1
Майор Крайнов отвернул краешек рукава шинели, посмотрел на часы со светящимся циферблатом. Было пять тридцать утра. Рассвет у горизонта еле угадывался, звезды над притихшей позицией первого батальона медленно тускнели. Из ближайшей балки, где стояли врытые в землю и укрытые маскировочными сетками бронетранспортеры, тянуло росным холодком и горьковатым запахом увядающей полыни.
Крайнов представил, что сейчас делается на командном пункте полка, куда с минуты на минуту должен прибыть командир дивизии с офицерами-посредниками. А может, он уже прибыл и выслушивает доклад подполковника Авдеева.
«Странная все-таки ситуация, — думал Крайнов, до хруста в суставах сжимая пальцы. — Не успел человек толком познакомиться с полком, не узнал как следует людей, и вот он уже во главе полка на показательных учениях. И начштаба хорош — больше всех был настроен против Авдеева. А что толку? Все равно комдив решил по-своему, Нечаев поддержал его, и Жигареву невольно пришлось смириться. Авдееву, конечно, того и надо. Недаром же он заявил на совещании офицеров: «Полк мною принят, стало быть, я и буду командовать им». Да и почему не покомандовать, если все подготовлено, будто на тарелочке. Тут и претензии разные сочинить можно, не свое же, не родное. Авдееву ни к чему пока беспокоиться о чести полка, а ему сейчас важно обнажить его слабые стороны перед комдивом, чтобы потом выглядеть этаким проницательным и мудрым врачевателем».
И тем не менее Крайнову очень хотелось, чтобы, несмотря на придирки Авдеева, все прошло хорошо. Однако просчеты и неувязки, как назло, появлялись и появлялись.
За день до начала учения при первой пробе шумовой аппаратуры оказалось, что взятый у радистов динамик слаб. Крайнову пришлось вести переговоры с начальником Дома офицеров, чтобы пригнать на место учения агитмашину с более мощным динамиком. Были и другие неурядицы. Слабыми оказались полученные второпях со склада взрыв-пакеты. Не нашлось в достатке старых брюк и кителей, чтобы одеть всех солдат для прохождения через подготовленные начхимом огневые зоны. Пришлось посылать людей за старым обмундированием в другие гарнизоны.
А вчера, уже в сумерках, Авдеев отметил, что первый батальон слишком медленно оборудует боевые позиции, и отдал распоряжение своему заместителю не уходить с этого участка до тех пор, пока не будет взята высота с ее оборонительными укреплениями. Крайнов решил, что командир подстраховывается на случай неудачи, рассуждая: пусть, дескать, майор не прячется за его, авдеевскую, спину, а тоже чувствует ответственность. Но догадка эта не смутила Крайнова, а даже обрадовала. Почему бы действительно не взять ему под свой контроль первый батальон? Ведь если появится какая трудность, он же помочь ему может.
Теперь подразделения, основательно зарывшись в землю и готовые к действиям, отдыхали. Завернувшись в плащ-палатку, спал на своем КП командир батальона. А Крайнов, несмотря на бессонную ночь и усталость, заснуть не мог. Он сидел на пахнувшем свежей глиной окопном бруствере и смотрел, как постепенно тускнеют в темной вышине далекие звезды, пропадает из виду белесая туманность Млечного Пути.
«Так вот и в жизни бывает: светит, светит тебе звезда удачи, а потом погаснет», — с грустью размышлял он. Ему вспомнилось, как месяц назад после успешных стрельб первого батальона командир дивизии сказал ему: «Вот и держитесь так, мой дорогой однополчанин, позиций своих не сдавайте. Кстати, и время присваивать вам новое звание подходит». После этого разговора Крайнов был окрылен надеждой. Но вот прибыл в полк Авдеев, и он встревожился: а не обернется ли все иначе? Ведь комдив может и изменить решение, если в полку будет что-то неладно.
Чтобы избавиться от неприятных мыслей, Крайнов встал, неторопливо направился к ближним траншеям. Полусонно попискивали в норах суслики, под каблуками сапог похрустывали сухие стебли травы.
Он подошел к месту расположения взвода Шаповалова. Прислушался. Из ближней траншеи, которая едва угадывалась в темноте, доносились полусонные голоса.
— Леш, а Леш! — настойчиво добивался кто-то.
— Ну? — ответил ему другой, басовитый голос с ленцой.
— У тебя заочное свидание, что ли?
— Какое свидание? Чего ты городишь?
— Слышал я, как ты во сне кликал Лёлю. Ох и кликал, прямо душу наизнанку вывертывал.
— А ты, Зябликов, не встревай, куда тебя не просят, — заметил третий недовольно.
— Пардон! — не унимался Зябликов. — Я, братцы, учет веду сердечным отклонениям перед боем. Ясно?
— Ну и веди молча. Дай спать людям.
— Ах, ах! Какие телячьи нежности!
— Да зажми ты бубенцы свои! А то ведь помочь можем, учти.
— Чего-чего? — снова загудел охлаждающий басок. Крайнов узнал голос Бахтина. — Вы чужие бубенцы не трогайте. Понятно?
— Разговорчики! — раздался вдруг сердитый командирский окрик, и все разом умолкли.
У Крайнова невольно растянулись в улыбке губы. Он хорошо знал и разухабистого Зябликова, которого товарищи в шутку величали «артистом» за острый язык, и автоматчика Бахтина, бывшего военного строителя. Знал он и о том, что Бахтин и Зябликов настойчиво ухаживают за симпатичной библиотекаршей Елизаветой. Только она словно бы не замечает их стараний, частенько на танцы с другими приходит... Мысли майора Крайнова невольно потянулись к тому, кто остановил солдатский разговор, — прапорщику Шаповалову. Этого человека он сам представлял к званию, сам ходатайствовал, чтобы поставить его командовать взводом. А недавно пожалел об этом.
Однажды Крайнов увидел прапорщика возле дома командира полка. Хотел спросить, что это он здесь высматривает, но спешил на ночные стрельбы, поэтому решил не задерживаться. Потом заметил прапорщика и двух солдат у склада, где хранилась не принятая для столовой мебель. Майор подозвал прапорщика, поинтересовался, что он тут делает.
— А вот план обдумываем, товарищ майор, — попросту доложил Шаповалов и без утайки объяснил, что домик этот и мебель вполне подошли бы для солдатской чайной.
— А вы кто здесь, представитель командования? — рассердился на него Крайнов.
Шаповалов растерялся.
— Ну, ну, отвечайте, — потребовал майор.
Прапорщик вытянулся, приставил ладонь к виску и отрапортовал:
— Об организации чайной доложено командиру полка. Он возражений не имеет.
«Ах вот оно что! — подумал уязвленный Крайнов. — Значит, и прапорщик Шаповалов обходить меня начал. Вот уж чего не ожидал, того не ожидал...»
Крайнов тяжело повернулся и торопливо пошел дальше по краю траншеи. Его остановил отрывистый сухой голос часового:
— Стой, кто идет?!
— Второй, — так же негромко ответил Крайнов. — Где командир?
К нему подбежал старший лейтенант Суханов, торопливо доложил, что рота продолжает отдыхать, что побудку приказано произвести через пятнадцать минут.
— Ясно. А как с наблюдательными постами? — спросил Крайнов. — Приборы радиационного и химического наблюдения действуют?
— Так точно.
— Что замечено?
