Хроника событий первой половины XIV в.

Начало XIV в. ознаменовано активной деятельностью немецких купцов по обеспечению безопасности торговых поездок в Новгород. В это время ими было получено несколько грамот о предоставлении чистого пути при поездках в Новгород и обратно, причем в основном речь шла о сухопутных путях.

В 1301 г. Новгород гарантировал немецким купцам, от имени которых выступали послы Любека, Готланда и Риги, три сухопутных пути и один водный, «в речках». Здесь впервые наравне с прежними партнерами Новгорода названа Рига как полномочный представитель и главный город из трех ливонских центров (Рига, Ревель, Дерпт) (рис. 11; ил. 6). На протяжении всей истории новгородско-ганзейских отношений рижский магистрат принимал активное участие в контактах с Новгородом и в жизни ганзейской конторы. При решении конфликтных ситуаций в новгородско-ганзейской торговле, а также проблем во взаимоотношениях с жителями Новгорода Рига была последней инстанцией перед обращением в Любек как главу Ганзейского союза. Именно в Риге до второй половины XIV в. хранился ключ от сундука с казной двора св. Петра в Новгороде. Очевидно, неслучайно подавляющее большинство дошедших до нашего времени новгородско-ганзейских договоров сохранилось именно в Рижском архиве.

В том же 1301 г. году Новгород отправил в Любек еще одну грамоту о захвате Швецией невского пути. Новгородцы в ответ на грамоты Любека о «старом мире», старой правде и крестном целовании (документы не сохранились) обещали купцам охрану по пути в Новгород. Однако новгородцы писали, что могут обеспечить чистый путь по Неве только в случае мира со Швецией, захватившей в то время часть принадлежавших Новгороду земель и построившей крепость Выборг. В 1303 г. шведский король Биргер оговорил условия, на которых он разрешал любчанам поездки в Новгород по Неве. В 1307 г. король Дании, новый покровитель Любека, разрешил его жителям свободный проезд через свои владения, и особенно через Эстонию. Совершенно очевидно, что Любек, стремясь к главенствующей роли в торговле в балтийском регионе, начал свою деятельность с обеспечения безопасности торговых путей, в том числе сухопутных, которыми пользовались немецкие купцы для поездок в Новгород. Именно об этом свидетельствуют приведенные документы.

Рис. 11. Ливонские города и пути русско-ганзейской торговли (по Фридрих Брунс и Хуго Вечерка. Ганзейские торговые пути. Атлас Кельн—Грац. 1962. Карты B и VIII 

Вместе с тем Любек, взявший на себя руководство новгородско-немецкой торговлей, в начале XIV в. был занят политической борьбой, стремясь сохранить свою независимость от графов Гольштейнов, сюзеренов Мекленбурга, на земле которого он находился. В этой борьбе город не мог рассчитывать на помощь союзников, несмотря на возобновленный в 1296 г. договор о взаимопомощи между Любеком, Висмаром, Ростоком, Грайсфальдом и Штральзундом. Последние боялись навлечь на себя гнев сюзеренов и отказались помогать Любеку. В сложившейся ситуации Любек вынужден был обратиться за содействием к датскому королю, который обещал помощь при условии перехода Любека под власть Дании. Таким образом, союз вендских городов, едва успев образоваться, распался, а Любек оказался в подчинении Дании.

Занятый в первой половине XIV в. своими политическими делами Любек не мог уделять достаточного внимания купеческим делам, чем и поспешила воспользоваться немецкая купеческая община в Висбю с целью укрепления своего положения во дворах в Новгороде. Она продолжала вести самостоятельную, независимую от городов, политику в отношениях с торговыми партнерами, принимала необходимые постановления в торговых факториях, руководствуясь при этом своими интересами.

Около 1307 г. община принимает дополнительные постановления к существующей второй редакции скры, которые напрямую связаны с Висбю, а в 1325 г. создает новую, III редакцию скры, хотя в обновлении устава не было никакой нужды. Третья скра целиком вобрала в себя статьи I и II скры, сверх которых было добавлено всего шесть новых статей, напрямую связанных с правом Висбю и призванных символизировать победу немецкой купеческой общины Готланда над зарождающейся во главе с Любеком городской Ганзой. В частности, в одной из статей новой скры говорилось, что русский, которому запрещено появляться в Немецком дворе, может через год получить на это разрешение у немецкой общины Готланда.

Еще ряд постановлений был принят в 1346 г. непосредственно самим купечеством, торговавшим в Новгороде. Впоследствии они целиком вошли в очередную редакцию скры. Судя по приведенным фактам, первая половина XIV в. прошла под знаком несомненной самостоятельности и независимости немецкой купеческой общины в Новгороде.

Конкретных сведении о взаимоотношениях немцев с русскими и о самой торговле, о положении дворов в Новгороде в этот период сохранилось сравнительно немного, однако имеющиеся в нашем распоряжении документы донесли живые подробности событий.

В первое десятилетие XIV в. возник конфликт между Новгородом и Ригой, где были ограблены и избиты новгородские купцы. Существо конфликта из-за отсутствия источников остается неясным, но сохранилась грамота, посланная по этому поводу из Новгорода в Ригу, которая содержит лаконичный, но чрезвычайно красноречивый и местами ироничный текст. Новгородцы во главе с владыкой писали рижанам: «…что избили братию нашю у вас и товар поймали, за то вам Бог помози…». Далее они требовали возвращения товаров, а также выдачи разбойников, в противном случае «не будет промежи нас речи».

Борьба Новгорода со Швецией за господство в карельских землях закончилась в 1323 г. заключением так называемого Ореховецкого мира, в котором была определена граница между новгородскими и шведскими владениями в Карелии. Важно было обеспечение в этом договоре свободных торговых путей «горою» и водой, как для немецких купцов, так и для новгородских. Было также оговорено, чтобы шведы из Выборга не переманивали гостей, едущих в Новгород.

Об одном из первых известных нам конфликтов, происшедших у немецких купцов, живших на своих дворах в Новгороде, с жителями города, узнаем из подробного донесения Немецкого двора рижскому магистрату в ноябре 1331 г. Из этого документа можно почерпнуть много различных сведений о жизни немцев в Новгороде и их взаимоотношениях с новгородцами, о ходе судебного разбирательства сложных конфликтов, каким было это происшествие.

Существо дела заключалось в том, что как-то вечером немцы с Готского двора отправили своих людей на Немецкий двор варить пиво. Когда последние возвращались обратно, то были задержаны русскими, завязавшими с ними драку. На шум сбежались немцы обоих дворов с дубинами и мечами, в результате побоища было ранено несколько немцев и русских, а один русский был убит. После этого немцы разошлись по своим дворам, а дружественно настроенные к ним новгородцы советовали им спрятать товар и всем укрыться во дворе св. Петра, так как русские вооружаются и немцам не сдобровать. Разбирательство этого дела длилось несколько дней, в один из которых новгородцы напали на Немецкий двор, уничтожили часть забора, взломали амбары и унесли что могли. Новгородцы требовали удовлетворения не только за недавно убитого русского, но и за убитого ранее в Дерпте новгородского купца Ивана Сыпа, на что немцы отвечали, что они к тому делу не имеют отношения, потому что они приехали из морских (а не ливонских) городов. Как видим, предусмотренное всеми торговыми договорами правило предъявлять иск только непосредственным виновникам, а не ко всем купцам, на практике не соблюдалось, что служило постоянной причиной конфликтов.

Разрешению аналогичного конфликта, происшедшего несколькими годами позже, была посвящена договорная грамота Новгорода с немецкими городами 1338 г., в начале которой разбирался конфликт и определялись меры по его ликвидации. Во второй части договора сформулированы постановления, регламентирующие будущие контакты. Хотя из названной грамоты суть раздора в основном ясна, в ней содержатся отдельные труднокомментируемые места. Между тем среди ганзейских грамот сохранилась жалоба немецких купцов, непосредственно связанная с этими событиями. К сожалению, документ имеет утраты, но содержание конфликта и его решение ясны. Суть дела сводится к тому, что где-то под Нарвой были ограблены и убиты новгородский купец Волос с «братиею». В ответ новгородцы заперли немецких купцов, находившихся в Новгороде, в церкви и потребовали выдачи убийц и награбленного товара. И хотя арестованные немецкие купцы не имели отношения к совершенному убийству и ограблению, тем не менее вынуждены были подчиниться новгородцам под угрозой смерти и выдать в качестве залога такое количество товаров, какое было похищено у новгородских купцов.

Судя по изложенной купцами жалобе, переговоры между новгородцами и немецкими купцами велись долго. Немецкие купцы доказывали свою непричастность к происшедшим событиям; новгородцы же, защищая интересы своих сограждан, настаивали на удовлетворении их требований. Данный конфликт не удалось разрешить в самом Новгороде, даже несмотря на организованное посольство в Нарву, Феллин, Дерпт, откуда были доставлены подтверждения невиновности немецких купцов. Потребовалось собрание всех заинтересованных сторон и привлечение главных кураторов иноземных дворов — Любека и Готланда. Послы Новгорода, Любека, Готланда в мае 1338 г. собрались в Дерпте с представителями магистрата этого города, которых возглавил дерптский епископ, и в результате переговоров была заключена договорная грамота об урегулировании конфликта. В ней назывались истинные виновники происшедшего, упомянутые в жалобе немецких купцов. Ими были Гинзе Фельтберге и Герберт, которых немецкие города обязывались, если они там появятся, задержать и передать в суд. Родственникам убитого Волоса и его товарищей предлагалось предъявить иск названным лицам, а к немецким купцам претензий не иметь. Новгородцы обязаны были вернуть немцам их товар, взятый в качестве залога («а что взят у гостя его товар, и то его вернуть»).

Для предотвращения подобных ситуаций в будущем («будет после зло, убийство или другое побоище») указывалось, что гостю до этого дела нет, а истец должен ведаться с истцом и дело должно решаться там, где оно возникнет. Все эти правила хорошо известны из прежних договоров Новгорода с немецкими городами. Грамота 1338 г. предполагала также невмешательство купцов в возможные военные конфликты Новгорода с его соседями, и гарантировал им во время войн чистый путь.

В приведенных документах запечатлен конкретный случай из взаимоотношений новгородцев с немецкими купцами, передана атмосфера события и продемонстрировано, насколько неустойчивы были в средневековье правила торговли, постоянно нарушавшиеся обеими сторонами, несмотря на крестоцелование и скрепление договоров печатями.

Отмечу, что в решении упомянутого конфликта активное участие принимал Дерпт как представитель ливонских городов. С этих пор эпизодическое прежде участие ливонских городов в управлении немецкими дворами в Новгороде все заметнее. Из документов второй половины XIV в. известно, что ключ от сундука с казной двора св. Петра хранился в Риге. Очевидно, когда Висбю лишился своих прав руководителя дворов и хранителя общественной казны, ключ от нее был передан в Ригу. Около 1360 г. Любек, узнав от купцов, посещавших Новгород, что двор имеет повреждения и нуждается в ремонте, просил Ригу отправить ключ от казны (буквально — «от сундука») в Новгород, чтобы находившиеся там купцы могли располагать этими общими деньгами для оплаты строительства двора и устранения долга.

* * * 

Создание Ганзы

Тем временем к середине XIV столетия усилился процесс консолидации немецких городов. В 1356 г. в Любеке состоялся съезд городов, который исследователи с полным правом называют первым общеганзейским съездом; на нем присутствовали представители всех «третей» — вендско-нижнесаксонской, вестфальско-прусской и готландско-ливонской (рис. 12). Таким образом, закончился длительный период в образовании союза немецких городов, известного под названием Ганзейский союз, или Ганза, возглавлявшего в течение XIV—XV столетий балтийскую торговлю и монополизировавшего вообще всю западноевропейскую торговлю того времени.

Долгое время формальной датой образования Ганзы считался 1370 г., когда объединенные немецкие города одержали победу над Данией, ознаменовав ее подписанием Штральзундского мира (Штральзунд — один из крупных торговых центров на южном побережье Балтики). В подписании участвовало более 70 немецких городов, составлявших основу Ганзы (рис. 13). На самом деле процесс образования Ганзы в том виде, в каком она была известна во всей средневековой Европе, начался гораздо раньше, и современные историки не склонны называть точную дату образования Ганзейского союза городов.

С образованием союза немецких городов произошли существенные изменения в руководстве немецко-новгородской торговлей и иноземными дворами в Новгороде. В 1361 г. к немецким купцам в Новгород было отправлено чрезвычайное посольство городов с решением, что все постановления, принимаемые купцами в Новгороде, будут иметь законную силу только в случае их одобрения Любеком, Висбю, а также Ригой, Ревелем и Дерптом. Следовательно, 1361 год можно считать официальной датой включения ливонских городов в число руководителей немецкой конторы.

Образовавшийся союз немецких городов вплотную занялся и делами своих зарубежных контор в Брюгге, Новгороде, Лондоне и обнаружил полную самостоятельность и независимость купцов в вопросах правопорядка во дворах. В связи с этим города приняли различные решения по содержанию дворов, порядку в них и правилам ведения торговли. Очевидно, тогда же были созданы первые варианты гербов ганзейских контор. Сохранилось изображение XVI в. с гербами всех четырех контор Ганзы, основу которых составляет двуглавая птица (орел?). Однако на гербе конторы в Новгороде вместо второй головы помещен ключ, форма которого весьма характерна для XIV—XV вв. (рис. 14: 3).

Рис. 12. Ганзейские города

Рис. 13. Штральзундский мир 1370 г. с печатями 70 городов

Рис. 14. Гербы ганзейских контор: 1 — Брюгге; 2 — Лондон; 3 — Новгород; 4 — Берген 

Со второй половины XIV в. все дела новгородской конторы обсуждались на ганзейских и позже — на ливонских съездах. В частности, на состоявшемся в июне 1363 г. ганзейском съезде в Любеке было принято решение, что старостой двора в Новгороде при отсутствии купцов из Любека или Висбю должен избираться способный и умелый человек из ганзейских купцов независимо от его принадлежности к тому или иному городу. Однако священника двора по-прежнему назначали попеременно только Любек и Висбю.

На съезде ганзейских городов в Любеке, проходившем в июне 1366 г., были приняты многочисленные постановления по поводу контор в Новгороде и Брюгге. Находившимся там купцам были посланы разнообразные инструкции, из которых главными были запрет торговли в кредит, указания о выборах старост, ограничение круга купцов, пользующихся правом двора св. Петра в Новгороде, только гражданами ганзейских городов. Наиболее существенным изменением было принятое на съезде постановление о том, что конторы в Новгороде и Брюгге впредь не имели права издавать никаких важных решений без ведома городов. Это постановление, предложенное послами еще в 1361 г., было вызвано тем, что в первой половине XIV в. немецкие купцы в Новгороде в дополнение к существовавшей тогда III скре принимали различные постановления (III а, III б) о правилах торговли и распорядке во дворе.

 

Четвертая редакция скры

В связи с изменениями, происшедшими в 60-е годы XIV столетия в руководстве ганзейской конторой в Новгороде, стало необходимым оформление новой редакции скры, поскольку существующая III редакция многократно исправлялась и дополнялась разнообразными новыми постановлениями и в результате не соответствовала изменившимся условиям.

Новая IV скра создавалась, как это следует из датировок ее отдельных статей, длительное время, но окончательное оформление получила в 1370–1371 гг., т.е. после официального создания Ганзейского союза городов. Она коренным образом отличалась от первых трех редакций и знаменовала собой новый тип устава двора св. Петра в Новгороде. IV скра состоит из разнообразных постановлений, регламентирующих внешний распорядок двора, правила торговли, а также предписания торгово-полицейского содержания, и, как писал Шлютер, производит впечатление «бессистемного собрания разнообразных элементов». Однако поскольку во введении все эти постановления, собранные вместе, обозначены словом «скра», то они, несомненно, должны быть приняты как право двора св. Петра (см. Приложение).

От уголовно-правовых постановлений II и III скры, основанных на любекском праве, в IV скре не осталось почти никакого следа. Те статьи прежних редакций, которые все-таки вошли в новую скру, оказались кардинально измененными. История составления IV редакции скры объясняет в какой-то мере ее характер и отличие от трех первых редакций. Как известно, в 1325 г. была создана III редакция скры, призванная доказать, что немецкая купеческая община Висбю еще не утратила своих позиций в новгородской торговле, несмотря на переход в конце XIII в. руководящей роли к Любеку. Между тем уже в начале XIV в. и затем на протяжении первой половины столетия общим собранием купцов, живущих во дворах в Новгороде, постоянно принимались новые постановления без одобрения Висбю. Вероятно, купцов не удовлетворяли предписания прежних редакций, не учитывавших развития торговых отношений с Новгородом, местных условий и особенностей, что и потребовало выработки особых постановлений, составивших в конце концов новую редакцию третьей скры.

Четвертая редакция содержит 119 статей, которые группируются в несколько разделов, несмотря на известную бессистемность новой скры. Вместе с тем в начале скры, кроме обычной формулы «все те, кто видит эту грамоту и слышит ее чтение», говорится, что «нужно соблюдать все церковное право и право двора и все право св. Петра, будь то в мелочах или в крупных делах, как это было исстари правом и обычаем». Как видим, сами составители IV скры выделяли в ней отдельные разделы. Первый из них составляют статьи 2–23, которые Шлютер назвал «церковным правом», поскольку в них определялся порядок хранения товаров в церкви, устанавливались места для хранения тех или иных видов товаров, порядок охраны двора и церкви.

В указанных статьях подробно оговаривались любые возможные проступки, связанные с размещением товаров в церкви, ее охраной, с пользованием предметами, принадлежащими церкви, и назначался штраф за нарушение правил. Заканчивается первый раздел статьями, определявшими порядок действий купцов в случае их отъезда и закрытия двора. В частности, в статье 21 указано, что если большинство купцов уедет, то церковь может быть открыта для хранения товаров и богослужения только в том случае, если на дворе будет проживать не менее 6 самостоятельных купцов и 9 помощников. Тут же устанавливался штраф в 10 марок за самовольное назначение помощников самостоятельными купцами. В статье 23, завершающей первый раздел, отмечалось, что собранные постановления были утверждены общим собранием купцов в 1354 г. Следовательно, первый раздел положил начало созданию новой скры.

Второй, самый большой, раздел охватывает статьи 24–92 и может в целом называться «дворовым правом», поскольку здесь определялись порядок размещения купцов в помещениях двора, правила торговли, порядок пользования помещениями двора, содержания их, поддержания порядка. Тут же регулировались отношения с русскими купцами и условия торговли с ними. Отдельные статьи относились к уголовно-правовому процессу.

Важную часть составляли статьи, в которых шла речь о порядке назначения старост двора, церкви св. Петра и их помощников. В этом состояло одно из главных отличий IV скры от трех древнейших редакций, согласно которым старосты выбирались самими купцами. Теперь же старосты избирались из купцов Любека или Готланда послами ганзейских городов. Старосты церкви св. Петра обычно назначались старостами двора, но в случае их отсутствия города присылали специальных людей для избрания старост св. Петра из имеющихся во дворе купцов Любека или Висбю. Если же таковых во дворе не находилось, можно было избрать на должность старост пригодных для этой цели купцов из других городов до прибытия любекских или купцов из Висбю. Священника Любек и Висбю назначали по очереди.

Эти постановления лишали немецкую купеческую общину той самостоятельности и свободы в действиях, которые она имела до сих пор, и поставили ее в зависимость от воли и решений Ганзы.

Последний раздел, состоящий из статей 93–116, представляет собой ряд постановлений, принятых общим собранием купцов в разные годы и утвержденных впоследствии городами (главным образом о торговле воском, мехом, тканями — самыми основными статьями импорта и экспорта в торговле ганзейских купцов с Новгородом). В этот раздел была включена также договорная грамота, заключенная в 1342 г. между Новгородом и послами Любека, Готланда, Риги и других немецких городов о торговле воском. За 10 лет до этого общим собранием купцов было принято решение, запрещавшее покупку фальсифицированного, смешанного с разными искусственными примесями, воска. Очевидно, новгородские купцы «подсовывали» немцам нечистый воск, что и вызвало необходимость специальной договорной грамоты; в свою очередь, новгородцам также предписывалось не брать такой воск от низовых и от корелов, т.е. от основных поставщиков воска в Новгород. В этом же разделе две статьи — 108 и 109 — были посвящены пребыванию во дворе священников.

В статье 113 излагалось постановление городов о продаже вина и других напитков только полными бочками, за нарушение чего грозили самый большой штраф в 50 марок и лишение прав члена общины двора.

Прекрасной иллюстрацией покупки-продажи заморского вина служит целиком сохранившаяся берестяная грамота XIV в. (№ 39), найденная в Старой Руссе. В переводе текст грамоты звучит так: «Поклон от Григория Ермоле и Озекею. Я послал тебе шесть бочек вина — как палец хватит, так что ты это хорошенько проверь. А продай как и те. Если же по той же цене продал, то полученное отошли. А моим ребятам денег не давай — пошли вместе с долгом». Несомненно, что автором грамоты является новгородский купец Григорий, оптом покупающий вино в бочках у ганзейцев (именно они были главными поставщиками в Новгород фряжских и иных вин) для дальнейшей перепродажи. Контрагентами Григория были старорусские купцы Ермола и Озекей (Иезекиил), которым Григорий уже отправлял партию вина. Посылая еще одну партию, он ждет получения выручки за нее вместе с прежним долгом. Григорий не очень доверяет своим «ребятам», которым поручил отвезти в Русу шесть бочек вина. Они по дороге могут часть товара продать в свою пользу (или выпить?). Поэтому своим адресатам советует измерить пальцем уровень вина в бочках: если палец его достанет, то всё в порядке. Но денег за товар с этими ребятами посылать не стоит. Лучше их вернуть потом вместе с прошлым долгом. Эта грамота вводит нас в реальную атмосферу новгородско-ганзейской торговли.

В 1351 г. вынуждены были принять постановление, запрещающее варку и продажу пива на Готском дворе, так как новгородцы выражали по этому поводу неудовольствие. В случае если старосты Готского двора принимали к себе во двор продавцов пива, то они (старосты) обязаны были заплатить за это штраф в 10 марок.

Завершалась IV скра статьей 116, в которой определялись обязанности старосты двора. Он должен был еще до получения ключей прочитать данную скру, чтобы знать, чем ему руководствоваться в своей деятельности. Староста обязан был сохранять все привилегии и послания городов, которые получал двор в Новгороде. За исчезновение каких-либо грамот староста лишался права члена общины двора и платил штраф в 50 марок. Три последние статьи 117–119, содержащие даты 1370–1371 гг., были приписаны к IV скре позднее.

Почти каждая статья IV скры предусматривала тот или иной штраф в пользу казны св. Петра за нарушение принятых постановлений. Причем, в отличие от II и III редакций, по которым третья часть штрафа шла в пользу старост и его помощников, в IV скре такой порядок не предусмотрен. Напротив, за некоторые нарушения старосты сами должны были платить штраф в пользу казны св. Петра и иногда, как видно из приведенного ниже примера, немалый.

Самые высокие штрафы в 50 марок серебра и лишение прав члена общины св. Петра назначались за трехкратный отказ быть старостой двора, за отказ вести переговоры по поручению старосты или общего собрания купцов, за привоз товаров неганзейских купцов и ведение общих дел с ними, за получение от своих сюзеренов льготных грамот, которые нанесли бы вред всему купечеству, за тайную покупку нечистого воска и его тайный вывоз со двора, за продажу вина и других напитков неполными бочками, за увоз скры без разрешения старост, за игру в кости в русских дворах, где нет постояльца-немца (за игру в кости в ганзейских дворах назначался штраф в 10 марок). За привоз товаров на сумму, превышающую тысячу марок, и за пребывание во дворе больше года виновные лишались права члена общины двора.

