С глухим звуком металлические ворота медленно открылись. Мои нервы на пределе. Наконец-то я окажусь внутри Легиона! Я не стал говорить отцу, что собираюсь сюда. Он даже не знает, что я встречался с Сигуром прошлой ночью, и об аресте тоже я не стал ему говорить. Это только расстроило бы его, на его долю достаточно страданий из-за мамы. Он думает, что я провожу сегодняшний вечер с Жуком.

Двое охранников появляются на лестничной площадке, я вижу их силуэты в лунном свете. Ростом эти двое футов по семь и здоровые, как медведи. Сигур стоит между ними и, хотя он не так высок, как они, но излучает гораздо больше энергии. Его белокурые волосы связаны сзади бронзовой лентой, одет он в оранжевую, со сложной вышивкой мантию, которая отлично подходит к его сверкающим глазам. Он без своей золотой маски, но с другой стороны, ночью ведь нет солнца, которое могло бы обжечь его кожу.

Он обнимает меня, и я напрягаюсь. Я не готов прямо так сразу вжиться в роль примерного Кровного Сына, до этого еще пока далеко. Охранники проводили нас на охраняемую территорию и закрыли главные ворота. Один из наших сопровождающих кричит команду привратникам вторых ворот и они открываются. Меня встречает другой сопровождающий, и одаривает меня клыкастой улыбкой. Он тоже Дарклинг-Элока, как и я, с черными глазами и волосами, только его лицо более резкое и угловатое, с заостренным подбородком и длинным носом.

— После Вас, — говорит он, низко поклонившись.

Я переступаю через порог.

Я внутри!

В первую очередь меня поражает запах. Гниение, канализация и болезни — все самые худшие запахи на земле, и все сразу атакуют мой нос. Сигур обнадеживающе кладет мне руку на плечо.

— Ты довольно быстро привыкнешь к этому, — говорит он мне, затем поворачивается к одному из охранников, — иди вперед и подготовь банкет для моего гостя.

Охранник кивает и уносится вперед.

Я дышу ртом, в ужасе от окружающих меня достопримечательностей. Мы в колоссального размера трущобах, заполненных ветхими хижинами. Земля покрыта пеплом, грязью и таким, о чем я даже думать не хочу. Возле каждой хижины изможденные женщины-Дарклинги умоляюще поднимают своих детей, зовя меня на своих родных языках.

Наш сопровождающий ведет нас через лабиринт проходов и узеньких улиц. Я стараюсь запомнить путь, но вскоре все же теряюсь в этом лабиринте. Сам я отсюда никогда не смогу выбраться.

Охранник рассматривает меня от макушки до пят.

— Ммм... Не сильно он от нас и отличается. Просто немного пикко.

— Пикко? — повторяю я за ним странное слово.

— Маловат, — объясняет Сигур.

Двое мужчин смеются, а щеки мои краснеют. До этого, я никогда не считал себя маленьким, но в тоже время, меня растили среди людей. Дети Дарклингов с любопытством обступают меня. Я улыбаюсь им, стараясь изо всех сил выглядеть дружелюбно. В конце концов, они для меня родная кровь, моя так называемая семья. Они вовсю таращатся на меня широко раскрытыми, черными глазами.

Мой сопровождающий кивает в их сторону: — Я не позволю им подобраться слишком близко, полукровка.

— Почему?

— От тебя несет человеческой кровью, а они голодны.

Блин! Я потихоньку придвигаюсь ближе к своему проводнику. Чем больше я вижу, тем больше осознаю, как истощены Дарклинги голодом; большинство немногим отличается от ходячих скелетов с клыками.

Сигур отогняет их прочь.

— Не переживай, Эш. Может ты и пахнешь человеком, но вместе с тем они чуют частичку Дарклинга в тебе. Мы не каннибалы.

Сопровождающие незаметно бросают на него виноватый взгляд.

— До тех пор, пока не останется выхода.

От этого мне легче не становится.

— Постойте-ка. Разве Стражи не дают вам синтетическую кровь? — спрашиваю я.

— Редко и, как правило, они отправляют нам испорченную кровь. Загрязненную, — говорит Сигур.

— Чем?

— Небольшой дозой раствора акации. Этого достаточно, чтобы мы заболели и ослабли и не смогли бороться с людьми. Мы едим её, если нет выбора.