— По ту сторону высоты урчали моторы. Похоже, «противник» отводил в тыл свои бронетранспортеры. Потом были зарегистрированы три взрыва. Вероятно, где-то в глубине обороны велись большие саперные работы.
— Молодцы! — похвалил Крайнов. — Только эти «похоже», «где-то», «вероятно» надо забыть — это не из военной лексики. Нужно докладывать точнее. И еще вот что... — Спустившись с Сухановым в траншею, Крайнов приказал: — Еще раз напомните всем, что в полосе наступления полка противник может применить ядерное оружие. Поэтому все средства защиты должны быть наготове.
— Есть, — сказал Суханов.
В глубине командирского блиндажа трижды коротко пискнул телефонный зуммер. Дежурный, не отрывая от уха трубки, доложил, что поступила команда «Подъем». И тут же, словно электрический импульс пронизал все траншеи, наполнив напряженной боевой жизнью, по всей исходной для атаки позиции разом взметнулись, выросли, будто черные дубы, султаны земли и дыма. Утренняя тишина наполнилась светом и воем разнокалиберных учебных мин, снарядов. Потом, покрывая весь этот грохот, с режущим барабанные перепонки ревом пронеслись над передним краем самолеты. Правда, реальных самолетов и авиабомб не было, а были всего лишь записанные на пленку и передаваемые через мощные репродукторы смешанные звуки. Но сидевшие в траншеях солдаты мгновенно сжались и приникли к брустверам.
— Объясните, что происходит? — спросил Крайнов стоявшего рядом с ним капитана Лучникова.
— «Противник» пытается огневыми средствами упредить наше наступление, — ответил тот, на мгновение опустив бинокль.
— И что вы предприняли?
— Запросили, товарищ майор, чтобы артиллеристы прибавили огоньку по высоте.
— Правильно, — одобрил Крайнов. Он был доволен тем, что шумовая аппаратура, которую изобретали радисты совместно с электриками, сработала точно и произвела на всех нужное впечатление. Теперь он ожидал с не меньшим волнением того момента, когда будут приведены в действие имитаторы фугасных и напалмовых мин, заложенные начхимом полка майором Вешкиным на широком поле.
После попытки «противника» помешать подразделениям подняться в атаку наступила внезапная тишина. И в этот момент на фоне оседающего дыма по всей передней линии запрыгали, как живые, желтые флажки, сообщающие команду «Приготовиться к атаке».
Рассвет над степью вставал торопливо. У горизонта проступила розовая полоска — предвестница близкого восхода солнца. Но Крайнов не замечал ни рассвета, ни первых солнечных сполохов. Предстоящая атака в огневой зоне тревожила с каждой минутой все больше. Даже внимательный и осторожный всегда майор Вешкин начинал вызывать у него сомнение. В самом деле, ведь на таком широком участке действий, как этот, пожалуй, никакая осторожность не спасет.
На КП словно из-под земли вырос широкий и валковатый в движениях Вешкин. Крайнов оживился, схватил начхима за руки, обрадованно зашептал:
— Это хорошо, что вы здесь. Смотрите, Петр Сергеевич, чтобы никаких ЧП. Слышите?
Вешкин попытался отшутиться:
— Так все же как в бою. А в бою волос не жалеют.
— Не шутите. Дело-то серьезное.
— Но вы же проверяли все, товарищ майор. Проходы по вашему указанию расширены, трава, хоть и не положено, кое-где выкошена. А в отношении защитных средств и огнетушителей не беспокойтесь. Конечно...
— Что конечно? — Крайнов подозрительно посмотрел начхиму в глаза. Но тот не смутился, ответил спокойно:
— Коридорчики, говорю, будут все же горячие. И пламя по бокам высокое...
Между тем поднявшиеся в атаку цепи приближались к позициям засевшего на высоте «противника». Расстояние между атакующими и обороняющимися сокращалось с каждой минутой. Это Крайнов хорошо видел в бинокль и с беспокойством ожидал момента, когда огненный смерч охватит все поле.
И вот момент этот настал. Одновременно по всему склону высоты заплясали косматые густо-коричневые вихри, мгновенно раскалив воздух и небо. А наступающие цепи все двигались не останавливаясь. Каждый из бойцов должен был пройти сквозь это пламя и остаться невредимым, готовым к захвату укрепленных позиций.
Солдаты входили в зону огня по-разному. Одни врывались сразу, без колебаний, другие медлили.
По мере того как атакующие скрывались из виду, а пламя расширялось, росло, нетерпеливое желание быть там, рядом с цепями, все больше охватывало Крайнова. И когда вся рота Суханова исчезла в бешеной пляске огня и дыма, Крайнов, не в силах больше оставаться на батальонном КП, перепрыгивая через опустевшие траншеи и окопы, придерживая болтающуюся на боку сумку с противогазом, устремился за атакующими.
Он не пробежал еще и половины расстояния между исходной позицией роты Суханова и коричневым куполом высоты, как в глаза ему ударило едким горячим дымом. Выхватив из сумки противогазную маску, он проворно натянул ее на лицо и теперь уже не бежал, а с трудом шел, отыскивая малоприметные коридоры.
Через закопченные стекла Крайнов лишь на какой-то миг примечал возле себя то одного солдата, то другого, то сразу целую группу. В противогазах с ребристыми хоботами они казались непозволительно медлительными, похожими на тяжелых и неповоротливых водолазов. Впечатление это усиливалось, когда вместе с дымом взметывались оранжевые языки огня и все вокруг делалось мутно-желтым, почти непроглядным.
Прохождение сквозь зону огня заняло у роты не более получаса, а Крайнову показалось, что тянулось оно долгие часы. Внезапно донесся гул танков. Этот гул тек из-за склона высоты и быстро охватывал поле боя, вытесняя все другие звуки. «Противник» начал контратаковать.
Теперь взвод прапорщика Шаповалова, только что захвативший неприятельские противотанковые щели, должен был готовиться к бою с танками.
Крайнов повернул в расположение взвода. Сейчас ему нужно было в непосредственной близи увидеть действия мотострелков.
Когда он достиг противотанковой щели и прыгнул в нее, контратакующие были уже близко. Танки шли прямо на взвод, грозно покачивая бронированными башнями и громыхая быстро крутящимися гусеницами.
Крайнов всем телом ощутил мучительную дрожь земли. Потом земля полезла за ворот, в глаза, захрустела на зубах. Ядовитая гарь солярки будто клещами сдавила легкие. Но все это продолжалось какие-то мгновения. Когда же Крайнов высунул из щели голову, солдаты уже забрасывали танки гранатами. Одни из них взрывались на танках, другие — на земле, не достигнув цели.
— А люди! Как люди? — спросил Крайнов у появившегося перед ним Шаповалова.
— Двух человек нет в окопах, товарищ майор, — рядового Зябликова и ефрейтора Бахтина, — с тревогой в голосе доложил прапорщик.
— Почему нет?
— Отстали, наверно.
Кто-то из солдат заметил язвительно:
— Что там отстали! Сачканули. Под гусеницы-то лезть — кому приятно?
— Ясное дело, сачканули, — с уверенностью подхватил другой. — Бахтин, он лишь на словах герой.
Крайнов молча выбрался из помятой гусеницами щели, достал из футляра бинокль. Но в плавающих, сгустках дыма трудно было что-либо разглядеть. Не теряя времени, он заторопился назад по склону, где медленно затухало пламя. В небольшой канаве он увидел ефрейтора Бахтина, поднимающего с земли рядового Зябликова. У Зябликова подламывалась и волочилась правая нога.