Обращает на себя внимание тот факт, что экстраординарная мера наказания, какой было лишение членства общины двора и огромный штраф в 50 марок, применялась к купцам только в тех случаях, если их действия могли нарушить ганзейскую монополию в торговле с Новгородом и нанести вред всему купечеству. Что касается слишком строгого наказания за продажу вина неполными бочками, то это, видимо, было обусловлено нежеланием портить отношения с русскими, которые постоянно выражали неудовольствие по поводу продажи вина и других напитков малыми мерами.

Создавалась IV скра, как следует из датировок ее отдельных статей, длительное время. Шлютер относит окончательное оформление этой редакции к периоду между 1355–1361 гг., так как первая дата — самая поздняя из упоминаемых в скре дат, а последняя — год чрезвычайного посольства ганзейских городов в Новгород, принявших важное решение, чтобы купечество во дворе не решало никаких дел без одобрения Любека, Висбю и ливонских городов. Поскольку такой статьи в скре нет, это дало основание Шлютеру ограничить дату составления IV редакции указанными выше годами.

Однако наличие в конце данной редакции трех статей, датированных 1370–1371 гг., позволяет считать эти годы временем окончательного оформления IV скры. История создания IV редакции скры подробно рассказана в ст. 117. В 1370 г. в связи с войной Новгорода с Орденом, длившейся около двух лет (с 1368 г.), Любек и Висбю отправили своих послов в Дерпт для принятия необходимых мер. В это время немецкая церковь в Новгороде была закрыта и купцы покинули его, захватив с собой все ценности конторы: мерила, книги, грамоты, старую скру, и предъявили их в Дерпте ганзейским послам Любека и Висбю. К этому времени во дворе находилась лишь старая III скра с добавлением к ней новых постановлений, некоторые страницы в скре были вырезаны, во многих местах были сделаны исправления, в связи с чем встал вопрос о поновлении и переписке текста скры, что и было сделано. Из Дерпта послы вместе с купцами отправились для переговоров в Новгород, где приняли ряд новых постановлений (ст. 118–119), дописанных к IV редакции уже на месте, в Новгороде. В частности, с одобрения немецкого купечества послы решили, что никто под угрозой смертной казни или конфискации товаров не должен приезжать в Новгород с товаром по суше или по воде в то время, когда немецкие купцы там арестованы. Такие суровые меры назначались в связи с тем, что участившиеся нарушения запретов торговли наносили большой убыток объединенному немецкому купечеству.

Рига, которая, судя по документам, в течение первой половины XIV в. принимала активное участие в делах новгородского двора, претендовала и в дальнейшем на ведущую роль в торговле с Новгородом. Магистрат Риги настаивал, чтобы во дворе в Новгороде наряду со старостами, выбиравшимися из купцов Любека и Висбю, назначался еще и староста из Риги. Кроме того, в письме, направленном в Любек, Рига обвиняла немецкое купечество новгородской конторы в том, что оно нарушает скру и вносит в нее различные поправки. Любекский магистрат переслал эту жалобу немецким купцам в Новгород, чтобы они объяснили суть дела. Вместе с ответом купечество направило в Любек для проверки скру, указывая при этом, что она не содержит никакого нового права, а только инструкции Любека и Висбю и постановления купцов; никаких изменений в скре не появилось и никаких новых постановлений купцам неизвестно. Что касается назначения старосты из числа рижских купцов, то об этом старосты спрашивали на общем собрании у всех купцов, был ли прежде такой обычай, на что получили решительный ответ, что рижане никогда не избирались старостами. В этом же письме купцы не преминули обвинить рижан в пренебрежении решениями Любека и Висбю.

Описанный конфликт между двором и Ригой рассматривался на общеганзейском съезде в мае 1373 г., где присутствовали и представители ливонских городов. Тогда скра, очевидно, была зачитана для всех участников съезда, после чего послы городов, за исключением рижского, приняли скру такой, какой она была, отклонив, таким образом, претензии Риги на назначение своего старосты во дворе в Новгороде. Вместе с тем съезд просил немецкое купечество в Новгороде придерживаться постановлений, записанных в скре, ничего в ней не менять без одобрения 5 городов (т. е. Любека, Висбю, Риги, Ревеля, Дерпта) под угрозой штрафа в 50 марок и лишения прав члена двора.

 

Хроника событий второй половины XIV в.

Вторая половина XIV в. изобилует запретами на торговлю с Новгородом: в частности, в 70-е годы конфликты между Новгородом и ганзейскими купцами следовали один за другим. Еще в 1368 г. магистр Ливонии обратился к Любеку и другим морским городам с предложением прекратить торговые поездки в Новгород в связи с его враждебным отношением к Ордену и католической церкви, с чем Любек согласился. Однако купцы ливонских городов продолжали торговать с русскими в Выборге, Нарве и на Неве, что вызвало недовольство Любека и его жалобу орденскому магистру. С этих пор все отчетливее начинают сказываться разногласия между ливонскими городами и Любеком, интересы которых в торговле с Новгородом не всегда совпадали.

Отношения между Новгородом и Любеком в это время обострились еще из-за нападения на новгородских купцов морских разбойников, отправивших товары новгородцев в Любек. Рассказ об этом событии содержится в грамоте Новгорода, направленной Любеку с требованием вернуть новгородский товар. Поскольку речь в ней идет о морском разбое, очевидно, что нападение на новгородских купцов произошло летом 1370 г., после чего Новгород и отправил свои требования Любеку. Дело завершилось соглашением между Новгородом, Любеком и Готским берегом, о чем и свидетельствовала грамота новгородского владыки Алексея, посадника Юрия, тысяцкого Матфея и всего Новгорода «о той жалобе, что у нас была на любцяне и на годьцке бережане».

В 1371 г. Любек и Висбю отправили в Новгород своих послов, которые в августе того же года заключили с новгородцами договор от имени заморских гостей. Этот договор вызвал недовольство со стороны ливонских городов, так как обеспечивал чистый путь как сушей, так и морем без рубежа только купцам заморских городов, в то время как ливонские города в нем не были упомянуты. Кроме того, новгородцы отказались скрепить документ печатями, поэтому он не имел законной силы. В связи с этим Дерпт предложил послать к нему представителей Ревеля и Риги, чтобы обсудить создавшееся положение. Уже в декабре 1371 г. послы Иоганн Нибур и Иоганн Сварте заключили с Новгородом перемирие до дня св. Ивана, т. е. до 24 июня 1372 г.

Но вернемся к грамоте 1371 г., которая хотя и не была ратифицирована, но, несомненно, отражает состояние взаимоотношений между ганзейскими и новгородскими купцами после конфликта, определяет правила торговли, а также содержит сведения о правах ганзейцев в Новгороде. В первой части документа повторялись основные правила торговли, установленные в «старых грамотах»: «истцу ведаться с истцом», обеспечение чистых путей «без пакости и без рубежа» немцам в Новгородской земле, а новгородцам в немецкой, независимость торговли от военных столкновений между Новгородом и его политическими противниками (Швецией, Орденом и др.).

Во второй части немецкого проекта договорной грамоты были высказаны конкретные требования ганзейцев по поводу ведения торговли у Немецкого двора и обеспечения его неприкосновенности.

В частности, в грамоте указывалось, чтобы новгородские купцы не вели торговлю («не стояли», как сказано в грамоте) на прилегающих к двору улицах и не вбивали кольев в ограду двора. Кроме того, немецкие купцы требовали, чтобы на их участке новгородцы не ставили никаких строений и грязи туда не возили, а какие строения ими уже поставлены, следовало убрать. Вероятно, после отъезда немецких купцов в 1370 г. и закрытия двора новгородцы поспешили использовать его территорию для своих целей, против чего и возражали послы заморских городов.

По другой статье, касающейся прав Немецкого двора и его купцов в Новгороде, русским запрещалось торговать во дворе «со своими мешками с мехом» (рис. 15), а также и на мостовой, которую немцы называли своей и за которую они «давали» Новгороду серебро. Здесь, видимо, речь идет о мостовых возле иноземных дворов, которые согласно «Уставу о мостех» обязаны были мостить немецкие купцы. Не исключено также, что какие-то боковые проулки, прилегавшие к Немецкому двору, были собственностью иноземных дворов и они платили за них Новгороду серебро.

Рис. 15. Охота на пушного зверя на Руси. Из книги: Olaus Magnus. Historia de gentibus septentrionalibus… Antverpiae: Cristopher Plantin, 1558 

Несмотря на заключенное в декабре 1371 г. перемирие вернувшиеся в Новгород немецкие купцы снова подверглись притеснениям, о чем они сообщили в марте 1372 г. ливонским городам. В том же письме они жаловались на упадок торговли тканями и переполнение двора товарами. В апреле того же года они написали о своих проблемах в Любек. Отмечу при этом, что в первую очередь немецкое купечество из Новгорода обратилось за помощью к ближайшим к Новгороду ливонским городам. В ответ Любек сообщал немецким купцам в Новгород, что ждет послов из Висбю, с которыми обсудит все дела, и о результатах даст знать купцам. В то же время Любекский магистрат просил продлить прежнее перемирие еще хотя бы на год.

В июне 1372 г. прежнее перемирие было продлено еще на два года. Договорная грамота гарантировала всем немецким купцам чистый путь и торговлю «бес пакости и без рубежа» не только в самом городе, но и в «подсудной Новгороду местности». Аналогично обеспечивался чистый путь новгородцам в немецкую землю и до Готского берега на основе старых грамот и крестоцелования. Ни слова не было в заключенном перемирии об удовлетворении конкретных претензий ганзейцев по содержанию Немецкого двора, высказанных в их проекте 1371 г. По окончании перемирия в Новгород должны были приехать немецкие послы для заключения торгового мира не позже дня св. Иоанна, т. е. 24 июня. В противном случае настоящая грамота о перемирии в тот же день должна была быть уничтожена. К сожалению, сведения о дальнейшем ходе событий в источниках отсутствуют. Известно лишь, что в 1373 г. состоялись очередные переговоры с Новгородом, не завершившиеся, однако, заключением договора.

Между тем в июле 1375 г. в ответ на арест в Дерпте новгородских купцов и их товаров были арестованы немецкие купцы, находившиеся в Новгороде, о чем последние сообщали в письме Ревелю. Новгородское посольство в Дерпт было безуспешным, новгородские купцы и их товары возвращены не были, что вызвало в свою очередь ухудшение положения немецких купцов в Новгороде. Мало того, в ноябре 1375 г. с согласия посадника и тысяцкого в Новгороде был арестован некий Иоганн Брунсвик, прибывший с зимним поездом торговать в Новгород и не подозревавший о происходивших событиях. Товары его и компании были перенесены в церковь Иоанна Предтечи, а с ним самим обращались как с преступником. Немецкие купцы обратились с жалобой к новгородскому архиепископу, который выразил сожаление по поводу происшедшего и дал своего человека немцам с тем, чтобы они передали жалобы посаднику. В ответ им было сказано, что, поскольку епископ и рат Дерпта задержали новгородских купцов и опечатали их товары, не имея к тому никаких оснований, они стали инициаторами конфликта и спровоцировали ответные действия новгородцев. Вместе с тем новгородцы, в случае благополучного возвращения им братьев с товарами из Дерпта, обещали отпустить арестованного Брунсвика и вернуть ему товар. В мае 1376 г. Дерпт сообщал в Ревель о завершении этого дела: новгородский купец был освобожден и отправлен с послами в Новгород.

Описанный случай является конкретным и вместе с тем, очевидно, типичным примером из практики новгородско-немецких отношений. При этом обсуждением и разрешением возникшего конфликта занимались исключительно ливонские города, что демонстрирует их возрастающую роль в новгородской торговле и в руководстве ганзейской конторой в Новгороде.

В 1377 г. произошло новое столкновение между новгородскими и немецкими купцами, приведшее опять к взаимному аресту купцов и конфискации их товаров. В 80-е годы XIV столетия отношения между Новгородом и ганзейскими купцами продолжали оставаться напряженными. Аресты купцов обеих сторон следовали один за другим. В январе 1385 г. съезд ливонских городов в Вольмаре полностью запретил поездки в Новгород. С этого времени новгородско-ганзейская торговая война не прекращалась несколько лет не только из-за арестов купцов и конфискации товаров, но и из-за взаимного недовольства условиями торговли. В частности, новгородцы жаловались, что они терпят убытки в связи с отказом немецких купцов покупать некоторые сорта мехов. Тогда же новгородцы предъявили немцам претензии в отношении стоимости соли. В свою очередь ганзейцы требовали соблюдения прежних привилегий в торговле. На съезде в Любеке в июле 1386 г. ганзейские города обсуждали вопрос о поездках в Новгород и высказали предложение перенести всю торговлю с русскими в Дерпт и не торговать с ними ни в каком другом месте. Правда, это предложение не получило поддержки, но на съезде в Дерпте в 1389 г. было принято решение запретить поездки на Русь под угрозой потери жизни и товаров, о чем следовало предупредить купцов всех городов.

В довершение всего в 1385 г. «погоре в Новгороде Торговая сторона вся и церкви вси… лют бо бяше пожар». Во время этого пожара, причинившего большой ущерб не только самим новгородцам, но и немецким купцам, их дворы были разграблены новгородцами, что послужило дополнительной причиной ухудшения торговых связей.

Судя по источникам, с начала 70-х гг. XIV столетия не прекращались конфликты между новгородскими и немецкими купцами, перешедшие после 1385 г. в состояние войны между партнерами.

Характерной чертой этих конфликтов стали впервые выраженные новгородцами претензии к ганзейцам по поводу условий торговли мехами, стоимости соли и другие недовольства.

Только в 1391 г. состоялись переговоры между новгородцами и немцами в Изборске, завершившиеся в 1392 г. заключением мира, вошедшего в историю под названием Нибурова (ил. 7), по имени ганзейского посла Иоганна Нибура, заключавшего договор от имени Ган-зы. После подписания мира немецкие послы отправились в Новгород, и как сообщает летопись: «товары свои поимахут, и крест целовале, и начаша дворъ свои ставити изнова: занеже не бяшет по 7 год миру крепкаго». Нибуров мир наряду с урегулированием конкретных нарушений торговли, устанавливал и традиционный, известный по прежним соглашениям, порядок решения конфликтных ситуаций: истцу ведаться с истцом, возникающие между сторонами тяжбы рассматривать там, где они произойдут, и т.д. Что касалось пожара 1385 г. и случившегося при этом грабежа немецких товаров, новгородцы обязывались произвести розыск.

Нибуров мир на многие годы определил характер торговли и служил основой при решении последующих конфликтов между новгородскими и немецкими купцами.

Вторая половина XIV в. прошла под знаком всевозрастающей роли ливонских городов в делах ганзейской конторы в Новгороде, о чем свидетельствует многочисленная переписка руководителей конторы с магистратами Дерпта, Ревеля, Риги, а также переписка между ливонскими городами по делам немецких купцов. Территориальная близость ливонских городов, дававшая возможность сравнительно быстро решать все возникающие в торговых делах вопросы, способствовала усилению их влияния (особенно Ревеля и Дерпта) в ведении новгородской торговли и управлении торговой факторией немецких купцов в Новгороде. Основные сухопутные дороги, ведущие из Новгорода на запад, проходили через Дерпт и Ревель, из них последний получил и права складочного пункта новгородской торговли. Большое значение приобрели ливонские города в связи с урегулированием последствий торговой войны 1385–1391 гг., им принадлежала инициатива в поисках путей примирения с Новгородом, что обсуждалось на ливонских съездах в 1388 и 1390 гг.

Нибуров мир стал своего рода рубежом в новгородско-ганзейских торговых отношениях, которые с этих пор целиком находились в ведении ливонских городов. Все торговые соглашения между Ганзой и Новгородом, имевшие место в XV в., заключались только послами ливонских городов без участия послов Любека и Висбю. По сложившейся еще в XIV в. практике по всем насущным вопросам: конфликты с новгородцами, финансовые проблемы, дела, связанные с восстановлением дворов, — немецкие купцы обращались в Ревель и Дерпт. Предшествовавший заключению Нибурова мира длительный период разногласий в новгородско-ганзейских отношениях, нарушивший жизнь ганзейской конторы в Новгороде, несомненно, потребовал упорядочения правил торговли и устройства быта немецких купцов, вновь поселившихся во дворах.

* * * 

Пятая редакция скры

Сразу после заключения Нибурова мира в 1392 г. немецкие послы прибыли в Новгород, где была составлена новая, пятая, редакция скры, состоящая из 142 статей. Сохранилось несколько списков V скры, судя по которым первоначально она содержала 140 статей, а две последние были добавлены только в 1466 г.

Основу V скры составили статьи IV скры, включенные в новую редакцию в том же порядке, что и в предшествующей. Кроме двух статей 1466 г. в текст V скры были включены еще 26 новых постановлений, среди которых — сообщения о посольстве 1373 г. и принятых им решениях, постановление о мехах, принятое в 1377 г., решения о торговле тканями, принятые еще в 1358 г., но не вошедшие в IV скру. Среди новых статей были статьи о запрете останавливаться в русских дворах, о досмотрщиках вина и меда, об оплате переводчика. Завершался основной текст V скры 140-й статьей, в которой рассказывалось о приезде в Новгород посольства 1392 г., передавалось содержание Нибурова мира и принятых мер по урегулированию предшествовавших конфликтов. Следом за этим шла статья 140 а, в которой говорилось, что все статьи и пункты, как старые, так и новые, прежде не утвержденные городами, были ими одобрены и оформлены как скра в 1392 г. Следовательно, заключение V скры содержит, в отличие от IV, дату составления новой редакции.

Непосредственным откликом на существовавшие в конце XIV в. постоянные конфликты между немецкими и новгородскими купцами была статья 121, согласно которой немецкие купцы, виновные в раздоре с русскими, должны были дать крестное целование перед тысяцким, а также написать объяснение, которое следовало хранить в сундуке в церкви св. Петра.

Новый период в жизни ганзейской конторы в Новгороде начинался трудно. Кроме пожара 1385 г., во время которого дворы сгорели, а товары были разграблены, в 1399 г. на Торговой стороне случился еще один пожар: «…загореся на Лубянице, и погоре Плотничскыи конець до Федорова ручья, а Славенскыи конец весь погоре, церквии каменных 22 огоре, а приделов 5… толь лют бяше пожар, с вихром, огнь по воде горя хожаше» (рис. 16). Несомненно, что во время столь сильного пожара Готский и Немецкий дворы тоже сильно пострадали.

 

Хроника XV в.

Новый большой пожар Славенского конца произошел в 1403 г., когда только княжеский берег и Готский двор не горели. Немецкий двор, находившийся в центре Славенского конца, конечно, опять потерпел существенный ущерб. О пожаре 1403 г. немецкие купцы сообщали в Ревель, указав, что Немецкий двор сгорел, а у Готского только часть ограды выгорела, что вполне соответствует летописному сообщению.

Частые пожары в конце XIV — начале XV вв. разрушали и каменную церковь св. Петра, стоявшую на Немецком дворе. В 1402 г. немецкие купцы писали в Ревель, что «купеческая церковь стоит без крыши и особенно стены очень ветхие и мы боимся, что рухнет свод». Аварийное состояние церкви было явным следствием пожаров 1385 и 1399 гг. Купцы настойчиво просили Ревель обратить на это серьезное внимание и вовремя все исправить. Тогда же они просили Дерпт прислать каменщика, который осмотрел бы церковь с целью определения предстоящих расходов кирпича и извести, необходимых для ремонта. Кроме того, они настоятельно просили оказать содействие плотнику в присылке ему помощников, так как он жаловался, что без содействия городов никого не мог привезти в Новгород. Объем плотницких работ по восстановлению дворов был большим, и для их выполнения требовался, конечно, не один человек. Что касалось налога, который двор должен был отправлять в города, то в этом вопросе купцы были решительны и неуступчивы. Они уведомляли, что, пока не отремонтирована церковь, налога они не пошлют и только после окончания ремонта оставшуюся сумму вышлют в города. Дело в том, объясняли купцы, что иначе им для восстановления дворов придется брать деньги в долг, а это обойдется слишком дорого, потому что нужно будет с 10 рублей давать 1 рубль в качестве процента, в то время как в городах можно получить деньги под проценты — с 16 марок 1 марку. В апреле 1403 г. после очередного пожара купцы писали в Дерпт, что церковная крыша требует ремонта, в свою очередь Дерпт переслал просьбу купцов в Ревель.

Рис. 16. Пожар в Новгороде. Миниатюра 

Первое десятилетие XV в. было трудным для ганзейской торговли в Новгороде. Заметно сократилось количество купцов, приезжавших в Новгород, опустела казна св. Петра, вследствие чего купцы не могли даже приобрести необходимые для двора предметы и вынуждены были пользоваться услугами отдельных купцов. Например, некий Иоганн Вреде приобрел для нужд двора колокол, подсвечники и весы для взвешивания серебра общей стоимостью 5,5 рижских марок. Контора долгое время не могла с ним расплатиться и просила в 1403 г. Ревель заплатить купцу долг двора, потому что он часто напоминал об этом, а казна св. Петра обеднела настолько, что нечем было расплатиться.

Аналогичная просьба была выражена купцами в октябре 1406 г. в отношении оплаты дворового священника, поскольку в казне св. Петра не было денег. Священник хорошо исполнял свои обязанности, сообщали купцы в Ревель, поэтому нужно удовлетворить его требования, чтобы у него не было жалоб на купцов. Интересно, что это письмо было запечатано не печатью двора, а личной печатью купца Германа Везенбурга, так как печать двора св. Петра в конторе в это время отсутствовала.

В это же время начались и новые конфликты между Новгородом и Ганзой. Только одно десятилетие после заключения Нибурова мира сохранялись стабильные отношения между партнерами. Уже в декабре 1403 г. новгородцы запретили выезд из Новгорода немецким купцам в связи с жалобой новгородца Ивана Кочерина. Интересно, что виновником конфликта стал уже известный нам Иоганн Вреде, оказавший некогда услуги двору. Особенно осложнились торговые отношения в 1406 г., когда началась война Литвы и Ордена против Пскова. Хотя новгородцы обещали ганзейцам сохранять гарантии «чистого пути» в своих владениях, весной 1406 г. немецкие купцы были задержаны в Новгороде. Ввиду появившейся опасности и возможного отъезда из Новгорода купцы переслали в августе 1406 г. в Ревель бочку с драгоценностями конторы, подробно перечислив ее содержимое, с просьбой сохранить все до того времени, когда эти предметы опять им понадобятся. Наряду с церковной утварью были отправлены все книги церкви св. Петра, расчетные книги купцов, архив, состоявший из писем городов, а также обе печати двора св. Петра.

Опасения немецких купцов оказались не напрасными. Действительно, в декабре 1406 г. на новгородском вече было объявлено об их задержании в Новгороде в ответ на ограбление русских в Нарве. Летом следующего 1407 г. новгородцы объявили на Торгу о запрете торговли с немецкими купцами в связи с тем, что последние привозят в Новгород укороченные поставы сукон и неполновесные мешки с солью.

Неустойчивое положение немецких купцов в Новгороде сохранялось в течение нескольких лет, и только в 1409 г. туда прибыли ревельские послы для заключения мира. Однако условия, предложенные новгородскими властями, показались им совершенно неприемлемыми и переговоры обострились настолько, что немецкие купцы собрались закрыть церковь и покинуть двор, а скоропортящийся товар переправить в Дерпт. Однако вскоре отношения были урегулированы, и прибывшие послы заключили в августе 1409 г. договорную грамоту о взаимном возврате захваченных товаров.

