1

На пути к парковке Сет Розенблатт приостановился и посмотрел по сторонам. Сколько бы раз он ни посещал это место, сколько бы раз ни прогуливался мимо тихого, идиллического лесного пейзажа, он всегда благоговел и гордился своим правом быть здесь, где гиганты вставали на плечи других гигантов и проникали все дальше и дальше в непроницаемые тайны природы. В этом уединенном пристанище приветствовали и финансировали таких людей, как Альберт Эйнштейн, Джон фон Нейман, Курт Гедель, Алан Тьюринг, Роберт Оппенгеймер и Фримен Дайсон. Для физика нет земли священней.

Розенблатт насыщался атмосферой легендарного Принстонского института перспективных исследований, стараясь как можно дальше отложить встречу с арендованной машиной, поездку в аэропорт и предстоящий тяжелый перелет в Токио. Он ненавидел перелеты. Он ненавидел очереди, досмотры и тесные сиденья, оставляющие слишком мало места для его длинных ног. Он ненавидел затхлый, переработанный, обезвоженный воздух самолетов. Перелет с Восточного побережья до Японии, с остановкой в Калифорнии, казался ему бесконечным.

Он вышел на практически пустую парковку, где стояла его машина, – и тут из ниоткуда вылетел белый микроавтобус и помчался прямо на него. Розенблатт замер, ожидая, что сейчас водитель заметит его и отвернет в сторону. Он потерял несколько драгоценных секунд, прежде чем постиг непостижимое: дело не в том, что водитель случайно его не заметил; водитель прекрасно его видит и собирается сбить.

Мышцы мужчины напряглись, готовясь к рывку, но на интуитивном уровне он понял, что опоздал: он просто не успеет вовремя убраться с пути машины. Розенблатт закрыл глаза и приготовился к удару, который раздробит ему кости.

По счастью, до удара не дошло. В самую последнюю секунду микроавтобус резко повернул и с визгом шин остановился. От лица физика до боковой двери машины было меньше двух футов.

Ужас Розенблатта перетек в чистейшую ярость: как этот мерзавец посмел так его напугать?

– Какого черта ты делаешь? – закричал он. – Ты что, псих?

Он еще кричал, когда дверца микроавтобуса скользнула вбок. Картинка прорвалась сквозь туман ярости, и в голове зазвонили тревожные колокольчики. Потеряв голову, Розенблатт начал поворачиваться к проему. Он уже догадывался, что происходит.

Он не успел повернуться. Руку стиснули железной хваткой. Инстинкты физика не ошиблись – кто-то незаметно, как по волшебству, оказался за его спиной. Мужчина завернул Розенблатту руку за спину и толкнул его в салон микроавтобуса. Едва физик влетел внутрь, как его перехватил другой мужчина.

Розенблатт все еще пытался понять, что происходит, когда ему в ногу, прямо сквозь штаны, воткнули иглу. Он старался осознать сигналы боли, идущие из бедра, но мысли путались, и к тому времени, когда до него дошло: «иголка, шприц», все тело обмякло. А потом физика укутало одеяло темноты.

– Хорошая работа, – бросил водитель своим товарищам.

С этими словами он выехал с парковки и неторопливо, будто пенсионер, который решил насладиться пейзажем, поехал по улицам Принстона.

 

2

Сознание вернулось к Сету Розенблатту одним толчком, но все еще тяжелые веки удалось открыть только наполовину. Он сидел за маленьким металлическим столом. Мужчина напротив, водитель микроавтобуса, держал в руках пустой шприц, которым явно только что вернул Сета к жизни. Терпеливый взгляд мужчины говорил о том, что он только рад дать своему пленнику прийти в себя и хорошенько оценить ситуацию и обстановку.

Руки Розенблатта были пристегнуты наручниками к стулу. Железный стул, привинченный к полу, стоял посреди маленького металлического сарая без окон. Такие переносные сарайчики покупают в строительных магазинах, чтобы поставить во дворе и держать там грабли и газонокосилку. Но этот сарай был чистым. Девственным. Как будто он все еще стоял в магазине.

Сет осознал, что с него сняли часы и одежду и сейчас на нем цельнокроеный серый комбинезон на молнии. Физик попытался не обращать внимания на наркотическую вялость и нарастающую панику. Ему нужно сосредоточиться. Он должен сосредоточиться.

Приток адреналина смыл остатки вялости, но Розенблатт не пытался выпрямиться на стуле и почти прикрыл глаза, выигрывая себе время.

Что происходит? Никому не придет в голову его похищать. Если только эти люди не знают… Но как? Такого не может быть. Однако уже в следующую секунду он осознал – другого объяснения этого похищения и его точности, скорости и тщательности просто не существует.

Сколько он пробыл без сознания? Наверняка не скажешь, но, похоже, не слишком долго. Кто бы ни схватил его, они торопились, и импровизированный характер помещения только подтверждал этот тезис. Но самое тревожное – они подозревали или знали, что в его одежду встроены устройства, при помощи которых он может подать сигнал бедствия. В таком случае они могут знать и другое: если Розенблатт слишком долго не будет выходить на связь, его начнут искать. И это соображение тоже подкрепляет его гипотезу: времени прошло немного, и сейчас он находится неподалеку от Института. Его схватили прямо перед долгим межконтинентальным перелетом, и в ближайшие сутки никто не рассчитывает, что он выйдет на связь. Случайность? Вряд ли.

Розенблатт ощущал странную пульсацию в ушах. У него возникло жуткое подозрение – каждое отверстие его тела, каждый его дюйм, от головы до промежности, ощупан, проверен и перепроверен. Но ради чего, знают только напавшие на него люди.

Физик старался умерить свой пульс. Никогда еще он не испытывал такого страха. Он изучал своего похитителя, единственного обитателя этого сарайчика, из-под опущенных век, краешком глаза, а мужчина по-прежнему терпеливо ждал, когда его жертва полностью придет в себя. Железную коробку освещали две садовые лампы, занесенные внутрь. Мужчина, сидевший за столом, – худощавый, спортивного телосложения, с коротко подстриженными темными волосами, – казался хладнокровным, но напряженным. На взгляд Розенблатта, ему было чуть меньше сорока.

Физик догадывался, что его шансы пережить этот день невелики. Эти люди слишком профессиональны. И они не скрывали своих лиц.

Он глубоко вздохнул и в первый раз полностью открыл глаза. Потом потряс головой, будто пытаясь привести мысли в порядок, и требовательно спросил:

– Какого черта тут происходит?

Водитель наклонил голову, но ничего не ответил.

– Слушайте, – с тревогой продолжал Розенблатт, зная, что должен делать вид, будто ни о чем не подозревает. – Вы можете получить все, что хотите. Я скажу вам пин-код своей кредитки. Все, что пожелаете… Просто отпустите меня, и я обо всем забуду, – взмолился он.

Водитель чуть заметно улыбнулся.

– Это очень щедрое предложение, доктор Розенблатт, – сказал он. – Но, боюсь, я его отклоню.

– Откуда вам известно мое имя? – спросил физик, притворяясь удивленным. – Кто вы такой?

Водитель бесстрастно изучал Розенблатта, будто разглядывал в лупу какое-то насекомое.

– Называйте меня Джейк, – наконец ответил он. – Я работаю на государство, точнее, на армию… – Он пожал плечами. – Ну, скорее, вне государства. Конгресс и президент кое-что знают о нашем существовании, но не желают узнать больше. Не могут себе позволить. Правдоподобное отрицание. Я руковожу подразделением спецопераций, ответственным за защиту нашей страны от всех видов оружия массового поражения. И поскольку речь идет о такой страшной угрозе, у меня полностью развязаны руки и я могу делать все, что понадобится.

– Оружие массового поражения? – недоуменно переспросил Розенблатт. – Вы сошли с ума? Вы совершаете чудовищную ошибку. Кого бы вы ни искали, это определенно не я.

– Тут я с вами согласен, – произнес мужчина, который называл себя Джейком. – Но вы – ключ к тем, кого я действительно ищу.

Он помолчал.

– Послушайте, доктор Розенблатт, я разумный человек. И, так уж вышло, считаю, что сами вы ни в чем не виновны, просто вляпались в серьезное дело. Поэтому, пока вы абсолютно честны со мной, мы будем добрыми друзьями… – Он развел руками. – Но если вы не станете откровенничать, все может стать намного хуже, чем вы в силах себе представить. Мы понимаем друг друга?

– Да. Вы угрожаете мне пытками.

Джейк вздохнул.

– Ничуть. Физические пытки мне и в голову не приходили. У меня в мыслях нечто намного более мерзкое. Намного. Поверьте, если вы не расскажете то, что мне нужно, то будете мечтать о пытках каждой клеточкой своего тела.

Он покачал головой, глядя с выражением искренней озабоченности.

– Пожалуйста, не заставляйте меня продолжать. В мире и так достаточно грязи.

– Это безумие. У нас есть законы, которые должны защищать людей от подобных ошибок. И не давать правительству терроризировать собственных граждан. А группы вроде вашей, которые никому не подчиняются, всякий раз злоупотребляют своей властью. Это неизбежно.

– Доктор Розенблатт, не верьте всему, что вы видите в кино. Военные подразделения вроде моего в Голливуде вечно становятся злодеями, но мы отчитываемся в своих действиях, как и любая другая государственная структура. В конце концов, должен же кто-то сторожить сторожей.

– И кто же?

– Нашу деятельность регулярно изучают другие подразделения спецопераций. Солдаты в бою решают, кому жить, а кому умереть. У них есть лицензия на убийство, и, к сожалению, иногда от их действий страдают посторонние люди. Но все действия этих солдат изучаются, и если они нарушили правила применения силы и злоупотребили властью, им предъявят обвинения. То же касается и нас. Если я нарушу ограничения, если я убью невиновного, который явно не попадает в категорию сопутствующего ущерба, меня будут судить и отправят в военную тюрьму… или даже казнят.

– А что происходит, когда…

– Хватит! – отрывисто прошептал спецагент; слово прозвучало негромко, но в нем зашкаливали напряжение и приказ. – Мы здесь не занимаемся обсуждением меня или оправданием моего существования. Я уже сказал вам больше, чем следовало.

Джейк снял с колена тонкий планшет. Он согнул чехол, сделав из него подставку, и поставил планшет на стол экраном к Розенблатту. Затем провел пальцем по экрану, и на нем всплыл документ. Каждую пару секунд программа сама перелистывала страницы. Все их испещряли странные разноцветные геометрические фигуры – явный плод компьютерных расчетов и сложных уравнений. Для неспециалиста все это выглядело так же понятно, как санскрит для голубя.

Спецагент, рассеянно потирая затылок, изучал своего пленника.

– Узнаете это?

Розенблатт покачал головой.

– Правда? – скептически поинтересовался Джейк, подняв брови. – Ладно, давайте я вам помогу. Мне сказали, что это потрясающий прорыв в математике и физике пространства Калаби-Яу. Я понятия не имею, что это такое. Но мои научные специалисты говорят, что это шестимерное пространство, в которое сворачиваются десять измерений теории струн. Разумеется, мне это ни о чем не говорит, но вот вы – совсем другое дело. Вы уверены, что не узнаете?

– Абсолютно.

– Интересно. Потому что этот документ взят из вашего компьютера.

Розенблатт недоверчиво вытаращился на Джейка.

– Что?

– Физик из вас намного лучше, чем актер, – разочарованно покачал головой Джейк. – Я не узнáю пространство Калаби-Яу, даже если оно укусит меня за задницу. Но три всемирно известных физика, которым мы показали этот документ, так истекали над ним слюной, что чуть не умерли от обезвоживания. Они были потрясены. Похоже, они считают, что это радикально опережает все современное понимание математики и физики в этой области. Что тут содержатся многочисленные научные прорывы. По крайней мере, в той части, которую они способны воспринять, а это лишь вершина айсберга. Мне сказали, они чувствуют себя дикарями, которые пытаются осознать математический анализ.

Спецагент наклонился к Розенблатту.

– Но что мне действительно хочется знать, профессор, так это как вам удалось достичь такого успеха, – произнес он мягким голосом, в котором пряталось бритвенно-острое лезвие напряжения и угрозы. – Я весь внимание.

– Вы действительно думаете, что это моя работа? – недоверчиво посмотрел на него Розенблатт. – Слушайте, если вы говорите, что этот документ найден на моем компьютере, мне остается только вам поверить. Но я его туда не клал. Да, я немного пробовал себя в этой области, но не более того. Вы сами говорите, что его уровень выходит за рамки возможностей лучших специалистов, а ведь я даже не принадлежу к ним.

– Ладно. Уступлю вам на секунду. Если вы не записывали этот документ на свой компьютер, тогда поделитесь, кто же это сделал.

– Понятия не имею, – пожал плечами Розенблатт, потом задумчиво прищурился. – Единственная возможность, которую я могу допустить, что речь идет о каком-то современном Рамануджане.

– Рамануджане?

– Да. Шриниваса Рамануджан. Он был гениальным математиком, вырос в Индии и практически не получил формального образования. Нежданно-негаданно отправил свои работы одному математику мирового класса, Харди. Тот сразу признал его гениальность. Вы не видели фильм «Умница Уилл Хантинг»?

Спецагент отрицательно качнул головой.

– Ладно, это не важно. Я хочу сказать, о Рамануджане никто не знал, но он был единственным в своем роде. На такое способен только парень вроде него. А что это еще может быть? Спорю, он сконструировал «червя» и отправил документ на компьютеры тысяч ученых. Уж не знаю, почему он не указал свое авторство, но, вероятно, так все и было.

Губы Джейка медленно растянулись в улыбке.

– Очень изобретательно, доктор. Вы меня впечатлили. Но боюсь, эта работа – плод разума, который не мог возникнуть естественным путем.

– Вы хоть прислушиваетесь к собственным словам? Что значит «не мог возникнуть естественным путем»?

– Вам известно, что это значит. Это значит, что такая работа требует ай-кью в несколько тысяч.

– Тысяч? – повторил Розенблатт, закатывая глаза. – Значит, люди тут ни при чем. То есть вы считаете это работой пришельцев? – весело уточнил он.

Несколько долгих секунд Джейк пристально смотрел на физика, но ничего не сказал.

– Я уверен, вы переоцениваете эту работу, – уже без улыбки настаивал физик. – Эйнштейн был низкооплачиваемым патентным служащим, когда помог совершить несколько революций в физике. Революций, которые потрясли величайшие умы того времени. Или он тоже был пришельцем? – Он покачал головой. – В науке каждый год происходят прорывы, которые кажутся превосходящими возможности человеческого интеллекта.

Джейк сцепил руки и задумчиво изучал сидящего перед ним человека.

– Разница, как вам хорошо известно, – наконец произнес он, – в том, что даже если эти прорывы кажутся выходящими за пределы человеческого разума, другие люди способны их понять. По крайней мере, какие-то люди… – Он вздохнул, затем продолжил усталым и разочарованным голосом: – Однако хватит развлечений. Мы-то оба знаем, в чем заключается правда.

Спецагент медленно потер затылок и уставился в пустоту. Секунды тикали в полной тишине.

– Я вернусь через минуту, – наконец сказал он.

Когда дверь открылась, внутрь хлынул дневной свет – еще одно подтверждение того, что Розенблатт недолго пробыл без сознания. Через пару минут мужчина по имени Джейк вернулся, держа в руке две запотевшие пластиковые бутылки с водой. Он отстегнул правую руку Розенблатта, скрутил крышку с одной из бутылок и поставил ее перед высоким, жилистым физиком. Затем вновь уселся напротив своего пленника, глотнул из собственной бутылки и внимательно посмотрел на физика.

– Доктор Розенблатт, вы мне лжете, – неодобрительно начал он. – И мне это известно. Я готов позабыть о прошлом ради будущей дружбы. Но поверьте, любые действия имеют последствия. Солжете еще раз, и вас ждут страдания, которые мало кому довелось испытать.

Джейк помолчал, дожидаясь, когда его слова улягутся в голове у слушателя.

– В знак своей доброй воли я собираюсь рассказать вам одну историю. Не сомневаюсь, вы с ней уже знакомы. Однако вы сможете оценить, насколько много мне уже известно – и насколько бессмысленно пытаться уйти от ответов. Однако я не стану рассказывать все, что знаю. Вспомните об этом, когда попытаетесь в следующий раз солгать мне.

Он помолчал.

– Ладно. Это история об исключительной женщине по имени Кира Миллер.

Джейк внимательно следил за выражением лица Розенблатта, но, судя по нему, физик не узнал это имя.

– Кира была гениальным генным инженером, который отыскал способ изменить подключение собственного мозга, – примерно на час за один раз. Глотаем коктейль из генетически модифицированных вирусов, заключенных в гелевую капсулу, и… вуаля, праматерь всех цепных реакций переподключает ее мозг, и Кира получает ай-кью, который невозможно измерить.

Розенблатт недоверчиво нахмурился.

– Когда вы сказали, что расскажете историю, – спокойно произнес он, – я не думал, что речь идет о научной фантастике.

Джейк оскалился.

– Доктор, я был слишком терпелив с вами, – холодно произнес он. – Но мое терпение не бесконечно. Не стоит больше испытывать мое добродушие.

Он сделал паузу, а затем продолжил, как будто Розенблатт ничего не сказал:

– Итак, сделав это открытие, Кира Миллер убила несколько человек и исчезла из виду. Испарилась. За ней числилось много всякого дерьма, вроде сотрудничества с джихадистами ради убийства миллионов людей. В таком роде. На ее поиски отправили немало людей, но ни один из них не справился. И тогда за ней послали бывшего спецназовца по имени Дэвид Дэш. Жесткого, умного и верного своей стране. И он ее нашел. Но, несмотря на всю его верность, эта женщина каким-то образом смогла обратить его в свою веру. Мы можем только догадываться, на какие кнопки способен нажимать человек с неизмеримым ай-кью…

Джейк замолчал и приложился к бутылке, которую держал в руке. Вспомнив о стоящей перед ним бутылке, Розенблатт последовал его примеру.

– Любопытно, но каждый секретный военный компьютер содержит доклад, основанный на безупречных источниках, согласно которому все, сказанное мной, не соответствует действительности. Все доказательства и обвинения против Киры Миллер – фальшивка, а сама она в худшем случае неправильно понятый герлскаут. Ее просто подставили. И Дэша тоже. И, хуже того, они с Дэшем были убиты еще до того, как их невиновность стала очевидной.

Джейк умолк и выжидающе уставился на Розенблатта, как будто для продолжения ему требовалась правильная реакция физика.

– Но вы не считаете, что эти данные верны, – подал свою реплику Розенблатт.

Джейк еще несколько секунд разглядывал своего скованного пленника.

– Верно, – наконец произнес он. – В действительности я знаю, что они неверны. Кира Миллер и Дэвид Дэш по-прежнему находятся в добром здравии. Даже без ее ай-кью-коктейля они – внушительная парочка. Однако, располагая возможностью многократно усилить свой интеллект, они могут подчинить себе весь мир. Они в силах превращать в свои игрушки целые страны и правительства. Кроме того, нам известно, что они с какими-то целями завербовали избранных людей в особую группу. Большинство из них, как мы полагаем, простаки, даже не подозревающие об эндшпиле Миллер и Дэша, – в чем бы он ни заключался. Обычный человеческий интеллект не в состоянии этого предвидеть.

Джейк сделал паузу.

– Однако, при всех наших знаниях, мы не могли идентифицировать ни одного из их рекрутов, – сказал он и указал на жилистого физика. – До сих пор.

– Меня? – недоверчиво переспросил Розенблатт. – Вы к этому ведете? Вы думаете, что я как-то связан с теми людьми? Я впервые о них слышу. И об этом вашем магическом эликсире – тоже.

Джейк не обратил внимания на вспышку физика.

– Они проделали исключительную работу, когда заметали следы, – продолжил он с нотками восхищения в голосе. – А учитывая, что у них не было оснований полагать, будто кто-то считает их живыми, их труды впечатляют еще сильнее. В конце концов мы осознали: наша главная надежда – отыскать анонимные научные работы, которые настолько опережают время, что невозможны без ай-кью-стимулятора Киры Миллер. Мы взломали сотни и тысячи компьютеров, в том числе тех, которые принадлежали лучшим в своей области ученым и математикам вроде вас, и тех, за которым работали сотрудники научно-ориентированных компаний и институтов. Мы анализировали все содержимое этих компьютеров. Мы использовали лучшие суперкомпьютеры и экспертные системы.

Джейк сделал паузу и снова поднес к губам бутылку с водой.

– Я даже близко не понимаю технологии, которые применялись для сортировки содержимого, – продолжил он, – и поиска материалов, свидетельствующих о необычайном прорыве. Но мы справились.

Он помолчал.

– По правде говоря, в основном система выдавала ложные тревоги, но ваша работа оказалась настоящей. Прорывом нечеловеческих размеров.

Джейк поднял бровь.

– Возможно, вам будет интересно узнать, что кроме вас компьютер указал еще на одного человека. Автора кусочков и обрывков работ, которые на самом деле никуда не ведут, но исключительно продвинуты. Генерального директора частной физической лаборатории под названием «Эдванст Физикс Интернэшнл» в Дэвисе, штат Калифорния.

Джейк пристально смотрел на Розенблатта, выискивая следы какой-то реакции, но физик оставался невозмутим. Во взгляде спецагента на долю секунды промелькнуло разочарование.

– Еще один ни в чем не повинный человек, которого вы собираетесь третировать? – поинтересовался Розенблатт.

– Думаю, мы оба знаем ответ, – сказал Джейк, игнорируя ядовитый выпад своего пленника. – Да, я бы с удовольствием поболтал с ним. Но он умер от пулевой раны в живот, вероятно, спугнув поджигателя, который спалил его лабораторию. Одиннадцать месяцев назад. Как вы прекрасно знаете. Когда мы попытались проследить его биографию, то уткнулись в непрошибаемую кирпичную стену. И это еще сильнее убедило нас, что он связан с Миллер и Дэшем.

Он поднял брови.

– Впрочем, это не важно. Я абсолютно уверен, что, помимо всего прочего, вы сможете поведать нам и его историю. Поможете прояснить ситуацию.

Розенблатт открыл рот, чтобы ответить, но передумал и ничего не сказал.

Джейк подался вперед и впился взглядом в своего пленника.

– Доктор Розенблатт, мы подошли к моменту истины. Мне нужно, чтобы вы рассказали мне все. Это ваш последний шанс. Следующего не будет. С этой минуты я не стану терпеть ничего, кроме сотрудничества на сто пятьдесят процентов.

– Я сотрудничаю, – возразил Розенблатт. – Вы просто взяли не того парня. Я понятия не имею, как эта работа попала в мой компьютер. Я знаю только одно – я его не создавал и туда не записывал.

Джейк нахмурился.

– Сказать, что я разочарован, значит не сказать ничего, – прорычал он.

Он сдернул планшет со стола и провел пальцем по экрану. Когда планшет вновь оказался на столе, вместо документа на экране появилась видеотрансляция. Трансляция из гостиной дома Розенблатта в Омахе, штат Небраска. На бордовом кожаном диване сидели двое людей Джейка, обвешанных оружием. Им было скучно, но от этого они не казались менее опасными.

А на полу растянулись жена Розенблатта и трое их маленьких детей.

 

3

У физика перехватило дыхание, от лица отхлынула кровь.

– Что вы сделали с моей семьей? – закричал он и дернулся вперед, едва не сломав себе левую руку, все еще прикованную наручниками к стулу; казалось, Розенблатт даже не почувствовал боли.

– Я пытался предупредить вас, что не играю в игры, – прошептал спецагент. – Я пытался сказать, что вы предпочли бы пытки. – Он грустно покачал головой и сказал: – Хорошие новости в том, что с ними ничего не случилось. – Потом, помолчав, добавил: – Пока. – Достал из кармана мобильный телефон и выложил его на стол. – А как долго это останется правдой, зависит от вас.

Камера начала перемещаться по комнате, передавая изображение на планшет Джейка. Один из его людей стоял на бежевом коврике Розенблатта, перед красно-коричневыми книжными полками и роялем. Камера остановилась на семейной фотографии физика. Розенблатт, высокий и худой, с коротко стриженными вьющимися каштановыми волосами, держит за руки пяти– и семилетнюю дочь. Его жена, невысокая и пухленькая, стоит за спиной у их восьмилетнего сына, Макса. Все пятеро довольно улыбаются.

Джейк поднес серебристый мобильник к губам.

– Покажите ему, что с ними все о'кей, – приказал он.

Через пару секунд на экране вновь появилась семья Розенблатта. Камера поочередно придвигалась вплотную к каждому из них и на несколько секунд замирала. На экране было видно, что все они дышат, хотя и слабо.

– Они просто без сознания, – сказал Джейк. – Мирно спят. Мы проникли в дом утром, до того как они проснулись, и ввели им усыпляющий препарат. Я стараюсь действовать как можно более гуманно. Если вы будете сотрудничать, они никогда не узнают, что случилось, даже не заподозрят, что им угрожала опасность. Никаких психологических травм на всю оставшуюся жизнь.

Его лицо окаменело.

– Но с предупреждениями покончено. В следующий раз, когда вы солжете или откажетесь сотрудничать, один из них умрет. И точка. Откажетесь сотрудничать еще раз – и умрет следующий. И так далее. Начиная с младшей…

Он сделал паузу и наклонился ближе.

– Джессика, верно?

– Ты мерзавец! – истерически заорал Розенблатт. – Ты проклятый мерзавец! Дотронься до них пальцем, и я увижу, как ты гниешь в аду!

– Вы думаете, мне хочется угрожать вашей семье? – тихо спросил Джейк. – Вы считаете, я получаю какое-то извращенное удовольствие, мучая беспомощных детей? Меньше всего на свете мне хочется этим заниматься. Но я буду делать то, что должен. Будьте уверены. И да, я наверняка буду гнить в аду, но я не могу позволить себе брезгливости. Кира Миллер – самая страшная угроза человечеству, с которой когда-либо сталкивался мир.

– Кира Миллер – величайшая надежда человечества! – выкрикнул Розенблатт.

Несколько долгих секунд в железном сарайчике стояла абсолютная тишина.

– Я рад, что вы решили признать свое участие и начать сотрудничать, – произнес Джейк.

– Вряд ли у меня есть выбор, – с горечью ответил Розенблатт, махнув рукой на планшет.

– Тем не менее я рад, что вы это признали. Пожалуйста, поймите – не важно, какую бы ложь они вам ни рассказывали, Миллер и Дэша необходимо остановить. Миллер отказалась от запланированной биотеррористической атаки, но она готовит кое-что посерьезней.

– Кира Миллер – самая умная, великодушная и сострадательная женщина из всех, кого я встречал.

– Она очень умна, это верно. Не стану отрицать. А еще она обманщица. Серийная убийца, которая производит впечатление святой. Редкостный талант.

– Не знаю, откуда вы взяли такие сведения, но это все неправда.

– Разве? Кира Миллер с самого начала была чистейшей социопаткой. Но вы знаете, что у ее терапии есть побочный эффект? Она превращает образцового гражданина в человека с манией величия. В могущественного безумца, необузданного монстра, которым вы считаете меня.

– Конечно, я знаю. Я сам применял эту терапию. Вы прекрасно понимаете, что только так я мог подготовить ту работу по пространству Калаби-Яу, которую вы нашли.

Розенблатт покачал головой.

– Но я повторяю – вы совершенно ее не знаете. Она усиливает себя – так мы это называем – намного реже, чем может. Почему? Потому что она лучше всех нас знает, что это ведет к социопатии, и боится выпустить джинна из бутылки. А знаете, почему наша группа такая маленькая? Основное ядро устанавливает высочайшую планку для новых членов. Если человека считают достойным членства, его личность и этика тщательно проверяются, причем такими методами, которые может изобрести только усиленный интеллект. И только если прогноз, причем с вероятностью почти сто процентов, показывает, что этот человек способен выдержать усиление и не превратиться в чудовище, его приглашают в группу. И только так, каким бы многообещающим он ни был. Кира осторожна до абсурда, – закончил Розенблатт.

Это было чистой правдой. Он приезжал в Институт в надежде добавить в команду математика или физика мирового класса, но его цель не увенчалась успехом. Они нашли в Институте трех ярких ученых, которые прошли первый уровень сканирования, и Розенблатт прибыл в Принстон для проведения следующих тестов, без их ведома. Все провалились. По крайней мере, по меркам Киры. Розенблатт был уверен, что ван Хаттен из Стэнфорда, которого проверяли пару недель назад, пройдет, но Кира голосовала против. Новые члены не появлялись в их группе уже несколько месяцев, и Розенблатт начинал убеждаться, что их и не будет. Опасения Киры и Дэша только возрастали. Чем чаще ядро группы проходило через усиление, тем глубже они осознавали опасность абсолютной власти и уровень ставок, по которым идет игра. И тем сильнее опасались сделать хотя бы один неверный выбор.

Им исключительно повезло с пятью членами – основателями группы: Миллер, Дэшем, Коннелли, Гриффином и Мецгером – главным советом, от которого после трагической гибели Мецгера осталось только четверо. Каждый из них до усиления был чрезвычайно стабилен, высокоморален и сострадателен. Тем не менее ни один из них не соответствовал нынешней планке. Зная об этом, они не доверяли даже усиленным себе. Они настаивали, что все члены группы, и в первую очередь – они сами, должны принимать капсулы только в специальном помещении, запираемом снаружи.

Но Джейк был прав. Один-единственный человек, сорвавшийся с цепи, одна проскочившая ошибка – и под угрозой может оказаться весь мир. Ярким примером этого был Алан, брат Киры. Если б его не удалось остановить, страшно подумать, какой ущерб он мог бы причинить.

– Она вас одурачила, – просто ответил Джейк. – Она обещала вам долголетие? Поэтому вы так ей верны?

– Я верен ей, потому что верю в то, что она делает. Она и все остальные. Вы видели, чего я способен добиться во время усиления. Всего за пять часов! Только представьте, какой прогресс мы можем предложить человечеству…

– Вы наивны. Во-первых, вся эта тема с долгожительством – фальшивка. Инъекция ничего не дает. Это просто главная приманка для доверчивых простаков. Вам известно, чем она и Дэш занимались в течение последнего года? Они ответственны за несколько крупных терактов по всему миру. И я располагаю неопровержимыми доказательствами того, что они планируют намного худшее.

– Если они настолько неопровержимы, так покажите их мне, – недоверчиво огрызнулся Розенблатт.

– Чтобы убедиться в их истинности, вам потребуется слишком много времени. А я потеряю элемент внезапности.

– Очень удобная позиция, – заметил Розенблатт.

Джейк побагровел.

– Наш разговор подходит к концу, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Я хочу услышать от вас, где найти Миллер и Дэша. А потом – имена всех остальных членов вашей маленькой клики.

– Я расскажу вам все, что знаю, – ответил Розенблатт.

Он бросил взгляд на экран планшета. На свою беспомощную семью и вооруженных людей, стоящих рядом.

– Но я не могу рассказать, где их найти, – с нарастающей паникой в голосе продолжил он. – Они и двое других членов главного совета намного осторожнее, чем вы можете представить. Они постоянно перемещаются и, пока не возникнет необходимость, не сообщают о своем местонахождении даже друг другу. А я – всего лишь младший член группы.

Джейк стал мрачнее тучи.

– Доктор, я вас предупреждал, – спокойно произнес он, потом что-то сказал в телефон.

На экране планшета появился один из людей Джейка. Он поднял крупнокалиберный пистолет, и на лбу младшей дочери Розенблатта высветился маленький красный кружок. Семилетняя девочка, одетая в ярко-желтую ночную рубашку, спала с безмятежностью ангелочка.

Розенблатт в ужасе затряс головой, его глаза чуть не вылезли из орбит. Он любил свою маленькую красавицу, как никого другого; ее жизнерадостная натура заражала своим настроением всех, кто оказывался рядом. Во рту стало горько.

– Доктор Розенблатт, у вас есть тридцать секунд, чтобы сказать мне, как найти Киру Миллер. И не пытайтесь купить время, назвав выдуманное место. Если Миллер не окажется в названном месте, я уничтожу не только вашу дочь. И я чертовски надеюсь, что вы мне верите.

Розенблатт заставил себя отвернуться от планшета и подумать. Неужели они и вправду хладнокровно убьют семилетнюю девочку? В такое нельзя поверить. Но как он может рисковать?

А может ли он отвернуться от Киры Миллер? Он знает, к чему стремится она и ее группа. Знает, что поставлено на кон ради всего человечества, включая долгожительство для миллиардов и, возможно, бессмертие уже в следующем поколении. Джейк заявлял, что все это – ложь, но физик сам видел доказательства. И точно так же знал, что сфабрикованы и остальные обвинения Джейка. Кто-то подставил Дэша, Миллер и всю группу. Розенблатт не знал, кто именно, но не сомневался – так оно и было.

Кира Миллер – ключевая фигура на пути невероятных улучшений жизни людей. Она ключ к следующему шагу эволюции человека – направленной эволюции. Она предвестник разума, охватывающего галактику или даже всю Вселенную. Розенблатт сам переживал усиление и прекрасно знал о его опасностях, но еще лучше понимал его потрясающий потенциал.

Ставки слишком высоки, и он не может предать Киру. Но он должен защитить свою дочь. Ради нее он готов пожертвовать целой Вселенной…

Впрочем, нужно ли это? Джейк блефует. Иначе и быть не может. Он сомневается, что Розенблатт говорит правду. Это просто проверка. Если Розенблатт будет упорно стоять на своем даже перед лицом невероятной угрозы, Джейку придется поверить. Ни один отец не солжет, когда опасность угрожает его ребенку.

– Доктор Розенблатт, я жду. У вас осталось десять секунд.

По лицу физика потекли слезы.

