Роберта Роуэн положила сумочку и шляпку на столик в прихожей. Тут же стояли ее элегантные чемоданы. Она только что прибыла из Лондона, но в сером платье от Живанши и классическом шарфе от «Гермеса» выглядела такой свеженькой, словно минуту назад вышла из гардеробной. Слуги собрались, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Она одарила их фирменной улыбкой.

– Должна отметить, вы все прекрасно выглядите. А где моя дочь? Она дома?

– Да, мэм, – с мягким ирландским выговором ответил Джеймс Браннигэн. – Она у себя, наверху. Как мне представляется, разговаривает по телефону. – Он двинулся к лестнице. – Я доложу ей о вашем прибытии.

– Нет, нет… я поднимусь сама. Джеймс, я бы хотела что-нибудь перекусить. Ломтик дыни, если она у тебя есть. Еда на «конкорде» такая же отвратительная, как и на любом другом самолете, чтобы там ни говорили.

Тайгер появилась на верхней площадке лестницы.

– Мама! Мне послышался твой голос. Каким ветром тебя занесло в Нью-Йорк? Я полагала, ты приедешь через пару недель.

Она сбежала вниз, обняла Бобби, поцеловала.

– Я буквально на минуточку. Завтра вечером собираюсь обратно в Англию, но мне надо купить что-нибудь экстравагантное из одежды. Старшая дочь Джимми, Аннабель, на следующей неделе выходит замуж. – Бобби взглянула на часы. – Джеймс, забудь про дыню. Тайгер, не пойти ли нам на ленч в «Ла Гуле»? Там и поговорим.

– Мама, я сейчас ужасно занята. У меня просто нет ни…

– Ерунда. В четыре у меня примерка у Билла Бласса. Так что много времени я у тебя не отниму.

Бобби не привыкла к отказам.

Час пик в «Ла Гуле» уже миновал, поэтому свободных столиков хватало. Тайгер надела бежевое платье от Карла Лагерфельда, а леди Бобби отдала предпочтение белому блейзеру от Сен-Лорана, белым же брючкам, чулкам того же цвета и туфелькам на низком каблуке. Метрдотель поспешил им навстречу и отвел к одному из лучших столиков, в центре зала, дабы и остальные посетители полюбовались ослепительно красивыми женщинами.

Перед тем как сесть, Бобби взглянула на свое отражение в большом настенном зеркале. Она знала, что не одна пара глаз оценивающе оглядывает ее. Знала и о том, что в этих глазах не прочитает ничего, кроме завистливого одобрения. Усаживаясь, она улыбнулась, всем сразу и никому в отдельности, а потом обвела взглядом зал, кивая знакомым. После чего сосредоточила все внимание на дочери.

– Как насчет того, чтобы поделить пополам порцию дыни и байонской ветчины? – спросила она.

– Я бы предпочла разделить с тобой стейк. Я не очень-то голодна.

– Согласна. – Леди Бобби понизила голос. – Давай сразу о главном. Я слышала, ты отказала Уэсли Грэхему?

– Зачем мне брак по расчету? – пожала плечами Тайгер. – Уэсли хотел прикрыться мною. Каждый из нас жил бы своей жизнью, создавая видимость семейного благопо…

– Что ты говоришь?! Я понятия не имела, что Уэсли голубой. – Леди Бобби пригубила бокал вина, который поставил перед ней официант. – Однако он такая душка и очень богат. Он предложил неплохую сделку, знаешь ли.

– Только не для меня, мама. Не хочу я замуж. Я же говорила тебе в Калифорнии… Меня больше интересует другое. Я хочу стать хозяйкой своей жизни.

На лице Бобби отразилась тревога:

– Послушай, Тайгер, надеюсь, речь идет не о работе? Ты же не совсем свихнулась?

– Мама, мне нужна работа… – Тайгер глубоко вдохнула, полная решимости сохранить хладнокровие. Бобби, как никто, умела вывести ее из себя, и Тайгер понимала, что надо сдерживать эмоции. Стоило Бобби заметить слабину, она наваливалась всей мощью.

– Красивой молодой женщине нет необходимости работать. А ты, дорогая моя, писаная красавица.

– Мама, на дворе восьмидесятые! Твои рассуждения устарели на двадцать лет. Теперь все работают… Джекки Онассис, Глория Вандербилт…

– Эти дамочки считают, что они в долгу перед обществом, – фыркнула Бобби. – И потом, ты слишком молода, чтобы работать.

Тайгер вздохнула:

– Ты молодеешь, а я старею. Не забывай, мне уже двадцать шесть. – Взмахом сверкающей кольцами руки Бобби оборвала дискуссию о возрасте. – Послушай, мама, я хочу работать. Тысячи женщин делают карьеру или возвращаются на работу, потому что не хотят отставать от жизни…

Теперь Бобби замахала обеими руками, дабы заставить дочь замолчать:

– Пожалуйста, давай обойдемся без этой феминистской галиматьи. Примем за основу – ты хочешь работать. – Она всадила вилку в кусочек дыни. – Ты уже нашла работу?

– Нет… но меня принял президент «Келлерко».

Официант принес стейк, разделил пополам, положил половинки на две фарфоровые тарелки, поставил их перед женщинами.

– Хью Маршалл? Почему ты не сказала мне, что подумываешь о работе в «Келлерко»? Я знакома с Хью… а Нелсон Бахрах, он там председатель совета директоров, и Сэм Келлер, он уже умер, дружили с твоим дедом. У меня даже есть акции «Келлерко». Предложили по знакомству… на бирже они не продавались. Мой отец купил их, потом подарил мне на свадьбу, когда я выходила замуж… кажется, за твоего отца. – Бобби отодвинула картофель на край тарелки. – Что ж, если тебе так уж хочется работать, я позвоню Хью и скажу ему, чтобы он нанял мою прелестную дочурку. Иначе пусть пеняет на себя.

– Нет, мама! Пожалуйста, не звони. Я хочу сама получить работу, – процедила Тайгер сквозь зубы.

– Но, дорогая, у тебя же нет никакого опыта. Ты ничего не умеешь. Люди со связями должны их использовать. На том и стоим!

– Ты это о ком?

– О нас, представителях привилегированного класса. – Леди Бобби знаком подозвала официанта, протянула ему золотую кредитную карточку «Америкэн экспресс».

Когда они вышли из ресторана на Семнадцатую улицу, Бобби чмокнула дочь в щеку:

– Я тебя люблю. Даже когда ты упрямишься, как твой отец. Разумеется, я не буду вмешиваться в твою работу. Как и в твою любовную жизнь. Я не из тех мамаш, которые суют нос в дела дочерей, не так ли? – И она отбыла, сверкая на солнце волосами, в сторону Мэдисон-авеню.

