Они спустились с оранжевого эгейского неба словно стая доисторических птиц. Тяжелые лопасти ловили последние лучи заходящего солнца, когда они приземлялись на прибрежной песчаной полоске острова, принадлежащего Стефании Ринехорт Тоскани. На эту созданную природой посадочную полосу ступали только загорелые и обутые в дорогие сандалии ноги богатых и красивых. И куда еще они могли прилететь в этот вечер, как не сюда?

Греческие юноши в белых шелковых туниках раздавали прибывающим гостям хрустальные бокалы с шампанским «Дом Периньон». Юные гречанки в бикини дарили женщинам браслеты из крохотных белых орхидей, а мужчинам – венки из белых тубероз. В этот вечер Стефи Тоскани устраивала ежегодный белый прием, и многие из гостей провели не одну неделю со своими кутюрье, обсуждая, в каком наряде появиться им на этом празднике жизни.

Вагончик фуникулера стоял наготове, чтобы поднять гостей на купающийся в цветах обрыв, к вилле. Тайгер Хейес маленькими глотками пила шампанское и любовалась цветущими маками, примулами и лилиями, над которыми плавно плыл вагончик.

– Море цветов! – восхищенно воскликнул Уэсли. – Должно быть, у нее потрясающий садовник. Остальные острова выжжены солнцем.

– Их привозят с материка, – ответила Тайгер. – До единого цветка. Стефи меняет их три или четыре раза в год. И всегда высаживает другие цветы.

Вагончик замер, прибыв в пункт назначения. Хозяйка встретила их с распростертыми объятиями. Сорокалетняя элегантная блондинка, дочь владельца известнейшей американской фирмы, производящей электронику, и вдова одного из самых удачливых итальянских финансистов.

– Тайгер, дорогая. Ты чудесно выглядишь! Развод, похоже, пошел тебе на пользу, хотя я очень сожалею…

– Не сожалей, Стефи, – прервала ее Тайгер. – Джефф и я от развода только выиграли. Это была ошибка… к счастью, не затянувшаяся.

– А тебя, Уэсли, я попрошу заботиться о Тайгер. Она одна из моих любимиц.

– Я постараюсь, я…

– Я так расстроилась из-за твоей матери. – Стефи вновь повернулась к Тайгер. – Они с Джимми обещали приехать. Она не пропускает моих приемов. И вдруг получаю от Бобби короткую телеграмму с отказом. Что случилось, Тайгер?

Тайгер рассмеялась:

– Я в таком же неведении, что и ты. С мамой мы не общались уже несколько недель.

Прибыл еще один вагончик.

– О! – воскликнула Стефи. – Принцесса Йоганнес и Консуэла, и Руди Креспи… – Она чмокнула Тайгер в щечку. – Поговорим позже, дорогая.

Тайгер и Уэсли пересекли террасу, уставленную по случаю торжества двумя сотнями белых столиков, поставленных нью-йоркским «Блуминдейлом», вошли в гостиную с огромными белыми колоннами и панорамными окнами с видом на простирающееся внизу море. Среди гостей ходили музыканты с лютнями и лирами, наигрывая греческие народные мелодии. Слуги разносили на подносах закуску – главным образом греческие национальные блюда. Только в еде допускались цвета, отличные от белого. Поэтому подносы переливались салатной зеленью, чернотой икры, золотом поджаристых хлебцев. В качестве альтернативы шампанскому (оно пузырилось в хрустальном фонтанчике, заполняло бесконечные батареи бутылок) предлагались густые греческие вина.

– Потрясающий прием, – сиял Уэсли. – Неужели ты не рада, что мы приехали?

Они сидели на мраморном бортике неглубокого пруда, в котором среди миниатюрных коралловых рифов и водяных лилий плавали тропические рыбы.

– Рада, – кивнула Тайгер. – Спасибо тебе, Уэс.

Откровенно говоря, особой радости она не испытывала. Прием, который обошелся Стефании Тоскани никак не меньше чем в двести тысяч долларов, отличался от любого другого разве что цветом.

– Ты здесь самая красивая женщина, – заметил Уэсли.

– А ты самый большой лгун, – рассмеялась Тайгер, хотя и знала, что не затеряется в этой сверкающей толпе сибаритов. Белоснежное платье с ручной вышивкой, в котором использовались элементы традиционного греческого женского наряда, Тайгер купила в римском бутике на Виа Венето, куда попала как раз перед тем, как присоединиться к компании Уэсли Грэхема; его яхта и доставила их к греческим островам. Густые, до плеч, золотисто-каштановые волосы Тайгер закурчавились от влажного морского воздуха. Чтобы они не падали на лицо, Тайгер прихватила их двумя изящными перламутровыми заколками, купленными в маленьком магазинчике на острове Спетсаи.

– Ты словно сошла с картины Боттичелли… Венера на раковине.

– К сожалению, сегодня я не смогла захватить свою раковину, – улыбнулась Тайгер. – Не влезала в вертолет.

