1

О прибытии в дивизию замкомандующего войсками округа Мельников узнал из телефонограммы, принятой дежурным офицером.

Мельников давно ожидал Павлова, очень хотел поговорить с ним о своей последней статье для военного журнала. Хотел он, чтобы и Наташа встретилась наконец с человеком, который, как ей казалось, знает больше других о вьетнамской войне, а значит, и о Володе. И все же к телефонограмме он отнесся с настороженностью. Раньше замкомандующего приезжал в дивизию в связи с какими-нибудь важными мероприятиями: инспекторская проверка, учения, начало освоения новой боевой техники. Сейчас ничего такого не предвиделось. Правда, Мельников старался не строить догадок. Он, как всегда, предпочел быть готовым к любым испытаниям и таким образом настраивал своих офицеров. Полковнику Жигареву, который расценил приезд замкомандующего как повторение инспекторской проверки, он сказал:

— Чем гадать, лучше пошлите в части штабных офицеров проверить состояние казарм, технических парков, несение караульной службы. Но только без суеты и шума.

— А может, все же следует собрать срочно командиров частей и начальников штабов? — спросил Жигарев.

— Нет, нет, — решительно возразил Мельников. — Никаких сборов! Все должно идти своим чередом, по плану.

Жигареву невозмутимость комдива не нравилась. Ведь по такому случаю только бы и подтянуть людей в частях, завернуть гайки, а тут изволь: «Никаких сборов!» Странно.

С утра небо хмурилось, из тяжело нависших туч прорывалась мелкая, как пшено, крупка. Но слегка примороженная за ночь земля быстро отходила, и крупка таяла, оставляя темные пятна.

Павлов, выйдя из вагона, окинул взглядом неброское кирпичное здание станционного вокзала, рыжие от песчаной пыли домики районного поселка, лежавшие точно утомленное переходом верблюжье стадо посреди бескрайней ковыльной степи. Простор, несмотря на низкие хмурые тучи, велик, неогляден.

— Узнаю, все узнаю, Сергей Иванович! — Павлов как завороженный остановился на перроне. — И ведь неказистое, пустынное местечко, ничего вроде привлекательного, а вот берет за душу, и все тут...

— Это уж так, Кирилл Макарович, где труднее, там и милее, — с пониманием отозвался Мельников.

— Ну вот и нагляделся, кажется, вдосталь на свое заветное, — глубоко вздохнул Павлов и повернулся к Мельникову: — Теперь рассказывайте, что у вас тут? Как Наталья Мироновна себя чувствует? После получения известий от сына успокоилась?

— Не очень, — ответил Мельников, садясь с гостем в машину. — Ожидает вас, Кирилл Макарович...

— Вполне ее понимаю и непременно встречусь, — пообещал Павлов, садясь в машину. — А сейчас, Сергей Иванович, намерен ваши войска посмотреть.

— А мы думали, что вы на учения к нам приедете, — сказал Мельников.

— Не смог, к сожалению. Мы ведь сейчас другие учения, более масштабные, готовим. Наверно, догадываетесь?

— Да, конечно. Разрешите в таком случае узнать ваши сегодняшние планы?

— А все пусть идет пока по учебной программе, без ломки. И чтобы никакой парадности. Начальника штаба предупредите. А то он, я знаю, любит иногда подпудрить свои промахи.

— Можете не беспокоиться, Кирилл Макарович, уже предупредил.

— Тогда полный вперед к штабу, — скомандовал Павлов. — А пока расскажите, Сергей Иванович, как настроение в дивизии после учений?

— Настроены люди по-разному. Многие поняли, что в современном бою самое опасное — быть рабом собственных привычек. А кое-кто все еще барахтается в сомнениях, сожалеет о мнимом престиже: чего, дескать, ради выказали столько просчетов в боевой подготовке? А вдруг в штабе округа изменят отношение к нашей дивизии?

— Значит, в отстающих ходить не хотят? — улыбнулся Павлов.

— Не хотят, Кирилл Макарович.

— А что Горчаков? Со своей идеей о перенасыщенности полка вооружением расстался?

— Да как вам сказать? Пришлось недавно разговаривать с ним серьезно, заставил докладную написать.

— И как?

— Сочинил, знаете, да еще с такими подробностями... Отстоять свою идею не смог, но, чувствуется, еще упорствует.

— Сам с собой, значит, борется?

— Выходит, так.

Мельников сидел за спиной Павлова и видел только его аккуратно подстриженный затылок, лишь временами тот поворачивал к нему свое худощавое, будто не стареющее лицо.

— Вообще, у меня в дивизии целое общество изыскателей образовалось, — сказал, улыбнувшись, Мельников. — Один отсутствие мобильности обнаружил, другой пусковую установку решил усовершенствовать, третий прибыл в дивизию, чтобы с ее командиром в открытую полемику вступить.

— А вы недовольны? — спросил Павлов.

— Да как вам сказать... Конечно, суеты много... Страсти иногда бушуют через край... — И как видите, до вас все это доходит, Кирилл Макарович.

— Не только до нас, — оживился Павлов. — Надеюсь, вам уже известно, что работой майора Жогина заинтересовался научно-исследовательский институт? Да и в Министерстве обороны о ней известно.