– Я действительно не знаю, – в страхе выкрикнул он. – Честное слово. Если бы знал, я уже сказал бы вам. Господи, я бы вам сказал… Я что угодно сделаю. Пожалуйста, не надо!

Розенблатт уже не балансировал на грани истерики, он перешел эту грань. Он поставил жизнь дочери на то, что сможет убедить Джейка, и сейчас ужасная перспектива потерять ребенка превратилась в худшую: если расчет неверен, именно на него ляжет ответственность за смерть дочери.

– Миллер и Дэш – безумные параноики, – лепетал физик. – Я расскажу вам все, что хотите. Но я не могу рассказать того, чего не знаю.

Слезы мешали видеть, но Розенблатт заметил обеспокоенное выражение лица Джейка. В чем дело? Он убедился, что физик не знает, как найти Киру? Разве он мог не поверить? Ни один отец не станет в таких обстоятельствах упираться и скрывать информацию. Вот что требовалось Джейку. Он угрожал самым страшным, чтобы получить гарантию, – Розенблатт расскажет ему все, что знает, во всех подробностях. И вот теперь он убедился.

Джейк шепнул в телефон. На экране планшета было хорошо видно, как мужчина, который целился в голову дочери физика, нажал на спуск. Маленькая головка Джессики разлетелась, как дыня, упавшая с небоскреба. Во все стороны брызнули кровь и мозг, оседая на телах семьи Розенблатта.

– Нееет! – закричал физик, почти теряя сознание, разум не мог справиться с таким ударом. – Нееет!

– Нам перейти к следующей дочери, или вы все-таки вспомните, где мне отыскать Дэвида Дэша и Киру Миллер?

Лицо физика – по его щекам по-прежнему текли слезы – исказилось в гримасе чистейшей, всеобъемлющей ненависти, но только на мгновение. Он был слишком потрясен, чтобы сосредоточиться на каком-то чувстве, кроме глубокой вины и бездонной скорби.

– Я скажу, что вы хотите, – пытался выговорить Розенблатт сквозь всхлипывания и дрожь.

Джейк кивнул.

– Хорошо, – сказал он, легко догадавшись, что бормочет физик. – Но сначала вам нужно прийти в себя. Я вернусь через пять минут.

Джейк, не оглядываясь, вышел из стального сарая. За его спиной остался сидеть сломленный человек, который рыдал и размазывал по лицу слезы свободной рукой.

* * *

Едва дверь сарая захлопнулась, Джейк прислонился к стволу ближайшего клена. Его трясло. Он изо всех сил старался сдержать подступающие слезы.

Спецагент прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Наконец, в какой-то степени овладев своими эмоциями, он оторвался от дерева и прошел двадцать ярдов до припаркованного белого микроавтобуса. Один из его людей наблюдал за окрестностями, но они выбрали едва ли не самое уединенное место во всем Принстоне, и никто не ждал появления случайных прохожих.

Джейк открыл дверцу микроавтобуса и скользнул внутрь. Его заместитель, майор Джон Колк, который следил в монитор за допросом, сидел внутри вместе с лейтенантом.

Джейк, со все еще влажными глазами, обернулся к лейтенанту.

– Пожалуйста, простите нас, – едва выговорил он. – Мне нужно остаться вдвоем с майором.

Едва лейтенант вылез, майор встретился взглядом со своим командиром.

– Сэр, вы в порядке? – мягко и озабоченно спросил он.

Джейк не ответил. Он казался тяжело больным.

– Чем Кира Миллер держит этих людей? – прошептал он, с ужасом глядя на майора. – Почему он был готов рискнуть жизнью дочери?

Колк серьезно покачал головой, но промолчал.

– Я больше не могу этим заниматься, – прошептал Джейк, к его глазам вновь подступили слезы. – Я бывал под вражеским огнем, почти без шансов выжить, и никогда не жаловался. Но нельзя требовать от человека того, что я делаю сейчас.

– Полковник, я знаю, сцена была невероятно реалистичной. И вы всегда на тысячу процентов погружаетесь в образ действий. Но сейчас вы ушли слишком глубоко. Вернитесь назад. Вы же знаете, это только спецэффекты. Прямо сейчас девочка, скорее всего, сидит на занятиях и возится с книжкой-раскраской.

Джейк покачал головой.

– Я знаю. Но я сломал его дух, и это уже не спецэффекты. Я устроил ему пытку, которая намного хуже вырванных ногтей. Это за гранью жестокости.

Джейк отвернулся.

– Если бы ты видел его лицо, – произнес он и вздрогнул. – У меня самого маленькая дочь. Я даже не могу себе представить…

Спецагент опустил взгляд и снова попытался взять себя в руки.

– Вам пришлось, раз уж он до конца держался своего блефа, – сказал Колк. – И теперь вы знаете. Он блефовал. Но самое главное – в ближайшие сутки мы сможем уничтожить самого опасного человека на планете. Вы спасете миллионы жизней.

Джейк кивнул, но лучше ему явно не стало.

– Полковник, вы просто в очередной раз доказали, что являетесь самым подходящим для этого дела человеком, – продолжал Колк. – Это было испытанием не только для Розенблатта. Если убийство одной невинной девочки ради спасения миллионов – а тем более иллюзия убийства – разъедает вам душу, вы правильный человек. А вот если бы вы сделали что-то подобное и спокойно пошли дальше, вас и близко не следовало бы подпускать к нашей работе и той власти, которую она дает.

Джейк отвернулся, на целую минуту уйдя в свои мысли. Наконец он глубоко вздохнул, похлопал по руке своего заместителя и сказал:

– Спасибо, Джон. Это помогает.

В действительности помощи было не так уж много, но пока и этого хватит. Ему нужно заняться делом.

– Теперь, когда вы раскололи Розенблатта, – сказал Колк, – вы все еще хотите держать четырех человек рядом с его семьей?

– Нет. Это перебор. Отзови Переса и Фергюсона. Скажи оставшимся, что мы не ждем неприятностей, но пусть следят в оба. В случае чего подкрепления у них не будет. И если произойдет что-то подозрительное, пусть не раздумывая используют спутники.

– Я передам им.

Джейк кивнул и повернулся к маленькому монитору. Розенблатт выплакался до донышка. Сейчас он опустил голову на стол и тихонько всхлипывал.

– Он сломан, – сказал Джейк. – Но думаю, он уже дошел до точки, когда сможет внятно объясняться. Мне лучше вернуться и получить нужные нам сведения.

– А какой план после этого?

– Он – просто пешка. Как только мы ликвидируем Миллер и запрем Дэша и остальных из внутреннего совета, нам просто нужно будет удостовериться, что никто из мелких игроков не имеет доступа к ее препарату. Миллер – единственная, кто способен создать его с нуля. С ее смертью угроза исчезнет. Мы подержим Розенблатта, пока не решим вопрос с Миллер, а потом отпустим его и всех прочих жить собственной жизнью дальше. Можем пару лет подержать их под наблюдением, на всякий случай…

Вылезая из микроавтобуса, спецагент снова обернулся к Колку.

– Мне бы очень хотелось сказать ему правду, как только он сдаст нам Миллер. Сказать, что с его дочкой все хорошо. Что это просто компьютерные спецэффекты… – Он вздохнул. – Но я не могу, конечно. До тех пор, пока мы не возьмем Миллер. На случай, если нам потребуется надавить на него.

Лицо Джейка искривилось в болезненной гримасе.

– Полковник, помните, сколько вы спасете людей, – повторил Колк. – Вы нужны нашей стране.

– Ага, – с отвращением произнес Джейк. – Я – гребаный герой.

Он двинулся прочь от микроавтобуса. Дверца за его спиной бесшумно скользнула на место. Когда Джейк подошел к сарайчику, он глубоко вздохнул, взял себя в руки, придал лицу непреклонное выражение и открыл дверь.

«Где же ты, Кира Миллер?»

Через пару секунд он наконец-то это узнает.

 

4

Доктор Антон ван Хаттен, штатный профессор факультета прикладной математики и теоретической физики в Стэнфорде, легко шагнул на крутой эскалатор и встал справа на рифленых металлических ступеньках, пропуская тех, кто торопится спуститься. У ван Хаттена было широкое лицо херувима, тонкие волосы, которые уже начинали седеть, а на носу – очки в черной оправе а-ля Гарри Поттер, которые контрастировали с волосами и светлой кожей. Несколько мужчин и одна женщина, сформировав грубый полукруг футах в пятнадцати от подножия эскалатора, держали в руках таблички с разными фамилиями. Ван Хаттен подошел к одному из них, мужчине в светло-коричневых брюках и трикотажной оксфордской рубашке, от которого веяло уверенностью и компетентностью.

– Доктор ван Хаттен? – спросил мужчина, когда физик подошел к нему, и опустил табличку с фамилией.

Профессор кивнул.

– Добро пожаловать в Денвер. У вас есть багаж?

Ван Хаттен покачал головой.

– Боюсь, я привез только себя.

Водитель кивнул и жестом предложил следовать за ним. Ван Хаттен знал, что они направляются к машине, которая отвезет его в несколько загадочный Центр совершенствования научных исследований, или ЦСНИ, расположенный неподалеку научно-исследовательский центр.

Две недели назад ван Хаттену позвонила женщина. Она представилась как Девон, не назвав фамилию. Она связана с ЦСНИ, научно-исследовательским центром в Денвере, пояснила женщина, и хочет пригласить профессора в качестве консультанта. Сможет ли он через две недели уделить центру один день?

Ван Хаттен сказал, что сомневается. В предложенный день у него назначено несколько важных встреч, с утра и после полудня.

Но Девон заверила, что они будут рады, если он сможет пробыть у них с пяти до девяти часов вечера. Хотя в обычном случае они попросили бы его лететь коммерческим рейсом, сейчас они запланируют чартер, чтобы он смог вернуться домой тем же вечером. И когда она упомянула оплату – тысяча долларов в час, – ван Хаттен быстро решил, что это отличное предложение.

Тысяча долларов в час.

И если он сможет провести у них день и вечер, они гарантируют минимум десять тысяч долларов.

Машина заберет его из дома и отвезет в аэропорт к рейсу в Международный Денверский. Они просят только подписать жесткое соглашение о неразглашении, включающее пункт, согласно которому он не должен раскрывать предложенную сумму.

Ван Хаттен сомневался, стоит ли во все это верить, но на следующий день он получил экспресс-пакет с авансом в пять тысяч.

Интеллектуальное вознаграждение привлекало ученого намного больше, чем материальное, но десять тысяч за день – это десять тысяч за день. И, кроме того, он был заинтригован. Что они могут захотеть от него за такие деньги? Он не скрывал своих исследований. Если им нужен доступ к его работам, им достаточно прочитать его научные статьи в нескольких журналах.

Ван Хаттен попытался выяснить у женщины, о консультациях какого рода идет речь, но она заверила, что никакой подготовки от него не требуется и что им нужен именно он. Когда ученый поинтересовался адресом центра, его попросили не беспокоиться: водитель встретит его в аэропорту и с комфортом доставит на место.

Быстрый поиск в Интернете выдал очень профессионально сделанный сайт, где говорилось о миссии научно-исследовательского центра – расширить границы человеческих знаний – и больших целевых фондах, полученных от анонимных дарителей. Помимо этого сайта, Интернет не содержал ни одной ссылки на ЦСНИ. Трудно представить себе научно-исследовательский центр с таким качественным сайтом и кучей денег, который нигде не упомянут. Захоти ван Хаттен отыскать фамилию мальчишки, который пакует его покупки в магазине, «Гугл» и то наверняка выдаст с десяток ссылок. Вдобавок на сайте отсутствовала страничка «Контакты», равно как и адрес центра.

Все страньше и страньше.

Он подумал, не отказаться ли, но решил, что это слишком. Если научно-исследовательский центр, поддерживаемый анонимными дарителями, желает не высовываться, никакого преступления в этом нет. Такое поведение можно объяснить множеством вполне законных причин.

Мысли ван Хаттена вернулись к настоящему, в котором водитель вел его по переполненной парковке. Мужчина остановился у серебристого микроавтобуса. У машины не было боковых или задних окон, а на боках отсутствовали какие-либо надписи. Ван Хаттен не удивился бы, увидев логотип Центра или надпись «Центр совершенствования научных исследований», но, похоже, эти люди и здесь предпочли не высовываться. По крайней мере, они последовательны.

Водитель открыл боковую дверь.

– Вам помочь, сэр? – спросил он.

Ван Хаттен замешкался. Ему хотелось видеть, куда он едет, а салон этого микроавтобуса явно не предусматривал такой возможности. Он уже открыл рот, собираясь спросить, нельзя ли сесть на переднее пассажирское сиденье, но заметил, что место занято – пол и сиденье справа от водителя занимали несколько компьютерных мониторов. Ученый нахмурился.

– Спасибо, я справлюсь. Я еще не настолько стар, – сказал он с натянутой улыбкой и залез внутрь.

Салон микроавтобуса по роскоши и элегантности ничуть не уступал лимузину, разве что был заметно просторнее. Поездка оказалась гладкой и практически бесшумной. Через полчаса микроавтобус заехал на небольшую подземную парковку, и водитель подвел ван Хаттена к двери в недавно построенное и очень современно выглядящее офисное здание.

Внутри физика встретили трое. Первым был человек-медведь, который башней возвышался над своими товарищами. Мужчина с длинными волосами и густой каштановой бородой весил, должно быть, три сотни фунтов, хотя об ожирении речь не шла.

– Мэтт Гриффин, – представился он, протягивая огромную лапищу, которая без труда могла расплющить ладонь ученого, однако рукопожатие оказалось мягким и осторожным.

– Знакомство с вами – большая честь и привилегия, сэр, – добавил человек-гора с произношением профессора Гарварда.

– Благодарю вас, – ответил ван Хаттен.

Следующим руку протянул мужчина, стоящий рядом с Гриффином. Он был старше остальных. Резковатые черты лица, аккуратно подстриженные волосы и усы и характерная военная выправка, совсем как у водителя.

– Джим Коннелли, – произнес мужчина, когда они пожали друг другу руки. – Добро пожаловать в наш комплекс.

– Очень рад.

Только сейчас ван Хаттен обратил внимание на единственную в группе женщину, до сих пор полускрытую великаном Мэттом Гриффином, и у него перехватило дыхание. Эта женщина ошеломляла. Она одарила ученого ослепительной и искренней улыбкой, которая только усилила ее привлекательность. Женщина просто стояла, но сила ее личности излучала сияние, притягивала как магнит. Глаза ван Хаттена немедленно решили, что на таком прекрасном зрелище стоит задержаться, и уговорить их перевести взгляд будет непросто.

– Доктор ван Хаттен, спасибо за приезд, – произнесла женщина и протянула руку, тонкую, но сильную.

– Прошу вас… всех вас… Антона вполне достаточно.

– Тогда Антон, – ответила за всех женщина. – Добро пожаловать в Центр совершенствования научных исследований. Полагаю, вы узнаёте мой голос.

– Да. Вы разговаривали со мной по телефону. Девон, как я понимаю.

Она чуть поморщилась, одновременно лукаво и виновато.

– В общем, да. Но я должна сказать, что ввела вас в заблуждение. На случай, если вы не заинтересуетесь, я решила назваться Девон. Прошу прощения. Но сейчас уже не время для уловок. Меня зовут Кира. Кира Миллер.

Ван Хаттен и раньше подозревал – тут что-то нечисто, и это откровение только усилило его подозрения. Ему почти захотелось прямо сейчас вернуться домой, но какое-то чувство подсказывало: он уже прошел точку невозврата. А у этой женщины, которая только что с легкостью призналась в обмане, было такое открытое и искреннее выражение лица, она так явно радовалась встрече с ним, что он, как ни странно, почувствовал себя непринужденно.

Взгляд ван Хаттена не отрывался от лица женщины, пока ученый не ощутил мягкий толчок сзади. Мужчина, который привез его сюда, никуда не делся и сейчас протягивал руку.

– Я тоже часть ЦСНИ, – сказал он. – Я решил подождать, пока вы не встретитесь с остальными, а уже потом представиться должным образом.

Ван Хаттен пожал протянутую руку. Он сразу заподозрил, что в этом человеке скрыто больше, чем видно глазу.

– Дэвид Дэш, – назвал себя мужчина.

– Рад познакомиться с вами, Дэвид.

Мэтт Гриффин едва сдерживал возбуждение.

– Вам, несомненно, интересно, зачем вы здесь, – сказал он.

Ван Хаттен подавил улыбку. По какой-то причине ему захотелось сказать в ответ «несомненно», но он сдержался.

– Разумеется, – ответил он.

– Хорошо. Мы прямо сейчас к этому перейдем, – заявил Гриффин, ведя ван Хаттена и остальных к конференц-залу в глубине здания.

Кира Миллер, идущая рядом с физиком, заметила:

– На всякий случай хочу предупредить вас. То, о чем мы будем вам рассказывать, может показаться несколько невероятным. Мы готовы встретиться с вашим скептицизмом. Мы просим только отнестись ко всему непредвзято и дать шанс убедить вас.

Неприятное ощущение кольнуло ван Хаттена с удвоенной силой.

– Я внимательнейшим образом вас выслушаю, – ответил он.

Он понятия не имел, во что ввязывается, но если в самом худшем случае они окажутся каким-то квазинаучным культом – церковью квантового космологического духа или аналогичным бредом, – он готов подыграть им. До тех пор, пока не уберется подальше.

– Вы меня заинтриговали, – сказал он, на всякий случай решив начать подыгрывать прямо сейчас. – Похоже, сегодняшний день может оказаться интереснее, чем я думал.

Кира только взглянула на него, но не ответила. Зато приветливый великан, который возвышался над ней, радостно подхватил разговор.

– Вы не представляете, насколько, – произнес он, подняв брови. – Вы просто не представляете.

 

5

Полковник Моррис «Джейк» Джейкобсон вылез из F14 «Томкэт», который подбросил его до авиабазы Петерсон в Колорадо-Спрингс. Полковника ждала машина; из нее он пересел в стоящий неподалеку гражданский вертолет. Посадка такой «вертушки» в Денвере, на улице или в поле, привлечет больше внимания, чем хочется, но к военному геликоптеру внимания будет несравненно больше. В чистом ночном небе сияли мириады звезд, но звезды сейчас меньше всего занимали мысли Джейка.

– Капитан, доложите оперативную обстановку, – сказал он в мобильный телефон.

– Полковник, стеклянное здание обнаружено именно там, где он указал, – ответил капитан спецназа, который уже какое-то время пребывал на месте. – Склад восемьдесят ярдов к востоку, тоже подтверждено. Наши группы окружили оба здания, дистанция сто ярдов. Мы прибыли на гражданских машинах и развернулись на позициях с соблюдением максимальной скрытности. По периметру окопались двадцать четыре человека, в том числе четыре снайпера. Это промзона, освещение плохое, рабочий день давно закончился. Мы практически уверены, что поблизости нет ни одного человека.

– Вы можете подтвердить, что Кира Миллер и Дэвид Дэш находятся в этом здании?

– Да, сэр. Видел обоих собственными глазами. Полностью соответствуют полученным от вас фотографиям. Всегда есть шанс, что они подсунули нам приманку, изменили чью-то внешность или подобрали двойника. Но если и так, то они проделали мастерскую работу.

Джейк задумался. Хотя эта пара вполне способна на мастерскую работу, в данном случае шанс, что они не те, кем выглядят, равен нулю. Он сломал Розенблатта, тут сомнений нет. Физик рассказал Джейку об этом месте семь часов назад. Во время рассказа он то и дело начинал рыдать и умолял полковника не трогать оставшихся детей.

Сцена была душераздирающей, но Розенблатт, находясь в таком состоянии, был просто не способен обманывать. Если бы капитан увидел только одного, Джейк мог бы допустить вероятность ошибочного опознания. Но Дэш и Миллер вместе вошли в здание, а Розенблатт настаивал, что именно здесь располагается их главный рабочий офис. Какие еще подтверждения требуются?

– Вы уверены, что после их появления никто не выходил?

– Подтверждаю. Они все еще в центре стеклянного здания. Исходя из планировки, – возможно, на кухне, но мы считаем, это конференц-зал. Мы уже несколько часов получаем тепловые следы пяти человек.

Джейк мысленно перебрал, что он мог упустить, но ничего не придумал.

«Я их получил», – с триумфом подумал он, но трезвая часть его личности почти сразу принялась сдерживать энтузиазм. Им уже доводилось попадать в безнадежные ситуации и ускользать из них. Самоуверенность сейчас недопустима.

– Спасибо, капитан Руис. Я прилетаю гражданской «вертушкой», расчетное время – двадцать минут. Мы сядем в укромном месте, в трех милях отсюда, чтобы их не вспугнул шум винтов.

– В трех милях, полковник? Гражданские вертолеты тише военных.

Руис был прав, но его не поставили в известность, с чем именно им придется иметь дело. Кто знает, какие технологии прячут в рукаве Дэш и Миллер? Кто знает, какие автоматизированные следящие устройства они могли изобрести, чтобы вынюхивать подлетающие вертолеты? Члены группы усиливали свой интеллект до уровня, по сравнению с которым гениальные ученые казались не умнее гориллы. И чем больше Джейк думал о возможностях этой группы, тем сильнее нервничал.

– Так и есть, капитан, но я бы хотел, чтобы вы обратились к команде. Во время этой операции следует допускать, что возможности и навыки противника значительно выше, чем у нас.

– Вас понял, сэр.

Джейк глубоко вздохнул. Пора. Ему нужно принять несколько важных решений, и принять быстро. Текущая тактическая ситуация близка к идеальной. Но если Миллер и прочие войдут в туннель, ведущий на склад, ситуация станет намного сложнее и неопределеннее.

Любыми средствами, поклялся себе Джейк, он добьется, чтобы на этот раз Миллер и Дэш не ускользнули.

 

6

Ван Хаттен и четверо его спутников вошли в конференц-зал, большой, светлый и наполненный жизнью. Кира любила растения и считала, что они хороши как для человеческой души, так и для атмосферы помещений, и потому в комплексе растений было больше, чем во многих садах. В этом конференц-зале обитали три китайские веерные пальмы, каждая высотой под потолок, и два фикуса «амстель кинг брейд», все в круглых, серебристых стогаллонных контейнерах, которые отлично подходили к дизайну зала – современной простоте.

Четверо мужчин и одна женщина расселись вокруг огромного стола в форме гигантской доски для серфинга, указывающей на пятидесятидюймовый монитор на стене.

Кира изучала ван Хаттена с плохо скрытым энтузиазмом. Физик такого калибра, прошедший все тесты, потенциально имеет колоссальное значение для их проекта. Они сказали Сету Розенблатту, что ван Хаттен не подходит, но это было частью плана по секционированию информации, особенно личной, при каждой возможности. Чего Розенблатт не знает, то не повредит ему. Или другим.

– Антон, – начала Кира. – Ваш приезд – большая честь для всех нас. Но я предпочту сразу перейти к делу. И вновь попрошу вас о терпении и непредвзятости. Я обещаю, что все, сказанное нами, абсолютно верно. И мы сможем вам это доказать.

Ван Хаттен заметно напрягся и почувствовал себя неуютно, но ничего не сказал, только кивнул.

Кира всегда принадлежала к людям, которые предпочитают одним махом сорвать пластырь.

– Я молекулярный биолог, – сказала она. – Несколько лет назад я разработала препарат для генной терапии. Этот препарат примерно на час за один прием увеличивает человеческий интеллект… ну, иначе тут не скажешь: до неизмеримого уровня.

Ван Хаттен несколько раз моргнул, будто не очень понимал, что означают эти слова. Потом недоуменно посмотрел на Киру.

– Неизмеримого уровня? – повторил он, будто плохо расслышал ее слова.

– Именно так, – кивнула Миллер.

Ван Хаттен изо всех сил старался сохранить невозмутимость, но все же, пусть едва заметно, недоверчиво усмехнулся. Он взглянул на троих мужчин, сидящих за столом, будто ища в их лицах подтверждение своим мыслям – все это какая-то хитрая шутка, его просто поддразнивают. Кира могла только догадываться, о чем он сейчас думает. Не считает ли он происходящее каким-то обрядом инициации? Не испытывают ли его, чтобы посмотреть на реакцию? Скорее всего, решила Кира, он считает, что оказался в компании опасных и неадекватных фанатиков.

– Человеческий мозг имеет практически неограниченный потенциал, – продолжила она. – Но он больше нацелен на выживание, чем на развитие чистого интеллекта. Ученые-аутисты приоткрывают нам окошко в возможности мозга. Есть ученые-аутисты, которые способны запомнить весь телефонный справочник, прочитав его всего один раз, или перемножать десятизначные числа быстрее калькулятора. Что, если вы сможете раскрыть потенциал мозга еще полнее, причем во всех областях мышления и творчества?

Ван Хаттен прищурился, обдумывая эти слова. Затем немного склонил голову – и абсолютный скепсис начал медленно уступать заинтересованности.

– Продолжайте, – произнес он.

Коннелли и Дэш извинились и вышли из комнаты, а Кира продолжила объяснения. Она описала свои эксперименты на животных, а потом – превращение себя в подопытную морскую свинку. Описала колоссальную пластичность человеческого мозга, допускающую десятикратный диапазон интеллекта, ай-кью от 25 до 200 с лишним, причем без всякой оптимизации потенциала его основы – бесконечного числа нейронных связей. Пояснила, как ей удалось разработать коктейль из модифицированных вирусов, заключенный в капсулу. Как эта капсула доставляет свою полезную нагрузку, которая за несколько минут переподключает мозг – вызывает цепную реакцию и выстраивает нейроны в том порядке, который недоступен естественной эволюции. И объяснила, что ее рассказ преследует одну цель – они хотят привлечь физика на свою сторону, о которой позднее расскажут подробно.

Где-то в середине рассказа ван Хаттен начал комментировать и задавать вопросы, по-видимому, не в силах подавить интерес к дискуссии.

Наконец Кира представила видеоматериалы с ранних экспериментов на крысах. Лабораторные крысы, серые и с розовыми ушками Микки-Мауса, были симпатичными и мало походили на диких крыс, столь любимых фильмами ужасов. На видео грызуны изучали классический водяной лабиринт, испуганно плавая в своего рода ванне с водой молочного цвета, пока не находили секцию с утопленной в воду твердой платформой. Казалось, что крысы, хоть и умеют плавать с рождения, в любую секунду могут утонуть. Им требовалось множество попыток, прежде чем они стали разыскивать платформу в правильной секции лабиринта.

На следующем видео была крыса, не имевшая опыта преодоления лабиринта: ее только что доставили в лабораторию. Крысе ввели вирусный коктейль Киры и через двадцать минут посадили в клетку, из которой открывался вид на водный лабиринт. Оттуда она наблюдала, как ее братец, не получивший препарат, крутится в воде, пока наконец случайно не нащупывает платформу.

Как только крысу с усиленным разумом выпустили в воду из клетки, она стрелой помчалась к платформе.

Кира отметила, как была потрясена, впервые пронаблюдав такое поведение. Крыса поняла, как пройти тест, просто смотря на своего собрата. Всего за один раз. Это был неслыханный результат.

Примерно на середине видео вернулись Дэш и Коннелли. Они принесли воду, безалкогольные напитки, поднос с горкой кусков жареной курицы и сэндвичами с курицей и тунцом, которые наверняка были приготовлены заранее и упрятаны в холодильник. К тому времени, когда запись закончилась, а Кира завершила свой рассказ, мужчины уже поели.

Кира нажала кнопку на маленьком черном пульте, и экран погас. Она посмотрела на ван Хаттена. Тот был погружен в свои мысли. По его вопросам и реакции Кира чувствовала, что физику хочется поверить, но ее утверждения слишком фантастичны, слишком дерзки, и он никак не может избавиться от остатков скепсиса. Она уже сталкивалась с такой реакцией.

– Все мы понимаем – то, о чем я рассказывала, вполне может оказаться искусным розыгрышем, – сказала Кира. – И видеозапись с крысой может быть поддельной.

Она сделала паузу.

– Я могла бы продолжить и продемонстрировать вам открытия и изобретения, которые явно выходят за рамки современного состояния науки и техники. Мы уже поступали так в аналогичных ситуациях, но результат оказался неоднозначным. Некоторые люди, Антон, побывав на вашем месте, верили нам и отбрасывали сомнения, но другие сохраняли свой скептицизм. Стоит один раз увидеть пару трюков из волшебных шоу Вегаса, и вы решите, что все можно подделать. Изобретения, видеозаписи, что угодно…

Ван Хаттен позволил себе слабо улыбнуться.

– Справедливо. По крайней мере, я убедился, что вы – молекулярный биолог. Ваши познания в генной инженерии и работе мозга впечатляют. И, должен признать, ваши рассуждения превращают невозможное в почти реальное.

Он сделал паузу.

– Но вы правы. Я все еще не могу избавиться от мысли, что все увиденное – некий волшебный трюк, хотя и великолепно исполненный.

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Кира взяла с подноса сэндвич с ростбифом и, поймав взгляд Гриффина, незаметно кивнула ему. Ее часть представления была закончена. Дэш давным-давно настоял, чтобы она не участвовала в последующей дискуссии, которая часто принимала нелицеприятный характер. И дело вовсе не в том, что она женщина, а остальные – мужчины. Просто все единодушно признавали ее лидером группы и считали, что ей следует оставаться над схваткой.

Великан выдохнул.

– Есть только один способ доказать нашу правоту на пресловутые сто десять процентов, – заявил он. – Примите капсулу и убедитесь сами.

Он помолчал, давая ван Хаттену время переварить эту мысль.

– Могу обещать, что эффекты не опасны. И длятся они не более часа. После вы почувствуете сильный голод, но мы обеспечим вас едой с высоким гликемическим индексом.

Гриффин улыбнулся.

– Для тех из нас, кто во времена колледжа немного экспериментировал с травкой, – добавил он, – это состояние известно как «пробив на хавку».

Дэш встретился взглядом с ван Хаттеном.

– Вы хотите попробовать? – спросил он.

Физик снял очки, протер глаза и водрузил очки на место.

– А если нет? – наконец произнес он.

– Мы отнесемся к этому с уважением, – ответил Дэш. – Мне самому не хотелось. Все равно что подталкивать вас принять ЛСД. Мы говорим, что препарат безвреден и не имеет побочных эффектов, но его прием все равно требует безоговорочно довериться нам. Вдобавок он изменяет мышление. Невозможно винить вас за нежелание попробовать.

– Значит, вы не против, если я откажусь?

Дэш поморщился.

– По правде говоря, против, – сказал он. – Боюсь, нам придется настоять. Мы понимаем, что такое принуждение совершенно неэтично. Мы пытаемся сделать хорошую мину, говоря «цель оправдывает средства», но отлично знаем, что этот аргумент – последнее прибежище некомпетентности. Однако точно так же я знаю, что, когда все закончится, вы будете нам благодарны.

– Благодарен за то, что вы меня вынудили?

Дэш кивнул.

– В отличие от вас, мы точно знаем об отсутствии побочных эффектов препарата, – сказал он и наклонил голову. – Предположим, вы столкнулись с представителем первобытной культуры, который умирает от бактериальной инфекции, а у вас есть пенициллин. Предположим, этот человек верит, что ему станет лучше, и отказывается от пенициллина, ничего не зная об антибиотиках и сомневаясь, можно ли вам доверять. Однако вы знаете – без пенициллина его ждет смерть. Вы заставите его принять лекарство?

– Да, – не раздумывая, ответил ван Хаттен. – Полагаю, так поступят не все, но я – да.

Он покачал головой.

– Впрочем, эта аналогия слишком притянута. Я не дикарь, умирающий от бактериальной инфекции. Эта ситуация слишком далека от вопросов жизни и смерти. Ваше сравнение исключительно неудачно.

Дэш усмехнулся.

– Профессор, перестаньте ходить вокруг да около и скажите, что вы на самом деле думаете.

Гриффин тоже ухмыльнулся.

– Не могу не признать вашу точку зрения, доктор ван Ха… ээм, Антон, – заметил он. – Вечная проблема с привлечением гениальных людей. Они слишком… ну… гениальны. Их очень непросто убедить.

– Послушайте, – сказал Дэш, – мы просим вас добровольно принять препарат. Но повторюсь, если потребуется, мы вас заставим. Даже понимая, что не имеем на это никаких морально-этических прав. Мы не станем этим гордиться. Но мы не можем позволить вам уйти, пока вы не испытаете усиление, как мы это называем.

– Зачем? Чем это так важно?

– Ни один из тех, кто хоть раз испытал усиление, не отказался присоединиться к нашим трудам, – произнес Коннелли, который бóльшую часть времени хранил молчание. – Если вы не пройдете усиление, если не осознаете, что мы рассказали вам правду, вы станете угрозой нашей безопасности. Вы слишком много о нас знаете.

– Вы готовы сделать это добровольно? – вновь спросил Дэш.

– Не уверен, что мы одинаково понимаем добровольность, – отозвался физик. – Сейчас мне приходится добровольно выбирать из двух вариантов: либо я принимаю капсулу сам, либо вы выкручиваете мне руки и запихиваете ее в рот. Примерно так?

Дэш нахмурился.

– Я приношу вам свои извинения. Вы достойный человек и гениальный ученый. Мы хорошо вас изучили и восхищаемся вами. Но дело в том, что я уверен: вы простите меня, как только испытаете то, что уже испытали все мы. И поймете, почему мы были вынуждены на это пойти.

Ван Хаттен вздохнул и кивнул.

– Ладно, – признал он свое поражение. – Давайте. Поскольку очевидно, что мне в любом случае придется проглотить эту штуку, лучше уж сделать это… добровольно. Должен признаться, я заинтригован. Да и потом, даже если вы группа опасных психопатов, вы самые вежливые и нерешительные – хотя и настойчивые – психопаты, которых я когда-либо видел.