Мы подходим к длинной гребной лодке, похожей на каноэ, качающейся на водах канала. Наши сопровождающие садятся за весла и бесшумно гребут, увозя нас через город Дарклингов прочь от Пограничной стены и прочь от безопасности. Здания вокруг нас становятся более ветхими, с провалившимися внутрь крышами и обрушившимися стенами. Стены шевелятся внутри зданий без окон, и я понимаю, что это Дарклинги, висящие вниз головой со стропил, как летучие мыши, наблюдающие за мной своими блестящими любопытными глазами. Тревожная мысль приходит мне в голову.

— Я увижусь со своей семьей? — говорю я, внезапно разволновавшись.

— Мы все — твоя семья, — отвечает Сигур, указывая на Дарклингов вокруг нас.

— Нет, я имел ввиду своих ближайших родственников. Тетей, дядей, ну и так далее...? Я никогда с ними не встречался.

Они перестали общаться с мамой, когда она вышла замуж за отца, испытывая отвращение к тому, что она была с человеком. Это опустошило мою маму, тем более, что она была так близка со своей младшей сестрой, Люсиндой, которой запретили общаться с мамой мои бабушка и дедушка. Несмотря на это, я хочу увидеться с ними. Я бы хотел больше знать о своем Дарклинговском наследии.

Сигур взял меня за руку, его лицо внезапно посерьезнело.

— Мне очень жаль быть тем, кто скажет тебе это, Эш, но они все погибли в Бесплодных землях еще в начале войны.

Я трясу головой, горе и разочарование бушуют во мне, когда я понимаю смысл сказанных им слов. Есть только я и мама. Уцелели только мы. И скоро я останусь один.

Сигур тактично отворачивается, чтобы у меня было время успокоиться. Остаток путешествия проходит в молчании. Лодка останавливается, и сопровождающие ведут нас вверх по мощеной булыжником улице к кованым железным воротам, ведущим в зоопарк Блэк Сити.

Зоопарк неестественно тихий и пустынный. Мы проходим через пустые вольеры для животных, которые заросли за восемь лет лозами винограда и сорняками. Внутри каждой клетки стоят каменные изваяния животных, живших когда-то в них: медведей, волков, тигров. Я предполагаю, что сами животные были съедены.

Наш эскорт ведет нас к рукотворной пещере, высеченной в насыпи из гранита. Над входом едва виднеется надпись: "ночные животные". Внутри пещеры на удивление жарко и душно. Узкий проход освещен рядами факелов, отбрасывающих колеблющиеся тени на землю. Мы спускаемся все глубже и глубже под землю, пока не оказываемся в огромной куполообразной камере.

По спирали по окружности камеры проложен металлический проход, каждый виток которого высотой в три этажа, как будто это гигантская змея. Ведет сей проход к нескольким второстепенным камерам. В центре камеры стоит круглый банкетный стол со странными канавками, вырезанными в нем. Для чего они нужны?

Слышится эхо шагов и голоса из правого прохода, моё сердцебиение учащается по мере того, как они становятся все ближе и ближе. Я внезапно начинаю нервничать. С дюжина Дарклингов входит в комнату, одетые в свои лучшие одежды. Все они спешат поприветствовать меня, кланяясь и представляясь. Восемь из них входят в Законодательное собрание Дарклингов, что эквивалентно правительству Стражей. Одна очень чопорная с серьезным взглядом женщина-Дарклинг с длинным узким лицом представилась как Логан Хенрик. Она выглядела менее впечатленной, чем остальные, тем, что я здесь и начала разговаривать с Сигуром, в то время как я знакомился с остальными.

Вскоре комната заполняется сотней Дарклингов, вечеринка в самом разгаре, с музыкой и вином Сангиус. Каждый хочет пожать мне руку. Я поворачиваюсь к Сигуру, рука уже аж отваливается, и бросаю на него умоляющий взгляд. Он хлопает в ладоши и все мгновенно оставляют меня в покое. Члены Совета садятся по кругу за стол, пока остальные Дарклинги рассаживаются поудобнее на полу.

Сигур жестом приглашает меня занять место рядом с ним за столом.

— Так что же ты думаешь о Легионе? — задает мне вопрос Сигур, когда мы занимаем свои места, наливая мне стакан вина Сангиус.