— Вот этому я искренне рад. Человек, знаете, так увлекся, даже трудно порой определить, где у него боевая подготовка, а где очередной эксперимент. Да и я иногда начинаю чувствовать себя уже не командиром дивизии, а руководителем научного общества.

— Ну это вы, Сергей Иванович, наговариваете на себя, — серьезно заметил замкомандующего. — Конечно, командовать дивизией и заниматься научными проблемами — дело весьма нелегкое. И мы знаем, что успехи майора Жогина в рационализации достигнуты благодаря вашей большой заботе.

— Однако всех интересует лишь одно: «Что делает майор Жогин?» — заметил Мельников. — А как делает, какие трудности испытывает, никого не волнует. А все же проблема эта, как я понимаю, выходит за рамки обычной рационализации.

— Верно, выходит, — согласился Павлов и предложил: — Давайте на месте посоветуемся, Сергей Иванович, с самим Жогиным поговорим...

Машина тем временем выскочила из пристанционных улиц на главную дорогу, которая вела к штабу дивизии.

— А что касается вашей статьи, Сергей Иванович, — сказал Павлов, — то обсуждали мы ее по просьбе редакции журнала в отделе боевой подготовки, а точнее, консультировали ваших редакторов. Спор был большой, И тут вы, Сергей Иванович, прямо скажу, одной статьей не отделаетесь. Потребуется разработка самая детальная, с конкретными доказательствами. Сами посудите... — Павлов живо вскинул руки и всем корпусом повернулся к Мельникову. — Ведь каждое мелкое подразделение является частью крупного. Значит, при тактическом изменении боевых порядков маневренность должна быть особенно высокой и четкой. Ваши прогнозы о возможности такой высокой маневренности следует прочно обосновать.

 

В штабе Павлов был недолго. Он поговорил с начальниками служб, посмотрел план боевой подготовки, коротко объяснил, с какой задачей приехал.

— Учтите вот что, товарищи офицеры, одну тактическую игру вы закончили, к другой нужно готовиться. Войска нашего округа должны принять участие в больших учениях. Скажу прямо, вашей дивизии командование отводит в них очень важную роль. Задача серьезная. Вот давайте и посмотрим, как вы готовы к ее выполнению и что нужно сделать, чтобы снова не допустить просчетов, которые были у вас недавно.

Затем Павлов предложил комдиву сразу же выехать в Степной гарнизон. Полковник Жигарев по этому поводу не то в шутку, не то всерьез сказал:

— Это хорошо, что вы первым Авдеева потрясете, товарищ генерал-полковник. Его следует.

Павлов вопросительно посмотрел на Мельникова. Но тот промолчал, сделав вид, что слов начальника штаба не расслышал.

 

2

Чем дальше в степь убегал газик, тем сильнее в его брезентовые бока бил ветер. Вначале ветер, как бы блуждая между холмами, заходил навстречу машине то слева, то справа. И разорванные им тучи уже начинали было смыкать свои потрепанные фланги. Но ветер вскорости окреп, угнал тучи за холмы, и над всей повеселевшей степью простерлась холодная синева. Густой чернозем, налипавший в начале пути на тугие ребристые скаты, теперь проветрился, подсох, и машина бежала легко, как по асфальтовому шоссе.

Павлов и Мельников сидели рядом в глубине кузова. Мельников рассказывал о недавно прошедшем учении, на котором и солдаты и офицеры очень хотели видеть своего бывшего комдива.

— Да ведь и я рвался к вам, как домой, — сказал Павлов. — Уже билет на поезд заказан был. И вдруг вызвали в Министерство обороны. Но с информацией и донесениями я познакомился. И план учений просмотрел. «Воевали» вы, как я понял, в сложной обстановке, себя не жалели.

— Так вот же, и обстановку нужную создали, и старание в самих действиях проявили, а без ЧП не обошлось. Очень уж досадный случай с ефрейтором Бахтиным произошел, Кирилл Макарович.

— Случай действительно досадный. — Павлов нахмурил брови. — Да и разбирались вы с ним как-то странно. Сперва вроде похвалили солдата за помощь товарищу в беде, потом отбой заиграли.

— Верно, было такое. — Мельников вздохнул огорченно. — Но Нечаев, молодец, быстро во всем разобрался.

— А вообще, событий за это время, прямо скажу, многовато. — Павлов загадочно посмотрел на Мельникова. — Вы еще не знаете, Сергей Иванович, что мы чуть было с вами не распрощались.

— Как это? — опешил Мельников.

— А так! Министерство обороны забрать вас хотело в научное управление. Там давно к вам прицеливаются. Место, конечно, заманчивое. Но мы-то вас лучше знаем. Войска вам нужны, большая оперативная служба и простор тактический. Верно?

— Верно, Кирилл Макарович. Спасибо.

* * *

Подполковник Авдеев встретил гостей у въездной арки, как только машина перемахнула через железный мост и поднялась на взгорок. Он доложил, что подразделения полка занимаются боевой подготовкой по расписанию и что никаких происшествий в течение суток в полку не произошло.