— Что случилось? — с досадой спросил Крайнов. — Вывих, что ли?
— Не знаю, — морщась от боли, пробормотал Зябликов.
— А-а-а, черт! — Крайнов досадливо махнул рукой. — Вы мастера только о девках болтать.
— Не беспокойтесь, товарищ майор, кости целы. Я проверил, — объяснил Бахтин.
— Что вы меня успокаиваете! Смотреть под ноги нужно! — раздраженно бросил Крайнов.
Ефрейтор настороженно выпрямился.
— Ладно, — сказал Крайнов, — потом разберемся. Тащите Зябликова в лощину. Туда медпункт должен перебраться.
Появился с флажком в руке посредник, торопливо переводя дух, сообщил:
— В лощину нельзя, товарищ майор, оттуда вас контратакуют.
Только теперь Крайнов разглядел сквозь оседающие клочья дыма, что рота Суханова, повернутая вправо, отражала атаку мотострелков «противника», подброшенных из балки на двух бронетранспортерах.
«А ведь этого в плане не было, — подумал Крайнов. — Значит, командир дивизии в последний момент внес изменения, чтобы усложнить обстановку. И все же почему именно с этого фланга противник контратаковал Суханова?»
Крайнову сделалось тяжко. Он впервые в это утро вдруг почувствовал, что тактическая игра на склоне высоты развивалась как бы сама собой, без него, хотя он был здесь, на самом главном направлении.
«Наверное, зря я поторопился уйти с КП батальона, — мелькнуло у него в голове. — Хотел ведь ближе к передовой быть, чтоб командирам взводов помочь, подбодрить солдат в трудный момент. А получилось так, что сам в трудном положении оказался».
Между тем бой за высоту нарастал. Батальон капитана Лучникова хотя и не быстро, но все же продвигался вперед. Крайнов увидел, как солдаты с автоматами и пулеметами карабкались по каменистой крутизне, бежали через густые заросли чилиги. Не дожидаясь, чем кончится борьба с контратакующей стороной, Крайнов зашагал вслед передовым группам батальона. На высоте он оказался в тот самый момент, когда атакующие захватили последние укрепления опорного пункта «противника». Подбежавший к нему Суханов торопливо, словно боясь опоздать, доложил, что высота занята и что рота готова к дальнейшим действиям.
— Вы мне о чрезвычайных происшествиях доложите, — приказал Крайнов.
— Пока известен один случай с Зябликовым, товарищ майор, — отрапортовал Суханов.
— А под танками никто не пострадал?
— У рядовых Кочетова и Плотникова есть небольшие ушибы.
— Медицинская помощь оказана? — встревожился Крайнов.
— Оказана, товарищ майор. Бахтину за помощь пострадавшему объявил благодарность.
«Уже успел. Торопыга, однако», — неодобрительно отметил Крайнов.
Сбоку из низины показались тупоносые бронетранспортеры. Они шли, валко покачиваясь, как морские катера на водяной зыби, на неровностях заросшей чилигой ложбины. В тот же момент поднявшийся с земли солдат с радиостанцией за плечами сообщил, что передан приказ двигаться вперед.
По всей высоте замелькали желтые флажки, взвились в небо одна за другой три зеленые ракеты. Солдаты короткими цепями устремились к остановившимся бронетранспортерам.
А тем временем слева и справа, обтекая высоту и распуская длинные шлейфы густой коричневой пыли, двигались по своим направлениям главные силы полка с приданными средствами усиления. Степь от края до края наполнилась гулом мощных тягачей и танков.
Резко подпрыгивая на рытвинах и кочках, на гребень высоты проворно взбежал газик командира полка. Крайнов узнал его сразу по темно-коричневой подпалине на кузове. Из машины вышли Мельников и Авдеев. Комдив, приставив к глазам бинокль, стал наблюдать за движением войск. А Авдеев с недовольным видом повернулся к Крайнову:
— Вы куда исчезли, майор? Ищу вас, ищу!..
— Я был в подразделениях, — ответил Крайнов и подчеркнуто прибавил: — С солдатами.
— Не лучшую роль вы себе избрали. Ситуация в батальоне была тяжелой, — сказал Авдеев. — Лучников, когда получили вводную от комдива, не сумел принять правильное решение. Он беспричинно задержал наступление на правом фланге и дал возможность «противнику» контратаковать Суханова. А вы, окажись на командном пункте, могли помочь Лучникову.
«Старается подложить мину», — подумал Крайнов и, держась с напускной независимостью, сказал:
— Я был вместе со взводом Шаповалова в самых ответственных местах.
— Знаю, — кивнул Авдеев. — Однако от ЧП взвод вы все же не спасли.
— Так ведь лишен был всех спасательных средств!
— Каким образом, интересно?
— Да вам это известно, товарищ подполковник. Ведь задергать солдата — дело немудреное...
— Ну, это вы хватили через край, право!
Подошел комдив.
— А-а-а! — воскликнул он. — Майор Крайнов нашелся! Где это вы, голубчик, пропадать изволили? Мы уж решили, что посредники вас зачислили в убитые.
И, хотя комдив разговаривал, как всегда, сдержанно, Крайнову сделалось не по себе, резанули слух последние слова Мельникова: «зачислили в убитые».
2
На стартовую позицию ракетчики выехали на рассвете, когда полк Авдеева уже вел бой за овладение высотой Круглой. В отведенное по строгим нормативам время расчеты оборудовали укрытия для пусковых установок, отрыли окопы и подготовились к занятию круговой обороны на случай нападения неприятельских десантников.
Все держались настороженно, потому что до сих пор тренировка расчетов проводилась главным образом в учебных классах, на макетах, в полной изоляции от действий других родов войск. А на полевых занятиях отрабатывались лишь быстрое освоение стартовой позиции и ускоренная подготовка расчетных данных для пуска. Сегодня они впервые вышли на учения, где им предстояло действовать на главном направлении прорыва.
Чтобы расчеты лучше освоили новую обстановку и были в полной боевой готовности, командир подразделения уже дважды подавал команду «К бою», и оба раза, изготовившись к пуску, ракетчики по команде «Отставить» уходили в окопы, а пусковая установка послушно ныряла под маскировочную сетку.
Часы ожидания начала «больших действий», как назвал сегодняшний выход майор Жогин, тянулись и тянулись. Ефрейтор Машкин не вытерпел, съязвил по этому поводу:
— Одно из двух, братцы: или не верят в наши способности, или ничего для нас не осталось на главном направлении.
— Не сочиняй, Костя. — Ячменев расправил в длинных пальцах помятую сигарету, — Сиди прочнее на реальной почве.
— А я сижу, — приняв невозмутимую позу, сказал Машкин. — Только ты ответь мне: когда ракетчики должны наносить удар по противнику?
— Удар наносится перед артподготовкой или в ходе ее.
— Во, правильно! — подхватил Машкин. — А мы уже оба момента прозевали, сидя на реальной почве.
Прошуршал сдержанный смешок.
— А вы зря острите, товарищи, — вмешался в разговор оказавшийся неподалеку майор Жогин. — В бою обстановка бывает разная. Значит, и наши задачи могут изменяться.
— Виноват, товарищ майор, — извинился Машкин. — Меня ведь что беспокоит: тренировались, тренировались в подготовке расчетных данных и вдруг ничего не выдадим. Обидно.