– Спасибо, – криво улыбнулся Дэш. – Пожалуй.

Дэш и Коннелли остались в конференц-зале, а Кира с Гриффином повели гостя в просторную комнату по соседству. В комнате с прозрачными стенами стоял единственный стул, прикрученный к полу. Перед стулом виднелась мышь и виртуальная клавиатура, которую генерировал лазерный луч. Снаружи висели четыре компьютерных монитора, легко просматриваемые со стула сквозь толстые плексигласовые стены.

– Это наша усилительная комната, – пояснила Кира. – Она сконструирована так, чтобы запертый внутри человек не мог сбежать. Даже при том уровне гениальности, которого вы вскоре достигнете.

Кира подождала, пока ван Хаттен не осмотрит комнату.

– Клавиатура и мышь подсоединены к суперкомпьютеру, который находится снаружи, – продолжала она. – Он подключен к Интернету. Но ваш доступ к Сети будет ограничен поиском информации. Вашу деятельность будет мониторить еще один компьютер, мощнее первого, и если он обнаружит попытку взломать какой-то сайт или повлиять на какие-то внешние компьютеры – если только это не было согласовано заранее, – он заблокирует такие действия. Вы будете в силах обойти любой файерволл, созданный обычным программистом, но Мэтт разработал эту защиту в состоянии «разогнанного» ай-кью.

Кира перевела дыхание.

– Когда вы будете совершать открытия, как можно скорее вносите информацию в компьютер. Есть и хорошая новость – вы сможете набирать во много раз быстрее, чем обычно, причем без ошибок.

Кира занималась исследованиями в области интерфейса «мозг-компьютер» и не сомневалась, что после еще нескольких сессий с капсулами ей удастся создать систему, которая позволит отправлять мысли человека непосредственно в компьютер, минуя стадию набора данных, и многократно облегчит передачу индуцированных препаратом открытий.

– Мы будем наблюдать за вами, – сообщила она физику, – но не станем пытаться разговаривать. На первый раз мы хотим, чтобы вы спокойно взлетели, не отвлекаясь на беседы с тупицами вроде нас.

– Очень заботливо с вашей стороны, – сухо заметил ван Хаттен.

– Вы готовы? – спросил Гриффин.

Ван Хаттен кивнул.

Кира протянула ему капсулу и бутылку с водой. Стэнфордский физик сделал глубокий вдох, а потом без церемоний проглотил препарат.

Кира забрала бутылку, а потом вместе с коллегами отступила к толстой двери, которая запиралась крепче входа в сокровищницу.

– Эффект проявится через несколько минут, – сказала Кира. – А когда это случится… скажем так, вы его ни с чем не перепутаете.

 

7

Вертолет мчался на север, а Джейк в его кабине оценивал возможные варианты. Самый простой и очевидный способ – вломиться в комплекс, используя превосходство в живой силе, и выйти на дистанцию прямого выстрела. В стиле операции по захвату бен Ладена. Самый верный, самый прямой путь.

Но сейчас, применительно к этим людям, риск такой операции неимоверно возрастает. Если хотя бы один из них успеет принять капсулу и дождаться эффекта, удача может оказаться на их стороне. Они будут слишком быстро думать и слишком быстро действовать. Джейк видел запись. Впечатляющее зрелище.

Слишком многое сейчас поставлено на карту, и риск вообще недопустим. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Он приподнял большой черный головной телефон и засунул в правое ухо маленький наушник, тоненький провод которого бежал к мобильнику. Потом пристроил микрофон, висящий на проводе, около рта.

– Капитан Руис, – произнес он в микрофон, – чем они там заняты?

– Невозможно сказать наверняка по тепловым следам, но в основном они сидят. За эти несколько часов они вставали и ходили с места на место, разделялись ненадолго и суетились. По моему опыту, это похоже на очень долгое собрание, с редкими перерывами на туалет и напитки.

Джейк кивнул.

– Сейчас они вместе?

– Да, сэр.

«Крайние обстоятельства требуют крайних мер», – подумал Джейк. Именно для этого существовала его группа. Конечно, после операции ему могут предъявить серьезные претензии. Речь идет не о какой-нибудь аккуратно упакованной симпатичной ядерной бомбе. В отличие от бомбы, угроза Миллер и ее команды не столь очевидна и ее можно счесть преувеличенной. Не погрузись он с головой в их деятельность и не определи ее разрушительный потенциал, он мог и сам так подумать. Но пути назад не было. Он знал, что требуется сделать.

– Хорошо, капитан, – произнес полковник. – Действуем так. Я собираюсь поднять бомбардировщик, отправить его повыше и заткнуть им глотки управляемой бомбой.

Взрыв бомбы испарит внутри здания все живое, вплоть до тараканов.

– Управляемую бомбу, сэр? – растерянно переспросил капитан.

Джейк не мог винить его за такую реакцию. Сложно придумать нечто более противозаконное, чем сброс управляемой бомбы на гражданский объект в сердце Соединенных Штатов. Но это решение идеально соответствует ситуации. Здание стоит особняком, и движения поблизости практически нет.

– Капитан, вы меня слышали, – отозвался Джейк. – Мы подорвем бомбу, только когда она войдет в здание. Снаружи ее никто не заметит, а Миллер и Дэш не успеют ничего засечь.

Взрыв превратит здание в руины, но без побочного ущерба – если только кто-нибудь не окажется ближе пятидесяти ярдов от комплекса. Однако даже в таком варианте ему требуется абсолютная уверенность.

– Капитан, пусть ваши люди установят автоматические КПП на основных маршрутах, ведущих к зданию. Проверьте, чтобы внутри вашего периметра не было посторонних. Вам следует установить связь с пилотом бомбардировщика и в нужный момент сообщить, что все чисто.

– Вас понял. Сэр, как вы объясните взрыв?

– Утечка газа… Пожар ГСМ… Не знаю. У нас есть творческие специалисты, которые решат эту задачу. Я уверен, что мы справимся.

– Сэр, вы действительно считаете, что это необходимо? Даже если они круче, чем мы, у нас превосходство в живой силе и отличная тактическая позиция. Мы сможем захватить их или уничтожить без управляемой бомбы. Я абсолютно уверен в этом.

Перед внутренним взором Джейка всплыла сцена из фильма. Несколько полицейских штурмовали здание, чтобы задержать одинокую женщину. Полиция была уверена, что они полностью контролируют ситуацию. «Я думаю, мы справимся с одной девочкой», – сказал лейтенант, который командовал операцией. Джейк вспомнил невозмутимый голос одного из персонажей этого фильма, агента по имени Смит, и прошептал его незабываемый ответ: «Нет, лейтенант, ваши люди уже мертвы».

В наушнике Джейка послышался смущенный голос:

– Простите, полковник, я плохо расслышал.

Джейк откашлялся.

– Я сказал, выполняйте приказ, капитан. Выполняйте приказ.

 

8

Ван Хаттен сидел на одиноком стуле, закрыв глаза, и ждал… он сам не знал, чего. Возможно, капсула просто содержит плацебо, но он подозревал, что на самом деле там сильный галлюциноген или что-нибудь похуже. Вполне возможно, она окажется смертельной.

В любом случае, каким бы ни был ее эффект, он ничего не может с этим поделать. Содержимое капсулы несется по его кровеносной системе, и от него не избавиться ни усилием воли, ни ловкостью рук.

Физик задумался о людях, с которыми только что разговаривал. Они казались искренними и неравнодушными. Хотя психопат, который убивает свою жену ради блага человечества, потому что так ему сказала колибри, тоже может быть искренним и неравнодушным.

Правда, в одном физик не сомневался: Кира Миллер была стихией. Ван Хаттен еще ни разу не встречал человека, обладающего настолько мощным сочетанием физической и интеллектуальной привлекательности. Зашкаливающее обаяние, убедительность и притягательность. Будь он помоложе, он бы немедля влюбился в нее.

Его разум взорвался.

Сто миллиардов нейронов переподключались в практически мгновенной цепной реакции.

Он задохнулся.

Только что его мысли двигались со скоростью пешехода, и вот они уже мчатся, как космолет с гиперпространственным двигателем… и даже еще быстрее. Казалось, навстречу его разуму несется звездное поле. Потом оно вытянулось, размылось, и разум совершил невозможный прыжок в гиперпространство.

Всё, что они ему рассказывали, правда! Всё.

Он отделил небольшую часть разума и занял ее обдумыванием последствий, а остальное обратил на исследование новообретенной мощи.

Откуда-то он знал, что с момента наступления эффекта прошло 1,37 секунды – ровно 1,37. Он не понимал, как это происходит, но сейчас его разум отсчитывал время с точностью секундомера.

Час – период, который раньше казался ему скупым, – внезапно стал невероятно щедрым.

Он задумался над проблемами теоретической физики, которые считались непреодолимыми. Озарение возникало едва ли не в тот же момент, когда он сосредотачивался на очередной проблеме.

Пальцы начали порхать над клавиатурой. Он даже не думал, что они способны двигаться с такой скоростью.

Всего минуту назад он не хотел, чтобы таинственная капсула подействовала. Сейчас он желал, чтобы ее действие длилось вечно.

* * *

Стэнфордский физик затолкал в рот очередной шоколадный пончик и запил его второй бутылочкой яблочного сока.

– Это было невероятно! Потрясающе! – уже в третий раз объявил он Кире и Гриффину, не замечая, что его реплики ходят по кругу. – Даже если бы я сразу вам поверил, никакие слова не могут подготовить к такому переживанию! Я даже близко не представлял, на что это похоже.

– Мне жаль, что пришлось вас заставить, – с хитрой улыбкой сказал Дэш, входя в комнату вместе с Коннелли.

– Нет, вам не жаль, – радостно ответил ван Хаттен, пока Дэш усаживался на стул. – И мне тоже. Спасибо. Я безмерно вам признателен. Возможно, аналогия с пенициллином не так уж и плоха. Хотя по сравнению с вашими капсулами, Кира, пенициллин больше похож на махинации шарлатана.

– Сделали несколько удивительных открытий, верно? – спросил Гриффин.

– Именно, – ответил ван Хаттен, вновь переживая эту часть своего опыта. – Я прекрасно помнил все, что когда-либо видел, слышал или читал; и даже все, о чем когда-либо думал. И все это доступно разом, в одно мгновение. Невероятно. Я обдумывал проблемы, с которыми пытался справиться всю свою научную карьеру. Стоило лишь сосредоточиться на любой из них на пару секунд, и ответ начинал разоблачаться передо мной, как…

Он сделал паузу, подыскивая подходящую метафору.

– Как эксгибиционист, участвующий в стрип-шоу.

– Ого, – отозвался Гриффин. – Хорошо сказано. Связать мощь усиленного интеллекта с живой порнографией – вдохновенная идея.

– Полагаю, вы не позволите мне переформулировать?

– А с какой стати? – поинтересовался Гриффин.

Ван Хаттен улыбнулся и обернулся к Кире.

– Ну и ладно. Считайте меня истинно верующим. Можете ли вы быстро ввести меня в курс дела?

Она восторженно улыбнулась.

– Я уже думала, вы так и не спросите.

– Вы с Дэвидом любите друг друга, верно? – неожиданно спросил физик.

– Одна из тех новостей, которые вы узнали за этот час? – весело поинтересовалась Кира.

Ван Хаттен кивнул.

– До этого вы казались просто близкими коллегами по работе. Но мой улучшенный разум прочел все признаки, как объявления с рекламных щитов.

– Непредвиденный бонус повышенного интеллекта, – пояснила Кира. – Вы с невероятной ясностью воспринимаете язык тела и прочие мелкие подсказки. Кажется, будто в этом состоянии можно читать мысли.

– Полагаю, вы обнаружили и возможность управлять каждой клеткой и ферментом своего тела? – заметил Мэтт Гриффин. – А заодно произвольно менять показатели жизнедеятельности?

Физик усмехнулся.

– О да, – легкомысленно ответил он. – И это тоже. В общем, потрясающий опыт.

Группа провела еще несколько часов, делясь с ван Хаттеном своей историей. Они рассказали о том времени, когда Кира Миллер осталась одна. Об украденных капсулах. О ложном обвинении в биотерроризме и правительственной охоте. О том, как Дэвида Дэша завербовали найти Киру. И о том, как ее брат Алан, которого она считала мертвым, скрывался в тенях и дирижировал всей интригой.

Они пояснили, каким опасным образом эта терапия изменяет личность, – провоцируя в лучшем случае манию величия, а в худшем – социопатию.

– Вы не отметили в себе подобных изменений? – спросил Дэш.

– Вообще-то нет. Я был слишком занят – развлекался, решая задачи.

Дэш кивнул.

– В большинстве случаев поначалу эффект слабый, но потом он усиливается, – пояснил Дэш.

– И вы прошли очень серьезную проверку, о которой даже не подозреваете, – заметил Гриффин. – Или, как сказал бы Дэвид на прямолинейном диалекте военных, мы просветили все ваше дерьмо, – с улыбкой добавил он.

– Вам будет приятно узнать, что в отношении этики вы на самом верху шкалы, – сказала Кира. – То же самое касается природной твердости разума и характера.

– А как вам удалось проверить такие качества?

– Мы пользуемся способами, изобретенными под действием препарата Киры, – ответил Дэш, явно не желая углубляться в подробности. – У вас твердый характер; вдобавок, как выразилась однажды Кира, первый раз похож на путешествие Алисы в Стране чудес, поэтому неудивительно, что этот эффект пока не чувствуется.

– Просто для протокола, – встрял Гриффин. – Я проскочил стадию Алисы. Похоже, препарат подействовал на меня сильнее, чем на остальных. Помимо прочих качеств, я превратился в исключительно заносчивого типа.

– Команде пришлось придумать для старины Мэтта под усилением специальный технический термин, – широко улыбнулся Дэш. – Он превращается в редкостного мудака.

Ван Хаттен рассмеялся, явно чувствуя себя непринужденно.

– Ладно, ладно, – отозвался Гриффин. – Признаю. Я превращаюсь в мудака.

– Но феноменально продуктивного, – гордо добавил он; слово «феноменальный» давно стало их местной шуточкой.

– Это единственный род мудаков, который мы приемлем, – заметил Дэш.

Кире не хотелось портить настрой, но им предстояло еще много работы.

– Полковник, не разъясните ли Антону логистику операции? – предложила она.

– Полковник? – переспросил ван Хаттен.

– В прошлой жизни, – кивнул Коннелли.

– И почему я не удивлен?

– Буду считать ваши слова комплиментом, – сказал Джим, забирая у Киры пульт.

– Учитывая нашу историю и некоторые неприятности, произошедшие в начале года – о них мы расскажем вам попозже, – начал он, – сейчас наш уровень секретности и безопасности выше, чем когда-либо раньше. Здание, в котором мы находимся, можно назвать нашей штаб-квартирой. Мы вчетвером стоим во главе всего. Дело не в том, что мы – не считая Киры, конечно, – умнее или способнее прочих рекрутов; просто мы являемся основателями проекта. Учредителями.

В течение многих месяцев Кира сопротивлялась постоянному потоку восхвалений со стороны остальных членов основной группы, считая эти похвалы сильно преувеличенными, но потом смирилась. Дэш убедил ее в том, что автор инструмента, позволяющего совершать одно открытие за другим и меняющего ход истории человечества в той же степени, что огонь или колесо, заслуживает возведения на пьедестал.

– Разумеется, научно-исследовательский центр и это здание – всего лишь прикрытие, – продолжал Коннелли. – Это не рабочее помещение, а по большей части наш дом. Здесь есть спальни, кухни и все прочее. Возможно, правильнее будет назвать его жилым комплексом.

– Мы не зонируем его, но опять же, – пожал плечами Коннелли, – это меньшая из наших забот.

Он нажал кнопку на пульте, и на мониторе появилось изображение длинного коридора шириною с двухполосное шоссе, с бетонным полом и выкрашенными белым стенами.

– В южном конце здания есть коридор – бетонный туннель. Около восьмидесяти ярдов длины и на двадцать футов ниже уровня земли. Он ведет в складское здание площадью сто двадцать тысяч квадратных футов.

На экране появилось новое изображение. Вид с воздуха демонстрировал угрюмое, на вид заброшенное, здание без окон. Коннелли пояснил, что здание запечатано и единственный вход – коридор, связывающий склад со штаб-квартирой. Группа сначала приобрела склад, а потом выстроила штаб-квартиру и туннель. Для всех видов работ использовались разные подрядчики, а связанные с работами документы тщательно маскировали, уничтожали или перепутывали.

Потом Коннелли показал шеренгу стоящих в туннеле мототележек для гольфа, на которых люди перемещались из одного здания в другое.

За ними последовали изображения внутренних помещений склада. На каждой фотографии были все новые и новые виды лабораторий, оснащенных первоклассным оборудованием. В первую очередь продемонстрировали биотехнологическую, в которой Кира занималась производством капсул и работами над терапией долгожительства. Потом на экране замелькали другие лаборатории: физика высоких энергий, химия, электроника, оптика и так далее. Все они выглядели безупречно, а их создатели явно не скупились при закупках.

– Надеюсь, мы успеем провести вас по ним до вашего отъезда, – сказала Кира. – Показывать фотографии несколько… убого, но у нас еще много дел. Кроме того, состояние усиления серьезно выматывает организм, поэтому вам лучше подольше отдохнуть и съесть пару лишних пончиков.

– Очень мило с вашей стороны, – отозвался ван Хаттен, который обнаружил оставшийся несъеденным последний, десятый пончик и жадно схватил его. – Впечатляющий комплекс, – добавил он.

Только основная группа знала о существовании второго, практически идентичного здания в Кентукки. Оно точно так же соединялось туннелем со складом, заполненным лабораториями, и имело такую же защищенную комнату для использования терапии Киры.

Группа набирала людей по всей стране и всему миру, хотя в основном, из-за логистических соображений, фокусировалась на Соединенных Штатах. Всех новых членов оформляли как консультантов, что давало им основания часто посещать соответствующие объекты, хотя они старались держаться как можно незаметнее.

Оба комплекса размещались в тридцати минутах езды от крупного аэропорта, а их расположение было выбрано таким образом, чтобы на перелет сюда из любого соседнего штата требовалось не более двух-трех часов. Группа взяла карту Соединенных Штатов, поделила ее на две половины, западную и восточную, а потом постаралась отыскать примерно посредине каждой половины международные аэропорты, связанные прямыми рейсами со всеми прилегающими штатами. Международный аэропорт Денвера стал победителем в западной части, а Международный аэропорт Цинциннати/Кентукки выиграл состязание в восточной. Основная группа делила свое время между двумя комплексами примерно поровну, но считала основной штаб-квартирой денверскую.

– Спасибо, – сказал Дэш. – Мы вложили в него много сил. Не говоря уже о куче денег. Очень удачно, что Мэтт в усиленном состоянии способен по своему желанию творить деньги.

– Правда? – заинтересовался ван Хаттен, поднимая бровь.

Хакер пожал плечами.

– Поменяйте несколько пикселей и байтов в компьютерных системах мира, и ваш банковский счет никогда не иссякнет. Есть разного рода проверки и меры безопасности, которые препятствуют такой деятельности, но если изымать относительно скромные суммы у крупнейших банков и бизнесов мира и при этом обходить проверки, то все получится. Вдобавок я вычищаю любой след того, что эти пиксели и байты вообще когда-либо существовали. Так что деньги не пропадают.

– Ловко, – сказал ван Хаттен.

– Мы стараемся не злоупотреблять, но тратим… эээ, – заметила Кира и лукаво покосилась на Гриффина, – феноменальное количество денег. У нас много контрактов с производителями и других работ. Все это стоит дорого, особенно если учесть, что мы не относимся к терпеливым заказчикам. А заниматься этим, поддерживая максимальный уровень безопасности и стараясь заметать следы, стоит еще дороже.

– С другой стороны, – вступил Дэш, – приятно, что если вам что-то нужно или вы считаете какой-то предмет полезным, хотя бы чуть-чуть, вам достаточно просто попросить.

Он достал мобильный телефон.

– Мы с Джимом, к примеру, хотели телефоны, которые переживут войну, но при этом будут выглядеть как самые обычные. Этот телефон стоит десять тысяч долларов, зато прочнее не бывает: военного класса, полностью водонепроницаемый. Им можно забить в бетон стальной костыль, а потом спокойно проверять эсэмэски… – Он сделал паузу. – Так что не стесняйтесь. Если вам что-то нужно, мы это добудем.

Ван Хаттен медленно кивнул.

– Буду иметь в виду, – задумчиво произнес он.

– Но вернемся к инструктажу, – сказал Коннелли. – Новые члены организованы в группы по шесть человек.

Распределение людей по группам велось в зависимости от их близости к одному из двух комплексов, но поскольку каждый знал только о существовании одного, этот принцип оставался им неизвестен.

– Эти группы можно воспринимать как ячейки. Но поскольку этот термин чаще всего используется в мире применительно к террористам, мы решили от него отказаться. Мы называем группы гексадами.

– Понимаю, – произнес ван Хаттен. – Как триады. Только для шести человек.

– Именно, – сказала Кира. – В назначенные дни члены соответствующей гексады собираются здесь и по очереди проходят усиление. Мы ведем строгий учет капсул, и я сама распределяю их. Есть график встреч, спланированных таким образом, чтобы разные гексады никогда не встречались.

– Мы немного параноики, – добавил Гриффин.

– Да, совсем немного, – улыбнулся ван Хаттен. – Значит, сколько бы рекрутов у вас ни было – уверен, вы не откроете их число, – они знают только вас четверых и пятерых остальных членов своей гексады?

– Совершенно верно, – ответил Джим Коннелли. – Мы просим рекрутов не пользоваться настоящими именами и не пытаться идентифицировать друг друга.

– Кроме того, мы стараемся подбирать одиноких людей вроде вас, у которых немного родственников, – сказал Дэш. – На всякий случай. Если человек состоит в браке, мы предпочитаем пары без детей. Или с взрослыми детьми, которые уже живут своей жизнью. В основном мы придерживаемся этих правил, хотя и сделали пару исключений. Если гексада оказывается под угрозой, такая политика облегчает ей возможность скрыться. Случись такое, человеку с женой и детьми будет нелегко. Они включаются в наш эквивалент программы защиты свидетелей. А для остальных в худшем случае достаточно симулировать смерть и исчезнуть.

– Симулировать смерть, на мой взгляд, не самое простое дело, – заметил ван Хаттен.

Дэш улыбнулся.

– Ну, у нас это здорово получается, – ответил он. – Наша лучшая уловка.

Все замолчали. Группа давала ван Хаттену время переварить все сказанное. Джим Коннелли воспользовался возможностью и, вежливо извинившись, вновь вышел.

Кира подумала, что немолодой физик держится на удивление хорошо. Несколько раз они провожали его в ванную комнату, несколько раз отлучались сами, но в остальном марафон продолжался без задержек.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Кира у порозовевшего ученого. – Если хотите, можем сделать перерыв минут на двадцать. Мы слишком много на вас вывалили. Все равно что напиться из пожарного шланга.

Ван Хаттен добродушно рассмеялся.

– Я в полном порядке, – заверил он. – Такое откровение случается один раз в жизни, так что я вполне способен поработать головой еще несколько часов. Вы заняты поистине замечательными делами. И работаете, как хорошо смазанная машина. Располагая такими комплексами, фондами и доступом к гениальности, раскрываемой вашей терапией, можно превратить утопию из несбыточной мечты в реальность.

Кира нахмурилась. Ван Хаттен попал в больное место. Утопия как концепт была намного сложнее, чем ей удавалось осознать. Даже если бы у Киры была волшебная палочка, выполняющая любые желания, проблемы становились бы все острее и острее.

Предположим, вы способны по волшебству изобретать пути полного освобождения человечества, механизации всего труда; пути, которые сделают мир настолько изобильным, что ни от кого не потребуется работать ради выживания. Будет ли это утопией? Кира изучала науки о счастье, и это изучение подсказывало, скорее всего, человечество ждет не утопия, а катастрофа.

Люди от природы беспокойны. Стоит человеческому разуму хотя бы частично освободиться от насущных забот, и он тут же находит бесконечные поводы для переживаний. Эта черта позволяла первым людям предвидеть невидимые и далекие опасности и помогла физически слабым гоминидам выжить и стать доминирующим видом на планете. И потому, хотя в умеренных количествах отдых и удовольствия – штука хорошая, людям требуется занятость, сложная деятельность, которая настолько поглощает внимание, что не оставляет места страхам, тревогам или рефлексии.

Как прекрасно знала Кира, вопреки распространенному мнению, люди счастливее всего не во время длительного отдыха, а в тот период, когда они растут как личности. Когда движутся к цели. Когда пытаются справиться со сложными и серьезными проблемами, а потом справляются с ними. Когда их усилия питают чувство выполненного долга и самоуважение. Даже черная работа приносит человеку большее самоудовлетворение, чем считают многие.

Сделайте вашу утопию слишком утопичной, и настанет скука. И беспокойство. Некоторые люди продолжат работать и испытывать себя на каждом шагу – даже если кто-то позаботился обо всех их физических и финансовых потребностях. Но большинство попадет в ловушку, их усыпит низкоэнергетическое состояние бесконечного досуга, в котором слишком мало подлинного счастья. Состояние иждивения, зависимости без малейшего ощущения прогресса, роста или достижений. Медленное отравление сущности вида.

Кира пришла к убеждению, что истинная утопия невозможна для людей в их нынешнем состоянии, независимо от условий.

Дэш бросил на нее взгляд, который говорил: муж точно знает, о чем она сейчас думает, и собирается на минуту перехватить инициативу в разговоре. Они много раз обсуждали состояние человечества и утопические мечтания, но всякий раз оказывались на том же месте, хотя Кира не думала, что Дэвид станет посвящать в эти подробности ван Хаттена. Так и вышло. Он воспользовался возможностью вернуть физика, пребывающего во вполне понятном состоянии эйфории, на землю. Туда, где ему требуется быть для продолжения дискуссии.

– Мне не хочется лопать ваш воздушный шарик, – произнес Дэш, – но хотя у нас есть грандиозные цели, дела идут совсем не так хорошо, как мы надеялись… На многих фронтах, – мрачно закончил он.

 

9

До приземления Джейку оставалось несколько минут, но он не собирался откладывать операцию до момента, когда сможет занять кресло в первом ряду. Сейчас дорога каждая минута. В любую секунду он может потерять элемент неожиданности. Миллер и Дэш могут решить уйти. Может случиться что угодно.

А провалиться на этом этапе просто немыслимо. После стольких поисков найти их, загнать в угол, а потом упустить – тут впору будет сойти с ума. Это гораздо хуже, чем так и не отыскать их.

Исходя из данных, предоставленных Розенблаттом, их организация была организована гениально, меньшего Джейк и не ожидал. Ячейки из шести человек, где каждому члену советуют не интересоваться личностями остальных. Правда, располагая полученными от Розенблатта описаниями и подсказками, Джейк был уверен, что они смогут вычислить остальных членов ячейки физика. Рано или поздно.

У структуры группы Миллер было очевидное преимущество – ни одна ячейка не располагает какой-либо информацией об остальных. Но здесь кроется и серьезный недостаток. Ячейки не имеют связи друг с другом, но все они связаны с центром. А значит, каждый член группы знает людей из ядра организации. Удивительно, как они такое допустили. С другой стороны, официально они мертвы, и если считают, что об их существовании никому не известно, этой системы должно быть вполне достаточно.

И они продолжали придерживаться режима максимальной осторожности. Они заботились о том, чтобы никто из новых членов группы не узнал адрес комплекса. Судя по описанию Розенблатта, всех привозили туда в закрытом салоне микроавтобуса, не позволяя смотреть по сторонам. Это вежливее, чем завязывать гостям глаза, но результат ничуть не хуже.

Но Розенблатт все равно знал достаточно, чтобы привести к нужному месту. Миллер допустила одну ошибку. Во время одного из многочисленных докладов, которые она делала перед ячейкой – они называли это гексадой – Розенблатта, она вывела на экран не тот слайд. Слайд пробыл на экране всего пару секунд, потом Миллер заметила свою ошибку и исправилась, но было уже поздно. У слайда был заголовок: «Здание штаб-квартиры. Архитектурная подача». Внизу виднелась иконка Денверского международного, а на северо-востоке от нее – штаб-квартира. Наружные стены здания покрывали большие зеркальные панели, в которых отражались окрестности. Безупречный прямоугольник в два этажа и, судя по отражениям соседних деревьев, не слишком большой; вероятно, пятнадцать-двадцать тысяч квадратных футов.

Им повезло. Не увидев этого слайда, Розенблатт никогда бы не смог ни указать размеры здания, ни описать его окрестности. Равно как и определить его расположение относительно аэропорта.

Как только Джейк узнал о размерах и стиле здания, расположенного к северо-востоку от аэропорта и в восьмидесяти ярдах от большого склада, ничего другого уже не требовалось. Располагая огромными ресурсами, компьютерами, спутниками и всем прочим, группа спецопераций практически сразу обнаружила здание, а потом подтвердила присутствие в нем Дэша и Миллер.

И сейчас, всего через несколько минут, он поставит крест на угрозе, равной которой не было за всю историю человечества.

Джейк набрал номер своего заместителя.

– Удар по Миллер готов. Майор, в каком состоянии ваши поиски?

– Компьютерные парни работают на всю катушку, – ответил Колк. – Мы уверены, что определили личности двух членов ячейки Розенблатта: тех, у которых наиболее выдающаяся внешность.

– Насколько вы уверены?

– Вполне. Оба – известные ученые. Не самые сливки в своей области, но крепкая четверка. Один работает в университете, второй – в частной компании. Примерно полгода назад оба начали регулярно летать в Денвер, чего никогда раньше не делали. Судя по выпискам с банковских счетов, перед первой поездкой оба обналичивали чеки на пять тысяч долларов. Это соответствует тому, что Розенблатт рассказывал об образе действий группы.

Майор сделал паузу.

– Пока вы летели в Петерсон, я поднял ближайшие к ним команды и приказал быть наготове и ждать указаний.

– Отлично, майор. Пусть проведут облавы на дома и рабочие кабинеты этой пары, с надбавкой за скрытность и осторожность. Сразу, как только мы разберемся с Миллер. К этому времени уже наступит ночь, и ваши команды должны проникнуть в помещения незаметно, не привлекая внимания. И предупредите всех – я хочу, чтобы с этими учеными обращались настолько бережно, насколько это в человеческих силах. Ни при каких обстоятельствах не применять смертельного оружия. Заберите их для допроса и захватите все, что удастся собрать, в первую очередь – их компьютеры.

– Принято, – ответил Колк.

 

10

– Учитывая чудесный эффект терапии Киры, – заявил стэнфордский физик, – неудивительно, что вы целитесь вдаль. Так что же у вас на уме?

– Мы думаем масштабно, – ответил Дэвид. – Очень масштабно. Бессмертие. Цивилизация на просторах галактики, а то и Вселенной. И в конечном счете, возможно, разум, простирающийся через всю галактику или Вселенную.

– Ого! Жаль, что вы не амбициозны, а то могло бы получиться интересно.

– Именно поэтому на повестке дня нет компьютерных шутеров, – пожаловался Гриффин. – А ведь в какой-нибудь параллельной Вселенной, где цели нашей группы будут не столь возвышенны, я мог быть суперзвездой игровой индустрии. Окруженной толпой красивых женщин, спешу добавить.

Ван Хаттен весело потряс головой и повернулся к Кире.

– Дэвид упомянул бессмертие. Я не биолог, но вы вправду считаете, что это возможно?

– Да. Используя усиленный интеллект, этого удастся добиться в ближайшие пятьдесят-сто лет, – ответила она. – В усиленном состоянии мне удалось разработать терапию, которая удваивает продолжительность человеческой жизни. Но для продолжения одних только биологии и медицины будет недостаточно. Возможности манипуляций с человеческим организмом не беспредельны. Помимо неврологов, работать над бессмертием должны усиленные физики, робототехники и компьютерщики. От них потребуется найти способ передать точное квантовое состояние конкретного человеческого разума в более стабильную искусственную матрицу, искусственное тело. И этот переданный разум будет неотличим от своего оригинала вплоть до последнего спи́на последнего электрона. И тогда вам нужно будет только регулярно, каждую ночь, копировать свой разум на специальный носитель. Точно так же, как вы поступаете с жестким диском своего компьютера. И если ваше искусственное тело будет разрушено, ваш разум будет автоматически перенесен в новое.

– Как я понимаю, вы не очень-то верите в существование души? – поинтересовался ван Хаттен.

– Давайте скажем просто – я надеюсь, что душа неотделима от бесконечно многогранной деятельности человеческого мозга. И где бы разум ни нашел свой приют, душа последует за ним.

– Очень поэтично, – признал физик. – Но вопросы души – это только начало. Вы представляете, какая сразу выплывет куча религиозных, этических и философских проблем?

Кира кивнула.

– Ни один разум не в силах это представить. Даже усиленный. Что есть смысл жизни? В какой степени эмоции являются функцией нейронной цепи, а в какой – гормонов? Сможем ли мы испытывать любовь, лишившись эндокринной системы? Сможем ли мы вообще испытывать чувства? И если нет, не потеряем ли мы движущую силу и цель? Останемся ли мы людьми?

Она сделала паузу.

– Если человек верит в загробную жизнь, не почувствует ли он себя обманутым? Или наши оригинальные, органические сущности все же умрут и станут с ужасом смотреть из послежизни на свои бледные подобия, бесцельно мечущиеся по галактике? И что может помешать человеку загрузить тысячи копий собственного разума в тысячи искусственных тел? И даже если в момент вашей смерти ваш разум возродится в идентичной копии, его оригинал все равно перестанет существовать. Так можно ли считать это бессмертием?