Тайгер постояла пару минут, думая о том, что на самом-то деле в отношении дочери Бобби всегда проявляла чрезмерное любопытство. А потом поймала такси и поехала в Публичную библиотеку, подобрать материалы по индустрии духов.

Большинству людей, обладающих определенными привилегиями, приходится что-либо преодолевать, пусть даже осознание того, что они принадлежат к привилегированному классу. Тайгер Хейес долгие годы барахталась в сладком сиропе унаследованного величия. То же самое относилось и к друзьям, которые росли вместе с ней. Они принадлежали ко второму голливудскому поколению. Многих из них погубили знаменитые фамилии и немереные деньги. Они покупали одежду и автомобили, словно шоколадные батончики. Злоупотребляли алкоголем и всевозможными наркотиками. Словом, тем или иным способом бунтовали против того, что им дается многое и ничего при этом не спрашивается. Как и многих из ее друзей, тех, кто сумел удержаться на плаву с минимальными потерями, Тайгер тошнило от этой жизни. Но в отличие от большинства она твердо решила из нее вырваться. Пусть и в борьбе. И работа в «Келлерко» давала ей шанс.

Гарри Хейес привил ей свой знаменитый философский принцип, тот самый, на котором строились все его фильмы: не важно, каким ты родился, хорошим или плохим, главное – каким ты стал. Славный принцип, который принес Гарри несколько премий Академии кинематографии. Он легко прочитывался во всех его наиболее известных фильмах. Сидни Пуатье демонстрировал его в «Прекрасном времени», Джоанн Вудворд боролась за него в «Чувственных встречах». И люди заполняли кинозалы, чтобы своими глазами увидеть последнее «детище Хейеса».

В молодости Тайгер и ее друзья высмеивали эти фильмы. Как мало общего имел такой взгляд на жизнь с бытием отцовского особняка в Беверли-Хиллз. Какой утонченной, всезнающей чувствовала себя Тайгер, сидя в обитом бархатом кресле просмотрового зала, рядом с друзьями семьи Полом Ньюменом, Элизабет Тейлор или Фрэнком Синатрой. Но философский принцип не забылся. И с годами Тайгер все больше становилась похожей на отца, а не на мать.

Детство и юность Тайгер прошли в Голливуде и в частных школах Восточного побережья, где она все больше свыкалась с титулом «дочь Хейеса». Порой ей это даже нравилось. Однако если знаменитостью она была всегда, то в красавицы ее записали далеко не сразу. Более того, в детстве и даже подростком она скорее тянула на гадкого утенка: чуть переваливающаяся походка, большой рост, избыток веса. В результате она стала изгоем. Среди голливудских детей красота воспринималась как само собой разумеющееся, а дурнушка Тайгер относилась к ней с пренебрежением. Выработала в себе это чувство. Естественно, не доверяла она и образу жизни, восхвалявшему эту самую красоту. Поэтому много времени проводила в одиночестве, писала стихи о боли и сердечном томлении, хотя на собственном опыте не познала ни того, ни другого.

Когда Тайгер исполнилось шестнадцать лет, мать пригласила девочку на лето в Лексингтон, штат Кентукки, где ее последний муж, Кэппи Макнили, разводил лошадей и гнал бурбон. Как только Тайгер сбежала с трапа самолета в аэропорту Лексингтона, Бобби быстро поцеловала дочь и тут же начала перекраивать ее на свой манер.

– Святой Боже, дорогая, в школе вас кормят одними булками? Ты похожа на резиновый шарик.

– Спасибо, мама. Я тоже очень рада тебя видеть. У нас все дети набирают вес… в школе делов-то – учиться да есть. – Тайгер поцеловала мать. – Ты получила мой табель? Я опять закончила год с отличием.

– Да… поздравляю, дорогая, но мы должны что-то сделать с твоей фигурой, прежде ты начнешь появляться у бассейна в загородном клубе в купальном костюме. Все друзья Кэппи ждут не дождутся встречи с тобой, чтобы представить тебе своих сыновей. – Она застонала. – О, Тайгер, почему ты не предупредила меня, что так растолстела?

Глаза Тайгер наполнились слезами, и она отвернулась, чтобы мать их не увидела. Когда же она вновь посмотрела на мать, рядом стоял Кэппи с чемоданами.

– Тайгер, дорогая, ты так выросла. Мы с нетерпением ждали твоего приезда. Как хорошо, что ты проведешь с нами все лето. Надеюсь, в Кентукки тебе понравится. Многие горят желанием познакомиться с тобой.

А Тайгер больше всего хотелось вернуться в Калифорнию, в уединение ее залитой солнцем спальни. Но она знала, что из Кентукки ей не выбраться: отец уехал на съемки в Африку.

Бобби тут же взяла ее в оборот: строгая диета и физические упражнения. За месяц Тайгер сбросила лишний вес, выросла еще на два дюйма, до пяти футов и восьми дюймов. Более того, знаменитый местный хирург убрал ей бородавку с переносицы, а Бобби научила пользоваться косметикой. Так что к концу июля молодых людей из загородного клуба «Потехи час» больше интересовали внешние достоинства Тайгер, а не ее родство со знаменитым режиссером. И местные девушки уже не стремились устраивать ей свидания с кавалером, который никогда ее не видел – необходимость в этом отпала. А друзья Бобби и Кэппи неоднократно отмечали, что Тайгер превратилась в красавицу.

За эти недели что-то начало меняться и в отношениях между матерью и дочерью. По мере того как Тайгер, сидящая на диете и потеющая на тренажерах, все более вгоняла себя в образ, нарисованный для нее матерью, Бобби все сильнее отдалялась от дочери. Словно, создав совершенство, Бобби решила отказаться от роли Пигмалиона. Судя по всему, она увидела в дочери конкурентку, и это ей очень не понравилось. Впрочем, выход из создавшейся ситуации Бобби нашла быстро: уговорила Кэппи увезти ее в Латинскую Америку и отправила Тайгер в Калифорнию на месяц раньше.

Вернувшись в Голливуд красавицей, Тайгер быстро вошла в новую роль. Из изгоев она безболезненно перешла в посвященные, ее приняли в тусовку, чему она безмерно радовалась. Она без удержу флиртовала, встречалась с парнями, сидела на задних сиденьях в автокино, позволяя многое. Но до определенного предела. Она пользовалась успехом. Могла выбирать. И твердо решила не расставаться с девственностью до первой любви.

К восемнадцати годам, уже учась в колледже, Тайгер начала задумываться, а встретит ли она того настоящего мужчину, которого сможет полюбить. Природа брала свое, но у Тайгер еще хватало силы воли, чтобы не отказаться от ранее принятого решения.

Летом 1971 года в южной Калифорнии девственницы были наперечет. В Тайгер многие видели лакомый кусочек, однако она никого к себе не подпускала.

