Талантливый режиссер Александр Сокуров на обсуждении своего фильма “Молох”, запечатлевшем образы Гитлера, Евы Браун, четы Геббельсов, Бормана, изобличая тоталитаризм, неограниченную власть диктатора, чей маразм обычно превращается в государственную политику, высказал любопытную мысль: “Нет Сталина — есть Джугашвили, нет Ленина — есть Ульянов, нет Гитлера — есть Шикльгрубер и так далее. Вождей среди людей нет, есть просто люди, имеющие имя, фамилию, биографию, детство. Вождь — это выдумка самих людей в тех случаях, когда им трудно объяснить исторические процессы.
Вождь — это историческое чувство, которое выдумывается и передается множеством людей одному человеку. И, значит, вождь — это мы сами. И Гитлер — никакой не сверхчеловек, не супергерой, это просто человек, который может вам встретиться, когда вы спускаетесь по лестнице” (”АиФ”, № 18(99, с.9.).
А Туркмен “баши” — тоже человек? Ведь в Туркменистане его величают “сердаром” — “вождем”.
Перед последней поездкой в Туркменистан — это было в мае 1999 года, незадолго до введения туркменскими властями визы, без которой теперь в страну не въедешь и оттуда не выберешься, — я встретился с одним известным английским журналистом, рассказавшим интересную быль, услышанную им в Лондоне.
— Правду говорят, что в Туркменистане процветает культ личности Ниязова? — спросили журналисты, посетившего южную страну.
— Это правда наполовину: культ, действительно, есть, но личности нет.
Журналист Юрий Зарахович в корреспонденции “В Туркменистане деспотичный правитель действует старыми методами” пишет: “В Туркменистане старший брат (то есть Ниязов) всегда наблюдает за вами. Тысячи портретов Президента С. Ниязова улыбаются друг другу со стен зданий, магазинов, жилых домов и ночных клубов. Попадая в столицу, Ашхабад, из аэропорта, носящего имя Президента, вы проезжаете стадион его имени и едете по проспекту Туркменбаши... Феномен Туркменистана демонстрирует, как, в действительности, мало изменилась структура политической власти.
После распада Союза и Компартии Ниязов изменил только свои титулы, взяв на себя президентство... азиатской страны. С того момента он создал для себя то, что в советские времена называлось культом личности. Бесчисленные портреты, не менее 2000 бюстов, памятников и монументов ему и его умершим родителям появились по всей стране. Самым последним сооружением явилась четырнадцатиметровая статуя, покрытая золотом, взгроможденная наверху 72-х метровой башни, напротив президентского дворца в восточном стиле. Прожекторы освещают фигуру Президента, а скрытый мотор обеспечивает постоянное вращение статуи. А президентскому глазу открывается простирающаяся внизу изнуренная, обнищавшая нация, страдающая от повсеместного тоталитаризма. Пресса контролируется государством, в школах изучают биографию Президента, прославляющую его и внушающую преданность лично ему.
Все контакты с иностранными лицами должны получить предварительное одобрение, иностранным журналистам и активистам по защите прав человека при малейших контактах с несколькими оставшимися в стране диссидентами грозит изгнание из страны. “Права человека в Туркменистане не существуют”, — говорит Абды Кулиев, бывший министр иностранных дел Туркменистана, живущий сейчас в изгнании в Праге или в Москве...” (“Time”, 15.03.99.).
В другом европейском журнале Кенет Рот, Исполнительный директор организации Охраны прав человека, в статье “Туркменистан никогда не открывал железной занавес”, знакомя зарубежного читателя с жизнью современного Туркменистана, делится своими впечатлениями: “Любой человек, приезжающий в постсоветский Туркменистан, как бы обнаруживает себя в виртуальном пространстве, словно он оказался позади еще существующей Берлинской стены. Независимая пресса отсутствует, никаких независимых политических партий, независимых профсоюзов или общественных объединений, никаких политических разногласий, и это действительно так, потому что нет никакой политической жизни, кроме повсеместно присутствующего культа личности Президента Ниязова...”
Статья Кенета Рота, во многом перекликающаяся с корреспонденцией Юрия Зараховича, именуя нашу страну “Гулагом на Каспии”, приходит к выводу, что “сегодня культ Ниязова достиг наивысшего комизма. Его огромные, в стиле Мао, портреты украшают почти все общественные здания. В Ашхабаде построена башня (плохая копия Эйфелевой), завершающаяся крылатой, в золоте статуей Ниязова (на нее ушло свыше 16 килограммов сусального золота), вращающейся вслед за солнцем”. (“Wall street Journal Europe”, февраль-март 1999).