Уэсли взглянул на золотые «Патек-Филипп».

– Скоро фейерверк. Пойдем к бассейну?

Тайгер поднялась, опираясь на руку Уэсли.

– Давай сначала подойдем к фонтану с шампанским и наполним бокалы.

В бассейне по случаю торжества плескалось молоко.

– Я слышал, оно порошковое, – прошептал Уэсли. – Растворяется мгновенно.

– Нет, нет, такого быть не может. Мы в Греции. Это наверняка натуральное козье молоко, – захихикала Тайгер. – Интересно, сколько коз…

Многоцветные звезды с громким шипением рассекли небо, чтобы утонуть в соленом Эгейском море.

Уэсли взял Тайгер за руку.

– Давай присядем. Подальше от толпы, – и повел ее к горе белых атласных подушек, наваленных у бильярдной, стилизованной под античный храм.

– М-м-м, отличная идея. – Тайгер раскинулась на подушках, чтобы смотреть на сверкающее всеми цветами радуги небо, не выгибая шеи. – Очень даже удобно.

Уэсли повернулся спиной к фейерверку, пристально глядя на Тайгер.

– Мне известно твое отношение к супружеской жизни, но…

Тайгер по-прежнему любовалась фейерверком.

– Но что, Уэсли?

– Выходи за меня замуж. Знаешь, может что и получится. Мы нравимся друг другу. Ни один из нас не хочет связывать себя прочными узами. А ради приличий…

Тайгер заглянула в светло-синие глаза молодого плейбоя:

– Уэсли… с чего это тебе вдруг захотелось жениться?

– Ты же понимаешь, что мои родители умрут, если выяснят, что я голубой. Меня могут лишить наследства. А поженившись, мы сможем и дальше идти каждый своим путем, чтобы в старости обмениваться впечатлениями у камина. – Он улыбнулся. – Я думаю, ты потрясающая женщина. Вполне возможно, что у нас все получится. Может, мы даже заведем и ребенка…

– Как? Искусственным оплодотворением или естественным путем?

– Зачем же говорить гадости, Тайгер? – рассмеялся Уэсли.

Она провела рукой по его гладкой щеке.

– Уэс, ты знаешь, что нравишься мне. Но я не хочу выходить замуж… какие бы доводы ты ни приводил. Просто не хочу.

– Но послушай. Мама и папа обожают тебя. Они будут счастливы.

Тайгер вздохнула:

– Знаю, Уэс. А мы?

Возле них возник облаченный в белую тунику грек-официант.

– Мисс Хейес?

– Да?

– Вас просят к телефону. Звонят из Калифорнии. Пожалуйста, следуйте за мной. Вы сможете поговорить из библиотеки.

Дуглас Тернер, старший партнер юридической фирмы «Уилсон, Тернер и Стайглиц» и исполнитель завещания известного режиссера Гарри Хейеса, поднялся навстречу трем женщинам, вошедшим в его кабинет на Саус-Беверли-драйв в Беверли-Хиллз, штат Калифорния. При всем его опыте и знании жизни в обществе этих дам он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Леди Роуэн, – обратился он к симпатичной сорокалетней блондинке, – не соблаговолите ли присесть сюда?

– Разумеется, мистер Тернер.

Бобби Хейес Роуэн, в простеньком черном костюме от Джоффре Бина, тепло улыбнулась адвокату и присела на обтянутую светло-коричневой кожей банкетку.

– Мисс Хейес, почему бы вам не присесть рядом с вашей матерью?

Тайгер Хейес, все еще не пришедшая в себя после известия о внезапной смерти отца и многочасового перелета, кивнула и села.

– Э, миссис Хейес… – Взгляд Тернера остановился на вдове. – Думаю, здесь вам будет удобно, – и он указал на коричневое кожаное кресло напротив его стола.

– Спасибо, Дуг. – Шерри Хейес, облаченная в один из самых скромных своих нарядов – коротенькое платьице от Джин Муир, – прошла к креслу и села, положив одну длинную загорелую ногу на другую.

Тернер вернулся за стол, взглянул на первую страницу завещания. Выдержал паузу.

– Давай не будем тянуть время, Дуг, – нарушила тишину Шерри Хейес. – В три часа я должна быть у парикмахера. – Бывшая актриса окинула его суровым взглядом больших зеленых глаз.

– Разумеется. – Тернер не уловил печали в ее голосе, но он достаточно долго прожил на свете и понимал, что в сходной ситуации каждый человек ведет себя по-своему. Некоторые женщины с готовностью выставляли свое горе на всеобщее обозрение, другие несли его в себе, третьи не чувствовали его вовсе. Тернер надел очки и начал читать:

– «Я, Гарольд Аллен Хейес, проживающий в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, ответственно заявляю, что нижеизложенное есть моя последняя воля и завещание, отменяющее, таким образом, все мои прежние завещания, ранее подписанные мною. Параграф первый…»

Тернера никто не прерывал. Свое состояние Хейес поделил между женой и дочерью. Шерри Хейес отходило поместье «Тулароза» со всеми произведениями искусства и антиквариатом («За одним исключением, упомянутым ниже», – пробубнил Тернер), Тайгер получала уникальную фильмотеку Хейеса и его акции.