Кира вздохнула.

– А ведь это только малая часть вопросов. Я могла бы продолжать всю ночь.

– И вы явно не придумали ни одного ответа, – широко улыбнулся ван Хаттен.

– Ни одного, – рассмеялась Кира.

Ван Хаттен улыбался еще пару секунд, но потом посерьезнел.

– Когда я рос, – сказал он, – моим любимым автором был фантаст Айзек Азимов. Кто-нибудь из вас читал его рассказ «Последний ответ»?

Мужчины растерянно переглянулись, и только Кира утвердительно кивнула.

– Должна признаться, что помешана на научной фантастике, – ответила она. – Когда я росла, Азимов уже капельку устарел, но все равно был любимым. А это его самый провокационный рассказ.

– Не могу не согласиться, – заметил ван Хаттен, явно обрадованный товарищу-фанату. – Но для тех, кто его не читал, позвольте рассказать одну историю, которая доносит ту же точку зрения, пусть и не столь убедительно и провокационно, как у Азимова.

Ван Хаттен несколько секунд собирался с мыслями и начал рассказ.

– Один парень умирает и попадает в загробную жизнь. Его встречает яркий, ослепительный свет. И всемогущая сущность говорит ему, что теперь он может воплотить свои самые безумные мечты о вечности. Нет никаких правил. Можно делать все, что угодно. Можно в одно мгновение пересечь всю Вселенную. И первые десять тысяч лет или около того парень наслаждается новой жизнью. Но проходит миллион лет, а он по-прежнему там, а вокруг все то же самое. Его разум устал, он утомился от бремени сознания. И парень находит ту всемогущую сущность и спрашивает, когда же его существование подойдет к концу. Но ему говорят, что это единственное, чего здесь не бывает. Проходит еще миллиард лет. Он так устал, ему так все наскучило, что он просит прекратить его существование. И снова ему говорят, что это невозможно. «Если так, – рассерженно говорит он, – значит я в аду». И всемогущее существо отвечает ему из глубин сияющего света: «А что, ты только сейчас это понял?»

Все сидели тихо.

Наконец Кира кивнула.

– Это интересная точка зрения. Похоже, совершенного мира не существует. Я могу сказать только одно – по крайней мере, будущие бессмертные смогут прекратить свое существование, если пожелают. А скука и усталость от бремени существования могут быть всего лишь фактором ограниченности нашего интеллекта и перспективы. Или нашей эндокринной системы. Возможно, у усиленного разума не возникнет каких-либо трудностей с вечностью.

– Возможно, – с сомнением признал ван Хаттен. – Простите, что отвлекся. Меня всегда увлекал философский подтекст бессмертия.

Мэтт Гриффин закатил глаза.

– Похоже, вы отлично подходите к нашей компании.

– Должен признаться, мне нравится обсуждать грандиозные идеи. А раз уж ваша группа имеет шанс когда-нибудь превратить эту грандиозную идею в реальность, обсуждение становится еще интереснее.

Ван Хаттен указал на Киру.

– Но позвольте вернуться к сказанному вами ранее, если вы не против. Вы действительно нашли способ удвоить продолжительность человеческой жизни? Почему я об этом не слышал?

Кира описала свою терапию продления жизни, а потом рассказала об анализе, убедившем ее, что обнародование этих сведений приведет к катастрофе.

– С того времени мы очень внимательно изучаем все серьезные открытия, которые делаем, и стараемся определить, к каким последствиям они могут привести. Непредвиденным последствиям. Как вы указали, они есть даже у бессмертия. – Она вздохнула. – Но должна сказать, что сейчас мы переосмысливаем эту позицию.

– Почему? Она кажется вполне разумной.

– Централизованное планирование не работает, – отозвался Дэш. – Это постоянно демонстрирует история, хотя многие отказываются воспринимать доказательства. Кроме того, в любых достижениях есть победители и проигравшие. Если мы изобретаем автомобиль в девятнадцатом веке, следует ли нам обнародовать это изобретение? Или мы придем к заключению, что оно нанесет слишком серьезный удар по процветающей индустрии конных перевозок? Что оно несет слишком глубокие изменения и общество не сможет его переварить?

– Вспомните «Конец Вечности», – предложила Кира, подняв брови. – Вашего любимого автора.

В книге «Конец Вечности» Азимов обрисовал колоссальный бюрократический аппарат, существующий вне времени и способный по своему желанию вносить в поток времени любые изменения. Эта организация искренне желала достичь наилучших последствий для большинства людей и меняла историю, отводя ее от войн и катастроф. Она устраняла опасные открытия и изобретения. Она сохраняла статус-кво, опасаясь покачнуть корзинку с яйцами. Но все эти благие намерения привели к катастрофе.

В самой природе прогресса и эволюции заложены болезненные потрясения. Взвешенный и осторожный анализ способен удержать цивилизацию от драматических ситуаций. Однако временами родовые схватки революционных достижений – та цена, которую вид должен платить за свое выживание и развитие.

Ван Хаттен задумчиво потер подбородок.

– Интересно. Я давным-давно не вспоминал эту книгу. Но понимаю, о чем вы.

– В усиленном состоянии мы достаточно умны, чтобы осознавать – для генерального планирования мы умны недостаточно, – пояснил Дэш. – Тем не менее мы продолжаем цепляться за свою паранойю. А удвоение человеческой жизни находится далеко за пределами того, что способно воспринять общество, даже путем серьезных потрясений. Если выпустить это открытие на волю, оно сломает хребет цивилизации.

– Вот почему вы так важны для нас, – продолжила Кира. – Вы можете оказаться ключевым фактором, который позволит нам предать гласности это открытие. Это и многие другие.

– Не уверен, что я вас понял, – растерянно заметил ван Хаттен.

– Суть в следующем, – ответила Кира. – Стоит появиться недорогому и эффективному способу перемещаться со сверхсветовой скоростью, и все эти проблемы исчезнут. Прямо сейчас человечество сложило все яйца в одну корзину. Мы, как вид, чрезвычайно уязвимы. Земля встречается с метеоритом – и нас больше нет. Мы взрываем себя сами – и нас больше нет. Но стоит нам колонизировать космос, – страстно, с горящими глазами заговорила Кира, – человечество будет жить, даже если Земля исчезнет. Мы сможем продлевать свою жизнь, не опасаясь перенаселения. Нам не потребуется прятать изобретения. Мы будем уверены, что человечество заняло свое место во Вселенной и продолжает расти.

Она сделала паузу.

– Но все это зависит от нашей способности оторваться от планетарной колыбели и разложить яйца по разным корзинкам.

Ван Хаттен энергично кивнул, завороженный ослепительными образами.

– После ваших слов все действительно становится очевидным, – произнес он. – Такая цель достойна того, чтобы в нее уверовать. Само собой, я в вашем распоряжении.

– Вы отдаете себя в распоряжение только Киры? – шутливо поинтересовался Гриффин.

Ван Хаттен усмехнулся.

– Разумеется, я имел в виду всю вашу группу, – невинно ответил он. – Я в распоряжении Центра совершенствования научных исследований.

– На самом деле, – заметил Гриффин, – его не существует. Всякий раз, когда мы работаем с новым рекрутом, мы выдумываем для нашего фиктивного исследовательского центра новое название.

– Настоящее название нашей организации – «Икар», – сказала Кира.

– «Икар»?

– Ага, – усмехнулся Дэш. – Мы решили, что такой радикальной и тайной организации нужно название. А «Аль-Каида» уже занято.

Ван Хаттен рассмеялся.

– Мы с Джимом Коннелли хотели подобрать что-нибудь менее символичное, не настолько комиксоидное, – продолжил Дэш. – Но у нас тут бал правят гики, и мы оказались в меньшинстве.

– Понятно, – ответил ван Хаттен. – Должен признать, это действительно гиковское название. Но если немного подумать, оно очень неплохое. Икар. Грек, который поднялся слишком близко к солнцу. Поучительная история об опасностях гордыни.

Кира кивнула.

– Мы решили, оно нам подходит, – сказала она. – Напоминание о том, что не следует увлекаться. Раз уж гордыня преобладает над прочими чувствами во время усиления, неплохо иметь в памяти какой-то маячок.

– Итак, добро пожаловать в «Икар», – объявил Гриффин. – Мы очень рады, что к нам присоединяется человек такого калибра.

Трое оставшихся членов группы согласно закивали.

– Спасибо, – отозвался ван Хаттен.

Физик обернулся к Дэвиду.

– Вы упомянули, что дела идут не слишком гладко, – уже серьезно сказал он. – Что вы имели в виду?

Дэш на мгновение задумался, будто решая, с чего начать.

– Вербовка идет медленнее, чем мы ожидали, – ответил он. – Поиск состоявшихся ученых, которые могут пройти наши тесты, оказался сложнее, чем мы думали. Мы можем понизить планку – в конце концов, мы вчетвером ей не соответствуем, – но даже единственная ошибка может обойтись нам слишком дорого.

– А дешевые и эффективные путешествия со сверхсветовой скоростью оказались трудноразрешимой проблемой, намного серьезнее, чем мы предполагали, – добавил Гриффин.

– Ага, – весело подтвердил Дэш. – Пока даже дорогие и неэффективные ССВ-путешествия кажутся невозможными.

– Мы наивно думали, что достаточно в несколько раз усилить разум любого хорошего физика, – сказала Кира, – и революционные решения у нас в кармане. Но из этого ничего не вышло. Несколько присоединившихся к нам физиков добились потрясающих успехов во многих областях. Но с ССВ все оказалось… намного сложнее. – Она сильно нахмурилась. – А ведь всё – буквально всё – зависит от решения нами этой проблемы.

– А почему вы так уверены, что я с ней справлюсь?

– Мы не уверены. Но в этой области вы лучше всех. Так что мы надеемся.

– Спасибо за комплимент. Но что, если я тоже не справлюсь?

Кира вздохнула.

– Есть еще одна возможность, над которой я работаю, – ответила она, болезненно скривившись и явно не желая рассказывать дальше.

Ван Хаттен терпеливо ждал продолжения.

– Существует более высокий уровень усиления, – произнесла Кира. – Намного более высокий.

– Намного? – с сомнением переспросил ван Хаттен. – Это невероятно. Я только что испытал на себе ваше усиление и не представляю, как его можно превзойти.

– Не превзойти. Сдуть. Пока вы не пережили первый уровень, его тоже невозможно представить. Но второй…

Глаза Киры расширились, и она восхищенно потрясла головой.

– Я находилась на нем всего пять минут. Но мой разум работал с такой скоростью, что эти минуты воспринимались как пять дней. Я не в состоянии вспомнить бóльшую часть своих мыслей, но знаю точно: этот уровень настолько же превосходит первый, насколько первый превосходит нормальный разум. Вдобавок у него есть огромное достоинство – это состояние настолько трансцендентное, что в нем не остается места для социопатии и мании величия.

– Фантастика, – произнес ван Хаттен.

Кира опустила взгляд и отвернулась.

– Что-то пошло не так? – тихо спросил физик.

Миллер с болезненным выражением кивнула.

– Я едва пережила его, – ответила она. – Пару минут после окончания эффекта я чувствовала себя отлично, а потом тело просто не выдержало. Разогнанный до такого уровня разум сжигает все ресурсы. Вы уже сами знаете, как организм после усиления требует глюкозы. А там все было намного хуже. Это полное истощение… буквально всего.

– Мы помчались в больницу, – сказал Дэш. – И едва успели доехать, как Кира впала в кому. Как потом выяснилось, почти на две недели.

Казалось, он заново переживает те события.

– Она справилась, но все могло закончиться совсем иначе.

Его рассказ был неполон, но остальное касалось только его и Киры. Достигнув запредельного уровня интеллекта, познав каждую клетку своего тела, Кира обнаружила, что беременна, хотя на этом сроке ни один тест не справился бы с диагностикой. Но эти пять минут настолько истощили ее тело, что оно не смогло удержать в себе новую жизнь. А позже они с Дэвидом неохотно, но пришли к выводу – с детьми придется подождать. Решение болезненное, но верное. Как ни скромничай, она и Дэвид играют ключевую роль в истории человечества. И как бы им ни хотелось стать родителями, их ответственность слишком велика и не может позволить такую роскошь.

– А если предварительно обеспечить человека питанием и всем прочим, чтобы предотвратить истощение? – спросил ван Хаттен. – К примеру, за несколько дней до усиления начать ставить капельницы. Разве это не может быть решением?

– Мы думали об этом, – ответил Гриффин. – А учитывая важность ССВ-перемещений и отсутствие прогресса в их разработке, физик из нашей команды вызвался добровольцем.

Он помолчал.

– Мы изо всех сил старались отговорить его, хотели убедиться, что он абсолютно уверен. Но он настаивал. По его словам, шанс заглянуть в мысли Бога стоит риска.

Он мрачно покачал головой.

– И у него не вышло. Несмотря на предварительные капельницы. Несмотря на все медицинское оборудование, которое мы заготовили. Когда он вернулся к норме, то широко раскрыл глаза и прошептал: «Ответ очевиден», а потом впал в кому. И уже из нее не вышел.

Глаза Киры больше не сияли, и выражение ее лица ясно говорило: в случившемся она винит себя.

– Мне очень жаль, – произнес ван Хаттен. – Но, Кира, это не ваша ошибка. Он знал о риске. Я испытал первый уровень и хорошо понимаю, почему он вызвался добровольцем. Его смерть – трагедия, но последние пять минут его жизни…

Он покачал головой.

– Я даже представить не могу, насколько глубоко он проник в природу реальности.

– Да, это хоть какое-то утешение, – согласилась Кира, но без особой убежденности; потом она взяла себя в руки и продолжила: – Я работаю над тем, чтобы понять произошедшее и усовершенствовать терапию. Кроме того, я пытаюсь понизить интенсивность. Если первый уровень – десять, а второй – сто, возможно, мне удастся получить пятьдесят или шестьдесят. Достичь все еще запредельного уровня, который можно пережить. Именно этим я и занимаюсь бóльшую часть времени.

– Есть прогресс?

– Некоторый, но его недостаточно. Это нейронная цепная реакция. Процесс кристаллизации с дискретными конечными точками. Похоже, у него нет промежуточных состояний.

Дэш взглянул на часы.

– Не хочется упоминать об этом, но боюсь, нам пора закругляться, – сказал он, кивнув стэнфордскому физику. – Вам не стоит опаздывать на рейс.

Пухлое розовое лицо ван Хаттена медленно расплылось в широкой улыбке.

– Сейчас я в таком восторге, что, кажется, могу сам долететь до дома. Это был самый потрясающий день в моей жизни.

– Ну, есть еще много всякого, – сказала Кира, – но мы сможем подробнее ввести вас в курс дела в следующий раз. Во всяком случае, сегодня мы успели затронуть все основные моменты.

Дэш с тревогой взглянул на физика.

– Почти все, – заметил он.

Ван Хаттен поднял брови.

– Мы не можем отпустить вас, не предупредив об опасностях вступления в «Икар».

Дэш пересказал, что случилось с Россом Мецгером. Как они приобрели частную исследовательскую компанию «Эдванст Физикс Интернэшнл», за два года до постройки нынешнего комплекса. Как на лабораторию напали наемники и как погиб Росс. Кто-то извне знает об их существовании. И этот кто-то беспощадно компетентен.

Ван Хаттен задумчиво потеребил подбородок.

– Насколько я понимаю, реактор холодного синтеза так нигде и не появился, иначе это событие попало бы во все новости.

– Верно, – подтвердила Кира. – Но это неудивительно. Выход установки едва покрывал расход энергии. Росс в усиленном состоянии был убежден, что ее можно значительно улучшить, но кто бы ее ни захватил, он не представляет, как это сделать… – Она мрачно покачала головой. – Честно говоря, я думаю, основной целью рейда была не кража конкретного изобретения, а сигнал нам.

– А у вас есть какие-то зацепки?

– Ни одной, – ответил Дэш. – Единственный подозреваемый, который пришел нам в голову, – это сам Росс Мецгер. Но мы быстро исключили его.

– Тот парень, которого убили?

Дэш кивнул.

– Рейд был практически безупречным. Его настолько хорошо подготовили, что я не мог отделаться от мысли – это работа усиленного разума или инсайдера, – сказал он. – И в том и в другом случае это могло указать на Росса. Но из нас пятерых он был самым устойчивым и лучше всех справлялся с побочными эффектами терапии. Росс раз за разом проходил усиление, но его личность, в отличие от наших, в основном не менялась. Из всех нас у него было меньше всего шансов выйти из-под контроля.

– И вы исключили его из-за этого? – удивленно уточнил ван Хаттен. – Не потому, что его убили во время нападения?

Кира улыбнулась.

– Вы уже испытали, как легко подделать собственную смерть во время усиления. У вас есть абсолютный контроль над вегетативной нервной системой. Вы в состоянии остановить сердце на то время, когда кто-то будет проверять ваш пульс. Если бы здесь был Джим Коннелли, он бы подробно рассказал, как это бывает.

– Как мы уже говорили, – заметил Гриффин, – это наша лучшая уловка. Все, с кем вы сегодня познакомились, считаются мертвыми. Если бы Росс решил переметнуться и снять себя с доски, он бы в первую очередь задумался о таком варианте.

– Но в данном случае, Антон, вы правы, – продолжила Кира. – Смерть Росса исключила его из числа подозреваемых, поскольку он не мог ее подделать. Ему требовалась капсула, а ее не было. Я готовлю их и веду тщательный учет. Их хранилище абсолютно безопасно, и ни одна не пропадала.

– Короче говоря, – сказал Дэш, – у нас нет ни зацепок, ни идей.

Ван Хаттен помолчал, обдумывая эти сведения.

– Так, значит, на вас охотится неизвестный, но могущественный враг. А вы не думали выйти из тени? Возможно, не для общественности, но хотя бы для правительства?

Гриффин рассмеялся было, но тут же смутился.

– Простите, – сказал он. – Я не принижаю вашу идею. Не думайте, что мы ее не обсуждали – и тогда, и после. Но терапия Киры предлагает абсолютную, неограниченную власть тому, кто ее контролирует. Добавим сюда побочные эффекты, которые постепенно превратят даже Ганди в самовлюбленного, рвущегося к власти диктатора. Вы действительно хотите, чтобы правительство и военные узнали об этом золотом яйце и – прости, Кира – гусе, который несет эти яйца? Попробуйте это представить.

– Да, – растерянно произнес ван Хаттен. – Похоже, идея была необдуманной. Но после всего, что вы рассказали, мне в голову приходит только один образ – здоровенная окровавленная туша в стальной клетке, которую опускают в кишащую акулами воду. Это будет борьба за добычу, страшнее которой не видел мир.

– Вот тут мы с вами полностью сходимся, – весело заметил Гриффин. – Только уберите стальную клетку, и тогда картинка будет абсолютно точной.

 

11

– Лейтенант, активируйте бомбу, – приказал Джейк.

Вертолет заходил на посадку в нескольких милях от цели. Отсюда до места Джейка подбросит машина.

– Вас понял, – отозвался лейтенант. – Бомба активирована и готова.

– Капитан Руис, что с периметром?

– Полковник, периметр чист. Повторяю, периметр чист. Вы можете действовать.

Джейк сделал глубокий вдох.

– Лейтенант, захват цели и сброс, – сказал он.

– Цель захвачена, сброс произведен, – последовал ответ.

В шести милях над полковником Моррисом Джейкобсоном реактивный самолет освободил держатель. Бомба оторвалась и, будто бык на родео перед распахнутыми воротами, на мгновение зависла в воздухе. Бортовой компьютер переварил поток данных от GPS и получил азимут. Убедившись, что она может достичь цели, войти на десять футов в глубь здания с зеркальными стенами и произвести подрыв, бомба слегка развернулась и, набирая скорость, помчалась к земле.

 

12

Мэдисон Руссо закончила заниматься сексом со своим бойфрендом, Грегом Дэвисом, и ее охватило теплое ощущение физического и морального удовлетворения. Они встречались уже четыре месяца, а два дня назад он впервые сказал: «Я тебя люблю». Если учесть, что и ее саму уже пару недель переполняло то же чувство, это было просто здорово.

Ее жизнь идет лучше некуда, решила она. И влюбленность – только часть дела.

В школе общение у нее не складывалось, и хотя фигурой и внешностью она была чуть выше средней нормы, ее уверенность в себе была заметно ниже. А победа на научной ярмарке штата определенно не внесла Мэдисон в список клевых девчонок. Ее интеллект и так отпугивал почти всех парней подходящего возраста, а теперь она могла разливать свою победу на ярмарке по бутылочкам и продавать как антимужской репеллент. До окончания школы ее ни разу не поцеловали.

Но в колледже ситуация быстро изменилась. В качестве профилирующего предмета Мэдисон выбрала физику, и ее окружили другие умные люди, разделяющие ее страсть. В основном – мужчины. И чем дальше, тем меньше рядом оставалось женщин. Когда она поступила на это направление в Университет Аризоны, в группе было восемнадцать мужчин, она и еще одна девушка, сейчас – ее ближайшая подруга. Хотя многие энергичные мужчины на физических факультетах всего мира только приветствовали отношения с женщинами, способными понять их работу, большинство предпочитало искать партнерш вне своей научной области. Либо так, либо привыкать к очень одинокой жизни. Но Мэдисон и ее друг были склонны выбирать лучшее из доступного.

Но после трех лет обучения она все еще не была счастлива. В жизни есть не только свидания, и Мэдисон изо всех сил старалась выбрать тему для дипломного проекта. Космология состояла из сплошной теории струн. Эдакая версия стола для классных ребят научного сообщества. И если теория струн – не твое призвание (а Мэдисон точно знала, что не ее), ты сразу становишься гражданином второго сорта. Она чувствовала, что идет ко дну, и было время, когда она всерьез думала бросить магистерскую программу и уйти в промышленность.

Но потом, в этом году, подоспели новые разработки в области гравитационных волн. Именно тогда, когда Мэдисон позарез требовалось новое направление. Еще недавно детекторы гравитационных волн стоили сотни миллионов долларов, требовали осцилляции массы, которую можно засечь, а их чувствительность – если это вообще можно так назвать – была смехотворной. Но теперь появилось новое поколение детекторов. Поколение, основанное на новейших теоретических подходах, стоящее пару миллионов и обладающее феноменальной чувствительностью.

В действительности новая технология была чересчур чувствительна, и детекторы ежедневно генерировали данные объемом с библиотеку Конгресса. Если бы не суперкомпьютеры, способные на триллионы операций в секунду, в этом болоте можно было бы утонуть, так и не найдя ничего мельче Солнца, а его, в чем Мэдисон не сомневалась, уже давно нашли.

Она тут же вскочила на эту новую подножку. Такой мощный инструмент способен запустить ученую карьеру не хуже петард на Четвертое июля и забросить астрономию гравитационных волн на невиданный уровень известности в обойме космологии. А Мэдисон в идеальном положении, чтобы начать эту тему с начала. Один детектор в состоянии генерировать океан данных, и если она воспользуется самым мощным из существующих инструментов – тем, что у нее между ушей, – она наверняка отыщет способ сделать серьезное открытие.

Сообщество физиков США, отказавшись от Сверхпроводимого суперколлайдера и понимая, что новой столицей мира физики элементарных частиц станет Женева с ее Большим адронным коллайдером, отчаянно желало занять лидирующую позицию в этой новой области. Научные центры по всей стране ухватились за новую технологию, даже не дожидаясь исправления всех проблем, а как только проблемы были решены, в одночасье накатила вторая волна внедрения. Сейчас почти семьдесят процентов всех действующих детекторов располагались в Америке. Хотя такое преимущество не могло удержаться надолго, лучший старт физикам США и не требовался. А Университет Аризоны попал в самую первую волну. Мэдисон в самом деле оказалась в нужном месте в нужное время.

Девушка нежилась в знании, что ее жизнь сейчас полнее и лучше, чем она смела надеяться, – и тут компьютерный монитор, стоящий в десяти футах на столе, начал мигать. Свет моргающего экрана в затененной комнате казался нестерпимо ярким. Грег, лежащий рядом, застонал.

– Ты не хочешь его проверить?

– Ага. Очень-очень, – улыбнулась она.

– Похоже, нам нужно новое правило. На время секса мы отключаем мобильники. Видимо, нам нужно заодно отключать и компьютерные мониторы.

– Но это же не во время секса, – заметила она. – Это после.

– Ну, учитывая, как часто срабатывает этот твой генератор ложных тревог, недалек тот день, когда он устроит нам ложное прерывание.

– И ты хочешь позаботиться, чтобы такого не случилось?

– Точно. Я хочу сказать, не станешь же ты прерывать да Винчи, когда он пишет свой шедевр?

– О, да ты считаешь себя да Винчи от секса? Правда? Круто… – Она закатила глаза. – А почему тебя так беспокоит Леонардо? Боишься сломать свою кисть?

Дэвис рассмеялся.

– Ничуть. Просто не хочется прерывать мастера за работой.

Мэдисон чмокнула его и ухмыльнулась.

– Мы в любой момент можем отказаться от секса, – сказала она. – И тогда тебе не о чем будет беспокоиться.

– Похоже на подначку, – усмехнулся парень. – Но я ее не замечу. – Он махнул рукой в сторону компьютера. – Давай, вперед. Я же знаю, ты умрешь, если его не проверишь. – Взглянул на часы на прикроватном столике. – Мы успеем на последний сеанс, если тебе еще интересно, но тогда лучше выбираться из кровати и одеваться. Давай я первым пойду в душ, а ты пока посмотришь свои данные.

Не успел он еще закончить предложение, как Мэдисон, подхватив свой халат, устроилась за компьютером. Дэвис покачал головой и побрел в ванную.

Компьютер Мэдисон был соединен с университетским суперкомпьютером, просеивающим миллиарды страниц данных, которые с непостижимой скоростью генерировал детектор. Месяц за месяцем Мэдисон совершенствовала свою программу, предназначенную выдавать оповещение, если та обнаружит что-то необычное. Дэвис был прав. Она ежедневно получала несколько оповещений, и каждый раз они оказывались ложной тревогой. Но эти ложные срабатывания помогали находить недостатки в алгоритмах. С каждым последующим те становились немного строже, а фильтры – немного лучше.

Мэдисон проглядела данные, желая как можно скорее разобраться, какое сочетание заурядных событий она не учла на этот раз. Несколько минут прошло в изучении материала и размышлениях, а потом у девушки медленно отвисла челюсть. В этих данных не было ничего заурядного. По правде говоря, таких данных просто не могло быть.

– Нет, – пробормотала она. – Наверно, сбой в детекторе.

Она запустила быструю диагностику. Детектор работал отлично. Но как же такое может быть?

Мэдисон Руссо проверяла свои расчеты в третий раз, когда из ванной вышел Грег Дэвис, умытый, одетый и готовый провести поздний вечер в городе.

Потрясенно глядя на экран, девушка начала торопливо запускать перекрестные проверки данных.

Дэвис с восхищением следил за ней, прекрасно зная: Мэдисон не стоит отрывать, если это вообще возможно. Он подозревал, что в таком состоянии девушка ничего не заметит, даже если он начнет играть на трубе у нее над ухом.

Спустя несколько минут она на секунду оторвалась от экрана, и Дэвис тут же спросил:

– Ты что-то нашла, да?

Мэдисон кивнула; ее потрясенное лицо выражало благоговение, но к нему примешивалась доля страха.

– Что там? – задохнувшись, спросил он.

– Это изменит все, – прошептала она.

Потом громко выдохнула и добавила:

– Навсегда.

 

13

Управляемая бомба прошила двухэтажное здание и взорвалась. Из здания выплеснулся огромный красно-оранжевый шар, а потом все исчезло в огненной буре. Зеркальные стекла разлетелись, а внутренность здания просто испарилась.

До места взрыва было не меньше мили, но все равно машина Джейка вздрогнула, а огненный шар, взмывший в ночное небо, светился даже сквозь закрытые веки.

Когда взрыв прогремел, Джейку показалось, будто с его плеч сняли тяжесть всего мира. Угрозам со стороны ОМП не было конца, но ни одна из них не походила на эту. Способность Миллер раздавать сверхчеловеческий интеллект в сочетании с навыками и опытом Дэша делали этих двоих самыми опасными людьми на планете. И сейчас они устранены.

Редчайший момент, которым можно насладиться. Операция выполнена безупречно.

Джейк подъехал, поздравил Руиса и его группу и стал терпеливо ждать, пока десяток пожарных, прибывших на трех больших машинах, не начнут бороться с огнем. Он связался с начальником пожарной охраны Денвера, воспользовавшись чужим именем – причем обладающим властью, что легко проверить, – и настоял: пожарные должны покинуть место происшествия, как только справятся с пламенем. После чего Джейк, Руис и выделенная группа его людей войдут внутрь, прочешут место и будут искать останки, которые докажут – отпущенное Кире Миллер время закончилось. Учитывая, что эпицентр взрыва пришелся на середину здания, это может оказаться весьма сложной задачей.

На мобильнике Джейка высветился номер. За тысячи миль отсюда звонил его заместитель.

– Как все прошло? – бодро спросил Джейк у Колка.

– Боюсь, полковник, не очень. Штурмовые группы вошли внутрь, но в обоих случаях там было пусто. Ученых не нашли ни дома, ни в кабинетах.

– Какова вероятность, что это просто совпадение?

– Нулевая, сэр. Их предупредили. Компьютеры либо исчезли, либо уничтожены. Они знали, что мы придем.

Лицо Джейка застыло. Его не беспокоило исчезновение двух ученых. Сейчас, когда он отрубил змее голову, эти двое стали всего лишь мелкими безвредными игроками, которых нужно допросить только ради полноты картины. Но сам факт, что их предупредили, добавлял нотку неуверенности в только что проведенную операцию. «Дерьмо».

– Сколько прошло времени от получения сигнала до прибытия ваших людей на место?

– От двадцати до сорока пяти минут.

– Были какие-то признаки беспорядка или поспешных сборов?

– Никаких.

Джейк нахмурился. Ситуация становилась более тревожной. Однако, если уничтожение штаб-квартиры Миллер подало какой-то сигнал тревоги, мгновенно полученный учеными, у них было время скрыться. Они могли заранее заготовить «тревожный чемоданчик» и держать деньги на руках. Учитывая паранойю Миллер и Дэша, каждый член ячеек наверняка был готов в любой момент исчезнуть.

Тем не менее нельзя исключать вероятность, что они получили предупреждение до удара «умной бомбы». Но это могло означать только одно: Миллер и Дэш знали, что Джейк идет за ними.

Джейк подошел к капитану Руису, который в мощный бинокль наблюдал за работой пожарных.

– Капитан, я хочу пройти всю операцию от начала до конца. Мне нужно убедиться, что они не могли каким-то образом ускользнуть.

– Ускользнуть, сэр? – с сомнением переспросил капитан. – Мы фиксировали их тепловые следы вплоть до момента, когда все здание превратилось в шлак. Они не могли сбежать. И не могли выжить.

– Капитан, я ценю ваше мнение, однако давайте все равно пройдемся по операции. Вы видели, как они оба заходят в здание. И соответствие внешности было стопроцентным. Верно?

– Верно.

Джейк, глядя в пустоту, несколько секунд пребывал в задумчивости.

– О'кей, я полагаю, это было до того, как вы заняли позиции. Есть какая-то вероятность, что они вас заметили?

– Нет, сэр. В этот момент я был в пяти милях отсюда. Мы только что идентифицировали этот комплекс как вероятную цель и хотели как можно скорее посмотреть на него вживую. По пути сюда мы обнаружили уличную камеру видеонаблюдения, которая давала приличное изображение входа в здание. И подключились к ней.

Джейк вздрогнул, будто его ударили. Его глаза расширились от ужаса, и на мгновение показалось, что сейчас он взорвется огненным шаром вдвое большим, чем взорвалась «умная бомба».

Капитан не мог не заметить реакцию своего начальника и нервно сглотнул.

– Полковник, это была видеотрансляция в реальном времени, – защищаясь, сказал он. – И там были Миллер и Дэш. Отличные четкие изображения.

Джейк кивнул и быстро отошел в сторону – единственный способ удержать ярость в себе, а не выплеснуть ее несправедливо на молодого капитана.

Их цель сбежала. Джейк в этом не сомневался.

Но виноват был не капитан. Его не посвятили в результаты допроса Розенблатта. Это вина Джейка, и сейчас от разочарования, гнева и самообвинений у него кипела кровь.

Его обманули. Миллер раскусила его еще до того, как капитан и его люди вышли на позицию у комплекса. Но как?

И как только он задал себе этот вопрос, разум тут же подсказал ответ. Эта группа – «Икар», по словам Розенблатта, – могла взломать военные компьютеры и воткнуть туда сторожевые программы, которые предупредят, если кто-то попытается использовать спутники или просматривать базы данных в поисках конкретного объекта к северо-востоку от аэропорта. Ему следовало искать их комплекс без спутников и компьютеров.

И он должен был подумать об этом заранее. Чего не сделал, поскольку дела и так шли хорошо. Слишком хорошо. Ему следовало сообразить, что операция по уничтожению настолько опасной и могущественной группы просто не может быть такой простой, какой кажется.

Розенблатт сказал им, что «Икар» изобрел технологию, которая не позволяла уличным камерам и спутникам получать четкие изображения членов группы. Технология была воплощена в маленьких, размером с брелок для ключей, устройствах, и члены главного совета группы постоянно носили их с собой. Хотя научный эксперт, который прослушал запись допроса, заявил, что это совершенно невозможно и Розенблатт солгал, Джейк знал – эксперт ошибается. Розенблатт сломлен. Он просто не способен на продуманный обман. А этот эксперт – узколобый придурок. Когда-то электричество тоже было совершенно невозможно. И микроволновка. И мобильный телефон. Слово «невозможно» значило мало, когда речь заходила о Кире Миллер.

