– Вера, прости меня за мое поведение на «сладкой вечеринке», – сказала я. – Мне следовало быть более тактичной.

Мы с Верой сидели в конторе «Пейдж» и наслаждались кукурузными хлопьями, фруктами и лимонадом, пока Мэгс и Бев угощали в баре Мардж Уайтфилд кофе вперемежку со свежими сплетнями.

– Не принимай это близко к сердцу, деточка, – вздохнула Вера. – Ты права. Мне давно следовало забыть эту старую любовную историю.

– Но я вовсе не хотела, чтобы ты ее забыла! – воскликнула я. – Мне просто хотелось понять, что тогда случилось.

Лицо Веры снова скривилось горестной гримасой.

– Нет-нет, только не сейчас! – взмолилась я. – Если не хочешь, можешь ничего не рассказывать. Я в последнее время вообще болтаю много лишнего и плохо соображаю.

– В самом деле? – Вера с любопытством взглянула на меня и потянулась к пакету с чипсами. – Нельзя ли поподробнее?

Я, как всегда, не сумела удержать язык за зубами, хотя и знала, что Вера моментально расскажет все Мэгс.

– Ну, например, я никак не возьму в толк, куда исчезает по утрам Мэгс. И зачем она выпустила на волю коров. Может быть, ей нужно изменить свою диету?

Вера внимательно взглянула на меня, словно бы заподозрив, что я над ней издеваюсь, и промолчала. Какое-то время мы молча хрупали чипсы. Затем я сказала:

– О'кей. Оставим эту щекотливую тему. Расскажи мне лучше о Джеке.

– Зачем? – удивилась она.

– Ну, он все-таки мой отец. А я почти ничего о нем не знаю.

Вера стряхнула с блузки крошки и неохотно сказала:

– Ты же знаешь, что я не могу о нем ничего рассказывать.

– Это отчего же? Вы так договорились?

– Послушай, Порция, спроси лучше о нем у Мэгс! А меня избавь от подобных расспросов, пожалуйста! Дай мне спокойно позавтракать!

– Спросить у Мэгс? Ты что, издеваешься?

– Прекрати немедленно, Порция! Пожалей мои нервы! – потребовала Вера. – Спроси о чем-нибудь попроще.

– Хорошо, я не стану спрашивать у тебя о том, почему Мэгс и Джек расстались. Этого я, очевидно, так никогда и не узнаю. Мне только хотелось бы понять... – Я схватила свою бутылочку лимонада, но тут же поставила ее на место. – Понять, что он за человек.

– Он хороший человек, – ответила Вера. – Очень милый.

– Хороший? Даже милый? Он что, любил животных и детей? Давал солидные чаевые официантам в кафе? Был донором? В чем конкретно проявлялись его хорошие душевные качества?

Вера покосилась на дверь конторы, вздохнула и продолжила:

– Он умный, любит музыку, особенно классическую. Много читает. Его любимый писатель – Шекспир. Он даже дал тебе имя героини одной из шекспировских пьес...

– Да, я знаю – «Венецианский купец». Мне говорила об этом Мэгс, – перебила ее я.

Вера обиженно наморщила лоб и стала жевать чипсы.

Я терпеливо ждала, пока она дожует и запьет их водой.

– Еще он любил кататься на лодке и купаться, – сказала она, подобрев. – Ты помнишь, как он брал тебя с собой на пруд, что за Ривер-роуд? Он учил тебя плавать и приносил домой, закутав в полотенце. Ты светилась от счастья. Он утверждал, что ты лучшая пловчиха во всем округе.

Я схватила бутылку и сделала большой глоток. Комплимент, сделанный мне давным-давно отцом, и теперь потряс меня до глубины души. Я была почти готова простить ему все свои обиды. Я вытерла салфеткой навернувшиеся слезы.

– Ну вот, – расстроилась Вера. – Я так и знала! Нам не следовало об этом говорить. Но он очень тебя любил. Это я знаю точно.

– В самом деле? – вдруг разозлившись на отца, спросила я. – Тогда почему же он ушел от нас?

Вера вздохнула и, прикусив губу, горестно покачала головой.

Я встала и швырнула пустую бутылку в мусорную корзину.

– Знаешь, Вера, – сказала я, уставившись на монитор компьютера, – кажется, я поняла, почему Бев так молчалива. Просто у нее такая натура. А Мэгс родилась дурой, дурой и останется. На таких и не обижаются.

Вера как-то странно взглянула на меня поверх очков.