– «И наконец, – возвестил Тернер, – моей первой жене Бобби, теперь леди Роуэн, я отписываю один предмет, который она забыла отсудить у меня в ходе бракоразводного процесса: кухонную плиту».

Бобби расхохоталась:

– О, Гарри, ты заставил меня пролететь полсвета ради своей последней шутки. – Маленькая слезинка заблестела в уголке ее правого глаза. – Я всегда говорила, Тайгер, что твой отец – самый невероятный человек из тех. кого мне доводилось встречать.

– Это все? – спросила Шерри Хейес.

– Не совсем. Финансовые вопросы достаточно запутанны. Бухгалтер мистера Хейеса сообщил мне неприятные подробности… – Тернер откашлялся. – Вроде бы мистер Хейес финансировал свою последнюю картину из собственных средств. Как вы знаете, его последние фильмы не имели коммерческого успеха…

– Что ты хочешь этим сказать, Дуг? – прервала его Шерри Хейес. – Есть проблемы?

Тернер окинул взглядом лежащие перед ним бумаги. Вздохнул.

– Есть, и очень большие. Закладная на «Туларозу» получена банком в качестве залога… – Он посмотрел на Тайгер. – А фондовый портфель вашего отца практически распродан. А еще надо заплатить налоги на наследство. – Он печально оглядел женщин. – Ситуация более чем безрадостная.

– Приговоренным к смерти положен сытный ужин. – Роберта, леди Роуэн, улыбнулась и продиктовала заказ официанту. Они с Тайгер отправились на ленч в «Поло-Лондж» отеля «Беверли-Хиллз», известного еще и как «Розовый дворец». Во всяком случае, так его часто называли завсегдатаи-знаменитости, которым нравилось закусывать при скоплении репортеров, дабы меню их ленча или обеда стало достоянием общественности.

– Не шути, мама. Я могу расплатиться вот этим, – и Тайгер позвенела золотыми монетами ожерелья.

– Какие глупости, дорогая. К тому же сегодня угощаю я. – Леди Бобби оглядела свою красавицу дочь. – И потом, неужели ты в такой нужде? Разве у тебя нет трастового фонда или чего-то такого:

Тайгер покачала головой.

– Папа не хотел связывать столь большие деньги. Вместо этого он каждый год выписывал мне на день рождения чек. А мой день рождения, если ты помнишь, ровно через две недели.

– Разумеется, я помню день твоего рождения. – Бобби отбросила со щеки прядь белокурых волос, продемонстрировав перстень с бриллиантом, размером чуть ли не с кубик льда. – Двадцать шестого июня. Я, знаешь ли, при этом присутствовала. Пусть и под наркозом, слава тебе, Господи, но присутствовала.

Официант поставил перед ними закуски, разлил по бокалам охлажденное «шевалье-монтраше» урожая 1976 года.

– И что же мне теперь делать? Я действительно рассчитывала на чек, учитывая развод и все такое.

– Разве ты не получаешь алиментов? – Бобби подняла бокал. – За твое здоровье, дорогая.

– Нет, не получаю. – У Бобби округлились глаза, так что Тайгер поспешила с объяснениями. – Я отказалась от алиментов. Детей у нас с Джеффом не было. Вот…

– Я никогда не считала тебя дурой, – сухо оборвала ее Бобби. – Теперь, похоже, придется признать, что я ошибалась.

– Возможно, мама, но я думала, что у меня достаточно собственных денег.

– Женщине, по определению, не может хватать денег, – вздохнула Бобби. – Кроме того, замуж выходят именно ради алиментов. Именно так можно поквитаться с мужчинами.

– Ладно, после драки кулаками не машут. Вопрос в том, что мне теперь делать?

– Попробуй мой мусс из семги, а потом скоренько найди себе другого мужчину, – ответила Бобби.

Тайгер рассмеялась:

– Это вряд ли. Ничего такого мне как раз и не хочется.

– А чего хочется?

Тайгер задумалась.

– Я хочу стать хозяйкой своей жизни. Для разнообразия.

– И что для этого надо сделать, дорогая?

Тайгер пригубила вино.

– Наверное, для начала найти работу.

– Найти работу? Тайгер, нет более интересной работы, чем поиск нового мужа…

– А лучший способ сделать карьеру – почаще менять работу? – улыбнулась Тайгер.

– Напрасно ты язвишь, дорогая. Но я в любом случае с радостью одолжу тебе денег.

– Спасибо, мама. – Тайгер принялась за копченую форель. – Как только начну работать, сразу отдам.

Бобби покачала головой:

– Ты всегда была упрямицей, Тайгер. Прямо как твой отец. Если что-то вбила в голову, переубедить тебя невозможно.