В период конфликта 1406–1409 гг. ганзейские купцы продолжали посещать Новгород, поскольку запрета на торговлю города не объявляли. Вместе с тем из-за отсутствия во дворе скры и печатей немецкое купечество испытывало большие неудобства. Купцы жаловались в Дерпт, что их права в Новгороде постоянно нарушаются, потому что во дворе нет скры, статьями которой они могли бы руководствоваться, и просили вернуть им отправленные в 1406 г. скру и печать для воска. Что касается запечатывания донесений конторы, администрация двора вынуждена была использовать для этой цели личные печати купцов. В решении этого вопроса приняли участие все ливонские города. Поскольку ценности конторы хранились в Ревеле, Дерпт переправил просьбу купцов туда. Тот в свою очередь обратился за мнением к Риге, которая предложила скру переписать и копию вместе с печатью переправить в Новгород, а оригинал скры хранить в Ревеле до тех пор, пока не изменятся обстоятельства, т.е. пока не будут урегулированы торговые отношения.

Поскольку главной причиной «розмирья» были жалобы новгородцев на недоброкачественность товаров, и особенно недостаточный вес соли, Рига обратилась за решением проблемы в Любек — высшую инстанцию по всем спорным вопросам. Глава Ганзы ответил, что Рига лучше знает традиции новгородско-ганзейской торговли и поэтому ей вместе с другими ливонскими городами поручается выработать меры против недостаточного веса в торговле солью. Эта переписка подчеркивает ведущую роль ливонских городов в торговле с Новгородом в рассматриваемое время, что было признано самим Любеком. Кроме того, она демонстрирует «цепочку» городов, участвовавших обычно в решении важных торговых дел: Дерпт-Ревель-Рига-Любек.

После заключения торгового соглашения в августе 1409 г. деятельность конторы была нормализована, и в декабре того же года купцы просили Ревель вернуть принадлежавшие св. Петру ценности, потому что купцов во дворе «благодаря Богу» было много, и поэтому отсутствие необходимых предметов остро ощущалось в конторе. Примечательно, что купцы заранее предполагали утрату некоторых предметов и просили Ревель приобрести их для двора, как это он всегда делал раньше. Уже в первой половине января 1410 г. Ревель переправил в Новгород бочку с ценностями, сопроводив ее письмом с описанием содержимого.

Между тем в Новгороде продолжало расти недовольство условиями торговли, которые не были ликвидированы заключенным в августе 1409 г. соглашением. Поэтому новгородцы не только ужесточили правила торговли, но в начале 1410 г. в течение 4-х недель вообще не вели торговлю, в результате чего в немецких дворах скопилось большое количество товаров и церковь св. Петра была забита ими до отказа. Новгородцы надеялись, что приезд летних гостей заставит ганзейцев пойти на уступки и принять их требования. В связи с этим немецкое купечество затеяло деятельную переписку с магистратами ливонских городов о положении в Новгороде. В одном из писем они сообщали: «…новгородцы хвалятся, что немецкое купечество у них в мешке, который они завязали лыком, и считают, что вскоре его здесь завяжут ремнем». Купцы, находившиеся в Новгороде, просили задержать приезд в Новгород летних гостей, и города ответили им согласием.

Новгород пытался воздействовать на Ганзу разными способами, предъявляя претензии как в отношении торговых дел, так и в устройстве ганзейской конторы. Дело в том, что приказчик двора не имел права вести торговлю, но для возмещения расходов ему было разрешено держать во дворе корчму, доходы от торговли которой шли в его пользу. В описываемый период новгородцы требовали ликвидировать корчму, способствовавшую, по их мнению, возникновению беспорядков, так как ее охотно посещали и русские. Бывший в то время приказчиком двора Генрих фон Бэме отказался исполнять дальше свои обязанности, поскольку не хотел лишиться верной статьи дохода, в связи с чем немецкие купцы просили Дерпт позаботиться о новом приказчике.

В это же время из соляного амбара на Готском дворе новгородцами было украдено 8,5 бочек пчелиного меда, кроме того, они попытались ограбить церковь на Немецком дворе, для чего устроили помост к частоколу двора. После неудавшейся попытки ограбления вооруженные новгородцы дважды вламывались во двор, угрожая убить немецких купцов, а их товары забрать себе. Купцы подробно описали происшедшие события, жаловались на новгородские власти, которые ничего не делали для их охраны и защиты, и просили позаботиться о купечестве, так как из-за такого отношения новгородцев ни один купец не решится ехать в Новгород. В этом же письме они предлагали закрыть корчму.

Предложение купцов о закрытии корчмы обсуждалось всеми ливонскими городами, поскольку вопрос заключался в необходимости возместить труд приказчика. Дерпт, больше других заинтересованный в его регулярной оплате, потому что именно он назначал людей на эту должность, предлагал повременить с отменой корчмы до следующего съезда. Судя по позднейшим документам, приказчику удалось сохранить за собой право держать корчму.

Тем временем отношения между ганзейскими и новгородскими купцами вновь стали ухудшаться. В 1415 г. новгородцы начали выражать недовольство «короткими» сукнами, которыми торговали ганзейцы. Известно, что ткани в Новгород привозились и продавались здесь поставами («штуками»), которые должны были иметь определенную длину и удостоверяться пломбами, подтверждающими их качество и место изготовления. В самом начале 1416 г. на новгородском вече было принято общее решение о запрете ганзейской торговли за исключением торговли продуктами и напитками. Кроме того, были приняты частные решения о запрете розничной торговли, о разгрузке товаров собственными силами, об оплате новгородских лодочников. Новгородское решение вызвало ответную реакцию со стороны ливонских городов, наложивших запрет на поездки купцов в Новгород, а также под угрозой лишения товара запрет на торговлю с новгородцами в Пскове. Конфликт 1416 г. сначала не был поддержан общеганзейским съездом городов, недовольных усиливающейся ролью ливонских городов в торговле с Новгородом. Однако весной 1417 г. на очередном ганзейском съезде объявленная ливонцами торговая блокада Новгорода была поддержана. В свою очередь, Новгород запретил поездки новгородцев в Полоцк и Псков, где можно было встретиться с немецкими купцами.

В этом конфликте обращает на себя внимание то обстоятельство, что ливонские города самостоятельно, без уведомления Любека, объявили торговую блокаду, что лишний раз подчеркивает их вес в этот период в новгородско-ганзейской торговле. Урегулированием конфликта также занимались исключительно ливонские города, которым в августе 1417 г. была отправлена грамота новгородского архиепископа Семена с предложением мирных переговоров. Вскоре в Новгород прибыли ревельские послы, заключившие очередной договор с Новгородом, который был отмечен даже новгородским летописцем, сообщавшим под 1417 г.: «А в то время взяша новгородци миръ с Немци». Таким образом, торговые отношения между Новгородом и Ганзой были восстановлены, и жизнь двора св. Петра оживилась.

В октябре 1416 г. дворовый приказчик Ганс фон дер Липпе был обеспокоен устройством новых частоколов вокруг дворов, для чего просил необходимые средства. Восстановление частоколов потребовало больших усилий со стороны приказчика, вынужденного неоднократно обращаться к новгородским властям за разрешением. Ганс Липпе сообщал в своем письме в Ревель, что должен был дать каждому из «главных» новгородцев 5 больших шиллингов и каждый день ставить кружку пива.

Новые заботы наступили для немецкого купечества после пожара 1419 г., во время которого выгорел весь Славенский конец Новгорода и оба немецких двора сгорели, хотя церковь осталась нетронутой. Как писали немецкие купцы в Дерпт, «…наши оба двора сгорели и ни одного столба не осталось. Церковь, слава Богу, в хорошем состоянии, как в верхней, так и в нижней части. Немецкий двор еще продолжает гореть, на Готском дворе из-за пожара имеются большие убытки в соли». В связи с непрочным положением купцов в Новгороде последние интересовались, должны ли они заняться восстановлением дворов. Дерпт, получивший это известие, написал соответствующие письма в Ревель, Ригу и Любек, поскольку речь шла о финансировании конторы. Было решено непременно поставить новые хорошие частоколы, но с наименьшими затратами. Купцы договорились о восстановлении частоколов за 25 руб. на Немецком дворе и за 30 руб. на Готском, но просили прислать для этого деньги. Кроме того, они напоминали, что нуждаются и в жилых помещениях. В том же донесении содержалась жалоба на новгородского посадника и тысяцкого, препятствовавших восстановлению частоколов и требовавших от немецких купцов даров. Дело в том, что, пользуясь отсутствием частоколов, новгородцы постоянно занимали территории ганзейских дворов своими постройками. Поэтому купцы просили руководителей конторы направить письмо Великому Новгороду, чтобы он поступал хорошо, «по старому обычаю» и крестному целованию и разрешил оставить частоколы.

Ответ городов не сохранился, но несомненно, что дворы были вновь восстановлены и окружены частоколами. Об этом можно судить по полученному купцами в мае 1420 г. распоряжению городов. В нем было сказано, что в связи с обострившейся обстановкой приказчик двора в случае необходимости и плохого отношения со стороны новгородцев закрыл бы церковь и действовал по скре, т. е. передал ключи архиепископу Новгорода и игумену Юрьева монастыря, поставил бы русских приставов для охраны и покинул бы Новгород вместе со священником. Следовательно, к весне 1420 г. дворы уже действовали.

Предостережение оказалось ненапрасным, потому что вскоре один за другим последовали острые конфликты между Новгородом и Ганзой, во время которых 11 немецких купцов были арестованы, закованы в железо и размещены по дворам новгородцев. Конфликт 1420–1421 гг. был улажен заключением в 1423 г. договорной грамоты, которую подписали от имени ганзейских городов послы Ревеля, Дерпта и Риги. Однако уже в следующем году произошло ограбление новгородских купцов у берегов Ливонии, в ответ на которое в Новгороде было задержано 150 ганзейских купцов. Им категорически запрещалось выходить со двора и даже предполагалось посадить их в тюрьму.

Трудности купцов усугубились происшедшим в 1425 г. новым большим пожаром, во время которого Немецкий двор сгорел, а у Готского выгорела часть ограды. Этот пожар отмечен в Новгородской летописи следующим сообщением: «Погоре Торговая сторона и Людин конец весь». Осенью 1425 г. очередной конфликт был улажен, чему немало способствовал новгородский архиепископ. После этого немецкие купцы приступили в очередной раз к восстановлению частоколов и различных построек, необходимых для жилья и хранения товаров. При этом им было указано ввиду недостатка средств строить лишь самое необходимое.

Заботы о ремонте церкви, проведении водоотводной трубы на Немецком дворе стали одними из главных по устройству ганзейской конторы в Новгороде в 30-е годы XV столетия. В апреле 1431 г. немецкие купцы писали о своих проблемах в Дерпт: «Достопочтенные господа, знайте, что церковь здесь, в Новгороде, требует ремонта, потому что крыша очень сильно разрушена и в настоящее время имеет много дыр, так что в церкви даже опасно находиться. Да убережет Бог от того, чтобы возник пожар. Далее, дорогие друзья, церковь в нижней своей части очень обветшала, как ваши послы установили, которые сами это смогли видеть. Руководители двора и купцы, которые здесь тогда были, доводят это до вашего сведения вместе с другими пунктами.

И мы опасаемся, что церковь поддастся и свод рухнет, отчего купечество потерпит много убытков и неудобств. Поэтому, дорогие господа, позаботьтесь об этом, ведь теперь можно починить церковь при небольших расходах, потом это будет стоить больших денег. Далее, мы просим Вас знать, что мы здесь имеем большие неприятности на Немецком дворе из-за воды, потому что участок двора заболачивается изо дня в день, так как вода не имеет стока со двора. Поэтому Лауренсий Хоне, приказчик двора, разговаривал со старостами улицы о проложении трубы через участок двора, и нам кажется, что старосты улицы хотят ходатайствовать об этом перед Новгородом, чтобы это можно было осуществить, чтобы проложить трубу от церкви, что стоит перед Немецким двором. Это нужно поскорее сделать, так как позже потребует больших расходов (взяток. — Е. Р.). Потому, дорогие господа, обдумайте это, так как это двору и церкви очень нужно. И мы собираемся в этом направлении пока ничего не делать, пока не получим от вас ответ. И приказчику двора мы приказали, чтобы он их (старост улицы. — Е. Р.) добрыми словами держал при их решении до того времени, как мы получим от вас ответ. Далее, дорогие господа, жалуется священник, господин Генрих Падберх, который в настоящее время здесь находится, что он сильно поистратился в то время, когда он здесь служил, не имея доходов, потому что в это время много купцов отсюда выехало. Поэтому, дорогие господа, мы просим вас написать в Висбю, чтобы они не торопились присылать сюда священника. Копию этого письма мы послали одновременно в Ревель. Да благословит Бог вашу достопочтенность. Писано во второй вторник после пасхи в 1431 г.».

Высказанные купцами просьбы надолго стали предметом переписки ливонских городов между собой и с ганзейской конторой в Новгороде. Рига в связи с жалобами купцов просила Дерпт принять меры по сохранению церкви, пока она совсем не развалилась. Поскольку в Ревель было отправлено аналогичное письмо самими немецкими купцами, Дерпт в своем донесении туда ограничился обсуждением практической стороны дела, т.е. предлагал послать в Новгород хорошего каменщика, который мог устроить покрытие церкви и заодно определить дефекты фундамента и стен, чтобы подготовиться к основательному ремонту церкви в будущем году.

Вскоре, в августе 1432 г., немецкая церковь в Новгороде была приведена в порядок, о чем приказчик двора Тидеке Визе уведомлял Дерпт. Трудно сказать, чьими силами осуществлялся ремонт. Не исключено, что к этому делу были привлечены и новгородские мастера, поскольку было сделано лишь самое необходимое: покрыта церковь, поставлены столбы для ее укрепления, восстановлена в отдельных местах штукатурка. Очевидно, затянувшаяся переписка между городами о посылке и оплате каменщиков заставила руководство двора с согласия Дерпта нанять мастеров на месте и произвести срочный ремонт. Из той же записки известно, что купечество, предварительно договорившись с Дерптом, хорошо оплатило работу каменщиков, дав каждому сверх определенной заранее суммы сукно на кафтан.

Относительно устройства водоотводной трубы дело не решилось столь быстро. Вопрос о ней поднимался еще в 1335 г., когда немецкие купцы предъявили ряд претензий Новгороду и Пскову. Среди прочего они требовали разрешить им проведение водоотвода от церкви к Волхову. В данном случае столкнулись интересы новгородцев и немцев, кроме того, постоянные «розмирья» Новгорода с Ганзой не позволяли положительно решить этот вопрос. Замечу, что Немецкий двор находился в непосредственной близости от ручья, приносившего большие неудобства и самим новгородцам. Археологические исследования в соседнем с Немецким двором квартале (рис. 7: з) обнаружили в слое начала XIV в. мощное дренажное сооружение для отвода воды ручья. Не исключено, что предпринятые новгородцами меры по осушению территории своих усадеб повлияли на увеличение стока воды на Немецкий двор.

О проведении водоотводной трубы просили послы, приехавшие в Новгород в 1436 г. для заключения нового торгового соглашения. И только после подписания договорной грамоты в 1436 г. Новгород разрешил провести водосточную трубу для осушки Немецкого двора, но с условием, что русским купцам в Ревеле будет разрешено сделать в их церкви дверь, выходящую непосредственно на улицу. Очевидно, этот вопрос был урегулирован, потому что в 1438 г. немецкие купцы просили прислать плотника для устройства трубы, что и было исполнено Дерптом, уведомлявшим Ревель, что одного плотника он уже послал в Новгород и нет необходимости Ревелю заботиться об этом.

30-е годы XV столетия стали переломными в истории новгородско-ганзейской торговли. В связи с усилением конкуренции ганзейскому купечеству со стороны бурно развивающихся Нидерландов в это время ослабляются позиции Ганзы в общей балтийской торговле, что отразилось и на состоянии ганзейской конторы в Новгороде. Поскольку центр новгородско-ганзейской торговли переместился к тому времени в ливонские города, заметно сократилось число купцов, приезжавших в Новгород, в связи с чем установленный прежде порядок выбора старост и их помощников часто нарушался и контора оставалась без руководства. Все это заставляло ливонские города, которые оставались по существу единственными руководителями конторы, учредить новые должности во дворе св. Петра. Они были призваны при отсутствии традиционных выборных старост выполнять их функции. Новой административной должностью стал Vorstender (дословно — управляющий или начальник), который следил за соблюдением скры, своевременным внесением налогов, штрафов, назначал наказания, т. е. осуществлял юридическую власть во дворе.

Еще на рубеже XIV—XV вв. была учреждена должность приказчика двора (буквально — Hofesknecht), которого назначали ливонские города, и главным образом Дерпт. В обязанности приказчика входили хозяйственные дела конторы, наблюдение за порядком во дворе, за сохранностью церкви и помещений двора и т. д.

Внешне упадок конторы выражался в нарушении порядков двора отдельными, особенно молодыми, купцами, в невыполнении постановлений скры, что можно объяснить отсутствием здесь твердой власти. Молодые люди (junge), обучавшиеся торговому делу, подолгу задерживались во дворе вопреки установленному сроку. Они же продавали вино и пиво бочками и ведрами, что запрещалось постановлениями двора, играли в азартные игры и т. п.

В 1433 г. немецкие купцы жаловались на плохое поведение молодых людей во дворе, особенно когда там отсутствовали старосты, а оставался только их заместитель, управляющий конторой, плохо представлявший круг своих обязанностей и прав. Поэтому купцы просили издать строгие предписания, которыми мог бы руководствоваться в своей деятельности управляющий.

Делами конторы занялся состоявшийся в 1434 г. съезд ливонских городов, на котором были приняты различные постановления по наведению порядка во дворах. Было решено, что люди без занятий должны высылаться со двора; запрещались все азартные игры; никто, кроме приказчика, не мог продавать пиво и другие напитки в розлив ни днем, ни ночью; запрещалось останавливаться в русских дворах.

Другим важным решением съезда была статья о том, что священник новгородской конторы должен признаваться ливонскими городами. Всеми делами конторы в Новгороде практически ведали ливонские города, и только священника назначали поочередно Любек и Висбю. Это постановление ливонских городов вызвало в дальнейшем продолжительные споры между ними и Висбю, который жаловался, что ливонские города пытаются лишить его законных прав в новгородском дворе. Дело в том, что в 1437 г. ливонские города, не дожидаясь назначенного из Висбю и опоздавшего к сроку священника, послали в новгородскую контору своего, что вызвало возмущение Висбю. Ливонские города оправдывались тем, что им ничего не было известно о священнике из Висбю, потому они и отправили в Новгород своего человека на эту должность. Кроме того, города уведомляли Висбю, что купцы не в состоянии платить священнику прежнюю сумму, и предлагали сократить ее до половины. Это предложение ливонцев вызвало резкий протест со стороны Любека и Висбю, не желавших терять своих последних прав в ведении конторы.

Между тем назначенный в 1440 г. Любеком священник Бернд Бракель жаловался в Ревель, что, уезжая из Любека, он ничего не знал о сокращении платы и никто не сказал ему об этом и позже. В связи с этим, учитывая его трудную службу в Новгороде и долгий путь из Любека в Новгород, он просил поговорить с купцами о сохранении прежней платы. Вслед за письмом священника в Ревеле было получено письмо купцов, уведомлявших о переговорах, которые велись во дворе о сокращении платы священнику, тем более что дворовая касса была пуста, и платить ему прежнее жалование купцы были не в состоянии. Оплата священника новгородской конторы обсуждалась на собранном в феврале 1440 г. съезде, откуда послы ливонских городов сообщили немецким купцам в Новгород, что они согласны с предложением о сокращении платы священнику наполовину и написали об этом в Любек и Висбю. Вместе с тем послы призывали купцов соблюдать скру и выполнять все предписания городов.

Бернду Бракелю послали разъяснения о сокращении оплаты и просили его учесть тяжелое положение двора и прийти к соглашению с купцами. В письмах, отправленных со съезда в Любек и Висбю, также разъяснялась сложившаяся обстановка. В них предлагалось назначать священнику в Новгороде в качестве годового жалования 5 руб. серебром, «бесплатное» питание, по полрубля серебром на проезд в Новгород и обратно.

Решение ливонских городов вызвало взрыв негодования у Висбю и Любека, выразившийся в многочисленных письмах, направленных ими в эти города. Осенью 1440 г. Висбю дважды отправлял письма трем ливонским городам с требованием восстановить прежний порядок назначения священника и его оплаты. Любек предполагал, что сокращение жалования священника произошло без ведома ливонских городов самими купцами, находящимися во дворе св. Петра, и добавлял, что размер платы и статут священника были установлены много лет назад общей Ганзой и могут быть изменены только с привлечением Любека и Висбю.

Ни одна сторона не хотела уступать в этом споре. Несмотря на решительные протесты Любека и Висбю, купцы продолжали платить священнику половину прежнего жалования; в частности, они отказались доплатить Бракелю вторую половину жалования в 5 руб.

Ливонские города поддерживали руководство конторы и на своем съезде в феврале 1442 г. вновь подтвердили, что размер платы священнику должен составлять 5 руб., и если «морские» города не согласны с этим, то они готовы и дальше обсуждать этот вопрос. Учитывая положение ганзейской конторы в Новгороде, они обещали выплачивать священнику прежнюю плату только в том случае, если количество купцов во дворах значительно возрастет и торговые поездки в Новгород увеличатся. Вскоре, в мае того же года, состоялся общеганзейский съезд в Штральзунде, где также обсуждался вопрос о размере жалования священника в новгородской конторе. Активную позицию занимал Висбю, давно утративший всякое влияние во дворе, но не желавший мириться с потерей своих последних привилегий. Позиция Любека и Висбю в деле о жаловании священника была последней попыткой проявить ставшую уже призрачной их власть в руководстве ганзейской конторой в Новгороде.

Между тем положение немецких купцов в Новгороде с каждым годом ухудшалось. Еще в 1439 г. при установлении новых ворот на Готском дворе возник острый спор между ганзейскими купцами и старостами Михайловой улицы, красочно описанный в донесении купцов в Дерпт и Ревель. Речь шла о захвате немцами уличанской территории во время строительства ворот. На самом деле площадь занятой земли была ничтожной, всего в ладонь шириной; при установлении косяков ворот столбы не помещались на старом месте, поэтому пришлось подтесать мостовую Михайловой улицы, что и вызвало резко отрицательную реакцию новгородцев, призвавших на помощь посадника и тысяцкого. Дело было, конечно, не в величине занятой территории, а в принципе. В эти годы отношения с немецкими купцами постоянно сопровождались взаимной конфискацией товаров и задержаниями купцов, упреками в недоброкачественности товаров, так что новгородцы ни в чем не хотели уступать немцам, и это сказывалось в любых мелочах.

После продолжительных болезненных споров об оплате священника, после съездов в Вольмаре и Штральзунде, весной 1442 г. состоялись переговоры между Любеком и ливонскими городами относительно новгородской конторы и торговых связей с Новгородом. В конце концов договаривающиеся стороны пришли к соглашению, подписанному 20 июня 1442 г., о полной передаче руководства новгородской конторой ливонским городам, которым поручалась забота о ней и о торговых контактах с Новгородом. Пункты соглашения гласили, что три ливонских города — Рига, Ревель и Дерпт — должны определять необходимость закрытия и открытия сообщения с Новгородом, согласуясь с нуждами всех ганзейских городов. Кроме того, они должны были мешать арестам немецких купцов и стремиться к миру и новым торговым договорам. Специально было оговорено, что только в случае отсутствия во дворе старосты или его заместителя приказчик мог выполнять его функции.