— Здравствуйте, товарищ подполковник, — сказал Павлов. Он был почти на голову выше Авдеева и, чтобы пожать ему руку, слегка наклонился, не теряя строгой выправки. — Вы уже, надо полагать, освоились в этих местах?

— Почти. И боевое крещение в здешних условиях, можно считать, получил.

— Знаю, слышал. А как с дивизионным начальством сработались?

Авдеев смущенно посмотрел на комдива. Тот быстро выручил:

— Бывает всякое, Кирилл Макарович. Но подполковник Авдеев не из таких, чтобы держаться в обороне. Во всяком случае, за свои тактические замыслы он воюет.

— И правильно делает, — заметил Павлов и добавил полушутливо: — Иначе разве тут у вас в люди выбьешься? Так что давайте, Иван Егорович, действуйте смелей. У вас претензии какие-нибудь к штабу округа есть?

— Претензий нет, товарищ генерал-полковник. Есть просьба. Посмотрите нас, — сказал Авдеев.

— Смелая просьба. Придется откликнуться.

Авдеев повез комдива и замкомандующего на полигон, где прапорщик Шаповалов обучал свой взвод борьбе с танками. К моменту появления начальства солдаты заняли уже свои места в щелях и приготовились к бою. А в ближней лощине за каменными глыбами стояли в ожидании сигнала танки. Все это было так старательно замаскировано, что Павлову пришлось воспользоваться биноклем, чтобы увидеть и солдат-охотников, и приготовившиеся к атаке машины.

— А ну-ка, ну-ка, отличитесь. — Павлов с интересом поглядел на Авдеева. — Что касается маскировки, замечаний у меня нет. Молодцы!

Над полигоном вспыхнула и описала крутую дугу красная ракета. В ту же минуту из лощины выползли два приземистых, с округлыми зелеными башнями танка. Обходя камни-валуны и быстро набирая скорость, танки устремились к переднему краю обороны шаповаловского взвода. Чтобы усилить психологическое воздействие на обороняющихся, танкисты открыли орудийный и пулеметный огонь холостыми выстрелами. Танки то скрывались из виду, то появлялись снова.

— Внушительная работа, ничего не скажешь, — заметил замкомандующего.

Достигнув щелей, танки, задрав носы, сильно качнулись на выпуклых брустверах, потом, как бы сдерживая качку, сбавили ход и вдруг опять стали набирать скорость. Но в этот же момент из щелей полетели им вдогонку гранаты. В цель попали три. Две угодили в башню, одна — в бак с горючим.

— Это кто ж такой ловкий? — спросил Павлов.

Авдеев взял у дежурного микрофон, стал выяснять. Ему тут же ответили:

— В бак с горючим попала граната ефрейтора Бахтина. Он же второй гранатой поразил башню.

— Какой Бахтин? Не тот ли, который на учениях из окопа ушел? — спросил Павлов и приказал: — Ну что ж, давайте его сюда, на вышку: посмотрим, каков он, герой-охотник.

Пришел раскрасневшийся, взбудораженный Бахтин, торопливо представился замкомандующему.

— Молодец вы, товарищ ефрейтор, — сказал Павлов. — Мы так вот первых охотников за фашистскими «тиграми» обучали во время войны. Прямо скажу — нелегкая была наука. И не каждому сразу давалась. Зато потом такие охотники у нас появились, что «тигры» стали бояться их. Ну а как ваша танкобоязнь, прошла, надо полагать?

— Если по правде сказать, не прошла еще, товарищ генерал. Все время на спине гусеницы танковые чувствую. Верно, не так, как вначале, но чувствую.

— Пройдет обязательно, я вижу по вашей работе, — с уверенностью сказал Павлов. — А за сегодняшние умелые действия по борьбе с танками объявляю вам, Бахтин, благодарность.

Бахтин вытянулся и четко отрапортовал:

— Служу Советскому Союзу!

 

3

С полигона замкомандующего вместе с офицерами отправился на стрельбище, чтобы посмотреть действия экипажей бронетранспортеров. По дороге Авдеев коротко объяснил:

— Мы раньше обучали каждый экипаж в отдельности. Один отстреляется, другой пускаем. А теперь приспособили стрельбище так, что сразу четыре экипажа огонь ведут. Конечно, усложняется управление стрельбой. Но справились и с этим.

— Любопытно, — сказал Павлов. — Это кому, же такая мысль в голову пришла?

— Плод коллективных усилий, товарищ генерал-полковник.

— Смотрите-ка, так вот коллективно сели и придумали?

Мельников, улыбнувшись, заметил:

— Коллективно... под руководством командира полка.

— Вот это уже понятней. Ну и как прививается новшество?

— Вроде неплохо.

С холма, на который взбежала машина, открылся вид на стрельбище. Четыре тупоносых бронетранспортера плыли по бурой осенней степи, как морские катера по зыбистому водному простору.

— Вот как раз новый заезд, — сказал Авдеев.