В народе эту статую прозвали келпезе — агамой, одним из видов пустынной ящерицы, которая по легенде, бытующей среди туркмен, задрав голову и даже становясь на задние лапы, следит за солнцем и будто проклинает дневное светило. Обитатели Каракумов не любят келпезе, проклинающую Солнце, несущее людям свет, а Земле — жизнь.
Таков взгляд снаружи, глазами иностранцев. Как же выглядит культ Ниязова изнутри, в восприятии людей, живущих в этой несчастной стране?
О его культе заговорили еще до объявления независимости. И не без основания, особенно после принятого правительством постановления “Об изготовлении и использовании портретов президента”, которое считало “целесообразным изготовление портретов президента и неограниченную их продажу населению”. Ныне подобные документы не принимаются, достаточно телефонного звонка из президентского дворца, а производство портретов поставлено на промышленную основу в Турции, в самых лучших ее типографиях и художественных салонах.
Правда, туркменское население их не покупает, они, главным образом, приобретаются организациями, учреждениями, ведомствами, фирмами, вывешиваются на улицах, на самых видных местах, они непременный атрибут кабинетов больших и малых руководителей, чиновников, залов и клубов. Низкопоклонство порою доходит до абсурда. Небезызвестный Онджик Мусаев, недавно женивший сына, не начинал свадьбу, не приглашал гостей за столы до тех пор, пока из его рабочего кабинета не принесли большой портрет Ниязова и не водрузили его на почетное место.
В последнее время в связи со сменой цвета волос на президентской голове изготовление портретов “баши” перешло в новую фазу. Светловолосого президента сменяет черноволосый. Но местные скульпторы лелеют тайную мечту, что Ниязов отпустит и усы, а затем, может быть, отрастит и бороду. Тогда у ваятелей появится существенный приработок, придется лепить его новые бюсты, скульптуры.
После кампании по широкому производству портретов стали приходить отовсюду вести: то колхоз, то совхоз, то бишь дайханское хозяйство присвоили себе имя президента Ниязова. Стоит ему подписать указ об учреждении Международной премии имени Махтумкули, классика туркменской литературы, значит, Ниязов должен стать ее первым лауреатом. Спустя две недели после учреждения этой высокой литературной премии, президент взял себе награду. Как тут не вспомнишь самого великого поэта:
Вот учреждается звание Героя Туркменистана и первый “Золотой месяц” — так называется медаль — вручается президенту.
Ученые добиваются учреждения Международной премии имени Мухаммета Ал-Хорезми с вручением золотой медали. И здесь “баши” становится первым и единственным лауреатом.
Нащупав “ахиллесову пяту” Ниязова, иные устроители всякого рода форумов и совещаний в Ашхабаде получают на то высочайшее благословение лишь после намека на признание его “международного авторитета” с непременным вручением “баши” какой-либо медали, золотой, конечно, и присвоением звания лауреата. Примеры тому не единичны, также как велико число книг, брошюр, не говоря уж о газетах и журнальных статьях, посвященных президенту, которым в типографиях страны и за рубежом дается “зеленая улица”.
А легкокрылый Дурдымухаммед Курбанов, тогдашний пресс-секретарь, переживавший медовую пору любви со своим шефом, издал о нем две книги, одна из коих получила название “Сердар” — “Вождь”. Уже говорилось, что Курбанову принадлежит идея присвоения Ниязову титула Туркменбаши, который, как уже говорилось, правильней писать не слитно, а раздельно — Туркмен “баши”. Туркменский меджлис, утвердив сей высокий титул, означающий “глава всех туркмен”, совершил беспрецедентный по своей бестактности шаг, не зная на тот счет мнения миллионов соотечественников, живущих в Иране и Турции, Ираке и Афганистане, Узбекистане и Германии, Норвегии и Швеции и в других странах. Не выглядит ли в данном случае туркменский президент самозванцем?
Разговоры о культе, по-видимому, дошли до самого президента, и он в октябре 1992 года, выступая перед сотрудниками МВД, признал, что его, действительно, “превозносят в последнее время”:
— Это не мне надо, это надо нашему государству, — заявил “баши”. — Кто бы ни был лидером, надо его уважать, не хвалить, но говорить так, как есть, по заслугам. Мы притягиваем мир своим единством, слаженностью... Это, товарищи, раньше мы, когда жили при общем Союзе, рассматривали как культ личности, это надо было, чтобы коллегиально решать через бюро, чтобы под видом культа личности отдельным деятелям проводить свою политическую линию”.
