Майя ещё некоторое время постояла у обрыва, глядя, как две белые фигурки становятся всё меньше и меньше.
Фернан и Тарасюк пошли к оазису, неподалёку от которого были когда-то найдены саммилиты.
Майе тоже нужно было в оазис — не скалы же Саммили расскажут ей древние предания. Но сегодня пришлось остаться.
В последний раз помахав рукой Григорию, девушка пошла к палатке и принялась за мытьё посуды. Самые неприятные вещи надо делать в первую очередь!
Она задумчиво терла песком чугунный котелок, на котором наросло на палец сажи, когда невдалеке раздалось негромкое ржание.
Майя вскочила на ноги и увидела, что по тропе поднимаются к лагерю два человека, ведя в поводу двух прекрасных вороных коней — таких она видела только на картинках.
Путники приблизились, и один из них — белобородый старик с чёрными как смоль глазами — остановился, с достоинством приложил руку к груди и сказал:
— Салям алейкум! — И на ломаном английском языке добавил: — Многих счастливых лет тебе, молодая госпожа!»
— Алейкум салям, — ответила Майя. И продолжала по-арабски: — Только я не госпожа, а товарищ. Я — русская. Россия! Москва!
Путники недоверчиво смотрели на девушку.
— Москва! — повторила она. — Советский Союз!
— Спутник? — неожиданно по-русски произнес старик.
— Спутник! Спутник! — обрадовалась Майя. — А вы дедушка Джафар! Да? А ты — Халид! Мне рассказывал о вас Фернан Гизе.
— Где сейчас господин Гизе?
— В оазисе. Он скоро вернётся. А пока будьте моими гостями. Входите, отец! Входи, Халид!
Покормив и напоив гостей, Майя решила показать им находку Фернана.
Втроем они вошли в древнее убежище. Низкое утреннее солнце ярко освещало тёмную стену, на которой проступал силуэт синей девушки.
Старик подошел к самой стене и дотронулся сухими коричневыми пальцами до тёмного камня, как бы не веря своим глазам. А мальчик смотрел на Майю.
— Тебе нравится каменная красавица? — спросила она.
— Она похожа на тебя, — ответил мальчик.
— Теперь мне даже неловко повторять свой вопрос. Но ты всё-таки скажи: тебе нравится каменная красавица?
Мальчик промолчал.
Майя поняла, что он не хочет отвечать, пока не высказал своего мнения старик.
Но старик не спешил говорить. Он опустился на каменный пол ниши, вынул откуда-то из лохмотьев длинную трубку, набил её табаком и глубоко затянулся. Время от времени он поднимал глаза к синей девушке, а потом снова сосредоточенно дымил, уставившись себе под ноги.
— Я живу семьдесят лет. Мой отец жил восемьдесят лет. Отец моего отца жил девяносто лет. Никто из нас не знал ничего о каменной красавице. Зверей на камне мы видели не раз — быков видели, больших птиц видели, коней видели… Но о людях, нарисованных на скале, мы ничего не знали.
— Скажи, отец, — спросила Майя, — а что ты слышал о людях, которые жили тут до вашего племени?
— Отец моего отца пел мне песню о том, что раньше здесь росла высокая трава. Такая высокая, что всадник мог незамеченным подъехать к быку и поразить его копьем. А воды было столько, что каждый мог пить её когда захочет и сколько захочет. И мог напоить свои деревья и своё поле. И было здесь людей видимо-невидимо. И все были счастливы…
Старик снова замолчал. Можно было подумать, что он заснул, если бы не клубы дыма, время от времени поднимающиеся над трубкой.
— А куда ушли эти люди?
— Ушла вода. А за водой ушла трава. И деревья, и поля, и птицы, и быки, и люди…
— А почему ушла вода?
— Я много раз спрашивал об этом мудрых людей. Мне всегда отвечали, что жители этой земли прогневили аллаха, и он превратил плодородные земли в белый песок и чёрный камень. А чем прогневили, никто уже не помнит…
— Как же, дедушка, — вдруг заговорил Халид, — как же не помнит? Разве не ты рассказывал мне про гигантов?
— Это сказка, а мы ведем беседу о серьезных вещах! — сердито сказал старик и принялся ожесточенно выколачивать трубку. — Когда старшие беседуют, младшие должны молчать, — минуту спустя проворчал он.
Майя видела, что старик не расположен рассказывать. Но не могла же она отступать от цели!
