деградации отдельных коммунистов под влиянием внешней обстановки и искусственного воздействия извне (история нашей партии учит нас, что такие случаи возможны). Но подобные сигналы должны самым подробным и добросовестным образом изучаться раньше, чем делать выводы о деградации и измене» (Очерки истории российской внешней разведки. Т. 5. М., 2003. С. 308–309).

Вот ключевая мысль: «нашими руками убрать наиболее верных и преданных».

План Даллеса опирался именно на эту мысль, которая и была положена в основу операции «Расщепляющий фактор». Операцию наполнили конкретикой живые люди, настроенные патриотически участники сопротивления, коммунисты, которые вписались в даллесовскую концепцию расколоть Советский блок. Из этих людей он создал целую сеть антикоммунистического «заговора», страшного для Москвы своей разветвленностью, проникновением в руководящие органы восточноевропейских стран.

В действительности никакого заговора не было. Он был придуман и поддерживался подбрасыванием соответствующей информации с Запада и беспощадной готовностью советских спецслужб защититься от агрессии. В этой беспощадности отразились и геополитическое противостояние, и ядерная угроза, и память о внутренних процессах 37-го года против как явных, так и возможных врагов.

В 1948 году заместитель начальника 10-го управления (политическая разведка) службы безопасности Польской Народной Республики, участник войны с Германией, подполковник Йозеф Святло установил контакт с представителем Интеллидженс Сервис Салливеном. Святло было 33 года. Как у всех поляков, его патриотизм базировался не только на любви к Польше, но и на чувстве исторического противостояния германской и российской экспансии. Провоевав всю войну в польских частях на стороне СССР, Святло дослужился до своего поста и был одним из активных участников борьбы с антикоммунистическим подпольем.

Но надо учесть, что в том подполье почти все тоже были польскими патриотами. Поняв, что не может найти золотой середины между своими чувствами и служебным долгом, Святло стал предателем.

Десятое управление занималось внутренней безопасностью, т. е. политическим сыском. Его сотрудники вели наблюдение за всеми членами польской компартии и руководителями всех уровней. В лице Святло английская, а вскоре и американская разведка приобрели очень ценного агента.

В июне 1948 года произошло еще одно событие, укладывавшееся в концепцию Даллеса: Югославия была исключена из Коминформа из-за нежелания «поступаться суверенитетом». Из югославского сюжета при помощи Святло и посредством созданной вокруг него сети должны были прорасти зерна противостояния Сталину в Польше, Чехословакии, Венгрии, Болгарии.

Для успеха Даллесу, который прекрасно знал ситуацию в Европе, где просоциалистические настроения были характерны для интеллигенции, нужно было создать правдоподобную для Москвы легенду: в восточноевропейских странах действует агентурная сеть ЦРУ, куда входят видные деятели антифашистской борьбы, связанные друг с другом либо участием в войне в Испании против Франко, либо сотрудничеством с окружением Троцкого, либо контактами с европейскими структурами США, такими, как УСС или Комитет по делам беженцев.

Политическая элита послевоенной Европы была пронизана чувством антигитлеровской общности и еще не воспринимала новую реальность «железного занавеса».

Третьим фактором в реализации замысла Даллеса случай определил американца Ноэля Филда. Ему было 44 года, еврей, родился в Швейцарии, окончил Гарвардский университет, по взглядам — левый, сторонник коммунистов. В возрасте 22 лет Филд поступил на дипломатическую службу, в 1929 году познакомился и работал вместе с Алленом Даллесом над материалами для Лондонской конференции по военно-морскому разоружению.

После прихода к власти Гитлера Филд еще больше проникся левыми идеями и на этой почве сблизился с беженцами из Германии, которые были агентами советской разведки. На идейной основе Филд начал сотрудничать с ними, передавал некоторые малозначительные документы, считая, что надвигающаяся война обязывает всех антифашистски настроенных людей объединяться. Можно сказать, что Филд был романтиком. Но настоящим агентом НКВД он не стал.

На связи с ним был Игнатий Порецкий (он же Людвиг, он же Райс), который вскоре сбежал и был уничтожен агентами НКВД. Следующим связником был Вальтер Кривицкий, и тот тоже перебежал. Впоследствии контакт с перебежчиками будет вписан как крайне подозрительное обстоятельство в досье Филда.