– Но больше всего меня бесит то, что ты притворяешься дурочкой! – с обидой воскликнула я и стремительно вышла из конторы, твердо решив, что отныне я тоже буду стараться не выбалтывать «барышням» свои секреты, раз они что-то скрывают от меня.

– Послушай, Порция! Раз его разыскала Мэгс, то смогу найти и я! – уверенно заявила Бьюджи, усаживаясь на диван. – Ты даже не представляешь, как много сведений можно обнаружить в Интернете. Эй, малыш! Прекрати брыкаться! – Она похлопала себя ладошкой по животу.

Я присела рядом с ней и со вздохом сказала:

– Мне в это почему-то не верится.

– Послушай, тебе нужно только дать мне все известные о нем сведения, остальное я сделаю сама. Чего ты боишься? Если мне удастся узнать номер его телефона, это не значит, что тебе непременно придется ему звонить.

Я задумалась, пораженная логичностью рассуждений Бьюджи. Ее горящие глаза говорили мне, что она от меня не отцепится, пока я не сдамся. И я сдалась: схватила авторучку и написала на листке бумаги все, что знала о своем папаше:

«Лайл Джексон Трипплхорн. Родился 28 февраля 1937 года в Хейстингсе, штат Теннесси».

Бьюджи взяла у меня листок, пробежала его глазами и, припечатав ладонью к столику, воскликнула:

– Считай, что дело в шляпе. Кстати, как твой роман с англичанином?

– Ты лучше скажи, когда появится на свет твой ребенок!

– Через неделю, – уверенно заявила она. – Не уходи от ответа. Как поживает сэр Йен?

– Прекрасно. Спасибо, – лаконично ответила я.

– Ах, прекрати свои штучки, Порция! Если бы не я, то вы бы до сих пор играли с ним в кошки-мышки!

– А может быть, этим мы и занимаемся, – лукаво прищурившись, сказала я.

– Не пытайся водить меня за нос, Порция! Я вижу тебя насквозь. – Бьюджи потянулась к бутылке с водой. – Ну, рассказывай все без утайки. Как развиваются ваши отношения? Я посмотрела на часы.

– Через три часа и двадцать две минуты у нас с ним свидание.

– Класс! Одобряю. Шикарный мужчина!

Я насторожилась: судя по выражению ее лица, она сказала это искренне.

– Тебе стало что-то известно о нем? – спросила я. Глядя мне в глаза, Бьюджи выдержала эффектную паузу и раскололась:

– Он разведен. Ты это знаешь?

– А ты-то откуда об этом узнала? – спросила в свою очередь я, испытав легкий шок.

– Это мое предположение. Ведь большинство мужчин в его возрасте разведены, – не моргнув глазом ответила она.

– Ты что-то от меня утаиваешь.

– Ничего особенного. Просто я справилась о нем в Сети. Из любопытства. Вот, сама посмотри! – Бьюджи пододвинула ко мне сложенный вдвое листок бумаги.

Я схватила его и развернула. Это была распечатка статьи о Йене из журнала «Пипл». Заголовок ее гласил: «Мастер детективного жанра интригует книготорговцев».

– Обрати внимание на второй абзац снизу, – посоветовала мне Бьюджи, тяжело вздохнув.

Я стала читать текст.

«Всегда готовый к живой и увлекательной дискуссии о своем творчестве, Алистер Барнс отмалчивается всякий раз, когда ему задают вопросы личного свойства. Уклонившись от обсуждения своего развода, имевшего место три года тому назад, писатель, однако, сообщил, что не виделся со своей бывшей супругой с тех пор, как ее поместили в больницу Сиэтла в связи с послеродовыми осложнениями».

Я сложила листок и бросила его на столик, почувствовав, что начинаю задыхаться. Руки у меня вдруг задрожали, и я, сцепив их, оперлась о колени. Нервозность, все чаще проявлявшаяся в последние дни, начала перерастать в психоз.

– Мне жаль, Порция, – сказала Бьюджи, – что ты приняла это близко к сердцу. Лучше бы я не показывала. Но меня угнетало, что ты не знаешь о Йене того, что известно мне.

Тронутая искренним сочувствием близкой подруги, ничего не утаивающей от меня, в отличие от «барышень», я воскликнула:

– Не переживай, ты поступила правильно.

– А мне кажется, что я плохая подруга! – Бьюджи закрыла лицо ладонью.

Но я успела заметить слезы в ее глазах. Причиной их, однако, вполне могли быть самые непредсказуемые вещи. Однажды Дэви рассказал мне, что Бьюджи плакала целый час из-за того, что разносчик пиццы доставил им вместо ее любимой «пепперони» пиццу с ветчиной. Поэтому я не стала торопиться с выводами, а осторожно поинтересовалась:

– Что ты хочешь этим сказать?