— Я даже не представлял, насколько плохи здесь дела, — отвечаю я.

Сигур усмехнулся.

— Правительство Стражей хорошо умеет вести пропаганду. Если бы люди знали, насколько плохи условия в гетто, они могли бы присоединиться к Людям за Единство. — Это насмешка прозвучала в его голосе?

Я сомневаюсь, что люди присоединятся к организации Люди за Единство, если увидят это место, но держу свои мысли при себе. Я жил достаточно долго среди людей, чтобы знать, что их ничего не заботит, пока это не влияет на их уютную жизнь.

Я выпиваю несколько глотков вина и начинаю чувствовать приятный туман в голове. Я ставлю вино на вершину необычных канавок, вырезанных в столе.

— Для чего это? — спрашиваю я.

— Увидишь, — отвечает он.

Я барабаню пальцами по столу.

— Мне нравится то, что Вы сделали с этим местом. Шик в стиле Дарклингов.

Сигур грустно улыбается.

— Здесь пусто без Анноры.

Я морщусь. Зачем нужно было упоминать маму?

Он поворачивается и изучает меня своим здоровым глазом, который полыхает оранжевым в свете костра. Прежде, я никогда не видел на этом лице нежности, которую вижу сейчас.

— Прости меня, Эш. За всё. Я никогда не хотел обидеть тебя или твоего отца. Просто...

— Так вышло? Да, я понимаю. — Стоит вам найти Кровную половинку, и ничто не сможет вас разлучить, даже, если она уже в браке. До меня наконец дошло. У мамы и Сигура попросту не было выбора. Их свела судьба. Пью вино, время от времени поглядывая на Сигура. Годами я ненавидел его, но может я поторопился его осудить. Он определенно любил маму, спас меня, и никогда не собирался намерено вредить отцу. Просто, так вышло. В тоже время, он позволил своей племяннице умереть. Нельзя ему полностью доверять. Заиграла музыка, причудливая и старинная мелодия, звучание ситар и флейт эхом отдавалось в зале. Я откинулся в кресле и выпил еще глоток вина. Мне почти удалось позабыть о Дарклингах снаружи, дрожащих и голодающих, пока мы здесь пируем.

Музыка перетекает в нечто медленное и чарующее, все в комнате начинают одобрительно восклицать и оживляться. Я выпрямляюсь, заинтригованный, что же происходит. Свечи мерцают, когда на верху спиральной дорожки появляется прекрасная девушка. Её угольно-черные блестящие волосы развеваются вокруг её бледного тела, которое едва скрывает нечто легкое и ненадежное, что только с натяжкой можно назвать платьем.

Её окружает группка детишек Дарклингов, их лица раскрашены в медово-коричневый цвет с пятнышками. На них кошачьи ушки и они ползают на четвереньках. Гости шутливо прогоняют детей, будто они все участвуют в пантомиме. Детки шипят в ответ.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Воссоздание битвы между богиней Зантиной и народом Бастет, — объясняет Сигур.

Девушка изящно танцует, спускаясь по лестнице, и оказывается на праздничном столе.

— Это богиня Зантина, — шепчет он мне. — Каждую ночь она танцует в небе, чтобы пробудить вечерние звезды.

Она начинает танцевать по кругу и кружиться. Её шаги уверены и точны. Я залпом выпиваю остатки своего вина, мои щеки горят алым, но не только из-за вина. Дети взбираются на стол и танцуют вокруг девушки, шипя на неё и теребя ей юбку.

— Это кошачий народ, — говорит Сигур. — Они завидуют умению Зантины танцевать и желают убить её, таким образом им станет подвластна ночь.

Девушка с детьми начинают танцевать агрессивно. Она набрасывается на кошачий народец. Дети падают, один за другим.

— Зантина празднует победу. Все хлопают в ладоши и одобрительно скандируют. Она кланяется. Её черные глаза останавливаются на мне и мое сердце сжимается. Она полукровка, как и я.

— Эш, позволь мне представить Эвангелину, жемчужину моей коллекции.

В голове, как будто что-то щелкает.

— Ты та девушка, которую я видел в тот день на казни, — вспоминаю я.

Сигур нежно, по-отечески гладит Эвангелину по щеке.

— Эвангелина мой самый верный помощник, — говорит он.