В то самое лето Тайгер улетела на восток, в Шарлотсвилл, штат Виргиния. Ее лучшая подруга Джулия Уильямсон выходила замуж и пригласила ее в подружки невесты. Джулия и Тайгер четыре года прожили в одной комнате студенческого общежития, поклявшись в вечной дружбе. Однако, несмотря на общность интересов и схожий взгляд на многое, Тайгер с первого взгляда невзлюбила жениха Джулии. Она не могла понять, что привлекло к нему Джулию, хотя поначалу и сама не сумела определить, а почему, собственно, ей не нравится Спарки. Выглядел-то он настоящим виргинским джентльменом: образованный, симпатичный, вежливый со старшими, обходительный. В одежде Спарки Хэтчер отдавал предпочтение брюкам и пиджакам спортивного покроя, столь модным в загородных клубах, много пил, как было принято в их кругу, и, по собственному признанию, «частенько куролесил» в университете Виргинии, где учился на втором курсе юридического факультета.

Перед свадьбой приемы в честь молодых устроили многие местные первые семьи, Ван Девенеры, Рэндолфы, Скотты, Кейтсы. Бранчи, ленчи, вечеринки, коктейль-пати и буфеты следовали один за другим и завершились предсвадебным банкетом в Фармингтонском загородном клубе. Все участники церемонии бракосочетания и ближайшие родственники собрались в Обеденном зале и отсалютовали жениху и невесте шампанским.

К десяти часам Тайгер да и все остальные поняли, что Джулия крепко набралась. Тайгер отвела ее наверх, в туалет, и подержала голову, пока Джулию рвало. Потом служительница притащила полный кофейник, и после трех чашек крепкого кофе невеста смогла вновь выйти к гостям. Вскоре родители увезли ее домой, чтобы она «выспалась перед свадьбой».

Гости разбились на группы, Тайгер, Спарки, несколько подруг невесты и друзей жениха перебрались в бар, выпить и потанцевать. Всю неделю Тайгер флиртовала с одним из сокурсников Спарки, Ларри Бэбкоком. Но теперь Спарки подсел к ним, радостно заявив, что Тайгер отбивает у него не только Джулию, но и Ларри.

– Я вижу, у тебя отличный вкус, Тайгер. Мы оба любим одних и тех же людей. – Язык у Спарки немного заплетался.

– Полагаю, так оно и есть, Спарки. Но все виргинцы такие милые люди, – вежливо ответила Тайгер, хотя общество Спарки ей совсем не нравилось. Она и Ларри Бэбкок отлично ладили, и Тайгер хотелось побыть с ним вдвоем. По мрачному лицу Ларри она видела, что и тот недоволен своим давним приятелем.

Спарки наклонился к уху Тайгер и громко прошептал:

– Остерегайся старину Бэбкока. Он – что змей в траве.

Ларри притворился, что шутка его развеселила.

– Я все слышал, Хэтчер. И мне представляется, что змей у нас – ты. Почему бы тебе не поехать к Джулии и не спеть серенаду под ее окном? Или заняться чем-нибудь не менее полезным. Короче, оставить нас с Тайгер вдвоем.

– Ну… – Спарки замялся в поисках достойного ответа.

– Двигай, Хэтчер. У тебя уже есть женщина, – настаивал Ларри.

Спарки поднялся.

– Ладно, ладно. Я все понял, – и перебрался за соседний столик, поболтать с другими подругами невесты.

Потом молодежь перебралась в особняк, в котором остановились несколько приехавших из других городов гостей. Устроились на террасе за белыми колоннами. В воздухе плавал запах «Джека Дэниэлса» и цветущей магнолии. Пьяный разговор перескакивал с одной темы на другую. Коснулись они и будущего, попытавшись предсказать, кто чем станет заниматься через пять лет.

– Спарки все еще будет мечтать о том, чтобы у него первый раз встало на Джулию, – заявил Ларри под общий гогот.

– Черт, Ларри, ты-то к тому времени еще не узнаешь, а что, собственно, должно встать, – отпарировал Спарки.

Вскоре Пэтси Флордон, родителям которой принадлежал особняк, повела всех на кухню и угостила сандвичами с сыром. Народ начал трезветь.

Ларри обнял Тайгер:

– Уже поздно. Я отвезу тебя к Джулии. – Тут он понизил голос до шепота: – Дороги две, верхняя и нижняя.

Тайгер захихикала:

– Разумеется, поедем по верхней.

– Она длиннее. Занимает не один час. – И он поцеловал ее волосы.

– Я не возражаю, – промурлыкала Тайгер. – Поехали.

Но тут рядом возник Спарки.

– Кто-то говорит об отъезде? Еще слишком рано. И потом, я хочу поговорить с Тайгер. – Он бросил на нее страстный взгляд. – О Джулии. – Он вроде бы протрезвел, так что голос его звучал искренне.

За Тайгер ответил Ларри:

– Ты успеешь поговорить и завтра. А сейчас мы уезжаем…

Спарки положил руку на плечо Ларри.

– Послушай, Бэбкок… Я серьезно. С завтрашнего дня у меня пойдет срок пожизненного заключения. Тайгер – самая близкая подруга Джулии. Я должен поговорить с ней. – Из голоса исчезла воинственность, он смотрел Ларри в глаза. – Это действительно серьезно.

– Ну… хорошо. Я подожду, чтобы отвезти тебя домой, Тайгер.

– Нет, – качнул головой Спарки. – Я сам отвезу ее. Не знаю, на сколько затянется наш разговор.

Тайгер хотела, чтобы Ларри дождался ее, но чувство долга перед Джулией подсказывало ей, что она должна-таки поговорить со Спарки.

– Ладно, Ларри. Наверное, мне действительно придется задержаться и поговорить. А кроме того, мы увидимся завтра днем… и вечером.

– Хорошо, – Ларри повернулся к Спарки. – Хочу, чтобы ты запомнил, Хэтчер, какой хороший у тебя друг. – Он клюнул Тайгер в щечку. – Спокойной ночи, Тайгер, – и многозначительно добавил: – Завтра покажу тебе верхнюю дорогу.

Пэтси отвела Спарки и Тайгер в библиотеку и оставила наедине.

– Давай поскорее покончим с этим, Спарки. – Тайгер плюхнулась на диван и забросила ноги на кофейный столик. – Я совершенно вымоталась.

Спарки прогулялся к бару, наполнил стакан бурбоном, добавил чуть-чуть воды. Вернулся, сел рядом.

– Знаешь, у меня такое ощущение, что ты не очень довольна нашим решением пожениться.

– Я желаю Джулии счастья, а с тобой она счастлива. Джулия любит нас обоих, но это не означает, мы должны нравиться друг другу, – искренне ответила Тайгер.

– Я не согласен. – Спарки поставил стакан на столик, придвинулся к Тайгер, как бы ненароком положив руку ей на плечо. – Поскольку мы оба любим Джулию, нам надо настроиться на то, чтобы полюбить и друг друга. Я ведь очень хороший парень.