Бьюджи достала из коробки салфетку, высморкалась и с трагическим выражением лица произнесла:

– Ты не на шутку втрескалась в этого англичанина, а я, дура, все разрушила. Сперва набросилась на него из-за того, что он постоянно заправляет тебе за ухо локон. А теперь еще показала тебе эту распечатку журнальной заметки. Какая же я дрянь после всего этого. Мне жутко стыдно, Порция! Я постоянно порчу тебе жизнь!

– Мою жизнь трудно испортить еще больше, – печально заметила я.

Бьюджи сжала мою руку и заговорила, глядя мне в глаза:

– Но ты ведь понимаешь, что я желаю тебе только добра? Тебе же не надо объяснять, что у меня временно слегка «поехала крыша»? Ты же знаешь, что я абсолютно нормальна, когда не беременна?

– Ты просто чудо, Бьюджи! – Я похлопала ее по руке. – Спасибо тебе за твою заботу, и, по-моему, тебе совсем не из-за чего огорчаться.

Она рассмеялась, промокнула слезы, стиснула мои пальцы и сказала:

– Порция, наплюй на всю эту чепуху! Иначе я никогда себе не прощу этой медвежьей услуги.

– Успокойся, Бьюджи! Ты ничего не испортила! – заверила я ее. – Все будет хорошо, можешь не сомневаться!

– Значит, ты не передумала встречаться с ним сегодня вечером? – допытывалась она.

– С какой стати? Почему бы мне с ним не встретиться, собственно говоря? – пожала я плечами.

– Правильно, Порция! Ведь с тех пор прошло три года! Еще неизвестно, что в действительности там произошло!

– Разве я спорю?

– Он мне определенно симпатичен, этот англичанин. Я сразу чувствую хороших людей. Согласись, далеко не каждый мужчина спокойно примирится с тем, что ополоумевшая беременная женщина ломится на рассвете в его дверь.

– Одно я знаю наверняка, – сказала я, вскинув ровь, и попила воды, пытаясь унять внезапно возникшую икоту.

– Он совсем не похож на твоего отца, – договорила а меня Бьюджи.

– Да, абсолютно не похож, – безмятежно улыбнуась я.

– Только, пожалуйста, не говори ничего Дэви, – попросила Бьюджи. – Он и так постоянно твердит, что я е должна совать свой нос в чужие дела. И он, наверное, прав. А ты как считаешь?

Отступив еще на шаг от большого зеркала, я внимательно осмотрела себя с головы до ног. Волосы я зачесала назад и собрала в пучок. На лицо наложила легкий им естественных оттенков. И надела красное облегающее платье – его мне одолжила Бьюджи, глядя при том на меня с откровенной завистью.

Бродившие у меня в голове непрошеные мысли о больничной палате для рожениц я со вздохом отогнала рочь.

– Разве можно верить этим бумагомаракам из иллюстрированных изданий? Даже если он и оставил вою жену, это еще не означает, что он отказался от ребенка! – сказала я своему отражению. – Не делай скороспелых выводов, дай ему шанс!

Меня вдруг осенило: возможно, он и в Штаты прилетел, чтобы быть поближе к своему ребенку! Что я, собственно говоря, знаю о нем? Мы знакомы всего-то несколько недель. У меня еще будет время выяснить, что произошло в действительности.

– Это пустяки! – ткнула я пальцем в зеркало. – Не стоит из-за этого рвать волосы и посыпать голову пеплом.

Я прорепетировала улыбку. Она получилась недостаточно естественной, но я решила, что глоток вина и приятное общество сделают ее более натуральной. Я прошла на кухню и наполнила бокал водой, размышляя о том, нужно ли мне именно теперь мыть грязную посуду.

Прозвенел дверной звонок. Я взглянула на часы: было без четверти семь. Йен приехал немного раньше. Я выплеснула воду в раковину, поправила на себе платье, схватила с вешалки жакет и побежала открывать.

Распахнув дверь, я увидела на пороге фигуру в знакомой мне футболке, с надписью на груди: «Факультет английского языка Сиракьюсского университета». Точно такая же вот уже второй год валялась на полу моей квартирки возле дивана. Я подняла взгляд. Голубые глаза. Песочные волосы. Едва заметный шрам над левой бровью.

Питер.

– Порция! Это ты? Глазам своим не верю! Вот это класс! – воскликнул он и улыбнулся.