Павлов тронул водителя за плечо, чтобы тот остановился. Открыв дверцу, вышел из машины. Следом за ним вышли Мельников и Авдеев. Четыре бронированные машины шли по боевому курсу на высоких скоростях, отыскивая цели. На какое-то мгновение они почти одновременно замерли на месте, взорвав степную тишину резкими пулеметными очередями. И не успели еще затихнуть всплески этих очередей, как бронетранспортеры уже мчались к новым целям. Теперь пулеметные очереди полоснули по замелькавшим вдали мишеням уже с ходу, и там, в районе целей, взметнулся кверху алый шар, сообщающий, что цели поражены.

Бронетранспортеры, не снижая скорости, описали полукруг и, не ломая равнения, пошли к исходной позиции.

— Отлично, — сказал замкомандующего. — И кто же, интересно, воюет у вас тут сегодня?

— Батальон капитана Лучникова, — доложил Авдеев.

— Что ж, посмотрим поближе.

Капитан Лучников, заметив, что надвигается начальство, бегом устремился навстречу. Придерживая болтающийся сбоку планшет, торопливо доложил, что стрельбы проходят по плану и что в двух первых заездах экипажи поразили все цели.

— Вот за это спасибо, — похвалил Павлов.

Приглядевшись к капитану, он вспомнил, что год назад на строевом смотре строго спросил с него за слабую строевую слаженность батальона. Теперь Павлов видел, что не забыл того урока капитан Лучников, подтянулся сам и подтянул свои подразделения.

— Ну и как вам, товарищ капитан, новый способ стрельбы по душе?

— Даже никакого сравнения, товарищ генерал-полковник, — ответил Лучников. — Сейчас стреляют сразу четыре экипажа вместо одного. И не просто стреляют, они атакуют цели, ведут групповой бой. При этом экипажи должны следить не только за появлением мишеней, но и за соседними машинами, чтобы не отстать и не вырваться слишком вперед. Словом, в бою от такого сплоченного бронированного звена противнику будет очень жарко, товарищ генерал-полковник.

— Пожалуй, — согласился замкомандующего. Он намеревался уже подняться на вышку, чтобы самому посмотреть на работу экипажей, но в этот момент метрах в двухстах от вышки на фоне рыжего суглинка появился еще один бронетранспортер. Он выполз из-за холма и медленно поворачивал к дороге.

— Это чей же такой? — спросил Павлов.

— Вероятно, представители от подполковника Горчакова за опытом приехали, — объяснил Авдеев.

— Почему же уезжают?

Капитан Лучников внес ясность:

— Туда пошел майор Крайнов. Он сказал, что сегодня заниматься с соседями не будем.

Какой-то человек действительно стоял в сотне метров от бронетранспортера и старательно махал рукой. Он кричал что-то злое, торопя водителя машины исчезнуть со стрельбища.

— Странно, — сказал замкомандующего и приказал капитану Лучникову немедленно остановить бронетранспортер, направить посыльного за майором Крайновым.

Пришел Крайнов. Он был хмур — явно недоволен тем, что не успел до появления замкомандующего убрать со стрельбища горчаковский экипаж.

— Я выполнял приказание начальника штаба дивизии, товарищ генерал-полковник, — доложил Крайнов.

— А вы поинтересовались, чем оно вызвано, это приказание? — спросил Павлов, не изменяя спокойного тона.

— Так точно, поинтересовался.

— И что же он ответил?

— Он сказал, что сегодня не до опыта.

— Странно! — Павлов вздохнул и многозначительно поглядел на комдива. — Не вывелась, значит, привычка подчистить кое-что к приезду начальства. — Он перевел взгляд на командира полка, спросил: — Так что же будете делать с экипажем от Горчакова?

— Будем выполнять обещание, — сказал Авдеев.

— Вот это другой разговор, — одобрил Павлов и первым направился к вышке, над которой распростерлось огромное синее небо и весело сияло по-осеннему нежаркое солнце.

Наблюдая за очередным заездом бронетранспортеров, Павлов сказал Мельникову:

— Вы знаете, что я сейчас вспомнил, Сергей Иванович? Ваш приезд в этот гарнизон, когда командиром полка был еще полковник Жогин. И ваши первые стрельбы — вот здесь как раз.

— Это когда я изменил обстановку стрельб? — спросил Мельников.

— Точно. Хорошую вы тогда традицию заложили — вот и живет она. Люди меняются, а традиция живет.

Послышался торопливый голос Авдеева, сидевшего слева от панорамы:

— Товарищ генерал-полковник, пятый заезд на рубеже огня. Третья машина справа — горчаковская.

— Посмотрим! — Павлов прижался бровями к прибору. Бронетранспортеры замедлили ход, потом, будто по команде, остановились, и очереди трассирующих пуль протянулись к чуть приметным среди бугров и травы мишеням. Только горчаковская машина несколько припоздала с остановкой, и посланная ею пулеметная очередь оказалась последней.

— Две правые и четвертая поражены, третья — два попадания.

— Слабо, слабо горчаковцы сработали, — покачал головой Павлов. — Это что же они доложат своим однополчанам?

— А мы их еще раз на огневую выведем, — сказал Авдеев.

— Правильно, — одобрил Павлов. — Раз приехали за опытом, пусть учатся.