В письме немецким купцам в Новгород Любек сообщал о состоявшейся передаче конторы под власть ливонских городов и рекомендовал в срочных случаях обращаться в Дерпт, которому было передано непосредственное управление двором. Это соглашение юридически закрепило давно сложившееся на практике безраздельное господство ливонских городов в торговле с Новгородом, фактически наступившее после Нибурова мира.

Значительные перемены, происшедшие в новгородско-ганзейской торговле в первой половине XV в., требовали изменения существующего устава двора св. Петра. Вопрос о новой редакции скры обсуждался на нескольких ливонских съездах, начиная с 1450 г. Очевидно, ливонские города, получив официальную власть в управлении новгородской конторой, стремились зафиксировать это юридически в новых постановлениях скры.

Состоявшийся в Пернау (Пярну) в 1465 г. съезд принял решение о необходимости подготовки новой скры, так как старая скра была уничтожена. Уже в следующем, 1466 г., как сообщают источники, Дерпт, Ревель и Любек с 73 городами вместе с купцами издали новую скру для двора. Следует обратить внимание на последовательность перечисления городов в этом документе, отражающую действительную роль каждого из них в новгородско-ганзейской торговле и руководстве конторой. Видимо, существовавшая до тех пор V скра была тогда заново переписана и к ней были добавлены две статьи, принятые в 1466 г. Именно в них впервые появляются такие термины, как «Hofesknecht», «Vorstender», и определяются их обязанности.

Здесь же впервые упоминаются «Weistender» и «Schwarzhaupter», т. е. «белоголовые» и «черноголовые», представлявшие собой купеческие объединения из ливонских городов. «Белоголовые» составляли корпорацию старейших купцов, которые, в отличие от «черноголовых», имели право привозить с собой двух молодых людей, обучавшихся торговому делу. «Черноголовые» поначалу представляли группу иноземных купцов, поселившихся в Ревеле и образовавших там свое братство. Впоследствии к ним присоединились молодые местные купцы, и постепенно братство «черноголовых» превратилось в корпорацию молодых неженатых купцов, которая существовала не только в Ревеле, но и в Дерпте, и в Риге (рис. 17). В Таллинне до сих пор сохраняется дом, принадлежавший в прошлом братству «черноголовых», а в Риге дом «черноголовых» недавно был восстановлен по сохранившимся рисункам и фотографиям.

Перемены в новгородской конторе ганзейцев коснулись и самого порядка ведения торговли. Так, еще в начале XV в. было принято постановление, запрещающее держать во дворе маклера, т.е. посредника между продавцом и покупателем, однако к середине XV в. маклеры были узаконены во дворе. Впервые маклеры упоминаются в документе в 1437 г., а в 1452 г. уже был принят маклерский порядок во дворе св. Петра, в котором определялись права и обязанности торговых посредников.

Вторая половина XV в. так же, как и предыдущие периоды, была заполнена бесконечными конфликтами, возникавшими во взаимоотношениях Новгорода и Ганзы из-за несоблюдения правил торговли, плохого качества товаров и т.д. Кроме того, несмотря на повторяющиеся в каждом договоре условия, что военные действия не должны влиять на приезд купцов в Новгород, все-таки военные конфликты Новгорода с Орденом постоянно оказывали отрицательное действие на торговлю. Как отмечала Н. А. Казакова, сосредоточение ганзейской торговли в руках ливонских городов поставило эту торговлю в теснейшую зависимость от взаимоотношений Новгорода с Орденом, который давно уже пытался оказывать влияние на новгородско-ганзейскую торговлю. Особенно ярко эта зависимость проявилась в конце 30-х и в 40-х годах XV столетия. Так, в 1439 и 1440 гг. последовали запреты Ордена на ввоз соли и лошадей на Русь. В 1441 г. в ответ на обиды, нанесенные новгородцам в Ревеле и Нарве, немецкие купцы были арестованы в Новгороде. После неудачных переговоров новгородских и орденских послов в Нарве в 1442 г. положение ганзейцев ухудшилось настолько, что приказчик двора Ганс Мунштеде сообщал в Дерпт, что новгородцы угрожают ему смертью.

Рис. 17. Дом «черноголовых» в Риге (справа) 

К несчастью, именно в эту пору (11 мая 1442 г.) в Новгороде случился пожар, от которого большей частью пострадал Готский двор, где сгорели сенник, жилой дом, половина кухни, частокол двора. Учитывая сложившуюся обстановку, Мунштеде спрашивал у Дерпта, должен ли он предпринимать восстановление двора, которое будет стоить 40 рублей серебром.

В 1443 г. на ливонском съезде в Пернау было принято решение о закрытии новгородской конторы, при этом Рига от имени ливонских городов просила Данциг известить об этом запрете остальные ганзейские города. Постановления съезда предписывали немецким купцам покинуть двор, церковь закрыть, а ключи передать, как обычно, архиепископу Новгорода и архимандриту Юрьева монастыря.

Этот конфликт был одним из самых сложных и трудных в истории новгородско-ганзейских отношений, обострившихся настолько, что впервые на время отъезда немецких купцов из Новгорода церковные власти города отказались принять ключи от немецкой церкви и двора, как это было раньше в подобных случаях.

Начавшаяся в 1443 г. война Новгорода с Орденом также ухудшила и без того обострившиеся торговые взаимоотношения, но вместе с тем, несмотря на принятый запрет, ганзейские товары продолжали поступать в Новгород через Псков, с которым ганзейские купцы продолжали торговать. В связи с этим орденский магистр приказал Ревелю закрыть дороги от Ревеля в Дерпт, так как товары, идущие оттуда, попадали в Псков, а затем в Новгород. Однако ливонские города, и особенно Ревель, были недовольны таким положением дел, поскольку терпели большие убытки в связи с запрещением новгородской торговли. Поэтому уже в 1444 г. они предложили магистру прекратить военные действия и заключить с Новгородом мир. Города угрожали орденскому магистру, что в случае отказа они найдут себе другого покровителя. Кроме того, они настаивали, чтобы Орден не вмешивался в торговые дела городов и не путал их с политическими делами страны.

После заключения в 1448 г. договора между Новгородом, Псковом и Орденом города занялись урегулированием своих отношений с новгородцами. Еще во время русско-ливонских переговоров в Нарве в 1448 г. они интересовались, каким образом можно восстановить права немецкого купечества в Новгороде. Новгородцы объяснили, что для этого требуется посольство ганзейских городов. Поскольку именно ливонские города в первую очередь были заинтересованы в возобновлении прерванных отношений, они повели активную переписку с Любеком о необходимости организации такого посольства. Примечательно, что съезд ливонских городов в апреле 1449 г. решил обойтись без Любека и только испрашивал у него полномочия на ведение переговоров от имени Ганзы. Такие полномочия для ведения лишь предварительных переговоров были ими получены, и в мае 1450 г. было заключено 7-летнее перемирие между Новгородом и Ганзой. Оно, как и прежде, гарантировало чистый путь для купцов обеих сторон «по старым грамотам и по сей грамоте», партнеры обещали также «исправу давать» по всем обидным делам. В договорной грамоте ставилось условие, что в течение перемирия в Новгород должны прибыть послы от всех 73 ганзейских городов для заключения «подлинного» мира.

Однако такой мир был заключен только спустя 22 года, в течение которых постоянно возобновлялось перемирие 1450 г. с некоторыми дополнениями. Обе стороны, и Любек и Новгород, занятые в это время своими политическими делами, не спешили с организацией посольств и подписанием настоящего мира.

Между тем жизнь ганзейской конторы в Новгороде после возобновления торговли стала налаживаться. Еще во время конфликта 1445 г. Дерпт отправил своего человека в Новгород с тем, чтобы он осмотрел дворы и церковь и исследовал «тамошнее положение». В 1451 г. Любек и Висбю обсуждали вопрос о назначении священника в новгородскую контору.

В июле 1453 г. в Новгороде случился очередной пожар, в результате чего сгорела большая часть Немецкого двора, а у Готского выгорела примерно половина частокола. Было необходимо вновь окружить дворы частоколами для сохранности имеющихся там товаров и тех товаров, которые находились в пути. Но денег в кассе св. Петра не было, поэтому купцы решили с прибывающего в течение года (до пасхи 1454 г.) товара брать с каждых 100 рублей 1 рубль для восстановления дворов.

Состоявшийся в августе 1453 г. ливонский съезд направил в Новгород архиепископу, посаднику, тысяцкому, старостам купеческим, купцам и купеческим детям и всему Великому Новгороду письмо с просьбой разрешить восстановление двора по старому обычаю и предотвратить любые помехи в этом деле.

Заслуживает внимания тот факт, что после семилетнего перемирия, продленного еще на год, города, собравшиеся в феврале 1458 г. на съезд в Вольмаре, послали в Новгород приказчику двора инструкцию, в которой рекомендовали ему тайно следить за соблюдением условий перемирия новгородцами и в случае необходимости без шума покинуть Новгород. Следовательно, города не исключали возможности возникновения нового конфликта из-за того, что все еще не было организовано ганзейское посольство в Новгород для заключения мира. Опасения на этот раз оказались напрасными, и в сентябре 1458 г. приказчик двора по поручению городов продлил прежнее перемирие.

В 1465 г. по истечении срока очередного перемирия в Новгород должны были приехать послы ливонских городов, в связи с чем немецкие купцы решили обновить ограду дворов, но новгородцы запретили им это. В этом мелком факте отразилось недовольство новгородцев ганзейскими купцами, поставлявшими в Новгород неполноценный и некачественный товар.

Осенью 1468 г. состоялись очередные переговоры между Новгородом и ганзейскими городами, представленными Дерптом и Ревелем. Новгородцы требовали, чтобы немецкие купцы взяли на себя ответственность за постоянные ущербы, которые терпят они (новгородцы) в торговле с немцами. Послы, возмущенные столь наглым, по их мнению, требованием, велели замуровать, т. е. закрыть, церковь и покинули Новгород вместе с купцами. Состоявшиеся в феврале и апреле 1469 г. съезды в Вольмаре и Любеке утвердили это решение. Любекский съезд 1470 г. подтвердил запрет на торговлю с Новгородом, причем предостерегал от контрабандных поездок к устью Невы. Запрет распространялся и на ливонские города, имевшие обыкновение торговать с новгородцами в период конфликтов. Наконец, в 1472 г. начались переговоры, закончившиеся подписанием мира, последнего торгового договора Новгорода с Ганзой времен независимости Новгорода.

Между тем в 1471–1472 гг. во время новгородских пожаров Немецкий и Готский дворы опять сильно пострадали. Летопись под 1471 г. сообщает: «Той же осени бысть пожар от Варейскои улицы от берега посредь улиц и до Лубяницы, одва переяша и много дворов погоре и две церкви огоре: святые Иоанна у Немецкого двора и святый Георгий на Торгу и Немецкий двор горний». Обращаю внимание на то, что в XV в. новгородцы уже не различали Немецкий и Готский дворы, а называли собственно Немецкий двор — горним (т. е. верхним), а Готский — Немецким речным, что соответствует местоположению дворов. В Псковской летописи под 1472 г. говорится о пожаре Готского двора, названного Немецким речным: «…месяца октября загорелось в Новгороде с вечера в нощь от Белого костра с берега и горе в гору всю нощь и до обеда мало не оба конца выгорело, а Немецкий речной сгоре».

Тем не менее купцы продолжали посещать Новгород, о чем мы узнаем из посланий съездов купцам в Новгород. Чаще всего речь шла о конкретных делах: принять во двор того или иного купца, которого двор не хотел принимать, заплатить налог и т.д. Обращает на себя внимание заявление ливонских городов, что руководство новгородскими отношениями находится целиком в их руках и никто, в том числе Любек, не должен давать им на этот счет указаний.

Поход Ивана III на Новгород в 1478 г., в результате которого Новгородская республика утратила свою независимость и была подчинена московскому князю, отразился также на судьбе новгородско-ганзейской торговли в целом и ганзейской конторы в Новгороде и ее жителей в частности. Как сообщали ливонские города в Любек, немецкие купцы с их товарами были задержаны в Новгороде в связи с тем, что великий князь подчинил Новгород своей воле.

Ганзейские города, обеспокоенные создавшимся положением, созвали в марте 1478 г. съезд, где обсуждались только новгородские дела. В частности, чтобы оказать давление на русских, было предложено в качестве компенсации арестовать товары русских купцов, скопившиеся в большом количестве в Нарве. Съезд решил отправить послов в Новгород с требованием выполнять подписанные прежде договоры, а пока запретил поездки в Новгород с торговыми целями.

Из письма Дерпта в Ревель становится ясно, что немецкие купцы были только задержаны в Новгороде, но не арестованы, однако находились в большой опасности, поэтому Дерпт при согласии Риги велел им покинуть двор и добираться до Нарвы, власти и купцы которой обещали оказать содействие и помощь ганзейским купцам.

В 1484 г. проходили переговоры с Новгородом о сохранении дворов и церкви немцев в Новгороде. В ответ на письмо Дерпта по этому поводу из Новгорода пришла грамота, выражавшая желание и согласие новгородцев торговать по-старому.

После вхождения Новгорода в Московское государство, несмотря на ликвидацию независимости и ломку административного аппарата республики, вплоть до середины 80-х годов XV столетия оставалась неизменной экономическая основа новгородского боярства — землевладение, участие в международной торговле и т.д. Только с выводом бояр и житьих людей в 1480–1484 гг. и помещением на их место москвичей произошло коренное изменение всей системы новгородской экономики. В это время изменился контингент торговых людей Новгорода, ведущих торговлю с западными партнерами, что создало дополнительные трудности ганзейским купцам. Им приходилось переориентироваться в новой ситуации, налаживать новые торговые связи.

Отмечу, что регулированием создавшегося сложного положения в новгородско-ганзейской торговле занимались исключительно ливонские города, по инициативе которых в 1486 г. в Москву было отправлено посольство, стремившееся получить у великого князя подтверждение своих старых торговых свобод. В ответ на это Иван III уполномочил своих наместников в Новгороде заключить мир с ганзейцами.

В начале 1487 г. послы Дерпта и Ревеля как представители Любека и всех ганзейских городов отправились в Новгород, где заключили мир на 20 лет, по которому немецким купцам из ганзейских городов предоставлялись свободная торговля и сообщение с Новгородом по старому обычаю. В тот же год Любек от имени всех ганзейских городов обратился к великому князю московскому с ходатайством о сохранении обещанных немецким купцам прав в Новгороде.

Однако, несмотря на мирный договор 1487 г., новгородские наместники практически не выполняли его условий, что вызывало жалобы немецких купцов в Дерпт, который, обсудив сложившуюся ситуацию с Ревелем, решил направить в 1489 г. очередное посольство в Москву. В состав посольства входил и приказчик новгородской конторы, обязанный соблюдать интересы двора. Это посольство оказалось успешным, великий князь подтвердил данные ганзейским купцам права (имеется в виду мир 1487 г.) и намеревался летом сам прибыть в Новгород. После этого отношение наместников к немецким купцам переменилось, о чем свидетельствуют результаты последующих переговоров.

Немецкие купцы снова занялись ремонтом церкви, у которой были сильно повреждены крыша и своды. Вопрос о том, кому посылать каменщика и как и кому оплачивать строительство двора, и в особенности церкви, опять стал предметом разногласий между Дерптом и Ревелем. Последний настаивал, чтобы каменщика и необходимый материал отправил Дерпт, который, в свою очередь, не торопился это делать. В ответ на жалобы немецких купцов Ревель напоминал, что он уже послал купцам много денег для послов, отправленных ранее в Новгород, а из-за больших расходов, связанных с посольством в Москву, не может послать денег для строительства двора и советовал употребить на эти цели прежде всего налог.

Положение ганзейцев в Новгороде продолжало оставаться трудным, в частности была повышена весовая пошлина. Особенно доставалось от наместников приказчику двора, за которого купцы просили заступиться Дерпт.

В 1494 г. ганзейская контора в Новгороде была закрыта по велению Ивана III. В литературе существуют различные мнения по поводу закрытия немецкой конторы в Новгороде, которые особенно подробно рассмотрены в работах Н.А.Казаковой. Исследовательница на основании тщательного анализа всех материалов, связанных с закрытием конторы, пришла к выводу, что оно не было заранее запланированным мероприятием правительства Ивана III, который на самом деле намеревался урегулировать возникший в 1494 г. конфликт мирным путем. И только после казни двух русских купцов в Ревеле, явившейся нарушением условий договора, Немецкий двор в Новгороде был закрыт, а купцы и их товары арестованы.

Во время ареста во дворе находилось 49 купцов из 18 городов, среди которых большую часть (17 человек) составляли представители Любека; из Дерпта было 7 человек, в их числе приказчик двора; по три купца было из Дортмунда, Коосфельда, Ревеля; Луне-берг, Шеперод, Шверин были представлены каждый двумя купцами; по одному купцу было из Гамбурга, Мюнстера, Брекенфельда, Инна, Дусборка, Франкфурта, Эмеке, Дудерштадта, Грайфсвальда, Лемгардена. Это единственный список купцов, сохранившийся за все время существования конторы в Новгороде, в котором нашло отражение участие городов в поездках в Новгород. Несомненно, что и в прежние, особенно благополучные времена состав купцов был столь же разнообразным. Вместе с товарами стоимостью 96000 марок были описаны и ценности конторы. С закрытием ганзейской конторы в Новгороде в 1494 г. завершается период самостоятельных новгородско-ганзейских связей. Их возобновление спустя 20 лет происходило уже в другой политической ситуации.

Характерной чертой новгородско-ганзейских отношений в XV в. явилась более активная позиция Новгорода, что выразилось в требованиях об упорядочении торговли солью, медом, сукнами; об условиях оплаты носильщиков и лодочников, о розничной торговле и самое главное — в требовании «чистого пути за море». Весь XV в. прошел под знаком непрекращающихся конфликтов между Новгородом и Ганзой, отмеченных в 1403, 1406–1409, 1410–12, 1416, 1420–21, 1424–25, 1439–40, 1441, 1443, 1448, 1468, 1478 гг.

С XV в., несмотря на усиленное сопротивление Ганзы, быстро развиваются торговые связи между Новгородом и его неганзейскими партнерами: Выборгом, Стокгольмом, шведскими портами и особенно Нарвой. Эти контакты активизируются во время обострения новгородско-ганзейских отношений, которые, в свою очередь, приходят в постепенный упадок, связанный с общим ослаблением позиций Ганзы в балтийской торговле.

 

История Готского двора

В исторической литературе, посвященной иноземным дворам, расположенным в Новгороде, практически нет работ, рассматривающих историю Готского двора. Везде речь идет о дворе св. Петра, т. е. в широком смысле о ганзейской конторе в целом, а в узком смысле только о Немецком дворе. Между тем сохранившиеся документы о существовании Готского двора в Новгороде содержат немало интересных подробностей и конкретных фактов.

Прежде всего необходимо отметить, что несмотря на образование единой ганзейской купеческой общины, под управлением которой в Новгороде находились оба иноземных двора, Готский двор всегда оставался собственностью Готланда и только сдавался в аренду немецкому купечеству.

Первый дошедший до нас арендный договор относится к 1402 г., однако есть сведения, доказывающие, что немецкие купцы арендовали Готский двор еще в XIV в. В отношении XIII в. говорить об этом трудно, поскольку, как уже не раз подчеркивалось, ранняя история иноземных дворов в Новгороде, и в частности Готского, по существу, не документирована.

Косвенные сведения об использовании Готского двора немецкими купцами можно извлечь из донесения Немецкого двора в Новгороде, посланного в ноябре 1331 г. в рижский магистрат, где рассказывается о ссоре, происшедшей между русскими и немцами, в результате которой был убит один русский. Для нас в данном случае важно начало документа: «Когда немцы с Готского двора должны были отправить своих людей для варки пива во двор св. Петра…». Следовательно, уже в 1331 г. немецкие купцы кроме двора св. Петра, т.е. собственно Немецкого двора, занимали и Готский двор, хотя неизвестно, на каких условиях. Из постановлений IV скры о плате за жилье на Готском дворе и запрещении продавать там пиво совершенно очевидно, что уже в середине XIV в. немцы занимали Готский двор. Кроме того, арендный договор, заключенный в 1402 г. между Ревелем и Готландом, не был первым, о чем свидетельствуют материалы ливонского съезда, состоявшегося в феврале 1402 г. Среди них имеется ответ немецких купцов, находившихся в Новгороде, властям Готланда, в котором идет речь о задолженности по арендной плате за Готский двор и содержится просьба оставить все по-старому: «Уважаемые господа и благосклонные дорогие друзья! Да будет ведомо Вашему степенству, что мы смысл посланного Вами нам письма, касающегося Готского двора в Новгороде и задолженной арендной платы, внимательно прочитали и правильно поняли. Дословную копию этого письма мы послали ливонским городам, а упомянутые ливонские города далее написали любекским властям и надеются в скором времени сообщить нам удовлетворительный ответ, который мы Вашему степенству охотно отпишем при первой возможности. Поэтому, уважаемые дорогие господа, мы очень просим Вас, чтобы Вы дело, о котором Вы нам писали, оставили таким, как оно есть сейчас, пока мы не получим ответ от городов, который мы надеемся получить вскоре».

После устройства в 1192 г. в Новгороде Немецкого двора с церковью св. Петра, инициаторами чего были купцы немецкой общины из Висбю, оба двора, Готский и Немецкий, находились в ведении этой общины. Позднее власти Готланда, вспомнив, что Готский двор принадлежит ему, стали требовать с немецких купцов плату за использование ими построек двора. Судя по приведенному письму, до 1402 г. существовало соглашение об арендной плате, которую немецкие купцы отправляли на Готланд. К сожалению, неизвестно письмо, в котором Готланд, вероятно, интересовался, будут ли немецкие купцы в дальнейшем арендовать Готский двор в Новгороде, и, возможно, предлагал заключить новый договор об аренде. Однако ни немецкие купцы, ни власти двора св. Петра не вправе были решить этот вопрос самостоятельно и переправили письмо готландцев ливонским городам. Те в свою очередь обратились за решением в Любек, условившись ожидать от него ответа до пасхи, после чего самим принять необходимые постановления по поводу Готского двора, чтобы устроить это дело «наилучшим и наивыгоднейшим образом».

Уже в марте 1402 г. Любек сообщил в Ревель, что он написал о своем решении относительно Готского двора на Готланд и просил обязать купцов из Новгорода послать уполномоченных на Готланд для переговоров о сохранении двора за немецким купечеством.

Ревель решил не усложнять дело и отправил на Готланд своего уполномоченного Хинце Штольте, заключившего 24 июня 1402 г. договор с Готландом об аренде Готского двора в Новгороде на 10 лет. От имени Готланда договор подписал пробст Якоб фон Балле, который в дополнительном документе в качестве уполномоченного Готланда утвердил договор. Приводим его текст полностью: «Всем, кто это письмо видит, слышит или читает: я, Хинце Штольте, гражданин Ревеля, посланный на Готланд от имени Ревеля, всех городов и всех немецких купцов вести переговоры о Готском дворе в Новгороде: во-первых, о просроченной ренте предшествующих лет за то время, когда купцы пользовались двором. По этому вопросу я договорился с господином Якобом дер Балле, пробстом Висби, которого земля Готланда уполномочила вести все дела, касающиеся вышеописанного двора в Новгороде, а именно о просроченной ренте. Ренту я заплатил, так чтобы в будущие времена не поступало новых напоминаний по этому делу.

Далее, я говорил с господином Якобом о Готском дворе по поводу использования его купеческой общиной. Мы договорились, что купцы должны в дальнейшем пользоваться вышеупомянутым двором 10 лет, за что каждый год должны платить 5 марок серебра готской валюты, т. е. 32 эра за марку серебра.