Я смотрела на него, борясь с желанием протянуть руку и ткнуть его пальцем в плечо, чтобы убедиться, что это не призрак и не обман зрения.

– Как ты здесь очутился? – наконец промямлила я, ухватившись рукой за дверной косяк, чтобы не упасть.

Питер сглотнул ком и хрипло произнес:

– Нам нужно объясниться.

У меня глаза полезли на лоб. Он шагнул в комнату, я попятилась. Он остановился и сказал:

– Я не мог поступить иначе.

– Где ты был все это время, Питер? – спросила я, загородив собой проход.

– В Бостоне, – ответил он, пожав плечами.

– В Бостоне. Мне следовало бы догадаться. Как поживают твои родственники?

Питер смущенно повертел головой и пробурчал:

– Спасибо, у них все нормально. Несвойственная ему стеснительность показалась мне подозрительной, и я продолжила допрос:

– А что, у твоих бостонских родственников дома нет телефона?

– Ты права, Порция! – виновато подняв руки, сказал он. – Конечно, мне следовало тебе позвонить.

Слегка успокоившись, я выглянула наружу и увидела припаркованный неподалеку в переулке знакомый серебристый автомобиль.

– Так ты прикатил сюда из Бостона на машине?

– Да, – потупившись, сказал он.

Я нахмурилась, сложила руки на груди и спросила:

– Что тебе нужно, Питер?

– Я хотел вручить тебе одну вещь, – густо покраснев, ответил он.

– И ради этого ты проехал девятьсот миль?

– Вообще-то тысячу, – поправил меня он. – Я могу войти?

– Нет! – отрезала я.

– Порция, вот-вот начнется дождь...

– Это твои трудности, – не сдавалась я.

– О'кей, – обреченно сказал он. – Значит, так тому и быть.

Он тяжело вздохнул и вдруг преклонил одно колено.

– Что ты вытворяешь, Питер! Встань немедленно! – крикнула я. – Что ты делаешь, черт бы тебя побрал!

– То, что должен был сделать еще полгода назад.

– Питер, ты ударился головой? Или съел что-нибудь не то?

– Я люблю тебя, Порция Фаллон! – с пафосом произнес он, приложив одну руку к сердцу, а другую протянув ко мне.

– Опомнись, Питер! Может быть, выпьешь воды?

– Я всегда тебя любил, – бубнил он, выпучив остекленевшие глаза. – И буду любить до конца своих дней!

– Замолчи, Питер! – взвизгнула я. – И сейчас же встань!

– Порция, я прошу вас стать моей женой!

Я захлопнула дверь и в отчаянии уперлась в нее лбом. Это какое-то наваждение! Этого не должно было случиться! Куда подевался прежний Питер, занятый только самим собой, покупавший мне подарки ко дню рождения спустя месяц после этой даты и толком даже не помнивший, сколько мне лет?

Нет, определенно это безумный бред.

Питер продолжал стоять все в той же дурацкой позе, тупо глядя на обручальное кольцо в своей руке, словно бы и сам не понимал, что с ним происходит.

– Питер! Встань! – повторила я.

– Ты мне так и не ответила, – взглянув на меня, сказал он.

Я лишь сердито прищурилась.

Питер тяжело вздохнул и наконец принял нормальное положение. По его скулам забегали желваки, глаза потемнели.

Я отступила в сторону, освобождая для него проход. Он прошел в комнату и сел на диван.

Я швырнула жакет на спинку дивана и, скрестив руки на груди, спросила:

– Как ты меня разыскал?

Питер положил руку на спинку дивана и улыбнулся:

– Вообще-то все получилось очень забавно, мне помогла твоя мама.

– Что? – вскричала я, пронзенная гневом.

– Понимаешь, я постоянно думал о тебе. Ежедневно и ежечасно. Но позвонить тебе не решался...

– Выходит, это устроила Мэгс? А как она тебя нашла? Даже мне не было известно, куда ты подевался.

– Она позвонила моему издателю.

– Я ее убью! – взревела я, сжав кулаки.

– Не надо, Порция! Я так ей благодарен! Ее звонок стал для меня своеобразным сигналом о том, что мне пора действовать решительно.

– Нет, я точно ее прикончу! – повторила я. Питер вдруг встал и, взяв меня за локти, взглянул мне в глаза. Я в испуге отпрянула.

– Порция, я был идиотом! – сказал он, почему-то понизив голос. – Я настолько погрузился в свои проблемы и страхи, вызванные провалом моей книги, что внушил себе, будто я законченный неудачник.

Его дыхание стало учащенным, взгляд – затравленным.