— Ну это вы зря, — возразил Жогин. — Командованию, надо полагать, виднее, где и когда дать волю нашему брату.
— Так вот же я и говорю: а вдруг не дадут нам настоящей воли? Посидим, посидим и вернемся с учений, как со смотрин.
— А вы, я вижу, бабка-гадалка, Машкин.
Ячменев шутливо заметил:
— Недаром же его, товарищ майор, еще в детстве дружки Колдуном прозвали.
Солдаты засмеялись.
— Верно, прозвали, — весело подхватил Машкин. — Но эта кличка от деда ко мне перешла незаслуженно. Вот он, дед мой, умел крутить людям мозги отважно. К нему любители этого дела за сто километров приезжали.
— Что там дед! — махнул рукой Ячменев. — Ты тоже на язык ловкий, Машкин. Не прибедняйся.
Часам к десяти, когда солнце выкатило почти на середину неба, к ракетчикам приехал Нечаев. Заметив, что лица кое у кого грустноватые, спросил:
— О чем задумался цвет нашей технической интеллигенции?
— Да вот побаиваются некоторые, как бы не забыли про нас, товарищ подполковник, — в тон ему ответил Жогин.
— О вас забыть?! Да как можно? Я вам, товарищи, такое послание привез! — Нечаев достал из полевой сумки листок, развернул его. — Вот оно. С сорока живыми подписями.
Солдаты с интересом придвинулись к Нечаеву.
— Ну, кто самый шустрый? Читайте!
— Машкин пусть читает! Ефрейтор Машкин! — послышались настойчивые голоса. — Он агитатор наш.
— Начинай, Костя, чего медлишь, тебе комсомол поручает, — деловито подмигнул Ячменев.
Ефрейтор взял из рук начальника политотдела листок, с улыбкой посмотрел на заголовок, на подписи.
— «Здравствуйте, дорогие наши друзья ракетчики! Самый сердечный привет вам от младших братьев — учащихся третьей средней школы. Сейчас мы учимся, стараемся все стать отличниками. Потом, когда вырастем, как и вы, поступим в ракетчики...»
— Во гвардия! — обрадованно взмахнул руками Ячменев. Стоявшие поблизости зашикали на него:
— Тише ты!
Смуглолицый, с угольными глазами водитель Каримов нетерпеливо толкнул Машкина под локоть:
— Зачем молчишь? Читай дальше!
— «...Потом, когда вырастем, как и вы, поступим в ракетчики, — громко, чтобы все слышали, повторил Машкин. — А пока мы внимательно смотрим, как вы после занятий возвращаетесь в свой городок и везете укрытые брезентом ракеты. Сейчас мы знаем, что вы находитесь на учениях, выполняете важное задание. Мы просим вас: выполняйте его хорошо, чтобы на земле был мир и чтобы враги мира не мешали нам жить и учиться. Когда возвратитесь с учений, приходите к нам в школу. Мы будем очень, очень ждать вас...» Дальше идут пожелания доброго здоровья и подписи. Первым подписался Слава Жигарев.
— Это какой? Начальника штаба дивизии сын, что ли?
— Он самый, — подтвердил Машкин.
— Значит, тоже в начальстве ходит.
Все засмеялись.
— Хваткие ребята, — снисходительно улыбнувшись, заметил Ячменев. — Тогда что ж, надо бы ответ им сочинить.
— А как же, теперь, наверно, ожидают с нетерпением, — сказал Машкин. — Днем и ночью, поди, в степь смотрят. Для них ведь наш ответ таким важным событием будет... Это понимать нужно.
— Так вот и давай, Машкин, сочиняй, — предложил Ячменев. — У тебя получится.
— Да нет, братцы ракетчики, письмо нам всем адресовано, — сказал Машкин. — Давайте, стало быть, и сочинять вместе. Тут должно быть творчество коллективное. И ответить надо душевно.
Солдаты согласились:
— Правильно, Машкин, правильно!
* * *
Полковник Жигарев оказался у ракетчиков в горячие минуты. Шла проверка готовности к пуску. Майор Жогин делал расчетам замечания, требовал, чтобы лучше соблюдалась маскировка и чтобы, выполняя свои главные обязанности, никто не забывал об охране пусковой установки от возможных диверсий «противника».
Жигареву требования командира подразделения, по-видимому, показались слабыми. Он подозвал его к себе и приказал объявить воздушную тревогу. Когда же ракетчики укрылись в противобомбовых щелях, последовала новая вводная: «С воздуха выброшен «неприятельский» десант». И в ту же минуту поблизости от стартовой позиции замелькали полусогнутые фигуры автоматчиков, выполняющих роль нападающих.
Едва вооруженные автоматами ракетчики устремились к своим оборонительным позициям, Жигарев, глядя на стрелку секундомера, сказал:
— Медленно! Медленно! Неделю назад на ходу спали и опять... Никаких изменений.
Жогин тоже следил за секундомером и про себя отметил, что изменения все же есть, но крикнул:
— Быстрей, товарищи! Быстрей!
На глаза Жигареву попался водитель пусковой установки Каримов. Он второпях забыл в машине свой автомат. Пробежав несколько метров, вернулся. Жигарев подозвал его к себе, спросил:
— Вы знаете, чего бы стоила такая оплошность в настоящем бою?
Взволнованно сверкая угольными глазами, сбиваясь на каждом слове, солдат ответил:
— Плохо бы стоила, товарищ полковник. Очень плохо.
— Понимаете, значит, а прохлаждаетесь. — Жигарев повернулся к майору, сказал: — Я вывожу его из строя как убитого. Замена есть?
— Так точно, есть: наводчик, он же запасной водитель, — сказал Жогин.
Тем временем ракетчики заняли свои окопы и открыли «огонь» по десантникам. Жигарев, наблюдая их слаженные действия, постепенно оттаивал. А когда небольшой группе солдат удалось контратаковать десантников и двух из них захватить в плен, он весело подмигнул Жогину:
— Смотрите, как разошлись! — Но тут же, заметив поднявшегося во весь рост ефрейтора Машкина, сердито спросил: — А это что за представление? Почему он разгуливает под пулями? Да еще без противогаза. Где противогаз? Пусть держит его при себе, или я прикажу немедленно увести его с позиции как вышедшего из строя.
— Машкин лучший вычислитель, товарищ полковник, — сказал Жогин.
— Какой же он лучший, если во время боя себя под огонь «противника» подставляет? Ну и порядки у вас, майор...
В этот момент по рации был принят приказ комдива о смене позиции. И майор Жогин с радостью отдал команду:
— Убрать маскировку, по местам!
Мгновенно слетели с колышков маскировочные сети, раздвинулись наклоненные над машинами ветви карагачника. Пусковые установки, покинув капонир, словно всплыли над сизым примятым ковылем и, не сбавляя скорости, повернули к дороге. Однако на взгорке один из водителей замешкался, не сумел быстро справиться с рычагами. Машина, остановившись, сдала назад, покачалась на месте, как бы собирая силы, и лишь потом, натужно гудя, вышла на дорогу.
Жигарев, уже сидевший в своем газике, распахнул дверцу кузова и, вытянув руку в сторону вползающей на взгорок машины, язвительно спросил:
— А это, майор, очевидно, ваш лучший водитель?..