Когда в соседнем Узбекистане заговорили о культе его президента, то Ислам Каримов на одном из высоких совещаний был категоричен:
— Сколько раз я говорил, что не нужно меня возвеличивать, — сказал он, — не нужно вывешивать моих портретов на въездах в области, на их границах! Любой доклад, любая речь начинаются с Каримова и кончаются на нем. Что же это такое?! Оставьте Каримова в покое! Все проходит... Если вы будете выполнять возложенное на вас — это будет означать, что вы оказываете мне высшую честь! — и добавил, — культ личности не по мне.
Узбекский президент, указав на неуместность и назойливость “медных труб”, предложил принять специальное постановление правительства о запрете на прижизненные памятники государственным деятелям.
По этому поводу по узбекскому телевидению выступил пресс-секретарь президента Мурад Мухаммад Дост, заявивший от имени главы государства, что “впредь должностных лиц за подобные нарушения правительственных решений будут строго наказывать — вплоть до увольнения” (“Правда”, 10.11.93).
Затрудняюсь сказать, положен ли в Узбекистане конец культу личности И. Каримова, но в Туркменистане перемен никаких. Наоборот, Ниязова превозносят с новой силой. Туркменский президент вроде публично осуждает восхваление своей персоны, но делает это как-то невнятно, неуверенно, заявляя о том, как говорят туркмены, не языком, то есть в полный голос, а язычком, словом, и хочется и колется... Потому его близкое окружение, чиновная рать, руководители министерств и ведомств, городов и сел, изучив президентскую слабость, угодливо интерпретируют его двусмысленные заявления о культе, располагая вдоль улиц и проспектов, по всем дорогам, связывающим населенные пункты, на въездах в города и райцентры портреты, статуи, бюсты и щиты с цитатами из речей Ниязова, которые уже не просто выступления, а “речи Туркмен “баши”, имеющие историческое значение”. Теперь уже не стало просто решений и указаний президента, а есть “мудрые решения”, “исторические указания великого вождя”. Все, что ни возводится в Ашхабаде, в областных городах: дворцы, фонтаны, мемориалы, административные здания, офисы и т.п. — обязано войти в “анналы истории”.
Восхваление персоны президента нередко доводится до абсурда. По национальному телевидению в передаче “Природа Туркменистана” один горе-ученый, возвещая о наступившей весне, пробудившей жучков, паучков, муравьев и других насекомых, пытался убедить телезрителей, что тем природа обязана благотворному влиянию на нее мудрой политики Туркмен “баши”.
Однако это нисколько не смущает Ниязова, продолжающего с той же показной скромностью заявлять: “Я не гонюсь за славой, ибо знаю, что погоня за славой никогда и никому авторитета, уважения не приносила” (“Ватан”, 24.09.99). Еще раньше, на заре своего культа, он заверял, что никогда не зазнается. Все это лишь одни слова, ложная скромность, которая, как говорил один мудрец, так же гнусна, как и тщеславна.
В последнее время он отбросил и маску скромности и всякий раз как бы подчеркивает: я — ваш сердар, добрый, гуманный, не гарамаяк, а избранный вами — гений. Велик я и мудр, так твердит мое окружение, ну, как Ленин и Сталин. Нет, нет! Они сейчас не в моде. Скажем, как Наполеон или Черчилль, его любимые герои, которым он в меру своих возможностей старается подражать.
Ставя себя вровень с историческими личностями, задумывался ли он, что Ленина и Сталина никакие награды или титулы не прельщали, их не волновали маслянистый блеск золотых звезд, сияние драгоценных перстней или массивных цепочек, так магически завораживающих “баши”. Они были непритязательны к еде, к одежде, деньгам, словом, их не интересовал быт. Стремясь к глобальным целям, они довольствовались властью над страной и каждым отдельным человеком и в том, вероятно, находили моральное удовлетворение.
Пришедшие им на смену политические пигмеи, некогда именовавшие себя “верными последователями”, а ныне “президентами”, “сердарами”, охваченные лихорадкой накопительства, томимые мелочным тщеславием, не довольствуются собственными дворцами и виллами, иномарками и бесчисленными отарами, доставшимися им даром. Они погрязли в долларовых счетах заграничных банков, чувство наслаждения неограниченной властью у них притуплено: жажда обогащения развратила их и без того блудливый ум, иссушила душу.
Это и отличает их от первых, кои отличались талантом, природным даром управления людьми, страной, а у вторых лишь жизненная хватка, хитрость и желание подражать великим, будто возможно научиться таланту.
Пигмеи мысли не чета титанам мудрости. “Вожди”, “сердары”, прикрывающие свою серость, посредственность звучными титулами, скрашивающие свою духовную убогость блеском золота, не схожи с великими мира сего. Вся трагичность, точнее, комичность положения в том, что, в силу своей невежественности, ограниченности, они не понимают насколько они жалки и смешны. Известно, что от смешного до трагичного или от великого до смешного всего шаг.