Тот факт, что капитан получил четкое изображение с уличной камеры, тем более на входе в их штаб-квартиру, – было ясным знаком. Такое могло произойти только в одном случае – если этого хотели Миллер и Дэш. Изображение было подделкой. Вероятно, подделкой были и тепловые следы. Ни одна известная технология не может дать настолько эффективные результаты, но это ничего не значит. Способность вмешиваться в работу камер видеонаблюдения была всего лишь одной, и не самой последней, из арсенала «Икара». Розенблатт рассказал им, что за последние несколько лет группа Миллер усовершенствовала множество разработок в области оптики, электроники и голографии.

Да, Джейк уничтожил их штаб-квартиру, помешал их работе, но не более того. Они снова умудрились исчезнуть, с минимальными потерями и, кажется, без особых усилий. А оставшиеся члены ячейки Розенблатта залегли на дно – по крайней мере сейчас.

У Джейка на руках были все карты. Он в рекордно короткое время выжал из ученого местонахождение штаб-квартиры и без малейших колебаний атаковал ее.

И все равно провалился.

Джейк всегда был уверен, что рано или поздно найдет и уничтожит Киру Миллер. Но сейчас его уверенность здорово пошатнулась.

Сейчас он впервые задумался, сможет ли вообще он и его группа выиграть этот матч.

 

14

В аэропорт ван Хаттена проводила вся группа. Кира, Дэш и Коннелли составили ему компанию в салоне микроавтобуса, а Гриффин уселся за руль. Всего семь часов назад ван Хаттен был чужаком, но сейчас, разделив опыт усиления и взгляды на будущее человечества, стал частью семьи. Он тепло попрощался с мужчинами, обнял Киру и вылез из микроавтобуса, уставший, но бодрый.

Едва дверь машины закрылась, Гриффин нажал кнопку, и его лицо появилось на экране в салоне, а лица трех остальных членов группы – на маленьком экране рядом с водителем.

– Куда теперь, джентльмены? – серьезно спросил он у своих товарищей из спецназа. – Или вы оставите нас и сядете на самолет?

– Отвези нас к трейлерам, – сказал Коннелли. – А по дороге мы все расскажем.

– Будет сделано, – отозвался Гриффин, выруливая на дорогу.

– Они разбомбили ложный комплекс, – мрачно сообщил Дэш. – Как мы и думали.

– Учитывая обстоятельства, – заметила Кира, – вы с Джимом приложили немало сил, чтобы сосредоточиться на встрече.

Когда Миллер почти три с половиной года назад похитила Дэвида Дэша, она срезала с него всю одежду. Тогда он сказал что-то вроде: «О чем вы беспокоитесь? Думаете, я засунул себе в трусы какое-то следящее устройство?» Тогда она рассмеялась и признала, что это маловероятно, но она предпочитает перебдеть. Однако Дэш подал ей идею.

Когда «Икар» начал свою деятельность, Кира обратилась к созданию нижнего белья, технологически более совершенного, чем мобильные телефоны. Ей уже удалось создать мощную, но крошечную комбинацию «жучка» и передатчика. Это устройство было легко спрятать, а работало оно на совершенно иных принципах, нежели используемые аналоги, и потому его не обнаруживало даже самое продвинутое оборудование. Дэш некогда был обманут этой технологией, будучи уверен, что чист, тогда как Кира слышала каждое его слово.

Она просто объединила это изобретение с уже доступной технологией внешнего мониторинга некоторых показателей организма; органично соединила две технологии, поместив их в эластичный пояс, и, хотя это никогда не обсуждалось на первых встречах с рекрутами, для каждого члена «Икара» изготовляли комплекты нижнего белья для ежедневного ношения, в которые встраивали этот прибор. Кира позаботилась о том, чтобы почти микроскопические компоненты были способны выдержать стирку в стиральной машине.

Если член «Икара» попадал в беду, он мог нажать на секцию пояса в области пупка и активировать «жучок»-передатчик. Если показатели жизнедеятельности свидетельствовали о сердечном приступе, инсульте или потере сознания, не связанной со сном, устройство активировалось автоматически. Таким образом, ядро группы получало информацию о любом нападении, даже если жертва при этом теряла сознание, а также о проблемах со здоровьем, требующих срочной медицинской помощи. Неплохое дополнение к основной функции нижнего белья.

Хотя Джейк предусмотрительно избавил Розенблатта от одежды, в том числе от нижнего белья, и просканировал его на «жучки» – и, разумеется, ничего не нашел, – он передал одежду своему заместителю, Колку, который слушал весь допрос.

Как оказалось, допрос слушал не только он.

Основная группа «Икара» была потрясена появлением этого полковника из спецопераций, Джейка, и не собиралась недооценивать его угрозу. Но у них не было времени отменить встречу с ван Хаттеном, и потому Дэшу и Коннелли пришлось работать на два фронта. Они рассказали своему гостю о нападении, во время которого погиб Мецгер, но не стали упоминать о том, которое происходит прямо сейчас. Да и что бы они сказали? «Ни одна гексада еще ни разу не подвергалась риску… то есть до сегодняшнего дня». Не та фраза, при помощи которой можно вызвать доверие новичка.

Дэш и его старый начальник, Коннелли, занимались вопросами защиты и безопасности, а для этой работы не хватало и полного рабочего дня. Оба они в усиленном состоянии работали над многочисленными изобретениями и усовершенствованиями, связанными с безопасностью.

Они выстроили не только штаб-квартиры в Денвере и Кентукки. Они построили парные комплексы. Не идентичные, но очень похожие. В каждом городе располагался настоящий комплекс и комплекс-приманка. Оба денверских комплекса имели зеркально-стеклянные фасады, примерно одинаковый размер, а рядом с ними располагались похожие склады с одинаковым оборудованием. Кира позаботилась о том, чтобы каждый рекрут случайно увидел слайд, указывающий на расположение комплекса, но не настоящего, а фальшивого. Просто на всякий случай.

– А разве не хорошо, что они разбомбили его, а не устроили штурм? – спросил с переднего сиденья Гриффин. – Если бы они провели рейд, то сразу распознали бы обман. А так этот полковник будет убежден, что мы все мертвы.

– Пару дней – да, – ответил Коннелли. – А потом, когда он не отыщет ни единого вещественного доказательства, поймет, что ошибся. Хорошая новость в другом – этот Джейк никогда не догадается, что уничтожил ложный комплекс. Он обнаружил здание, которое искал, а потом найдет на складе лаборатории, в которых мы сымитировали ведущиеся работы. Он решит, что мы узнали о его приближении и воспользовались передовыми технологиями для подделки тепловых следов. Он узнает, что мы живы, но ни на секунду не усомнится в уничтожении нашей штаб-квартиры.

– Ты уверен? – настойчиво спросил Гриффин. – Мне кажется, что стоит ему на минутку задуматься, и все станет совершенно очевидным.

– Любой фокус кажется очевидным, если знаешь его секрет, – заметил Дэш.

Кира с задумчивым выражением лица обернулась к Коннелли.

– А что с оставшейся частью гексады Розенблатта? – спросила она.

– Все отметились, – ответил тот. – Все отлично справились с планом эвакуации. Когда я дал сигнал, они успевали добраться до аэропорта задолго до того, как этот полковник окажется поблизости. Мне бы хотелось лично навестить каждого, убедиться, что переход к призрачному состоянию идет хорошо, но у нас нет времени на такую роскошь.

– Позволь, я догадаюсь, – сказала Кира. – Вы собираетесь отправиться за семьей Розенблатта?

Дэш кивнул.

– Отличная догадка. Этот Джейк будет и дальше держать их под наблюдением. Нам нужно запустить свою версию программы защиты свидетелей… – Он помрачнел. – Нам придется сорвать с места семью с тремя маленькими детьми. Это будет просто кошмар для них.

Кира встретилась с ним взглядом и грустно кивнула.

– Отсюда до Омахи три или четыре сотни миль, – тихо сказала она. – Почему вы не летите?

– Мы с полковником уже обсуждали этот вариант, пока ван Хаттен проходил усиление, – ответил Дэш. – Нам нужно будет прихватить с собой кое-какое оружие и оборудование, и взять его в самолет довольно… проблематично. Кроме того, детям нравятся трейлеры. Розенблатты смогут пожить в нем, пока мы не вызволим Сета и не подберем им более постоянное жилье.

До встречи с Дэвидом Кира активно пользовалась трейлерами, чтобы держаться в тени. Трейлеры мобильны, но поставь его в трейлерный парк, и у тебя будет стабильный адрес. И хотя власти, не оставляя камня на камне, будут прочесывать дома и гостиницы, они не обратят внимания на трейлерные парки, известные бастионы невежества и нищеты. Никому просто не придет в голову, что ученый с докторской степенью поселится в трейлерном парке. И потому «Икар» приберегал для себя трейлеры, разбросанные по всей стране, храня несколько штук неподалеку от штаб-квартир в Денвере и Кентукки.

– А разве уже не рассветет, когда вы приедете? – спросил Гриффин. – Не лучше ли пойти ночью? Чтобы избавиться от спутников?

– От этого мало толку, – ответил Коннелли. – Управление воздушно-космической разведки запустило несколько инфра– и радиолокационных спутников, которые способны видеть в темноте.

– Предполагалось, что это секрет, – добавил Дэш, – но УВКР сознательно допустило утечку информации. После одного предположительно секретного запуска они раздали наклейки со слоганом «Мы владеем ночью». Пресса тогда изрядно удивилась.

Гриффин припарковал машину рядом с одним из трейлеров «Икара» и объявил, что они прибыли. Затем отодвинул боковую дверь микроавтобуса и заглянул внутрь, когда его товарищи поднялись со своих мест.

Дэш встретился взглядом с гениальным хакером и сказал:

– Мэтт, мне нужно, чтобы ты взял капсулу. Мне нужно, чтобы ты собрал как можно больше информации об этом полковнике спецопераций и его группе, включая майора Колка. И нам нужно найти способ освободить Сета Розенблатта. Поэтому нам здорово поможет все, что тебе удастся узнать. Ты знаешь, что делать. Но подожди несколько часов. Я позвоню тебе заранее и выдам инструкции.

– Зачем ждать?

– Пока мы едем, я поставлю себя на место этого полковника и подумаю, как он собирается нас найти. Сейчас он уже знает наш образ действий. Нанимать рекрутов в качестве консультантов, платить им вперед, до вылета, и так далее. До сегодняшнего дня нам было не критично заметать эти следы. Но теперь мне понадобится, чтобы ты хакнул банки, поменял записи о членах «Икара» и все прочее. Чтобы грамотно стереть любые следы.

– Разумно, – согласился Гриффин.

Кира тревожно посмотрела в глаза Дэшу, потом охватила взглядом обоих мужчин – мужа и Коннелли.

– Не забывайте о своих брелках, – сказала она.

– Они не должны понадобиться, – ответил Дэвид. – Но если дела пойдут худо, стесняться мы не станем.

После рейда и гибели Росса Мецгера ядро группы решило, что каждый из них должен постоянно носить при себе одну капсулу, на крайний случай. Кира разработала контейнер размером с шарик жевательной резинки, который вмещал капсулу и висел на кольце для ключей. Контейнер считывал отпечатки пальцев, и если его пытался открыть не владелец, растворял капсулу.

Кира вздохнула, ее лоб исчерчивали беспокойные морщинки.

– Удачи, джентльмены, – сказала она. – И будьте осторожны.

 

15

Дэш и Коннелли прибыли в Омаху, штат Небраска, около пяти часов утра. По дороге они сменяли друг друга на водительском месте, и потом обоим удалось поспать несколько часов. К этому времени оба проснулись, провели при помощи компьютера виртуальную разведку Омахи и спланировали свою операцию.

У них было две цели: вытащить семью Розенблатта и захватить для допроса одного из людей Джейка. Нельзя было упускать лишнюю возможность узнать, с чем им придется сражаться. Они детально проработали план, позволяющий достичь этих целей. Возможно, план был слишком детальным, но оба привыкли к паранойе и избыточному планированию, и пока эта привычка их не подводила.

Они припарковали трейлер на территории кемпинга в глубине леса на краю Омахи и пробежали трусцой четверть мили до места, куда вызвали такси. Через пятнадцать минут такси высадило их у круглосуточной конторы по аренде автомобилей, где их уже ждала машина, заказанная по поддельным удостоверениям личности.

Дэш подъехал к дому Розенблаттов на семейном «паркетнике», синей «Тойоте» с тремя детскими сиденьями сзади, и мысленно улыбнулся. Похоже, он все время ездит на внедорожниках, фургонах и микроавтобусах. Ну почему ни одна из его операций не предусматривает дорогую спортивную машину?

Когда Дэвид подъехал к небольшому тюдоровскому домику профессора, расположенному неподалеку от территории Университета Небраски, он несколько раз объехал соседние кварталы, проверяя, не установлено ли за домом наружное наблюдение, но, как и ожидал, ничего не обнаружил. Семья Розенблатта была безобидной и не заслуживала наблюдения. А у Джейка не было никаких оснований предполагать, что кто-то попытается их вывезти, поэтому физическое наблюдение было пустой тратой сил и времени.

Тем не менее люди полковника наверняка взломали компьютеры Розенблаттов. А для подготовки видеозаписи, добавленные к которой спецэффекты сломали беднягу физика, им требовалось войти в дом. Находясь внутри, они, разумеется, установили «жучки», камеры и датчики сигнализации. Сет Розенблатт был единственной ниточкой Джейка, ведущей к «Икару», и хотя сейчас полковник спецопераций считал верхушку организации мертвой, он должен был позаботиться о том, чтобы любые сообщения, поступающие в семью физика или выходящие из нее, перехватили и записали.

Дэш и Коннелли могли бы проработать чистую эвакуацию, особенно с учетом доступного им снаряжения, но в данном случае безупречное выполнение операции не требовалось. Люди Джейка должны были устремиться следом, чтобы они могли захватить кого-нибудь для допроса.

Дэвид вернулся к дому Розенблаттов и спокойно припарковал машину на мощеной подъездной дорожке, затем отключил сигнализацию и тихо вошел в дом. По его предположениям, у него было десять-пятнадцать минут, прежде чем ответственная за наблюдение пара получит сигнал тревоги и прибудет на место. Если они приедут, когда Дэш все еще будет в доме, он подвергнет семью Розенблатта большой опасности, чего определенно не хотелось, но Дэвид не сомневался, что справится с парой не самых лучших подчиненных Джейка, назначенных на эту скучную работу.

Было чуть больше шести, когда Дэш проскользнул в хозяйскую спальню и склонился над Лорен Розенблатт, мирно спавшей в своей постели. Последние мирные секунды, которые достанутся несчастной женщине на долгое-долгое время, а ведь она ничем этого не заслужила. Дэвид нахмурился и покачал головой. Это его вина. Розенблатта схватили только потому, что он, Дэш, не справился со своими обязанностями службы безопасности.

Дэвид нагнулся и одной рукой придержал Лорен в кровати, а другой осторожно, но крепко прикрыл ей рот.

Она мгновенно очнулась и попыталась закричать, но ладонь Дэша заглушила крики.

– Меня послал Сет, – торопливо произнес он, пока женщина продолжала мычать. – Лорен, послушайте меня. Я не причиню вам вреда.

Первое потрясение миновало, и она перестала вырываться и пытаться закричать, а ее выпученные глаза обрели более естественный вид. Дэш ослабил хватку, но продолжал закрывать женщине рот.

– Я из научного центра, который Сет консультирует в Денвере. Есть несколько очень дурных людей, которые хотят наложить лапы на одно из изобретений Сета, – добавил он, зная, что ему необходимо предложить Лорен какое-то простое объяснение, оправдывающее его действия. – Ваш муж не в Японии. Он в беде, и вы тоже.

Дэш видел, что женщина старается справиться с паникой и прислушаться к его словам, а это хороший знак.

– Ваши телефоны и компьютеры прослушиваются, поэтому я не мог предупредить вас, – продолжил он. – Но я приложу все силы, чтобы защитить вас и ваших детей. Сейчас я уберу руку. Вы сможете закричать, но только перепугаете детей и усложните мою задачу.

Договорив, он убрал руку с ее рта и отступил на шаг назад.

Лорен включила тусклую лампу, стоящую на тумбочке.

– Где мой муж? – выпалила она с намеком на истерику.

– Он в опасности, – ответил Дэш. – Но за ним присмотрят, и все будет в порядке.

Последнее было натяжкой, но это требовалось сказать.

– Почему я должна вам доверять?

– Сет говорил вам никому не рассказывать об этих консультациях, верно?

Она кивнула.

– Тогда откуда же я о них знаю? Или о том, что он просил вас держать это в секрете? Если бы я хотел причинить вред вам или вашей семье, я бы уже это сделал. Люди, о которых я говорил, следят за домом. Войдя в дом, я навлек на себя такую же опасность, в которой находитесь вы. Если мы не будем действовать вместе, у нас не останется шансов.

Она выглядела напуганной и неубежденной, и Дэш почувствовал: еще чуть-чуть, и Лорен либо потеряет самообладание, либо будет парализована нерешительностью. Дэвид мгновенно принял решение.

– Слушайте, – сказал он, – мы должны доверять друг другу. И я буду первым. – Достал из кармана тазер и бросил его на кровать рядом с женщиной. – Не думаю, что вы привычны к оружию, но и эта штука дает кое-какую защиту.

Дэш повернулся к ней спиной и уселся на пол у кровати, глядя в пространство.

Лорен нажала кнопку на черном приборчике, который походил на гладкий и вытянутый пульт ДУ от телевизора, и между электродами на рабочей стороне тазера заискрились маленькие ослепительно-белые молнии. Тазер потрескивал и гудел: звук, который невозможно ни с чем спутать. Устройство было всего в паре дюймов от шеи Дэша, но он не пытался отодвинуться или как-то защитить себя.

Прошло несколько секунд, и Лорен сняла палец с кнопки. Крошечные молнии и жужжание исчезли.

– Нам нужно двигаться, – поторопил ее Дэш, поднимаясь с пола. – Поднимайте детей; скажете им, что мы отправляемся в неожиданную поездку. Сегодня – никакой школы. Постарайтесь не слишком их будить, тогда они снова заснут, как только окажутся в машине. Я припарковался на подъездной дорожке. Жду вас в машине. Каждая минута на счету.

Лорен неуверенно смотрела на него.

Дэш указал на тазер, который она все еще сжимала в руке.

– Слушайте, я не представляю, что еще могу сделать ради вашего доверия. Либо вы со мной, либо нет.

Лорен Розенблатт еще несколько секунд раздумывала, затем засунула тазер в карман пижамы и несколько раз моргнула, будто борясь со слезами. Если учесть, сколько всего вывалил на нее Дэш, что она и ее семья в опасности и вся их жизнь в одну минуту резко изменилась, держалась она очень неплохо.

Лорен вытерла несколько слезинок, которым, несмотря на все ее усилия, удалось сбежать по щекам.

– Оставьте двери машины открытыми, – решившись, распорядилась она. – Я буду через две минуты.

Дэш вернулся к машине и занял водительское место. Не прошло и пары минут, как дверь гаража открылась и оттуда вышла Лорен. Она несла под мышками двух младших девочек, а следом, как утенок за мамой-уткой, плелся восьмилетний Макс в пижаме с Железным человеком, сжимая в руках маленького плюшевого льва. Все трое детей выглядели полусонными.

Взгляд Лорен впился в Дэша.

– Лучше бы вам не оказаться каким-нибудь психом, – прошептала она, начав рассаживать детей по сиденьям в глубине «Тойоты».

Лорен захлопнула дверь и все еще пристегивала детей, а Дэш уже тронулся с места.

– Мамочка, – сонно пискнула из глубины розовой в сердечках пижамы маленькая Джессика. – Мне нужно на горшок.

– Я знаю, сладенькая. Мы скоро остановимся. Просто потерпи чуть-чуть.

– Я попробую, мамочка, – пробормотала девочка и снова закрыла глаза; ее брат и сестра уже спали.

Лорен Розенблатт наклонилась к переднему сиденью.

– Куда мы едем? – вполголоса спросила она.

– К съезду у пересечения Ай-восемьдесят и Четыреста восьмидесятой, – прошептал в ответ Дэш. – Пересечение нескольких съездов прикроет нас от спутников.

– Что? – недоверчиво переспросила она. – Вы что, хотите сказать, что за нами следят со спутников?

– Может, не прямо сейчас, но скоро будут.

Лорен несколько секунд пыталась переварить эту новость.

– Знаете, это полное безумие.

– Знаю, – вздохнул Дэвид. – И мне очень жаль.

Следующие десять минут все молчали. Дэш часто посматривал в зеркала, но не замечал каких-либо признаков преследования, хотя не сомневался, что оно есть. Как только на них нацелят спутник, преследователи будут держаться в отдалении, чтобы их не засекли.

Он позвонил Джиму Коннелли.

– Всё по плану? – спросил полковник, сняв трубку.

– Пока да. Расчетное время – пять минут.

– Понял, – ответил Коннелли. – Я буду готов, – добавил он и отключился.

– Что происходит? – спросила сзади Лорен. – Кто это был?

– Мы скоро подъедем к нужному месту. Там есть светофор. У него мы остановимся, даже если будет гореть зеленый, и устроим маленькие пожарные учения. Мой напарник – кстати, очень хороший человек – будет в микроавтобусе «Крайслер», повернутом в противоположную сторону и с включенной аварийкой.

– А в каком смысле «пожарные учения»?

– Как только мы остановимся, вы с детьми перебираетесь в микроавтобус. Как можно быстрее. Я еду дальше и «забираю» с собой спутники и любых преследователей. Никто не заподозрит, что вы в микроавтобусе.

– И что потом?

– У нас есть большой трейлер; он стоит неподалеку, в кемпинге, рядом с рекой Миссури. Там полно деревьев, которые отлично перекрывают спутникам обзор. В нем вы уедете из Омахи.

– Вы же сказали, никто не узнает, что мы в микроавтобусе. Тогда почему вы все равно беспокоитесь о спутниках?

– Просто паранойя. Две пересадки вне видимости назойливых взглядов лучше одной. А трейлер очень симпатичный. Большой. Со спальней, ванной, гостиной, кухней – в общем, полный комплект. Ваши дети когда-нибудь бывали в трейлере?

– Ни разу.

Дэш кивнул.

– Да, ситуация очень неприятная, но, по крайней мере, детям будет намного веселее доехать до следующей точки в трейлере, а не сидеть пристегнутыми в машине.

Он помолчал.

– Мы почти на месте. Если вы донесете девочек до микроавтобуса, мой друг может отнести Макса. Мне нужно остаться за рулем, чтобы тронуться, как только загорится зеленый.

Лорен сделала глубокий вдох и кивнула. Затем протянула руку и нежно потрясла сына.

– Макс, сладенький, просыпайся.

– А? – сонно пробормотал он.

– Просыпайся, солнышко. Через минутку мы немножко подурачимся. Пересядем из этой в другую машину – прямо посреди дороги. Но это чуточку опасно, и я попрошу моего старого друга перенести тебя туда. Ладно, Макс?

Макс, как мог, потянулся в кресле и наклонил голову.

– Ладно, – сказал он.

Мальчик не понимал смысла этой новой игры, но был готов сыграть. Он все еще пребывал в том возрасте, когда часто не понимаешь, почему взрослые делают те или иные глупости.

В паре кварталов впереди замаячил узел пересекающихся съездов. На светофоре горел зеленый, но Дэш заметно сбросил газ, чем заслужил гневный гудок от машины, идущей следом. Светофор покраснел, и Дэш остановил «паркетник» под бетонным съездом, прикрывающим их от любопытных глаз из космоса. Там, где и предполагалось, на соседней полосе встречного движения стоял с включенной аварийкой и открытой дверцей белый микроавтобус «Крайслер». Джим Коннелли делал вид, что осматривает правую переднюю шину.

– Давай! – рявкнул Дэш, едва машина замерла.

Лорен распахнула дверцу и выскочила из машины. Коннелли, как по волшебству, оказался рядом. Женщина наклонилась и подхватила девочек. Макс встал сам, но позволил Джиму взять его на руки и донести до соседней машины.

Полковник и Лорен Розенблатт еще устраивали детей на заднем сиденье, когда на светофоре загорелся зеленый. Дэш нажал на газ, проскочил перекресток и, выбравшись по заезду на шоссе, поехал на север. Не прошло и минуты, как Коннелли выключил аварийку и спокойно выехал из-под съезда, направляясь на юг и увозя с собой упрятанный груз, надежно пристегнутый ремнями.

Дэш испытывал такое облегчение, что самому не верилось. Первая часть операции прошла как нельзя лучше. Лорен Розенблатт пошла навстречу и организовала своих детей, как опытный генерал. Авантюра, на которую пошел Дэвид, чтобы завоевать доверие Лорен, дала отличный результат, и это очень хорошо, поскольку в противном случае он мог оказаться выведенным из строя собственным тазером.

А сейчас пришло время для второй части. И хотя она более опасна, мирное население уже выведено из-под огня, и потому Дэш был уверен, что все закончится успешно.

 

16

Дэвид ехал еще пятнадцать минут, не сомневаясь, что та пара, которую Джейк оставил в Омахе, преследует его и, поскольку со спутника нельзя разглядеть салон машины, они все еще считают, что семья Розенблатта едет с ним.

Дэш добрался до нужного места – дороги, которая шла вдоль густого леса. Увидев участок, где деревья росли реже, он свернул с асфальта и медленно заехал в лес, осторожно объезжая громоздким «паркетником» деревья. Широкие шины «Тойоты», спроектированные для езды по бездорожью, отлично справлялись с лежащими большими ветками, густым подлеском и толстыми корнями, вылезающими из-под земли.

Дэш проехал почти тридцать ярдов, остановил машину и принялся рыться в сумке, лежащей на переднем сиденье, выбирая нужное снаряжение.

Дэш выбрался из машины и вошел в лес, в котором чувствовал себя как нельзя более уютно. Его окружали вязы и высокие тополя. Весенний лес был живым и ярким, он пах природной свежестью, которую Дэш всегда любил. Высоко в ветвях выводила трели невидимая птица.

У Дэша был дар действий в лесу. Беззвучное – ни шороха листьев, ни хруста ветки – перемещение по такой местности требовало хорошей формы, опыта и уникального инстинкта. Дэвид мог двигаться по густому лесу тише, чем другой человек способен идти по мягкому ковру, и настолько чисто, что ни одна ищейка не смогла бы выследить его.

Однако сейчас Дэш хотел, чтобы его выследили. Он небрежно шел от машины, оставляя по пути слабые, но все же заметные следы. Так они смогут последовать за ним. И недооценить.

Примерно в двадцати ярдах к северу он прошел строго посередине между двумя тополями, стоящими в двенадцати ярдах друг от друга, как стойки футбольных ворот. Еще несколько минут Дэш беспечно двигался на север, а затем – на этот раз с кошачьей грацией – вернулся к двум тополям. Он аккуратно натянул между двух стволов, примерно в восьми дюймах от земли, растяжку. А потом устроился наблюдать за своей машиной.

Ему не пришлось долго ждать. Вдали показался небольшой серый седан. Машина приближалась к громоздкой «Тойоте», повторяя ее путь между деревьев. Седан с низкой посадкой, не приспособленный к бездорожью, уже собрал на себя всю грязь и листья и был поцарапан. Машина остановилась на приличном расстоянии от «паркетника», и из нее осторожно вылезли двое мужчин, держа оружие на изготовку. Оба были одеты в обычную гражданскую одежду: один – в коричневых брюках и черной футболке, второй – в синих джинсах и тонком сером джемпере.

Они, пригнувшись, подобрались к машине Дэша, не отрывая взглядов от окон: а вдруг кто-то неожиданно поднимется с сиденья или пола и начнет стрелять? Когда оба были в десяти футах от машины, они разом бросились вперед и осторожно заглянули внутрь, готовясь открыть огонь при виде любой скрытой угрозы.

Когда мужчины убедились, что «Тойота» пуста, они внимательно изучили окружающий лес и, после торопливого перешептывания, разошлись и двинулись медленной трусцой сквозь деревья.

Дэш знал, что они думают, поскольку именно это они и должны были думать. Сейчас они перепугались, что Дэш и семья Розенблаттов сбежали и могут выйти из леса в любом из сотни мест. Может, им повезет и спутники вновь отыщут беглецов. А может, и нет. Раз так, нужно поспешить и догнать их, поскольку трое маленьких детей должны сильно замедлить продвижение Дэша и Лорен. Дэвид не сомневался: этим людям в жизни не придет в голову, что они гоняются за опытным и тренированным оперативником, не отягощенным гражданскими лицами, который вовсе не собирается убегать.

Когда мужчины двинулись вперед, Дэш пропустил их и пристроился сзади. Его расчет был точен. Едва он вышел на позицию, стрелок на западе зацепил растяжку и с громким оханьем рухнул лицом в грязь.

Упавший мужчина перекатился и вскочил на ноги, держа пистолет наготове, но опоздал. Пока он поворачивался, Дэш выстрелил ему в шею дротиком с транквилизатором, и мужчина вновь упал на землю, потеряв сознание еще до того, как коснулся земли.

«Один готов, один остался», – подумал Дэвид.

Напарник упавшего мужчины бросился ему на помощь, а Дэш помчался прочь между деревьев с такой скоростью, с какой немногие способны бежать по дорожке.

Оставшийся стрелок проследил за бегством Дэвида и, опустившись на колени рядом с напарником, приложил два пальца к его сонной артерии. Он явно считал, что его товарищ мертв или, по крайней мере, едва цепляется за утекающую из него жизнь. Секунду спустя он обнаружил дротик, торчащий из шеи мужчины, и вытащил его, чтобы рассмотреть.

Дэш убегал с шумом. А вернулся, сделав круг и заняв свою исходную позицию, настолько тихо, что оставшийся солдат, все еще стоящий над напарником, даже не заподозрил, что Дэш у него за спиной, пока ему в бедро не воткнулся дротик.

Мужчина рухнул рядом со своим товарищем. Оба лежали рядком и походили на две туши, аккуратно уложенные в кладовой мясного магазина.

Все вышло довольно просто, подумал Дэвид. Теперь ему остается только закинуть одного из этих парней себе на плечи и встретить Коннелли и его микроавтобус в назначенном месте.

Он связался с Джимом и доложил:

– Операция завершена.

– А чего ты так долго возился? – иронично спросил полковник.

– Похоже, теряю хватку, – улыбнулся Дэш. – Как там Розенблатты?

– Неплохо, учитывая обстоятельства. Я скажу им сидеть тихо, пока буду подбирать тебя. Хочешь везти в Денвер семью в трейлере – или пленника в микроавтобусе? Выбор за тобой.

– Определенно, семью, – ответил Дэвид. – Я буду на месте примерно через пятнадцать минут.

– Принято. Увидимся.

Дэш отключил телефон и подошел к двум лежащим без сознания мужчинам. Хочется надеяться, что тот, которого он выберет, сможет дать полезную информацию о Джейке и его операции.

Краем глаза Дэш заметил какое-то движение.

Он нырнул на землю, успев осознать, что увидел, в ту самую секунду, когда пуля просвистела над его головой и вошла в ствол вяза.

Дэвид вскочил на ноги и помчался прочь, лавируя между деревьями. Противник продолжал стрелять, и от дерева, мимо которого пробежал Дэш, отлетели куски коры. Стрелять по движущейся цели в густом лесу – задача непростая, и Дэвид знал, что стрелку должна улыбнуться удача. Тем не менее он творил чудеса, стреляя с такой скоростью и кучностью.

Когда Дэш немного оторвался от преследователей и уже секунд пятнадцать не слышал выстрелов, он рискнул оглянуться.

За ним осмотрительно, но быстро бежали четверо мужчин, все с ног до головы в черном. Сразу четверо? И все в их движениях и повадках просто кричало о спецназе.

Вот тебе и пара людей Джейка без всякого подкрепления… Так что же происходит?

Дэш побежал дальше через лес, но теперь – под прямым углом к прежнему направлению. Он знал, какую стратегию сейчас используют против него: ту самую, которой пользовался он. Прежде чем показаться, они заняли позиции перед и за ним. Останься он на прежнем курсе, влетел бы прямо в засаду.

На бегу Дэвид пытался сложить кусочки головоломки вместе. Джейк сказал своему заместителю Колку, что в Омахе останутся только двое их людей и что их нужно предупредить: подкрепления не будет. И потому Дэш расставил ловушку для этих двоих.

Но Джейк обернул ловушку Дэвида против него самого. Он был на шаг впереди. Как? Полковник каким-то образом понял, что ядро «Икара» избежало бомбардировки их штаб-квартиры. И как-то понял, что они его раскусили. Скорость, с которой он пришел к этому выводу, и его последующие действия просто впечатляли.

Должно быть, Джейк рассудил так: они могли получить предупреждение о его атаке только в том случае, если знали, что Розенблатт захвачен в плен. А если так, они, вероятно, знали и о наблюдении за семьей Розенблатта. Отсюда для Джейка вполне логично допустить, что «Икар» попытается вывезти семью.

Вероятно, команда Джейка прибыла в Омаху за несколько часов до Дэша и Коннелли и терпеливо ждала, пока она сможет замкнуть кольцо. И все действия Дэша сыграли им на руку.

Дэвид резко затормозил, достал из кармана светошумовую гранату и швырнул ее по длинной дуге себе за спину, в сторону людей на левом фланге. Граната ударилась в дерево и взорвалась с оглушительным грохотом, слышным за несколько миль, и вспышкой, настолько яркой, что она могла временно ослепить человека даже при дневном свете.

