Глава 11

Алекс и Лидия, проводив Джуно, стали все чаще раздражаться. Они ходили в кино, встречались с друзьями, поздно возвращались с вечеринок, но избегали упоминаний о подруге.

Рождественским утром они обменялись подарками.

Алекс подарил Лидии два старинных флакона для духов, а она ему – авторучку, на которой было выгравировано его имя, и несколько тетрадей в кожаных переплетах.

Под большой веткой вечнозеленого растения, украшенной бусами Лидии и заменившей рождественскую елку, лежали подарки от Джуно: сафьяновые сапожки из Испании для Лидии и майка с эмблемой миланского футбольного клуба для Алекса. Чтобы подавить раздражение, они провели весь день в синематеке, где смотрели американскую классику сороковых годов.

Между Рождеством и Новым годом они, не сговариваясь, старались видеться пореже. Лидия встречалась с друзьями из студии, закрытой в каникулярное время;

Алекс писал дома.

В канун Нового года их пригласили на вечеринку к Бернару Жюльену. В десять вечера Лидия все еще сидела на кухне за стаканом белого вина.

– Не выношу новогодних вечеринок, – сказала она. – Все стараются веселиться лишь потому, что так принято.

– Но это лучше, чем встречать Новый год в этой квартире, – заметил Алекс, входя на кухню и застегивая сорочку.

– Нет. Иди один.

– Не могу я оставить тебя здесь. Ты должна немного встряхнуться. – Он наклонился, поцеловал ее в шею и запустил руку под ее кружевную кофточку.

Лидия отпрянула и вскочила.

– Не надо, Алекс, я не хочу. К тому же у меня еще не закончилась менструация.

– Черт побери! Это длится уже полторы недели!

– Ну и что? Не твое дело!

– Как?! – Он сгреб ее в охапку и притянул к себе, но Лидия, схватив стакан, выплеснула вино ему в лицо.

– Ах ты чертовка!

Лидия бросилась в гостиную и, обернувшись, выставила перед собой табурет.

– Не смей ко мне прикасаться!

Увидев, что миниатюрная Лидия защищается колченогим табуретом, Алекс замер и, оценив комизм ситуации, рассмеялся:

– Господи, что это с нами? Ни дать ни взять Джордж и Марта из «Вирджинии Вулф».

Лидия опустила табурет и села на него, смущенно улыбаясь.

– Да уж… но мне полегчало. Иногда полезно выпустить пар.

Алекс опустился на матрац.

– С тех пор как уехала Джуно, у нас напряженная атмосфера.

– Да, она словно заставила нас увидеть наши с тобой отношения в истинном свете. Я поняла, что мы и до этого не очень ладили.

– Не путай это с чувством вины перед ней. Прежде все у нас было иначе.

– Не надо драматизировать ситуацию. Может, нас просто одолела хандра? Такое нередко случается в праздники.

Алекс покачал головой:

– Нет, дело серьезнее. И виноваты в этом не мы и не Джуно. Меня вот безумно тревожит, что я ничего не сделал за целый год и упускаю последний шанс поработать над тем, к чему чувствую призвание. Париж – чудесный город, но здесь слишком много соблазнов. Я разболтался и забыл, что такое дисциплина.

– Алекс, – смущенно начала Лидия, – это пройдет. Ты уже оборудовал себе кабинет. Можно отключить телефон. Я буду готовить, подавать тебе еду, затаюсь как мышка и не позволю никому отвлекать тебя от работы. Ты закончишь свою пьесу. Сам подумай, – она рассмеялась, – где, если не в Париже, тебе удастся писать?

– Вот об этом я и думал. Мне надо уехать одному туда, где можно прожить без особых затрат, где нет знакомых и где ничто не отвлечет меня от работы.

Лидия прикусила губку.

– Что ты имеешь в виду?

– Я уезжаю в Грецию.

– В Грецию?! Неужели из-за наших раздоров?

– Ты ни при чем. Я принял решение сегодня утром и должен уехать один, пока у меня еще остались кое-какие деньги. Если не сделать этот рывок, мне никогда не узнать, на что я способен. Речь идет не о безделицах для студенческой самодеятельности, а о чем-то таком, что взялись бы поставить на Бродвее. Мне надо доказать себе, что я конкурентоспособен.

– А я надеялась, что ты любишь меня.

Алекс обнял ее.

– Так и есть, хотя и веду себя как мерзавец… Сейчас мне придется проявить разумный эгоизм. Ведь я теряю уважение к себе! Если за несколько месяцев я сделаю что-то значительное, то вызову тебя туда.

– Очень благородно с твоей стороны.

– Прошу тебя, Лидия, не надо, мне и так тяжело.

Постарайся понять меня.

– Я поняла: ты меня разлюбил и уезжаешь, – холодно бросила она.

Алекс вздохнул:

– Не будем обсуждать это сейчас: На вечеринку ты отказалась идти, мне тоже не хочется. – Он взял со стола книгу.

– На вечеринку? Почему бы и не пойти? – Лидия открыла шкаф и выбрала платье. – С Новым годом, – сказала она себе. – Ты снова свободна. Пойдем, Алекс.

Нам есть что отпраздновать.

Полночь еще не наступила, а уже хлопали пробки, в бокалы наливали шампанское, все поздравляли друг друга и целовались. Лидия оделась в тот вечер под стать своему настроению во все черное: водолазку, кожаную юбку с разрезом и ажурные чулки. Собрав волосы на затылке, она решила позволить себе одно украшение – дешевые серьги.

Затягиваясь своей обычной «Гитаной», Лидия беседовала с одним сценаристом. К ним подошел Бернар Жюльен с бутылкой шампанского, наполнил их бокалы и поцеловал Лидию.

– Я никогда еще не слышал, как ты говоришь по-французски… У тебя такое милое произношение.

– Так вы англичанка? – спросил сценарист. – Я понял, что вы не француженка, но мне почему-то показалось, что у вас швейцарский акцент.

– Я американка, – сказала Лидия, – но мой учитель французского был родом из Женевы.

– В черном ты выглядишь потрясающе, – заметил Бернар. – Это что, в Соединенных Штатах такая традиция: надевать черное на празднование, как там у вас называется – День Святого Сильвестра?

– Канун Нового года. Нет, это придумала я и оделась так, предвкушая грядущие перемены.

К ним подошла высокая женщина лет тридцати. Темные стриженые волосы обрамляли скуластое лицо с полными чувственными губами и чуть приплюснутым носиком. Лидия никогда не встречалась с ней, но видела фильмы с ее участием.

– Мэри Барт, – представил ее Бернар. – А это Лидия Форест, приятельница Алекса.

Мэри кивнула Лидии и взяла Бернара за локоть:

– Мне надо с тобой поговорить. – Она отвела его в сторону.

– Она будет играть главную роль в фильме Бернара, – сообщил Терри, сценарист. – Мэри очаровательна. Алекс ваш приятель? Покажите мне его.

Лидия затянулась сигаретой и указала глазами на Алекса.

– Он мне вовсе не приятель.

– До полуночи остается одна минута! – крикнул Бернар. Лидия заметила, что Мэри Барт окружила толпа поклонников.

Все оживились, наполнили бокалы и начали отсчет последних минут уходящего года. Часы пробили двенадцать раз, и с последним ударом послышались возгласы и поздравления.

– С Новым годом! – Бернар внезапно подошел к Лидии и поцеловал ее.

– Счастья тебе в 1972 году! – Алекс приблизился к Лидии и обнял ее за плечи.

Лидия через силу улыбнулась:

– Счастливого года!

Перед отъездом Алекса на остров Спеца его отношения с Лидией наладились.

В последний вечер Алекс пригласил ее в «Доминик», ресторан с русской кухней на улице Бреа. Пока сменяли блюда, они пили из серебряных стопочек перцовую водку, провозглашая тосты за всех, начиная с Инки Кларка, сотрудника йельской администрации, который ратовал за прием в университет студентов из разных слоев общества, и кончая Надей, покорительницей космических просторов.

– За нас! – сказала наконец Лидия.

– Не спеши. Сначала за тебя.

Они выпили.

– Теперь за тебя.

– За Джуно.

Лидия выпила за Джуно.

– Это еще не конец, – сказал Алекс, – а только интерлюдия. Ты приедешь весной в Грецию навестить меня?

– А как же? Возможно, и Джуно приедет на каникулы. Три мушкетера в Греции!

Алекс рассмеялся:

– Вернее, три сообщника.

После отъезда Алекса у Лидии начался новый этап парижской жизни. Сначала она была здесь с Алексом и Джуно, потом с Ноэлом Поттером. Порвав с ним, изнемогала от одиночества, но ее спасло появление Алекса.

Теперь, снова оставшись одна, Лидия твердо решила преодолеть страх перед одиночеством.

Стараясь не бывать дома, она бродила по городу, ходила в театр, в кино, посещала картинные галереи; сидя в кафе, писала письма или читала Клода Ливай-Строса и научилась отшивать праздных волокит, пристававших к ней. Увлеченная занятиями у Ноэла Поттера, Лидия стала чаще проводить время в обществе студийцев и избегала встречаться с теми, с кем познакомил ее Алекс. Она не чувствовала себя несчастливой и обездоленной, поскольку ей удавалось заполнить делами дни и вечера. Хуже всего Лидии бывало по ночам.

В середине февраля ей исполнилось двадцать лет.

День выдался по-весеннему мягкий, и она отпраздновала это событие, взяв напрокат лошадь и прокатившись галопом по Булонскому лесу. В сумерках друзья-студийцы неожиданно устроили для нее вечеринку, которую почтил присутствием сам Ноэл Поттер. Он подарил Лидии свою книгу «Искусство и его суть: актерское мастерство» с дарственной надписью.

Около полуночи Лидия возвратилась на улицу Вернье и, отпирая дверь, услышала, как звонит телефон.

– Лидия? С днем рождения! – раздался голос Джуно на другом конце трансконтинентальной линии. – Я весь день пытаюсь дозвониться тебе.

– Джуно! Господи, как я рада!

– Как ты? Чувствуешь, что ты уже не тинэйджер?

Лидия рассмеялась:

– Давным-давно. А как ты? Как Йель?

– В Йеле стало вроде бы спокойнее, но не хватает тебя и Алекса. Кстати, прости, что я тогда так глупо поступила. Мне все еще не удалось избавиться от выходок тинэйджера. Простишь? Как Алекс?

– Я получила от него поздравительную открытку. Он в Греции… пишет пьесу.

– Что?! Когда же он уехал?

– Вскоре после Нового года. О, Джуно, боюсь разорить тебя длинным разговором, не могу не сказать: я безумно сожалею о том, что произошло. Пожалуйста, не сердись на меня. Мы по-прежнему лучшие подруги?

– Черт побери! – воскликнула Джуно. – Я сейчас разревусь. Это я должна…

– Три минуты истекли, – послышался голос оператора.

– У меня кончились монеты, – сказала Джуно. – Я напишу. Я люблю тебя. С днем рождения!

Повесив трубку, Лидия налила себе бокал вина и начала разворачивать подарки от студийцев. Звонок Джуно приободрил ее. День рождения получился таким приятным, что она больше не чувствовала себя одинокой.

Когда снова зазвонил телефон, Лидия почему-то подумала, что это Алекс, но услышала французскую речь.

– Лидия. Это Бернар Жюльен. – Оказалось, что он несколько недель пытался связаться с ней. – Мне очень нужно поговорить с тобой. Не хочешь ли пойти завтра на просмотр нового фильма Риветта? Потом мы могли бы вместе поужинать.

Поскольку в субботу у Лидии не было ни занятий в студии, ни других планов, она согласилась.

– Знаешь просмотровый кинозал на улице Бетховена? Встретимся там завтра в два часа.

События жизни молодой четы актеров, героев фильма «Безумие любви», причудливым образом переплетались с эпизодами экспериментальной пьесы, которую они репетируют, и где любовь соседствует с безумием.

Ошеломленная после четырехчасового просмотра Лидия сказала:

– Мне кажется, словно я заново прожила жизнь.

– Мне тоже, – согласился Бернар. – Риветт – истинный гений французского кинематографа.

– А я думала, что гений – ты, – улыбнулась Лидия.

– Я им стану, – серьезно заявил он. – Пойдем поужинаем у меня дома. Я хочу показать тебе кое-что.

Лидия стояла на маленьком балкончике в квартире Бернара. Внизу по Сене шел пароход, залитый Огнями.

Бернар положил на стол рукопись.

– Пожалуйста, прочти это.

Она вернулась в комнату и закрыла за собой балконную дверь. На красном виниловом переплете рукописи было написано золотыми буквами: «Помолвка». Сценарий Бернара Жюльена».

– Твой фильм?..

– Да. Садись и читай, а я приготовлю ужин.

Остросюжетный сценарий с живыми, умными диалогами очень понравился Лидии. Героиня, американская девушка, приезжает в Париж, поступает в художественное училище и становится любовницей пожилого коллекционера картин, а потом попадает в его сети. Пораженная всем этим не меньше, чем фильмом Риветта, она, закончив чтение, поспешила на кухню.

Бернар разговаривал по телефону, но, увидев ее, попрощался и повесил трубку.

– Ну как?

– Это великолепно! Я в восторге. Вот только…

– Что? У тебя есть замечания?

– Нет, нет! Прости… меня удивило, что ты сделал героиню американкой. Ведь Мэри Барт – типичная француженка и притом старше твоей героини.

Бернар улыбнулся:

– Эта роль не для Мэри. Я переписал ее роль… для тебя.

– Что?! Да ведь ты никогда не видел меня на сцене!

– Алекс говорил, что ты очень талантлива. А потом я сам увидел тебя, хотя и не на сцене. Ты всегда разная.

Однажды напомнила Скарлетт О'Хара. Потом появилась в кафе «Флора» – встрепанная, сердитая, раскрепощенная… как настоящая американка. В канун Нового года у тебя было скверное настроение, ты грустила… и походила на француженку. Как режиссер, я чувствую, что из тебя можно много выжать…

Бернар наполнил бокалы шампанским и протянул один ей.

– Теперь, когда собраны необходимые средства для постановки фильма, я хочу приступить к съемкам через три недели. Ты согласишься сниматься у меня?

– Еще бы! А ты не шутишь?

 

Глава 12

Бернар окинул взглядом квартиру Лидии, пригласившей его на ужин. Он был здесь впервые с тех пор, как Лидия и Алекс переехали в квартиру Нелсии. Пол и окна были теперь чистыми, под потолком горел веселый китайский фонарик. Стены, оклеенные обложками журналов, выглядели забавно. В вазе на столе стояли свежие цветы.

– Тут стало гораздо уютнее, чем при Нелсии, квартира даже приобрела некоторый шарм.

– Просто я сняла плакаты, но до сих пор опасаюсь, что хозяйка разделается за это со мной.

– Я получил от Нелсии письмо. Она приедет месяца через два.

– Ты скучаешь по ней?

Бернар взглянул на Лидию:

– Уже не скучаю.

Лидия, охваченная радостным возбуждением, забыла, что на огне стоит голландский соус.

– Ты любишь ее?

– Так мне казалось какое-то время. Она очень волевая… и бескомпромиссная. К моменту ее отъезда между нами все кончилось.

– Садись к столу. Думаю, все готово. – Лидия поставила перед ним тарелку с курицей и цветной капустой.

– Неплохо…

– Неплохо? И только?! А ведь я полдня провозилась на кухне!

– Очень вкусно, дорогая. Как это называется?

– Курица а-ля… словом, фаршированная овощами.

От этого блюда не полнеют.

– Тебе незачем беспокоиться об этом.

– Говорят, в кадре люди кажутся полнее. Если бы я не думала о калориях, ты пригласил бы меня на роль толстой домохозяйки. – Лидия надула щеки.

– Ты очаровательна. – Бернар рассмеялся и взял ее за руку:

– После ужина приглашаю тебя к себе.

– Поработать над сценарием? – Лидия изобразила удивление.

– Чтобы заняться любовью. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Здесь я не могу остаться с тобой.

Мешают воспоминания о Нелсии.

Лидия хотела Бернара и давно уже надеялась, что он сделает первый шаг. Поскольку Бернар держался на расстоянии, девушка решила, что он не питает к ней романтических чувств. Теперь, когда Бернар предложил Лидии лечь с ним в постель, да еще так, словно это было естественным продолжением их деловых отношений, она возмутилась самоуверенностью француза, возомнившего о себе невесть что.

– С этой квартирой у меня тоже связаны воспоминания, Бернар, – сердито бросила она. – И с чего вообще ты взял, что я стану твоей любовницей?

– Я очень хочу тебя, – спокойно ответил он. – По-моему, ты это чувствуешь. – Его искренний тон успокоил Лидию.

– Да, чувствую.

Бернар встал, помог Лидии подняться и обнял ее.

Губы их слились в поцелуе, которого оба давно ждали.

Внешнюю сдержанность Бернар выработал в себе еще в юности, подражая героям Бельмондо. Однако в интимной обстановке он, утратив хладнокровие, превратился в нежного и пылкого любовника. Лидия, всегда опасавшаяся агрессивности, успокоилась. Бернар, казалось, понимал все и знал, что ей нужно. Его поцелуи и ласки вполне отвечали желаниям Лидии. Достигнув вместе с ним вершины наслаждения, она восприняла это как нечто большее, чем обычное удовлетворение.

Бернар наполнил бокалы вином. Обнаженные, они сидели на кровати и смотрели друг на друга при слабом свете уличного фонаря.

– Это было чудесно, – сказала Лидия. – Ты великолепен.

Бернар поцеловал ее руку.

– Я ждал этого момента с прошлого лета, когда увидел тебя в розовом платье на вечеринке у Алекса.

– Почему ты ждал так долго?

– Сначала из-за Алекса. Ведь он мой друг. А потом, предложив тебе роль в моем фильме… боялся, как бы ты не подумала, что я тебя принуждаю. Поверь, одно к другому не имеет отношения.

– Я верю тебе. Спасибо, Бернар. – Она лукаво улыбнулась:

– Ну и как? Я прошла испытание? Роль по-прежнему остается за мной?

Бернар рассмеялся:

– Пока трудно сказать, сообщу после второго дубля. – И он притянул ее к себе.

Съемки фильма Бернара должны были начаться через неделю в сельской местности, неподалеку от Фонтенбло.

Лидия надеялась, что станет кинозвездой, и чувствовала себя избранницей судьбы. Ее родители, узнав новость, были ошеломлены. Присланная ими телеграмма свидетельствовала об их полной растерянности. Это еще больше раззадорило Лидию.

Двадцатичетырехлетний Бернар Жюльен поставил уже семь неполнометражных фильмов. Три из них демонстрировались в парижских кинотеатрах перед началом основного сеанса. Критики авангардистского толка превозносили молодого режиссера. Спонсоры внимательно присматривались к нему, понимая, что работы Бернара лучше произведений кинематографистов новой волны. Наконец у него появилась возможность поставить полнометражный фильм, соединив любимое дело с коммерческой выгодой.

Чтобы собрать деньги на съемки, ушел почти год.

Большую часть средств предоставил граф Стефан де ла Рош, однако Бернару не сразу удалось убедить графа в том, что фильм окупится. Очень богатый Стефан де ла Рош вкладывал деньги во многие предприятия, но никогда еще не финансировал кинематографистов. Бернар провел с ним несколько часов, обсуждая статьи бюджетной сметы на каждом этапе производства фильма и объясняя шансы на успех.

Бернар верил, что «Помолвка» станет поворотным пунктом в его карьере и всей душой надеялся на удачу.

Он был еще ребенком, когда убили его отца. В восемнадцать лет Бернар похоронил мать, умершую от рака.

Ему и двум братьям досталось в наследство довольно большое поместье, которое они разделили между собой.

Мишель, окончив в Англии университет, стал вице-президентом крупнейшего во Франции рекламного агентства. Младший брат Бернара учился в медицинском колледже. Сам же Бернар купил квартиру с видом на Сену, а на оставшиеся деньги поставил фильмы. Он любил респектабельную жизнь, был гурманом и хотел бы иметь возможность, не думая о деньгах, отправляться куда взбредет в голову – в Марокко или Манхэттен.

Но средства не позволяли ему этого, поэтому сейчас Бернар страстно желал успеха и славы.

Наконец судьба предоставила ему шанс, и он до смерти боялся упустить его, ибо не желал довольствоваться дешевым столовым вином или проводить отпуск, путешествуя на машине по Франции.

В начале съемок Лидия нервничала, хотя первые результаты были превосходны. Она оставила за собой квартиру, но часто проводила ночи у Бернара. Однажды утром за завтраком, повторяя эпизоды, в которых ей предстояло сниматься днем, Лидия сказала Бернару:

– Здесь нужно что-то изменить. Такая реакция не характерна для Патрисии, ведь она, прежде чем согласиться, выразила бы сомнение.

– Ты что, хочешь изменить мой сценарий? – холодно осведомился Бернар.

– Я только предлагаю, поскольку играю Патрисию, вжилась в этот образ и всегда думаю о том, достоверны ли ее слова, поступки, жесты.

– Ты всего лишь актриса, исполняющая написанную мною роль, – резко заметил Бернар – Патрисию придумал я, и она такая, какой я ее задумал. Мне не нужно, чтобы актриса анализировала характер моей героини.

– Ах так? А мне казалось, что съемки – совместная работа – Конечно, совместная. Я пишу, режиссирую. Ты играешь. Звукооператор озвучивает, оператор снимает, осветитель тоже делает свое дело.

– Бернар… я американка, как и Патрисия. Я понимаю ее лучше, чем ты.

– Да можешь ли ты понимать созданный мною образ лучше, чем я? Да и вообще, это твой первый фильм, а сотни актрис почли бы за счастье сыграть эту роль.

Если не можешь играть ее так, как она написана…

– Могу, – ответила Лидия. – Я всего-навсего надеялась помочь тебе.

В тот день съемки проводились в картинной галерее неподалеку от Елисейских полей. Закончились они почти в восемь. Возле двери Лидию остановил Бернар.

– Ты сегодня была великолепна. – Он поцеловал ее.

– Спасибо. Мне тоже показалось, что у нас наконец все получилось.

– Подожди меня, давай вместе поужинаем.

Бернар припарковал машину в переулке, и она побежала под дождем к ресторану. Ожидая, пока освободится столик, Бернар и Лидия зашли в многолюдный бар.

Возле винтовой лестницы сидела Ширли Маклейн, окруженная поклонниками.

– Уж ей-то ждать столика наверняка не пришлось, – заметила Лидия.

– Она ничто в сравнении с тобой. Ты затмишь ее.

– Лавры Ширли Маклейн не прельщают меня Другое дело – Жанна Моро. Я стала чувствовать себя француженкой, особенно с тех пор как уехали Алекс и Джуно.

