Проснувшись, Ник стал размышлять о том, как ему добраться до тюрьмы Уондсворт. Так просыпаться он очень не любил – с утра пораньше уже проблемы. Обычно это происходило, когда у него появлялись финансовые заморочки, особенно если он слышал, что утром приходил почтальон и не сомневался, что на коврике лежит тощее письмо из банка или жирный счет к оплате. Еще хуже, если обнаруживался какой-нибудь недосмотр в телепередаче, когда он забывал что-то выяснить или проверить. Тогда Ник мучился и испытывал глубокое раздражение, потребность как можно скорее разрешить проблему.

Кейтлин пошевелилась во сне. После происшедшего обмена резкостями по поводу дела Рона Драйвера их отношения стали несколько прохладнее. Ник по-прежнему был рассержен ее вмешательством и заявлением, что он недостаточно серьезно относится к делу.

– Который час? – пробормотала Кейтлин.

– Семь. Пойду посмотрю, проснулась ли Роза. Нужно накормить ее завтраком.

Во время завтрака Ник думал, как ему лучше всего добраться до тюрьмы, потому что машину он на весь день оставлял Кейтлин, чтобы та отвезла Розу в детский сад по дороге на работу. Ник пришел к выводу, что придется разориться на такси, чтобы покончить со всем этим делом как можно скорее.

– Слушай, Ник, – Кейтлин говорила отрывисто, но довольно спокойно. – Это сборище в Шордиче вечером – я вполне могу его пропустить. Мне хватит на вечер телевизора и разбора бумаг. А ты съезди.

Роза должна была после детского сада вернуться к Марианне, и Ник надеялся куда-нибудь выбраться. Уилл пригласил их с Кейтлин на вечеринку в Шордиче, пообещав, что там будет хорошо. Ее устраивали в огромном чердачном помещении, где должно быть немного народу и прохладно. Ник собирался поговорить с Уиллом и уж точно не хотел оставаться вечером дома после депрессии, охватившей его накануне.

– Там не будет заумных споров, – ответил Ник. – И народу будет мало. Мы можем пойти и немного выпить. Ты уже и так прошлый раз смотрела дома телевизор и разбиралась с бумагами. Не надоело?

Он был готов услышать от Кейтлин резкость, но та, видимо, твердо решила быть спокойной, особенно на глазах у Розы, которая играла молоком в своей тарелке с кашей и заливала его ложкой обратно в кастрюлю, так что большая часть уже вылилась на стол.

– Прекрати… – резко сказал Ник. Кейтлин вытерла молоко и взлохматила Розе волосы. Девочка недовольно посмотрела на отца.

– Мне сейчас просто не хочется идти на мероприятие такого сорта. А ты сходи. Ты же меня знаешь: когда на меня находит такое настроение, то лучше остаться дома и почитать или заняться чем-то еще.

Роза умышленно уронила ложку на пол.

– Я хочу поиграть с Бейбом, – заявила она. – Где моя свинка? – После того, как Роза просто-таки помешалась на фильме «Бейб», Кейтлин купила ей пушистого поросенка на батарейках, который шумно шаркал по полу, подергивая своими маленькими ножками, останавливался, морщил пятачок и хрюкал. Марианну он раздражал безмерно, и она жаловалась, что этот шум сводит ее с ума, чему Ник легко мог поверить. Марианна также сказала, что игрушка вульгарна и непедагогична – на самом деле лишь потому, что знала, это подарок Кейтлин. Попытки Марианны сломать, спрятать или где-нибудь оставить поросенка вызывали у Розы такие истерики, что в конце концов было достигнуто соглашение об изгнании, и поросенок должен был жить у Ника и Кейтлин. Кейтлин всегда бурно смеялась над глупостью Марианны, признавшейся в том, что поросенок ее достает, и не понимавшей, что то, от чего она сходит с ума, как раз и делает игрушку привлекательной для маленького ребенка.

– Ты поиграешь со своей свинкой в другой раз, – сказал Ник. – Доедай завтрак. Давай, Кейтлин, тебе полезно будет развеяться. Ты по-другому почувствуешь себя.