3
Полк Авдеева, взяв высоту Круглую, с подразделениями усиления преследовал отходившего на северо-запад «противника» уже более четырех часов. Взвихренная бронетранспортерами, танками и артиллерийскими тягачами песчаная пыль густой коричневой пеленой висела над степью. Солнце, словно опущенное в мутную воду, расплывчатым оранжевым пятном плыло над колоннами. Все это время Авдеев не снимал с головы наушников. Он по радио принимал донесения от комбатов, отдавал свои распоряжения и приказы. Ему представлялось, что наступление развивается неплохо. Две попытки неприятеля контратаковать наступающих с флангов успеха не имели. Оба раза контратакующие группы были ликвидированы. При этом скорость движения полка не снижалась.
Теперь, после оставшихся позади многих десятков километров, он с нетерпением ждал, когда наконец капитан Лучников, командир передового батальона, доложит о выходе на речку Безымянную. Этот рубеж был выгодным для обороны, и Авдеев не сомневался, что «противник» попытается именно здесь навязать встречный бой.
Его беспокоило, что потерянные при взятии высоты двадцать минут так и не удалось наверстать.
Стараясь предупредить все неожиданности, которые могут появиться в ближайшие минуты, Авдеев на всякий случай приказал двум танковым ротам и артиллерийскому дивизиону увеличить скорость и максимально приблизиться к батальону Лучникова, чтобы поддержать его, если потребует обстановка. Едва он успел отдать этот приказ, как солдат-радист, сидевший в глубине кузова, сообщил:
— Вас вызывает «Скала», товарищ подполковник.
— Первый слушает, — поправляя наушники, отозвался Авдеев.
Сквозь густой эфирный треск настойчиво пробивался голос Лучникова, докладывавшего, что его батальон был остановлен на подступах к переправе огнем «неприятельской» артиллерии. Лучников доложил, что намерен развернуть батальон и с боем форсировать реку, но для этого ему необходимы танки. Авдеев решение комбата одобрил. Он приказал остановить машину. Ехавший следом на штабном газике майор Крайнов тоже остановился.
Вдвоем они поднялись на взгорье, откуда открылся вид на высоту Зеленую. Она была еле приметна в пыли и в собиравшихся у горизонта низких осенних тучах. А речку Безымянную, где сейчас готовился к развертыванию батальон Лучникова, было трудно рассмотреть даже в бинокль. И только по шлейфам взвихренной пыли Авдеев угадывал места действий передовых подразделений.
— Вот здесь нам будет, похоже, очень жарко, — сказал Авдеев, озадаченно почесывая затылок. — Не знаю, удастся ли батальону Лучникова быстро овладеть водным рубежом. Он, правда, настроен оптимистически. Но ситуация уж очень сложная.
Крайнов минуту-другую молчал. Потом с нескрываемой обидой сказал:
— А я ведь советовал, товарищ подполковник, убедить комдива нанести ракетный удар по району Безымянной. Не согласились. Теперь «противник» подтянул резервы.
— Вы уверены, что подтянул? — Авдеев не отрывал от глаз бинокля.
— Сама обстановка подсказывает. Без резервов он не решился бы на встречный бой с превосходящими силами.
— А вам не кажется, что «противник» старается выиграть время, чтобы дать возможность резервам подтянуться к высоте Зеленой?
— Но ведь это тоже не больше как предположение, — заметил Крайнов.
— Да, конечно, — согласился Авдеев. Но тут же развернул карту и пояснил: — Видите ли, майор, если бы «противник» имел подкрепление, он сжал бы наши колонны с флангов и попытался уничтожить, не дав развернуться. Местность такому маневру вполне способствует. Да и наше положение тут не из выгодных. А «противник», как видите, преимуществом местности не воспользовался. Почему? — Авдеев помолчал, задумчиво прищурившись. — Да потому, что сил у него пока нет. Вот он и будет теперь разные козни придумывать, чтобы как-то мешать нашему продвижению вперед. Сейчас он обстрелял из артиллерии, потом взорвет мост, устроит засады.
Крайнов следил за карандашом командира, проворно бегающим по карте, и нервно покусывал обветренные губы.
— Так что же, по-вашему, должны делать мы? — взглянув на Крайнова, спросил Авдеев.
— Наступать, — сказал Крайнов не вполне уверенным голосом. — Конечно, если обстановка действительно такая.
— Почему если? У вас имеются сомнения?
— Мне кажется, «противник» затягивает нас в свои клещи, товарищ подполковник.
— И для этого теряет такой выгодный рубеж, как река Безымянная?.. Что-то не верится.
— Но реку он еще не потерял.
— Что ж, поможем.
Крайнов скептически усмехнулся:
— Хорошо бы, конечно. Только цыплят ведь по осени считают.
— Правильно, — согласился Авдеев. — Но вы, надо полагать, не призываете ожидать этой самой осени?
— Нет, зачем же.
— Тогда не теряйте времени, поезжайте на переправу и проследите за взаимодействием танкистов с мотострелками. Особое внимание обратите на разведку дна реки. Не доверяйте ни собственной интуиции, ни храбрости танкистов. Я уже когда-то обжегся на этом очень серьезно.
— Есть, — сухо ответил Крайнов и, суетливо козырнув, пошел к машине.
Авдеев подозвал радиста, велел немедленно связаться с комдивом. Настраиваясь на волну, солдат упорно повторял:
— «Земля»! «Земля»! Я — «Сатурн». Как меня слышите?
Ожидая ответа, Авдеев не заметил, как в низине рядом с его машиной остановилась другая и как за его спиной появился по-походному перетянутый ремнями генерал-майор Мельников.
— «Земля» тут, не старайтесь, — сказал он, улыбнувшись, и быстро спросил: — Ну что, подполковник, зажали вас на переправе? Теперь засядете?
— Не должны, товарищ генерал, — уверенно ответил Авдеев. — Мы опрокинем «противника» с ходу. Его тут мало.
— Позвольте, позвольте, — остановил его Мельников. — Вам же известно, что к высоте Зеленой подходят танковая часть и свежий мотострелковый полк.
— Да, конечно. Я все учел, товарищ генерал, поэтому прошу вас нанести ракетный удар по северным подступам к высоте.
Мельников с любопытством вглядывался в обветренное и загорелое лицо Авдеева.
— Удар, говорите? А я ожидал, что вы забеспокоитесь об этом раньше, до подхода к водному рубежу.
— Для того чтобы нанести удар по «противнику» раньше, — с твердой убежденностью возразил Авдеев, — нам следовало значительно оторваться от него. А это могло нас самих поставить в опасное положение. Да и не такие силы были перед нами, чтобы прибегать к крайностям. Теперь же, когда к высоте Зеленой «противник» спешно перебрасывает резервы, ракетный удар необходим, товарищ генерал. Что же касается наших войск — они будут укрыты за высотой в складках местности. Защита, полагаю, надежная.
— Хорошо, удар мы нанесем, — сказал Мельников и посоветовал: — Только примите все меры предосторожности. Так и предупредите наступающих: пусть на гору надеются, а сами не плошают.
* * *
Дорога, чем ближе к переправе, становилась труднее, чаще попадались волнистые песчаные наносы. Колеса газика натужно буксовали, и водителю приходилось круто брать то влево, то вправо, чтобы как-нибудь дотянуть до еле приметного ковыльного островка или спасительного кустика степной колючки, которая лишь одна наперекор гулявшим здесь все лето злым суховеям выстояла и теперь привлекала людские взоры своими ярко-алыми шарами.
Мельников сочувственно спросил водителя:
— Что, Никола, тяжко?
— А хиба ж впервые таки вареники, товарищ генерал, — ответил Ерош, вытирая рукавом пот со лба.