Когда Эвангелина садится, её нога задевает мою. Прикосновение столь незначительное и все же моя кожа пылает огнем, когда наши ноги соприкасаются, в венах бурлит кровь, чувства оживают, пробуждая во мне Дарклинга. Что за черт? Она ухмыляется, будто зная, какой эффект оказывает на меня. Это всё потому, что она полукровка. Только и всего. Естественно же, что меня к ней влечет. Ведь так? Ничего особенного, не нужно искать нечто большее в этом. Верно?

Они с Сигуром очень непринужденно болтают, подшучивая друг над другом и после получасового наблюдения за ними, я понимаю, что их отношения глубже, чем просто деловые.

— Ты с Сигуром похоже очень близка, — говорю я Эвангелине.

Она кивает:

— Они с Аннорой вырастили меня.

При упоминании маминого имени, мое тело пронзает острая боль. Она вырастила Эвангелину? Все эти годы я тосковал по маме и мучился, скучает ли она по мне, а она воспитывала с Сигуром другого ребенка.

— Эвангелина преклонялась перед Аннорой, — говорит Сигур, не замечая, какую сильную боль эти слова причиняют мне. — Она словно хвостик повсюду следовала за Аннорой.

Сигур ерошит волосы Эвангелины, а она смеясь, отталкивает его руку.

— Старик, не разрывай мне сердце. Эта прическа отняла у меня добрых два часа, — шутит она.

Он закатывает свой здоровый глаз, качая головой.

— Как все меняется. Она была таким сорванцом, когда была маленькой и ей было неважно, как она выглядела. Я скучаю по тем денькам, — добавляет он с тоской.

Ревность скручивается во мне тугим узлом от того, как они близки. Интересно, какого это, воспитываться отцом-Дарклингом, насколько бы проще всё было.

Сигур хлопает в ладоши и все умолкают.

— Введите гостя.

По пещере проносится возбужденный шепоток и я отрываю взгляд от Эвангелины, когда в помещение приводят подростка. Он выглядит чуть постарше меня — может быть ему лет восемнадцать—девятнадцать. У него расширенны зрачки и он едва волочит ноги. Парень явно под кайфом. Сигур машет рукой и все кругом умолкают. Он подходит к пареньку и проводит когтем по его сочной щеке оставляя тоненькую кровавую полоску. У меня скручивает желудок. Парень покачивается, будучи под кайфом. Сигур осторожно укладывает его на праздничный стол и я неожиданно понимаю для чего эти канавки. По ним будет сбегать кровь. Я встаю, чтобы выразить протест происходящему, но Эвангелина тянет меня обратно на моё сидение.

— Он всего лишь Одурманенный, — говорит она. — Я подобрала его в притоне. Он даже не понимает, что происходит.

— Сигур позволяет тебе заходить так далеко в город? — удивленно спрашиваю я. Это не то, что позволить ей встать рядом с ним на Пограничной стене, во время Яниной казни, защищенной охранниками Легиона, это совсем другое, позволить ей бродить в одиночку по улицам города, таящим опасности на каждом углу.

Она бросает на меня снисходительный взгляд.

— Сигур часто отсылает меня с поручениями.

— А ты не боишься, что поймают?

— Не особо. Сигур подкупил нескольких охранников у Стражей, так что, когда они на посту, я могу свободно входить и выходить, когда мне вздумается. Пока я не напорюсь на улице на Ищейку — я в безопасности.

Сигур проводит когтем по груди парня, вызывая вздохи у изголодавшейся аудитории. Он облизывает рану на теле парня своим черным языком. Его глаза закрыты, пока он наслаждается вкусом.

Я сглатываю, испытывая одновременно отвращение и желание. Я знаю, что это неправильно, но я умираю с голоду, а мысль о свежей крови так заманчива. Парень стонет, когда Сигур разрезает ему горло, разрывая яремную вену. Кровь брызжет во все стороны и Дарклинги стонут. Сигур жадно пьет, льющуюся жидкость из открытой раны, а остальные жадно наблюдают... включая меня.

Я пытаюсь не обращать внимания на свой голод и стараюсь не смотреть, однако запах свежей горячей крови щекочет мне ноздри и заставляет внутренности сжиматься. Я могу себе только представить, какая она удивительная на вкус, такая свежая...