– Нет. Вечером после работы я хочу поплавать.

– С Тони?

– Возможно. – Кейтлин взглянула на Ника поверх своего тоста. – Что в этом такого?

Ник пожал плечами.

– Ничего. – Но он не мог не продолжить, ревность подталкивала его на глупости. – Что-то Тони вдруг увлекся плаванием. Не помню, чтобы раньше за ним такое замечалось.

Кейтлин встала и положила руку на бедро.

– А что ты о нем вообще помнишь, Ник? Если учесть, что ты и пары слов Тони не сказал в тот единственный раз, когда видел его, а также твое заявление, что все собравшиеся на той вечеринке – горстка неудачников.

Ник позабыл о последствиях пикника в Брикстон-Хилле. Он был немного пьян и необдуманно высказал Кейтлин суждение, заметно оскорбившее ее. Всю обратную дорогу Ник пытался отказаться от своего едва ли допускающего различные толкования заявления или хотя бы изменить его. «У тебя даже не хватает храбрости отстаивать свои убеждения», – презрительно заявила Кейтлин, когда он извивался, пытаясь избегнуть осуждения, которое так глупо навлек на себя.

– Я помню, что Тони был довольно скучен и у него была ужасная подружка, – сказал Ник провокационно.

– Ну, тогда радуйся, что тебе не приходится иметь с ним никаких дел.

Ник знал, что странное рассудочное спокойствие и крайний гнев иногда шли в Кейтлин рука об руку. Он понимал, что ступает по очень тонкому льду.

– Хочу свинку! – хныкала Роза.

– Я, кажется, велел тебе завтракать! Ешь завтрак, и ни слова больше. Ты слышала меня?

Роза заплакала. Кейтлин презрительно посмотрела на Ника и вынула Розу из кресла.

– Пойдем искать поросенка, – сказала она. – Но не садись на него, иначе ты сломаешь ему ножки. У него маленькие ножки, так же как и у тебя. Что случилось бы, если бы я села на тебя, а?

Роза начала смеяться, а Ник остался в кухне один. Он с раздражением стал убирать со стола, услышав шумное шарканье поросенка по полу в гостиной и заливистый хохот Розы. Вернулась Кейтлин и посмотрела на Ника.

– Я скоро уезжаю, – холодно заявила она. – Так что попрощайся с Розой.

– Ты точно не пойдешь со мной вечером?

– Нет. Я думаю, что тебе лучше побыть некоторое время одному.

– Какая трогательная забота с твоей стороны. Возможно, ты права.

Внутренне закипев, Ник выскочил из кухни.

– Я хочу сказать, что в следующем сезоне будет от трех до четырех команд. «Челси» там, конечно, будет, но других команд я навскидку не вижу… Привет, Ник. Не думаю, что старые добрые «QPR» вернутся в лидеры.

Ник недовольно кивнул Марку, бросая куртку на спинку стула. Он устоял перед желанием наехать на Марка за болтовню о футболе. Ник очень не любил приходить на работу в состоянии ссоры и часто звонил Кейтлин в течение дня – не потому, что искренне сокрушался, а потому что ему трудно было сосредоточиться, если он был в раздражении и вел молчаливые дебаты со своим невидимым противником.

– Миссис Клеменс согласилась дать интервью, – сказал Марк. – Она довольно-таки омерзительна. Спрашивала, сколько ты ей заплатишь. Но зато может встретиться с тобой на следующей неделе. Она живет на Мейнор-Парк. Перезвони ей сам.

– Спасибо, Марк. Молодец.

Ник стал читать распечатку интервью.

Они говорили о внутреннем враге и, казалось, объявили нам войну. У меня нет сомнений, что Рон Драйвер стал жертвой тщательно разработанного плана, потому что был на стороне шахтеров. Он продолжал поддерживать забастовку, проводимую членами профсоюза. Все знали, что Рон Драйвер не был коррумпирован. Люди забыли, что происходило в восьмидесятые: тогда творились очень темные дела, многие занимались бог весть чем…

Ник собрал бумаги и направился в монтажную комнату.