— Верно, не впервые, да и вареники не мамкины.
— Ничего, выдюжим. Обидно, шо пехоту и пехоту бачу, товарищ генерал. А шо ж у нас ракетчиков нема, что ли?
Мельников повернулся к сидевшему в глубине кабины Нечаеву, шутливо подмигнул:
— Вы слышите, Геннадий Максимович?
— А как же, — сказал тот, улыбнувшись. — За своих человек болеет. Товарищеская солидарность.
Разговор перебил радист, тоненький черноволосый сержант, сидящий рядом с Нечаевым. Он доложил комдиву, что его вызывает «Гроза».
— А ну-ка, что там? — Мельников настороженно выпрямился и натянул на голову запасные наушники. Полковник Осокин докладывал, что ракетно-пусковые установки вышли на новый исходный рубеж и готовятся нанести удар по «противнику». Мельников посмотрел на часы. Авдеевский полк и приданные части уже должны были форсировать реку и атаковать «неприятельские» позиции на подступах к высоте.
Мельников приказал радисту:
— Узнайте, какие потери понес батальон Лучникова на переправе.
Минуты две радист настойчиво добивался:
— «Скала!» «Скала»! Я — «Земля». Отвечайте!
Наконец сквозь треск и свист в наушниках пробился ответный голос. Сержант грустно сообщил:
— По предварительным данным, товарищ генерал, в реке застряли бронетранспортер и два танка.
Мельников посмотрел на Нечаева.
— Как вам это нравится, Геннадий Максимович? Три боевые машины застряли в ручейке, который, простите, курица вброд перейдет.
— Значит, разведка была неточная, — предположил Нечаев.
— Вероятно. Но там ведь майор Крайнов верховодит. А он человек с опытом, — сказал Мельников и, повернувшись к радисту, приказал: — Запросите полковника Осокина. Что там, интересно, у ракетчиков? Как бы они тоже где-нибудь не застряли.
За спиной у Мельникова опять послышался голос радиста. Он сообщил, что полковник Осокин никаких помех в выполнении поставленной перед ракетчиками задачи не видит.
— Хорошо, спасибо.
Внезапно впереди комдивской машины появились два тягача с противотанковыми орудиями. Они выползли из-за волнистой песчаной дюны и застыли. Ерош тоже нажал на тормоза. Мельников, распахнув дверцу, крикнул:
— Командира ко мне!
Подбежал сержант в запыленном расстегнутом кителе. Увидев, что перед ним командир дивизии, стал суетливо застегиваться, поправлять сбитую на затылок выгоревшую пилотку. Вскинув руку к виску, доложил:
— Переходим на новую позицию, товарищ генерал.
— Вижу, вижу. Из полка Горчакова?
— Так точно.
— И где же ваша новая позиция?
— В трехстах метрах южнее переправы, товарищ генерал.
— А где вы дислоцировались?
— В километре восточнее Сухой балки, товарищ генерал. А теперь вот в песках застряли.
— Вы слышите, Геннадий Максимович? — спросил Мельников, повернувшись к Нечаеву.
— Да, конечно. Увы, это уже становится традицией, — сказал Нечаев.
Сержант принялся было оправдываться, ссылаться на песчаные барханы, среди которых — хуже, чем в лесу. Но Мельников остановил его. Он вынул из планшета карту и ткнул карандашом в синий излом реки, где артиллеристы должны были обеспечивать переправу мотострелков и танкистов.
— Вот сюда отправляйтесь. Да побыстрее, а то без вас «война» закончится.
— Есть, товарищ генерал! — выпалил сержант и кинулся к машинам. Оба тягача рванули почти одновременно.
— Хороший сержант, — сказал вслед артиллеристу Нечаев. — Два знака отличника имеет.
Мельников иронически покачал головой:
— Хороший-то хороший. Но... им нужно быть на переправе, а они из песков никак не вылезут вроде нас.
Разогретый до предела комдивский газик выбрался наконец на твердый дорожный грунт. Ерош облегченно расправил плечи, снова вытер вспотевшее лицо. Ему и самому не терпелось побыстрее добраться до переправы и своими глазами увидеть «бой». Из газика уже было видно, как там, у подножия высоты Зеленой, густыми султанами поднимался дым и отваливал в подветренную сторону.
4
Если бы капитан Лучников не знал, что должно произойти в районе высоты Зеленой, он принял бы взметнувшийся к небу черный столб с огненными прожилками за вулканическое извержение. Столб этот, ворочаясь и разрастаясь, как бы стремился разорвать затянутое тучами небо, но, словно обессилев, начал медленно оседать на выгоревшую от солнца землю, скрывая дальние холмы, балки, контуры одинокой степной реки.
«Однако ракетчики сработали здорово, — подумал капитан, вытирая ладонью вспотевшее лицо. — Даже не верится, что это всего-навсего имитация».
Ему вспомнился вдруг недавно увиденный фильм о Великой Отечественной войне. Особенно запечатлелись действия «катюш» на переправе через Северский Донец. Сколько страха и паники сеяли их смертоносные залпы в стане гитлеровцев! От одного только мощного реактивного звука фашистские вояки разбегались со своих позиций будто очумевшие.
«Но ведь «катюши» были первенцами в ракетном вооружении и по мощи ой как уступают сегодняшним наследницам...»
К Лучникову подошел рассерженный Крайнов.
— Безобразие! — Раздраженный голос Крайнова звучал глухо. — Иду по цепи и только вижу: один голову задрал, другой. Говорю им: «Вспышкой же ослепить может», а они высовываются из противогазных масок, усмехаются: не ослепит, дескать, это же имитация.
— Не сердитесь, товарищ майор. Любопытно ребятам. Впервые ведь такое видят, их можно понять.
— Ну если комбат так настроен, то что же ожидать от подчиненных? Где им понять: если не будут воспринимать имитацию как реальную угрозу — опыта не приобретут.
— А я за то, чтобы проводить такие учения чаще, тогда вместо любопытства начнет появляться опыт, — уверенно сказал Лучников.
Прошло еще несколько томительных минут. И вот в двух шагах от комбата, где сидел солдат-радист, настойчиво заработал зуммер. Радист вдруг оживился, взмахнул руками и, не отрываясь от наушников, взволнованно вскрикнул:
— Товарищ капитан, есть сигнал «Всем вперед!»!
— Немедленно передайте сигнал всем подразделениям, — приказал радисту Лучников.
И, словно по взмаху волшебной палочки, на всех боевых позициях от левого фланга до правого поднялись, забегали люди в накидках и противогазах, заурчали бронетранспортеры и танки. Машины одна за другой выходили на дорогу, вытягивались в походные колонны.
* * *
Полк Авдеева с приданными артиллерией и танками развивал наступление. Колонны машин, распустив коричневые шлейфы песчаной пыли, мчались на самых высоких скоростях. Они миновали обозначенный на картах район ракетного удара и приближались к соленым озерам, куда «противник» торопился выдвинуть свой заслон, чтобы остановить наступающих. Уже дважды от посредников поступали сигналы о налетах «неприятельской» авиации, однако движения колонн Авдеев не останавливал. Он только приказывал увеличить дистанцию между машинами. Теперь же, когда над степью начали сгущаться сумерки, Авдеев остановил полк и приказал батальонам закрепиться на достигнутом рубеже.