Далее, когда упомянутые 10 лет пройдут, то вышеназванный Готский двор должен оставаться в пользовании ганзейского купечества, но только при условии достойной оплаты, о которой обе стороны должны прийти к соглашению.

Далее, строения двора принадлежат св. Петру и купечеству, которые в дальнейшем должны следить за этими зданиями и поддерживать их в хорошем состоянии за счет купцов.

Далее, когда кончатся вышеупомянутые 10 лет и готы захотят сами владеть двором, то готы должны для осуществления перехода двора к ним взять для этого 2 немцев и 2 русских и купечество также должно взять 2 немцев и 2 русских, которые должны оценить здания вышеназванного двора. Как эти 8 человек оценят здания, столько готы должны будут уплатить немецкому купечеству.

Если же случится, что в течение вышеназванных 10 лет некоторые готские купцы прибудут в Новгород и привезут с собой грамоту с печатью страны, подтверждающую их принадлежность к Готланду, то они должны иметь на Готском дворе свободный постой.

При этом соглашении присутствовали уважаемые люди, как господин начальник госпиталя Висбю Корд фон дем Берге и господин бургомистр Висбю Крайерскот. Для большего подтверждения этого вышеописанного дела, я, Хинце Штольте, попросил почтенных господ Корда фон дем Берга и Иоганна Крайерскота, чтобы они привесили к этой грамоте свои печати вместе с моей. Грамота выдана и написана в 1402 г. от Р. X. в день святого Иоанна в середине лета 24 июня».

Этим договором официально было подтверждено право немецких купцов пользоваться Готским двором в Новгороде. Пользовались ли готландские купцы данными им по этому договору привилегиями, неизвестно.

Впоследствии договор регулярно возобновлялся. Срок первого арендного соглашения истекал в 1412 г., однако лишь в 1414 г. готландская община вспоминает о нем и посылает в Ревель для сбора ренты и заключения нового договора своего уполномоченного Олафа Томассона, который получает там 40 рижских марок за аренду Готского двора в течение истекших 12 лет и заключает новое соглашение на 10 лет на прежних условиях. В частности, арендная плата сохранялась в размере 5 готских марок за каждый год. Вообще арендная плата была чисто символической, так как согласно скре многие проступки купцов штрафовались в 10, а иногда в 50 марок серебра.

Поскольку арендный договор был заключен и продлен Ревелем, в дальнейшем все переговоры с Готландом об аренде Готского двора велись этим городом.

Через 10 лет мы вновь встречаемся с Олафом Томассоном, которого Готланд отправил с инспекционной поездкой в Ревель и в Новгород и уполномочил получить задержанную арендную плату, о чем Висбю уведомил Ревель в специальном письме. В мае 1424 г. Олаф Томассон, получив от Ревеля задолженность за 10 лет, заключает с ним как представителем немецких купцов новый арендный договор на 20 лет. Условия аренды оставались прежними, за исключением того, что на этот раз рента исчислялась не в готских марках, что было неудобно Ревелю, не привыкшему иметь дело с готской денежной системой, а в рейнских гульденах, имевших широкое хождение в то время в Европе. Размер ежегодной платы оставался прежним, т. е. составлял 5 рейнских гульденов, однако в отличие от предыдущих договоров данное соглашение специально оговаривало, что арендную плату следовало выплачивать каждые 5 лет по 25 рейнских гульденов тем людям, которых уполномочит «готская земля».

Хотя в дальнейшем арендный договор не возобновлялся, во всяком случае среди ганзейских документов сведений об этом не сохранилось, Готский двор постоянно использовался немецкими купцами на условиях арендной платы на протяжении всего времени существования ганзейской конторы в Новгороде.

Готланд строго следил за своевременной уплатой аренды. Однако условие последнего договора (о выплате арендной платы каждые пять лет) не выполнялось немецкими купцами, и Готланду постоянно приходилось напоминать об этом Ревелю. Около 1435 г. Висбю уведомил Ревель, что он уполномочил своего представителя Тидеке фон Бодекена получить 74 рижские марки за Готский двор.

Срок возобновленного в 1424 г. арендного договора истекал летом 1444 г. За прошедшие 20 лет Ревель неоднократно требовал, чтобы немецкие купцы, живущие в Новгороде, сами отправляли арендную плату на Готланд. Однако, судя по документам, они этого не делали, также и в скре не было специального постановления, обязывавшего купцов отсылать арендную плату за Готский двор на Готланд. В связи с этим послы ливонских городов, собравшиеся на съезд в феврале 1442 г. в Вольмаре, обратились с письмом к немецким купцам, находившимся в Новгороде, чтобы они ежегодно передавали Ревелю арендную плату за Готский двор, а также регулярно заботились о погашении долга. Как и предыдущее письмо ливонских городов 1441 г. в Новгород, это послание, очевидно, осталось без ответа, так как в октябре 1443 г. судьи Готланда вновь обратились в Ревель с просьбой выплатить задержанную плату за Готский двор аббату Румского монастыря Иоанну и сообщить, намерен ли Ревель возобновить истекающий в скором времени (т.е. летом 1444 г.) арендный договор, заключенный в 1424 г. Олафом Томассоном.

Вместе с тем Ревелю, очевидно, надоело тратить, пусть и небольшие, деньги на аренду Готского двора, и магистрат города справедливо полагал, что немецкие купцы, пользующиеся Готским двором в Новгороде, сами должны нести расходы по его аренде. Однако это не было вменено в обязанность старост двора или старост церкви св. Петра, а купцы, приезжавшие торговать в Новгород, постоянно менялись (никто не имел права задерживаться во дворах в Новгороде больше чем на один срок, в крайнем случае на два срока, т. е. на 1 год). Поэтому никто из купцов не нес ответственности за несвоевременную уплату аренды. Кроме того, в первой половине XV в. отношения между Новгородом и Ганзой часто осложнялись из-за взаимных упреков в нечестной торговле, обвинений в убийстве купцов, других недоразумений, что вело к разрыву торговых отношений между партнерами и к отъезду немецких купцов из Новгорода, в связи с чем последним было не до арендной платы.

Вопрос об уплате аренды, поднятый в начале 40-х годов XV в. и не раз обсуждавшийся на ливонских съездах, был решен только в 1447 г., так как предыдущие годы были заполнены разрешением острейшего конфликта между Новгородом и Ганзой, вызванного русско-ливонской войной.

В мае 1447 г. уполномоченный Готланда Герман Муддепеннике подтвердил получение им от Ревеля арендной платы за 13 лет. Однако, как впоследствии выяснилось, этот человек не передал деньги готландской общине, о чем власти Готланда уведомляли Ревель. В 1454 г. в очередной раз встал вопрос об уплате задержанной ренты за Готский двор, в связи с чем Готланд направил в Ревель своего уполномоченного Альберта Шаттенхузена, доверяя ему получение 40 рейнских гульденов за 8 лет аренды. В сопроводительном письме власти Готланда настаивали на возобновлении арендного договора, так как срок заключенного в 1424 г. соглашения давно истек. В связи с этим в начале марта 1455 г. послы ливонских городов, собравшиеся на съезде, просили власти Готланда оставить Готский двор в пользовании немецких купцов на следующие 10 лет за прежнюю плату в 5 рейнских гульденов ежегодно. Продлевая таким образом договор на 10 лет, немецкие купцы вместе с тем писали, что арендная плата в 5 рейнских гульденов вполне достаточна, потому что «мы, так сказать, немного имеем от двора и в нем также располагается не слишком много купцов, а также мы часто терпим большие убытки из-за него по причине пожара».

Тогда же, в 1455 г., Ревелем был уплачен долг в 40 гульденов, о чем Альберт Шаттенхузен выдал расписку. Кроме того, в расходных книгах Ревеля за 1421–1455 гг. сохранились записи об уплате аренды за Готский двор: в 1424 г. — 18 ноблей, в 1434 г. — 50 гульденов за 10 лет, в 1447 г. — 65 гульденов за 13 лет, в 1455 г. — 40 гульденов за 8 лет.

* * * 

Дело Олафа Аксельсона

В 1453 г. на съезде в Любеке неожиданно для Ревеля и других ливонских городов гауптман Готланда Олаф Аксельсон потребовал увеличить плату за Готский двор, а в случае отказа потребовал этот двор для себя. Не все материалы по этому конфликту, длившемуся около 10 лет, сохранились, но основные его вехи известны.

В ответ на притязания Аксельсона города решили написать ему вежливое письмо, предлагая сохранить в отношении Готского двора старые порядки. Однако этот шаг не привел к желаемым результатам, и в 1455 г. послы ливонских городов, собравшиеся на съезде в Пернау, просили ландесдомеров Готланда оградить немецких купцов от требований Аксельсона. Тогда же послы отправили Любеку письмо с напоминанием, что глава Ганзы должен написать письмо Аксельсону, как было решено на последнем ганзейском съезде. Послы настаивали, чтобы городской совет Любека выполнил это постановление, и заверяли, что они регулярно платят аренду за Готский двор и в дальнейшем будут ее платить. Далее ливонские послы жаловались, что Олаф Аксельсон силой захватил товары с двух кораблей, потерпевших крушение у Готланда, и просили власти Любека заставить его вернуть товары их владельцам. Неизвестно, что предпринял по этому поводу Любек, однако два с половиной года спустя, в сентябре 1457 г., Ревель вновь написал в Любек письмо относительно Аксельсона, не отказавшегося, несмотря на все объяснения Ревеля, от своих мнимых прав на Готский двор в Новгороде. В связи с этим Ревель искал защиты и помощи у Любека, который должен был убедить Аксельсона оставить Готский двор во владении немецких купцов и не докучать в дальнейшем Ревелю. На состоявшемся в сентябре 1457 г. ганзейском съезде ливонские послы вновь обратились к Любеку с просьбой унять Аксельсона и заставить его удовольствоваться заплаченной рентой за Готский двор готландским властям.

Тем не менее Аксельсон продолжал настаивать на своем, он жаловался в Любек, что Готский двор в Новгороде разрушен, а немецкие купцы больше не платят пяти ежегодных гульденов за него. Он упрекал Ревель в том, что этот город использует Готский двор в своих целях, сдавая его в аренду купцам других ганзейских городов за более высокую плату, чем 5 рейнских гульденов. Магистрат Любека переслал письмо Аксельсона вместе со своим требованием удовлетворить его жалобы в Ревель, который в сентябре 1460 г. ответил, что Готский двор издавна арендовался не только ливонскими, но и всеми немецкими купцами, которые содержат двор на свои средства в хорошем состоянии и платят за него ренту. Ревель считал, что жалобы Аксельсона касаются не только ливонских, но и всех ганзейских городов, поэтому Любек должен убедить его оставить двор немецким купцам.

Состоявшийся вскоре, в феврале 1461 г., съезд ливонских городов также обсуждал претензии Аксельсона и послал постановление съезда в Любек, которого опять просил как главу Ганзы уладить дело Аксельсона так, чтобы тот остался доволен старой платой за Готский двор. Использовав все возможности для обуздания неугомонного Аксельсона, города решили пойти на прямой обман. Они посоветовали Любеку в случае, если «Олаф не удовлетворится прежней информацией, сказать ему, что новгородские власти не признают его претензий на Готский двор. В прежние времена новгородцы имели на Готланде две церкви, за что они разрешили властям Готланда устроить двор в Новгороде. Теперь новгородцы не нуждаются больше в церквах на Готланде, поэтому они хотят опять взять двор (Готский — Е. Р.) в свое владение, а господин Олаф не должен им владеть. Если вы сможете найти лучшее решение, то мы предоставляем это на ваше усмотрение».

Но это еще не был конец истории. В инструкции ревельскому послу, направлявшемуся на очередной ганзейский съезд в июне 1461 г., указывалось, что ливонские города не намерены уступать Аксельсону и будут впредь платить не более шести (вместо пяти) рейнских гульденов за Готский двор ежегодно. Королевский губернатор Готланда тоже не уступал своих позиций, поэтому было предложено обсудить проблемы Готского двора на съезде в Копенгагене с приглашением туда Аксельсона и всех заинтересованных сторон. Однако, как сообщал Ревель в Любек в мае 1462 г., это намерение не имело успеха, и следовало позаботиться о том, чтобы Готский двор по-прежнему оставался у немецких купцов.

На этом «дело Аксельсона» заканчивается; во всяком случае, других документов по этому вопросу неизвестно. Претензии Аксельсона больше не обсуждались в ганзейской переписке, а Готский двор продолжал арендоваться немецкими купцами за прежнюю плату.

* * *

Наряду с требованиями Аксельсона, Ревель продолжала беспокоить проблема выплаты арендной ренты за Готский двор, так как Готланд неизменно обращался к нему с просьбами о внесении арендной платы за очередной срок. Поднятый Ревелем в первой половине XV в. вопрос о том, что немецкие купцы сами должны вносить плату за Готский двор, так и не был решен, и городской совет Ревеля нес лишние для него расходы по аренде Готского двора. В связи с этим ливонский съезд в феврале 1456 г. постановил, чтобы в будущем немецкие купцы ежегодно отправляли деньги за аренду Готского двора из казны св. Петра в Ревель. С тех пор проблема аренды Готского двора постоянно обсуждалась на ливонских, а иногда и общеганзейских съездах, поскольку купцы уклонялись от обязанности платить ренту за Готский двор. В свою очередь Ревель, ссылаясь на решения ливонского съезда 1460 г., обратился к главе Гонзейского союза с просьбой приказать немецким купцам в Новгороде вернуть ему уже выплаченную арендную плату за Готский двор. В дальнейшем и послы ливонских городов, и сам Ревель еще не раз обращались к Любеку по этому вопросу. В ответ немецкие купцы просили Любек отменить на продолжительное время эту обязанность возвращения денег Ревелю за аренду Готского двора, так как после пожара 1460 г. они истратились на восстановление двора и имеют много долгов.

Между тем в 1468 г. Готланд вновь обратился к Ревелю с просьбой заплатить задержанную в течение 18 лет арендную плату в размере 90 рейнских гульденов, что последним было незамедлительно выполнено. На съезде ливонских городов в феврале 1469 г. эта сумма была возвращена Ревелю. Очевидно, в результате настойчивых неоднократных требований Ревелю удалось добиться своевременного возмещения его расходов по аренде Готского двора в Новгороде.

С 1478 г. торговая жизнь Новгорода замирает, двор св. Петра закрывается на неопределенное время, и лишь в 1487 г., после заключения 20-летнего мира, вновь возобновляются новгородско-ганзейские торговые отношения.

Сведения о Готском дворе вновь появляются в ганзейских документах в 1494 г. и опять в связи с арендной платой. В начале сентября 1494 г. глава Готланда обратился в Ревель с напоминанием, что он должен ежегодно платить домерам Готланда 5 рейнских гульденов за Готский двор, как записано в договоре. Однако рента в течение последних 30 лет не выплачивалась, поэтому Готланд намеревался отправить в Ревель посольство с полномочиями и квитанцией об уплате ренты последний раз.

Очевидно, после выплаты арендной платы за Готский двор в 1468 г. Ревель устранился в дальнейшем от этой обязанности, а наступивший вскоре длительный перерыв в новгородско-ганзейской торговле стер всякие воспоминания об аренде Готского двора. Обращение Готланда в 1494 г. вызвало недовольство Ревеля, считавшего выплату ренты за Готский двор всецело обязанностью немецких купцов. В связи с этим ревельский магистрат обратился с письмом в Дерпт, занимавшийся всеми делами ганзейской конторы в Новгороде, в котором напоминал давнее установление о том, что немецкие купцы должны платить Готланду дань за Готский двор. Вместе с тем продолжительное время Ревель сам вносил необходимые деньги, и теперь из письма гауптмана Готланда выяснилось, что в течение последних 30 лет рента за Готский двор не выплачивалась купцами, за что Готланд привлекает к ответу Ревель. Далее в письме указывалось, что Ревель отказывается в дальнейшем платить ренту и просит Дерпт дать указание начальнику двора в Новгороде, чтобы деньги за аренду Готского двора были посланы в Ревель для их дальнейшей отправки на Готланд.

Закрытие в ноябре 1494 г. двора св. Петра и арест немецких купцов в Новгороде отодвинул на несколько лет вопрос об аренде Готского двора. Любек и ливонские города были обеспокоены судьбой купцов, сохранностью их товаров и долгое время занимались решением этого конфликта.

Тем временем фогт Готланда в сентябре 1497 г. осмелился арестовать товары Ревеля из пришедших на Готланд судов, объясняя это тем, что Ревель в течение нескольких лет не выполняет свои обязанности по уплате аренды за Готский двор в Новгороде. На разъяснения Ревеля о причинах неуплаты ренты фогт не обращал внимания. Обо всем этом Ревель написал в Данциг и просил уведомить другие города, а также добыть через послов копию грамоты, обязывающую Ревель платить ренту. Кроме того, в сентябре 1497 г. Ревель послал в Данциг письмо для передачи его на Готланд. Весной 1498 г. просьба Ревеля об отправке его письма готландским властям была повторена, и вновь в ней шла речь об изготовлении двух копий документа (вероятно, об арендном договоре), один экземпляр которого Ревель просил послать ему, а другой — на ганзейский съезд.

Сохранилось и письмо, посланное Ревелем в сентябре того же, 1498 г. гауптману Готланда. В ответ на прежнее напоминание о просроченной ренте и упреки в задержке ответа Ревель сообщал, что он посылал письма с объяснением всех касающихся Готского двора вопросов на Готланд через Данциг, считая это самым надежным путем. Здесь же Ревель еще раз отклонил предъявленные ему претензии о неуплате арендной платы, указывая, что это, собственно, не его дело, а купцов Ганзы. В конце письма Ревель требовал прислать копию грамоты с его обязательствами по Готскому двору и заявлял, что поскольку ганзейская контора в Новгороде закрыта русскими, то никто и не обязан платить ренту за Готский двор.

Вскоре в Ревеле было получено новое послание с Готланда, в котором содержалось требование во избежание ссоры уплатить 200 золотых гульденов за аренду Готского двора в прошедшие годы.

Ревель тут же написал ответ, датированный октябрем 1498 г., в котором оправдывался тем, что неоднократно посылал на Готланд письма через Данциг, Швецию и весной через посла, но все эти письма вернулись обратно. Что касается невыплаченной ренты в 200 гульденов, то она казалась Ревелю завышенной, поскольку последний раз деньги за Готский двор были выплачены в 1469 г. Генриху Галекуву. Здесь же Ревель в очередной раз сообщал о закрытии конторы и неиспользовании Готского двора. Вместе с тем, стремясь избежать конфликта с готландскими властями, Ревель обещал будущей весной, т.е. в 1499 г., отправить на Готланд посла, а до того времени просил отложить решение этого вопроса.

Действительно, в начале июня 1499 г. Ревель посылает своего человека на Готланд с письмом и полномочиями вести переговоры о Готском дворе. В письме сообщалось, что в ревельских книгах нашлась расписка в том, что последний раз аренда была выплачена в 1469 г., следовательно, требуемые Готландом 200 гульденов за прошедшие 30 лет — слишком высокая плата. Далее Ревель еще раз подчеркивал, что, поскольку двор не используется немецкими купцами, он снимает с себя обязанность платить за него ренту и просит прислать грамоту, определяющую размер арендной платы. Тем не менее с послом Ревеля Тымме Виттекопом властям Готланда была передана задержанная с 1468 г. арендная плата за Готский двор в размере 160 рейнских гульденов, что засвидетельствовано распиской готландских властей. Как видно, ревельский посол добился успеха в переговорах о размере суммы ренты, которая была сокращена до фактической стоимости, составляющей 5 гульденов в год.

Кроме ведения переговоров с ландесдомерами Готланда Тымме Виттекоп имел поручение к городскому магистрату Висбю как члену Ганзы. Ревель сообщал последнему о своих делах на Готланде, объясняя, какие поручения выполняет его посол, и просил посодействовать ему. Особенно беспокоила Ревель предстоящая бессмысленная плата за Готский двор, который закрыт и никем из ганзейских купцов не используется. В связи с этим Ревель просил Висбю ходатайствовать перед властями Готланда о передаче Готского двора в Новгороде в полную собственность Ганзы. Однако эта попытка Ревеля раз и навсегда решить вопрос об аренде двора успеха не имела, и, как считал совет Висбю, Ревель напрасно обратился с этой просьбой к готландским ландесдомерам, поскольку они не намерены отказываться от традиционной платы за Готский двор.

Между тем Готланд предпринял меры, обязывающие Ревель и в будущем платить арендную плату за Готский двор. Поскольку Ревель неоднократно просил прислать ему копию грамоты об арендном договоре, то такая копия была наконец отправлена с послом Тымме Виттекопом. Ее текст гласил: «Пусть ведомо всем людям, которые это открытое письмо видят, слышат и читают, что мы, бургомистр и рат Ревеля, договорились от имени немецкого купечества на Готланде и за всю страну насчет Готского двора в Новгороде с домерами Готланда. Мы согласились и этим нашим открытым письмом подтверждаем свое согласие платить вышеназванным домерам на Готланде небольшую ренту за вышеназванный двор, а именно 5 рейнских гульденов за каждый год, и выплачивать каждые 5 лет постоянно безо всякой хитрости.

Таким образом вышеназванный двор должен быть в распоряжении купечества ганзейских городов все время за вышеупомянутую плату и никого другого на вечные времена. Для вящего подтверждения того, что эти вышеназванные статьи и пункты должны постоянно и неизменно соблюдаться, то мы, бургомистр и рат города Ревеля, подвесили печать нашего города к этому нашему открытому письму, которое дано и написано в нашем городе Ревеле в 1425 году от Р. X. в ближайшую среду после дня св. апостола Якова».

В отличие от предыдущих арендных договоров этот документ чрезвычайно краток по содержанию, а основной его смысл сводится к тому, что Готский двор передавался на вечные времена в распоряжение немецких купцов и Ревель был обязан платить Готланду ежегодно 5 рейнских гульденов «безо всякой хитрости».

При издании этого документа Г. Гильдебранд сопроводил его подробным комментарием, в котором обосновывалась неподлинность грамоты. Главный аргумент исследователя основан на сопоставлении арендного договора 1424 г. с текстом грамоты 1425 г., в которой не упоминался заключенный год назад договор на 20 лет и не объяснялись причины, по которым договор 1424 г. оказался недействительным. Кроме того, ссылки на договор 1424 г. (а не 1425 г.) содержатся в письмах 1447 г. и 1454 г., которые Готланд направлял в Ревель по поводу арендной платы.

Совершенно справедливо признавая грамоту 1425 г. подделкой, Гильдебранд вместе с тем считал, что в ней был заинтересован Ревель. Однако в действительности этот город, вынужденный многие годы платить ренту за Готский двор, стремился освободиться от этой обязанности, а не взваливать ее на себя «на вечные времена». Совершенно очевидно, что отказ Ревеля платить в дальнейшем ренту за Готский двор и вместе с тем неоднократно высказанное им требование прислать подтверждающий его обязательства документ послужили причиной для составления на Готланде поддельной грамоты от имени Ревеля, якобы бравшего на себя обязательства платить арендную плату за Готский двор.

Поскольку в самом Ревеле не нашлось документа об аренде Готского двора, что заставило его просить копию у Готланда, последний, вероятно, был застрахован от разоблачения. Судя по дальнейшей истории двора, Ревель, видимо, принял фальшивку за подлинный документ.

После возобновления новгородско-ганзейских отношений в 1514 г. и открытия ганзейской конторы в Новгороде Готский двор оставался в собственности Готланда, который продолжал получать за него арендную плату. Во время бушевавшего в 1541 г. на Торговой стороне пожара сгорели почти все городские постройки, в том числе и иноземные дворы. Очевидно, после этого пожара Готский двор больше не восстанавливался, так как с тех пор его название не встречается ни в одном документе. В лавочных и писцовых книгах по Новгороду, составленных в конце XVI в., о Готском дворе, называвшемся в последние годы его существования Немецким речным двором, не упоминается.