Париж – мой дом. – Она коснулась его руки. – Теперь же, когда ты со мной, я здесь счастлива.

– Для меня сейчас тоже чудесное время. Мне приятно быть и работать с тобой…

– Ты отличный режиссер. Прости за утреннюю выходку.

Я сделала замечание лишь потому, что игра возбуждает и нервирует меня – Это вполне естественно, дорогая.

– А ты сам никогда ни в чем не сомневаешься?

Бернар пожал плечами.

– Ирвинг Тальберг однажды рассказывал Скотту Фицджеральду о строительстве железной дороги… По его словам, существует полдюжины способов рубить тоннель в горе, и каждый из них по-своему хорош. Тот, кто отвечает за строительство, должен выбрать один способ и убедить всех, что у него есть веские основания для этого. Люди, подчиняющиеся тебе, не должны замечать твоих сомнений, иначе ничего не получится.

Когда они вышли из ресторана, дождь почти прекратился. Лидия взяла Бернара под руку:

– Спасибо тебе за чудесный вечер.

– И тебе. Я тут подумал…

– О чем?

– Давай заедем на улицу Вернье.

– Зачем?

– Возьмем твою одежду…

– И что?

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. Согласна?

– Да, если ты убежден, что кинозвезда и великий режиссер могут мирно сосуществовать.

– Могут. При условии, что кинозвезда будет подчиняться указаниям режиссера.

Съемки фильма шли по графику. На главные эпизоды отводилось восемь недель. В середине второй Лидия переехала к Бернару и сразу поняла, что мало быть просто звездой и любовницей. Она стала его домоправительницей, кухаркой и служанкой. Несколько раз в неделю Бернар, не предупредив ее, приводил ужинать человек десять гостей, и Лидия отправлялась в магазин за вином и провизией. Она готовила ужин, развлекала гостей, убирала после их ухода, а потом в постели страстно отдавалась Бернару.

Помимо всего прочего, она учила роль и вставала до рассвета, чтобы успеть загримироваться и подготовиться к моменту появления на съемочной площадке. Рабочий день продолжался тринадцать-четырнадцать часов. А потом ей частенько приходилось готовить ужин на десять – двенадцать персон на Кэ де Л'0рлож.

Лидия уставала до изнеможения, но не жаловалась: в свои двадцать лет она жила так, как не смела и мечтать.

В письмах к Джуно и Алексу Лидия с юмором рассказывала об оборотной стороне жизни французской кинозвезды, однако не вызывало сомнений, что даже это ей нравится.

Иногда Лидия и Бернар бурно ссорились и швыряли друг в друга все, что попадало под руку, пока один из них не остывал. Оба отличались неуравновешенностью и эгоистичностью. По молодости лет они были убеждены в том, что их судьба зависит от успеха этого фильма, и преувеличивали свою роль в достижении успеха. Лидия, страдая от своих комплексов, не замечала уязвимости Бернара. Он же нервничал и контролировал каждый шаг коллег и Лидии как на съемочной площадке, так и дома. Бернар не был деспотом, но, преследуемый страхом, хорохорился и вел себя непозволительным образом. Любя Лидию, он держал ее в напряжении, невыносимом для ее еще не окрепшего чувствами, сам того не желая, разрушал его.

Позолоченные бронзовые часы стояли на каминной доске в стиле Людовика XVI. Низкий китайский столик, инкрустированный яшмой, был окружен диванами и креслами, обитыми тонким французским шелком.

Лидия, схватив со стола статуэтку, швырнула ее в коренастого человека в бархатном пиджаке, но промахнулась. Статуэтка разбилась вдребезги.

– Стоп! – крикнул Бернар.

Рабочий собрал осколки фарфора и поставил на стол новую статуэтку. Бернар же потащил Лидию на балкон.

Кабели и осветительные приборы загромождали большую часть гостиной в сдвоенных апартаментах на авеню Клебер. Внизу, в отдалении, виднелись сады Трокадеро, а на другом берегу Сены – величественная Эйфелева башня.

– Ну? – начала Лидия. – В чем я провинилась на сей раз?

– Эта женщина выплеснула ярость, копившуюся в ней много месяцев. Он держал ее в заточении, лгал, относился как к игрушке. И вот гнев прорвался наружу.

Ты должна подыграть Роже.

– Подыграть? – возмутилась Лидия. – А как же я? Великий Роже Сен-Кир прибывает на съемочную площадку в похмелье, от него разит виски, он мечтает лишь о том, чтобы купить «алка-зельцер», а ты недоволен мной!

– Нельзя же предъявлять претензии ко всем, кроме себя! Ты обвиняешь актера, режиссера, парикмахера – кого угодно! Только одна ты не виновата ни в чем! Запомни, Лидия, ты еще не стала великой актрисой, но капризничаешь как примадонна. Роже Сен-Кир прославился, когда тебя еще на свете не было! Он настоящий профессионал, а ты играла лишь в школьных спектаклях, хотя в Йеле, возможно, и имела успех. Тебе еще учиться и учиться.

– Тебе тоже, Бернар, ведь это твой первый полнометражный фильм. Ты так заворожен Роже, этой померкшей звездой, что решил свалить вину на меня. Хватит, я сыта по горло! Не смей обращаться со мной, как с испорченным ребенком! Ты возомнил себя гением, но это вовсе не так!

– Ах ты чертовка! – Бернар влепил ей пощечину.

– Мерзавец! – От боли и гнева у Лидии брызнули слезы.

– Иди на место и повтори, черт возьми, эту сцену!

Неистовство, с каким она играла, привело в чувство даже Роже Сен-Кира. Он не выкладывался так уже лет десять. Едва эпизод отсняли, раздались аплодисменты.

Сен-Кир обнял Лидию.

– Браво! – воскликнул Бернар, бросаясь к ней и раскрывая объятия.

Лидия холодно взглянула на него:

– Ты негодяй! – Она повернулась и вышла из комнаты.

Лидия и сама не знала, куда идет. Апартаменты принадлежали графу Стефану де ла Рошу, главному спонсору фильма. В его доме снимали первый день, воспользовавшись отъездом графа, но, кроме гостиной, Лидия еще ничего не видела. Поднявшись по лестнице, она оказалась в холле, устланном пушистым ковром. На стенах висели портреты и гобелены. Услышав шаги, Лидия замерла, потом толкнула ближайшую дверь и попала в небольшую библиотеку, уставленную книжными шкафами красного дерева и удобными креслами в стиле Людовика XIV. Пол покрывал бессарабский ковер. Девушка опустилась в кресло, над которым висела пастораль Фрагонара, и сжала кулаки. От ярости она не могла даже плакать.

Внезапно дверь распахнулась, и Лидия увидела мужчину в сером деловом костюме, высокого роста, подтянутого, с такими же аристократическими чертами лица, как и у тех, чьи портреты висели на стенах. На вид ему было около сорока. Зачесанные назад короткие каштановые волосы открывали высокий лоб. Небольшие бачки переходили в аккуратную бородку. На девушку смотрели серо-голубые глаза.

– Простите, – смутилась она. – Я хотела уединиться и забрела сюда.

– Вы не найдете места спокойнее этого, – улыбнулся он. – По вечерам, оставшись один, я прихожу сюда почитать. У меня в баре есть превосходный арманьяк.

Прекрасно успокаивает нервы.

Лидия поднялась:

– Спасибо, не беспокойтесь.

– У меня перед вами есть преимущество: я знаю, что вы Лидия Форест, премьерша в фильме Бернара. Позвольте представиться: Стефан де ла Рош.

Лидия пожала протянутую руку.

– Извините, что вторглась сюда без разрешения, и не сочтите меня дурно воспитанной.

– О нет! Я застал конец эпизода с вашим участием.

Вы были великолепны. Однако не позволяйте Бернару расстраивать вас. Он молод и талантлив. Надеюсь, со временем поймет, что и талантливому человеку следует проявлять такт и деликатность.

– Дай Бог, чтобы понял…

– Лидия! – послышался с лестницы голос Бернара. – Лидия, где ты?

Лидия с усмешкой взглянула на графа:

– А вот и он… наш неотшлифованный бриллиант. – С этими словами она вышла.

– Лидия! Если не возражаешь, мы отснимем сейчас еще один эпизод. Кстати, разве я не предупредил, что сюда заходить никому не разрешается?

– Все в порядке, – сказал Стефан, выходя из комнаты следом за Лидией. – Мисс Форест хотела уединиться и прийти в себя.

– Стефан?! Вы вернулись… – Бернар растерялся от неожиданности. В джинсах, поношенной кожаной куртке, небритый уже дня два, он невыгодно отличался от аккуратного и подтянутого графа.

– Я закончил дела раньше, чем предполагал. А у вас все идет хорошо?

– Пока все точно по графику. Через два дня мы закончим съемки здесь, чтобы не стеснять вас. – Бернар с укором взглянул на Лидию.

– Напротив, это доставляет мне удовольствие. Игра мисс Форест убедила меня в том, что я не зря спонсирую фильм. Если что-нибудь понадобится, мой слуга Шарль к вашим услугам.

– Спасибо. – Бернар взял Лидию за руку. – Пора работать.

Во время перерыва слуга принес Лидии конверт на серебряном подносе. То была записка от графа:

«Мисс Форест,

Прошу вас отужинать со мной сегодня вечером, если вы свободны.

Стефан де ла Рош».

– Ответ будет?

– О Боже… нет. Скажите, что я отвечу позднее.

– По местам! – крикнул Бернар.

Эпизод отсняли, сделав еще три дубля. Бернар подошел к Лидии:

– Сегодня вечером я буду занят в монтажной, – сказал он весьма отчужденно. – Хочешь взять машину?

– Нет. – Она вдруг решила использовать шанс и отомстить Бернару. Да, он заставил ее играть на пределе возможностей, но каким способом! – Граф де ла Рош пригласил меня на ужин.

– Дело твое. – Пожав плечами, Бернар ушел.

Шарль убрал со стола салат из порея и принес чистые бокалы.

– Надеюсь, вам понравится это вино, – сказал Стефан, когда слуга наполнил бокалы. – Мне интересно ваше мнение.

Научившись от Алекса дегустировать вина, Лидия подняла бокал, чуть-чуть покрутила, понюхала, поднесла к губам, пригубила, подержала вино во рту и наконец проглотила.

– Вкус отменный.

– Что еще?

– Оно ароматное и мягкое… нежное… Боюсь, мой запас эпитетов этим исчерпывается. – Лидия усмехнулась. – А что это за вино?

– «Шато Бургейль» урожая семидесятого года с моих виноградников. Оно особенно хорошо, пока молодое.

– У вас есть виноградники? Где?

– В Турени, в долине Луары.

Приятно удивленная, Лидия едва подавила желание сказать «Однако!».

– Может, вы еще и владелец замка?

– Небольшого. Часть его построена в шестнадцатом веке. Им владели десять поколений моих предков. Получив его в наследство, я начал восстанавливать виноградники, запущенные отцом.

– Я предполагала, что вы богаты, поскольку финансируете фильм Бернара, но не знала, что французские аристократы занимаются виноделием. Я-то думала, что они только пьют да проматывают состояния, покупая гоночные машины, скаковых лошадей… и женщин.

Стефан рассмеялся:

– Многие так и делают. – При мягком свете свечей, горящих в канделябре, его глаза приобрели теплый лазурно-голубой оттенок. – Американцы прелестны своей непосредственностью!

– Меня часто упрекали в прямолинейности. Надеюсь, я не обидела вас?

– Вы очаровательны. Позвольте задать вам нескромный вопрос: вы близки с Бернаром?

– Да, однако в последнее время у нас возникли трения. Полагаю, наши отношения закончатся, как только завершатся съемки.

– Понятно.

Шарль подал горячее блюдо – фрикадельки из дичи и пюре. Стефан попросил Лидию рассказать о себе и, судя по всему, обрадовался, что она из хорошей семьи. Он сообщил ей, что часто бывает по делам в Нью-Йорке и поэтому решил купить там два одинаковых дома в районе Шестидесятых улиц, принадлежавших прежде одной престарелой вдове. Старушка держала там множество экзотических птиц, поэтому дома нуждались в серьезном ремонте. Впрочем, добавил Стефан, это неплохое вложение капитала. Он намеревался сдать один дом в аренду, а в другом останавливаться, приезжая в Нью-Йорк.

Они побеседовали о нью-йоркском театре. Стефан знал все новинки бродвейского сезона, которые Лидия пропустила, и вкратце охарактеризовал лучшие постановки. В других театрах он не бывал. Когда Лидия сказала ему, что самые замечательные спектакли идут в «Ла Мама» и «Шейд компани», Стефан внес названия в записную книжку, чтобы заглянуть туда в следующий раз.

На десерт была подана шарлотка с миндалем и сладкое вкусное вино.

– Это сотерн? – спросила Лидия.

– Нет, старое немецкое вино с виноградников в долине Наэ.

Лидия вздохнула:

– Вино – тема любопытная, но для меня почти неизвестная.

Стефан нежно взглянул на нее:

– С радостью поделюсь с вами своими познаниями.

Не согласитесь ли после окончания съемок навестить меня в Мурдуа? Я покажу вам свои виноградники, и вы узнаете кое-что из этой области.

– С удовольствием.

– Я не хотел бы становиться между вами и Бернаром в этот трудный для вас обоих период. Но когда съемки закончатся и если позволят обстоятельства… – Стефан подал Лидии визитную карточку. – Буду очень рад, если позвоните.

Поцеловав Лидии руку, он отправил ее домой в своей машине. Наутро Стефан собирался в Женеву.

По дороге на Кэ де Л'0рлож машина попала в транспортную пробку, квартала два ползла со скоростью улитки, а потом вообще остановилась. Глядя на огни левого берега Сены, Лидия вспомнила первые месяцы в Париже с Джуно и Алексом. Теперь она жила на Иль-де-Сите.

В смене жилья прослеживалась определенная тенденция.

«Кто знает, – подумала она, – не прибьет ли меня после сегодняшнего вечера к более аристократическому правому берегу и не появится ли в моей жизни граф Стефан де ла Рош?»

 

Глава 13

Гардероб Лидии постепенно претерпевал изменения.

Позвонив матери, она сказала, что заинтересовалась парижской высокой модой. Та обрадовалась и прислала дочери деньги, дабы помочь ей сформировать новый облик.

Разумеется, Марджори Форест не догадывалась, почему Лидия внезапно ощутила влечение к элегантной одежде.

Бернар эту перемену заметил, однако истинная причина была неизвестна и ему. Сначала он подшучивал над Лидией. «Стефан де ла Рош, – говорил он, – типичный современный измельчавший аристократ. С ним за один уик-энд спятишь от скуки». Поскольку Лидия на это не реагировала, Бернар оставил ее в покое, решив, что она все поймет сама.

Частые ссоры не испортили их интимных отношений. Это не снимало проблем, но временно успокаивало обоих. Впрочем, Лидия все чаще избегала близости, либо допоздна засиживаясь с книгой, либо, напротив, рано ложилась, не дожидаясь Бернара.

Бернар не хотел терять Лидию, хотя никогда не признался бы ей в этом. Он был привязан к этой девушке и дорожил ею как актрисой. Просмотрев отснятые сцены, он уже не сомневался в ее незаурядном таланте. Порой Бернар пытался компенсировать нежностью дома резкость на съемочной площадке, но Лидия не верила ему и держалась холодно. Когда же она оттаивала и шла ему навстречу, уязвленный Бернар замыкался в себе.

Порой Лидия вспоминала о том, что любит Бернара, одержимого работой. В эти минуты ей казалось, что их совместная жизнь – такое же содружество режиссера и актрисы, как у Клода Шаброля и Стефани Одрэ, – сулит прекрасное будущее, но непредсказуемость Бернара порождала массу проблем. Они то и дело ссорились из-за профессиональных вопросов. Дома он тоже проявлял властность, слишком много требуя от нее, и принимал все как должное.

Между тем аристократизм Стефана де ла Роша пленял Лидию. Она никогда и никому не призналась бы в этом, но в ней проснулось желание сделать то, что надлежало по праву рождения, и порадовать родителей.

Когда-то Лидия отвергла все это. Мятеж не дал ей ничего – только пощекотал самолюбие. Сейчас Лидии хотелось вернуться домой с триумфом, вызвать одобрение и восхищение. Эта мысль соблазняла и успокаивала ее.

Понимая, что честолюбивые планы, связанные со Стефаном, пока не имеют реальных оснований, Лидия не раз возвращалась к проведенному с графом вечеру и думала о неиспользованных возможностях.

Осознав, что диплом Йеля уже не манит ее, Лидия сообщила Джуно о своем решении не возвращаться туда.

Джуно, конечно, расстроится, но Лидия не сомневалась, что приняла правильное решение.

Лидия устала. «Может, это анемия», – думала она.

Шла последняя неделя съемок фильма «Помолвка». Последние дни были не слишком утомительными, но очень однообразными.

Ей не давали покоя мысли о том, как сложатся отношения с Бернаром. Их свел фильм, но скоро съемки закончатся. Пока они шли, ее отвлекала от этих мыслей работа над образом Патрисии. Теперь же придется решать эту проблему.

Держа пакеты с продуктами, она поднялась наверх.

В гостиной горел свет, оттуда доносилась какая-то мелодия. Между тем Бернар остался на съемочной площадке, чтобы сделать несколько крупных планов Роже Сен-Кира. Лидия поставила пакеты и направилась в гостиную.

На диване сидела женщина, не особенно хорошенькая, но самоуверенная, как все француженки. Это сообщало ей своеобразный шарм. На ней были свободные брюки и широкая блуза китайской крестьянки. Белокурые волосы она небрежно заколола на затылке. Ни косметики, ни украшений – ничего, кроме красного шейного платка, Лидия не заметила. Женщина вертела в руках черные кружевные бикини, купленные Лидией перед отъездом в Париж.

– Кто вы? – спросила Лидия по-английски, потом повторила вопрос по-французски.

Та окинула ее оценивающим взглядом.

– Бикини не моего размера и не моего стиля, – заметила она. – Однако я обнаружила их в своей квартире и теперь вижу, кому они принадлежат.

– Вы, наверное, Нелсия?

– Да, подруга Бернара.

– Вас не было шесть месяцев. Много воды утекло за это время.

Нелсия закурила сигарету.

– Да, случается многое, но не меняется ничего. – Она презрительно бросила Лидии трусы. – Но с вами я не желаю это обсуждать. Скажите Бернару, что я вернулась. Он позвонит мне.

– Скажите сами. Он скоро придет. – Лидия направилась на кухню.

Через несколько минут, громко хлопнув дверью, ушла Нелсия.

Лидия поставила в духовку свинину и приготовила перечный соус. Часто принимая гостей Бернара, она научилась хорошо готовить, хотя и не достигла вершин кулинарного искусства.

В половине восьмого Лидия решила до возвращения Бернара принять ванну и хорошенько расслабиться.

В девять часов Бернара еще не было, и Лидия вынула из духовки жареную свинину.

В половине двенадцатого, когда ключ в замочной скважине повернулся, жаркое уже остыло, зато Лидия дошла до точки кипения.

– Где, черт возьми, ты был?

– Извини, дорогая. Я… случайно встретился с одним другом.

– Неужели? Клянусь, я могу угадать его имя.

– Ладно. Знаю, что она была здесь. Я столкнулся с ней у двери, и нам пришлось поговорить.

– А со мной ты не хочешь поговорить? Ужин был готов три часа назад. Я не кухарка и не намерена торчать здесь, пока ты развлекаешься с любовницей.

Она в ярости бросилась в спальню. Бернар последовал за ней.

– Лидия… поверь, между мною и Нелсией все кончено, но я должен был сказать ей об этом.

– И на это ушло четыре часа? Пожалуйста, избавь меня от объяснений.

– Мы с Нелсией долго были вместе. Нельзя же просто сказать: «Пока, бэби» – и уйти.

– Нельзя? Возьми пример с меня, хотя мы были вместе не так уж долго.

– Что ты хочешь сказать?

– Пока, бэби.

Собрав вещи, Лидия переехала в гостиницу «Эсмеральда», рекомендованную ей кем-то из коллег. Окна маленького и тесного номера выходили в сад, а из одного был виден Собор Парижской Богоматери.

Два последних съемочных дня Бернар обращался к Лидии только по делу, давая режиссерские указания. Они вели себя с такой подчеркнутой любезностью, что все поняли: их интрижке конец.

Завершение съемок отпраздновали тут же – вином и колбасными деликатесами. Двое рабочих играли на гитарах. Лидия там не задержалась. Поцеловав на прощание актеров и членов съемочной группы, она раздала всем маленькие подарки. В последнюю очередь – Бернару.

Он удивленно улыбнулся, взяв у нее из рук коробочку. В ней лежал ключ от его квартиры. Пластмассовый брелок изображал поросенка.

– Оставь ключ. – Бернар заглянул в глаза Лидии. – Вдруг он тебе понадобится? Стефан де ла Рош – человек не очень интересный, разве что богатый. Думаю, у нас еще не все кончено.

Роже Сен-Кир и другие актеры пригласили Лидию на ужин, но она отказалась, сославшись на усталость.

Доехав до гостиницы на такси и оказавшись в номере, девушка обнаружила, что все еще сжимает в руке ключ, и отбросила его.

– С тобой все кончено, Бернар! Навсегда!

Однако в тот же вечер она отыскала ключ и сунула его в шкатулочку для драгоценностей. Уверенная, что между ними все кончено, Лидия, однако, улеглась в постель с экземпляром «Иностранца», который дал ей Бернар, и подумала: интересно, где он сейчас и что делает?

И не спит ли с Нелсией?

В тот уик-энд Лидия проспала не менее сорока часов. Время от времени просыпаясь, она размышляла, не позвонить ли Стефану. Ведь съемки закончились, » отношения с Бернаром – тоже. Но теперь ей почему-то не хотелось звонить ему.

Лидию одолела тоска. Ей было нечем заполнить дни и не с кем коротать ночи. Бернар не давал о себе знать, хотя знал, где она. Зачем думать о нем? У них нет будущего. И Лидия снова забывалась тяжелым сном.

Ей приснился улыбающийся Стефан. Они плыли куда-то под парусом по теплому, сверкающему под солнцем морю. Стефан говорил, что любит ее» и во сне Лидия тоже любила его.

В понедельник вечером она заставила себя подняться. Поняв, что Бернар не позвонит, девушка призналась себе, что хотела бы этого. Тогда она вновь отвергла бы его или, напротив, согласилась бы встретиться с ним за чашечкой кофе. Принимая душ, Лидия услышала телефонный звонок. «Наконец-то, мерзавец, одумался», – с этой злорадной мыслью она помчалась в спальню.

Связь с Грецией была такая плохая, что Лидия едва узнала Алекса.