Сюда, на новый командный пункт полка, укрытый шершавыми соляными глыбами, вскоре прибыли комдив, начальник ракетных войск и артиллерии, начальник политотдела, дивизионный инженер и командиры частей. Мельников с ходу сообщил Авдееву:
— Товарищ подполковник, в тыл вашего полка только что высажена с самолетов диверсионная группа «противника» с целью уничтожения ракетно-пусковых установок. О вашей группе прикрытия у меня никаких сведений нет. Диверсантов необходимо немедленно уничтожить. — И, дав Авдееву несколько минут подумать, потребовал: — Ваше решение?
— Позвольте, товарищ генерал, узнать, известно ли место высадки и количество диверсантов? — попросил уточнить Авдеев.
Мельников раскрыл планшет с картой, указал карандашом на речную извилину в стороне от переправы.
— Вот здесь, в двух километрах восточнее высоты, за Ковыльными буграми. Нашей авиационной разведкой пока обнаружено до двух десятков парашютистов с автоматами и ручными пулеметами. Так что же будем делать, подполковник?
— Постараемся ликвидировать, товарищ генерал.
— Каким образом?
— На высоте оставлен мною взвод прапорщика Шаповалова. Ему придано отделение минометчиков.
— Да, но Шаповалов на высоте, а «диверсанты» в пойме реки. До них нужно добраться.
— Ему нет необходимости до них добираться. Взвод Шаповалова находится ближе к ракетчикам, чем «противник», — объяснил Авдеев. — Значит, Шаповалову нужно лишь передвинуться на левый склон высоты, и он будет готов к встрече «гостей». На передвижение уйдет пятнадцать — двадцать минут. А диверсионной группе для выхода на этот рубеж потребуется не менее сорока минут.
— А ну-ка, ну-ка! — Мельников, снова взглянув на карту, согласился: — Верное решение. А я полагал, ошеломлю вас этой вводной, заставлю покрутиться. Не вышло, значит. Спасибо за сообразительность, Иван Егорович. Спасибо. А вот с противохимическими действиями... — Комдив досадливо поморщился. — Тут вы, кажется, сработали не очень удачно. Приказ «Надеть противогазы» дали своевременно, с учетом вьетнамского опыта, где американцы именно в самые сложные моменты боев применяли отравляющие вещества. Но дело в том, что ваш приказ не все в полку восприняли достаточно серьезно. Мне известны случаи, когда солдаты самовольно снимали маски. А кое-кто вообще не надевал.
— Да, к сожалению, было такое, — чистосердечно признался Авдеев. — Кое-кто действительно пренебрег средствами противохимической защиты.
— Тут, наверно, больше мы виноваты, политработники, — заметил Нечаев. — Мало рассказываем о коварстве американских войск во Вьетнаме, Сергей Иванович.
— Ну, если политотдел признал свое упущение, значит, дело будет наверняка поправлено, — заключил Мельников и снова обратился к Авдееву: — А теперь, товарищ подполковник, доложите обстановку и ваши тактические соображения на ближайшее время.
Авдеев окинул взглядом тонувшую в легких синих сумерках равнину с песчаными островками, затерявшимися в широком море белесого ковыля. На фоне ковыльной белизны были видны солдаты, роющие окопы, траншеи, возводящие блиндажи для орудий и танков, прокладывающие линии связи. Справа в ложбинах, спадающих в соленые озера, стояли укрытые маскировочными сетками бронетранспортеры и тягачи с орудиями.
— Здесь передовая позиция. — Авдеев вытянул вперед руку. — Если «противник» будет наступать на этом участке, мы вынудим его преждевременно развернуться и обнаружить свои боевые порядки. А еще лучше, если нам удастся здесь задержать наступление «противника», чтобы позволить основным силам нашего полка нанести решительный контрудар. Главная задача: не дать «противнику» вклиниться в наши боевые порядки и выйти к высоте Зеленой.
— Ваше мнение, товарищи офицеры? — Мельников посмотрел на командиров частей, стоящих полукругом.
— План, по-моему, вполне реальный, — ответил за всех полковник Горчаков.
— Верно, план неплохой, — согласился Мельников и уважительно посмотрел на Авдеева. — Но ведь «противник» тоже хитрый. Представьте, Иван Егорович, что он решил нанести удар слева, где вы его не ждете. Что тогда?
— Встретим, товарищ генерал, — сказал Авдеев.
— Прошу доложить конкретно.
— Мы туда летучий отряд направим, чтобы он вел глубокую разведку, а если потребуется, примем первый бой, заставим «противника» задержаться, пока не подоспеют на бронетранспортерах главные наши силы. Их поддержат танки. Личный состав в батальонах задачу знает.
— Хорошо, — сказал Мельников. — Не ослабляйте только разведку.
Была уже глухая ночь, когда Авдеев, отдав приказ всем отдыхать после трудных инженерных работ, сам тоже вернулся на командный пункт полка и лег на дно окопа, расстелив плащ-палатку.
Однако заснуть так и не удалось: доложили, что полковник Жигарев привез приказ о немедленном возобновлении наступления. Из приказа Авдеев понял, что обстановка изменилась: «противник», намереваясь перенести главный удар на левый фланг, в обход высоты Зеленой, бросил туда основные силы, оставив у Соленых озер мотострелковый батальон и две артбатареи прикрытия.
— Как будете действовать? — строго спросил командира полка Жигарев.
— Нанесу удар тремя батальонами: двумя мотострелковыми и танковым, — сказал Авдеев.
— Хорошо, действуйте, — согласился Жигарев. — Только проведите дополнительную разведку, проверьте связь с левым и правым соседями и хорошо проинструктируйте водителей машин. Пусть ухо держат востро — ночь ведь.
Не прошло и нескольких минут после поступления приказа, как ночная темень взорвалась. По всему переднему краю разнеслись поднимающие людей команды, натужно заурчали моторы боевых машин, покидающих укрытия.
— По машина-ам! — раздалась последняя команда, и готовые к бою подразделения, без огней, как бы на ощупь, двинулись вперед.
5
На следующий день учения закончились и войскам был дан приказ сделать привал, привести в надлежащий порядок боевую технику, обмундирование. Мельников сказал водителю:
— Правьте, Никола, в Карагачеву балку.
Ерош вопросительно вскинул голову:
— Напрямик, по сурчинам?
— Давайте напрямик.
В балке должен был состояться разбор тактической игры, и Мельникову предстояло дать оценку действующим частям, подразделениям. «Это хорошо, что мы провели такие учения, не спасовали перед трудностями и не пошли на облегчение, — размышлял Мельников. — По крайней мере всем теперь ясно, что с появлением новой боевой техники в войсках наши тактические действия изменяются, делаются сложнее. А значит, и подготовка личного состава не должна отставать от требований времени».
Над крутым каменистым спуском комдив тронул водителя за локоть.
— Стойте, Никола! — И, выбираясь из кузова, распорядился: — Держитесь левее, где собираются все машины. А я тут пешочком.
— А яка нужда пешочком, товарищ генерал? Хиба ж долго объехать?
— Ничего, Никола, поразмяться хочу.
Мельникову и в самом деле хотелось немного отдохнуть от гула машин, свиста и треска радиомембран, почувствовать себя один на один с тихой осенней природой, которая всегда помогала ему собраться с мыслями.
Над степью сияло чистое, не застланное пылью и дымом, утреннее солнце. А балка, куда неторопливо спускался Мельников, была затенена низкорослыми карагачами. Воздух здесь отдавал древесной прелью.