Я высвободила руки, оттолкнула его и воскликнула:

– Наконец-то на тебя снизошло просветление, Питер! Тебе следовало понять это гораздо раньше. Сколько месяцев тебе потребовалось, чтобы наконец-то все осознать? Четыре?

– Ровно двадцать одна неделя, – сказал он, отводя взгляд.

Боже, он, оказывается, даже, сосчитал недели! Нет, это не похоже на просветление, подумала я и язвительно заметила:

– И за это время ты не удосужился ни позвонить мне, ни написать письмо. Оставил только несуразное послание на титульном листе своей книги, теперь я даже не смогу подарить ее библиотеке.

– Ты права, Порция! – с жаром согласился он. – Это ужасно.

– И чего же ты хочешь от меня после всего этого? – спросила я, дрожа от негодования. – Ты трусливо сбежал. Я уехала в Трули. Какого дьявола ты пожаловал сюда?

– Ты должна меня понять! Меня одолела зависть. Я потерпел неудачу на литературном поприще, а ты преуспевала, заканчивала написание докторской диссертации, претендовала на ученое звание профессора... Я завидовал твоему успеху! Твоему уму! И не придумал ничего лучше, чем уехать в Бостон. Мне нужно было все обдумать, чтобы принять окончательное решение...

– Какой же ты тугодум, Питер! – сказала я, подбоченившись. – Тебе было мало времени, которое мы прожили вместе?

– Ах, Порция, ты сыплешь мне соль на сердечную рану! – патетически воскликнул Питер. – Пустья и медленно соображаю, но я все-таки понял, что не могу без тебя жить. Я люблю тебя! – Он снова упал на колени.

– Прекрати этот идиотский спектакль! – с гримасой отвращения вскричала я. – Да как ты вообще посмел заявиться сюда без предупреждения! Да еще с этим дурацким кольцом!

Он зажмурился и прохрипел:

– Да, это так. Я и сам не был уверен, что поступаю правильно. Но твоя мама настояла...

– Моя мама? – крикнула я. – Нет! Только не говори, что это была ее идея! Лучше от этого никому не будет. Значит, это она тебя надоумила устроить такое шоу?

– Не совсем, – промямлил Питер. – Я сам решил на тебе жениться. Во всяком случае, я по тебе скучал. Вспомни, как хорошо нам было вместе, Порция! Будь моей навсегда!

У меня перехватило дыхание и потемнело в глазах. Питер простер ко мне руки. Я не шелохнулась.

– Я понимаю, что все испортил, исчезнув так коварно... Я понимаю, что не заслуживаю второго шанса... Но если ты дашь его мне... Я всю свою жизнь посвящу одной тебе!

Он схватил меня за руки. У меня закружилась голова. Всю жизнь – с Питером? Я с огромным трудом устояла на ногах.

Еще год тому назад я бы пожертвовала своей правой рукой, чтобы услышать от него такие слова. Только об этом я тогда и мечтала. И что же? Вместо клятв в вечной любви, вместо обещаний не расставаться со мной до гроба я находила только записки на холодильнике, в которых он сообщал, что задержится в библиотеке и к ужину не вернется.

– Я знаю, что виноват перед тобой, Порция! – сказал он, дотронувшись пальцами до моей щеки. – Позволь же мне загладить свою вину и сделать тебя счастливой!

Нет уж, мысленно решила я, не позволю. Однако промолчала.

Питер вдруг посмотрел на дверь и спросил:

– Ты кого-нибудь ждешь?

Я растерянно заморгала, только теперь услышав звонок.

– Проклятие! – воскликнула я и торопливо отперла Дверь.

Одетый в синий пиджак, белую спортивную сорочку и джинсы, на пороге стоял улыбающийся Йен. Я готова была провалиться сквозь землю. Ведь если бы не Питер, все могло бы быть так чудесно! Йен протянул букетик ландышей, поцеловал меня в щеку и сказал, входя в комнату:

– Ты сегодня потрясающе красива!

– Спасибо, – сказала я, отступив на шаг.

Йен захлопнул дверь, увидел у меня за спиной Питера, и улыбка сползла с его лица.

– Питер Миллер, – взмахнув рукой, представила я ему своего «бывшего». – Йен Беккет. Познакомьтесь!

Йен вскинул брови, пораженный встречей со знаменитым писателем, и протянул ему руку. Они обменялись рукопожатием, после чего Йен спрятал руки за спину; то же самое сделал и Питер.

– Я, кажется, не вовремя... – Йен вопросительно взглянул на меня.