– Эй, что происходит? Это Бернар дал мне твой номер и сказал, что вы разошлись.

– Так и есть. О, Алекс… Как я рада слышать тебя! Я провела ужасный уик-энд… Его можно вычеркнуть из жизни.

– Что такое? Неужели заливала печали вином?

– Нет. Забылась сном… чтобы спастись.

– Жаль, что вы расстались с Бернаром.

– Не жалей. Дело совсем не в этом. Просто после окончания съемок я как-то…

– Не в ладу с собой?

Лидия вздохнула:

– Да. Будь ты здесь, Алекс, я выплакалась бы у тебя на плече.

– Мне бы хотелось быть рядом, – А что у тебя? Как продвигается пьеса?

– Вообще-то неплохо. На днях я совершил настоящий прорыв, уловив наконец характер одного из персонажей, который до сих пор ускользал от меня. Так что у меня все в порядке. А вот у тебя явно не так. Что же произошло? Мне показалось, что и Бернар расстроен.

– Нам с ним не поладить. У нас слишком разные темпераменты. Алекс… когда мы увидимся?

– Как только закончу пьесу. А может, приедешь в Грецию?

Лидия чуть не поддалась искушению, но вовремя одумалась. А вдруг повторится то, что было перед его отъездом? К тому же Алекса нельзя отрывать от работы.

Нет, они с ним снова стали друзьями, и пусть все так и останется.

– Я бы с удовольствием, Алекс, но не смогу. У меня другие планы.

– И какие же?

– Узнаешь потом… когда я окончательно все обдумаю.

– О'кей, я позвоню на следующей неделе узнать, как твои дела.

– Спасибо, Алекс, я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя. Выше носик!

– Мне стало гораздо лучше после разговора с тобой.

Лидия вернулась в ванную, вымыла голову и, вытирая волосы, посмотрела в зеркало. Глаза заспанные, припухшие, лицо бледное. Чувствовала она себя неважно, но решила выйти из замкнутого пространства маленького номера.

Надев джинсы и свитер, Лидия направилась в кафе и заказала чашку кофе. Осушив ее, попросила вторую и после этого немного приободрилась. Затем заказала бокал красного вина, чтобы обрести уверенность в себе.

И выпив, вынула из бумажника визитную карточку Стефана.

Стефан был не в Париже, а в своем поместье возле Тура, в долине Луары. Звонку Лидии он как будто обрадовался и предложил прислать за ней утром машину. Крайне возбужденная, девушка провела день в салоне Ива Сен-Лорена. Предъявляя клерку карточку «Америкен экспресс», она улыбалась и представляла себе, как приедет сюда за покупками в следующий раз, когда на карточке, возможно, будет написано: «Графиня де ла Рош».

Лидия подготовилась к отъезду за несколько часов до прибытия шофера и грациозно уселась на обтянутое бархатом заднее сиденье жемчужно-серого «бентли».

Пока машина мчалась по пригородам к югу на скоростную автостраду, Лидия читала «Геральд трибюн», специально положенный для нее.

Миновав Орлеан, они поехали вдоль Луары, и девушка стала смотреть в окно. То тут, то там на высоких берегах реки возникали сказочные замки. Она вспомнила, что один из здешних замков описан в «Спящей красавице». В другом провел последние дни Леонардо да Винчи. С этим краем было связано много легенд и исторических событий.

Возле Блуа они свернули с автострады на живописную дорогу, проложенную вдоль реки. На склонах появились первые виноградники. Через Тур направились на запад, к Лангони. На виноградниках, разбитых на склонах холмов, работали люди. Кое-кто провожал взглядом «бентли». Лидия воображала себя графиней, возвращающейся домой.

Интересно, как выглядит Мурдуа? Стефан говорил, что это небольшой замок. Что значит «небольшой»?

Сколько в нем комнат? Двадцать? Сто?

Из переговорного устройства донесся голос шофера:

– А вот и замок Мурдуа, мадемуазель.

Величественное каменное здание возвышалось на склоне холма, покрытом пышной растительностью. Машина въехала в ворота и поднялась выше, минуя яблоневый сад.

За аркой в греко-романском стиле начинался мощенный брусчаткой двор с круглыми клумбами, засаженными тюльпанами.

Лидия ожидала, что ее встретит Стефан, но из массивных дверей вышел дворецкий и обратился к девушке на безупречном английском:

– Граф задержался, мисс Форест. Он присоединится к вам за коктейлем в пять часов. Мне поручено сервировать для вас легкий обед на восточной террасе. Анье проводит вас в вашу комнату.

Пока цветущая краснощекая молодая служанка распаковывала чемоданы, Лидия стояла у окна, любуясь видом на сады, лужайки и пруд, посередине которого на островке стояла белая башня, казалось, плывущая по воде. За прудом склоны холма, покрытые виноградниками, спускались к реке.

Приняв душ и переодевшись, Лидия спустилась к обеду. Ей подали свежую рыбу из Луары, салат с грибами и легкий освежающий мускадет. После обеда она осмотрела поместье и обнаружила плавательный бассейн с раздевальней, сооруженной в виде китайской пагоды из крашеного и позолоченного дерева. За бассейном находился теннисный корт, окруженный пальмами, где прогуливалась пара павлинов.

Вернувшись, Лидия села в уютной гостиной. На стенах, обитых холстом, висели полотна модернистов:

Фреснея, Пикассо, Дерена, Брака, Матисса. Лидия расположилась в кресле у окна с книгой об этой местности, которую обнаружила на столике возле кровати.

Без четверти пять появился Стефан де ла Рош в кожаной куртке, твидовых брюках и светло-голубой водолазке. Он раскраснелся и держался гораздо проще, чем в своей парижской резиденции.

– Лидия! Простите, что не встретил вас. Неожиданные дела нарушили все мои планы… – Он улыбнулся и расцеловал ее. – Надеюсь, вы не слишком скучали.

– Напротив, я с удовольствием побродила вокруг.

Здесь восхитительно!

Стефан подошел к китайскому ларцу со спиртным.

– Шерри? – спросил он. – Я привык к нему в Оксфорде. Прекрасно снимает напряжение в конце дня и доставляет большое удовольствие.

Они выпили по рюмочке амонтильядо – крепкого напитка с ореховым привкусом, после чего Стефан рассказал историю замка.

– Он был построен Генрихом IV как охотничий домик, а позднее подарен Хлое да Маро, последней фаворитке короля. Замок назывался «Амур да руа», но с годами название, искаженное местным произношением, превратилось в «Мурдуа». Во времена Наполеона замок перешел к моей семье. В конце прошлого века мой прадед реконструировал его. Отец же им не занимался, поскольку не любил эти места и жил в основном в Лондоне или в Иоганнесбурге, где владел рудниками.

Я унаследовал это поместье в 1959 году, когда мне было двадцать семь лет, и относился к замку по-особому с тех пор, как начал проводить каникулы здесь, у деда и бабки. Я модернизировал интерьер, решив отдыхать в замке и без особых церемоний принимать гостей. В отличие от меня моя бывшая жена Мари-Лор любила роскошь. Из-за этого у нас постоянно возникали разногласия, но в конце концов мы пришли к компромиссу. Некоторые комнаты до сих пор отделаны и обставлены по ее вкусу. Пока я не успел переделать их. Эту комнату декорировали по моим указаниям, и мне приятно, что вы расположились в ней. Здесь мило, не правда ли?

– Чудесно. Однако признаюсь, я немного удивлена, ибо ожидала увидеть нечто похожее на ваши парижские апартаменты…

– В Париже мне нужна большая респектабельность, а здесь, в деревне, я могу быть самим собой.

За ужином Стефан снова извинился за то, что оставил ее в одиночестве.

– Но завтра я свободен и покажу вам поместье и всю округу. Вы ездите верхом?

– Да… но я не взяла костюма для верховой езды, – Увы, вы не можете скакать верхом, как леди Годива. – Он улыбнулся. – Однако не беспокойтесь и положитесь на меня. Я что-нибудь придумаю.

Лидия проснулась в самом скверном состоянии. Горло отекло и болело. Она ощущала резь в глазах, озноб и ломоту. Девушка нажала кнопку, и Анье тут же принесла завтрак и коробку с костюмом для верховой езды, доставленным из Тура. Услышав, что Лидия плохо себя чувствует, Анье вышла и вскоре вернулась вместе с графом.

Стефан присел на кровать и пощупал лоб Лидии.

– Боже, да у вас жар! – Он велел послать за доктором. – Ничего, несколько дней в деревне, и вы встанете на ноги.

– Простите. За целый год я ни разу не простудилась, а тут – на тебе! Ну и гостья!

Сказав, что у Лидии грипп, доктор посоветовал ей отдыхать и принимать антибиотики. Дав девушке успокоительное, он уехал, а Лидия погрузилась в сон.

Проснувшись через насколько часов, она с изумлением увидела великолепный рояль и позвонила. Однако появилась не Анье, а Стефан с бульоном и тостами.

Поставив поднос, он коснулся губами лба Лидии.

– Жар спал. Как вы себя чувствуете?

– Немного лучше. – Она указала глазами на рояль. – Неужели это не сон?

– Я подумал, что музыка доставит вам удовольствие.

Хотите, я вам что-нибудь сыграю?

– О, прошу вас! Очень хочу!

– Рад, что вы довольны. Мне хотелось сделать вам сюрприз.

Полчаса пролетели незаметно: Стефан сыграл двенадцать этюдов десятого опуса Шопена. Закончив, он повернулся к Лидии.

– Боюсь, мои пальцы утратили беглость. Последние несколько месяцев я не подходил к роялю.

– Где вы научились так превосходно играть?

– Моя мать, великолепная пианистка, с детства учила меня, желая привить мне вкус к музыке. Я играю еще на виоле и на теноровом джазовом саксофоне.

– Сыграйте, пожалуйста, что-нибудь еще… если вы не устали.

– Разве можно устать, развлекая такую красавицу? – Он улыбнулся. – И разве можно отказать столь благодарной слушательнице? А что вы хотели бы услышать?

– Полагаюсь на ваш выбор.

Он сыграл марш из «Аиды» Верди, польский танец Шарвенка, потом «Голубую рапсодию» Гершвина.

– Браво! – воскликнула Лидия. – Никогда еще болезнь не доставляла мне такого удовольствия!

– Это знаменитый курс лечения музыкой доктора де ла Рош. А Скотта Джоплина вы любите? – спросил он, взяв первые аккорды «Ковра из кленовых листьев».

– Да. – Лидия откинулась на подушки. Музыка убаюкала ее, и конца она так и не услышала.

На следующий день Лидии стало лучше, но Стефан не позволил ей вставать. «Грипп в деревне – коварная штука. Лучше уж перестраховаться», – сказал он.

Граф большую часть дня проводил с Лидией, отвлекаясь лишь на деловые звонки. Он обедал вместе с ней, потом читал вслух Диккенса. Они играли в скрэббл.

Наконец Стефан принес саксофон и сыграл что-то Чарли Паркера, правда, не так виртуозно, как на рояле. То, что графа это ничуть не смутило, особенно расположило к нему Лидию.

Она едва верила, что красивый и изысканный граф де ла Рош тратит на нее столько времени. Ближе узнав графа, Лидия была очарована им. Более всего в этом аристократе ее трогала мальчишеская робость.

– Все это чудесно, – сказала Лидия как-то вечером, – но у меня уже нет никаких оснований считаться больной.

Лечебный курс доктора Стефана и антибиотики сделали свое дело. Завтра утром я присоединюсь к здоровой части человечества.

– Отлично! Если не возражаете, я покажу вам виноградники. – Стефан взял ее руку и поцеловал каждый пальчик. – Спокойной ночи. Последние дни доставили мне невыразимое наслаждение.

– Мне тоже.

Проснулась Лидия совсем здоровой, и Стефан в течение нескольких дней знакомил ее с поместьем. Граф не заговаривал о ее возвращении в Париж, а когда она сама упомянула об этом, остановил ее: «Вы еще слишком слабы для такой поездки. Вам следует задержаться здесь, чтобы избежать рецидива». Лидия обрадовалась, ибо спешить ей было некуда.

Граф показал ей виноградники и подвалы, где в деревянных бочках вызревали вина. Прогулки по поместью занимали целые дни.

– По традиции, – объяснил Стефан, – строительство замков продвигалось с востока на запад, поэтому окна главных комнат выходят на юг.

– Сколько же здесь комнат?

– Более пятидесяти. Признаться, точно не знаю. В детстве я любил играть здесь в прятки с приятелями.

– Наверное, вы были милым мальчиком.

– После ужина я покажу вам семейный альбом, так что сами увидите.

Стефан отвел Лидию в старинную часовню, тщательно реставрированную, с резными деревянными скамьями и алтарем ручной работы. Она увидела также оранжерею, витражный потолок которой изображал времена года.

Утреннее солнце заливало всю комнату: Анье открыла ставни. Проснувшись, Лидия увидела костюм для верховой езды и надела его, ничуть не удивившись, что он ей впору. Когда она спустилась, дворецкий сообщил, что граф де ла Рош ждет ее во дворе возле главного входа.

Стефан сидел на гнедом жеребце, а рядом стояла оседланная гнедая кобыла.

– Доброе утро! Как вы себя чувствуете?

– На редкость здоровой. До чего же полезно провести несколько дней в деревне!

– Что ж, тогда прогуляемся, а потом где-нибудь позавтракаем.

– Звучит заманчиво. – Лидия села в седло.

Они поехали вдоль берега Луары. Было тепло, веял легкий ветерок. Лидия пришпорила лошадь.

– Догоняйте! – крикнула она и понеслась по зеленому лугу. Стефан последовал за ней. Лидия откинула голову и счастливо рассмеялась. Неужели это она мчится верхом по удивительной земле с волшебными замка, ми, а рядом с ней скачет настоящий французский граф?

Вскоре они остановились позавтракать в гостинице «Красная лошадь», расположенной поблизости от знаменитых садов Вилландро. Хозяин радостно приветствовал Стефана и принес гостям омлет со «сладким мясом» и сморчками, свежеиспеченный хлеб и кофе.

– Месье Роди был одним из первых покупателей моих вин. Мы с ним старые друзья.

После завтрака Стефан заказал бутылку шампанского:

– Сегодня есть особый повод выпить его.

– За что же мы выпьем?

– За нас. Последние несколько дней я чувствую себя счастливым, как никогда.

– И я.

– Несколько лет назад я расторгнул брак с Мари-Лор. Мы расстались друзьями. В отличие от меня она не хотела детей. Ну а я должен сделать все, чтобы мой древний род не угас, понимаете?

У Лидии учащенно забилось сердце.

– Да, – едва выдохнула она.

– Я подумывал о том, чтобы снова жениться, но не мог найти подходящую женщину. – Он сделал паузу. – Теперь я нашел ее. Позвольте задать вам два вопроса.

– О чем?

– Вы выйдете за меня замуж? И родите мне детей?

Лидия сжала его руку.

– О да, – сказала она, с трудом переведя дыхание. – Я отвечаю согласием на оба вопроса.

– Мне приходилось слышать истории о скоропалительных романах, но ты, кажется, побила все рекорды. – Джуно рассмеялась. – Ну и ну! Я все еще не верю… и ошеломлена. Когда и где вы познакомились? Расскажи мне обо всем!

– Мы познакомились во время съемок фильма. Стефан – спонсор Бернара. Он пригласил меня сюда, в свой замок, на уик-энд, а я заболела и задержалась – совсем как в фильме «Гордость и предубеждение».

– Боже, как романтично! И ты на самом деле станешь графиней?

Лидия взглянула из окна верхней гостиной на ухоженные газоны, на склоны, покрытые виноградниками, на Луару, блестящую вдали, и обвила телефонный шнур вокруг безымянного пальца, на котором красовалось кольцо прабабушки Стефана с изумрудом и бриллиантами.

– Думаю, да. Но мне нужна твоя поддержка. Надеюсь, ты согласна стать подружкой невесты? Свадьба будет здесь.

– Не в Нью-Йорке? А как отнеслись к этому твои родители?

– Мама, конечно, не в восторге, но ей придется смириться. Так хочет Стефан… и я тоже.

– Лидия, не слишком ли все быстро? То ли это, что тебе нужно?

– О да! Стефан не сравним ни с кем из тех, кого я встречала, и знает все на свете. Он добрый, любящий и такой красивый… Конечно, граф старше меня, но, может, мне и нужен зрелый мужчина.

– Судя по твоим словам, он необыкновенный человек. – Джуно помолчала. – А как же Бернар? Когда мы с тобой разговаривали последний раз…

– С ним покончено, – решительно заявила Лидия. – Он инфантилен и зациклен на себе… Я рада, что этот этап позади.

– Ну что ж, тогда все в порядке, – не вполне уверенно проговорила Джуно. – Алекс знает?

– Я послала ему телеграмму. Как назло у него в Греции нет телефона!

Несмотря на приподнятое настроение, кое-что настораживало Лидию. Она и Стефан были помолвлены, день свадьбы назначен, а жених так и не поцеловал ее по-настоящему, страстно. Он несколько раз нежно прикасался губами к ее щеке, как, например, и сегодня утром, сделав предложение, однако их отношения носили чисто платонический характер. А вот в Йеле все приятельницы Лидии считали, что с будущим мужем необходимо переспать, а еще лучше – пожить с ним какое-то время. Однако Стефан не делал никаких поползновений, и это озадачивало Лидию.

Она полагала, что Стефан хочет ее не меньше, чем она его. А вдруг этот рафинированный джентльмен вообразил, что она девственница? Может, ждет от нее первого шага?

Но ведь сделав этот шаг, она шокирует Стефана! Как же вести себя с человеком, столь сильно отличающимся от всех, с кем ей приходилось иметь дело до сих пор?

После ужина они пили коньяк, сидя в кабинете у камина, и обсуждали список гостей и другие вопросы, связанные со свадебными торжествами. Стефан притянул Лидию к себе, и она уютно устроилась в его объятиях. Когда граф поцеловал ее. Лидия ответила с готовностью и затянула поцелуй, но сама не проявила активности.

В одиннадцать часов граф сказал, что, пожалуй, пора спать, и, когда они рука об руку поднимались наверх, Лидия опасалась, что Стефан заметит, как она дрожит от предвкушения.

Возле двери спальни ей показалось, что граф намерен уйти, и Лидия, обвив шею Стефана руками, быстро поцеловала его. Пятясь, она вошла в комнату и потянула за собой графа.

– О, Стефан! Я так счастлива и так люблю тебя!

Упав на кровать, они продолжали целоваться. Однако Лидия, ощущая его сдержанность, подумала, что напрасно проявила решительность. Ее охватила нервная дрожь. Неужели она допустила ошибку?

– Что с тобой, дорогая? – прошептал приятно удивленный Стефан, прижимая ее к себе. – О, ты такая нежная!.. Такая молодая и невинная… – Он осторожно поцеловал ее.

«Невинная! Значит, он считает меня невинной и принял мою дрожь за девственную робость! Что ж, пусть сам сделает первый шаг».

– О, Стефан! – пробормотала она. – Я так…

– Не бойся, дорогая. – Он спустил платье с ее плеча. – Все будет прекрасно. Вот увидишь…

Они занялись любовью, а когда Стефан заснул, Лидия призналась себе, что не получила особого удовлетворения. Напротив, испытала разочарование, словно обнаружила в роскошно упакованной коробке пачку овсяных хлопьев. Половой член Стефана был очень мал.

Хотя Лидия и читала когда-то, будто это не имеет значения, опыт убедил ее в обратном. Еще больше девушку поразила неумелость Стефана. Его уникальные познания в самых разных сферах давали основания полагать, что он знаток и в сексе. Однако, покончив с любовными играми, Стефан проявил лишь мрачную целеустремленность, а затем со вздохом облегчения скатился с нее.

Лидия успокаивала себя тем, что со временем их сексуальные отношения наладятся. Романтическая ситуация возбуждала девушку, и она видела все в розовом свете. Конечно же, они со Стефаном любят друг друга, и она выйдет за него.

 

Глава 14

Лидия стояла в аэропорту Орли, ожидая прибытия международного рейса. В туфельках на высоких каблуках от Шарля Журдена и льняном розовом костюме от Диора, она смотрелась настоящей графиней, хотя до получения официального статуса оставалось еще три дня.

Только что приземлился самолет, на котором прибыла из Нью-Йорка Джуно. Алекс же прилетел из Греции более часа назад. Лидия напряженно всматривалась в пеструю толпу пассажиров, но пока не видела его.

– Графиня де ла Рош, если не ошибаюсь?

– Алекс! – обрадовалась она. Ну конечно, он – длинноволосый, загорелый, заросший густой светлой бородой, в греческой крестьянской рубахе, белых хлопчатобумажных брюках, сандалиях и темных очках!

Пока Лидия разглядывала его, к ним подбежала Джуно, одетая как хиппи: коричневые замшевые сапожки на низком каблуке, джинсы, подкрученные до середины щиколоток, длинная блуза, перехваченная широким индейским поясом, и ожерелье «цунь» из трех ниток.

Они обнялись, потом, расцепив объятия и смеясь, посмотрели друг на друга.

– Три мушкетера в новом обличье, – констатировала Джуно.

Лидия пошла за машиной и вскоре подъехала к друзьям в черном «астон-мартине» с откидным верхом.

– Боже правый! – воскликнул Алекс. – Откуда у тебя такое чудо?

– Подарок Стефана по случаю помолвки.

– А не подарит ли он и мне такую, если я буду с ним любезна?

– Если ты будешь с ним слишком любезна, мне хватит и этой, чтобы переехать тебя.

Алекс погрузил багаж, и они с Джуно уселись. Машина взяла курс на юг.

– А почему Стефан не прислал шофера? – спросил Алекс.

– Он хотел, но я упросила его отпустить меня одну.

Я просто мечтала удрать оттуда. Вы не представляете, что творится последние несколько дней. Нам на голову свалилось мое семейство, и это сводит меня с ума. – Лидия закурила сигарету.

– Твою мать все еще огорчает, что свадьба будет не в Нью-Йорке?

– Сначала она была вне себя. Подумать только: настоящий европейский аристократ, а ее лишили возможности похвастаться им! Но, прожив в замке несколько дней, мать постепенно успокоилась. – Лидия скорчила гримаску.

– А как отец? – спросил Алекс.

– Помилуй Бог! – воскликнула Лидия, подражая ворчливым интонациям отца. – Наверное, за одно отопление этого замка приходится выкладывать целое состояние!

Они позавтракали на постоялом дворе «Монтэспань» в Орлеане. Лидия, почти не притронувшись к еде, курила сигареты одну за другой и потягивала белое «Шато Мурдуа Шенен».

– Вино еще очень молодое.

– Приятное, – сказала Джуно.