Тайгер поняла, что он задумал. Наклонилась вперед, чтобы сразу поставить на этом точку, но рука Спарки удержала ее. А потом притянула к себе. Его мокрые губы надвинулись на ее лицо, но ей удалось повернуть голову и поцелуй пришелся в щеку.

– Остынь, Спарки. Ты пьян. Я ухожу.

Он крепче ухватил ее за плечо, жарко зашептал в ухо:

– Разве Джулия не говорила тебе, какой большой у меня «игрунчик»? О, Тайгер, я тебя хочу… я тебя люблю. – В школе он занимался борьбой, и резким движением уложил ее на софу, оказавшись сверху. Вырваться Тайгер не могла, он весил под двести фунтов. Одной рукой Спарки разорвал блузку Тайгер, другой расстегнул «молнию» брюк. Тайгер перестала бороться, чтобы собраться с силами, застав его врасплох, одним движением сбросить с себя и убежать.

И в этот самый момент из-за двери донесся голос Пэтси. Спарки рукой зажал Тайгер рот. Она пыталась освободиться, но не смогла.

– Вы меня слышите? Я иду спать. Перед отъездом погасите свет, хорошо?

Пока Пэтси говорила, Спарки второй рукой сорвал с Тайгер бикини и с силой вошел в нее. И тут же откликнулся, ровным, спокойным голосом:

– Хорошо, Пэт. Спокойной ночи.

Тайгер слышала, как застучали по коридору каблучки Пэтси. Спарки, постанывая, дергался на ней. По мере того как острая боль сменялась тупой, она все сильнее чувствовала запах перегара, пота, лосьона после бритья. К горлу подкатила тошнота. В последний раз она попыталась вырваться, но с прежним результатом. А когда Спарки убрал руку с ее рта, она уже не могла кричать. Закончилось все быстро, он рухнул на нее, чмокнул в шею.

– Крошка, это было чудесно. О, как же я тебя люблю. Ты всегда меня возбуждала. – Спарки по-прежнему оставался на ней, вдавливая в мягкий диван, не давая дышать.

Медленно, очень медленно, Тайгер осознала, что произошло. Ярость, отвращение, ненависть захлестнули ее. Она хотела убить Спарки. Но на поверхность эмоции выплеснулись слезами. Она истерично зарыдала. Не могла произнести ни слова. Не могла ударить Спарки. Не могла двинуться. Спарки вытащил из нее обвисший пенис.

– Мой Бог, кровь. У тебя месячные? – Он поднялся, схватил с бара полотенце, протянул Тайгер. Все спрашивал, почему она плачет, но Тайгер полностью игнорировала его.

Наконец поток слез начал иссякать. Она вытерла кровь с ног и с дивана. Опустошенная, одеревеневшая. Душа словно покинула тело и теперь наблюдала за ней со стороны. Спарки убрал свое хозяйство в брюки, застегнул «молнию» и теперь искал оторвавшуюся пуговицу рубашки. Ему и в голову не могло прийти, что Тайгер – девственница. Он что-то напевал себе под нос. А слезы Тайгер расценил как некую женскую причуду. И плакала она, естественно, от счастья.

– Быстренько одевайся. Я отвезу тебя к Джулии.

Тайгер поднялась, начала собирать вещи. Спарки шлепнул ее по голой ягодице:

– Отменная у тебя попка.

Шлепок вернул Тайгер в реальный мир.

– Убирайся отсюда, Спарки. Я останусь здесь на ночь. И, да поможет мне Бог… если ты еще раз подойдешь ко мне… Я тебя убью. Я не шучу.

На лице Спарки внезапно отразилась тревога.

– Господи, ты же не скажешь об этом Джулии, а? Я не думал, что ты так к этому отнесешься. Я думал, что ты хочешь этого не меньше моего, а раз уж я тебя возбуждаю…

– Убирайся отсюда! Оставь меня одну!

Спарки торопливо ретировался, а Тайгер до утра просидела в библиотеке, выкуривая одну сигарету за другой. Она ненавидела себя за то, что ничего не смогла противопоставить Спарки. А ведь она все время чувствовала, что именно этим все и может закончиться. Вот она, ирония судьбы. В конце концов Тайгер заснула, свернувшись калачиком на злосчастном диване.

Церемония бракосочетания прошла как положено. Как только молодые отбыли на медовый месяц, Тайгер первым же самолетом вылетела в Калифорнию. Ларри хотел, чтобы она осталась. Уговаривал всю дорогу в аэропорт, но Тайгер твердо стояла на своем.

И в самолете Тайгер еще долго не могла прийти в себя. «Дружеское» изнасилование, так вроде бы называлось происшедшее между ней и Спарки. Как бы это ни называлось, случившегося не вернешь. Теперь она ничего не могла поделать. И с ужасом ждала новой встречи с Джулией.

Тайгер попросила стюардессу принести «Кровавую Мэри» и попыталась сосредоточиться на книге, которую купила в аэропорту.

– Привет.

От неожиданности она вздрогнула. В проходе у ее кресла стоял светловолосый симпатичный солдат.

– Извините меня, мисс. Вокруг все спят. Раз уж вы пьете и я пью, я подумал, может, мы выпьем вместе. Меня зовут Эд Браун. – Он протянул руку, и Тайгер пожала ее.

– Не возражаю. Если говорить в основном будете вы. Я – Джин Пирсон. – Именно так она всегда представлялась незнакомцам.

Эд Браун сел в пустое кресло рядом с Тайгер.

– За ваше здоровье. – Он поднял стакан. – Я праздную мою демобилизацию. Думал, этот день никогда не наступит.

Он побывал во Вьетнаме, служил в комиссии по расследованию и только что закончил давать показания перед специальным трибуналом в Пентагоне. В боях не участвовал и радовался возвращению домой. Он много чего слышал во Вьетнаме. И теперь стремился побыстрее обо всем забыть.

Эд Браун тоже жил в Калифорнии, в Анахайме. Его отец умер, мать и брат работали в Диснейленде. Пока он стрекотал, Тайгер внимательно изучала его. Светлые волосы, приятное лицо, хорошая фигура. Без формы он будет отлично смотреться на доске для серфинга.

– И что теперь? – спросила Тайгер.

– Сначала пару недель отдохну. Не ударю пальцем о палец. Потом найду какую-нибудь работу и постараюсь податься в кинобизнес…

– И что вы собираетесь делать в этом бизнесе? – Впрочем, Тайгер могла бы и не спрашивать. С такими внешними данными он, естественно, не собирался монтировать декорации.

– Разумеется, сниматься, – улыбнулся Эд. – Как только приведу в порядок зубы.