История Готского двора, запечатленная в многолетней переписке и постановлениях ганзейских и ливонских съездов, демонстрирует правовой подход к решению проблем. Вместе с тем, как можно было убедиться, не обходилось и без подлога документа со стороны Готланда и даже шантажа противника.

 

Ганзейская контора и ганзейское купечество в Новгороде

История ганзейской конторы в Новгороде, больше известной в источниках под названием «двор св. Петра», насчитывает несколько столетий и может быть разделена на отдельные этапы, объединяющие доганзейский и собственно ганзейский период в ее существовании. Выделение этапов в истории конторы непосредственным образом связано с политической и экономической историей стран балтийского региона, что в свою очередь влияло на смену руководителей конторы от Готланда до ливонских городов.

I этап — XII век. Торговля с Новгородом целиком находится в руках Готланда. Основание Готского двора.

II этап — XIII век (с основания в 1192 г. двора св. Петра до конца XIII в.). Ведущая роль в торговле и руководстве дворами переходит к немецкой купеческой общине, обосновавшейся в Висбю.

III этап — с конца XIII в. по 1361 г. Совместное руководство конторой Любеком и Висбю.

IV этап — с 1361 по 1392 г. Наряду с Любеком и Висбю в руководстве конторой активное участие принимают ливонские города.

V этап — 1392–1494 гг. Переход конторы в полное распоряжение ливонских городов. В 1442 г. официальная передача конторы ливонским городам.

VI этап — 1494–1514 гг. Перерыв в торговле с Новгородом. Контора закрыта.

VII этап — с 1514 г. до конца XVI в. Контора находится в ведении ливонских городов.

VIII этап — с 1603 г. до конца XVII в. Контора полностью подчинена Любеку.

Рассказывая о внешнем устройстве Готского и Немецкого дворов, приходится с сожалением констатировать почти полное отсутствие сведений об их микротопографии, количестве построек, их размещении на территории дворов. Некоторые данные об этом содержатся в скре и писцовых книгах по Новгороду, а также в материалах раскопок Готского двора.

Готский и Немецкий дворы (рис. 7: А, Б), расположенные внутри чуждого, а порой и враждебного им города, были окружены частоколами, причем более мощными, чем частоколы новгородских усадеб. Последние устраивались обычно из жердей диаметром 12–14 см, в редких случаях — 20–22 см. Частокол Готского двора, обнаруженный при раскопках, был устроен из бревен диаметром 40 см. Поддержание частоколов в порядке было одной из постоянных забот немецкого купечества во все время существования конторы. Частые пожары, случавшиеся в Новгороде, требовали всякий раз восстановления дворов, и в первую очередь их ограды. Нередко новгородские власти препятствовали устройству новых частоколов, требуя даров. При установке ограды вокруг иноземных дворов жители соседних с ними улиц — Михайловой у Готского двора и Ильиной у Немецкого — требовали, чтобы новые частоколы непременно ставились на старых местах и не занимали уличанской земли. Это правило впервые было записано в договоре 1269 г. Острый конфликт возник, например, в 1439 г. во время строительства частокола и новых ворот Готского двора, о чем уже упоминалось ранее. Тогда для установки столбов потребовалось подтесать на ширину ладони мостовую Михайловой улицы, что вызвало резкое возмущение ее жителей, призвавших для разрешения конфликта посадника и тысяцкого.

Сами новгородцы не раз нападали на иноземные дворы и разрушали частоколы. Это, в свою очередь, заставляло немецких купцов принимать необходимые меры. В частности, в договоре 1269 г. была специальная статья, предусматривавшая наказание за повреждение ворот и тына иноземных дворов. Однако со стороны новгородцев это постановление постоянно нарушалось; сохранилось немало жалоб немецких купцов о повреждениях частоколов в XIV—XV вв., нанесенных русскими. В 1371 г. вопрос об ограде дворов снова был включен в договорную грамоту Новгорода с ганзейским купечеством, где говорилось, что русские не должны вбивать брусьев в ограду.

В XV в., когда часто случались острые конфликты в новгородско-ганзейской торговле и немецкие купцы покидали свои дворы, новгородцы спешили занять их своими постройками. Во время урегулирования раздоров немецкие послы неоднократно требовали возвращения ганзейских дворов незастроенными.

Главными зданиями внутри обоих дворов были церкви: на Готском — св. Олафа, на Немецком — св. Петра. Церковь св. Олафа вначале была деревянной; как сообщается в новгородской летописи, в 1152 г. она сгорела, о втором пожаре летопись упоминает под 1181г., когда она загорелась «от грома», т. е. от молнии. Следовательно, еще и в это время церковь св. Олафа была деревянной. Очевидно, после пожара 1181 г. была выстроена каменная церковь, так как в пожар 1217 г. «в Варяжской божнице изгоре товар весь варяжский бес числа», а сама церковь не названа среди сгоревших. Последний раз Варяжская церковь упоминается на страницах новгородской летописи в 1311 г. в числе каменных церквей, пострадавших от пожара: «церквей каменных 6 огореша, а 7-я варяжская». В ганзейских источниках церковь св. Олафа на Готском дворе не встречается ни разу. Видимо, вскоре после пожара 1311 г. она разрушилась и больше не восстанавливалась, тем более что в 1340 г. на Торговой стороне бушевал огромный пожар, в огне которого «погоре… и церкви каменыи и древяные, и домове».

О немецкой церкви св. Петра новгородская летопись упоминает только один раз в рассказе о пожаре 1275 г., во время которого церквей «каменных 4 огореша, а 5-я немецкая». В данном случае речь идет действительно о церкви на Немецком дворе, так как пожар начался «на княжи дворе, подле немечкои двор» и не затронул Готский двор. Церковь св. Петра, вероятно, сразу была выстроена в камне, поскольку купцы не раз обращались с просьбами к руководителям конторы о присылке каменщиков и кирпичников и даже камня для ремонта церкви. Рядом с церковью было расположено кладбище.

Церковь св. Петра была местом хранения не только казны конторы, но и ценностей самой церкви и архива двора. Все эти предметы купечество свято сохраняло и в случае опасности или закрытия конторы отправляло их в Ревель или Дерпт. Сохранилось несколько списков с перечнем этих предметов, из которых два наиболее полно отражают состав ценностей и других предметов, хранившихся в церкви. Один список был составлен в 1406 г. при отправке ценностей в Ревель. Тогда предметы были упакованы в бочку и сопровождены письмом, в котором перечислялось содержимое бочки: 6 серебряных чаш, 4 серебряных стакана, 1 золотой сосуд, 16 гривен серебра, 6 ноблей, 1 крона, 4 гельдернских гульдена, 1 рейнский гульден, 1 позолоченная кружка, 1 позолоченный кубок (потир?), 1 церковная шапка (клобук), 1 риза из белого шелка, 1 риза из синего шелка, 1 новая парчовая риза, 1 старая риза, 2 локтя белого шелка, также 10 церковных книг, 1 немецкая «памятная книга», 1 «памятная книга» с грамотами, 1 русская «книга памятная», 1 расчетная книга, а также книги св. Петра, сундук с письмами городов, обе печати св. Петра.

Второй перечень ценностей был составлен в 1494 г. в момент закрытия конторы. В нем наряду с уже знакомыми предметами упоминаются и новые: 6 серебряных чаш, 6 серебряных кубков, 1 дароносица, 1 кубок, блюдце для просфоры, 1 крест, 2 кружки, 23 марки полноценного серебра, 2 красивых колокола, 1 хорошая сковорода для изготовления пива, 5 кувшинов для вина, много оловянных кувшинов, 1 серебряная брошь от клобука, другие ценности и деньги, которые не все были записаны. По другим источникам известно, что тогда же в инвентаре церкви св. Петра находилось еще 3 требника, 13 книг, 1 псалтирь, 2 ризы, 1 золотая гривна, 1 серебряная гривна, 1 клобук и некоторые другие предметы, дальнейшая судьба которых неизвестна. Списки этих предметов в особых комментариях не нуждаются. В них наряду с церковным инвентарем в обоих случаях упомянуты хранившиеся в казне деньги, богослужебные книги. Отметим только, что во втором перечне называются и несомненно «светские» вещи: кувшины для вина, сковорода.

Заслуживает внимания упоминание в первом списке купеческих книг, среди которых были «расчетная» («rekenschopbok») и «памятные» («denkebok») книги. Расчетная книга была заведена купечеством, очевидно, в первой половине XIV в., во всяком случае, в 1355 г. было принято постановление, согласно которому старосты двора, которые покидают Новгород и, следовательно, освобождают должность, должны предъявить общему собранию купцов расчетную книгу с записями поступивших налогов и расходов на нужды конторы.

«Памятные книги» тоже были важными финансовыми документами, куда записывались долги купцов, торговые операции. Тут же, вероятно, велась запись различных сборов, а также постановлений и решений общих собраний купцов. Время от времени города требовали эти книги для проверки. Обычно эту обязанность выполняли послы городов, приезжавшие для переговоров в Новгород и проверявшие правильность записей на месте. Но иногда эти книги увозили в Ревель или Дерпт, где записи проверялись в магистратах этих городов. Например, в 1424 г. в период острых конфликтов с Новгородом две «памятные книги» были отправлены через Дерпт в Ревель. Рига предложила тогда хранить книги в Дерпте, а копию прислать в Ригу.

Церковь св. Петра как самое надежное и хорошо охраняемое здание предназначалась также и для хранения большинства товаров. Очевидно, она, как и многие русские церкви, использовавшиеся для хранения товаров, была двухэтажной. Заметим, что в постановлениях IV скры о размещении товаров внутри церкви говорится, что бочки, полотно и другие крупные товары нужно помещать под своды. В письме приказчика двора о пожаре 1419 г. сказано, что церковь находится в хорошем состоянии как в верхней, так и в нижней части здания. Видимо, имелись в виду оба этажа церковной постройки. Было бы заманчиво реконструировать внешний облик католической церкви, однако пока мы не располагаем для этого необходимыми материалами. Возможно, будущие археологические раскопки на месте Немецкого двора обнаружат хотя бы фундаменты этой церкви.

Наряду с нижним этажом для хранения товаров использовалось и непосредственно церковное помещение, где товары размещались у стен в ящиках и бочках и обязательно помечались специальными знаками. Возле алтаря как наиболее охраняемого места находились бочки с вином, но к самому алтарю следовало проявлять уважение и не ставить туда кружки и другие предметы.

Кроме товаров в церкви св. Петра хранились большие (безмен) и малые весы для взвешивания серебра. Запрещалось оставлять без присмотра весы и гири вне стен церкви. Там же хранился опечатанный подлинник скры, которую необходимо было переписать для немцев и для русских, как было указано в специальном постановлении начала XIV в.

Сама церковь не раз служила надежным убежищем для немецких купцов во время конфликтов с новгородцами, о чем свидетельствуют разнообразные документы.

Кроме церквей во дворах находились и другие постройки, о числе и назначении которых трудно судить, особенно в первые периоды существования дворов (в XII—XIII вв.). Относительно XIV—XV вв. сведения о дворовых зданиях содержатся в разных редакциях скры, по которым можно составить хотя бы общее представление.

Установлено, что на Готском дворе располагались соляные амбары, в которых хранилась не только соль, но и другие товары. Здесь же располагалась Морнвегова комната, очевидно, жилое помещение. Морнвег — представитель известной купеческой семьи из Любека, ведущий в конце XIII в. активную торговлю серебром в Новгороде. Возможно, он был в свое время старостой двора, и поэтому в память о нем было названо одно из помещений Готского двора.

Несомненно, что на Готском дворе имелись и другие жилые постройки и амбары. Некоторое представление о них дают материалы раскопок Готского двора, проведенные в 1968–1970 гг. Здесь были обнаружены остатки двух больших срубов, площадь которых равнялась 72,25 кв. м и 110,25 кв. м (рис. 18). Оба сруба были сложены из мощных бревен диаметром 50–60 см, в то время как любые новгородские постройки (жилые, хозяйственные, производственные) построены из бревен, диаметр которых не превышает 16–30 см. Внутри срубов сохранились настилы пола из горбылей диаметром 20–25 см, уложенных на бревнах-переводинах диаметром 20–30 см, что также превышает размеры бревен, используемых для настилов в новгородских постройках.

Открытые в ходе раскопок срубы, несомненно, были остатками амбаров для хранения товаров, чем вызваны значительные размеры строений, мощность бревен, из которых они сложены, отсутствие печей, непременных для жилых помещений. При раскопках не обнаружено каких-либо следов товаров, некогда хранившихся в этих амбарах. Это может быть объяснено тем, что на участке встречены следы сильнейшего пожара, в результате которого погибли не только все товары, но и практически сами сооружения.

Рис. 18. План срубов и каменной башни Готского двора 

Большой интерес для реконструкции Готского двора представляют обнаруженные при раскопках остатки каменного фундамента какой-то постройки. Несмотря на значительные утраты при строительстве позднейших сооружений (срезана до основания вся западная часть каменной постройки), удалось восстановить ее конструктивные особенности и определить назначение. Эта постройка непосредственно примыкала к одному из деревянных срубов. Сохранившаяся часть каменной постройки представляет собой фундамент, сложенный из валунов, скрепленных известковым раствором. Снаружи стены облицованы розовым ракушечником, а внутри заполнены бутовым камнем с известью; кладка сохранилась в высоту на 110 см. Конструктивные особенности соединения амбара и каменной постройки хорошо прослеживаются на стыке южной стены амбара и восточной стены постройки. В стене сруба был сделан паз шириной 60 см и глубиной 25–30 см специально для соединения каменного здания со срубом. Судя по всему, каменная постройка представляла собой башню, о высоте которой судить трудно, но, несомненно, она возвышалась над деревянными постройками двора и исполняла роль сторожевой. Выдвинутая за пределы сруба башня давала возможность просматривать все пространство, примыкавшее к деревянным амбарам. Особенно важно было наблюдение за западной стеной амбаров, со стороны Волхова, где располагались пристани. Следовательно, вход в амбары, а, вероятно, и во двор находился под защитой башни. Обращаю внимание на деревянный фриз из церкви св. Николая в Штральзунде где изображены новгородские купцы, несущие товары в Немецкий двор, вход в который обозначен башней (ил. 8).

Кроме того, башня сама могла служить надежным хранилищем товаров и местом заключения провинившихся купцов. Во второй редакции скры (конец XIII в.) имеется статья о том, что человека, виновного в нанесении увечий другому лицу, обязывали заплатить пострадавшему 10 марок серебра. В противном случае виновный должен был содержаться 10 недель в башне, получая только хлеб и воду.

При раскопках Готского двора был собран значительный вещевой материал, характеризующий в какой-то степени быт ганзейских купцов. Большую часть находок составляют предметы иноземного происхождения. К ним в первую очередь относятся фрагменты рейнской керамики, которых собрано на раскопе несколько сот обломков и один целый кувшин (рис. 19). Это серовато-желтая глазированная керамика с характерными полосами на тулове и зашипами на донце, известная в литературе под названием Steinzeug (ил. 9). Местом производства такой керамики был город Зигбург неподалеку от Кельна, откуда эта керамика распространялась не только по всей Германии, но и за ее пределами. Наибольшего развития производство рейнской керамики достигло в XIV—XV вв.

Рис. 19. Рейнская керамика из раскопок Готского двора

Столь же многочисленными оказались собранные на Готском раскопе фрагменты черепицы, которой покрывались постройки иноземных дворов. Отмечу, что на новгородских усадьбах черепица не применялась, между тем на деревянном фризе из Штральзунда постройки Немецкого двора покрыты черепицей (ил. 8). Не исключено, что именно такой черепицей была покрыта и башня, о которой шла речь ранее.

Особый интерес представляет обнаруженная на раскопе латинская грамота на бересте № 488 (рис. 20). По мнению Д. А. Дрбоглава, расшифровавшего эту сложнейшую надпись, она является черновой записью песнопений, исполнявшихся в один из католических праздников.

Среди предметов, характеризующих быт ганзейских купцов, имеются три десятка клепок деревянных чаш (рис. 21: 1), хорошо известных по раскопкам Любека, Гданьска, Риги, где они обнаружены сотнями экземпляров (ил. 10). Кроме того, на Готском раскопе собрана целая коллекция деревянных предметов, в составе которых имеются плоские пластины, 2 подсвечника, фрагменты посуды с различными знаками геометрического характера (рис. 21: 2–5). Подобные знаки были широко распространены в Западной Европе в качестве знаков собственности, употреблявшихся всеми сословиями. Особый раздел в этой системе составляют купеческие знаки собственности, позволявшие определить владельцев товаров (рис. 22). Геометрические знаки, обнаруженные на Готском раскопе (рис. 23), имеют прямые аналогии в ганзейском материале.

Рис. 20. Грамота № 488, XV в.

Рис. 21. Деревянные предметы из раскопок Готского двора (1 — клепки, 2 — подсвечники, 3 — посуда со знаками, 4, 5 — пластины)

Рис. 22. Ганзейские купеческие знаки собственности 

Из индивидуальных находок ярко выраженного западноевропейского происхождения обращают на себя внимание металлическая оправа складного зеркала с изображением всадника (рис. 24: 2), счетные жетоны, перстень с изображением сомкнутых рук, костяные фишки, бронзовый переносной подсвечник с фиксирующим устройством (рис. 24: 3), кожаные ножны с растительным орнаментом (рис. 24: 4), деревянная деталь дверной ручки в виде головы зверя (льва?) (рис. 25). Особую группу находок Готского раскопа составляют костяные шахматные фигуры (7 экз.), не имеющие аналогий в многочисленной новгородской коллекции шахматных фигур (рис. 24: 1). При изучении истории шахматных фигур было установлено, что форма шахмат, найденных на Готском раскопе, имеет западноевропейское происхождение.

Таким образом, благодаря раскопкам Готского двора впервые был получен конкретный материал об устройстве частокола и некоторых сооружений иноземного двора, выяснены приемы строительной техники, существенно отличавшейся от новгородской, собрана коллекция находок, характеризующая быт и занятия немецких купцов, проживавших на Готском дворе.

Из разных редакций скры известно о существовании на иноземных дворах разных построек. Жилые помещения назывались клетями, в каждой из которых размещалось не больше 8 купцов, в клети переводчика можно было поместить 6 купцов. В IV скре упоминаются верхние и нижние клети, следовательно, строения, составленные из отдельных клетей (комнат), имели по крайней мере два этажа. Каждая клеть, в свою очередь, имела места для сна внизу и наверху, т. е. была двухъярусной. Как это выглядело в действительности можно представить по аналогичным сооружениям, до сих пор сохранившимся в ганзейской конторе в Бергене (ил. 11). В этих клетях купцы могли хранить небольшое количество товаров: не больше одной стопки сукна и 40 меховых шкурок. Ученикам купцов разрешалось вести в клетях мелкую торговлю.

Рис. 23. Купеческие знаки на предметах из раскопок Готского двора

Рис. 24. Западноевропейские предметы из раскопок Готского двора (1 — шахматные фигуры, кость; 2 — оправа зеркала, свинец, олово; 3 — подсвечник, бронза; 4 — ножны, кожа)

Рис. 25. Ручка деревянная в виде головы зверя. Готский раскоп 

По постановлению древнейшей скры все помещения двора были общими за исключением большой комнаты, которая принадлежала зимним гостям. Она использовалась в качестве столовой, а также места для проведения общих собраний купцов.

Для молодых людей, обучавшихся торговому делу, была отведена специальная комната, называвшаяся детскою (kinderstube), в которой они обыкновенно обедали и проводили свободное время. Однако если во дворе не хватало места для товаров, то их размещали и в детской комнате, и тогда молодые купцы временно лишались на нее права.

Из V скры известно о существовании специальной комнаты для хранения запаса напитков. По более ранним редакциям скры в XIII—XIV вв. вино хранилось в церкви св. Петра у алтаря и в Морнвеговой комнате. Кроме того, во дворе находились пивоварня, мельница, больничное помещение. Два последних здания могли использоваться в случае необходимости и под жилье для купцов, но не более трех дней. Имелись во дворе баня и пекарня.

Одна из построек Немецкого двора называлась гридница, назначение которой не вполне ясно. Согласно IV скре в ней нельзя было хранить больше одного рулона полотна, а меховой товар держать дольше одной ночи. Вместе с тем только в гриднице можно было выколачивать меха и нигде в другом месте. Шлютер предполагает, что гридница могла служить также местом дворового суда и залом заседаний.

Материалом для строительства дворовых построек, вероятно, являлось дерево, которое немецкие купцы согласно договору 1269 г. имели право рубить по берегам Волхова. Однако имеются сведения о существовании во дворе и кирпичного дома, для возведения которого Дерпт посылал в Новгород своего мастера.

Согласно проекту договора 1269 г. ганзейское купечество имело в Новгороде в своем распоряжении луга, где заготавливалось сено для лошадей.

Приезжать в Новгород и жить во дворах имели право только купцы ганзейских городов, всегда стремившихся к монопольной торговле с русскими. Во всех редакциях скры и в переписке городов настойчиво повторялся запрет вступать в компанию с неганзейцами, особенно с голландцами и фламандцами — главными конкурентами Ганзы, или привозить их товары в Новгород. Нужно сказать, что и ганзейские города не все пользовались одинаковыми правами во дворе. Чаще других посещали Новгород и пользовались преимуществами купцы из ливонских, вендских, вестфальских городов, в то время как купцы из прусских городов, также входивших в Ганзу, были ограничены в торговле в Новгороде. Им запрещалось, например, привозить польские сукна, чтобы не создавать конкуренцию. Купцы ганзейских городов, редко посещавшие Новгород, имели от своих магистратов рекомендательные письма для получения права торговать в Новгороде. Так, в 1437 г. Бреслау (ныне Вроцлав) рекомендовал принять во двор некоего Андреаса, слугу бреславского гражданина, отправленного в Новгород по торговым делам своего господина, «так как наш город Бреслав и мы все принадлежим немецкой Ганзе».

На рубеже XIV—XV вв. в крупных городах Германии стали появляться объединения купцов, специализировавшихся на торговле с тем или иным городом или с той или иной страной. В одном только Любеке в начале XV в. насчитывалось около 10 таких объединений, среди которых было и новгородское. Купцы, ведшие торговлю с Новгородом, назывались Nowgorodfahrer (буквально — те, кто ездят в Новгород). В Штральзунде в церкви Николая сохранился резной деревянный фриз, укрепленный над скамьями купцов — «новгородцев» из Штральзунда (ил. 8). На этом фризе, изготовленном немецким мастером на рубеже XIV—XV вв., изображены новгородцы, охотящиеся на белок и добывающие мед и несущие затем эти товары на Немецкий двор. В руках охотников деревянные луки и стрелы, аналогичные тем, что обнаруживаются при археологических раскопках. При отсутствии в русских источниках подобных изобразительных материалов данное изображение содержит важную информацию не только о внешнем виде новгородцев, но и о способах добычи пушного зверя, в частности белок. Сохранились и другие изображения новгородских купцов в Любеке (ил. 12).

Купцы подразделялись на зимних и летних гостей, из которых первые прибывали в Новгород осенью во время последней навигации или с первым санным «поездом», а покидали город весной. Им на смену приезжали летние гости. Поначалу существовал только морской путь из Балтики по Неве в Ладожское озеро, затем по Волхову в Новгород, но уже в начале XIII столетия упоминается «горний» путь, т. е. по суше. Поначалу морские гости имели преимущества перед сухопутными, что зафиксировано в первых редакциях скры. Однако постепенно разница между морскими и сухопутными гостями стерлась, тем более что с начала XIV в. немецким купцам обеспечивались «чистые» пути по суше.