— Россия — большая страна, — негромко проговорила девушка. — Когда в Москве ложатся спать, на Сахалине уже идут на работу. Вот какая огромная моя страна… Есть в ней тёплые моря и прохладные реки. Есть покрытые апельсиновыми рощами долины и горы со снежными шапками. И я могла бы поехать в любое, самое прекрасное место… Но я приехала к вам — в Саммили!
Майя мельком взглянула на старика и, убедившись, что он внимательно слушает, продолжала:
— В моей большой стране живёт очень много людей — русские, таджики, армяне, якуты, чукчи и ещё почти двести народов-братьев. И я бы могла выучить прекрасный язык любого из них… Но я выучила ваш язык. Я выучила в Москве ваш язык и приехала к вам в Саммили.
Если бы ты спросил меня, отец, зачем я приехала, я бы ответила тебе: «За сказками». А если бы ты спросил меня: «Неужели в России мало своих сказок?» — я бы ответила тебе: «Много». Но у каждого народа — свое сердце. У каждого сердца — своя память. Если хочешь узнать сердце другого народа — узнай его сказки!
Майя снова взглянула на Джафара и встретилась с его пристальным взглядом.
— Далеко ездить — большие деньги нужны, — произнес старик. — Твой отец, молодая госпожа, наверное, очень богат?
— У меня нет отца, — глядя в глаза старику, сказала Майя. — Когда он был жив, все его богатство было в его голове. И в его душе. И в его друзьях. А потом он пошел на войну. И его убили фашисты.
Он спешил на помощь нашим друзьям — чехам. У чехов есть красивый старый город на полноводной голубой реке. Война уже кончалась. Но фашистам всё ещё не хватало человеческой крови. И они решили разрушить этот город. Но чехи взялись за оружие, чтобы спасти свои дома, построенные дедами и отцами. С ружьями они пошли против пушек. Надо было помочь. И мой народ пришёл на помощь. Только не все вернулись домой. Мне тогда не было и пяти лет…
— Позволь мне рассказать! — прошептал Халид, умоляюще глядя на деда.
Старик нахмурил седые брови, положил сухую тёмную руку на острое плечо мальчика и сказал:
— Слушай, дочка!…
В те дни, когда по Арабской земле текла Великая река, окружённая густыми лесами, там жило могучее племя гигантов. Огромны были они телом своим, но еще огромней — мудростью.
Однажды решили гиганты завладеть самим солнцем. Воздвигли высокие башни и стали взбираться на небо.
Разгневался аллах и в ночной тьме поразил их ослепительным огнём. И низверг в преисподнюю — ниже дна морского. И превратилась Арабская земля в пустыню…
У Майи захватило дух. Ведь это то же самое предание! Предание, двести лет назад записанное Иоанном Бейрутским…
…Вечером, во время ужина, она рассказала странную легенду своим товарищам.
— Представьте себе, что мудрые гиганты — наши братья из космоса. И их башни — звёздные корабли. И штурм неба — отлет. И столб раскаленных газов из дюз. И оглушительный рёв двигателей. И наших далеких предков, из чёрной ночи наблюдающих эту картину…
— Узнаю птицу по полету, филолога — по воображению! — устало отшутился Фернан. — Вы не обижайтесь — у каждого своя работа. Но всё-таки не верится, чтобы какая-нибудь важная истина могла храниться тысячелетиями в таком несовершенном хранилище, как сказка. Сказка — не рукопись и даже не рисунок…
— Я не обижаюсь, — задумчиво сказала девушка. — Послушайте, Фернан, вы не знаете, почему ущелье Джаббар называется именно так — «Джаббар»?
— Не знаю. А что?
— На одном из североафриканских диалектов «джаббар» означает «гигант»…
— А Гибралтар в древности назывался Геркулесовыми столбами! Ну и что дальше?
— Что дальше? А дальше я хотела спросить вас, знаете ли вы песенку про шимпанзе?
— Вроде бы нет, — улыбнулся Фернан.
— Ну, так слушайте!
Говорят, что шимпанзе
Можно научить,
Чтоб совсем, как человек,
Стал он есть и пить,
Отличать от водки ром,
В ванне мылом мыться,
Чистить зубы перед сном,
И наутро бриться,
И читать, и рисовать,
И делить, и множить…
Одного лишь он — мечтать -
Ну никак не может!
Из-за мелкого совсем
Этого изъяна
Шимпанзе — не человек,
А только обезьяна…