Больше двух часов пробыл замкомандующего на стрельбище. Были у некоторых экипажей и слабые результаты, особенно там, где в состав боевых расчетов влились молодые солдаты. Но таких было немного, и общего хорошего впечатления они не испортили. Спускаясь с вышки, Павлов сказал Авдееву:

— Я рад за вас, Иван Егорович. Так и надо держать! А этот эксперимент с заездом сразу четырех машин — стоящее дело, право.

 

4

День у майора Жогина выдался самым беспокойным за последнюю неделю. И не только потому, что рано утром из штаба дивизии сообщили о прибытии замкомандующего — к встречам с начальством он уже привык. Его взбудоражил Жигарев, который приказал вместо плановой работы расчетов на пусковых установках немедленно вывести людей на строевую подготовку. Потом часа через два после первого приказания последовало другое: немедленно почистить всю ракетную технику так, чтобы она блестела.

Возможно, в иное время эти приказания Жогин воспринял бы как должное. Но сегодня, перед встречей с замкомандующего, ему хотелось, чтобы ракетчики побольше потренировались в подготовке расчетных данных для пуска. Были у майора и другие причины для беспокойства, о которых знал только он сам и ближайшие помощники по рационализации.

Дело в том, что накануне он получил новое письмо из НИИ от своего ученого шефа — Зозули. В письме коротко, но ясно было сказано, что он, майор Жогин, за свою рационализаторскую работу по замене прибора наведения специальным планшетом представлен к диплому и премии, что в Министерстве обороны сейчас решается вопрос о принятии этого планшета на вооружение в ракетных войсках. Кроме того, в письме говорилось, что его автор в самое ближайшее время должен непременно повидаться со своим московским коллегой и посоветоваться о дальнейшей практической работе.

«Наверно, знает об этом и Павлов, — подумал майор. — А если знает, то непременно спросит: «А ну-ка, товарищи новаторы, покажите работу на своем планшете?» И начнутся объяснения: «Да мы, товарищ генерал, сами еще полностью не освоились. Да у нас, видите ли, времени не хватило». Конечно, ракетчики могли бы в эти дни усилить работу на пусковых установках за счет теоретических занятий в классе и хозяйственных работ в боевом парке. Но попробуй убедить в этом полковника Жигарева. Он сейчас же спросит: «А вы что же, не солдаты разве?» И ничего ему не возразишь. В самом деле, ведь боевая подготовка каждого солдата состоит из всего учебного комплекса — начиная с утренней зарядки и кончая вечерней проверкой. А ракетчики, утверждает полковник Жигарев, так и норовят выскользнуть из этих рамок. И потому в пылу раздражения грозит: «Ну ничего, я вас научу уважать армейский порядок. Вы у меня интеллигентские замашки поубавите...»

После короткого обеденного отдыха майору Жогину повезло. Едва ракетчики успели возвратиться в парк, из штаба дивизии поступило приказание: вывести ракетные установки на полигон и приступить к оборудованию стартовой позиции.

Жогин стоял у распахнутых ворот парка бодрый, повеселевший и, следя за стрелками наручных часов, поторапливал тех, кто излишне суетился или медлил с выполнением своих обязанностей:

— Быстрей, быстрей, товарищи! Одна нога тут, другая там!

По командам, доносившимся из полка Горчакова, Жогин понимал, что окружное начальство, по-видимому, вот-вот прибудет.

После двадцатиминутного пути ракетчики остановились возле низкорослого кустарника. Солдаты с ходу принялись оборудовать позиции. Работали дружно, без передышек, стараясь выиграть как можно больше времени на тренировку в подготовке расчетных данных для пуска.

Небо над степью было чистое, дали открыты. Осеннее солнце отдавало последнюю свою ласку не замечающим его людям и неохотно уходило к изломанному холмами горизонту. От кустов карагачника и низкорослых березок на сухую траву и на взрытую лопатами землю ложились слабые тени.

Пока ракетчики оборудовали позицию, к ним приезжали сперва полковник Осокин, затем — начальник штаба Жигарев.

Осокин был, как всегда, нетороплив, указания давал спокойно. Жигарев, наоборот, ходил по позиционному району будто по заминированному полю, нервно кричал:

— Безобразие! Разве это маскировка? Да вас тут противник без бинокля увидит. Переделать все немедленно!

Майор Жогин понимал, что начальник штаба явно перехлестывает, потому что в таком открытом районе рассчитывать на какие-либо другие средства, кроме маскировочных сетей, невозможно.

Солнце уже склонялось к горизонту, когда Жогин подал команду приступить к тренировочным занятиям. Командиры установок бойко повторили команду и без промедления заняли свои места. Операторы, выбежав из укрытия, мгновенно определили место расположения, атмосферное давление, направление и скорость ветра. Ячменев и Машкин сразу же приступили к сложным математическим вычислениям.

Жогин следил за стрелкой секундомера и в то же время за теми, от кого зависели быстрота и точность вычисляемых данных. Он видел, как напряженно шевелятся толстые губы ефрейтора Машкина, как ползут кверху, потом хмурятся у переносицы добела выгоревшие брови сержанта Ячменева, а сам он, ссутулив узкую мальчишескую спину, словно сросся с логарифмической линейкой.