— Вперед. — Сугур отступает, на его губах кровь.

Я не уверен, что это — мой голод, давление со стороны таких же, как я или вино, но внезапно это кажется мне таким пустяком, если я немножко выпью этой крови. Дарклинги уходят с моего пути, открывая мне хороший вид на умирающего мальчика. Его шея и грудь в пятнах крови, дыхание поверхностное и неровное. Я должен был бы почувствовать отвращение, но я его не чувствую. Это зрелище захватывает меня и на этот раз я не боюсь в этом признаться. Мне не нужно прятать свою истинную сущность от присутствующих здесь, я могу быть монстром, которым я, по сути, являюсь, но никто меня не осудит за это.

Я погружаю свои клыки парню в шею и жадно пью, наслаждаясь ощущением возможности питаться без людских вздохов и криков, не волнуясь, что тебя могут схватить. Парень испускает последний вздох, когда его тело покидает последняя крупица жизни.

Я отшатываюсь, Дурман в крови парня заставляет меня нетвердо держаться на ногах. Я вытираю свой рот, испытывая к себе отвращение. Как я мог быть таким неосторожным? Это место, эти создания. Они заставляют меня вести себя так безответственно, так бесчеловечно. Но я человек — по крайней мере, на половину.

Я выбегаю из пещеры на воздух. Мне в нос снова ударяет зловоние города и у меня скручивает живот. Меня рвет до тех пор, пока желудок полностью не опустошается.

— Что с тобой? — спрашивает Эвангелина, уставившись на меня. — Это грубо покидать праздник. Сигур на самом деле оскорбился.

— Мне плевать!

— Чем ты так расстроен? Это всего лишь кормление?

— Человеком.

— И что? Именно это едят Дарклинги.

— Я тебе не хренов Дарклинг, я...

— Человек? — она смеется. — О, бедняжка, Эш. Ты и в самом деле считаешь себя одним из них.

— Нет. Я знаю, что не человек, но я и не один из них! — говорю я, тыча в сторону пещеры.

Я иду прочь, но Эвангелина не хочет оставлять меня в покое.

— Эш, ты слишком долго прожил среди людей. Хорошо, что ты теперь среди своих. Ты привыкнешь, и довольно скоро будешь думать, как мы, — говорит она.

— Может, ты просто отвалишь от меня?

— Ох, какой ты нервный, — дразнится она. — Если ты хочешь выжить здесь, то тебе придется стать жестче. У Дарклингов нет времени на человеческие эмоции.

— Как же ты живешь с ними? Они отвратительны, — говорю я, сдавленным голосом.

Они совсем не такие, как я ожидал. Они совсем не похожи на маму.

Лицо Эвангелины ожесточается.

— Сигур хорошо обо мне заботился. Он присматривает за всеми полукровками.

— Так здесь есть еще такие же? — задето мое любопытство.

Она берет меня за руку. И внутри меня вспыхивают различные виды голода, а в том месте, где она прикасается ко мне, кожа горит. Перед глазами всплывает образ Натали и меня охватывает стыд. Тем не менее, я не отпускаю руку Эвангелины.

Она ведет меня в разрушенное здание, в котором сильно воняет разложением.

— Что это за место? — спрашиваю я.

— Госпиталь, — отвечает она.

Мы идем в палату на первом этаже. Эвангелина молча ждет у двери, пока я вникну в происходящее. Ряды металлических коек загромождают всю комнату и почти все они заняты Дарклингами, инфицированными вирусом Разъяренных. Каждый из них на разной стадии заболевания. У некоторых из них еще только пожелтели глаза и истончились волосы, в то время как у других болезнь вступила уже в последнюю стадию, как у мамы. Приторный запах гниющей плоти атакует мои ноздри и желчь поднимается почти к самому горлу.

— Когда-то нас было сто сорок три, — объясняет Эвангелина. — Вирус Разъяренных распространился внутри гетто очень быстро. Сначала заболели Дарклинги, затем полукровки. Мы надеялись, что они выкарабкаются, ведь частично они люди, но... — она покачала головой — Не так уж много мы могли сделать. Мы вымираем, Эш.

Я судорожно сглотнул. Я знал, что полукровки — редкость, но я даже не представлял, насколько все было плохо. Если больше полукровки рождаться не будут в СШС из-за изоляции, то мы с Эвангелиной можем стать последними.