Поездка в тюрьму оказалась неприятной, как Ник и предполагал. Уондсворт был, по мнению Ника, ужасным округом, если учесть его правый муниципальный совет, крайне угнетающую тюрьму и практическое отсутствие общественного транспорта. Даже название звучало уныло. Небо было сплошь затянуто тучами, и накрапывал дождь; люди, сгорбившись, стояли на автобусных остановках, как бы подавленные городом и нависшим над их головами тяжелым серым небосводом.

В конце концов Ник решил проделать довольно долгий путь пешком, а не ждать автобуса. Он вспомнил, что нужно купить сигареты, и остановился у маленького газетного киоска, верхняя полка которого была так плотно забита порнографическими изданиями, что они начинали соскальзывать. Пахло типографической краской и несвежими конфетами. Обычно Ник курил «Silk Cut», но сейчас он решил купить «Bensons».

Знакомое дурное предчувствие охватило его, когда он увидел длинную стену викторианской тюрьмы и зарешеченные окна. Он вспомнил, как работал в Манчестере во время бунта в Стрейнджуэйз. Он ехал мимо тюрьмы, видел тени людей на крыше, и это наполнило его необычным страхом, вызванным нереальностью этой анархии, тенями, движущимися там, где их быть не должно, ночным холодом и тем, что он представил себе свалку, которая возникнет в тюрьме перед тем, как порядок будет неизбежно восстановлен властями.

Ник ждал в очереди вместе с другими посетителями, разглядывал собак с безучастно высунутыми языками. Он вытерпел утомительный обыск и наконец прошел в ту секцию, где ждали одетые в форменные спортивные фуфайки и теннисные туфли заключенные. Стулья перед ними постепенно заполняли жены, подруги, дети, которые кивали и улыбались, замечая своих. В комнате пахло вымытыми полами, и даже тюремщики, казалось, скучали.

Ник поинтересовался, кто здесь Крис Гейл. Ему указали на высокого мужчину, развалившегося в пластиковом кресле и небрежно поглядывающего вокруг. Это был красивый, худой, длинноногий мужчина с золотистой кожей, волосами до плеч и в маленькой эспаньолке. Ник обратил внимание, что у него очень большие ступни.

– Крис Гейл? – Ник протянул руку. Мужчина неторопливо взглянул на него и довольно вяло пожал руку.

– Вас прислал Джордж, – констатировал он.

– Верно, – Ник сел.

Он предложил Крису сигарету, но тот презрительно отказался.

– Не люблю отравлять тело или мозг ядами, – сказал Крис.

– Это правильно, – ответил Ник, чувствуя, как нарастает напряжение.

– Табак существует для дураков. Нам его давали, когда отправляли на войну. Битва при Сомме – там гибли миллионы. Теперь нас убивают этим, – сурово продолжил Крис.

«Хорошо, ты сам не куришь, ханжа проклятый! Но ко мне-то чего прицепился?» Ник ненавидел всяких проповедников.

– Полагаю, надо начать с того, что произошло в ночь убийства, – предложил Ник.

– Стало быть, вы предполагаете, что было совершено убийство.

Ник внимательно посмотрел на Криса. Он начинал испытывать раздражение. Крис пристально посмотрел на него в ответ. В его глазах виднелись золотистые крапинки, как у большой кошки.

– Ну, не сам же он себя затоптал, – Ник был почти резок.

– Все зависит от того, что вы считаете убийством. То, что называют убийством в этом обществе, может оказаться чем-то совсем иным. Вы пользуетесь своими определениями. То, что вы считаете убийством, в моей интерпретации может означать совсем другое.

Очевидно, в тюрьме Крис стал философом. Ник начал опасаться, что теперь они целый час будут спорить о том, не является ли тюрьма также метафорой для передачи состояния человека и действительно ли каменные стены и железные прутья необходимы для тюрем и клеток. Еще больше Ник обеспокоился, когда Крис заговорил о существовании ангела-хранителя. Он был абсолютно уверен, что тот занимается его судьбой независимо от действий Ника или Джорджа.