Майору приятно, что операторы так старательны и преданы делу. Но время, отведенное на вычисление, все же затягивается — сперва на секунду, потом на две. И чем дальше отсчитывает секундомер мгновения, тем грустнее делаются глаза Жогина. Уже какой раз он проводит тренировочные занятия с планшетом, но добиться полного эффекта, к которому стремится, еще не сумел.

Вот цифровые данные готовы. Их нужно вводить в счетно-решающее устройство, но Жогин подает команду:

— Отставить!

Ему хочется немедленно повторить работу операторов. Он верит, что Ячменев и Машкин могут работать быстрее и увереннее. И опять все начинается сначала.

Бегут секунды, но уже не так быстро, как вначале. И секундомер в руках майора не вздрагивает, а лежит устойчиво. Но главное — нет у ракетчиков ни лишних движений, ни суеты... Наконец цифровые данные получены быстрее нормативного срока. Они немедленно вводятся в счетно-решающее устройство. И вот уже подана команда «К бою».

Майору хорошо видно с командного пункта, что одна учебная ракета кренится. Наводчик старается придать ей заданный угол возвышения. Но безуспешно. Ему на помощь спешит командир установки.

— Осторожнее, товарищи! Осторожнее! — кричит майор Жогин и тоже устремляется к пусковой установке. Он отталкивает от нее командира установки и наводчика и подает команду: «Выключить пульты». Но в этот самый момент на него обрушивается сильный удар. Жогин словно проваливается куда-то в пустоту и теряет сознание.

 

5

Женщины нервничали. Они по рецепту Марины нашпиговали чесноком и зажарили свиной окорок, налепили пельмени и приготовили крепкий мясной бульон. Но бульон давно остыл. Пельмени уныло раскисали на широких фанерных листах.

Уже вечерело, а никто из них не знал, когда наконец прибудут их мужья.

Наталья Мироновна тишком от своих помощниц уже дважды звонила в штаб оперативному дежурному. Но дежурный ничего толком не объяснил.

Сбросив фартуки, Наталья Мироновна, Ольга Борисовна и Марина вышли на террасу. Сюда же, закончив дела в политотделе, пришла жена майора Жогина, Надежда Андреевна. Давно уже должна была прийти и приглашенная Ксения Германовна Горчакова. Но ее почему-то все не было.

— Странно, — озабоченно пожала плечами Наталья Мироновна. — Дома ее тоже нет. Я звонила.

— А я заходила за ней, — сказала Надежда Андреевна. — Квартира закрыта, соседи ничего не знают.

Ольга Борисовна шутливо заметила:

— Вы зря ищете ее дома. Она теперь не иначе как по зайцам ударилась.

— Чего там по зайцам — по кабанам! Вы знаете, как она по-рыцарски своего мужа спасала на охоте от кабана?

Не участвовала в разговоре одна Марина. Она сидела в глубоком плетеном кресле, подперев ладонью задумчиво опущенную голову.

На веранде уже было по-вечернему сумеречно. Закатный лучик поблескивал теперь лишь в самом верхнем оконце и был готов вот-вот исчезнуть вовсе.

С улицы в парадную дверь кто-то позвонил. Все разом притихли, решив, что наконец-то вернулись с полигона мужчины. Хозяйка, на ходу поправляя прическу, побежала открывать дверь. Она уже приготовилась осыпать виновников упреками, но вместо этого удивленно всплеснула руками. Перед ней в дверях стояла Ксения Германовна с еле втиснутым в капроновую сумку огромным коричневым сазаном.

— Да что это? Откуда вы, Ксения Германовна?..

— А прямо с Каряжного затона. С утра выжидала его, голубчика. Четыре раза снасти проверяла — не идет и все. А тут, перед самым закатом, влетел, мой хороший. Ох, и вывозилась я с ним на бережку-то, еле справилась. И хорошо, что успела опередить наших командиров. Ну, командуй, Наташенька, где его, свиненыша, разделывать будем?

— Зачем разделывать? — возразила Наталья Мироновна. — Мы уже все приготовили, закусок вполне хватит.

— Что значит хватит? — На возбужденном лице рыбачки вспыхнул румянец, в широко распахнутых глазах заметались искорки обиды. — Ну и придумали... у них все есть. А для чего же я старалась?

— Домой унесете, а завтра запечете его в духовке.

— Завтра я другого поймаю. А этого непременно на стол. Вы знаете, что мне мой Горчаков сказал, уезжая? Он сказал: или сазан на столе, или пойдем в загс за разводом.

— Что-то не верится, — засмеялась Наталья Мироновна.

— А вот как хотите. Ну, куда рыбу, распоряжайтесь поскорей? — Ксения Германовна прошла на кухню и принялась высвобождать сазана из сумки. Затрепетавший сазан изогнулся и, выскользнув, тяжело шлепнулся на пол.

Прибежавшие с террасы женщины восхищенно рассматривали красавца:

— Ух ты! Это не рыба, а целый танк!

— И как вы его подсекли? На какую наживу?

— Приворожила я его, девоньки, сердечным словом, — с напускной серьезностью объяснила Ксения Германовна.