В 1939 году он стал работать в Женеве в Лиге Наций по наблюдению за репатриацией иностранцев — участников гражданской войны в Испании на стороне республиканцев. В1941 году Филд возглавил представительство Комиссии унитарных служб при правительстве Петэна. После оккупации юга Франции Филд назначается европейским директором Унитарной миссии в Женеве. Здесь пути Филда и Даллеса вновь пересекаются. Помогая беженцам, и особенно беженцам-коммунистам, Филд оказался связан с людьми, которые вскоре стали видными фигурами в своих партиях. Так, пользуясь информацией Филда, Даллес убедил военных усилить помощь партизанам Тито. Через Филда Даллес получал первоклассную информацию и по другим странам. Он доверял Филду и воспользовался его рекомендациями при составлении групп гражданского самоуправления на освобождаемых после отступления немецких частей территориях. Неудивительно, что эти группы состояли из коммунистов-антифашистов.

Но то, что было естественным во время войны, после ее окончания оказалось неприемлемым, когда интересы передела мира довлели над интересами совместной борьбы. Даллесу указали на его ошибку. Филд оказался в его глазах коммунистическим агентом.

В 1949 году Филда лишили должности руководителя миссии помощи Европе. Холодным январским днем он прилетел в Варшаву в надежде найти себе пристанище. Он был знаком со многими крупными людьми в Восточной Европе, они должны были ему помочь.

Однако он ошибся. Здесь в действие вступил Йозеф Святло, который, чтобы скомпрометировать свое руководство, задумал в провокационных целях использовать Филда как посланца ЦРУ. Святло послал сигнал своему связнику: кто такой Филд? Можно ли его использовать? Имеются ли возражения?

Вот как описывает дальнейшее американский исследователь: «Аллен Даллес уже давно считал: единственно важная цель американской разведки — это внесение раскола между странами-сателлитами и Москвой. Югославия показала, что в определенных экономических и политических условиях и при наличии лидера — достаточно сильного или достаточно напуганного — колосс может быть свален. Звено Святло — Филд должно быть так закручено, полагал Даллес, чтобы с его помощью можно было бы разорвать на части Советскую империю. Решив активизировать Святло, Аллен Даллес составил план операции, которая должна была, как он позднее сказал одному из друзей, стать его самым большим триумфом. Он видел, что коммунистические партии в каждой из стран Восточной Европы безнадежно расколоты и что усиливающиеся требования со стороны Сталина привели к невыносимому напряжению внутри блока, несмотря на внешние выражения преданности. Нужен был лишь небольшой толчок в правильно выбранный момент, чтобы народы Восточной Европы восстали и сбросили железные цепи, которыми Сталин опутал их.

Даллес безжалостно отверг суждения некоторых западных дипломатов о том, что следует оказать всяческую дипломатическую и иную поддержку коммунистам-националистам, в отношении которых можно надеяться, что они в какой-то степени восстановят западное влияние за „железным занавесом“. Вопреки этому он считал, что истинное лицо коммунизма может быть выявлено только в результате неограниченного развития сталинизма. Он шел еще дальше. Коммунисты-националисты в отдаленной перспективе были намного опаснее для дела западной демократии, чем последовательные сталинисты; если та форма коммунизма, за которую ратуют „либералы“, восторжествует внутри блока, то коммунизм может стать приемлемым.

Но успешная революция может произойти только тогда, когда повседневное существование масс станет настолько невыносимым, что их нищета, как духовная, так и экономическая, возобладает над страхом за последствия их действий. Этот тезис может быть расширен: позвольте такому националисту, как Гомулка, прийти к власти в Польше и резко сократить влияние русских на страну, и коммунизм неожиданно станет респектабельной силой, способной преодолеть все препятствия в Европе. Несомненно, единственное, что удерживает французских и итальянских рабочих от того, чтобы обеспечить своим голосованием приход к власти в своих странах коммунистов, это осознание большинством из них того факта, что голосовать за коммунистов означает голосовать за русских. Так или иначе, они чувствуют себя в большей безопасности, находясь под благосклонным патронажем США, чем перед лицом опороченного колониализма Советского Союза.

По Даллесу выходило, что главное не в том, что „коммунизм Москвы“ является угрозой во всем мире, а в том, что коммунизм всех видов органически плох и должен быть уничтожен. С ослепляющей ясностью он видел, как это должно быть сделано». (Стивен С. Операция «Раскол». М., 2003. С. 162–164.)