– Нет-нет, – заторопилась я. – Питер как раз собирался уходить.

Питер даже не сдвинулся с места.

Йен посмотрел на него, потом на меня и сказал:

– Пожалуй, я лучше зайду в другой раз. Он повернулся и взялся за дверную ручку.

– Нет, Йен! – Я схватила его за локоть, с мольбой глядя ему в глаза.

Но он высвободил свою руку, сжал мне пальцы и сказал:

– Желаю вам приятно провести вечер!

С этими словами он вышел и захлопнул за собой дверь. Я с ненавистью взглянула на Питера. Он отвел взгляд, шмыгнул носом и пробормотал:

– Извини, Порция! Этого я не предусмотрел. Мне следовало догадаться, что у тебя кто-то есть. Какой же я болван! – Питер расстроенно покачал головой.

Я схватила со столика сумочку, чтобы достать из нее ключи, и воскликнула:

– До этого момента у меня никого не было. И теперь, очевидно, еще долго не будет. Мне надо догнать его.

Зажав связку ключей в кулаке, я распахнула дверь.

– Хочешь, я подожду тебя здесь? – глядя в пол, спокойно спросил Питер.

Мне следовало бы сказать ему «нет». Но вместо этого я молча выскочила на улицу под моросящий дождь и помчалась на ферму Бэбба объясняться с Йеном.

Когда я приехала туда, его автомобиль уже стоял возле дома. Однако на мой отчаянный стук в дверь никто не отозвался. Я сбежала с веранды и огляделась. В окошке сарая горел тусклый свет. Я сделала глубокий вдох и побежала туда, рискуя промокнуть насквозь под усилившимся дождем.

Где-то неподалеку зашлась злобным лаем собака.

Дрожа от озноба и нехорошего предчувствия, я вошла в сарай и увидела Йена, убирающего со стола посуду. На штабеле досок горели две свечи, их восковые слезы с шипением капали на холодное ведерко с бутылкой шампанского. На козлах красовалась пышная рубиновая роза в высокой узкой вазе. Йен сдернул со столика скатерть и, скомкав ее, швырнул в угол. Дробный стук тяжелых капель по крыше отозвался в полумраке сарая тоскливым эхом.

– Как все это было красиво! – с грустью промолвила я, замерев в дверях.

Йен хмуро покосился на меня и пошел поднимать скатерть с усыпанного опилками пола. Их густой хвойный запах дурманил мне голову. Я собралась с духом, сделала пару шагов и сказала:

– Я даже не знала, что он приехал в наш город. Он объявился буквально за пять минут до вашего прихода.

Йен аккуратно сложил скатерть вчетверо, положил ее на козлы и, не глядя на меня, глухо ответил:

– Послушайте, Порция! Вам абсолютно не за что извиняться. Если вам с Питером нужно объясниться, то возвращайтесь домой и разговаривайте с ним.

– Но нам нечего выяснять! – воскликнула я, почти уверенная, что так оно и есть на самом деле.

Йен обжег меня взглядом и сказал:

– Простите, Порция. Но я позволю себе вам не поверить!

– Клянусь, что это так! – пылко возразила я. – И вы не смеете обвинять меня в неискренности! Быстро же вы, однако, забыли о хороших манерах. Еще утром вы были воплощением вежливости и предупредительности. А теперь торопитесь выставить меня вон, даже не выслушав.

Помолчав, Йен заметил:

– Думаю, лучше повременить с нашим разговоре до утра.

– Нет! – вскричала я. – Мы договорим теперь! По моему, вам тоже пора кое-что мне объяснить.

– Что же именно? – Йен удивленно вскину бровь.

– Бьюджи нашла заметку о вас в «Пипл». Там упомянуты ваша бывшая жена и ребенок, которого вы бросили.

Йен прищурился и хмыкнул:

– Ага! Бьюджи снова сунула свой нос туда, куда не следует! И вы поверили этой клевете в бульварном журнальчике? Как, однако, вы легковерны! – Он раздраженно сорвал с козел скатерть и стал комкать ее в руках, словно бы намереваясь разорвать в клочья. – К вашему сведению, это вовсе не мой ребенок. Его отец – ее коллега по работе. Разумеется, я узнал об их интрижке последним.

Боже, как же я оплошала!

– Простите меня, ради Бога! – запоздало покаялась я. – Мне даже в голову не пришло, что...

– Это я уже понял, – сухо проговорил Йен, сверля меня холодным взглядом.

– Я просто не знаю, что сказать в свое оправдание. – Я закрыла глаза и услышала стук его каблуков по цементному полу. Когда он стих, я открыла глаза и увидела, что Йен стоит со мной рядом. По спине у меня поползли мурашки.