Дэш торопливо натянул между деревьев еще одну растяжку. Эта вряд ли будет эффективна против таких профессионалов, но в сочетании с гранатой она заставит их призадуматься. Чуть замедлит. Немножко выведет из равновесия.

Дэвид подумал, не принять ли капсулу, которую имел при себе. Несмотря на все умение, у него мало шансов выжить, если ограничиться нормальными человеческими возможностями. Но такое решение принять нелегко. Благоразумие – не самая сильная сторона разогнанного интеллекта. Как только разум Дэша будет усилен, он станет спасать собственную шкуру, заботясь только о своей жизни, и ничьей больше. Дэвиду будет очень трудно не дать своему альтер эго попросту выкосить этих людей, без жалости и угрызений совести.

И это большая проблема. Он сам служил в подобном подразделении и считал этих мужчин «хорошими парнями». Они были солдатами, которые рискуют собственной жизнью, чтобы не дать кому-то убить миллионы беззащитных мирных жителей. Детей. Невинных. Их ввели в заблуждение относительно Киры, но они и Дэш – на одной стороне.

Мимо просвистело еще несколько пуль, и он понял – выбора нет. Ему нужно форсировать свои способности, и прямо сейчас. Дэш молился только об одном: пусть у него хватит силы воли подправить усиленного себя, пусть его альтер эго сохранит достаточно этических ценностей, чтобы добраться до безопасного места, не перебив в процессе всех этих людей. Он достал из кармана связку ключей, прибавил скорости, а потом нырнул за широкий ствол старого тополя. Приложил большой палец к серебристому контейнеру, прицепленному к кольцу для ключей, и крышечка открылась.

Он потянулся к капсуле, и тут вокруг него взметнулись куски коры. Стреляли с другой стороны. Дэвид нырнул в кусты и перекатился, но выронил капсулу. Он отчаянно искал маленькую таблетку, но сплошной огонь не давал подобраться к ней, даже если бы Дэш точно знал, куда именно она упала.

Он обернулся. Со всех сторон, медленно и неумолимо, приближались одетые в черное мужчины. Дэш был в центре неторопливо стягивающейся сети. В ней не было ни единой дыры, а теперь он еще и лишился возможности улучшить свой разум и рефлексы.

– Я сдаюсь! – крикнул Дэвид во всю глотку, зная, что через пару секунд превратится в гамбургер. – Прекратите огонь! Я сдаюсь!

Он вышел из-за деревьев, подняв руки над головой.

Стрельба прекратилась, как только он вышел на открытое место, но в него по-прежнему целился десяток стволов. Из группы спецназовцев вышел полковник.

– Дэвид Дэш, – изумленно произнес он. – Будь я проклят…

А затем, без лишних слов, одним плавным движением поднял пистолет и выстрелил.

Дэшу хватило времени, чтобы осознать – в него попал дротик с транквилизатором. А потом он упал на землю и потерял сознание.

 

17

Кира Миллер меряла шагами свою спальню в промышленной штаб-квартире «Икара». Ее подташнивало. Со стола над ней насмехалась фотография в рамке – она и ее любимый мужчина. Это была не ее, а их спальня. Перед мысленным взором Киры стояло улыбающееся лицо Дэвида. Его сила. Способность к сопереживанию. Ум. Чувство юмора. Кира любила его всем сердцем. Проживи она вечность, никогда бы не встретила мужчину, способного сравниться с Дэвидом.

Ей удавалось держать себя в руках только потому, что она знала – он жив. «Жучок» и монитор показателей жизнедеятельности, вшитые в нижнее белье, активировались и передавали данные. До того момента, когда Дэвида раздели, он был без сознания, а «жучок» транслировал голоса нескольких военных. По крайней мере, монитор до последней минуты выдавал нормальные показатели.

И сейчас Кире тоже нужно быть в норме. Сильнее, чем когда-либо еще.

Она посмотрела на часы. Уже полдень. Коннелли везет Розенблаттов и прибудет в течение часа. Он оставит трейлер с семьей в соседнем трейлерном парке и тут же отправится в штаб-квартиру.

Миллер взяла мобильный телефон и набрала номер, который дал ей Гриффин. На четвертом гудке ответили.

– Алло? – вопросительно произнес голос; человек был явно удивлен, что его аппарат не может определить абонента.

– Адмирал Хансен, я звоню по важному делу. Не вешайте трубку.

– Кто это? – спросил мужчина. – Откуда у вас этот номер?

Одно дело, если кто-то по ошибке набрал секретный номер личного мобильного телефона председателя Комитета начальников штабов. И совсем другое, если этот кто-то знает, кому звонит. Хансен попытается отследить звонок, но это будет пустой тратой времени.

Кира пропустила его вопросы мимо ушей.

– Мне нужно, чтобы вы передали сообщение полковнику Моррису Джейкобсону. Это вопрос национальной безопасности, дело чрезвычайной важности.

Имя и фамилия Джейка ни разу не прозвучали во время работы их «жучка», но поскольку у него в подчинении был майор по имени Джон Колк, Гриффин разогнал свой интеллект и почти сразу выяснил настоящие данные полковника.

– Я не курьер и никогда не слышал об этом полковнике. Свяжитесь с ним сами. Если вы нашли мой номер, найдете и его.

– Это не так, – ответила Кира. – Он командует группой, которая занимается спецоперациями. Вы – широко известный председатель КНШ. Информация о вас хорошо защищена, но вы, по крайней мере, фигура публичная. Он – нет.

– Спецоперации проводятся независимо. Я не знаю этого вашего полковника, этого…

Адмирал умолк, очевидно, забыв названное Кирой имя.

– Морриса Джейкобсона.

– Верно. Моррис Джейкобсон. Я понятия не имею, кто он такой.

– Может, и так. Но не ждите, чтобы я поверила, будто вы не можете это выяснить. Вы же не считаете меня дурой. Адмирал, много ли людей в состоянии взломать ваш личный номер? Вам не кажется, что меня следует воспринимать более серьезно?

– Если бы я не воспринимал вас всерьез, мы бы уже не разговаривали.

– Адмирал, речь идет о национальной безопасности. И это простое сообщение.

Долгая пауза.

– Какое сообщение?

– Передайте, чтобы он позвонил Кире Миллер. Это кодовое имя, – солгала она. – Но он поймет, о ком речь.

– Это все сообщение?

– Да, и он должен иметь возможность подключиться к удаленному компьютеру. С передачей аудио– и видеосигнала. Я пришлю вам точное время и инструкцию по подключению.

Она помолчала.

– Адмирал, это очень важно. Даже вы не можете быть в курсе всего, но поверьте мне, это очень серьезно.

– Хорошо, – ответил адмирал. – Отправляйте инструкции.

– Спасибо, сэр, – сказала Кира. – Они будут у вас через несколько секунд.

* * *

Полковник «Джейк» Джейкобсон появился перед Кирой на большом компьютерном мониторе точно в назначенное время. Меньшего она от него и не ждала. Кира изучала его худое лицо, черные волосы и легкую, кажущуюся неизменной, небритость, запечатлевая черты мужчины в своей памяти.

Полковник выглядел несколько настороженным, но определенно заинтересованным.

– Спасибо за звонок, полковник, – начала Кира.

Он неторопливо кивнул.

– Ну, я не мог отказаться от такого приглашения. Великая Кира Миллер… Поскольку я считаю вас самой замечательной женщиной из всех живущих, я не мог упустить возможность лично пообщаться с вами.

– Замечательной своими достижениями? Или, как вы считаете, своей черной душой?

– И тем и другим, – без колебаний признал Джейк. – Кстати, а как вы узнали мою фамилию?

– Удачная догадка, – отозвалась Кира.

В уголках рта полковника появилась тень улыбки, но она быстро исчезла.

– Послушайте, – сказал он, понимая, что настаивать на ответе бессмысленно. – Я перед камерой, как вы и просили. Не хотите ли показать, с кем я говорю? Мне кажется, это справедливая просьба.

Кира покачала головой.

– Разве ваша мать не говорила вам, что жизнь вообще несправедлива?

Джейк нахмурился, но Кира видела, что он не удивлен таким ответом.

– С адмиралом Хансеном вы ловко придумали, – сказал он. – Но я знаю о ваших способностях, так что удивился намного меньше, чем он.

– Вы рассказали ему, в чем дело?

– Разумеется, – тут же ответил Джейк.

В нижней части монитора Киры появились два слова. «Он лжет».

Она взглянула на Джима Коннелли, сидящего в усилительной комнате, который наблюдал за Джейком и отслеживал разговор на собственном экране, и с признательностью кивнула. Они рассчитали время так, чтобы Коннелли был усилен в течение всего разговора и обратил на него малую часть своего разогнанного разума, играя роль живого детектора лжи.

Те, кто проходил усиление, быстро выясняли: они способны считывать комбинацию из выражения лица, языка тела и интонаций голоса нормальных людей и предсказывать их следующие фразы с такой точностью, что это походило на чтение мыслей. Что же касается правды или лжи слов, произнесенных нормальным человеком вслух, точность была абсолютной.

Кира с удовлетворением узнала, что Джейк солгал. Меньше всего ей хотелось, чтобы адмирал Хансен вошел в курс дела и подключился к игре.

– Давайте перейдем к делу, – предложил Джейк. – Чем я могу вам помочь?

– Мне кажется, у вас есть несколько моих друзей.

– Друзей? Во множественном числе? Насколько я могу судить, у меня есть только один ваш друг, тогда как другой – нечто большее. По слухам, вы его любите.

Сердце Киры ныло при одной только мысли о Дэвиде Дэше, но сейчас она не могла позволить себе никакой сентиментальности.

– Правда? – спросила Миллер. – Разве может любить такая черная душа, какой вы считаете мою?

– Возможно, на свой лад. Даже у Адольфа Гитлера была подружка.

Кира разочарованно вздохнула.

– Я полагаю, что и Сет и Дэвид находятся в добром здравии?

– Дэш все еще без сознания, и его никто не трогал. Розенблатт – здоровее не бывает.

На ее экране поплыло сообщение. Кира не успевала читать с такой скоростью, с которой его набирали.

«Он виляет. Физически с Розенблаттом все в порядке, но Джейк беспокоится о его психическом состоянии после того трюка с его дочерью. Он по-прежнему чувствует вину и сожалеет, что причинил такой вред невиновному, как он полагает, человеку».

«Очень трогательно», – сухо добавил Коннелли; комментарий, которым он ни за что не поделился бы в нормальном состоянии.

Джейк прищурился и проверил подключение, явно интересуясь, почему Кира так долго не отвечает.

– Причина, по которой я попросила вас связаться со мной, – наконец продолжила Миллер, закончив читать послание Коннелли, – проста. Я хочу предложить обмен.

– Обмен?

– Совершенно верно. Меня на тех двоих.

При всей невозмутимости Джейка он не смог скрыть удивление.

«Он ждал, ты станешь подкупать его или угрожать, чтобы вернуть их, но такого он не ожидал, – тут же написал Коннелли. – Он напряженно думает, оценивает предложение, оценивает возможности, очень возбужден».

– Я отдаю двух заключенных, а взамен получаю только одного? – скучающим тоном произнес Джейк. – На мой взгляд, это не слишком удачная сделка.

Кира громко рассмеялась.

– Бросьте, полковник. Либо мы ведем дела честно, либо я отзываю предложение и отключаюсь.

Уголки рта Джейка вновь искривились в слабой улыбке.

– Ладно, – сказал он. – Не стану отрицать. Мне это интересно. – Поднял брови. – Мне просто нелегко поверить, что вы и вправду готовы перейти под мою опеку.

– Поверьте, – ответила Кира. – Но мне кое-что от вас нужно. Ваше безусловное обещание по нескольким пунктам. Ваше честное слово.

Джейк недоверчиво уставился в монитор.

– Да вы смеетесь. Мое честное слово? С чего бы это вы мне поверите?

– Я хорошо оцениваю характеры, полковник. Если вы дадите слово, мне этого будет достаточно.

«Он ни на секунду не поверил, но не видит смысла спорить».

– Ладно, – произнес Джейк. – Я слушаю.

– Во-первых, мне нужно ваше обещание, что вы сохраните мне жизнь, когда я окажусь у вас под стражей. Не отвечайте сразу. Подумайте как следует. Прежде чем дать слово, будьте абсолютно уверены, что вы готовы и способны выполнить свои обязательства.

Джейк, поджав губы, надолго задумался.

– Я вас не убью, – наконец ответил он. – Даю слово. Но больше ничего не обещаю. Если вы будете сопротивляться или попытаетесь бежать, все ставки снимаются.

«Он говорит правду, – напечатал Коннелли. – Он всегда планировал убить тебя – чтобы гарантировать исчезновение угрозы, которой он тебя считает, – но он сдержит слово, раз уж дал его. Его новый план – тщательно допросить тебя, а потом на весь остаток жизни запереть в хорошо охраняемой камере».

– Это приемлемо, – сказала Кира полковнику. – Во-вторых. Мне нужно ваше обещание, что вы не станете допрашивать Дэша, когда он придет в сознание, и не причините никакого вреда другому пленнику.

Джейк снова задумался, потом кивнул.

– Даю слово.

«Он говорит правду».

– И последнее, – сказала Кира. – Мне нужно ваше слово, что вы выполните свою часть сделки. Как только я сдамся, вы отпустите Дэша и Розенблатта в полном здравии и не станете пытаться проследить за ними. Ни вы, ни ваши люди. Ни ваши спутники. Полковник, подумайте над этим как следует.

Джейк молчал, потирая затылок, будто это могло помочь его мыслям.

– Хорошо, – наконец отозвался он. – Даю слово. Если вы сдадитесь – в чем я по-прежнему не убежден, – я отпущу их, целыми и здоровыми. И не стану их преследовать.

«Он говорит правду, но попытается перехитрить тебя. Неплохо для него. Не думал, что этого придурка на такое хватит, – грубо написал усиленный Коннелли. – Он их отпустит, а потом допросит тебя и воспользуется этой информацией, чтобы как можно быстрее снова схватить их».

Кира поймала взгляд Коннелли и кивнула. Ей это подходит.

– Я рассчитываю, полковник, что вы – человек чести и не решите потом взять свои слова назад.

– Не решу, – ответил Джейк.

«Он не решит, – напечатал Коннелли. – Но он все еще не думает, что ты действительно доверишься его слову. Он убежден, что пропустил нечто важное. Поэтому будет исключительно осторожен и готов ко всему».

– Раз уж об этом зашла речь, – добавил Джейк, – не хотите ли и вы дать слово, что выполните свою часть сделки?

– А что толку? – поинтересовалась Кира. – Мое слово для вас ничего не значит, и мы оба это знаем.

Полковник улыбнулся.

– Разумно. Даже если бы я решил, что могу вам доверять, я остаюсь твердым приверженцем подхода «доверяй, но проверяй».

– Не волнуйтесь, – сказала Кира. – Я не подставлю своих друзей. Вы получите меня на тарелочке.

Она сделала паузу.

– Но у меня есть еще одно условие. Как только оно будет выполнено, вы сможете перезвонить через тридцать минут, и мы обсудим подробности… обмена персонами.

Кира с легкостью, без всякой помощи Коннелли, прочла выражение лица Джейка. Он думал, что все было слишком просто, и ждал, что последнее условие окажется неприятным сюрпризом, что Кира вовсе не собирается сдаваться, а их разговор – какая-то сложная приманка, выставленная с неясными целями.

– Продолжайте, – осторожно произнес Джейк.

– Скажите Сету Розенблатту, что малышка Джессика жива и здорова. И что он видел всего лишь картинку, состряпанную вашими мастерами спецэффектов.

Глаза Джейка расширились.

«Он пытается сообразить, каким хреном ты это выяснила. Думает… Ага, вот он и сложил все вместе. Сообразил, что ты должна была его слушать, хотя все равно не понимает, как ты получила трансляцию».

– С удовольствием, – наконец ответил Джейк.

– Тогда мы пришли к соглашению, – сказала Кира. – Пойдите поговорите с Сетом.

Джейк кивнул.

– Я перезвоню через тридцать минут.

 

18

Мэдисон Руссо едва дышала. Она никогда не страдала «страхом сцены» и спокойно чувствовала себя перед толпой, но помимо сотен журналистов, собравшихся в огромном банкетном зале пресс-центра, на нее смотрело больше ста миллионов людей, прильнувших к своим телевизорам.

Она отправила свои находки в сообщество астрономии гравитационных волн через Интернет. Они были слишком важны, чтобы ждать до утра. Через несколько часов ее находки подтвердили десятки центров по всему миру.

Правительства почти всех стран рефлекторно попытались остановить распространение данных. В конце концов, такая взрывоопасная информация нуждалась в продолжительном анализе, и только потом следовало решить, смогут ли незадачливые граждане справиться с ней. Но правительства быстро осознали, что джинн уже выпущен из бутылки и что нет никакого способа загнать его обратно. Скорее им удастся голыми руками остановить извержение вулкана.

Открытие Мэдисон и так уже привело к бессоннице по всему миру и к не виданной ранее вспышке деятельности. Если бы Земля была муравейником, открытие девушки только что пнуло его ботинком планетарного размера, и сейчас бурлящая масса его обитателей сновала во все стороны.

Первым на сцену вышел доктор Юджин Тобиас, глава НАСА. Подобные пресс-конференции, идущие по всему миру, возглавляли правительственные чиновники и научные светила. Десятки ученых и политиков в Соединенных Штатах всю ночь боролись за место основного докладчика, но поскольку именно один из их собственных ученых сделал выстрел, услышанный во всем мире, – что неудивительно, поскольку большинство работ в этой области делались в Америке, – выбор, очевидно и вполне справедливо, пал на Мэдисон Руссо. А поскольку она все еще была аспиранткой, пресс-конференция становилась менее формальной и пугающей и увеличивала градус интереса.

Бóльшая часть из бессчетных миллионов, следящих за конференцией, уже знала о ее открытии – по крайней мере, его суть, – но сейчас ожидалось первое официальное заявление. Панические домыслы и слухи распространялись почти с той же быстротой, что и известие о самом открытии.

Юджин Тобиас стоял перед микрофоном, пока аудитория не перестала болтать. Когда зал затих, Тобиас начал:

– Как многим из вас уже известно, вчера вечером, в десять двадцать три по Тихоокеанскому поясному времени аспирантка Университета Аризоны по имени Мэдисон Руссо сделала открытие, которое потрясает основы науки, космологии и религии. Это бесспорное свидетельство не просто внеземной, а разумной внеземной жизни. К настоящему времени это открытие получило многочисленные подтверждения.

На экране за спиной Тобиаса появилось его тридцатифутовое изображение, так что даже задние ряды видели каждую черточку его лица.

– Сейчас я попрошу мисс Руссо сделать краткое подготовленное заявление. После нее выступит доктор Тимоти Бенари, эксперт в области, которую называют «нулевой энергией». Он тоже сделает подготовленное заявление. Затем мы представим все данные и дадим время для вопросов… – Он указал на Мэдисон. – Микрофон ваш.

Девушка подошла к кафедре. На ней были балетки и темный костюм – юбка-карандаш и жакет.

Она терпеть не могла деловые костюмы, они были неуютными и стесняли движения. Но если и есть время для формальной одежды, то ведение пресс-конференции перед бóльшей частью Америки – именно тот случай. Девушка поправила микрофон и откашлялась.

– Привет, – прохрипела она; голос показался ее собственным ушам тоненьким и жалким. – Как уже сказал доктор Тобиас, – продолжила девушка, сумев, несмотря на нехватку кислорода, увеличить свою громкость, – меня зовут Мэдисон Руссо. Прежде чем я опишу свое открытие, мне кажется важным сделать краткий – и, надеюсь, безболезненный – обзор теории относительности Эйнштейна.

Она почти ожидала услышать из толпы журналистов единодушный стон. Девушка не спала уже тридцать шесть часов и сейчас не слишком доверяла своим суждениям, но хотя каждый слышал об относительности, она догадывалась, что немногие люди вне научного сообщества полностью понимают ее следствия. Или то, насколько сильно она перевернула интуитивные представления человечества о принципах устройства Вселенной.

Мэдисон нервно улыбнулась.

– Естественно, это будет значительным упрощением. Но теория относительности имеет решающее значение для понимания открытия, о котором сказал доктор Тобиас. Так что перейдем к трехминутному курсу. Предположим, я кидаю мяч со скоростью двадцать миль в час мальчику, который уезжает от меня на велосипеде и тоже со скоростью двадцать миль в час. Как скоро в него попадет мяч? Ответ – никогда. По отношению к мальчику мяч будет двигаться со скоростью ноль миль в час. Если бы мальчик ехал в мою сторону со скоростью двадцать миль в час, брошенный мной мяч преодолел бы расстояние со скоростью сорок миль в час.

Мэдисон подняла взгляд на аудиторию, желая увидеть реакцию журналистов, но они с таким же успехом могли быть сделаны из камня.

– И потому относительные скорости – всего лишь вопрос сложения и вычитания, – продолжила девушка. – Довольно просто и справедливо для каждого измеренного объекта.

Она сделала паузу.

– Но остается свет. Он движется с невероятной скоростью шестьсот семьдесят миллионов миль в час. И, хотя это кажется невероятным, он не подчиняется этому простому правилу. Скорость света, измеренная наблюдателем, в точности одна и та же, независимо от того, как быстро наблюдатель приближается к свету или удаляется от него. Если бы вы мчались со скоростью в девяносто девять процентов от скорости света и гнались за его лучом, он бы все равно уносился от вас с той же невероятной скоростью, со скоростью света.

Она перевернула страницу блокнота и продолжила:

– Это выглядит так, будто вы едете на машине со скоростью пятьдесят девять миль в час и преследуете другую машину, которая выжимает шестьдесят, а преследуемая машина все равно уносится от вас со скоростью шестьдесят миль в час. С той же скоростью, как если бы вы стояли на месте. Это кажется невозможным и противоречит здравому смыслу. Ньютоновская физика не способна объяснить этот феномен. К счастью, Альберт Эйнштейн создал физику, которая способна на это.

Мэдисон на секунду умолкла и посмотрела на море журналистов. Такой же интерес к ее словам могла проявлять роща деревьев. «Господи, – подумала она. – Я заморю своим занудством всю страну». Горло девушки сдавил спазм, дышать стало еще труднее. Но назад пути нет.

– Эйнштейн разработал теорию и математический аппарат, учитывающие странное поведение света, – продолжила она, выдавливая слова. – Согласно его теории, скорость меняет все. Если объект ускоряется, для неподвижного наблюдателя его длина станет уменьшаться, а масса – возрастать. Когда скорость объекта вплотную приблизится к скорости света, его длина будет близка к нулю, а масса устремится к бесконечности. Время для этого объекта также замедлится. Если вы отправитесь в путешествие со скоростью света всего на пару минут – по крайней мере для вас, – для вашей сестры, оставшейся на Земле, пройдет миллион лет.

Журналисты зашевелились, их интерес явно рос.

– Умопомрачительные рассуждения. Они кажутся совершенно безумными. Но прогнозы Эйнштейна раз за разом получали подтверждения. Скорость распада частиц, которая меняется в зависимости от скорости их движения и замедляется, когда они движутся близко к скорости света. В точности как предсказывают уравнения относительности. Даже GPS-спутники корректируют на релятивистские эффекты при помощи уравнений Эйнштейна. Причина, по которой эти эффекты кажутся настолько странными нашей интуиции, заключается в том, что речь идет о невероятных скоростях, намного превышающих скорости движения любого объекта на Земле.

Кроме того, Эйнштейн предложил новый взгляд на гравитацию. Он осознал, что пространство-время похоже на батут, который проминается любым объектом с массой. Поместите в центр батута шар для боулинга, и в батуте появится углубление. Положите на него другой предмет, и он покатится к шару. Это и есть гравитация. Когда масса вдавливается в пространство-время, она создает гравитационные волны, которые распространяются со скоростью света. До недавнего времени их было практически невозможно обнаружить. Но появление новой теории позволило создать сверхчувствительные детекторы этих волн. Мое исследование дало мне доступ к одному из таких детекторов. Я разработала программу, которая просеивает миллиарды страниц данных о гравитационных волнах, вызванных бесчисленными массами, большими и малыми. От астероидов до планет и солнц. Моя программа перемалывает эти данные и сообщает, если обнаружит что-то необычное.

Она сделала эффектную паузу.

– И прошлой ночью эта программа выдала сообщение. Она засекла в межзвездном пространстве массу размером с нашу Луну, в плоскости эклиптики, которая мчалась к нам из центра галактики. Точные координаты есть в информационном пакете, который передал вам доктор Тобиас.

Девушка остановилась и глотнула воды из стакана, стоящего на кафедре.

– Сама по себе масса размером с Луну не очень интересна. Но по мере продвижения этого объекта его масса стремительно падала. Сначала у движущегося объекта была масса Луны. Потом – половина этой массы. Потом – пятая часть. Потом – десятая. И так далее.

На первый взгляд это было бессмысленно. Но потом я вспомнила теорию относительности. Я вспомнила, что чем ближе скорость объекта к скорости света, тем сильнее возрастает его масса. И если объект двигался со скоростью, близкой к скорости света, а потом начал замедляться, результаты наблюдения за ним в точности совпали бы с моими наблюдениями.

Но объекты в межзвездном пространстве не двигаются с околосветовой скоростью. Поэтому я решила, что ошиблась. Однако, когда я подставила эти данные в уравнения Эйнштейна, все идеально сошлось. Перекрестная проверка для различных моментов времени и различных положений в пространстве дала отлично математически согласующуюся картину. Я избавлю вас от математики и представлю только результаты, следующие из уравнений: сферический объект, который в неподвижном состоянии имеет размер и массу небольшого автомобиля, двигался со скоростью, которая превышала 99,99999 процента скорости света. Затем он начал плавное торможение. При начальной скорости его масса была огромной, но по мере замедления она значительно снизилась.

Как большинство из вас знает, последующие гравитационные данные и математические расчеты показывают, что этот объект движется прямо к Земле. Час назад он перемещался со скоростью свыше миллиона миль в час и продолжал замедляться. Если его торможение будет таким же плавным, он встретится с нашей планетой ровно через двадцать два дня.

 

19

Джон Колк терпеливо дожидался, пока его начальник не вернется в свой кабинет, один из нескольких, которые были у полковника на военных базах по всей стране.

Моррис Джейкобсон вошел и уселся на свое место за столом, рядом с которым сидел его подчиненный. Выглядел полковник не очень.

Колк несколько растерялся.

– Вы же сказали Розенблатту о дочери? – спросил он.

Джейк вздохнул.

– Ага, сказал.

– Тогда почему вы выглядите таким расстроенным?

– Вышло совсем не так, как я думал. Боюсь, я сделал только хуже.

– Что? Как это?

– Он безумно хочет мне поверить. Но думает, что это какая-то новая пытка. Что я дам ему надежду, а потом отберу и окончательно раздавлю его. Поэтому он боится поверить, боится, что это новая ложь. Если он поверит, а потом выяснится, что я солгал, он потеряет свою дочь во второй раз.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – произнес Колк.

Джейк посмотрел на часы. До второго звонка Миллер оставалось еще минут двадцать. Как и ожидалось, его люди, которые пытались отследить IP-адрес Миллер, вернулись ни с чем.

– Так что ты думаешь о Кире Миллер? – спросил Джейк.

Колк слушал разговор, но полковник отложил разбор до момента, когда поговорит с Розенблаттом.

– Она впечатляет, – ответил майор. – Ее репутация вполне заслуженна. Даже не видя ее, все равно ощущаешь ее обаяние. Представляю, насколько этот эффект усилится при встрече, если судить по ее фотографиям… Но вы же не верите, что она искренне готова к этой сделке, – после паузы добавил он.

– Нет, – согласился Джейк. – Ни на секунду. Но нам нужно понять, что она замышляет. Она не стала бы устраивать этот фарс просто ради развлечения.

– Скорее всего, попытку спасения.

– Согласен, это наиболее вероятное объяснение. Это она организует передачу, так что обязательно узнает, где будем мы с ее людьми. Потом она нападет. Или члены ее группы. Она будет рассчитывать на свои таблетки, которые дадут ей преимущество, как бы мы ни организовали оборону.

– Так как же вы хотите сыграть?

Джейк молчал почти минуту. Колк терпеливо ждал, пока полковник не взвесит все варианты.

– Мы будем держать Дэша и Розенблатта далеко от того места, где договоримся встречаться с Миллер. Металлические и пластиковые наручники, кандалы и все прочее – мы свяжем их и заткнем рты достаточно тщательно, чтобы мы могли спокойно оставить их, не опасаясь побега. Например, в какой-нибудь квартире. Или гостиничном номере.

– А как насчет склада? Одной из тех стальных комнат, которые вы арендовали?

– Отлично, – сказал Джейк. – Как только Миллер окажется у нас в руках и в безопасном месте, мы скажем ее людям, где найти Дэша и Розенблатта. Таким образом, внезапное нападение им ничего не даст. Если только они действительно хотят вернуть своих.

– Мне это нравится. Но она ни за что не согласится.

– Если ты прав, я хотя бы заставлю ее открыть карты. Она по-прежнему будет рассчитывать нас перехитрить, так что обсуждение не закончится. Мяч будет на ее стороне, и не сомневайся, она его вернет. – Полковник помолчал. – Но мне почему-то кажется, что она согласится на любое мое предложение.

Колк в замешательстве наморщил лоб.

– Почему?

– Потому что она намного умнее нас. Даже без своих волшебных таблеток. Мы видим на пару шагов вперед и гордимся этим. А она играет в другую игру. Я думаю, она уже учла все наши ходы.

– Если это верно, вам следует отказаться от сделки. И точка.

Джейк улыбнулся.

– Ага. Возможно. Но если я это сделаю, она навсегда выиграет. Она уже заставляет меня сомневаться, сражаться с тенями. А если я поверю, что при любом моем движении она будет на несколько ходов впереди, то я буду парализован и могу бросить все прямо сейчас.

– Тогда что еще, по-вашему, она может прятать в рукаве?

Джейк потер голову.

– В моем плане есть одно слабое место. Если у нее не будет возможности напрямую освободить своих друзей, она может попытаться захватить меня и заставить выдать их местонахождение.

Колк задумался.

– А если вы не будете знать, где они? – предложил он.

– Хорошая мысль, майор. Отличная мысль… – Джейк на несколько секунд умолк. – Значит, так мы и сыграем. Порознь. Ты оставляешь Дэша и Розенблатта связанными, но не говоришь мне где. Но тогда это должна быть квартира. Их намного больше, чем складов. Если она действительно нам сдастся, ты скажешь ее людям, где найти наших гостей. Если она убивает или захватывает меня и нашу группу, пока мы пытаемся ее взять, ты снова забираешь заключенных, и она остается ни с чем.

– Не хочу портить вам праздник, – иронично заметил Колк, – но при таком сценарии она, может, и не получит своих людей назад, зато убьет или захватит вас. Как-то не слишком весело.

Джейк рассмеялся.

– Ну, я буду изо всех сил стараться, чтобы такого не случилось. Это просто худший вариант. Мы можем арендовать для нее внедорожник и выдавать инструкции по ходу поездки, чтобы она не смогла организовать засаду. Подберем какую-нибудь низинку между двумя утесами вроде небольшого каньона, – сказал полковник, склонив голову и пытаясь мысленно представить себе возможное место встречи. – Такую, куда она сможет быстро доехать по бездорожью. Поднимем «вертушки» – они присмотрят, чтобы за ней никто не ехал, – и посадим снайперов на утесах. Бóльшую часть с боевыми патронами, а нескольких – с транквилизаторами, на случай, если она ничего не выкинет.

– Это похоже на… адекватную защиту, – протянул Колк.

Джейк видел, что его заместитель считает это перебором. Может, и так. Но возможности этой женщины заставляли его нервничать.

Майор собирался продолжать, но Джейк сказал: «Придержи мысль», – и поднял трубку телефона. Он описал женщине, которая ответила на звонок, нужный ему тип местности в районе Колорадо и попросил как можно быстрее сообщить ему GPS-координаты такого места. Потом повесил трубку и махнул рукой майору.

– Продолжай.

– Я собирался сказать, что если она на такое согласится – а на мой взгляд, это очень сомнительно, – ее шансы равны нулю. Даже если она будет на своих таблетках.

– Не забывай, что она и ее друзья из «Икара» способны придумать новую революционную технологию всякий раз, когда проходят усиление. Их разумы способны дотянуться практически до чего угодно. И даже отбрасывая технологические преимущества, если она сможет принять капсулу, тебе определенно не понравится результат. И тут в дело вступают транквилизаторы. Мы уложим ее спать. После этого держим позицию – включая снайперов и вертолеты – полтора часа. Даже если она усилила себя прямо перед встречей, эффект продлится не больше часа. Проходит полтора часа, мы заклеиваем ей рот, чтобы она не застала нас врасплох, приняв капсулу, потом раздеваем ее – избавляемся от любых скрытых устройств – и забираем.

– Да уж, проще некуда, – иронично заметил Колк. – Так чего же мы ждем?… – Он покачал головой. – Полковник, это хороший план. Но я по-прежнему опасаюсь, что она ни за что не согласится.

– Забавно, – хмуро ответил Джейк. – Я больше опасаюсь, что согласится.

 

20

Мэдисон Руссо закончила выступление, вернулась на свое место на сцене, и к кафедре подошел доктор Тимоти Бенари. Он посмотрел в свои записи и начал:

– Я буду говорить коротко и просто. Как уже упомянул доктор Тобиас, я занимаюсь нулевой энергией. Я рад, что мисс Руссо только что описала вам теорию относительности. Другим важным открытием, сделанным примерно в то же время, и которому также в значительной мере способствовал Эйнштейн, была теория квантовой физики. Я не собираюсь объяснять ее вам, поскольку она настолько странна, что в сравнении с нею теория относительности кажется интуитивно понятной. Даже Эйнштейн так и не смог заставить себя поверить в ее следствия. Достаточно сказать, что современная электроника была бы без нее невозможна и ее можно считать самой успешной теорией всех времен.