Программа для Святло выглядела беспримерной: «Он должен повсюду находить „шпионов“, разоблачать высших партийных лидеров как американских агентов, и сами американцы будут снабжать его необходимыми доказательствами. Он раскроет крупный троцкистский заговор, финансируемый США, охватывающий все страны в Русской империи сателлитов. Он докажет, что титоизм свил гнездо не только в Польше, но и в Венгрии, Болгарии, Чехословакии, Румынии и Восточной Германии. Он доложит самому Берии, что в центре этого заговора связующим звеном между предателями и Вашингтоном является человек по имени Ноэль Филд, о котором Берии следует сказать, что он является самым важным американским разведчиком в Восточной и Западной Европе. Он покажет, как Филд провел наиболее успешную американскую шпионскую операцию в период Второй мировой войны, используя унитариев в качестве прикрытия. Он доложит, как Филд использовал свое положение для привлечения к себе коммунистов и их последующей вербовки в качестве агентов. Он раскроет, что уже после окончания Гарвардского университета Филд стал работать на американскую разведку, выдавая себя за сочувствующего или члена коммунистической партии. Он выявит, что после войны Филд внедрил своих агентов на высокие партийные и правительственные посты в восточноевропейских странах. Причем все это было сделано настолько быстро, что важные должности были захвачены до того, как лояльные Москве деятели смогли показать свои силы. Он доложит и покажет, как даже в настоящее время проводятся мероприятия с целью усилить прикрытие Филда. Например, проводимое сенатом расследование является мистификацией, цель которой — помочь Филду обосноваться в Восточной Европе. В целом он должен доказать, что Ноэль Филд развернул деятельность, направленную на разрушение всего советского блока, и что, более того, он опасно близок к достижению цели» (Стивен С.Там же. С. 165–166).

Святло выполнил задание. Его доклад об антисоветском заговоре лег на стол кремлевского руководства. Для подкрепления радио «Свободная Европа» каждую ночь передавала в эфир зашифрованные послания, якобы предназначенные для бесчисленных американских агентов. Передававший их «полковник Белл» на самом деле был американский журналист Ладислав Фараго. За каждым сообщением в прессе о каких-либо авариях или пожарах сразу же следовало в эфире поздравление от «полковника Белла» его «людям». Это производило гнетущее впечатление на советских людей, и особенно на руководство спецслужб.

Но, несмотря на это, Сталин распорядился еще раз все проверить.

Дело в том, что внутреннее положение в Советском Союзе было тяжелым. Народ бедствовал, а правительство вместо того, чтобы как-то облегчить его положение, вынуждено было укреплять оборонный бюджет и форсировать работы по созданию атомной бомбы. Сталин понимал, что надеждам людей на лучшую жизнь, которую они заслужили невероятными страданиями во имя победы, не суждено сбыться. Его личный быт был крайне скромен. Генералиссимус не имел даже выходного мундира и запрещал приобретать для себя обновки. Но, с другой стороны, у человека, правившего половиной мира, были более важные задачи, чем обновление гардероба. А этот мир ускользал от него, грозил обнажить фланги для новой агрессии против социалистического Отечества.

Кроме того, напомним, в высшем советском руководстве тоже проходил раскол по условной линии «интернационализм-национализм», который выражали секретарь ЦК Кузнецов и член Политбюро, председатель Госплана СССР Вознесенский.

Подобный процесс шел и в восточноевропейских компартиях.

Говоря об угрозе национализма, тоже надо вспомнить и военные действия, идущие в Литве, Латвии, на Западной Украине, где вооруженная борьба против советской власти шла под флагом национальной независимости.

Запрос Кремля в советскую резидентуру в США проверить Филда был передан агенту-двойнику, работавшему под контролем ЦРУ, который отослал сообщение: Ноэль Филд связан с Алленом Даллесом, его досье исчезло из ЦРУ, он известен как коммунистический активист.

Именно такой осторожный, но ничего не опровергающий ответ показался Москве убедительным. Именно так, по логике спецслужб, и должно выглядеть лицо тайного агента.

Тем временем ЦРУ всячески распространяло слухи о намеченной против СССР тайной операции, в их распространении участвовал даже государственный секретарь США. Словом, на СССР шел серьезный вал.

Филд был арестован как «агент американской шпионской организации, внедрявший шпионов в высшие круги коммунистических партий с целью свержения социалистической системы по указанию Тито и империалистов». От него были протянуты железные нити заговора в Венгрию.