— Может, и нас научите? — улыбнулась Надежда Андреевна. — И давайте рыболовецкую артель создадим под водительством Горчаковой. Пусть мужики завидуют.

— Верно, это же здорово: артель! — Марина обрадованно всплеснула руками. — А у нас в Приречной пойме охотничий домик будет.

— Какой-какой? — не поняла Ксения Германовна.

— Самый настоящий охотничий, — повторила Марина. — Уже есть проект и бревна заготовлены. Только гарнизонное начальство подтолкнуть нужно.

— А что, можно и подтолкнуть, — загорелась Ксения Германовна. — Даже сегодня можно.

— Как это будет хорошо — собираться всем в домике, пить чай из большого самовара, потом бродить по берегу, слушать шорохи ночной волны, — размечталась Марина.

— И наблюдать, как ходит под луной сазан, — закрыв глаза, почти пропела Ксения Германовна.

— Смотрите-ка, распалили воображение! — воскликнула Ольга Борисовна. — Вот уж родственные души! Им только не хватает охотничьего домика. Ты слышишь, Наташа? Разведи их, пожалуйста.

Женщины отправились на кухню разделывать сазана.

— Знаете что, отважная рыбачка, с добычей вашей мы теперь без вас управимся, не беспокойтесь. А вы идите в мою комнату и займитесь немедленно собой. Нельзя же в таком виде предстать перед мужчинами, — сказала хозяйка, заметив на брюках Ксении Германовны прилипшие сазаньи чешуйки.

— Верно, вид у меня не очень, — вздохнув, согласилась Ксения Германовна, — Ну, я сейчас накрахмалюсь быстро.

— Да нет, вы уж поработайте над собой усерднее, — засмеялась Ольга Борисовна.

Наталья Мироновна, не говоря больше ни слова, обняла гостью за талию и проводила в свою комнату.

Тем временем атласные куски сазана вперемежку с луком были уложены в жаровню, а та в свою очередь водружена в газовую духовку. Густой, щекочущий ноздри запах мгновенно распространился по всему дому.

Марина подошла к кухонной двери, удивленно покачала головой:

— Ох и раскочегарились вы тут! Ох и дух аппетитный! Скоро весь городок на него сбежится.

С улицы кто-то позвонил.

— Ну что я вам сказала! — засмеялась Марина.

В прихожую вошел сержант Ячменев, усталый, встревоженный, с мазутными пятнами на длинном худом лице. Он пристукнул каблуками и с напускной бодростью официально сообщил, что послан срочно начальником политотдела за Надеждой Андреевной Жогиной. Но волнение сержанта выдала предательская хрипотца в голосе.

В доме сразу сделалось тихо.

— Зачем я так поздно понадобилась? — спросила Надежда Андреевна почему-то шепотом.

— Ничего такого доложить не могу. Узнаете все на месте, — ответил Ячменев.

Надежда Андреевна взяла плащ и, ни о чем больше не спрашивая, вышла следом за сержантом к ожидавшей у крыльца машине.

Первой нарушила тревожное молчание Наталья Мироновна.

— Ну чего вы приуныли? — спросила она, силясь казаться бодрой. — Наверно, сведения какие-нибудь для округа потребовались, вот и вызвали.

Женщины ухватились за эту успокаивающую версию:

— Конечно, сведения, а зачем же еще вызывать в такое время?

— Да тут и гадать нечего!

— И то правда, — согласилась дольше всех молчавшая Ольга Борисовна и предложила: — Ну что же мы? Давайте столы накрывать, что ли?

И хотя все понимали, что затевать теперь застолье вряд ли имеет смысл, однако принялись за сервировку.

— А вы терпеливый народ. Очень терпеливый, — увидев их хлопоты, сказал Нечаев. Он вошел в дом неслышно и теперь стоял в дверях, не раздеваясь и не снимая фуражки.

К нему посыпались вопросы:

— Что случилось?

— Почему вы все так задерживаетесь?

— Что с Жогиным?

Нечаев снял фуражку, расстегнул плащ.

— У ракетчиков авария произошла. Григорий Павлович ранен. Он долго был без сознания. А когда пришел в себя, мы послали за Надеждой Андреевной. Сейчас его жизнь, можно сказать, вне опасности, но полежать в лазарете ему с десяток дней придется. Слава богу, никаких переломов нет. Вот такие дела... — Нечаев оглядел стол, уставленный разными яствами, и с сожалением покачал головой: — Таким образом, праздник сегодня, дорогие женщины, отменяется.

 

6

Было около двенадцати ночи, когда Мельников привез наконец генерал-полковника Павлова в свой уже опустевший дом. Окончательно измученная ожиданием, Наталья Мироновна, встречая гостя, воскликнула:

— А я уж думала, совсем не дождусь вас, Кирилл Макарович! Вот же день выдался!

— Да-а-а, денек горячий был, дорогая Наталья Мироновна, — сказал Павлов. — Очень горячий.

— Так вы быстрей раздевайтесь и садитесь за стол, — распорядилась хозяйка. — А я пойду кое-что подогрею на кухне.