– Как вы считаете, почему Джордж так хочет, чтобы я вам помог? – спросил Ник, когда ему удалось вставить слово.

– Джордж полагает, что однажды я спас ему жизнь. Но я был лишь средством. Мы работали вместе. Он думает, что обязан мне жизнью. Можно не замечать своего ангела, но он всегда рядом.

Ник мысленно отметил, что нужно будет расспросить об этом Джорджа, потому что у того скорее можно будет получить вразумительный ответ. Он постарался вернуть Криса к теме убийства и отвлечься от небесных телохранителей.

– Вы знакомы с Джоан Салливан? – спросил Ник.

Этот вопрос, по крайней мере, встряхнул Криса. Он посмотрел на Ника почти враждебно, как будто тот не имел права называть ее имя.

– Да.

– Имела ли драка с Натаном Клеменсом какое-то отношение к Джоан? Вы поссорились из-за нее?

Крис свирепо уставился на Ника и стиснул зубы.

– Ссориться из-за Джоан… с ним? С этой гнидой? Ну это вы хватили… Что называется – попали пальцем в небо. Вот что, давайте договоримся: я больше не касаюсь ее имени и очень прошу вас тоже его не произносить. Я вывел парня на улицу, потому что на него пожаловались. Да, я вывел его наружу, стукнул несколько раз и разбил ему нос, отчего на моих ботинках и была кровь, из-за которой полиция подняла такой шум. Потом вышли люди и велели, чтобы я прекратил, мол, достаточно. И я ушел обратно. Когда я оставил парня, он стоял и ругался, держась за свой страшный большой нос. Когда я уходил, он был жив-живехонек.

– Это Джоан Салливан пожаловалась на него? Крис снова сжал зубы и демонстративно отвернулся.

– Ладно, о ней вы говорить не хотите. А как насчет Терри Джеймса?

– Это мой палач, который ходит у меня за спиной. Понятно, что я хочу сказать?

– Не совсем.

– В Китае или где-то там еще, когда приговаривают человека к смерти, то палач ходит сзади него с мечом. Никто не знает, когда произойдет казнь. Могут пройти часы, дни, недели. И вдруг – раз, и голова с плеч. Но приговоренный не знает, когда это произойдет, и сходит из-за этого с ума. Но я не сойду с ума, потому что мой ангел хранит меня.

Ник вздохнул про себя. Вероятно, ему придется вытерпеть немало такой напыщенной болтовни, чтобы извлечь крупицы информации. По крайней мере, теперь он узнал из первых рук основные детали происшедшего. Крис признал, что вывел парня на улицу и несколько раз врезал ему. Теперь весь вопрос был в том, правду ли Крис говорил относительно состояния парня в тот момент, когда он его оставил.

– Если Натана Клеменса убили не вы, то кто это сделал?

– Я в тюрьме лишь потому, что кто-то свалил все на меня. Они сказали, что я сделал это, хотя знают, я всего лишь разбил парню нос, что многие давно уже хотели сделать. А если я начну называть имена, то кем я стану? Таким же, как они. У меня в душе покой, а у них его не будет, когда настанет судный день. Вы читаете Коран?

– Нет, в последнее время не читал. Когда вы оставили Натана на улице, все охранники тоже вернулись в клуб?

Крис кивнул.

– Не я убил его, но и не они тоже, и знаете, что я думаю? Раз все вернулись вместе со мной, так, может быть, это полиция? А что? Это не первый раз, когда они что-нибудь делают и подставляют потом невиновного.

Крис засмеялся. Ник решил не обращать на него внимания.

– Другие охранники утверждают, что видели, как вы продолжали его бить. Что они лишь вчетвером смогли оттащить вас от него, и, когда им это удалось, Натан был без сознания.

– Это наглая ложь. Им суждены вечные муки, и они будут гореть в огне… – Крис расхохотался, как будто все это было удачной шуткой.