Тайгер улыбнулась. Она знала множество актеров и большинство из них ей нравились, хотя она и отдавала себе отчет, что их тщеславие частенько выводило ее из себя: эту черту она, похоже, унаследовала от отца. Короче, к тому моменту, когда самолет коснулся колесами посадочной полосы в Лос-Анджелесе, ей уже нравился Эд Браун. С мягким выговором, простой, как правда. Легкоранимый, не нарастивший толстой кожи.

Эда приехала встречать вся семья, хотя самолет приземлился в три часа ночи. Они предложили подвезти Тайгер, но та с благодарностью отказалась. Эд настоял на том, чтобы она дала ему номер телефона. К своему удивлению, номер она написала настоящий, присовокупив, что попросить к телефону он должен Тайгер, это, мол, ее прозвище.

– Встреча с тобой стала мне лучшим подарком, – широко улыбнулся Эд. – Я позвоню завтра.

На протяжении следующих недель они виделись часто. Тайгер не хотела, чтобы он узнал, где она живет, а потому договаривалась о встрече в заранее оговоренных местах, обычно на пляже. Эд не пытался пробить пелену загадочности, которой окружала себя Тайгер, в уверенности, что рано или поздно она все расскажет ему сама.

Тайгер вроде бы и не ставила себе цель влюбиться в Эда. Но его компания ее вполне устраивала, ей нравилось, что он ничего не знает ни о ней, ни о ее отце. Эд не задавал никаких вопросов. Так же как и его родители. Он позволял ей играть роль соседской девушки, словно в одном из отцовских фильмов. Роль эта пришлась Тайгер по вкусу.

Что же касалось секса, то Эд знал, что Тайгер гнетут какие-то неприятные воспоминания, о чем она иногда и говорила, но только намеками, не вдаваясь в подробности. Он на нее не давил. Но однажды предложил провести ночь вместе. Его лучший друг куда-то уехал по делам и оставил Эду ключ от квартиры.

– Ну… хорошо, – после долгой паузы согласилась она, понимая, что должна изгнать из своего сознания тот вечер в библиотеке особняка Пэтси Флордон.

– Ты не возражаешь? – Сверкнула радостная улыбка. – Не могу в это поверить. Вот уж не думал, что ты ответишь да, если я тебя попрошу.

– Только ни к чему не принуждай меня, Эд. И если в последний момент я дам задний ход, постарайся понять.

Эд наклонился и нежно поцеловал ее в губы:

– Я люблю тебя, Тайгер. И не сделаю ничего такого, что могло бы тебя отпугнуть.

В тот вечер они разогрелись, выкурив «косяк». Наконец, раздевшись, улеглись на толстый ковер в гостиной, и к тому моменту, когда их тела слились, Тайгер хотела этого не меньше, чем он. Эд предугадывал каждое ее желание, любовником он оказался прекрасным. Игры их затянулись до самого утра, так что Льюис, приятель Эда, застал их дома.

Когда же Тайгер поджарила яичницу и поставила сковороду на стол, Лью обрушился на нее с вопросами.

– Эд говорит мне, что ты загадочная женщина.

– Правда? – Тайгер достала из духовки рогалики.

– Он встречается с тобой уже несколько недель, но до сих пор не знает, где ты живешь.

Тут не выдержал Эд, раздраженный прямолинейностью Льюиса:

– Не обращай внимания на Лью, дорогая. Всем известно, что тактичности в нем ни на цент.

Льюис тут же с этим согласился.

– Только не думай, что меня науськал Эд. Ему-то без разницы, кто ты и откуда. Он так счастлив настоящим, что его не интересует твое прошлое. А вот я по натуре любопытен. – Лью засмеялся, потряхивая бородой. Тайгер решила, что парень он хороший.

Она также решила открыться им обоим. Ложь тяготила ее, вызывала чувство вины. После этой ночи Эд имел право услышать правду.

– Я – Тайгер Хейес. Мой отец – Гарри Хейес. Живу я на Дохени-драйв в Беверли-Хиллз… – За завтраком она рассказала все остальное под восторженные охи и ахи Лью и молчание Эда.

Когда она закончила, Эд сохранял спокойствие, зато Лью аж подпрыгивал на стуле.

– Послушай, может твой старик снимет Эда в одном из своих фильмов?

Эд покраснел:

– Не слушай его, Тайгер. Ты знаешь, что я хочу сниматься. Но собираюсь пробиться на экран сам, без чьей-либо помощи.

– Понятно, – протянул Льюис, – но разве плохо воспользоваться связями?

– Он несет чушь, дорогая. – Эд поцеловал Тайгер. – Мне все равно, кто твой отец и что он может для меня сделать. Пятнадцать минут тому назад я знать не знал, что твой отец – Гарри Хейес. Меня интересуешь только ты. Поверь мне.

И Тайгер ему верила.

Эд временно устроился сторожем на автостоянку, поступил на вечерние актерские курсы. В свободные от учебы вечера они с Тайгер встречались после работы, обедали и ехали на квартиру Лью заниматься любовью. Лью жил у своей девушки в Венисе, так что им никто не мешал. Эд никогда не выражал желания взглянуть на дом Тайгер, познакомиться с ее отцом. Оба, хотя ни один не упоминал об этом, боялись, что мир грез, в котором они пребывали, рухнет под напором реальности, если Эд своими глазами увидит богатство Тайгер.

Тайгер встречалась только с Эдом, в остальное время сидела дома одна. Прежних друзей она избегала. Она знала, что из Эда они сделают посмешище. Его внешние данные претензий не вызывали, но вот уровень интеллектуального развития… Тайгер не могла не признать, что тут она недооценивала своих друзей. Тем не менее она делала все возможное, чтобы две ее жизни, одна с Эдом, другая – в привычном мире, не соприкасались.

И постепенно Тайгер начала влюбляться в Эда. Любовные утехи доставляли ей массу удовольствия, никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой. И решила, что возвращаться в сентябре в колледж не имеет никакого смысла.

Отсюда последовал логичный вывод: они с Эдом должны пожениться. На ее расчетном счету лежали четыре тысячи долларов, и она составила план действий. Они летят в Мексику. Подруга из Сан-Мигель-де-Альенде могла предоставить в их распоряжение бунгало на пару недель.

Тайгер не сомневалась, что и Гарри, и даже Бобби смирятся с ее выбором, как только пройдет первый шок, вызванный известием о свадьбе. В конце концов Эд обладал всеми достоинствами, которые прославлял Гарри в своих фильмах. Она также полагала, что при должном нажиме Гарри даст Эду роль в следующем фильме. А как только Эд станет звездой, все забудут о его происхождении.

Ей пришлось поработать с Эдом, но в итоге он согласился, что идея недурна. Он любил Тайгер. Так почему не жениться на ней? Ему льстило, что она строила в отношении него честолюбивые планы. Девушка из грез предлагала себя и золотое будущее. Конечно, все произошло очень уж быстро, но почему он должен отказываться от своего счастья?