– Лучшего ценителя, чем я, тебе не найти, – проговорил Алекс. – Я мечтаю поскорее увидеть виноградники и потолковать со Стефаном о винах.

– У него невероятно обширные познания. И у его друзей тоже. По уик-эндам они собираются, дегустируют вина и угадывают не только сорт, место, где выращен виноград, и год урожая, но и особенности виноградника, вид почвы. Они даже определяют, у подножия или на вершине холма расположен виноградник и с какой стороны.

– Ну, это для меня недостижимый уровень, – рассмеялся Алекс. – Но я всегда готов учиться.

– Кстати, не сочтите меня снобом, но надеюсь, что вы захватили с собой какую-нибудь одежду? То, что уместно в Греции…

– Не волнуйся. Мне известно, что подобает для такого пышного бракосочетания. Все же я сын дипломата!

– Видишь ли, борода… совершенно скрывает твой чудесный овал лица.

– Борода? Да я целых полгода отращивал ее! – Заметив смущение Лидии, он улыбнулся. – По правде говоря, она мне и самому надоела. Я сбрею ее.

– А волосы можешь немного укоротить?

– О Господи, я трепещу! – воскликнула Джуно. – Сейчас ты и до меня доберешься.

– Вообще-то ты выглядишь прекрасно.

Джуно кисло поморщилась:

– Но…

– Дело в том, что друзья Стефана старше нас и у них более изысканный вкус.

– Не слишком ли ты вошла в роль графини? – Джуно поразило, что подруга начала придавать такое значение внешним приличиям. – Что случилось с нашей Лидией Форест?

– Джуно, пожалуйста, пойми. Я вступаю в другой мир, в субботу стану графиней, а потому должна выглядеть подобающим образом.

Алекс осторожно наступил на ногу Джуно.

– Хорошо, Лидия. – Она коснулась руки подруги. – Я постараюсь вести себя за столом как леди, чтобы не скомпрометировать тебя.

– О ради Бога, не злись! Я так счастлива, что вы приехали! Но учтите: Стефан знает о нас лишь то, что мы близкие друзья. Прошу вас, не проговоритесь.

– Не волнуйся, – сказала Джуно.

– А я-то надеялся, что ты возьмешь нас с собой в свадебное путешествие, – усмехнулся Алекс.

– Признаюсь, я люблю Стефана, но иногда мне трудно приспосабливаться к нему и притворяться такой, какой он хочет меня видеть. Я американка и гораздо моложе его друзей. Они очень любезны со мной, но подчас я чувствую себя как зверек в клетке.

– Дорогая, у Стефана, несомненно, был выбор, но он предпочел другим тебя, хотя мог жениться и на сорокалетней аристократке. Ты слишком мало себя ценишь.

– Алекс прав, – заметила Джуно. – Успокойся и будь сама собой. Мы поддержим тебя.

Лидия радостно улыбнулась:

– Один за всех и все за одного!

Незадолго до ужина Джуно зашла к Алексу. С высокой прической, в крепдешиновом платье кораллового цвета, в черных туфлях на высоких каблуках, она выглядела очень элегантно.

– Ну что скажешь?

Алекс присвистнул:

– Лидии следовало бы завязать Стефану глаза. Я вот, например, только мигни, сделал бы тебя графиней.

– Я привезла это специально для церемонии, но в другое время мне не во что облачиться.

– А ты не переодевайся. Твой наряд восхитит всех.

Джуно уселась на кровать.

– Как ты относишься к замужеству Лидии? Ведь вы были…

Алекс покачал головой:

– Я никогда не требовал от нее обязательств. Да и не до того нам было тогда. А сейчас у меня какое-то неопределенное чувство. Может, в душе я надеялся, что у нас троих все возобновится. Но это несбыточная мечта.

Джуно вздохнула. Ее не оставляла мысль, что теперь, когда Лидия выйдет замуж, у них с Алексом появится возможность… Но Алекс, видимо, и не думал об этом.

– Надеюсь, Лидия не совершает ошибку.

– Она не могла иначе. Стефан явно без ума от нее.

И согласись, Лидия создана для такой жизни.

– Верно, но мне почему-то кажется… что она поспешила. Возможно, пытается самоутвердиться. Ты ведь знаешь, Лидия очень беззащитна. Заметил, как она похудела? И курит больше, чем обычно.

– Она говорит, что похудела еще до встречи со Стефаном, во время съемок. Я тоже волнуюсь за нее.

Здесь все напоминает сказочное царство, а Лидия явно играет роль заколдованной принцессы. Но послезавтра она выходит замуж за Стефана, и мы должны морально поддержать ее. Скорее всего Лидия очень нервничает перед свадьбой.

– Надеюсь, что так, ведь даже я нервничаю.

Алекс поцеловал Джуно.

– Держись! Мы нужны Лидии.

– Конечно. Пойду-ка я надену костюм придворного шута.

Алекс, взяв ножницы, направился в ванную.

– Может, переоденешься севильским цирюльником и превратишь меня в прежнего, гладко выбритого Александра Сейджа?

Утром, после завтрака, гости разбрелись. Одни отправились на верховую прогулку, другие пошли на теннисный корт или в бассейн, третьи поехали в город.

Родители Лидии решили осмотреть местные достопримечательности, и она предложила сопровождать их.

Алекс нашел Джуно в библиотеке, где она писала письма.

– Господи, какое здесь все величественное! – Он опустился в кресло. – В таком месте Лидия просто не могла не влюбиться.

– А как хорошо писать здесь письма! Я все утро воображала себя мадам де Савиньи. Неудивительно, что в старину со страстью предавались этому занятию. В такой обстановке не отделаешься словами: «Как дела? У меня все в порядке».

Выйдя из библиотеки, они встретили Стефана.

– Я искал вас. Лидия говорила, что вы интересуетесь винами, Алекс. Не хотите ли взглянуть на мои виноградники?

– С удовольствием.

Они стали спускаться по склону, засаженному виноградными лозами. Погода стояла ясная, солнечная.

Внизу поблескивала Луара.

.. – У меня под виноградники занято всего тридцать семь акров, – сказал им Стефан. – Это не бизнес, а страсть. Мы ежегодно производим три тысячи ящиков вина, но не на экспорт. Я продаю вино в несколько ресторанов здесь и в Париже и кое-каким частным клиентам.

– А это что за сорт винограда? – спросила Джуно.

Стефан наклонился, отщипнул ягоду с лозы и протянул ее Джуно.

– Это «Каберне Франк» – классический сорт для изготовления красного вина долины Луары. Мы выращиваем его в идеальных условиях. В Турени климат мягкий, а лето долгое. – Он указал направо. – Если провести воображаемую линию к югу, она пройдет через округ Сент-Эмильен в Бордо. – Граф посмотрел на восток. – А там на этой широте лежит Кот-де-Бо, где выращивают виноград для изготовления самых тонких бургундских вин. А здесь, где перекрещиваются эти две линии, сосредоточилось все самое лучшее и от того, и от другого.

– Значит, вы выращиваете только «Каберне Франк»? – спросил Алекс.

– Нет. У меня семь акров занято «Шенен Бланк».

Из него готовят весьма недурное белое вино с большой продолжительностью хранения. Став хозяином Мурдуа, я вскоре начал производить его. При моем дедушке здесь выращивали только «Каберне Франк».

Они поднялись по склону на другой участок, отделенный низкой каменной стеной.

– Здесь, на южном склоне, у меня самые старые лозы.

Сорт «Кло Мариньи». Дед держал эти лозы на специальной диете, подкармливая их морскими водорослями и рыбьими потрохами. Они едва не погибли, ибо отец не занимался ими. Я возродил традиции деда. – Граф улыбнулся. – Не знаю, правильно ли это с научной точки зрения, но лозы прекрасно чувствуют себя на такой подкормке.

В винодельне Стефан представил им своего мастера-смотрителя, коренастого мужчину средних лет в синей униформе рабочего.

– Месье Шарбоно – один из немногих мастеров виноделия старой школы в Турени, – сказал граф. – Почти все перешли уже на современные автоматизированные методы: используют в качестве бродильных чанов бочки из нержавеющей стали, искусственно регулируют температуру, определяют процент содержания сахара с помощью лабораторных анализов и прочее. А месье Шарбоно отщипнет виноградинку и сразу же скажет, созрела ли она.

Конечно, современные методы позволяют увеличить объем производства и, как правило, сводят к минимуму последствия ошибок людей и капризов природы. Но эффективность производства – понятие коммерческое.

Главное же – магия человеческих рук, позволяющая получить тот неповторимый букет, который способна сотворить только природа, когда ее не насилуют. Известно ли вам, что более ста семидесяти различных компонентов делают вино запоминающимся? – Перечисляя кое-какие из них, граф загибал пальцы:

– Сахар, дубильные вещества, дрожжи, минеральные соли, кислоты, эфиры, полифенолы, альдегиды…

Он показал им бочки, в которых вызревало вино, деревянные чаны для брожения и огромные круглые давильные прессы.

– Почему теперь используют бочки из нержавеющей стали? – спросила Джуно.

– Так проще регулировать температуру брожения, – презрительно ответил Стефан. – То, что делалось прежде и что мы делаем здесь до сих пор, выдерживая бочонки в холодных погребах, теперь модернизируется: применяют рефрижераторные установки. За все гак называемые передовые технологии приходится расплачиваться: качество вина ухудшается. Пословица «истина в вине», хотя и означает нечто иное. но она применима в данном случае. Пренебрегая качеством вина, мы утрачиваем его подлинность, истинность. – Приведя спутников в подвал, где выдерживались вина, Стефан продолжал:

– Виноделие – искусство, выработанное в течение двух тысячелетий. Конечно, отчасти это и бизнес. Увы, в наши дни коммерческие соображения возобладали над всеми прочими. Так же, как в современных художественных салонах, особенно в нынешней Америке. «Подлинные полотна, масло!» Да… однако имеют ли они отношение к искусству?

– Вы изобразили все весьма пессимистически, – заметила Джуно.

– Между тем дегустация показывает, что новые методы дают неплохие результаты, – проговорил Алекс.

Граф пожал плечами:

– Даже если вкус недурен, в нем обычно нет многогранности, но не это главное. Один вкус ни о чем еще не говорит. – Они шли вдоль стеллажей с бутылками. Стефан достал с нижней полки пыльную бутылку. – «Шато Мурдуа» урожая 1943 года, последнее настоящее бургундское, изготовленное в этом поместье при жизни моего деда. – Он поставил на стол бокалы и откупорил бутылку. – Оно очень быстро выдыхается. Понюхайте.

Джуно ощутила густой фруктовый аромат.

– Потрясающе! – воскликнула она. – Непостижимо!

– Восхитительно! – сказал Алекс.

Стефан налил вино в бокалы.

– Посмотрите на свет. Видите оттенок? Понюхайте букет, покрутите бокал в руке, вот так… Теперь отведайте.

– Оно не похоже ни на одно из знакомых мне вин.

Оно… – Джуно подыскивала слова. – Такое же ощущение появилось у меня сегодня утром в библиотеке, когда я писала письма… ощущение причастности к ушедшим эпохам.

– Верно, – согласился Стефан. – А что, если бы я сказал вам, что замок вовсе не древний, а построен всего тридцать лет назад с применением цемента и армированного бетона?

– Ну, – Джуно смутилась. – Замок все равно очень красивый. Впрочем, я понимаю вас.

– И самая лучшая подделка не имеет подлинности оригинала. Настоящего наслаждения она не даст. Помните: на свете нет ничего, что можно назвать «превосходной подделкой».

Алекс поднял бокал.

– За замок Мурдуа! За подлинность!

Они чокнулись и выпили.

В тот вечер Стефан пригласил гостей на ужин в трехзвездочный ресторан в Type, где собравшихся – французских аристократов и нью-йоркских магнатов – угощали самыми изысканными блюдами.

– Подбор гостей был не слишком удачен, – сказала потом Лидия Джуно и Алексу. – Все равно что смешать «Дом Периньон» и «Бэбичам».

После ужина все возвратились в Мурдуа, и там, на поляне с видом на Луару, наслаждались цветомузыкой.

За этим последовали карты, бильярд, коньяк, ликеры.

Наконец гости разошлись по своим комнатам.

– Не засиживайся слишком долго, дорогая. Утром я хотела бы поговорить с тобой, – сказала Марджори Форест дочери.

– О Боже! – Лидия изобразила ужас, когда мать вышла. – Надеюсь, она не станет рассказывать мне о птичках и пчелках?

Когда Стефан, Лидия, Алекс и Джуно остались вчетвером, Алекс сказал:

– Ну а теперь пора вручить вам наши свадебные подарки. – Он и Джуно направились наверх.

Стефан обнял и поцеловал Лидию:

– Завтра в это время ты уже будешь графиней де ла Рош. И вся эта утомительная суета останется позади.

– Мне хочется поскорее уехать с тобой. Я готова даже сбежать раньше времени.

Стефан рассмеялся:

– Твои друзья мне очень понравились.

– Правда? Я тем более рада, ибо опасалась, как бы они не показались тебе…

– Вот и напрасно, любовь моя.

Вернулись Алекс и Джуно.

Вручив подарки молодым, Джуно пояснила:

– Для Стефана у нас общесемейные сувениры, а вот для Лидии – нечто сугубо личное. Вы не обидитесь, Стефан?

– Конечно, нет, вы же старые друзья. Я не ревную…

Графу предназначались греческий кувшин для вина от Алекса и серебряная рамка для фотографии с национальным орнаментом навахо – от Джуно.

Лидия получила свернутую в рулон картину – групповой портрет трех друзей, написанный когда-то Холлисом.

– Тебе придется заказать новую раму, – сказала Джуно. – Старую не пропустили бы в самолет.

Лидия поцеловала подругу:

– Это чудесный подарок. Я повешу картину в маленькой гостиной рядом с моей спальней, где теперь мне будет еще уютнее.

– Я начинаю ревновать, – улыбнулся Стефан.

Алекс подарил Лидии экземпляр своей только что законченной пьесы «Путешествие на воздушном шаре» с дарственной надписью.

– О, Алекс! Я с наслаждением прочту ее!

– Обрати особое внимание на роль Линни. Надеюсь, что ее сыграешь ты. Я уже отослал пьесу агенту в Нью-Йорке. Он вполне одобрил ее.

Лидия закурила сигарету.

– Боюсь, Алекс, тебе придется подыскать другую актрису на эту роль. Я… то есть мы со Стефаном решили, что мне не стоит делать артистическую карьеру. Теперь у меня будет много обязанностей: поездки, приемы… и дети, конечно. – Она улыбнулась Стефану и взяла его за руку. – Но мы непременно приедем на премьеру и будем громче всех кричать «Браво!», – Обязательно, любовь моя. Понимаю, тебе хотелось бы всю ночь проболтать с друзьями, но отдохни хоть немного. Пойдем, дорогая. – Стефан поднялся, поцеловал Джуно и пожал руку Алексу. – Спасибо за чудесные и оригинальные подарки. Спокойной ночи.

Лидия обняла друзей.

– Спасибо, что приехали, без вас мне было бы трудно выдержать этот уик-энд. – Она последовала за Стефаном.

Алекс взял со стола графин с коньяком.

– Пойдем-ка наверх и попробуем разобраться в ситуации. Эта комната слишком велика для задушевного разговора.

– Ты расстроен?

– Еще бы! Я написал эту проклятую пьесу для Лидии. Она блестяще сыграла бы в ней главную роль. И что же я слышу? «Мы со Стефаном решили, что мне не стоит делать артистическую карьеру» Боже правый!

– Идем, а то ты очень кричишь. Этак всех слуг разбудишь.

Войдя в комнату Джуно, Алекс сказал:

– Ты права, не стоит Лидии выходить за него замуж.

Он превратит ее в безмозглую домохозяйку.

– Да, но сейчас ей хочется удовлетворять его желания. Со временем это пройдет.

– У меня нет времени. Я мечтал, что она сыграет в моей пьесе.

– Но у тебя еще нет продюсера. А пока ты его ищешь, Лидия, возможно, образумится.

– Я надеялся, что Лидия станет премьершей, а Стефан – продюсером. Ах, пропади все пропадом!

Джуно открыла окно.

– Мы все изменились. Боюсь показаться наивной, но я полагала, что мы всегда будем неразлучны. Досадно, что у Лидии появился Стефан. Я даже немного ревную. Конечно, мы все равно останемся друзьями, но прежнее никогда не повторится. Мы уже никогда не будем так близки и свободны. – Джуно села на подоконник. – Увы, наверное, мы взрослеем.

Алекс сел рядом с ней.

– Лидия сама отошла от нас, а мы с тобой, как и раньше, близки и свободны. Давай-ка ляжем и поболтаем.

Расположившись на кровати, Джуно сказала:

– Как ни крути, а мне очень грустно. Словно я потеряла часть себя.

Алекс поставил на столик пустую рюмку.

– Пусть мы потеряли Лидию, но нас-то самих ничто не заставляет расстаться. Может, это перст судьбы?

– Я тоже об этом подумала.

Они поцеловались, но мгновение спустя Джуно отстранилась.

– Я не могу заниматься с тобой любовью, когда Лидия за стеной. Мне как-то не по себе в этом доме, хотя я действительно хочу тебя, ты знаешь. – Алекс не ответил, и Джуно, удивленно посмотрев на него, поняла, что он спит.

Нежно поцеловав Алекса, она сняла с него ботинки и укрыла одеялом. Надев ночную рубашку, Джуно устроилась рядом с ним. Алекс что-то пробормотал во сне и обнял ее.

Когда Джуно проснулась, Алекса уже не было. Она оделась и спустилась в столовую, где был сервирован легкий завтрак а-ля фуршет. Есть ей не хотелось, и она вышла на террасу. Пасмурное небо предвещало дождь.

Рабочие монтировали брезентовый павильон и расставляли столы и стулья для предстоящей церемонии.

Вскоре появился Алекс в вельветовых брюках и льняной спортивной куртке с бутылкой минеральной воды перрье.

– Как ты думаешь, если я закажу новую голову, мне успеют доставить ее к вечеру? Видимо, вчера я переоценил свои силы.

– Что ты имеешь в виду? Если свою невинность, то успокойся: вчера ты не потерял ее.

– О, мне трудно даже смеяться! Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Он взял ее за руку. На поляне на глазах любопытных зрителей надували горячим воздухом огромный воздушный шар красного цвета.

– Экипаж для молодоженов, – пояснил Алекс. – Если позволит погода.

– Стефан умеет жить на широкую ногу. Не привязать ли к корзине старые башмаки и консервные банки?

– Я уже видел Лидию, похожую на Марию Антуанетту перед казнью. Она страшно испугана.

– Может, это и хорошо. Страх отвлечет ее. А кто будет управлять шаром?

– Сам Стефан. Он, оказывается, страстный любитель воздухоплавания. Это одно из хобби человека эпохи Ренессанса. Лидия станет первой невестой, которая поверх подвенечного платья наденет парашют.

Поздним утром, когда в ратуше проходила гражданская церемония бракосочетания, начал накрапывать дождь. Но к полудню тучи разошлись, и к четырем часам, когда из Парижа и из соседних поместий съехалось сотен пять гостей, выглянуло солнце.

Стефан и Лидия обменялись клятвами. Жених выглядел весьма импозантно в визитке и серых брюках, а Лидия пленила всех в своем кремовом платье и изумрудном колье, принадлежавшем прабабке Стефана. Волосы ее украшала диадема из виноградных листьев и крошечных розочек. Такой же букет она держала в руках. Рядом стояли Джуно, подружка невесты, и Мишель Жюльен, шафер. Бернар, извинившись, сослался на неотложные дела.

Когда оркестр сыграл свадебный вальс, а в воздух взлетели сотни воздушных шариков, Алекс пригласил Лидию на танец.

– Ты самая прекрасная графиня за вею историю Франции.

– И самая счастливая. До сих пор не верится, что я – графиня де ла Рош. Уж не сон ли это?

Алекс прижал ее к себе.

– Нет, реальность. И я рад за тебя, ты знаешь.

Глаза Лидии наполнились слезами:

– Спасибо. Ведь вы с Джуно не оставите меня?

Мы – друзья навсегда?

– Не только друзья, черт побери! Мы станем твоими придворными!

После церемонии Джуно пошла помочь подруге надеть костюм воздухоплавателя – винно-красный, с фамильным гербом де ла Рош на спине. Стефан сам нарисовал эскизы костюмов и заказал их в Париже.

Лидия протянула Джуно коробочку с тремя золотыми зубчатыми колечками.

– Они плотно входят одно в другое, – сказала она. – Их можно разделить, но потом кольца соединяются. Эта штучка называется «загадочное кольцо».

Джуно обняла ее:

– Здорово! Совсем как мы.

– И вот что еще. Что бы ни произошло между тобой и Алексом, это не изменит моего отношения к вам. Я люблю тебя и хочу, чтобы оба вы были так же счастливы, как я.

– Не стоит сейчас думать об этом. Отправляйся в свадебное путешествие, не то фея отошлет волшебный экипаж в Канзас без тебя.

Огромный воздушный шар, украшенный гербом де ла Рош, был полностью оснащен. В плетеной корзине стояло серебряное ведерко с бутылками шампанского.

Едва Лидия и Стефан взобрались в корзину, веревки обрезали и шар взмыл в небо Лидия бросила букет Джуно, но порыв ветра отнес его в сторону. Букет поймала одна из молоденьких кузин Стефана. Гости радостными криками провожали молодоженов. За ними последовал автомобиль с багажом и небольшой грузовичок.

Через час Джуно и Алекс направлялись в машине в аэропорт Орли. Джуно улетала домой вечерним рейсом. Алекс достал из ящика, подаренного Лидией, бутылку «Шато Мурдуа Бургейль», откупорил ее и наполнил бокалы.

– За молодоженов, где бы они сейчас ни находились!

– Ты заметил, какой ужас выражало лицо Лидии, когда они улетали? Однако должна признать: это была невероятно романтическая свадьба. Все эти розы и голубки… До сих пор не верю, что наша Лидия стала графиней.

– А я не хочу верить, что ты улетаешь домой. Проведи со мной хоть несколько дней в Париже.

– Я бы с радостью, Алекс, но не могу. На этой неделе открытие сезона в оперном театре Санта-Фе, мне необходимо успеть туда во что бы то ни стало.

– Тогда поменяй билет на завтрашний рейс. Мы проведем вместе целый день, а потом я отправлю тебя домой.

Джуно покачала головой:

– Увы, не могу.

– Что ж..

Они молча выпили. Джуно хотелось бы провести день в Париже с Алексом. Весь уик-энд она ждала от него какого-нибудь намека, но теперь было слишком поздно. К тому же Алекс явно относится к ней совсем не так, как она к нему. Зачем же оставаться? Все равно их ждет разлука. Джуно предстояло работать в период летних каникул, потом провести еще один учебный год в Йеле. Алексу придется приложить много сил, чтобы поставить свою пьесу. Они только попусту растравят себе душу.