Мельников плотно прикрыл дверь и, оставшись наедине с Павловым, с грустью сказал:

— Ну вот, Кирилл Макарович, вы нас расхвалили за боевую подготовку, а мы вам такой сюрприз преподнесли!..

— Верно, происшествие горькое, — покачал головой Павлов. — И как еще майор Жогин уцелел? Просто чудо! Вы уж, Сергей Иванович, не спускайте с него глаз. Пусть медики обследуют его повнимательнее. А в подразделении с ракетчиками будьте в эти дни помягче. Сложная ситуация у них: с одной стороны — безусловный успех, с другой — такая вот нелепость. Переживают ребята.

— Да, любят они своего командира.

— А я это тоже заметил, — сказал Павлов.

Разговор оборвала вернувшаяся с кухни хозяйка.

— Ну что это такое, Кирилл Макарович, Сережа?! — возмутилась она, увидев, что мужчины все еще не за столом.

Павлов виновато прижал обе руки к груди:

— Все, все, сейчас исправимся.

Быстро уселись за стол. Наталья Мироновна принялась угощать, наполнять тарелки закусками.

— Не томите, Кирилл Макарович, — попросила она, едва гость, отложив вилку, потянулся к сигаретам. — Что там, в Индокитае? И почему так внезапно Володю туда послали? Ведь американцам там, кажется, все труднее становится?

— Верно, ожидаемой легкой прогулки из их вояжа не получилось, — сказал Павлов. — Думаю, что дни американцев во Вьетнаме сочтены.

— Скорей бы! — Наталья Мироновна обрадованно сцепила руки. — Кончится война, может, и Володя вернется.

— А вот скорым возвращением Володи вы себя не тешьте...

— Почему, Кирилл Макарович?!

— Да потому, что дел медицинских там будет много. А Володя не такой, чтобы все бросить и уехать. Помните, как он сказал когда-то: «Я буду там, где тяжелее». Это когда был еще мальцом.

Молчавший все это время Мельников заметил:

— Американцы сейчас ищут, кого бы себе в сообщники привлечь в этом районе.

— Верно, ищут, — подтвердил Павлов. — В Пакистан вашингтонские дипломаты зачастили. А там — реверансы, реверансы...

Наталья Мироновна подлила в стаканы горячего чаю и горестно покачала головой:

— Неужели в Белом доме так самонадеянно уверены, что горе и слезы, которые несут они другим народам, никогда не коснутся их самих?

— Видите ли, дорогая спасительница душ человеческих, — ответил ей Павлов, — если бы Гитлер в июне сорок первого года хотя бы на минуту представил, что подготовленное им нападение на Россию сломает хребет фашистской Германии, возможно, война и не состоялась бы...

— Однако уроки истории почему-то быстро забываются... — тяжело вздохнула Наталья Мироновна.

 

В гарнизонную гостиницу Павлов отправился уже во втором часу ночи. Мельниковы попытались оставить его ночевать у себя, но не уговорили. Кирилл Макарович простился, вежливо поцеловав руку хозяйке. Он наказал Наталье Мироновне верить, что с Володей все будет хорошо, и выразил надежду обязательно встретиться с ним в этом гостеприимном доме.

— Спасибо вам за доброе слово, — сказала Наталья Мироновна, улыбнувшись.

Мельников молчал, охваченный какой-то двойной тревогой. Разговор о Вьетнаме всколыхнул у него беспокойство о сыне, да и авария у ракетчиков не выходила из головы.

Расставаясь с Павловым у гостиницы, он спросил:

— Извините, Кирилл Макарович, хотелось бы знать, вы будете настаивать на немедленном объявлении приказа?

— А почему я должен это делать? — спросил Павлов.

— Но вы же командующему отчет представлять будете, а он поинтересуется, что сделано в смысле расследования. И о принятых мерах тоже спросит.

— Постойте, постойте! Так вы что же, обо мне, выходит, беспокойтесь?! — Павлов недоуменно посмотрел на Мельникова.

— Безусловно, — ответил он. — Я обязан учесть ваше мнение.

— Нет уж, дорогой однополчанин, поступайте так, чтобы мое мнение на вас грузом не висело. Происшествие произошло у вас, вам и разбираться в нем. Именно вы, а не кто-то другой, сумеете правильно определить корни этого события. Кстати, учтите... Происшествием обязательно займется военный совет, и решение его будет зависеть от вашего анализа. Я не оговорился, нет. Именно от вашего.

— Спасибо за доверие, — сказал Мельников.

— Сейчас, Сергей Иванович, очень важно, чтобы происшествие у ракетчиков не отразилось на главном: на подготовке дивизии к большим учениям. А опасность такая есть. Кое-кто уже начал поговаривать, что не будь, дескать, спешки в боевой подготовке, не было бы и беды. Подумайте над этим. А старт взят у вас, прямо скажу, хороший. Особенно в полку Авдеева. И вы правильно делаете, что на него ориентируете другие полки. Не все мне понятно, правда, в действиях начальника штаба дивизии Жигарева. Хотя знаю: был у вас большой разговор на партийном бюро, но, как видно, урок он извлек не сполна. Присмотритесь... Ну а теперь спать, спать, Сергей Иванович, утро вечера мудренее.