– Тайгер Браун. Тайгер Браун. Тайгер Браун. Как славно звучат эти два слова.

Судья поженил их прошлым вечером. Жаркое мексиканское солнце светило на них сквозь жалюзи на окнах застекленной веранды в Сан-Мигуэле.

Эд поцеловал Тайгер, протянул ей ломтик манго.

– Этот фрукт тебе еще не надоел? Я слышал, голливудские девушки очень разборчивы.

– Только не в медовый месяц… тут мы особо не привередничаем. – Тайгер наклонилась и слизнула капельку мангового сока с подбородка Эда.

– Что ж, давай удлиним наш медовый месяц.

– Как скажешь, дорогой, – промурлыкала Тайгер. – Вся наша семейная жизнь будет медовым месяцем. Я буквально вижу колонку светской хроники, в которой написано: «Кто говорит, что в этом целлулоидном городе браки быстро распадаются? А вот Эд и Тайгер Браун недавно отметили серебряную годовщину своей свадьбы. На вопрос, как вам это удалось, заданный Тайгер Браун, в девичестве Хейес, она ответила, что секрет прост. «У нас, – сказала она, – еще длится медовый месяц…»

Эд рассмеялся и притянул Тайгер к себе.

– Хватит болтать. Займемся лучше делом.

– Хорошо… поцелуй меня, дурачок.

Тайгер захихикала, Эд повиновался.

Обнявшись, они вышли на крыльцо, посмотрели на соседнее бунгало. Две черноволосые девочки укачивали тряпичных кукол, пели им испанскую колыбельную. Эд прижал Тайгер к себе.

– Ты только подумай. Через несколько лет мы сможем смотреть на наш двор и наблюдать, как наши маленькие девочки играют в куклы. – Его брошенный на Тайгер взгляд светился любовью.

Она улыбнулась:

– Или маленькие мальчики. Я бы хотела родить мальчиков, чтобы они были похожи на тебя. – Она приникла к Эду. – Я так счастлива! Впереди у нас прекрасная жизнь, не так ли?

Губы Эда нашли ее, а когда наконец они оторвались друг от друга, Эд широко улыбнулся.

– Это ведь только начало. Дальше будет все лучше… – Он опять поцеловал Тайгер. – И лучше… – снова поцелуй.

– Разве такое возможно? Я и сейчас как в раю.

– Подожди, сама увидишь. – И он увлек ее в спальню.

Уезжая, Тайгер сказала отцу, что проведет две недели в Мексике у своей подруги по колледжу. Через две недели блаженства она отправила отцу телеграмму, в которой сообщила, что вышла замуж и пока возвращаться не собирается. Однако на следующий день, еще до полудня, на пороге их бунгало возник секретарь Гарри. Прибывший с единственным заданием: доставить их домой. Гарри в ярости, сообщил Билл. А Бобби прилетела из Кентукки. Впервые после шумного бракоразводного процесса десятилетней давности Бобби и Гарри оказались по одну сторону баррикад.

Тайгер вроде бы подчинилась. А когда Билл пошел поесть и они остались вдвоем, начала лихорадочно паковать чемоданы.

– Дорогой, мы должны быстренько смотаться отсюда. Я знаю одно место, где они нас не достанут. В Гватемале.

Но Эд остановил ее.

– Нет, Тайгер. Давай рассуждать здраво. Рано или поздно нам придется предстать перед ними. Я бы хотел как можно скорее с этим покончить, чтобы мы могли начать нормальную жизнь. Я переговорю с твоим отцом. Он поймет, что я женился на тебе не из-за денег. Черт, да я даже не знал, кто ты, когда влюбился в тебя. Все образуется. Я найду работу получше…

Тайгер вздохнула.

– Наверное, это неизбежно – ты должен встретиться с моими родителями. Но к этому надо готовиться. Вместе они – чистый динамит.

Она боялась этой встречи.

Эд обнял ее, нежно поцеловал.

– Не волнуйся. Я знаю, ты думаешь, что твои родители мне не по зубам. Но я быстро учусь. И смогу постоять за себя. Зря я, что ли, побывал во Вьетнаме.

Они вновь предались любви, а потом появился Билл. Когда они садились в такси, Тайгер оглянулась на маленькое выкрашенное в розовый цвет бунгало, и ее глаза наполнились слезами. Она чувствовала, что такого счастья им уже не испытать, даже если Эду и удастся взять верх над Бобби и Гарри. Перспектива встречи с родительским тандемом ее не радовала. Уж они-то умели добиваться своего.

В самолете Тайгер, сидя между Биллом и Эдом, уговорила один за другим три стакана мартини и отключилась. И прежде чем она сумела собраться с духом и подготовиться к встрече с родителями, «бентли», за рулем которого сидел шофер Гарри, доставил их в «Туларозу», роскошную испанскую асиенду отца.

Тайгер сжала руку Эда и поцеловала его, прежде чем они вышли из машины. Потом попыталась взбить волосы, выгоревшие под мексиканским солнцем.

– Как я выгляжу?

Эд поцеловал ее в лоб.

– Ты, как всегда, прекрасна. – Он улыбнулся. – Пойми, волноваться не о чем.

Но по напрягшемуся лицу Эда Тайгер поняла, что он перепуган до полусмерти.

– Дорогая! – В дверях появилась Бобби, в марокканском коротеньком платьице и индейском ожерелье. Руки украшали большие браслеты. Тайгер обратила внимание, что мать выкрасила волосы в более светлый цвет. Бобби сияла. Предвкушение схватки всегда возбуждало ее.

Тайгер обняла мать, расцеловала в обе щеки.

– Мама, это Эд… мой муж.

Эд протянул руку, но Бобби проскользнула мимо нее и поцеловала его, тоже в обе щеки. Она улыбнулась и окинула его коротким, в долю секунды взглядом, но Тайгер чувствовала, какая лихорадочная работа идет у матери в мозгу. Она оценивала врага и на ходу корректировала стратегию. У Тайгер скрутило живот. Оправдывались самые худшие ее предположения.

– Где папа?

– На студии, работает со сценаристом. Но скоро должен подъехать. Я обещала позвонить ему, как только ты приедешь. – Она взяла Тайгер и Эда за руки. – Перелет, наверное, очень вас утомил. Почему бы вам не подняться наверх и не принять душ? А потом мы выпьем в кабинете. Послать вам в комнату что-нибудь поесть? Готова спорить, в самолете вы ничего не ели. – Тайгер не могла точно сказать на что намекала Бобби: то ли на качество пищи, то ли на состояние их нервов.

В комнате Тайгер Эд долго ходил кругами, разглядывая многочисленные фотографии, сувениры из ее прошлого.

– Господи, каким ты была милым ребенком. А мать твоя ничуть не изменилась. Это поразительно. Она такая красивая. И хорошо нас приняла.