– Мне искренне жаль, Порция, что ваш отец оставил вас, когда вы были еще ребенком. Но из этого вовсе не следует, что его вину вы вправе распространять на всех остальных мужчин. И еще: вы далеко не единственный человек на свете, покинутый в детстве своими родителями.

Сказав это, Йен быстро вышел из сарая. Когда стихло эхо его удаляющихся шагов, я уставилась на догорающие свечи, стоящие рядом с ведерком со льдом. Роза поникла, словно бы не желая больше радовать мой взор. Мне вдруг стало горько и обидно. Я стукнула по цементному полу ногой и в сердцах воскликнула:

– Проклятие!

Распахнув дверь своей квартирки, я крикнула:

– О'кей, Питер! Убирайся! Живо!

Дождь прекратился, но моя одежда промокла, поэтому я торопилась побыстрее выставить за порог незваного гостя и переодеться.

Но столовая оказалась пуста. Я вышла на веранду и взглянула на то место, где должна была стоять машина Питера. Однако серебристого универсала там уже не было. Окончательно обескураженная, я прошла на кухню, села на стул и запустила пальцы в свои влажные волосы.

– Вот дерьмо! – вырвалось у меня.

Я поднялась, подошла к бару и достала из него бокал.

В голове у меня прозвучали прощальные слова Йена.

Я наполнила бокал водой из-под крана, поставила его на стойку и с тоской уставилась в окно на уличный фонарь.

Мне явственно вспомнились слова Питера:

«Я хочу всегда быть с тобой! Теперь я в этом уверен...»

Я судорожно сделал глоток-другой, и мой взгляд затуманился. Я выплеснула оставшуюся в бокале воду в раковину и вдруг обнаружила, что вся грязная посуда уже кем-то вымыта.

Оглядевшись, я заметила и другие перемены, произошедшие в квартире в мое отсутствие. Разбросанные по столу журналы и книги были аккуратно сложены в стопку. Свисавший со спинки стула жакет чудесным образом переместился на вешалку возле двери. Конечно, это постарался Питер. Вот хитрец!

Я невольно улыбнулась. Он всегда подлизывался ко мне таким образом, когда хотел загладить свою вину. Я подперла голову кулаками, облокотилась на стойку – и увидела на ней черную бархатную коробочку. Мне следовало разозлиться и зашвырнуть ее в угол.

Но вместо этого я ее открыла.

Внутри находилось незамысловатое платиновое колечко с бриллиантом в полкарата. Не в силах смотреть на символ вечной любви и преданности, иметь который я мечтала еще год тому назад, до того как наши с Питером отношения начали стремительно ухудшаться и в конце концов достигли пятого круга ада, я захлопнула крышку. В голове у меня все перемешалось – и запутанные отношения со своим «бывшим», и ссора с Йеном, и обида на интриганок-родственниц. Мне требовалось срочно чем-то заняться, покинуть эту квартирку и хорошенько развлечься.

Я выбрала из всех известных мне способов «выпускания пара» самый лучший – закатить скандал своей мамочке.

– Мэгс! – крикнула я, захлопнув за собой входную дверь. – Мэгс! Куда ты запропастилась, черт бы тебя побрал!

Было только восемь часов. Дом был пуст. Я быстро прошла через столовую и кухню к черному ходу и обнаружила всех «барышень» во дворе за карточной игрой: Усевшись вокруг стола под тентом, они с азартом резались в джин-рамми.

– Порция! – увидев меня, радостно улыбнулась Мэгс. – Хорошо, что ты к нам заглянула, деточка. Я сейчас принесу тебе чего-нибудь выпить.

– Мэгс, я должна с тобой поговорить, – звенящим голосом произнесла я, стараясь не выдать волнения. – С глазу на глаз.

Она поцеловала меня в щеку.

– Хорошо. Посиди немного с девушками, я сбегаю за напитком, и мы побеседуем. О'кей?

Мэгс устремилась к дому, не дожидаясь моего согласия.

Бев кисло улыбнулась и кивнула на стул рядом с собой:

– Присаживайся, Порция! Какие могут быть у вас от нас тайны! Мы с удовольствием поприсутствуем при вашем разговоре. По-моему, он будет интересным.

– Может быть, тебе и тема его уже известна? – скрестив на груди руки, недобро спросила я.

Вера деланно улыбнулась, но я заметила обеспокоенность в ее бегающих глазах. Не глядя на меня, она сказала:

– Наверное, ты хочешь поделиться новостью о том, что Питер приехал в наш город? Приятное известие, не правда ли?