Лимузин остановился возле аэропорта. Шофер передал чемоданы носильщику.

– Мне действительно очень жаль, что нельзя остаться. Сам знаешь – обязательства.

Алекс поцеловал Джуно:

– Понимаю. Я напишу тебе и сообщу, где проведу осень. – Он направился было к машине, но обернулся и раскрыл ей объятия. Обнявшись, они замерли.

– Счастливого пути. – Алекс сел в машину, Джуно махнула ему рукой и, расстроенная, пошла к зданию терминала. Девушке казалось, что она приняла разумное решение. Но почему-то это не утешало ее.

Алекс проводил Джуно глазами, потом сказал шоферу:

– Отель «Англетер», улица Джекоба, дом 44.

Откинувшись на спинку сиденья, он думал: «Пожалуй, даже лучше, что Джуно не осталась». Однажды он уже испортил отношения с Лидией и Джуно, соединившись с одной из них. Между тем обе они самые близкие ему люди, поэтому надо сохранить дружбу с ними. Любовниц найти куда легче, чем друзей.

 

Глава 15

Они шли под руку по пляжу Майорки, и волны омывали их ноги. Стефан молчал, а Лидия смотрела на парусники, видневшиеся вдали.

– Плохо одно, – начала Лидия, – уехав в свадебное путешествие, ничего не знаешь о тех, кто остался. Интересно, уехала ли моя сестрица с этим испанцем доном Карло? Кстати, у него тоже есть замок?

– Нет. У него прелестная вилла под Барселоной.

– Для нее этого мало. Как-никак она старшая сестра. – Она помолчала. – Может, Алекс и Джуно провели несколько дней вместе в Париже.

– Уверен, скоро мы все узнаем. Для меня главное, что все формальности позади.

– Но не наш брак?

– Любовь моя, я никогда не оставлю тебя. Какая ужасная перспектива: жениться еще раз и вновь пройти через все эти процедуры.

– Не слишком любезно. Лучше скажи: «Лидия, я очень люблю тебя и никогда не покину».

Стефан поцеловал ее:

– Не сомневайся в этом.

Когда солнце опустилось, они направились к моторному катеру, который должен был отвезти их на яхту Стефана, стоявшую на якоре в старой бухте напротив Пальмы – главного города Майорки. Последнюю неделю она курсировала между Балеарскими островами.

– Мне хотелось бы поужинать на яхте. Но может, ты предпочла бы повеселиться в городе?

– Я бы с удовольствием побродила по этим местам и где-нибудь выпила, а потом мы вернулись бы на яхту и отдохнули.

– Так и сделаем.

Ни Лидия, ни Стефан не признались бы в том, что ощущают напряжением, оставаясь наедине. Великолепная погода и плавание на яхте доставляли им удовольствие, но вдали от замка, Парижа, друзей и деловых партнеров Стефан заметно нервничал. Неуверенная в себе, Лидия решила, что ему с ней скучно, и испугалась; С момента помолвки они редко бывали наедине. Она целый месяц провела в Нью-Йорке, а когда вернулась к Стефану, началась сплошная череда вечеринок – они принимали гостей или сами наносили визиты. Общение с друзьями мужа не доставляло Лидии удовольствия. Они говорили о винах, о бизнесе, о неизвестных ей книгах, городах, музыке и людях их круга, незнакомых Лидии. Поэтому до свадьбы Лидия лишь слушала и восхищалась.

Теперь, оставшись вдвоем с мужем, Лидия осознала, что они очень разные люди, однако решила приложить все усилия для того, чтобы их брак был счастливым.

Стефана не беспокоили отношения с женой. Он хотел одного: чтобы Лидия родила ему наследника. Граф надеялся также, что с возрастом она приобретет светский лоск и разделит его интересы. Стефан решил жениться на молоденькой, чтобы самостоятельно сформировать графиню де ла Рош. Мари-Лор, сильная натура, не позволяла манипулировать собой, да и он женился совсем молодым и был по уши влюблен в нее.

Лидия не вызывала у него таких чувств, хотя граф оценил ее красоту и энергию. Как личность она не слишком интересовала Стефана – тем более что он решил изменить ее. Граф хотел видеть Лидию элегантной и уверенной в себе. Но главное, он мечтал, что жена подарит ему наследника.

Зайдя в кафе, они заказали неразбавленный виски для Стефана и кампари с содовой для Лидии. Длинное белое платье из марлевки было очень к лицу Лидии.

Стефан смотрелся красавцем в белых брюках и пиджаке. Соломенная панама принадлежала когда-то его деду.

Внешность Стефана не оставляла сомнений в его аристократическом происхождении: правильные черты лица, тонко очерченный нос, неторопливые манеры.

– Ты очень молчалив сегодня, Стефан. Что-то не так?

– Нет, дорогая. Оставаясь наедине с тобой, я погружаюсь в размышления.

– Но ведь ты не один, а со мной! – В голосе Лидии звучала обида.

– С тобой я чувствую себя непринужденно, и это твоя заслуга.

– Что ж, тогда все в порядке. Считай, что ты прощен. Но может, все-таки я чем-то задела тебя?

– Конечно же, нет, я сказал бы тебе. Чтобы не возникало недоразумений, нам следует быть искренними друг с другом.

– Боже мой, Стиви… неужели это ты?! Тони заметил тебя с набережной, но я не поверила ему, считая, что ты никогда не приехал бы на эту скучную Майорку. – Высокая брюнетка с мальчишеской стрижкой и огромными накрашенными карими глазами подошла к их столику.

Она говорила с английским акцентом.

– Ты права. Однако мы не на Майорке: наша яхта стоит на якоре за ее пределами. – Стефан встал и, улыбнувшись, поцеловал женщину. К ним приблизился ее муж и радостно обнял графа. – Познакомьтесь с новой графиней де ла Рош. Лидия, это мои давние друзья – Мэгги и Тони Макгроу.

Лидия обменялась с ними рукопожатиями.

– Помню, вы прислали нам к свадьбе подарок – замечательное полотно Малькольма Морли, но, к сожалению, не смогли приехать.

– У вас великолепная память, дорогая. И вы еще красивее, чем я предполагала. – Скуластое лицо тридцатилетней Мэгги Макгроу сразу располагало к себе белозубой улыбкой и выразительным крупным ртом.

– Удивительно, что мы оказались здесь в одно время! – Полный лысеющий Тони Макгроу был старше супруги. – Не поужинаете ли с нами? Чуть дальше по набережной открылось отменное бистро.

– Весьма заманчиво, – оживился Стефан. – А может, поужинаете у нас на яхте?

– Ни в коем случае, – ответила Мэгги. – Я не переношу качку.

Лидия давно не видела мужа таким общительным, как за ужином. С Тони Макгроу он жил в Оксфорде на одном этаже.

– Собираешься осенью на охоту к Чарли? – спросил Тони. – В прошлом году нам тебя не хватало, хотя мы прекрасно провели время.

– Да, если бы не эти ужасные американцы… помнишь, Тони?

– Хэнк и Рита. – Тони с явным презрением имитировал американский акцент. – Хэнк – какой-то воротила в строительной промышленности. Из Лос-Анджелеса. А Чарли – это лорд Грешем, – с улыбкой пояснил он. – У него великолепное имение в Котсуолте, и охота там чудесная.

Так вот Чарли заключил с этим парнем соглашение в Палм-Спрингс. Хэнк вкладывает две трети капитала, а Чарли приглашает его поохотиться…

Мэгги рассмеялась:

– Не злословь, Тони!

– А что, по-моему, отличное соглашение. Чарли немножко заработает, Хэнк и Рита вернутся в Лос-Анджелес со слайдами и рассказами о том, как познакомились с лордом Грешемом – чертовски приятным парнем. Каждый получит то, что хотел, и все будут довольны.

– Кроме нас, бедняжек, – вставила Мэгги. – Когда мне пришлось пригласить Риту на чашку чая, я думала, что умру. «Кто вас причесывает, миленькая? Я уже несколько лет пытаюсь добиться такого оттенка волос».

Знаете, что сказала Корнелия Харрингтон об американцах? Они… – Лицо Мэгги вдруг исказилось от боли. – Ой, Тони, отдавил мне ногу! Я же не о вас, дорогая, – обратилась она к Лидии, поняв свою оплошность. – Не все американцы одинаковы…

– Лидия теперь француженка, – заметил Стефан.

– Причем очаровательная, – галантно добавил Тони.

Лидия осушила бокал, мечтая об одном: поскорее вернуться на яхту. Но увы, так рано Стефан не уйдет, и ей придется разыгрывать роль очаровательной молодой жены.

Выпив шампанского, вина, потом снова шампанского, все, кроме Лидии, развеселились. Ей было неприятно, что Стефан так оживлен: ведь всю последнюю неделю он провел словно в летаргическом сне. Лидия почти кипела от гнева: Мэгги, завладев общим вниманием, то и дело прикасалась к Стефану, называя его Стиви; Тони дружески похлопывал Лидию по локтю, но постепенно его рука переместилась на ее бедро. Стефан ни разу не взглянул на жену, развлекая друзей рассказами о своих тайных вылазках на виноградники конкурентов в Бордо, Бургундии, Италии и Калифорнии.

Мэгги, автор бестселлера «Как говорить нужные вещи в нужное время», названного «Тайме» остроумнейшим руководством по разыгрыванию разговорных гамбитов, говорила сейчас о своем рекламном турне по Америке:

– Я участвовала в телешоу, если не ошибаюсь, в Чикаго. Такое, знаете ли, интервью за завтраком. Ведущий спросил меня перед выходом в эфир, не хочу ли я выпить. Сам он уже, конечно, выпил, причем не один стаканчик. Ну, ладно. Сидим мы с ним в студии, и он спрашивает: «Вы, наверное, уже дали сотни интервью? Все всегда задают одни и те же вопросы, верно?» «Да», – отвечаю я. И тут же зажегся огонек камеры. Он меня представил, взял со стола мою книгу, а потом говорит: «Расскажи нам о ней, Мэгги». Я начала, и камера подъехала, чтобы снять меня крупным планом. Тут вижу: он вышел из студии. А я, черт возьми, оставшись одна, рассказала, как следует говорить нужные вещи в нужное время. То есть двадцать минут интервьюировала сама себя. Потом появился ведущий, поблагодарил меня и попрощался со мной. – Она расхохоталась.

– О Боже, Мэгги, тебе, как вижу, скучать не приходится, – улыбнулся Стефан.

Лидия тоже улыбнулась, хотя ее уже тошнило от Мэгги и ее развеселой жизни. Охмелев, она выпустила коготки.

– Мэгги, что нужно сказать мужчине, – Лидия очень похоже изобразила ее английский акцент, – который гладит под столом вашу ляжку, например, как Тони последние полчаса?

Мэгги удивленно посмотрела на Лидию, но тут же снисходительно усмехнулась:

– Ничего, моя дорогая. Абсолютно ничего.

Стефан разделся и лег в постель, где, приняв самую соблазнительную позу, его ждала Лидия.

– Стиви, – начала она голосом Мэгги, – не хочешь ли забраться ко мне в одно приятное местечко?

Он молчал.

– Стиви, – продолжала Лидия, имитируя американский акцент южных штатов. – Может, немного смажешь мой мотор?

Он отвернулся.

– Стиви… – не унималась Лидия, но тут он сел и включил свет.

– Хватит! Сегодня вечером ты была невыносима.

Сначала сидела надувшись, потом оскорбила Тони и Мэгги. Запомни: Тони Макгроу – один из моих самых близких друзей! Ты слишком много выпила, но все же должна понимать, что вела себя вульгарно.

– А тебя совсем не задевает, что он меня лапал? И разве ты не заметил, как снисходила ко мне Мэгги Макгроу? Мало того, она называла меня милой малышкой!

– Из самых лучших побуждений.

– Как бы не так! Одно утешает: она-то уж никогда не будет милой малышкой… и вряд ли когда-нибудь была такой.

– Замолчи! – Глаза Стефана сверкнули гневом.

– А ты заставь меня и покажи, что все еще любишь.

Стефан сбросил с себя простыню и указал на свой обмякший член.

– Нет, это ты заставь меня!

Лидия возбудила его губами; услышав, что он постанывает, не позволила ему дойти до кульминации и переместилась на его плоский живот, а затем на грудь.

Расположившись на муже, она направила член Стефана в себя.

Ей нравилось устраиваться сверху. Такая позиция позволяла, несмотря на небольшой член Стефана, достичь возбуждения. Граф Стефан, поддерживая руками стройные бедра жены, ритмично поднимал и опускал ее. Мгновение спустя он изогнулся и с громким стоном изверг в нее семя.

Лидия, тяжело дыша, откинулась на спину. Едва муж заснул, она соскользнула с кровати, приняла горячий душ, вытерлась и нагая вышла на палубу. Лидия долго смотрела на мерцающую лунную дорожку, размышляя о своем глупом поведении за ужином. Наверное, все-таки нельзя во всем винить Стефана. Мэгги – остроумная и изысканная светская дама. А Тони – его старый друг. У нее, конечно, нет ничего общего с ними, но из любви к мужу надо сделать все, чтобы он ею гордился.

На следующее утро Лидия проснулась в половине десятого от жажды и страшной головной боли. Накинув китайское кимоно и надев темные очки, она направилась на палубу. Завтрак был накрыт на одну персону, и стюард налил ей большую чашку кофе. Лидия подумала, что муж в библиотеке, однако стюард подал ей на серебряном подносе письмо.

«Лидия!

Дела в Париже требуют моего присутствия. Я дал указания Энрико доставить тебя в любое место, куда ты пожелаешь. Если хочешь, самолет доставит тебя в Тур.

До свидания.

Стефан».

Лидия почувствовала страх, унижение и ярость. В глазах стояли слезы. Перечитав записку, она пинком ноги опрокинула столик.

– Негодяй! – заорала она. – Мерзавец! – И скрылась в каюте.

Минут двадцать Лидия кричала, сокрушая все, что попадалось под руку, и топтала ногами свою одежду.

Потом, заливаясь злыми слезами, вытащила чемоданы и наскоро запихнула в них вещи.

Выход один: бросить Стефана, расторгнуть брак и вернуться в Нью-Йорк. Нет, в Нью-Йорке придется объясняться с родителями. И конечно, не в Париж, где столько воспоминаний. Может, в Лондон или в Калифорнию, где можно найти работу в кино или на телевидении.

«Какая горькая ирония, – думала она, застегивая молнии на чемоданах. – Всего десять дней назад моя судьба определилась, а теперь будущее кажется таким туманным. Стефану я не нужна, наш брак – роковая ошибка. Впрочем, и он мне, пожалуй, не нужен, меня привлекали титул и роскошь. А еще хотелось тогда оправиться от депрессии после разрыва с Бернаром Жюльеном».

Лидия пошла в ванную и наложила макияж. Головная боль усиливала раздражение.

Приняв пару таблеток аспирина, она решила взять себя в руки и позвонила капитану:

– Энрико… Я еду в Сен-Тропез.

Там Лидия сказала Энрико, что яхта ей больше не нужна. Решив сбить со следа Стефана, если он вздумает ее разыскивать, она добралась поездом до Канна и поселилась в недорогом отеле на улице Антиб, предъявив старый паспорт на имя Лидии Форест. Направляясь по оживленной Круазетт к пляжу, она зашла в Блю-бар.

Вскоре туда же заглянул и поискал глазами свободное место весьма привлекательный юноша с длинными белокурыми волосами и небольшой бородкой. Он остановился возле столика Лидии.

– Нельзя ли мне здесь присесть? – спросил он по-французски.

Лидия пожала плечами.

Юноша поблагодарил ее и, сняв рюкзак, сунул его под стол.

– Жарко сегодня, не правда ли? – Он вытер лоб.

– Да.

Юноша радостно улыбнулся:

– Ну и ну, черт бы меня побрал, так вы американка?!

А похожи на француженку. – Он протянул ей руку. – Меня зовут Джон.

– Лидия.

Он указал на ее почти пустой бокал:

– Позвольте мне заказать вам еще вина? Я целый месяц кочевал с места на место и говорил только по-французски и по-итальянски. Американцев же избегал, чтобы практиковаться в иностранных языках. Но иногда мне кажется, что от этих усилий у меня в голове мутится.

С вами такое не случалось? – Он подозвал официанта и заказал вино для Лидии и кружку пива для себя.

– Раньше случалось, а теперь нет. Однако я устала от Франции и подумываю, не поехать ли куда-нибудь еще.

– А вы, случайно, не знаете, где здесь можно снять номер подешевле?

– В отеле «Ваграм», неподалеку отсюда. Я и сама там остановилась.

– Мне хочется выспаться на настоящей кровати и принять душ. Последнее время я жил главным образом в кемпингах, а мылся в море. Ну что ж, ваше здоровье!

Мне сказали, будто на пляже сегодня будет фейерверк.

Не составите ли мне компанию?

– Возможно. Посмотрим.

Джон откинулся на спинку стула.

– Если бы вы не были так красивы, я предположил бы, что у вас плохое настроение.

– Нет… я всегда такая. – Лидия почувствовала, что ей приятно поболтать с этим симпатичным и доброжелательным американцем, и улыбнулась.

– Вот так-то лучше. Вы здесь учитесь?

Целых полчаса Лидия рассказывала ему о свой жизни во Франции, умолчав, правда, об интрижках с Ноэлом Поттером, Алексом и Бернаром, а также о неудачном браке, но поведав о том, что снималась в главной роли в фильме Бернара.

– Блеск! Значит, вы кинозвезда? Ну и дела!

Лидия рассмеялась:

– Едва ли актрису можно назвать кинозвездой после одного фильма, который к тому же еще не вышел на экраны.

– И все же я потрясен… Так вы учились в Йеле? А я только что окончил колледж в Принстоне. Осенью продолжу учебу в Колумбийском университете. Вы не проголодались? Давайте найдем какое-нибудь местечко и перекусим.

– О'кей…. а потом отправимся на фейерверк.

Посмотрев фейерверк, они устроили собственный – в номере отеля «Ваграм». Три дня Лидия и Джон занимались любовью, плавали, ели пиццу, болтали о книгах и рок-группах, читали «Геральд трибюн» и обсуждали перспективы предвыборной кампании Никсона – Макговерна. После общения с французскими аристократами непринужденность и чисто американскую простоту отношений с Джоном Лидия восприняла как живительный дождь после засухи. С ним она была самой собой и снова стала ощущать себя личностью.

– А не махнешь ли со мной в Испанию? – спросил он. – Мы бы совершенствовались в испанском на всех этих корридах. А потом ты, возможно, вернулась бы со мной в Нью-Йорк…

– В другой жизни я так и поступила бы. – Лидия села в постели и закурила сигарету. – Но в этой все слишком сложно. Я должна тебе кое о чем рассказать.

На следующий день в аэропорту Ниццы Джон обнял Лидию, вылетающую в Париж.

– Совсем как в фильме тридцатых годов. Американский парень встречает сбежавшую графиню. Они проводят три чудесных дня на Ривьере…

– А потом им приходится расстаться и вернуться к своим обязанностям в реальном мире.

– Не забудь только концовки этих фильмов. Принцесса бежит с Гари Купером. И любовь побеждает все.

– Боюсь, на сей раз так не получится, но я никогда не забуду эти дни. Они были совершенно особенными.

– Для меня тоже. Если вдруг окажешься в Нью-Йорке, позвони мне в Колумбийский университет. Мы выпьем и поболтаем о прежних временах.

Лидия рассмеялась:

– О'кей. Обещаю. – Поцеловав его еще раз, она помчалась к самолету.

На полпути в Париж Лидия вдруг вспомнила, что так и не узнала фамилию Джона.

 

Глава 16

Лидия вернулась, хотя и сомневалась в том, что ее место здесь и что она когда-нибудь приживется в этой среде. Парижские апартаменты олицетворяли тот образ жизни, к которому Лидия когда-то стремилась. Их величие вызывало клаустрофобию, элегантность напоминала о консерватизме. Внешне все напоминало волшебную сказку, но она помнила, что сказочные принцессы нередко оказывались в заточении и далеко не все хорошо кончалось.

Лидия всегда легко приспосабливалась к любой обстановке – будь то гостиная на Парк-авеню или задымленная мансарда на левом берегу Сены. То, что она стала графиней, подтверждало это. И все же приспособиться к изысканному европейскому обществу оказалось гораздо труднее, чем представляла себе Лидия. А Стефан и его друзья дали ей почувствовать, что она американка – по происхождению и воспитанию. Ее молодость не была особой помехой. Зрелость придет с годами, а вот американкой она останется навсегда.

Что же делать: заупрямиться и проявить свой американский характер или войти в новую роль, попытаться освоить заповедную территорию и стать аристократкой, как этого, возможно, желает Стефан? Ни один из этих вариантов ей не нравился. Хорошо бы найти компромисс! Но как? И в чем он? За двадцать лет жизни она стала тем, что есть, и совсем не хотела жертвовать своей личностью, чтобы угодить Стефану. Несколько дней, проведенных с Джоном, восстановили силы Лидии и отчасти вернули ей уверенность в себе.

Не застав дома мужа, она, с тревогой ожидая его возвращения, выпила чаю и полистала журнал. Около шести часов входная дверь открылась, и Лидия услышала, как Стефан что-то сказал Шарлю, дворецкому, затем поднялся по лестнице и подошел к двери ее спальни.

Она затаила дыхание и отложила журнал.

– Привет, дорогой! – с улыбкой сказала Лидия. – Я вернулась.

– Вижу. Догадываешься, как я беспокоился последние дни? Мой секретарь звонил во все отели в Сен-Тропез и Ривьере. Я уже собирался нанять детективов.

Где ты была?

Она вгляделась в его лицо, пытаясь заметить следы волнения, но увидела лишь сдерживаемый гнев.

– Мне хотелось побыть одной и подумать. Я и не предполагала, что ты встревожишься, поскольку сам бросил меня в разгар медового месяца.

– Меня вызвали по делу, – холодно бросил он. – И я объяснил это в записке.

– Но почему ты оставил записку, вместо того чтобы разбудить меня и рассказать о своих важных делах, если вообще это были дела. Вот мне и в голову не пришло нанять детективов, чтобы проверить тебя.

– Повторяю: я беспокоился. Тебя могли обидеть, даже убить…

– Обидеть? – возмутилась она. – Ты прав, черт возьми! Меня обидели, унизили, бросили во время медового месяца! Я по наивности думала, что жених и невеста проводят его вместе… впрочем, это мой первый брак. Возможно, впоследствии я чему-нибудь научусь.