Ласло Райк, один из самых известных коммунистических деятелей Венгрии, первый министр внутренних дел после войны, позднее министр иностранных дел, был обвинен в предательстве и шпионаже. Во время войны в Испании он командовал батальоном, потом три года содержался во французском пересыльном лагере, где встречался с Филдом. Он был убежденным коммунистом с незапятнанной репутацией.

На Западе же его стремились представить как упертого националиста, даже троцкиста. Был организован поток писем из-за рубежа в Венгрию, в которых ему выражалась поддержка именно как националисту и троцкисту. Никто, конечно, не знал, что все письма написаны одним человеком.

Райк был обречен. 3 июня 1949 года его арестовали. Вместе с ним были осуждены заместитель министра обороны и начальник генерального штаба генерал-лейтенант Георгий Палфи; бывший поверенный в делах Югославии в Венгрии Лазар Бранков, перебежавший к венграм после раскола между Коминформом и Тито; секретарь ЦК партии по кадрам Тибор Сони; его заместитель Андраш Салаи; полковник Бела Коронци из тайной полиции; заместитель председателя венгерского комитета по радиовещанию Пауль Юстус; партийный работник Милан Огенович (Стивен С.Там же. С. 212).

14 сентября Ласло Райк, Тибор Сони и Андраш Салаи были повешены во дворе будапештской тюрьмы в центре города.

Далее нити филдовского «заговора» протянулись кТрайчо Костову, заместителю премьер-министра Болгарии, Владиславу Гомулке, занимавшему в 1948 году пост генерального секретаря Польской коммунистической партии, Рудольфу Спанскому, генеральному секретарю коммунистической партии Чехословакии. Все они для Даллеса были опасными противниками, способными укрепить коммунизм в своих странах.

Костов, будучи председателем национальной финансово-экономической группы, на переговорах с СССР добивался лучших условий для Болгарии, отказывался сообщать, какова себестоимость болгарских товаров, хотя «по словам русских, это необходимо им для того, чтобы установить справедливые цены». Костов стремился продать свои товары максимально выгодно. Но кроме «экономического национализма» он выступал за образование Федерации Балканских стран, включая Югославию, против чего Сталин решительно возражал. И что еще важно: Костов считался наиболее вероятным преемником состарившегося Георгия Димитрова.

Костова обвинили в том, что он предал своих «товарищей» во время ареста болгарской полицией в 1942 году, в связях с Интеллидженс Сервис, в троцкистских взглядах, контактах с югославскими раскольниками, подрыве экономических и торговых связей между Болгарией и СССР, в стремлении свергнуть болгарское правительство при содействии югославов. Вместе с ним осудили еще нескольких известных болгарских экономистов.

На суде он отверг все обвинения: «Движимый своей совестью, я считаю своим долгом заявить суду и болгарскому народу, что я никогда не был английским шпионом, никогда не принимал участия ни в каких заговорах, я всегда уважал и чтил Россию».

Его повесили 17 декабря 1949 года в софийской тюрьме.

Владислав Гомулка стал генеральным секретарем Польской рабочей партии во время войны. Он не был так называемым «московским поляком» подобно Болеславу Беруту, постоянно оглядывающемуся на Сталина. Став генсеком после того, как погибли один за другим двое присланных из России функционеров, кандидаты в генеральные секретари, сброшенные с парашютами, Гомулка никогда не чувствовал себя сильно обязанным Москве.

Основу польского сопротивления немцами составляла Армия Крайова (АК), настроенная крайне антисоветски и антирусски. Москва всегда боролась с ней, понимая, что после окончания войны «крайовцы» будут силой, препятствующей распространению ее влияния. За АК стояла многолетняя историческая традиция, приводившая в Смутное время поляков в Москву, давшая жизнь Лжедмитрию, Григорию Отрепьеву, польско-казачьим войнам и католической экспансии на Украине, польско-советской войне 1920 года и упорной вражде к СССР маршала Ю. Пилсудского.

К слову, за всеми восточноевропейцами были свои предания. Но за поляками — наиболее антироссийские.

Сталин понимал это очень обостренно. Что он мог им противопоставить? Только интернациональное учение Маркса — Ленина и геополитические интересы СССР? Как бывший семинарист, он должен был помнить догмат христианства: «Несть ни эллина, ни иудея». То есть польскому, пусть и «красному», национализму не было места в сталинской картине мира.