Склонив голову набок, я внимательно посмотрела на нее.

Но я не успела и рта раскрыть, как Бев, взглянув на меня поверх своих карт, невозмутимо сообщила:

– Питер спит наверху в твоей спальне.

– Теперь это его комната, – уточнила появившаяся за моей спиной Мэгс. Она похлопала меня по плечу и, всучив мне бокал, уселась рядом с Бев.

– Его комната? – переспросила я.

– Не стой столбом, деточка, – сказала Мэгс. – Присаживайся! Может быть, начнем новую партию с участием Порции, девочки?

– Чудесная идея, – обрадовалась Вера, бросив карты на стол. – Это была худшая раздача за всю мою жизнь.

Бев сложила свой карточный веер и передала карты Мэгс.

– Почему ты не присаживаешься? – обратилась она ко мне.

– Питер сейчас спит в моей спальне? – вновь спросила я.

– Да, деточка, – беспечно ответила Мэгс, тасуя колоду. – Он выглядел таким усталым, когда объявился у нас. Бедняжка!

– Не знаю, что уж ты ему наговорила, Порция, – вставила Бев, – но вид у него был ужасный.

– Значит, по-вашему, это я во всем виновата? – спросила я, не веря, что все это происходит со мной наяву.

Наступила тишина. «Барышни» глядели на меня такими глазами, что у меня не осталось никаких сомнений в том, что они считают меня «плохим парнем».

– Я вам не верю! – вскричала я.

Мэгс вздохнула и положила карты на стол.

– Я не понимаю тебя, Порция! Что на тебя нашло? Разве не ты говорила мне на днях, что мечтаешь о постоянном мужчине?

– Так, значит, это ты организовала всю эту комедию? – Я в ярости уставилась на нее.

Мэгс раздула ноздри и напыщенно произнесла:

– А что тебя, собственно говоря, не устраивает, деточка? Приятный молодой джентльмен приехал ради тебя в Трули и сделал тебе предложение. Я думала, что ты обрадуешься!

Мэгс фыркнула и снова взяла карты в руки.

С трудом уняв нервную дрожь, чувствуя, что она чего-то не договаривает, я спросила:

– Мэгс! Вы опять что-то задумали?

Она посмотрела на Веру и Бев, улыбнулась и поинтересовалась:

– А разве Питер тебе ничего не сказал? Я почувствовала, что меня мутит.

– Если нет, тогда эту новость сообщу тебе я. Мы посоветовались и решили сделать его нашим управляющим.

– О Боже! – выдохнула я.

– Питер поживет у нас, пока не освободится квартирка над торговым залом, – изучая свои карты, сказала Мэгс. – Или пока его кто-нибудь не приютит. – Она выразительно взглянула на меня.

– Вы меня разыгрываете? – не поверила я. – Это шутка? Или вы наняли для меня мужа?

– А что в этом особенного? – пожала плечами Бев.

– Мы надеялись, что управляющим станешь ты, когда тебе наконец надоест бесконечно грызть гранит науки. Но ты пока не проявила никакого интереса к работе в «Пейдж», поэтому...

– У меня просто не укладывается все это в голове! – простонала я, борясь с позывами рвоты.

– Давайте разбудим бедного Питера, – предложила Мэгс. – У него был такой трудный день! Сам он, разумеется, не объяснил, что именно произошло между вами. Но тебе следовало бы быть с ним более любезной. На мальчике лица не было! Послушай, Порция, ты играешь или нет?

Я раскрыла рот и молча уставилась на всю эту безумную компанию. Вера сокрушенно причмокивала губами и покачивала головой. Бев никогда еще на моей памяти не выглядела такой довольной. Мэгс беззаботно улыбалась, словно бы ничего особенного не произошло.

– Спокойной ночи, «барышни»! – сказала я и пошла назад к дому. Мэгс догнала меня уже на веранде. Я обернулась.

– Он славный мальчик! – выдохнула она. – И он тебя любит!

– У тебя совсем крыша поехала! – вскричала я. – Когда же ты прекратишь подгонять мою жизнь под свои мерки? Разве ты не понимаешь, что из этого ничего не выйдет?

Она погладила ладонью рукав своей шелковой блузы, взглянула мне в глаза и сказала:

– Но у тебя ведь тоже пока ничего не ладится? Не так ли?

Я отвернулась от нее и пешком отправилась в «Пейдж», наступая на каждую знакомую мне с детства трещину на тротуаре. Идти мне нужно было шесть кварталов.