– Очень надеюсь, что так. Если бы не твое возмутительное поведение в тот вечер…

– Так вот оно что! Значит, бизнес тут ни при чем!

Ты просто решил наказать капризную девчонку!

– Не кричи. – Он поднял руку и несколько мягче добавил:

– Возможно, мы оба совершили ошибку.

Лидия испуганно взглянула на него:

– Ты говоришь только о последних нескольких днях, не так ли?

Стефан присел на кровать.

– Нет. Боюсь, влюбившись друг в друга, мы не учли разницы в нашем происхождении, возрасте.

Лидия задумчиво смотрела в окно, но, когда она подняла глаза на Стефана, в них стояли слезы.

– Ты полюбил меня, Стефан?

– Я женился на тебе. Я дал тебе свое имя.

– Это не ответ на мой вопрос, но… Ну что ж, я тоже тебя полюбила. Поэтому и вернулась. За последние несколько дней я много думала о нас, о наших проблемах.

Надеюсь, мы сможем их решить при взаимном понимании. Если не будем предъявлять друг другу невыполнимых требований. Согласен попытаться?

– Да, – тихо ответил он.

– Я – не Мари-Лор. И не Мэгги Макгроу. Мне, актрисе, удастся научиться всем премудростям, но при этом я останусь самой собой. Я постараюсь вести себя так, как хочешь ты, но мне нужно время. Полагаю, случившееся объясняется тем, что на меня много всего сразу свалилось. Мне казалось, будто я… но больше такого не произойдет. – Она взяла его руку. – Я буду самой образцовой маленькой графиней, обещаю.

Стефан улыбнулся:

– А что должен пообещать я? Купить диски «Роллинг Стоунз» и отрастить волосы?

– Гм-м… А ты, возможно, неплохо смотрелся бы с «конским хвостом» и в джинсах.

Став графиней де ла Рош, Лидия узнала, что четырнадцать слуг никогда не покидали замок одновременно.

Она также поняла, что ей нечем заняться, ибо письма с выражениями благодарности за свадебные подарки были уже отосланы, а свадебные фотографии наклеены в альбом. Лидия хотела завести собачку, но муж категорически отказал ей, сославшись на свою аллергию. Уступив наконец жене, он купил ей обезьянку, но вскоре выяснилось, что у него аллергия и на обезьян. Тогда Лидия завела тропических рыбок.

Одной из важнейших обязанностей графини был прием гостей. В Париже супруги устраивали обеды и небольшие поздние ужины после оперы. В замке Мурдуа гости не только обедали, но отдыхали и развлекались в уик-энд.

Гостей приглашал Стефан, а составлением меню и приготовлением блюд занимались повара и их помощники.

В Париже повар-марокканец Мустафа потчевал гостей изысками европейской и североафриканской кухни.

Марселла Пикколи, стряпавшая в Мурдуа еще в те времена, когда Стефан был ребенком, угощала гостей традиционными французскими блюдами, отличающимися .разнообразием соусов.

Однажды утром Лидия решила сама приготовить завтрак для Стефана. Она жарила в огромной кухне омлет с грибами, свое коронное блюдо, столь ценимое Бернаром Жюльеном, когда вошла Марселла.

– О, графиня, что вы делаете?

– Готовлю завтрак для графа…

Марселла поспешно надела фартук.

– Прошу вас, не надо. – И она, соскоблив омлет со сковородки, отправила его в мусорное ведро.

Лидия пожелала научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, и Стефан купил ей арфу. Она занималась по два часа в день четыре раза в неделю, но через два месяца отказалась от этой затеи.

– Ничего не получается, – сказала она мужу. – Арфистка из меня не выйдет, но когда-нибудь я захвачу арфу с собой на небеса, чтобы иметь преимущество перед другими вновь прибывшими.

– Не огорчайся, любовь моя. Мы подыщем что-нибудь другое. Например, флейту. Кстати, у меня для тебя сюрприз: к нам на уик-энд собираются Мишель и Мэриэл Жюльен, с ними, возможно, и Бернар. Он смонтировал «Помолвку» и привезет нам ленту.

– Очень рада, – отозвалась Лидия. Она заставила себя забыть о Бернаре и о фильме. Казалось, все это было много лет назад, хотя с тех пор прошло чуть больше полугода. Кино стало частью далекой юности.

Лидия и Стефан, стоя у дверей, встречали прибывших в «мерседесе» гостей. Первой вышла Мэриэл, за ней – Мишель и наконец, словно нехотя, Бернар.

– Ты выглядишь великолепно, дорогая, – сказал Стефан гостье.

– Ты тоже. – Мишель окинул взглядом темно-серый костюм-тройку, шелковую сорочку и галстук Стефана. – Не слишком официально для загородного уик-энда?

Стефан рассмеялся:

– Для загородного – возможно, но не для Парижа.

Мне очень жаль, но там возникло одно дело, и я вынужден отправиться туда.

– Мы не можем устроить просмотр фильма без спонсора, – улыбнулся Бернар.

– Завтра я вернусь, и мы посмотрим твой фильм.

– Так долго! – капризно проговорила Мэриэл. – Я умру от любопытства. Может, посмотрим фильм сегодня вечером сами, а завтра со Стефаном? Хорошие фильмы следует смотреть не меньше двух раз. Не возражаешь, Стефан?

– По-моему, Стефан должен быть на первом просмотре. Он заслужил это, – заметил Бернар.

– Спасибо, Бернар, но я не хочу, чтобы твоя очаровательная невестка томилась ожиданием. Посмотрите фильм сегодня вечером, а я посмотрю его завтра. – Он улыбнулся. – Но только не рассказывай мне сюжет, Мэриэл.

– Что?! – воскликнул Мишель. – Разве ты не читал сценарий?

– Я рассказал ему сюжет, – сказал Бернар. – Стефан не успел прочесть сценарий, который к тому же претерпел кое-какие изменения.

Стефан поцеловал Лидию.

– Ну что ж, друзья мои, до завтра.

Яркий свет кинопроектора залил экран, и послышался шелест перематывающейся пленки.

Мэриэл бросилась к Бернару и обняла его.

– Браво! Блеск! – В глазах ее стояли слезы.

Мишель покачал головой.

– Ну и ну, братишка, – глухо пробормотал он, – ты не обманул ожиданий.

Бернар потупился:

– Это всего-навсего рабочий экземпляр. Над ним еще надо поработать. – Он взглянул на Лидию, которая даже не шелохнулась, когда включился свет. – Ну как?

Тебе не понравилось?

– Я ошеломлена. Не знаю, что и сказать.

– Лидия, ты великолепна! – воскликнула Мэриэл. – Я и не подозревала, что у тебя такой талант! – Она взглянула на Бернара с деланным возмущением. – Ты никогда нам об этом не говорил и старался присвоить себе все лавры.

– Что ж, ведь в конечном счете все зависит от мастерства режиссера, не так ли, Бернар? – Мишель обнял брата.

Бернар не спускал глаз с Лидии:

– Я жду, что скажешь ты.

– Не знаю… Меня мороз по коже пробрал. Было такое ощущение, словно я вижу сон, который мне снился раньше. Как будто играет другая актриса, а я только наблюдаю за ее игрой.

– И она играет блестяще! – заметила Мэриэл.

– Да, – улыбнулась Лидия, – она играла блестяще, но не я! Это все заслуга Бернара. – Она посмотрела на него. – Ты великий режиссер…

– А ты, Лидия, настоящая кинозвезда.

Мишель наполнил четыре рюмки коньяком:

– Когда ты выпустишь фильм на экран?

Бернар махнул рукой:

– Я отстаю от графика.

– Этим летом он снимал для нас рекламные ролики, – сказал Лидии Мишель.

– Чтобы подзаработать и закончить этот фильм, – объяснил Бернар. – В любом случае надеюсь выпустить его на экран в январе. А может, мы подождем и покажем его сначала в Канне на кинофестивале. Все зависит от того, как воспримет его публика.

– Зрителям он понравится, – убежденно проговорила Мэриэл. – Мы твоя родня и, возможно, не вполне объективны, зато разбираемся в фильмах. Признаюсь, я сильно сомневалась в Роже Сен-Кире, но он сыграл безукоризненно. Удивительно, как меняется характер героя после той сцены в картинной галерее, где он встречает героиню. Галантный, обворожительный, он сразу понравился тебе. А потом эта потрясающая сцена, где он подглядывает за Лидией, собирающейся принять ванну. Она – наивная… ничего не подозревает… а он… словно совсем другой человек. После «Ночей детства» Сен-Кир никогда не играл так хорошо. В каком же году он снимался в нем? В пятьдесят пятом? Нет, так, как в твоем фильме, он еще не играл.

Это твоя заслуга, Бернар… и твоя, Лидия… О, как жаль, что Стефан не позволяет тебе продолжить карьеру!

– Возможно, он переменит решение, посмотрев этот фильм. – Мишель подошел к Лидии и расцеловал ее. – Ты играла превосходно, дорогая.

– Стефан на редкость старомоден. – Мэриэл покачала головой. – Сомневаюсь, что он позволит Лидии играть.

Его понятия о чести и назначении женщины устарели. А тут речь идет не просто о женщине, а о его жене.

– «Моя жена – графиня и работать не будет!» – ухмыльнулся Мишель. – Ничего не поделаешь. А вдруг этот фильм перетянет Стефана в двадцатый век?

Когда Мэриэл и Мишель ушли спать, Бернар и Лидия долго сидели молча. В старинном камине потрескивал огонь. Почти полная луна светила сквозь стеклянную, дверь веранды.

– Нравится тебе быть графиней де ла Рош?

– Я очень счастлива.

– Неужели? Я кое-что слышал… и думал, что ты позвонишь мне.

– У нас были проблемы, но мы решили их.

– Не верю, что ты любишь его.

– Думаешь, женщина не способна полюбить никого, кроме тебя?

– Не всякая, только ты.

– У нас все кончено, Бернар.

– Сомневаюсь. Я знаю тебя лучше, чем ты полагаешь. Ты просто актриса, играющая роль графини… но я дочитал этот сценарий, и мне известен его конец.

Лидия закурила было сигарету, но тут же загасила ее.

– Фильм потрясает, Бернар. Ты действительно очень талантлив.

– И ты, – улыбнулся он. – Ведь это общая работа, помнишь? – Она кивнула. – У меня есть соображения насчет следующего фильма. Я кое-что набросал и хотел бы показать тебе.

– Нет, Бернар.

– Только прочти.

– Не могу. Я обещала Стефану и сдержу слово.

– Ты – как твоя героиня в фильме. Позволяешь распоряжаться своей судьбой деспотичному мужчине, который гораздо старше тебя.

– Это не так. Я делаю то, что хочу. Работать над тем фильмом с тобой тоже было нелегко. Ты тоже очень деспотичен.

– Однако мне ты не подчинялась. Тогда у тебя хватало мужества отстаивать свою позицию. – Он присел перед Лидией на корточки и взял ее за руки. – Ты видела себя на экране и не можешь отрицать таланта актрисы. Заточение в замке и пустая светская болтовня со скучными богачами – не твое предназначение. У тебя талант. Ты прирожденная актриса. Что толку скрывать это от всего мира и от себя самой?

– Нельзя судить по одному фильму, Бернар.

– Ты права. Пикассо не ограничился своей первой картиной, а Бетховен написал десять симфоний. Артист должен совершенствовать свой талант. Работая, ты с каждым разом будешь играть все лучше.

– Прошу тебя, перестань! – Она вырвала у него свои руки. – Я не изменю решения. Я не могу…

– Из-за того, что ты графиня?

– Нет, у меня будет ребенок.

– О, пропади все пропадом! – Бернар, наполнив свой бокал, увидел, что Лидия плачет. – Я знаю, ты обо мне не часто вспоминала, но я-то ежедневно всматривался в твое лицо в монтажной комнате. Я изучил твое лицо, фигуру, жесты, мимику, и теперь знаю тебя лучше, чем прежде, и люблю гораздо сильнее. – Он поцеловал ее. – Роди ребенка. Дай Стефану наследника… ведь это все, что ему надо. А потом возвращайся ко мне.

Все будет по-другому. Я тоже сильно изменился.

Лидия вытерла слезы.

– Нет, Бернар. Мне нравится моя жизнь. Все изменилось, То, что было между нами, осталось в прошлом.

Он взъерошил волосы.

– Но у тебя есть ключ от моей квартиры.

Стефан вернулся лишь в воскресенье вечером, когда Бернар уже уехал и увез свой фильм. Граф пообещал посмотреть его вместе с Лидией в Париже, но, судя по всему, его это не слишком интересовало.

В конце марта в одной из частных клиник Парижа Лидия родила девочку за две недели до срока. Разочарованный Стефан держался стоически.

– Ничего, дорогая, – сказал он Лидии, когда медицинская сестра унесла малютку. – Мы, не теряя времени, продолжим начатое.

 

Глава 17

Она назвала дочь Александрой Джуно Форест де ла Рош. Во время беременности Лидия не представляла себя матерью, но полюбила белокурую малютку, едва взяв ее на руки. Она отказалась от кесарева сечения, хотя Стефан не пожелал присутствовать при родах, считая это новомодной тенденцией. Ему претила мысль держать за руку жену, корчащуюся от схваток.

Для приглашенной к Александре нянюшки, мадемуазель Жобер, заново отделали комнаты, смежные с детской. Лидия проводила с малышкой значительно больше времени, чем хотелось бы Стефану, и кормила ее грудью, хотя французская знать считала это уделом простолюдинов. К радости графа, у его жены оказалось мало молока, и через месяц ей пришлось перевести малышку на искусственное вскармливание. Это, однако, вызвало у Лидии такую депрессию, что она покидала свою комнату, только когда навещала дочь.

Встревоженный Стефан обратился за советом к врачу, и тот порекомендовал Лидии уехать и отдохнуть от ребенка. В тот же день Бернар Жюльен известил графа телеграммой, что получил предложение показать «Помолвку» на Каннском кинофестивале. В другое время Стефану и в голову не пришло бы поехать туда, однако сейчас он надеялся, что это выведет жену из депрессии. К тому же Мэриэл Жюльен пригласила Стефана и Лидию остановиться на вилле «Ла Бокка», снятой ею и Мишелем.

Между тем Лидия, узнав обо всем этом, категорически отказалась оставить дочь. Лишь после долгих уговоров она согласилась отлучиться на несколько дней.

Однако по мере приближения отъезда ее настроение начало улучшаться, и она даже отправилась вместе с Мэриэл по парижским магазинам. После родов фигура Лидии осталась такой же безупречной, как и прежде, и ей хотелось купить себе что-то новое.

– Меня будет смущать присутствие Бернара, – призналась она Мэриэл, сидя с ней в кафе.

– Не беспокойся. На Бернара обрушится столько репортеров и агентов, что у него не останемся времени убеждать тебя в своей бессмертной любви.

– Разве ты знаешь об этом?

– Я не только невестка Бернара, но и его близкий друг. Рано или поздно он переболеет тобой. Полагаю, это произойдет, как только он приступит к работе над новым фильмом. А ты? Мы с тобой никогда не говорили об этом… Твое чувство прошло?

– Да! Я люблю Стефана. К тому же у нас с Бернаром не сложилось и не могло быть по-другому. Мы несовместимы.

– Но признайся, ведь ты все еще неравнодушна к нему?

– Не приставай, Мэриэл. Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Как по-твоему: купить мне платье в деревенском стиле от Ива Сен-Лорена или вечерний брючный костюм от Унгаро?

Они пили чай в оливковом саду. Вилла, арендованная Жюльенами, казалась тихим островком в бушующем море безумия, именуемом кинофестивалем. Журналисты и газетчики пронюхали, чти премьерша Бернара стала графиней де ла Рош. Мэриэл едва успевала отвечать на телефонные звонки и отбиваться от репортеров, жаждущих взять интервью у Лидии. Стефан категорически запретил жене общаться с представителями прессы.

Мэриэл поставила на стол тарелку с бутербродами.

– Мы с Лидией ходили утром на рынок, и все было хорошо, пока какой-то репортер не заметил Лидию.

– Да, тут же слетелось человек десять, и они преследовали нас, щелкая затворами камер и выкрикивая вопросы.

– Но Лидия держалась невозмутимо и перебирала помидоры как ни в чем не бывало. А вот я подумывала, не нанять ли бронированный автомобиль.

– Потом кто-то из них заметил Аву Гарднер возле прилавка с дарами моря, и нас оставили в покое. О, слава так капризна!

– После сегодняшней премьеры твое мнение об этом изменится. – Бернар отхлебнул пиво. – Тебе не удастся спрятаться от представителей прессы. Положим, прежде было диковинкой: американская девушка, французская графиня, киноактриса… Это всех заинтриговало. Сегодня тебя увидят на экране. И тогда начнется такая же история, как у Грейс Келли. Захочешь ты с ними разговаривать или нет, о тебе все равно напишут и поместят твои фотографии.

– Ты знаешь, как к этому относится Стефан.

– А ты сама? – спросила Мэриэл. – Неужели тебя это не будоражит? Даже я волнуюсь.

Лидия рассмеялась:

– Взволнована ли я? Да вы и не представляете, насколько! Ведь приехав сюда, я не хожу, а парю в воздухе!

– Похоже на правду, – заметил Мишель. – Меня даже тревожило твое непостижимое равнодушие.

– Напротив, мне доставляет наслаждение ажиотаж вокруг меня.

– Тогда поговори с представителями прессы, – настаивал Бернар. – Дай им шанс правильно осветить события. Учти, это очень поможет фильму. Такую рекламу не купишь ни за какие деньги.

Лидия указала на восточное крыло виллы, где Стефан просматривал сейчас деловые отчеты.

– Я все понимаю. Но поймите и вы: мне нельзя давать интервью.

– Но ведь это в интересах самого Стефана. Успех фильма принесет ему кучу денег.

– Он и без того богат, – сказал Мишель.

– Все это верно, Бернар, – проговорила Мэриэл, – но, надеюсь, ты не забыл, что, финансируя фильм, он вложил деньги в рискованное предприятие?

– Ты называешь мой фильм рискованным предприятием? – Возмущенный Бернар, схватив бутылку с пивом, ушел в дом.

– Мой братец принимает все слишком близко к сердцу. Не обращай на него внимания.

– Ох, Мишель, я слишком хорошо знаю его и, поверь, понимаю, что он сейчас чувствует! – воскликнула Лидия. – Возможно, я понимаю его лучше, чем он меня.

Мне нравится сниматься и приятно думать, что осуществляется моя заветная мечта и я становлюсь кинозвездой. Но судьба дала мне шанс осуществить другую мечту… и приходится сделать выбор. – Она помолчала. – Это не просто. Однако Бернару еще труднее. У него все поставлено на карту. Я разрываюсь на части, но должна считаться со Стефаном.

Мэриэл обняла Лидию.

– Конечно, дорогая. Даже Бернар понимает это.

Фильм будет иметь успех, ибо он превосходен, а ты талантливо сыграла свою роль. Что ж, оставайся загадкой для всех. Это ведь тоже своего рода реклама.

– Но помни о том, что Стефан пока не видел твоей игры, – сказал Мишель. – Возможно, сегодня он переменит свое решение.

Но Стефан решения не изменил. Увидев на экране сцену с нагой Лидией в ванной комнате, он пришел в ярость, вскочил, схватил жену за руку и вывел из зала.

Бернар нашел его в фойе Дворца фестивалей.

– Зачем ты так поступил, Стефан?

– Как ты посмел показать на экране подобную сцену? – Лицо графа исказил гнев. – Выставить мою жену на всеобщее обозрение в таком виде?

– Когда я снимал эту сцену, она не была твоей женой.

– Эту сцену следует вырезать!

– Что за чушь! Это смысловой центр фильма. Вернись в зал, и ты убедишься в этом.

– Не вернусь.

– Прессу это заинтересует. – Бернар, указал в конец фойе, откуда на них поглядывали репортеры.

– Прошу тебя, Стефан, вернемся в зал! – взмолилась Лидия.

Стефан выбрал меньшее из двух зол. Едва фильм закончился, зрители встали и устроили настоящую овацию. Под громкие восторженные крики Стефан покинул зрительный зал, уведя Лидию из-под самого носа восторженных поклонников.

Отзывы о фильме «Помолвка», появившиеся в утренних газетах, превзошли все ожидания. Бернара сравнивали с молодым Трюффо, а талантливой Лидии предвещали блестящее будущее. На вилле Мэриэл Жюльен отвечала на бесконечные звонки агентов, предлагавших Лидии свои услуги, а также французских и голливудских продюсеров и режиссеров, приглашающих актрису сниматься.

К полудню терпение Стефана иссякло: он зафрахтовал самолет и вылетел с женой в Тур.

В самолете они горячо спорили.

– Ты ведешь себя как ребенок… и со мной обращаешься как с ребенком, – раздраженно сказала Лидия. – Ради тебя я отказалась от карьеры. Мог бы позволить мне порадоваться хотя бы этому единственному фильму!

Ты эгоист. Почему все должны считаться с твоим допотопным чувством чести? Не пора ли и тебе войти в двадцатый век?

– Вот уж не предполагал, что чувство чести может устареть. Если ты так считаешь, нам, пожалуй, незачем оставаться вместе.

– Перестань, Стефан. При любой размолвке ты начинаешь угрожать мне разводом.

– Для человека моего круга позор, если жена выставляет себя в таком виде на всеобщее обозрение. Трудно вообразить, какие пойдут разговоры.

– Никто не сказал бы ни слова, если бы ты сам не придавал этому такого значения. Боже! Тебе даже неизвестно, что сейчас сцены с обнаженной натурой стали повседневным явлением! Конечно, ведь ты не бываешь в кино.

– Если хочешь стать «повседневным явлением», возобнови свою карьеру.

– Что ж, возможно, я так и поступлю. Мне приятно вызывать восхищение.

– В Париже множество борделей, где мужчины восхищались бы твоими физическими достоинствами, если ты это имеешь в виду.

– Фу, Стефан, как грубо! Быть актрисой и проституткой – совсем не одно и то же.

– Не вижу особой разницы, – холодно возразил он. – Хочешь быть графиней де ла Рош – прекрасно, актрисой – ладно, но совместить это невозможно. Запомни: если ты уйдешь от меня, Александра останется со мной.

Это моя страна, и у меня есть связи.

– Но ты совершенно равнодушен к Александре, потому что мечтал о сыне и только ради этого женился на мне!

– Это не единственная причина, однако верно: мне необходимо иметь сына. Тебе, американке, этого не понять. Ты постоянно твердишь о преимуществах двадцатого века, а я ощущаю связь с прошедшими веками.

Предшествующие эпохи гораздо ярче и привлекательнее, чем эта. Все они – часть моего наследия, и мой долг – передать все это своему сыну. Дашь ли ты мне сына?