Гомулка был решительным человеком. Так, он приказал расстрелять нескольких советских солдат, грабивших население, распорядился прекратить демонтаж оборудования в новых землях Польши, отошедших к ней от Германии, и вынудил советских представителей к переговорам, а затем добился компенсации. Гомулка вообще выступал против слишком сильной привязки коммунистических партий к Москве и даже позволил себе на заседании Коминформа в июне 1948 года в Бухаресте возражать против исключения Югославии из Коминформа. Хотя протест выразился тем, что он не пришел на заседание, все поняли, что хотел показать польский лидер.

Арест не сломил Гомулку. К тому же ему не могли предъявить какого-либо серьезного обвинения. Арестованные его соратники оказались стойкими. Просидев в тюрьме несколько лет, Гомулка вышел на свободу.

Генеральный секретарь компартии Чехословакии Рудольф Сланский, сильный, смелый человек, был твердым сталинистом. Этнический еврей, он был лишен каких-либо националистических пристрастий. Он утверждал, что оппозицию надо уничтожить, «пусть лучше пострадают десять невинных, чем один враг останется на свободе». Выбросившись на парашюте в Словакии, он участвовал в партизанском движении, был решительным и безжалостным руководителем. Тем не менее Сланский был заподозрен в связях с людьми Филда, но еще больше — в «еврейском буржуазном национализме».

Еще недавно СССР поддерживал создание в Палестине государства Израиль, именно чехословаки поставляли израильтянам оружие для борьбы с британскими войсками, и Москва рассматривала борьбу идеологии «как удар по британскому империализму на Ближнем Востоке», который был нанесен силами прогрессивных евреев из России и Польши. (Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций. М., 1992. С. 419.)

Однако расчет Сталина закрепиться на Средиземном море при помощи Израиля не оправдался. Приходилось задействовать более долговременный план сотрудничества с арабами.

Изменение в настроениях советских евреев, энтузиазм, с которым они встречали посла Израиля Голду Меир в Москве на еврейский Новый год 4 октября 1948 года, а самое главное — подспудная угроза получить в лице еврейского слоя элиты «агента влияния» США повернули мнение Сталина о сионизме на 180 градусов. Теперь сионизм стал частью «широкомасштабного американского заговора с целью подрыва единства социалистического лагеря руками живущих в нем евреев» (Эндрю К., Гордиевский О. Там же. С. 420).

И здесь операция Даллеса наложилась на антисионистские умозаключения Кремля. Следственная машина заработала, выявляя все новых участников дела Сланского.

Тем не менее Сталин вдруг заподозрил, что не следует торопиться, ведь обвинения могли быть сфальсифицированные.

В Москву прибыл вице-премьер Чехословакии, министр внутренних дел Алексей Чепичка.

Создавшееся положение обсуждалось Сталиным на заседании Политбюро. «Это, возможно, провокация со стороны врага», — сказал он и привел примеры, как «честные члены партии были ложно обвинены арестованными. Чтобы не допустить использования результатов работы следственных органов врагом в своих интересах, необходимо, чтобы эти органы находились под постоянным и строгим контролем; это нужно и для того, чтобы предотвратить распространение настроений недоверия по отношению к руководящим деятелям».

Вспышка интуиции позволила ему проникнуть в замысел операции американцев, но он все еще не понимал, что такая операция существует. Он отослал Чепичку обратно с письмом к Готвальду: «Мы полагаем, как и раньше, что заявления осужденных лиц, не подтвержденные доказательствами, не могут служить основой для обвинений работников, хорошо известных партии своей положительной работой. Поэтому Вы правы, что проявляете осторожность и не доверяете опытным преступникам в том, что касается товарищей Сланского и Геминдера». (Стивен С. Операция «Раскол». С. 288–289.)

Тем не менее чехословацкая служба безопасности, фактически руководимая советскими советниками, продолжала утверждать, что Сланский — глава заговора с целью государственного переворота.

Сланского понизили в должности, он стал вице-премье-ром, хотя сохранил свое влияние в партии.

Видя, что операция затормозилась, Аллен Даллес начал новую акцию: ЦРУ через чешских эмигрантов в Германии стало распускать слух, что Сланский, оскорбленный понижением, собирается перейти в Германию. Также ЦРУ сумело передать советской разведке сообщение о якобы готовящейся американцами переброске Сланского на Запад.

К этой информации в Москве отнеслись серьезно, так как она исходила от считавшегося советским агентом сотрудника чешского отдела ЦРУ в Мюнхене Отто Хауптера. Но на Лубянке не знали, что Хауптер обо всем докладывает своему начальству, то есть он стал агентом-двойником.