– Да, она лучится обаянием. Для нее это обычное дело. Чем больше она расстроена, тем шире становится улыбка. Я нервничаю, когда вижу ее такой. Главное для нас – сохранять хладнокровие. Придется нелегко, но, думаю, мы прорвемся.

– Вот такой подход мне нравится. – Эд обнял Тайгер, голос его звучал уверенно, он и представить не мог, что ждет его впереди. – Наверняка прорвемся.

Гарри Хейес ворвался в кабинет двадцать минут спустя. Походя поцеловал Тайгер, протянутую руку Эда словно и не заметил. Налил виски в коньячный бокал, плюхнулся в кожаное кресло. Тайгер чувствовала, что внутри у отца все клокочет. Он выпил. Никто не произнес ни слова. К горлу Тайгер подкатила тошнота. Она поднялась, чтобы налить себе содовой.

Бобби, прирожденный дипломат, застрекотала о пустяках, чтобы заполнить паузу, но Гарри оборвал ее. Голос его звучал громче, чем обычно, то ли от выпитого спиртного, то ли от злости. А может, и от того, и от другого.

– Сядь, Тайгер. Я хочу с тобой поговорить.

– А я не хочу сидеть, – фыркнула в ответ Тайгер. – И если тебе хочется поговорить, обращайся и ко мне, и к Эду.

– Черт! – Гарри пулей вылетел из кабинета. Вероятно, на студии он действительно работал и не успел сочинить сценарий для встречи с молодыми. В тех редких случаях, когда Гарри не находил нужных слов, он ретировался в свои апартаменты и пил в одиночестве.

На лице Бобби отразилось недоумение, она не ожидала такого поворота событий. Быстро встала.

– Ну, дорогие, время позднее. Наверное, нам всем надо хорошо выспаться. Поговорим завтра.

Тайгер и Эд долго ворочались без сна на кровати Тайгер. Когда утром они спустились вниз, Гарри уже уехал на студию, а Бобби отправилась по магазинам. День они провели у бассейна, пытаясь расслабиться. Позвонил Билл Салливан, чтобы сказать Тайгер, что обед подадут в восемь, форма одежды парадная.

Тайгер достала из шкафа платье от Холли Гарп. Весь гардероб Эда состоял из джинсов, футболок и одного пиджака спортивного покроя, который Тайгер очень хотелось разорвать. Она перезвонила Биллу Салливану, спросила, не сможет ли он одолжить Эду что-нибудь из одежды, поскольку размер и рост у них практически совпадали.

В семь тридцать, одевшись к обеду, Эд выглядел потрясающе. Потенциал звезды проглядывал в нем яснее, чем прежде. Эду, разумеется, было не по себе в одежде с чужого плеча. Они даже повздорили из-за этого, впервые в их совместной жизни. В конце концов Эд уступил, но лишь частично. Пиджак Билла он надел, но остался в своих джинсах.

Перед обедом Тайгер, Эд и Бобби пропустили по стаканчику на террасе. Напряжение нарастало, так что разговор пока шел о пустяках.

– Не слишком ли в Мексике жарко в это время года? – полюбопытствовала Бобби.

– Нет. Там очень мило, – резко ответила Тайгер. Подумать только, еще вчера утром они с Эдом пребывали в раю.

В дверях появился Реджинальд, дворецкий.

– Прибыл мистер Хейес. Он прошел в свои апартаменты, чтобы переодеться.

А спустя десять минут перед ними возник сам Гарри, грозный и решительный. Здороваться он ни с кем не стал.

– Давайте поедим, – буркнул он.

Обед прошел по законам жанра, такие сцены снимались во многих фильмах. Бобби болтала не пойми о чем. Гарри молчал. Эд гонял по тарелке артишок, не зная, как к нему подступиться.

Бобби искоса взглянула на тарелку Эда.

– Ой, посмотрите, что делает Эд! – воскликнула она. Лицо Эда залила краска, а Бобби продолжила: – До чего красиво ты разложил все листочки, дорогой!

Вино рекой лилось в хрустальные бокалы. К концу обеда Гарри крепко набрался, воинственности в нем явно прибавилось, но он по-прежнему молчал. За столом он не произнес и пяти предложений. Зато Бобби была в ударе. Роль посредника ей явно нравилась. Эд заметно расслабился, поддавшись обаянию Бобби. Тайгер выпила больше, чем обычно, но оставалась совершенно трезвой, свидетельница на собственных похоронах. Она раскусила замысел Бобби, видела, что он срабатывает. Она знала, что должно произойти, но не могла ничего изменить.

Эд так разошелся, что начал задавать Гарри вопросы о кино. Тот односложно отвечал. Тайгер чувствовала, как дрожит обеденный стол. Видела, что Гарри вот-вот взорвется.

– Хорошо, – взревел-таки Гарри, оборвав Эда на полуслове. – Давайте покончим с этим раз и навсегда. Бобби, поговори с Тайгер. А ее молодой человек… – он отказывался называть Эда по имени, – и я выпьем бренди в библиотеке.

Бобби улыбнулась Тайгер.

– Давай унесем бутылку вина в гостиную. Посидим там и поговорим.

– Говорить не о чем.

– Не болтай ерунды, Тайгер. Поговорить есть о чем. На кону твое будущее. Твой отец и я хотим тебе только добра… ты, разумеется, это понимаешь. Мы любим тебя.

– И я люблю Эда, – вызывающе бросила Тайгер.

– Все нормально, дорогая, – храбро улыбнулся ей Эд. – Мы с твоим отцом просто поговорим.

Тайгер сжала Эду руку, поцеловала в щеку.

– Держись, – прошептала она. – Хуже, чем во Вьетнаме, быть не может, – взяла бутылку вина и промаршировала мимо матери в гостиную.

Один угол большой комнаты занимал буфет, сработанный в восемнадцатом веке. Тайгер открыла дверцы, взяла два хрустальных бокала, один отдала матери, которая уже сидела на обтянутом вишневой кожей диване. В том же цвете, но других оттенков были выдержаны и обивка стен, и толстые персидские ковры. Четыре бронзовых торшера от Тиффани мягко освещали гостиную. На кофейном столике перед Бобби стояла шахматная доска со старинными, вырезанными из кости фигурами. Другие шахматные наборы из обширной коллекции Гарри занимали целый стенд у дальней стены.

Бобби рассеянно взяла черную королеву, повертела в руках.

– Эти шахматы я подарила твоему отцу на первую годовщину нашей свадьбы. Перед самым твоим рождением… – Бобби вернула королеву на место. Похлопала по дивану, предлагая Тайгер сесть рядом. – Дорогая, ты не беременна, не так ли?

– Нет, мама, не беременна! – фыркнула Тайгер, усевшись на козетку, положила ногу на ногу и злобно глянула на мать.

Бобби налила в бокал вина.

– Какое счастье! Я уверена, Эд очень хороший мальчик…

– Он не мальчик!