Купцы различались не только по принадлежности к той или иной городской общине, но и по их социальному положению. Основную группу купеческого сословия, торговавшего в Новгороде, составляли meistermanner, самостоятельные купцы, имевшие собственный капитал и товары. Каждый из них мог привезти с собой двух человек, называемых knecht или knabe (буквально — «слуга»), на самом деле выполнявших обязанности не личных слуг купца, а его помощников по торговле. В другом случае это были junge, т. е. молодые люди, обучавшиеся торговому делу и помогавшие самостоятельным купцам. Во всех редакциях скры оговаривались взаимоотношения между meistermann и knecht, по которым купец, взявший к себе помощника, не имел права отказать ему без достаточных оснований до возвращения в родной город. Вместе с тем помощник был обязан во всем помогать своему господину и «в счастии и несчастии», как сказано в скре. Согласно древнейшей скре помощники выбирали себе старосту, к которому следовало обращаться в случае ссоры. В позднейших редакциях скры староста помощников не упоминается.

Трудно сказать, какое максимальное число купцов могли вместить оба двора. Обычно источники называют около 150 человек: например, в зиму 1336–1337 гг. во дворе находилось 160 человек, в 1425 г. — от 116 до 150, самую большую цифру — 200 человек — называет документ 1439 г. Очевидно, 150–200 человек было обычной нормой для проживания на Немецком и Готском дворах в благополучные времена. С упадком конторы в XV в. число купцов, приезжавших в Новгород, сократилось, что было отражено даже в скре.

Вместе с тем поначалу при отсутствии мест для проживания на том или другом дворе не запрещалось останавливаться на постой в новгородских усадьбах; во всяком случае IV скра говорит как о само собой разумеющемся, что дежурить во дворе должны все купцы, как живущие в нем, так и вне его (т. е. в русских дворах). В статье о выборе фогта в каждой комнате также предусматривался выбор старосты для купцов, живших вне двора. Если оказывалось, что оба старосты церкви св. Петра жили в русских дворах, то один из них, выбранный последним, должен был переселиться во двор и освобождался от платы.

Факт размещения немецких купцов в новгородских усадьбах зафиксирован и при археологических раскопках 1972–1974 гг. соседнего с Немецким двором участка, расположенного на нынешней Михайловой улице. Здесь в слоях XIV в. были найдены западноевропейские бытовые предметы, несомненно свидетельствующие, что на данной усадьбе жили и немецкие купцы (см. главу VI).

Однако со временем положение изменилось настолько, что в V скру была включена статья, запрещающая останавливаться в русских дворах без особой необходимости: «Никто не должен стоять в русских дворах, когда Немецкий двор и Готский двор не заняты, штраф 1 марка без всякого снисхождения». Дело в том, что в первой половине XV в., когда запреты на торговлю с Новгородом следовали один за другим, находились купцы, приезжавшие в обход запретов в Новгород и размещавшие свои товары в русских дворах. Сохранились жалобы купечества ганзейской конторы 1421, 1431 гг. на купцов, проживавших у русских. Это заставило ливонские города на съезде в Вольмаре в 1434 г. принять решение о запрещении размещать немецкие товары в русских дворах и назначить штраф за невыполнение этого решения.

Приезжавшие в Новгород из разных городов ганзейские купцы представляли собой во дворе единое немецкое купечество, которое руководствовалось во всем статьями скры и общими постановлениями и возглавлялось выбранными из его среды старостами.

Древнейшие правила выборов старост зафиксированы в I скре, откуда они без изменений перешли во II и III редакции и действовали во дворе в течение XIII — первой половины XIV в. Согласно этим правилам прибывающие в Новгород купцы избирали из своей среды старосту двора и старосту св. Петра, т. е. церкви; те, в свою очередь, выбирали себе четырех помощников, по два помощника каждому старосте. За отказ от должности старосты назначался штраф в 1 марку серебра, который мог увеличиться, если купец в третий раз отказывался от исполнения обязанностей старосты.

С оформлением Ганзейского союза в середине XIV в. наступил новый этап в истории дворов, в связи с чем изменился и порядок выбора старост двора и церкви, сохранявшийся на протяжении второй половины XIV и всего XV в. вплоть до закрытия конторы в 1494. Этот порядок лишал немецкое купечество самостоятельности, так как теперь старост выбирали специально присланные для этой цели посланники городов. После восстановления конторы в 1514 г. установился новый порядок выбора старост, отразившийся в VI редакции скры. При наличии во дворе 30–40 человек из их среды выбиралось 12 лиц, дававших клятву (по 3 человека от каждой из четырех частей Ганзы: вендской, саксонской, вестфальской, ливонской). В свою очередь, эти 12 присяжных избирали двух старост.

Староста двора имел определенные преимущества перед остальными купцами: он выбирал себе для жилья любое приглянувшееся ему помещение и освобождался от платы за него; в отличие от остальных купцов не участвовал в дежурствах по охране двора и церкви. За оскорбление старост назначался штраф. Однако эти преимущества вряд ли привлекали купцов к исполнению обязанностей старост двора, поскольку со второй половины XIV в. штраф за отказ от должности старосты увеличился с одной марки до 50 марок и лишения членства купеческой общины, что намного превышало предоставляемые старостам привилегии. Таким образом, избранные старостами купцы вынуждены были соглашаться, если не хотели лишиться права торговать в Новгороде. Кроме того, в IV и V скре содержались статьи, запрещавшие старостам оставлять должность до их законного отъезда. Согласно постановлениям II и III скры староста двора и его помощники получали третью часть от каждого внесенного в казну св. Петра штрафа; в последующих редакциях такой порядок не предусмотрен.

Староста был главным судьей во дворе, строго следящим за исполнением всех постановлений скры, назначающим предусмотренные ее статьями штрафы, а также другие виды наказаний. Он был призван улаживать все возникающие во дворе ссоры между самостоятельными купцами, а также между купцами и их помощниками. В случае необходимости староста имел право приговаривать провинившихся к телесным наказаниям и даже к смертной казни.

Судя по разным редакциям скры, в обязанности старост входили также ведение переговоров с русскими, проверка товаров и назначение досмотрщиков, получение налогов с купцов. При отъезде старосты обязаны были отчитаться в своей финансовой деятельности перед общим собранием и предъявить запись поступлений налогов ' и расходов конторы.

Наряду со старостами двора выбирались старосты церкви св. Петра, о чем подробно говорится в статьях IV и V скры, в то время как другие редакции эту должность не упоминают. Видимо, только в период наиболее активной ганзейской торговли в Новгороде, когда дворы посещало много купцов, староста двора не мог справиться со всеми делами конторы, и поэтому появилась необходимость в должности старосты церкви св. Петра. Перед вступлением на должность старосте зачитывалась скра, чтобы он знал, чем ему руководствоваться в своей деятельности.

Главной обязанностью старост св. Петра было сохранение права церкви, всех привилегий и посланий городов, за утрату которых староста присуждался к уплате 50 марок штрафа и лишению прав члена двора. В обязанности старосты церкви входило также запечатывание воска специальной печатью св. Петра, за передачу которой другому лицу он должен был уплатить 10 марок штрафа. Старосты св. Петра принимали от купцов клятву соблюдать все постановления скры и вместе со старостами двора запрещали отъезд купцам, находившимся друг с другом в ссоре и не уладившим раздор. Староста св. Петра выполнял некоторые функции старост двора во время их отсутствия, например назначал досмотрщиков сукна и воска, а не выполнивший этой обязанности платил штраф в 10 марок. Вообще, отказ от обязанностей старосты церкви или невыполнение таковых наказывался штрафами от 10 до 50 марок и лишением прав двора. Привилегия старост церкви св. Петра состояла в освобождении от платы за жилье, а в случае оскорбления старост назначался штраф в 10 марок серебра.

Наряду со старостами двора и церкви св. Петра в XV в. в ганзейской конторе в Новгороде появились новые должности, причины возникновения которых рассмотрены выше. Речь идет о должности управляющего, или начальника двора (Vorstender), и приказчика двора (Hovesknecht). Должность управляющего впервые упоминается в 1422 г., в дальнейшем этот термин встречается в документах все чаще. Управляющие заменяли старост двора во время их отсутствия и выполняли их функции. Уже по V и VI скре должности управляющего и старосты равнозначны.

Должность приказчика двора появляется в период фактического перехода руководства ганзейской конторой в руки ливонских городов и впервые упоминается в документах в 1409 г. Впоследствии на протяжении всего XV в., вплоть до закрытия двора в 1494 г., эта должность постоянно встречается в переписке двора, из которой многих приказчиков мы знаем по именам. Она была учреждена для ведения всех хозяйственных дел двора, за что приказчик в качестве вознаграждения имел право продавать напитки и содержать трактир.

Первоначально приказчик был подчинен старосте двора и еще в 1442 г. не мог заменять его или управляющего, выполнявшего функции старосты. Однако постепенно значение этой должности росло, и со временем приказчик стал основным лицом в администрации двора и успешно заменял старост и управляющего в их отсутствие. Приказчиков двора обычно назначал Дерпт, ближайший из ливонских городов к Новгороду и занимавшийся всеми хозяйственными делами конторы.

Термин Hovesknecht появляется только в V редакции скры, где в одной из статей подтверждается право приказчика принимать на себя обязанности старост двора в их отсутствие.

Кроме главных административных должностей существовали еще фогты, исполнявшие роль старост комнат, где жили купцы. V скра предписывала в каждой комнате выбирать своего фогта, который в свою очередь выбирал себе двух помощников (причем выбирать фогта должны были и купцы, живущие вне дворов). За отказ от должности фогта нужно было уплатить 1 марку штрафа. Фогт со своими помощниками назначал ответственных за отопление, освещение в комнатах, за порядок в подклете (где, вероятно, хранились товары), за порядок в самом спальном помещении. Каждую субботу фогты проводили свои судебные заседания и имели право присуждать купцов к штрафу в 15 кун. За неподчинение распоряжениям фогта общее собрание купцов назначало штраф в 1 марку серебра. Оскорбление фогта и его помощников каралось штрафом также в 1 марку.

Как следует из анализа скры, вся административная система иноземных дворов в Новгороде была хорошо организована, продумана до мелочей и, видимо, безотказно действовала во времена активной торговли Ганзы с Новгородом. С сокращением числа приезжавших в Новгород ганзейских купцов эта сложная многоступенчатая система управления не оправдывала себя, так как не хватало людей для распределения между ними всех административных должностей. Поэтому постепенно вместо привычных в XIII—XIV вв. старост появились заменившие их управляющий и приказчик двора.

К середине XV в. заведенные в конторе порядки постоянно нарушались, особенно молодыми людьми. Наряду с приказчиком, они сами вели торговлю спиртными напитками в розлив, играли в азартные игры, оставались во дворе на длительный срок и т.д. В связи с этим города решили повысить ответственность должностных лиц конторы, обязав их отчитываться в своей деятельности перед ними. Старосты и другие, ответственные за порядок в конторе, должны были докладывать магистрату одного из ливонских городов, насколько строго и верно они соблюдали скру и осуществляли контроль за выполнением ее постановлений и за порядком во дворе. Если их деятельность не получала положительной оценки, они платили штраф в 10 марок серебра. В связи с этим ливонским послам, отправлявшимся в Новгород в 1465 и 1468 гг., была дана инструкция: «поскольку скра в Новгороде уничтожается и не соблюдается, то послы имеют полномочия и ответственность скру в Новгороде улучшать, помещая в нее по своему усмотрению и соответственно со сложившейся обстановкой статьи, которые они (послы. — Е.Р.) признают служащими общему благу, чтобы немецкое купечество привести тем самым в повиновение и поддерживать хорошее управление им».

Наряду с административными во дворе было несколько других лиц, призванных обслуживать купцов. Главной фигурой среди них был священник, основная обязанность которого состояла в проведении богослужения. Поначалу, в XII—XIII вв. и первой половине XIV в., во времена действия первых редакций скры, священника привозили купцы. Следовательно, они сами приглашали по своему усмотрению человека на эту должность. Специальная статья древнейшей скры была посвящена содержанию священника во дворе. Зимние гости должны были содержать священника только во время пути в Новгород и обратно, а по прибытии в Новгород ему выдавали из казны св. Петра 50 марок с тем, чтобы он сам мог себя содержать. Однако летние гости обязаны были оплачивать священника сами, как по пути в Новгород и обратно, так и во время его пребывания во дворе. Не возбранялось ни зимним, ни летним гостям дополнительно оплачивать священнику какие-либо услуги, которые он оказывал купцам (например, писание писем).

Священник, прибывший с новым «поездом» (все равно зимних или летних гостей), занимал место священника, уже находившегося во дворе, и все живущие там обязаны были обращаться только к новому священнику. С общей переменой в середине XIV в. управления и вообще всей жизни иноземных дворов в Новгороде священника стали назначать на год поочередно Любек и Висбю. Жалование ему выдавалось из казны св. Петра в размере 10–12 марок, кроме того, он имел бесплатное питание, получал в качестве приплаты мех и дополнительно по полмарки на проезд в Новгород и обратно.

С переходом руководства ганзейской конторой в Новгороде к ливонским городам последние стремились взять в свои руки и назначение священника, что вызвало резкий протест Любека и Висбю (см. главу IV).

Кроме его непосредственных обязанностей священнику обычно поручалось писание писем, причем письма от имени двора он писал бесплатно, а частные — за определенную плату. Священник объявлял об общем собрании, ему же передавались ключи от церкви, если отсутствовали старосты св. Петра и их помощник. Он занимал во дворе отдельную спальню, в которой разрешалось отвешивать серебро плавильщикам серебра. Очевидно, комната священника использовалась для этих целей потому, что его присутствие гарантировало честность операций.

Известно о пребывании во дворе специального переводчика, которого IV скра упоминает в связи с размещением в его спальне еще шести купцов; в V скре есть статья, определяющая плату переводчику за его услуги в 8 гривен серебра и не меньше. К сожалению, подробных сведений об условиях работы переводчиков в конторе источники не содержат. Судя по решениям городских съездов 1402 и 1405 гг., о переводчике заботились сами города, именно они указывали немецкому купечеству в Новгороде, когда оплатить работу переводчика или дать ему отпуск в связи с бесполезностью его пребывания в конторе. Вероятно, переводчик не всегда требовался во дворе, поскольку среди купцов постоянно находилась группа молодых людей, приезжавших в Новгород специально для обучения русскому языку. Видимо, они в случае необходимости и выполняли обязанности переводчиков. Их возраст не должен был превышать 20 лет, что оговорено статьей скры.

Согласно скре для проверки различных товаров, особенно воска и сукон, назначались досмотрщики, т.е. лица, устанавливающие доброкачественность товаров. Порядки осмотра воска и сукон были строгие: купцы, не представившие для осмотра свои товары, платили штраф в 10 марок серебра, а если они оспаривали решения досмотрщиков, то также присуждались к штрафу в 10 марок. В 1405 г. была установлена должность досмотрщика вина и медового напитка.

Находились во дворе и ливцы серебра, портной, пекарь, пивовар. До XV в. пиво варили по очереди сами купцы, при этом разрешалось варить его только на Немецком дворе.

Главным законодательным органом конторы было общее собрание (meynen stevene) всех присутствующих во дворе купцов под председательством старост двора и св. Петра или заменяющего их управляющего двора. Собрание обсуждало все важнейшие дела двора: здесь зачитывались письма городов, сообщения послов, вершился суд в торговых и уголовных делах. Общее собрание утверждало постановления фогтов. За неявку на собрание полагался штраф: по I—III скре в 5 кун, а в некоторых случаях — в 10 кун; по IV скре штраф увеличился до 1 марки серебра.

Все принятые собраниями решения непременно записывались в специальную книгу (denkebok), а новые юридические постановления сначала отправлялись для утверждения в города и только в случае их одобрения включались в скру. Некоторые важные постановления вывешивались для всеобщего обозрения. Здесь же на лестнице вывешивались имена новгородских купцов, с которыми по тем или иным причинам запрещалось торговать. Ганзейские города просили сообщать им эти имена, чтобы бойкотировать названных новгородцев там, где они появятся. При урегулировании конфликта между новгородскими и ганзейскими купцами в 1436 г. в договоре было записано: «а кто из русских у немцев записан на лестнице, тех с лестницы снять и торговать с ними по старине».

Вся жизнь двора была строго регламентирована постановлениями скры. Немецкое купечество в Новгороде постоянно заботилось об охране дворов и церкви от пожаров и от всяких посягательств со стороны русских. Уже в I редакции скры имелись постановления об охране дворов и церкви, полностью перешедшие во вторую и третью редакции. Согласно этому постановлению дворы охранялись и днем и ночью всеми купцами без исключения; в церкви дежурили только ночью. Для охраны содержались собаки, которых на ночь спускали с цепей. За уклонение от дежурства по охране двора или церкви назначался штраф в 1 марку кун, за неявку на охрану виновный платил марку серебра. Специально оговаривалось, что «держать стражу» двора обязаны были, наравне с морскими, и сухопутные гости. В III скре было добавление о том, что несовершеннолетние не привлекались к охране двора.

IV скра гораздо подробнее обсуждает вопросы охраны и безопасности двора и церкви, придавая им первостепенное значение: большинство постановлений об этом помещено в самом начале скры. На ночь в церковь отправляли двух сторожей, которые не должны были быть братьями, компаньонами или помощниками одного купца; нарушение этого правила каралось солидным штрафом в 10 марок. Сторожа обязаны были закрыть все церковные окна и запереть изнутри дверь на засов. За каждое незакрытое окно и незапертую дверь назначался штраф в 1 марку. Если сторожа оставляли непогашенной свечу в церкви, они платили штраф в 10 марок. Это постановление, несомненно, было принято во избежание пожаров. В тех же целях штрафовалось использование в церкви свечи без подсвечника.

Вторая часть статьи была посвящена дневной охране церкви, которую следовало запирать на замок, а ключи отдавать старосте св. Петра, его помощнику или священнику. За вынос ключей от церкви с территории двора назначался штраф в 10 марок, а если ключи мог увидеть какой-нибудь новгородец, то виновный в открытом ношении ключей платил штраф в 1 марку.

Сторож, стоящий у церкви днем, обязан был следить не только за тем, чтобы двери церкви были закрыты, но и чтобы никто из русских не входил в нее и даже не ступал на крыльцо. Если сторож допускал это, то платил соответственно штраф в 10 и в 1 марку серебра.

В одной из статей IV скры подробно перечислялись обязанности лица, отводившего в церковь ночных сторожей. Если кто-то случайно оказывался запертым в церкви, должен был уплатить штраф в 10 марок. Другая статья определяла очередность ночного дежурства в церкви, которое обязаны были нести все купцы, живущие во дворе и вне него. Строгие правила охраны двора и церкви не только ночью, но и днем были вызваны тем, что днем во двор приходили русские купцы, ведшие торговлю с немцами, поэтому важно было уберечь от их глаза находящиеся во дворе товары. Присутствие во дворе русских строго ограничивалось определенными помещениями, в которых немецкие купцы предлагали свои товары в обмен на русские. В определенный час давался сигнал о закрытии двора, после которого каждый немец должен был проводить русских партнеров по торговле, затем сторож спускал собак.

Все купцы, прибывавшие в Новгород, должны были платить налог (Schoss) с привезенного товара. Первые три скры при назначении налога различали зимних и летних гостей, а также морских и сухопутных. Если зимние гости платили со 100 марок стоимости товара 1 фердинг, то летние — только половину фердинга; сухопутные гости в обоих случаях платили только половину налога, который выплачивали морские гости.

Во всех последующих редакциях скры налог устанавливался одинаковым для всех купцов независимо от способа их приезда в Новгород (морем или сушей) и времени прибытия (зимой или летом). Во всех случаях со 100 марок товара следовало уплатить 1 фердинг, соответственно с 50 марок — полфердинга. Кто имел товара на меньшую сумму, должен был платить с каждой марки товара 1 куну. В V редакции скры статья о налоге была дополнена постановлением, согласно которому налог должен был вручаться обоим старостам двора, не имеющим права принимать его в одиночку, и сразу быть помещенным в специальный ларь св. Петра, от которого каждый староста имел свой ключ. Вероятно, это добавление было направлено против возможных злоупотреблений по утаиванию налога.

Кроме налога на товары устанавливалась также плата за проживание во дворах (своего рода плата за наем жилья). I—III редакции и здесь определяли разную сумму для зимних и летних гостей: первые платили 1 фердинг, вторые — 1 марку кун. Согласно статьям IV и V скры плата за проживание в Немецком дворе равнялась 1 фердингу, независимо от продолжительности пребывания в нем. Для тех, кто останавливался на Готском дворе в течение 6 недель, она равнялась 1 золотнику еженедельно, для проживающих там больше этого срока — 1 фердингу. За жилье платили, как следует из постановлений скры, только самостоятельные купцы. Ученики купцов и их помощники за жилье не платили, но и не имели особых прав на отдельное место во дворе. Если купец привозил больше двух помощников, он должен был сам заботиться об их размещении.

Собранный с товаров налог, плата за жилье, разнообразные штрафы, которым подвергались купцы во время пребывания во дворах, составляли общественную казну конторы, использовавшуюся для нужд двора: приобретения необходимого инвентаря и предметов для службы в церкви св. Петра, для ремонта частоколов и церкви, оплаты священника (в XIV—XV вв.) и других целей. Остаток общественной суммы, согласно постановлению трех первых редакций скры, отправлялся на Готланд, где хранился в церкви св. Марии в особом сундучке, ключи от которого находились в Любеке, Висбю, Дортмунде и Зёсте. В дальнейшем, как известно, ключ от сундука с казной находился в Риге, которую в 1360 г. Любек просил отправить ключ в Новгород с тем, чтобы купечество могло использовать казну по своему усмотрению. Со второй половины XIV в. казна хранилась в церкви св. Петра.

Начиная с середины XIV столетия, сохранилось немало документов, свидетельствующих, что часть общественной казны св. Петра шла на покрытие посольских расходов. Все посольства, направляемые в Новгород для решения разных спорных вопросов и заключения торговых соглашений с ним, должны были оплачиваться самими купцами. В частности, на посольство 1371 г. Любек субсидировал 1000 марок, которые впоследствии требовал от ливонских городов и немецких купцов в Новгороде. На посольство 1392 г. Любек израсходовал 1684,5 любекской марки, значительную сумму на это посольство истратил также Висбю, который еще спустя 20 лет после названного посольства требовал от немецких купцов ее возврата.

Для возмещения расточительных расходов по организации посольства 1392 г. и восстановления дворов после пожаров 1385 и 1399 гг. и вообще возобновления конторы после долгих лет торговой войны на ливонском съезде 1392 г. было принято решение увеличить налог еще на 1/4 процента и взимать с каждых 100 марок не 1 фердинг (1/4 процента), а полмарки серебра (т.е. 1/2 процента). Новый налог следовало собирать до тех пор, пока не будут компенсированы расходы любчан, готландцев, всех ливонских городов, а церковь и дворы отремонтированы.

Немецкому купечеству в Новгороде было предписано дважды в год посылать собранный налог и отчет о расходах в Дерпт; далее ливонские города должны были делить присланную сумму между пятью городами (Любеком, Висбю, Ригой, Ревелем и Дерптом) согласно той сумме, которую каждый из них истратил на дела купцов.

В 1403 г. новгородская контора, отправляя часть собранного налога в Дерпт, решительно заявила, что в дальнейшем налог будет употребляться только на строительство церкви и восстановление конторы. Этот шаг немецкого купечества был вполне оправдан, так как в указанное время купцов в Новгород приезжало немного, дворы после пожаров были разрушены и неоткуда было взять деньги на их восстановление.