Ученый сделал паузу.

– Но она невероятно причудлива. Данная теория утверждает, что частицы могут одновременно существовать в двух местах, что они могут быть связаны на неограниченном расстоянии и могут появляться и исчезать. Да, и она предполагает кое-что еще: что в каждом квадратном сантиметре вакуума скрыто почти бесконечное количество энергии. Что вакуум в действительности не является пустотой. И эта энергия, настолько близкая к дармовой, насколько вообще может предложить наша Вселенная, только и ждет, когда ее возьмут. Это нулевая энергия.

Ее существование было подтверждено в тысяча девятьсот девяносто седьмом году. «Нью-Йорк таймс» исключительно хорошо описала это событие в статье, озаглавленной «Физики подтверждают существование энергии пустоты, измеряя силу мирового потока». Я прочту несколько отрывков из нее:

В течение полувека физики знали, что абсолютной пустоты не существует и что в вакууме пространства, лишенном всех атомов вещества, кипит едва уловимая активность. Сейчас, при помощи пары пластин и тонкой проволоки, ученый смог непосредственно измерить ту силу, вызываемую скоротечными флуктуациями в вакууме, которая задает темп пульсу существования… Эксперимент доктора Ламоро был первой непосредственной и убедительной демонстрацией… эффекта Казимира, который постулировал наличие силы, вызванной исключительно активностью «пустого» вакуума. Его результаты не стали неожиданностью для тех, кто знаком с квантовой электродинамикой, но они послужили вещественным подтверждением причудливого теоретического предсказания.

Квантовая электродинамика утверждает, что всепроникающий вакуум постоянно порождает частицы и волны, которые спонтанно возникают и исчезают, существуя невообразимо короткое время.

Эта бурлящая квантовая «пена», как ее называют некоторые физики, предположительно распространяется по всей Вселенной. Она заполняет пустое пространство между атомами человеческого тела и достигает самых пустынных и отдаленных уголков космоса.

Доктор Бенари закончил чтение.

– Так чем же все это важно? – спросил он. – Тем, что ускорение объекта размером с автомобиль до околосветовой скорости требует значительной энергии: большей, чем выдает наше Солнце за пятьдесят лет. Исходя из наших нынешних познаний, единственный способ получить такое количество энергии – найти, как использовать нулевую энергию. Даже укрощение антивещества не обеспечит нас достаточной энергией. Всю свою научную карьеру я пытался найти способ приручить эту бесконечную дармовую энергию, тем же занимались и мои коллеги. Но мы, мягко говоря, не слишком далеко продвинулись. Многие из нас решили, что это просто невозможно.

Он медленно кивнул.

– Однако теперь мы знаем лучше.

Бенари на несколько секунд умолк.

– Я предполагал, что если нулевая энергия, или НЭ, будет освоена, – продолжил он, – это изменит так называемую постоянную Планка. Я с удовольствием объясню, что это такое, но позже. Суть в том, что объект, собирающий эту энергию, будет изменять вокруг себя некоторые фундаментальные свойства Вселенной, включая свет, и вызовет характерный спектральный рисунок, который я назвал излучением Казимира.

Доктор Бенари, не в силах сдержаться, широко улыбнулся. Вплоть до вчерашнего дня его теория подвергалась немилосердным нападкам, а его предсказания считались непроверяемыми. Как все изменилось за один день… Эйнштейн предсказал, что свет далекой звезды, проходящий мимо Солнца, будет изгибаться, но прошло несколько лет, прежде чем на месте оказались и необходимое солнечное затмение и соответствующее оборудование, и этот изгиб удалось измерить. Как выяснилось, свет отклонился на 1,7 угловой секунды, полностью соответствуя расчетам Эйнштейна. Это доказало его видение гравитации и пространства-времени и сделало его самым знаменитым ученым планеты. Теперь пришел черед Бенари.

– Как оказалось, моя теория больше не является просто теорией, – продолжил он. – Мы обнаружили, что от этого объекта исходит излучение Казимира, в точном соответствии с моими расчетами. То, что движется к нам, не просто инопланетная жизнь, но разумная инопланетная жизнь, высокоразвитая цивилизация, которой удалось победить этот наивысший источник энергии.

Он поднял брови.

– И предполагая, что этот объект не сменит курс, я до смерти хочу заглянуть ему внутрь.

 

21

Джейк навел бинокль на красный внедорожник, который только что въехал в центр широкой лощины. По обеим сторонам возвышались стофутовые утесы.

– Отличный выбор, – заметил уверенный голос из наушника, вставленного в левое ухо полковника; звук был чистым, несмотря на шум трех вертолетов, которые кружили по трехмильному периметру. – Сколько у вас человек на каждом утесе?

– Один-два, – уклончиво ответил Джейк.

– Полагаю, скорее пять-десять, – сказала Кира Миллер. – И еще вертолеты. Похоже, кто-то вспомнил, как в военном училище рекомендовали удерживать высоту.

– О, это просто знак уважения, – ответил Джейк.

– Надо же, как мне повезло, – иронично пробормотала она. – Я выхожу. Не забудьте напомнить своим людям о нашем маленьком соглашении. Не убивайте беззащитную девушку.

– Они знают, – сказал Джейк.

Секунду спустя дверь машины открылась и наружу вылезла гибкая женщина, одетая в выцветшие голубые джинсы и бирюзовую блузку с треугольным вырезом. Полковник и так отлично ее видел, но подкрутил бинокль, чтобы лучше разглядеть лицо. Его сердце набирало обороты. Кира Миллер во плоти. По крайней мере, похоже на то. С этой женщиной ни в чем нельзя быть уверенным.

– Отойдите на десять-пятнадцать ярдов от машины и держите руки на виду, – приказал он.

Она надела гарнитуру, как он и просил, так что ее руки были свободны. Она подняла их над головой и пошла вперед.

– Как видите, это действительно я, – сказала она в микрофон, висящий у рта. – Я сделала все, о чем вы просили. Я под вашим надзором. Не хотите ли теперь выполнить свою часть и написать моим товарищам, где находятся ваши пленники?

– Не волнуйтесь. Я буду придерживаться нашего соглашения. Но я еще не совсем убежден. Пока нет.

– Новый знак уважения?

– Боюсь, что да. Я собираюсь подключить кое-кого к нашему разговору. Она задаст вам пару вопросов.

Он нажал на телефоне несколько кнопок, и через секунду на линии появилась женщина.

– Расскажите мне о свойствах рестриктазы типа III, – низким и грубоватым голосом попросила она.

Кира Миллер широко, от всей души улыбнулась, Джейк хорошо видел эту улыбку в бинокль.

– Ладно, теперь поражена я, – сказала она. – Полковник, вы довели осторожность до принципиально нового уровня. Если перед вами, посреди какого-то затерянного уголка, стою не я, то кто же? Или вы думаете, что я отыскала себе идеального двойника и уговорила его занять мое место?

– Наверно, нет. Но я думал, что вы находитесь в том здании, которое я уничтожил, – и ошибся. Излишней осторожности не бывает. Я обещал отдать Дэша и Розенблатта Кире Миллер. А не дублеру.

– Справедливо, – согласилась Кира. – Ладно. Рестриктазы типа III расщепляют ДНК примерно в двадцати или тридцати парах оснований от сайта распознавания, который состоит из двух взаимно инвертированных непалиндромных последовательностей. У этих ферментов больше одной субъединицы, им требуется AdoMet для метилирования ДНК и АТФ в качестве ко-фактора. Метилирование затрагивает только одну нить ДНК, при этом метилируются аденозильные остатки на позиции N-6… Мы закончили? – после паузы поинтересовалась она.

– Пока нет, – ответила женщина.

Она задала еще четыре вопроса с возрастающей сложностью, а потом еще несколько, на которые мог ответить только человек с практическим, а не книжным знанием генной инженерии.

Когда Кира ответила на последний вопрос, эксперт Джейка сообщила ему, что, на ее профессиональный взгляд, субъект в телефоне – первоклассный молекулярный биолог, и отключилась.

– Вы удовлетворены? – спросила эта потрясающая женщина, стоящая на дне лощины.

Джейк подал знак снайперу, и через секунду Кира Миллер, потеряв сознание, упала на землю.

– Полностью, – ответил он в пустоту.

* * *

Джим Коннелли взломал замок на двери номера 47J в многоквартирном доме «Пайнвуд Ноллс» в восточной части Денвера и осторожно вошел, хотя и знал, что засады не ожидается. Он не сомневался в своей оценке Джейка, сделанной в усиленном состоянии, и был готов поставить жизнь на то, что этот человек сдержит слово. На самом деле, как сейчас осознал Коннелли, он и вправду поставил на это свою жизнь.

Посередине гостиной сидели связанные друг с другом Дэвид Дэш и Сет Розенблатт, рты обоих мужчин были плотно заклеены серой лентой. Ключи от нескольких пар наручников и кандалов лежали в цветочном горшке в углу комнаты, как и сообщили Коннелли. Он быстро освободил мужчин от оков и начал резать свежезаточенным ножом путы Дэша, снимая с него пластиковые наручники и липучки, которые не давали ему двинуться с места.

Не отрываясь от этой работы, Коннелли одним быстрым движением сорвал ленту со рта своего друга.

– Как ты мог ей позволить? – резко спросил Дэш, едва его губы оказались свободными. – Она важнее всех нас, вместе взятых!

Джим продолжал резать путы.

– Когда Кира Миллер собирается что-то сделать, – подчеркнуто спокойно ответил он, не обращая внимания на ярость друга, – нет такой силы на Земле, которая ее остановит.

Он указал на Розенблатта.

– Но давай поговорим об этом попозже.

Через несколько секунд Дэвид был свободен, а еще через минуту они вдвоем развязали долговязого физика. Дэш еще кипел, но молчал.

– Дэвид, пойдем со мной, – сказал Коннелли. – Доктор Розенблатт, я попрошу вас остаться здесь еще на пару минут.

Физик казался растерянным, но молча кивнул.

Вскоре после того, как Дэш и Коннелли вышли из комнаты, в дверь постучали. Розенблатт опасливо посмотрел на дверь, но потом подошел и открыл ее.

На пороге с мокрыми глазами стояла его жена и маленькая девочка, которая смотрела вверх, на Розенблатта.

– Папочка! – возбужденно взвизгнула Джессика.

Сет Розенблатт упал на колени, а его дочь бросилась к нему и крепко обняла.

Он прижал ее к себе и обнял еще крепче, будто боясь отпустить, черпая силы из своей малышки, драгоценной, самой лучшей на свете. Той, которую он считал навсегда потерянной.

По его лицу текли слезы. Значит, Джейк все же не солгал.

– Я люблю тебя, солнышко, – сказал он. – Я так тебя люблю…

Он продолжал сжимать девочку в объятиях, будто спасательный круг в бурном море.

– Папочка, с тобой все хорошо? – спросила Джессика, отодвигаясь и неуверенно глядя на отца.

Она никогда не видела на его лице и одной слезинки, а сейчас по щекам отца катились потоки слез.

Он кивнул.

– Просто отлично, солнышко.

Мать Джессики опустилась рядом на колени.

– Иногда взрослые плачут, когда они счастливы, – объяснила она.

Девочка все еще недоверчиво посмотрела на папу, который улыбался сквозь слезы.

– Папочка, ты счастлив?

Сет Розенблатт, продолжая плакать, вновь обнял свою дочь и прижал к груди.

– Да, – с эйфорическим возбуждением ответил он. – Ты даже не представляешь, как я счастлив.

 

22

Кира наконец открыла глаза: последние следы транквилизатора исчезли под действием препарата, введенного полковником Джейкобсоном. На девушке был серый комбинезон на молнии. Все отверстия ее тела – уши, ноздри, горло, анус и вагина – слегка побаливали, свидетельствуя, что они были тщательно исследованы. Ее руки, стянутые прочными пластиковыми наручниками, лежали у нее на коленях.

Кира встряхнулась, полностью придя в себя, и осмотрелась. Она сидела в большом безликом кабинете, без малейших признаков личности его хозяина. Перед нею стоял широкий стол, а по другую сторону сидел тот самый мужчина, лицо которого она видела на экране компьютера, – полковник Джейкобсон. Позади него, на длинной тумбе, – перевернутая изображением вниз фоторамка восемь на десять.

Полковник спокойно изучал Киру, явно не торопясь переходить к допросам.

Она мотнула головой на обстановку.

– А как же комната для допросов? Где кандалы? Почему мне в лицо не светит прожектор и где зеркальное окно для экспертов?

– Я предпочитаю начинать с цивилизованного подхода, когда могу. А в наше время видеокамер эти зеркала встречаются только в плохих шпионских фильмах.

– Разумно, – признала она. – Должно быть, я еще немного не в себе после вашего нокаутирующего препарата. Хотя признаюсь, я только рада, что была без сознания, пока вы проводили проктологический и гинекологический осмотр.

– Простите насчет этого, – сказал Джейк, на взгляд Киры, достаточно искренне. – Ниже пояса вас осматривала женщина, если вам от этого станет лучше.

– Какая галантность, – заметила она, закатив глаза. – Нашли что-нибудь интересное?

Джейк покачал головой.

– Хотя не скажу, что мы плохо старались. С другой стороны, после моего опыта с Сетом Розенблаттом мы забрали всю вашу одежду – включая лифчик и трусики – в лабораторию, где ее разберут на атомы. И учтем, что пока мы этим заняты, нас прослушивают. Мы допустили ошибку с одеждой Розенблатта. Когда наши сканеры не обнаружили активности, мы не стали копать дальше. Теперь – стали и обнаружили в резинке его трусов интересную электронику, почти микроскопическое устройство. У Дэша – тоже. С нетерпением жажду узнать, что скрывается в ваших трусиках.

– Могу поспорить, что вы это говорите всем девушкам, – криво улыбнулась Кира.

Джейк не смог сдержать ответную улыбку, но тут же вновь посерьезнел.

– Мы уже начали реверс-инжиниринг этого устройства. Скоро мы узнаем, как вам удалось его сделать.

– Удачи, – беззаботно ответила Кира. – Но прежде, чем продолжать, могу ли я считать, что вы выполнили свою часть сделки? Что Дэвид и Сет на свободе?

– Да, я выполнил свою часть. Это означает, что я понятия не имею, свободны ли они. Я просто отправил их местонахождение на тот адрес электронной почты, который вы мне дали.

Кира внимательно посмотрела на него.

– Полагаю, что вы не пожелаете рассказать, где мы находимся и сколько я была без сознания?

– Полагаю, вы не пожелаете рассказать о своей работе над ОМУ и связях с террористическими группировками и диктаторами? Или подробности деятельности вашего мужа?

– Поскольку меня обвиняют ложно, и уже второй раз, я буду только рада рассказать вам все, что знаю.

Она сделала паузу.

– Но сначала – вы. Где мы? И сколько я пробыла без сознания?

Джейк напряженно изучал ее, возможно, ожидая, что она начнет ерзать. Миллер терпеливо ждала, держа скованные руки на коленях; похоже, под его испытующим взглядом она не испытывала ни беспокойства, ни неловкости.

– Забавно, – произнес он. – Инстинкт подсказывает мне не отвечать. Вы скованы, у вас нет ни оружия, ни капсул, ни каких-либо устройств. Вас раздели и тщательно осмотрели. Даже если у вас есть невидимый «жучок» и передатчик – а я уверен, их нет, – ваши друзья не смогут вас выручить. Вы, так или иначе, расскажете мне все, что знаете, и останетесь в заключении до конца своей жизни. Поэтому у меня нет причин не отвечать на ваши вопросы.

Несколько секунд Джейк пристально смотрел на нее.

– Но вы чертовски спокойны, – продолжил он. – Вы не играете в схваченного террориста, который будет гнить в тюрьме. Вы играете в беззаботную, приветливую девушку, которая болтает с приятелем. Как будто вы сами все это организовали, чтобы оценить меня.

Он помолчал.

– Что я не принял в расчет? Что еще должно случиться? Скажите мне, Кира Миллер, чего я не учел?

– Ничего. Я вовсе не так опасна, как вам кажется. А вы на редкость основательны. У меня была пара кроликов в рукаве, – с усмешкой добавила она, – но вы забрали мои рукава.

Джейк поднял брови.

– Вы исключительно обаятельны. Говорят, такое же обаяние было у Стива Джобса – он проецировал нечто, позже названное «полем искажения реальности». Но я никогда не встречался с чем-то подобным лично. До сих пор. К тому же у Джобса не было вашей внешности.

– Спасибо, полковник. Честно говоря, я ждала, что меня будут бить по голове пакетом с дверными ручками, а не говорить комплименты… – Кира нахмурилась. – Однако при всем своем обаянии я не могу добиться от вас ответа, где мы и сколько времени я была в отключке.

– Вы были без сознания семь часов. Мы на авиабазе Петерсон в Колорадо-Спрингс.

Кира обдумала эти сведения. Поскольку одна из штаб-квартир «Икара» располагалась рядом с Денвером, девушка хорошо знала Петерсон. Здесь размещался NORAD, а также космическое командование ВВС и сухопутных войск США. Отсюда до места, где ее захватили, было не больше ста миль.

– Разве Петерсон – не слишком очевидное место?

– Возможно. Но ваши товарищи не будут ждать от такого основательного человека, как я, таких очевидных решений. А поскольку вы можете быть где угодно, они должны быть на сто процентов уверены, что вы здесь, прежде чем рисковать и устраивать рейд ради вашего спасения. Но даже в этом случае у них ничего не выйдет. Эта база слишком хорошо охраняется.

– Превосходные рассуждения, – согласилась Кира и подалась вперед. – Кстати, у нас частная беседа или через видеокамеры на нас любуется целая толпа ваших друзей?

– А почему это вас интересует?

– Вероятно, я не эксгибиционистка, – сухо ответила она. – И если мне предстоит обнажить душу, я предпочитаю знать, перед кем.

– Наш разговор пишется на видео, но только для моих нужд. Больше никто об этом не знает. Наша беседа будет частной, но только в этот раз. Но если вам в голову вдруг придет какая-нибудь идея, – добавил он, – снаружи у двери стоят трое охранников. Пока вы здесь, они будут каждые десять минут докладывать моему заместителю. И если очередной доклад не поступит, сюда не хуже саранчи слетятся группы спецназа.

Кира подняла руки и кивнула на пластиковые наручники, стягивающие ее запястья.

– Вы уверены, что троих охранников и наручников достаточно? Если вы думаете, что с кандалами и прикованным к ним пушечным ядром будет безопаснее, я подожду, пока вы их не принесете.

– Не испытывайте меня, – предостерег полковник. – Мои инстинкты подсказывают, что вы все еще опасны. Возможно, мне действительно следует сковать вас получше.

Кира поняла, что просчиталась, и решила сменить тему.

– Так скажите, полковник, – заново начала она. – Как вы догадались, что я жива? И как узнали о моей способности повысить ай-кью? И, что важнее, откуда у вас взялась эта дезинформация о моих намерениях?

– Не дезинформация, а бесспорные доказательства.

– Как вам будет угодно… Ну, раз так, то поделитесь каким-нибудь со мной.

Джейк медленно кивнул.

– Ладно, – произнес он. – Почему бы и нет?

Он задумчиво прищурился.

– Начнем с вашего… хорошего друга, Дэвида Дэша.

Джейк провел пальцем по сенсорному экрану своего ноутбука, и на мониторе у него за спиной появилось изображение. Видеозапись.

Кира увидела себя и Дэвида. Они сидели на полу в тускло освещенном подвале, прижавшись спиной к серой бетонной стене. Руки обоих пленников были связаны сзади и притянуты пластиковыми стяжками к толстым стальным перекладинам, прикрученным к стене.

Сцена с ошеломляющей силой всплыла в памяти Киры. Марионетка ее брата – сначала они знали этого человека как Смита, но потом выяснили его настоящее имя, Сэм Патнэм, – захватил их и перевез в подвал явочной квартиры.

События той ночи обожгли ее разум. Патнэм издевался над ней и убедил, что имплантировал в ее голову взрывчатку, которая способна разнести мозг девушки на кусочки.

Она уже давно не вспоминала об этом дне. Кадры вызывали слишком много дурных воспоминаний, но Кира не могла отвести взгляд. Дэшу удалось проглотить капсулу, и он имитировал болезненное состояние. На записи было хорошо видно, как он начал потеть в прохладном подвале: разогнанный интеллект давал ему контроль над каждой клеткой и системой тела, включая вегетативную нервную систему.

Кира завороженно следила за изображением. Она не сомневалась, что съемка – подлинная.

В кадре появились трое вооруженных мужчин. Дэш убедил их, что сейчас выплеснет содержимое своего желудка на пол и для них же лучше, чтобы это случилось в ванной, иначе им придется терпеть вонь и грязь до утра.

Один из мужчин отвязал Дэвида и повел в ванную. Через пару шагов тот согнулся вдвое и притворился, что его сейчас вытошнит. В то же мгновение, когда трое охранников на секунду отвели взгляды, Дэш выхватил у ближайшего охранника нож и ударил им в грудь второму. Выхватывая нож, он развернул человека, который вел его, влево, и тот принял на себя дротик с транквилизатором.

Третий охранник был отлично подготовлен и владел несколькими видами рукопашного боя, но Дэш разобрался с ним так, будто охранник двигался в замедленном темпе.

Дэвид справился со всеми тремя, как великий мастер из фильма про боевые искусства, демонстрируя невозможные для реального мира расчет времени и боевые навыки. Он двигался легко, без малейших усилий. И точно, как в хореографически выстроенном бое из кинофильма, заранее знал каждое движение своих противников.

Убрав трех вооруженных охранников, Дэш нырнул под лестницу. Четвертый начал торопливо спускаться вниз, чтобы проверить своих товарищей, и Дэвид спокойно выпустил ему в ногу дротик, прошедший между ступеньками лестницы. Мужчина, уже без сознания, скатился с последних ступенек на пол.

Дэш освободил Киру, и они оба побежали вверх по лестнице.

Запись продолжалась, но в подвале ничто не двигалось.

– О'кей, – сказала Кира. – Все так и было. Признаю. И что? Наш побег был явно оправдан. И Дэш, когда мог, использовал несмертельное оружие. Вряд ли эта запись доказывает, что он является врагом государства.

Джейк мрачно покачал головой.

– Хорошая попытка. Но у нас есть и остальные записи.

– О чем вы говорите?

Джейк вновь коснулся ноутбука, и на экране появилась другая картинка. Дэвид Дэш быстро спускался по лестнице. Кира уже забыла, что он возвращался в подвал, – проверить, нет ли у охранников при себе бумажников или документов.

Охранник, у которого из груди торчал нож, был мертв. Остальные трое – в отключке, но без серьезных ранений. Дэш не пытался проверить их карманы. Вместо этого он спокойно вытащил нож и с хирургической точностью перерезал горло каждому из мужчин, заботясь только о том, чтобы его не забрызгало кровью. Как мясник на бойне.

Глаза Киры расширились от ужаса, она с трудом подавила рвотный позыв.

Это полное отсутствие эмоций, абсолютная бесстрастность Дэвида и была самым страшным.

– Хорошая игра, мисс Миллер, или миссис Дэш, как бы вы себя ни называли, – произнес Джейк, когда запись закончилась. – Превосходная демонстрация ужаса и потрясения.

– Эта запись подделана, – слабым голосом прохрипела Кира, еще не придя в себя. – Такого не может быть.

Но она явно сама себе не верила.

Джейк нахмурился и покачал головой.

– Ну конечно, – саркастически заметил он. – Вы наверняка понимаете, что мы проанализировали каждый дюйм этой записи. Все кадры подлинные. Это одна непрерывная запись. Если первая часть, которую вы видели, верна – а вы это признали, – то верна и вторая.

Кира резко отвернулась. Дэвид Дэш был самым сострадательным из всех известных ей людей. Да, он убивал, но в бою, а не беззащитных людей. И тем более – так. Это правда, ее терапия проявляла худшие стороны человеческой натуры и родившегося мистера Хайда было очень непросто держать в узде. Но настолько полная потеря контроля просто ужасала. И, хуже того, Дэш, вернувшись к нормальному состоянию, ни разу не упоминал Кире об этом эпизоде.

Возможно, это самая важная информация. В то время они не имели достаточного опыта работы с последствиями усиления. Придя в себя, Дэвид должен был ужаснуться действиями своего альтер эго, он должен был винить себя, что не нашел способа их предотвратить. Однако он не сказал ни одного слова, не выразил ни капли раскаяния.

Они через многое прошли вместе. Но эта запись ставила под вопрос все, что Кира знала. Может ли она доверять Дэвиду? Она никогда не думала, что он, даже усиленный, на такое способен. Как она могла так сильно в нем ошибиться? И если он держал это в секрете, чего еще она не знает?

Кира вновь мысленно вернулась к видеозаписи, и тут внезапно осознала: кроме мужа, предавшего ее доверие, есть и другая причина для тревоги.

 

23

Объект продолжал нестись к Земле со скоростью несколько меньше миллиона миль в час. Каждый детектор гравитационных волн, каждый космический и наземный телескоп Земли непрерывно следили за ним. Объект продолжал плавно замедляться, ни на йоту не отклоняясь от своего курса к родине человечества.

Планета продолжала вертеться. Людям по-прежнему нужно было ходить на работу и кормить свои семьи. Автобусы ездили, самолеты летали.

Но визит пришельцев был главной темой, порождая бесконечные споры и бесчисленные предположения. Они заполняли все новостные и развлекательные площадки. И неудивительно.

Это был эпохальный момент истории. Возможно, самый эпохальный во всей истории человечества. Люди больше не одиноки во Вселенной. Потрясающее открытие. Ничто уже не будет прежним.

У каждого было свое мнение по этому поводу. Религии восприняли новость по-разному. Некоторые священники радостно встретили идею разумной инопланетной жизни. Другие сочли это хитростью, дьявольской уловкой, искушением для истинно верующих. Господь создал человека по своему подобию. А если разумные инопланетяне существуют, то почему Бог, или Аллах, или Христос ни разу не упомянули об этом?

И конечно, отовсюду полезли безумцы. Психи. Адепты теорий заговора. Конца света. Вот только на этот раз у них было столько же шансов оказаться правыми, сколько и у самых серьезных и рациональных ученых.

Научная фантастика десятилетиями обсуждала инопланетную жизнь и первый контакт, но когда каждый человек из миллиардов населения Земли принялся за собственные рассуждения, все идеи этого плодотворного жанра, вместе с кучей новых, никогда ранее не возникавших, были изучены за какие-то часы.

Объект невелик. Неужели в нем сидят инопланетяне размером с муравьев? Если да, то каков минимальный размер мозга, способного вместить разум? Или это скоростной робот? Компьютеризированный зонд? Пошлет ли он сигнал, пробуждающий огромную колонию кораблей, которые скрыты под милями арктического льда или на океанском дне? Собирается ли он принести людям просвещение? Пригласить человечество в гигантское межгалактическое сообщество? Или уничтожить всех людей? Или это новая форма потопа, насланная мстительным Богом, чтобы наказать расу за превращение планеты в логово грехов, от которых покраснели бы даже жители Содома и Гоморры? Или это просто разведчик? Может, он пролетит мимо, сделав записи, и никогда больше не вернется? Случайно ли его появление, или о человечестве знают и активно ищут его? Может, он отправлен инопланетными военными инженерами и должен проколоть дыру в пространстве-времени и создать звездные врата, которыми смогут воспользоваться все добрые люди Земли? А если это чистое добро? Чистое зло? Чистое безразличие?

Непрерывно появлялись новые гипотезы. По всему миру проходили молебны разных религий. Где-то вспыхивали беспорядки. Мошенники, психи и просто люди, жаждущие известности, настаивали на своих контактах с приближающимся объектом и объявляли себя пророками.

Но большинство по-прежнему жило своей жизнью. Миллиарды заняли позицию фаталистов – «поживем – увидим».

Не обращая внимания на волнения, которые оно вызвало на планете – своей цели, – космическое суденышко пользовалось практически бесконечной энергией, доступной в каждом кубическом сантиметре вакуума, и мчалось вперед.

Люди Земли следили. И ждали.

 

24

Кира была так поглощена просмотром видеозаписи, что упустила из виду следствия самого ее существования.

Эта запись – из подвала Сэма Патнэма. Из явочной квартиры, в которой они были. Но брат Киры, Алан, этой записи не видел. В последние минуты своей жизни он хотел узнать, как им удалось выбраться из бетонного подземелья Патнэма.

Значит, последний не был полностью откровенен с Аланом. Он играл в собственную игру.

А почему нет? Он был умным, высокопоставленным сотрудником АНБ, обладающим исключительной властью. И настоящим психопатом. Да, Алан был еще большим психопатом и стоял за стремительным взлетом Патнэма в АНБ, но нет ничего удивительного в том, что тот был вовсе не такой верной марионеткой, какой казался.

Однако и Патнэм, и ее брат мертвы. Тогда как Джейк получил эту запись? Самое вероятное объяснение – она была найдена человеком, который работал в тесном контакте с ними обоими. Если все так, тогда игра идет по новым правилам.

– Прежде чем вы показали мне видеозапись, – сказала Кира, – я спрашивала, откуда вы получили информацию обо мне. Само существование записи говорит о некоторых тревожных перспективах. И потому ответ на мой вопрос становится еще важнее.

– Каких перспективах?

– Я расскажу вам, но будет лучше, если начнете вы. Правда.

Джейк задумался.

– Почему у меня такое чувство, будто это вы меня допрашиваете?

Кира молчала.

– Я получил письмо по электронной почте. От человека, которого считаю своим наставником, – сказал Джейк. – Он настоящий патриот и настоящий герой. По происхождению он из исламских стран, но провел много лет под глубоким прикрытием, чтобы проникнуть в высшие эшелоны «Хезболлы».

– Он родился в Америке?

– Да, но говорит по-арабски без акцента. В любом случае к письму был приложен большой файл, содержащий подробную информацию о вас. Ваша история. Охота на вас из-за ваших связей с биотеррористическим заговором. Ваш ай-кью-коктейль. Дэвид Дэш, которого отправили остановить вас. Сведения о вашей терапии долголетия, а заодно доказательства, что она – обманка. В общем, всё.

– Были какие-то упоминания о моем брате, Алане?

– Только что вы сожгли его заживо. Опять же, потом вы были очищены от всех обвинений, но мой наставник думал иначе.

Джейк сделал паузу.

– Вдобавок там были непрошибаемые доказательства ваших встреч с лидерами террористов – так он и узнал о вас – и ваших работ над ядерным и биологическим ОМУ. А еще – вашего участия в крупнейших терактах по всему миру.

– А откуда, по его словам, ваш наставник получил эти доказательства? Он утверждал, что вся эта деятельность как-то связана с «Хезболлой»?

– Я не знаю. Он слишком глубоко. Я не могу с ним связаться. До этого он рискнул связаться со мной только один раз. С информацией, которая помогла предотвратить план по саботажу на реакторе Сан-Онофре, в округе Орандж. Южная Калифорния могла превратиться в новый Чернобыль. Сам факт, что он рискнул отправить второе сообщение, свидетельствует, насколько серьезной угрозой он вас считает.

– Но если вы никогда не поддерживали с ним двухстороннюю связь, откуда вы знаете, что это письмо от него?

– Это был он. Тот же IP-адрес и адрес электронной почты. Ссылки на факты, которые знал только он.

Кира задумалась. У нее не было оснований сомневаться в словах Джейка, что улики против нее безупречны и многократно проверены. Тогда что же это значит? Либо она и в самом деле злобный террорист, который намерен уничтожить весь мир, либо… все это создано человеком, имеющим доступ к ее препарату. Единственный вариант, который допускает настолько совершенные манипуляции информацией. Но ни одна из сделанных Кирой капсул не пропала. В этом она была уверена.

Значит, где-то в мире есть человек, способный создавать действующие капсулы. Патнэм шантажировал некоего молекулярного биолога. Позже они узнали, что этого человека зовут Эрик Фрей. Брат Киры украл у нее несколько капсул и подкармливал ими биолога, требуя от него воспроизвести ее работу. Когда Патнэм и ее брат были убиты, Фрей был близок к успеху. Но без доступа к еще нескольким дозам препарата его ждала неудача.

А может, и нет. Может, он тоже вел двойную игру. Может, он достиг больших успехов, чем признавался. Возможно, он заключил союз с Патнэмом, чтобы воспрепятствовать Алану. И если так, Эрик Фрей вполне мог иметь доступ к видеозаписи, которую Кира сейчас видела.

И если там был кто-то еще, не известный ей, но способный усилить свой разум, они вполне могли с легкостью сфабриковать неопровержимые доказательства против Киры. Могли взломать нужный компьютер, получить правильный IP-адрес и прочую информацию и убедить Джейка, что доказательства пришли от надежного друга, причем глубоко законспирированного, и потому их контакт не подлежит дальнейшей проверке. Все отлично сочеталось друг с другом.

И тут на место скользнул еще один кусочек головоломки.

– Полковник, кое о чем вы мне не рассказали, – произнесла Кира. – Когда вы прочитали письмо вашего друга, то решили, что он свихнулся. Вы бы никогда не поверили в усиление ай-кью. Слишком фантастично. Я знаю, насколько это невероятно, хотя сама разработала препарат. Даже при моих способностях к генной инженерии и работе с учеными-аутистами мне самой удивительно, как такое позволила природа.