– Не знаю, Стефан. Я должна подумать. Твои слова задели меня. Да, я американка. И живу в этом веке. Если мы останемся вместе, тебе придется проявить большую гибкость. Не все твои друзья такие, как ты… даже титулованные. Тебе придется отступить от своих жестких принципов.

– Возможно, я слишком строг, – признался Стефан. – Мой отец проявлял полное равнодушие к своему долгу и этим дискредитировал наше имя. В детстве я очень страдал от этого. Боюсь, тебе приходится расплачиваться за его грехи. Я постараюсь проявлять большую терпимость, но актриса не может быть моей женой. Обещай мне…

– Я обещала тебе это раньше… но теперь поняла, что безделье не по мне. Благотворительная деятельность меня не волнует. Я должна заняться тем, что мне интересно, и я найду такое занятие.

Каннский кинофестиваль состоялся в начале мая, а пять недель спустя Лидия и Стефан были в Нью-Йорке.

Именно в это время Джуно окончила Йельский университет. Стефан отбыл на совещание на Уолл-стрит, а Лидия, родители Джуно и Алекс отправились на церемонию вручения дипломов в Нью-Хейвен. В тот вечер граф заказал для всех праздничный ужин в манхэттенском ресторане «Четыре времени года».

Когда они приехали, на столике возле бассейна, в самом центре зала, их уже ждала бутылка шампанского «Луи Редерс Кристал Розе» в серебряном ведерке со льдом. Пока их рассаживали, Стефан незаметно положил возле прибора Джуно коробочку в подарочной упаковке. Официант разлил шампанское, и Лидия предложила первый тост:

– За первую выпускницу Йельского университета из штата Нью-Мексико. Заявления подали многие, отобрали немногих, но еще меньше тех, кто выдержал до конца эту гонку. За Джуно Джонсон – супер-женщину и супер-друга!

– Полностью присоединяюсь, – сказал Алекс.

Они выпили.

– А это откуда? – удивилась Джуно, заметив коробочку.

– Наверное, от какого-нибудь влюбленного официанта, – усмехнулась Лидия.

– Судя по карточке, от каких-то иностранцев, графа и графини. Не могу разобрать имя.

– Ох уж эти мне иностранцы! – Лидия пожала плечами. – Посмотри, что внутри.

Джуно развязала ленточку.

– Боже, никак от Картье?! – воскликнула она.

– Не тяни, мы все умираем от любопытства, – поторопил дочь Холлис.

Джуно вынула из коробочки золотую брошь с изображением маленького бульдога, усыпанного сапфирами и бриллиантами.

– Какая прелесть! – восхитилась Джуно. – Я сохраню ее на всю жизнь.

– Четыре года проучилась в Йеле, – заметил Алекс, – но не усвоила ничего, кроме банальных фраз.

– Заткнись! – Джуно поцеловала Лидию и Стефана. – Спасибо. Она восхитительна.

Граф был в хорошем настроении, ибо только что заключил выгодную сделку с китайцами, сулившую ему миллионную прибыль.

– А как твоя пьеса, Алекс? Критики очень лестно отозвались о ней.

– Да, пьеса понравилась, но увы, это не гарантирует ей коммерческий успех в этом городе. Людей же, готовых рисковать, не так уж много. Поэтому мы закрылись на прошлой неделе.

– Шутишь! Неужели нам так и не удастся ее посмотреть? – огорчилась Лидия.

– Пока по ней не сделают фильм, – улыбнулся Алекс. – Я сейчас работаю над новой вещью, не для постановки на Бродвее, – пояснил он Холлису и Мэри. – Нью-йоркский театр – настоящий византийский лабиринт. В каждом из его направлений едва различимые нюансы.

– Если ты и впрямь сотворишь нечто неслыханное, может, удастся поставить в театре Санта-Фе, – заметил Холлис. – От Джуно мы только и слышим о твоих необычайных талантах.

– А как ты, Лидия? – спросила Мэри. – Собираешься сниматься в следующем фильме? Мы читали восторженные отзывы о твоей игре в статьях о Каннском кинофестивале.

– Помолчи, мама. – Джуно встревоженно взглянула на графа, опустившего глаза в тарелку. – Фильм Бернара снимался до того, как Лидия и Стефан поженились.

Замужним дамам не пристало сниматься.

Лидия отхлебнула шампанского и простодушно улыбнулась:

– Верно. Я теперь слишком занята – и ребенком, и всем прочим, а кроме того, нашла выход для творческой энергии в кулинарном искусстве. Занимаюсь в Париже три раза в неделю и еще слушаю курс по энологии.

– А это что такое? – удивился Холлис. – Связано с медициной?

– Это наука о винах и виноделии, – объяснила Лидия. – Я хочу стать идеальной хозяйкой.

– Но ты уже стала, дорогая, – сказал Стефан. – Моя жена пользуется большим успехом, – с гордостью добавил он. – Я теперь получаю гораздо больше приглашений, чем раньше.

Они заказали ужин и несколько бутылок «Романэ-Конти» урожая 60-го года. Лидия показала фотографии малышки и похвасталась ее успехами.

– Мне не терпится увидеть мою маленькую крестницу, – улыбнулась Джуно.

– Увидишь завтра утром. И мы приглашаем вас всех в сентябре на крестины.

– Надеюсь, мне удастся приехать, – сказал Алеко.

– А мне теперь будет легко добраться из Лондона, – заметила Джуно.

– Из Лондона?

– Да… Я не хотела говорить заранее. Мне предложили учиться в мастерской Джона Флетчера, вы знаете, он художник-декоратор. Увы, оплачивается это плохо.

– Замечательно, Джуно! – обрадовалась Лидия. – Мы будем почти соседями.

– Значит, не разоримся на телефонных переговорах.

– А вот наши счета чертовски возрастут, – заметил Холлис Джонсон.

Утром Джуно пришла знакомиться с малышкой. Лидия и Стефан остановились в одном из домов на Шестьдесят второй улице, купленных Стефаном перед женитьбой. Фасады высоких кирпичных пятиэтажных зданий-близнецов обвивал плющ. В том, что находилось восточнее, была теперь нью-йоркская резиденция графа и графини де ла Рош. Фасад поблескивал бронзовой отделкой. Второй дом предполагалось переоборудовать и сдать в аренду, но отделочные работы еще не закончились.

Дворецкий встретил Джуно и проводил ее в детскую.

Лидия взяла дочку на руки:

– Последнее прибавление к аристократическому семейству.

– Да она красавица! – воскликнула Джуно. – До сих пор удивляюсь, что ты – любящая мать.

– Я и сама удивляюсь. Дремавший во мне материнский инстинкт проснулся с ее появлением на свет. – Она передала ребенка Джуно. – Поверишь ли, иногда мне кажется, что только ради нее и стоит жить.

– О чем ты? Разве твои отношения со Стефаном не наладились?

– Пожалуй, я чувствую себя увереннее, вполне освоилась в обществе его друзей и уже не сижу, как кукла, с глупой улыбкой.

Джуно насторожилась:

– А как с самим Стефаном?

– День на день не приходится. После Канна все опять осложнилось, но теперь я больше занята, так что все нормально.

– Только нормально? – Джуно положила Александру в кроватку и обняла Лидию. – Что у вас происходит?

– Ох, Джуно, все так запуталось. Иногда я бываю счастлива: смотрю на Стефана, на нашу жизнь и думаю, что имею все, о чем только можно мечтать. – На глазах Лидии выступили слезы. – А как вспомню о Бернаре и о фильме, так понимаю, что единственное мое желание – быть актрисой. Никакие силы не заставят Стефана изменить свое отношение к актерскому ремеслу. Для него актриса и проститутка – одно и то же.

– Безусловно, роскошь, деньги и прислуга – очень приятно, но любишь ли ты Стефана? Ведь если нет, можно развестись. Тяжелая процедура, разумеется, но в конечном счете…

– Это исключено. Он никогда не даст мне развода.

Или оставит у себя Александру. Причина не в том, что он привязан к дочке, а в том, что я ее обожаю. – Лидия вздохнула. – Удивительнее всего то, что я действительно люблю Стефана. И в основном у нас все нормально.

– Ну вот, опять «нормально»! С этим жизнь не проживешь. А что Стефан? Как он относится к тебе?

– Думаю, что любит. Он всегда внимателен и заботлив. Правда, секс оставляет желать лучшего. Мы редко занимаемся любовью. За время беременности он вообще ни разу ко мне не прикасался. Говорил, что не хочет рисковать и боится причинить вред ребенку, по-моему…

– Его интересует только зачатие?

Лидия кивнула:

– Сейчас, когда я оправилась, он стал несколько активнее, ибо безумно хочет сына.

– Но ты только что родила!

– Да… но кажется, снова беременна.

– О нет, Лидия, это слишком рано! Надо дать себе передышку.

– Вообще-то я очень легко перенесла первую беременность. – Лидия бодро улыбнулась. – Все будет в порядке. А если родится мальчик, у нас со Стефаном наладятся отношения.

– Уверена, так и будет.

Джуно одолевали сомнения. Ходя с матерью по магазинам, она думала только о Лидии. Вечером Джуно встретилась с Алексом в «Алгонкине», чтобы выпить на прощание.

– Разве не слишком рискованно таким образом укреплять брак? – спросила Джуно. – Рожать детишек, чтобы затыкать ими брешь. Конечно, Александра – чудесная девочка…

– Все дети восхитительны, – заметил Алекс. – А что, если снова родится девочка? Согласно статистике, их рождается больше половины.

– Ох, Алекс! Что будет с Лидией?

– Меня это тоже тревожит. Но она сильная. Мы должны дать ей возможность немного разрядиться, но не можем прожить за нее жизнь.

– Ты прав.

Алекс заказал еще по стаканчику и достал из кармана лист бумаги.

– У тебя, конечно, уже есть огромный список тех, к кому можно обратиться в Лондоне, но я хочу добавить к нему еще несколько фамилий. Обрати особое внимание на первое имя – Шеп Уайз. Это мой старый школьный приятель и отличный парень.

– Спасибо. А есть ли надежда, что ты сам в ближайшее время появишься в Лондоне?

– Хотел бы, но следующие восемь месяцев я посвящу своей новой пьесе.

– Понимаю, я ведь тоже буду очень занята.

Он обнял и поцеловал ее.

– Мне всегда не хватает тебя, Джуно. Только с тобой и Лидией я бываю самим собой. Мне хотелось бы…

– Чего, Алекс? Что ты хотел бы?

Он улыбнулся:

– Даже не знаю. И почему жизнь постоянно все меняет?

– Это не жизнь, а мы сами.

 

Глава 18

«Дорогая Джуно!

Извини, что не подошла к телефону на прошлой неделе. Вообще-то я вовсе не торопилась на вечеринку со Стефаном, а просто не хотела разговаривать ни с кем, даже с тобой. Первую беременность я переносила очень легко, теперь все иначе. Меня тошнило и рвало с самого августа, но я старалась, чтобы никто этого не заметил. (Ты ведь ничего не заподозрила, когда приезжала на крестины?) В прошлом месяце у меня чуть не случился выкидыш, поэтому мне пришлось полностью отказаться от всех дел. У меня такая анемия, что выпадают волосы. Доктор Брассар велел мне лежать почти все время до рождения ребенка. А это только в начале марта.

Я схожу с ума!!!

Стефан, как и следовало ожидать, не прикасался ко мне с отъезда из Нью-Йорка. Сначала это меня очень удручало, но теперь, когда я чувствую себя ужасно и похожа на корову, это, пожалуй, даже лучше.

Ко всему прочему мне даже в постели приходится проводить собеседование с кандидатками на должность нянюшки. Мадемуазель Жобер две недели назад сообщила Стефану, что уходит. Оказывается, я вмешиваюсь в ее обязанности и слишком много времени провожу с Александрой. Представляешь? Провожу слишком много времени с собственной дочерью! Ох, Джуно…

Александра по-прежнему чудесный ребенок. У нее прорезались почти все зубки, а на прошлой неделе она сделала первые шаги… ко мне! Девочка очень выросла.

Как бы мне хотелось, чтобы ты провела с нами Рождество, но я понимаю, тебе не устоять перед соблазном: ты предпочтешь отведать изумительный мексиканский соус из зеленого перца. Передай привет родителям и позвони, когда вернешься в Лондон.

Господи, что делать, если родится не мальчик? Я не выдержу еще одну такую же тяжелую беременность! Мне не по силам даже пойти в магазин и купить Александре подарки к ее первому в жизни Рождеству… Новый секретарь Стефана сделал это за меня. Муж уже десять дней в Южной Африке – по делам. Сегодня вечером я вдруг осознала, что не скучаю без него.

Мишель и Мэриэл Жюльен приедут на уик-энд и привезут взятые напрокат фильмы, чтобы приободрить меня. И что бы я без них делала? За последний год они стали больше моими друзьями, чем моего мужа. По их словам, Бернар снимает новый фильм, и у него интрижка с премьершей. Не упустила ли я чего-нибудь?

Ах да, думаю, ты слышала, что пьесу Алекса сняли.

И то сказать: продержалась больше, чем предыдущие.

Однако по телефону мне показалось, что он все еще очень удручен. О, как бы мне хотелось, чтобы вы оба были сейчас здесь, со мной! И чтобы я чувствовала себя получше. Мне хотелось бы… ну вот, Александру привели ко мне прощаться на ночь.

Счастливого Рождества, дорогая. Люблю тебя.

Лидия».

4 марта 1974 года.

Ланг-сюр-Луар Мисс Джуно Джонсон Адам-энд-Ив-Мьюз, Лондон, Англия.

СЕГОДНЯ В 6 ЧАСОВ УТРА РОДИЛАСЬ ДЕВОЧКА. ВЕС 8 ФУНТОВ 3 УНЦИИ. ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛЫЕ РОДЫ. ИМЯ ПОКА НЕ ДАЛИ, ПОСКОЛЬКУ НАДЕЯЛИСЬ, ЧТО БУДЕТ МАЛЬЧИК. ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМОМ. ЦЕЛУЮ, ЛИДИЯ.

Доктор Брассар сказал им, что Лидии нужен отдых.

Она еще молода и сможет рожать еще, но следует подождать несколько лет.

Стефан не проявлял к дочери никакого интереса с самого ее рождения. Лидия назвала девочку Стефани Индией, надеясь привлечь к ней внимание мужа, но, видя его равнодушие, стала звать ее просто Индией.

Следуя совету доктора, Стефан не прикасался к жене.

Месяца через два, убедившись, что все ее заигрывания и мольбы не производят на мужа никакого действия, Лидия перестала принимать противозачаточные таблетки.

Светское общество по-прежнему считало их идеальной парой. Стефан дарил жене дорогие подарки, они принимали гостей, путешествовали, их видели на вернисажах, бенефисах, в ресторанах и ночных клубах по обе стороны Атлантики. По настоянию Лидии дети и няня путешествовали вместе с ними, однако по собственной инициативе Стефан, как правило, навещал дочерей в детской.

Лидия с головой ушла в изучение кулинарного искусства и энологии. Она брала уроки в Париже и проходила стажировку в трехзвездочном ресторане в Type. Теперь кухня стала ее средой обитания. Лидия составляла меню и уверенно руководила зваными обедами, оснастив просторную кухню замка последними достижениями бытового оборудования. По уик-эндам и в другое время, когда ее посещало вдохновение, Лидия готовила, чувствуя себя там как рыба в воде. Марселла сначала отнеслась отрицательно к ее вторжению на свою территорию, но впоследствии смирилась.

Не только кухарка, но и все в замке приняли Лидию как хозяйку. Она выбирала обои, давала указания слугам, словом, управляла жизнью дома. В первый год замужества никто не заподозрил бы, что у этой маленькой женщины столь твердая рука. В сущности, все это было следствием отчаяния и вынужденного безделья. Если уж править, то как следует, решила Лидия.

Лишенная возможности регулировать интимные отношения с мужем, она вознамерилась держать под контролем все остальное.

Стефан не роптал на то, что его освободили от основных хозяйственных обязанностей. Главным соперником Лидии оказался Марк Хиггинс, секретарь графа.

С ним ей было не по себе, ибо он проявлял одновременно раболепие и наглость.

По словам одной из служанок, Марк Хиггинс, двадцатисемилетний румяный англичанин с аккуратно подстриженной светлой шевелюрой, держал в своей комнате целый набор спортивных гирь. Он ежедневно плавал в бассейне и любил демонстрировать свой мускулистый торс, очевидно, желая произвести впечатление на Лидию. Однако она ничуть не сомневалась, что Марк, правая рука Стефана, предан только хозяину. Внешне Хиггинс смирился с тем, что Лидия взяла на себя управление всеми домашними делами, но при этом постоянно наблюдал за каждым ее шагом и, несомненно, информировал обо всем Стефана.

Между тем сам Стефан, направив всю свою энергию на предпринимательскую деятельность, заводил тайно от жены интрижки.

Осенью 1976 года умер от сердечного приступа Тони Макгроу. Это случилось в Шотландии, куда он ездил играть в гольф. Стефан и Лидия поехали в Кент на похороны. Граф задержался в поместье Макгроу, чтобы помочь Мэгги разобраться с финансовыми делами, а его жена отправилась в Лондон, желая провести несколько дней с Джуно.

Джуно только что вернулась из турне с американской рок-группой «Тьерра», поэтому ее крошечная квартирка на Адам-энд-Ив-Мьюз была забита багажом, накопившимся за несколько месяцев, проведенных в дороге. Она так и не распаковала свои вещи, поскольку ей предстоял переезд. Джуно выходила замуж за Шепарда Уайза, английского издателя, который настойчиво ухаживал за ней уже несколько лет.

От турне с группой «Тьерра» у Джуно остались воспоминания об ослепительном свете, наркотиках и трагических происшествиях, поэтому она решила дать согласие Шепу, предлагавшему ей нормальную солидную жизнь. Способствовало этому и другое, весьма существенное обстоятельство, разрушившее давнюю мечту Джуно.

Летом 1975 года в Нью-Йорке Алекс Сейдж женился на Тори Гембл.

Лидия заехала за подругой домой, и они отправились ужинать в давно облюбованный Джуной тайский ресторан на Сент-Олбанз-Гроув. Обе хотели поскорее откровенно поговорить обо всем.

– Извини, Шеп не смог прийти. – Джуно отхлебнула глоток светлого пива. – Он мечтает увидеться с тобой.

– Жаль. Надеюсь, он не слишком изнуряет себя работой. – Лидия погладила подругу по руке. – Шеп – замечательный человек, Джуно. Я счастлива за тебя.

– Я тоже счастлива, – улыбнулась Джуно. – Пора и мне остепениться.

– Итак, мы все вступили в брак – каждый в отдельности.

– Боюсь, такое сообщение в «Тайме» выглядело бы странно: «Мисс Джуно Джонсон и мисс Лидия Форест выходят замуж за Александра Сейджа».

– А как Алекс? Ты виделась с ним в Нью-Йорке?

– Конечно. Судя по всему, дела у него идут блестяще, он одну за другой завоевывает награды… – Джуно печально покачала головой. – Ах, Лидия… Он несчастлив. Ему не нравится писать тексты для рекламы, хотя у него это получается хорошо, как, впрочем, и все, что он делает. Ужасно досадно!

– Так он больше не пишет пьес?

– Нет. Алекс говорит, что на это нет ни времени, ни желания. Полагаю, Тори не слишком вдохновляет его.

– Эта женщина ничуть не лучше Хоуп Дженнингс и всех прочих, на кого он растрачивал себя в Йеле, – с неприязнью заметила Лидия. – Но что же все-таки с Алексом? Неужели он не видит разницы между теми женщинами и нами?

– Таких, как мы, больше нет. – Джуно усмехнулась и поспешила перевести разговор. – Расскажи-ка мне лучше о винодельческом бизнесе, ты упоминала о нем в последнем письме.

– Не знаю, что и сказать… – Голос Лидии выдавал волнение, а глаза блестели. – Однако у меня грандиозные планы. Все началось с давнего спора между мной и Стефаном. Он отстаивал преимущества традиционных технологий, а я – современные методы виноделия. И вот я познакомилась с одной супружеской парой, владеющей отличными виноградниками на другом берегу реки.

Эти люди хотели модернизировать производство, но им не хватало денег. Я вложила в их производство деньги свои, а не Стефана, но не ограничилась финансовой поддержкой, занялась исследованием этой проблемы и поняла, что могу сделать это предприятие прибыльным!

– А что говорит Стефан?

– Он об этом не знает. Я хочу показать ему конкретные результаты. Надеюсь, тогда он убедится в моей правоте.

– Потрясающе! Ты – предприниматель! В это трудно поверить. – Джуно пытливо заглянула в глаза Лидии:

– А как в остальном у тебя и Стефана?

– Спасибо, что прислала мне вибратор, – с сарказмом ответила Лидия. – Правда, выпив, он иногда заходит ко мне в спальню. Но, согласись, не слишком приятно сознавать, что только в подпитии мужу хочется прикоснуться ко мне.

– Это ужасно! Но по-моему, с ним что-то не в порядке. Ты, красивая, привлекательная женщина, не можешь жить так, как сейчас!

– Зато все остальное у меня прекрасно. – Лидия пожала плечами. – Уверяю тебя, в основном я счастлива. Мой брак важен для меня, Джуно. Дети… и Стефан тоже. Мне не всегда легко, но… Что ж, теперь и ты выходишь замуж. Сама увидишь, как это бывает.

– Гм-м… А что секс? Или он уже больше ничего для тебя не значит?

Лидия вздохнула:

– Не знаю. То есть, конечно, значит, однако… – Она наклонилась к Джуно и понизила голос:

– Однажды в Париже я пошла посмотреть новый фильм Бернара «Сильвия в девять часов».

– Я видела этот фильм в Лос-Анджелесе, и мне показалось, что премьерша очень похожа на тебя.

– Меня это тоже поразило. После фильма я отправилась в бар, выпила вина и позвонила Бернару. Он был один, и я пошла к нему. Ты и не представляешь, какие чувства овладели мною, когда я снова оказалась у него. у меня возникла иллюзия, будто я оттуда никогда не уходила. А когда он открыл дверь, у меня потемнело в глазах.

– Похоже, три года отчаяния подошли к концу.

Лидия коснулась руки Джуно.

– Кроме тебя, мне некому об этом рассказать, но я не стала говорить по телефону, боясь, что кто-нибудь услышит. – Она закурила сигарету и усмехнулась. – Господи, что это был задень! Мы молчали. Он взял меня за руку, повел в спальню и закурил «джойнт». Мы с ним затягивались и только смотрели друг на друга. И от одного этого, поверишь ли, я испытала оргазм!

– Вот здорово! – воскликнула Джуно.