В Прагу прибыл личный представитель Сталина Анастас Микоян. Он передал, что Сталин потребовал ареста Сланского.

Однако президент Чехословакии Клемент Готвальд сомневался и попросил доказательство подготовки побега Сланского. Казалось, снова судьба отводит угрозу от невиновного. И тут Даллес делает следующий ход для устранения самого твердого сторонника Сталина в Чехословакии.

9 ноября 1951 года в Праге перехватывают письма и сообщения радио «Свободная Европа», развивающие тему предательства Сланского.

В Мюнхене циркулируют слухи о каком-то важном чехе, который перебежит из-за «железного занавеса». Чтобы придать этим слухам большую силу, на американском аэродроме был разыгран любопытный спектакль: каждую ночь туда доставлялись известные чешские эмигранты, ожидавшие прибытия «важного лица». Ночь за ночью они стояли вместе с группой высших американских офицеров в конце взлетной полосы, причем им не говорили, кто именно это «важное лицо». Но они, конечно, догадывались: Рудольф Сланский. Хотя их очень просили не распространяться о бесполезных ночных бдениях, новость быстро распространилась. Об этом позаботился Чарльз Катек — глава службы ЦРУ в Мюнхене и бывший американский военный атташе в Праге. С этого момента в Москве и в Праге не было больше сомнений относительно того, что следует предпринять. (Стивен С. Там же. С. 298–299.)

23 ноября 1951 года Сланский был арестован, обвинен в шпионаже, подвергнут пыткам. Но он не сдавался. В письме в президиум ЦК КПЧ он писал: «Я знаю, что мой арест безусловно вызван серьезными причинами, — правда, мне неизвестными. Но в том, что касается подозрений относительно меня, что я совершил какие-то преступления против партии, то они, очевидно, вызваны ужасной ошибкой. Никогда в моей жизни я не предавал партию и не наносил ей сознательно вреда. Я никогда не шел на сделки с врагом.

Я хотел бы просить вас об одной милости: не осуждать меня заранее как врага. Я не враг. Я твердо уверен, что вы убедитесь в несостоятельности выдвинутых против меня обвинений».

Вскоре он понял, что все попытки объясниться бесполезны. У него не оставалось сил сопротивляться. Несколько раз он от боли терял сознание. В минуту отчаяния повесился на оконной раме, но врачи вернули его к жизни.

Он был сломлен, признал себя виновным по всем четырем пунктам обвинения: в шпионаже, государственной измене, саботаже и в военном предательстве.

В Чехословакии были арестованы сотни людей, знавших Сланского.

В обвинительном заключении, разумеется, фигурировали имена Филда и Даллеса.

Всего в круговорот операции попали около 100 тысяч человек в Венгрии, Болгарии, Румынии, Польше, Чехословакии, Восточной Германии, Албании. Около тысячи из них были казнены. Коммунистическим кадрам был нанесен небывалый удар.

Сланский и с ним еще одиннадцать человек были повешены 3 декабря 1952 года, их трупы сожжены, а мешок с прахом выброшен где-то на окраине Праги.

Обращает на себя внимание формулировка обвинителя в суде: «Общим у всех этих предателей является их буржуазное еврейское воспитание. Даже после вступления в Чехословацкую коммунистическую партию и выдвижения на высокие ступени в партийном руководстве они продолжали оставаться буржуазными националистами и стремились к собственной выгоде. Их целью было свергнуть наше партийное большевистское руководство и уничтожить народный демократический режим. Для достижения этого они вступали в контакт с сионистскими организациями и с представителями израильского правительства, которые на самом деле являются агентами американского империализма». (Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций. С. 423.)

Никогда прежде в политических процессах не указывалась национальная принадлежность обвиняемых, хотя Троцкий, Каменев, Зиновьев, Радек, Якир, Ягода и многие другие были евреями. Теперь ящик Пандоры был раскрыт.

Английский резидент Салливен, которому предложил свои услуги польский особист Святло, кроме разведывательной деятельности, занимался и провокациями на национальной почве, организовал антисемитские выступления в Познани. Но то был мелкий масштаб. Сейчас же весь социалистический лагерь ужаснулся размаху злодеяний, приписываемых газетами людям с еврейскими фамилиями. Элита коммунистического лагеря вдруг стала раскалываться.

Можно сказать, национал-коммунизм в Восточной Европе был разгромлен.