– Тогда молодой человек. Но взгляни правде в глаза, дорогая. Он не нашего круга. Я разговаривала с некоторыми твоими друзьями. Никто из них никогда его не видел. Ради него ты не можешь отказаться от своей жизни, от всего, что тебе дорого, что ты…

– Я ни от чего не от…

Бобби подняла руку, словно регулировщик, останавливающий транспортный поток.

– Пожалуйста, позволь мне закончить. Поверь, опыта у меня побольше. Есть факты жизни, которые не изменишь. Ты не можешь идти против своего прошлого… а Эд просто к нему не принадлежит.

– Ты говорила о моих друзьях. Ты просто не хочешь, чтобы Эд вызывал ехидные ухмылки на лицах твоих друзей. Мама, ты сноб.

– Возможно, так оно и есть, Тайгер. Ладно. Забудем об этом. Подумай о своей жизни с Эдом через… пять лет. Подумай, где ты будешь жить, что делать, что будет делать он…

– Я не знаю, что мы станем делать через пять лет. Но мы будем счастливы… потому что будем по-прежнему любить друг друга.

– А остальное не имеет значения? Святой Боже, Тайгер, это фраза из сценария паршивенького фильма. – Бобби решила, что картина Ренуара чуть скособочилась и подошла к стене, чтобы поправить ее. – Скажи, почему ты не представила Эда своим друзьям? – как бы между прочим спросила она, подготавливая наступление на новом направлении.

– Мы предпочитали проводить время вдвоем. Кроме того… – Тайгер осеклась, едва не угодив в ловушку.

– Кроме того, что, дорогая?

– Разумеется, я собиралась познакомить Эда со всеми. Я полагала, что ты и папа устроите вечеринку, когда мы объявим о нашей женитьбе. Ты вот думаешь, что Эд не сможет с ними общаться. А он сможет. Но ты даже не пытаешься дать ему шанс.

– Тайгер, ты должна окончить колледж…

– Раньше тебя это совершенно не волновало. Если бы появился подходящий молодой принц, ты бы выдала меня замуж в две секунды!

На глаза Бобби навернулись слезы.

– Я – твоя мать. Ты – моя частица. Разумеется, я хочу, чтобы у тебя было обеспеченное будущее. Ты заслуживаешь любви и денег, как и всего остального, что к ним прилагается.

– Мама, будь уверена, я об этом подумала, прежде чем выходить замуж. Кроме того, ты должна меня понять, если действительно любишь. Эд – единственный мужчина, которого я хотела. Единственный, кто действительно заботился обо мне. Он влюбился в меня до того, как узнал, кто мой отец…

Бобби закружила по гостиной в поисках пачки сигарет. Нашла ее в китайском лакированном шкафчике, который стоял рядом с буфетом.

– Все это очень романтично, дорогая…

– И потом, мама, я уже нашла выход, – прервала ее Тайгер. – Я знаю, как Эд сможет заработать деньги прямо сейчас и добиться признания окружающих…

– Как, дорогая? – в голосе Бобби слышались скептические нотки.

– Уговори папу дать Эду роль в его следующем фильме. У него огромный потенциал. Другие же становились кинозвездами. Почему это не по плечу Эду?

Бобби Тейлор Хейес Пратер Макнили посмотрела на свою очаровательную юную дочь и рассмеялась:

– О, Тайгер… иногда я забываю, какой ты можешь быть забавной.

Следующие несколько часов прошли в яростных спорах, перемежаемых истериками Тайгер. Бобби говорила с Эдом. Гарри говорил с дочерью. Эда и Тайгер ни на мгновение не оставляли вдвоем.

В конце концов Эд сдался. Сокрушенный превосходящими силами, он капитулировал вскоре после полуночи. Пилюлю подсластили обещанием контракта («Мы посмотрим, на что ты способен, сынок. Но на экран ты должен пробиться сам, благодаря способностям, а не потому, что ты – зять Гарри Хейеса»).

– Я очень сожалею, Тайгер. Может, нам действительно лучше подождать. Я просто не знаю, что и сказать. Я слишком устал, чтобы думать. Твои родители – это нечто. – Эд печально улыбнулся и попытался обнять Тайгер.

– Не прикасайся ко мне! – Она отвернулась и бросилась наверх, в свою комнату.

Эд Браун подошел к окну, посмотрел на полную луну, сияющую над розовыми садами «Туларозы». Слезы текли у него по щекам. Он знал, что для них все кончено, навсегда.

Как же презирала их Тайгер. Униженная, оскорбленная, раздавленная. Она не могла простить Эду, что он сдался, клюнув на подачку. И прошло немало времени, прежде чем она поняла, что бедняга и не мог поступить иначе. А когда они прощались, Тайгер переполняла злость и она ничуть не жалела Эда. Когда он стоял у «бентли» Гарри, на его лице читались и глубокая печаль, и покорность судьбе. Тайгер же с каменным лицом наблюдала, как «бентли» скрылся за поворотом обсаженной пальмами подъездной дорожки.

Бобби в этой истории вела себя так, как и могла ожидать Тайгер, а вот отец показал себя предателем. В конце концов все его фильмы проповедовали те самые чувства, что испытывали они с Эдом. Она старалась копировать жизнь с его фильмов, не будучи Джейн Фондой. Да и из Эда не получился молодой Стив Маккуин. Тайгер поняла, что философия отца зиждилась на сентиментальности и ложном идеализме. И впервые ей открылась истина: отец никогда не верил в идеи, в которых пытался убедить зрителя.

Проведя неделю в своей комнате, Тайгер решила, что жизнь должна продолжаться. Она должна повзрослеть, найти свой путь в жизни, выработать собственную философию. Она вернулась в колледж, с головой ушла в учебу, получала только отличные оценки. Каникулы проводила у сокурсниц, отказываясь вернуться в Калифорнию, где Бобби, покинув Кэппи Макнили, вновь вернулась к Гарри.

Следующей весной фильм Гарри, «Пленники рая», принес ему пятого «Оскара». Вскоре после этого Бобби покинула его и перебралась в Англию. Тайгер как-то раз увидела Эда в эпизоде телесериала «Уолтоны». Ничего особенного он не показал.

После колледжа Тайгер вновь почувствовала вкус к светской жизни. Высший свет Нью-Йорка с радостью принял ее в свой круг, и прошло не так уж много времени, прежде чем она вышла замуж за Джеффа Коллинза, сына одного из самых знаменитых голливудских актеров. Прочного союза не получилось, но Тайгер особо не горевала, потому что не любила Джеффа.

И теперь, в двадцать шесть лет, Тайгер Хейес решила вновь круто изменить жизнь. А потому на текущий момент ее более всего интересовала информация об американских дизайнерах, необходимая для заказанного ей отчета. Она твердо решила получить работу в «Келлерко».