— Твоя мама хорошо о нас заботилась, — говорит Эвангелина. — Она ухаживала за больными, несмотря на риск заразиться самой. Я помогала, как могла.

— Разве ты не боишься заразиться? — спрашиваю я.

Эвангелина упирает взгляд в землю.

— Я уже.

— Ты не выглядишь больной.

— У меня врожденный иммунитет к вирусу. Мы не уверены, почему я не такая, как остальные полукровки, — говорит она — я все еще являюсь носителем, поэтому могу заразить кого-нибудь.

Ей не нужно ничего больше объяснять. Когда Дарклинги занимаются любовью, они часто кусают друг друга, смешивая кровь. Эвангелина никогда не сможет этого сделать, по крайней мере, с Дарклингом.

— Мне жаль, — говорю я.

— Может это к лучшему. Сигур считает, что моя кровь может быть лекарством. Мы были близки к тому, чтобы найти вакцину, но мы слишком сильно ограничены в ресурсах, так что... — она пожимает плечами — Мы не знаем. Вирус мутирует. Он каким-то образом становится все хуже.

Я покидаю палату, неспособный больше стоять посреди своих больных собратьев. Мы идем по гетто, минуя выжженные руины. В отличие от зданий на моей стороне стены, эти увиты плющом и белыми цветами в изобилии с синими ягодами, придающими всему этому месту внеземную красоту. Эвангелина замечает, как я гляжу на них.

— Некоторые Дарклинги выращивают цветы, чтобы сделать это место более пригодным для жизни, — говорит она.

— Как долго ты уже здесь? — спрашиваю я.

— С тех пор, когда мне исполнилось восемь. Сигур нашел меня, истекающей кровью, на Унылой улице, — говорит она. — Он забрал меня сюда. Он отличный защитник.

— Он позволил своей племяннице умереть, — говорю я.

— Он не может спасти нас всех, хоть и старается.

Воспоминание о Яне и Томе на крестах, казненных из-за их запрещенных законом отношений, напоминает мне о Натали. Моё сердце глухо стучит ба-бум, ба-бум, ба-бум. Я так сильно хочу быть с ней. Именно сейчас. Пребывание здесь заставляет чувствовать себя изгоем больше, чем когда-либо. Ясно, что я не такой, как остальные Дарклинги. Когда я с ней, то чувствую себя своим.

Эвангелина удивляет меня тем, что кладет мне руку на грудь.

— Как такое возможно?

— Я встретил свою Кровную половинку.

Она выглядит удивленной.

— Ты не веришь мне? — с вызовом спрашиваю я.

— Я тебе верю. Просто по ту сторону не так много Дарклингов. Я удивлена, что ты нашел свою Кровную пару среди них.

Я гадаю, могу ли рассказать ей, что моя Кровная половинка — человек. Я едва знаю Эвангелину, но инстинкты подсказывают, что я могу доверится ей.

— Она человек, — признаюсь я.

Эвангелина отдергивает свою руку.

— Подобная связь возникает только между Дарклингами. Она не может быть твоей Кровной половинкой.

— Все доказательства говорят об обратном.

— И как же её зовут? — голос её тверд.

Я почесываю шею. Что мне ей сказать? Что моя Кровная половинка дочь Эмиссара стражей, Натали Бьюкенан? И не подумаю.

— Разве это важно? — в ответ спрашиваю я.

— Ты не можешь быть с ней. Эш, ты не можешь отвернуться от своего собственного вида.

— Я не собираюсь от него отворачиваться. Я же на половину человек, помнишь? Так почему я не могу быть с человеческой девушкой? Почему все твердят, что я могу позволить взаимоотношения только с Дарклингом?

— Потому что это против закона, — говорит она.

— Это не запретит мне быть с ней.

Мы подходим к каналу. Пограничная стена — просто полоска на горизонте. Дом так далеко отсюда.

— Мне нужно идти. Сможешь отвести меня к вратам?

Она колеблется.

— Ты вернешься? Сигур мог бы это устроить.

Я довольно долго изучающе смотрю на Эвангелину, наблюдая как её иссиня-черные волосы колышатся, словно поверхность океана. Я не могу отказаться от неё. Нас слишком мало осталось.

— Я вернусь, — обещаю я.