– Мой друг не один раз спасал мне жизнь. Я безоговорочно ему доверяю. Если он убежден в действенности вашей терапии, мне этого достаточно.

Кира покачала головой.

– Я думаю, вы лжете. Даже если вы поверили в усиление, вы все равно не в состоянии представить безграничные возможности усиленного разума. Никогда. Но судя по вашим поступкам, вы их представляете. Я видела вашу паранойю в действии, когда вы имели дело со мною. Вы были абсурдно осторожны. Чересчур.

– Что вы хотите сказать?

– Ваш друг отправил вам не только письмо. Кроме него он прислал небольшую посылку, верно?

Джейк посмотрел на нее и вздохнул.

– Очень проницательно. Мне следует помнить, что вы – одна из немногих по-настоящему гениальных людей, даже без всякой искусственной помощи.

– То есть вы это признаете?

Он кивнул.

– Да. Вы правы, конечно. Он отправил мне посылку. С одной капсулой. Он написал, что единственный способ действительно осознать угрозу, на самом деле понять, с чем мне придется сражаться, – это попробовать самому. Если бы это был кто-то другой, я бы и пальцем не шевельнул. Но это написал он. Плюс убедительные доказательства.

– Только одну?

– Только одну.

– И так вы из первых рук узнали, насколько разгоняется ваш интеллект и насколько впечатляющие возможности он приносит…

Она умолкла, размышляя.

– И вас накрыли социопатические наклонности. Сильно. Очень сильно. Именно поэтому вы так усердствуете, когда боретесь с той угрозой, которую мы, по-вашему, представляем.

На лице Джейка появилось отсутствующее выражение.

– Верно. Информация, которую я получил, описывала побочные эффекты – изменения личности. Я думал, что справлюсь, но все оказалось намного хуже. Я стал безжалостным. Диким. У меня был доступ к компьютеру и Интернету, и за этот час я отредактировал досье, перевел средства и разрушил карьеру и финансы двух своих соперников. Друзей-соперников. Я не специалист по компьютерным технологиям и по сей день не представляю, как я это сделал.

Джейк даже не пытался скрыть отвращение к самому себе.

– Потом я пытался исправить ситуацию, но ничего не вышло. Я анонимно помог им снова встать на ноги, но они уже никогда не будут там, где были.

– Кто-то знал, что вы это сделали?

– Нет. Я бы признался, но не мог вспомнить, как я это сделал. И не смог найти ни единой улики против себя. Признание вызвало бы слишком много вопросов, на которые у меня не было ответов. Я пытался возместить ущерб, но не смог.

– Вот теперь все приобретает смысл. Откуда у вас такое уважение к действию моей терапии. Почему вы считаете меня опаснее дьявола. Вы испытали на себе удивительную мощь усиленного разума и поняли, что в этом состоянии даже святой может стать тираном. И вы получили доказательства, что я была психопаткой задолго до появления терапии. Поэтому убить, остановить меня стало вашим крестовым походом, вашей одержимостью.

Он кивнул.

– Я единственный человек вне «Икара», который действительно знает, насколько вы опасны. Насколько творческой и гениальной вы становитесь. В сотни раз умнее Эйнштейна и Эдисона.

– Полковник, вами сыграли, – спокойно произнесла Кира. – Я не утверждаю, будто моя терапия безопасна в дурных руках. Или даже в хороших, если не принять должные меры предосторожности. Но это письмо отправлено не вашим другом.

– И на чем вы основываетесь?

– Ваш друг написал, откуда он взял эту капсулу?

Джейк отрицательно помотал головой.

– Ну, он получил ее не от меня. Мне известна судьба каждой из них. Значит, кто бы ни послал вам письмо, он получил капсулу из собственного источника. А это означает, что у них есть и другие капсулы. Насколько, по-вашему, трудно усиленному разуму получить IP-адрес вашего приятеля и сведения, которые заставят вас поверить в подлинность письма? И не важно, как глубоко они спрятаны. Насколько усиленному интеллекту сложно сфабриковать доказательства моей вины? Доказательства, которые пройдут любую проверку…

– Соглашусь, не сложно. Я даже готов согласиться, что при этом уровне интеллекта можно настолько качественно сфальсифицировать видеозаписи, что наши секретные методы проверки аутентичности с ними не справятся, хоть и считаются надежными. Но не половину непрерывной съемки. Причем без единого следа. А я показал вам именно непрерывную запись. Вы сами поручились за ее достоверность.

Кира нахмурилась. Это правда, и определенно не в ее пользу.

– Возможно, это единственное подлинное свидетельство, добавленное для пущего правдоподобия. – Она подалась вперед и напряженно посмотрела на полковника. – Но я говорю, что письмо пришло не от вашего друга.

– Если нет, – возразил Джейк, – скажите, зачем кому-то влезать в такие проблемы? Зачем вообще вводить меня в игру?

– Чтобы они могли спокойно сидеть и ждать, пока вы не сделаете всю работу и не выкопаете меня. Меня и «Икар». А потом они сделают, что захотят. Они могут выжидать, наращивать власть и ресурсы, пока вы не уберете конкурента. Пока вы не уничтожите единственных людей, которые могут заступить им дорогу. Как только нас не станет, вы вернетесь к блаженному неведению, считая усиленный интеллект делом прошлого.

Так вот почему, осознала Кира, их противник старается дискредитировать ее терапию долголетия… После того как ее брату ни хитростью, ни силой не удалось вырвать у нее этот секрет, они решили не делать собственных попыток. Но знали – фонтан молодости манит с такой силой, что способен развратить кого угодно, и потому решили не давать Джейку и его группе поводов оставить Киру в живых.

– Полковник, вас использовали, – сказала она. – Они взяли страничку из пьесы моего брата. Он тоже подставил меня и привлек военных. Разница только в одном: он выпустил их, чтобы заставить меня бежать и создать для нас с Дэвидом ситуацию максимального стресса. А эти люди хотят меня уничтожить.

– О чем вы говорите? – растерянно спросил Джейк. – Вы убили своего брата. Еще до того, как на ваши поиски отправили Дэша.

Кира нахмурилась.

– Если бы, – сказала она. – Мой брат не погиб при пожаре. Именно он дергал за все ниточки. Меня не удивляет, что авторы письма не упомянули об этой незначительной подробности.

Она рассказала Джейку о Патнэме, Алане и обо всем, что тогда случилось.

– Очень изобретательно, – отозвался Джейк, когда она закончила. – Даже вы должны понимать, насколько надуманно все это звучит.

– Разумеется. Тем не менее это правда. Кроме того, как я могла придумать такую сложную историю и ни разу не сбиться? Правду отследить намного легче, чем ложь.

– Если бы на вашем месте был кто-то другой, это могло бы меня убедить. Но вы достаточно изобретательны, чтобы экспромтом сплести целую паутину и ни разу не запутаться.

– Полковник, мы с вами на одной стороне. Я прошу только об одном – хотя бы задумайтесь, не может ли ваша информация оказаться ложной. Пересмотрите ее еще раз, но с большим скепсисом. И поступайте так же с любой другой информацией, которую получите. Если вы правы, никакой пересмотр не изменит факта, что я – враг цивилизации. Но если права я, вы обнаружите, что движетесь не в ту сторону. А ваш настоящий враг терпеливо ждет, пока вы не сделаете за него грязную работу. Что вы теряете?

Джейк задумался.

– Несмотря на ваши легендарные способности к убеждению, я по-прежнему считаю вас тем же, кем и раньше. Но не стану открещиваться от других вариантов.

– Спасибо, – выразительно ответила Кира. – Мы действительно на одной стороне. И мне бы очень хотелось это вам доказать. Я знаю, что у вас есть и другая работа – вы стараетесь уберечь мир от ОМУ. И если вы когда-нибудь окажетесь в сложном положении, упретесь в стену во время важной операции и решите, что усиленный разум сможет ее проломить, я готова помочь. Вы знаете, как меня найти.

Джейк наклонил голову.

– Я знаю, что мы с вами мило поболтали, – сказал он. – И вы сделали несколько интересных замечаний. Но я по-прежнему планирую запереть вас до конца ваших дней. Ничего не изменилось. Так что – да, я знаю, как вас найти.

Кира не могла поверить в собственную глупость. Что заставило ее делать такие заявления? Настолько явно выразить, что она не собирается надолго здесь задерживаться. Ей повезло, что он не насторожился. При его паранойе она вполне могла оказаться в окружении двадцати охранников, да еще и упакованной в бетонную коробку. И в самое неподходящее время.

Кира быстро сменила тему и начала расспрашивать Джейка о базе, обязанностях его группы и обо всем, что только могла придумать, лишь бы потянуть время. По ее расчетам, ей требовалось задержать полковника разговором еще на десять минут, но она ошиблась. Хватило и семи.

Нейроны Киры принялись преобразовывать свои связи в мощнейшей цепной реакции.

Ее разум вскипел.

Эффект уже был привычным, но от него все равно захватывало дух.

Кира немедленно принялась анализировать различные планы побега. Она не утруждала себя этими мыслями заранее, поскольку не знала, в какой ситуации – количество охраны, обстановка, ее собственное физическое состояние – окажется. Но она не беспокоилась. Она знала, что, как только ее разум перескочит на несколько уровней вверх, она разберется на лету.

Простой анализ однозначно показывал, что первым делом ей следует убить полковника. Так будет проще сбежать. К тому же он талантлив, насколько это возможно для обычного человека, и будет неустанно преследовать ее и ее группу. Но ей следует учитывать пожелания своего жалкого альтер эго, которое контролирует ее тело все, кроме исчезающе малой доли времени.

А эта слабоумная Кира считала, что Джейк – хороший человек, которого просто дезинформировали… Хотя кого это волнует? Ее анализ должен учитывать только уровень его опасности. Какая разница, хороший он или плохой, честный или бесчестный, или просто человек, которому не повезло оказаться в неподходящем месте в неудачное время?

Слабоумная Кира была жалкой и нерешительной, и ее высшая часть была не склонна потакать этим слабостям. Брат Киры был прав. Она тошнотворно правильная и ухитряется всегда идти самым трудным путем, не желая в полной мере воспользоваться потенциалом своего изобретения. Всегда так беспокоится, не повредит ли кому и заслужит ли свой значок доброго самаритянина…

Тем не менее сейчас она станет соблюдать пожелания Киры и никого не убьет при побеге. Если сможет. Первым делом нужно вывести из строя Джейка, а потом воспользоваться его компьютером для планирования побега. Потом она позаботится об охранниках у кабинета.

Она усилила выработку адреналина, идущего в кровеносную систему, чтобы добавить к своей ускоренной реакции форсировать силу.

И только теперь ее глаза засияли полной мощью усиленного интеллекта, приковывая полковника к месту высокомерным пронизывающим взглядом. Она расправила плечи, горделиво подняла голову. Вся ее поза кричала о нечеловеческой уверенности. И нечеловеческом высокомерии. Перемены в ее поведении были заметны невооруженным глазом и устрашали на интуитивном уровне.

При виде огня, пылающего в глазах Киры, у полковника перехватило дыхание. На мгновение он стал мышью, загипнотизированной коброй.

Джейк, оправившись от первого потрясения, оттолкнул стул и вскочил, выхватывая пистолет. Но его секундное замешательство позволило Кире двумя руками схватить со стола тяжелый степлер и неуловимым движением обрушить его на голову полковника.

Джейк, наполовину оглушенный, растянулся на полу.

Кира в секунду обогнула стол и, оказавшись рядом, вырвала у Джейка пистолет и приставила к его лбу.

Она выделила малую долю своего разума, создав недалекого аватара, который даст ей возможность достаточно медленно и понятно общаться с обычными людьми. «Стуком по столу меня не проймешь!» – крикнула она на случай, если охранники стоят рядом с дверью и слышат шум. Теперь они решат, что все в порядке. «И не трогайте меня!» – добавила она для пущего эффекта. Так им будет о чем задуматься.

Джейк, с трудом фокусируя взгляд, пытался удержаться в сознании.

– Но как? – прошептал он. – Мы же все проверили, у вас не было капсул…

– Ты жалкий идиот, – с кривой усмешкой прошептала она. – Так беспокоиться о новых технологиях – и забыть о той, которой уже много лет… Я приняла капсулу с отсроченным растворением, придурок. С задержкой на восемь часов. Я проглотила ее перед въездом в лощину. – Презрительно покачала головой. – Тупица, я спрятала капсулу у себя в животе.

Кира опустила пистолет и сменила позу. Теперь, несмотря на связанные руки, она могла завести одну руку ему под подбородок и принялась медленно давить ему на шею, пока полковник не перешел тонкую грань, отделяющую его от беспамятства.

 

25

Земля была домом для почти двух сотен суверенных государств, включая диктатуры, демократические республики, теократии и конституционные монархии. И каждое из этих государств, каждое правительство впало в безумие лихорадочной деятельности.

Никто не знал, что будет делать инопланетное судно, когда прибудет к месту своего назначения. Но никто не сомневался, что какая бы страна ни получила над ним контроль, она получит в свое распоряжение все тайны Вселенной. Это судно может содержать компьютер с чертежами технологий, которые на тысячу лет превосходят технологии Земли. И даже если он всего лишь – всего лишь! – откроет тайну нулевой энергии, эта страна получит неизмеримое превосходство над всеми.

Так если они решат приземлиться, то в какую точку? Если место приземления будет случайным, скорее всего, они сядут в океане, который покрывает больше двух третей поверхности планеты. Если же они решат спуститься на Землю, тогда это, скорее всего, будет одна из стран с крупнейшей территорией – Россия, Канада, США, Китай, Бразилия и Австралия.

Но даже крупнейшие страны отлично понимали, что шансы на приземление на их территории невелики. Судно вполне могло сесть в самой маленькой стране, вроде Тувалу, Макао или Монако. Космосу нравилось дурить человеческую статистику. И если судно приземлится в самой крошечной стране, в Ватикане, площадь которого меньше квадратного километра, – что это будет значить? Или у Стены Плача в Иерусалиме? Или в Индии, у Дерева Бодхи в Бодх-Гая? Докажет ли это религиозные верования тех мест?

Переговоры между как союзниками, так и врагами достигли беспрецедентного уровня и интенсивности. Каждое правительство боролось за свое положение. Каждое выкладывало любые карты, хоть единожды сданные ему историей. Для всеведущего наблюдателя эти маневры походили бы на двести шахматных партий, разыгрываемых в пятнадцати измерениях. Только намного сложнее.

Все без конца прогоняли модели ситуации. Если судно приземлится в пределах великой военной державы, все остальные великие державы почти наверняка заключат союз, чтобы отнять добычу. Если оно приземлится в маленькой, беспомощной стране, весь мир будет погружен в хаос, поскольку все остальные народы станут сражаться за него, формируя сложные альянсы или пользуясь собственными политическими, экономическими и военными ресурсами. Как две сотни гиен, которые дерутся друг с другом за останки антилопы гну.

В конце концов вся многозначность триллионов вероятностей свелась к элегантной простоте. Где бы судно ни приземлилось, какие бы союзы ни заключались, результат будет одним и тем же – хаос и катастрофа.

Только один вариант давал шанс. Если все страны мира заранее договорятся о сотрудничестве. Если каждое правительство – и исламские фундаменталисты, и социалисты, и демократические республики – согласится, что независимо от места приземления космического суденышка оно станет собственностью всего мира и будет доступно для изучения представителям каждой страны.

Какие-то страны пришли к этому заключению быстрее, какие-то медленнее, но в конце концов все сошлись на нем. Все больше и больше государств – даже самые независимые, упорные режимы – соглашались с ним, просто не имея другого выхода. Ни одна страна не может в одиночку выстоять против всего мира. И ни одна не согласится остаться в стороне от первого контакта с представителями высокоразвитой инопланетной цивилизации.

 

26

Кира нашла в верхнем ящике стола Джейка скрепку и разогнула ее. Ее ладони были сведены слишком близко, и разрезать твердый пластик, затянутый вокруг ее запястий, не удалось бы даже ножом или ножницами. Но Дэвид научил ее, как снять эти путы при помощи скрепки или булавки. Некоторые фокусники включали такие более современные наручники в свои представления, поскольку интерес к освобождению из металлических уже поугас. Успех требовал высокого мастерства и точности, но Дэш натаскивал Киру до тех пор, пока она не стала справляться с задачей даже при нормальном интеллекте.

Конструкция пластиковых наручников была проста. Их обматывали вокруг запястий пленника и плотно затягивали, продев концы пластиковых ремешков через удерживающий блок. Но запорную систему – пластиковый кубик размером с кусочек сахара – можно было вскрыть, введя разогнутую скрепку точно между круговым замком и зубцами ремешка. Как только скрепка входила туда, ремешок с легкостью выскальзывал наружу.

Кира спокойно освободилась и бросила целые наручники на пол. Затем подняла фотографию, которую перевернул Джейк, хотя почти не сомневалась, кого на ней увидит. Как и ожидалось, на фотографии была девочка лет десяти или одиннадцати. Эта загадка не требовала усиленного интеллекта. Дочь, о которой Джейк говорил с Колком. Полковник не носил обручального кольца и развелся, вероятно, несколько лет назад. Он занимался делом, плохо сочетавшимся с семейной жизнью: мужчина, у которого есть пять кабинетов, разбросанных по всей стране, никогда не бывает дома. Его работа предопределяла неудачу брака.

Кира уселась за ноутбуком Джейка, и ее пальцы замелькали над клавиатурой и сенсорным экраном. Она усваивала страницу текста, едва та появлялась на экране, и тут же переходила к следующей. Через несколько минут она взломала досье персонала авиабазы, которое было не слишком хорошо защищено, и нашла то, что искала.

План побега готов, пора уходить. Осталось решить простую задачу – как поступить с тремя отлично подготовленными охранниками у кабинета. Можно заманить их в кабинет и открыть огонь, но тогда они почти наверняка погибнут. И если войдут не все, оставшиеся могут запереть дверь и вызвать подкрепление, после чего Кира потеряет элемент неожиданности.

Однако если она попробует выйти, – не успеет она полностью открыть дверь, как в нее будут целиться все три ствола. Расчеты говорили, что она успеет уложить всех троих до первого выстрела с вероятностью девяносто четыре процента, но таких шансов недостаточно.

Молния комбинезона бежала от шеи до пупка. Кира расстегнула молнию, распахнула комбинезон, а потом, стиснув ткань руками, заставила молнию разойтись практически до промежности. Затем опустилась на пол у двери и спокойно заставила слезные протоки высвободить свое содержимое. Потом ударила сомкнутыми руками в дверь, примерно в шести дюймах от пола.

– Помогите! – истерически выкрикнула она. – Господи, пожалуйста, на помощь!

Дверь почти сразу распахнулась. В ту же секунду Кира выкатилась в коридор, держа руки сзади, и распростерлась на спине, будто была ранена. По ее лицу текли слезы.

– Ваш босс – просто животное, – шептала она между всхлипываниями. – Он пытался меня… изнасиловать.

Все трое охранников держали ее под прицелом, но слезы, разорванный комбинезон и практически обнаженное тело возымели должный эффект. Их учили действовать решительно в любой ситуации, но эта оказалась исключением. Кира рассчитывала, что благородные побуждения охранников поведут их неверной дорогой, и не обманулась. Все трое опустили оружие, пытаясь уложить в голове такой невероятный поворот событий и понять, сильно ли пострадала эта красивая обнаженная женщина, пусть даже она могла быть опасной.

Двое охранников заглянули в дверной проем, желая понять, как девушке удалось справиться с полковником, когда он напал на нее.

Именно этот миг Кире и требовался. Она подсекла ноги одному из охранников, причем так резко и внезапно, что он даже не успел сгруппироваться и смягчить падение. Мужчина с громким стуком ударился головой о пол и потерял сознание. Кира взмыла с пола и ударом ладони в шею второго охранника отправила его в нокаут. Пока тот валился на пол, девушка ногой выбила пистолет из руки третьего и развернулась лицом к нему.

Охранник принял боевую стойку, но его взгляд все же на мгновение скользнул по обнаженной груди Киры. Даже усиленная версия Миллер была удивлена такой целеустремленностью мужских мозгов.

Охранник нанес несколько ударов, каждый из которых мог бы выбить дух из лося, если бы попал в цель. Кира считывала все его движения и точно знала, когда и куда будет нанесен очередной удар. Она выждала еще несколько ударов, руками и ногами, а потом, пропустив мимо себя очередной удар, спокойно нанесла мужчине рубящий удар ладонью в шею, зная, что он не успеет восстановить равновесие и поставить блок. Силы и точности удара было вполне достаточно, чтобы охранник рухнул на колени. Не успел он прийти в себя, как Кира провела удушающий захват и уложила последнего противника спать.

Она вылезла из комбинезона и начала раздевать самого низкорослого из троих охранников, который был чуть выше ее самой. Его форма висела на ней мешком, но это все же лучше порванного комбинезона и может заставить солдат замешкаться перед стрельбой, хотя бы на секунду. У одного из охранников на поясе висел небольшой прибор ночного видения, который Кира немедленно конфисковала, вместе с пистолетом и парой запасных обойм. Потом она вернулась в кабинет и прихватила ноутбук и мобильный телефон Джейка.

Пока она была без сознания, день сменился ночью. Кира выскользнула из здания на открытое пространство и расстреляла два фонаря – единственное освещение этой площади. До прибытия подкрепления оставалось всего несколько минут. Миллер побежала на запад и расстреляла еще несколько фонарей, стоящих на прямом пути к воротам. Потом потратила пару секунд, чтобы забросить мобильник полковника в гущу деревьев – пусть послужит приманкой для охотников, – и кружным путем вернулась в начальную точку.

Спецназовцы быстро обнаружат пропажу прибора ночного видения, а увидев разбитые лампы, решат, что Кира решила держаться темноты. Но она не собиралась пользоваться преимуществами ночного видения. У спецназа все равно будут приборы получше, так что она поступит наоборот. Останется в освещенном районе на востоке, пока они будут бегать в своих очках и искать ее в темноте на западе.

Кира была почти в полумиле к востоку, когда прибывшее подкрепление начало выбегать из здания Джейка в западном направлении. Она продолжала бежать; в таком темпе ее хватило бы всего на пару минут, если бы не способность регулировать поступление кислорода к мышцам.

Она покрыла еще несколько миль и бежала по пустынной парковке, когда за ее спиной раздался выстрел. Видно, не все смотрели на запад.

«Дерьмо!» – подумала Кира. Даже она не застрахована от неудач. Миллер уже успела решить, что сейчас бежит по самому опасному участку, поскольку укрыться здесь негде, а ее можно заметить, хоть парковка и не освещена.

– Стоять! – раздался у нее за спиной низкий голос.

Разогнанный интеллект моментально просчитал направление и расстояние и выдал результат: даже с улучшенными рефлексами и реакцией ей придется выполнить приказ. Кира резко остановилась и развернулась. Одинокий спецназовец целился в нее с пятнадцати футов из штурмовой винтовки.

– Руки вверх! – рявкнул он.

Она подняла руки, сжимая в одной ноутбук полковника. Когда обе руки оказались в высшей точке, она выпустила ноутбук, который упал на бетон и разлетелся на куски.

Спецназовец следил за полетом ноутбука всего пару секунд, но этого ей хватило. Заранее рассчитав эффект своей диверсии, Кира начала стремительно двигаться в то же мгновение, как выпустила ноутбук. Солдат не успел вновь взглянуть на нее, как девушка выхватила пистолет и одним выстрелом выбила винтовку из его рук. Потом, уже на бегу, послала вторую пулю ему в бедро, заранее убедившись, ради своего жалкого альтер эго, что такую рану удастся вылечить без последствий для солдата.

В несколько секунд Кира уже была рядом со спецназовцем, не собираясь давать ему возможность предупредить о ее местонахождении. Мужчина как раз успел достать пистолет, но Кира выбила его ударом ноги. Он пытался драться, но даже с двумя здоровыми ногами не смог бы оказать девушке достойного сопротивления, и, как и прочие, был отправлен в нокаут.

А Кира Миллер устремилась дальше, в ночь.

 

27

Полковник шел вдоль восточного периметра авиабазы Петерсон. Он сильно нахмурился, заметив вдалеке несколько вертолетов, которые возвращались после очередной неудачной миссии «найти и уничтожить». Лоб его был перевязан. Голова пренеприятно болела уже сутки, и боль даже не думала утихать.

– Сейчас, похоже, мы уже просто зря тратим время, – заметил Джон Колк, идущий рядом.

Джейк кивнул.

– Еще четыре часа, и я отзову поиск. По крайней мере, с воздуха… – Он раздраженно покачал головой. – К этому времени она могла добраться до любой точки мира.

Полковник остановился и неприязненно уставился на забор из колючей проволоки, размышляя, как девушка его перепрыгнула. Или, может, перелетела?

– Должен признать, – произнес Колк, – мне все время казалось, что вы слишком серьезно воспринимаете эту женщину. Она просто не могла быть такой, как вы думали. Но я ошибался. Я до сих пор не могу поверить, что ей удалось бежать. Кроме вас, она сделала четырех наших лучших людей, и даже не вспотела, а потом умудрилась проскользнуть через оцепление и исчезнуть. Я говорил с лейтенантом Догерти – он охранял ваш кабинет и сошелся с ней врукопашную. По крайней мере, попытался. Он сказал, что не смог нанести ей ни одного удара.

– Если бы только я был в сознании… – сказал Джейк, зная, что еще долго будет укорять себя, припоминая все новые и новые сценарии «если бы». – Скорее всего, нам удалось бы ее остановить. Или взять у периметра базы. Как только стало ясно, что она направляется на запад, я бы отправил все наличные силы на восток.

– Сомневаюсь, что от этого был бы толк. Хотя мы сосредоточили силы и оборудование на западном периметре, восточный все равно охранялся и был защищен. Какой периметр ни выбери, невозможно носиться по всей базе в состоянии повышенной боеготовности.

Полковника спецопераций захлестнула волна ярости, но это только усилило головную боль, превратив ее из очень неприятной в мучительную. Он заставил себя успокоиться, и постепенно боль утихла до прежних неприятных пульсаций.

Сейчас они практически вернулись к началу, раздраженно подумал он, на этот раз держа гнев в узде. Ни Розенблатта, ни Дэша, ни Миллер. А ведь она практически телеграфировала о своем побеге. Предложила помощь и сказала, что он знает, как ее найти, будто вообще не была пленницей… Поразительная дерзость. Ведь она, по сути, подзадоривала его принять лишние меры предосторожности, а он, как дурак, проигнорировал свои инстинкты.

Но почему она сохранила ему жизнь? И жизни всех остальных, кому не повезло с ней встретиться? Она могла забрать все. А так – только замедляла себе побег, увеличивая шансы оказаться схваченной…

Когда Джейк принял капсулу, он превратился в безжалостное чудовище. Тоненький голосок его истинной сущности пытался обуздать стремления измененной личности, но был отброшен в сторону. Кира Миллер, которая заставила усиленную себя во время побега никого не убить, проявила силу воли, превосходящую всякое воображение. Джейк не сомневался, что он на такое не способен.

Значит ли это, что Кира – вовсе не то чудовище, в которое его заставили поверить? Может ли ее рассказ действительно оказаться правдой?

Он нахмурился и едва заметно качнул головой. Скорее всего, именно такое впечатление она и хотела оставить. Чудовище, которое обманывает поселян, прикидывается покорным, чтобы потом застать охотников врасплох.

Колк махнул рукой в сторону их кабинетов.

– Не пора ли нам вернуться? – спросил он, прерывая размышления полковника.

Джейк бросил последний взгляд на забор периметра, бегущий в обе стороны, сколько хватало глаз, будто мог найти подсказку: как же Кире Миллер удалось то, что еще не удавалось никому.

– Да. Пойдем, – сказал он. – У нас навалом работы.

 

28

Дэвид Дэш и Мэтт Гриффин подъехали к охраняемым воротам на микроавтобусе. Устройства, которые висели на их кольцах для ключей, гарантировали: ни одна видеокамера не получит изображения такого качества, которое подойдет программе распознавания лиц. На случай, если у охранника есть фотография и описание, Дэш надежно изменил свою внешность. Гриффин оставался вне поля зрения военных, что было очень кстати, поскольку ни парик, ни косметика не могли скрыть эдакого бородатого медведя.

– Билл Сэмпсон, – сказал Дэш охраннику. – Из «Ковров Безумного Эдди». Приехали положить ковровое покрытие…

Мэтт Гриффин, сидящий сзади, заглянул в планшет.

– Капитану Эрнандесу, – подсказал он.

– Точно, капитану Эрнандесу, – повторил Дэш. – У меня заявка на работы, прямо здесь. Мне сказали, вас должны были предупредить.

– А почему на вашем фургоне ничего не написано? – с подозрением спросил охранник. – Там должно быть «Ковры Безумного Эдди».

Дэш улыбнулся.

– Мы независимые работники, – гладко ответил он. – Эдди продает, мы делаем.

– Не возражаете, я загляну внутрь? – вежливо спросил охранник; разумеется, Дэвид знал, что это не вопрос.

– Само собой, – ответил Дэш.

Охранник отодвинул боковую дверь. Внутри было пусто, за исключением длинного деревянного ящика размером с гроб. Охранник приподнял крышку и заглянул внутрь. Весь ящик занимало туго скатанное тонкое ковровое покрытие.

– Зачем ящик?

– Так легче носить ковры, – объяснил Дэш. – А то у меня спина болит.

– Похоже, работы у вас немного, – заметил охранник.

– Так и есть. Положим покрытие в паре комнатушек. На час, не больше.

Удовлетворенный ответами Дэвида охранник вырвал лист из блокнота, где на каждом листе был напечатан план базы.

– Сейчас вы здесь, – сказал он, ставя на листе крестик; потом ручка провела линию прямо, затем направо, налево, и на листе появился второй крестик. – Квартиры здесь.

– У вас есть адрес капитана? – спросил он, протягивая листок Дэшу.

Дэш кивнул, и охранник махнул ему проезжать.

Как только они отъехали от ворот, пальцы Гриффина побежали по планшету. «Мы внутри, – написал он. – Готовность к погрузке примерно через шесть минут».

Он нажал «отправить», и через несколько секунд сообщение появилось на компьютере майора Хэнка Макдоноу: письмо, отправленное с неизвестного адреса.

Кира Миллер, сидевшая в удобном сетчатом кресле майора, с облегчением выдохнула. Она не ждала неприятностей. Гриффин проследил, чтобы на компьютер КПП пришел фальшивый заказ на настилку покрытия для настоящего капитана Эрнандеса. Тем не менее не стоит загадывать.

«Жду, – отправила она ответ. – В лучшем виде».

По правде говоря, три ночи и два дня, проведенные в качестве незваного гостя в доме семьи, счастливо уехавшей на целую неделю в Канкун, были именно тем, что доктор прописал. Когда Кира вошла с компьютера Джейка в базу личных дел персонала, она выяснила, что на этой неделе отсутствуют девятнадцать семей. И усиленная Кира сделала отличный выбор. Временное убежище оказалось идеальным. У жены майора был почти тот же размер и очень неплохой, подобранный со вкусом гардероб. И, что еще важнее, у них была полная кладовка. На этот раз Кира подошла к пределам своих возможностей – и психических, и физических, – и когда действие капсулы закончилось, ее начал терзать голод, который казался неутолимым.

У майора был отличный канал в Интернет, и Кира могла часами изучать научную литературу, собирая информацию, которая станет ей доступна во время следующего усиления. Девушка была осторожна и не совершала действий, которые могут предупредить соседей о незаконном жильце, – не выглядывала на улицу, держалась подальше от окон, не включала свет. Такой режим творил чудеса: он заставлял Киру только читать и расслабляться. Впервые за долгое время она смогла выспаться. Она чувствовала себя другой женщиной.

Но, увы, пора идти. Охота на Киру уже подзатихла, а ей предстоит слишком много дел, чтобы провести здесь еще хоть секунду. Но ей будет не хватать этого места. Она давно не бывала в домашней атмосфере, попивая какао и читая в уютном домашнем халате. Пусть это место было чужим домом, оно все равно давало Кире передышку, позволяло отдохнуть от жизни, которая с каждым днем становилась все сложнее и напряженнее.

Нужно не забыть попросить Гриффина анонимно расплатиться по счетам Макдоноу в Канкуне. Это самое малое, что она может для них сделать – особенно с учетом едва ли не в первую ночь опустошенной кладовки. Хорошо, что полными заодно оказались холодильник и морозильный шкаф.

«Были трудности с реквизитом?» – отправила она письмо в микроавтобус.

Учитывая повышенную боевую готовность, в которой база находилась уже два дня, со времени предполагаемого побега Киры, охранники на КПП будут тщательно обыскивать машину не только на въезде, но и на выезде. Но гибкие ассистентки фокусников десятки лет умещались в небольшие секретные отсеки ящиков, похожих на гробы. Простой фокус, требующий простого реквизита. А Дэшу и Гриффину даже не нужно пилить ящик и раздвигать его части, пока Кира сидит внутри. Им достаточно сбросить ковровые покрытия в таком месте, где их не сразу найдут, подождать часок и уезжать.

«Никаких трудностей», – пришел ответ. «Когда деньги – не проблема, возможно все».

Пауза, потом на компьютер майора Макдоноу пришло новое сообщение. «Дэвид говорит, что мы будем через минуту, он тебя любит, но если ты рискнешь так еще хоть раз, он сам тебя убьет».

Кира рассмеялась. Она не могла не любить Дэвида Дэша. Но сейчас ей нужно убедиться, что она действительно его знает. И решить, может ли она ему доверять.

Какая-то часть женщины сгорала от предвкушения: они снова встретятся, она сможет растаять в его объятиях.

Но другая часть была настороже.

Им с мужем предстоит небольшой разговор.