– Когда вы узнали, что Натан в коме?

– Когда прибыла полиция. Наверно, через полчаса после того, как я вернулся.

– Они сразу арестовали вас?

– Да, кто-то им уже настучал.

– Почему вы думаете, что остальные охранники солгали?

– Человек слаб. – Безумный Крис, проявивший было здравомыслие в рассуждениях о полиции, хотел снова вернуться к тем бессмысленным речам, которые иногда можно найти на обратной стороне альбомов или в интервью музыкантов, – безопасным, неясным, успокоительным, лениво-глубокомысленным – о Творцах и Божественных планах, которые странным образом вызывали скорее уважение, чем насмешку. – Но теперь я понимаю все гораздо глубже и стремлюсь обрести мудрость…

– Крис, зачем они лгали? Какие у них были для этого причины?

– У них не было выбора. Я их не виню. По-настоящему можно кого-то обвинять, только если он хотел причинить тебе зло.

– Почему у них не было выбора?

Крис рассмеялся.

– Я думаю, вы и сами сможете в этом разобраться. Передавайте привет моему нигерийскому другу. Передайте, что мой ангел все еще хранит меня. Скажите, что пока все хорошо. И пусть обязательно разыщет Чика.

– Кто такой Чик?

– Один мерзкий тип из Глазго. Скажите ему, что Чик знает.

Время свидания истекло.

* * *

– Дурак ненормальный, – сказал Джордж Ламиди, когда Ник, вернувшись в офис, позвонил ему на мобильный.

– Ну, нельзя сказать, что совсем никаких результатов. По крайней мере, я получил связный рассказ о том, что произошло в ту ночь. Он говорит, что однажды случайно спас тебе жизнь. Это правда?

– Да. Крис раньше не был таким – вся эта чушь про ангелов и прочее. Он не глуп.

Ник решил не напоминать, что две секунды назад Джордж произнес нечто прямо противоположное. Джордж, очевидно, чувствовал себя вправе, как это бывает в семьях, говорить о друге все что угодно, в то же время не признавая такого права за другими.

– Как он спас тебе жизнь?

– Один тип хотел меня застрелить. Мы выкинули его из клуба, а он вернулся с пушкой. Крис налетел на него и отобрал оружие. Чуть сам не схлопотал пулю. Но Крис умеет держать себя в руках. Когда он теряет терпение, то становится совсем другим.

– Некоторые явно считают, что он стал «совсем другим» с Натаном Клеменсом.

Ник понимал, что его слова звучали несколько самодовольно и ханжески. Некоторое время Джордж молчал.

– Это не он, – сказал Джордж. – Я надеюсь, что ты теперь это понял.

– Я тебе верю, – серьезно ответил Ник. – Но верю я или не верю – не имеет никакого значения. Главное – убедить других людей. А в данный момент, честно говоря, я не вижу ничего, что могло бы заставить их поверить.

– Так почему же ты не бросишь это дело?

– Не знаю, – ответил Ник. Он положил трубку и уставился в текст интервью, лежащий на его столе.

Они все время повторяли, что если я признаюсь, то не попаду в тюрьму – будет условное наказание или что-нибудь такое. Но я не мог на это согласиться. Я отдал всю жизнь профсоюзному движению, а они заявляли, что я крал деньги. Я не мог в это поверить. Я думал, что скоро во всем разберутся. Даже те члены профсоюза которые недолюбливали меня, приходили ко мне и говорили, что это глупая шутка Но затем я оказался на скамье подсудимых, присяжные объявили: «Виновен», и мне стало не до смеха…

Ник вздохнул и запустил пальцы в волосы. Кейтлин ошибалась. Кто такие «они», в случае Криса Гейла оказывалось не столь ясным, но это не делало его историю менее интересной. Ник подумал, что этот материал больше подходит для статьи, чем для телевизионной передачи, но теперь он уже не мог с ним расстаться и хотел сам прийти к какому-нибудь выводу относительно того, что же произошло на самом деле. Ему нужно было еще раз побывать в «Саблайме».