В дальнейшем казна двора св. Петра пополнялась плохо. Постоянные пожары требовали возобновления хотя бы элементарной ограды вокруг дворов и укрепления стен и сводов церкви, чтобы было место для хранения товаров, что стоило немалых средств. В казне конторы их почти никогда не было, и руководство конторы вынуждено было брать деньги в долг на самые необходимые нужды. В связи с этим на общем собрании немецких купцов в Новгороде в 1423 г. было высказано предложение не делить остатки налога, а помещать их в ливонских городах, чтобы дворы освободились от долгов. В ответ на это общеганзейский съезд просил прислать отчет о финансовой деятельности за прошедшие 20–30 лет с указанием, сколько за это время было получено взносов и сколько истрачено на строительство, чтобы окончательно решить эту проблему. Впоследствии вопрос о налоге не раз обсуждался на ливонских и ганзейских съездах. В частности, в 1453 г. на съезде в Любеке был поднят вопрос о сборе средств, необходимых для организации посольства в Новгород: «А что касается расходов, то, поскольку у купечества в Новгороде не собраны деньги, заморские города полностью согласны с посланцами ливонских городов, что, начиная с предстоящей пасхи, в течение одного года нужно брать со всех ввозимых товаров со 100 любекских марок по 1 фердингу, а шкипера должны давать со своего груза. Когда этот год пройдет, то ливонские города должны написать магистрату Любека, сколько они собрали за этот год, и по этим данным нужно рассчитывать расходы. А названные деньги честно хранить до вышеназванного съезда».

Скра строго регламентировала не только весь распорядок жизни и быта немецких купцов, но и само ведение торговли. Особенно этим отличались IV и последующие редакции, содержащие разнообразные статьи о правилах торговли воском, мехами, тканями, вином, пивом (подробней см. перевод IV скры в приложении).

Условия проживания немецких купцов в Новгороде определялись, с одной стороны, интересами ганзейского купечества и принятым во дворе порядком, с другой — зависели от взаимоотношений с купцами и жителями Новгорода и от распоряжений новгородских властей.

 

Характер, правовые нормы и правила ведения торговли

Характер, правовые нормы, правила ведения торговли особенно хорошо документированы источниками для XIII—XV вв. Однако нет причин сомневаться в том, что основные торговые принципы типичны для всей средневековой торговли Новгорода начиная с X в.

Средневековая торговля имела посреднический характер, что с ранних пор отразилось в существовании в Европе крупных торговых центров с гостиными дворами, куда стекались товары из дальних земель и откуда они распространялись на соседние территории. Такими центрами в разные времена были Бирка, Сигтуна в Швеции, Хедебю, Любек в южной Балтике, Висбю на Готланде, Лондон в Англии, Брюгге в Нидерландах, Берген в Норвегии и другие. На протяжении веков подобным посредническим центром международной и внутри-русской торговли был Новгород, куда поступали товары из Византии, стран Ближнего и Среднего Востока, Средней Азии и древнерусских земель.

В свою очередь посреднический характер приводил к монополизму в торговле, поскольку тот или иной пункт становился центром торговли для большого региона. Собственно, монопольная торговля была характерной для всех торговых объединений, в том числе и Ганзы. Ганзейские города всегда стремились к монопольной торговле с Новгородом и поэтому старались исключить какую бы то ни было конкуренцию не только со стороны неганзейских купцов, но и внутри самого ганзейского товарищества. В связи с этим срок пребывания в Новгороде ограничивался одним сезоном, т. е. зимним или летним периодом. Правда, предусматривались возможные задержки купцов, но и в этом случае максимальный срок пребывания во дворах не должен был превышать одного года и дня, в противном случае купец лишался права посещать контору. Точно так же была ограничена стоимость ввозимых товаров тысячей марок и не больше. Купец, нарушивший это правило, лишался товара, который переходил во владение двора; кроме того, виновному запрещалось впредь привозить свой товар в Новгород. Эта мера была вызвана заботой о сохранении стабильных цен на ганзейские товары. Только в критической ситуации, когда ганзейская торговля стала приходить в упадок, города разрешили повысить стоимость товаров до 1500 марок.

Новгород в свою очередь запрещал ганзейцам поездки в другие города, дабы избежать конкуренции со стороны других купцов. Кроме того, в самом Новгороде ганзейцы могли торговать с купцами из иных городов и стран только при посредстве новгородских купцов. Монополизм новгородских купцов простирался и на деятельность князя, людям которого, согласно новгородско-княжеским договорам, запрещалось самостоятельно торговать с иноземными купцами: «А в Немецком дворе тобе торговати нашею братиею…».

Правила торговли новгородцев с иноземными гостями зафиксированы в торговых договорах и уставе Немецкого двора в Новгороде. Ограничения для ганзейцев устанавливались Новгородом не только в правилах торговли, городские власти стремились держать под контролем немецких купцов, чтобы обеспечивать доход своим гражданам, как купцам, так и другим сословиям, занятым обслуживанием иноземных купцов. Новгород владел монопольным правом доставки иноземных товаров за определенную плату по Неве, Ладожскому озеру и Волхову (рис. 26), а также с речных пристаней к иноземным дворам, Готскому и Немецкому. Даже отъезд немецких купцов из Новгорода целиком зависел от воли города, так как им было предписано пользоваться услугами только новгородских носильщиков при переносе товаров во дворы и обратно. Кроме того, ганзейские суда не поднимались по Волхову в Новгород, а оставались в устье Невы или у порогов (рис. 27), где происходила перегрузка товаров в новгородские ладьи, управляемые новгородскими лоцманами. Это правило облегчало новгородцам возможность задержания немецких купцов в Новгороде в случае необходимости, чем они неоднократно пользовались на протяжении всего периода торговли с Ганзой. Плата за переноску товаров с ладьи на иноземные дворы сначала была строго определена договором 1269 г.: 15 кун на Немецкий двор, 10 кун — на Готский. В IV скре плата за разгрузку товаров устанавливалась в 15 кун и не больше. Однако в XV в. новгородские носильщики самовольно назначали цены за разгрузку и погрузку товаров, что вызывало постоянные нарекания со стороны ганзейцев. Кроме того, немецкие купцы были недовольны и тем, что не имели права сами переносить свой товар, как это было заведено в ганзейских городах. В частности, при переговорах в 1436 г. одна из тем касалась новгородских носильщиков: «В первую очередь мы (послы — Е.Р.) говорили о носильщиках, которые переносят товары со двора на двор. Носильщики принуждают купцов, чтобы те платили им то, что носильщики требуют, и что бедные купцы не имеют права сами переносить свое имущество».

Рис. 26. Волховские перевозчики. Из книги: Olaus Magnus. Historia de gen ti bus septentrionalibus… Antverpiae: Cristopher Plant in, 1558 

Торговая пошлина собиралась в Гостинополье — пристани на Волхове (в средневековье это был последний пункт перед волховскими порогами), где иноземные купцы перегружали свои товары в новгородские ладьи или нанимали лоцманов, чтобы добраться до Новгорода. По договору 1259–1263 гг. предписывалось всем иноземным купцам платить по 2 куны от капи (3 пуда) с любого взвешиваемого товара, купленного или проданного.' В следующем договоре 1269 г. сумма не названа, но сказано, что платить нужно столько, сколько «исстари», но не больше.

Ни в русских, ни в ганзейских источниках нет прямых указаний, как и где велась торговля в Новгороде с иноземцами, но многочисленные сведения из постановлений городских съездов, переписки двора, статей скры дают возможность, хотя бы в общих чертах, восстановить способ торговли. Очевидно, что новгородско-ганзейская торговля была меновой и оптовой, впрочем, как и вообще вся средневековая торговля. Известно, что ткани продавались поставами, запечатанными специальными пломбами, соль — мешками, мед, вино, сельдь, цветные металлы — бочками. Замечу, что при раскопках на Неревском конце на усадьбах богатой посадничьей семьи Мишиничей-Онцифоровичей в большом количестве были найдены днища дубовых бочек с ганзейскими купеческими знаками (рис. 28). Несомненно, что в этих бочках в Новгород доставлялся ганзейский товар (в том числе и вино), который богатые новгородцы покупали оптом.

Рис. 27. Переправа через пороги на Волхове. Из книги: Olaus Magnus. Historia de gentibus septentrionalibus… Antverpiae: Cristopher Plantin, 1558

Рис. 28. Ганзейские купеческие знаки на бочках из раскопок в Новгороде 

Оптовая продажа была характерна даже для таких мелких штучных товаров, как перчатки, нитки, иголки, которыми разрешалось торговать ученикам купцов в клетях. Названные предметы должны были продаваться дюжинами, сотнями, тысячами штук. Русские товары также закупались большими партиями: воск — кругами, меха — сотнями шкурок.

Вместе с тем розничная торговля, судя по некоторым данным, также имела место. В 1416 г. новгородское вече объявило запрет на ведение розничной торговли немецкими купцами. В отчете ливонских послов о переговорах с Новгородом в 1436 г. содержится просьба, чтобы и в будущем «немцам было разрешено вести мелкую торговлю, где они могут, как это было раньше». Видимо, немецким купцам в прежние времена было разрешено вести торговлю в розницу, но в XV в., с общим ужесточением торговых правил со стороны русских, такая торговля была запрещена, о чем купцы жаловались немецким городам.

Поскольку торговля была оптовой, то купцам не было необходимости выходить со своим товаром на рынок. Судя по статьям скры, основным местом торговли был иноземный двор, куда приходили русские, чтобы договориться о сделках и забрать товар. Немецкие купцы приобретали новгородские товары также непосредственно на усадьбах русских партнеров. В скре говорится, что купцу нельзя было выходить на покупку с братом, компаньоном или своим помощником, но обязательно с другим купцом. Выбранный товар нельзя было забирать в течение трех дней, пока не было получено согласия другого купца, с кем отправлялись на покупку.

Особенно строго следила скра за соблюдением менового характера торговли, т. е. наличный товар за наличный товар («rade umme гас/е»). Впервые запрет брать что-либо в долг у русских появился еще во II и III редакциях скры. В 1318 г. на общем собрании купцов в Новгороде было принято решение, категорически запрещающее торговлю в кредит под угрозой конфискации товара, купленного таким незаконным способом. В дальнейшем это правило постоянно возобновлялось и включалось во все редакции скры. Торговля в кредит не раз обсуждалась на городских съездах, и всякий раз она решительно запрещалась под угрозой потери товара и доброго имени купца. Вместе с тем постоянное возобновление правила торговли «наличный товар за наличный товар» свидетельствует, что оно также постоянно нарушалось купцами. Известны конкретные случаи торговли в кредит: например, в 1406 г. двор жаловался в Ревель, что два ревельских купца торгуют с русскими в кредит. В связи с этим в 1407 г. на съезде городов было принято очередное решение, чтобы при торговой сделке оба товара (покупаемый и продаваемый) были налицо («один товар рядом с другим») и поставлять их нужно было не иначе как через порог. В XV в. это правило продолжало нарушаться, что заставило города усилить меру наказания. В 1453 г. было вынесено постановление, карающее за торговлю в кредит «высшей мерой без всякого снисхождения».

* * * 

О складничестве

Международная торговля Новгорода была естественной частью боярского хозяйства, поскольку промыслы находились в основном в руках крупнейших землевладельцев — бояр, которые и получали прибыль от реализации прибавочного продукта. Однако специфика торговых и гостиных дел вела к возникновению и консолидации крупного купечества, получавшего свою долю доходов от совершаемых операций.

Профессиональными торговцами были прежде всего «гости», занимавшиеся внешней торговлей как с древнерусскими городами, так и с зарубежными странами. Профессиональные купцы объединялись в товарищества, из которых самыми известными были «Иваньское» и «заморское». Первое существовало при церкви Иоанна Предтечи на Опоках (ил. 13) и объединяло богатых купцов-вощников (торговцев воском). Членом этого купеческого объединения мог быть только купец, внесший 50 гривен серебра (около 10 кг) в общую казну, а также давший тысяцкому ипрское сукно, такие купцы назывались «пошлыми», т. е. получившими право передавать свое членство в этой корпорации по наследству.

Объединение «заморских» гостей находилось при церкви Параскевы на Торгу, построенной на их средства в 1156 (ил. 1). Кроме того, широко был распространен институт складничества, когда несколько купцов объединялось для ведения общих торговых дел. Самое раннее свидетельство о складничестве относится к рубежу XI—XII вв. (берестяная грамота № 745) и неоднократно зафиксировано в документах XII—XIV вв. Термин «складник» впервые встречен в берестяной грамоте № 133 XIV в. Очевидно, существовала специализация среди разных групп складников, одни из которых занимались торговлей цветными металлами и воском (грамота № 439), другие — солью (№ 624, Ст. Р. № 2), третьи — продуктами северных промыслов: кожей нерпы, мехами (№ 133, 420, 490, 622) и т.д.

Рис. 29. Грамота № 439 

О группе складников, которые были связаны с немецкими купцами, повествует обнаруженная на купеческой усадьбе Торговой стороны берестяная грамота № 439 (рубеж XIII—XIV вв.), сохранившаяся целиком (рис. 29). Ее автор Моисей сообщает своему адресату, что он уже продал олово, свинец и прочий металл, и теперь ему не нужно ехать в Суздаль, поскольку воск уже куплен. Вместе с тем он просит компаньона прибыть туда, где находится сам, и привезти еще олова и красной меди. Судя по тексту письма, в торговых операциях участвовали по крайней мере четыре человека: кроме автора и адресата, их компаньоны Прус и Матей. Очевидно, что эти купцы были заняты куплей-продажей воска, который привозили в данном случае из Суздаля, и в обмен на него приобретали у своих немецких партнеров цветной металл. Кроме примера складничества, данный документ важен и для решения проблемы организации новгородской торговли. В нем наглядно продемонстрировано, как у одной группы складников концентрировались импортные товары (цветной металл), которые купцы получали в обмен на экспортный товар (воск).

Судя по письменным источникам, складничество широко практиковалось в ганзейское время. Новгородские купцы, торговавшие с Ганзой, объединялись в группы по 5–6 человек для совместных поездок в ливонские и, возможно, ганзейские города, для защиты своих товаров и интересов от разбойных нападений и посягательств властей. Видимо, такие объединения обладали и каким-то юридическим статусом, поскольку они могли быть поручителями в разных конфликтах. Например, в 1396 г. Иван Калека с товарищами поручились за товар, отнятый пиратами на море у другой группы новгородских купцов.

* * * 

Правовые нормы

Торговая деятельность регулировалась договорами между партнерами. По существу каждый торговый договор был связан с завершением очередного конфликта между торговыми партнерами и их примирением. Вместе с тем в каждом из вновь заключенных договоров содержатся статьи общего характера, определяющие правила торговли и взаимоотношения между торгующими сторонами.

Одним из основных, и едва ли не самых главных, принципов средневековой торговли был «рубеж» (от древнерусского глагола «рути» — подвергать конфискации), суть которого заключалась в изъятии имущества у купцов-должников.

Проблема рубежа как правовой нормы средневековой торговли долгое время подробно не рассматривалась в литературе, хотя это понятие и сам термин присутствуют практически во всех торговых договорах Новгорода с его партнерами, начиная с самого раннего, и встречаются в других, не только новгородских, источниках. Исключением является лингвистический анализ термина и производных от него слов, проведенный А. А. Зализняком в связи с изучением берестяной грамоты 246.

Акция рубежа могла быть прямой и косвенной. В первом случае она применялась к непосредственному должнику, у которого истец конфисковывал его товар (или имущество) чаще всего в счет долга, но, возможно, и за какую-то иную вину перед истцом. Первое упоминание прямого рубежа в международной торговле Новгорода содержится в Новгородской Первой летописи под 1134 г., когда «…рубоша новгородць за моремъ въ Донн», т. е. конфисковали товар у новгородских купцов в Дании.

Косвенный рубеж; заключался в том, что при отсутствии непосредственного должника (виновника, ответчика) конфискация производилась у третьих лиц, что впервые зафиксировано в берестяной грамоте № 246 (XI в.). Особенно яркий пример косвенного рубежа содержится в летописном рассказе под 1188 г. о конфликте между новгородскими и немецкими купцами на Готланде (см. главу II). Вскоре данный конфликт был урегулирован заключением торгового договора, согласно которому все спорные вопросы должны были решаться только между его конкретными участниками: «емати свое у виновата». Однако на практике эти правила практически не соблюдались и поэтому они постоянно повторяются во всех последующих договорах.

Во внутренней торговле Руси рубеж был способом давления в межкняжеских усобицах и в политической борьбе Новгорода с князьями. Начиная с 1268 г. и вплоть до 1471 г. договорные грамоты Новгорода с великими князьями непременно содержат условие торговать новгородским купцам в княжеской волости, в Суздальской земле «без рубежа, по цесареве грамоте». Тем не менее князья не раз применяли рубеж: в политических конфликтах против непокорного Новгорода, о чем свидетельствуют летописные сообщения и договорные грамоты. Конфискация товаров, как правило, сопровождалась и блокадой торговых путей, ведущих к Новгороду.

В проекте договора 1269–1270 гг. раскрывается и механизм действия рубежа:

«А дойдет до задержания имущества, то в первый год объявить о том, но не брать, и на другой год тоже; а если не будет выплачено на третий год, то задержать и взять его товар». Следовательно, в случае невозвращения долга истец только на третий год мог применить акцию рубежа к непосредственному ответчику или его соотечественнику.

В ганзейское время рубеж: применялся особенно часто, что служило причиной постоянных конфликтов между Новгородом и Ганзой. Нередко новгородцы в ответ на разбойное нападение на своих купцов на море или арест в немецких городах задерживали ганзейских купцов в Новгороде и отбирали у них товар за вину соотечественников. Таковы конфликты 1337, 1371 гг., рассмотренные в главе IV. Наглядным примером косвенного рубежа и разрешения конфликта являются события 1337 г., когда у немецких купцов, находящихся в Новгороде, новгородцы арестовали товар за вину двух других немецких купцов.

Косвенные рубежи постоянно происходили в новгородско-ганзейской торговле на протяжении XIV—XV вв., о чем свидетельствуют договорные грамоты и многочисленные ганзейские документы. Конфликты 70-х гг. XIV в. положили начало затяжной торговой войне между Новгородом и Ганзой, длившейся около 20 лет. В этот период новгородцы продолжали вести торговлю с ганзейскими купцами, но главным образом в неподвластной Ганзе Нарве (Ругодиве). Однако акции рубежа по отношению к новгородским купцам совершались и там, что известно из Нибурова мира 1392 г. При его заключении ганзейцы снимали с себя ответственность за товар, который у новгородских купцов был порублен (т. е. конфискован) в Ругодиве и настаивали, чтобы Новгород предъявлял претензии по этому поводу к непосредственным виновникам «кто у их товар поймал». Нет сомнений в том, что веками установленные правила почти никогда не соблюдались в торговой практике, и поэтому их приходилось постоянно повторять во всех последующих договорах.

В XV в. терминология договорных документов изменилась, но суть осталась прежней — «а купити и продати товар всякий без вывета и без рубежа»; при этом нередко законодатели ссылались «на старину». В некоторых случаях, связанных с урегулированием конкретного конфликта, ганзейцы настаивали на том, чтобы «Великому Новгороду немецких купцов у себя не задерживать, а отпустить их в Немецкую землю с их товарами без рубежа, по старым грамотам».

Яркие примеры прямого и косвенного «рубежа» с указанием имен «порубных людей» и всех подробностей дела, а также процесса урегулирования акции «рубежа» содержатся в «Списке убытков новгородцев», составленном в 1412 г. из пяти разных документов. В одном из них излагается жалоба новгородских купцов на Зумбера, который «порубиле 10 новгородъцевъ» в Нарве, взяв у них (т. е конфисковав) бочку белок и отрез кумского сукна. Здесь мы имеем дело с прямым «рубежом», причем осуществленным представителем власти.

В другом документе пересказывается жалоба порубных людей на то, что по повелению магистра Индрика (очевидно, ратмана Нарвы) у группы новгородских купцов (перечисляются их имена) был конфискован товар за вину других новгородцев. «Порубные люди», обращаясь с жалобой к новгородским властям, сообщают, что они пострадали «за Павла за Кровчу, за Огофона, за Симонова зъ братомъ его съ Яковомь, за Мосея зъ детьми и за Нага Павлова… и за Смена за Коровина з детьми… за Луку…». Тут же пострадавшие указывают суммы, на какие у них был конфискован товар, и добавляют: «а нас в том господа порубили», т. е. «а у нас за это конфисковали». Обращаю внимание на грамматическую конструкцию с предлогом в или за, которая использовалась, когда речь шла о косвенном «рубеже», точно так же, как это было в XI и XII вв.

Нередко «рубеж» являлся внешнеполитической акцией, направленной против той страны или города, откуда прибыли купцы. Как правило, это происходило с ведома или по инициативе властей, что видно из только что приведенных примеров.

Одним из действенных стимулов развития торговли и торговых связей была выдача льготных грамот тем или иным купцам или купеческим объединениям на ведение торговли и обеспечение «чистого пути», т.е. беспрепятственного проезда по территории того государства, куда направлялись купцы. Совершенно очевидно, что гарантировать такие права могли только власти той или иной страны, земли, княжества или города. Так, в 1188 г. Фридрих I, заинтересованный в развитии торговых связей растущего Любека, выдал грамоту на право беспошлинной торговли в этом городе «русским, готам, норманам и другим народам Востока».

Обеспечение чистых путей в средневековье было постоянной заботой купечества, что нашло отражение буквально во всех документах, касающихся торговли. В каждом торговом договоре, в любой грамоте, регулирующей возникшие конфликты, оговаривался чистый путь как новгородским купцам, так и иноземным гостям — «а гостю чистый путь без пакости и без рубежа, немецкому гостю и новгородскому». В начале XIV в. была заключена грамота между Новгородом и Любеком, Готским берегом и Ригой о предоставлении их купцам трех сухопутных путей по Новгородской волости и одного водного, «вречках».

Регулирование юридических взаимоотношений между иноземными гостями и новгородцами, судя по нормативным источникам, разрешение споров в торговых делах целиком находилось в компетенции тысяцкого и купеческих старост. В статьях договора 1269 г. отмечалось, что «кончать ссору» между немцами и новгородцами следует во дворе св. Ивана (церковь Иоанна Предтечи на Опоках — ил. 13) перед тысяцким. Только пристав тысяцкого имел право приглашать провинившиеся стороны на суд.

Немецкие купцы также постоянно настаивали на том, чтобы место купеческого суда было во дворе св. Ивана и нигде в другом месте, «перед тысяцким и двумя старостами немецкими». Дело в том, что на практике торговые споры часто приводили к столкновениям и конфликтам, влекущим за собой нарушения не только торгового, но и уголовного законодательства, а в этом случае требовалось вмешательство новгородских властей. Совокупное показание буквально всех договорных грамот Новгорода с западными контрагентами, начиная с древнейшей, конца XII в., и кончая документами XV в., свидетельствует, что в разборе конфликтных дел новгородцев с иноземцами активно участвуют высшие власти Новгорода, включая князя или княжеского наместника, посадника и тысяцкого. О том же говорят и донесения ганзейской конторы, касающиеся описания конкретных конфликтов.

Переговоры между новгородскими властями и ганзейскими посланцами проводились во дворе архиепископа, о чем неоднократно упоминают посольские отчеты первой половины XV в. В дальнейшем представители Новгорода и Ганзы вели переговоры в Нарве как нейтральном пункте по отношению к обеим сторонам.