Мельников приезжал когда-то в эти места на охоту. И даже бродил с ружьем вот по этой Карагачевой балке. Всплыл в памяти случай с сайгаком. Сайгак появился на узкой тропе. Он, видно, тоже был оглушен невероятной тишиной того утра и потому не замечал ни человека, ни зажатого у него в руках оружия. Мельникову оставалось лишь нажать на спусковой крючок. Но сделать этого он не мог, потому что был зачарован изящной красотой степного зверя и не мог оторвать от него восхищенного взгляда. В тот день с охоты он возвращался без трофеев, но на душе было легко и радостно...
Увлеченный воспоминаниями, Мельников не заметил, как его догнал полковник Жигарев.
— Вы что-то, Сергей Иванович, пренебрегать техникой начали!
— Как и вы, наверно, Илья Михайлович, — ответил комдив.
— Я за вами. Неловко, думаю, отставать от начальства.
— Смотрите, каким вы дисциплинированным после учений стали! Ну как настроение?
— Настроение скверное. Чему радоваться, Сергей Иванович? Без чрезвычайных происшествий не обошлось почти ни в одной части.
— Верно, накладок много было, — согласился Мельников. — А все же главная цель достигнута. Это, думаю, поймет каждый.
— Кто поймет, кто нет, — усомнился Жигарев.
— Что вы этим хотите сказать?
— Да просто многим кажется, что комдив проверку устроил внезапную, чтобы покрепче завернуть гайки.
— Что ж, рассуждения близкие к истине.
— Хорошая истина, — подосадовал Жигарев, — сперва добровольно выпачкались, теперь отмываться начнем. И очень уж грустный разбор предвидится.
— Пожалуй, без гармошки.
— И вы еще шутите, Сергей Иванович?
— Да какие уж тут шутки! Но я рад, что просчеты наши стали видней, Илья Михайлович. А значит, легче их будет исправлять. Это сейчас очень важно.
Некоторое время шли молча.
— А может, общего разбора делать не следует, товарищ генерал? — нерешительно предложил Жигарев.
Мельников пристально посмотрел на спутника.
— Почему не следует?
— Не сгущать чтобы черные краски... Пусть в подразделениях обсудят, проработают кого надо. И мы, конечно, участие примем.
— Значит, предлагаете стушевать эти самые «черные краски»? И это после разговора на партийном бюро управления? Странная для коммуниста позиция. Ну нет, разбор сделаем, как запланировано, товарищ полковник.
* * *
На дне балки было тихо и прохладно. Усталые, с запыленными лицами, люди сидели на пожухлой траве в ожидании начальства. Перед ними к двум молодым дубкам была прикреплена схема с тактической обстановкой учений.
Внезапно тишину нарушил строгий голос Жигарева:
— Товарищи офицеры!..
Все быстро, почти одновременно, встали, но тут же, услышав слова комдива: «Сидите, товарищи», опять опустились на траву.
— Вы знаете, товарищи офицеры, — неторопливо начал Мельников, — если человек долго живет в одном доме, он привыкает к нему, привыкает к расставленной в нем мебели. И если кто-то вдруг переставит мебель, человек сразу ощутит это, почувствует неловкость. Примерно то же получилось и у нас на учениях. Обычные, предусмотренные планом действия мы решили объединить, усложнить, придать им форму, более близкую к требованиям современного боя. — Его глаза напряженно прищурились. — И тут мы сразу почувствовали неудобство. Больше того — мы начали нервничать, спотыкаться. А теперь, чтобы как-то скрыть свое замешательство, кое-кто начинает с серьезным видом оправдываться: «А что же вы хотите, если весь ход учений был построен на сплошных экспериментах и первоначальный план оказался сломанным в первые же часы учебных действий». Ну и что же? Разве план — догма? Учтите, товарищи, к учениям мы готовились ежедневно, ежечасно, и никакие изменения в плане смущать нас не должны. Больше того, такие коррективы должны стать строгой и неуклонной нормой в боевой учебе каждого подразделения, каждого офицера и солдата.
Жигарев, сидевший неподалеку от комдива, завозился, будто ужаленный. Он рассчитывал, что генерал непременно скажет: «Да, товарищи, мы действительно зря поторопились с этой тактической игрой. Очень даже зря». А тут...
А Мельников между тем продолжал:
— Раньше мы по какому-то неписаному правилу предполагаемый ракетный удар наносили по «противнику» в самом начале наступления. Заранее готовили укрытия, точно рассчитывали весь ход последующих действий. Да и ракетчиков не очень-то беспокоили. А вернее сказать, не умели беспокоить. Выйдут они на позицию, сделают расчеты, доложат. Вот, пожалуй, и все. На этот же раз ракетный удар мы нанесли в ходе наступления. — Он повернулся к схеме и обвел место нанесения удара указкой. — И сразу все осложнилось. Укрываться войскам пришлось уже не в заранее подготовленных убежищах, а в складках местности, в окопах. И вот здесь-то... — Мельников поднял указательный палец. — Здесь даже небольшая задержка батальона Лучникова с выходом к водному рубежу дала себя знать. А ракетчики оказались плохо подготовленными к самообороне. Так ведь, товарищ майор?
— Отчасти так, товарищ генерал, — ответил быстро поднявшийся с травы Жогин.
— Почему отчасти?
— А потому, наверно, что давались слишком усложненные вводные, без учета подготовки наших солдат: дескать, покрутитесь, голубчики, на раскаленных уголечках.
— Верно вы заметили — усложненные! — сказал Мельников. — Но ведь настоящий бой без усложнений не бывает...
— Согласен. Но солдаты недоумевают: с них спрашивают то, чему еще не научили.
«Эге, значит, скидки в оценках захотел! — возмущенно подумал Жигарев. — Но у меня с ракетчиками тоже разговор будет не из веселых. Что это такое — сами сидят у пультов, а их автоматы лежат в кабинах. Налетайте, десантники, и берите все расчеты голыми руками. Безобразие!» Он вытащил из кармана блокнот и стал торопливо просматривать замечания, сделанные им у ракетчиков, но тут же оторвался от записей и посмотрел на вытянувшегося во весь свой атлетический рост Горчакова, когда к тому обратился Мельников.
— У вас, подполковник, хроническая болезнь, — распекал комдив Горчакова. — Ну что это? Два орудийных расчета застряли в песках! Им нужно быть на новых позициях, а они, сироты казанские, разыскивают дивизион...
Горчаков попытался было что-то объяснить, но Мельников строго остановил его:
— Не оправдывайтесь, товарищ подполковник. Ошибки нужно исправлять. Что же касается оснащения полка более эффективным вооружением... Ваше право писать, вносить конкретные предложения. А пустые разглагольствования нам не нужны...
«Вот это правильно, — не без злорадства подумал Жигарев, — с болтовней нужно кончать. А насчет предложений — вообще намек ненужный. Это опять повод для болтовни. Так вот и будем то и дело разводить дискуссии. А начальник штаба разбирайся потом, кто прав и кто виноват».
Подводя итог, Мельников сказал:
— Эти учения преподали всем офицерам, солдатам очень полезный урок. Так что давайте считать, товарищи офицеры, что мы с вами сделали первую попытку выйти на новый рубеж в боевой подготовке.
«Ишь ведь куда подвел, — возмутился Жигарев, — будто без Авдеева все мы тут были слепыми щенками, несмышленышами. Какой нелепый вывод!» У него нервно задергались губы, и он долго не мог успокоиться.