– Когда мы раздели друг друга, Бернар взял из вазы розу и усыпал лепестками постель. – Лидия вздохнула. – А потом мы бросились друг другу в объятия и занимались любовью… неистово… романтически…

– И семантически?

Лидия усмехнулась:

– Ах, Джуно! Это было сказочно! Незабываемый день!

Мы занимались любовью четыре раза. И каждый из нас разделял чувства другого. Потом мы лежали в постели и пили шампанское. Я сказала ему, что бываю в Париже каждую неделю, поэтому мы можем часто встречаться.

И тут сказка оборвалась.

– О нет! Что же случилось?

– Бернар отказался заводить со мной интрижку.

Он предложил мне оставить Стефана, жить с ним открыто и снова начать играть. А я ответила, что это невозможно.

– Опомнись, Лидия! Почему, – черт возьми, невозможно?

– Трудно объяснить. Все не так просто, как ты думаешь. Я же говорила, что многое делаю ради спасения нашего брака. Я не могу повернуться и уйти, потому что Стефан никогда не отдаст мне моих девочек.

– Как это? Ведь ты их мать! Не сомневаюсь, опекунство присудят тебе.

– Только не во Франции… не там, где твой муж – граф, имеющий политический вес и деньги, чтобы подкупить всех и каждого.

– Ужасно, Лидия!

– Знаешь что еще: я очень люблю и хочу Бернара, но уважаю его за то, что он отказался заводить со мной интрижку.

– Понимаю. Но в результате ты по-прежнему остаешься на голодном пайке.

– Ну что ж, мои дни и вечера заполнены заботами об Индии и Александре, а также бизнесом и всякими общественными хлопотами. – Лидия снова закурила сигарету. – А ночи проще скоротать, когда пропустишь стаканчик-другой.

Жизнь Лидии скрашивали не только дети, но и предпринимательская деятельность, начатая ею вместе с молодой супружеской парой. Несколько лет назад Лидия изучала энологию, чтобы разделить с мужем винодельческие заботы. Узнав о винах много нового, она по-настоящему увлеклась. Стефан наотрез отказался от современных технологий, цепляясь за традицию, поскольку виноделие было для него лишь забавой, а убытки ничуть не беспокоили.

Лидию раздражало это типичное для мужа тяготение к старым порядкам. Как можно игнорировать научные достижения? Она постоянно обсуждала это с другими виноделами района. Одни соглашались с точкой зрения Стефана, другие, особенно те, кому виноделие давало средства к существованию, категорически не принимали ее.

У Кристофа и Натали Буле виноград «Шенен» рос на семнадцати акрах. Лидия познакомилась с ними в одном из ресторанов Тура, где стажировалась в кулинарном искусстве Виноградники Буле жестоко пострадали в дождливый год. Лидия предложила им большие деньги на модернизацию производства, но при этом желала остаться в тени. Не собираясь конкурировать со Стефаном, она стремилась наладить успешный производственный процесс с применением современных методов на таких же землях, как в Мурдуа. Добившись хороших практических результатов, Лидия выиграла бы давний спор с мужем.

Эта работа доставляла ей такое же удовольствие, как и общение с супругами Буле. Тридцатилетний Кристоф работал в «Монд» в Париже; Натали, сверстница Лидии, изучала психологию. Ее родители погибли в автокатастрофе, оставив ей в наследство большой каменный дом и виноградники в Иль-Бушар. Молодые решили оставить Париж и начать новую жизнь в сельской местности, но два года спустя почти обанкротились. Лидия была для них подарком судьбы.

Их ферма находилась в четверти часа езды от Мурдуа.

Как только Стефан уезжал по делам, Лидия отправлялась к ним; если же он бывал дома, исчезала под благовидным предлогом и брала с собой детей. Сынишка Буле Жан-Клод, ровесник Александры, с удовольствием играл с девочкой, пока взрослые занимались своими делами.

Однажды весенним вечером Лидия, вернувшись из Иль-Бушар с детьми, увидела перед домом машину Стефана. Марк Хиггинс давал какие-то указания шоферу.

– Вы рано вернулись, – заметила она.

– Да, на несколько часов раньше. – Марк окинул ее дерзким взглядом. – Совещание было прервано, переговоры не состоялись.

– Где мой муж?

– В кабинете. Ждет вас.

В его тоне ей послышалось злорадство, и она встревожилась.

Нянюшка увела девочек, а Лидия направилась в кабинет. Стефан, стоя возле бара, наливал себе бренди. По блеску в его глазах она догадалась, что это не первый стаканчик.

– Привет, дорогой! – Она подошла к мужу и подставила щеку для поцелуя. Но Стефан ударил ее по лицу.

– Мне известно, где ты была, потаскуха!

Оглушенная, она отпрянула от него, на глазах выступили слезы.

– Что? Стефан, выслушай меня. Я предполагала, что сначала ты не одобришь, но…

– Не одобрю? – взревел он. – За кого ты меня принимаешь? Речь идет о моей чести!

– Опять ты о своей проклятой чести! Мне следовало давно рассказать обо всем. Не делай из мухи слона! Это всего лишь бизнес. А ты ведешь себя так, словно я завела любовника.

– Думаешь, я поверю этому? Твою машину много раз видели возле дома Кристофа Буле. Нетрудно вообразить, что происходило между вами внутри дома. А уж таскать за собой детей… совсем непростительно.

– Не знаю, сколько ты платишь своим осведомителям, Стефан, но эта информация не стоит и одного франка. Если хочешь шпионить за мной, то найми того, кто знает свое дело. У меня с супругами Буле совместное предприятие. Они производят вина, а я оказываю им финансовую поддержку. Мы используем современные технологии, которые ты ненавидишь, как параноик. У нас хорошие результаты. Я надеялась, что, доказав тебе на практике…

– Лгунья!

Он снова ударил ее – на сей раз кулаком. У Лидии из глаз посыпались искры. Отлетев к кофейному столику, она осела на пол. Стефан кипел от ярости. Поднявшись, молодая женщина выбежала из комнаты.

– Лидия! Вернись сию же минуту! – заорал он. Но она уже взбегала по лестнице. Он выскочил в коридор и последовал за ней. – Я еще не закончил разговор!

– Как бы не так! – крикнула Лидия с верхней площадки и, вбежав в спальню, заперлась изнутри. Стефан начал ломиться в дверь, а она дрожала, сидя на кровати.

Потом стук прекратился.

Прикладывая в ванной к щеке смоченное холодной водой полотенце, Лидия услышала, как дверь отпирают снаружи.

– Стефан! – крикнула она. – Убирайся отсюда! – Едва он вошел, Лидия бросилась к нему и изо всех сил ударила по лицу.

Стефан подхватил ее на руки и бросил на кровать.

– Ах ты, проститутка! – Ухватившись за ворот шелковой блузки, он разорвал ее сверху донизу. – Ну, я тебе покажу!

Он грубо сорвал с Лидии одежду. Она попыталась встать, но Стефан снова свалил ее ударом. Спустив брюки, он грубо овладел женой. Лидия кричала от боли, однако он, осыпая ее грязными ругательствами, делал свое дело.

Несколько мгновений спустя все было кончено.

Когда Стефан ушел, дрожащая Лидия почувствовала боль в голове и во всем теле. Заставив себя подняться, она добралась до ванной, приняла несколько таблеток аспирина и встала под горячий душ. Головная боль немного утихла, и женщина мало-помалу начала приходить в себя.

Бросив в спортивную сумку кое-что из вещей, она пошла в детскую.

– Дети спят, мадам, – прошептала нянюшка и вдруг, заметив синяк на щеке Лидии, воскликнула:

– Боже мой! Что произошло?

– Я должна срочно уехать в Париж. Вернусь примерно через день. Скажите детям, что привезу им подарок. Умоляю, не спускайте с них глаз… не оставляйте одних!

– Хорошо, мадам. – Нянюшка встревоженно посмотрела на нее.

– Вы меня поняли?

– Да, мадам.

Добравшись через три часа до Парижа, Лидия поспешила к Жюльенам на улицу Виктора Гюго. Мэриэл открыла ей дверь.

– Лидия? О Господи, входи… Что с тобой?

Мишеля дома не было. Мэриэл провела гостью в гостиную и усадила в глубокое кресло перед камином. Пока она заваривала чай, Лидия все ей рассказала.

– Какой ужас! Никогда бы не подумала, что Стефан на такое способен. А твое лицо… Тебе надо показаться .врачу.

– Нет… Мне нужен адвокат, не знакомый со Стефаном. Не знаешь такого?

– Знаю… знаю превосходного адвоката. Завтра утром я позвоню ему и попрошу немедленно встретиться с тобой.

Лидия выпила чаю и, налив себе еще одну чашку, откинулась на спинку кресла.

– Боже мой! – жалобно пробормотала она. – Я не смогу расстаться с детьми.

– Почему ты должна расставаться с детьми? – удивилась Мэриэл.

– Стефан говорит, что ни один суд во Франции не присудит мне опекунство над детьми. Даже если я поеду с ними в Нью-Йорк навестить моих родителей, он заставит меня подписать документ о том, что я привезу девочек назад. А пока мы здесь, он хранит их метрики в банковском сейфе.

– Какая дикость!.. Он настоящий параноик.

– А теперь Стефан обвиняет меня в измене, хотя ничего подобного не было… – Она поднялась. – Мне нужно немного отдохнуть. Так ты позвонишь адвокату?

Мэриэл кивнула:

– Мы с Мишелем поддержим тебя, Лидия. Что бы ни случилось, можешь на нас рассчитывать.

Лидия вышла из офиса адвоката на улицу Риволи.

Возле машины стоял Мишель Жюльен.

– Лидия! – Он сочувственно взял ее за руки. – Мэриэл мне все рассказала. Пойдем посидим в кафе и поговорим.

Они зашли в ближайший бар, где Мишель заказал мартини для себя и «Кровавую Мэри» для Лидии. Опустившись в мягкое кресло, она сдвинула на лоб темные очки.

Мишель поморщился:

– Так он действительно тебя избил?

– Дело не в избиении, а в его равнодушии, подозрительности и жестокости. Кроме этого, все в нем притворство. Я долго терпела и молчала, потому, что мне нравилось быть графиней де ла Рош. – Она помешала коктейль. – По правде говоря, мы оба вступали в этот брак с тайным умыслом: меня соблазнил титул графини, а его – надежда на то, что молодая женщина родит ему сыновей. Мы оба называли это любовью.

– Но Стефан действительно любит тебя, Лидия. Ты нужна ему. Конечно, после того как он так жестоко обошелся с тобой, в это трудно поверить, но Стефан… несколько закомплексован в сексуальном плане… Ты, вероятно, заметила, что он создал себе определенный имидж и болезненно держится за традиции. Стефан впадает в отчаяние, если у него что-то не получается, и смертельно боится быть просто самим собой – человеком двадцатого века со всеми недостатками, присущими нашему поколению. Ваш брак позволяет ему быть в ладу с самим собой.

– Все это очень мило, но мне двадцать пять лет, а муж занимается со мной любовью два раза в год. Он свободен и делает все, что ему нравится, я даже не имею любовника, тем не менее получаю вот это. – Она указала на свой подбитый глаз.

– Я сегодня беседовал с ним, Лидия. Стефан очень расстроен, ибо уже убедился, что ты говорила правду.

– Вот как! – язвительно воскликнула она. – Значит, он нанял новых сыщиков?

– У тебя есть все основания сердиться на него, но не предпринимай ничего второпях. В основном твоя жизнь с ним вполне приятна. Мы с Мэриэл – твои близкие друзья. Мы часто видимся. Признайся, Лидия, все это время ты не была несчастлива, верно?

– Пожалуй, ты прав, в основном все идет у нас довольно гладко. Но неужели и через десять лет все останется так же, как сейчас? Я буду рожать детей, пока не подарю ему сына, и обходиться без секса? А Стефан будет набрасываться на меня с кулаками всякий раз, как у него начнется приступ паранойи? Не слишком ли мрачная перспектива? Он не хочет меня, Мишель… И это необратимо.

Мишель заказал себе еще один бокал мартини.

– Предположим, так. Но ты нужна ему, хотя едва ли понимаешь, как сильно. Останься с ним. А твои… проблемы тебе помогут решить другие мужчины.

– Ты шутишь? Взгляни на меня! И это при том, что я ни в чем не виновата.

– Но можно ведь вести себя осмотрительно.

– За каждым моим шагом следят.

– Стефан утверждает, что не нанимал детективов.

Он узнал о твоих поездках к Буле случайно и сделал не правильный вывод.

– Возможно. Однако мир тесен. У нас широкий круг знакомых. Если я заведу интрижку, он непременно об этом пронюхает. О Мишель, у меня нет выхода!..

– Роди ему сына, и он оставит тебя в покое, если ты будешь осмотрительна.

– Он сам сказал тебе это?

– Я знаю Стефана.

– Я тоже знаю его и себя. Такая жизнь не по мне.

Месье Дерокль, адвокат, говорит, что у меня есть все основания для развода. Мне ничего не надо, кроме детей и свободы.

– Не спеши, обдумай все как следует, – повторил Мишель. – Поговори со Стефаном. Обсудите спокойно, без обид, как жить дальше.

– Ладно, подумаю, Мишель, но ничего не обещаю.

 

Глава 19

Стефан извинился перед женой за то, что обвинил ее в любовной связи с Кристофом Буле. Он и сам простил Лидию, тайно от него занимавшуюся предпринимательской деятельностью, и даже позволил ей продолжить это.

– По-своему я очень люблю тебя, хотя и не выказываю этого внешне и не хочу разводиться. Ты веришь мне?

Стефан и Лидия обедали вдвоем на террасе. Дети играли с нянюшкой на лужайке и, конечно, не слышали разговора родителей.

– Ах, Стефан! Я не знаю, чему верить. Ты был почти всегда добр ко мне. У нас много общих интересов. Твои друзья стали моими друзьями. Но мне горько, что ты не любишь наших девочек, обидно, что понапрасну подозревал меня в измене. Сомневаюсь, что нам удастся продолжать такую жизнь.

– Ты ненавидишь меня?

– Нет… вовсе нет. Напротив, чувствую к тебе нежность. Ведь ты отец моих детей…

– Но ты не любишь меня. – Стефан посмотрел на нее. В его глазах стояли слезы.

– Я так не думаю.

Он взял жену за руку:

– Давай уедем куда-нибудь вдвоем… без нянюшки, без детей. Только ты и я. Куда ты хотела бы поехать?

– Едва ли на земле есть место, где можно решить наши проблемы, ибо они в нас самих.

– Знаю, но надеюсь, что, переменив обстановку, мы снова найдем общий язык. Здесь это трудно сделать: слишком много помех.

– Где бы мы ни оказались, Стефан, повсюду будет постель. И что нам делать?

– Мы будем спать на ней вместе.

Если бы в Эдеме сдавался в аренду бунгало, он очень походил бы на крошечный островок Оуэн, находящийся в нескольких минутах полета от Нумеа, административного центра Новой Каледонии. В свой второй медовый месяц Лидия и Стефан решили обрести покой и удалиться от мира. Остров предоставлял им и то и другое. Окна бунгало, расположенного на территории старой плантации, выходили на тихую лагуну, окаймленную узкой полосой песчаного пляжа и пальмами. За лагуной, изобилующей рыбой, виднелись живописные рифы. Островок отличался богатой растительностью.

Высокие сосны и кустарники с душистыми цветами росли в нескольких ярдах от бунгало.

Днем супруги лежали на пляже, купались, плавали с аквалангами, собирали ракушки. Стефан рисовал, Лидия читала. Вечерами они ходили в клуб «Черепаха», где вкусно кормили и можно было потанцевать, а потом долго гуляли по берегу, залитому лунным светом.

Занимались они и любовью. Стефан был нежен и страстен и, хотя не совершал в постели чудес, но убедил Лидию, что она желанна и что он хочет только ее. Она же, отчаянно стараясь не наскучить ему, проявляла неслыханную изобретательность.

В экзотической обстановке это увенчалось некоторым успехом, однако Лидия сомневалась, что так продолжится в Париже и Мурдуа. Впрочем, сейчас она не желала ни о чем думать, а просто отдалась волшебному очарованию острова.

А потом появился Змей.

– Извините, что нарушил ваше уединение, – сказал Марк Хиггинс, когда они ехали из крошечного аэропорта. – Это очень срочное. – В европейском деловом костюме он выглядел весьма нелепо на заднем сиденье старомодного «ситроена».

– Вероятно, документы первостепенной важности, если уж вы проделали из-за них такой путь, – сухо заметила Лидия.

– Так и есть.

– Я зарезервировал для вас бунгало, Марк. Мы с вами поедем прямо туда. Дорогая, ты пойдешь купаться? – спросил Стефан жену.

– Еще не решила. Возможно, сыграю один гейм в теннис. Марк, вы ведь задержитесь здесь не более чем на сутки?

– Не знаю. Это связано с документами.

Лидия поцеловала мужа.

– Желаю успеха, дорогой. Увидимся позже.

Стефан посмотрел документы и взглянул на Марка:

– В чем дело? Здесь нет ничего срочного.

Марк улыбнулся.

– Ошибаетесь, сэр. – Он обвил одной рукой шею Стефана и поцеловал его. Они прижались друг к другу. – Я так по тебе скучал! – пробормотал Марк. – И не сомневался, что ты тут сходишь с ума.

Стефан отпрянул.

– Ты не имел права приезжать сюда, зная, что я пытаюсь сделать, – резко сказал он.

– Знаю, поэтому и решил приехать. Ты и я любим друг друга.

– Нет! Я люблю Лидию. – Стефан опустился в кресло и обхватил руками голову. – О Марк, я уже ничего не понимаю!

Марк опустился перед ним на колени, провел руками по его бедрам, поцеловал в живот.

– Позволь, я напомню тебе, – прошептал он. Стефан резко вскочил:

– Нет… Уезжай! Завтра же.

– Как скажешь.

Возле двери Стефан остановился:

– Я хочу этого.

Марк улыбался, стоя на коленях возле кресла.

Стефан и Лидия поужинали в клубе рыбой под соусом карри, ..

– Я думала, что Марк присоединится к нам, – сказала она.

– Он устал после перелета. Слишком быстрая смена временных поясов.

Лидия коснулась руки мужа:

– Я рада этому. Здесь идиллическая обстановка, а появление Марка напомнило мне, что реальный мир не так уж далеко отсюда… Я еще не готова вернуться туда.

– Он уезжает завтра. Мы уже закончили с делами.

Она улыбнулась:

– Давай не пойдем сегодня танцевать, а вернемся после ужина в бунгало.

Прихватив с собой шампанское, супруги отправились на пляж и уселись на расстеленном одеяле. Лунный свет заливал лагуну. Из клуба доносилась тихая музыка. Прикончив одну бутылку, они открыли вторую.

– Как по-твоему, могли бы мы здесь жить? – мечтательно спросила Лидия. Благодаря вину раздражение, вызванное приездом Марка, исчезло, и сейчас ей казалось, словно она плывет в лунном свете.

– Конечно… Бросив все, мы построили бы на пляже хижину, крытую пальмовыми листьями.

– И пили бы шампанское.

– Да.

– И занимались бы любовью.

Стефан наклонился к жене, спустил платье с ее плеча, поцеловал ее в шею, потом руки его скользнули под юбку и стянули с Лидии трусы.

– И занимались бы любовью, – шепнул он.

Потом они плавали нагие в лагуне. Вернувшись в бунгало, приятно утомленная Лидия сразу заснула. Но Стефан не спал. Через некоторое время он встал и оделся.

– Я знал, что ты придешь! – Марк лежал на постели голый, и только нижняя часть тела была прикрыта тонкой простыней.

– Я пришел поговорить.

– Ты пришел ради этого. – Марк откинул простыню. – Иди сюда.

Сидя в кресле, Стефан смотрел на спящую жену.

Первые солнечные лучи играли на ее золотистой коже.

Медно-рыжие локоны разметались по подушке. Грудь, увеличившаяся после рождения детей, загорела.

Красивая, умная, умеющая владеть собой, Лидия обладала всем, что он хотел видеть в жене. Идеальная графиня де ла Рощ и почти совершенная женщина. Вот если бы только ему была нужна женщина…

Он боролся долгие годы со своей гомосексуальностью, не желая сдаваться без боя. Иногда ему хотелось последовать примеру Марка – смириться с неизбежным и наслаждаться жизнью. Но эта мысль внушала графу отвращение. Граф страстно желал быть таким, как все, и стремился убедить окружающих, что счастлив в браке с красавицей женой, подарившей ему детей.

Все началось еще в Оксфорде. В его компании это считали экспериментом в области секса – и все. Но для Стефана эксперимент не прошел бесследно. Закончив учебу и попытавшись избавиться от груза прошлого, он заводил связи с женщинами и лишь изредка с мужчинами. Потом встретил Мари-Лор, олимпийскую чемпионку по плаванию, с сильным мальчишеским телом и короткой стрижкой. Она возбуждала его, и граф влюбился. С ней он испытал наслаждение, какого не давала ему ни одна женщина.

Они поженились, но вскоре Мари-Лор узнала его тайну. Казалось, это не слишком задело ее, но она отказалась рожать детей. Их отношения остались дружескими, и ни один из супругов не стеснял свободы другого.»

Стефан спокойно прожил бы с Мари-Лор всю жизнь, если бы не мечта о наследнике. Разошлись они дружески, и Мари-Лор сохранила его тайну.

Стефану хотелось бы направить в такое же русло и свои отношения с Лидией, но чувства к ней были иными. Стоило графу представить себе жену с другим мужчиной, как его охватывала дикая ревность. Кроме того, Стефан весьма сомневался, что вторая супруга отнесется к его слабости столь же снисходительно, как и первая. Скорее у Лидии, американки, это вызовет отвращение, и она бросит его.

Тогда разразится скандал, а за ним последует развод.

Даже если бы обошлось без скандала, Стефану претила мысль о втором разводе. Он хотел соблюсти внешние приличия и видел в Лидии последнюю надежду на обретение наследника. Граф понимал, что никогда уже не станет ухаживать за другой женщиной, завоевывать ее сердце, а тем более вступать с нею в интимную связь Лидия была единственной женщиной за много лет, которой удалось возбудить его. Пытаясь самоутвердиться, граф иногда сближался с другими женщинами, но это лишь напоминало ему о его отклонениях. С Лидией он изредка проявлял себя мужчиной, хотя для этого ему нередко приходилось напиваться. Стефан старался получать удовольствие, но главное – зачать наследника.

Лидия что-то пробормотала во сне и, повернувшись на другой бок, вытянулась. Граф осторожно отвел прядь волос, упавшую на лицо, и погладил щеку.

Если бы он мог любить женщину, то любил бы только Лидию.

Но он не мог!